Раз бяка, два бяка...  (джен)

Это был обычный дворцовый день. Кощей дрессировал стражу, что была уже в состоянии удержать в себе свой богатый внутренний мир, не орошая двор продуктами жизнедеятельности, Яга задумчиво поплёвывала в синее небо, время от времени сбивая низко летавших к дождю птиц. Дети в составе двух принцесс, ибо Гермиона стала принцессой, так сказала Варвара-краса, потрясая средством убеждения, Луны и Гарри бегали по дворцу, пугая призраков, скелетов и всех тех, кто не успел спрятаться.

— Открывай ворота, Яга пришла! — раздался слегка нетрезвый голос с улицы, заставляя представительницу легендарной нечисти опустить глаза.

— Яга уже тут, — прокомментировала наша героиня. — А ты хтой-то?

— Впечатляет… — мгновенно протрезвевшая местная представительница от неожиданности икнула. — Ты откуда такая красивая?

— Тринадцатую знаешь? — поинтересовалась Яга в образе МакГонагалл. — Ну вот…

— Вот знала я, что нельзя спорить с малышкой, — пробормотала местная, вздохнув. — Ну ты заходи, если скучно станет, только предупреди, чтобы зверье убежать успело.

— Думаешь, медведи не вынесут? — поинтересовалась героиня эпоса из другого мира. — Ладно, договорились, — кивнула она, и местной Яги моментально простыл и след.

— Вот правду я говорил, — из-за двери аккуратно выглянул местный царь. — Контроль на высшем уровне! Даже Ягу-алкоголичку протрезвила!

— А чего она алкоголичка-то? — поинтересовалась оставшаяся во дворце легендарная нечисть. — Нас же напоить сложно.

— Да повадилась, значит, Горыныча перепивать… — махнул рукой Елисей. — Пропащая душа.

— Насколько я знаю… Горынычу сейчас не до нее, — заметила Яга. — Так что, считай, в завязке она.

— Поджигай! — донесся до женщины задорный детский голос, легко идентифицировавшийся, как принадлежащий одной из принцесс.

— Вечером будет рев, — констатировала Яга, отходя в сторону.

— Чего это? — удивился царь, но в этот момент мимо него что-то с визгом пролетело, стремительно удаляясь в сторону басурманских владений.

— Хорошо пошел, — прокомментировал тот же голос. — Валим!

Дети запустили в сторону басурман крысу. Гарри к крысам в принципе плохо относился, видимо, сказывались какие-то детские травмы, поэтому крыса сейчас испытывала ракету, летевшую по маршруту «дворец — куда получится». Елисей к крысам тоже относился сложно, потому решил детишек, помчавшихся шалить дальше, не ругать. Яга отправилась к Варваре перетирать косточки Елисею. Елисей пошел смотреть на дрессировку стражи.

— Так, вы занимайтесь по плану, — приказал Кощей, а затем обернулся птицей жуткой, отчего небо, сколь хватало глаз, очистилось, и куда-то полетел.

— Слава Перуну, улетел, — вздохнули стражники, доставая пойло хмельное. Только они примерились, как бутыль с громким «бум» исчезла. Это значило, что выпивка планом Кощея предусмотрена не была. С громким стоном стражники принялись отжиматься.

— Да, Кощей улетел, но это еще ничего не значит, — задумчиво пробормотал царь, отправляясь во дворец — подслушивать, о чем дамы говорят.

— Тихо, а то засекут! — зашипел на Елисея Гарри, удобно подслушивавший у замочной скважины. Девочки обнаружились тут же — они тихо комментировали методологию и подход, что Яги, что царицы к перемыванию косточек.

— Не засекут, — возразил царь, доставая откуда-то удобный стульчик и усаживаясь под завистливыми взглядами детворы. — На чем они там остановились?

— На сравнительной метрии чего-то там, — мстительно сообщила отцу Гермиона, отчего Елисей моментально покраснел. Он знал только одну метрию, которая могла быть сравнительной. Борясь с искушением прогнать и дать по попе, царь глубоко вздохнул, прислушиваясь.

— Вот тут смотри, — вещала Яга. — Делаешь так, и спокойно засыпаешь. А утром, томно потупив взор, и говоришь…

— Мамочки, — в ужасе прошептал Гарри, с опаской глядя на очень внимательно слушавшую Гермиону. — Чего хочешь сделаю, только не делай так!

— Правильно, Гарри, — заметила все та же представительница мифологии. — Именно так мужчина и должен реагировать.

— Ой! — вырвалось у детей одновременно, после чего те просто испарились. Во только что были тут, а потом хлоп — и нету, потому дверью по лбу получил только царь.

Варвара внимательно смотрела на мужа, начавшего быстро отползать в надежде спрятаться, но от красавицы еще никто не уходил, вот и Елисею не повезло. Дальнейшее обсуждалось при нем. Крепко связанный с кляпом во рту, царь жалобно смотрел на развлекавшуюся супругу.

* * *

— Не, это мы не едим, — сообщил Горыныч, внимательно осмотрев тушку мадам Спраут.

— Это есть нельзя! — категорично ответил Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. — Это моя невеста!

— А ты кто? — поинтересовался легендарный змей, разглядывая трехголового старика.

— Горыныч мы, — признался Дамблдор, вздохнув средней головой.

— Не, Горыныч — это мы! — уверенно произнесла правая голова змея, внимательно осмотрев тело основной части. — Зуб даю!

— Мы из другого мира, — объяснил Дамблдор. — Вот такие мы…

— Бедненький! — посочувствовал змей себе самому. — Что делать будем?

— Предлагаю выпить! — Альбус знал только один вариант знакомства. — Сообразим на семерых?

Достав уменьшенные бочонки с самогоном, Дамблдор предложил змею. Вскоре мадам Спраут почувствовала, что в нее вливается что-то, причем, через рот. Сглотнув, она заорала грустную шотландскую песню, сразу же подхваченную окрестными волками. Змей влил по ведру самогона в каждую из трех голов, отрыгнул, спалив зеленые насаждения на полкилометра в глубину, и прислушался.

— Как выводит, а? — поинтересовалась левая голова у правой, пока средняя роняла пьяную слезу на тлеющую траву.

— Профессионал! — согласилась правая. — Щас спою!

Заунывный многоголосый вой разносился над лесом, пугая живность и будя богатырей. Оценив многозвучие воя, богатыри взгромоздились на ко всему привычных уже першеронов, медленно надвигаясь на то место, где посмели пить без них. Ожидался культурный отдых, новые слова и выражения, выдавленные из басурман в прямом смысле этого слова, попойка и любовь к окрестным дамам. У Дамблдора дама для любви была под боком, потому заморский вариант Горыныча был спокоен.

— Горыныч! Ты пьешь! — обвиняюще воскликнул Добрыня, первым доскакавший туда, откуда доносился заунывный вой. — Без нас! — это вопросом не было.

— Пися… пуся… при-со-еди-няй-тесь! — выговорила, наконец, левая, самая трезвая голова.

— Штрафную! — выкрикнул Дамблдор всеми тремя головами, отчего богатырь, благодарно поскользнувшись, скрылся в бочке с самогоном, сразу же начавшей терять в объеме. С богатырями и спиртным закон Архимеда не работал.

— Ура! — свежие богатырские силы выскочили на поляну, чтобы погрузиться в самогон на мухоморах. Налили даже лошадкам, не подумав о последствиях. Ну а потом…

Басурмане нашлись быстро. Они сидели в отхожих местах, рассуждая, как бы поставить на колени, или в другую интересную позу Русь-матушку. Пока обсуждали, к ним на огонек заглянули яркие представители Руси-матушки, то есть пьяные богатыри. Так как пьяны были даже першероны, то скоро стольному басурманскому граду стало очень нехорошо. Теряя штаны, хозяева быстро бежали от гостей, прямо по каменистой пустыне, оставшейся после посещения богатырями предыдущего поколения басурман.

Богатыри, Горыныч в двух экземплярах и голая мадам Спраут на метле произвели неизгладимое впечатление на басурман, их стольный град и женский пол, после этого спрятавшийся под покрывалами. А град пришлось, конечно же, строить заново, потому что споткнувшийся о колодец Горыныч обиделся, а потом и Дамблдор закричал «наших бьют!»…

В общем, назавтра ожидалось посольство побитых басурман с просьбой принять в состав Руси-матушки, потому что существовала примета о том, что «своих» богатыри не бьют. Правдой она была или не совсем, то истории неведомо, потому как летописца поймали и тоже напоили, а мухоморовка, как самогон мадам Спраут в народе прозвали — штука страсть какая коварная, так что вполне могло привидеться чего.

* * *

Кощей тем временем отправился к себе. Местный Кощей скучал, потому встретил гостя мечом. Некоторое время они развлекались, пока мечи не сломались. Тогда местный вздохнул и решил выяснить, чего гостю страшному, незваному, вообще нужно. Кощей себя знал, потому не улыбался — скелетов было просто жалко. Скелеты тупо таращились пустыми глазницами — им было все равно.

— Кто ты и откуда, гость страшненький? — поинтересовался местный, стараясь на заморского себя не смотреть, все-таки кошмарненьким был гость, кошмарненьким.

— Тринадцатую знаешь? — поинтересовался в ответ наш герой.

— Ох ты ж… — сокрушенно покачал головой местный. — Пошалила, так пошалила…

— А пойдем со мной, — вдруг предложил Кощей в заморском своем варианте. — У меня пацан есть, кровь его наша, а вот как он в басурманию попал, неясно.

— Пацан, говоришь, — задумался местный Кощей, — было что-то со скраденными… А пошли!

Обратились они синхронно в птиц страшных, костями на солнце сверкающих, да полетели в сторону дворца Елисея, что с кляпом во рту мудрости жены внимал, значит. Кощеи, правда, об этом не знали, поэтому летели спокойно. Заморскому еще стражу проведать надо было, хоть и было это не к спеху. Прилетели они, значит, а тут детки навстречу бегут с очередными крысами. Крыс во дворце развелось много, потому недостатка в испытателях не было.

Местный Кощей внимательно просмотрел представление «запули животное куда подальше», вздохнул и вгляделся в Гарри. Вперед выступили принцессы, готовые зарыдать, отчего Кощеи синхронно вздрогнули. Местный еще раз вгляделся, посуровел лицом, и бросив «я щас», куда-то умотал, ну а тот, что пострашнее лицом был, пожал плечами и пошел стражу третировать, хотя царевы охранники и слова-то такого слыхом не слыхивали.

А вечером, когда все расселись за столом, вернувшийся местный Кощей принялся сказки рассказывать. Сначала он, конечно, про Гарри рассказал, потому что именно этого от него и ждали, ну а потом и за сказки принялся, когда сердце отпустило, конечно. Увидев Ягу заморскую, местный Кощей-то за сердце схватился и все как на духу рассказал. Начиная от того, как за девками на речке подглядывал, и заканчивая историей пацана.

— Мальчик этот моей крови, вот только родители его таинственно исчезли, — рассказывал местный Кощей. — А потом и он пропал, и никак найти не могли. Но тут я поискал и оказалось, что его наши басурманам за воз золота продали.

— Какие «наши»? — удивилась Яга. — Ну-ка, подать-ка мне их!

— Уже некого подавать, — местный представитель бессмертной нечисти ухмыльнулся. — На золотых колах сидят уже.

— Тоже неплохо, — оценила легендарная представительница славянской мифологии. — Значит, попал он к басурманам, те его немцам аглицким продали, как некроманта сильного, а уж те извести и задумали… Чудно, чудно… Надо Горыныча поспрошать, может в памяти чего и осталось…