Звездочёт (джен)

После разговора с братом Сириус начал планомерно исследовать враждебный особняк, пробираясь в разные его закутки и пытаясь манящими чарами призвать флакон с воспоминаниями. Он обыскал подвал, сразившись по пути с выводком гигантских летучих мышей; забрался в две башни, с которых пришлось предварительно снимать проклятья; переворошил родительскую спальню, чуть не плюясь от отвращения. Всё впустую.

Ну где еще этот Салазаров интриган мог спрятать «клад»? На ум приходило разве что самое запретное место во всём особняке — отцовский кабинет. Передохнув и наевшись, Сириус отправился туда.

Двери предсказуемо оказались заперты хитрыми чарами. Поперек створок сидели два огромных варана из пористого песчаника, каждый со взрослого мужчину длиной. Когда Сириус бросил в двери Алохомору, вараны ожили и, грузно переступая лапами, двинулись на него.

— О, ну еще бы, — проворчал Сириус. Он прикинул, что против обычных боевых заклинаний стражи точно защищены, как и против Фините, разумеется. Надо было действовать изобретательно. Он вспомнил прием, который Ремус использовал в трансильванском замке, где тоже оживали древние каменные гаргульи. — Агуаменти Дуо! — Два плотных потока воды окатили варанов. — Глациус! — Сириус направил морозный шквал на левого противника. Живая статуя замедлилась, леденея, пошла трещинами и развалилась.

Второй варан, вроде бы медлительный, вдруг резко сорвался с места и прыжком навалился на Сириуса, сбив того с ног. Каменное брюхо придавило ногу, настолько тяжелое, что у Сириуса вырвался вскрик боли.

— Депульсо! — рявкнул он, но чары лишь слегка отодвинули тварь, а не отбросили. От движения по ноге ее прошибло новым разрядом боли. Видимо, перелом.

Варан растянул пасть, собираясь впиться ядовитыми зубами Сириусу в руку.

«Нет уж, крайне тупо будет вот так сдохнуть!» 

Злость придала сил и заставила забыть о боли. Сириус резко отдернул руку за миг до того, когда челюсти варана хлопнули, и тут же прижал конец палочки себе к левому предплечью чуть ниже локтя.

— Лапис Пугнус! — приказал он, одновременно сжав пальцы. Вся рука ниже палочки моментально разбухла и обратилась в монструозный каменный кулак. В ней чувствовались мощь и жар.

Вообще, это заклинание очень глупо применять, не выпив предварительно зелье стальных костей. Но в этот момент Сириусу было плевать. Варан сделался для него собирательным образом семьи, чьи устои придавливают к полу и не дают пошевелиться.

Размахнувшись, Сириус вдарил по вараньей морде и отбил кусок каменного носа и пару зубов. Отдача пробила его до плеча, но он, не обращая на нее внимания, продолжил наносить удары. Несколько хуков левой, и башка варана была раскрошена, а туловище сброшено на пол.

Оба стража оказались повержены, и дверь с тихим скрипом приоткрылась, выпуская лучик пыльного света.

Сириус стукнул палочкой по трансфигурированной руке, и та сжалась до обычных человеческих размеров. Камень стал израненной плотью, и теперь уже нечем было отвлекать себя от боли. Суставы и кости от локтя до плеча вопили о том, что с ними нельзя так обращаться. Нога не хотела, чтоб на нее опирались. Тихо матерясь, Сириус скрутил из ткани толстый жгут и закусил его, потому что предстояло сделать кое-что очень болезненное. Потом он понял, что рот нужен свободным, чтобы произнести заклинание, и вынужден был этот жгут выкинуть. Всё-таки с первой помощью лучше, когда ее оказывает кто-то другой. Ладно.

— Эпиксеи, — буркнул он, указав себе на ногу, и тут же взвыл от боли. Подчиняясь магии, кусочки кости встали на свое место, но, хвост Салазара, как же это было чудовищно. — Ферула, — сдавленно добавил он, и вокруг ноги образовался плотный гипс. Кое-чему он всё-таки научился за прошедшие четыре года. Он дал себе передышку и повторил всё то же самое с левой рукой. Затем достал из внутреннего кармана бутылек с Костеростом, который всегда носил с собой, зная свой травмоопасный стиль. Заранее сощурившись, залпом выпил содержимое. В принципе, когда пьешь его так часто, вкус перестает казаться таким уж мерзким.

Теперь нужно было полчасика полежать — дождаться, пока зелье всё исцелит. Кости под гипсом мерзко чесались, но Сириус отвлекал себя мыслями о том, что обнаружит в воспоминаниях Рега. Ему было чертовски, просто умопомрачительно любопытно.

Наконец, хромая, Сириус проковылял в кабинет и хмуро огляделся. Здесь всё выглядело практически так же, как во времена его детства, разве что заросло пылью. Высокие мрачные шкафы с книгами и темными артефактами, роскошный письменный стол у зашторенного окна, Омут Памяти из шлифованного черного мрамора.

— Акцио флакон воспоминаний! — приказал Сириус.

Ничего. Даже здесь, в самой защищенной комнате особняка, воспоминаний Регулуса не оказалось. Сириус выругался. Казалось, брат над ним просто издевается.

* * *

Регулус Блэк с тихим шелестом закрыл газету. Она была шершавой на ощупь и пахла старой бумагой. Он провел кончиками пальцев по столбикам из строк. Читать было приятно… Он и забыл насколько. Сейчас ему было почти всё равно, что именно читать. Одно то, что неподвижные черные символы со страниц так легко создают в его разуме звуки и образы, казалось почти чудом.

Подшивки «Пророка» за прошлые годы лежали перед ним внушительными кипами, но этот объем не пугал, а, наоборот, успокаивал. Впрочем, самое главное он уже прочитал. «Тот-Кого-Нельзя-Называть пал от руки годовалого младенца!» Это было попросту нелепо… Но разные газеты повторяли одно и то же: ребенок выжил после убивающего проклятья, отразив его луч в убийцу.

Регулус бесспорно был согласен с тем, что кончина Темного Лорда — это к лучшему. Но всё же было что-то обидно-несправедливое в том, что лавры победителя достались несмышленому младенцу, который не приложил к борьбе никаких усилий — ему попросту повезло.

В комнату, кряхтя, вошел Кикимер. В единственной руке он нес мешок, в котором пищали и копошились лесные зверьки — наверное, мыши.

— Благодарю, Кикимер, — кивнул Регулус, забирая добычу.

На столе в отдалении давно остыли нетронутый омлет, тосты с беконом и кофе. Это Сириус пытался позаботиться о нём, не беря во внимание то, что людская еда ревенанта совершенно не насыщала. Другое дело — тепло живых… Он запустил руку в мешок, сжал одно из пищащих телец и, прикрыв глаза, с упоением втянул маленькую жизнь.

Сириус будет злиться, если узнает. Но искушение и голод были слишком велики. «В конце концов, — рассуждал Регулус, — чем это хуже, чем есть жареную плоть животных? Сириус же и сам не вегетарианец».

Одного за другим ревенант поглотил всех зверьков из мешка, но где-то глубоко в груди острой ледышкой продолжал сидеть мертвенный холод.

— Раздобыть вам еще, хозяин Регулус? — услужливо предложил домовой эльф, словно прочтя его мысли.

Юноша покачал головой.

Нет, этот последний осколок мерзлоты, надо полагать, с ним отныне навсегда — сколько ни грейся и сколько ни пей чужое тепло. Лучшее, что Регулус мог, — это отвлечь себя чем-то от этого неизбывного голода.

— Кикимер, скажи, — задумчиво обратился он к эльфу, — шесть лет назад я ничего не поручал тебе для хранения?

— Нет, хозяин Регулус, — ответил тот грустно.

— Не просил передать мне никаких секретов?

— Что вы, хозяин Регулус! Кикимер бы сразу вам их поведал, если бы вы такое ему доверили.

— Да-да, разумеется…

Регулус рассеянно уставился в окно. Где же искать ответы?..

— Я многого не помню, Кикимер, — честно сказал он. — Я спрятал часть своих воспоминаний где-то и не могу найти. Понимаешь?

— Воспоминания хозяина Регулуса, — нахмурившись, повторил эльф и вдруг расплылся в морщинистой улыбке. — У Кикимера есть идея! Кикимер сейчас принесет!

Он засеменил прочь, и Регулус решил пойти вместе с ним. Они двигались в направлении комнаты Вальбурги. Казалось странным, что, забыв столько ценного, Регулус так хорошо помнил внутреннее устройство особняка.

— Как ты потерял руку, Кикимер? — спросил он по пути.

Эльф поднял на него большие удивленные глаза.

— Это ради вас, хозяин Регулус. Так сказал хозяин предатель крови, — эльф сморщил брезгливую физиономию.

— Почему? Объясни толком.

— Хозяин предатель крови сказал, что для ритуала нужна «плоть слуги, отданная добровольно». Поэтому Кикимер отсек себе руку, чтобы вы жили, хозяин Регулус. И вот вы тут. Кикимер очень счастлив этому. Ведь рука Кикимера вам помогла, так ведь? Или хозяин предатель крови солгал?

В огромных глазах домовика появилась сложная смесь эмоций, которую Регулус не знал, как назвать. Чувства вообще пока давались ему плохо. Однако он понял, что надо успокоить эльфа. Поэтому, не зная ничего о ритуале, он твердо ответил:

— Нет. Сириус сказал правду. Ты действительно спас меня. Я очень тебе благодарен.

Кикимер довольно закивал.

Как Регулус и предположил, они пришли к материнской спальне, куда Кикимер виновато попросил Регулуса не входить. Он спокойно ждал, пока эльф найдет нужную вещь — им оказался альбом в темно-зеленой кожаной обложке. Регулус сел на ближайшую софу и опасливо открыл его. Кикимер стоял рядом.

Внутри двигались картинки.

— Это детство хозяина Регулуса, — со старческой сентиментальностью улыбнулся эльф. — Воспоминания.

Альбом начинался с первых месяцев и шел до шести лет. Вот первые шаги младшего Блэка, вот он самостоятельно держит ложку или застегивает пуговицы… На более поздних колдографиях маленький черноволосый мальчик сдержанно улыбался или делал тщательно отрепетированные жесты: галантно кланялся, танцевал, пожимал руку брату. Надо же, Вальбурга не выжгла детское лицо Сириуса отсюда.

Регулус перелистывал страницы, хотя было ясно, что это не то, что он ищет. Тем не менее, как и родная комната, эти кадры что-то в нём шевелили. Душа, кое-как прилепленная к телу ритуалом, словно понемногу расправлялась в нём, занимая отведенное ей место. Пока вдруг…

Руки Регулуса окаменели, неотрывный взгляд вперился в очередной снимок, дыхание замерло.

Это было семейное фото двух детей. Кучерявая девочка-подросток сидела в кресле, а на коленях у нее — пятилетний мальчик. Кадр двигался: она обнимала его, скользя рукой поперек груди, и гладила по волосам. В ее взгляде была мучительно знакомая Регулусу притворная нежность.

От вида их с Беллатрисой совместной детской фотографии его начало выворачивать наизнанку. Но внешне он продолжал сидеть в полной неподвижности, глядя на снимок не мигая.

— Хозяин Регулус? — позвал Кикимер обеспокоенно.

Хруст яблока. Красная кожура лопается под нажимом ее молочно-белых зубов, и сок прозрачными сахарными каплями стекает по коже. Регулус не может оторвать взгляда и ненавидит себя за это. Его желудок сводит голодом.

А Белла изобретательна. Она возвела пытку в ранг искусства. Иногда кажется, что это не она служит Повелителю, а он устроил всё так, чтобы ей было где применить таланты.

Она откладывает едва надкушенное наливное яблоко, шелковым платком промакивает уголки губ и ласково спрашивает:

— Как твое самочувствие, кузен?

Они оставили его без еды, потому что он посмел просить о смерти. Хотя ему казалось, что он так складно подобрал слова…

Когда он спал, ему всё еще иногда снилась свобода: солнечный апрель, ветер, запах свежей травы и вольный полет на метле за блестящей искрой снитча. Он вовсе не хотел умирать, когда думал об этих вещах. Но он слишком хорошо понимал, что они остались только во снах, а скоро исчезнут и оттуда.

Он совершенно трезво осознавал, что смерть — это наибольшее милосердие, на какое он может рассчитывать.

На прошлой неделе он закончил исследование, которое Темный Лорд поручил ему. Создал жуткое проклятье, и о последствиях этого не хотел даже думать… Он отдал все записи и правда надеялся, что теперь его наконец… «отпустят».

Но его смиренную просьбу сочли потешной дерзостью.

Регулус молчит, сидя в углу своей камеры-кабинета, и неотрывно глядит на яблоко. Он, чистокровный волшебник, потомок благороднейшего и древнейшего… Но единственное, о чем он сейчас может думать, — это хруст яблока и сладкий сок на языке. Это могло бы быть попросту смешно.

— Ты одумался, ужик? Или всё еще предпочитаешь смерть, а не верную службу?

Он протягивает руку открытой ладонью вверх и кивает.

— Одумался, мадам.

Голос жалкий и слабый.

Беллатриса с усмешкой кидает в него яблоко, и Регулус ловит. На кожуре багряным поцелуем темнеют следы ее помады. Закрыв глаза, Регулус вгрызается в сочный плод, тем самым обрекая себя на новые месяцы плена и пыток.

— Хозяин Регулус!

Эльф вырвал альбом из закостеневших пальцев молодого господина и отбросил.

— Прошу, очнитесь, хозяин Регулус! О нет-нет-нет! — эльф хрипло взвыл. — Кикимер сделал хозяину плохо!

Он встал на колени, оперся на единственную руку и, резко наклоняясь, принялся биться головой об пол.

— Стой!.. — на выдохе приказал Регулус. В его пустые глаза постепенно возвращался смысл. — Хватит, Кикимер…

Эльф замер.

— Кикимер сделал хозяину плохо, — повторил он удрученно.

— Ты не виноват, — тихим шелестом ответил Регулус. — Пожалуйста, убери этот альбом туда, откуда взял. И займись своими ссадинами.

— Но, хозяин…

— Мне сейчас ничего не нужно, Кикимер. Позаботься о себе.

* * *

Сириус вышел во двор, чтобы немного проветриться и выкинуть из головы навязчивое желание навалять Регу. Запах прелых роз, тяжелое августовское солнце, зыбкая дымка жары над землей. Ему вспомнилось другое такое же душное лето лет двадцать назад. Как они с Регом сбегали от родителей и играли у озера... Эти воспоминания навсегда были отравлены, поскольку ассоциация с ними теперь была лишь одна: литая решетка, брат с пустым лицом стоит на коленях по другую ее сторону, Беллатриса гладит его с издевательской нежностью и велит: «Докажи ему, ужик». И Регулус показывает знаки их тайного детского языка: беззвучный хлопок, танцующая волна, три пальца. «Пошли играть на озере под дубом».

Внезапно Сириус замер как вкопанный. Что, если... Это были не случайные знаки? Не просто доказательство, а намек? Наводка? Он ударил себя ладонью по лбу. Как можно было так долго не вспоминать об этом! Он бросился к дубу у озера, начертил руны на коре, открывая проход внутрь широкого ствола, — и ступил на винтовую лестницу.

— Акцио флакон с воспоминаниями, — взволнованно велел он.

Маленькая пробирка с серебристой жидкостью послушно подлетела к нему, и, поймав ее, Сириус издал победный возглас и махнул кулаком.

Осталось вернуться в кабинет отца, к Омуту Памяти, и получить наконец ответы на все вопросы.

Примечания:

Видео по сцене Рега и Беллы: https://t.me/beyond_stories/207