Тёмная магия с ароматом Polianthes tuberosa (гет)

Другого выхода не было. Однажды Тёмный лорд убил женщину, которую любил Северус. Это не должно было повториться.

А значит, им с Франческой нужно было разорвать все контакты. Единственное её спасение — уехать обратно в Италию, скрыться от глаз сумасшедшего, одержимого жаждой власти, бессмертного лорда.

Во второй раз он не пытал Северуса. Он с ним говорил. Голос, некогда мягкий и чарующий, сделался скрипучим, сухим, будто каждое слово драло глотку. Но смысл был предельно ясен. Хвост — бездарный зельевар — не лучшим образом справился с зельем, которое вернуло лорду тело. И теперь задачей Северуса было исправить последствия. Сварить другое зелье, изобрести то, чего не существовало до сих пор.

Северус, разумеется, пообещал, что приложит все усилия и справится с задачей. И в этот момент Тёмный лорд произнёс:

— Кстати, я слышал, что у тебя появились новые знакомства. Думаю, ты найдёшь тот или иной способ убедить эту женщину, Франческу Эсте, помочь тебе.

Страшно. Сделалось страшно, как никогда. С поклоном он ответил:

— Мой лорд, боюсь, она не пожелает ввязываться в британские дела.

— Что ж, если она не захочет... в твоих силах её заставить. Не вынуждай меня делать это самостоятельно.

И вот, тем же вечером, получив приглашение, Северус шагнул в камин и переместился в лондонскую квартиру Франчески.

Её самой в гостиной не было. На диване, обитом гобеленовой тканью, лежал Забини. Он был в чёрных штанах и в свободной белой рубашке. Ноги были скрещены в лодыжках, в руках — толстая книга в новой глянцевой обложке.

Обернувшись, он кивнул Северусу.

— Здравствуйте, профессор. Проходите, не стойте.

— Добрый вечер, мистер Забини, — произнёс Северус несколько растерянно.

Это было... непривычно. Оказаться в дома ученика на правах гостя. Забини заложил книгу пальцем, стала видна обложка с названием на итальянском. Наверняка по тёмной магии, что-то из свежих разработок.

Жестом Северус очистил пол и мантию от сажи. Забини поднялся с дивана и уставился прямо, слегка прищурился. Чудовищный ребёнок.

Да и не ребёнок уже, пятнадцать лет — подросток. В его возрасте Северус уже изобретал собственные заклятия.

Вдруг ухмыльнувшись, Забини сказал:

— Не переживайте, сэр, я не намерен мешать вашим с мамой... — долгая пауза, — научным изысканиям. Дождусь порт-ключа, и ноги моей тут не будет.

Эта мордредова пауза! За неё хотелось встряхнуть нахала за шиворот. Тем не менее, Северус уточнил вежливо:

— Возвращаетесь в Италию?

— Тоскана меня заждалась. Мама в кабинете. Рискните, может, вас она пустит.

А сам прошёл через всю комнату, взял с небольшого столика бокал и налил красного вина. Разбавил водой.

— Мистер Забини...

— Простите, сэр, но только Его Высочество может убедить меня выпить чаю. Ваше здоровье.

Он вызывал бешенство. Эти интонации, эта развязность. А ещё — он вызывал зависть. Потому что ему, сыну любящей матери, наследнику огромного состояния, блестящему студенту, лучшему другу маггловского принца и так далее, и так далее, было позволено всё.

Северус откровенно сбежал. Коснулся дверной ручки кабинета. Чары согрели его и пропустили.

Франческа что-то судорожно, нервно писала. Она выглядела так, словно вернулась откуда-то и упала за стол, даже не переодевшись. Парчовая бордовая мантия, убранные в тяжёлый узел, но слегка растрепавшиеся волосы. Движением руки она попросила подождать, и только спустя десять минут отложила перо. Обернулась.

Это глупость, но Северусу казалось, что от взгляда на неё туманится зрение. Ароматы сводили с ума, пленяли как самые мощные чары.

Невыносимо было думать, что придётся разрушить их. И всё же другого выхода не было. Ей нужно было уехать. И он знал, что не последует за ней, потому что у него оставался долг. Не перед страной, не перед Альбусам Дамблдором и даже не перед Гарри Поттером. И не перед Лили. Перед собой.

— Франческа.

— Надеюсь, Блейз был не очень уж... ужасен, — сказала она с улыбкой и поманила его пальцем.

Поцеловала, заставляя нагнуться, запустила пальцы в волосы. Он целовал её, не закрывая глаз, потому что понимал: это всё, что ему осталось. Это последнее воспоминание о ней. Дальше — только боль и прощание. И всё то время жизни, которое придётся провести без неё, потому что назад дороги не будет.

Он достаточно изучил её характер, чтобы это осознавать.

— Франческа...

— Чем обрадовал тебя твой любимый лорд? — спросила она, прерывая поцелуй.

— Откуда ты знаешь?

— От тебя им воняет.

Она выглядела уставшей. Её красота не потускнела, но Северус видел по её глазам, насколько она вымотана. Стопки бумаг и свитки пергаментов множились на столе.

Сказать ей это в лицо Северус бы не смог. Отошёл в сторону, к вазе с букетом Freesia, вдохнул лёгкий, слегка горький аромат. Произнёс:

— Тебе нужно уехать из Англии как можно скорее.

Франческа была невероятно умна. Она поняла остальное без слов. Сообщила чуть насмешливо:

— Ну, уродцы из пробирки у меня ещё любовников не уводили. Просвети меня, мой милый мальчик, чем же он тебя очаровал.

Северус даже не огрызнулся на «милого мальчика».

— Он хочет использовать твои... таланты. Он знает, что я близко знаком с тобой, и...

Она хохотала как сумасшедшая. Северус обернулся и увидел, что лицо у неё покраснело, брызнули слёзы.

— Франческа!

— Oddio, che sciocchezza! Какая потрясающая идея! Честное слово, мой дорогой, я бы желала посмотреть на реализацию.

— Тёмный лорд...

— Отнюдь не всесилен, — внезапно очень серьёзно и строго сказала Франческа, поднялась и положила ладонь Северусу на грудь. — И, поверь мне, у нас есть занятные предположения о том, как именно он è tornato nel mondo dei vivi.

— Ты ведь знаешь, что я не пониманию итальянский?

— Выучишь. — Она пожала плечами, словно это было чем-то само собой разумеющимся. — Чего же хочет твой симпатичный господин от женщины, которая, по слухам, травит богатых мужей?

Северус улыбнулся с горечью. Интересно, будь он богат... рискнул бы он жениться на этой женщине? Даже допуская мысль о том, что однажды выпьет яд из её рук?

Ответ был совершенно очевиден.

Ради неё стоило рискнуть жизнью.

— Он хочет вернуть себе человеческий облик. Снова стать собой.

— Что ж, допустим. Разумеется, варить это зелье я не стану, но прикинуть несколько расчётов... Будет даже забавно.

— Франческа!

— Tesoro mio, менее всего на свете я боюсь твоего лорда. Он сложный противник, но не благодаря личным силам, а из-за некоторого количества мерзких последователей. Приятные джентльмены пообещали, что сумеют сократить их число до здорового минимума, а в это время я и... другие джентльмены занимаемся решением головоломки. Двух головоломок. И если с первой пока решительно ничего не ясно, то вторая почти собрана.

Её взгляд сделался тяжёлым, и Северус осознал: никуда она не уедет. И ему никогда не хватит сил её переубедить. Кто был бы на это способен?

Никто. Однажды одна отвоевала право делать то, что пожелает — и не собиралась от него отказываться.

— Твой сын может быть в опасности.

— В Хогвартсе? Едва ли. Кроме того... — Она улыбнулась. — Я снова попыталась уговорить его перейти в Шармбатон. Это была крупная ссора.

Оперевшись рукой на стол, Франческа вдруг произнесла другим тоном, устало:

— Он пошёл в отца.

— Он похож на тебя.

— Внешне — да. И таланты у него от меня. Но вот эта одержимость, преданность, безусловная верность — от отца. Знаешь, было бы проще, если бы он влюбился. Но нет, он решил посвятить жизнь... весьма специфическому служению.

— Ты драматизируешь, как мне кажется. Да, он дружит с мистером Маунтбеттеном-Виндзором, но едва ли речь идёт...

— Если... когда будет надо, он сунется под «Аваду», станет живым щитом. И если нужно будет выбирать между Хогвартсом, где находится его обожаемый принц, и безопасностью, он даже думать не станет. Мне это не нравится, но я это признаю.

— Ты не уедешь?

— Нет.

Сердце стучало размеренно, спокойно. Ни волнения, ни страхов, ни даже колебаний. В ответ на это твёрдое «нет» он спросил негромко:

— Ты выйдешь за меня замуж?

Она рассмеялась и сказала:

— Да.

* * *

Вилла располагалась на берегу моря и совсем не была похожа на дом Франчески в Риме. Всё здесь было светлое, пастельное. На окнах колыхались тончайшие занавески, пол был выложен большой мраморной плиткой с узором из рыбок. Выходные двери отсутствовали — через тенистый дворик можно было просто пройти внутрь, только переступив через маленький порожек.

По мнению Тёмного лорда, Северус работал над зельем.

По мнению самого Северуса, он творил безумство.

Ну, а мнение Франчески оставалось тайной.

Несмотря на охлаждающие чары, было жарко. Северус пока не рискнул переодеться в тёмно-зелёный льняной костюм, который предложил ему домовой эльф. Казалось, что выйти из комнаты в нём — всё равно что голым.

На веранде на втором этаже накрыли завтрак на троих. Опускаясь на стул, Северус осознал, насколько неуместно выглядит. Единственный в этой жаркой тяжёлой чёрной шерсти.

Ели практически молча, разве что перекидываясь короткими вежливыми замечаниями. Обстановка была лёгкой. На итальянском солнце Франческа как будто оттаяла и стала куда более игривой и весёлой. Её сын вёл себя более чем прилично. Подали кофе и десерты — множество маленьких пирожных.

Итальянский кофе Северус уже пил — это была густая чёрная крепкая жижа, чудовищно горькая. И её не полагалось смягчать молоком. Но он сделал глоток, даже не поморщившись. Остальные участники трапезы им наслаждались.

Заговорили о «Вестнике зельевара». Читали его все, и у всех было на эту тему своё мнение. Даже у мистера Забини, который, по идее, до зелий такого уровня её не дорос.

И совершенно внезапно Франческа сообщила, прерывая собственную мысль о неправильно выбранном металле для котла:

— Блейз, дорогой, мы с Северусом решили пожениться.

Северус едва не подавился. Мистер Забини аккуратно поставил чашку на блюдце, посмотрел на мать, на Северуса, и уточнил:

— Серьёзно?

— Разумеется.

Он поднялся из-за стола, вытер губы салфеткой, бросил её прямо поверх чашки.

— У остальных хотя бы были деньги, — сказал он холодно и зло, развернулся и широким шагом направился в дом.

Когда за ним закрылась стеклянная дверь, Франческа коснулась руки Северуса и попросила:

— Не бери в голову. Блейз не будет вежливым и добрым пасынком, но вы поладите.

«У остальных хотя бы были деньги».

Северус прочитал о мужьях восхитительной Франчески Эсте куда больше, чем следовало бы. Он прекрасно осознавал, что пополняет весьма и весьма сомнительные ряды. Но так же он осознавал, что...

Не хочет умереть, не попытавшись статья для неё кем-то. Не одним из бесконечных мужчин, в чувствах к которым она черпала силы для тёмной магии. Кем-то большим, важным.

Вероятно, ему не удастся. Но он должен был попробовать, особенно учитывая Тёмного лорда и войну, и то, как легко он может погибнуть, в любой день, хоть завтра.

— Думаю, я справлюсь с мальчишкой, — сообщил он спокойно. И, вернувшись в выделенную ему комнату, сменил одежду.

* * *

Если бы Тёмный лорд узнал об этой свадьбе — это была бы катастрофа. Поэтому он не должен был узнать.

— Пожалуй, — задумчиво проговорила Франческа, глядя в окно, — любезным джентльменам тоже лучше не вникать в детали моей частной жизни.

Лил дождь — совсем не такой, как дома. Шумный южный ливень обрушился на побережье, в один миг небо над морем почернело, и теперь его то и дело взрезали белые тонкие линии молний. Грохотало так, словно совсем рядом упражнялись в заклинании «Бомбарда».

Никто не зажёг свечей, в комнате стоял синий полумрак. В нём кожа Франчески казалась мраморной. Коснёшься — и почувствуешь холод камня.

Северус мучился сомнениями. Тот порыв пугал его. Десятки разнообразных опасений метались в его голове, прорывая окклюментный блок, и он не понимал, как с ними справиться.

Зачем?! Зачем, Мордред раздери, он предложил ей... Вот так, на расстоянии, даже про себя произнести неловко и глупо. Брак. Он предложил ей брак.

«У остальных хотя бы были деньги».

Вот так одной меткой фразой мистер Забини сформулировал все основные проблемы.

У Северуса не было ничего хоть сколько-нибудь ценного. В отличие от остальных. От многих других идиотов, упавших к ногам этой женщины. Он клялся себе, что не станет одним из них. Смешно. Как будто ему кто-то предоставил выбор. Он столько лет прятался в своё одиночество, наращивал броню, отпугивал людей — и вдруг превратился в «милого мальчика», потому что этого пожелала итальянская ведьма.

— Ты знаешь, что такое венчание? — спросила Франческа, прерывая ход его мрачных мыслей.

— Мой отец был магглом и христианином. Конечно, я знаю. Странно, что ты в курсе.

— Моя семья всегда находила католицизм завораживающим. Это Блейза я решила держать подальше от религиозной чепухи, а сама... Trovo le cerimonie religiose magicamente belle.

— Что это значит?

— Это красиво, Северус. Поскольку ты не желаешь информировать о нашем бракосочетании лорда, а я — симпатичных джентльменов, предлагаю обвенчаться. В отличие от министерской церемонии, эту легко сохранить в тайне... Пока необходимо.

Мордред, какая же глупость!

Он сжал руки в кулаки и как можно сильнее укрепил окклюментный барьер, только всё равно вспомнилась старая фотография на стене. Мама и отец, молодые, улыбающиеся, стоят на пороге церкви. Она — в белом платье, с венком цветов на голове. Он — в строгом чёрном костюме. Оба счастливы.

Фотография провисела до самого конца. Став хозяином дома, Северус её снял и убрал на чердак, с глаз долой. Он точно знал, что последовало за красивой церемонией. Как быстро красота превратилась в уродство.

— Ты знаешь, по правилам, венчаться можно только однажды, — заметил он, сделав полшага к окну, словно захотел лучше рассмотреть бушующее море.

— Разумеется, сaro mio. Иначе бы я тебе этого не предложила.

И Северус не выдержал. Резко обернувшись, он попытался поймать взгляд чёрных глаз. Лёгкие сжало, горло перехватило, и с трудом, преодолевая почти физическую боль, он прохрипел:

— Почему?!

Сверкнула молния. Одна половина лица Франчески осталась тёмной, едва различимой, а вторая озарилась белым светом. Пахло озоном и невыносимой Polianthes tuberosa. И тёмной магией.

— Почему, Франческа? На кой... Зачем я тебе сдался? Твой сын прав. И вся та толпа зельеваров права насчёт меня. Зачем?!

— Северус... — Мягко, с улыбкой.

Она хотела бы уйти от ответа, но Северус чётко решил: не позволит. Потому что, оказывается, эта неизвестность душила его слишком сильно, и даже грозовая свежесть не спасала. Пусть ответ будет жёстким, неприятным, обидным — главное, он будет. Пусть она скажет, что это мимолётный каприз — он будет знать.

— Che difficile da spiegare! — воскликнула она, точно угадав его состояние. — Как это объяснить, Северус?

— Зачем? — повторил он тихо.

— Затем, что я по уши влюбилась в тебя, мой дорогой.

Её слова зацепили крюками за внутренности. Признание она озвучила спокойно, даже буднично, но сами эти слова выбили почву из-под ног.

Только это был не ответ. Сбросив наваждение, Северус сказал жёстко, только неровное дыхание выдавало его:

— Ты сама говорила, что влюблялась... любила много раз.

Она приблизилась почти вплотную, запрокинула голову, пальцами провела по щеке, очертила шрам, оставшийся после встречи с оборотнем.

— Северус...

А он вдруг подумал: ложь это всё. Может, она и влюблялась десятки раз, теряла голову в порывах страсти, наслаждалась новизной ощущений. Наверняка. Но любила — только однажды.

Будто вторя его мыслям, Франческа вдруг заметила:

— Только однажды я предлагала совершить этот обряд. Но получила отказ.

— Почему?

— Он ненавидел...

— Всю эту религиозную чепуху?

Она рассмеялась, потому что он угадал конец мысли.

— Ты тоже можешь отказаться.

— Могу, — кивнул он, — но не буду.

* * *

Их было трое, не считая священника. Сквозь витражные стёкла небольшой старинной церкви лился яркий свет.

«Benedictio Dei omnipotentis, Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, descendat super vos». Не нужно было знать латынь, чтобы почти дословно перевести всю церемонию.

Они были в обычных мантиях, только Франческа накинула на голову свободный капюшон.

Здесь, под сводами церкви, к которой он не принадлежал, которую не знал и не понимал, Северус не решился поцеловать Франческу. С этого момента — свою жену.

Только на улице странный трепет ушёл, и откуда-то из груди начало прорастать веселье. Радость. Счастье.

Франческа смеялась. Они вместе переместились обратно на виллу, и внезапно в наступившей тишине раздался голос мистера Забини:

— Мои ставки — полгода.

— Блейз! — тут же одёрнула его Франческа, повернувшись.

Северус тоже посмотрел на парня.

— Да ладно, — хмыкнул он, — что я, не знаю тебя? В общем, наслаждайтесь, профессор.

— Блейз! Повежливее! Ты говоришь с моим мужем.

Северус видел это у Франчески — как мгновенно на смену беззаботности приходит ярость. Но не холодная и скупая, а огненная.

— В дом, я хочу с тобой поговорить! — велела Франческа.

Северус устремился за ними, потому что... Нет, не потому что желал подслушать разговор. А потому что внезапно испугался за неё.

— Я требую, Блейз, требую, чтобы ты обращался с Северусом уважительно. Я люблю его и...

Забини гнусно захихикал.

— Да брось! Конечно, я понимаю, что у него большой... кхм, потенциал в зельеварении, и прочие таланты. Но я их, боюсь, оценить неспособен. — И совсем другим тоном, сухо, зло: — У него уже было моё уважение. Он его утратил. И пока не сделал ничего, чтобы снова его заслужить.

— Блейз... — Как-то даже жалобно.

— Я уважал Отто. хороший мужик, толковый, надёжный, далеко не дурак. Тебя на руках носил, меня почти не выбешивал. А дорогой профессор...

— Я люблю его, понимаешь, Блейз? Lo amo davvero. Non pensavo di poterci riuscire di nuovo…

Всё, что Северус понял, это «amo» — «люблю».

— Non importa. Ama quanto vuoi. Per me non cambia niente. Il vuoto resta vuoto.

Неважно... И в конце: «Пустота останется пустотой».

— Блейз... — совсем уж несчастно прошептала Франческа. — Я не пытаюсь...

— Non muoio dalla voglia di vederlo in casa nostra, ma se proprio ci tieni… — уже иным тоном, насмешливо сообщил Забини, — но если хочешь — развлекайся. Только не думай, что я буду вежлив.

Нет, осознавал Северус, не будет. И посыл о том, что Забини не желает видеть его в их с матерью доме, тоже уловил. Только внезапно это всё потеряло смысл. Зайдя в дом, Северус произнёс, обращаясь только к Франческе:

— Я нашёл ошибку в твоих расчётах.