Вместе  (гет)

После небольшого отдыха Вацлав решил показать мне свою лабораторию. Мне не терпелось увидеть рабочее место моего возлюбленного, тем более не только я хотела знать, где лечит своих пациентов доктор Коллер, но и мой папа, и его коллеги тоже хотели это знать. Он привёл меня сначала в кабинет директора книжного магазина, затем, встав перед одной из книжных полок, отодвинул книгу в красной обложке. Раздался скрип, и книжная полка отодвинулась в строну.

— Нам сюда, — пригласил меня жестом Вацлав, открывая спрятанную в стене дверь. Завороженная всей этой секретностью, я стояла как вкопанная, не смея сделать шага вперёд, но потом поняла, к чему вся эта секретность: из-за всей этой нетерпимости вокруг аугментированных граждан, по всему миру, кроме Российской Федерации, закрылись клиники "Протез", а технология аугментаций оказалась под запретом, вот и приходится доктору Коллеру работать подпольно. Между скрытым в стене лифтом и кабинетом директора книжного магазина была небольшая комната, в ней стояли две витрины с разными протезами. Я остановилась возле одной из витрин и стала рассматривать находящиеся в ней протезы.

— Это мой небольшой музей, все эти экспонаты — свидетельство того, как далеко может зайти наука, если её не трогать, — улыбнулся Вацлав. Лифт, в который мы ступили, оказался ровесником книжного магазина, только пульт управления оказался новым.

— Раньше тут было бомбоубежище, его построили на случай войны СССР с Соединёнными Штатами, теперь тут моя лаборатория, и я благодарен строителям советского союза за него, — улыбаясь, сказал Вацлав. Лифт, скрепя, привёз нас в бывшее бомбоубежище, а ныне — лабораторию доктора Коллера. Тут всё завешено различными протезами и аугментациями.

— Так вот, где ты работаешь, — проходя в подвал и оглядываясь по сторонам, сказала я.

— Да. приходится, а ещё приходится тут же отдыхать, — вздохнул Вацлав.

Я стала осматривать клинику, где работает мой возлюбленный. Краем глаза я заметила, что в середине подвала стоит старое кресло для осмотра, к которому идут какие-то провода. Я хотела подойти к креслу и посмотреть на главную часть лаборатории Вацлава, но тут зазвонил мой смартфон.

— Это папа, — сказала я Вацлаву, стоящему у меня за спиной, и отошла в сторону, чтобы поговорить с отцом. Обычно папа, зная, где я, мне не звонит, а если и звонит, то, скорее всего, произошёл очередной чрезвычайный случай, и мне нужно срочно идти в штаб спасателей или к папе в квартиру, чтобы потом выехать на место происшествия.

— Алло, дочка, ты где? — голос папы был немного взволнованным, но не настолько, чтобы сразу бежать в спасательный штаб.

—Вацлав решил устроить мне экскурсию по месту своей основной работы, а что?

— Тут такое дело... — папа сказал мне, что от наших пражских коллег он узнал о положении аугментироанных в так называемом Городе големов, поэтому Павел Сергеевич решил отправить часть своего спасательного отряда в комплекс Утулек для того, чтобы мы снабдили живущих там аугов всем необходимым. Я не понаслышке знала, что представляет из себя этот комплекс, его наши правозащитники называли чешским концлагерем и позором для всего человечества. Поэтому я, не дожидаясь предложения отца ехать с ним в Город големов и помогать нашим спасателям живущим там аугам, тут же заявила, что присоединяюсь к команде.

— Хороший настрой, дочка, ты уже умеешь делать уколы, так что будешь помогать делать их и раздавать всем нуждающимся Нейродол.

—Я поняла, где тебя встретить?

— Мы собираемся возле станции метро Фонтан Чапека, жди меня там, — ответил папа.

Я, извинившись перед Вацлавом за то, то мне придётся на время покинуть его, ступила обратно в лифт, и как только вышла из книжного магазина, тут же направилась к станции Фонтан Чапека. Некоторые из папиных коллег были уже там. Когда часть нашей команды, включая двух специалистов по аугментациям, была в сборе, мы сели в фургон и поехали к комплексу Утулек. Все знали, что это такое, поэтому разговоры по дороге к этой преисподней, находящейся на окраине города, велись только о том, что делать, если нуждающихся в помощи окажется слишком много, и мы физически не сможем всем помочь.

— Поговорю с представителем "Коалиции по правам аугментированных", если он одобрит, то перевезём бедолаг в Россию, — заявил Павел Сергеевич.

— За права аугментированных? А такое есть? — оторвавшись от своих мыслей, спросила я папиного начальника.

— Да, его зовут Талос Рукер, и его штаб находится в Утулеке.

— Надо же, немец помогает чехам, где-то это уже было, — буркнул один из спасателей.

— Сейчас не время, чтобы копаться в истории, тем более, что он сам ауг, —подметил Павел Сергеевич.

—А он знает, что ауги в Праге и не только продолжают страдать? — задалась я вопросом.

Честно признаться, не зря в России станцию Утулек, как и сам комплекс, называют преисподней. Как только мы подъехали к комплексу, нас тут же окружили полицейские в громоздких и причудливых костюмах и потребовали у водителя и всех присутствующих в машине документы, включая и меня. Пока полицейские проверяли документы, папин начальник на чистом чешском попытался поторопить проверяющих, аргументируя тем, что мы простые спасатели, и мы принесли лекарства нуждающимся аугам. Я выглянула в окно: весь комплекс состоял из стоящих друг на друге вагончиков, между которыми просматривались уродливые переходы и лестницы, соединяющие этажи. Наконец, проверка документов закончилась, и нас пропустили внутрь комплекса.

— Боже! — воскликнул водитель и все сидящие в машине спасатели. Аугментированные люди, живущие здесь, казалось, давно смирились со своей участью, полицейскими и дронами, сканирующих всё и вся.

— Дальше пути нет, — заявил водитель. Вся команда, включая и меня, взяла всё самое необходимое для помощи нуждающимся и, выйдя из машины, направилась к уже находящимся в комплексе спасателям. Нас быстро ввели в дело и сказали, что мы должны осмотреть сначала аугментированных на первом этаже комплекса. Слава Богу, полиция нам не мешала. Папа вместе со мной по очереди обходил каждого аугментированного и, выслушивая все жалобы, оказывал ту или иную помощь. Больше всего ауги жаловались на нехватку Нейропозина и поломку той или иной аугментации.

— Боюсь, у нас не хватит Нейродола для всех, — вздохнул один из папиных коллег.

— Оказывайте помощь по мере необходимости, я лично свяжусь со штабом в Новосибирске и попрошу выслать нам два ящика с Нейродолом, — твёрдо сказал Павел Сергеевич.

Я делала укол Нейродола одному аугментированному, как вдруг раздался скрежет, я подняла голову, чтобы найти источник звука и...

— Běžet. všechno se tu zhroutí!* — на чешском прокричала я. Прямо на моих глазах гигантские конструкции, на которых крепились друг к другу вагончики в комплексе, сначала зашатались, а потом буквально просели, пара вагончиков всё же слетело с креплений и с грохотом обрушились.

— Быстрее туда, там могут быть раненые, — выкрикнул кто-то из спасателей. Мы сразу же побежали к месту обрушения вагончиков. Это был настоящий ад: под завалами оказались не только полицейские, но и ауги. Вторым больше всего досталось. Спасатели, не разбирая людей, начали разгребать завалы и вытаскивать из-под них людей. Уцелевших оказалось меньше, чем погибших, а те, кто уцелел, были в ужасном состоянии, и мы не знали, переживут ли они транспортировку в больницу или нет, да и захочет ли больница принимать аугментированных. Наши специалисты по аугментациях работали, не щадя себя, а вместе с ними работали русские и чешские медики. Когда удалось стабилизировать состояние раненых, было решено немедленно вызвать спасательный вертолёт и везти выживших в Россию, отправив с ними часть спасательной команды, находящаяся в Утулеке. Меня вместе с отцом оставили в Праге.

Примечания:

* Бегите, сейчас тут всё рухнет (чешск)