Игра вне правил (гет)

Стеклянный кабинет мадам Максим располагался в самой высокой башне белоснежного замка, словно паря над побережьем. Здесь всё утопало в свете. Стены, сложенные из толстых, идеально чистых стеклянных панелей, пропускали солнечные лучи, заливавшие помещение теплом и яркостью, от которых рябило в глазах. Даже в пасмурные дни этот кабинет утопал бы в сиянии, а в нынешний вечер, когда солнце клонилось к закату, золотые блики скользили по полированным столешницам и отражались в гладком мраморном полу.

Единственным мрачным пятном на этом феерическом фоне был Снейп — его чёрная мантия и фигура, замершая у окна, казались вырезанными из тени. Он стоял с прямой спиной, слегка склонив голову, и, нахмурившись, смотрел в багрово-золотой горизонт, где океан уже поглощал солнце.

Разговор, продолжавшийся уже больше часа, всё больше напоминал ему пытку. Гул голосов — директора школ Дурмстранта и Шармбатона и чинные представители Министерства Магии Франции — сливался в ровный, убаюкивающий шум, смысл которого перестал доходить до него ещё минут пятнадцать назад. Они всё ещё обсуждали детали церемонии и формальности, словно от длины совещания зависела судьба Турнира.

Снейп мысленно отстранился, позволяя себе роскошь не вслушиваться в очередную витиеватую реплику. Его мысли уже были в завтрашнем дне — дне, который обещал стать переломным. Завтра Кубок Огня наконец назовёт имена Чемпионов, заключив с ними магический контракт, разорвать который было невозможно.

На этот раз артефакт вёл себя странно. Прошло уже три дня с момента, как участники бросили в него свои имена, и всё это время Кубок лишь мерцал ровным синим светом, будто размышляя. В Круглом Зале уже успели шёпотом обсуждать, что подобная задержка — редкость, и сегодня, когда пламя вдруг стало ярче и горячее, ожидание окончательного решения только усилилось.

В выборе Чемпиона от Хогвартса сомневаться не приходилось, наверно, именно поэтому перед глазами Снейпа всегда появлялись разнообразные картины, где Грейнджер так или иначе не справляется с заданиями Турнира, и исход игры для неё становится смертельным. Подобные зрелища воображение мужчины рисовало уже довольно давно, и он злился на самого себя за эту беспричинную тревогу за жизнь этой девчонки. Все последние дни Снейп убеждал себя в том, что его мыслями и чувствами руководит этот пресловутый долг жизни, видимо обострившийся в тот момент, когда Кубком Огня решается её судьба.

― Месье Снейп, ― чуть глуховатый голос мадам Максим разрезал его поток мыслей, как лезвие. ― Вы с нами?

Снейп медленно оторвал взгляд от полосы багрового заката, простиравшейся за стеклянными стенами кабинета, и повернулся к собравшимся.

― Полагаю, ― произнёс он с ленивым интересом, ― я пропустил переломный момент этого выдающегося по бессмысленности обсуждения… или мы всё ещё ходим по одному и тому же кругу?

Тучный, низенький француз в безупречно выглаженной мантии, Ноэль Лерой — глава Департамента международного сотрудничества, — обменялся быстрым, многозначительным взглядом со своим соседом, худощавым и вечно щурящимся Бруно Бернардом, возглавлявшим Департамент магических игр и спорта. Снейпа в крайней степени раздражали оба.

Вдруг массивная фигура директора Дурмстранга резко поднялась из-за стола. Антонов двинулся по кабинету широкими шагами, и каждая его тяжёлая поступь будто вибрировала в стеклянных стенах.

― Я согласиться с месье Снейпом, ― отрезал он, не сбавляя шага, и кивнул в сторону зельевара. ― Мы обсуждать тут маловажные вещи.

― И что же вы предлагаете, месье Антонов? ― голос Лероя стал вязким, как густой сироп. Он слегка прищурился, сложив руки на груди и вперив в болгарина недовольный взгляд.

Снейп, не дожидаясь ответа Антонова, с ледяным спокойствием произнес:

― Предлагаю перестать топтаться на месте и перейти к тому, что действительно имеет значение, ― он обвёл всех медленным, цепким взглядом и сделал несколько шагов к своему креслу. ― Например, обсудить первое задание.

В зале повисла пауза.

― Вы прекрасно знаете, месье Снейп, ― Лерой подался вперёд, сжав руки в замок, ― что это недопустимо. Ни представители школ, ни тем более их Чемпионы не имеют права знать содержание заданий Турнира до момента их наступления.

― А вы не находите, что именно в этом и кроется причина высокой смертности участников Турнира? ― сухо поинтересовался Снейп, смерив уничтожающим взглядом низкорослого политика.

Тот попытался встретить этот взгляд, но продержался всего пару секунд. Его крошечные глазки дрогнули и скользнули вниз, к ослепительно начищенным туфлям.

― Не вижу никакой причинной связи, ― пробормотал он.

― Не видите? ― ядовито переспросил Снейп, с такой силой сжав спинку кожаного кресла, что та жалобно заскрипела. ― Позвольте мне открыть вам глаза. Связь заключается в том, что, если бы организаторы просвещали участников по поводу того, с чем им придётся столкнуться, дети были бы более подготовлены. И, возможно, гибели некоторых из них удалось бы избежать.

― К чему такой пессимизм? Всё закончится весьма благополучно, я уверен, ― француз натянуто улыбнулся зельевару, стараясь, видимо, не забывать, что он является представителем Департамента международного сотрудничества, а значит, не в его интересах ухудшать отношения с британской стороной.

― Уверены? ― голос Снейпа стал ниже, опаснее. ― Если бы вы лучше знали нашу общую печальную историю, месье Лерой, вы бы осторожнее бросались подобными заверениями.

Тот, забыв о дипломатической сдержанности, вскинул подбородок:

― Послушайте, месье Снейп, ― тучный мужчина произнёс имя своего собеседника как особо грубое ругательство, ― я не понимаю, чего вы добиваетесь, но вы вряд ли добьётесь желаемого.

― Да ну? ― Снейп медленно отпустил кресло и сделал шаг вперёд, сокращая между ними расстояние до опасной близости. ― На вашем месте я бы не зарекался.

Рука Лероя едва заметно дёрнулась — в ту сторону, где под складками мантии пряталась палочка. Но он так и не решился на следующий шаг, ограничившись коротким, нервным отступлением назад.

Молчавшие до этого участники совещания переглянулись: воздух в комнате стал густым от напряжения. И только когда опасность перерастания словесной перепалки в дуэль стала очевидной, в разговор вмешался Драгомир Антонов:

― Я поддерживать Хогвартс, ― произнёс он с тяжёлым, но доброжелательным акцентом, и ровность его тона слегка снизила градус напряжения. ― Я считать, что немного… информации повысить безопасность наших учеников.

Снейп перевёл взгляд с Леруа на болгарина. В его глазах на миг мелькнула тень уважения, и он коротко кивнул: союзник в этом зале был ему не лишним.

Он повернулся к мадам Максим, медленно, словно обдумывая каждое слово:

― Меня, признаться, удивляет отсутствие энтузиазма со стороны Шармбатона в стремлении получить хоть крупицу информации… Наверняка этому есть своё разумное объяснение…

— Mесье Снейп, — тон мадам Максим, до этого певучий и благожелательный, вдруг обрёл ледяную вежливость, — vous supposez…

Она словно задохнулась в возмущении. Её глаза сузились, а подбородок поднялся чуть выше.

— Вы намекаете, что Ша’гмбатон уже осведомлен о пе’гвом задании? — в каждом её слове звенела сталь. Она обвела взглядом присутствующих, будто проверяя, слышат ли все, и едва заметно расправила плечи. — Если Хогва’гтс допускал подобное в п’гошлом, это не повод подоз’гевать нас в том же.

Она медленно скрестила руки на груди. Камни на её кольцах вспыхнули в лучах заходящего солнца, играя бликами на белоснежных стенах. Жест вышел не просто оборонительным — в нём сквозили и гордость, и оскорблённое достоинство.

— В нашей школе честь стоит п’гевыше всего, — добавила она, едва заметно стряхнув невидимую пылинку с манжета — и в этом небрежном движении было больше презрения, чем в любом слове.

Снейп лишь скользнул по ней взглядом, в котором не было ни извинений, ни подтверждения, но и спорить он не стал.

— Видимо, даже превыше жизни учеников, — произнёс он тихо, почти равнодушно, но так, что слова повисли в воздухе тяжёлой гирей.

Мадам Максим осталась величественно неподвижна, лишь на миг перевела взгляд на представителей Министерства Магии Франции. Те застыли, словно мраморные статуи, но по чуть учащённому морганию можно было догадаться: мысли у них метались в поисках выхода.

В кабинете воцарилась тишина — глухая, вязкая, как каменная плита. Нарушало её только сухое тук-тук-тук — монотонное постукивание пальцев Бернара по лакированной поверхности стола. Звук раздражающе резонировал у Снейпа в висках.

Не тратя времени на пустое ожидание, он снова отошёл к стеклянной стене и уставился на бескрайний горизонт. За прозрачной перегородкой закат горел багровым пламенем, и солнечный диск медленно погружался в тёмно-синюю бездну Атлантики.

― Bon, ― наконец с тяжёлым, почти обречённым вздохом произнёс Лерой. ― Думаю, мы можем раскрыть некоторые… детали первого задания.

Снейп мгновенно обернулся, как хищник, уловивший запах добычи. Антонов выпрямился в кресле и, словно надевая маску, натянул на лицо выражение делового терпения. Даже попытался улыбнуться — но получилось криво и фальшиво.

Мадам Максим с недовольным лицом устремила взгляд в сторону окна. Было видно: ей не по душе идея делиться информацией. Её поведение было громче любых слов.

― Но вы должны дать слово, что ни одна живая душа не узнает о достигнутом нами компромиссе, ― чопорно добавил Лерой, беспокойно переводя взгляд с одного представителя школы на другого.

Снейп раздражённо возвёл глаза к потолку, проклиная всех политиков с их обострённым страхом за собственную шкуру.

― Мы торжественно клянёмся, ― протянул он ледяным тоном, ― что о вашем благородном и исключительно благоразумном поступке не узнает ни одна живая душа, месье Лерой. Никто даже не посмеет заподозрить вас в этом… беспримерном проявлении великодушия.

Слова, отливавшие сарказмом, повисли в воздухе. Лерой лишь моргнул, пропустив издёвку мимо ушей. Лёгкое движение его палочки — и на стекле проступила едва заметная рябь: заглушающее заклинание отрезало их от всего остального мира.

― Во избежание… крайних случаев, ― начал он тише, ― я дам вам одну подсказку. Достаточно прозрачную, чтобы вы её поняли, и достаточно туманную, чтобы я мог присягнуться, будто ничего не говорил.

Бернард, до сих пор молчавший, нахмурился и прервал его:

― Tu es sûr ? C’est interdit… ― голос был низким, почти глухим, но тревога в нём звенела открыто.

― Я уверен! ― резко отрезал Лерой, и в этом «уверен» слышалось больше раздражения, чем настоящей убеждённости. ― Ничего не случится, если Чемпионы будут… в общих чертах готовы.

Его интонация выдавалa внутреннюю борьбу. Лерой медленно вытер лоб белоснежным носовым платком, хотя в кабинете было прохладно. Его взгляд, скользнувший по лицам присутствующих, задержался на гербе Шармбатона за спиной мадам Максим — две скрещённые волшебные палочки, оплетённые серебряной лентой.

― Советую вам и вашим Чемпионам… ― он сделал паузу, словно проверяя, слушают ли его. ― …изучить историю соседнего острова Сент-Оноре.

* * *

― Как вы думаете, почему Кубок так долго тянет с решением? ― Эмили пересела в кресло поближе к ребятам, сидящим у камина в общей гостиной.

Стэн Принстон, который развалился на широком диване, запрокинув голову к потолку, что-то пробурчал, но его никто не услышал.

― А сколько обычно он думает? ― спросил Оливер, не отрываясь от письма, которое писал родителям.

― Сутки, ― ответила Гермиона. ― По крайне мере, столько ему понадобилось на прошлом Турнире.

― Быть может, если бы Кубок поразмышлял ещё немного, Седрик бы не погиб, ― прошептала Бэт. Тайную влюблённость этой слизеринки знал весь Хогвартс с того момента, как на втором курсе она отправила Диггори валентинку, которая распевала во всех уголках замка о её вселенской любви к этому парню.

― Седрик умер не из-за ошибки в выборе Чемпиона, а из-за того, что, как и многие другие, случайно оказался на пути Волдеморта, ― в полной тишине произнесла Гермиона.

― Да не называй ты его так... ― попросил Стэн, которого передернуло.

Не все даже после окончания войны могли спокойно произносить это имя — для многих он так и остался «Тем-Кого-Нельзя-Называть».

― Если жить в страхе от одного только имени… можно и с ума сойти… ― хмуро отозвался Малфой, не поднимая глаз от книги и медленно переворачивая страницу.

Повисла тишина. Несколько секунд все только смотрели на него, как будто проверяли, не ослышались ли.

― Странно слышать это от тебя, ― сухо произнёс Оливер, откладывая в сторону пергамент и перо. В его голосе не было ни любопытства, ни удивления — только ледяная отстранённость.

― Я знаю о чем говорю… ― глухо ответил Драко. ― Не понаслышке.

― Именно поэтому и странно… ― криво усмехнулся Оливер без тени улыбки в глазах. ― Я-то думал, что он позволял тебе называть себя «дядюшка Том»… Говорят, у вас были очень… тёплые семейные вечера.

Малфой подался вперёд, книга со стуком захлопнулась у него в руках. Гермиона еле успела схватить его за плечо, когда он уже вскочил, готовый рвануться к гриффиндорцу. Его взгляд потемнел, губы побелели от сжатия.

Она встретила его глаза и едва заметно покачала головой, взглядом умоляя остановиться. В её пальцах чувствовалось напряжение его мышц — он был на грани.

― Каждый человек имеет право на ошибку, ― твёрдо сказала она, обернувшись к Оливеру.

― Но не каждая ошибка имеет право на прощение, ― в тон ей ответил тот, не отрывая взгляда от слизеринца.

Драко резко повёл плечом, освобождаясь от её руки, и широкими шагами направился к выходу. Кресла и диваны в тесной гостиной словно сами расступались перед ним.

Гермиона проводила его взглядом. Неестественно выпрямленная спина, опущенная голова, шаги — быстрые, но чуть неровные, как у человека, спешащего спрятаться от взглядов. Ей вдруг стало до боли жаль его.

― Он в чём-то прав… ― негромко сказала Эмили, нарушив вязкую тишину, повисшую после хлопка двери.

Бросив на соседку по комнате хмурый взгляд, Гермиона опустилась обратно в кресло. Сложив руки на груди, она уставилась на огонь в камине.

Ей было действительно жаль Драко. На шестом курсе он оказался в положении, с которым едва ли справился бы даже взрослый и опытный маг: Волдеморт поручил ему убить Дамблдора. Для Пожирателей Смерти это выглядело как «повышение», но на деле было смертным приговором для него самого и его семьи в случае провала. Тогда Драко словно исчез — стал замкнутым, напряжённым, временами пугливым, и уже не напоминал того самоуверенного мальчишку, каким был в первые годы учёбы. В конце концов он так и не смог довести порученное до конца.

Во время седьмого курса, когда Хогвартс оказался под контролем Пожирателей Смерти, Драко фактически стал свидетелем репрессивного режима. Ситуация, наверняка, была для него двусмысленной: формально он был среди «своих», но морально, по словам Джинни и Невилла, он явно не стремился участвовать в расправах и пытках над маглорожденными учениками, хоть и открыто противиться происходящему не решался.

После поражения Волдеморта, хотя он и его семья избежали тюрьмы благодаря показаниям Гарри и самой Гермионы, клеймо «сына Пожирателя Смерти» осталось. Мир, в котором он вырос, где превозносилось чистокровное превосходство, рухнул, а в новом, более равноправном обществе он оказался почти изгоем. Неизвестно сколько ещё времени должно пройти, чтобы люди перестали носить в карманах камни для тех, кто однажды оступился не своим шагом…

И всё же он не один. У него есть защитник — такой, что многим впору позавидовать. Этим летом «Ежедневный Пророк» опубликовал занятную заметку: Снейп, мол, предложил Скримджеру засунуть свой Орден Мерлина туда, куда министру явно не хотелось бы, — если Министерство решит запретить Малфою вернуться в Хогвартс. Скандал вышел громким: дело дошло до того, что сам Дамблдор пригрозил отказаться от собственного Ордена, что стало бы серьёзным ударом по престижу нынешнего министра.

Перемыв косточки представителю одной из древнейших чистокровных семей, «Пророк» затем переключился на самого Снейпа: возвращение его неоднозначной фигуры в качестве учителя в Хогвартс стало отличным поводом для общественных нападок. По мнению Гермионы, Дамблдор сделал разумный ход, отправив Снейпа во Францию в качестве сопровождающего — пусть время и расстояние слегка остудят интерес к его персоне и дадут стихнуть ажиотажу.

Гермиона невольно усмехнулась, вспомнив, как в поезде встала на защиту Снейпа, когда Рон позволил себе оскорбительные замечания в адрес профессора. Казалось, с того момента прошли годы, а на самом деле минул всего месяц — месяц, который успел перевернуть её жизнь с ног на голову.

Она больше не в Хогвартсе, где всё было знакомо до мелочей и где рядом всегда были лучшие друзья, с которыми она не расставалась дольше, чем на летние каникулы. Теперь — чужая страна, чужие лица, чужие стены. И всё же рядом был один человек, до ужаса сложный, непредсказуемый, временами раздражающий до невозможности, но при этом — единственный, в чьём присутствии она ощущала себя в безопасности. Снейп.

Ведь после всех своих предупреждений и отговоров от участия в Турнире, он лично прибьёт её на месте, если с ней что-нибудь случится. Пугающая перспектива встретиться с ним после задания, вернувшись хотя бы с царапиной, казалась ей куда более надёжным стимулом остаться целой, чем любая награда.

Сейчас ей казалось, что помимо уважения и признательности к профессору, внутри неё рождалось совсем непонятное и шаткое чувство, которому она не могла подобрать определения. Оно появилось три дня назад, когда она стояла перед Кубком Огня, сжимая в пальцах записку со своим именем, и смотрела на него. Непроницаемое лицо, плотно сжатые губы, но взгляд… В этом взгляде, как бы он ни пытался скрыть, читалась тревога.

Она уже не первый день корила себя за глупую мысль, что он пытается протащить в чемпионы Драко по просьбе Малфоя-старшего и поэтому всеми силами хочет отговорить её. Если не это — то что? Что на самом деле стояло за этим взглядом?

За раздумьями она не заметила, что в гостиную вбежал Крис, и обратила на него внимание только после того, как он громким голосом поинтересовался, глядя на пасмурные физиономии ребят:

― Кого хороним?

Ему никто не спешил отвечать, но он не растерялся и, очаровательно улыбнувшись, задорно предложил:

― Если никого, тогда пойдём в Круглый Зал и узнаем, наконец, кого же.

― Это чёрный юмор, Крис, ― поморщилась Гермиона.

― Кубок уже определился? ― Стэн поднялся со своего дивана, выжидательно глядя на гриффиндорца.

― Уже все собрались, ― сообщил тот, поправляя свой красно-золотой галстук, ― как всегда ждут только нас. А ещё говорят, что англичане пунктуальные...

Тут же все повскакивали со своих мест и, оживлённо переговариваясь, поспешили туда, где Кубок Огня, наконец, назовёт имена трёх чемпионов.

* * *

Вопреки тому, что уже давно был объявлен отбой, а за окнами стояла глубокая ночь, все, кто находился в замке, собрались в Круглом Зале. Взгляды всех присутствующих были устремлены на каменную чашу, и ослепительное сияние пламени освещало огромное помещение и лица студентов и преподавателей. Никто не шевелился и не издавал ни звука. Снейп стоял недалеко от Антонова и всем своим видом излучал безразличие, хотя внутри каждая эмоция была накалена до предела. Он посмотрел на зеркальный потолок, в котором отражались все эти маленькие люди, собравшиеся здесь для очередного шоу. Как же он ненавидел всей своей душой эти циничные представления, обезличенные по своей сути. Имена Чемпионов забудут так же, как и их носителей, которым обещают вечную славу и известность. Весь этот фарс задуман лишь для развлечения народа, скучающего в повседневной рутине жизни. Иногда этот водевиль разбавляют политическими играми и социальными подоплёками, но кому какая разница?

Казалось, что напряжённому ожиданию не будет конца, но внезапно синеватое пламя стало багрово-красным, и из Кубка вылетел обгоревший по краям кусок пергамента. Мадам Максим подняла свою большую руку, украшенную драгоценностями, и поймала его. Зал застыл.

― Le champion de la Sharmbatone ― Jacqueline Dubois, ― торжественно возвестила великанша грудным голосом.

Тишина взорвалась грохотом аплодисментов и ликующими криками. Французские студенты галдели до исступления, провожая взглядами невероятно красивую девушку, которая от радости едва не подпрыгивала на ходу. Она прошла к центру зала, где стояла мадам Максим, и крепко обняла её, еле сдерживая слёзы счастья. Директор погладила свою подопечную по голове и указала на место рядом с собой. Постепенно шум стих, и внимание зала снова оказалось приковано к каменной чаше. Через минуту языки пламени покраснели, и сноп искр цвета рубинов взметнулся вверх, сопровождая второй пергамент, вылетевший из Кубка. И снова клочок пергамента оказался в плену больших пальцев мадам Максим, которая громким голосом провозгласила имя второго Чемпиона:

― Le champion de la Durmstrang ― Valeri Dimitrov.

Снова оглушительные аплодисменты, сопровождаемые гомоном детей, посыпались в адрес высокого парня, который отделился от группы болгарских студентов. Он, махая всем рукой, со счастливой улыбкой на лице прошёл к своему директору и, обменявшись с ним крепким рукопожатием, остановился рядом. Антонов с гордостью похлопал его по плечу и победно вскинул руку своего Чемпиона вверх. Ещё некоторое время звучали поздравительные кричалки, а затем в помещении снова установилась гробовая тишина. Осталось узнать имя последнего участника, и Турнир официально будет открыт. Напряжение, установившееся в Круглом Зале, можно было почувствовать кожей. Снейп обернулся к своим ученикам, которые безмолвно следили за чашей, и только одна Грейнджер, не отрываясь, смотрела на него. Она несмело улыбнулась ему, а затем прикрыла глаза, ожидая окончательного вердикта Кубка Огня. Мужчина внимательно вглядывался в лицо девушки, стараясь не пропустить её реакции, следя за каждым её движением, выдававшем чрезвычайное волнение. Глубокое дыхание, прикушенная нижняя губа, сдвинутые брови и размеренное раскачивание с пятки на носок говорили о внутреннем смятении и беспокойстве. Мужчина тяжело вздохнул и постарался отогнать мысли о том, что в его нежелании видеть гриффиндорку в качестве участницы Турнира главную роль играет не только долг жизни, а что-то совсем другое. Не поворачиваясь к Кубку, он понял, что решение вот-вот будет принято, поскольку на лицах студентов отразились красные отблески пламени. Характерный хруст пергамента известил о том, что имя последнего Чемпиона уже оказалось в руках мадам Максим.

«Мерлин, кто угодно, только не...»

― Le champion de la Hogwarts ― Hermione Granger.

Девушка резко открыла глаза и застыла столбом, оглушённая громоподобными аплодисментами и криками. МакРеди тут же подскочил к ней и, что-то ей сказав, закружил в объятиях. Снейп предпочёл отвернуться от этого «малоприятного» зрелища.

Грейнджер очень медленно подошла к своему профессору и остановилась рядом, опустив голову. С её стороны не было никакой радости от успеха, равно как и со стороны Снейпа не было желания демонстрировать всему залу его эпохальную гордость за её чемпионство. Она робко подняла на него взгляд и еле слышно спросила:

― Вы не хотите меня поздравить, сэр?

Снейп медленно повернул к ней голову, его взгляд был холоден и колюч.

― Поздравить? Разве что с тем, что вы установили новый, недосягаемый рекорд безрассудства, ― он демонстративно дважды хлопнул в ладони. ― Браво, мисс Грейнджер. Мой набор всех сконцентрированных оскорблений сводится к одному: вы ― гриффиндорка...

* * *

Перевод французской речи:

1) Tuessûr? С'est interdit... ― Ты уверен? Это запрещено...

2) Le champion de la Sharmbatone ― Jacqueline Dubois. ― Чемпион Шармбатона ― Жаклин Дюбуа.

3) Le champion de la Durmstrang ― Valeri Dimitrov. ― Чемпион Дурмстранга ― Валери Димитров.

4) Le champion de la Hogwarts ― Hermione Granger. ― Чемпион Хогвартса ― Гермиона Грейнджер.