Тайна белого лиса (гет)

Момо и Майю продолжали стоять у входа в таверну, где чуть было не разразилась потасовка между эльфийкой и её сослуживцами. Вдалеке всё ещё виднелся силуэт принцессы Кохару, невесты Первого принца. Её присутствие, безусловно, сразу же привлекло внимание окружающих.

Недолго думая, Майю произнесла:

— Хватит, пошли. Мы отвлеклись, — сказала она спокойным, немного равнодушным тоном. Не оборачиваясь к приятельнице и не дожидаясь её ответа, она направилась в ту сторону, куда изначально они и собрались.

Момо лишь тихо кивнула и последовала за эльфийкой. Прежде чем скрыться из виду, она бросила ещё один взгляд в сторону принцессы. Девушки шли в тишине, точно осознавая, что в этот момент слова излишни. В воздухе царило напряжение, придавая ситуации особенно пронзительный характер. Майю даже не высказывала своих привычных наблюдений о происходящем; создавалось впечатление, что её будто подменили.

Пока они проходили мимо групп людей, Момо вновь услышала имя принцессы Кохару, которое на устах многих звучало, как заученная мантра. Народ обсуждал, что она очень скромная и аккуратная, будто требовательная хрупкая кукла, созданная для демонстрации. Несмотря на уважение, которое вызывали её поступки, неприметные намёки о социальном неравенстве, особенно с учётом имени её отца — судьи Тсубасы, известного своей гордыней, не исчезали из разговоров.

— Как может такой человек, как Тсубаса Орочи, иметь такую смиренную дочь? — заметила одна из женщин, обходя героинь и почти задев своими крупными корзинами. Их вид внезапно напомнил Момо о дождливом событии четырнадцати лет назад, но она постаралась не поддаваться воспоминаниям. Тут же отбросила их, — Его жена тоже не дремлет, вон как с демонстрирует всё своё богатство. Как будто они хотят всем напомнить, кто здесь главный!

Момо уловила легкую нотку зависти в голосах, и её сознание, переполненное событиями, мнениями и лицами, словно застряло в потоках толпы. Особенно её поразило, как люди вдруг вспомнили о давнем инциденте с сыновьями судьи Тсубасы, которые чуть не распродали всё семейное состояние на аукционе.

— Не удивляюсь, что он так заботится о своей дочери, — заметил кто-то из толпы, нарушая молчание. — Не знаю, что бы я сделал, если бы мои дети распродали наш дом... Для меня бы тоже такой примерной дочери с перспективой стать императрицей не было бы равных.

Но судью империи Косеи воспринимают как типичного дворянина, который не стесняется своего богатства. Всё же, осторожность по отношению к человеку с такой должностью является некой необходимостью. Не зря же еще говорят: "Иметь судью во врагах — значит проложить путь к собственному обрыву."

Девушки продолжали свой путь по улице, и Момо погрузилась в размышления о принцессе Кохару. Её взгляд иногда непроизвольно останавливался на местных дамах, которые были облачены в простенькие, но аккуратные кимоно, и которые с приглушенными завистливыми усмешками обсуждали принцессу. Неужели такой великолепной красоте и благосостоянию суждено существовать в мире, где всё остальное кажется таковым трудным и лишённым радости?

Момо охватило грустное чувство, когда она представила, как Кохару, возможно, каждое утро занимается любимыми делами или прогуливается по великолепному императорскому саду, наслаждаясь каждой минутой своей жизни. Красавицы, подобные ей, словно были созданы для беззаботного существования — ни в чём себе не отказывая, живут в роскоши, шикарно одеты и всегда окружены теми, кто с готовностью удовлетворит их желания.

Но где они, и где трудолюбивые деревенские девушки? Простые земледельцы и владельцы мелких лавок, которые с утра до вечера мечтают о лучшем будущем, зарывшись в работу, мечтая о возможности подняться по социальной лестнице, которая не всегда обещает успех. Они мечтают, что однажды на их горизонте появится тот самый "их господин", который возьмет их в жены и увезет в страну любви и хорошей жизни.

Ранее Момо совсем не придавала значения этому неравенству. Её мир казался простым, а удовлетворение — обыденным, но теперь, когда она понемногу осознала всю глубину различий, эти мысли начали терзать её. Как же так может получаться, что только благодаря особым гербам и фамилиям можно обеспечить свою жизнь?

Героиня продолжала идти по улицам города, снова обращая внимание на дома, которые казались столь далекими от её деревенского существования. Здесь, казалось, каждое семейство могло позволить себе собственную комнату, в то время как в Акаидори все спали в одной комнате на татами или деревянном полу, даже если это большая семья — вместе, но без личного пространства. Она вспомнила, как в приюте Дома Огонька "отец" заботился о детях, позволяя только самым маленьким спать в общих комнатах, в то время как подросшие могли наконец наслаждаться уединением.

— Счастливчики, — тихо прошептала она, глядя на роскошные дома с высокими окнами и яркими ставнями. Вряд ли здесь кто-либо знал, что такое, когда отворачиваешься ненадолго, и твоя порция куриного мяса «пропала».

Она также заметила, что в городе Кикори практически каждый определенно имеет свою работу. Окружение завлекали вывески лавок и таверн, а уличные звуки смеха и радости заполняли пространство, особенно сейчас, в праздник Танрей. В отличие от того же Акаидори, где лишь одна маленькая пекарня давала жителям возможность насладиться вкусом хлеба, а успех урожая зависел от капризов погоды.

И какое же может быть множество здесь бродячих странников... Момо заметила некоторых из них, делящихся захватывающими историями о приключениях, которые могли бы вдохновить кого угодно, даже тех, кто давно смирился с серостью своих дней. В Акаидори же такие приходили лишь изредка.

Почти все в деревнях стремятся сделать свою жизнь лучше, чем она есть, зарабатывая хотя бы медь. Если повезёт, найдётся и пара серебряных монет. Так же жила и мама Момо...

Внезапно в сознании снова всплыли воспоминания о матери, и с ними — тот дождливый день, когда героиня потеряла её. Это было так давно. Момо тогда понимала, что её мама была очень занята, постоянно работала и имела довольно строгий характер, что иногда вызывало в ней ощущение обречённого терпения.

— Но стоило ли это того? — проносится у неё мысли, ощущая, как это чувство гложет душу. Каждый день её мама уходила рано, выполняла свои обязанности и возвращалась лишь с наступлением ночи. Для чего? Чтобы обеспечить их обеих? Чтобы создать лучший мир? Часто Момо приходилось быть с ней, ведь мама занималась стиркой — вся деревня доверяла ей своё грязное бельё, а та стирала его в реке. Она регулярно просила Момо оставаться дома, ведь та была неугомонным ребёнком. Ей теперь постоянно стыдно, что лишь собирала цветочки или же теребила маму без конца болтовнёй, пока та работала.

Так много лет прошло с тех пор, как она в последний раз пыталась обнять маму. Но сквозь дымку времени осталась память о том, как мама последний раз попросила, чтобы Момо дала ей отдохнуть. Жизнь мамы, возможно, была наполнена бесконечными усилиями и ожиданиями, но оставаясь такой строгой, не могла ли она поступать иначе?

Момо ощутила холодный комок в горле. Она ускорила шаг, чувствуя, как в сердце пробуждаются воспоминания, которые заставляют её погружаться в мысли о матери. С того времени её мир стал тиснем из теней, и эта тень медленно забирала её оптимизм. Неужели настоящая жизнь требует слишком многих жертв, чтобы обрести счастье?

Девушка попыталась подбодрить себя мысленно, вспомнив добрые слова "отца": что лучезарный оптимизм всегда был её сильнейшим качеством. Эта мысль согревала сердце героини, и вдруг она вновь осознала, насколько ей не хватает поддержки этого человека. Вот бы он поскорее нашёлся, подумала она с надеждой. Без него жизнь казалась тусклой, подобной миру без солнца. А, ведь, Микадзуки был уже почти близок...

Вдруг они с Майю подошли к долгожданному месту назначения — большому прилавку, где предлагают лапшу, супы и рис с мясом. Ароматы пряного карри, наваристого удона и изысканного мисо-супа заполнили воздух, словно обволакивая улицу теплом. Момо почувствовала, как её живот вдруг издал глухое урчание, но праздничный гул людей смог отвлечь от этого неловкого момента.

— Пойдём, нам туда! — воскликнула Майю, указывая на уютные деревянные столики, установленные на улице. Она подозвала своего старого знакомого, который в данный раздавал еду, но вместо него к ним подошёл молодой парень с округлым лицом и приветливой улыбкой, весело покачивавшийся на ногах, явно сбиваясь с места от переполненной энергией активности.

— А, Кио! — обрадовалась Майю. — Как дела у тебя и у деда? Надеюсь, он не сильно устал? Мы тут за вашим фирменным блюдом.

Кио, подмигивая, ответил с радостью:

— Привет! Да, дедушка всё ещё трудится на кухне, но, кажется, собирается взять небольшой отпуск. Я его еле уговорил, но ты знаешь, что для него отпуск... У нас много заказов, и он порой не успевает за всем уследить. А ты как? Как живётся в гарнизоне?

Момо с интересом слушала их разговор, наполняясь теплом от общения. От столов доносились ароматы множества блюд, создавая атмосферу тепла и домашнего уюта.

— Ну, с тебя тогда пара порций самого вкусного рамена на юге, а может, и во всём Косеи, — продолжила эльфийка своим привычным расслабленным тоном. Интересно, станет ли она и в этот раз рассказывать своему другу о происшествии в лесу? — А, это Момо. Момо, это Кио, славный парень и отменный повар, как его дед, а ему до сих пор запрещают заводить собаку.

— О, добро пожаловать на наш праздник, юная леди! Надеюсь, вам понравится наша еда, — лучезарно произнес Кио, обращаясь к Момо. Она лишь коротко и улыбчиво поблагодарила его за гостеприимство.

Майю бросила мимолетный взгляд на Кио и, оглядевшись, спросила тихо:

— Слушай, а что насчёт Юми? Есть какие-нибудь новости?

Кио пожал плечами, явно озадаченный. Он немного покачал головой, словно боясь, что его услышат.

— Да, пока ничего не известно, — коротко ответил он, затем добавил с легкой, но наигранной усмешкой: — Но скоро коронация нового императора. Думаю, стоит запереть деда в погребе, чтобы он случайно не поджёг столицу Микадзуки!..

Майю тихо рассмеялась, но затем резко подавила смешок, как и парень. Повисла странная напряжённая атмосфера, и Момо не понимала, что происходит. Кажется, это что-то касалось только их двоих, и она решила, что не стоит в это вмешиваться.

В этот момент громкий строгий голос прервал их:

— Эй, ты! Хватит щебетать, беги работать! У нас много заказов!

— Да, деда, иду, — быстро ответил Кио, глядя на Майю. — Увидимся позже!

Он поклонился и шустро вернулся к своим делам. Девушкам теперь оставалось только ожидать свою еду.

Момо слегка покусала губу, осознав, что её желудок в очередной раз требует внимания. Она огляделась вокруг, уличная кухня была наполнена аппетитными ароматами наваристого бульона, и в памяти всплыло воспоминание о лисе Широ.

«Наверное, он всё ещё спит в той хижине, — подумала она с улыбкой, представляя его пушистые хвосты, уютно завернутые вокруг него. — Или уже проснулся и начнет ворчать, когда я вернусь. Честное слово, иногда он ведёт себя как настоящий избалованный принц!»

Момо представила, как Широ потянется, зевая и открывая свои рубиновые глаза, а затем с явным недовольством начнёт обсуждать своё «пренебрежительное одиночество» в отсутствии напарницы. Он наверняка скажет что-то вроде: «Где ты была, девчонка? Я что, должен ждать, пока ты нагуляешься?!»

В это время Майю встала из-за стола, взглянув на Момо с дружелюбной улыбкой.

— Так, я скоро вернусь, — сказала она, поднимаясь. — Не скучай без меня.

Не дожидаясь ответа, она направилась к прилавкам, а в процессе, когда убегала, крикнула:

— Привет, старик Иошито! Как дела?

Тот старик, не поднимая головы от нарезки овощей, слегка кивнул и, не дождавшись вопросов, спокойно добавил:

— Да, всё как обычно. Главное, чтобы не сжечь обед. Так, — обратился он к внуку Кио, — кто так добавляет специи? Я ведь тебе сколько раз говорил? Не просто насыпь их, а равномерно, как в танце. В каком темпе ты это сделаешь, так и вкус раскроется.

Майю улыбнулась им обоим, прежде чем исчезнуть по улице, оставляя вокруг волшебные звуки дружеских разговоров и ароматы готовящейся пищи.

Момо, наблюдая за уходом подруги, почувствовала лёгкое волнение. Она знала, что каждый из них — как звено в цепи — связан не только дружбой, но и общими мечтами. Потерянная в раздумьях, она обратила внимание на дедушку Кио, который продолжал мастерски обрабатывать овощи.

Она с неким интересом наблюдала за стариком Иошито — его седеющие волосы и суровое выражение лица рассказывали больше, чем любые слова. Он по своему виду буквально олицетворял некую мудрость и опыт. Майю же в своих рассказах упоминала и о нем, и о его молодости, и Момо не могла не восхищаться тем, как много пережил этот человек. В далёком прошлом он сражался рядом с молодым еще сегуном Кэтсу, отражая натиск армии Кураге в горах. Это была не просто война — это была битва за их земли, их будущее.

Её взгляд вернулся к старцу, который, казалось, забыл о том, что когда-то сражался на полях битвы, его руки теперь ловко манипулировали ножом, нарезая овощи с точностью, которой мог позавидовать любой мастер. «Боевое искусство, трансформированное в кулинарное», — подумала Момо, чувствуя, что в каждой нарезанной капусте скрыта часть его истории.

Однако сейчас, когда звёзды начали ярко светить на ночном небе, в сердце Момо возникло чувство грусти. Луна, сияющая янтарным светом, словно смотрела на неё издалека, заполняя пустоту, которую никто не мог заполнить. Неожиданно на неё нахлынул поток воспоминаний. Она сейчас сидела здесь, в Кикори. Интересно, как там обстоят дела в Акаидори? Если ей не изменяет память, в эти дни дети любят ловить лягушек. Забавно, поймал ли Хару в этот раз больше других? А в праздники жители деревни разжигали костры. Интересно, догадываются ли ребята из приюта, куда сейчас держит путь Момо? Если задуматься, это уже даже целое приключение.

С этими мыслями она снова обратила внимание на уличную кухню, где старик Иошито, погружённый в дело, продолжал свой ритуал, а Kио весело болтал с посетителями. Да, несмотря на тоскливые воспоминания, жизнь продолжалась, и это было бесконечно важно.

Тем временем её мысли отвлеклись еще и на молодых людей, прогуливающихся по улице. Их кимоно сверкали, словно вальсирующие лунные лучи, а звёздочки на палочках переплетались, символизируя судьбу и единство. Момо невольно задалась вопросом: «Когда же настанет мой момент?». Почему она вдруг стала об этом думать? Ранее подобные вещи её не интересовали...

Хоть зависть сжималась где-то внутри, она понимала, что найти "своего мужчину" не так-то просто. Она все же желала настоящей любви, а не мимолётной. Но как распознать, что это именно то чувство? Даже мама говорила, что её собственные отношения ничем хорошим не закончились...

В этот момент Момо вздрогнула от неожиданности, когда на её плечи лег белоснежный хаори. Обернувшись, она увидела старика Иошито. Его лицо казалось невероятно без эмоциональным. Даже все еще суровым, как и прежде.

— Надень это, не ходи в том рванье, — произнёс он, его грубоватый голос звучал заботливо. — Лучше прикрой свою спину.

Старик оказался прав насчет необходимости прикрыть спину. Момо вспомнила, как на неё не так давно расплескалась разъедающая слизь чудовища. Она даже до этого момента не предавала значение тому, что её старая одежда наверняка теперь непригодна для ношения, а спина, скорее всего, должна быть вся в ранах, даже сплошным мясом.

— А... Спасиб... — начала она, но старик перебил её:

— Не надо. — коротко отрезал он, не оборачиваясь в её сторону, — Это обычный поступок. Если сейчас поблагодаришь меня за то, что должно быть нормальным, ты только подтвердишь, что наша империя в ещё большем упадке.

Не дожидаясь ответа, старик вновь углубился в работу. Момо осталась без слов от его поступка. Слова Иошито глубоко запали в её сознание.

Эти размышления не покидали её. Она искала смысл в "нормальном поступке" в мире, где повседневные заботы о других стали редкостью. Вся её жизнь была наполнена словами благодарности и добрыми жестами, которыми её учили. Но что такое благодарность, если она воспринимается как должное? По крайней мере так считает старик Иошито.

«Если не в этом, то в чем же тогда настоящая доброта?» — думала Момо, вспоминая детей из приюта, которые, несмотря на скромную жизнь, искренне улыбались и делились малым. Они не ждали благодарностей; им было важно быть частью чего-то большего, частью крепкого сообщества. Возможно, настоящая доброта заключается в действии, а не в словах. Это могло бы быть даже театром, где добрые поступки — это не акт на сцене, а необходимость в реальной жизни.

Внезапно её мысли прервал Кио, который подошёл к столику с двумя большими мисками рамена. Пар от него поднимался, напоминая о домашнем тепле и уюте. «Но и это тоже важно, — подумала она, — делиться чем-то ценным с теми, кто рядом. Возможно, это и есть форма доброты?»

Кио поставил миски на стол, и следом за ним подошла Майю, выглядела как будто сама была частью праздника: в руках у неё были два глиняных кружка и большая бутылка, полная пива, а на шпажках она держала несколько данго, их розовые и зелёные цвета привлекали внимание.

— Угощаемся! — весело заявила Майю, садясь за стол. — Если этот рамен не согреет нашу душу, может, это пиво сможет!

Когда Майю подняла кружку с пивом к губам и предложила Момо сделать то же самое, у той в груди подскочило сердце. Девушка смутилась и покраснела, глядя на пенный напиток — этот странный золотистый соблазн.

— Эмм... я никогда не пробовала пиво, — пробормотала она, чувствуя неловкость. Мысль о том, чтобы выпить перед друзьями, казалась одновременно и захватывающей, и пугающей.

— О, не будь такой! — весело зазывала эльфийка, её голос звучал как теплый щебет. — От одной кружки тебе точно ничего не будет! Смотри на меня — я же все еще в полном порядке. Просто немного расслабься и получи удовольствие!

Момо усмехнулась, чувствуя, как веселье и беззаботность окружающих постепенно овладевают ею. «Почему бы и нет?» — подумала она, решив рискнуть, хотя бы из любопытства. Стараясь не выдавать своего смущения, она взяла кружку: напиток показался легким, как чай или сок из воспоминаний о приюте.

Когда она сделала первый глоток, волшебный вкус обрушился на её язык — немного горький, но с лёгкой сладостью, одновременно освежающий и тёплый. Впервые попробовав пиво, Момо поняла, что это ощущение как будто отключает часть её разума, отпуская тревоги, которые она всё время тащила на себе. Тёплые волны охватили её, и, хоть в голове всё ещё спорили опасения, была какая-то свобода от ответственности.

— Ну, вот видишь! — подмигнула Майю, вновь отпив из своей кружки. — Ты уже светишься!

Скоро Момо почувствовала, как доброта окружающей атмосферы накрывает её, как тёплое одеяло. Чувства начали успокаиваться, и она позволила себе расслабиться в компании друзей. Этот напиток стал частью веселья, создавая уникальный момент, когда забылась тяжесть бытия.

Затем пришло время еды. Кио уже давно поставил перед ними две миски рамена, и аромат обжаренного чеснока смешивался с ароматом бульона, вызывая у Момо счастливое урчание в животе, словно древнее божество призывало её поесть.

Она погрузила палочки в глубокую миску и наконец вытащила лапшу, насыщенную бульоном и кусочками свинины. При первом укусе это был настоящий взрыв вкуса! Он оказался божественным и согревающим, как будто каждая нить хранила в себе часть волшебства.

— Это невероятно, — пробормотала она, наслаждаясь мягкостью мяса, словно оно таяло на языке. Это было настоящим угощением. Хотя Момо и обожала свинину, её сердце всё равно тянулось к говядине. И вот, среди её рамена случайно оказался небольшой кусочек мяса изысканного качества. В приюте большая часть мяса подавалась только по праздникам, а в обычные дни приходилось довольствоваться лишь птицей.

Майю тем временем весело рассказывала о своих приключениях, время от времени подливая себе пиво и наполняя кружку до краёв. Её смех, словно мелодия, звучал на фоне каждого нового глотка рамена и легко переплетался с разговорами, создавая атмосферу праздника.

Момо продолжала поглощать лапшу, каждый укус обострял её чувства. В этот момент она испытывала не только утоление голода, но и единство с окружающими ее людьми, ощущая, что жизнь — это не просто выживание, а нечто гораздо большее. Пища не только наполняла её тело, но и приносила душевное спокойствие, которого ей так не хватало.

Собравшись с мыслями, Момо решила побаловать себя отварным яйцом, которое плавало в её миске с раменом. Она приподняла палочки, готовясь сделать укус, но в этот момент Майю неожиданно разразилась эмоциональным потоком слов, выпуская все накопившиеся слова.

— О, как же мне надоела эта скука в гарнизоне! — заговорила она, закатив глаза. — Наш командир считает, будто он важная шишка, готовый кому угодно лизать пятки, лишь бы привлечь внимание!

Момо замерла, наблюдая, как её приятельница с размахом жестикулирует, подчеркивая свои слова. Её настроение напоминало бушующее море — волнующее и одновременно пугающее.

— А моя драгоценнейшая сестра, — продолжала Майю, нахмурив брови, — она куда-то ушла и теперь не возвращается! Ик!.. Не знаю, где её носит. Я же помню, она так хотела лучшей жизни...

Её голос становился всё более выразительным, а крепкие слова падали, как тяжёлые камни. Момо не смогла сдержать нервной улыбки одним уголком рта. Шумный поток ругани заполнял все пространство.

— И этот Таро! — Майю продолжала, указывая рукой, словно он был прямо перед ними. — Твердолобый, как скала! Какой же он дурак... Вспоминаю и тошно!

Затем она сделала небольшую паузу, и его голос стал чуть тише, с таинственным шепотом:

— Ик! А, ведь в палатке он показывал невероятные результаты... Ну, когда мы были только вдвоём, понимаешь? — её глаза блеснули, возможно, от очередной выпитой кружки пива. — А ты, Момо? Хочешь узнать, какой он на самом деле, как товарищ по оружию? О-о-о... У него был такой меч...

Момо замерла, потеряв дар речи. Вопрос поразил девушку, и она не знала, что ответить; смущение только усилилось. Её разум заполнили мысли о том, какую информацию она только что услышала. Лишь только отчаянно попыталась сделать вид, что не понимает суть такого разговора.

Майю же, не замечая смятения своей подруги, продолжала:

— А он всегда предпочитал пожёстче, — произнесла она, словно это было совершенно нормальным обсуждением за ужином. — Эх! Интересно, нашлась ли ещё какая-нибудь наездница, которая будет так же скакать на нём?..

Момо почувствовала, как гулкий смех начинает затихать, а разговор напрягал её. Такие темы казались ей ужасно личными и немного вне её понимания, хотя её сердце тайком трепетало при словах о страсти.

В этот момент, когда понимание о Майю накрыло её, будто щит, бутылка наконец оказалась пуста, и последние капли пива были выпиты. Момо подумала, что с них хватит спиртного; её сердце подсказывало, что так можно ненароком натворить глупостей.

— Какой же дурак этот Таро, — прокомментировала Майю, заполняя кружку последними каплями, и бросила на Момо взгляд, но уже ничего не ответила.

У Момо на душе остался странный осадок. Даже самые близкие подруги не обсуждают подобные вещи так легко, словно это погода. Она, решившись отвлечься, вспомнила о рамене, о своём уютном моменте, и с улыбкой возобновила попытку попробовать отварное яйцо, которое, казалось, могло стать её единственным спасением от непроницаемого океана слов.

— Эх, пиво закончилось! — произнесла эльфийка с пьяной досадой в голосе. Её глаза блеснули, а на губах появилась недовольная гримаса. Она бросила пустую бутылку в сторону, благо никого не задела. — Я схожу за еще одной.

Не дождавшись ответа, она встала, слегка покачиваясь, и, похоже, не замечая своего состояния. Её стремительность выглядела неуклюже, и Момо, полная забот, бросила:

— Подожди, может, я с тобой? Ты, кажется, не в очень уверенном состоянии...

— Да, я в полном порядке! — торопливо отрезала Майю, уже двигаясь к выходу. — Не переживай за меня… Я сама справлюсь!

Эльфийка с улыбкой метнулась в сторону улицы, шепча о запасах пива в гарнизоне, но почему-то только у какой-то вредной тётки. На полпути, едва не столкнувшись с парой людей, она случайно уронила несколько пустых стаканов, из-за чего крики стали ещё громче. Момо, наблюдая за её неуклюжим уходом, вновь ощутила тот неприятный осадок.

«Как же легко её слова перескочили в личное...» — задумалась она. Взгляд её снова упал на миску рамена, но острота разговора оставалась на поверхности её разума, вызывая лишь лёгкую путаницу.

На фоне всего происходящего появился Кио, потирая руки и склонившись, чтобы забрать грязные миски.

— О, как дела, Момо? — он поинтересовался, наклонившись ближе. — Надеюсь, вам понравилась наша стряпня?

Момо взглянула на него, стараясь скрыть оставшееся смятение.

— Да-да, рамен был невероятным! — ответила она, улыбка вышла искренней, хоть и пришлось её немного натянуть. — Кажется, это самый вкусный рамен из всех, что я когда-либо ела.

— Рад слышать! — в голосе Кио звучала гордость. — Я приложил много усилий, чтобы получить идеальную текстуру лапши. А приготовление свинины — это наш особый секрет!

Момо глубоко вздохнула, пытаясь отвлечься от размышлений о расставании с Майю и том их откровенном разговоре. Эта тема преследовала её, как тонкая паутинка, с которой не удавалось справиться.

Кио, наклоняясь, принялся убирать грязные миски со стола, стараясь не оставить ни одной крошки. В его голосе зазвучала уверенность и теплота, когда он продолжал разговор.

— Знаешь, мой дедушка — настоящий мастер кулинарии. Он всегда строг во всем, но именно его обучение я ценю всей душой, — Кио улыбнулся, погрузившись в приятные воспоминания. — Каждый раз, когда я пытался замазать соусом подгоревшие части еды, он заставлял начинать всё с нуля. Помню, как выгонял меня из кухни, если я не обращал внимания на детали, чтобы я чистил картошку.

— Удивительно, — отозвалась Момо, стараясь представить себе это строгое обучение. Приятный разговор с таким человеком помогал успокоиться после переживаний. Девушка вспомнила, как они готовили в приюте, как Ватару учил их печь свои знаменитые овощные пирожки.

— Да, но в то же время он привил мне любовь к готовке, — Кио шутливо покачал головой. — А вот мой отец… Он всегда хотел, чтобы я стал воином, что, по его мнению, было предназначением каждого мужчины. Но дедушка забрал меня с собой, когда я проявил интерес к кулинарии. Теперь мы с отцом не общаемся — только письма от матери, которая всё время напоминает мне, чтобы я «прислушивался к своим родителям». — последнюю фразу он произнес очень наигранно, будто пародируя кого-то.

Момо кивнула, понимая, как наверняка тяжело ему. Расставания с родителями из-за недопонимания всегда тяжелые. Ему повезло, что дедушка оказался рядом, чтобы поддержать и обучить родного внука.

— А, говоришь, твой отец хотел, чтобы ты стал воином? — спросила она, надеясь отвлечься от своих мыслей о Майю.

— Да, точно! — продолжил Кио с лёгкой усмешкой. — А ты? Наверняка твои родители тоже пытались заставить тебя заниматься чем-то, что сами решили? Это у них…

— Нет! — неожиданно воскликнула Момо, её глаза округлились, а руки крепко схватились за края юбки. — Моя мама на самом деле очень хорошая, добрая, красивая и лучшая... очень добрая! — Она быстро тараторила, увлекшись своими эмоциями, не осознавая, как звучат её слова. — Она очень-очень меня любит! Да, она действительно меня очень любит!..

Кио замер, удивлённо глядя на неё с приоткрытым ртом. Момо поняла, что, возможно, слишком переборщила, и его удивление вызвало у неё странное чувство тревоги. Не стоило, вероятно, так открываться незнакомцу...

— Ой, прости, — тихо произнесла она, словно резко вернувшись в реальность. — Я не это хотела сказать...

В это время среди нарастающих звуков праздника вдруг раздались громкие крики, нарушившие спокойствие момента. Момо и Кио одновременно обернулись. Издалека слышались ругательства и шум, толпа мгновенно встала, включая и саму героиню, которая с полным недоумением взглянула на Кио, словно спрашивая, что происходит.

В центре внимания оказались два мужчины. Один выглядел солидно в дорогом кимоно, в то время как второй был скромнее одет и пытался собрать рассыпанные золотые монеты с земли. Ему помогали двое мальчиков.

— Ты мошенник! — закричал первый мужчина, его запястья были обнажены, а голос гремел, как гром. — Ты меня обманул! Эти монеты подделка! Ты заплатил мне фальшивками!

Мужчина в скромной одежде, падая на колени, начал умолять о милости:

— Нет, нет! Это не так! Я заплатил честно, это от продажи последних овец! — его голос был полон отчаяния, а в глазах виднелся страх и паника. — Я не заметил, что на монетах нет императорской печати!

Мальчики отчаянно пытались собрать разбросанные монеты, но их руки скользили по земле безуспешно, как будто надежды не осталось.

— Господин Ито, прошу вас! — продолжал бедняга, его голос дрожал. — У нас с женой ещё шестеро детей, и она беременна! Мы просто хотим жить в добром просторном доме!

— В доме? — с насмешкой повторил богатый мужчина. — Ты же говорил, что вдовец! И детей в прошлый раз назвал семь! Куда одного дели?

Толпа не решалась что-то сказать; лишь некоторые перешёптывались между собой. На неподготовленного мужчину бросали недовольные взгляды, словно позор молоточком бил по его голове.

— Я… я не хотел… — пробормотал тот, осознавая, что теряет последние надежды на спасение.

Господин Ито, представитель Гильдии строителей, оставил его на произвол судьбы, нервно потянув рукава дорогого кимоно.

— С такими делами ты просто подрываешь мой статус в гильдии! Я даже не буду сообщать об этом мошенничестве в столицу! — с яростью воскликнул он, развернувшись и оставив бедолагу в полном отчаянии.

Взгляд бедняка ещё какое-то время оставался на земле. Сложно было понять, о чем он сейчас думает. Но точно никому не пожелать оказаться на его месте, подумала Момо.

— Папа, пойдем домой! — подбежали к нему мальчики, полные печали. Один произнёс это с надеждой, как будто они могли всё исправить, просто вернувшись обратно.

— Да, всё это из-за вас! — с гневом закричал отец, его голос звучал так, будто на его плечах лежала вся ответственность. — Вам просто не стоило меня подводить! Когда вы уже...

Наблюдая за этой сценой, Момо ощутила глубокую печаль. Она видела, как гнев и разочарование одного человека обрушиваются на целую семью.

Ситуация, развернувшаяся перед её глазами, напомнила ей и о её собственных трудностях. Беспомощный мужчина в скромной одежде пытался собрать золотые монеты, будто ожидая, что кто-то придёт на помощь. Вокруг него собиралась толпа, обсуждающая происшествие с настороженностью и почти безразличием.

— Слышала? Это уже не первый случай с поддельными монетами! — произнес юноша в изношенном желтоватом кимоно, глядя с огорчением на мужчину, который продолжал собирать деньги.

— Да, говорят, в этом году всё хуже и хуже, — ответила ему женщина с плетёной корзиной. — Некоторые утверждают, что мошенники создали целую сеть.

— Ну, этому бедняге просто не повезло, — добавил ещё один прохожий с недовольным выражением лица. — Продавать, а потом так выяснить, что деньги не настоящие, очень неприятно.

— Неприятно, — подтвердила та женщина с корзиной в руках. — И не на соседа нарваться, который продаёт простую капусту, а на Гильдию строителей!

— Ах, не переживай так, — снисходительно пожала плечами одна старушка, окидывая взглядом растерянного мужчину. — Ох, интересно, сдержит ли тот слово и правда ли не станет до него доносить? В Гильдии строителей не закроют глаза на такой подрыв репутации.

— Но у него же дети! — воскликнула прохожая, её голос стал громче. — Хотя... А его ли они?

— Мы уже столько раз это видели, — произнесла другая фигура, уверенно поджимая губы. — Это просто очередной неудачник. Пошел на рынок и наткнулся на мошенников — его беда, его проблемы.

Момо, краем уха ловила эти слова, и неприятное ощущение заполнило её грудь. Как они могли говорить об этом с такой холодностью? Словно это просто обычная история из жизни, и никому не стоит особого беспокойства. Она пыталась понять, как можно быть столь безразличными к чужой беде, когда мир вокруг них продолжал существовать, несмотря на страдания. Народ, будто ни в чем небывало, начал расходиться дальше, празднуя.

Героиня же не могла больше этого слушать. Почему можно так легко говорить о фальшивых монетах? К небольшому сожалению, она никогда и не задумывалась, что подобное может произойти. Как сирота, ей не приходилось владеть и распоряжаться такими вещами. Еда и одежда всегда были обеспечены "отцом", который приносил всё необходимое в Дом огонька. Теперь ей пришлось увидеть все реалии.

Когда внимание вновь вернулось к уходящим отцу и детям, сердце вдруг Момо сжалось. Мужчина, разозленный и подавленный, грубо бросил горсть ненастоящих монет в сторону своих же мальчиков, словно обвиняя их в произошедшем. Они, полные детской надежды, бросились за отцом, но тот лишь отмахнулся от них, не желая слышать их мольбы.

Эта сцена привлекла всё её внимание. И у неё перед глазами возникла пелена, мир вокруг начал расплываться. Момо слегка пошатнулась, едва не упав от внезапного головокружения. Дышать стало тяжело, словно кто-то бросил именно ей эти несчастные монеты и обвинил в своих бедах. Печаль, сжимающая её сердце, наполнила все пространство.

Когда немного прояснилось в голове, девушка приняла твёрдое решение: ей нужно вернуться в хижину и проспать до утра. Она больше не могла оставаться здесь, среди веселья и радости, когда сама ощущала тревогу и сильное желание рыдать. Праздник Тенрей вызывал в ней лишь горечь и тоску по матери, которая давно покинула этот мир. "Она у меня хорошая", — пронеслось у неё в голове очень твердо.

Собравшись, Момо тихо развернулась и направилась прочь от шумного праздника, оставляя позади неумолимые звуки, сложившиеся в фоновый гул меркнущего веселья. Её шаги были тяжёлыми и медленными, но она знала, что уходит туда, где найдёт покой — в тишину своих воспоминаний.

Девушка шагала по узкой улочке, и её ноги, словно сами по себе, вели её в ту небольшую хижину, где спал лис Широ. В руке она все еще сжимала ту шпажку данго, но мысли её были далеки от этого лакомства. Каждый шаг внезапно наполнял её чувством, будто она спешит в то место, где сможет просто побыть одной, подальше от суеты и навязчивых воспоминаний, которые не давали ей покоя.

В голове мощным потоком проносились обрывки детских картин. Вот, маленькая Момо, бегущая по лугу с сухой травой, а её мама стирает бельё, наклонившись над рекой. Лёгкий ветерок подхватывает её волосы, даже кажется, будто былые тревоги и печали отошли на второй план. Вдруг строгий голос матери: «Момо, не убегай никуда! Стой рядом!». И резкое сечение боли в груди, когда она вспоминает, как ее мама ненавидела кого-то, из-за кого ей пришлось оставить любимое занятие и работать до изнеможения. Момо помнила и тот дождливый день, когда всё кардинально изменилось...

«Мама — самая хорошая и добрая... мама — самая хорошая и добрая...» — твердили она себе, чтобы сохранить ту драгоценную искру любви, которую ей хотелось ощущать и прежде. Это было как заклинание, помогающее удержаться на плаву.

По обеим сторонам улицы сновали семьи с детьми. Одни радостно показывали родителям бумажные вертушки, которые крутились на ветру, а другие же, потянув родителей за руки, спешили к Дереву желаний, убеждая, что после полуночи никакие послания уже не исполнятся. А так же громкие крики и ругательства, исходившие от родителей, со всей строгости уговаривающих детей прекратить так настойчиво просить о сладостях. Это острое сочетание голосов и событий вдруг опустило Момо в странное состояние уныния и боли, как будто её накрыла тяжелая волна. В такие моменты хотелось закричать.

Кажется, именно в этот миг, когда мир вокруг наполнялся радостью и смехом, она окончательно потерялась в мыслях. Когда же Момо, наконец, покинула шумные улицы и свернула на узкую тропинку к хижинам, в её голове раздался отголосок: «Мама меня не любила». Эти слова остались в сознании, словно печать, оставившее холодок в сердце. Они не обременяли её злостью или обидой; это была лишь пустота, заполнившая щели её воспоминаний о детстве.

Девушка уже давно оставила попытки найти ответ на вопрос, почему же всё сложилось именно так. Она смирилась с этой истиной, приняв, что некоторые вещи не поддаются объяснению. В какой-то миг это осознание пришло к ней, как неведомая сила, и она приняла свою судьбу с холодом и пустотой в сердце. Но даже несмотря на это, внутренний голос не давал ей покоя, продолжая периодически пережевывать навязчивые мысли о прошлом.

Подходя к знакомой хижине, Момо заметила, как ночью среди деревьев всё выглядело тихим и безмятежным, создавая уютную атмосферу. На внешней стене всё ещё висела голубая ленточка со значком стражи, едва заметная в рамках темноты. Девушка остановилась и опёрлась рукой о деревянную стену. "Пускай этот день поскорее закончится," — тихо произнесла она себе под нос.

Момо собрала свои мысли и вообразила, как просто ляжет спать, уведя с собой воспоминания о сегодняшнем дне, растворяющиеся в объятиях тёмной ночи. На утро она проснётся, как ни в чём не бывало, и все эти тревоги уйдут в прошлое. Героиня встанет, соберётся вместе с Широ, и они отправятся в путь в Микадзуки, столице, которая всё ещё хранила в себе её надежды.

Закрыв глаза, она представила, как утром все вновь встает на круги своя и путешествие к столице продолжится. Ведь осталось совсем немного... В её голове снова зазвучали её собственные слова: «Совсем скоро я найду «отца»...». Этот человек много значил для неё, и она сама не могла объяснить, насколько именно.

Ей стало немного легче, когда она подняла руку и коснулась дверного косяка, делая шаг в хижину. Запах старого сена и древесины наполнили её ноздри, когда она шагнула внутрь, оставляя за воротами весь шум и тревоги.

Недолго думая, Момо легла на пол, чувствуя, как её тело расслабляется после долгого дня. Сначала же была битва с чудовищем, а затем — неприятный праздник Тенрей. Однако, стоит отметить, что тот рамен оказался восхитительным. И не сказать, что в этой хижине пахло домашним уютом, но спать можно; всего лишь на одну ночь. Она знала, что с утренним светом всё изменится — утро всегда приносит свежие мысли и новые надежды.

Лежа на полу, Момо вновь обратила внимание на шпажку данго, которую продолжала держать в руке. Воспоминание о Широ вновь промелькнуло в её сознании, как крошечный лучик света в тёмном пространстве. Она принесла это угощение специально для него, чтобы он не чувствовал себя одиноким. "Наверное, будет правильно положить этот сюрприз рядом с ним", — подумала она с лёгкой, тёплой улыбкой.

Героиня повернулась на другой бок, и её сердце замерло. В ту же секунду её взгляд наткнулся на пару золотисто-рубиновых глаз, которые смотрели на неё со спокойным удивлением. Они напоминали драконьи глаза, полные глубины и тайн. Мужское лицо находилось всего в сантиметре от неё, и в этот миг весь мир сжался до этого единственного взгляда.

Не сразу пришло осознание, что перед ней лежит мужчина. Его черты были немного грубоватыми, но при этом невероятно красивыми: высокие скулы, уверенный подбородок и пухлые губы, которые придавали ему значительность. Длинные вьющиеся волосы цвета воронова крыла спадали на плечи, контрастируя с чистым белым кимоно, облегающим его крепкое телосложение.

Момо, не в силах отвести взгляд, застыла в ожидании чего-то. Кто он? Что он делает здесь?

* * *

Группа молодых людей, тихо выходя из леса, собралась на опушке, и воздух вокруг них казался настолько тяжёлым, что его можно было разрезать. Напряжение витало в атмосфере, как предчувствие грозы, и каждый ощущал собственное беспокойство; хотя в данный момент они не обсуждали предстоящие действия, молчаливое согласие их объединяло.

В центре этой группы находился Норио, уверенно улыбающийся, как будто искал способ привнести немного света в мрачные тени леса, которые они оставили позади. Эта улыбка всегда вдохновляла его спутников, и сейчас, как никогда, она была необходима, особенно после недавней трагедии с поджогом домов. По мере их движения он следил за тем, чтобы никто не пытался намеренно навредить лесу, даже если и самому хотелось присоединиться к общему гневу. Он так же надеялся, что и те, кто остался в лагере, поступят столь же благоразумно и не будут провоцировать мстительного духа.

Как их лидер, Норио оставался источником уверенности, хотя временами это вызывало легкий страх среди его людей. Они следили за ним с неоднозначными чувствами, шепча друг другу, переосмысливая задуманное. "Ты точно уверен в этом?" — слышались вопросы, от которых Норио отмахивался, как от надоедливых насекомых.

— Мы все знаем, что делать. В конце концов, это просто помощь пострадавшим, — произнес он, стараясь внушить уверенность, хотя внутри него росло беспокойство: каждый шаг приближал к решению, которого он ожидал, но и боялся. Лишь старый друг Джиро, идущий рядом, похлопал его по плечу, и, несмотря на видимое спокойствие, его сомнения были вполне очевидны.

Подойдя к высокому каменному забору, покрытому мхом и лишайниками, группа остановилась. Их внимание привлекли розовые кусты, цветы которых погрузились в ночной сон. В воздухе кружили бело-зеленоватые мотыльки; даже огоньки избегали подлетать из-за их ядовитой пыльцы. Этот забор представлял собой стену между ними и их будущим; высокие, холодные камни, словно немые стражи, смотрели на них с высоты — за этой преградой жил тот, кто им был нужен, тот человек со своими секретами и страхами.

Норио внимательно изучал забор, его улыбка сохранялась, хотя в душе иногда накатывала тревога, как волна. "Мы должны быть осторожны," — произнес один из его людей, и в его голосе послышалась еле уловимая нотка страха.

— Ребята, не волнуйтесь, я знаю, что делаю, — уверенно ответил Норио, вновь вернув на лицо привычное спокойствие. Он шагнул к воротам, проявляя решимость в каждом движении. — Мы не уйдем с пустыми руками, иначе я больше не ваш лидер.

Члены группы обменялись взглядами; легкий, не объяснимый страх, исходивший от их лидера, вновь сблизил их, хотя внутренние сомнения продолжали мучить. Джиро вопросительно посмотрел на Норио, словно спрашивая: "Ты уверен в своих словах?". Часто он просил друга воздерживаться от подобных заявлений, зная, что, хотя они обычно и выходят сухими из воды после таких авантюр, удача однажды может подвести любого лихача. Норио был готов рискнуть всем ради того, чтобы его община вновь могла жить так, как прежде. Его уверенность заражала остальных.

Спустя мгновение молодой человек поднял руку и коснулся холодной поверхности деревянных ворот.

— А вы, богатые, неплохо живете… — шепнул он, и за каждым его словом стояли решения, способные привести к неожиданным последствиям.

Норио настойчиво стучал в большие ворота, его удары резонировали в ночной тишине, вызывая явное напряжение у остальных.

— Успокойся, парень, — тихо шепнул Джиро, его взгляд полон беспокойства и поддержки. Он понимал, что в такие моменты важно сохранять самообладание. Но Норио, как и всегда в такие моменты, не слышал его, поглощённый своим намерением.

С громким скрипом ворота приоткрылись, и на пороге появилась женщина, строго одетая, словно готовая к деловой встрече в любое время суток. Ни единой пряди волос не выбивалось из-под её аккуратной причёски, а вечернее кимоно выглядело так, словно только что вышло из рук мастера. Легкий макияж подчеркивал её строгость, а короткая стрижка была украшена золотистой заколкой с самоцветами в форме пера.

— Доброй ночи. Я Хина, старшая служанка госпожи Мидорикавы, — представилась она, скрестив руки на груди. — И сразу же поинтересуюсь причиной вашего визита в столь поздний час.

Норио, всё ещё излучая уверенность, но с заметной небрежностью, попытался заговорить:

— Нам нужна ваша помощь. Леди Мидорикава ведь обеспеченная, и я хочу поговорить с ней, — произнёс он, скрестив руки на груди и периодически переваливая вес с ноги на ногу. Он старался выглядеть расслабленно, будто стоял на пороге простого крестьянского дома, а не усадьбы аристократов.

Однако быстро вмешался Джиро, понимая, что их подход требует большей деликатности.

— Ваша светлость, мы пережили ужасную трагедию. Наши дома разрушены, и мы ищем помощи… — говорил он медленно, тщательно подбирая слова, — Мы хотели бы предложить главе дома взаимовыгодную сделку. Возможно, она сможет помочь нам с деньгами или даже едой. Мы надеемся на её доброту и сделаем всё ради этого. Поэтому прошу об аудиенции с ней.

Однако Хина сохраняла спокойное и строгое выражение лица. Она внимательно выслушала мужчину, но в её лице не отразилось ни одной эмоции.

— Соболезную вашей утрате, но госпожа Мидорикава сейчас в отъезде и ничем помочь не может, — её тон был холоден, как морозный воздух ночи, и в то же время пронизывал до глубины души. Она на мгновение задумалась, затем добавила: — Кроме того, зачем для такой деловой встречи приходить целой толпой, да ещё и посреди ночи?

Не дождавшись ответа, она собралась закрывать ворота, но Норио, быстро среагировав, успел подставить ногу. Тяжёлая дверь сильно придавила её, но это дало им возможность продолжить разговор. Зеленоглазый юноша, ощутив, как тяжесть напряжения проникает в каждую клеточку его существа, решился на откровенный шаг. Он наклонился ближе к Хине, стараясь говорить так, чтобы её совесть затронула хотя бы на каплю.

— А почему это вы решаете, кому жить, а кому выживать? — произнёс он, и его голос наполнился эмоциональным накалом. — Разве там ваша госпожа не раздавала рис крестьянам? Прошу заметить, простой народ был ей очень благодарен. Где же теперь та самая доброта, а? Всё, чего вы хотите, — это хранить своё состояние, забывая о тех, кто действительно страдает!

Глаза Хины встретились с его, между ними проскочили искры. Её выражение лица оставалось строгим и невозмутимым.

— Молодой человек, — произнесла она, одна рука всё еще крепко держала большую ручку ворот, — Советую быть аккуратнее с выражениями. Добрая воля человека может однажды закончиться, особенно когда речь идёт о таких, как вы. — эти слова были настолько леденящими, что у Норио кольнуло в груди. Взгляд этой служанки сверкал как у хищника, предостерегающего неосведомлённую мышку.

Юноша готов был возразить, но Джиро, видя, что ситуация накалилась, взял друга за плечи и чуть отодвинул от этой старшей служанки.

— Я разочарован в высших слоях общества. Вы сидите на вершинах своих замков и наблюдаете, как мы боремся за жизнь. Но, боюсь, наш разговор окончен. — глаза других членов группы наполнились гневом, но Джиро старался выбирать слова с крайней осторожностью. Однако Лидер все же не сдержался:

— Да, вы даже не замечаете, что происходит вокруг вас. Лишь жируете, забывая о простой справедливости. Где она, если одни имеют всё, а другим не хватает даже куска хлеба? Ответьте мне!

Хина, чувствуя, как диалог становится всё более напряженным, вновь с твёрдостью произнесла:

— Нам нечем помочь. Лучше поищите поддержки у других богатеев! — с силой захлопнув дверь, она едва не прищемила Норио, который чудом успел убрать ногу.

Другие члены группы начали разворачиваться, но, прежде чем уйти, выкрикнули:

— Да, в только о себе думаете! Лишь на публику говорите, что беспокоитесь за нас! — орал один из них, размахивая кулаками.

— Да, сжечь их всех надо! — крикнула другая девушка. — Посмотрим, как они будут прятаться в своих огромных домах!

Холод этой ночи стал ещё более давящим, как будто ветер разносил с собой огорчения о несбывшихся надеждах. Норио, прислонившись к толстому стволу дерева, обернулся и посмотрел на глухие ворота, ставшие преградой на их пути.

Всё вернулось на круги своя. Как когда-то, когда эти простые люди боролись за выживание. Почему жизнь так несправедлива? Почему все эти люди не могут жить без нужды? Почему такие вещи должны быть роскошью? Неужели необходимо пойти на крайние меры, чтобы это обеспечить?

Сотрясая свои тёмные мысли, Норио схватил косу, которая весь этот время висела у него за спиной. В отражении лезвия он увидел свои зеленые глаза, и мысли его переплетались в бурю эмоций. Этот предмет не был просто инструментом; он стал символизировать его настоящее сражение. Норио понимал, что бы он ни сделал, он готов защищать своих людей, но под напором сомнений его решимость начинала колебаться.

Двигаясь к общинному лагерю, он мрачно уставился в землю, ощущая странное смешение решимости и тревоги. Внезапно он взглянул на Джиро и с раздражением произнёс:

— Да-да, ты прав, это была плохая затея. О чем там ещё ты меня предупреждал?

Джиро, похлопав его по плечу с лёгкой дружеской улыбкой, ответил:

— Эй, держись! Хуже не будет, Норио. Еще что-нибудь придумаем. — слова друга немного успокоили юношу, но тревога в душе не исчезала. Может, Джиро все же прав — стоит еще раз попытаться найти решение. Если империя Косеи не откликнется на нужды своего народа, возможно, стоит попробовать счастья в Бокен. Эта бывшая колония наверняка примет в свои объятия несправедливо пострадавших из соседнего государства.

В этот момент навстречу им выбежала Кокоро, её голубые волосы развивались на ветру, словно знамя тревоги.

— Ау!!! Братики! — прокричала она, её голос звучал от сердца, наполненный паникой. Несмотря на небольшой рост, ей удалось быстро пересечь лес и догнать своих друзей. — У нас тут бооольшая беда! — эльфийка развела руки в стороны, демонстрируя масштабы произошедшего.

Норио и Джиро насторожились, мгновенно сосредоточившись на её словах.

— Некрасивый дядя решил забрать всех людей к себе! И там ещё какая-то жрица с маской тануки защищает! — её глаза горели от страха и волнения. — Давайте, скорее! Нужно бежать! Быстрее! Быстрее!

Слова Кокоро были полны тревоги. Она явно не шутит и, взяв их обоих за руки, повела их в сторону лагеря. Норио сжимал рукоять косы так крепко, что пальцы побелели. Он знал, что, если не действовать сейчас, последствия могут быть ужасными.

Тем временем Хина стояла у закрытых ворот, её грудь поднималась и опускалась от тяжёлого дыхания. Быть хладнокровной, однако, нелегко. Она помнила о своей верности Доку Мауре и о необходимости сохранять стойкость и суровость в эти неспокойные времена. Даже если гнев и сомнения подступали к её уму, она не могла позволить себе даже срываться на публичные убийства. Пока госпожа занимается важными государственными делами, ей необходимо поддерживать порядок в их доме, следя за тем, чтобы ученики не отбивались от рук и чтобы тайная жизнь этого поместья не выходила за пределы его забора.

И, что не менее важно, никто не должен был узнать, что госпожа Мидорикава на грани финансового краха из-за обнаруженных фальшивых денег. Хина знала, что её долг — хранить это в тайне, особенно от соседей; они не должны узнать о том, что у ее госпожи вообще есть проблемы. Но в этот миг, когда вокруг царило столько неспокойствия и злобы, это казалось сложной задачей.

В мире интриг даже отсутствие изменений в гардеробе могли стать причиной подозрений. Это очень сложная игра, похожая на изящный танец, в котором в одной руке нужно удерживать кинжал у шеи партнёра, а другую прятать за спиной, чтобы избежать коварного удара. И Хина понимала, что её задача контролировать дом не только обеспечивала безопасность ее госпожи, но и определяла выживание всей их так называемой "семьи".

Собравшись с мыслями, она осознавала, что, пока госпожа Мидорикава находилась в столице, именно ей предстояло поддерживать порядок. Времена идет неспокойные, и малейшие неурядицы могут обернуться настоящей катастрофой.

Внезапно к ней подбежали двое евнухов, быстро поклонившись. Один из них, с лицом, искажённым тревогой, первым заговорил:

— Г-госпожа Хина, у нас срочные новости. Ами... Она пропала.

Хина мгновенно напряглась. Она знала, что Ами отличалась храбростью и эмоциональным безрассудством, но уходить так внезапно — это не было в её манере. Тем не менее, легко было догадаться, ради чего она решила сбежать. Евнух продолжил:

— Футон её аккуратно сложен. Но облачения убийцы, вакидзаси и серп с цепью, который когда-то принадлежал Мицуо, тоже исчезли. У... У меня плохое предчувствие...

Хина быстро обработала эту информацию, анализируя последние дни. У Ами действительно была причина сбежать, но если она ушла, это значило, что она ослушалась приказов. Ей строго запретили выполнять любые опасные задачи по дому. Протез на ноге только-только закрепили. Сова вылетела из гнезда в поисках добычи, но не для того, чтобы защищать интересы дома убийц, а лишь свои собственные. Если её действия поставят под угрозу всё Гнездовье, последствия будут ужасными.

Огромным риском будет отправляться в погоню за ней. Патрульные "птицы" смогут легко её поймать, и если любой наёмник дома убийц нарушит правило скрытности, его можно устранить и передать Доку Мауре, или даже убить. Ослушаться приказа — всё равно что предать. Но в Хине оставалась часть, верившая, что эта девушка осознает, что делает.

Другой евнух тоже принёс тревожную новость. Оценив масштабы первого происшествия, Хина обратилась уже к нему. Он начал мяться на месте, подбирая слова:

— Д-д-да!... Не знаю, как сказать... — но одного проницательного взгляда Хины оказалось достаточно, чтобы он продолжил: — Т-также пропал Ястребиный лук из тренировочного зала!..

Вторая новость прогремела как гром среди ясного неба. Хина на мгновение опешила, но быстро воспряла духом. Её охватило холодное чувство от мысли, какие последствия могут последовать, когда об этом узнает госпожа Мидорикава. Все слуги недоумевали, как могла произойти пропажа такого ценного оружия, ведь этот лук принадлежал юному господину. Хина прекрасно знала его истинную ценность. Она ещё помнила того мальчика, который появился на пороге их дома. Ему было всего девять, когда он начал учиться искусству убийцы и уже в одиннадцать лет стал самым юным мастером в истории Гнездовья хищных птиц.

Бывший глава дома возлагал на него большие надежды. Госпожа тоже не переставала восхищаться его талантом, особенно мастерством стрельбы из лука. Но в один момент он просто исчез. Леди Мидорикава впала в уныние, поскольку высоко ценила всех выдающихся учеников. Когда пришло известие о гибели господина Мидорикава, её горе только усилилось. Никто из слуг-учеников не мог смотреть на её подавленное состояние.

Но однажды она, словно ничего и не случилось, приняла пост главы Гнездовья и Левой руки императора, а для других людей стала просто вдовой одного из послов. Тем не менее, она повесила в тренировочном зале тот самый лук юного господина и запретила к нему прикасаться. Даже любое упоминание о нём каралось смертью.

И вот теперь эта ценность пропала. Как такое могло произойти? Его нельзя было даже касаться, не говоря уже о краже. Вряд ли среди учеников найдутся настолько безумные, чтобы рисковать своей жизнью. Может, Ами украла лук перед своим побегом? Но её навыки стрельбы были далеко не выдающимися. Однако события произошли в один день, в одну ночь.

Пока трое пытались сопоставить факты и решить, что делать дальше, на крыльцо дома лениво вышел круглый кот бордово-рыжего окраса. Он уселся, внимательно изучая присутствующих, как будто ждал, когда начнётся действие.