Узы крови (джен)

Утро третьего ноября вползало в их вынужденное убежище в гриффиндорской башне неохотно, точно вор, опасающийся разбудить спящих. Серый, разбавленный сыростью свет лениво сочился сквозь щели в тяжелых бархатных занавесках, ложась тусклыми пятнами на холодные камни пола и стены, испещренные паутиной старых трещин. Гарри открыл глаза, но мир не обрел четкости. Все вокруг было подернуто дымкой, словно он смотрел сквозь мутное, запотевшее стекло. Пустота внутри — наследие вчерашней атаки проклятия — не исчезла. Она больше не рвала его на части, но разлилась по венам вязкой, холодной апатией, болотом, которое неумолимо тянуло на дно, глуша чувства, высасывая тепло.

Тело ломило, кости скрипели, словно он действительно всю ночь сражался с невидимыми врагами. Простыня под ним была холодной и влажной от испарины — организм боролся, даже когда разум был на грани отключения. Он лежал на самом краю узкой кровати, одеяло сползло, обнажая грудь, которая вздымалась с трудом, как у бегуна после финиша. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, спала Джайна. Ее дыхание было тихим, но прерывистым — даже во сне ее тело помнило боль от нарушения границы проклятия прошлой ночью, когда она вытаскивала его из бездны. Белые волосы разметались по подушке, серебрясь в остаточном лунном свете, пойманном в складках ткани. Их связь пульсировала под кожей Гарри — ровным, изматывающим холодом, но сквозь него он ощущал ее собственную глубинную усталость, не только от ночи, но и ту, что въелась в нее, как старый шрам.

Гарри стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя багровые полумесяцы. Боль — резкая, физическая — на мгновение пробила серую пелену. Он заставил себя вдохнуть — глубоко, судорожно, пытаясь разогнать туман в голове. Приглушенные звуки утра — гул просыпающейся гостиной внизу, далекий скрип половиц, шепот призраков за стеной — доносились искаженно, как из-под толщи воды. Проклятье нашептывало, звало обратно в тихую, безболезненную бездну, где нет страха, нет холода, нет ничего. Сдайся. Но он стиснул зубы. В глубине его глаз, подернутых серой дымкой, вспыхнула упрямая искра — тлеющий уголек сопротивления. Он не сдастся. Не после того, как она его удержала.

Медленно, превозмогая протестующую боль в каждом мускуле, он сел. Пустота тут же сдавила грудь, выжимая воздух, но он выдержал. Дрожащие пальцы сжались в кулак, и он несильно, но твердо ударил им по матрасу — точка, поставленная в предложении удушающей апатии. Кровать протестующе скрипнула. Ресницы Джайны дрогнули, она недовольно поморщилась во сне, но не проснулась. Гарри спустил ноги на ледяной камень пола. Каждый шаг к окну давался с трудом, словно он шел против сильного течения. Он рывком отдернул занавеску.

Серый, безжалостный свет ударил в лицо, заставив зажмуриться. Порыв влажного ветра ворвался в комнату, принеся с собой запах мокрой травы и стылого озера. Гарри вдохнул снова, глубже. Холод — настоящий, физический холод — пронзил его апатию, как тонкая игла, оставляя ощущение трещины в серой броне пустоты. Он не чувствовал его так, как раньше, но он знал, что это холод. Этого было достаточно.

Он обернулся. Глаза Джайны были открыты. Синие, ясные и острые, как осколки льда, они мгновенно сфокусировались на нем. Она приподнялась на локте, белые пряди упали на лицо, но не могли скрыть ее внимательного, оценивающего взгляда. Связь между ними дрогнула, передавая безмолвный вопрос, вибрирующий тревогой: Ты держишься?

Гарри кивнул. Голос прозвучал хрипло, надтреснуто, но в нем была твердость камня, который еще не поддался эрозии.

— Я справлюсь. Мы справимся.

Он шагнул к своему сундуку, достал чистую мантию. Он начал одеваться — медленно, но подчеркнуто уверенно. Каждое движение — вызов пустоте. Пуговицы скользили под непослушными пальцами, но он застегивал их одну за другой, заставляя тело подчиняться воле. Его спина выпрямилась, плечи расправились — словно он надевал не школьную форму, а латы.

Джайна села на кровати. Ее движения были плавными, но в них чувствовалась скрытая сила, стальная пружина под внешней усталостью. Она натянула свою тунику, привычным, почти ритуальным жестом поправила воротник. Связь донесла ее ответ — не жалость, не снисхождение, а тень уважения, промелькнувшую, как зарница: Ты не падаешь. Она встала, подошла к нему. Ее рука коротко, твердо коснулась его плеча — не утешение, а знак признания, как у солдата, проверяющего строй перед битвой. Этот мимолетный контакт оказался теплее любых слов. Они не говорили о ночной атаке, о ее боли, о его страхе. Но когда они направились к двери, их шаги зазвучали в унисон — единый ритм, удерживающий их вместе посреди нарастающего хаоса.

* * *

Скрипучие лестницы гриффиндорской башни провожали их эхом шагов и шепотом портретов, сонно следящих за двумя фигурами, движущимися слишком синхронно. Утро было сырым и промозглым, воздух в коридорах пах пылью, плесенью и кислым дымом догорающих за ночь каминов. Гарри шел чуть впереди, его мантия цеплялась за щербатые ступени. Он заставлял себя держать спину прямо, хотя пустота внутри гудела низким, монотонным звуком, как ветер в глубокой пещере, выстуживая его изнутри. Джайна следовала за ним, ее туника тихо шуршала. Связь между ними вибрировала — холодная, напряженная, но неразрывная.

Большой зал встретил их ревом сотен голосов, смехом, звоном посуды. Запахло жареным беконом, сладкими булочками, пряной овсянкой. Пар от кувшинов с соком и какао поднимался к высоким сводчатым потолкам. Свет, проходя сквозь огромные витражные окна, рассыпался по каменному полу мириадами цветных искр. Яркая, живая картина… которую Гарри видел словно через грязное стекло. Цвета были блеклыми, запахи — пресными, почти отсутствующими, гул голосов тонул в сером шуме, который непрерывно звучал у него в ушах. Пустота пожирала мир вокруг него. Его пальцы, когда он опустил руку на край стола, чтобы сесть, были ледяными и слегка дрожали.

Рон уже вовсю орудовал ложкой, его волосы торчали во все стороны. Заметив Гарри, он замер.

— Мерлин, Гарри! Ты выглядишь еще хуже, чем вчера! Словно из тебя всю кровь высосали! — выпалил он, забыв про овсянку. — Опять это проклятье?

Гермиона сидела рядом, перед ней лежал раскрытый том «Древней магии договоров и симбиотических проклятий». Она не читала. Ее карие глаза с тревогой изучали их лица. Она подвинула к себе книгу, освобождая место, и прошептала так, чтобы слышали только они:

— Это не просто усталость, Гарри. И ты, Джайна… Ты тоже бледная. Что происходит? Оно… оно отбирает у тебя что-то? Физически?

Гарри стиснул кулаки под столом. Ногти снова впились в кожу. Не покажу слабости. Не перед ней. Он заставил себя расправить плечи, игнорируя ледяной спазм в груди. Потянулся к кувшину с тыквенным соком. Рука дрогнула сильнее, чем утром. Несколько капель упали на белоснежную скатерть, расплываясь темными пятнами, похожими на кровь. Медленно, сосредоточенно он налил себе полный кубок. Поднес к губам. Сделал глоток. Вкуса не было, просто холодная, безжизненная жидкость. Но он сглотнул, стиснув зубы.

— Да, усиливается, — ответил он Рону и Гермионе. Голос был хриплым, но в нем появилась новая, незнакомая ему самому жесткость. — Но я не собираюсь лежать и ждать, пока оно меня сожрет. Мы найдем способ. — Он посмотрел на Джайну. Их взгляды встретились. Связь вспыхнула на мгновение — не словами, а твердостью закаленной стали, которая отразилась от нее к нему, поддерживая.

Джайна механически отломила кусочек булочки, повертела в пальцах и положила обратно на тарелку. Есть ей тоже не хотелось. Ее взгляд, острый, как игла, скользнул по залу, задержался на учительском столе. Грюм как раз хромал вдоль стола преподавателей, что-то наливая в свой кубок из неизменной фляжки. Его магический глаз бешено вращался, сканируя студентов, но снова и снова возвращался к ним. Она повернулась к Гарри. Связь донесла ее мысль, лишенную тени сомнения: Ты держишься. Вслух она произнесла, ее голос был холодным, ровным, но с едва уловимой ноткой, предназначенной только ему:

— Мы не сломаемся. Ни перед этим. Ни перед ним.

Рон хотел что-то сказать, но осекся под ее взглядом. Гермиона с тревогой закусила губу.

— Но, Гарри, если оно влияет на тебя физически… Это опасно! Может, стоит сказать Дамблдору? Профессору МакГонагалл?

— Я в порядке! — голос Гарри прозвучал резче, чем он хотел. Он схватил булочку, которую отложила Джайна, отломил кусок и сунул в рот. Заставил себя прожевать и проглотить. Не ради еды. Ради них. Чтобы они видели — он борется. Его взгляд нашел Грюма, который как раз остановился и смотрел в их сторону. Гарри кивнул Джайне. — Пойдем. Есть дела.

Он встал. Она поднялась следом, ее движения были бесшумны, как у хищника. Их шаги снова совпали. Рон что-то пробормотал про «упрямство, до добра не доводящее», а Гермиона тихо вздохнула, но в ее глазах мелькнуло беспокойное восхищение их стойкостью. Грюм издал странный влажный кашель, и его магический глаз проводил их до самого выхода из зала. Гарри не оглянулся. Он не будет беспомощной жертвой. Он будет тем, кто стоит рядом с ней. Тем, кто сражается.

Они вышли из Большого зала в гулкие, холодные коридоры Хогвартса. Каменные стены сочились сыростью, факелы чадили, отбрасывая на мокрый пол дрожащие, искаженные тени. Гарри шел вперед, полы его мантии хлопали по ногам. Каждый шаг отдавался глухой болью во всем теле — не от усталости, а от сосущей пустоты внутри, которая гудела, как штормовое море, набирая силу. Дыхание вырывалось изо рта легким облачком пара, хотя в коридоре было не так уж и холодно. Он почти не чувствовал этого — только серую, давящую тяжесть, вымораживающую его изнутри.

Джайна шла рядом, так близко, что иногда их плечи случайно соприкасались. Ее туника тихо шуршала. Связь между ними вибрировала, как натянутая струна перед тем, как лопнуть. Она смотрела на него искоса, ее синие глаза были полны сосредоточенной тревоги. В них больше не было льда — скорее, глубокая, темная вода, скрывающая беспокойство.

Когда они сворачивали за угол, в более темный, редко используемый коридор, пустота снова ударила. Внезапно, без предупреждения. Ледяной шип вонзился в грудь, перехватывая дыхание. Мир качнулся. Гарри споткнулся, его рука метнулась к стене, пальцы скрючились, впиваясь во влажный, холодный камень. Он замер, стиснув зубы, борясь с подступающей дурнотой.

Джайна мгновенно остановилась рядом. Ее рука взметнулась, чтобы поддержать его, но замерла в дюйме от его плеча, словно обожглась о невидимый барьер — не проклятия, а чего-то иного. Связь вспыхнула — не болью от возможного разрыва, а волной тепла, отчаянной, почти панической, хлынувшей от нее к нему. Это тепло ударило по ледяному шипу пустоты, заставляя его отступить, сжаться. Гарри судорожно вдохнул.

Он выпрямился, оттолкнувшись от стены. Его взгляд встретился с ее. И в этот момент, в полумраке коридора, Джайна увидела это снова. Зелень его глаз почти исчезла, затянутая странной, холодной дымкой, похожей на иней на стекле. Взгляд стал острым, жестким, почти чужим. Он сам не замечал этого, но Джайна резко втянула воздух. Ее дыхание сбилось. Связь донесла до него ее внезапный страх — не за него, а из-за него. Эхо прошлого, болезненное и острое, пронзило ее. Артас. Нет, не он, но тень… тень той же пустоты, того же холода.

— Я в порядке, — буркнул Гарри. Голос был низким, глухим, лишенным привычных интонаций. Он шагнул вперед, не оглядываясь. Пальцы его были сжаты в кулаки. Но он чувствовал — ее тепло, переданное через связь, все еще окутывало его, не давая пустоте снова разрастись.

Джайна коротко кивнула, хотя он этого не видел. Ее губы сжались в тонкую белую линию. Она пошла следом, но ее взгляд был прикован к его спине — такой прямой, такой напряженной. Ты не должен становиться таким, — билась в ее голове отчаянная мысль. Воспоминание было слишком ярким: Артас, стоящий перед ней в ледяных залах Нордскола, его глаза — пустые и холодные, отражающие свет рун на проклятом мече. Ее пальцы непроизвольно стиснули пустоту, словно ища рукоять посоха. Она заставила себя шагнуть быстрее, сокращая дистанцию, почти прижимаясь к нему плечом. Нежность, защита, страх — все смешалось в этом инстинктивном движении. Тепло ее близости, реальное, физическое, пробилось сквозь его внутренний мороз. Гарри снова смог дышать чуть глубже, сам не понимая почему.

Из бокового прохода, окутанного тенью, выступил Грюм. Его появление было внезапным, как удар. Деревянная нога глухо стукнула по камню. Магический глаз бешено завращался, немедленно фокусируясь на них. Мантия была забрызгана чем-то темным, пахло от него плесенью и еще чем-то — затхлым, металлическим. Он хрипло кашлянул.

— Поттер! Праудмур! — прорычал он грубо. — Не шатайтесь по темным углам! Турнир уже на носу. Враг не дремлет. — Его взгляд задержался на них, магический глаз буравил Джайну, обычный — Гарри. Он наклонился чуть ближе и прошипел так тихо, что слова почти утонули в эхе коридора: — Хозяин ждет результатов.

Гарри шагнул ему навстречу. Ноги слегка дрожали от пережитого спазма, но он держал голову высоко. Взгляд, упавший на Грюма, был холодным, как ледник.

— Мы помним, — голос Гарри был низким и ровным, без тени страха, но с той же пугающей пустотой внутри. — Но ваши напоминания нам не нужны.

Он не стал ждать ответа. Повернулся к Джайне, их плечи соприкоснулись. Они пошли дальше, их синхронные шаги отдавались по коридору тверже, чем прежде. Пустота внутри Гарри снова отступила под натиском этого нового, холодного гнева. Он не заметил, как облачко пара, вырвавшееся из его рта, стало гуще, заметнее, словно внутри него поселилась зима.

Джайна шла рядом, ее рука стиснула палочку в кармане мантии так, что костяшки побелели. Связь доносила до нее его состояние — холодную ярость, пустоту, и ее собственное сердце сжималось от дурного предчувствия, от болезненного узнавания. Это не он. Это проклятье. Или… то, что оно пробуждает в нем? Она не сказала ни слова, но шагнула еще ближе, их тени на стене слились в одну, неразделимую. Две фигуры, идущие сквозь тьму, держась друг за друга против бури.

Коридор вывел их к малой комнате рядом с Большим залом, предназначенной для важных встреч. Дверь со скрипом отворилась под рукой профессора МакГонагалл. Ее лицо под строгой шляпкой было напряженным, поджатые губы выдавали беспокойство. Гарри шагнул внутрь первым, его ботинки глухо стукнули по стертому деревянному полу. Джайна вошла следом, ее туника зашуршала. Связь завибрировала — холодная, как оголенный нерв.

Комната была тесной и душной. Низкий потолок терялся в тенях, по углам висела паутина. Стены были увешаны выцветшими портретами прошлых чемпионов Турнира Трех Волшебников — их нарисованные глаза, казалось, с любопытством и легкой завистью следили за новыми героями.

За длинным столом, покрытым вытертым темно-красным бархатом, уже ждали палочки других чемпионов. Изящная, светлая палочка Флёр Делакур. Грубая, крепкая, похожая на сучковатую ветку, палочка Виктора Крама. И гладкая, из ясеня, палочка Седрика Диггори. Сами чемпионы стояли у стены, обмениваясь нервными взглядами. Флёр недовольно морщила носик, Крам хмурился, Седрик пытался улыбаться, но получалось напряженно.

Над столом возвышался мистер Олливандер. Старый мастер, казалось, помолодел в предвкушении работы. Его большие серебристые глаза горели нездешним светом, а длинные тонкие пальцы порхали над палочками, словно касаясь невидимых струн души дерева. В углу стояли Дамблдор, его лицо было как всегда непроницаемо, Людо Бэгмен, нервно хихикающий, и Барти Крауч-старший, выглядевший больным и изможденным.

Гарри остановился у стола. Мантия зацепилась за ножку стула. Пустота снова сдавила грудь ледяным обручем, выжимая остатки тепла. Дыхание снова стало видимым — облачко пара в теплом воздухе комнаты. Он стиснул зубы, заставляя себя стоять неподвижно. Джайна встала рядом, почти касаясь его плечом. Связь донесла ее присутствие — не тепло, а твердость, якорь в его внутреннем шторме. Пустота слегка отступила. Его взгляд, когда он поднял глаза, был собранным, но холодная дымка в нем осталась, как иней, который не тает даже под солнцем.

Дверь резко распахнулась, и в комнату буквально влетела Рита Скитер. Ярко-зеленые перья на ее шляпке вызывающе качнулись, а кислотно-розовая мантия резанула по глазам. В руках она сжимала блокнот из крокодиловой кожи, а над ее плечом парило неизменное Прытко Пишущее Перо, уже готовое строчить сенсацию. Ее улыбка была широкой, хищной, а голос зазвенел фальшивой сладостью:

— А вот и все! Чемпионы Турнира в полном составе! Какая удача! Я Рита Скитер, специальный корреспондент «Ежедневного пророка», и мир жаждет узнать о вас все! — Она стремительно направилась к Гарри, ее остроносые туфли застучали по полу. Перо зависло прямо перед его лицом, словно когти хищной птицы. — Гарри Поттер! Мальчик-Который-Выжил и снова в центре скандала! Расскажите, каково это — обмануть древний артефакт? Или вас подставили? А это… — Она резко развернулась к Джайне, ее глаза-бусинки оценивающе сузились. Голос стал еще слаще, но в нем появился яд. — Кто же эта прелестная незнакомка? Ваша таинственная спутница? Ваша… поддержка?

Гарри шагнул вперед, инстинктивно загораживая Джайну. Его кулаки сжались. Голос прозвучал холодно, отстраненно, с той самой ледяной ноткой, от которой у самой Джайны пробежал мороз по коже:

— Она со мной. Этого достаточно. — Он стоял как щит, неподвижный, непроницаемый. Связь между ними натянулась, завибрировала от его глухого гнева и ее ответной твердости. Пустота внутри него замерла, приглушенная этим новым, холодным огнем.

Рита картинно ахнула. Перо заскрипело с удвоенной скоростью.

— О нет, дорогой мой Гарри, этого совершенно недостаточно! Такая экзотическая красота! Эти волосы! Эта… аура! Откуда вы, милая? Явно не из наших краев! — Она сделала шаг в сторону, пытаясь обойти Гарри. Перо нацелилось на Джайну. — Мои читатели обожают загадки! Поделитесь секретом, или мне придется додумать самой! А моя фантазия, уверяю вас, весьма богата!

Джайна встретила ее взгляд прямо. Ее синие глаза были холодны и пусты, как зимнее небо. Голос прозвучал ровно, безразлично:

— Пишите, что сочтете нужным. К правде это не будет иметь отношения. — Она стояла неподвижно, ледяная статуя рядом с ледяным щитом Гарри. Связь передавала ее спокойствие — твердое, как броня.

Рита фыркнула. Перо металось по блокноту. Но Гарри сделал еще один шаг, почти вплотную к ней. Его взгляд был тяжелым, как камень.

— Урок окончен, — сказал он тихо, но так, что Рита отступила на шаг. — Мы здесь для проверки палочек. Не для ваших сплетен.

Он повернулся к Олливандеру, демонстративно игнорируя Скитер. Связь между ним и Джайной гудела — ее молчаливая поддержка была ощутимее любых слов.

Олливандер откашлялся, прерывая неловкую паузу.

— Мистер Поттер, будьте добры, вашу палочку. — Он протянул свою бледную, тонкую руку.

Гарри достал палочку. Остролист и перо феникса. Теплая, знакомая. Он положил ее на бархат стола. Олливандер бережно взял ее, провел пальцами по гладкому дереву.

— Одиннадцать дюймов… остролист… перо феникса… Да-да, прекрасное состояние. Гибкая, отзывчивая… — Его серебристые глаза внезапно поднялись на Гарри, взгляд стал пронзительным. — Но что-то изменилось, мистер Поттер. Я чувствую… тень. Холодную тень, что цепляется за вас. Будьте осторожны.

Гарри поджал губы. Дыхание снова стало паром. Он молча кивнул. Пустота внутри него болезненно сжалась, но он выдержал взгляд мастера. Тепло Джайны за спиной, ее нерушимое присутствие, не давало холоду поглотить его целиком. Олливандер вернул палочку. Гарри взял ее, пальцы крепко стиснули знакомое дерево. Это был его инструмент, его продолжение, его оружие.

Мастер повернулся к Джайне. Она без слов протянула свою — ту, что он купил ей в Косом Переулке. Белый дуб, чешуя ледяного дракона. В ее руке она смотрелась естественно, хотя и непривычно. Олливандер взял ее с не меньшим интересом.

— Белый дуб… чешуя ледяного дракона… одиннадцать дюймов… — пробормотал он, проводя пальцами по светлой древесине. — Интересное сочетание. Редкое. Она нова для вас, не так ли, мисс?.. — Он поднял на нее глаза. — Но она признает вас. Чувствует вашу силу. Вашу… стойкость.

Он вернул палочку. Джайна молча кивнула, принимая ее.

Рита Скитер не могла упустить такой момент. Она снова протолкнулась вперед, ее перо зависло над Гарри.

— Ах, какая прелесть! Герой покупает оружие для своей таинственной леди! Это любовь? Защита? Или… плата за какие-то услуги? — Ее голос сочился ядом. — Вы не уйдете, пока не дадите мне заголовок! Гарри Поттер и его Ледяная Королева! Как вам?

Гарри резко развернулся. Он подошел к Рите так близко, что она невольно отшатнулась. Его глаза были как два куска льда.

— Убирайтесь, — сказал он тихо, раздельно, каждое слово падало, как ледяная глыба. — Или следующий заголовок будет о том, как корреспондент «Пророка» вылетел из окна.

Он не стал дожидаться ее реакции. Повернулся к Джайне, их взгляды встретились на мгновение — молчаливое соглашение. Они вместе направились к двери. Рита ахнула, перо в ее руках задрожало от ярости, но она промолчала. В углу Грюм издал свой влажный кашель, и его магический глаз проводил уходящую пару долгим, изучающим взглядом.

Дверь за ними захлопнулась, отсекая душную атмосферу комнаты и пронзительный голос Риты Скитер. Они снова оказались в холодном, гулком коридоре. Гарри шел быстро, почти не глядя под ноги, его мантия взметалась за спиной. Пустота внутри него пульсировала в такт шагам, холодная и неумолимая. Дыхание вырывалось густым паром.

* * *

Коридор сменился узкой винтовой лестницей, ведущей обратно в башню Гриффиндора. Ступени были влажными и скользкими. Тусклые факелы на стенах отбрасывали длинные, пляшущие тени. Гарри поднимался первым, его рука сжалась на холодных каменных перилах. На середине подъема пустота снова ударила — внезапный спазм, выбивший воздух из легких. Он остановился, вцепившись в перила, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в ледяной бездне внутри. Он опустил голову, глядя на свои побелевшие костяшки. Когда он поднял взгляд на Джайну, стоящую ступенькой ниже, в его глазах была уже не просто дымка — в них застыл холодный, острый блеск, как у замерзшей реки под луной.

Джайна замерла. Ее синие глаза расширились от внезапного, почти панического узнавания. Связь вспыхнула — не теплом, а тревогой, смешанной с болью старой раны. Нет. Не снова. Эта мысль пронзила ее, как ледяной осколок. Пустота в его взгляде… она была слишком знакома.

Гарри медленно выпрямился. Он не заметил ее реакции, поглощенный собственной борьбой.

— Идем, — голос был низким, почти безжизненным. — Нужно… двигаться дальше.

Он шагнул вверх, его ботинки глухо стукнули по камню. Он не оглянулся, но он чувствовал ее — ее тревогу, ее страх, переданные через связь. Это странным образом придавало ему сил.

Джайна глубоко вздохнула, прогоняя наваждение. Это не Артас. Это Гарри. Он борется. Она сжала свою новую палочку в кармане — гладкое, прохладное дерево давало ощущение опоры. Она поднялась следом, ее шаги были почти бесшумны. Страх за него боролся с ужасом воспоминаний. Она подошла ближе, чем позволяло приличие или даже их вынужденная близость. Их тени на стене слились, дрожа в неровном свете факелов.

Лестница закончилась. Они вышли в пустой коридор их башни. Ветер выл за узкими окнами-бойницами. Гарри остановился у стены, прислонился к холодному камню плечом. Дыхание вырывалось густыми облачками пара. Пустота снова начала давить, неумолимо, как гидравлический пресс. Он сжал кулаки до боли.

— Оно… не отпускает, — выдохнул он, слова были тяжелыми, как камни. — Но я не… я не стану им.

Он повернулся к ней. Его взгляд встретился с ее. Лед в его глазах дрогнул. Он увидел ее лицо — не архимага, не ледяную королеву, а просто Джайну, стоящую рядом с ним в этой промозглой тьме, разделяющую его ношу. Ее тревога за него была почти осязаема.

Джайна шагнула к нему. Связь между ними вспыхнула, на этот раз — осознанным теплом, ее волей, направленной на него, как щит против холода. Ее рука замерла в воздухе, совсем рядом с его плечом.

— Ты не один, Гарри, — сказала она тихо, но твердо. В ее голосе не было ни капли сомнения. — Мы сильнее. Ты сильнее. — Ее вера, искренняя и непоколебимая, пробилась сквозь его внутренний лед.

Пустота отступила еще на шаг, зашипела, как потревоженная змея.

Гарри медленно кивнул. Его кулаки разжались. Он выпрямился, отстраняясь от стены. Дыхание стало ровнее, хотя пар все еще был виден. Лед в его глазах не исчез, но словно подернулся тонкой пленкой воды — он затаился, ждал. Он шагнул к окну, глядя на серое, хмурое небо.

— Мы найдем способ, — повторил он. Голос был все еще холодным, но в нем появилась жизнь. Он повернулся к ней, его тень упала на ее лицо. — Я не стану тем, чего оно хочет от меня.

Джайна смотрела на него, ее пальцы нервно теребили край туники. Связь донесла до нее его решимость, но и ту темную, холодную ноту, что так пугала ее. Ты не должен, — снова пронеслось в ее мыслях, болезненно и остро. Сердце сжалось, но она не отвела взгляд. Она шагнула еще ближе. Их плечи почти соприкасались. Ее присутствие, ее тепло, ее несгибаемая воля были стеной, отгораживающей его от наступающей зимы внутри.

* * *

Утро четвертого ноября ворвалось в башню Гриффиндора без стука, проливая сквозь щели в занавесках все тот же серый, безрадостный свет. Резкий стук совьиных клювов о столы в Большом зале внизу, доставляющих почту, смешивался с завыванием ветра за окном. Гарри проснулся не от шума, а от холода. Не внешнего, привычного для промозглого ноября, а внутреннего, того, что грыз его изнутри, гудел в груди ледяным сквозняком, пробирающим до самых костей. Он лежал на краю кровати, одеяло снова сползло, обнажая грудь. Дыхание вырывалось изо рта видимым облачком пара — густым, как в морозный день, хотя в комнате было не так уж холодно. Зима поселилась внутри него.

Рядом спала Джайна. Ее белые волосы разметались по подушке, несколько прядей упали на лицо. Даже во сне она казалась напряженной. Их связь пульсировала под кожей Гарри — холодная, как стальная нить, но не мертвая. И сквозь этот холод он все еще чувствовал ее присутствие, ее тепло — не физическое, а то, что шло через их проклятую связь, удерживая его на плаву, как единственный якорь в ледяном шторме.

Он сел на кровати, превозмогая ломоту во всем теле. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Пустота сдавила грудь сильнее, требуя подчинения, тишины, забвения. Но он стиснул зубы. Заставил себя встать. Босые ноги коснулись ледяного камня пола, и он шагнул к окну. Рывком отдернул занавески.

Серый свет ударил в лицо, резкий, как пощечина. Ветер ворвался в комнату, принеся с собой запах прелой листвы, сырой земли и чего-то неуловимо металлического — может, просто привкус крови на его собственных губах. Джайна шевельнулась за его спиной. Ее глаза открылись — синие, ясные, мгновенно сфокусированные. Их взгляды встретились. В его глазах — ледяная дымка, но под ней упрямый огонек жизни. В ее — острая тревога, но и тень мягкости, которую она старательно скрывала. Ни слова не было произнесено. Связь дрогнула — молчаливый вопрос, молчаливый ответ. Ты здесь. Я здесь. Он кивнул, и они двинулись к двери, их шаги снова идеально совпали, задавая ритм этому хрупкому, выстраданному утру.

Большой зал гудел на пределе. Утренний гвалт смешивался с шорохом десятков экземпляров «Ежедневного пророка», которые студенты передавали из рук в руки, жадно вчитываясь и перешептываясь. Совиный помет усеивал столы, перемешиваясь с крошками тостов. Когда Гарри и Джайна вошли, гул не стих — он изменил тональность, стал более напряженным, любопытным, местами — враждебным.

Гарри шел к гриффиндорскому столу, чувствуя на себе сотни взглядов. Мантия цеплялась за скамьи. Он сел рядом с Роном и Гермионой. Их лица были мрачнее тучи. Джайна опустилась рядом с ним, ее движения были плавными, но в них чувствовалась затаенная энергия, как у сжатой пружины. Палочка — белый дуб, купленная им — лежала на столе перед ней. Связь между ними дрогнула. Ее тепло — ее тревога за него, ее присутствие — волной прошло сквозь его внутренний холод. Пустота зашипела, отступая, но он едва это заметил.

Гермиона с такой силой сжимала газету, что бумага смялась и пошла морщинами. Ее голос был тихим, сдавленным от ярости:

— Гарри… Джайна… Вы… вы уже видели это?

Она швырнула газету на стол перед ними. Заголовок, набранный огромными жирными буквами, кричал, как торговка на базаре: «ГАРРИ ПОТТЕР: ГЕРОЙ ИЛИ РАСПУТНИК? ТАЙНАЯ ЛЮБОВНИЦА В СТЕНАХ ХОГВАРТСА!» Под заголовком — колдография, сделанная явно тайком: они с Джайной, выходящие из Большого зала вчера, идущие слишком близко, их лица напряжены.

Гарри вцепился взглядом в текст. Ногти впились в ладони до боли. Пустота внутри него взревела, пытаясь поглотить и это, но слова пробивались, жгли, как кислота:

«Наш юный герой Гарри Поттер, чье имя так скандально всплыло в Кубке Огня, кажется, нашел утешение в объятиях новой пассии. Загадочная красавица с ледяным сердцем, Джайна Праудмур, чье прошлое окутано мраком и слухами о темной магии, поселилась не только в Хогвартсе, но и, как утверждают наши источники, в спальне самого Поттера! Да-да, вы не ослышались — они делят одну комнату (и, осмелимся предположить, одну постель!) в башне Гриффиндора, скрываясь от посторонних глаз. Что происходит за закрытыми дверями? Опытная чаровница (по слухам, изгнанная из своей страны за сомнительные связи) соблазнила юного, неопытного Мальчика-Который-Выжил, пока тот мечтает о славе Турнира? Или это часть какого-то темного договора? Сколько еще секретов хранит эта ‘ледяная королева’ и наш ‘невинный’ герой?»

Дальше — хуже. Рита Скитер, не жалея красок, расписывала их «греховную связь», намекала на «магическое принуждение» со стороны Джайны, приводила анонимные цитаты «обеспокоенных студентов», рассуждала о «моральном облике чемпиона Хогвартса». Каждая строка была пропитана ядом и ложью, каждое слово — как плевок в лицо.

Рон, читавший через плечо Гарри, поперхнулся соком. Его лицо стало пунцовым.

— Что?.. Гарри! Вы… вы правда спите в одной… — он осекся, встретив ледяной взгляд Гарри. Холодная дымка в глазах друга стала почти непроницаемой.

Гермиона яростно ткнула пальцем в статью.

— Это чудовищная ложь! Мерзкая! Рита Скитер — она просто… она жук! Анимаг-жук, я уверена! Но… как она узнала про комнату? Кто ей сказал?

Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил резкий, неприятный смех, прокатившийся по залу со стороны слизеринского стола. Драко Малфой стоял во весь рост, демонстративно держа газету. Его платиновые волосы сияли в утреннем свете, а на бледном лице играла злорадная ухмылка.

— Поттер! Ну ты даешь! Не ожидал от тебя такой прыти! — прокричал он так, чтобы слышал весь зал. Он смаковал каждое слово. — Мало того, что обманом пролез в Турнир, так еще и шлюху себе завел! Притащил в Хогвартс какую-то потаскуху из другой страны! Почем нынче любовь, Праудмур? Или героям бесплатно достается? — Он мерзко хихикнул, и его прихвостни, Крэбб и Гойл, тупо загоготали, поддерживая хозяина.

Гарри встал. Стул с оглушительным скрежетом отодвинулся по каменному полу. Лед в его глазах вспыхнул. Не просто холод — ярость, спрессованная в ледяной кристалл. Пустота внутри него взвыла, требуя действия, крови. Он шагнул вперед, направляясь к Малфою. Голос прозвучал низко, глухо, с той самой пугающей ледяной вибрацией, что заставила бы замолчать и василиска:

— Заткнись, Малфой. Пока можешь.

Палочка в его руке едва заметно дрогнула. Связь между ним и Джайной вспыхнула, как разряд молнии. Ее тепло — ее тревога, ее ярость — хлынули через барьер его холода, на мгновение отгоняя пустоту.

Но и она не стала ждать. Джайна поднялась следом за ним. И в этот момент Большой зал замер. Не от ее движения. От того, что последовало за ним.

Ее лицо было белым, как свежевыпавший снег. Губы сжаты в тонкую линию. Но глаза… глаза горели. Не синим огнем мага. А слепящим, яростным белым пламенем, словно внутри нее бушевала снежная буря невиданной силы. Воздух вокруг нее резко похолодел. Студенты, сидевшие рядом, поежились, выдыхая облачка пара. Кубки и тарелки на ближайших столах задрожали. Тонкая корка инея мгновенно покрыла поверхность стола перед ней, серебристым узором расползаясь по дереву. Раздался тихий треск — кувшин с тыквенным соком покрылся паутиной ледяных трещин и лопнул, разбрызгивая оранжевые осколки замерзшей жидкости. Кубки жалобно звякнули, подстраиваясь под застывшие напитки.

Она шагнула к Малфою. Ее палочка была в руке, но магия исходила не от нее — она исходила от самой Джайны, от ее гнева, от ее боли. Голос, сорвавшийся с ее губ, был не ее. Низкий, вибрирующий, многоголосый, как рев лавины, как стон расколотого ледника:

— Ты. Не. Смеешь.

Каждое слово ударило по залу, как ледяной молот. Факелы на стенах мигнули, их пламя съежилось, почти погасло. Пустота внутри Гарри отступила еще дальше, вытесненная этой колоссальной, первобытной яростью, которая хлестала через их связь. Малфой побледнел как полотно. Его ухмылка испарилась, сменившись животным страхом. Он отшатнулся, споткнулся о скамью и чуть не упал. Крэбб и Гойл застыли с открытыми ртами.

Гарри инстинктивно схватил Джайну за запястье. Его пальцы сомкнулись на ее коже — не мягко, не утешающе, а твердо, как стальной обруч. Как якорь, удерживающий корабль от крушения в ревущем шторме. Их связь взорвалась — ее слепящая ярость столкнулась с его ледяной волей. На мгновение они стали единым целым — бурей и льдом.

— Джайна! — его голос прорвался сквозь рев ее магии, хриплый, но настоящий, живой. — Он того не стоит! Успокойся!

Его пальцы сжались крепче. Лед в его глазах дрогнул, треснул, пропуская наружу тревогу за нее. Пустота взвыла от этого единства, от этого тепла, рожденного посреди холода, и отступила еще дальше, боясь быть уничтоженной.

Джайна замерла. Белое пламя в ее глазах мигнуло и погасло, уступая место шоку и растерянности. Резкий холод вокруг нее начал рассеиваться, но иней и лед на столе остались — немые свидетели ее гнева. Она резко выдернула руку из его хватки, но не отошла. Повернулась к нему, ее дыхание было частым и прерывистым. Связь донесла ее смятение, ее ужас от собственной силы: Я… я чуть не… Она не закончила мысль, но Гарри понял. Их плечи почти соприкасались — два солдата, только что пережившие обстрел, стоящие спиной к спине против всего мира.

Малфой, заикаясь, пролепетал что-то невнятное про «сумасшедшую ведьму» и быстро ретировался к своему столу под испуганными взглядами слизеринцев. Смех стих. Весь зал смотрел на них — со страхом, с любопытством, с непонятным восхищением.

— Ничего себе… — прошептал Рон, его глаза были размером с галеоны. — Она… она реально страшная в гневе!

Гермиона кивнула, ее лицо было бледным.

— Это все Скитер! Эта мерзкая женщина! Но… Джайна, ты в порядке? Эта магия…

Джайна не ответила. Она медленно опустилась на скамью. Ее пальцы сжали палочку так, что костяшки побелели. Лицо снова стало непроницаемой ледяной маской, но под ней бушевала буря — Гарри чувствовал это через их связь. Он сел рядом. Его рука легла на стол рядом с ее. Их пальцы не соприкасались, но близость была почти физической. Связь пульсировала — ее запоздалый страх и его холодная решимость переплетались, поддерживая друг друга. Пустота отступила, но он знал — она не ушла. Она затаилась, стала злее, хитрее. Она ждала.

Тишина в зале стала почти осязаемой. И в этой тишине раздался резкий скрип стула от учительского стола. Профессор МакГонагалл встала. Ее строгая фигура казалась выше обычного. Мантия чернела на фоне утреннего света. Ее глаза, острые, как кончик иглы, обвели зал и остановились на них. Воздух стал плотным, как перед грозой.

— Мистер Поттер. Мисс Праудмур, — голос декана Гриффиндора был строгим, стальным, не терпящим возражений. — Ко мне в кабинет. Немедленно.

Она не стала ждать. Резко развернулась и направилась к выходу из Большого зала, ее мантия развевалась за спиной, как крылья хищной птицы.

Гарри встал. Бросил короткий взгляд на Джайну. Она поднялась следом. Их шаги снова зазвучали в унисон, уводя их из зала под сотнями провожающих взглядов. Шепот снова вспыхнул за их спинами, но они не оглядывались. У учительского стола Дамблдор медленно поглаживал бороду, его глаза за стеклами очков задумчиво блестели. Грюм хрипло кашлянул, его магический глаз бешено закрутился, провожая их. А Снейп… Снейп смотрел им вслед с выражением мрачного, почти злорадного предвкушения.

* * *

Кабинет профессора МакГонагалл встретил их не просто холодом камня, а ощущением строгой, почти стерильной упорядоченности, которая резко контрастировала с бушевавшими в них эмоциями. Книги на полках стояли ровными рядами, корешок к корешку. Пергаменты на массивном дубовом столе были сложены в идеальные стопки. Воздух был неподвижным, пахнущим старой бумагой и слабым ароматом полироли. Щелчок замка, когда МакГонагалл закрыла за ними тяжелую дверь, прозвучал в этой тишине оглушительно, как удар молотка судьи.

Она повернулась к ним, не садясь. Ее высокая фигура в строгой темно-зеленой мантии казалась высеченной из гранита. Руки были скрещены на груди, пальцы нервно постукивали по рукаву. Взгляд ее темных, пронзительных глаз был острым, как никогда.

— Объяснитесь, — голос декана Гриффиндора был лишен тепла, стальной и требовательный. Но под этой сталью Гарри, даже сквозь свою внутреннюю зиму, уловил вибрацию глубокой тревоги. — Что это было в Большом зале? Лед, расползающийся по столу? Кувшины, лопающиеся от мороза? Холод, от которого у студентов пар шел изо рта? Это выходит далеко за рамки допустимых вспышек гнева, мисс Праудмур. Это была демонстрация… силы, которую я не видела в этих стенах. Никогда. — Ее взгляд переместился на Гарри, и ее губы сжались еще плотнее. — А вы, мистер Поттер… — она сделала паузу, ее глаза внимательно изучали его бледное лицо, дымку в глазах, едва заметное облачко пара, все еще висевшее перед его губами. — Вы выглядите так, словно сама зима пустила в вас корни. Что с вами происходит? Что происходит с вами обоими?

Гарри стиснул кулаки в карманах мантии. Дыхание снова стало видимым паром в прохладном воздухе кабинета. Он ответил первым, голос был хриплым, но ровным, с той самой пугающей ледяной нотой, которая уже стала частью его:

— Статья Скитер. Ложь и грязь. Малфой добавил своего яда. Он оскорбил… Джайну. — Он запнулся на ее имени, словно произнести его требовало усилий. Его взгляд скользнул к ней. Связь вспыхнула — ее тепло, ее тихое присутствие рядом, смешанное с эхом ее собственного ужаса от произошедшего, — и это позволило ему выдержать пристальный взгляд МакГонагалл, не отводя глаз.

Джайна шагнула вперед, вставая рядом с Гарри, почти плечом к плечу. Палочка все еще была зажата в ее руке, костяшки пальцев побелели. Ее лицо было бледным, но собранным — маска идеального контроля, под которой Гарри чувствовал бурю.

— Он сказал недопустимые вещи, профессор, — голос Джайны был холодным, отточенным, как лезвие. — Я… не сдержалась. Потеряла контроль над своей магией. — Ее глаза встретились с глазами МакГонагалл — прямой, честный взгляд, но связь донесла до Гарри волну жгучего стыда и страха перед самой собой, перед той силой, что едва не вырвалась на свободу. — Такого больше не повторится.

МакГонагалл медленно выдохнула, потерла пальцами переносицу. Она опустила руки и посмотрела на них уже не так сурово, скорее — с глубокой, тяжелой обеспокоенностью.

— Статья Риты Скитер — это образец самой гнусной журналистики, и я намерена с этим разобраться, — сказала она устало. — Но это не отменяет того факта… Мисс Праудмур, то, что вы продемонстрировали — это не просто сильная магия. Это нечто… иное. Необузданное. Потенциально крайне опасное. В стенах школы, полной детей. — Она снова перевела взгляд на Гарри. — А вы, Поттер… вы меня пугаете не меньше. Эта бледность, этот холод… Это не просто усталость или недомогание. Что это проклятье делает с вами?

Гарри выпрямился еще больше. Кулаки в карманах разжались. Его голос оставался холодным, но в нем прозвучала несгибаемая решимость:

— Я справлюсь, профессор. Мы справимся. — Он не стал вдаваться в объяснения. Не стал жаловаться. Он просто констатировал факт. Он не посмотрел на Джайну, но сделал едва заметное движение, вставая еще ближе к ней. Их плечи соприкоснулись — стена против мира.

МакГонагалл смотрела на них долго, молча. На этого изменившегося, повзрослевшего не по годам мальчика, несущего в себе зиму. На эту странную, могущественную девушку из другого мира, борющуюся с собственными демонами. На их странную, неразрывную связь. Наконец, она коротко кивнула, словно принимая неизбежное.

— Хорошо, — сказала она сухо. — Можете идти. Но знайте — оба. Я буду следить за вами еще пристальнее. И если нечто подобное… — она имела в виду вспышку магии Джайны, — повторится… последствия будут самыми серьезными. И постарайтесь… — она помедлила, подбирая слова, — держаться подальше от неприятностей. Хотя, боюсь, в вашем случае это невозможно.

Она махнула рукой к двери, давая понять, что разговор окончен.

Они молча вышли из кабинета. Дверь за ними закрылась. Их шаги снова зазвучали в унисон по пустому коридору. Связь между ними гудела — сложное переплетение ее тепла, ее страха, его холода, его упрямства. Пустота внутри Гарри отступила еще немного под влиянием ее близости и его собственной решимости, но он чувствовал ее — она притаилась во тьме, как раненый зверь, став злее, опаснее. Джайна искоса посмотрела на него, на облачко пара, висевшее перед его губами, на ледяную дымку в его глазах. Ее пальцы снова стиснули палочку. Их тени на стене сливались и расходились в неровном свете факелов — две фигуры, связанные проклятьем и отчаянной необходимостью держаться друг за друга посреди надвигающейся бури.

* * *

Коридор за кабинетом МакГонагалл был длинным, холодным и пустым. Редкие факелы на стенах шипели, отбрасывая неровный, дрожащий свет, в котором тени извивались, как беспокойные призраки. Гарри шел вперед, полы его мантии влажно шлепали по каменным плитам. Пустота внутри него не утихала — она гудела низким, монотонным звуком, словно ледяной ветер, завывающий в глубокой расщелине, вымораживая его изнутри. Джайна шла рядом, ее туника тихо шуршала в такт их шагам. Связь между ними пульсировала — холодная, напряженная, но все еще живая нить, единственный источник тепла в его внутренней зиме. Они не разговаривали. Слова были излишни, погребены под тяжестью невысказанных страхов и общей угрозы. Их синхронные шаги отбивали глухой ритм — вызов молчаливому осуждению, оставшемуся за дверью кабинета.

Гарри резко остановился у высокого стрельчатого окна, выходившего во внутренний двор. Дождь со снегом лениво сеял с серого, безразличного неба. Он прижался лбом к холодному стеклу. Дыхание снова вырвалось густым облачком пара, оседая инеем на поверхности. Он повернулся к Джайне. Его голос был хриплым, словно горло свело от мороза, но в нем была новая, режущая твердость:

— Как она узнала? Скитер. Про нашу комнату. Про… — Он не закончил, но вопрос повис в стылом воздухе. Ледяная дымка в его глазах стала гуще, взгляд — острым, почти колючим, когда он встретился с ее. Связь дрогнула, передавая не только его гнев, но и холодное, расчетливое подозрение.

Джайна замерла, ее пальцы непроизвольно стиснули палочку в кармане мантии. Этот взгляд… эта холодная логика, лишенная тепла… Она физически ощутила укол страха, эхо давно минувших дней. Кто-то видел. Кто-то сказал. Связь донесла ее мгновенный вывод, смешанный с тревогой.

— Я не знаю, — ответила она тихо, но ее голос был ровным, стальным — она не позволит своему страху проявиться. — Но это не догадка. Она знала наверняка. Кто-то в этой школе — предатель. Или просто идиот, болтающий с кем попало. — Ее взгляд скользнул мимо него, к серому небу за окном. — Или… кто-то хотел, чтобы она это написала. Чтобы усилить давление на нас.

Гарри стиснул зубы. Кулаки сжались так, что костяшки побелели. Пустота внутри него злорадно всколыхнулась от этой мысли, но он не дал ей воли.

— Разберемся, — проговорил он глухо. Он шагнул к лестнице, ведущей вниз. — Пойдем. Хватит стоять здесь.

День потек вязким, серым туманом. Уроки тянулись бесконечно, слова преподавателей тонули в сером шуме пустоты, которая постоянно грызла Гарри изнутри. Он сидел на занятиях, держа спину прямо, рука лежала на палочке в кармане — не просто инструмент, а оружие, готовое к бою. Он заставлял себя слушать, писать, отвечать, но все это было словно во сне. Реальным было только ее присутствие рядом.

Джайна была его тенью, его константой. На зельях, где Снейп сверлил их обоих своими черными, непроницаемыми глазами, его обычная неприязнь к Гарри теперь смешивалась с мрачным интересом к Джайне. На трансфигурации, где МакГонагалл наблюдала за каждым их движением, ее губы были плотно сжаты, но она не вмешивалась. Они сидели вместе, ели (или делали вид, что едят) вместе, ходили по коридорам вместе — две фигуры, неразрывно связанные проклятьем и теперь еще и скандальной статьей.

Студенты… студенты шептались. Вспышка неконтролируемой магии Джайны в Большом зале — лед, треснувший кувшин, морозный пар — произвела гораздо большее впечатление, чем статья Скитер. Теперь их боялись. Любопытство смешивалось со страхом. Никто не осмеливался подходить близко, задавать вопросы. Даже Малфой и его свита держались на почтительном расстоянии, ограничиваясь злобными взглядами и тихим шипением за их спинами.

Но шепотки все равно долетали, как ядовитые стрелы, выпущенные из темноты:

»…говорят, она его приворожила…»

»…они спят вместе, точно тебе говорю…»

»…Скитер не врет, она всегда знает…»

»…что она с ним делает? Он сам на себя не похож…»

»…эта ее магия… она темная…»

Каждый обрывок фразы бил по нервам. Гарри сжимал кулаки, дыхание снова становилось видимым паром, а лед в его глазах темнел, становясь похожим на замерзшую воду в глубоком колодце. Но он молчал. Его молчание было тяжелым, гнетущим, как предгрозовая тишина. Он просто шел вперед, его шаги были твердыми, размеренными — вызов всему миру.

Джайна шла рядом, ее лицо — идеальная маска холодной отстраненности. Но Гарри чувствовал через связь, как под этой маской бушует буря — смесь стыда за свою несдержанность, гнева на Скитер, тревоги за него и глухого страха перед той силой, что жила в ней. Ее тепло — ее сознательное усилие воли, направленное на него — постоянно боролось с его внутренним холодом, не давая пустоте поглотить его окончательно. Он чувствовал, как она держит себя в узде, как сдерживает рвущуюся наружу мощь. Они были как два вулкана — один ледяной, другой огненный, — идущие рядом и удерживающие друг друга от извержения.

* * *

К вечеру они вернулись в башню Гриффиндора. Гостиная была почти пуста, лишь несколько старшекурсников тихо переговаривались в дальнем углу. Угли в камине догорали, отбрасывая на стены и мебель слабые, пляшущие оранжевые блики. Гарри тяжело опустился в кресло у огня, позволяя мантии соскользнуть с плеч. Он смотрел на тлеющие угли, но видел не их — перед глазами стояли строки из «Пророка», слова Малфоя, испуганные взгляды студентов. Пустота внутри него не утихала, она пульсировала ровным, холодным ритмом, как сердце замерзающего.

Джайна не села. Она стояла у высокого окна, глядя на темнеющее небо, где за плотными тучами едва угадывался серп луны. Ее палочка из белого дуба была зажата в руке, костяшки пальцев побелели. Связь между ними вибрировала от ее сдерживаемого напряжения, но сквозь него Гарри чувствовал и ее неусыпное присутствие рядом, тепло, которое не давало его внутреннему холоду одержать окончательную победу. Она повернулась к нему, их взгляды встретились в полумраке. Безмолвный вопрос читался в ее глазах: Кто? Как?

Из темного угла у портрета Полной Дамы бесшумно выплыла полупрозрачная фигура Почти Безголового Ника. Его серебристый силуэт мерцал в свете догорающего камина.

— Добрый вечер, Гарри. Мисс Джайна, — голос призрака был тихим, вежливым, но в нем слышалась нотка беспокойства. — Вы выглядите… встревоженными. Простите мое любопытство, но слухи о статье в «Пророке» дошли даже до нас, бесплотных.

Гарри медленно поднялся из кресла. Его тень вытянулась на стене, падая на портреты спящих гриффиндорцев. Он шагнул к Нику. Его голос был низким, лишенным тепла, с той самой ледяной ноткой, от которой призрак слегка поежился:

— Ник. Вы ведь… присматриваете за нами по ночам? По просьбе Дамблдора? В нашей комнате? — Его глаза, подернутые инеем пустоты, впились в полупрозрачное лицо барона.

Ник нервно качнул головой, которая чуть не слетела с его плеч. Его прозрачные пальцы теребили кружевной воротник.

— Да, Гарри, конечно. Профессор Дамблдор просил обеспечить вашу… безопасность. И должен сказать, спите вы оба очень беспокойно. Часто… разговариваете во сне. — Он сделал паузу, его взгляд скользнул к Джайне и обратно к Гарри. — Но будьте уверены, я никому ничего не рассказывал. Секреты живых — не для ушей призраков. Клянусь своей почти отрубленной головой!

Джайна подошла ближе, ее туника зашуршала. Она встала рядом с Гарри, их плечи почти соприкасались. Связь между ними вспыхнула — ее тепло и его холод смешались, создавая странное, напряженное равновесие. Она посмотрела на Ника прямо, ее голос был ровным, но острым, как заточенный клинок:

— Кто-то знает детали, сэр Николас. Рита Скитер написала о нашей комнате. О том, что мы спим… близко. Слишком близко. Она не могла этого выдумать. Вы видели кого-нибудь? Слышали? Что-то необычное?

Ее синие глаза были напряжены, в них не было страха, но была острая, сосредоточенная тревога.

Ник медленно покачал головой, его шея издала тихий хруст.

— Никого постороннего, мисс. Я бы непременно заметил. Человека, или эльфа, или даже… полтергейста. Дверь всегда заперта изнутри вашими чарами. Но… — Он замялся, его призрачные брови сошлись на переносице. — Есть кое-что странное. Иногда… поздно ночью… я чувствую… присутствие. Не призрака. Что-то… живое. Очень тихое. Как тень, скользящую вдоль стены. Я списывал это на мышей или, может, на слишком чутких студентов, подслушивающих под дверью, но… это ощущение… оно другое. Незаметное. Наблюдающее.

Гарри и Джайна переглянулись. Их глаза встретились на долю секунды, и в этом взгляде было больше понимания, чем в любых словах.

Гарри снова сжал кулаки. Пустота внутри него зашипела от злости. Следят. Он шагнул еще ближе к Джайне, их плечи соприкоснулись. Тепло ее близости волной прошло по нему, отгоняя холод на шаг.

— Значит, кто-то следит за нами, — сказал он глухо. Ледяная нотка в его голосе стала острее, превращаясь в угрозу. — Кто-то живой и достаточно умелый, чтобы оставаться незамеченным даже для призрака. Кто-то, кто сливает информацию Скитер.

Джайна коротко кивнула. Ее пальцы стиснули палочку. Их связь передала ее мгновенный вывод, холодный и ясный, как лед: Грюм. Или кто-то по его приказу. Вслух она сказала:

— Мы найдем его. Или ее.

Она посмотрела на Гарри. Их взгляды снова встретились — его, подернутый льдом, но полный упрямой решимости, и ее, острый, тревожный, но несгибаемый. Огонь в камине вспыхнул ярче на мгновение, выхватив их лица из полумрака. Их тени на стене слились в одну — две фигуры, связанные проклятьем, окруженные врагами, но стоящие вместе против надвигающейся тьмы.

Кто-то следит. Эта мысль повисла в тишине гостиной, тяжелая и зловещая, как предчувствие беды. И оба они знали — игра становится еще опаснее.

* * *

Джайна коротко кивнула, ее пальцы стиснули палочку. Она шагнула ближе, почти касаясь его плечом, ее туника зашуршала, как сухие листья под ветром. Связь передала ее ответную мысль, холодную и острую, как стальной клинок: Мы найдем его. Или ее.

Но в этот момент Гарри замер. Его взгляд, до этого блуждавший по теням гостиной, внезапно сфокусировался на тлеющих углях в камине. И в голове вспыхнул образ — не новый кошмар, не отголосок пустоты, а яркое, четкое воспоминание из прошлого года. Холодный, темный коридор Хогвартса. Он, склонившийся над старым куском пергамента. Палочка, касающаяся бумаги. И слова, слетающие с губ: «Торжественно клянусь, что замышляю только шалость». Карта Мародеров, оживающая под его прикосновением, чернильные линии, сплетающиеся в знакомые очертания замка. И точки… сотни движущихся точек с именами. И одна точка, которой не должно было быть там — «Питер Петтигрю», — мелькнувшая и исчезнувшая в темноте, как призрак вины и предательства.

Связь между ними дрогнула, завибрировала от этого внезапного воспоминания. Джайна резко повернулась к нему, ее синие глаза расширились. Она увидела это — не как его сон, а как четкую картинку, переданную через их проклятую связь: Гарри, юный, растрепанный, склонившийся над картой, его лицо освещено светом палочки, и имя «Питер Петтигрю», горящее на пергаменте и в его памяти.

— Что это? — выдохнула она, ее голос был тихим, но острым. Она шагнула еще ближе, их плечи соприкоснулись. Тепло ее тела, ее присутствия пробилось сквозь его внутренний холод, заставляя пустоту недовольно сжаться. — Какая-то карта? Ты видел… чье-то имя?

Гарри медленно кивнул. Он провел рукой по волосам, словно пытаясь стряхнуть не только пыль, но и тяжесть прошлого. Лед в его глазах дрогнул, в нем появилась искорка — не тепла, но живого интереса, идеи.

— Карта Мародеров, — сказал он, голос все еще хриплый, но уже более живой. — Ее сделали мой отец, Сириус, Люпин и… Петтигрю. Она показывает весь Хогвартс. И всех, кто в нем находится. Каждого человека. Где он. Кто он. — Он замолчал, вспомнив, как эта карта помогла ему, но и как она почти свела его с ума. — В прошлом году я видел на ней Питера. Задолго до того, как мы узнали, что он жив… и что он крыса Рона. Буквально. — Он посмотрел на Джайну. — Она у меня. В сундуке. Если кто-то следил за нами, как сказал Ник… кто-то живой… Карта его покажет.

На лице Джайны промелькнуло удивление, быстро сменившееся холодной оценкой. Ее пальцы разжали палочку. Она скрестила руки на груди. Связь донесла ее мгновенный расчет: Магическая карта слежения? Невероятно. И опасно. Но… это может сработать.

— Если кто-то был в гриффиндорской башне прошлой ночью, кто не должен был там быть… Карта покажет его имя, — сказала она задумчиво. Ее взгляд стал острым, как у стратега, планирующего операцию. — Даже если он использовал мантию-невидимку или маскирующие чары?

— Да, — подтвердил Гарри. — Карта видит сквозь них. Она видела Петтигрю в его анимагической форме.

— Тогда мы должны проверить. Немедленно, — решила она.

Ник, все еще паривший у портрета, покачал головой с восхищенным вздохом.

— Карта Мародеров… Легендарная вещь! Создание истинных проказников! — прошептал он. — Умно, Гарри, очень умно. Но будьте осторожны. Некоторые тени очень не любят, когда их выводят на свет.

Он поклонился им и бесшумно растворился в стене, оставив их одних в тишине гостиной.

Гарри повернулся и направился к лестнице, ведущей в их комнату. Он бросил взгляд через плечо на Джайну — молчаливое приглашение. Она без колебаний последовала за ним. Их шаги снова зазвучали в унисон на старых ступенях. Ее присутствие рядом, ее молчаливая поддержка ощущались как щит против его внутреннего холода.

* * *

Их комната встретила их беспорядком и полумраком. Кровать не убрана, одеяло смято. Старый сундук Гарри стоял в углу, покрытый слоем пыли. Он опустился на колени перед ним, откинул тяжелую крышку. Запах старого дерева, пергамента и чего-то неуловимо знакомого — может быть, его собственного детства, давно забытого в чулане под лестницей. Его руки быстро перебирали содержимое — мантии, учебники, стопка писем, красно-золотой гриффиндорский шарф, подарок от миссис Уизли… Наконец, он нащупал сверток мягкой ткани. Вытащил его. Развернул. Старый, потертый кусок пергамента. Карта Мародеров. Она казалась теплой на ощупь, словно живой.

Он расстелил Карту на полу. Джайна опустилась рядом с ним так близко, что их колени соприкоснулись. Ощущение ее тепла — реального, не через связь — пронзило его пустоту, заставив ее отступить еще дальше.

Гарри поднял свою палочку. Облачко пара вырвалось изо рта, когда он наклонился над пергаментом.

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — прошептал он знакомые слова.

Чернила вспыхнули на пергаменте, зазмеились, сплетаясь в сложный узор. Хогвартс ожил на бумаге — башни, коридоры, лестницы, секретные ходы. И точки. Сотни крошечных точек, каждая со своим именем, медленно двигались по знакомым маршрутам. Гарри поднял голову и посмотрел на Джайну. Лед в его глазах почти растаял, сменившись азартом и надеждой.

— Смотри. Если кто-то следил за нами прошлой ночью… его имя должно быть здесь. В нашей башне.

Она наклонилась еще ближе, ее белые волосы упали на пергамент, почти касаясь его щеки. Связь передала ее сосредоточенную решимость: Мы найдем. Слабый свет от камина в гостиной, проникавший через приоткрытую дверь, освещал их склоненные фигуры. Их тени на стене слились в одну.

Гарри водил кончиком палочки по ожившей Карте.

— Вот Большой зал… пусто. Все разошлись. Вот гриффиндорская гостиная… — Несколько точек старшекурсников. — А вот наша комната. «Гарри Поттер». «Джайна Праудмур». — Он усмехнулся, вспомнив слова Рона утром. — По крайней мере, Карта знает, что мы не в одной кровати.

Джайна взяла Карту в руки, ее пальцы осторожно прошлись по краям пергамента.

— Эта магия… она поразительна, — прошептала она с искренним восхищением мага. — Живая карта, постоянно обновляющаяся… У нас в Даларане были артефакты для слежения, но ничего подобного. — Она подняла на него глаза, в синеве которых блестели озорные искорки. — И ты использовал это… для шалостей? Чтобы сбегать в деревню и прятаться от завхоза?

Гарри фыркнул, чувствуя, как краска заливает щеки — почти забытое ощущение.

— Ну… да. Иногда. Мы с Роном и Гермионой… — Он ткнул палочкой в угол Карты. — Вот Тайный ход под Гремучей Ивой. А вот здесь, на седьмом этаже… Выручай-комната. — Его голос стал теплее, оживленнее. Пустота внутри него затихла, словно завороженная этим неожиданным моментом почти нормального общения.

Джайна тихо хмыкнула, покачав головой.

— Ты ходячий парадокс, Гарри Поттер. Герой, спасающий мир, и мальчишка, сбегающий с уроков. Возможно, именно поэтому ты еще не сломался. — Она наклонилась еще ближе, их плечи соприкасались. Связь передала ее мысль, теплую и неожиданную: Это безрассудство… оно тебе идет. Она указала на точку с именем «Минерва МакГонагалл», которая двигалась по коридору недалеко от ее кабинета. — Наш строгий декан еще не спит. Небось, отчет Дамблдору пишет о сегодняшнем инциденте.

Гарри кивнул, его взгляд снова скользнул по карте, показывая ей знакомые места — Кухни с роящимися домовыми эльфами, Черное Озеро с лениво плавающей точкой «Гигантский Кальмар», Запретный Лес, где мелькали метки «Кентавры» и «Акромантулы» (он поспешил увести палочку оттуда). Их голоса смешивались — его, теряющий ледяные нотки, и ее, смягченный любопытством и чем-то еще, что она сама не осознавала. Лед в его глазах таял, пустота отступала под натиском их общего дела, их неожиданной близости.

Но затем его палочка замерла. Она указывала на кабинет Защиты от Темных Искусств. И на две точки внутри него. Связь между ними резко похолодела, завибрировала тревогой.

— Грюм… — прошептал Гарри, его голос снова стал напряженным. — Он в своем кабинете. Но он не один.

Джайна наклонилась еще ниже, ее глаза сузились, вглядываясь в мелкие надписи.

— Кто это с ним? — спросила она резко.

— «Бартемиус Крауч», — прочитал Гарри. Лед мгновенно вернулся в его взгляд, холодный и острый. — Крауч? Но он же уехал! Он сам говорил на проверке палочек, что у него дела в Министерстве до самого Турнира! Что он делает в кабинете Грюма посреди ночи?!

Джайна нахмурилась, ее пальцы стиснули Карту.

— Это не просто так, — сказала она тихо, но твердо. — Грюм, который служит Волдеморту… и Крауч, глава Департамента международного магического сотрудничества, который должен был уехать… Они вместе. В кабинете Грюма. Это не может быть совпадением. — Их взгляды встретились. Подозрение, холодное и липкое, повисло между ними.

— Они заодно? — прошептал Гарри.

— Или Грюм держит его там? — предположила Джайна. — Вспомни, как выглядел Крауч на проверке. Больной, изможденный… Может, Грюм контролирует его? Использует?

Гарри стиснул зубы. Пустота снова зашевелилась, но теперь ее подпитывал не только холод, но и гнев.

— Мы не нашли шпиона Скитер, — сказал он глухо, выпрямляясь. Его тень упала на Карту, скрывая имена. — Но мы нашли кое-что похуже. Это точно связано. С Турниром. Со мной. С тобой.

Джайна медленно кивнула. Она осторожно свернула Карту. Пергамент тихо хрустнул в наступившей тишине. Она встала. Гарри поднялся следом.

— Завтра, — сказала она, ее голос был твердым, как лед. — Завтра мы снова проверим Карту. И будем наблюдать за Грюмом и Краучем. Мы должны узнать, что они замышляют.

Ее взгляд встретил его. Тепло ее решимости, ее присутствия рядом снова стало щитом против его внутреннего холода.

Гарри кивнул. Он поднял палочку.

— Шалость удалась, — прошептал он.

Чернила исчезли, Карта снова стала обычным куском старого пергамента. Он убрал ее обратно в сундук, закрыл крышку. Огонь в камине почти погас, оставив комнату в глубокой тени. Их силуэты едва угадывались в темноте — две фигуры, стоящие слишком близко, связанные не только проклятьем, но и общей опасностью, общей тайной. Тьма вокруг них сгущалась, но в этот момент, зная, что у них есть хотя бы одна зацепка, они не чувствовали себя такими одинокими.