Появление Леди Хаоса (гет)

— Я была акуматизирована!! — выдохнула Маринетт, всё ещё не до конца веря в это.

— Да, и я требую объяснений! — перебила её Аля, скрестив руки на груди. Её взгляд был суровым и полным укора. — Почему вы двое так сильно... привязались друг к другу? А ещё ты, Маринетт, должна объяснить, почему ты не говорила, что Адриан — это Кот Нуар! Я думала, я одна могу знать твою тайну! А он... он тоже в курсе!

Её голос дрогнул от обиды и ревности. Она чувствовала себя преданной.

— Я случайно раскрыл личность Леди Баг... — тихо, с виноватым видом, проговорил Адриан, опуская голову. — Это моя вина. Я... догадался. И мы решили, что так будет безопаснее... для команды.

Её голос дрогнул от обиды и ревности. Она чувствовала себя преданной.

— Я случайно раскрыл личность Леди Баг... — тихо, с виноватым видом, проговорил Адриан, опуская голову. — Это моя вина. Я... догадался. И мы решили, что так будет безопаснее... для команды.

Маринетт посмотрела на подругу, и её сердце сжалось от вины.

—Аля, прости... Мы не хотели тебя ранить. Просто... так вышло. И мы боялись, что чем больше людей знает, тем опаснее для всех.

— Но почему ты раньше не рассказывала? — голос Али дрогнул, в нём слышалась не злость, а глубокая обида и боль от того, что её оставили в неведении. — Мы же лучшие подруги! Я бы поняла... Я бы помогла тебе хранить секрет! Вместе мы справились бы с любыми проблемами!

Маринетт опустила взгляд, её пальцы нервно теребили край костюма.

— Я... я боялась, Аля, — тихо призналась она. — Боялась, что если расскажу, то подвергну тебя ещё большей опасности. Плясм охотится за нашими талисманами, он не остановится ни перед чем. А ещё... — она замолчала, подбирая слова. — А ещё мне было так страшно признаться, что я — та самая неуклюжая Маринетт, которая вечно всё роняет. Я боялась, что ты разочаруешься... что образ Леди Баг в твоей голове окажется куда лучше меня настоящей.

Она посмотрела на Алю, и в её глазах стояли слёзы.

— Это было не из-за недоверия к тебе. А из-за страха потерять тебя — либо из-за Аргоса, либо из-за того, что я не оправдаю твоих ожиданий. Прости меня.

— А что ты сразу меня приплетаешь? — раздался язвительный голос с края комнаты.

Все взгляды резко повернулись к дивану, где небрежно развалился Аргос. Казалось, он наслаждался всеобщим смятением.

— Ваши трогательные разборки — это, без сомнения, очень увлекательно, — продолжил он, играя своим веером. — Но, если вы не забыли, именно я только что помог спасти ситуацию. Пусть и из сугубо личных побуждений. Так что, может, хватит винить во всех грехах «злодея» и сосредоточимся на том, что у нас, похоже, появился общий, куда более серьёзный враг?

— Феликс! — Адриан шагнул вперёд, его лицо застыло в суровой маске. — Хоть ты и спас Маринетт от зла, я помню, что ты натворил! Ты чуть ли не убил собственного кузена!

Воздух в комнате снова наэлектризовался. Благодарность моментально уступила место старой, ещё не зажившей ране.

Аргос медленно поднялся с дивана. На его губах играла та же надменная ухмылка, но в глазах вспыхнул холодный огонь.

— О, не будь так драматичен, кузен, — он пренебрежительно махнул рукой. — Это был... необходимый учебный опыт. Ты должен благодарить меня. Благодаря мне ты стал сильнее. Понял, что мир не делится на чёрное и белое. И, как показало недавнее событие, — его взгляд скользнул по Маринетт, — даже самые светлые из нас могут упасть во тьму. Так что, может, хватит указывать пальцем и пора признать, что мы все в той или иной степени способны на ужасные вещи?

— Ладно уж... прощаю. — Адриан выдохнул, и напряжение в его плечах немного спало. Но его взгляд оставался твёрдым, предупреждающим. — Но знай, Феликс... это в последний раз.

Он не улыбался. Эти слова были не примирением, а ультиматумом. Хрупким перемирием, а не миром.

Аргос медленно кивнул, и его надменная ухмылка смягчилась до чего-то более искреннего, хотя и всё ещё отстранённого.

— Принято, — коротко бросил он. — Но запомни и ты, кузен... у всего есть своя цена. И моя помощь сегодня — не исключение.

Он отступил назад в тень, оставив в воздухе невысказанную угрозу и напоминание, что их хрупкое перемирие висит на волоске. Битва могла быть окончена, но война ещё не была выиграна.