Когда б вы знали из какого сора (джен)

ГЛАВА 12

01 ноября — 20 декабря 1991 года, замок Хогвартс.

Всю субботу и утро воскресенья Гарри провел в трех местах — постели, Большом зале и библиотеке. К полудню воскресного дня все домашние задания были сделаны и он направился в библиотеку, чтобы найти подробности про долг жизни.

Чем больше Гарри читал, тем больше поражался коварству древних магов и невежественности современных.

Долг жизни — магическая связь, возникающая между волшебником или ведьмой и человеком, чью жизнь они спасли. Тот, кто был в долгу перед спасителем, однажды должен был отплатить за услугу, сделав что-то равноценное для своего спасителя. Вот только такой долг формируется либо если спасаешь врага от смерти, принудительно, либо добровольным признанием долга спасенным.

С удивлением, Гарри узнал, что большая часть таких связей возникала при ведении военных действий между группировками магов. То есть захваченные в плен, не убитые, а оставленные в живых по приказу лидера группировки получали долг жизни к этому лидеру. И этим пользовались с целью приобретения лояльности, возможного склонения к принятию вассалитета и введению в свою группировку.

То, что он сделал для Грейнджер, безусловно, заслуживало признания долга жизни. Но она не была ему врагом, да даже неприятна не была. Просто маглорожденная однокурсница с неплохим потенциалом. И нужен ли ему от нее подобный долг? Возникающая магическая связь не позволит ему быть до конца свободным от Грейнджер, и, чем дальше, тем больше будет влиять на саму Гермиону, пока она не погасит долг. С другой стороны, принятие вассалитета, магического покровительства или брак, гасили долг жизни. И если в качестве жены, Гарри Грейнджер не рассматривал, то вот в качестве вассала, она бы не помешала.

Решив, что поговорит с Грейнджер после ее возвращения в школу, пропустивший обед Гарри, направился в Большой зал на ужин, мечтая, как вечером пробежится по лесу.

Утром понедельника, уже пробежавшийся по закоулкам замка Гарри, вошел в гостиную, планируя взять учебники и идти на завтрак, но увидел поджидавшую его Грейнджер. Та выглядела бледной и похудевшей, но никаких следов того кошмара, что был три дня назад, видно не было. Герминона подошла к нему и встала напротив, внимательно глядя в глаза.

Надо порекомендовать ей, чтобы отвыкала от этой привычки, уж больно много мыслечитателей водится в этом замке. Что это с ней? Опять хвалить будет, теперь за спасение? Может ну его, этот долг с вассалитетом?

— Мисс Грейнджер, поздравляю с выздоровлением!

— Спасибо, Гар… Кхм… Лорд Блэк! Я, Гермиона Джин Грейнджер, благодарю вас за свое спасение и признаю Долг жизни.

— А!..

Гарри не успел ничего сказать, как золотистые нити оплели правые запястья его и стоящей перед ним девочки и, через несколько секунд стали не видимы.

— Ну и зачем, Грейнджер? — Гарри вздохнул. — Ты могла этого не делать.

— Знаю! — Та встряхнула волосами и улыбнулась. — Этот браслетик на запястье оградит меня от любого ментального, магического или алхимического воздействия, в результате которого я могла бы причинить тебе вред. И, поскольку мы будем учиться вместе еще, как минимум пять лет, то потенциально, любое влияние на меня может навредить тебе. А, значит, я защищена практически абсолютно, до окончания Хогвартса.

Гарри ошарашено смотрел на Гермиону.

Вот, что значит умение работать с информацией и незашоренный взгляд на вещи. Вассалитет… брак… А она просто приобрела практически идеальную защиту. Магия не позволит ей навредить мне ни прямо, ни косвенно. А долг… Ну за пять, а то и семь лет, как говорил Флэтч, либо ишак сдохнет, либо падишах, либо Насреддин.

— Что ж, мисс Грейнджер! Признаю, с этой точки зрения я подобные магические связи не рассматривал. Спасибо за урок. И, если не возражаете, предлагаю обращаться друг к другу менее официально.

— Конечно, я не возражаю, Гарри!.. — Гермиона замолчала, увидев скривившееся лицо Поттера. — Э-э-э… Гарольд. Почему тебе не нравиться «Гарри»?

— Потому, что по документам, мое имя Гарольд. А Гарри… Как тебе, если тебя будут называть тебя «Герми»? Или «Миона»?

— Я поняла, Гарольд, прости.

— Договорились. Как насчет завтрака?

— С удовольствием.

Салли-Энн Перкс смотрела вслед Грейнджер и Поттеру с чувством глубокого удовлетворения. Конечно, еще есть над чем работать, но прогресс в поведении маглорожденной очевиден. Главное, чтобы она не запала на Гарольда. Ему еще два рода возрождать, а для этого нужны чистокровные. Например, как она. Ее род не пересекался ни с Поттерами, ни с Блэками, последние триста лет, а таких в магической Британии очень и очень мало.

Субботнее утро девятого ноября холодным, но солнечным. Большой зал был наполнен восхитительным запахом жареных сосисок и радостной болтовней — все предвкушали захватывающее зрелище.

К одиннадцати часам стадион был забит битком, казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были бинокли. Трибуны были расположены высоко над землей, но тем не менее порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе.

Рон, Гермиона, Симус и поклонник футбольного клуба «Вест Хэм» Дин уселись на самом верхнем ряду. Они развернули огромное знамя, сделанное простыни. «Вуда в президенты» — было написано на знамени. А Дин, который умел хорошо рисовать, изобразил на знамени огромного льва, эмблему факультета Гриффиндор. Когда они развернули полотнище, Гермиона что-то прошептала себе под нос, и буквы и рисунок начали переливаться разными цветами.

Тем временем Гарри сидел в самом низу трибуны, думая, как бы ему незаметнее уйти. Абсолютно не имея желания присутствовать на игре, которую не понимал, сразу после завтрака, он направился в библиотеку, планируя написать эссе по трансфигурации, но встретил своего декана. После того, как МакГонагалл выяснила планы своего подопечного, ее возмущению не было предела. Сама являясь страстным болельщиком, она не могла понять, как можно не любить эту восхитительную игру. В принудительном порядке она настояла на присутствии Поттера на матче, надеясь, что атмосфера на стадионе, положительным образом повлияет на его отношение к квиддичу.

Судила матч мадам Хуч. Она стояла в центре поля, держа в руках метлу и ожидая, пока команды выстроятся друг напротив друга.

— Итак, нам нужна красивая и честная игра. От всех и каждого из вас, — заявила она, жестом приказав всем подойти поближе.

— Пожалуйста, оседлайте свои метлы.

Мадам Трюк с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух вместе с четырнадцатью игроками. Матч начался.

— ...И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна...

— Джордан! — повысила голос профессор МакГонагалл, специально севшая рядом с комментатором матча Ли Джорданом, приятелем близнецов Уизли. Она прекрасно знала, что Джордана частенько заносит, а потому решила его контролировать.

— Извините, профессор, — поправился тот. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, снова пас на Джонсон и... Нет, мяч перехватила команда Слизерина. Он у капитана сборной Маркуса Флинта, который делает рывок вперед. Флинт взмывает в небо, как орел, сейчас он забросит мяч... Нет, в фантастическом прыжке мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку. С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и... О, какое невезение... наверное, это очень больно, получить удар бладжером по затылку. Мяч у команды Слизерина, Эдриан Пьюси летит к воротам соперника, но его останавливает второй бладжер... кажется, мяч в Пьюси послал Фред Уизли, хотя, возможно, это был Джордж, ведь их так непросто различить... В любом случае, загонщики Гриффиндор проявили себя с лучшей стороны. Мяч в руках у Джонсон, перед ней никого нет, и она устремляется вперед... Вот это полет!.. Она уклоняется от набравшего скорость бладжера... на прямо перед воротами... давай, Анджелина!.. Вратарь Блетчли совершает бросок., промахивается... ГОЛ! Гриффиндор открывает счет!

Аплодисменты болельщиков сборной Гриффиндор и стоны и вой поклонников Слизерин заполнили холодный воздух, своими эмоциями повышая его температуру.

Гарри парил мыслями не здесь и потому шум трибун не особо раздражал его. Он думал о том, почему на его утренних прогулках, лестницы раз за разом приводят его в запретный коридор на третьем этаже. Из коридора несло яростью, злобой и псиной. Именно последний запах останавливал Гарри от проверки того, что находится за дверью. Запах и несколько следящих и сигнальных заклятий, находящихся в коридоре, которые он заметил с помощью своих очков. И если обойти ловушки можно было в аниформе, настроены они были на людей, то песья вонь… Поттер не переносил собак с восьми лет и боялся, что не выдержит и кинется в драку, а это опасно, судя по запаху, там не пудель и не биггль.

— Мяч у команды Слизерина, — тем временем комментировал происходящее в воздухе Ли Джордан. — Охотник Пьюси уклоняется от бладжера, еще от одного, обводит близнецов Уизли и Кэти Белл и устремляется к... Стоп, не снитч ли это?

По толпе зрителей пробежал громкий шепот, Эдриан Пьюси уронил переставший интересовать его квоффл и, оглянувшись назад, стал осматривать небо в поисках золотого мячика, который вдруг просвистел мимо его левого уха.

Ловец Гриффиндора, Кормак МакЛагген, заметил снитч. Охваченный возбуждением, он резко спикировал вниз. Ловец сборной Слизерина на Теренс Хиггс тоже увидел снитч. Он и МакЛагген одновременно устремились к нему, а все охотники застыли в воздухе, забыв о своем мяче и напряженно глядя, как ловцы соревнуются в ловкости и скорости.

МакЛагген оказался быстрее, чем Хиггс, он уже видел стремительно летящий перед ним маленький круглый мячик, видел его трепещущие крылышки и увеличил скорость, пытаясь его догнать. И... БУМ!

Снизу, с трибун, донесся возмущенный рев болельщиков Гриффиндора — Маркус Флинт, напомнивший Гарри тролля, как бы случайно на полном ходу врезался в МакЛаггена, и тот отлетел в сторону, цепляясь за метлу и думая только о том, как удержаться в воздухе.

— Нарушение! — донеслось с трибун.

Мадам Хуч свистком остановила игру и, сделав строгое внушение Флинту, назначила свободный удар в сторону ворот Слизерин. Что касается снитча, то когда на поле воцарилась суматоха, золотой мяч, как и следовало ожидать, исчез в неизвестном направлении.

— Выгоните его с поля, судья! — вопил с трибуны так и не успокоившийся Дин Томас. — Красную карточку ему!

Комментатор Ли Джордан, прекрасно зная, что обязан быть бесстрастным, все же не удержался от того, чтобы обозначить свою позицию.

— Итак, после очевидного, намеренного и потому нечестного и отвратительного нарушения...

— Джордан! — прорычала профессор МакГонагалл.

— Я хотел сказать, — поправился Джордан, — после этого явного и омерзительного запрещенного приема.

— Джордан, я вас предупреждаю...

— Хорошо, хорошо. Итак, Флинт едва не убил ловца команды Гриффиндора, но, вне всякого сомнения, такое может случиться с каждым. — В словах Джордана сквозила неприкрытая ирония, но тут профессор МакГонагалл ничего не могла поделать. — Гриффиндор исполняет штрафной удар, у Спиннет, она делает передачу назад, мяч по-прежнему у Гриффиндора, и...

Как же мне это надоело! Четырнадцать подростков носятся на садовом инвентаре по воздуху, перепинывая три мяча и гоняясь за четвертым. Более дурацким наверное можно назвать только бейсбол. А очки? Почему за гол десять, а за снитч сто пятьдесят? Почему не один и пятнадцать? Чтобы звучало солидней? Да и продолжительность игры. До ловли снитча! А если его поймают через два часа? Три? Сутки? Пора валить, короче.

Ли продолжал комментировать игру.

— Мяч у Слизерина... Флинт упускает мяч, тот оказывается у Спиннет... Спиннет делает пас на Белл... Белл получает сильный удар в лицо бладжером, надеюсь, бладжер не сломал ей нос... Шучу, шучу, профессор... Слизерин забрасывает мяч. О, нет...

Болельщики Слизерина дружно аплодировали. Всеобщее внимание было приковано к игре, и никто не замечал, что Гарри проскользнул на лестницу и потопал на выход с трибуны.

Внезапно кто-то громким криком привлек внимание к МакЛаггену, и все взгляды устремились на него. Его метла резко перевернулась в воздухе, и устремилась к земле. С другой стороны поля метнулся Хиггс и все заметили золотой блеск у башни с трибуной болельщиков Гриффиндора. Ловцы неслись все быстрее, все болельщики, затаив дыхание, следили за ними. У самой башни, нервы Слизеринского ловца не выдержали и он попытался уйти вверх, дернув на себя метлу. В этот момент пальцы МакЛаггена сомкнулись на снитче и он также, во избежание столкновения с башней, дернул древко метлы вверх. Если не действует волшебство, то действует физика. Начавший маневр на мгновение раньше Хиггс, врезался в МакЛаггена всем своим весом. Проломив собой тонкую стенку башни, МакЛагген исчез из виду в ее недрах.

Крики, рев, рычание, снова крики.

Пять секунд и из пролома вылетает все тот же МакЛагген, на той же метле. Лишь сидит он на ней как-то кривовато, но это мало кто замечает, ведь в руке ловца команды Гриффиндора зажат маленький, трепещущий крылышками, золотой мяч.

— Я поймал снитч! — громко закричал он, высоко подняв золотой мяч над головой. Игра закончилась в полной неразберихе.

Ли Джордан счастливым голосом прокричал в микрофон результат: сборная Гриффиндор победила со счетом 170:30. Однако МакЛагген ничего этого не слышал. Он думал, рассказать ли о том, кого он увидел в недрах башни и почему не может сидеть на правой стороне того, о чем в приличном обществе не упоминают.

Черный канадский волк-подросток, не замеченный никем, подбежал к замку и проскользнул в открытые ворота.

Идя по коридорам Хогвартса, Гарри думал о том, что с него на сегодня достаточно общества. Он решил отработать те чары, которые Флитвик показал в четверг и которые естественно с первого раза у него не получились. Хотя, надо признаться, остролистовая палочка слушалась его все лучше и лучше, видимо смирившись со своей ролью лишь запасной.

Он никогда не занимался два раза подряд в одном помещении, что было совсем не сложно, поскольку пустых, а то и заброшенных классов, в Хогвартсе было с избытком. Видимо строился замок с расчетом на гораздо большее количество студентов, чем сейчас училось в его стенах. Гарри видел, что количество первокурсников с каждым годом снижалось, дойдя до минимума сейчас. В этом году, вместе с ним, в Хогвартс поступило тридцать восемь человек, тогда как на седьмом курсе, с учетом даже покинувших школу после сдачи СОВ, обучалось более семидесяти. Представляя, что творилось в магическом мире до октября восемьдесят первого, Гарри понимал, что в следующие пару лет количество поступающих увеличится в разы и ему придется прилагать гораздо больше усилий, чтобы остаться в одиночестве.

Каждый раз, выбирая пустующее помещение, Гарольд ориентировался в первую очередь на отсутствие свежих запахов, дабы не попасть туда, где его обнаружат посещающие это место. Но в этот раз он притормозил у двери, из-за которой доносился аромат директора. Ни с чем не сравнимую смесь из запаха лосьона для бороды, лимона и крема для рук, он запомнил со дня первого пира и с тех пор почти всегда знал, где находится Дамблдор. Пути перемещения директора по школе ограничивались его кабинетом, Большим залом и апартаментами деканов, поэтому учуяв, что Дамблдор был в заброшенном классе, в стороне от своих обычных маршрутов, Гарри заинтересовался и аккуратно открыв дверь, просочился в помещение.

Прошло несколько минут, прежде чем Гарри обвел глазами комнату. Классом явно давно не пользовались. У стен громоздились поставленные одна на другую парты, посреди комнаты лежала перевернутая корзина для бумаг. А вот к противоположной стене был прислонен предмет, выглядевший абсолютно чужеродным в этой комнате. Казалось, его поставили сюда просто для того, чтобы он не мешался в другом месте.

Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналежеечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя»

Зеркало будто притягивало к себе, заставляя забыть обо всем остальном. Гарри медленно направился к зеркалу, по пути активируя свои очки.

Ему пришлось зажать себе рот, чтобы сдержать рвущийся из него крик. Все зеркало было окутано светящимися нитями, часть из которых уже прицепились к нему. Судя по отсутствию цвета, нити влияли на ментальном уровне, но было и что-то еще. Решив проверить, что все-таки делает зеркальный артефакт, Гарри взглянул в него и резко отвернулся от зеркала. Его сердце яростно стучало в груди потому что он увидел в зеркале не только самого себя, но и ещё каких-то людей, стоявших вокруг него.

Однако комната была пуста. И Гарри, все еще тяжело дыша, медленно повернулся обратно к зеркалу.

Перед ним было отражение Гарри Поттера, бледное и взволнованное, а за ним стояли отражения по меньшей мере десятка человек. Гарри снова обернулся. Разумеется, позади него никого не было. Или, может, они были невидимы? Может, это была комната, населенная невидимками, а хитрость зеркала в том и состояла, что в нем отражались все, неважно, видимы они или нет?

Гарри снова заглянул в зеркало. Женщина, стоявшая справа от его отражения, улыбалась ему и махала рукой. Гарри опять отвернулся и вытянул руку. Если бы женщина действительно стояла позади него, он бы коснулся ее, ведь их отражения были совсем рядом, но его рука нащупала лишь воздух. А значит, она и все другие люди, обступившие его отражение, существовали только в зеркале.

Женщина была очень красива. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза... «Ее глаза похожи на мои», подумал Гарри, придвигаясь поближе к зеркалу, чтобы получше рассмотреть женщину. Глаза у нее были ярко-зеленые, и разрез у них был такой же. Но тут Гарри заметил, что женщина плачет. Улыбается и одновременно плачет. Стоявший рядом с ней высокий и худой черноволосый мужчина обнял ее, словно подбадривая. Мужчина был в очках, и у него были очень непослушные волосы, торчавшие во все стороны, как у Гарри, когда он коротко стригся. Гарри стоял так близко к зеркалу, что почти касался носом своего отражения.

— Мама? — прошептал он, внезапно все поняв. — Папа?

Мужчина и женщина молча смотрели на него и улыбались. Гарри медленно обвел взглядом лица других людей, находившихся в зеркале, замечая такие зеленые глаза, как у него, и носы, похожие на его нос Гарри даже показалось, что у маленького старичка точно такие же колени, как у него, острые, торчащие вперед. Первый раз в жизни Гарри Поттер видел свою семью.

Поттеры улыбались и махали Гарри руками, а он жадно смотрел на них, прижавшись к стеклу, опершись на него ладонями, словно надеясь, что провалится сквозь него и окажется рядом с ними. Его переполнило очень странное, неиспытанное доселе чувство — радость, смешанная с ужасной грустью.

Он не знал, сколько времени простоял у зеркала. Люди в зеркале не исчезали, а он смотрел и смотрел на них, пока не услышал приведший его в чувство отдаленный шум. Гарри понял, что школьники возвращаются с квиддичного матча. Снова обратив внимание на зеркало, Поттер вновь чуть не закричал. За то время, что он стоял рядом, его тело оказалось полностью опутано светящимися нитями. Но среди них он заметил несколько темных и как будто пульсирующих. Что это такое, Гарри не мог сказать, но в этот момент, словно ветерок подул в его голове и он отчетливо осознал, что это за артефакт. Именно такие нити он наблюдал, когда Флэтчер напитывал энергией какой-либо накопитель или зачаровывал портал. То есть зеркало, оттягивало у него энергию, по всей видимости магическую, а может и саму жизнь. Но кто поставил такое в школе, полной детей? Поскольку никаких других запахов, кроме директорского, он не ощущал, вывод был однозначным.

Ну вот и на хрена? Это же просто опасно. Ощущения, как будто они там живые и ждут меня. И уже хочется вернуться. Срочно! Срочно писать Флэтчеру и Сириусу! С этой штуковиной надо разобраться. И что же надо от меня директору? Деньги? Слишком просто. Что-то задумал Великий Светлый. Писать, писать!

Дамблдор был доволен. Зеркало зацепило новоявленного главу рода и теперь он не отвертится. Пусть пообщается с артефактом месяцок, а потом можно и оторвать, объяснить пагубность ухода в фантазии и пригласить на беседу. А там, с помощью зелий и разговоров, добиться влияния на Поттера будет не сложно. И надо еще привлечь эту маглорожденную девочку, которой так восхищается Минерва. Рональд Уизли не оправдал надежд, будем подводить других.

В воскресное утро блэковский филин принес письмо и посылку. В плотном свертке, открыть который мог в Хогвартсе только он, лежали два браслета. В приложенном письме, Сириус описывал их действие и мягко указывал на то, что глава его рода должен был озаботиться этим ранее, раз уж находился в потенциально опасном окружении.

Один браслет был от зелий. Он, в отличие от артефакта из сейфа Поттеров, не предупреждал о присутствии посторонних примесей в еде и напитках, а, используя малую толику магии носителя, капсулировал потенциально опасное вещество и выводил его из организма естественным путем. Небольшое покалывание, при его работе, как раз и сигнализировало о наличии таковых примесей.

Второй, фамильный, блэковский, полностью перекрывал отток энергии от носителя, но при этом и ограничивал воздействие его магии, кроме как на самого себя. Правда и действовал он не постоянно, а только после активации.

Зайдя после завтрака в ближайший туалет, Гарри активировал блокиратор и тут же почувствовал, как его отпустило желание немедленно посетить класс с зеркалом. Браслет действовал, а потому, можно было разбираться с артефактом, не боясь заработать магическое истощение.

Гарри ходил к зеркалу, как на работу, каждую субботу и оставался там иногда на всю ночь. Даже его дорогущие очки не смогли скопировать структуру плетений на зеркале полностью, настолько они были объемными и мудреными. До каникул оставалась неделя, когда он все-таки закончил полное копирование и соединение разрозненных фрагментов. Теперь можно попытаться что-то расплести, не боясь забыть изначальную структуру.

Сегодня он собирался остаться здесь на всю ночь. И ничто не могло помешать ему просидеть здесь до утра. Ничто и никто.

Кроме...

— Итак, ты снова здесь, Гарри?

Гарри почувствовал, как его внутренности превратились в лед. Он медленно оглянулся. На одной из стоявших у стены парт сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор. Получалось, что Гарри прошел прямо мимо него и не заметил профессора, потому что слишком торопился приступить к работе.

Что он здесь делает? Решил проверить, насколько меня зацепило? Так, срочно отключаем браслет и начинаем играть.

— Я... Я не видел вас, сэр, — пробормотал он.

— Странно, каким близоруким делает человека счастье, — произнес Дамблдор, и Гарри заметил, что профессор улыбается.

— Итак… — Дамблдор слез с парты, подошел к Гарри и опустился на пол рядом с ним. — Итак, ты, как и сотни других до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж.

— Я не знал, что оно так называется, сэр.

— Но я надеюсь, что ты уже знаешь, что показывает это зеркало? — поинтересовался Дамблдор.

— Оно... ну, оно показывает мне мою семью... — неуверенно начал Гарри.

— А твой друг Рон видел самого себя со значком первого ученика школы. — Дамблдор не спрашивал, а утверждал.

— Откуда вы знаете? — удивился Гарри.

— Мне известно все, что происходит в этой школе, — мягко произнес Дамблдор. — Итак, что, на твой взгляд, показывает всем нам зеркало Еиналеж?

Это была угроза или предупреждение? Странно. Когда это Уизли смотрелся в зеркало и когда он стал мне другом?

Гарри пожал плечами.

— Я попробую натолкнуть тебя на мысль. Так вот, слушай. Самый счастливый человек на земле, заглянув в зеркало Еиналеж, увидит самого себя таким, какой он есть, то есть для него это будет самое обычное зеркало. Ты меня понял?

— Оно показывает нам то, что мы хотим увидеть, — медленно выговорил Гарри. — Чего бы мы ни хотели...

— И да, и нет, — негромко заметил Дамблдор. — Оно показывает нам не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания. Ты, никогда не знавший своей семьи, увидел своих родных, стоящих вокруг тебя. Рональд Уизли, всю жизнь находившийся в тени своих братьев, увидел себя одного, увидел себя лучшим учеником школы и одновременно капитаном команды-чемпиона по квиддичу, обладателем сразу двух Кубков, он превзошел своих братьев. Однако зеркало не дает нам ни знаний, ни правды. Многие люди, стоя перед зеркалом, ломали свою жизнь. Одни из-за того, что были зачарованы увиденным. Другие сходили с ума оттого, что не могли понять, сбудется ли то, что предсказало им зеркало, гарантировано им это будущее или оно просто возможно?

А может просто потому, что эта штуковина высасывала у них магию, а затем, вероятно, и жизнь? Я, конечно, жалею, что родители погибли, но семья у меня есть.

Дамблдор на мгновение замолчал, словно давая Гарри время на размышление.

— Завтра зеркало перенесут в другое помещение, Гарри, — продолжил он. — И я прошу тебя больше не искать его. Но если ты когда-нибудь еще раз натолкнешься на него, ты будешь готов к встрече с ним. Будешь готов, если запомнишь то, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни. А теперь, почему бы тебе не вернуться в спальню?

Гарри поднялся с пола.

— Сэр... Профессор Дамблдор, — нерешительно начал он. — Могу я задать вам один вопрос?

— Кажется, ты уже задал один вопрос. — Дамблдор улыбнулся. — Тем не менее, можешь задать еще один.

— Каким образом мое имя оказалось в списках остающихся в школе на каникулах? — выпалил Гарри, затаив дыхание.

— Списках? — переспросил профессор. — Но ведь ты же не хотел бы, я так понимаю, провести праздники со своими родственниками?

Гарри недоуменно смотрел на него.

— Кроме того, у твоей тети сейчас проблемы с твоим дядей, — пояснил Дамблдор. — И она не сможет тебя принять на рождество.

— Сэр! Видимо кто-то что-то недопонял. Я не собираюсь оставаться в школе на каникулы и не собирался проводить их со своей тетей и ее семьей. Я спрашивал, почему мое имя в списке остающихся в школе, хотя моего мнения по этому вопросу никто не спрашивал.

— Ну, видимо твой декан, зная твои обстоятельства, пришла к выводу, что ты захочешь встретить Рождество в школе, со своими друзьями.

— Сэр! Я с уважением отношусь к вам и профессору МакГонагалл, но хотел бы указать на недопустимость подобного отношения к студенту, тем более главе древнего и благородного рода. Также уведомляю вас, как директора школы, что двадцать первого декабря покину ее на весь период каникул.

Оставив ошарашенного Дамблдора в кабинете, Гарри направился в Гриффиндорскую башню. Попасться на нарушении правил он не опасался. Во-первых, чутье не позволит ему неожиданно встретится с кем-либо из патрулирующих коридоры, а во-вторых, если Дамблдор рассчитал эту встречу, то он, вероятно, обеспечил и беспрепятственный проход.

Уже в спальне Гарри вдруг осознал, что с Дамблдором не стоило разговаривать в подобном тоне и раскрывать свое знание не только устава Хогвартса, но и факта своей эмансипации и связанных с этим привилегий. Но с другой стороны, подумал он, награждая ступефаем и спихивая с подушки спавшую на ней крысу Уизли, это рано или поздно пришлось бы сделать, а тут такой повод.

В понедельник, поджавшая губы профессор МакГонагалл, внесла изменения в списки остающихся в школе на каникулы студентов, которые висели на доске объявлений в гостиной Гриффиндора, вычеркнув оттуда фамилию Поттер-Блэка.

Утром в субботу, двадцать первого декабря, после завтрака, большинство студентов Хогвартса направились на станцию Хогсмид, чтобы погрузиться в поезд и уехать на каникулы. На станции Гарольд с удовольствием увидел высокую фигуру Сириуса и направился к нему. Поприветствовав друг друга, причем Сириус демонстративно обращался к нему как к старшему, они прошли к пабу «Три метлы», откуда камином переместились прямо в Блэк-хаус.

Пока они двигались от станции к пабу, Гарри спиной ощущал два взгляда. Один, внимательный и задумчивый, Гермионы Грейнджер, а кому принадлежал второй, полыхающий ненавистью, предстояло выяснить как можно скорее. Оставлять за спиной врага, было бы не разумно, не по-блэковски. Как минимум, если враг дееспособен.