Осень на двоих. Пороги безмолвия (джен)

Гарри положил на стол перед Снейпом лист пергамента и профессор несколько мгновений молчал, читая написанное, после чего поднял голову, опалив мальчика ледяным взглядом:

— Что это, Поттер?

— Отказ от дополнительного проекта по зельям, сэр, — любезно пояснил слизеринец.

Снейп мысленно разразился проклятиями. Чёртов сопляк!

— Могу я узнать по какой причине вы на полпути решили бросить своё исследование, мистер Поттер? — отрывисто уточнил он.

— Я понял, что взял на себя слишком много работы, сэр, — всё так вежливо ответил подросток, — я не уверен, что смогу качественно закончить задание, постоянно отвлекаясь на другие дисциплины.

— Прекрасный повод, — саркастично отметил Северус, прекрасно понимая, в чем на самом деле кроется причина отказа мальчишки.

— Так вы подпишете это? — слизеринец вопросительно смотрел на своего декана.

— Как вам будет угодно, Поттер, — Снейп взял перо, обмакнул в чернила и уже собирался подписать чёртово заявление, когда врожденная гордость вдруг вступила в противоречие с неожиданным упрямством. Рука зельевара, в которой он держал перо, замерла над пергаментом, и профессор поднял взгляд на мальчика: — Вы, конечно, вправе отказаться от проекта, Поттер, — сказал он, — но запомните одну вещь. Если вы не способны довести до конца дело и всё бросаете на полпути из-за предубеждений и личных обид, то вы никогда ни в чем не сможете состояться, как профессионал. Более того, подобные решения характеризуют вас как слабую, подверженную влиянию чувств личность. Скажите, Поттер, как вы собираетесь строить свою жизнь, если вы не можете справиться даже с такой незначительной проблемой?

Мальчишка равнодушно пожал плечами:

— Исходя из подсчетов, сэр, моя жизнь не продлится так долго, чтобы я вообще успел что-то из неё построить.

Снейпа передёрнуло от того, как спокойно прозвучал голос подростка, словно тот говорил о погоде. От нового приступа чувства вины декан Слизерина тут же начал злиться:

— О, так вы решили использовать своё состояние, как универсальную отговорку, Поттер? — он отложил перо и, сцепив руки замком, подался чуть вперёд, прожигая мальчика взглядом: — Что дальше? Прогулы уроков? Тоже скажете профессорам, что вам нет смысла посещать занятия по причине личной трагедии?

В зелёных глазах слизеринца на долю секунды полыхнула обида.

— Хочу заметить, профессор, что я ещё не пропустил ни одного урока, чтобы вы могли обвинить меня в этом, — напомнил он.

— За что я вам бесконечно признателен, — ядовито процедил зельевар. — А что же насчет обследований у мадам Помфри? К ней вы вчера не пришли тоже оправдываясь бессмысленностью бытия и несправедливостью мира в целом?

Ужасный паршивец на это заявление даже не попытался выглядеть смущенным и виноватым.

— Я просто забыл, что обследование должно было состояться вчера, сэр.

— О, как удачно, — саркастично пропел Северус, — я и не знал, что к уже известным симптомам вашего заболевания прибавились ещё и проблемы с памятью.

— У меня из головы постоянно вылетают всякие незначительные мелочи, профессор, — любезно пояснил мальчишка.

«Незначительные мелочи?! Нахальный щенок! — на мгновение Снейпа захлестнула совершенно абсурдная гордость за то, как по-слизерински тонко мальчишка пытался оскорбить оппонента. Только вот придаваться сантиментам было не время. Зельевар вернул своим мыслям прежний курс, злобно воззрившись на подростка.

— Что, по вашему мнению, даёт вам право дерзить, Поттер? — холодно отчеканил он.

— Я не дерзил, сэр, я просто объяснял вам...

— Довольно! — Северус громко хлопнул ладонью по столу, и мальчик невольно вздрогнул. Зельевар быстро взял себя в руки. Отчитывать ребенка это — одно, запугивать, учитывая его состояние, — совсем другое. Для полноты картины им только не хватало стихийного выброса. — Ввиду вашего ущербного коэффициента внимания, Поттер, — возвращая своему голосу тихие и вкрадчивые интонации произнёс он, — вы отправитесь на обследование к мадам Помфри прямо сейчас. Надеюсь, у вас хватит способности удержать эту несложную мысль, пока вы идёте от подземелий до больничного крыла?

— Сожалею, сэр, но я не могу, — бесцеремонно заявил подросток.

У Северуса появилось нестерпимое желание швырнуть в него чернильницей.

— Могу я узнать почему? — опасно сощурившись, поинтересовался он.

Гарри медлил с ответом долю секунды:

— У меня дополнительные занятия с профессором Люпином.

— Вот как, — Снейп сверлил своего ученика пристальным взглядом, пытаясь понять, врёт ли ему мелкий паразит, — и что же это за "дополнительные занятия"?

Гарри одарил его таким взглядом, словно глупее вопроса в своей жизни не слышал.

— По ЗОТИ, сэр.

Декан Слизерина пообещал себе придушить ужасного ребенка, как только представится такая возможность. Тот не просто наглел на глазах, а откровенно пользовался сложившейся ситуацией, доводя своего декана до белого каления. Снейп практически видел, как теряет контроль над мальчишкой. Но как же вернуть его обратно, если на угрозы этот непробиваемый гадёныш не реагирует, а другие формы общения вообще никак не воспринимает? Зельевар оскалился в презрительной ухмылке:

— В порядке любопытства, Поттер: зачем лучшему в классе ЗОТИ ученику потребовались "дополнительные занятия"?

— Профессор Люпин учит меня заклинаниям, которые не входят в школьную программу, сэр, — тут же пояснил слизеринец.

— Ах, ну конечно... и что же это за заклинания?

— Весьма интересные, сэр, — губы мальчика дрогнули в еле заметной улыбке, словно его бесконечно забавляла вся эта ситуация.

— По-вашему, это смешно, Поттер? — прорычал профессор.

— Нет, сэр, — покладисто отозвался мальчишка.

Снейп понял, что от этой словестной эквилибристики у него начинается мигрень и на мгновение прикрыл глаза, борясь с внутренней смутой. «Этот невыносимый сопляк!»

«Помни, что тебе говорил Дамблдор о терпимости к тем, кого очень хочется убить», — велел себе Северус.

— Что ж, раз вы так бесконечно заняты, мистер Поттер, то обследования у мадам Помфри мы перенесём на выходные.

— Нет, сэр, — снова повторил мальчик.

— Прекрасно, и чем же вы заняты на выходных? — сквозь зубы процедил Снейп, уговаривая себя не орать на этого невозможного паразита. Сейчас это мало чем поможет.

— Чем угодно другим, сэр.

— Вы забываетесь, Поттер. Я всё ещё ваш декан и ваш преподаватель, ваше поведение неприемлемо.

— Тогда я приношу свои извинения, сэр, — безразлично сказал подросток, — но на обследования к мадам Помфри я ходить не буду.

— Возможно, ваш жалкий мозг ещё не усвоил эту информацию, Поттер, но вас никто не спрашивает, — отчеканил Снейп, — вы обязаны явиться на обследования и это не обсуждается.

— Простите, сэр, но вы ошибаетесь, — покачал головой слизеринец, — это моё право — решать ходить мне на обследования или нет.

— Вы несовершеннолетний, Поттер, — профессор криво усмехнулся, — у вас пока нет никаких прав.

— Хорошо, — мальчик даже не стал спорить. — Тогда это решение могут принимать только мои родственники. А им моя судьба совершенно не интересна.

— Ваши припадки опасны для них в первую очередь, — напомнил Снейп.

— В таком случае, они просто выгонят меня из дома и тем самым решат все свои проблемы.

— Как вы не понимаете, вам нужна помощь целителя, глупый ребёнок?!

— Того целителя, что врал мне о моём состоянии, сэр? Нет. Не думаю.

— Ваше упрямство делает хуже только вам, — Северус даже не злился больше, гораздо важнее сейчас было достучаться до мелкого недоумка, пока тот не устроил сеанс разрушительного самолечения.

— Я сам с этим разберусь.

«Этого я и боюсь»

— Поттер, вам напомнить, чем обычно заканчивается ваша самодеятельность? Я что-то не припомню наличия у вас диплома колдомедика, позволяющего самому заниматься лечением.

— В случае необходимости я обращусь в клинику святого Мунго.

— Это не разумно, Поттер.

— Почему?

— Потому, безмозглый ребенок, что если вы вынесете новость о своей болезни за пределы школы и об этом узнают целители, то она может стать достоянием гласности. Вам мало внимания?

— О моём заболевании знает министр магии, профессор, — с нотками ядовитого сарказма в голосе напомнил мальчик, — не думаю, что даже я смог бы так громко прокричать о своей болезни, даже если бы вопил об этом с Астрономической Башни.

— Это конфиденциальная информация, и министр знает об этом.

— Да, но куда надежнее клятва тайны целителей, которую дают все колдомедики в Клинике Святого Мунго, — веско отметил Гарри.

Снейп невольно восхитился осведомленностью паршивца. Мало кто задумывается о таких вещах. Переспорить мальчишку становилось все сложнее.

«А ведь ему пока только тринадцать» — в ужасе подумал зельевар и бросил свой последний козырь:

— Вы ведь осознаете, что директор всегда может издать для вас специальное распоряжение, и вы не посмеете оспорить его.

— На каком основании? — Поттер вопросительно поднял брови.

— На основании того, что ваши припадки могут представлять угрозу другим ученикам.

— И что случится, если я откажусь? — дерзко спросил мальчик. — Меня отчислят?

Снейп прекрасно знал, что директор не отчислит своего золотого мальчика, даже если он взорвет полшколы, но не сообщать же об этом Поттеру, тем более кошмарный сопляк и так прекрасно об этом знал. И чем тогда пригрозить наглому созданию? Отработками? Снятием баллов? Строгим выговором? Отстранением от занятий? Лимонными дольками? Северус сильно сомневался, что в природе существует достаточно сильный рычаг, способный сдвинуть этот лохматый локомотив с намеченного пути. Кроме одного. По губам зельевара скользнула злорадная усмешка:

— Если директор решит, что вы угрожаете жизням учеников, он отстранит вас от занятий и изолирует в безопасном месте, где вы не сможете навредить себе или другим.

Северус с удовольствием принялся ждать, когда до мальчишки дойдёт смысл его слов и он наконец задергается. По странному стечению обстоятельств, новость не произвела на мальчишку никакого впечатления.

— Директор может меня исключить или отстранить от занятий, — спокойно сообщил он, — но я нигде не читал о том, что директор школы имеет какое либо право ограничивать мою свободу.

— Вы правы, — Снейп внимательно следил за своим учеником, выискивая любые признаки нервозности или неуверенности, он понимал, что если не переломит подростка сейчас, то не переломит никогда. Нельзя было допустить, чтобы он творил всё, что ему вздумается. Это было слишком опасно для мальчика. — Но такое право имеет министр магии.

Брови Гарри чуть поднялись в легком удивлении:

— Меня посадят в Азкабан?

— Прекратите нести чушь, Поттер! Мы обсуждаем вашу безопасность, а не...

— Это вы прекратите, сэр, — вдруг перебил его мальчик. Он по-прежнему говорил очень сдержано, но зеленые глаза полыхали злостью: — хватит угрожать мне. Я знаю, чего вы добиваетесь и что бы вы ни сказали, я не стану обращаться за помощью к людям, которые видят решение проблемы в блокировании моей магии!

— Поттер, никто не собирается блокировать вашу магию...

— А я не верю вам...сэр.

Снейп больше не знал, что говорить.

— Что ж, — медленно произнёс он, — это ваше дело.

С минуту профессор и ученик смотрели друг на друга, продолжая некое молчаливое противостояние. Наконец Гарри отвернулся, глядя куда-то в сторону.

— Пожалуйста, подпишите заявление, — очень тихо попросил он.

Северус внимательно разглядывал мальчика, его устало опущенные плечи и потерянное, бледное лицо. Казалось, ребенок тащит на себе такую ношу, что у него вот-вот подогнутся колени, и он упадет. Этот разговор измучил его куда больше, чем мог надеяться Снейп.

«Прекрасно, Северус, — пропела его искалеченная годами совесть, — мальчик два дня назад узнал, что умирает и что же ты сделал? Возможно, постарался помочь и поддержать его? О нет. Ты зажал его в угол, отчитал, глумился, оскорбил и осыпал угрозами. Очень педагогично. Просто слеза наворачивается».

Зельевар мысленно велел совести заткнуться. Он и сам уже пожалел, что затеял всё это. Профессор очень старался внушить себе мысль, что мальчик похож на своего отца, что его дерзость — признак пробудившихся отцовских генов. Так было бы куда проще: возненавидеть этого ребенка так же сильно, как и старшего Поттера и не терзаться больше чувством вины. Но вместе с этим Снейп понимал, что Джеймс Поттер на месте своего сына устроил бы истерику и дебош, порушил бы лазарет и осыпал всех вокруг проклятиями и угрозами, а потом бы ушел рыдать на плече у своего приятеля-идиота Блэка, попутно разрабатывая очередной по-гриффиндорски кретинический план мести. Эту же надменную отстранённость и нерушимый лед Северус однажды видел в глазах другого человека. Таких же изумрудных, как и у Гарри. Ужасно было в этом себе признаваться, но мальчик был куда больше похож на свою мать, чем на отца.

Увы, в тех глазах лёд так никогда и не растаял.

Досадуя на себя за неуместные мысли, зельевар раздраженно поджал губы, всё же взял в руки перо и поставил на пергаменте размашистую подпись, следом отрывистым движением пододвинув пергамент ближе к Поттеру.

— Наслаждайтесь, — холодно бросил он.

— Спасибо, — в тон ему сказал Гарри, забирая своё заявление.

* * *

Закрыв за собой дверь кабинета зелий, Гарри медленно выдохнул и на секунду прикрыл глаза. Это оказалось сложнее, чем он думал. Снейп вцепился в него как клещ и ни в какую не желал отставать. Поттер даже начал беспокоиться, что не сможет сдержаться и все это закончится тем, что он сорвется и наорёт на собственного декана. Глупо бы вышло. Мальчик тряхнул головой, отгоняя отвратительное чувство, засевшее в сознании после разговора со Снейпом. Гарри неторопливо побрел вперед по коридору, теперь ещё придётся идти к Люпину и проситься на дополнительные занятия, чтобы Снейпу не удалось поймать его на лжи. Мальчик поднялся по лестнице, ведущей из подземелий, и неторопливо направился к аудитории ЗОТИ, перебирая в голове причины по которым ему вообще понадобилось бы посещать дополнительные уроки. Уже почти добравшись до кабинета Люпина, Гарри остановился у окна, задумчиво разглядывая пустынный двор. На улице было промозгло и холодно, что отбивало у большинства учеников желание выходить наружу. Тем более, вокруг до сих пор рыскали дементоры и даже после того, как директор настоял, на том чтобы стражей Азкабана убрали с территории школы, Гарри сомневался, что кого-то из учеников вдохновит возможность наткнуться на эту тварь во время прогулки. Тут глаза мальчика распахнулись во внезапном озарении.

— Ну конечно, — прошептал он, — дементоры!

* * *

— Люпин! — Том в негодовании всплеснул руками, — ты попросил Люпина учить тебя заклинанию Патронуса!

Гарри только пожал плечами, отвлеченно листая один из дневников Слизерина:

— Ну это было разумно...

— Что в этом разумного, хотелось бы знать? — Арчер фыркнул, — ты уходил со словами, что хочешь разорвать все связи с какими бы то ни было профессорами. Все связи, Гарри. И что ты сделал через пять минут после того, как послал Снейпа подальше? Возможно, раз и навсегда поклялся себе никогда больше не доверять им и не просить помощи? Нет. Это было бы так скучно! — язвительно пропел он. — Поэтому ты попросил Люпина... ЛЮПИНА! Научить тебя защищаться от дементоров!

— А что такого-то? Люпин же мне не врал...

— Это не повод ему верить.

— Почему ты так настроен против него? — Гарри удивленно поднял брови, — он ничего плохого нам не делал.

— Ты как всегда не видишь дальше собственного носа, — лучший друг закатил глаза, — он же...

— Что? — Поттер склонил голову к плечу, с любопытством глядя на Арчера.

— Ну... — Том вдруг замялся, — он такой же. Будешь слишком ему доверять, опять напорешься на те же грабли.

— Дело не в доверии, — наконец, вздохнул Гарри. — Просто я сказал Снейпу, что не могу пойти к мадам Помфри, потому что у меня занятия с Люпином. Если бы я не договорился с Люпином, Снейп рано или поздно понял бы, что я ему соврал.

— И что в этом такого? — непонимающе уточнил Том. — Его-то не особо заботили такие мелочи, когда он скрывал от тебя правду.

— В том-то и дело! — воскликнул Гарри, — так я могу сколько угодно сторониться Снейпа, потому что не доверяю ему, но если он уличит меня в том же самом, мой аргумент сойдет на "нет".

— По-моему, это слишком сложная схема, — чуть поразмыслив, решил Том, — во-первых, с твоей стороны было бы вполне логично ответить ложью на ложь, а во-вторых, ты же сам сказал ему потом, что вообще не будешь ходить к мадам Помфри. Так какой смысл теперь искать алиби, чтобы избегать обследований?

Поттер помолчал.

— И правда, — он почесал затылок, — я как-то не подумал...

— Ты никогда не думаешь, — насмешливо напомнил Арчер и, прекратив мерять шагами библиотеку, уселся в своё любимое кресло, закинув ноги на подлокотник. — Так что теперь ты можешь пойти к Люпину и отказаться от занятий.

— Нет, — тут же покачал головой Гарри.

— Почему? — брови друга вопросительно изогнулись.

— Это будет грубо. Профессор Люпин ничего плохого мне не сделал и согласился помочь. Действительно помочь, а не делать вид. Я не могу вот так просто явиться к нему на следующий же день и заявить, что передумал ходить на занятия. Тем более, он был другом моего отца, и мне кажется, он отчасти чувствует себя ответственным за...хм...ну за меня. Он всегда старается помочь, но никогда не навязывается, — Гарри сочувственно повздыхал. — И ещё у него совсем никого нет. Ни семьи, ни друзей, я подумал, что это будет правильно, если я хоть иногда буду с ним общаться. Грустно, когда не с кем даже поговорить.

Несколько мгновений Том с постным выражением на лице молча смотрел в изумрудные глаза лучшего друга.

— Меня прямо тошнит радугой, — наконец, прокомментировал он и поморщился. — Ради Мерлина, Гарри! Может, ты его и усыновишь ещё? — он сделал паузу, — или он тебя...без разницы.

Поттер хихикнул.

— Я не шутил вообще-то, — сухо заметил Арчер.

— Я в курсе, но всё равно смешно, — Гарри уткнулся взглядом в книгу, явно не желая продолжать этот спор.

Пофыркав для вида, Том взял со стола запечатанный конверт, который принёс с собой.

— Что это? — заинтересовался Поттер, выглядывая из-за книги.

— От Хельги, — Арчер развернул письмо, — я рассказал ей.

— Ага, то есть мне нельзя никого просить о помощи, а тебе можно? — обиделся зеленоглазый слизеринец.

— У нас с тобой разные взгляды на вопрос доверия к окружающим, — авторитетно отозвался Том, одновременно бегло просматривая письмо, — ты готов верить всем без разбора, особенно сирым и убогим, а я... — мальчик высокомерно усмехнулся, — я не доверяю никому.

— И как это объясняет твою просьбу о помощи у Хельги? — саркастично уточнил Поттер.

— Всё просто, — Том поднял взгляд на лучшего друга и расплылся в ослепительной улыбке, — помогая нам, она не ищет выгоды и не пытается манипулировать тобой или мной. Она помогает лишь тогда, когда хочет этого. И никогда ничего не обещает.

— Что-то не слишком убедительно, — проворчал Гарри, но всё же не сдержался, заинтересованно глядя на письмо в руках друга: — и что она пишет?

Том усмехнулся.

— Ну, сначала она написала, что я ошибся адресом, потому что, цитирую: " Томас, я что похожа на клинику святого Мунго? У меня много талантов, но целительство в их число не входит. Найдите чёртова колдомедика".

Гарри помолчал.

— Ого, да она не в духе...

— Слушай дальше, — Арчер усмехнулся: — "В случае если у вас с Гарри так и не хватит мозгов написать профессиональным целителям, сообщаю — о магической коре я знаю немного. Не больше остальных волшебников. Единственное, что могу порекомендовать, это постоянно практиковаться в магии, лучше дуэльной и невербальной, это развивает гибкость магической коры. Но это не решение проблемы. В некоторых книгах магическую кору называют "обручем", я даже пару раз встретила определение "поводок". Если вкратце, то магия, рождённая магическим ядром изначально — дикая стихия и волшебнику нужен в своём роде хлыст, чтобы эту стихию усмирить. В роли хлыста как раз и выступает магическая кора, она сдерживает дикую магию и не дает ей творить всё, что вздумается. Если "хлыст" сломается, этот "дикий зверь" разорвет своего "укротителя" на части. Не утешительный прогноз, но ничего другого сообщить вам не могу. Попробуйте больше тренироваться. Возможно, это как-то укрепит слабеющую магическую кору. Хотя, я, конечно, повторюсь, вам, болванам, нужен нормальный целитель. Я вам не панацея от всех бед. Хельга".

— Лаконична и строга, как обычно, — весело прокомментировал Гарри.

— Но это хоть что-то, — Том отложил письмо, — нам просто нужно понять с какой стороны взяться за проблему.

— Да тут с какой ни возьмись, лучше не станет, — кисло заключил слизеринец, — может быть, мне и правда стоит обратиться в Мунго?

— Мы оставим этот вариант на крайний случай, — пообещал Арчер и уверенно посмотрел на друга, — мы разберемся с этим. Я не верю, что у волшебников настолько хилая физиология. Дикая или нет, эта магия — часть тебя. Не может быть, чтобы не было способа усмирить её, — Том почесал бровь: — Кстати, ты в дневниках Слизерина ничего полезного не нашел? Я уверен, что там был раздел, где он говорил о магии и стихийных выбросах.

— Я перечитал этот раздел раз сто уже, — Поттер скривился. — Там вообще про магическую кору нет ни слова. Слизерин писал только о том, что магия течет в крови волшебников. Он постоянно тут рассказывает о том, что видит "искры магии повсюду" и чувствует её "в каждом своём вздохе", — Гарри принялся с шорохом перелистывать страницы, пока не нашёл нужную главу: — Вот, послушай: "Каждое наше деяние оставляет магический след. Мы состоим из магии, мы наполнены ею до краёв. Я слышу её шепот повсюду. Вижу в бликах солнца и искрах света на водной глади. Моя магия это моё второе сердце. Незаменимая пара рук и ног. Неотъемлемая часть меня самого. Она свободна, как ветер и делает свободным меня. Она мои крылья. Я способен вдохнуть воздух, а выдохнуть магию. Я способен понять каждый изгиб её сути, и я вижу эту магию в своих детях. В том, как играючи они могут изменять мир вокруг себя, как безграничны их способности. Сознание ребенка гибкое и податливое, оно окутывает и поглощает всё, что преподносит реальность. Оно делает возможным то, что взрослому магу кажется непостижимым. Воистину, дети — самые могущественные колдуны в мире".

— Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что он всё-таки был немного не в себе, — бесцветно заметил Том.

— А по-моему, он просто был романтиком, — Гарри улыбнулся.

— Да. Только толку нам от его тонкой душевной организации? — Арчер закатил глаза. — В каком бы порядке мы не читали эти книжки, смысла все равно не прибавляется.

— Да брось, Том, — отмахнулся Поттер, — мы ещё даже первый дневник до конца не дочитали. Вдруг дальше будет интереснее?

Арчер хмыкнул и пододвинул к себе учебник по рунам:

— Ну, верь, во что тебе больше нравится, — он задумчиво закусил кончик карандаша, постепенно погружаясь в свою научную работу.

Некоторое время друзья молчали. Том что-то конспектировал и тихо бормотал себе под нос, а Гарри лениво листал дневник, перечитывая странные заметки основателя своего факультета.

— Том?

— Хм? — Арчер мельком глянул на друга.

— А ты чувствуешь магию?

— В каком смысле?

— Ну, так как пишет о ней Слизерин, — Поттер хмуро смотрел в тетрадь, — что он постоянно ощущает магию повсюду. Слышит её...

Том с минуту обдумывал ответ.

— Пожалуй, нет, — наконец, сказал он, — я чувствую её только когда пытаюсь пользоваться беспалочковой магией. И то я не дышу магией, — иронично передразнил он. — А ты?

Гарри покачал головой.

— Я чувствую боль, когда происходят стихийные выбросы, но это ведь другое, — Гарри отложил дневник и задумчиво уставился в потолок, — вот не понимаю, почему так?

— Поясни, — Том свел брови у переносицы.

— То, как Слизерин описывает свои ощущения, описывает магию своих детей и всё такое... — он взглянул на друга, — мы ведь не ощущаем нашу магию, не можем так легко пользоваться ей. Я вообще нигде не читал и не слышал о том, что волшебники чувствуют что-то, когда колдуют. Нас не учат «ухватить поток магии и преобразовать его силой мысли», как тут написано, — Поттер ткнул пальцем в дневник. — Нас учат размахивать палочкой и правильно произносить заклинания. Такое чувство, что раньше волшебники колдовали как-то иначе. Что изменилось с тех пор?

Том пожал плечами.

— Многое. Вспомни своё исследование. Раньше магический мир был устроен иначе. К тому же, учитывая странный стиль письма, Слизерин вообще мог говорить об этом образно.

Гарри смерил друга ехидным взглядом:

— Ты же сказал, что моё исследование — полная чушь, — напомнил он.

— Я сказал это, потому что пока ты там трещал без умолку об истории магического мира, ухо Малфоя разрасталось до невообразимых размеров и почти к тебе прилипло. Зачем афишировать такую информацию?

— А что в этом такого? — недоуменно спросил Гарри.

— Конфликт интересов, — просто сказал его друг и ухмыльнулся: — нельзя вываливать на бедного Драко такую информацию, он может скончаться от шока...вместе с половиной Слизерина.

— Не понимаю...

— Гарри, — Арчер вздохнул, — они поколениями верили, что смысл всего определяет чистота крови. Они даже воевали за эту веру. Расскажи им, насколько они ошибались, и посмотри на реакцию. Ты половину школы тут же повергнешь в кататонический ступор своим открытием.

— Но не может быть, чтобы никто кроме меня не знал об этом! — воскликнул Поттер.

— Конечно, не может быть, — спокойно согласился Том, — я более чем уверен, что те, кому это нужно, знают правду. Но никто не спешит делиться этим с кем бы то ни было.

— Но почему?

— Потому что управлять людьми куда как проще, когда они верят в ту ложь, которую ты им подсовываешь в красивой обертке из под правды. Они думают, что сами принимают решения, но на самом деле их просто дергают за нужные ниточки, играя на их чувствах, страхах и предубеждениях. Всё элементарно!

— Ну да, — сухо согласился Гарри, — для злого гения.

— Для любого гения, — поправил его Том.

— И всё же я намерен закончить это эссе, — упрямо решил Поттер.

— Они потребуют доказательств, — заметил Том.

— Значит, я найду им доказательства.

— Где?

Гарри развел руки в стороны, словно пытался охватить всю библиотеку Слизерина.

— Здесь.

Арчер с сомнением покачал головой.

— Гарри, даже если тебе удастся, ты уверен, что они хотят знать?

— А почему нет? Это их история.

— Да. И ты, конечно, подумал, что будет, если ты сейчас во всеуслышание выскажешь свою теорию?

— А что будет?

Том раздраженно дернул плечом.

— Хаос. Страх.

— Но они должны знать...

— Если бы они хотели, они бы знали, — Арчер мрачно смотрел на друга, — Неведение — удобная ширма за которой сознание человека прячется от неудобной истины. Что будет, когда ты заберешь у них эту ширму? Гарри, если тебе удастся доказать свою теорию, то ты откроешь ящик Пандоры. Ты уверен, что готов к последствиям?

Поттер очень долго молчал, обдумывая слова лучшего друга и, наконец, медленно покачал головой:

— Я...не знаю...