Абсолютная власть (гет)

День уже клонился к вечеру, когда Энакин покинул апартаменты Палпатина. Гостеприимный хозяин, действуя совместно со своей племянницей, очень хорошо накормили ужином молодого джедая. Время за почти семейной трапезой пролетело незаметно. Хотя Палпатин и Энакин были связаны с тайной, канцлер все же сообщил Кьяре о том, что война, возможно, скоро завершиться.

Девушка обрадовалась такому положению дел. Она тоже истосковалась по мирным дням не меньше, чем двое ответственных мужчин, сидевших напротив нее.

Наконец, настала пора прощаться — Энакин должен был вылететь утром на Салукемай. Там, под предлогом разведывательной вылазки, он собирался пересечь линию фронта. Сторона сепаратистов передала секретные коды обозначения «свой-чужой», которыми должен был воспользоваться Энакин. Ему предстояло встретиться с верхушкой конфедерации, с самим графом Дуку.

Их отношения весьма драматично завязались ещё на Джеонозисе, и Скайуокер отлично помнил, благодаря кому он лишился свой правой руки. Но личной трагедией для него это не стало, — Энакин сумел ее пережить. Инвалидом он себя не чувствовал, и вполне сжился со своей механической рукой, что являлось показателем взросления юноши. Зачем понапрасну клясть судьбу, если можно поискать плюсы в любом положении? В некоторой степени, он был даже доволен своим невольным приобретением — новая рука давала ему дополнительную силу, а сила вселяла уверенность. Уверенность в правоту дела, которому он служил.

Согласие далось ему нелегко, но с другой стороны, отказаться он тоже не мог, не смотря на то, что Палпатин предупредил его об опасности. Так из воина стать посланником… А ведь в этом нет ничего необычного — он ведь джедай, значит и должен заниматься такого рода деятельностью.

Энакин спустился в квартиру Падме, набрал код на двери, и вошёл в коридор. Теперь нужно будет принять душ, сменить одежду, и хорошенько отдохнуть. Падме, наверное, уже приехала. Ей он скажет, что его краткосрочный отпуск закончился, и он снова отправляется на фронт. Обычное дело.

Энакин повесил накидку в шкаф, разулся, и прошел в комнату. С он так был погружен в свои мысли, что не ощутил присутствия в силе Падме.

— Ты где был?!.. — Одновременно строгие и удивлённые слова жены, застали его в врасплох.

— Падме, это ты? — в свою очередь недоуменно спросил он.

Падме встала с дивана, на котором сидела, дожидаясь его.

— Я тебя спрашиваю — ты где был? — более строго чем в первый раз, сказала девушка.

Энакин снова был сбит с толку таким приемом. Почему она так нарочито груба с ним? Что вообще происходит?

— Я провел это время у канцлера — мне необходимо было отчитаться о положении дел на фронте, — последовал ответ. Это было неправдой, но не мог же он сказать, что несколько часов назад прогуливался с племянницей канцлера. Да и известную конспирацию необходимо было соблюдать, дабы избежать утечек информации. Упомянуть в частной беседе переговоры о мире с сепаратистами было делом совершенно недопустимым.

— Опять Палпатин, — недовольно прыснула Падме, — Почему он не может оставить тебя в покое? Сколько еще это может продолжаться? Когда ты, наконец, поймёшь, что ты должен прервать с ним всякое общение?

— И почему же? — сурово спросил Энакин, сложив руки на груди.

Падме сделала к нему несколько шагов навстречу, но близко подходить не стала.

— Потому-что он — негодяй! — отрезала она.

Ну это уже было слишком. Назвать таким бранным словом руководителя государства, к тому же пожилого заслуженного человека, было совершенно несправедливо.

— Падме, полегче — ты не на заседании в сенате, — серьезно ответил ей Энакин.

И тут сенатор Наберрие взвилась.

— Да что ты вообще понимаешь в жизни, а? Кем ты себя возомнил, в конце-концов? У тебя нет ничего из того, что с тобой было в прошлой жизни, — даже тех незначительных вещей, которыми ты обладал на Татуине. Ты гол, как сокол, и полностью зависишь от меня, живёшь в моей квартире, на всем готовом…

Энакин побледнел. Оскорбительные слова Падме задели в его душе скрытые болевые точки, которые, как он думал, он успешно спрятал ото всех. И теперь, Падме била по ним со всей силой, которую только может представить человеческое слово.

— Не надо так говорить со мной, — стиснув зубы, проговорил юноша. — У меня есть своя гордость.

Несмотря на эти, кажущиеся угрозой, слова, Падме ничем не рисковала. Энакин ни разу не повысил на нее голос, за все три года их супружества. Он вообще не был с ней конфликтен. Для иной девушки он был бы хорошей парой — заботливый, внимательный, соблюдающий интересы своей второй половины. Правда, в делах амурных он был довольно неуклюж — не являясь ловеласом, Энакин чувствовал скованность в общении с прекрасным полом. Но терпеливая особа, действуя с присущей только женщинам настойчивостью, вполне могла перестроить душевные порывы юноши в более позитивное русло.

Падме знала об этом, но, поскольку, Энакин давно ей разонравился, она пустила все на самотёк. Впрочем, было бы замечательно, если бы Скайуокер полностью покорился ей, но опасные искорки бунтарства его натуры продолжали бы тлеть, грозя однажды вырваться на свободу.

Падме усмехнулась.

— Ну покажи мне тогда свою гордость. Или что, так и промолчишь, вытаращив глаза?

Энакин чувствовал поднимающуюся внутри опасную волну гнева. За что она так с ним жестока? Почему с ним неуважительно обращается?

— Падме, — он постарался успокоить себя, и сказал своим обычным голосом — Прошу тебя — скажи мне, в чем настоящая причина твоего негатива ко мне? Только Палпатин, или что-то ещё?

Падме, перебирая четки, прошлась к большому окну. Со стороны, она казалась истинной королевой — гордой, недоступной, холодной. Не поворачивая головы, девушка ответила.

— Твое происхождение, Энакин. Да, ты добился многого в своей жизни, — тебя приняли в орден джедаев, ты стал рыцарем и генералом, и остаёшься на виду у республиканского правительства. Но ты помнишь, кем ты родился? Ответь, пожалуйста.

Юноша вздохнул, вот оно что! Но, тем не менее, ответил.

— Я родился рабом, у женщины по имени Шми Скайуокер, моей матери, которая также была рабыней. Первым моим хозяином был местный мафиози Гардулла-хатт, а вторым, старьевщик Уотто. В девять лет мне посчастливилось встретить мастера-джедая Квай-Гона Джинна, который освободил меня, и забрал с собой на Корусант. Эту часть моей биографии ты прекрасно знаешь.

От Падме не ускользнуло то, что Энакин не упомянул ее имени рядом с Квай-Гоном. Ах, мальчишка.

— А кто содействовал джедаю Джинну в твоём освобождении? — надменно спросила она.

— Великая сила, — последовал ответ.

Падме брезгливо фыркнула.

— Видимо, у тебя смелости не хватает назвать меня в числе твоих благодетелей. Ты так и остался прежним неблагодарным татуинским дикарем. Ты…

— Я выслушал достаточно, и принял решение, — Я ухожу от тебя!.. — Энакин развернулся на каблуках, и отправился в коридор. Там, в антресолях, стоял его тревожный чемоданчик, со сменой белья, зубной щеткой и бритвой.

— Куда ты пойдешь на ночь глядя? — насмешливо крикнула ему в спину Падме.

— Не твое дело! — резко ответил он, не оборачиваясь к ней. — Я не пропаду.

— Ну давай, давай, — сделала ему ручкой Падме.

Взяв чемодан, Энакин открыл входную дверь. Он не попрощался с ней. Он вообще ничего ей не ответил.

Поднявшись на лифте к месту стоянки, он остановился возле своего флаера. Дроид службы безопасности проверил его документы, и оставил его в покое, наедине с непростыми размышлениями.

Ночной Корусант был также активен, как и в дневное время. Скоро и он присоединиться к этим бесконечным транспортным потокам, чтобы лететь куда глаза глядят. Но у него есть важная миссия — завтра он должен отбыть с ответным посланием от канцлера Палпатина, на предложение графа Дуку о мирных переговорах. Найти бы место.

Энакин достал комлинк и позвонил. Через некоторое время ему ответили.

— Здорово, Эн.

— Здравствуй, Байк. Говорить можешь? — спросил он. В комлинке он слышал какой-то гул.

— Погоди, у нас тут в кафе корпоратив проходит, гвалт такой, что. я сейчас выйду.

Через пару мгновений, Байк заговорил снова.

— Ну, теперь можем поговорить. Ты просто так звонишь, узнать как у меня дела, или у тебя что-то есть сказать?

Энакин замялся.

— Байк, такое дело — мне нужно где-то перекантоваться до завтра. Денег у меня нет, номер в гостинице снять не могу. А завтра я улетаю с Корусанта и отправляюсь на фронт. Может, что подскажешь?

— Поссорился с подружкой? — захихикал Байк, — Странно, она у тебя была такой милой. Как ты умудрился допечь ее?

— Ну… Дело вообще не в ней, — она и не девушка мне вовсе. Просто знакомая. Так ты поможешь?

В комлинке раздалось сопение. Очевидно, Байк раздумывал над его вопросом.

— Знаешь, у меня есть двухкомнатная квартирка. Собираемся с женой сделать там ремонт, да все руки не доходят. Это на нижних уровнях, но район хороший, спокойный. Свет и горячая вода есть. Мебель тоже. Так что вот тебе мой ответ.

— Байк, спасибо друг, — обрадовано поблагодарил его Энакин. — Это то, что надо. Только до утра.

— Да хоть до вечера, — последовал ответ. — Сейчас отмечу тебе местоположение квартиры, и пришлю код доступа. Давай, брат — располагайся с комфортом. И ещё…

— Что такое? — спросил Энакин.

— Удачи тебе на войне, не рискуй понапрасну. Позвони, когда вернёшься — познакомлю тебя со своими домашними.

— Конечно, Байк, — обязательно, — Энакин почувствовал что его, падавшего, кто-то подхватил. Как же хорошо иметь друзей. Комлинк снова заиграл — он получил сообщение от Байка.

Ну, что же, вздохнул Энакин, нужно отправляться. Юноша запрыгнул к кокпит, взлетел, и направился по указанному адресу.

* * *

В апартаментах Падме было уже темно, но девушка все ещё продолжала стоять у окна. Темная фигура вышла из дверей спальни, и приблизилась к ней. Ещё шаг, и некто темный обнял девичий стан. На своей обнаженной шее она почувствовала жаркое дыхание — это был мужчина, который покрыл ее плечи страстными поцелуями.

Его руки скользили вверх по талии, остановившись в районе груди. Он жадно их сжал пальцами через одежду.

— Ах, Оби-Ван… — Падме запрокинула голову назад, наслаждаясь его ласками.

— Я скрыл в силе свое присутствие. Потому он и не догадался, что я нахожусь рядом, — продолжая целовать ее плечи и шею, ответил Оби-Ван.

Падме, не разрывая объятий, повернулась к нему. Они обменялись долгим любовным поцелуем.

— Зачем он вам? — шепча в ухо любимому, произнесла Падме.

— Мастер Йода хочет, чтобы мальчишка лично отрубил Палпатину голову, — ответил Оби-Ван.

— Я бы предпочла, чтобы это сделал ты.

Оби-Ван хмыкнул.

— Когда мы принудим его к этому, и погрузим в бездну отчаяния, я, в свою очередь, обезглавлю его. На этом история Избранного закончится.

Падме немного отстранилась от него.

— Ты знаешь, я хочу преобразовать сектор Чоммель к королевство со столицей на Набу, когда со всем этим будет покончено. И мне будет нужен король.

— Как пожелаешь, моя королева. А теперь, пожалуй, предлагаю консумировать начало нашего будущего правления.

Оби-Ван подхватил Падме на руки и понес ее в спальню.