Синдром Отторжения (гет)

Проведя минувшую ночь в объятиях хоть и бывшего, но профессора, — Гермиона весь следующий день чувствовала себя не в своей тарелке.

Северус с утра выглядел, мягко говоря, — помято. Вчерашняя ночь была слишком тяжелым испытанием для его искалеченного тела и не менее искалеченной души.

Каждый из любовников по отдельности теперь пытался разобраться в своих чувствах, но никакого оправдания столь «постыдному» поведению ни у него, ни у нее не находилось.

Прошлым вечером они оба проявили целую гамму чувств, обычно им несвойственную. «Что это было?» — думали они. «Благодарность, нежность, сострадание, одиночество, страсть, или может любовь?» — Пока на этот вопрос не было ответа. Мысли их были невероятно схожи, но они об этом, разумеется, не догадывались, а потому каждый винил в произошедшем себя.

За весь следующий день они едва ли обменялись несколькими короткими фразами, старательно избегая смотреть в глаза друг другу.

Гермиона не находила себе места: «О чем ты только думала?» — вертелось у нее в голове. «Подвергнуть его такому риску только из-за своей неуместной прихоти?!» — девушка снова исподтишка взглянула на объект своих размышлений… Снейп сидел в кресле у окна и, кажется, был полностью поглощен чтением какой-то книги из библиотеки ее деда, медленными глотками потягивая уже давно остывший кофе. Сегодня Северус был бледнее обычного, под глазами залегли тени, а морщинки на лице проступили отчетливее.

Машинально переворачивая страницы очередного маггловского бреда, поглощенный своими мыслями, Северус то и дело ощущал на себе виноватые взгляды мисс Грейнжер. Сегодня ему действительно было паршиво: все мышцы болели, периодически душил весьма болезненный кашель, но все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что творилось у него на душе…

«Ты соблазнил свою студентку?!» — вопрошал внутренний голос, пытаясь пробудить совесть. «О чем ты думал, идиот? Лишить невинности Гриффиндорскую всезнайку!? МакГонагалл тебя бы уже превратила в мышь и слопала на завтрак за подобные выходки!» — не унималась совесть, которая теперь изъяснялась с ним голосом вышеупомянутой директрисы (видимо для пущей убедительности). «Она больше не моя студентка и мы не в школе… К тому же она сама этого хотела!» — пытался сама себя оправдать Северус, но у него это плохо получалось. «Ты воспользовался ее жалостью к тебе, ее одиночеством и ее доверчивостью. Она сама не знала, чего хочет, а ты ее не остановил!» — надрывался внутренний голос. Обуреваемый такими мыслями, Северус больше не мог найти никаких весомых аргументов в свое оправдание. Поэтому, чтобы хоть как-то прервать этот бесполезный спор с самим собой, он тяжело поднялся, чтобы поставить на место книгу.

Вернув книгу в шкаф, он обернулся, и когда Гермиона подошла забрать пустую чашку из-под кофе с журнального столика, их глаза встретились.

В следующий миг, зельевар потерял равновесие и покачнулся, хватаясь за шкаф, а Гермиона, выронив из рук чашку, рванулась к нему, предотвращая падение.

Справившись с внезапным головокружением, Снейп понял, что Гермиона Грейнджер — гриффиндорская всезнайка, — снова находится в его объятиях.

— Простите… — произнесли они одновременно, отстраняясь друг от друга.

— Извините, мисс Грейнджер, я немного устал… — произнес Северус.

— Вам нужно отдохнуть, вы неважно выглядите. Если хотите, я могла бы разбудить вас к ужину, — отозвалась девушка, продолжая держать его под локоть. — Я провожу вас наверх. — не терпящим возражений тоном уточнила она. Едва за Снейпом закрылась дверь его спальни, раздался стук в дверь.

— Привет, Гарри, заходи, — шепотом сказала девушка, пропуская друга внутрь.

— Привет, ты чего шепчешь? — спросил Гарри, снимая мантию.

— Я только что уложила твоего отца в постель — он неважно выглядит сегодня. Наверное переусердствовал с чтением, — прояснила ситуацию Гермиона, старательно пряча глаза.

— Это хорошо. Нам нужно кое что обсудить. Наедине, — таким же шепотом отозвался Гарри. — Я купил по пути лазанью и сливочного пива, так что приготовление ужина можешь отложить до завтра. Там на всех хватит. — Гарри протянул подруге внушительных размеров пакет, откуда доносились соблазнительные запахи еды.

— Тебе удалось поговорить с Олливандером? — спросила Гермиона наливая пиво в высокие бокалы. Гарри предусмотрительно закрыл дверь из кухни.

— Да. Он рассказал мне даже больше того, на что я рассчитывал, — Гарри уселся напротив Гермионы, которая медленно потягивала из бокала пиво. Говорили шепотом. — Он узнал меня и знает почему я изменился, — лицо парня стало серьезным.

— Но откуда? — спросила явно пораженная этим Гермиона.

— Как всегда. От Дамблдора, — скучающим тоном ответил Гарри. — Иногда мне кажется, что этот старик знал все и про всех. А иногда я думаю, что все это он сам и спланировал… и это меня пугает, — продолжать развивать эту мысль ему уже не хотелось, и Гарри умолк.

— Так что с его палочкой? — нарушила затянувшееся молчание Гермиона.

— Ничего.

— То есть как это?

— Она в полном порядке. Дело не в ней… — теперь Гарри тщательно старался подбирать каждое слово, чтобы хоть как-то смягчить дурные вести.

— А в чем тогда?… — Гермиона видела, что Гарри не решается сказать ей правду и от этого ей стало страшно.

— Герми... — начал Гарри, — Он не должен знать того, что я тебе сейчас расскажу. По крайней мере пока. У него очень редкая и трудноизлечимая для волшебника болезнь — Синдром отторжения магии. — Гермиона невольно охнула. Она прекрасно знала что это за болезнь, как знала и то, что эта болезнь…

— Ты хотел сказать НЕИЗЛЕЧИМАЯ?! — глаза девушки наполнились слезами. — О, Мерлин! Что же с ним теперь будет?... — всхлипнула она, с трудом сдерживаясь, чтоб не разрыдаться на плече у лучшего друга.

— По правде сказать, ее никто и не пытался лечить, — попытался утешить ее Гарри. — По крайней мере маггловским способом. А все, кого пытались лечить магией, почти сразу умирали. Поэтому никто точно не знает излечима она или нет, — но Гермиона уже взяла себя в руки, узнав столь обнадеживающие факты. В отличие от чистокровных магов — ей не нужно было верить в маггловскую медицину, — она ее знала с детства.

— Мы можем еще как-то ему помочь? — спросила девушка.

— Да. Думаю — да, правда я не совсем понимаю что для этого нужно, — уточнил Гарри. — Олливандер сказал, что нужны яркие положительные эмоции, спокойствие, и… полное отсутствие магии. Магия провоцирует приступы, а они могут его убить. Если его магия к нему вернется, то она проявится спонтанно, даже без палочки, как у детей-магов, — закончил свое повествование Гарри.

Скрип половицы за дверью, известил друзей о присутствии Северуса. Дверь распахнулась…

* * *

Под пристальным наблюдением Гермионы, Северус поднялся в отведенную ему спальню. Путешествие на второй этаж лишило остатка сил. И снова кажущиеся неуместными, но от этого не менее приятные объятия гриффиндорки там в гостиной; и собственные мысли по этому поводу, с сумбуром которых не справился бы даже Дамблдоров Омут Памяти, — все это окончательно утомило бывшего профессора.

Не утруждая себя разоблачением, он устало рухнул поверх зеленого пледа, которым была прикрыта его постель. Такой знакомый и родной для него цвет вновь заставил Северуса вспомнить о Хогвартсе и его слизеринцах. Погруженный в свои мысли, Снейп, не смотря на усталость, так и не смог заснуть. От долгих и не слишком радостных размышлений у него снова разболелась голова.

Услышав, что пришел Гарри (только он стучал в дверь, а не звонил в звонок), Северус нашел в себе силы, чтобы снова преодолеть путь до гостиной. Тем более, что головная боль требовала немедленного вмешательства мисс Грейнджер (сам он решить подобную проблему без магии и зелий был неспособен). К удивлению мужчины, — друзья предпочли общаться на кухне, причем за закрытой дверью.

Многолетний опыт шпионажа, заставил Снейпа прислушаться к их беседе. Говорили тихо, поэтому Мастеру пришлось встать прямо за дверью, чтобы хоть что-то понять. Говорили о нем и о мистере Олливандере, потом снова о нем. Северус Снейп услышал ВСЁ! От нахлынувшего отчаяния ему стало хуже: голова готова была взорваться, а перед глазами поплыли темные пятна. Чтобы снова не потерять равновесие, он тяжело прислонился к холодной стене. Скрипнувшая половица — выдала его присутствие (не привык он шпионить без заглушающих чар), и дверь в кухню распахнулась…

* * *

Распахнув дверь, Гарри и Гермиона увидели тяжело дышавшего, сползающего по стене Снейпа, который на их появление уже никак не отреагировал. Отсутствующий взгляд, испарина покрывавшая лоб и явная дрожь его рук, — сказали Гермионе куда больше, чем мог бы сказать сам Снейп, со всем его слизеринским красноречием…

Гарри тут же бросился к отцу и мягко, но настойчиво усадил его на свое место за кухонным столом.

— Что? Голова? — Гермиона уже достаточно хорошо изучила повадки своего немногословного пациента, чтобы с первого взгляда распознать начавшуюся мигрень.

Северус кивнул и поморщился. Даже такое незначительное движение, отзывалось в голове адским грохотом и новой вспышкой боли, к которой добавилась тошнота.

Молча положив перед Северусом две таблетки, и подав ему стакан с водой,

Гермиона попросила Гарри выключить свет. Гарри был удивлен, но свет выключил. Через пару секунд Гермиона зажгла одну единственную парафиновую свечу, поставив ее на холодильник. Тьма слегка рассеялась мягким светом дрожащего пламени.

Очередной раз убедившись в поразительной чуткости своей ученицы, Северус обнаружил, что в полутемной комнате и в тишине он чувствует себя вполне приемлемо, а от предлагаемых ему таблеток, он уже давно не отказывался, убедившись в их эффективности (хоть действовали они далеко не сразу).

Видя состояние Снейпа, Гарри посчитал свое дальнейшее присутствие излишним. Пожав руку отцу и кивнув на прощание Гермионе, он незаметно покинул уютный дом подруги. Этот день очень утомил его, и единственным желанием Гарри — было оказаться поскорее дома, где его ждала любимая девушка. Гарри мысленно всегда благодарил Луну за то, что она не задавала ему лишних вопросов.

Он не был ни глуп, ни слеп и давно заметил, что между его отцом и Гермионой что-то происходит. И Гарри не мог их осуждать — двое одиноких людей, которых осиротила и свела вместе война… У них не осталось никого и ничего, но теперь они наконец смогли обрести друг друга. А Гарри желал только одного, чтобы его близкие были счастливы.

Луна Лавгуд тоже осиротела в этой войне. У них с Гарри было так много общего, что для ее переезда на площадь Гриммо даже не нужен был повод. Просто однажды она осталась с ним, чтобы стать неотъемлемой частью его жизни. Вспоминая о ней, Гарри всегда улыбался. Дома его ждал теплый прием и вкусный ужин.