Самый тёмный час (джен)

Горячку голов остудила пришедшая гроза. Жар предыдущих дней давно морил влажным маревом, и вот свершилось — в самый пылающий час заката с востока, из-за реки, быстро накатили тучи, тёмно-лиловые и тугие от непролитых ливней. Дела были тут же позабыты, жители Хоббитона и окрестных деревень с опаской поглядывали в небо и прикидывали, обойдёт ли стороной. Первым порывом налетел ветер, безжалостно хлестнувший по земле, и тотчас по дворам захлопали спешно запирающиеся ставни; хозяева торопились загнать в хлев домашнюю скотину, а хозяйки принялись громко зазывать в норы детвору. К моменту, когда сверкнула первая молния и разверзлось небо, улицы и дворы опустели, будто с них повымело метлой.

Хэлу с Фредди не повезло — дождь хлынул, когда они вошли в берёзовую рощицу; увы, не столь старую и густую, чтобы можно было укрыться под защитой крон. Оба вымокли в первые же минуты. Добравшись до опушки, приятели устроились в небольшом подлеске, мокром, как и всё вокруг, но у земли дождь хотя бы не барабанил так ощутимо, и можно было кое-как защититься от порывов ветра.

Хоббиты сидели плечом к плечу, глядя на то, как пляшет луговая трава под ливнем и порывами ветра. Противоположный край луга почти скрылся за сплошной стеной дождя. Фредди с надеждой оглядел видимый край неба, но не увидел ни малейшего просвета — набухшие тучи стелились до горизонта, закат померк, в вышине непогода яростно мешалась с фиолетовыми сумерками. Фредди вздохнул, вспоминая, как в ночи, подобные нынешней, он, бывало, просиживал в уюте своей норы, смотрел, как жарко полыхает огонь в очаге, а на плите в это время сонно бормотал чайник. Сидя за чашкой чая за кухонным столом и слыша, как по крыше и окошку барабанит дождь, так по-домашнему уютно было сознавать, что он здесь в сухости и тепле, в отличие от безвестных бедолаг, которым не повезло оказаться в непогоду под открытым небом. Фредди вздохнул ещё горше.

— Чего развдыхался? — толкнул его плечом Хэл. — Проголодался? А у меня тут нам ужин припасён. Хочешь кусочек?

Фредди хмыкнул, но угощение поспешно взял, пока дождь не превратил эльфийский хлеб в размокший мякиш. Однако стоило ему откусить всего один кусочек лепёшки, как тоска и усталость ушли, и даже взгляд на положение дел повеселел. Постепенно дождь пошёл на убыль, но небо уже не прояснилось: в дождливых сумерках вечер быстро сгущался в ночь. Гром отдалился; сверкая молниями, гроза уходила к Западу. Возможно, к Морю, где бы и какое бы оно не было.

— И что же? — Фредди вытянул шею, безнадёжно высматривая в небе просветы. — Выдвигаться в непогоду или как?

— Свету на час ещё хватит, — рассуждал Хэл. — Совсем впотьмах не пойдём. Поищем лучше место для ночлега.

Он встал и попытался отряхнуть штаны.

— Я-то гадал, что это мне так мокро, — бормотал он с досадой. — А это под меня, оказывается, стекал ручей с пригорка.

— Никак промокнуть боишься? — попробовал пошутить Фредди.

Хэл что-то пробурчал. Дождь почти стих, но унёс с собой и жар прежних дней. Хоббиты озябли. Совсем стемнело. Звёзды так и не пробились из-за туч, и луна не показалась. Спускающаяся ночь обещала быть непроглядно-тёмной и опасной для прогулок. При каждом новом шаге усталость повисала на деревенеющих и заплетающихся ногах. Почти вслепую хоббиты добрались до следующей рощи и отыскали у опушки старое дерево с толстым стволом и раскидистой кроной. Под ним и решили заночевать. Хотя у Хэла нашлись бы при себе кремень и трут, о костре в такую сырость нечего было и мечтать. Зато Гэмджи выудил со дна заплечного мешка широкий шерстяной шарф, каким-то чудом сохранившийся сухим. Хоббиты устроились рядышком, укрывшись одним шарфом на двоих. Спать в промокшей насквозь одежде было холодно и неуютно, но Фредди настолько устал за день, что веки его опустились сами собой, а голова упала на грудь. Тут он и заснул бы совсем, но был разбужен самым неожиданным образом.

Резкий свистящий порыв ветра плеснул откуда-то сверху, скинул тяжёлые капли с листьев. Хэл вскрикнул от неожиданности, но тут же захлопнул рот и приподнялся на колене, всматриваясь в темноту. Ночь зашумела градом опадавших капель. Фредди тоже пялил глаза в небо, но ничего не разглядел, и только услыхал скользящий шелест и быстрое движение чего-то большого где-то в вышине. Что-то огромное в этот момент стремительно пронеслось над лесом, взмахами нарушая спокойствие ветвей. Вновь зашептала потревоженная порывом ветра мокрая листва, шорох капель застучал по нижнему подлеску. Потом шум стих, слившись где-то вдали с ночной темью. Вернулась тишина, но хоббиты ещё долго вслушивались, боясь даже вздохнуть громко.

— Мне же это не померещилось? — неуверенно пробормотал Хэл, похлопывая себя по щеке, будто убеждаясь, что не спит.

— Нет, — Фредди наконец решился шевельнуться, вновь приник спиной к дереву и попытался укутать ноги краешком шарфа. Бешеное сердцебиение умеряло бег, даже все чувства куда-то схлынули, оставляя место неприятной вялой усталости и апатии.

— Что это такое было? — допытывался Хэл.

— Не знаю. Птица?

— Птица? — недоверчиво фыркнул Хэл, но всё же призадумался:

— Разве что орёл гигантский? Ну, как те, что старикан Бильбо любил рассказывать?

— Кажется, они живут где-то в горах, — припомнил Фредди, хотя особой уверенности в собственных словах не испытал, а кроме того против воли в его голове вспыхнула россыпь прошлогодних воспоминаний. Самому Фредди с пришельцами из Мордора нос к носу столкнуться не довелось, однако Сэм и Пиппин много рассказывали про «Чёрных», чьё появление несло с собой необъяснимый страх и безотчётное желание бежать, не разбирая дороги. Тот страх Фредди и сам хорошо помнил — он вынес его через заднюю дверь маленького домика в Кривражках, и гнал полночи до первого же порога, на который Фредди свалился едва ли не бездыханный. Он с подозрением прислушался к своим нынешним переживаниям. Желания бежать сломя голову и вопить пока не ощущалось. Как и в Хэле, потому как тот просто не унимался:

— Здесь до Хоббитона миль ведь десять всего будет. Никто ведь мне даже не поверит… Да и что орлам тут делать? Гор-то у нас никаких и нету.

Фредди лишь пожимал плечами. Ко всему вдобавок у него начала раскалываться голова.

— Мне надо поспать, — пробормотал он, едва шевеля губами. Хэл вскинулся для возмущения: как можно спать в такой момент? но Фредди уже уронил ему на плечо тяжёлую голову. Хэл заглянул приятелю в лицо — Фредди крепко спал. Поёрзав немного, чтобы устроиться поудобнее, Хэл широко раскрытыми глазами уставился в темноту с отчаянной решимостью не засыпать до самого рассвета. Отчаянная решимость ему не помогла — он провалился в сон лишь получасом позже. И спал глубоким сном без сновидений, пока его не разбудила сырость ненастного утра.

*

Фредди разлепил глаза. Он лежал на боку, прикрытый отсыревшим за ночь шарфом, с сумкой Хэла, подсунутой под щёку. Самого Хэла видно не было. Утренний мир прятался в тумане — белом и таком густом, что уже за десяток шагов ничего не различалось.

Хэл будто из воздуха возник — скорее, выпрыгнул из молочной влажной пелены. Он что-то напевал или выкрикивал, на ходу вращал руками и плечами, смешно, как дурачок, подпрыгивал то на одной ноге, то на другой. Смотрелось это потешно и нелепо, вот только попытавшись сесть, Фредди сам смекнул что к чему — его собственное тело тоже задеревенело почти до бесчувствия.

— Давай, вставай! — посоветовал Хэл. — И двигайся, поможет! Правду говорю.

— Который час? — спросил Фредди, вставая и неуклюже потягиваясь в пояснице. В спине жалобно захрустели косточки. Простые упражнения немного помогали — в руки и ноги, по крайней мере, вернулась чувствительность.

— Почём знать! — Хэл хмуро глянул в небо. — Сегодня солнышко нам не скажет. Как завтрак, так и вовсе полдень. Проспали мы с тобой.

— Проспали, да уж, — Фредди опасливо посмотрел вверх. Зря. Ветки дерева уже футах в пяти над его головой полностью тонули в тумане, а зелёная шапка листьев и вовсе бесследно скрылась в непроглядной белизне. Фредди мог только надеяться, что и его самого сверху не особенно-то видно. Он повертел головой и прислушался: в лесу было непривычно тихо, не слышно было ни птичьего голоса, ни шелеста листвы.

— Поедим и пойдём! — торопил Хэл. Фредди же молча недоумевал: куда теперь-то торопиться? У него самого не было ни малейшего желания блуждать в белой мути, рискуя споткнуться или сбиться с дороги. Проще было бы с часок подождать, пока туман не сгинет под жаркими лучами солнца. Проглотив кусочек эльфийской лепёшки, Фредди с нежданной тоской вдруг подумал о покинутых каменоломнях. После скитаний последних дней даже те мрачные пещеры вспоминались уютными и почти родными. Мысль вернуться внезапно показалась притягательно-заманчивой. Фредди отряхнул с рук крошки и зачем-то поковырял пальцем изрезанную трещинами кору дерева.

И в тот же момент ощутил ответную дрожь ствола под своей ладонью. Дерево будто содрогнулось изнутри — дрожь прошла от спрятанных глубоко под землёй корней к кроне, передалась окутанным туманом ветвям, до того совершенно неподвижным. Зашелестела тяжёлая от сырости набухшая листва, град мелких капель застучал сверху по плечам и головам. Фредди отпрыгнул, будто ужаленный, едва не сбив с ног Хэла.

— Эй! Ты чего?

— Да, ничего. Ветер… — пробормотал Фредди. Шелест над головой умолкал — слабо качающиеся ветви постепенно возвращались в прежнюю неподвижность. Хэл подозрительно обернулся по сторонам, покосился на хранящий тишину остальной лес, но промолчал. Со сборами было покончено в несколько минут; хоббиты стронулись спешно и без разговоров. Для ориентира решили держаться опушки той же рощицы, где переночевали; восточная граница луга, вроде бы, лежала в нужном направлении.

Солнце в то утро не спешило подниматься и рассеивать пелену, окутавшую мир. Оно, конечно, поднялось — укутанный покрывалом облаков редкий свет озарял небеса, но ласковому теплу оказалось не под силу достигнуть холмов и долин. К полудню — (во всяком случае, хоббиты решили для себя, что минул полдень и отметили его кратким перекусом,) тропка, ведущая через луга, резко нырнула вниз, спустя ещё несколько десятков шагов в траве захлюпала вода, а вскоре из тумана впереди донёсся бодрый говорок ручья. Хэл удовлетворённо хмыкнул, с ходу опознав ручей, как речку Кунёшку, где, по его словам, ловились неплохие окуньки. Только не здесь, а ниже по течению. Но эта какая-никакая, а примета указывала, что даже почти вслепую с пути они не сбились. Фредди это заявление принял с затаенной радостью. Поэтому и следующее предложение Хэла держаться русла ручья тоже охотно принял. О чём, правда, довольно скоро пожалел.

Набухший после вчерашнего ливня ручей поднялся и разлился в берегах, вместо удобных тропок хоббитам предлагалось тащиться по бездорожью, глухо заросшему и покрытому грязью и лесным сором, принесёнными дождями. Густая мокрая трава путалась в ногах, стопы по щиколотку тонули в вязкой глине. Намучавшись так с час, Фредди махнул рукой и предложил выбираться со дна оврага на гребень противоположного берега.

Двое хоббитов поднялись на пригорок. Впереди простирались поля, а за ними зоркому зрению хоббитов удалось различить угадывающиеся в тумане кроны далёких деревьев. Была ли эта межевая рощица или какой лес, узнать не было возможности. Хэл поднял руку и указал Фредди на блеклое светлое пятно в небе над головой.

— Настоящего солнца нам сегодня и впрямь не увидеть, — сказал он, — но хотя б идти по нему можно.

Фредди невольно поёжился и огляделся по сторонам. Было непривычно тихо — ни шелеста, ни звона птичьих голосов.

— Странная погода, — решился он произнести вслух то, что давно тревожило. — И туман этот странный. Не сходит совсем, и не одного ветерка! Для осени ещё, может быть, сошло бы, но ведь на дворе уже конец весны и лето жаркое! Не помню я такого в прежние года!

— Мда… Тоже не припомню, — Хэл почесал подбородок и поглядел на небо. — Хотя я за последние дни насмотрелся уже всякого, чего за всю жизнь не думал увидеть.

Теперь шли полями, по солнцу, и спустя час или немногим позже набрели на большак, непривычно пустой и тихий. На влажной земле не заметно было ничьих свежих следов. Посоветовавшись, решили какое-то время следовать по нему, в довольно опрометчивой надежде, что свет фонарей, а также шум, кряхтение, кашель и болтовня стражи загодя выдадут любой дорожный пост. Пока удача им не изменяла — они не попадались никому, и им никто навстречу не попался. Шли молча, чтоб самим же себя не выдать — в сырой тишине любой звук летит быстрей и дальше. В чём вскоре и сами убедились, когда туман донёс до слуха далёкие и не очень ясные звуки — кажется, топот множества обутых ног, железное бряцанье и глухие голоса, говорившие неразборчиво.

— Сойдём, — шепнул Хэл, не спрашивая и не предлагая. Наученные опытом хоббиты враз бросились к обочине, вмиг исчезая в высокой сырой траве, где и залегли с бешено бьющимися сердцами, прислушиваясь и вглядываясь. Туман играл злые шутки со слухом — казалось, что звуки то становятся ближе, то тут же снова отдаляются. Одно время низкие хриплые голоса звучали очень близко и явственно, хотя никто из хоббитов по-прежнему не смог разобрать в говоре ни слова. Так в ожидании и страхе протекло не менее половины часа. Дорога оставалась пустой. Полежав ещё немного и вконец убедившись, что никаких звуков давно уже не слыхать, приятели осторожно выбрались обратно на большак. Двинулись по обочине гуськом, ступая бесшумно, с предосторожностями, и лишь через несколько миль наткнулись на следы.

Следы пересекали большак на перекрестке и уходили малой дорогой к востоку. Хэл озадаченно прищёлкнул языком, когда они с Фредди внимательно осматривали взъерошенную множеством ног сырую землю. Следы были определённо не босые хоббичьи, хотя и Верзилам они, кажется, не принадлежали. Бывало, в Шир наведывались гномы с Синих Гор, они-то сапоги носили, да только у Гномов, по заявлению Хэла, редко встретишь столь грубо сбитые подмётки и стоптанные каблуки. Сколько ходоков прошло здесь, Хэл сказать затруднился — более пяти определённо. Беспокоило и то, что отряд, что бы он собой ни представлял, двигался в нужном направлении, что вынудило беглецов опять сойти с удобного тракта и идти по бездорожью через поля.

Так и шли под сизо-молочным небом, надеясь лишь на удачу, да на крепкие ноги. Фредди устал, совершенно потерялся во времени и уже вряд ли мог сказать: день сейчас ещё или уже ранний вечер. Спотыкаясь, он брёл следом за Хэлом, на каждом втором шаге с безразличием выдёргивая ноги из цепляющейся за щиколотки жухлой травы, которая будто нарочно норовила оплести и удержать безрассудную жертву. Как-то незаметно усталость и апатия повымели из головы любые мысли — все, кроме самой очевидной — передвигать по очереди ноги. Шагая, как деревянный, Фредди шевелил губами, бормоча про себя строчки то ли старой считалки, то ли привязчивого стишка. И только когда он случайно вслушался в твердимые им слова, то похолодел и захлопнул рот.

Убегать ты прочь не рвись…

не спастись, не спастись…

Что-то высокое, тёмное враждебно качнулось к нему навстречу. Фредди лишь каким-то чудом не испустил истошный крик прежде, чем сумел понять, что перед ним не нападающий враг, а повисшая на столбе единственная уцелевшая воротная створа. Слева и справа сохранился поломанный заборчик: по всей видимости, когда-то это был немудрёный загон для коз или овец. Следы разрухи и забвения, царящие здесь ныне, были бы невиданным зрелищем для Шира всего лишь годовой давности, но, увы, не для нынешнего Шира. Фредди вдруг заметил, что Хэла рядом с ним больше нет. Он тут же завертел головой, пытаясь рассмотреть издали намёк на движение, а потом осторожно двинулся вдоль границы забора.

— Э-эх, — выдохнул он, нагибаясь и поднимая из травы обломок широкой доски, с еще видневшимися на ней светлыми буквами. — Я же знаю это место. Бывал здесь в гостях только в конце прошлой осени. Это же усадьба Добсонов!

За забором в белесой мути угадывались смутные очертания каких-то построек. Оттуда не доносилось ни единого звука: не слышно было даже шороха листвы в замершем безветрии. Так куда же всё-таки подевался Хэл? Может быть прошёл через ворота?

Запоздалым холодом окропило пугающее понимание того, что в этом тумане они легко могли потеряться, разойдясь на смешном расстоянии друг от друга. Но почему же Хэл молчит? Не заметил пропажи спутника? Или опасается подать голос?

— Хэл, — окликнул Фредди и замолк, прислушиваясь. Никто не ответил. Фредди вновь вернулся вдоль забора к уцелевшей створе сломанных ворот. И что теперь? Пройти внутрь? Но что бы понесло туда Хэла? Он уже сделал шаг по угадывающейся под ногами тропинке, когда откуда-то из-за своей спины услышал нечто вроде тихого короткого хихикающего смешка. От этого звука у Фредди волосы на шее зашевелились, а ладони покрылись холодным потом. Он обернулся. В беспросветной светло-серой мгле не было видно ничего далее чем на три-четыре шага. Не показалось ли ему? Или звук принёсся откуда-то издалека? Прежде, чем Фредди успел над этим поразмыслить, тихое треньканье послышалось снова.

— Убегать ты прочь не рвись… — прошептал Фредди, едва ли замечая, как губы его сами собой произносят привязавшуюся приговорку. — Не спастись, не спастись…

Опомнившись, не медля больше, он бросился наутёк, сквозь сломанные ворота по заросшей сорняком, некогда посыпанной гравием дорожке. Слева и справа навстречу внезапно вырастали очертания тянущих голые ветви деревьев, столбы ограды, далёкие тёмные призраки одноэтажных строений. Наконец Фредди сообразил, что дорожка привела его в то место, что когда-то было внутренним двором, мощённым отборным булыжником. Сараи или конюшни замкнули вокруг двора безмолвный круг, в самом центре которого темнело некое невысокое строение, укрытое крышей. Сделав в том направлении несколько неуверенных шагов, Фредди догадался, что видит перед собой старый деревенский колодец.

— Хэл, — проговорил он в пустоту, уже не надеясь на какой-нибудь ответ, но всё вышло как раз наоборот: несколько мгновений спустя откуда-то из хватких щупалец тумана донёсся странный всхлип.

— Хэл! — громче позвал Фредди, и двинулся через двор скорее по наитию. — Хэл? Это ты?

— Фредди? — послышался хорошо знакомый, немного осипший голос.

— Да! — уже не сдерживая радости, воскликнул Фредди. Он уже видел сквозь муть стену какого-то строения по ту сторону двора. Он этой стены медленно, будто неуверенно отделилась фигура — по росту как раз впору хоббиту. Она сделала несколько шагов навстречу. Сердце Фредди ухнуло от радости, когда он наконец различил перед собой лицо Хэла: странно бледное, растерянное. Синяки на фоне этой бледности темнели ещё ярче, через всю щеку мазнула черная грязная полоса, волосы всклокочены. Хэл всматривался в самого Фредди с каким-то неуместным недоверием во взгляде, и лишь когда тот подошёл ближе, с облегчённым вздохом бросился навстречу.

— Где ты был? — воскликнул он, крепко хватая Фредди за плечи, словно пытаясь вконец убедиться, что его приятель настоящий. — Я уже думал, всё…

— Что всё? — не понял Фредди. — Зачем тебя сюда-то понесло? Я же шёл прямо за тобой!

Хэл хмыкнул, глянул с вернувшимся недоверием во взгляде.

— Это ты же запропал куда-то уже почти как с целый час…

— Какой час? — ахнул Фредди. — Мы же расстались только что… — он махнул рукой в ту сторону, где как предполагалось, брала начало приведшая сюда тропинка. — Там, прямо у ворот…

Хэл тряхнул головой, обессиленно сел прямо у стены, похлопал себя ладонями по карманам.

— Быть такого не может, — пробормотал он. — Я исходил тут уже всё по десять раз. Устал, проголодался. Кричал, звал тебя. Неужто ты ничего не слышал?

Фредди только недоумевающе пожал плечами. Усталость накатывала и на него, тяжестью ложилась на измученное тело. После долгих часов в сыром воздухе куртка набухла влажностью и совсем не грела. Фредди вдруг скинул с плеч лямки, вспомнив, что последние остатки эльфийских лепёшек были уложены после завтрака именно к нему в суму, и присел на корточки рядом с другом.

— Вот, — он щедро отломил кусок и протянул Хэлу. — И впрямь пора бы перекусить. Сколько времени не знаю, правда, но по-всякому время идёт к обеду.

— Скорее к ужину, — криво улыбнулся Хэл, и откусил от своего куска лепёшки жадно, как умирающий от голода. Бледность постепенно уходила с его лица. Фредди и сам подкрепился, а потом выслушал короткий сбивчивый рассказ приятеля.

— …Я исходил тут всё, когда понял, что ты куда-то запропал. Кричал, звал тебя. Очень долго, как мне показалось. А может действительно лишь показалось? Неужто это какой-то морок? А ты ничего не слышал?

— Твоих окликов — нет, — ответил Фредди, про себя думая, не померещилось ли ему другое. — Я слышал что-то, кажется. Но это, верно, просто от усталости. И голова какая-то дурная.

Он коснулся рукой своего взмокшего лба, с которого лишь недавно были убраны бинты.

Хэл скрежетнул зубами и медленно, будто нехотя, поделился последней частью своего рассказа:

— Иной раз мне казалось, что я действительно слышу издалека твой голос. И я кидался туда, на зов. А иной раз отчётливо слышал чьи-то шаги в тумане. Как будто кто-то ходил кругом, по не приближался. Таился. Наблюдал. Сперва я окликал, надеясь, что это ты, но потом стало так жутко, что я просто бросился со всех ног прочь. Бежал, петляя между здешних развалин, пока не свалился чуть ли не замертво.

— Почему же ты не ушёл отсюда? — осведомился Фредди. — Ведь должен был уже сообразить, что меня здесь нет и никогда не было.

Хэл запустил пятерню в растрёпанную копну волос.

— Не знаю. Я и впрямь не понимаю, как долго тут ходил и почему не видел дороги.

Фредди запустил руку в котомку и безнадежно пошарил пальцами на дне в поисках последних крошек хлеба, нащупал и вытащил позабытую фляжку с водой. Вид у него был озадаченный и напуганный.

— Мне твой рассказ напомнил кое-что, что я когда-то слышал от Мерри. Хотя он-то так про Древлепущу говорил. Будто бы этот лес любит путников запутывать и с пути верного их уводить в чащу, да в болото. Но там за причину считают тамошние деревья. Дескать, это они морок наводить умеют. А тут туман этот странный. Здесь не к месту и не ко времени.

Хэл со вздохом протянул руку, забрал у Фредди фляжку с водой и сделал большой глоток. Лицо его вдруг удивлённо вытянулось.

— Это же эльфийское питьё! Каким они нас тогда угощали! Откуда?

Фредди обомлел от удивления, сам сделал большой глоток и тотчас почувствовал, как по жилам измученного тела расползается тепло, прогоняющее усталость. Он вдруг искренне и счастливо рассмеялся.

— Должно быть захватил случайно, когда собирались тогда поутру впопыхах. Но фляжка вроде бы как моя.

— Да уж. Ну так что? Внезапные — самые приятные чудеса, — с удовольствием проговорил Хэл, отпил ещё, а когда поднялся на ноги, прошёлся взад-вперёд пружинистой походкой. — Ладно. Теперь нам лучше бы убраться из этого местечка подобру-поздорову.

Фредди поднялся следом. Силы стремительно возвращались. Он сделал себе в уме заметку обязательно поблагодарить Древний Народ за эту помощь, а потом провёл Хэла через знакомый уже угрюмый мёртвый двор, отчаянно боясь не ощутить под ногами знакомую, посыпанную острыми камушками тропинку. Но она нашлась быстро — вела вдоль сада и хозяйственных построек прямо к разрушенным воротам. На сей раз Фредди в редеющей мути сумел рассмотреть все подробности когда-то грянувшей беды: широко распахнутые ставни, выбитые окна, чернеющие немым укором, сорванная с петель дверь. Туман под своей тяжестью постепенно оседал на ветвях, на траве, воздух медленно возвращал свою прозрачность. Ворота хоббиты не сговариваясь минули бегом и так же спешно припустили через луг. Только оставив брошенную усадьбу на приличном расстоянии, Хэл перевёл дух и озвучил очевидное:

— Ух! Как заново родился. Мне кажется, или немного растянуло?

Фредди огляделся. Небо было затянуто пеленой облаков: уже не белой, а сумеречной, предвечерней. Так, за долгими унылыми блужданиями по родному краю незаметно канул к концу день. Однако Хэл был прав — на западе небо теперь казалось чуть светлее. Там рассеивался туман, там среди облаков виднелись редкие голубые просветы, через которые сверху лился свет запоздавшего солнца.

— Даже жаль, — с грустью протянул Хэл, и Фредегар взглянул на него вопросительно. Приятель лишь развёл руками: — Жаль, нам по-прежнему в другую сторону.