Гвоздь и подкова (гет)

2002 г.

— Так я очутилась здесь. Я все же изменила прошлое, потому что не рассуждала, не обдумывала и не просчитывала, — в тихом голосе Гермионы сквозило торжество, а глаза лихорадочно блестели, мне даже показалось, что в них появилось что-то безумное. Небывалый случай для Грэйнджер.

— А всего то стоило... поддаться эмоциям, — продолжала она уже спокойнее. — Мной владели только злость и гнев, которые я вымещала на ненавистном артефакте. Понимаю, что мне здесь нет места, но...

— Постойте, — перебил ее Северус нетерпеливо, кажется, ему было немного не по себе от мысли, что всю эту котовасию учудил он. То есть не он, а другой Северус... Черт, так и свихнуться недолго!

— Вы чего-то недоговариваете, мисс Грэйнджер. Насколько следует из текста письма — вам дано прямое указание: вернуться и отослать самой себе документы, связанные с домом. И я не вижу причин, почему это невозможно сделать. Единственное препятствие — ваше нежелание. Но оно, как вы сами догадываетесь, не причина столь серьезного временного искажения. Вы в любой момент можете передумать, вас могут переубедить... Хроноворот исправен, так что вы можете в любой момент...

— Он неисправен, доктор Снейп, — прервала его рассуждения Гермиона таким тоном, что если бы она сейчас показала язык, я бы не удивился. — Возможно, вы не обратили внимания, но внутреннее кольцо больше не вращается, — она с явной насмешкой смотрела на вытянувшееся лицо отчима.

Тот, конечно же, мгновенно исправился. Мышцы лица вновь застыли, как на парадном портрете члена Визенгамота, хотя движение, которым Северус выхватил из рук Гермионы Хроноворот, иначе, как резким или даже хищным, назвать не получалось. Чуть было не рассмеялся, глядя на это представление, честное слово. Сидел и получал неслыханное удовольствие от осознания: Северусу Снейпу только что утерли нос в том, в чем он всегда считал себя непревзойденным мастером — в наблюдательности.

— Как я понимаю, — продолжала меж тем Гермиона медленно, ибо сил у нее оставалось немного, — именно эта деталь отвечает за дальность перемещения. Теперь диапазон уже не годы — всего лишь часы. Вот так.

Отчим покачал головой, выражение лица было сумрачным.

— Итак, вы своей... хм... эмоциональной выходкой лишили себя возможности вернуться в прошлое и оставить самой себе завещание, так?

Она кивнула. Потом заулыбалась счастливо, хотя глаза снова стали чуть влажными.

— Очнулась я уже в госпитале. Как попала сюда, не помню. Написала Гарри... Не знаешь, как я тут очутилась? — вопрос был адресован мне, но я лишь развел руками.

Вместо меня ответил Снейп. Тон был ворчливым, видно, его исследовательская душонка все еще скорбела о перенесшем надругательство ценном артефакте, который Северусу, вестимо, хотелось заграбастать в свой «научный обиход».

— Вас нашли в доме. Там сейчас проживает какое-то семейство. Хозяйка, Ингрид, кажется, наткнулась на ваше бездыханное тело у себя в прихожей.

— Ингрид? Ингрид Берроуз? — воскликнула она и торопливо пояснила: — Так, насколько я знаю, звали одну из дочерей Кики.

— Понятия не имею. Я с ней не знаком, — отмахнулся Снейп. — Понял лишь, что дамочка была напугана и грозилась вызвать авроров. Шутка ли — вторжение? Да еще неизвестно каким образом. При вас нашли устройство, ну, а дальше — понятное дело... Отдел Тайн, Невыразимцы. Один из этих господ явился ко мне, мол, моя ассистентка натворила дел, в госпиталь попала. Он уже собрался в Мунго бежать, над вашей памятью поработать. Но я уговорил подождать.

— Ясно, — улыбка Гермионы сияла какой-то особенной теплотой. — Я благодарна вам, доктор, несмотря ни на что.

— Несмотря даже на это? — заметил отчим ядовито и указал на все еще лежащее рядом с Гермионой письмо, написанное его почерком.

— Вы — другой.

— Нет, мисс Грэйнджер, я это я. И, поверьте, поступил бы аналогично, окажись в любых обстоятельствах.

— Вы не знаете всех обстоятельств, — улыбка у Гермионы пропала, голос стал жестче, хотя взгляд был сочувственный. — Вас жизнь пощадила и дала хороший шанс, а вы, судя по всему, сумели им воспользоваться. Я знаю, о чем говорю: различия очевидны. Ваш двойник меня шесть лет в Хогвартсе учил. Подробностей его жизни дошло до меня немного, поскольку человек он скрытный, но одно я знаю точно... Со смертью Лили Эванс он потерял единственного дорогого ему человека, — она кинула пристальный взгляд на вздрогнувшего при этих словах отчима. Да и сам я неожиданно почувствовал неприятных холодок. Так вот почему Грэйнджер пялилась на мою мать, словно на Ангела Мщения!

— Вообразите, — продолжала тихим голосом Гермиона, — как ваш двойник ненавидел меня. Ведь я стала, пусть косвенной, но причиной ее гибели, — она испустила тяжелый вздох. — Тот Северус Снейп умер у меня на глазах и, почти уверена, хотел умереть.

Минуту стояла гробовая тишина. Мы с отчимом глядели в разные стороны, стараясь не встречаться взглядами, словно боялись увидеть страх в глаза друг друга. Если честно, на протяжении всего рассказа Гермионы, в той части, где печальная повесть касалась нас, у меня возникало ощущение скверной сказки, где все вывернуто с ног на голову. А теперь медленно начало доходить: все это могло быть... Черт. Нет. Все это было! Но, слава Мерлину, не здесь и не с нами.

— Насколько я могу понять, гибель...Волдеморта, — Снейп сбился, будто хотел сказать что-то другое, — лишь начало истории?

— Да. Только хотите ли вы знать ее окончание?

— Думаю, я сам смогу продолжить, — невесело усмехнулся он. — Все же вы очень утомлены.

— То есть... сможешь? — не понял я.

— Ну, тебе-то Поттер думать всегда мешали твои убеждения, — бросил Северус, вернувшись к своей обычной манере. Я отвесил ему поклон. И в этот момент невольно поймал взгляд Гермионы. Она смотрела на нас обоих с грустной нежностью, очень и очень напоминая мне мать. Лили почти всегда именно так реагировала на наши с отчимом словесные дуэли, из которых я чаще всего выпадал где-то на начальных уровнях.

Отчим меж тем сложил руки на груди и, прохаживаясь по комнате, излагал свои умозаключения.

— Полагаю, после гибели семьи Гарри передали каким-то родственникам. Вероятно, не волшебникам.

— Да. Тете, сестре матери.

— Хм. Я так и подумал. В таком случае вашему Поттеру жилось несладко. С Петунией я знаком не понаслышке. Что ж. Думаю, тебя, друг мой, тоже бы не помешало на пару-тройку лет поместить в подобные... хм... спартанские условия, — этот реверанс в мою сторону я пропусти его мимо ушей. — Стало быть, первоначальную закалку мальчик получил изрядную. Волдеморт, разумеется, тоже не навсегда исчез и сделал попытку вернуться. По вашему взгляду вижу, что, вероятно, не одну.

— Третья ему удалась, — словно сквозь силу промолвила Гермиона.

Она была уже по цвету близка к простыне, которую беспрестанно теребила ее рука. Снейп критически обозрел изможденную фигуру и едва заметно покачал головой. Потом приблизился к койке, нависая над Гермионой, будто посланец смерти.

— Если вам тяжело, могу помочь. Отпустить вас прямо сейчас. Вы понимаете, что это значит?

— Не понимаю, но это не важно. Я пока еще в состоянии слушать и говорить, — Гермиона остановила меня, когда я пытался задать свой вопрос, и спросила, обращаясь к отчиму: — Я умираю?

— Для этого мира — да. Вы, образно говоря, существуете и там, и здесь. Когда вас здесь не станет, временной парадокс себя исчерпает.

— И откуда ты такой умный? — хамовато встрял я, копируя манеру драгоценного крестного Блэка.

— Старый рецепт, Поттер, — парировал он, — хорошо учился в школе, книжки читал. Но для тебя это, конечно же, новость. Так на чем мы остановились... Вы говорите — третья. Полагаю, здесь не обошлось без Поттера.

— Волдеморт использовал его кровь, чтобы обрести тело. Подробностей я не знаю.

Снейп задумался и сделал еще один «круг почета» по палате.

— М-да. У Лорда всегда была пара тузов в рукаве. Насколько я знаю, он уже к началу войны изготовил четыре крестража, возможно, даже пять.

— Чего-чего изготовил?

У меня, вероятно, было донельзя глупое лицо. Снейп удовлетворенно крякнул, будто ждал именно такой реакции. Всегда поражался, как он не устает тыкать меня носом в пробелы образования. Я-то к этому привык, но дело принципа...

Гермиона отреагировала на мое удивление по-своему: протянула руку, подзывая к себе. Я даже почувствовал какое-то незнакомое мне волнение, когда, сев рядом, удержал почти невесомую ладонь.

— Я так счастлива, что есть мир, где ни ты, ни я, ни Рон не знаем, что такое крестраж. Поверь, радости это знание не прибавляет, — прошептала она и снова обернулась к Снейпу. — Там откуда я, Лорд создал семь. Одним из них был Гарри. Дамблдор знал об этом и готовил его к последнему испытанию.

— Про Поттера я догадался, — отозвался отчим, болезненно поморщившись. — Семь... Это уже чересчур даже для Лорда. Хм. В кого же он превратился?

— В монстра. В нем не осталось ничего человеческого.

— Надо думать.

— Но, скажите, профессор... то есть док...

— Да чего уж там... зовите просто по имени, — перебил Снейп, — вам фамильярничать недолго осталось.

По-моему, она даже рассмеялась.

— Таким вы мне нравитесь, Северус. Приятно видеть, что я не зря защищала вас перед Гарри и Роном. Пока мы учились в Хогварте, они такими эпитетами вас награждали, что некоторые из них я даже при смерти повторить не решусь. Впрочем, надо признать, ваш двойник некоторые из них заслуживал. В отличие от вас...

— Да? И какими же? — не удержался я.

— Поттер, еще слово и отправишься патрулировать коридор. Мисс Патил там уже скучает, — в ответ я поднял руки в примирительном жесте.

— Но, Северус, вы не ответили, крестражи... Если вы о них знаете, значит они...

— Уничтожены.

Снейп кинул на меня красноречивый взгляд, мол, заткнись Поттер, не до твоих глупых вопросов сейчас.

Ладно, дорогой отчим! Потерплю, но уж потом придется колоться, что еще за крестражи такие и при чем тут вообще я. Правда, почти сразу возникла мысль: еще полчаса таких разговоров и мой мозг переполнится до краев. Причем настолько, что я забуду, о чем вообще стоило спрашивать. Я не дурак и не тупица, как вы подумали, просто далек от всей этой «высоконаучной зауми». Как говорится, не боги горшки обжигают. Мама, кстати, в этом вопросе со мной полностью солидарна.

Гермиона же тем временем вцепилась в отчима, как клещ. Даром, что уже едва дышала. Видать, кое-какие истинно грэйнджеровские замашки не перевелись у нее даже в подобном состоянии.

— Как же вы их нашли? Крестражи, я имею в виду...

— Я их не находил. Это заслуга профессора Дамблдора, да еще Регулуса.

— Регулус Блэк жив?! — ее полу-шепот по интонации чертовски походил на восклицание. — Но ведь он...

— Увы. Насколько я понимаю, временной парадокс, вызванный вашим вмешательством, не затронул его. Он погиб раньше. Однако, исчезновение младшего Блэка повлекло за собой целый ряд событий, в которых не последнюю роль сыграла его мать.

— Вальпурга Блэк? Я помню ее, — Гермиона болезненно скривила рот и провела рукой по глазам. — Неужели она отступила от своих... убеждений?

— Ну, я бы не назвал это отступничеством. Когда Регулус исчез, мать пыталась разузнать о его судьбе, но первоначально безуспешно. Потом, когда убивать уже стали всех без разбору, Вальпурга вдруг испугалась. Она явилась к своей племяннице и напрямую потребовала сказать, что с сыном. Беллатрикс, по-видимому, изъяснялась в таких выражениях, что миссис Блэк в ответ ее прокляла.

— Вот как? — едва заметно покачала головой Гермиона. — Хотя тут я догадываюсь, что было главным обвинением. Том Риддл — полукровка.

Мой отчим пристально разглядывал ее лицо, погруженный в свои размышления, и вдруг выдал:

— Мне трудно представить, что вы настолько хорошо знакомы с Блэками...

— А я и не знакома. В привычном понимании этого слова. Миссис Блэк видела только на портрете, но мне, поверьте, и этого общения хватило, чтобы не жаждать личного знакомства, — вопреки смыслу высказывания Гермиона опять улыбнулась. — Так, значит, мать все же узнала, как погиб ее сын?

— Почти. Она надавила на эльфа, который был с Регулусом в момент его смерти, а тот показал место. Потом Вальпурга написала Дамблдору...

Теперь Гермиона демонстрировала настоящее изумление, несмотря на то, что уже почти не могла оторвать голову от подушки.

— Миссис Блэк предпочла полукровке защитника магглолюбцев? — насмешка читалась в ее тоне настолько явственно, что Северус хмыкнул.

— Полагаю, выбор у нее был невелик. Ну, а дальше...

— ... дальше можете не продолжать. Как профессор умеет использовать даже крохи информации, мне прекрасно известно.

На протяжении всего этого разговора, который я слушал вполуха, а понимал и вовсе лишь местами, занимал себя тем, что пристально разглядывал Гермиону и сравнивал со знакомой мне бывшей гриффиндорской старостой. Они были будто двое сестер: похожи, но в то же время абсолютно разные. Кажется, даже Фред и Джордж Уизли, рыжие физиономии которых я лицезрел чуть ли не ежедневно, имели больше сходства, чем эти две версии одной и той же женщины.

Я вдруг понял, что совершенно не могу воспроизвести в памяти ни одной приметной черточки нашей Гермионы Грэйнджер. Забавно, верно? Мы семь лет торчали на одних и тех же уроках, пялились друг на друга за столом в Большом зале, да и потом виделись довольно часто, и хоть бы родинку какую вспомнил или там... улыбку. Так ведь — нет, пусто. А вот эта Гермиона... Я бы уверен: даже через десять лет предложи мне кто-то закрыть глаза и описать ее — сделал бы это с легкостью.

Чудеса. За каких-то два часа эту я узнал лучше, чем ту за десять лет. Что-то, видать, все мы в Грэйнджер не заметили, не разглядели. Или, может, она сама нам этого не позволила.

Я энергично потряс головой, чуть очки не потерял. Это ж надо, Поттер, куда тебя занесло! Женатый человек, а туда же...

И все равно взгляд мой помимо воли возвращался к Гермиону. Теперь я отчетливо видел: она всерьез собиралась умирать. Движения стали натужными, будто сил не хватало даже поднять руку или пошевелить головой... Это казалось несправедливым. Даже удивился, как во мне сформировался этот совершенно «детский» протест.

«На что же она тратит эти последние минуты?» — с какой-то нехарактерной для себя злостью подумал я и едва не подскочил, когда Гермиона сама ответила на невысказанный вслух вопрос. Как Снейп со своей дурацкой легилименцией, ей-богу.

— Я все время ищу какой-то подвох, Гарри, — с печальной иронией прошептала она. — Все слишком хорошо, даже не верится, — и мягко погладила меня по руке, отчего по телу побежали мурашки.

Отчим хмуро исподлобья поглядел на лежащую женщину, потом достал из кармана флакон с зельем и решительно подошел к ней.

— Выпейте.

— Что это? Яд?

— Для вас — да. Мы с вашим двойником, мисс Грэйнджер, вот уже два года работаем над зельем, устраняющим временные искажения. Заказ Отдела тайн. Думаю, они там вовсю экспериментируют с хроноворотами. Ну, а эксперименты не всегда заканчиваются...хм... благополучно. Откровенно говоря, я думал, что вы один из таких «временных парадоксов».

Гермиона улыбалась уже лишь углами губ, но сделала усилие и взяла моего отчима за руку обеими ладонями. Пожала, будто благодарила. Удивительно, что он не отстранился, обычно Снейп к подобным фамильярностям относился резко. А тут надо же, стерпел...

— Знаете, Северус, вы когда-то назвали меня «невыносимой всезнайкой», думала, что этого никогда вам не прощу... А вот теперь я — «временной парадокс» и, представьте себе, совсем не обижаюсь, — из угла ее глаза выкатилась слеза. — Не нужно зелья. Я чувствую, что скоро все закончится... само.

Несмотря на трагизм ситуации, мне опять хотелось смеяться. А все из-за вида снейповской физиономии. Ох, будет, что маме рассказать, это точно! Никогда, ни разу в жизни не видел, чтобы мой всезнающий, язвительный и — чего греха таить — скорый на словесную расправу отчим может выглядеть таким смущенным. Если бы он сейчас покраснел, ей-богу, я бы не удивился. Северус, правда, почти сразу почувствовал мое состояние и в одну секунду преобразился. Осторожно высвободил пальцы из рук женщины и, нахмурившись, отошел на полшага.

— Чего вы улыбаетесь? — сердито спросил он Гермиону.

— Я счастлива, — голос уже звучал почти эхом.

Потом она обернулась ко мне, словно спохватившись.

— Гарри, а как наши? Невилл, Полумна, Дин с Симусом...

— С ними все хорошо, Гермиона, — я снова поймал ее руку и сжал, словно желая этим самым удержать ее здесь подольше.

Потом принялся быстро говорить, глотая слова и фразы, не обращая внимания на то, как хмурится отчим и нетерпеливо постукивает ногой.

— Так родители Невилла... они не в Мунго? — уже очень тихим шепотом прервала Гермиона мой бестолковый рассказ. С ответом меня опередил Снейп:

— Алиса погибла у меня на глазах. Закрыла мужа от смертного заклятья. Мальчика воспитывал отец.

— Он из Невилла настоящего солдафона вырастил, — добавил я, вспоминая вечную «аврорскую», как выражался Рон, выправку Лонгботтома-младшего, потом рассмеялся. — Он мне потом по пьянке сболтнул, что всю жизнь мечтал заниматься гербалогией. Гер-ба-ло-ги-ей, представляешь? Нет, ну, у него и вправду успехи ничего себе были... Да только папашина выучка свое взяла. Аврорствует теперь парень по полной программе. Рон говорил...

— Поттер, заткнись, — резкий голос отчима словно поставил точку.

Северус взял меня за плечо и буквально сдернул с кровати, где лежала Гермиона. Глаза ее были закрыты, рука, выскользнув из моей ладони, безвольно свесилась. Казалось, она просто уснула. Короткие волосы, разметавшиеся по подушке выглядели неестественно темными в контрасте с будто таявшим на глазах тонким лицом с сероватыми кругами вокруг глаз. Гермиона сейчас больше всего походила на упокоившегося призрака.

— Пошли, — услышал я словно из-за стены голос Снейпа, он тянул меня за рукав к двери.

Я вырвался. Поверить не мог, что все произошло так скоро, так... незаметно. За пару часов я стал считать эту женщину самым близким другом, и терять ее сейчас казалось какой-то гадкой, гнусной шуткой судьбы.

В два шага пересек палату, присел на корточки у края койки, взял в руки тонкую кисть и прижал к щеке.

— Не уходи.

Не знаю, услышала меня эта Гермиона Грэйнджер или нет, но через секунду в моих руках остался только ветер. А может, и он был иллюзией. Она ушла. Растаяла в воздухе, подхваченная невидимым потоком времени.

Наверно, минуту я стоял и пялился на пустую койку. Знаете, ведь мое детство прошло в постоянном бегстве от смерти, но я никогда не видел ее так, по-настоящему. В голову почему-то пришла единственная мысль: теперь, должно быть, все-таки смогу увидеть фестралов. Надо будет проверить.

— Идем, Поттер, — Северус говорил устало и без нетерпения. — Она уже далеко.

В больничном коридоре нас поджидала хмурая Гермиона. Наша. Щеки у нее были прочерчены пятнами румянца, а руки скрещены на груди. Весь вид «стальной ассистентки» говорил, что она ждет объяснений.

— Теперь мне можно войти? — холодно спросила она у моего отчима.

Тот провел рукой по лицу и тоже стал собой. Деловитым и желчным мастером зелий Северусом Снейпом, подмастерье которого «что-то слишком уж своевольничает».

— Почему не в лаборатории?

— Вы забыли ее отпереть, — в тон ему отрезала Грэйнджер.

— Слушайте, вы что, собираетесь работать? — оторопел я и посмотрел на часы. Стрелки показывали час ночи.

— Это только господину Поттеру уже пора десятый сон видеть, а у людей занятых рабочий день продолжается, пока дело есть, — изрек Снейп голосом, который использовал для подобных сентенций, но на часы тоже украдкой поглядывал.

— Да брось, — нахально, по-поттеровски, произнес я, давая понять, что заметил его движение, — пошли лучше к матери чай пить. И Грэйнджер с собой возьмем. А то гляди — заморишь нашу отличницу, кто будет твою сушеную дохлятину в котел бросать.

Кажется, у Гермионы дернулся глаз. Отчим же подозрительно быстро согласился.

— В самом деле, Гермиона, что-то сегодня больно хлопотный день. Приглашаю вас к нам, хоть час и неурочный. А Поттер вас потом до дома проводит. Он, как я понимаю, до конца недели холостяк. С вами хоть ни во что не вляпается. И мне, и Лили спокойнее.

Грэйнджер кивнула, изобразив при этом «лицо безо всякого выражения».

Мы зашагали по гулкому коридору Мунго. Целители на портретах недовольно зашептались, грозя поздним посетителям своими извечными жутковатыми диагнозами. Я шел за отчимом и его ассистенткой следом и невольно прислушивался к их беседе. «Пространственно-временной континуум», «переменная кого-то-там-Мерлин-его-разберет», «постоянная еще-какого-то-ученого-хрена»... Проклятье! Лучше б помешанных знахарей слушал, чем этих несостоявшихся академиков. Нет, я понимаю: Грэйнджер не в курсе, но Снейп... Да если б мне сказали, что я умер... вернее, не умер, а мог бы умереть, но каким-то необъяснимым чудом этого избежал, уж поверьте, пространство, время и связанные с ними «интересные феномены» волновали бы меня в последнюю очередь.

— Слушайте, вы оба, — не выдержав, рявкнул я им в спину. — Вам что, поговорить больше не о чем? Могли бы отложить разбор полетов до завтра, хотя бы из уважения к... к ней, — у меня все еще стояло перед глазами бледное лицо с вымученной улыбкой, от этого я распалялся еще больше.

— Надо же такое ляпнуть — «интересный феномен». Черт! У меня такое чувство, будто я только что похоронил половину друзей и родителей впридачу. Тебя, Северус, кстати, тоже... Ты хоть понял, от чего нас избавили? А ты, — мотнул я головой в сторону оторопевшей от моего хамства Грэйнджер, — могла бы для разнообразия побыть человеком, а не придатком к котлу. Или то, что в твои формулы не вписывается, тебя не волнует?

— Поправка, Поттер, — холодно заметил отчим. — Думающим придатком. В отличие от тебя.

Я почему-то даже обрадовался тому цвету, в который окрасилось лицо Грэйнджер. Она сделала шаг и засветила мне такую сочную оплеуху, что я думал — глаз выпадет. Потом развернулась на каблуках и гордо промаршировала вперед, а за углом коридора, судя по участившимся шагам, перешла на бег.

Я потер ушибленную скулу.

— Отличный удар. Где это она так натренировалась?

— Мисс Грэйнджер — способная ученица, плюс природный дар, — слишком ровным голосом изрек Снейп. Или мне почудилось, или на его лице мелькнула тень усмешки. Потом он, как ни в чем не бывало, зашагал дальше по коридору, а когда мы вышли из здания госпиталя, заметил мимоходом, не глядя в мою сторону:

— Надеюсь, у тебя хватит ума извиниться.

Мы аппарировали к маминому дому. В окне горел свет, а на улице было довольно прохладно. Странное в этом году лето: днем жара — хоть вешайся, а по ночам — холод. Будто и не Англия, честное слово. Взгляд мой отметил, что лестница у их дома чуть покосилась. «Починить бы надо, — подумал я. — Снейпу ведь, поди, недосуг».

Северус уже взялся за ручку двери, потом вдруг обернулся.

— Знаешь, Поттер, однажды я назвал твою мать «грязнокровкой».

Я сделал вид, что удивился. Впрочем, я и вправду о таком не слыхал: мама мне о Снейпе много чего рассказывала, но все больше хвалила. А тут надо же...любил-любил, а вот ведь какие подробности открываются.

— А она?

Он помолчал, поглядел вверх и вдруг рассмеялся. Ну, то есть это он так думал, что смеется. Хрипло и коротко.

— Велела чаще трусы стирать.

Я тоже усмехнулся, а сам вспомнил про «семейные скелеты». Как же у нас их, оказывается, еще много. Хотя какой это скелет? Так... скелетишко. Вот интересно только, откуда она — Грэйнджер эта или уж Джейн — о них знала. Как вспомню это ее: «Увы, не все», — и взгляд то ли лукавый, то ли горестный. Эх, придется все-таки припереть отчима к стенке, да и мать заодно.

— Так прямо и сказала?

Мою реплику Северус оставил без ответа.

— А Лили может, — продолжил я, поднимаясь по ступеньками вслед за ним. — Она у нас веселая.

Отчим кивнул и отворил дверь.