Синдром Отторжения (гет)

Лежащий в руинах Хогвартс встретил Мальчика-который-победил неправдоподобной гробовой тишиной. Еще раз оглянувшись на место последней битвы, Гарри убедился, что Лорд Волдеморт действительно исчез с лица земли.

— Гарри? — осторожно окликнула его Гермиона, пока они пробирались через груды обломков назад в Большой зал. — Твой шрам, Гарри, — его больше нет.

Гарри неуверенно прикоснулся ко лбу — шрама действительно не было. А это значило лишь одно: война с Темным Лордом окончена, теперь уже навсегда!

Поттера вдруг охватило странное чувство нереальности происходящего, но ни особой радости, ни эйфории, ни даже облегчения после долгожданной победы он не чувствовал. Слишком высока была цена…

Очутившись снова в Большом зале Хогвартса, где все еще царили боль утраты, скорбь и отчаяние, Гарри почувствовал, как в горле встал комок, а внутри растеклась темной лужей боль и тоска, глаза начало жечь от слез: он уничтожил Волдеморта, но воскресить погибших ему не дано…

Многие из друзей и преподавателей отдали свои жизни сегодня в этой битве, сражаясь с ним бок о бок, так и не узнав победы. Но он смог! Лорда больше нет! Гарри с тяжелым сердцем взглянул на тех, с кем теперь оставалось только проститься: Римус Люпин, его жена — Нимфадора Тонкс, Фред Уизли… и многие другие. Но одного человека здесь не было — никто не знал о смерти Северуса Снейпа, никто не оплакивал его, пожертвовавшего своей жизнью ради этой победы.

— Гермиона! — Гарри только сейчас заметил, что девушка все это время была рядом с ним.

— Да, Гарри…

Она подошла ближе и посмотрела ему в глаза, ожидая того, что он ей скажет, и казалось, что ее единственным желанием было убежать отсюда как можно дальше — туда, где ничто не напоминало бы ей о зверствах Тома Реддла.

Гарри протянул ей свернутую мантию-невидимку.

— Ты должна вернуться в Визжащую хижину… профессор Снейп… его тело. — Волшебник замер, ожидая, что она откажется. — Он заслужил быть здесь, он не предатель — он герой, без него я не смог бы сделать этого.

Гермиона взяла мантию из его дрожащих рук и просто кивнула.

— А я поговорю с профессором МакГонагалл, мы будем ждать тебя в кабинете директора…

— Хорошо, Гарри, я перенесу его в замок, — сказав это, она незаметно выскользнула из зала и направилась прямиком к выходу.

Гарри еще раз осмотрел присутствующих: Рон вернулся к остальным Уизли, которые теперь просто молча смотрели на бледное лицо Фреда, не в силах сказать друг другу ни слова; Невилл сидел в углу и обнимал плачущую Луну Лавгуд; профессор МакГонагалл разговаривала с мадам Помфри на возвышении, где лежали пострадавшие.

— Профессор МакГонагалл. — Гарри подошел к своему декану.

Минерва МакГонагалл, к его удивлению, крепко обняла его, а когда, наконец, разжала объятия, Гарри заметил в глазах профессора слезы, но она улыбалась.

— Мне нужно поговорить с вами, профессор. Это срочно. Мне нужно кое-что показать, лучше это сделать в кабинете директора. Это очень важно для меня, — начал было Гарри, но МакГонагалл просто пошла к выходу следом за ним.

Немного притормозив, она обернулась.

— Я скоро, Поппи.

Мадам Помфри ответила ей едва заметным кивком и вернулась к работе.

До кабинета шли в тишине. Коридоры замка были завалены обломками, по полу тут и там были размазаны пятна крови, кое-где все еще оставались неподвижные тела Пожирателей смерти: никто не пришел за ними, никто не оплакивал их — даже после смерти они оставались врагами. Приблизившись к горгулье у входа, Минерва произнесла пароль: «Альбус Дамблдор!» Горгулья отстранилась, пропуская их внутрь.

Декан Гриффиндора осталась напряженно стоять у директорского стола, пристально глядя в глаза Гарри своим кошачьим взглядом. Гарри тоже неотрывно смотрел на МакГонагалл, пытаясь предугадать ее реакцию на то, что он собирался ей рассказать.

— Северус Снейп погиб. Его убила змея Волдеморта…

Профессор нахмурилась, услышав имя Снейпа.

— Мы были там и все видели, — продолжал Гарри. — Он успел передать мне свои воспоминания… Я хотел бы, чтобы вы увидели их, профессор. Они все еще в Омуте памяти.

Гарри подошел к емкости, в которой плавали последние мысли Снейпа. Видя нерешительность во взгляде декана, Гарри молча прикоснулся палочкой к своей голове и извлек из нее воспоминание о смерти зельевара. Он делал это впервые и даже удивился, когда серебристая нить его мыслей скользнула в чашу с рунами.

— Теперь этого будет достаточно, — сказал юноша и поставил Омут на стол перед Минервой.

Она, кажется, собиралась задать ему вопрос, но передумала и погрузила лицо в серебристую жидкость. Гарри в ожидании опустился в кресло и, возможно, задремал ненадолго. Потому что, когда он очнулся, МакГонагалл сидела за столом директора и рыдала, закрывая лицо руками.

— …бедный мальчик! Как ты мог, Альбус?.. как ты мог?!

Она не сразу заметила, что Гарри все еще здесь, продолжая бормотать что-то себе самой и размазывая слезы по лицу. Заметив Поттера, она с трудом взяла себя в руки, но голос ее все еще дрожал.

— Где он, Гарри? Где Северус?

Но Гарри ничего не успел ей ответить. Послышались шаги, и в кабинет без стука вошла Гермиона Грейнджер. Бледная, заплаканная, она положила на стол перед профессором аккуратный черный сверток и повернулась к Гарри.

— Его там нет. Думаю, мистер Малфой забрал тело, ведь это он привел его туда… Это все, что там было. — Она снова взглянула на сверток, а затем подняла глаза на декана.

МакГонагалл, превозмогая охватившую ее дрожь, заставила себя взять со стола сверток и осторожно развернула его: это была черная мантия Мастера зелий. Ткань мантии была почти насквозь пропитана кровью, воротник превратился в лохмотья. К своему ужасу, Минерва обнаружила застрявший рядом с застежкой в толще сукна змеиный зуб. Вскрикнув, она выронила из рук мантию и покачнулась. Из складок ткани выкатилась на пол волшебная палочка — все, что осталось от Северуса Снейпа — шпиона, верой и правдой служившего на благо Хогвартса до самого конца…

Гарри не мог оторвать глаз от палочки профессора Снейпа. Тоска охватила его с новой силой.

— Мистер Поттер. — Декану Гриффиндора как-то удалось совладать с эмоциями. — Гарри, все, что я увидела здесь, — это очень личное для вас, но это очень важно. Спасибо, что позволили мне… Я думаю, что эти сведения помогут нам восстановить профессору Снейпу его доброе имя. Он заслужил это.

Женщина палочкой вылавливала из Омута воспоминания и одно за другим помещала в стеклянный пузырек, в котором Гарри и принес их из хижины.

Положив пузырек в сейф за портретом Дамблдора, МакГонагалл вновь обратилась к ним:

— Вам нужно отдохнуть. Завтра нам предстоит нелегкий день. Думаю, что никто вас не потревожит, так что вы можете идти.

Едва миновав горгулью, Гермиона набросила мантию на себя и на Гарри и потащила его прочь в неизвестном направлении.

— Куда мы идем, Гермиона? — прошептал Гарри, запыхавшись и еле поспевая за подругой.

— Мы должны спешить, Гарри… он еще жив.

До Гарри не сразу дошел смысл ее слов. «Кто жив?» — хотел переспросить он, но тут же все понял и поспешил следом, пытаясь не отставать, пока они не оказались в подземельях Слизерина прямо перед кабинетом зельевара. Кабинет был открыт, внутри все было перевернуто вверх дном.

— Гарри, не стой, помоги же мне! — прикрикнула на него Гермиона, и он наконец-то пришел в себя.

— Снейп жив? — переспросил Поттер, все еще не веря.

— Если мы будем так копаться, до утра он точно не протянет! — протараторила Гермиона, уже впихнувшая в свою безразмерную сумку почти все запасы ингредиентов для зелий и теперь пытавшаяся затолкать туда же котел. — Не стой как столб! Пойди в его комнату и найди что-то из одежды: мне пришлось его раздеть, как ты понял…

Гарри метнулся в глубь кабинета, откуда, как он знал, дверь вела в личные апартаменты профессора. К его удивлению, и эта дверь не была заперта (странно все это, если учесть осторожность и недоверчивость Снейпа), но тут до Гарри дошло: скорее всего, профессор знал, что не вернется больше в замок, что не переживет этот день. От этой мысли внутри у Гарри все похолодело.

Жилище Снейпа было таким же мрачным и аскетичным, как и его владелец: холодный камин, кресло, небольшой столик и стеллажи с книгами — ничего лишнего. Быстро переходя из одной комнаты в другую, Гарри очутился в спальне профессора, больше напоминавшей больничную палату, особенно это сходство подчеркивали ряды пузырьков со всевозможными зельями на прикроватной тумбочке.

Чувствуя себя крайне неуютно от того, что вломился сюда без разрешения, Гарри открыл платяной шкаф и машинально выгреб оттуда первое, что попало ему на глаза: пару рубашек, брюки, мантию и пижаму. Поразмыслив, он выдвинул небольшой ящик с нижним бельем и наполовину опустошил его.

«Видел бы Снейп — размазал бы по стенке!»

Вернувшись к Гермионе с внушительной ношей, Гарри помог ей разместить все это в сумке — пришлось еще раз наложить на ту расширяющие чары.

Снова скрывшись под мантией, Гермиона и Гарри почти бегом рванули к выходу из замка. Солнце уже клонилось к закату, когда они приблизились к Бойкой иве. Нажав на нужный сук, ребята без раздумий нырнули в узкий проход под корнями. Гермиона тяжело дышала — ее сумка была очень тяжелой, хоть и оставалась маленькой и незаметной. Двигались по лазу молча, но в голове каждого билась одна и та же мысль: только бы успеть…

Взяв у Гарри мантию-невидимку, Гермиона с тяжелым сердцем заставила себя вернуться в то самое место, где она пару часов назад содрогалась от ужаса пред лицом Темного Лорда.

Змея, вцепившаяся в шею учителя, жуткий вопль отчаяния, боли и безысходности… кровь, заливающая пыльный пол хижины… голос Лорда, эхом отдававшийся в голове: «…один час…» — все эти ужасы вновь возникли перед мысленным взором девушки, но она не отступила, не поддалась страху и смело спустилась в проход под корнями Бойкой ивы.

«Гриффиндор не зря славится тем, что учатся там храбрецы…» — подумала Гермиона, вползая в Визжащую хижину.

Мантия все еще скрывала ее от возможных врагов, снимать ее она пока не собиралась. Однако девушка была уверена, что живых Пожирателей смерти на территории школы уже нет. Осмотрев комнату, Гермиона не сразу поняла, что ее насторожило. Северус Снейп лежал в паре метров от того места, где они оставили его, полагая, что он мертв. Теперь он лежал посреди комнаты лицом вниз в луже собственной уже потемневшей крови. На пыльном полу были четко видны отпечатки его окровавленных ладоней…

«Неужели он был еще жив, а мы просто взяли и бросили его здесь умирать? Вот ведь недоумки!» — подумала она.

Все еще плохо понимая, что делает, Гермиона склонилась над распростертым телом профессора и попыталась прощупать пульс. Ее собственное сердцебиение грохотало в ушах так сильно, что она сначала даже не поняла, что значат эти едва ощутимые импульсы под тонкой кожей…

Пульс был. Слабый, едва уловимый, такой же призрачный, каким был их шанс на победу, но ведь они, несмотря ни на что, победили, а значит, и для Северуса Снейпа еще не все потеряно.

Настала ее, Гермионы, решающая битва… Битва за жизнь, правду и честь директора школы и Мастера зелий — Снейпа. Она не видела его воспоминаний, но Гарри сказал, что он не предатель, что он — герой… и сейчас ей очень хотелось ему поверить. Она сможет, должна, она попытается… Ведь не зря же три поколения Грейнджеров посвятили себя медицине, хоть и маггловской. Не зря же она, еще учась на первом курсе, получила пятьдесят призовых баллов «…за умение хладнокровно мыслить, когда другим грозит смертельная опасность…» — так, кажется, сказал тогда Дамблдор.

— Так. Думай, Гермиона, думай! Змея, скорее всего, ядовитая, потеря крови, инфекция… — бормоча себе под нос всевозможные рекомендации из учебников, Гермиона начала судорожно рыться в сумочке, пытаясь найти там хоть что-то полезное, но ничего не получалось… Нервы девушки начали сдавать, руки предательски задрожали, она схватила палочку и направила ее на сумку. — Акцио зелья! Акцио безоар!

В тот же миг ей в ладони посыпались склянки и брикеты, порошки и мази. Отыскав небольшой сверток, Гермиона отщипнула кусочек сероватой субстанции, напоминавшей пористый пластилин.

— Безоар — он поможет против яда… если еще не поздно!

Подскочив к неподвижному Снейпу, девушка с большими усилиями перевернула профессора на спину и водрузила его голову себе на колени.

— Какой же он тяжелый!

С трудом разжав его челюсти, Гермиона впихнула ему в глотку кусочек безоара.

По телу профессора прокатилась волна дрожи, а затем он снова обмяк, но дыхание стало ровнее. Гермиона вздохнула с облегчением. Ее сейчас мало заботили ее руки по локоть в его крови… Только его жизнь, только это еле слышное дыхание волновало ее сейчас. Весь мир отступил на задний план — она вытащит его с того света, чего бы ей это ни стоило. Больше никто не погибнет от руки Волдеморта! Никогда! Пусть ей придется солгать МакГонагалл, что он мертв, пусть пока его считают предателем и убийцей, но ведь, если она не сможет его спасти, они уже не узнают правды. Дементорам совершенно все равно, виновен осужденный на поцелуй или нет.

Забежав по расшатанной лестнице на второй этаж, Гермиона стала одно за другим накладывать заклятия на переломанную мебель, кровать с пологом, оконные ставни, лишавшие комнату света. Это было то самое место, где был разоблачен Питер Петтигрю, где Сириус Блэк и Римус Люпин наконец-то смогли выяснить правду о смерти Поттеров. Почти все они мертвы. Блэк, Люпин... и Снейп, из последних сил цеплявшийся за жизнь.

Когда, по мнению Гермионы, все было готово: убран пыльный полог с кровати, которую теперь покрывало чистое белье, отремонтированы стол и стулья, открыты окна, наполнившие мрачную хижину последними закатными лучами, она вернулась вниз за профессором зелий.

— Вингардиум Левиоса!

Тело Снейпа оторвалось от пола и зависло на уровне груди Гермионы.

Пока он зависал перед ней, девушка осторожно стащила с него грязную мантию и брезгливо отбросила на пол. Произнеся очищающие заклинания, Гермиона не сразу смогла очистить всю кровь, что пропитала сюртук, рубашку, скрывая лицо профессора под отвратительной коричневатой коркой. Его волосы, напоминающие жгуты грязных веревок, прилипли к щекам и шее, скрывали глаза.

— Мобиликорпус! — И Снейп медленно поплыл за ней вверх по лестнице.

Тщательно следя за тем, чтобы он не задел ни одной преграды, пока она его перемещала, Гермиона осторожно опустила Снейпа на кровать, предварительно избавив его от всей остальной одежды, оставив в нижнем белье.

Теперь, когда следы крови перестали скрывать под собой лицо и шею Снейпа, Гермиона внимательно осмотрела раны на шее от зубов Нагайны: глубокие, рваные — они покрывали собой почти всю шею, превратив ее в кровавое месиво. Но, по крайней мере, артерии пострадали несильно. Кровь сочилась в основном из вен. Хуже дела обстояли с трахеей и гортанью — воздух с тихим свистом вырывался из дыры в трахее, не доходя до рта, поэтому Гермиона не сразу заметила, что он вообще дышит.

«Говорить он сможет не скоро, если сможет вообще…» — подумала она, накладывая на раны заживляющую мазь.

Закрыв наиболее обширные повреждения повязкой, Гермиона спустилась вниз. У нее оставалось еще одно дело — убедить всех, что он мертв. Свернув грязную мантию Снейпа и оградив хижину защитными чарами, волшебница поспешила в замок. Вечер уже окунул территорию школы в голубоватый сумрак, когда она вошла в Хогвартс. Пробираясь по пустынным и жутким коридорам школы, Гермиона бесшумно подошла к кабинету директора — оттуда слышался голос Гарри. Хвала Мерлину, они еще здесь!

Не раздумывая ни минуты, Гермиона толкнула тяжелую дверь.

Едва поднявшись на второй этаж хижины, превращенной ее стараниями в подобие полевого госпиталя, Гермиона тут же развела магический огонь, водрузила на него котел и принялась всыпать туда необходимые ингредиенты. Все это время она будто не замечала присутствия здесь Гарри.

— Почему ты солгала, что он мертв? — спросил Гарри, вглядываясь в безжизненное лицо профессора.

— Ну… я не так уж и солгала — он все еще может умереть в любую минуту. Сначала надо, чтобы его оправдали, а для этого его должны выслушать, а чтобы он мог что-то сказать… — она помедлила. — Он как минимум должен выжить! Но я почему-то уверена, что Фадж не дал бы ему ни единого шанса и отправил прямиком на встречу с дементором. Или все это и так не ясно?!

Гермиона была раздражена недогадливостью Гарри, меньше всего ей сейчас хотелось объяснять ему столь элементарные вещи.

Когда жидкость в котле начала равномерно побулькивать, Гермиона отвлеклась, наконец, от зелья и снова склонилась над Снейпом.

— Хорошо, что в его кабинете были кое-какие запасы зелий для оказания помощи нерадивым студентам, взрывающим на уроках котлы… — прошептала она сидящему рядом Гарри.

— Да уж, с Невиллом приходится быть готовым ко всему, особенно на зельях, — улыбаясь своим воспоминаниям, ответил Гарри. Мальчик старался не отвлекать свою подругу, а просто краем глаза следил за тем, как осторожно и умело она снимает присохшую повязку, обнажая увечья Снейпа. При виде страшных ран Гарри начало мутить, и он отвернулся.

Теперь Гарри понял, что он чувствует, глядя в неподвижное лицо человека, которого так долго и так беспочвенно ненавидел все эти годы… И которого он теперь больше всего на свете хотел видеть прежним: желчным, язвительным, саркастичным, снимающим баллы, но живым! Хватит смертей! Война окончена! Северус Снейп, пожертвовавший своей репутацией и своей жизнью ради его, Гарри, победы, как никто другой заслуживал спокойной и мирной жизни. Как часто Гарри видел эти черные бездонные глаза своего учителя, не видя его боли, его тоски, его любви и его одиночества, не видя ничего! Он был слеп!

Он видел лишь то, что хотел видеть: крючконосого слизеринского ублюдка, Пожирателя смерти, предателя и убийцу, отравляющего жизнь всем, кто был рядом, но почему-то всегда спасавшего его, Гарри, никчемную жизнь, которой тот так бездумно рисковал на каждом шагу.

Но теперь Гарри знал правду, и он поможет, он сделает все возможное и невозможное, чтобы дать этому храброму человеку второй шанс. Северус Снейп еще успеет пожить в мире без Темного Лорда, лжи, пыток и унижения, ему ведь только сорок… Как же состарила его эта война! Сейчас ему на вид было не меньше шестидесяти лет! Гарри и раньше замечал, что Люпин и даже хлебнувший лиха Сириус выглядели рядом со Снейпом мальчишками, хотя они точно были ровесниками.

Сколько же раз Снейп рисковал своей жизнью во имя любви к его матери, во имя спасения жизни сына женщины, которая предпочла ему другого, предпочла его врага и мучителя?..

Все еще погруженный в свои мысли, Гарри взял в свою руку холодную ладонь зельевара.

— Только живите, профессор Снейп… ради меня, — тихо прошептал Гарри, склоняясь к учителю. В этот миг ему показалось, что пальцы Снейпа слегка дрогнули в его руке… но, наверное, это показалось.

Гермиона уже приготовила зелье и теперь стояла у изголовья своего пациента.

— Гарри, приподними его голову, чтобы я могла напоить его зельем.

Гарри осторожно обхватил плечи Снейпа, приподнимая затылок и удерживая его в относительно вертикальном положении. При этом юноша избегал прикасаться к его раненной шее, хоть профессор и был без сознания и вряд ли что-то чувствовал, но наверняка это было бы ОЧЕНЬ больно.

Гермиона начала осторожно вливать содержимое небольшой чашки в рот Снейпа.

— Лишь бы проглотил… — шептала она.

— Что это, Гермиона? — нарушил тишину Гарри.

— Восстанавливающее зелье, чтобы придать ему сил, — ответила она, продолжая манипуляции. — Когда я закончу, не отпускай его сразу — нужно дать еще питательное и обезболивающее.

Наконец-то Восстанавливающее зелье достигло глотки зельевара, и тот судорожно сглотнул. Его лицо исказила гримаса боли, а из груди вырвался жалобный стон. Гермиона знала, какой пыткой должно быть для него такое простое действие, как глотание, если учесть все его травмы.

— Пожалуйста, Северус, потерпите еще немного — вам станет лучше, только выпейте это, ради меня. Вот так. Еще один глоточек. Вот. — Гермиона, не обращая внимания на Гарри, уговаривала Снейпа, как маленького ребенка, чтобы тот принял горькое лекарство. Но Снейп больше не мог терпеть. Зелье вытекало, заливая постель, а из-под закрытых век зельевара покатились слезы.

С невероятными усилиями и с долгими уговорами Гермионе все-таки удалось влить в Снейпа все необходимые для поддержания жизни зелья. Когда Гарри опустил голову профессора на подушку, своих рук он почти не чувствовал от усталости. Наступила уже глубокая ночь. Снейп тут же уснул, а Гермиона (и где она берет силы — сама едва на ногах держится!) принялась снова менять повязки на его ранах. Часть повязок намокла от пролившегося зелья.

Увиденное ее озадачило: заживляющая мазь (самая сильная из всех) не возымела совершенно никакого эффекта, более того, состояние раны стало значительно хуже: кожа воспалилась и покраснела, а из отверстий сочилась сукровица и гной.

В течение следующего получаса Гермиона опробовала все известные ей приемы магического лечения ран и укусов, но, отчаявшись, просто разрыдалась от бессилия.

— Ничего не помогает, Гарри! Эти раны нельзя вылечить магией!

Не зная, как быть, Гарри обнял подругу и позволил ей выплакаться на своем плече.

Когда Гермиона отстранилась от него, она уже не плакала.

— Ты должен вернуться в замок, а утром отыскать что-нибудь для таких случаев у мадам Помфри, а еще найди в библиотеке что-нибудь о незаживающих ранах. Я останусь с ним. — Видя озабоченный вид друга, Гермиона трансфигурировала кресло в раскладушку. — Я тоже планирую немного вздремнуть, не волнуйся.

Набросив мантию, Гарри скользнул в ночь, оставив вымотанную морально и физически Гермиону у постели Снейпа, который, возможно, пропустит одно из самых интересных событий в своей жизни — собственные похороны.

Проводив Гарри, Гермиона с надеждой посмотрела на раскладушку, мечтая поспать хоть пару часов, но, перед тем как лечь, наложила следящие чары на мирно спящего Снейпа. Чтобы знать, если тот придет в себя или если ему станет хуже.

Едва ее голова коснулась подушки, она крепко уснула сном без сновидений, какой бывал у нее после экзаменов. Но долго ей спать не пришлось. Буквально через час она проснулась от протяжного стона, быстро переходящего то в крик, то в сдавленное рычание — Северус Снейп метался, сгребая простыни, срывая бинты. Он был покрыт холодным потом, но кожа его словно горела, а из ран снова хлестала кровь. Гермиона бросилась к нему, перехватывая его руки, которые уже готовы были разорвать то, что не смогла разорвать Нагайна.

— Северус Тобиас Снейп! Немедленно прекратите буянить! — заорала Гермиона, тщетно пытаясь удержать зельевара от попыток навредить себе еще больше.

Казалось, что он услышал — руки его бессильно опустились, крик сменился стоном, и только мелкая дрожь продолжала сотрясать измученное тело.

Гермиона знала, что ему больно, но что она могла поделать? Поэтому она просто осторожно обняла его и прилегла рядом. На миг ей показалось, что приступ прошел, когда вдруг Снейп завалился на бок и его вырвало остатками зелий… Через мгновение он захрипел и снова потерял сознание.

Теперь Гермиону охватила паника. Бессильна была не только магия, но и зелья, более того, все это было ему сейчас противопоказано.

Неужели все ее усилия тщетны?

— Змея — ядовита. Змея — крестраж, подчиняющийся только своему хозяину — Темному Лорду! Магия бессильна против змеи, бессильна и против ее яда. Это логично.

Если бы от яда можно было спастись зельями, разве бы Лорд использовал ее против лучшего зельевара Британии? Волдеморт был чудовищно жесток и хотел помучить Снейпа, оставляя его медленно подыхать от ран, сознающего свое бессилие. От осознания подобной жестокости у Гермионы закружилась голова. Это было хуже сотни Круциатусов.

— Должен быть выход, альтернатива… — шептала она, заламывая руки.

И тут на нее снизошло озарение: обычная маггловская медицина, какой бы примитивной она ни казалась здесь, в волшебном мире, там, где Гермиона выросла, только эта медицина спасала и спасает человеческие жизни.

Возможно… В голову Гермионы влетела шальная мысль: она не только волшебница, она потомок трех поколений маггловской врачебной династии. И пусть ее родители-стоматологи мало что смогли бы сделать в подобной ситуации, но ведь были еще и дедушка-хирург и бабушка-анестезиолог, которые всю жизнь проработали в службе спасения… Теперь она знала, куда идти, что искать и как помочь тому, кому сейчас не смог бы помочь даже Альбус Дамблдор, если бы был жив. Зацепившись за спасительную мысль, Гермиона аппарировала.

Дедушка и бабушка Гермионы умерли несколько лет назад, с тех самых пор их дом пустовал. Сначала родители хотели сдать его новым жильцам, но затем передумали, так и не решив, куда деть медицинское оборудование и обширную библиотеку Марка и Элизабет Грейнджер. Тем более что взрослая дочь, окончив школу, наверняка пожелает жить отдельно от родителей. Дом сохранили.

Оказавшись в бабушкиной гостиной, Гермиона включила свет — здесь совсем ничего не изменилось с тех пор, как она была еще совсем маленькой. Только пыльные чехлы на креслах и диване напоминали о том, что дом давно необитаем.

Собравшись с духом, Гермиона вошла в кабинет своего деда — она знала, что искать: небольшую металлическую коробку с хирургическими инструментами. Обнаружив искомое на привычном месте — в шкафу, Гермиона открыла коробку и оценила содержимое. Многие предметы были ей знакомы, о назначении некоторых она могла лишь догадываться.

Уложив найденное в свою сумку, она еще раз вернулась к шкафу, надеясь найти что-то еще, что могло бы помочь. Пробежав взглядом по корешкам книг, она схватила старый учебник по хирургии, который так же быстро перекочевал в сумку.

— Что-то еще… Ах, да! — Гермиона поднялась на второй этаж в спальню бабушки Лизи — под ее прикроватной тумбочкой лежал оранжевый чемоданчик для срочных вызовов: бабушку часто вызывали по ночам…

Как и в кабинете деда, Гермиона не прошла мимо книжного шкафа — закинув с полки несколько книг, она выключила свет и аппарировала.

Оказавшись в Визжащей хижине, Гермиона услышала душераздирающий крик, переходящий в стоны и рычание. Профессор метался по кровати, все тело сотрясала крупная дрожь, а простыни были насквозь пропитаны потом и кровью. Повязка была сорвана, раны кровоточили, пачкая подушки.

С трудом сохраняя хладнокровие, Гермиона открыла чемоданчик для неотложной помощи. Названия многих препаратов она видела впервые, попытки почерпнуть на этикетках нужную информацию не увенчались успехом. Глаза уже слезились, руки дрожали… в душе поднималась паника. Отчаявшись, Гермиона выхватила палочку и крикнула первое, что пришло в голову:

— Акцио обезболивающее! — и, к ее удивлению, в руку ей скользнул флакон из темного стекла, доза была указана фломастером на этикетке бабушкиной рукой с пометкой В/В (внутривенно). Отыскав шприц, Гермиона метнулась к Снейпу… — Профессор, пожалуйста… я сейчас, только дайте мне помочь вам.

Казалось, что мужчина ее не слышал, поэтому девушке пришлось навалиться на него всем телом.

Поражаясь тому, как быстро ей удалось попасть в вену, она осторожно ввела лекарство. Не зная, как еще облегчить его страдания, обессилив от борьбы, Гермиона положила голову ему на грудь и разрыдалась, шепча непрерывно, как мантру:

— Пожалуйста, профессор, я только хочу вам помочь… только помочь…

Через несколько минут крики зельевара сменились стонами, а еще через какое-то время Гермиона поняла, что он уснул.

С трудом отстраняясь от Снейпа, на негнущихся ногах Гермиона отошла к креслу — ночь обещала быть длинной. Она не собиралась спать, выпив Бодрящее зелье, которое Снейпу все равно без надобности. Гермиона принялась изучать содержимое бабушкиного чемоданчика: обезболивающие, противовоспалительные, сердечные и противошоковые средства; препараты для наркоза, физраствор, шовный материал, даже нашатырь; шприцы разного калибра, капельницы, прибор для прямого переливания крови и прочее.

Затем последовала очередь дедушкиного стерилизатора с инструментами.

Старательно борясь со сном, Гермиона штудировала учебник по хирургии — там было все, что нужно, просто и с картинками. Это же учебник для студентов — дедушка последние годы преподавал в медицинском колледже.

— Я смогу. Нужно что-то делать или он умрет, не приходя в сознание, от потери крови или от инфекции. Пусть он потом убьет меня, если пожелает, но я попытаюсь… — говорила сама себе Гермиона.

Не теряя времени, она начала готовить профессора к операции.

Трансфигурировав старое кресло в длинный стол, Гермиона левитировала на него все еще спящего Снейпа. Чтобы не лицезреть нижнее белье Мастера зелий, она прикрыла его простыней. Подготовив все необходимые инструменты и препараты, Гермиона приступила к наркозу. Поскольку Снейп был практически без сознания, она мысленно молилась, чтобы местной анестезии хватило: общего наркоза он точно не переживет. Содрогаясь от мысли, что его придется еще и привязать (не все под наркозом ведут себя мирно).

Как бы Гермиона ни старалась сохранить спокойствие, но руки предательски дрожали, ноги подкашивались, а из глаз текли слезы. Наложив следящие чары, чтобы знать о состоянии пациента без приборов жизнеобеспечения, девушка приступила к обработке раны. Глядя на жуткого вида инструментарий, она все еще думала о том, как ей хватит мужества применить все это на живом человеке, причем не просто на человеке, а на таком, как Снейп.

«Будь он в сознании, превратил бы меня в жабу, прежде чем я успела бы взять в руки шприц», — эта мысль ее немного развеселила, и Гермиона смело взялась воплощать задуманное, периодически сверяясь с учебником: очистить рану и удалить омертвевшие участки тканей.

Осознав, что наркоз действует и профессор точно ничего не чувствует, Гермиона принялась срезать скальпелем лоскуты кожи вокруг раны, открывая обзор на более глубокие повреждения.

Когда раны были очищены, гриффиндорка наконец смогла увидеть масштаб увечий: мышцы, сосуды, гортань и трахея пострадали намного сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.

«Наверняка будут проблемы с приемом пищи, а уж говорить он точно сможет очень нескоро…» — сделала вывод девушка.

Следуя инструкциям, прибавив наркоза, Гермиона принялась осторожно сшивать пострадавшие ткани, трахею, где были сквозные отверстия от зубов змеи, мышцы, кожу, послойно обрабатывая все это безобразие противовоспалительными и антибактериальными растворами.

Уже почти падая от усталости, волшебница молилась, чтобы хватило наркоза и шелковых ниток, которые уходили, казалось, в неимоверном количестве.

Сосредоточившись на выполняемой работе, она потеряла счет времени. Операция длилась не менее трех часов.

Обработав и перевязав рану, Гермиона вернула профессора в его постель, которая теперь сияла чистотой благодаря магии. Повесив над его головой капельницу с глюкозой, девушка бессильно опустилась в кресло, послужившее ей операционным столом, и мгновенно уснула. Снов не было.

Практически сразу (как ей показалось) ее разбудил слабый стон профессора Снейпа.

Через мгновение она уже была на ногах, склоняясь у его изголовья. При дневном свете Гермиона наконец-то заметила, как он исхудал и постарел: лицо зельевара было бледным и осунувшимся, под глазами залегли тени, губы потрескались… даже волосы, кажется, подернула седина…

Повязка на шее оставалась чистой — рана не кровоточила. Убрав уже ставшую ненужной капельницу, Гермиона склонилась над ним, осматривая результаты проделанной за ночь работы, ее волосы коснулись щеки профессора.

Удовлетворенная состоянием швов (кажется, их было больше сотни), Гермиона не сразу заметила, что профессор пришел в сознание.

Впавшие черные глаза на мгновение встретились с карими, девушка вскрикнула от неожиданности и отшатнулась, опрокинув стоявший позади столик с инструментами, который так и остался стоять посреди комнаты после вчерашних трудов. Груда покрытых спекшейся кровью металлических предметов с грохотом рассыпалась по полу. Ликвидировав последствия своей неосторожности палочкой, Гермиона снова подошла к пациенту.

— Профессор Снейп, вам нельзя говорить, поэтому, если вам что-то нужно, моргните два раза.

С трудом сфокусировав зрение, Снейп не сразу понял смысл сказанного, но через мгновение с трудом моргнул дважды, пытаясь облизать пересохшие губы. Язык не слушался и скреб во рту как наждачка, ощущая привкус крови.

— Вы хотите пить? — догадалась Гермиона. Зельевар снова моргнул.

Гермиона наколдовала стакан воды. Осторожно приподнимая затылок профессора, девушка стала вливать ему в рот воду небольшими порциями, каждый раз ожидая, когда он проглотит.

Каждый глоток для Снейпа становился испытанием: он задерживал дыхание и морщился, глаза слезились.

— Потерпите, профессор, скоро вам будет лучше, я позабочусь о вас… И осторожнее с повязкой — рана еще не зажила.

Гермиона провела рукой по его щеке, убирая волосы от лица, а затем вышла, прихватив с собой стерилизатор с инструментами, которые срочно требовали помывки.

Северус Снейп с трудом пытался вспомнить, что произошло с ним за последнее время и сколько вообще прошло времени?

Смутные образы: Лорд Волдеморт… палочка, змея… жгучая боль… слабость… Гарри Поттер… Жив ли он? А вдруг сын Лили погиб, так и не победив Лорда?.. Гермиона…

Она знает, что случилось, он спросит ее, когда сможет. Почему она здесь?

Сначала он понял, что умирает, увидел зеленые глаза Гарри и извлек воспоминания, самое ценное, что было в его никчемной жизни — память о Лили… свет померк, стало холодно.

Потом он пришел в себя в пустой хижине, в луже собственной крови, извиваясь как червь от жгучей, разрывающей на части боли… Он был там совсем один, и его крики были бесполезны…

Северус помнил, как умолял о смерти, чтобы только прекратить боль, которая была страшнее сотни круциатусов. Казалось, его молитвы достигли цели — мир снова погрузился во тьму…

Во тьме он, кажется, различал голоса: Гарри… Гермиона? Или ему это показалось?

Снова боль, снова голос, который успокаивал, давал надежду… он не один, кому-то не все равно, кому-то он нужен…

Когда он слышал ее голос, боль отступала. А теперь, открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним кудрявую головку Гермионы Грейнджер — гриффиндорской зубрилки. Снова услышал ее голос. Это она была с ним все время?

У нее очень встревоженный вид, глаза влажные и покрасневшие — она плакала? Выглядит неважно… Почему она здесь, с ним?.. Почему она так взволнована: из-за смерти Гарри или из-за него, Северуса Снейпа? Нет! Точно не из-за него… Ведь он — предатель, Пожиратель смерти, убийца Дамблдора… он не заслужил ничего, кроме смерти, поэтому его бросили умирать от ран в заброшенной хижине на пыльном полу, где никто не найдет и не поможет — он заслужил именно такой смерти! Даже сына Лили спасти не смог, хоть и обещал…

«Она испугалась меня? Сказала, что говорить нельзя. Что ж, поверю на слово. Что это за ужасные приспособления, которые она уронила? На них кровь, много крови… моей? Мерлин великий, что же ей пришлось сделать со всем этим?.. Со мной… Пить хочется неимоверно. Она спрашивает, хочу ли я пить — догадалась… молодец».

Почувствовав живительную влагу, ощущая на себе заботливые руки своей ученицы, Северус наконец-то осознал, что он жив. Надолго ли? Откинувшись на подушки, он сосредоточился на своих ощущениях.

«Так. Я определенно в постели, а не на полу, но… практически раздет, холодно… Глотать невыносимо больно, говорить… лучше пока забыть об этом… Все тело как ватное, слабость… мышцы и кости ноют, как будто по мне протоптался табун кентавров. Шея болит, как будто кто-то пытается поковырять там вилкой, но уже терпимо».

Где же они находятся? Северус попытался повернуть голову, чтобы осмотреться. Резкая боль пронзила шею, и, тяжело дыша, он оставил эти попытки.

Гермиона уже вернулась и теперь неотрывно следила за его действиями, нервно ерзая на краешке старого кресла. Гермиона, кажется, поняла, о чем он думал. Уж не владела ли она легилименцией?

— Мы на втором этаже в Визжащей хижине, профессор Снейп. Вы были без сознания почти двое суток, потеряли много крови. Мы все подумали, что вы умерли. Когда все закончилось, Гарри послал меня сюда за вами… за вашим телом… Сегодня будут хоронить остальных погибших. Когда я пришла, то поняла, что вы живы, что мы зря вас тут бросили… Простите… — Она снова разрыдалась. — Я перенесла вас наверх, вы бы не пережили аппарации куда-то еще. Мне пришлось сказать профессору МакГонагалл, что вы мертвы, и предоставить доказательства… иначе вас бы осудили и отдали дементорам как Пожирателя смерти. Чтобы подтвердить вашу смерть, нам пришлось отдать ей вашу волшебную палочку, мантию и наши воспоминания о нападении Нагайны… этого хватило. Гарри предположил, что ваше тело забрал Люциус Малфой, так как тот знал, что вы здесь. Простите, сэр, но у нас не было выбора. Гарри сказал, что сделает все возможное, чтобы вас оправдали… Посмертно… — Гермиона старалась сдерживать слезы, но у нее не получалось.

От услышанного у Северуса Снейпа закружилась голова. Девочка солгала своему декану, что он мертв, а сама теперь возится с ним здесь, рискуя жизнью и репутацией, скрывает преступника… Он снова посмотрел на нее, ожидая продолжения.

— После того, что здесь произошло, Гарри посмотрел ваши воспоминания в Омуте памяти Дамблдора, а потом пошел один в Запретный лес, чтобы встретиться с Лордом и… умереть. Когда Хагрид принес его тело к воротам Хогвартса, с ними был Волдеморт… мы поняли, что это конец, что Лорд победил, а Гарри погиб зря… И мы все сдались на его волю, не видя смысла бороться дальше, не веря в победу… Все, кроме Невилла Долгопупса. Он сказал, что Гарри погиб не напрасно, а потом… вытащил из шляпы меч Гриффиндора и убил Нагайну, а Гарри пришел в себя… Битва продолжилась. Многие погибли. Но Гарри победил Волдеморта. Навсегда. Теперь у него нет шрама, а у вас — Темной Метки: мы все свободны.

Она посмотрела в глаза своему профессору и улыбнулась, размазывая по лицу бесконечные слезы.

Гермиона очень устала, но, видя внимательный взгляд профессора, продолжила:

— Погибли Тонкс, Фред Уизли, профессор Трелони, Люпин, Хуч… и еще многие из студентов (я там не была — знаю не все). Замок почти разрушен. Директором временно назначили профессора МакГонагалл. Меня никто не станет искать: Гарри сказал, что я вернулась домой к родителям, чтобы прийти в себя после пережитого. Рон после похорон Фреда вернется в Нору, чтобы помочь родителям пережить все это. Гарри поможет восстанавливать школу, а еще поможет мне с вашим лечением. По правде сказать, мне некуда идти, я стерла родителям память и отправила в Австралию. Теперь они не знают о моем существовании, а я не знаю, где они. Но я знаю, что они живы, что они в безопасности. Так что я останусь здесь, с вами, столько, сколько потребуется, и никуда не уйду. С вами пришлось повозиться. — Она улыбнулась. — Ваши раны не поддаются магическому лечению, и… когда я попыталась, стало хуже. И зелья вы теперь не переносите… Наверное, дело в змее: Волдеморт заколдовал ее так, чтобы враги умирали от ран, не в силах помочь себе… чтобы их помучить.

Северус прекрасно знал, о чем она говорит, но… каким образом он тогда остался в живых?

— Я знаю, что вы не любите магглов. Но я магглорожденная, и я из семьи врачей. Мне пришлось на свой страх и риск использовать маггловские методы лечения. Они не дают быстрого эффекта, но спасти жизнь могут. Пока что вы живы лишь благодаря варварской медицине магглов. Я прооперировала вас этой ночью. Больше сотни швов. Останутся шрамы. Но если вы будете меня слушать, то скоро поправитесь. Главное, что вы живы, Северус! Вы заслужили новую жизнь, свободу и эту победу. — Она посмотрела в его черные бездонные глаза и увидела в них благодарность.

Пытаясь осознать то, что услышал, Северус закрыл глаза. Гермиона устало вздохнула.

— И еще, если вам станет плохо или больно, просто дайте знать: любой звук — и я пойму, — последние слова давались ей неимоверными усилиями. — Отдыхайте, профессор Снейп, вам это необходимо. Скоро придет Гарри и побудет с вами, а я наконец смогу поспать.

Когда Гарри Поттер вошел в комнату, сбрасывая на ходу мантию-невидимку, Гермиона проснулась.

— Гарри, я прооперировала его ночью, следи за повязкой, там… магию не используй, зелья — тоже, если что — разбуди. Он приходил в себя, сейчас спит… — едва сказав это, она снова уснула, сворачиваясь в кресле калачиком.

Пожалев подругу, Гарри трансфигурировал кресло в кровать и прикрыл ее пледом. Девушка тут же блаженно потянулась и завернулась в плед, бормоча что-то сквозь сон. Гарри же осторожно присел рядом с Северусом Снейпом и взял его за руку: на этот раз рука была теплой.

Северус еще не спал — просто лежал с закрытыми глазами и думал обо всем, что стало ему известно: Лорда нет, Гарри жив, а он, Северус, официально мертв, но только на бумаге… И окружен заботой, правда, лишен своей палочки. Но лучше жить без палочки, чем умереть с ней…

Погруженный в свои мысли, Северус не сразу заметил, что кто-то пришел, сел рядом и осторожно взял его за руку. По телу разлилось тепло — Гарри был рядом, ему не все равно… он его простил?

Снейп приоткрыл глаза — это правда был Гарри Поттер: сидел и держал его за руку, не отрываясь глядя на учителя своими пронзительно-зелеными глазами, такими, как у Лили… Теперь он знает всю правду о нем, теперь все будет иначе...

Северус вновь провалился в сон.

Проснулся он от собственного крика: боль накатывала волнами, разрывая, кажется, все тело, как непрерывный Круциатус. Крупные капли пота заливали глаза. Он почти ослеп от боли, тело сворачивало судорогами, а перед взором плыли фиолетово-зеленые пятна. Сердце огромным молотом неистово било в груди.

Гарри и Гермиона не знали, что делать. Гарри пытался унять бьющегося в агонии мужчину, а Гермиона судорожно искала спасительный флакон в оранжевом чемоданчике. Наконец она нашла что искала. Очередная инъекция анальгетика, противошокового и миорелаксанта должна была смягчить страдания Северуса и прекратить приступ.

— Это все от яда Нагайны — повреждение мозга, поэтому возникают приступы, — шептала Гермиона. — Мы должны что-то сделать, иначе он все равно умрет — рано или поздно. Но противоядие ему давать нельзя: он не переносит магию. А после такой кровопотери оно вообще может его сразу прикончить.

Гарри смотрел на нее с отчаянием.

— Но мы хоть что-то можем для него сделать? — спросил он у подруги, но она молчала. — Сделай что-нибудь, что угодно! — кричал Гарри. — Только спаси его!

— Я… Я не знаю! — Она заламывала в отчаянии руки. — Он потерял много крови — противоядие не подействует. Ему нужна кровь. Нужно переливание крови!

Она сама не знала, почему предложила это и как это может помочь профессору, но уцепилась за эту идею как за соломинку.

— Я согласен! — тут же отозвался Гарри. Снейп уже не кричал, но все еще дрожал всем телом.

— А если не подойдет? Он умрет тогда, Гарри! — попыталась вразумить друга Гермиона. — Это большой риск. — Но, чуть помедлив, добавила: — Я могу проверить вашу кровь на совместимость, но нужно время.

Оставив Гарри с профессором, Гермиона кинулась к чемоданчику и извлекла оттуда небольшую коробку: в ней была небольшая стеклянная пластинка с углублениями, странного вида шприц с трубками и пять флаконов с этикетками разного цвета. В коробке была и инструкция.

Взяв чистую иглу от шприца, Гермиона быстро проколола Гарри палец и выдавила по капле крови в каждую из пяти лунок. Проделав то же самое со Снейпом, она начала добавлять в каждую каплю крови по капле сыворотки из прилагаемых пузырьков, затем слегка качнула пластину с пробами и стала внимательно смотреть на кровь… Кровь в двух смежных лунках осела на дно, образуя осадок.

— У вас одна группа крови, Гарри, давай попробуем.

Профессор снова находился в бессознательном состоянии. Гермиона извлекла из коробки странного вида систему трубок, соединенную шприцом. Промыв инструмент какой-то жидкостью, о которой Гарри ничего спрашивать не стал, Гермиона ввела ему в вену иглу чуть ниже жгута. Другую иглу она ввела в вену профессора Снейпа, после чего начала медленно сдвигать поршень шприца. Кровь Гарри устремилась по трубке в шприц, а из него по другой трубке — в вену Снейпа. Как только кровь Гарри соприкоснулась с кровью профессора, она начала мерцать голубоватым свечением, которое, распространяясь в сторону Гарри Поттера, накрыло его с головой, а потом так же внезапно растаяло. Гермиона продолжала работать поршнем до тех пор, пока не перекачала добрых пол-литра крови Гарри, не глядя на него, Северусу Снейпу.

Когда голубоватое сияние накрыло Гарри, он почувствовал головокружение и подкатывающую тошноту, тело начало ломить, но, как только мерцание поблекло, все прекратилось. Гермиона, сосредоточенная на поршне и количестве донорской крови, кажется, не заметила произошедшего.

— Достаточно, — наконец прошептала она, извлекая иглу из руки зельевара, который теперь лишь изредка постанывал.

Спустя мгновение Гермиона подняла глаза на Гарри, потом открыла от изумления рот и, к удивлению друга, упала в обморок, повалившись на грудь Снейпа.

— Гермиона, Гермиона! Очнись! — Гарри тряс свою подругу, пока та не пришла в себя. — В чем дело? Кровь-то у меня вроде откачивала, а не у себя.

Гарри обеспокоенно осматривал девушку, пытаясь понять причины недомогания. Она все еще смотрела на него так, как если бы перед ней возник живой Альбус Дамблдор.

— Г-Гарри? Это ты? — Глаза девушки были сейчас круглее, чем у совы.

— Конечно же, это я, — опешил Гарри. — А что?

— Ты изменился, пока я брала твою кровь, Гарри…

— Изменился? Ты о чем?

Гарри не понимал, что происходит, но ситуация нравилась ему все меньше.

Полувсхлип-полустон со стороны профессора заставил их отвлечься.

Посмотрев на Снейпа, юноша не поверил своим глазам: Северус плакал — крупные слезы катились из черных глаз зельевара, падая на подушку, но он смотрел на Гарри и улыбался ему.

Теперь Гарри Поттер готов был запаниковать, но не успел. В этот момент Снейп поднял руку и прикоснулся ко лбу юноши. В одно мгновение Визжащая хижина исчезла, а перед глазами победителя Волдеморта поплыли совсем иные картины.

Это был бар «Кабанья голова» в Хогсмиде. За столиком в углу сидели и о чем-то спорили Джеймс Поттер и Сириус Блэк — оба уже изрядно пьяные. С противоположного конца бара, скрывая лицо капюшоном, за ними наблюдал Северус Снейп. Народу в баре было мало, а потому он прекрасно слышал, о чем беседовали те двое…

— Лили меня отшила! Сказала, что я самовлюбленный кретин и что она никогда не выйдет за меня, — с горечью и обидой прошипел Джеймс своему другу.

— С чего бы это вдруг? — с наигранным удивлением и злорадной ухмылкой поинтересовался Блэк.

— Она все еще не может нам простить то, что мы сделали с ее приятелем — Нюнчиком. Она его любит, — фыркнул Джеймс. — А я сказал, что он теперь Пожиратель и, попадись он мне на пути, я прикончу его не раздумывая.

— А она что? — спросил Сириус, опустошая очередной стакан виски.

— Заявила, что это я во всем виноват. Что если бы «мои» Мародеры не доставали парня все это время, то он не стал бы искать защиты у Эйвери и Малфоя, а потому мы ничем не лучше Пожирателей. А потом прогнала меня прочь, — закончив речь, Поттер тоже опустошил свой стакан.

— Ничего — перебесится, остынет и сама к тебе прибежит. Просто пока оставь ее в покое, — усмехнулся Блэк.

— Дельный совет. Вот поэтому я здесь с тобой, Бродяга, а она пусть хоть сейчас бежит к своему Нюниусу и утирает ему сопли — мне все равно! — рявкнул Джеймс, заглатывая очередную порцию янтарного пойла.

— Я бы не против составить тебе компанию, но у меня еще есть дела, Джеймс. Если захочешь, жду тебя на нашем месте через пару часов, — сказав это уже мало что соображающему Поттеру, Сириус пожал ему руку и шаткой походкой двинулся к выходу.

Джеймс Поттер уходить никуда не собирался. Вместо этого он заказал себе еще огневиски и продолжил напиваться в одиночку. Пока не уснул прямо за столом, разлив остатки напитка себе на мантию. От подобного зрелища Гарри стало не по себе.

Подозвав бармена, Северус Снейп дал ему несколько монет и сопроводил мертвецки пьяного Поттера в скромные апартаменты на втором этаже бара — пусть протрезвеет. Незаметно сняв с того очки, вытащив из кармана мантии небольшой предмет и срезав несколько волос, Снейп покинул бар. И, пройдя несколько метров, аппарировал.

Скрывшись во тьме от посторонних глаз, Снейп извлек из-за пазухи пузырек с зельем, всыпал туда волосы Поттера и залпом выпил, обретая облик того, кто поклялся его убить.

Через пару минут Гарри мог наблюдать, как дубликат Джеймса Поттера нетрезвой походкой подошел к дому в Годриковой впадине — дому его родителей… и громко постучал в дверь.

Ему открыла рыжеволосая женщина, ее зеленые глаза были заплаканными, но все равно могли запросто прожечь в его мантии дырку.

— Что тебе нужно, Джеймс? — в голосе чувствовались стальные нотки.

— Прости меня, Лили… Я такой… ик! болван… ик! — Джеймс упал перед ней на колени и обнял ее за талию. — Я не должен был так говорить о… ик! Ню… о Снейпе, ведь он твой друг… Ик! Я не хотел бы его убивать, и мне жаль, что он стал… ик! одним из этих. Но я тебе обещаю, что пальцем его не трону, только не сердись, милая моя!

Лицо женщины смягчилось. Она заставила его встать и крепко обняла.

— Извини, что накричала на тебя, Джим… я… совсем так не думала. — Она всхлипнула. — Просто Северус, о Великий Мерлин! Теперь я потеряла его навсегда, а он был моим лучшим другом… это так страшно, Джим, я не могу поверить, что он принял Метку мрака. Это я виновата, Джим, я отвергла его, а он… — Лили снова разрыдалась.

Джеймс молчал, обнимая плачущую девушку, но Гарри видел, что и он… Северус, тоже плачет.

Гарри не хотелось верить в то, что случилось потом.

Северус-Джеймс, утешая Лили, поцеловал ее, потом она вернула ему поцелуй, потом они переместились в спальню, где предавались страсти во всех ее проявлениях. Когда же их пыл поугас и они, наслаждаясь блаженством, молча смотрели друг на друга, Джеймс (или Северус) очень тихо сказал:

— Выходи за меня, Лили… Я сделаю тебя счастливой, я смогу защитить тебя…

— Я согласна, любимый, — ответила Лили и снова страстно поцеловала его.

Через пару минут она уже крепко спала, блаженно улыбаясь во сне. На ее безымянном пальце блестело кольцо Джеймса Поттера, надетое на ее руку Северусом Снейпом. Кольцо он позаимствовал в баре, вместе с очками.

Незаметно выскользнув из дома, уже в своем истинном облике, Снейп вернулся в «Кабанью голову». И, сообщив бармену адрес, положил перед ним горстку галлеонов и очки Джеймса Поттера.

— Сопроводите моего… друга домой, его невеста ждет, он, кажется, перестарался, отмечая помолвку.

Себе Северус заказал двойной огневиски, выпил его залпом и покинул бар.

— Теперь Лили в безопасности, Лорд не тронет ее… так было нужно…

Через мгновение Гарри снова был у постели Снейпа, который, кажется, потратил последние силы на передачу воспоминаний — рука его бессильно упала на постель.

— Оборотное зелье?! — Гарри вдруг понял, что произошло. — Когда человек, принявший оборотное зелье, вступает в интимные отношения с кем-то, то в случае зачатия ребенок будет иметь сходство с тем, чей облик был принят, пока эффект зелья не смоет кровь истинного родителя — это же лекция по зельям за четвертый курс! Зелье изобрели во времена, когда связь магглов с магами каралась смертью, а потомство смешанных браков беспощадно уничтожалось. И маги обеспечивали безопасность своих маггловских жен, принимая облик магглов. Дети были магглами, пока не обменивались кровью с обоими родителями. Так это значит, что мой отец не Джеймс Поттер, а вы? — Гарри уставился на Снейпа, пытаясь понять, насколько его догадки верны. — А я все это время из-за вашего зелья на него был похож?

Снейп впервые в жизни был готов признать, что ошибся с зельем, но он был рад этой ошибке.

— Гермиона, дай мне зеркало — немедленно! — заорал Гарри. Но то, что он увидел в зеркале, заставило его лишиться дара речи…

На него смотрела точная копия Снейпа, каким он видел его в Омуте памяти, с той лишь разницей, что его глаза так и остались зелеными. Гарри был в шоке…

— Теперь я не смогу вернуться в Хогвартс — я больше не похож на Гарри Поттера!

— Гарри! — позвала его Гермиона. — Никто из нас больше не вернется туда… Пусть Гарри Поттер исчезнет вместе с Волдемортом. Пусть это будет красивая легенда о мальчике, который выжил и победил. Об этом будут писать в учебниках, а мы просто будем жить дальше. Без войны. Без страха потерять близких. ЖИТЬ, ГАРРИ, А НЕ ЖЕРТВОВАТЬ! У тебя будет семья, дом и нормальная жизнь. Без славы, журналистов и сплетен — ты ведь мечтал об этом, Гарри? — Гермиона с тревогой вглядывалась в зеленые омуты его глаз.

— Ты права, Гермиона: это шанс начать жизнь сначала, для всех нас.

Он сжал в своей руке холодные от волнения пальцы зельевара, глядя в его все еще влажные глаза. Теперь в них была надежда.

— Я могу сказать МакГонагалл, что ты исчез… она объявит об этом, когда в Хогвартс нагрянет Фадж. — Гермиона заговорщицки подмигнула. — Рону вообще сейчас не до этого. Можно, конечно, сказать директору правду, но не сейчас… Еще не время.

— Сегодня были похороны… — отозвался Гарри. — Вас оправдали, профессор Снейп, наградили орденом Мерлина… посмертно. Они торжественно похоронили вашу мантию и… палочку, говорили всякие речи. — Гарри посмотрел на профессора, пряча улыбку. — Я рад, что вас там не было, что вы живы. На территории школы возвели мемориал памяти погибшим героям, но этим мертвых не оживить.

Плечи Гарри поникли, и он отвел взгляд, пряча скупые слезы.

Северус Снейп еще раз взглянул на Гарри, оценивая его новый (или свой старый) облик, впервые не чувствуя себя уродом. Сейчас ему казалось, что Гарри, так похожий на него самого, вполне симпатичен. Неужели он сам был таким же? Когда принял метку, когда приполз к Дамблдору с повинной. Или даже моложе?

Теперь же у него был сын. И это их с Лили сын! Теперь он сделает все, чтобы выжить, ведь есть смысл, есть надежда, есть шанс начать все сначала.

Гарри тоже разглядывал Снейпа, как будто видел того впервые, он не мог на него сердиться. Шла война. И если он, раскаявшись, защищал его мать таким странным способом — отдав ее своему врагу добровольно, — то ему ли теперь судить об этом? Все стало на свои места. Долгое время Гарри пытался понять поступки Джеймса Поттера, но не мог. Гарри не был ни высокомерным, ни нахальным, ни жадным до славы. Ему не пришло бы в голову унижать слабых или пьянствовать с друзьями, вместо того чтобы просто извиниться перед любимой девушкой.

Но Гарри с легкостью шел на верную смерть ради своих друзей и близких, не боясь унижения и боли, ни о чем не жалея. И в этом он был похож на своего отца. Настоящего отца — Северуса Снейпа. Он пожертвовал своей жизнью и своей свободой ради женщины, которую любил… Пусть даже она не любила его…

— Выздоравливай скорее, отец… — сказал Гарри и, скрывшись под мантией-невидимкой, покинул Визжащую хижину. Выйдя за край антиаппарационного барьера школы, Гарри переместился в дом на площади Гриммо.

Минерва МакГонагалл, едва вступив в должность директора школы Чародейства и Волшебства "Хогвартс", была вынуждена отнюдь не учебные планы составлять. Хогвартс стоял в руинах. Похороны погибших, опека над ранеными, сиротами и лишенными крова учениками и преподавателями, участие в судебных процессах по оправданию или обвинению участников этой битвы с той и другой стороны. Это далеко не все, что легло тяжким грузом на хрупкие плечи пожилой женщины. Потрясения этой войны не прошли для нее бесследно, да и годы брали свое, но она, как и прежде, была полна сил, оптимизма и энергии для того, чтобы вернуть Хогвартсу былую славу.

Из весьма пространной речи директрисы в Большом зале, которую она произнесла сразу же после похорон, тщательно скрывая свои эмоции, следовало, что каникулы для студентов начнутся на месяц раньше, и не только.

— Как только замок будет пригоден для проживания и учебы, студентов уведомят в письменном виде о дате начала обучения. — Директор окинула немногочисленных присутствующих внимательным взглядом поверх очков. — Тем, кто остался без дома и средств к существованию, будет предоставлено общежитие и все необходимое для плодотворной учебы. Пусть боль утраты по-прежнему сильна, — говорила она, — но нас впереди ждет новый мир и новая жизнь, в которой никому больше не будет угрожать расправа от руки безумца. Мы научимся жить в этом новом мире и в новом обществе, но никогда не забудем тех, кто пожертвовал своими жизнями ради нашей свободы…

Зал взорвался аплодисментами, а глаза директора предательски заблестели в свете сотен свечей.

— И еще одно новшество, — после паузы продолжила МакГонагалл, — со следующего учебного года студенты первого и второго курсов будут учиться совместно, а распределение на факультеты будет производиться на третьем курсе. Студенты, только начавшие обучение, будут проживать каждый новый семестр в общежитиях разных факультетов — это позволит укрепить связи между учащимися и предотвратить конфликты в будущем. Первый семестр студенты проживают с Пуффендуем, чтобы понять, что основой любого успеха является трудолюбие. Второй семестр пройдет для них с Когтевраном, чтобы каждый по заслугам оценил разум друзей и проявил себя в логике и интуиции. Третий семестр студенты будут вместе со Слизерином постигать те элементы магии, где ума не достаточно — нужна хитрость и тактика. Ну и, наконец, четвертый семестр научит их вместе с Гриффиндором храбро идти к достижению поставленных целей. Отныне распределение будет учитывать не только врожденные данные студента, но и таланты, которые он проявит за первые два года обучения, а также желание самого студента. Это будет справедливо, — закончив свою длинную речь, МакГонагалл сняла с себя остроконечную шляпу с фазаньим пером и водрузила ее на новый табурет. В Большом зале стояла гробовая тишина. — Вот новая Распределяющая шляпа, отныне головной убор Годрика Гриффиндора отправится в Зал Почета на… давно заслуженный отдых.

Пару мгновений в зале было тихо, затем поднялся невообразимый гул голосов, а еще через миг студенты всех факультетов аплодировали стоя. Проделав нехитрые манипуляции, МакГонагалл объединила столы всех факультетов в один большой стол.

— Отныне Хогвартс един, а значит — силен, ибо нет силы без трудолюбия, ума, хитрости и отваги.

Вряд ли Минерва МакГонагалл знала, что этот день войдет в историю как День Единства, а сама она встанет в один ряд с великими Основателями школы, проделав то, что так и не удалось величайшему из магов — Альбусу Дамблдору.

— А также… в настоящем уведомляю студентов факультета Слизерин, что их декан и мой предшественник на посту директора — Северус Тобиас Снейп, трагически погибший в битве с Волдемортом, — со стороны слизеринцев послышался вздох сожаления, — решением Аврората магической Британии и Министерства магии был полностью оправдан, реабилитирован и награжден орденом Мерлина Первой степени — посмертно. Орден займет свое место в Зале Почета. Более подробно вопросы награждения героев войны, а также списки награжденных будут зачитаны перед началом нового учебного года, когда Министерство нам эти списки предоставит, а пока… ХОРОШЕНЬКО ОТПРАЗДНУЙТЕ НАШУ ПОБЕДУ! Но попытайтесь на этот раз не разнести замок до основания…

Лукаво подмигнув студентам, Минерва вернулась на свое место в центре преподавательского стола. Однако праздник получился грустным и больше напоминал поминки: слишком многих пришлось хоронить этим утром, и пустые места за столами напоминали выжившим о цене этой победы. Даже разнообразием блюд праздничный стол похвастать не мог: эльфы-домовики Хогвартса были заняты расчисткой завалов и ремонтом пострадавших во время боя помещений замка.

«Но где же сам победитель?» — думала МакГонагалл, окинув зорким взглядом весь зал и не найдя виновника торжества. В душе ее зародилась тревога.

На следующее утро лишь немногие почтили своим присутствием Большой зал, а потому завтракать Минерве МакГонагалл пришлось практически в одиночестве — видимо, вчера все основательно наотмечались… Недовольно щелкая клювом, старая школьная сова отвлекала директрису от заголовка свежего выпуска «Пророка». «Темный Лорд побежден! Слава Гарри Поттеру!» — гласила первая полоса.

— Чего тебе? — обратилась МакГонагалл к сове, не отрывая взгляда от газеты. Однако ощутимый укус за палец заставил пожилую волшебницу взглянуть на птицу, к лапке которой было привязано письмо — его директор Хогвартса сначала не заметила.

Директору школы Чародейства

и Волшебства «Хогвартс»

М. МакГонагалл

От студента седьмого курса

Факультета Гриффиндор

Г. Д. Поттера

Заявление.

Я, Гарри Джеймс Поттер, прошу перевести меня на заочную форму обучения в связи с невозможностью продолжать обучение очно: ввиду необходимости скрывать свою личность как от поклонников, так и от врагов (коих не убавилось).

По этой причине мне пришлось срочно покинуть Хогвартс, а также изменить свою внешность.

Пусть Гарри Поттер останется Легендой, пусть о нем пишут в газетах и учебниках, а я просто буду жить дальше…

В скором времени я смогу пройти процедуру замены имени и волшебной палочки официально.

С этого момента Гарри Поттер исчезнет вслед за Волдемортом, а я буду представляться как Генри Северус Эванс.

В надежде на ваше понимание.

Г. С. Эванс.

P. S. Просьба не выдавать журналистам мое новое имя.

P. P. S. Рональда Уизли взяли в Национальную сборную по квиддичу, и продолжать учебу он не собирается. Гермиона Грейнджер, скорее всего, вернется, только чтобы сдать экзамены, так как все учебники уже выучила, пока мы искали крестражи.

Прочтя письмо, Минерва тяжело вздохнула… Мальчика-который-выжил-и-победил она больше не увидит. И хотя ей было трудно расставаться как с ним, так и с Золотой Троицей, но в глубине души она признавала мудрость подобного решения. Главное, что они живы, а уж в школе или нет — какая теперь разница?.. Герои войны!

Для многих Хогвартс навсегда останется местом последней битвы, вечным напоминанием о войне и тех, кто здесь погиб. И ничего уже не будет так, как раньше.

* * *

Еще много дней и ночей Гермиона не покидала Снейпа ни на минуту: меняла повязки, перестилала постель, кормила с ложки, переодевала его и помогала справляться с некотороми другими естественными потребностями. Северус все еще был слаб и беспомощен и лишь поэтому позволял юной гриффиндорке возиться с ним, тем более что сказать ей что-то против он был просто физически неспособен. Как бы его ни коробила опека со стороны студентки, он в ней нуждался и понимал это.

Гарри регулярно их навещал, снабжая продуктами и медикаментами, список которых составляла Гермиона. С его новой внешностью и их деньгами (а к Ордену Мерлина тоже полагался солидный денежный довесок) Гарри наконец-то почувствовал себя свободным и весьма состоятельным молодым человеком. Теперь он мог свободно разгуливать по Хогсмиду и магической части Лондона, не привлекая к себе внимания и не рискуя своей головой на каждом шагу.

Визжащая хижина стараниями мисс Грейнджер все больше становилась похожа на уютный, хоть и очень скромный домик, вполне пригодный для проживания, причем без всяких привидений… и оборотней. Гарри даже как-то заявил, что скоро хижина будет скорее напоминать Нору семейства Уизли, чем дом с привидениями…

Северус Снейп теперь почти все время был в сознании. Приступы стали редкими и менее продолжительными, а чуткая забота бывшей студентки и терпеливая внимательность вновь обретенного сына все сильнее растапливали лед в сердце бывшего шпиона.

И если первое время его приступы были столь ужасными, что он тут же впадал в беспамятство от боли и судорог, то теперь ему уже хватало сил, чтобы видеть и слышать то, что происходит вокруг, когда начинался очередной приступ. Он ощущал на себе нежные чуткие руки, сышал утешающий голос, видел сострадающий взгляд молодой девушки, которая все свое время и все свои умения посвятила ему… самому несправедливому к ней учителю. Когда его накрывала очередная волна боли, Гермиона была рядом, шепча ему ободряющие слова, от которых ему действительно становилось легче:

— Северус, миленький, ну потерпи, ну пожалуйста… Скоро это пройдет. Мы справимся… я помогу. Я буду рядом, только держись! Ради меня… Ради Гарри…

Сколько раз он отталкивал ее, поддаваясь инстинкту, бросал в нее все, что попадало под руку, даже кусался… Но она никогда не оставляла его. Она всегда была рядом, кладя свою каштановую головку ему на грудь, гладя по волосам, пока он не засыпал в изнеможении.

Спала ли она вообще? Что ела? Выходила ли на улицу с тех пор, как он очутился здесь? Он не мог сказать. Предугадывая его желания, снимая боль и всячески стараясь скрасить его существование, она всегда была рядом и никогда не жаловалась. Правда, иногда Северус слышал, как она плачет от бессилия, когда думала, что он спит… Как же он хотел отблагодарить ее, сказать «спасибо», но говорить Северус еще не мог. А сможет ли вообще? Кто знает…

Причина приступов была очевидна: поражение мозга ядом и гипоксия от потери крови. Шансы на полное восстановление были ничтожны, но сами приступы должны были пройти со временем, когда организм полностью очистится от яда. Однако невозможность применения лечебной магии сильно усложняла и тормозила процесс выздоровления. И вот в этом еще предстояло разобраться…

Гарри (или уже Генри?) на удивление спокойно воспринял факт его отцовства. То ли потому, что после всех потрясений потерял способность чему бы то ни было удивляться, то ли просто был рад тому, что его не допекают журналисты и не находят мстительные Пожиратели. Теперь он мог жить на полную катушку, не прячась, не ожидая удара в спину, он больше не был ни героем войны, ни Избранным, ни Гарри Поттером.

Теперь он уже вполне законно мог представляться своим новым именем: Генри Эванс. Смену имени организовали тихо, предоставив Гарри все необходимые документы, подтверждающие его личность. Даже выдали разрешение на замену волшебной палочки (если потребуется), хотя к Олливандеру Гарри не слишком торопился: ему была дорога его первая палочка.

Мисс Грейнджер постепенно осваивала все тонкости маггловской медицины, которая, видимо, была у нее в крови, а потому давалась на удивление легко. Конечно, Гермиона всегда хорошо училась, но это был скорее результат упорного труда, нежели талант.

Девушка с каждым днем все больше и больше проникалась нежностью к своему учителю. Когда она стала называть его по имени, он не протестовал, но, казалось, был немного смущен и растерян. А как иначе она могла бы называть его? Профессор Снейп? Но он уже не ее профессор, да и после всего, через что им вместе пришлось пройти, это было бы глупо.

Он молчал. Все время. Она даже начала забывать, как груб и язвителен он был, пока она у него училась. И только фирменный «испепеляющий» Снейповский взгляд был прежним, но теперь он больше не пугал Гермиону, а скорее радовал. Теперь под прицелом черных глаз девушка не впадала в ступор, как нашкодивший студент, а нежно улыбалась в ответ, шепча: "Я рада, что вы живы, Северус".

Ей не нужны были слова, чтобы понимать его. Интуиция никогда не подводила Гермиону. Она всегда знала, когда он хочет пить или есть, когда ему плохо или одиноко. Слова были бы лишними.

Гермиона видела его неловкость и смущение, когда ей приходилось переодевать его или помогать с туалетом. Яд частично парализовал Снейпа, и любое движение стоило ему невероятных усилий: руки не слушались, а ноги отказывались держать его вес.

Она замечала его страх перед маггловскими методами лечения и могла поклясться чем угодно, что Северус Снейп боится шприцов. А еще были перевязки и его умоляющий взгляд… скажи кому из его студентов — не поверят.

Наконец-то пришло время снимать швы: прошло уже около недели, а кажется, что уже целая вечность.

Рано утром Гермиона предупредила Снейпа:

— Сегодня у нас будет особенный день. Ваша рана уже зарубцевалась, и пора убрать все лишнее. Придется вам, профессор, призвать все свое мужество и потерпеть… А потом я принесу вам завтрак, — бодрым голосом подытожила девушка. — Если, конечно, вы позволите мне сделать все достаточно быстро, и мы не провозимся до обеда. — Гермиона ободряюще улыбнулась.

«А может, не надо?.. Мне и так хорошо», — промелькнуло в голове у Северуса. Но, увидев улыбку Гермионы, он отогнал от себя эти мысли и смирился с неизбежным. «Ладно, ладно... Постараюсь не дергаться. Это ведь не может быть хуже зубов Нагайны? Или может?»

С самого первого дня, как мисс Грейнджер взялась спасать своего профессора и обнаружила его неадекватную реакцию на лечебные заклинания и зелья, она всячески старалась избегать и того, и другого в его присутствии. Конечно, приступы продолжались, но вот рана на его шее постепенно заживала, хоть и требовала к себе постоянного внимания. Поэтому теперь вместо волшебной палочки у нее в руках Снейп все чаще видел жутковатого вида инструменты, напоминавшие средневековые орудия пыток, которые ему приходилось видеть когда-то в подвалах Малфой-мэнора. Но он доверял ей. Первые дни он просто не мог сопротивляться, а потом убедился в том, что лучше гриффиндорки о нем вряд ли кто-то бы позаботился.

Через несколько минут Грейнджер уже подготовила все необходимое и решительно потребовала, прямо как мадам Помфри, чтобы он лег строго горизонтально и постарался ей не мешать.

Она склонилась над ним так низко, что Северус почувствовал запах ее волос и в другой ситуации мог бы подумать, что Грейнджер захотела его поцеловать.

Гермиона тем временем осторожно, миллиметр за миллиметром отделяла от кожи пациента присохшие за ночь салфетки и бинты, обильно смачивая их перекисью водорода. Когда рана была полностью очищена, Гермиона взяла в руки пинцет и ножницы.

Она сама никогда не подвергалась, слава Богу, такой экзекуции, но почему-то была уверена, что это должно быть чертовски неприятно. Брови-то больно выщипывать, а уж нитки, да еще из раны… Жуть!

Ощутив прикосновение металла к коже, Северус закрыл глаза и приготовился «терпеть», как просила его гриффиндорка… Через минуту Снейп снова открыл глаза и посмотрел на Грейнжер, чтобы узнать, почему она медлит. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что девушка полностью поглощена своим делом. Одну за одной она выдергивала кусочки ниток, которые прежде удерживали края раны, а теперь норовили врасти в кожу, чтобы остаться там навек. Весь поднос перед ней уже был усеян кусочками засохших и пропитавшихся кровью ниток, а Снейп не почувствовал ничего, кроме небольшого покалывания. Через пару минут Гермиона отложила инструменты и улыбнулась зельевару.

— Ну вот. Не так уж это и страшно, — сказала она, облегченно вздохнув. Поскольку пациент в утешении не нуждался, чего нельзя было сказать о его «докторе», у которой все еще дрожали от напряжения руки.

Обработав рубцы заживляющей мазью, Гермиона, как и обещала, вскоре принесла зельевару его завтрак. Зельевар же подумал, что скорее всего Грейнджер терпеть не может овсянку: во-первых, она готовила ее первый раз за все время, что они были здесь, а во-вторых, свою порцию она так и не осилила.

Как бы скептично Снейп ни относился к магглам и их «примитивной» медицине, ему пришлось признать очевидный факт: медленно, но уверенно он шел на поправку, причем без помощи магии.

Иногда ему удавалось самостоятельно повернуться или сесть. Правда, одна из его попыток встать чуть было не закончилась трагедией, когда он свалился на пол и сильно ударился головой.

Гермиона очень рассердилась и отчитала его в лучших традициях Минервы МакГонагалл:

— Что вы себе думаете, профессор?! Что я буду в восторге от необходимости снова вас штопать?! — говорила она, прикладывая к его затылку пакет со льдом. — Или, может быть, Гарри обрадуется тому, что ваша могила перестанет вдруг быть пустой?.. Это безрассудный поступок, мистер Снейп… — больше она ничего ему не сказала. Совсем. До самого вечера. Но при этом регулярно справлялась о том, как он себя чувствует.

Ему было по-настоящему стыдно. Разве он мог подумать, что она будет так волноваться из-за какой-то там шишки и пары синяков? Он просто самонадеянно решил, что раз ему стало немного лучше, то можно не утруждать мисс Грейнджер своей нетрудоспособностью. В итоге Северус создал ей еще больше проблем, и она вправе была сердиться на него.

Приемы пищи с каждым днем доставляли Снейпу все меньше неудобства, хотя горло все еще болело, как будто еда была смешана с битым стеклом, но в глазах уже не темнело, и иногда он даже мог чувствовать вкус того, что ест. Пища в основном была жидкой, но питательной и разнообразной, а еще она была вкусной. Гермиона все еще кормила его сама, поскольку все попытки Снейпа совладать со столовыми приборами до сих пор терпели фиаско.

Закончив очередной завтрак, Северус едва слышно просипел: "Спа… сибо". Однако реакция гриффиндорки его слегка шокировала. Взвизгнув от восторга, Гермиона в порыве крепко обняла бывшего учителя и поцеловала его в щеку.

— Не за что, мистер Снейп. Я уж и не надеялась, что вы сможете… когда-нибудь… — Она замолчала, чтобы не расплакаться от переполнявших ее эмоций.

Северус прекрасно понимал, что она имела в виду. С такими повреждениями он вполне мог лишиться голоса навсегда.

Гермионе Грейнджер оставалось решить еще одну проблему, о которой ее пациент вряд ли догадывался. Его более или менее сносное самочувствие не было чем-то само собой разумеющимся. Это был результат подобранных Гермионой препаратов, многие из которых, к сожалению, вызывали привыкание, а впоследствии — и зависимость.

Разрешенный курс приема многих медикаментов уже подошел к концу. Следовало сделать перерыв. Но Гермиона, боясь спровоцировать ухудшение, начала постепенно снижать дозы, надеясь, что это постепенно подготовит Северуса к тому, чтобы его организм мог справляться с болезнью без дополнительных стимуляторов. Особенно ее пугала перспектива справляться с очередным приступом без лошадиной дозы обезболивающего, снотворного и миорелаксантов.

Обычно приступ продолжался ровно столько времени, сколько нужно было лекарству, чтобы оно начало действовать. Сколько ЭТО может длиться без медикаментозного вмешательства — сложно было сказать. И страшно было подумать. Чтобы не было соблазна, Гермиона вычеркнула эти лекарства из списка покупок, который она обычно отдавала Гарри. С которым она решила обсудить данный вопрос.

— Думаешь, он справится без этого? — спросил Гарри, поглощая морковные оладьи Гермионы и запивая их крепким чаем.

— Я помогу ему, если понадобится, — ответила Гермиона, нервно теребя салфетку.

— Мы ему поможем. Я останусь здесь с тобой на всякий случай, а Луне Лавгуд отправлю сову, чтобы не ждала меня вечером. У тебя ведь есть сова? — спросил Гарри, осматривая кухню в поисках клетки с птицей.

— Она в гостиной. А давно мисс Лавгуд интересуется, во сколько ты будешь дома? — с лукавой улыбкой спросила Гермиона. — Ты же так изменился…

— У нее есть выявитель мозгошмыгов. Ну, эти ее странные очки, помнишь? Так вот. Не знаю как, но она узнала меня. Она единственная, кто узнал. А еще Луна заявила, что моя новая внешность нравится ей намного больше… — Гарри покраснел и умолк, чтобы случайно не выдать, НАСКОЛЬКО далеко у них все зашло.

Гермиона и так все поняла. Луна давно сохла по Гарри, да только тот был так увлечен младшей Уизли, что не замечал ничего и никого вокруг. Однако, если любимая девушка тебя не узнает, это остудит пыл кого угодно. Она не вправе была его осуждать. И еще она была рада за подругу, которую эта война оставила полной сиротой.

На этот раз Гарри явился поздно вечером, когда Северус уже спал. Просидев с подругой на кухне за чашечкой (или десятью) чая и разговорами до глубокой ночи, он, наконец, спустился в гостиную и лег спать на диване.

Приступ начался внезапно. Уже пару дней Северус чувствовал себя отвратительно: все кости ломило, болела голова, а настроение было хуже некуда. Со вчерашнего вечера он почти ничего не съел, и к обеду, когда откуда-то снизу выполз заспанный Поттер (он что, ночевал здесь?!), желудок Снейпа уже капитально скрутило от голода. Поэтому вместо улыбки он одарил сына излюбленной Снейповской гримасой «пятьдесят баллов с Гриффиндора!». Чтобы хоть как-то избавиться от дискомфорта, Северус попытался сесть, но тут понял, что все ЭТО начинается снова…

Мышцы ног болезненно свело, и он вскрикнул от неожиданности. Дремавшая подле него на раскладушке Гермиона тут же оказалась рядом, прекрасно зная, что последует за этим.

Через мгновение все его мышцы напряглись так, что казалось, ему вывернет суставы. Позвоночник и внутренности горели огнем...

— По… мо... ги мне! — прохрипел зельевар, прилагая все силы, чтобы не заорать. Он знал, что сейчас она достанет шприц и сделает ему укол, после которого боль всегда отпускает.

Гарри тоже был здесь, готовый выполнить любые указания подруги, чтобы хоть как-то облегчить страдания своего отца.

Но на этот раз Гермиона никуда не пошла. «Почему она ничего не делает?» — думал Снейп, умоляюще глядя в большие карие глаза девушки, которая уже плакала.

— Я не могу, Северус, прости… — Она обхватила его за плечи и положила голову мужчины на свои колени. — Мы справимся, я обещаю. Потерпи, милый, скоро все пройдет… — Гермиона снова и снова повторяла эти слова, как мантры, не замечая, что ее слезы капают на лицо мастера зелий.

Но даже Гарри уже не мог смотреть на мучения зельевара, ничего не предпринимая.

— Убей меня, — прошептал Снейп, теряя силы. В следующее мгновение хижину наполнил душераздирающий крик…

Сердце Гермионы готово было разорваться от той боли, что была в его голосе. Гарри не выдержал и выбежал из комнаты. Но Северус уже обмяк в руках девушки, словно тряпичная кукла, только прерывистое дыхание и тихий стон говорили ей, что он жив.

— Ну, вот и все. Ты справился с этим сам. Ты молодец. Ты очень сильный, Северус… и я люблю тебя…

Боль отступила, оставляя холод и опустошение. Голос Гермионы он слышал будто бы издалека: «...ты очень сильный, Северус, и… я люблю тебя…»

"Наверное, мне это снится", — подумал Северус, отдаваясь во власть Морфея.

Проснулся Северус спустя почти сутки. Открыв глаза, он увидел удивительную картину: в лучах рассветного солнца, струящихся через окно, — стройный силуэт Гермионы, которая, повернувшись к нему спиной, стаскивала через голову свою ночную рубашку, на мгновение обнажив свое юное тело. Затем она потянулась, встав на носочки, и набросила на себя халат, оборачиваясь.

— Доброе утро, Северус!

Зельевар отметил, что она ничуть не смутилась от того, что он мог увидеть ее обнаженной.

— Доброе... — прошептал в ответ Северус.

Шепот давался ему значительно легче, чем привычная манера говорить, хотя и раньше он редко повышал голос: студенты боялись одного его вида, так что в других мерах воздействия просто не было никакой нужды.

Теперь же он не был готов тратить слова, которые давались ему с большим трудом, на сарказм или свои обычные язвительные реплики.

Когда хочешь сказать так много, а можешь — так мало, приходится выбирать между привычкой огрызаться и желанием сказать «спасибо». Молчание — золото.

С каждым днем Северус Снейп все больше и больше проникался уважением к этой удивительной девушке, которая с невероятным терпением (какое мадам Помфри и не снилось) каждый день скрашивала его существование. Согревала своей заботой, предугадывая любое его желание. При этом она никогда не давала ему чувствовать себя беспомощным или ненужным.

Гарри, отойдя от шока после новостей об их со Снейпом близком родстве, сначала опасался называть грозного профессора отцом. Но, когда понял, что тот ничего не имеет против этого, осмелел и стал называть его так при любой возможности. Тем более что реакция Снейпа его забавляла.

Сегодня Гарри явился, когда они заканчивали завтракать.

— У меня для тебя сюрприз, отец, — без предисловий начал он прямо с порога, на ходу сбрасывая мантию-невидимку. Глаза парня хитро блеснули, он явно ждал ответа.

— Какой? — поинтересовался Северус, принимая из рук Гермионы чашку кофе.

— Вот такой! — выпалил Гарри, вынимая из кармана волшебную палочку своего вновь обретенного родителя. — Только не спрашивай, что мне пришлось для этого сделать, а то мне придется признать себя пятым Мародером.

Гарри уже протянул палочку ее владельцу, но Гермиона остановила его, хватая за руку.

— Нет, Гарри! Мы не знаем, что может произойти, когда твой отец прикоснется к ней. Нам следует соблюдать осторожность. Незачем понапрасну рисковать его здоровьем.

Тем не менее, Гермиона, борясь со здравым смыслом, сама осторожно вложила палочку в руку своего пациента.

— Что ты чувствуешь? — тут же спросила девушка, с тревогой вглядываясь в черные, как ночь, глаза зельевара.

— Теплая, — шепнул Северус, сжимая в руке дерево, которое было уже почти горячим. — Люмос, — произнес Снейп, поддавшись порыву.

Однако ничего не произошло. Волшебная палочка в его руке накалилась, кажется, до красна, обжигая ладонь мага. Не вытерпев, Северус выронил ее на стол.

Гермиона в ужасе схватила его за локоть, осматривая обожженую руку.

— Я так и думала! Ты не можешь больше соприкасаться с магией без вреда для себя. — Она сочувственно обняла его за плечи. — Подожди немного, я сейчас.

Через минуту она вернулась с каким-то пузырьком и обильно смазала ожоги на его руке густой белой массой с неприятным запахом.

Гарри смотрел на Северуса с неподдельной грустью.

— Прости, отец, я не знал, что все будет именно так, — сказал он, убирая сюрприз обратно в карман. — Думаю, вам с Гермионой не стоит больше оставаться здесь. Скоро начнется учебный год, и сюда могут наведаться студенты в поисках приключений.

— Я уже думала над этим, Гарри. Надеюсь, ты нам поможешь? — сказала гриффиндорка, окинув взглядом обилие перенесенных в хижину вещей.

— Разумеется, — отозвался Гарри.

На сегодня у него не было никаких планов. А вот завтра он планировал наведаться к Олливандеру, чтобы прояснить ситуацию с палочкой своего отца. И чем скорее — тем лучше.

Почти весь день ушел у них на сбор вещей и уменьшение чемоданов. Гарри пару раз за время их пребывания в Хогсмиде наведывался в хогвартские подземелья, где все еще находились пожитки Мастера зелий, которые еще могли бы послужить своему владельцу. Поэтому вещей оказалось действительно много.

К вечеру все было готово. Снейпу пришлось согласиться, что посещать его дом в Тупике Прядильщиков — плохая идея. Дом перешел в ведение Министерства магии и теперь наверняка был напичкан сигнальными и охранными чарами. Тем более, если выяснится, что Снейп жив, его первым делом будут искать именно там.

Наконец-то собрав все и вернув хижине прежний непривлекательный вид, Гермиона аппарировала их в ей одной известном направлении.

С непривычки у Северуса закружилась голова, но Гарри (вполне привыкший к аппарации за время своих скитаний) вовремя предотвратил его от падения.

— Это дом моих дедушки и бабушки, — торжественно объявила Гермиона. — Тут давно никто не живет, но юридически дом принадлежит мне — по завещанию. Здесь два этажа. На первом — гостиная, кабинет и кухня, а на втором — две спальни. Это немного, но думаю, что нам хватит.

Не теряя времени, девушка расчехлила мебель и раздвинула тяжелые портьеры на окнах.

Утомленный аппарацией, Северус опустился в одно из кресел, его взгляд скользнул по стеллажам с книгами.

Гарри, не долго думая, отправился на кухню. Отмечая про себя, что дом Гермиониных родственников — копия дома Дурслей. Даже чулан под лестницей имелся. Но Гермионе он об этом решил пока не говорить.

Когда дом был приведен в порядок, а холодильник — стараниями Гарри — набит едой, уже стемнело.

— Я, пожалуй, пойду, — попрощался он. — Я живу на площади Гриммо, вместе с Луной, так что вы знаете, где меня найти, если что. Правда, там не слишком уютно, но мы над этим работаем. — Он подмигнул Гермионе и обратился к отцу: — Следи, чтобы она не переутомлялась. — И, пожав на прощание здоровую руку Снейпа, ушел. Пройдя пару десятков метров до ближайших кустов, Гарри с хлопком аппарировал.

Оставшись снова вдвоем с Северусом, Гермиона заметно расслабилась.

— Чувствуйте себя как дома. Даже если кто-то и узнает, что вы живы, никто не станет искать вас в Бристоле. Меня тоже никто искать не будет — мои родители теперь уверены, что всю свою жизнь жили в Австралии и что никакой дочери у них нет и не было. Я стерла им память, но зато они остались живы.

Украдкой смахнув слезу, Гермиона нарочито бодро объявила, что голодна, как лев, и удалилась на кухню — готовить ужин.

Бегло осмотрев гостиную со своего места, Снейп пришел к выводу, что дом, хоть и старомодный, но вполне уютный. Жить в нем было бы вполне удобно, даже несмотря на то, что он маггловский. "Хотя теперь, учитывая обстоятельства, даже лучше, что он маггловский…" — подумал Северус, потирая обожженную руку.

Когда Гермиона вернулась, чтобы отвести его ужинать, Северус увлеченно изучал содержимое книжных полок.

За ужином Северус в очередной раз отметил, что гриффиндорка прекрасно готовит. И хотя прием пищи все еще вызывал некоторый дискомфорт, но вкус блюд он уже мог оценить по достоинству.

— Как насчет того, чтобы принять ванну? — Гермиона лукаво улыбнулась профессору. — А то от этих очищающих заклинаний я скоро дерматит заработаю, — пожаловалась Грейнджер.

— Согласен, — прошептал Северус, расправляясь с бифштексом. Его самого уже коробило от мысли, что он не мылся как следует уже почти месяц.

Когда он закончил с ужином, его уже ждала наполненная ванна, любезно приготовленная Гермионой, которая теперь ненавязчиво помогала ему избавиться от мантии и сюртука. Расстегивать пуговицы левой рукой все равно было бы очень неудобно.

И хотя его смущало то, что девушка может увидеть его обнаженное, покрытое шрамами тело, но прикосновение ее теплых рук дарило ему ни с чем не сравнимое блаженство. А увидеть его голым у нее был миллион шансов и до этого, пока он валялся без сознания в Визжащей хижине.

Расстегнув воротник рубашки, Гермиона легонько коснулась рубцов на его шее. Он от неожиданности вздрогнул — слишком необычным было для него это мимолетное ощущение чьей-то ласки.

— Тебе больно? — обеспокоенно спросила девушка, отдергивая руку и глядя в глаза бывшего учителя.

— Нет, — плохо понимая, что и зачем он делает, повинуясь инстинкту, Северус осторожно начал расстегивать блузку Гермионы, отбросив назад ее густые каштановые локоны и слегка касаясь пальцами ее шеи.

Она вздохнула и прикрыла глаза. Дыхание ее сбилось, а руки начали свое путешествие по его обнаженной груди. Когда она снова открыла глаза, в них читалась бесконечная нежность и... желание.

Присев на край ванны, Северус продолжал избавлять гриффиндорку от одежды, теперь уже отчетливо осознав, что перед ним уже не маленькая зубрилка-выскочка, а молодая и одинокая женщина, ищущая ласки и внимания.

Война отняла у них все: дом, семью, магию, друзей, но подарила их друг другу.

Притянув Гермиону к себе, Северус порывисто поцеловал ее в губы, вкладывая в этот поцелуй все невысказанные слова благодарности, которые он не решался произнести вслух все эти дни. Это был осторожный, но страстный поцелуй. Отстраниться она ему не позволила, продлевая контакт до тех пор, пока они оба не начали задыхаться.

Ее нежные руки скользнули от его затылка к позвоночнику, проводя легкими касаниями до самой поясницы, незаметно перемещаясь на пояс брюк. Через мгновение брюки оказались во внушительной куче брошенных под ноги вещей.

Чтобы не замерзнуть, они переместились в горячую ванну, продолжая дарить друг другу ласки.

Видимо, не забыв о цели визита, Гермиона вооружилась мочалкой и теперь совмещала приятное с полезным, сопровождая мытье и массаж поцелуями, которые становились все откровеннее и требовательнее. Северус блаженно зажмурился, отдаваясь во власть незнакомых, но таких приятных ощущений. Теперь Гермиона переключила внимание на его волосы, щедро поливая их шампунем. Ее пальцы скользили по его шее, погружаясь во влажные пряди, массируя голову.

Если бы Северус мог выразить свои ощущения в этот момент, то он бы замурлыкал от удовольствия. Его руки тем временем, кажется, жили своей жизнью, скользя по влажному телу юной гриффиндорки, изучая изгибы, лаская упругую грудь, зарываясь во влажные локоны. Не осознавая своих действий, Северус повторял все, что делала она, стараясь доставить ей такое же удовольствие. Слова были здесь лишними…

Незаметно для себя они перекочевали в одну из спален, отбрасывая куда-то ставшие ненужными полотенца. Гермиона не прекращала целовать его, разжигая пожар, который, казалось, уже не способен был в нем разгореться после смерти Лили.

Та ночь в облике Джеймса Поттера — украденная им ночь — была единственной ночью любви в его жизни. Но он не боялся, отдаваясь во власть рук и губ Гермионы. Его любовь к Лили так прочно вросла в его сердце, что он перестал ее замечать, живя с этой памятью, с этой болью и с этой виной — не зная, как жить иначе. Знала ли юная гриффиндорка сама, что она делает с ним?

Гермиона Грейнджер впервые в жизни ни о чем не думала, поддаваясь нахлынувшим на нее ранее неизведанным чувствам. Она больше не вспоминала о Роне Уизли и о Гарри Поттере, не вспоминала о боли, смерти и войне… Она видела перед собой только его — Северуса. Он больше не был для нее Ужасом Хогвартских Подземелий, но был любимым и желанным мужчиной, здесь и сейчас, ради которого она готова была на все.

Он просто был рядом, ничего не требуя от нее, не противился, принимая ее ласки. Северус отвечал ей с той же нежностью и с той же страстью. Любил ли он ее? Ей было все равно. Она — любила! Впервые в жизни растворяясь без остатка в этой любви, запретной, но от того еще более сладкой.

— Я люблю тебя, Северус… — прошептала она, прерывая поцелуй и опрокинув его на кровать.

— Я тоже тебя люблю, Мия… — прошептал в ответ Северус, завлекая ее в очередной поцелуй. Разум покинул зельевара. В нем говорила страсть.

Теперь Гермиона лежала сверху, продолжая блуждать изящными пальцами по его разгоряченному телу. Телу, которое уже красноречиво откликалось на ее призыв, вырывая хриплые стоны из груди мужчины. Наконец, ее рука скользнула чуть ниже его пупка, находя то, что, по-видимому, искала… Средоточие его мужественности, желания и страсти.

Ощущение его горячей плоти под своей рукой заставило девушку прочувствовать желание в полной мере — низ живота превратился в пульсирующий горячий комок.

Северус уже едва сдерживался от нахлынувших ощущений. Любое прикосновение ТАМ взрывало ему мозг тысячью фейерверков, заставляя забыть обо всем на свете, кроме той, что была сейчас с ним.

Единственное, чего Гермиона желала сейчас, — ощутить его целиком, впитаться в него каждой клеточкой своего тела, слиться, стать единым целым.

Осторожно, чтобы не причинить боли, она направила его, принимая в свое лоно. Резкая боль заставила ее замереть на миг. Преодолев ее, Гермиона углубила проникновение. Кратковременная боль сменилась неописуемым блаженством. Пытаясь продлить это чувство, девушка приподнялась и снова опустилась. Руки Северуса нежно легли на ее бедра и теперь задавали темп их первому танцу любви.

Повинуясь партнеру, Гермиона очутилась под ним, ощущая всю тяжесть и мощь его тела, слыша прерывистое дыхание, которое обжигало ее кожу.

Ее чувства становились все острее, тело уже не слушалось, подчиняясь лишь древнему инстинкту. Неописуемый восторг, эйфория полета заставляли ее снова и снова выкрикивать его имя, слыша в ответ свое…

Казалось, что дрожь, сотрясавшая его тело, и его восторг, и хриплый стон, срывающийся с губ, заполнили ее всю целиком, обжигая горячим потоком чувств, заполняя все пустоты в ее сердце. Единение чувств и мыслей. Единство души и тела.

Гарри Поттер (в миру Генри Эванс) размашистым шагом, так что его мантия развевалась за спиной подобно парусу, пересек Косой переулок и, слегка скрипнув дверью, вошел в полумрак лавки Олливандера.

Старик гремел коробками где-то в глубине, за стеллажами.

Минуту или две спустя мистер Олливандер предстал пред ясны очи Мальчика-которого-теперь-не-узнать, окинул его пристальным взглядом светло-голубых глаз и изрек:

— Я уже не надеялся, что вы почтите меня своим присутствием, мистер Поттер. Чем вызван ваш визит? — Олливандер лукаво улыбнулся.

— Но как?.. Вы узнали меня? — растерянно промямлил Гарри, убирая упавшую на лицо угольно-черную прядь изрядно отросших волос. Не придав значения тому, насколько этот жест был типично снейповским.

— Ваши глаза, мистер Поттер, и ваша палочка… — старик небрежно махнул рукой, и Гарри заметил, что его волшебная палочка из остролиста немного торчит из кармана мантии. — Я помню все проданные мной палочки, а ваша теперь еще и знаменита великими делами… Впрочем, это я вам предсказал, еще когда вы покупали ее. Насколько я понимаю, — продолжил маг, — вы прошли через обряд очищения кровью и зелье потеряло силу?

Гарри основательно опешил от тех подробностей, что каким-то непостижимым образом стали известны Мастеру.

— Да. Но откуда вы это узнали?

— Дамблдор знал об этом. Он намекал мне, незадолго до своей гибели, что если это произойдет, то вам потребуется новая палочка и благонадежный свидетель, чтобы подтвердить, что вы — это вы. Мистер Снейп?

— Эванс. Генри Эванс. Фамилию отца мне брать пока небезопасно, — откликнулся Гарри, решивший больше не задавать вопросов, а то выяснится еще что-нибудь из бесконечных тайн Альбуса Дамблдора. Пусть лучше они покоятся вместе с ним.

— Очень мудро, Генри, взять фамилию матери, — одобрительно кивнул Олливандер. — Но ваша палочка может вас выдать. К тому же теперь она вряд ли будет для вас подходящей… — последние слова Гарри едва расслышал, так как старик уже начал рыться в горах продолговатых коробочек, ища возможную замену.

Гарри молча наблюдал за ловкими (несмотря на возраст) движениями Мастера, явно искавшего какую-то конкретную палочку.

— Вот, — наконец-то произнес Олливандер, протягивая Гарри слегка помятую коробочку. — Граб и сердечная жила дракона, десять дюймов.

Гарри взмахнул палочкой — и по телу пробежало приятное тепло, а с палочки сорвался сноп желтых искр.

— Думаю, что подходит.

— Разумеется, — улыбка Олливандера стала шире. — Свою прежнюю палочку вы можете оставить у себя на тот случай, если вам придется подтвердить свою личность как Гарри Поттера. Но сначала дайте-ка ее сюда…

Гарри протянул Мастеру свою прежнюю палочку (остролист и перо феникса). Ту самую палочку, что смогла победить Волдеморта. И, хотя новая палочка нравилась Гарри, но все же с прежней он пережил так много, что отдать ее кому-то было бы сродни предательству.

Проделав нехитрые пассы и произнеся незнакомое Гарри заклинание, Мастер коснулся кончиком палочки его лба, там, где когда-то был шрам в виде молнии, и улыбаясь вернул ее владельцу.

— Все готово, — объявил Олливандер, довольно потирая руки. — С этого момента вы, молодой человек, больше не Гарри Джеймс Поттер. Вы — Генри Северус Эванс-Снейп (вторую часть фамилии можете не озвучивать), но, тем не менее, я готов свидетельствовать за вас, если потребуется. Сейчас обряд очищения кровью — большая редкость, но когда-то он был распространен, и процедура смены имени с тех пор не менялась, — прояснил лекторским тоном пожилой маг. — Но ведь вы пришли не за этим, мистер Эванс, я прав? — Взгляд старика снова стал пристальным.

— Да, сэр. — Гарри вынул из кармана палочку Снейпа и протянул ее Мастеру. — Я хочу, чтобы вы сказали, исправна ли эта палочка.

Глаза мистера Олливандера расширились, когда он взял из рук Гарри волшебную палочку.

— Не могу поверить, что он жив! — воскликнул старик. — Я был уверен, что обряд очищения произошел, когда вы стали свидетелем смерти вашего отца… Но тогда что же произошло?

Оказалось, Гарри ошибся, полагая, что Олливандер легилимент или ясновидящий. Лицо мастера выражало искреннее удивление и радость.

— Гермиона Грейнджер солгала всем, что он мертв, а сама каким-то чудом вытащила моего отца с того света. Хотя мы не были уверены, что он выживет. Отец и сейчас нуждается в лечении, поэтому она не отходит от него ни днем ни ночью. Но у нас возникли проблемы, поэтому я пришел к вам. — Теперь Гарри смотрел на мастера, ожидая вердикта.

— Что ж, мистер Эванс, могу сказать, что эта палочка вполне исправна и верна своему хозяину. А в чем, собственно, заключается проблема? — Олливандер явно не мог понять, что пытался выяснить Гарри, проверяя палочку.

Кратко изложив историю чудесного спасения и обнаружения их со Снейпом родства, Гарри перешел к сути:

— Он не может колдовать. Не может принимать зелья или соприкасаться с магией. Как если бы у него была аллергия… А еще эти ужасные приступы и судороги, причину которых мы не знаем.

От нахлынувших воспоминаний о последнем таком приступе Гарри стало не по себе.

— Но как он выжил после таких травм без магии и зелий? — озадачился мастер. Лицо его стало серьезным, прибавляя ему с десяток лет.

— Гермиона рискнула применить маггловские средства лечения. Это помогает, но требует больше времени на восстановление. — Гарри был явно горд достижениями подруги. — Она сама зашивала ему эти ужасные раны…

— Сама зашивала? — переспросил волшебник. — Значит, Северус в надежных руках. И ему невероятно повезло, что мисс Грейнджер разбирается во всем этом. То, о чем вы мне рассказали, — очень редкий и опасный недуг. Синдром отторжения магии. Ему подвержены лишь те волшебники, в чьих жилах течет кровь магглов. Чаще всего это результат травмы, отравления, сильной кровопотери или эмоционального потрясения, близкого к шоку. После подобного воздействия организм мага начинает воспринимать любую магию как потенциальную угрозу и борется с ней. Иногда это приводит к смерти, так как организм пытается истребить магию в себе самом. Для таких людей опасно любое соприкосновение с магией — фатально!

— Это лечится, мистер Олливандер? — с надеждой спросил Гарри, нервно теребя застежку мантии.

— Никто не знает, мистер Эванс. Еще никому не приходило в голову (кроме Гермионы, разумеется) лечить таких пациентов маггловским способом. Обычно пострадавшие погибали прежде, чем им удавалось поставить подобный диагноз, а те, кто выживал, оставались сквибами с острой непереносимостью всего магического. Но коль скоро ваш отец еще жив и даже идет на поправку, то у него есть все шансы на полное излечение. — Мастер ободряюще похлопал Гарри по плечу. — Полная изоляция от магии и положительные эмоции со временем могут свести синдром на нет. Но мало кто из волшебников, лишившись магии, способен радоваться жизни… Многие — это очень важно, Гарри, — уходили из жизни добровольно… Северус не должен почувствовать свою беспомощность — это убьет его, вы понимаете?

Гарри кивнул.

— Иногда на восстановление уходят годы. Нельзя терять надежду! Мистер Снейп — сильный маг и гордый человек. Для него эта новость будет тяжелым ударом. Но… — Олливандер поднял перед носом Гарри указательный палец, обозначая важность мысли, — вы можете дать ему то, чего у него никогда не было: покой, внимание и любящая семья. У него была тяжелая судьба, лишенная счастливых воспоминаний, он вряд ли захочет вернуться к такой жизни. Все, что он оставил в прошлом, — это боль, унижения и потери. Я верю в вас, Гарри. Я верю, что мисс Грейнджер способна вернуть ему магию. Но будьте осторожны! Даже чашка кофе, согретая магически, может спровоцировать смертельно опасный приступ и полное отторжение крови. Чем больше времени проходит между приступами, тем они опаснее. Никаких зелий, магических артефактов, заколдованных книг… Ничего!

— Но это ужасно! — Гарри был шокирован услышанным. Он пока не знал, что скажет Гермионе, а уж за реакцию Снейпа не поручился бы, наверное, никто. — А как мы поймем, если магия к нему вернется, сэр? — спросил Гарри, прежде чем уйти.

— Она проявится стихийно.

— Как у детей?

— Именно так, мистер Эванс, именно так.

— Спасибо за помощь, сэр. Всего хорошего.

— Удачи вам, Генри Снейп!

Выйдя из лавки Олливандера, Гарри понял, что пробыл там почти весь день. Чувствуя себя невероятно вымотанным морально и физически, Гарри аппарировал к дому Гермионы. Ему еще предстоял нелегкий разговор с подругой. Снейпу он решил пока ничего не говорить. Пока.

Вечером того же дня, закрыв лавку для посетителей, Гаррик Персиваль Олливандер поднялся в свою уединенную келью, что располагалась прямо над магазином. Вооружившись пергаментом, пером и чернильницей, он сел писать письмо своей (когда-то очень давно) бывшей возлюбленной, а ныне новому директору школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс» Минерве МакГонагалл.

«Дорогая Минни!

Как я и обещал вам, сообщаю последние новости. Сегодня днем ко мне заявился собственной героической персоной мистер Поттер.

Он мне сообщил, что оплакиваемый всеми нами, якобы павший в последней битве герой и экс-директор Хогвартса (имя которого вам известно) жив.

Гарри же — совершенно случайно — был вовлечен в Обряд Очищения крови, пытаясь спасти от верной гибели своего профессора. Вследствие обряда внешность мальчика претерпела столь значительные изменения, что теперь никто не узнал бы в нем прежнего Гарри Поттера. Несмотря на ранее достаточно натянутые взаимоотношения между мистером Поттером и его профессором, Гарри явно рад, что обрел отца в лице Мастера. С трудом верится, Минни, что последняя их стычка накануне битвы едва не закончилась дуэлью, в которую вам пришлось вмешаться.

Однако жизнь Мастера все еще под угрозой. Гарри предполагал это из-за того, что волшебная палочка его отца неисправна — однако с палочкой все в полном порядке: я ее проверил. Более подробно расспросив мальчика, я пришел к неутешительному выводу: профессор серьезно болен. И, если бы не безрассудное упрямство вашей лучшей ученицы, он, несомненно, был бы уже мертв. Мне тяжело вам сообщать это, но, вероятнее всего, в результате полученных ранений профессор приобрел Синдром отторжения магии, причем в тяжелой форме. Единственная причина, по которой он еще жив, — это круглосуточная забота и познания в области медицины магглов юной мисс Грейнджер. Которая, со слов Гарри, «...сама ЗАШИВАЛА ему эти ужасные раны…». У нее на попечении Мастер находится по сей день, проживая в ее доме. Рядом с мисс Грейнджер у него будут шансы на выздоровление. Тем не менее, рекомендую вам держать в тайне факт спасения Мастера, чтобы не подвергать риску жизнь совершенно беспомощного теперь человека.

Что касается мистера Поттера, то он пожелал сменить имя, чтобы навсегда избавиться от призраков минувшей войны. Как и положено в таких случаях, я подобрал ему другую волшебную палочку, а с помощью прежней засвидетельствовал, что Гарри Джеймс Поттер, отныне признанный наследник другого рода, должен принять имя своих истинных предков и именовать себя с этого дня (тут я учел пожелания мальчика) Генри Северус Эванс-Снейп. Также я подтвердил, что Генри Северус Эванс — сын Лили Маргарет Эванс и Северуса Тобиаса Снейпа, согласно букве закона, сохраняет за собой право наследования по роду Поттеров, так как Джеймс Александр Поттер, признавший его своим сыном, других наследников не имел.

Также напоминаю, что Г. С. Эванс является законным наследником С. Т. Снейпа, официально признанного умершим, а значит, имеет полное право оспорить решение Министерства о присвоении имущества своего отца вне зависимости от наличия завещания, если таковое прямо не указывает на обстоятельства, препятствующие этому праву. Оспорить завещание или вступить в права наследования можно в течение года с момента смерти предка.

P. S. Мистеру Эвансу потребуются документы с указанием его нового имени.

Надеюсь, Минни, что ты позаботишься об этом.

С любовью, Г. П. Олливандер».

Закончив письмо только поздней ночью, мистер Олливандер немедленно запечатал его, оставив конверт неподписанным, и отправил с неприметной серой совой, которая бесшумно растворилась во мраке ночи. Посчитав на этом свою миссию выполненной, мистер Олливандер со спокойной душой отправился спать.

Проведя минувшую ночь в объятиях хоть и бывшего, но профессора, Гермиона весь следующий день чувствовала себя не в своей тарелке.

Северус с утра выглядел, мягко говоря, помято. Вчерашняя ночь была слишком тяжелым испытанием для его искалеченного тела и не менее искалеченной души.

Каждый из любовников по отдельности теперь пытался разобраться в своих чувствах, но никакого оправдания столь «постыдному» поведению ни у него, ни у нее не находилось.

Прошлым вечером они оба проявили целую гамму чувств, обычно им не свойственную.

«Что это было? — думали они. — Благодарность, нежность, сострадание, одиночество, страсть или, может, любовь?»

Пока на этот вопрос не было ответа. Мысли их были невероятно схожи, но они об этом, разумеется, не догадывались, а потому каждый винил в произошедшем себя.

За весь следующий день они едва ли обменялись несколькими короткими фразами, старательно избегая смотреть в глаза друг другу.

Гермиона не находила себе места.

«О чем ты только думала? — вертелось у нее в голове. — Подвергнуть его такому риску только из-за своей неуместной прихоти?!»

Девушка снова исподтишка взглянула на объект своих размышлений… Снейп сидел в кресле у окна и, кажется, был полностью поглощен чтением какой-то книги из библиотеки ее деда, медленными глотками потягивая уже давно остывший кофе. Сегодня Северус был бледнее обычного, под глазами залегли тени, а морщинки на лице проступили отчетливее.

Машинально переворачивая страницы очередного маггловского бреда, поглощенный своими мыслями, Северус то и дело ощущал на себе виноватые взгляды мисс Грейнжер. Сегодня ему действительно было паршиво: все мышцы болели, периодически душил весьма болезненный кашель, но все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что творилось у него на душе…

«Ты соблазнил свою студентку?!» — вопрошал внутренний голос, пытаясь пробудить совесть.

«О чем ты думал, идиот? Лишить невинности гриффиндорскую всезнайку?! МакГонагалл тебя бы уже превратила в мышь и слопала на завтрак за подобные выходки!» — не унималась совесть, которая теперь изъяснялась с ним голосом вышеупомянутой директрисы (видимо, для пущей убедительности).

«Она больше не моя студентка, и мы не в школе… К тому же она сама этого хотела!» — пытался сама себя оправдать Северус, но у него это плохо получалось.

«Ты воспользовался ее жалостью к тебе, ее одиночеством и ее доверчивостью. Она сама не знала, чего хочет, а ты ее не остановил!» — надрывался внутренний голос.

Обуреваемый такими мыслями, Северус больше не мог найти никаких весомых аргументов в свое оправдание. Поэтому, чтобы хоть как-то прервать этот бесполезный спор с самим собой, он тяжело поднялся, чтобы поставить на место книгу.

Вернув книгу в шкаф, он обернулся, и, когда Гермиона подошла забрать пустую чашку из-под кофе с журнального столика, их глаза встретились.

В следующий миг зельевар потерял равновесие и покачнулся, хватаясь за шкаф, а Гермиона, выронив из рук чашку, рванулась к нему, предотвращая падение.

Справившись с внезапным головокружением, Снейп понял, что Гермиона Грейнджер — гриффиндорская всезнайка — снова находится в его объятиях.

— Простите… — произнесли они одновременно, отстраняясь друг от друга.

— Извините, мисс Грейнджер, я немного устал… — произнес Северус.

— Вам нужно отдохнуть, вы неважно выглядите. Если хотите, я могла бы разбудить вас к ужину, — отозвалась девушка, продолжая держать его под локоть. — Я провожу вас наверх, — не терпящим возражений тоном уточнила она.

Едва за Снейпом закрылась дверь его спальни, раздался стук в дверь.

— Привет, Гарри, заходи, — шепотом сказала девушка, пропуская друга внутрь.

— Привет, ты чего шепчешь? — спросил Гарри, снимая мантию.

— Я только что уложила твоего отца в постель — он неважно выглядит сегодня. Наверное, переусердствовал с чтением, — прояснила ситуацию Гермиона, старательно пряча глаза.

— Это хорошо. Нам нужно кое-что обсудить. Наедине, — таким же шепотом отозвался Гарри. — Я купил по пути лазанью и сливочного пива, так что приготовление ужина можешь отложить до завтра. Там на всех хватит. — Гарри протянул подруге внушительных размеров пакет, откуда доносились соблазнительные запахи еды.

— Тебе удалось поговорить с Олливандером? — спросила Гермиона наливая пиво в высокие бокалы. Гарри предусмотрительно закрыл дверь из кухни.

— Да. Он рассказал мне даже больше того, на что я рассчитывал.

Гарри уселся напротив Гермионы, которая медленно потягивала из бокала пиво. Говорили шепотом.

— Он узнал меня и знает, почему я изменился. — Лицо парня стало серьезным.

— Но откуда? — спросила явно пораженная этим Гермиона.

— Как всегда — от Дамблдора, — скучающим тоном ответил Гарри. — Иногда мне кажется, что этот старик знал все и про всех. А иногда я думаю, что все это он сам и спланировал… и это меня пугает, — продолжать развивать эту мысль ему уже не хотелось, и Гарри умолк.

— Так что с его палочкой? — нарушила затянувшееся молчание Гермиона.

— Ничего.

— То есть как это?

— Она в полном порядке. Дело не в ней… — теперь Гарри тщательно старался подбирать каждое слово, чтобы хоть как-то смягчить дурные вести.

— А в чем тогда?.. — Гермиона видела, что Гарри не решается сказать ей правду, и от этого ей стало страшно.

— Герми... — начал Гарри, — он не должен знать того, что я тебе сейчас расскажу. По крайней мере, пока. У него очень редкая и трудноизлечимая для волшебника болезнь — Синдром отторжения магии.

Гермиона невольно охнула. Она прекрасно знала, что это за болезнь, как знала и то, что эта болезнь…

— Ты хотел сказать, НЕИЗЛЕЧИМАЯ?! — Глаза девушки наполнились слезами. — О, Мерлин! Что же с ним теперь будет?.. — всхлипнула она, с трудом сдерживаясь, чтоб не разрыдаться на плече у лучшего друга.

— По правде сказать, ее никто и не пытался лечить, — попытался утешить ее Гарри. — По крайней мере, маггловским способом. А все, кого пытались лечить магией, почти сразу умирали. Поэтому никто точно не знает, излечима она или нет.

Но Гермиона уже взяла себя в руки, узнав столь обнадеживающие факты. В отличие от чистокровных магов, ей не нужно было верить в маггловскую медицину — она ее знала с детства.

— Мы можем еще как-то ему помочь? — спросила девушка.

— Да. Думаю, да. Правда, я не совсем понимаю, что для этого нужно, — уточнил Гарри. — Олливандер сказал, что нужны яркие положительные эмоции, спокойствие и… полное отсутствие магии. Магия провоцирует приступы, а они могут его убить. Если его магия к нему вернется, то она проявится спонтанно, даже без палочки, как у детей-магов, — закончил свое повествование Гарри.

Скрип половицы за дверью известил друзей о присутствии Северуса. Дверь распахнулась…

* * *

Под пристальным наблюдением Гермионы Северус поднялся в отведенную ему спальню. Путешествие на второй этаж лишило остатка сил. И снова кажущиеся неуместными, но от этого не менее приятные объятия гриффиндорки там в гостиной; и собственные мысли по этому поводу, с сумбуром которых не справился бы даже Дамблдоров Омут памяти — все это окончательно утомило бывшего профессора.

Не утруждая себя разоблачением, он устало рухнул поверх зеленого пледа, которым была прикрыта его постель. Такой знакомый и родной для него цвет вновь заставил Северуса вспомнить о Хогвартсе и его слизеринцах. Погруженный в свои мысли, Снейп, несмотря на усталость, так и не смог заснуть. От долгих и не слишком радостных размышлений у него снова разболелась голова.

Услышав, что пришел Гарри (только он стучал в дверь, а не звонил в звонок), Северус нашел в себе силы, чтобы снова преодолеть путь до гостиной. Тем более что головная боль требовала немедленного вмешательства мисс Грейнджер (сам он решить подобную проблему без магии и зелий был неспособен). К удивлению мужчины, друзья предпочли общаться на кухне, причем за закрытой дверью.

Многолетний опыт шпионажа заставил Снейпа прислушаться к их беседе. Говорили тихо, поэтому Мастеру пришлось встать прямо за дверью, чтобы хоть что-то понять. Говорили о нем и о мистере Олливандере, потом снова о нем. Северус Снейп услышал ВСЁ! От нахлынувшего отчаяния ему стало хуже: голова готова была взорваться, а перед глазами поплыли темные пятна. Чтобы снова не потерять равновесие, он тяжело прислонился к холодной стене. Скрипнувшая половица выдала его присутствие (не привык он шпионить без заглушающих чар), и дверь в кухню распахнулась…

* * *

Распахнув дверь, Гарри и Гермиона увидели тяжело дышавшего, сползающего по стене Снейпа, который на их появление уже никак не отреагировал. Отсутствующий взгляд, испарина, покрывавшая лоб, и явная дрожь его рук сказали Гермионе куда больше, чем мог бы сказать сам Снейп со всем его слизеринским красноречием…

Гарри тут же бросился к отцу и мягко, но настойчиво усадил его на свое место за кухонным столом.

— Что? Голова? — Гермиона уже достаточно хорошо изучила повадки своего немногословного пациента, чтобы с первого взгляда распознать начавшуюся мигрень.

Северус кивнул и поморщился. Даже такое незначительное движение отзывалось в голове адским грохотом и новой вспышкой боли, к которой добавилась тошнота.

Молча положив перед Северусом две таблетки и подав ему стакан с водой, Гермиона попросила Гарри выключить свет. Гарри был удивлен, но свет выключил. Через пару секунд Гермиона зажгла одну-единственную парафиновую свечу, поставив ее на холодильник. Тьма слегка рассеялась мягким светом дрожащего пламени.

Очередной раз убедившись в поразительной чуткости своей ученицы, Северус обнаружил, что в полутемной комнате и в тишине он чувствует себя вполне приемлемо, а от предлагаемых ему таблеток он уже давно не отказывался, убедившись в их эффективности (хоть действовали они далеко не сразу).

Видя состояние Снейпа, Гарри посчитал свое дальнейшее присутствие излишним. Пожав руку отцу и кивнув на прощание Гермионе, он незаметно покинул уютный дом подруги. Этот день очень утомил его, и единственным желанием Гарри было оказаться поскорее дома, где его ждала любимая девушка. Гарри мысленно всегда благодарил Луну за то, что она не задавала ему лишних вопросов.

Он не был ни глуп, ни слеп и давно заметил, что между его отцом и Гермионой что-то происходит. И Гарри не мог их осуждать — двое одиноких людей, которых осиротила и свела вместе война… У них не осталось никого и ничего, но теперь они наконец смогли обрести друг друга. А Гарри желал только одного — чтобы его близкие были счастливы.

Луна Лавгуд тоже осиротела в этой войне. У них с Гарри было так много общего, что для ее переезда на площадь Гриммо даже не нужен был повод. Просто однажды она осталась с ним, чтобы стать неотъемлемой частью его жизни. Вспоминая о ней, Гарри всегда улыбался. Дома его ждал теплый прием и вкусный ужин.

Проводив Гарри, Гермиона вернулась на кухню. Северус дремал сидя, прислонясь затылком к стене.

Разобрав принесенный Гарри пакет с провизией, Гермиона обнаружила, что друг, кажется, на этот раз превзошел самого себя, заказав в ресторане самые изысканные блюда и бутылку хорошего вина.

Накрыв стол на двоих, Гермиона зажгла еще пару свечей, поставив их в центре.

Северус Снейп проснулся, когда она зашелестела бумажным пакетом, и теперь просто молча наблюдал за девушкой.

Таблетки подействовали, и голова у него прошла. Но пустой желудок начал настойчиво напоминать о пропущенном обеде.

Какое-то время они ели молча, каждый думал о чем-то своем, временами поглядывая друг на друга. Даже в слабом свете свечей Северус не мог не заметить тревогу в больших янтарно-карих глазах гриффиндорки. Гермиона так же ясно видела сейчас отчаяние в его черных омутах…

— Ты ведь всё слышал? — прервала молчание Гермиона.

— Всё, — потухшим голосом отозвался Снейп. — И я прекрасно знаю, что это «всё» для меня значит. Я теперь сквиб. Даже хуже… почти маггл, — последние слова он сказал едва слышным шепотом, будто сам боялся услышать их снова.

Закрыв руками лицо, он тяжело вздохнул. Гермиона заметила, что в этот миг его плечи предательски дрогнули.

— Северус, вы не должны опускать руки. Я помогу вам. И вместе мы сможем найти способ вернуть вам магические способности. — По правде сказать, сама Гермиона с трудом верила в то, что говорила.

— Мне теперь уже никто не сможет помочь. Да и зачем вам это, мисс Грейнджер? Вы — лучшая студентка Хогвартса за последние тридцать лет. Вам открыты все дороги. Я не знаю человека, который бы в здравом уме отказался от магии. Тем более ради меня. Я не заслуживаю таких жертв!

Северус нависал над Гермионой как в лучшие годы своего преподавания, его тон не терпел возражений, однако на Грейнджер эти фокусы, похоже, давно не действовали. Она поднялась, и ее глаза снова оказались почти напротив его глаз.

— Вы заслуживаете намного большего, мистер Снейп. К тому же кто вам сказал, что я в здравом уме? — улыбнулась она. — Мне, как никому другому, будет легко отказаться от магии. Я же магглорожденная и жила без магии много лет. Это все еще мой мир.

— А если это навсегда? — высказал наконец Северус терзавшую его мысль. — Если я окончательно стану магглом?..

— Я не оставлю вас…

— Бросьте свою гриффиндорскую жалость! — взмолился Снейп. — Зачем вам нужен старый больной сквиб со скверным характером? — в его голосе не было надежды.

— Может, потому, что… я люблю вас? Всегда любила, — сказав это, девушка обняла стоявшего перед ней мужчину, прижавшись щекой к его груди. Так она могла слышать стук его сердца. — Если бы это было не так, я бы не стала лгать своему декану о том, что вы мертвы. Я знала, что если она отдаст вас на растерзание аврорату, то у вас не будет никаких шансов. Их и так почти не было…

Гермиона снова посмотрела в глаза Северуса — теперь там была крохотная крупица надежды и много сомнений…

— Мне все равно, волшебник вы, сквиб или маггл. Я все равно буду любить вас, — продолжила Гермиона. — Неужели вы думаете, что ваша жизнь закончилась вместе с колдовством? Она только началась! И вы обязательно будете счастливы — я вам обещаю!..

Северус не мог поверить в то, что сейчас слышал. Это было выше его понимания! Он помнил Гермиону еще маленькой девочкой, которая вечно тянула руку на его уроках. Помнил ее нескладным подростком в составе «Золотого трио» — Поттер, Грейнджер, Уизли… Помнил юную девушку на Святочном балу, кружащуюся в танце с Виктором Крамом.

Но вчера он впервые увидел в ней женщину. Привлекательную, храбрую, умную и очень нежную женщину… Женщину, которой не нужны были слова, чтобы его понять. Женщину, которая снова и снова готова была жертвовать собой, вырывая его из когтей смерти. Могла ли такая женщина полюбить его — мрачного профессора с темным прошлым и беспросветным будущим, гадал Северус, перебирая между пальцами ее золотисто-каштановые кудри, от чего по телу разлилось приятное тепло.

Воспоминания о вчерашней ночи развеяли его сомнения: могла! И любила! Он почувствовал это еще тогда, в Визжащей хижине, борясь со смертью. Она видела его слабость, отчаяние и боль, видела его беспомощность, но не отвернулась от него. От осознания этой истины на душе Северуса потеплело. Его любили! Ради этого действительно стоило выжить!

— Я очень хочу тебе верить, Гермиона, — наконец сказал он, когда они сидели перед камином в гостиной. — Но я не знаю, как жить с этим, чем заниматься, куда деть свою жизнь и свою свободу? — вопрос был риторическим. — Всю свою жизнь я пытался исправить совершенные в юности ошибки. И я выполнял свой долг: у меня не было выбора… И вот теперь я для всех мертв, никому не нужен и ни на что не способен…

— Не говори так! Никогда! — Гермиона в порыве ударила его кулачком в грудь. На ее глазах навернулись слезы. — Ты жив, свободен… Ты нужен мне. Ты нужен Гарри! И ты найдешь своему уму достойное применение, я в этом уверена.

— Если бы я мог быть так же уверен в этом… — Северус стер слезинки с ее лица. — Пойдем спать, я так устал сегодня.

Когда они поднялись в спальню, Гермиона вышла, оставив Снейпа наедине с его мыслями.

Когда он уже лег в постель, она вернулась, но уже в шелковой ночной сорочке, осторожно проскользнув к нему под одеяло.

Едва голова Северуса коснулась подушки, он уснул. А Гермиона еще долго смотрела, как отблески лунного света играют на его волосах. Сегодня она спала удивительно спокойно, положив руку ему на грудь, ощущая стук его сердца.

Следующий день ознаменовался сразу двумя визитами. Сначала пришел Гарри. Вчерашнее состояние, в котором он оставил отца, не давало ему покоя всю ночь. Поэтому с утра он первым делом пришел узнать, как дела. Гермиона, которую стук в дверь поднял с постели, предложила ему приобрести на такой случай мобильный телефон. Гарри идею оценил, в следующий раз пообещав прийти вместе с Луной Лавгуд.

— Конечно, приходите вместе. Это было бы здорово! — обрадовалась Гермиона.

Северус, похоже, не разделял ее восторга по этому поводу, но и спорить не стал.

Они сидели втроем в гостиной, попивая кофе с лимонным пирогом, который Гарри принес в числе всего прочего еще накануне, и обсуждая последние новости магической Британии. На этот раз Гарри притащил с собой подшивку Ежедневного пророка и Придиры за последний месяц. "Луна, как редактор Придиры, всегда должна быть в курсе того, чем дышат конкуренты", — пояснил он.

Светскую беседу о судьбе Малфой-мэнора нарушил тихий скрежет со стороны окна. Держа волшебную палочку в рукаве, Гермиона отдернула занавеску и обомлела: в окно со стороны улицы скреблась полосатая кошка — очень знакомая полосатая кошка…

Запрыгнув в приоткрытую Гермионой форточку, перед ними, точно из воздуха, материализовалась директриса Хогвартса — Минерва МакГонагалл собственной персоной.

Наколдовав себе кресло, она села напротив них, вздыхая:

— Ох, не по мне уже такие кульбиты — старовата я для этого, устала.

— Кофе, лимонного пирога? — машинально спросила Гермиона, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Только кофе, если можно, — улыбнулась декан Гриффиндора. — Лимонных долек и пирогов я наелась на восемь жизней вперед, пока директором был Альбус, — уточнила она. — Теперь давайте перейдем к делу: насколько я поняла, вы трое не собирались посвящать меня в некоторые подробности некоторых событий, тем не менее… — Она пристально посмотрела сначала на Северуса, а затем на Гарри и многозначительно прокашлялась, продолжая: — Думаю, что это… — она вынула из кармана своей бархатной пурпурной мантии небольшой предмет и увеличила его заклинанием, — вам обоим будет необходимо. Здесь документы. Маггловские и магические, подтверждающие то, кем вы являетесь. А также дипломы об окончании Хогвартса для мистера Эванса и мисс Грейнджер (в Хогвартсе не предусмотрено заочное отделение, мистер Эванс).

Ордена Мерлина Первой степени — для всех троих: МакГонагалл вручила каждому из своих немногословных собеседников по квадратному алому футляру. В футляре Гарри был сам Орден и маленький золотой ключик, так как к каждому ордену прилагалось пятьдесят тысяч галлеонов и ключ от банковской ячейки, где лежала указанная сумма.

— Кингсли присвоил подобные награды очень многим, так что Министерство, наверное, вот-вот обанкротится, — говорила МакГонагалл, вынимая из другого кармана несколько похожих на спичечные коробки коробочек. — Здесь все ваши вещи, которые остались после обыска, Северус, и все книги (за исключением библиотечных и конфискованных).

Коробочки стараниями директрисы уже превратились в сундуки и чемоданы, занимавшие сразу полгостиной.

— Все остальное увеличит до реального размера Гермиона… — МакГонагалл повернулась к Снейпу. — А вам, молодой человек, я настоятельно не рекомендую заниматься колдовством, если вы не хотите умереть мучительной смертью, мистер Снейп, и занять уже отведенное вам место на кладбище…

— ЕЩЕ РАЗ умереть мучительной смертью я в ближайшие сто лет не планирую, не стоит волноваться… — не удержавшись, съязвил Северус.

МакГонагалл, до этого не слыхавшая его нынешнего голоса, от неожиданности вздрогнула. Бархатный обволакивающий баритон сменился прерывистым хриплым шепотом, временами переходящим в низкий свист. Так говорят люди, у которых голос сорван от крика (сколько их было после первой войны — потерявших рассудок и голос после сотни Круциатусов). Минерва только сейчас обратила внимание на его изуродованную шею. На коже поверх выступающих на ней багровых рубцов были видны следы от сотен швов. Шрамы расползались от уха до уха, затрагивая горло, подбородок и спускаясь к ключице. До этого скрытые длинными волосами Снейпа, они не сразу привлекли внимание пожилой волшебницы, сосредоточенной на цели своего визита…

— Как вы себя чувствуете, Северус? — дрожащим голосом спросила она, подходя к нему ближе.

— Жив, как видите… Насмотрелись? — проскрипел Снейп, застегивая воротник рубашки.

Он сам был в шоке, когда впервые увидел ЭТО, глядя в зеркало. Пристальное внимание декана Гриффиндора к его увечьям раздражало мужчину. Он и раньше не считал себя привлекательным, а теперь — как экспонат в кунсткамере!

— Мисс Грейнджер, мадам Помфри гордилась бы вами, если бы знала, какую ювелирную работу вы проделали.

«А если бы знала, кто был твоим подопытным кроликом, вообще бы дар речи потеряла. Поппи еще ни разу не удавалось уговорить Северуса следовать ее рекомендациям…» — подумала Минерва про себя.

Гермиона покраснела.

— Кстати, о работе… — встрепенулась Минерва. — Мне есть, что вам предложить, мистер Снейп… — улыбнулась она.

— Пугать заблудившихся первокурсников на пару с Филчем? — переспросил Северус с сарказмом.

— Учитывая всю серьезность вашей ситуации, мне не пришло бы в голову шутить над вами… — МакГонагалл обиженно поджала губы, напуская в голос побольше строгости. — Мистер Снейп, изучив ваши записи, я пришла к выводу, что ваших наработок вполне достаточно, чтобы издать новый подробный учебник по зельеварению, коих уже давно не издавалось. Все расходы на публикации статей и издание книги возьмет на себя Хогвартс. Я и Гораций Слизнорт будем вашими рецензентами.

Снейп недоверчиво сощурился, но в его взгляде появилась заинтересованность.

— Только у меня к вам одно пожелание, — продолжала директриса. — Пишите учебник так, чтобы в нем мог разобраться даже Долгопупс… А то стоимости всех взорванных им за шесть лет котлов вполне хватило бы на издание пяти таких книг! Еще один Долгопупс на зельеделии — непозволительная для Хогвартса роскошь. Я на вас надеюсь.

Минерва заметила, что на лице зельевара промелькнула благодарная улыбка. Он согласился.

— Мистер Генри Северус Эванс-Снейп.

Гарри, задремавший в кресле после бессонной ночи, от неожиданности чуть с него не свалился. Увидев МакГонагалл, он почему-то решил, что уснул на уроке трансфигурации.

— Извините, профессор МакГонагалл… — промямлил он, краснея.

МакГонагалл улыбнулась.

— Все в порядке, Гарри, ты не на уроке… Так вот, мистер Эванс, вам я предлагаю, учитывая ваш уникальный опыт, место преподавателя Защиты от темных искусств. После смерти профессора Люпина и его жены… — голос МакГонагалл сорвался: она все еще не могла поверить в то, что их нет, — я так и не смогла найти подходящего кандидата на эту должность. А с вашим новым обликом и с опытом педагогической работы в Отряде Дамблдора, я думаю, что у вас все получится. Вы согласитесь?

— Конечно, профессор.

Гарри не мог поверить в то, что это не сон. Он, конечно, был рад обрести отца и избавиться от журналистов, но невозможность посещать Хогвартс огорчала его. Теперь он сможет вернуться ДОМОЙ.

— Вам же, мисс Грейнджер, я хотела бы предложить должность преподавателя зельеварения (Северус, услышав это, фыркнул), но я предположила, что вы, вероятно, не сможете все время находиться в школе. Поэтому я подкорректировала ваше расписание, немного уплотнив график, а еще подготовила для вас портключ. Чтобы вы могли преподавать зелья в Хогвартсе, но при этом проживать дома, помогая Северусу с книгой, — сказав это, МакГонагалл достала из кармана значок старосты. — Это портключ до моего кабинета (он действует только там). Пароль — ваш факультет. Очень надеюсь, что вы согласитесь, мисс Грейнджер. Но, если возникнут сложности с уроками, вы всегда сможете спросить совета Мастера. — Директриса подмигнула Гермионе и незаметно кивнула в сторону Северуса. — Гораций Слизнорт отказался.

— Я согласна, директор МакГонагалл, — ответила Минерве Гермиона, беря значок. — Но как вы узнали…

— У меня тоже есть друзья, моя дорогая, — шепнула волшебница на ухо Гермионе. — Один из них изготавливает чудесные волшебные палочки... Спасибо за кофе, мисс Грейнжер. До встречи в Хогвартсе. Ваши расписания я пошлю вам с совами.

Пока присутствующие переваривали все услышанное, МакГонагалл снова превратилась в кошку. И, выпрыгнув в форточку, исчезла в ближайших за окном кустах.

Всю следующую неделю Гарри и Гермиона, обложившись учебниками, наверстывали упущенное и вспоминали забытое. Гарри — на площади Гриммо в Лондоне, при поддержке мисс Лавгуд. А Гермиона — на улице Байрона в Бристоле, в компании Мастера зелий. Оба готовились к глобальным переменам в своей жизни — возвращению в Хогвартс.

В течение последующих трех недель Снейп почти совсем пришел в норму. Недомогания, которые преследовали его после ранения, постепенно сошли на нет. Швы на шее его почти не беспокоили (разве что чесались жутко).

Гермиона с его помощью смогла освободить для него рабочий кабинет ее деда. Туда была перенесена львиная доля библиотеки Северуса и его личных вещей. Остальные его вещи заняли свои места в отведенной ему спальне, а совсем малая часть — в чулане под лестницей. Надо отдать должное МакГонагалл — среди привезенных ею вещей не было ни одного магического артефакта, который был бы опасен при Синдроме отторжения, а все когда-то наложенные на книги чары были с них сняты.

Сама Гермиона организовала себе рабочее место прямо в гостиной, у камина, как она и привыкла заниматься в гостиной Гриффиндора, пока училась.

Уже через несколько дней после своего визита МакГонагалл отправила своим новым профессорам их рабочий график и расписание уроков.

После педсовета в кабинете директора, который плавно перешел в небольшой фуршет в честь возобновления занятий и окончания ремонта, Гарри и Гермиона отправились осваиваться в своих кабинетах.

В рабочем кабинете Ремуса Люпина Гарри ничего менять не стал.

Гермиона же первым делом привела в порядок лабораторию и кладовую с ингредиентами для зелий. Составив учебный план на первую неделю, она со спокойным сердцем могла вернуться домой, чтобы вновь посетить Хогвартс только завтра вечером, когда приедут студенты.

Теперь долгими ноябрьскими вечерами и Северусу было чем себя занять: он вовсю уже работал над учебником «Зельеделие для начинающих», а кроме всего прочего помогал Гермионе готовиться к практическим занятиям. В основном, конечно, он просвещал ее в части того, что с чем взрывается и что из этого обычно получается. Для Гермионы эта тема была не менее интересна, чем то, что Снейп рассказывал им на уроках. Но, в отличие от уроков для студентов, где основное внимание уделялось тому, как и что НАДО делать, то на уроках для Гермионы Снейп в основном рассказывал, как делать НЕ НАДО.

Гермиона же предложила Снейпу в разделе об ингредиентах для зелий уделить внимание свойствам ингредиентов, которые им приписываются магглами: известные ей из курсов химии, ботаники, физики и минералогии. Снейп сначала воспринял эту идею в штыки, но, найдя кое-что интересное в учебнике химии, принесенном Гермионой, неожиданно согласился, что стоит учитывать и немагические свойства некоторых ингредиентов, чтобы их правильно хранить.

Вскоре их жизнь вошла в определенное русло: Гермиона утром перемещалась в Хогвартс, оставляя Снейпа работать над будущим «шедевром современной зельедельческой мысли», как она его называла. А возвращаясь к ужину, красочно описывала ему все, что происходило на занятиях. Иногда они вместе смеялись над проделкой очередного проказника. Иногда Гермиону доводили «до белого каления», и, когда она возвращалась, Северус узнавал много «нового и интересного» о студентах и их умственных способностях.

Гарри все чаще приходил вместе с Луной Лавгуд. Еженедельный тираж Придиры увеличился почти вдвое, так как многие потеряли доверие к Ежедневному Пророку еще во время войны. В такие дни к взорванным котлам и пролитым зельям, которые чаще всего обсуждали после ужина за чашкой чая, примешивались еще последние сплетни, публикуемые в газетах, и забавные боггарты первокурсников на ЗОТС, учащихся у Гарри. Для студентов они теперь были «профессор Эванс» и «профессор Грейнджер», и в глубине души Северус завидовал им.

Изредка их навещала Минерва, все так же экстравагантно пробираясь в форточку, непременно ворча о том, что она уже стара для этого.

Отношения Гарри и Луны все больше походили на супружеские, о чем им пару раз намекнула Гермиона. Отношения Гермионы и Северуса внешне больше походили на дружеские, но только внешне… Когда гости расходились, Гермиона все чаще уводила своего немногословного сожителя на вечерние прогулки по городу. «Все время дышать пылью над книгами вредно для здоровья», — говорила она. Иногда за этим следовал не менее романтичный ужин в каком-нибудь кафе. Обычно это была пятница или суббота, тогда Гермиона позволяла себе лечь поздно или не ложиться спать до самого утра.

После их первой ночи Гермиона долго не предпринимала попыток снова пробудить страсть в Северусе, опасаясь за его здоровье. Однако ждать его инициативы ей долго не пришлось: как только ему полегчало, он начал планомерно и ненавязчиво показывать девушке свое расположение, периодически соблазняя ее на всевозможные вольности. Это была своего рода игра — кто кого.

Каждая их близость была результатом «изощренной техники соблазнения», и каждый из них до последнего сдерживал свои желания, предпочитая поиграть с партнером в кошки-мышки. Это добавляло разнообразия в их повседневную жизнь. И Северус все чаще ловил себя на мысли, что он тоже безумно любит свою маленькую гриффиндорку.

* * *

Однако Снейп не был бы Снейпом, если бы хоть раз в жизни открыто проявил свои истинные чувства без крайней необходимости.

Внешне он оставался самим собой: сдержанным, спокойным, но иногда язвительным и саркастичным (этого у него не отнять), хотя теперь все чаще — замкнутым, молчаливым и мрачным.

Он каждый день упорно трудился над своей книгой, помогал Гермионе делать ЕГО работу сносной, обсуждая с мисс Грейнджер и сыном проделки студентов. Чаще всего — слизеринцев… теперь уже не ЕГО слизеринцев. Северус даже иногда смеялся вместе с профессорами над их проказами, но на душе у Снейпа скребли кошки… (причем МакГонагалл явно была одной из них).

Северус не показывал своей семье, а именно так он с недавних пор воспринимал двух гриффиндорцев и одну когтевранку, как ему тяжело обходиться без магии. Нет, не физически тяжело: он привык много работать всю свою жизнь. Тяжело морально. Без магии, без зелий, без Хогвартса, без работы, без родного дома в Тупике и даже без каждодневного риска быть убитым, к которому он так привык за годы шпионажа. Временами он элементарно скучал, сидя дома. Правда, Гарри и Гермиона сделали все возможное для его комфортного проживания: приобрели компьютер и телевизор, научили его всем этим пользоваться. Но все это было слишком незнакомым и непривычным.

"Скоро Рождество", — думал Снейп. Рождество, которое будет совсем не таким, каким он привык его встречать…

Обычно после посиделок с Дамблдором в Большом зале школы Хогвартс Северус шел в свой кабинет, откуда аппарировал домой — в Тупик Прядильщиков. Хотя его детство и не было счастливым, а дом был наполнен горькими воспоминаниями, Снейпу были дороги эти стены и эти воспоминания. Потом он по традиции посещал могилу своей матери Эйлин Принц и своей любимой — Лили Эванс (она никогда не станет для него Поттер)… Выпивал бутылку Огденского в «Кабаньей голове» и возвращался в школу уже ближе к утру. Каждый год последние девятнадцать лет. Даже война и двойной шпионаж не могли изменить эту традицию… до сих пор. Кто он теперь? Сквиб? Маггл? Волшебник с аллергией на волшебство? Аллергией, которая способна его прикончить в любой момент…

Во время последнего визита МакГонагалл он прояснил ситуацию. Он — «…герой и ветеран войны, находящийся на попечении Министерства магии и на учете в больнице Св. Мунго». «Чтобы выделили пособие по нетрудоспособности…» — оправдывалась тогда старая кошка. Он одарил ее фирменным снейповским взглядом, и она поспешно ретировалась…

Взгляд. Все, что осталось от Северуса Снейпа — грозного «ужаса хогвартских подземелий». Даже голос теперь не слушался его: сиплый, с хрипотцой, надтреснуто озябший — он больше не производил того эффекта, когда собеседник начинал смотреть на Северуса как кролик на удава… Да и говорить теперь всегда было тяжело, потому что временами его одолевал надсадный изнуряющий кашель.

Северус Снейп с каждым прожитым днем все больше осознавал свою никчемность: «Кому ты нужен — беспомощный калека? Гермионе Грейнджер?! — брался за старое внутренний голос. — Скажи спасибо, Северус, что она вообще взялась спасать тебя, учитывая твою репутацию! Гриффиндорка-перфекционистка — она теперь из кожи вон вылезет, чтобы поставить тебя на ноги. Свою жизнь угробит, но начатое не бросит! Ты сломаешь ей жизнь...» — вещал внутренний голос, подсовывая красочные картинки из прошлого, подтверждающие эти доводы.

«Она, лучшая студентка, ветеран и герой войны, отличница, награжденная Мерлином н-ной степени, сильная и талантливая ведьма, красивая и умная женщина, вынуждена жить с калекой! А все потому, что все еще чувствует свою ответственность за твою никчемную жизнь, которую спасла», — подытожил внутренний голос.

«Но она не возражает против наших отношений, она нежна и отзывчива со мной, она любит меня», — попытался оправдаться Северус.

«Еще бы! Полгода торчать в каком-то захолустье с немощным старикашкой, не имея возможности его куда-либо сплавить, чтобы появилась возможность связать свою жизнь с кем-то более подходящим. А так — кто же на нее с таким «багажом» посмотрит? Она одинока из-за тебя! А на безрыбье и рак — рыба…» — снова съязвил внутренний голос, явно от укуса Нагайны не пострадавший.

Настроение Мастера зелий упало до уровня хуже не бывает. По крайней мере, именно так он думал, пока в гостиную не вывалилась Гермиона, вернувшаяся с полугодовых зачетов. Она была бледнее обычного, а когда Северус принес ей ужин, уже мирно спала, сидя в кресле у камина, даже не сняв рабочую мантию.

«Вот! Полюбуйся! Заставляешь девочку пахать вместо себя, ублюдок! Она же совсем вымоталась, пытаясь обеспечить тебе твое жалкое существование. Ах, да! Совсем забыл — тебе же пособие теперь полагается по нетрудоспособности», — не заставил себя ждать внутренний голос.

«Жалкие подачки Министерства!» — завелся Северус.

«Старая кошка носилась с тобой, как Филч с миссис Норрис, ради этих подачек!» — напомнил ему внутрениий голос.

Филч и миссис Норрис. История, которую знают теперь немногие.

Аргус Филч — магглорожденный волшебник, учился на Пуффендуе, двумя годами старше Северуса. Учась на третьем курсе, Аргус влюбился в семикурсницу — Элизабет Норрис, студентку Гриффиндора, которая увлекалась трансфигурацией, мечтая стать анимагом.

Любимой преподавательницей Элизабет была Минерва МакГонагалл. Девушка всячески подражала своему декану, а самое главное, очень хотела, чтобы ее анимагической формой тоже стала кошка.

На Рождество Аргус Филч подарил своей возлюбленной кольцо и сделал ей предложение. Она согласилась на длительную помолвку, так как они оба на тот момент были несовершеннолетними.

Окончив Хогвартс, Элизабет Норрис, одновременно с дипломом получила свидетельство о регистрации анимагической формы. Теперь она могла превращаться в кошку, когда ей вздумается.

Решив удивить своего жениха, мисс Норрис сбежала со своего Выпускного бала в гостиную Пуффендуя, где ее дожидался Аргус. Однако сюрприз не удался — превращение стало фатальным. Став на глазах Филча кошкой, Элизабет так и осталась кошкой навсегда.

Аргус Филч от перенесенного потрясения лишился своей магии и рассудка, повсюду таскаясь со своей невестой в облике кошки.

Альбус Дамблдор пожалел Филча, оставив его в Хогвартсе как завхоза (потому как мальчик знал Хогвартс как свои пять пальцев). Когда выяснилось, что превратить мисс Норрис обратно невозможно, ее позволили оставить на попечение Филча. Четыре года спустя, когда сокурсники Филча праздновали Выпускной, он пришел к Дамблдору со странной просьбой: поженить его с кошкой, так как он уже совершеннолетний... Неизвестно, какие доводы так подействовали на директора, однако с той поры кошка — мисс Норрис — стала миссис Норрис-Филч, оставаясь по-прежнему кошкой. Вторую чась фамилии постепенно забыли. Со временем миссис Норрис все больше стала повадками напоминать обычную кошку. Но вот старый завхоз, Аргус Филч, по сей день не расстается со своей женой, хотя уже вряд ли сам помнит, как она выглядела до того, как стала кошкой. Аргус так и остался сквибом.

«Теперь вот Гермиона будет таскаться с тобой до конца твоих дней, Нюниус! Если, конечно, тебе не хватит мужества закончить начатое Нагайной…»

Северус знал, что он должен сделать. Теперь точно знал!

Перед Рождеством нагрянули Гарри и Луна — сообщить приятную новость.

— Мы решили пожениться во время рождественских каникул, сразу после Нового года, — торжественно объявил Гарри, обнимая за талию задумчивую блондинку с отстраненным взглядом.

— Я не возражаю, — ответил Северус. — Только постарайся на своей свадьбе не сильно напиваться, — дал он отеческий совет молодым.

— Поздравляю! — подпрыгнула от восторга Гермиона, поочередно заключая в объятия будущих жениха и невесту.

Когда девушки начали щебетать о платьях, кольцах и прочей ерунде, Северус снова с головой погрузился в работу над учебником, слушая их беседу в пол-уха, просто чтобы быть в курсе.

— …а где будет проходить банкет? — послышался голос Гермионы.

— Сначала хотели в Хогвартсе, но потом передумали и выбрали маггловский ресторан в Лондоне, чтобы вы с отцом могли прийти (без риска для него), — почти шепотом ответил подруге Снейп-младший.

«Теперь ты усложняешь жизнь еще и своему сыну… Надо быть мужчиной и решить все проблемы разом! Ты ведь знаешь, куда Гермиона спрятала твою волшебную палочку?» — снова очнулся внутренний голос Снейпа. Северус знал.

До Рождества оставались считанные дни, и Гермиона собиралась на последний в этом году педсовет, который обещал плавно перейти в обсуждение темы что кому подарить на Рождество.

Уходя, она чмокнула Северуса, с утра засевшего за книги, в щеку, подарила ему очаровательную улыбку, и, шепнув: «Не скучай тут без меня», — произнесла пароль портключа и исчезла.

— Это ты не скучай без меня… Прости меня, Гермиона, — прошептал зельевар в пустоту, вынимая из кармана свою волшебную палочку… — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Яркая вспышка ослепила Снейпа, а в следующее мгновение палочка выпала из его руки, мир перед глазами померк, а гравитация довершила начатое…

* * *

Сидя в кабинете директора школы, Гермиона с трудом заставляла себя слушать профессора МакГонагалл и своих коллег. Смысл произносимых слов сегодня никак не желал достигать разума профессора Грейнджер. Прошлой ночью она почти не спала: ее мучали кошмары и странная необъяснимая тревога.

Северус вел себя в последнее время слишком тихо и отстраненно. Она заметила, что его что-то гложет, но расспрашивать побоялась: перенесенные им тяготы войны и лишения, связанные с болезнью, — все это могло бы загнать в депрессию кого угодно. А депрессия всегда обостряется перед праздниками — так говорят психологи. У самой Гермионы настроение было немногим выше нуля, да и то лишь потому, что завал работы не давал ей расслабиться и подумать.

В последнее время самочувствие девушки оставляло желать лучшего…

Поначалу Гермиона списывала это на усталость и переутомление от новой работы, испарения студенческих котлов и банальную простуду.

Но неожиданно во время совместной прогулки по магазинам Луна Лавгуд выдвинула свою версию: «Гермиона, а ты случайно не беременна?»

"Нет. Думаю, что нет", — ответила ошарашенная таким предположением Гермиона. Но в душу к ней уже заполз предательский червячок сомнения: «А вдруг?» Поэтому, купив маггловский тест и закрывшись в ванной, Гермиона решила-таки успокоить свои нервы и убедиться, что Луна — просто выдумщица.

Убедиться не вышло. Тупо глядя на то, как на тесте проступают четкие две полоски, Гермиона никак не могла собрать мысли в кучу.

— Я беременна… — сказав это самой себе вслух, Гермиона все еще с трудом пыталась воспринять этот факт.

Теперь же, спустя два дня, мисс Грейнджер осознала всю серьезность ситуации.

Во-первых, надо как-то сообщить это Снейпу, во-вторых, найти себе замену на зельях… но сначала сказать Снейпу. Благо, что Рождество — пора сюрпризов. Об одном подарке теперь можно не беспокоиться.

Но беспокойство Гермионы не проходило, причем вовсе не из-за подарков…

Когда педсовет наконец-то закончился, Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не выскочить из кабинета со скоростью пули.

Практически вывалившись посреди своей гостиной, Гермиона вскрикнула: на полу неподвижно лежал Северус Снейп, а рядом с ним под столом валялась его волшебная палочка.

* * *

С трудом разлепив веки, Северус сильно пожалел о том, что не умер сразу. Голова раскалывалась, все тело болело, а во рту была засуха, как после хорошей пьянки в Малфой-мэноре в дни его юности.

Первое, что увидел перед собой Снейп, открыв глаза, — разъяренное лицо Гермионы Грейнджер. Сейчас ее взгляд мог дать фору даже его фирменным взглядам «ужаса подземелий».

— Если вы, сэр, еще хоть раз попытаетесь оставить своего ребенка сиротой… — с нажимом проговорила она, — то Круциатусы Волдеморта покажутся вам детской забавой, а Нагайна — мармеладным червячком! Вам ясно, сэр?

Гермиона сейчас больше всего напоминала Снейпу МакГонагалл в ярости… Она смотрела на него не отрываясь, но в глубине ее глаз Северус увидел отчаяние и страх.

— Гарри уже не ребенок… — начал было Снейп, но она его перебила:

— Я говорила не о Гарри, профессор Снейп, а о нашем с вами ребенке… — На глаза девушке навернулись слезы. — Я собиралась вам сообщить на Рождество, но вы, как я поняла, не планировали прожить со мной так долго…

— Сообщить… что?! Гермиона, ты… — Северус с трудом, превозмогая головную боль, пытался осмыслить то, что услышал.

— Да, я беременна… — всхлипнула Гермиона. — А вы — неблагодарная свинья, мистер Снейп! Я столько сил потратила на то, чтобы вытащить вас из могилы… Чтобы вы жили как нормальный человек… А вы… — Она снова всхлипнула. — Вот как вы все это цените! — сказав это, она разрыдалась, положив голову ему на грудь.

— Я жалкий, не способный ни на что калека, Гермиона. Зачем я тебе нужен? — попытался оправдать свой поступок Северус.

— Потому что я люблю тебя, Северус Снейп! Ты — отец моего будущего ребенка, и… ты не калека! — сказала гриффиндорка, глядя прямо в глаза своего бывшего профессора. — И не надо так на меня смотреть. Если бы я вас не любила, вы бы давно уже кормили червей на кладбище! Это не мое гриффиндорское благородство — это любовь вытащила вас из объятий смерти там, в Визжащей хижине… Считайте, что я вас к ней ревную! А моего гриффиндорского благородства хватило бы лишь на то, чтобы перенести вас в школьный лазарет и поручить заботу о вас мадам Помфри…

— Я же теперь маггл, — обреченно прошептал Северус, растроганный ее речью.

— На этой планете живет почти шесть миллиардов человек, Северус, девяносто девять процентов из них — магглы. И, поверьте мне, мистер Снейп, у всех этих магглов есть море причин, чтобы жить и быть счастливыми, причем без всякого волшебства! — сказав это, Гермиона ушла на кухню. Через пару минут она вернулась со стаканом воды, таблетками и пакетом со льдом. — Не буду тебя больше мучить… Выпей это от головы и приложи лед — у тебя солидная шишка на затылке. — Вся злость и обида гриффиндорки мгновенно испарились. — К тому же, — снова обратилась она к зельевару, — ваша болезнь по наследству не передается и вообще может пройти сама собой со временем, если вы, конечно, себя не прикончите добровольно…

Гермиона с сомнением посмотрела на своего пациента, пытаясь предугадать: предпримет ли он очередную попытку себя убить или нет.

— Теперь, Гермиона, у меня есть минимум три причины, чтобы жить дальше, — с улыбкой ответил девушке Снейп. — Во-первых, я хочу увидеть лицо Гарри, когда мы сообщим ему о нашей помолвке. Во-вторых, я хочу видеть его лицо, когда он узнает, что скоро будет не единственным моим ребенком. Ну и наконец, я хочу узнать, на какой факультет попадет ребенок гриффиндорской старосты и слизеринского декана… Ты выйдешь за меня замуж? — как бы между делом спросил Северус.

— Ты предлагаешь мне стать миссис Снейп? — с сомнением уточнила гриффиндорка.

— Да, — подтвердил Снейп.

— Я согласна, но... при одном условии.

Северус поднял брови в недоумении.

— Я хочу — и это очень важно, — продолжила Гермиона, — чтобы только ты и никто больше присутствовал при рождении нашего ребенка.

— А как же Поппи? — спросил зельевар, явно удивленный подобной просьбой.

— Только ты! Обещай мне… — настаивала на своем Гермиона. Ее тон не терпел возражений.

— Хорошо, обещаю, — ответил Северус, сам не зная, зачем это понадобилось мисс Грейнджер. Тем более, сейчас, когда до этого срока еще уйма времени, чтобы все обдумать.

«Может, она еще сама передумает?..» — с надеждой подумал он.

— Тогда я согласна, — сразу же расслабилась Гермиона. У нее был план.

Когда-то от своей матери Гермиона услышала, что рождение ребенка — это испытание для любой женщины.

«…Но всегда нужно помнить об одном — чем сильнее боль вначале, тем большее счастье ожидает в конце, когда ребенок родится. И те эмоции, которые испытывает молодая мать, самые сильные положительные эмоции, на какие только способен человек в своей жизни. Жаль, что мужчинам это познать не дано…» — говорила когда-то ей Джейн Грейнджер.

И если ей, Гермионе, все равно придется через это пройти, то она использует этот шанс, чтобы вернуть магию своему любимому мужчине, пусть даже таким странным способом.

* * *

Лицо Гарри действительно стоило видеть, когда его отец, а в прошлом злобный ужас Хогвартских подземелий и шпион, сообщил ему, что они с Гермионой решили пожениться. И не просто гипотетически «когда-нибудь», а в тот же день, в который Гарри женится на Луне Лавгуд.

Эта мысль пришла на ум зельевару, когда он понял, что скоро «интересное положение» его невесты станет еще и очевидным. Гермиона, которая не хотела бы влезать в свадебное платье с огромным животом, быстро согласилась форсировать это событие.

Вторую интересную новость решено было Гарри пока не сообщать, как и то, что его вновь обретенный отец чуть было снова не оставил Гарри сиротой…

Северус после этой попытки отделался недельным недомоганием, мигренью и шишкой на затылке, полученной при столкновении с полом.

* * *

Сдвоенная свадьба обоих Снейпов была более чем скромной и немноголюдной. Сама регистрация брака была проведена весьма формально еще рано утром, дома у Гермионы, куда был приглашен один из министерских чиновников, наделенный необходимыми полномочиями. Торжественная часть проходила в одном из многочисленных ресторанов Лондона. Платье Гермионы было теплого золотистого оттенка, а платье Луны — светло-бирюзовым.

Кроме них на свадьбе присутствовала крайне растроганная этим событием Минерва МакГонагалл, облаченная в строгий брючный костюм цвета слоновой кости. Ни у кого из молодоженов живых родственников не осталось, поэтому весь вечер с Минервой танцевал лишь молодой фотограф, приглашенный запечатлеть торжество на пленку.

Атмосфера была теплой и домашней. Так что по поводу такой скромной свадьбы никто не огорчался — все были по-настоящему счастливы.

— Мия, сколько можно работать? Это может быть опасно для ребенка! — Северус уже неоднократно пытался внушить своей молодой жене, что на ее сроках даже магглы сидят дома и вяжут пинетки…

— Мадам Помфри сказала, что пока я себя хорошо чувствую… Да и Минерва не возражает, — как всегда ответила ему Гермиона, поглаживая огромный живот. — Я ведь больше не веду практические занятия, а только проверяю эссе.

Проверку сотен эссе Гермиона явно работой вообще не считала.

— Пусть эта драная кошка только сунет сюда свой нос… — Снейпа жутко раздражало попустительство директрисы. — Я напою ее валерианой и запру в одной комнате с твоим рыжим чудовищем…

После свадьбы Гермиона, скучавшая по Живоглоту, завела себе другого кота, тоже рыжего, назвав его Рубиком.

— А тебе еще нужно сегодня отвезти в издательство свои рукописи, ты не забыл? — сменила тему Гермиона, уже с трудом застегивая на себе мантию. — Не беспокойся, любимый, я недолго: верну в библиотеку твои справочники по зельям, пока мадам Пинс меня не четвертовала, и возьму у Невилла домашние задания студентов на проверку… — успокоила Снейпа Гермиона, вынимая портключ. — Через часик буду дома.

— У Долгопупса?! — опешил Северус.

— Да. Он сейчас меня замещает, — спокойно ответила миссис Снейп мужу.

— Ты хочешь сказать, что это ходячее недоразумение — Долгопупс, который взорвал на уроках больше котлов, чем близнецы Уизли — хлопушек, преподает зелья в Хогвартсе? — Северус изменился в лице. Он был бы менее шокирован, если бы узнал, что директором школы стал воскресший Волдеморт…

— Именно потому, что у него такой большой опыт работы со взрывоопасными котлами, а еще прекрасные знания по гербологии, он прекрасно справляется… Экзамены по зельям в этом году после долгих уговоров согласился принять профессор Слизнорт. Гриффиндор! — сказав это, Гермиона исчезла.

Через полчаса Северус собрал свои рукописи и вызвал такси. Пока такси везло его по городу до издательства, о котором говорила Минерва, Снейп, глядя на по-летнему зеленые улицы, проносящиеся за окном, думал: «Когда уже эта упрямая девчонка, наконец, родит и перестанет испытывать на прочность мои нервы?» В последнее время Северуса все больше беспокоило благополучие миссис Снейп и ребенка. Однако ее саму, похоже, это не волновало. Ее вообще теперь невозможно было вывести из равновесия, настолько безмятежной она была все время. О своем обещании, данном перед свадьбой, Северус благоразумно помалкивал, надеясь, что она уже выбросила эту шальную мысль из головы…

От этих размышлений его отвлек телефонный звонок. Звонил Гарри.

— Привет, пап… — Сын явно был сильно взволнован. — Мне кажется, что завтра ты уже будешь дедом: Луна рожает. Я только что аппарировал мадам Помфри на площадь Гриммо, она говорит, что уже скоро…

— Я рад за вас, Гарри, но постарайся не отвлекать Поппи и не падать в обморок… — посоветовал Гарри Северус. — Держи меня в курсе.

— Постараюсь, пап. Ладно, пока. Будут новости — сообщу, — сказав это, Гарри положил трубку.

Дальше Северус Снейп ехал, раздираемый изнутри странными сомнениями… «Ведь Луна забеременела позже, чем Гермиона, или нет?» — гадал Северус, расплачиваясь с таксистом.

Отдав в редакцию издательства свою рукопись, он отказался пока обсуждать всевозможные маркетинговые навороты и размеры шрифта, а сразу же поспешил домой, сославшись на неотложные дела. Его все больше одолевало беспокойство.

Когда он вошел в гостиную, то увидел там довольно необычную картину: последние месяцы весьма неповоротливая, Гермиона драила полы… руками и тряпкой, стоя на четвереньках посреди гостиной, при этом что-то тихо напевая себе под нос.

— Что это вы делаете, миссис Снейп, позвольте узнать? — спросил ее Северус лекторским тоном, воскрешая в памяти годы своего преподавания.

— Я пол мою, профессор Снейп, а то у вас тут пыльно… — подыграла ему Гермиона, пытаясь подняться на ноги, но, слегка охнув, снова встала на колени. — Как съездил в издательство? — попыталась отвлечь она мужа, продолжив натирать тряпкой небольшой участок пола перед собой.

— Нормально. Гарри звонил… — сообщил Северус, все еще озадаченно наблюдая за действиями жены.

— И?..

— Луна рожает. Гарри уже позвал мадам Помфри, обещал позвонить позже.

— Я… тоже… — вздохнула Гермиона, наконец приняв вертикальное положение и подойдя к мужу.

— Тоже?.. Что? — не понял Северус.

— Не волнуйся, все будет хорошо… — сказала девушка, обнимая его, насколько ей это позволяла сейчас фигура.

Тут до Снейпа наконец дошло.

— Может, позовем… — спросил у супруги Северус, пытаясь справиться с начинающейся паникой, а заодно думая, кого можно позвать, если мадам Помфри уже занята с Луной.

— Нет. Не нужно никого звать. Мы сами справимся, только не оставляй меня одну, ладно? — попросила Гермиона, нежно целуя его в щеку.

— Хорошо, родная.

Северус усадил девушку на диван и сел рядом. Внешне оставаясь спокойным, внутри он уже отчаянно паниковал. Он знал, что это должно было произойти. Даже теоретически представлял, как именно, но вот опыта оказания помощи роженицам у Мастера зелий не было никакого! Тем более без магии.

«Ну почему тебе не пришло в голову прочитать хоть что-то на эту тему? Ведь сам ей пообещал…» — думал Снейп, периодически поглядывая на Гермиону. «Вдруг она ошиблась и поторопилась с выводами…» — надеялся он. Однако его надеждам не суждено было оправдаться. Только что спокойно сидевшая рядом с ним Гермиона, застонав, вцепилась ему в руку с такой силой, какой Северус никак не ожидал от ее хрупких пальчиков. Только сейчас он заметил, что ее губы уже искусаны почти до крови.

— Больно? — спросил он, убирая прилипшие к ее лицу пряди волос. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Пока терпимо. Не отпускай меня… — прошептала Гермиона, пытаясь снова выровнять дыхание. — Пойдем в спальню, там я смогу лечь… — попросила она. Северус помог ей подняться на ноги и осторожно повел на второй этаж.

В отличие от Северуса, Гермиона прочитала про роды уже все, что смогла найти, а потому прекрасно знала, что должно происходить с ней последующие несколько часов. Единственное, к чему она не была готова, — так это к тому, что с самого начала будет ТАК больно. Поэтому мысль о том, что она сможет говорить мужу, что ему нужно будет делать, выветрилась из ее головы где-то на третьей схватке. Придется справляться самой. О том, что роды начинаются, она поняла еще в Хогвартсе, когда возвращала книги мадам Пинс. От неожиданности она даже выронила палочку, которой увеличивала принесенные книги. Мадам Пинс на это ничего не сказала.

А Гермиона поспешила домой, предоставив Невиллу самостоятельно справляться с горой домашних работ… Перемещение с помощью портключа отозвалось новой болью внизу живота. Дома, чтобы как-то отвлечься, она решила заняться уборкой. За этим занятием ее и застал вернувшийся муж.

* * *

Во время схваток Гермиона почти все время молчала, чтобы не сбить дыхание, и, сжав зубы, терпела.

Не очень понимая, что с ней происходит и когда может понадобиться помощь, Северус решился на крайние меры. Еще пару месяцев назад он обнаружил, что к нему вернулась способность к невербальной легилименции, причем без последующего недомогания, мигрени или приступов.

Когда на его любимую девочку снова накатило это ужасное неизвестное нечто, Северус решил попробовать. Он взглянул в ее теплые, наполненные слезами глаза и осторожно проник в ее разум…

«Держись, моя девочка, я с тобой…» — подумал Северус, посылая эту мысль Гермионе.

— Спасибо, любимый… не отпускай!

После этого мысли в ее голове оборвались, осталась только боль, накрывающая с головой, разрывающая на части…

Северус был хорошим легилиментом, а потому при желании мог не только слышать ее мысли, но и чувствовать все то, что чувствует она. К такому он не был готов. Кто сказал, что женщины — слабый пол?

Сейчас она, внешне почти спокойная, испытывала то, что можно было сравнить разве что с Круциатусом, с той лишь разницей, что боль была локализована в низу живота, накатывала волнами и могла продолжаться почти всю ночь.

— Потерпи, моя милая, скоро все пройдет… У нас будет замечательный малыш, ты сможешь обнять его… Только держись! — шептал Северус где-то в глубине ее сознания. Он помнил, как она шептала ему слова утешения, еще там, в Визжащей хижине, когда он страдал от мучительной боли, и Северус терпел только потому, что она его не отпускала, заставляя оставаться в сознании.

* * *

Через пару часов их обоих накрыло ТАКОЕ, по сравнению с чем Круциатус — укус комара! Северусу показалось, что это длится целую вечность… Издав низкий, подобный рычанию стон, Гермиона продолжала терпеть то, что, по мнению Снейпа, молча терпеть совершенно невозможно. Он все еще сохранял поверхностный контакт с сознанием девушки, достаточным лишь для того, чтобы она его слышала. Но проходить вместе с ней через все это было выше его сил. Он должен был сохранять хладнокровие, чтобы оказать ей помощь, если она потребуется.

Когда время приблизилось к полуночи, настал тот момент, о котором ему говорила Гермиона — промежутков между схватками ей хватало только на то, чтобы сделать вдох. Все это время Северус был вместе с ней, не отпуская ее ни на миг. У него уже болела спина и затекли ноги, но он не имел права жаловаться, ведь его девочке было во много раз тяжелее.

Гермиона уже плохо понимала, кто она, где и что происходит — она рычала, плакала, кричала, ругала Северуса последними словами за всю эту боль, которую она испытывала, рожая ЕГО ребенка. Такой отборной ругани Снейп не слышал даже от Пожирателей смерти…

Но страдания Гермионы вскоре были вознаграждены. Боль ушла. На смену ей пришло невообразимое счастье. Гермиона наконец-то смогла взять на руки своего ребенка.

Северус смотрел на свою дочь, а та смотрела на Гермиону такими же черными… его черными глазами…

Когда Гермиона осторожно положила девочку на руки Снейпа, возобновляя с ним зрительный контакт, тихо прошептав: "Не отпускай…"

Снейпу дважды повторять не пришлось, он снова применил легилименцию. Гермиона была совершенно, абсолютно счастлива, делясь этим счастьем с любимым мужчиной. Теперь она смотрела куда-то позади него и улыбалась… Через спальню грациозной поступью проследовала серебристая лань — Патронус Северуса. Склонившись над новорожденной и обнюхав ребенка, она стремительно унеслась прочь сквозь ночную тьму…

В этот день Северус Снейп был самым счастливым человеком на Земле, глядя в черные-пречерные глазищи своей дочери. Он был отцом, дедом, автором самого лучшего учебника по зельеделию и самым настоящим волшебником… Синдром отторжения исчез из их жизни так же внезапно, как и появился.

Как так вышло, что дочь Северуса Снейпа и его внучка родились в один день и в один час? Как любит говорить Луна: «Знают только нарглы…»

* * *

Минерва МакГонагалл тоже была счастлива: следующий учебный год обещал быть многообещающим. Северус Снейп под нежным крылом профессора Грейнджер растаял и перестал быть злобным саркастичным ужасом подземелий и, более того, готов вернуться к работе в Хогвартсе.

Вернуть под крышу школы лучшего зельевара Британии — давняя мечта Минервы — теперь сбывалась.

Гарри Поттер (в миру профессор Эванс) продолжит преподавать Защиту от темных искусств.

Невилл Долгопупс вернется в свои излюбленные теплицы.

Луна Эванс заняла место профессора Трелони и теперь преподавала предсказания.

Гермиона обещала, что займет место декана Гриффиндора и преподавателя трансфигурации.

За девочками во время занятий присмотрит мадам Помфри.

У директора МакГонагалл все чаще возникал вопрос: какой факультет предназначен юным мисс Снейп. Среди преподавателей даже заключались пари… Все два года, пока Лили Эванс-Снейп и Эйлин Снейп учились в Хогвартс, их приходилось селить в общежитиях разных факультетов, поскольку, как только они оказывались вместе, проделки Фреда и Джорджа Уизли и приключения «золотого трио» казались чем-то несерьезным… а баллы с факультетов слетали сотнями.

Наконец-то настал день распределения. Проспорили все, а две бестии, лукаво подмигнув директрисе, отправились в алую с золотым башню Гриффиндора, которому не видать теперь кубка школы как слизеринца в красном…

Минерва МакГонагалл теперь всерьез опасалась, что скромная зеленоглазая блондинка Лили и мрачная черноглазая брюнетка Эйлин на пару все-таки смогут превзойти своих выдающихся родителей и разнесут Хогвартс до основания, так, как Волдеморту и не снилось! Парадоксальный дуэт ДаблСнейп (как они себя называли) в школе именовали не иначе как «кошмар Снейпа».

— Что мне с ними делать? — спросила Минерва у портрета Альбуса Дамблдора.

— А что мы всегда делали с такими неуправляемыми детьми?

— Отправляли в сборную факультета по квиддичу.

— Разумеется, — ответил Дамблдор, улыбаясь.

— Да… А я когда-то думала, что Мародеры — кошмар Хогвартса! — вздохнула директриса.

— Хорошо, Минни, что ты не застала меня в период моего обучения здесь… — подмигнул пожилой волшебнице ее предшественник.

— А что, вы могли дать им фору? — удивилась МакГонагалл.

— Если вас так это интересует, спросите профессора Биннса…

Минерва хотела спросить самого Дамблдора о поре его студенчества, но тот уже покинул свой портрет.

То ли еще будет.

28.09.2013