Темница моих воспоминаний (гет)

С новым годом всех! Постараюсь дописать фанфик;)

Часть 1

— Будь осторожна.

Эйрин с большим трудом подавила желание округлить глаза, сделала успокаивающий вдох и хладнокровно продолжила поправлять мантию у зеркала. У Блэка в последнее время часто скачет настроение, как у подростка, так что она уже ко всему привыкла: и к перебранкам, и к пронзительным взглядам. Понять бы, чего он на самом деле хочет…

— Не волнуйся, Блэк, если меня схватят, я вас не выдам.

— Я не об этом, — оборвал он.

— Нет, я все-таки уверена, что ты именно об этом, — Эйрин повернулась к магу с уставшим лицом. «Может, если «включить дурочку» у Блэка, наконец, развяжется язык?».

На вид он был подозрительно серьезен.

— Брось, Эйрин, — выпалил он зло, — я не такая скотина!

Впервые назвал ее по имени… И ничего, пусто. Наверное, она слишком устала, чтобы обращать внимание на подобное. Неделю назад, в другой день, а может даже пару часов ранее, влюбленное сердце обязательно бы екнуло в ответ на бархатистый голос, произнесший, наконец, ее имя. Свершилось ведь! Но нет, уже нет — теперь важнее вытащить нужную информацию, не попасться никому и быстрее вернуться к таким же тусклым от усталости серым глазам. И она возвращалась, чтобы вновь увидеть у него крохотную искорку облегчения, когда она вернется домой живой, и полночи не спать из-за адреналина и глупых надежд. Эйрин кидало из крайности в крайность, и на данный момент она была только сосредоточенным бойцом, а никак не женщиной, поэтому всяким сероглазым мужчинам не стоило маячить на горизонте.

— А я не знаю этого! — женщина моментально начала закипать. — Со мной ты ведешь себя именно так!

«Выкрутасы» Блэка могут достать кого угодно. А Эйрин устала, очень. Да, ссориться с ним было очень весело, и ей порой казалось, что и ему тоже нравятся их словесные сражения, но сегодня ей предстояла очень важная вылазка, как восстановленного члена Ордена Феникса, и ей жизненно необходимо настроиться. Вроде бы просто слежка, но вполне возможно, что ей предстоит даже похитить объект, чтобы выведать информацию. Этим заданием Эйрин было высказано доверие, и благодаря этому она не имеет права на ошибку. А тут еще Блэк… Сириус.

— Прости меня, — почти выдохнул мужчина. Бьерро застыла у зеркала, прикрыв глаза — это было даже слишком болезненно.

— Не надо, Блэк. Все нормально. Ненависть — это самое лучшее, что можно испытывать к таким, как я. Можешь ненавидеть меня и дальше, так будет лучше для всех, — она перекинула шарф через шею, чуть не порвав ткань, и вылетела за дверь, хорошенько хлопнув ею напоследок.

— Если бы я мог, — в полной тишине ответил Сириус.

Он судорожно сжал браслет, лежащий в кармане, почти чувствуя кожей, как камень тревожно рыжел с каждой долбанной минутой.

Повезло, что в таком состоянии она не наломала дров. Видимо, ей действительно сегодня везло: Пожиратели, затаившееся в магловской подворотне, выболтали друг другу всю информацию, в которой она нуждалась, и слежку они заметили, когда было уже слишком поздно что-то менять. Эйрин решила прикончить этих глупцов, хоть этим качеством они и помогали стороне, к которой она принадлежала по стечению обстоятельств. А они были слишком никчемны, чтобы почувствовать истинную магическую мощь своей противницы… За то и поплатились. Какая разница, что их шестеро, а Эйрин — одна? Она посчитала, что ей вполне под силу разогнать их, как котят.

И она оказалась права. Эйрин эта разминка принесла истинное удовольствие. Пусть она и не могла показать все свои козырные карты вроде анимагии или собственноручно созданных заклинаний, но шанс размять мышцы, побороться за свое право быть лучшей в поединках, лишний раз потренировать заклятия, был бесценным подарком. Трое упали под Авадами, четвертый за полученную на руке царапину поплатился «Sectumsempra»… И оставшееся двое совсем не хотели умирать. Воздух стремительно холодел, но в карих глазах, почти невидимых за капюшоном мантии, как никогда ярко горела жизнь.

Эйрин пропустила момент, когда все изменилось. Когда воздух, и без того ледяной, стал вязким, когда грязный снег начал рассыпаться под ногами, когда тьма подступила вплотную… Она уже не видела, как несколько черных теней проскользнули совсем близко, желая изловить преступников. Она не могла ни видеть, ни слышать, стала такой же тенью, блуждающей где-то в полном одиночестве…

В голове удушливым вихрем замелькали обрывки мыслей, ощущения, немного чувства…

Она чувствует, как огонь лижет стены, как греется защитное поле, как вспыхивают древние руны… Звенит возмущенно и Фиделиус. Только какой смысл во всех этих чарах, если дом банально подожгли?! Становится жарко… Она ползет спиной по стене, протягивает ноги в коридор, ждет, сама не знает чего… Сквозь треск пламени слышен смех, но Эйрин не реагирует, просто смотрит в стену, сидя рядом с входной дверью... Нужно идти, иначе она сгорит заживо — вон уже в зале стекла лопнули. Но не идет.

А Сириус, тем временем, беззаботно улыбается ей с фотографии, а она боится на него смотреть…

Эйрин не может заставить себя встать, но оставаться тоже нельзя, иначе она и сама не выдержит, сломается. А держаться надо… Не может она доставить своим врагам такого удовольствия.

Разбилось окно в гостиной, и фотографии сшибает с камина порывом горячего воздуха… Все, теперь пора: она не сможет смотреть, как пламя ест счастливые лица четы Блэк.

Дышать… Вдох, выдох. Не забывать дышать…

Вот она выходит: плечи расправлены, мантия выглажена, лицо бесстрастное, глаза пустые… Все, как положено — мать могла бы ею гордиться, буть ей до этого дело. Молится про себя лишь об одном: чтобы Сириус задержался у Поттеров подольше... Но старается не думать о нем. Иначе точно не выдержит.

Снаружи ее уже ждут, и она видит среди них Эвис. Эвис молчит, единственная среди своих ни слова не проронила — сказать-то нечего… Не лицо — каменная маска, даже не смотрит почти, боится. И Эйрин от этого становится совсем страшно. Совсем не хочется думать, что именно сломало ее непробиваемую сестрицу…

Затем другое.

Комната с холодным камином… Жуткие, отливающие красным глаза… Вот он — ее первый приказ... Ее почти захлестывает эмоциями, когда нужно вызвать Патронуса. Как тяжело знать, что все кончено… Нет, не думать, иначе Патронус исчезнет... Появляется светящийся серебром пес — ее защитник, как на кулоне… Горечь раздирает горло, но она с усилием удерживает в голове только одну мысль: «Прости меня»… Как больно, горько!.. Белый свет слепит глаза — и все кончено. Больше нет ничего.

Теперь лишь липкая тьма вокруг и холодная пустота в голове и в сердце. Так холодно…

В темноте неожиданно зазвучал знакомый голос:

— Эйрин? Эйрин, вернись ко мне… Прошу тебя, вернись…

Умоляющий шепот Незнакомца в мгновение ока разогнал тьму и холод. Теперь ей тепло… Очень тепло.

Любимая улыбка, блестящие глаза, уютный плед, нежные объятия, свежий ветер и свет из открытого окна. Она балансирует на тонкой грани между дремой и явью, и обе реальности кажутся одинаково приятными. Так не хочется вставать… Выходной же!.. В нос настойчиво лезет запах горячих булочек и кофе, и она недовольно фыркает, пряча нос, уже не совсем уверенная, что в силах противиться талантам их лучшего домовика. Сквозь ресницы виден только кусок одеяла, чей-то взлохмаченный затылок и хитрющие серо-черные глаза. Явно что-то задумал... Контуры расплываются радугой, плавно выходят из фокуса, свет убаюкивает, мягко касаясь лица… Опять закрыла глаза и еще глубже завернулась в одеяло. Тепло… Больше ничего не надо.

— Малыш?.. Вставай, а то весь день проспишь… — нахальные руки заползают под одеяло, горячее дыхание касается шеи, и на лицо сама собой наползает счастливая улыбка… Нет, кое-что все-таки нужно. Нужен Он…

Нужен…

И губы сами собой выдохнули:

— Сириус...

Распахнув глаза, она действительно увидела над собой Сириуса… Почему она так сказала? Перед глазами какая-то канитель, ничего не понять.

— Что? — удивленно обронил сероглазый мужчина.

Серый… Этот шепот в голове… Кто ее звал? Что происходит?.. Какая-то мысль не давала покоя — что-то она упустила, но что?.. Все еще пребывая в шоке, Эйрин задышала глубже и приподнялась на локтях, придерживая ушибленную голову. Сириус заметил ссадину и мгновенно залечил ее, а затем помог встать на ноги, хоть она и не просила, и придерживал, чтобы она не упала. Слабость накатила такая, что пару секунд она позволила себе думать о тепле его рук и искреннем беспокойстве в живых глазах… Затем Эйрин почувствовала, как голова снова закружилась, и необходимость не разбить эту самую голову об асфальт заставила взять себя в руки и оттеснить девчачьи «сопли» куда-нибудь подальше — а то вдруг Блэк из вредности отпустит руки?

— Ты что здесь делаешь?.. — получилось грубее, чем она хотела.

— Пришел тебя спасать, милая! — он широко улыбнулся, и она в очередной раз поразилась, насколько красива его улыбка. Почему он ее прячет?..

— И в чем подвох? — лукаво прищурилась она.

— Ты мне за проживание должна — так лучше?

Еле получилось сдержать смех. А нужно ли было?..

— Да, наверное…

— Идти можешь?

Сделав пару шагов, она неуклюже поскользнулась на подтаявшем льду. Стоп, на льду?! Эйрин озадаченно посмотрела под ноги: откуда в городе может взяться такой лед? Сириус проследил за ее взглядом и задумчиво нахмурился, будто прикидывая что-то в голове. Но Эйрин уже отвлеклась, пытаясь сделать еще пару шагов — мысли никак не хотели задерживаться в голове… Теперь она называет его «Сириусом». С чего бы? Что изменилось? То, что он пришел ей на помощь и спас? Возможно. Этим вечером он был каким-то совсем другим.

— Сейчас… Кажется, меня чем-то сзади шарахнули. Хотя, не уверена: совсем не помню, почему потеряла сознание. Или что там со мной было?.. — мелькнула досада: новые воспоминания — это, конечно, неплохо, но что их вызвало? Ее кто-то вырубил или она решила прикорнуть на асфальте?! Бред же!

— Я, конечно, рад, но почему тебя оставили здесь? — «Рад? Да ладно!». Эйрин строго приказала себе не отвлекаться.

— Не знаю… — обронила она, и изо рта вырвался клуб пара. — Хотя, стоп! Теперь знаю.

Пар действительно стал гуще, воздух иголками скреб горло, а снежная каша у обочины лоснилась бурой ледяной коркой… Мерлин, как же все на самом деле просто! Они возвращаются!

— Дементоры, — прошептали они в один голос.

— Нужен Патронус, — напряженно сказал Сириус, оглядываясь по сторонам.

— Что, думаешь у Пожирателя смерти куча счастливых воспоминаний? — нервно хмыкнула женщина, все еще опираясь на его плечо: хотя слабость уже почти прошла, отпускать его так не хотелось… — Я никогда не создавала Патронуса.

— А у бывшего узника Азкабана?! И вообще-то раньше ты умела.

— Раньше, Блэк! Пришел спасать — вот и спасай!

Они дружно начали отступать к тупику, находящемуся позади них.

— Пора нам что-то делать, — в голосе послышался нервный смех. — До границы антиаппарационного поля добежать уже не успеем.

Мелькнула шальная мысль… Судя по всему она уже вполне оправилась от обморока.

— Похоже, нам обоим срочно нужны счастливые воспоминания, как думаешь?

— О да, не помешали бы.

— Что ж, попробую устроить… По крайней мере себе точно устрою, — она повернулась к удивленному мужчине, нервно кусая губы. — Только, чур не авадить!

Боясь, что он слишком рано поймет ее намерения, она привстала на цыпочки, обхватила шею и резко притянула к себе. Она была готова к ненависти, отвращению, прокусанным губам, и даже, возможно, к пощечинам (и к эмоциональной агонии после всего этого — тоже), но не к тому, что он ответит. И как ответит!.. Она уже знала, каково это: целовать его, но сейчас все было иначе. Она прочувствовала это «иначе» каждой клеточкой тела. Могла ли она представить, хоть на йоту приблизиться в мечтах к тому, что произошло на самом деле?.. Нет.

Было почти физически больно разрывать поцелуй, но враги были уже совсем близко.

Стены зданий потихоньку начали покрываться инеем…

— А теперь можно и попробовать… Expecto Patronum!

…И из палочки на дементоров бросился серебристый пес. Эйрин счастливо засмеялась, увидев старого друга.

Сириус, и так застывший, будто его мешком с песком по голове ударили, теперь и вовсе окаменел, наблюдая, как Патронус гонит дементоров прочь.

— Expecto Patronum, — еле слышно прошептал он.

…Из его палочки прыгнула светящаяся пантера и с рыком присоседилась к псу.

Теперь настала очередь остолбенеть Эйрин. Что? Как?.. Его Патронус — пантера?.. Пантера, как… Она?

Сириус повернулся к ней медленно, тягуче. В темном проулке почти не было света, кроме двух Патронусов, но кого волновали эти незначительные мелочи, что не видно глубину лужи или шероховатость асфальтового крошева? Она видела только блеск глаз человека напротив. Блеск этот обжигал, мысли путались, и Эйрин уже ничего не понимала: он ответил на поцелуй, его Патронус — ее анимагическая форма… Хотя, по его взгляду она уже видит ответ. Ведь Патронус — олицетворение всего самого светлого в человеке, символ души. Ее Патронус — пес. А черный пес — анимагическая форма Блэка! Как она не догадалась раньше? Что может быть светлее любви? А она любит его — и поэтому ее Защитник принял такую форму…

Так значит Сириус тоже…

— По-моему, они еще недостаточно сильны, — на лице сверкнула улыбка, сделавшая его моложе лет на двадцать, — надо срочно усилить, — и он поцеловал Эйрин. Свою Эйрин.

Это значит, что Сириус тоже любит ее.

…Тем временем свет двух Патронусов становился все ярче.

* * *

Эйрин с недовольной миной натянула на кисти рукава свитера, досадуя на лондонскую сырость. Самый сырой апрель на ее памяти. Почти каждый вечер она и Сириус занимали пост у камина, дабы не пропустить момент, когда туда пожелают наведаться всякие нервные очкарики. Изменить этой традиции они позволяли себе только на время собраний Ордена, и тогда, на свой страх и риск, приходилось полагаться на удачу и дурно воспитанного развалину, мало похожую на домового эльфа. Эйрин надула губы и потянулась к чашке, стоящей на кофейном столике: ну хоть горячий шоколад Кикимер делает отменно — за то и живет.

Сириус возился с чем-то на чердаке чуть ли не с самого утра, и, судя по горящим глазам, в голове его сидит какая-то эдакая идея. Ремус при первом же взгляде на возбужденное мельтешение друга сразу же припомнил другого Мародера, в лохматую голову которого закралась очередная мародерская каверза. Хмыкнув как можно красноречивее, Ремус оставил Сириуса дышать пылью наверху, а сам угрюмо напомнил себе про персональное задание Ордена и поплелся вниз… Ну хоть на площадь Гриммо возвращаться не в тягость — ровно с тех пор, как Бродяга перестал валять дурака и кричать, что эта Эйрин — не та, а ведь все равно все вернулось в округи своя! Вот что с ними делать? «Два идиота», как частенько ворчал Джеймс на их ссоры, «Все влюбленные — по-своему придурки» — елейно отвечала тогда Эйрин.

Но после своего первого задания Эйрин была совсем не против его, Люпина, временного отсутствия, когда некогда ненавистный дом Блэков оставался в их полном распоряжении. Люпин быстро поймал себя на том, что полностью вернулся к старому стилю общения и легко забывает, что им уже не по двадцать, и что эта Эйрин — уже другая. Потому что он отчетливо видел в ней ту: от мелочей вроде одного и того же любимого кресла, до знакомых фраз, мимики и жестов.. Наверняка, Бродяга это тоже видел, и от того так долго злился. Оказалось, что даже без воспоминаний в человеке остается что-то, что делает его именно той личностью, в которой все вокруг могут узнать старого знакомого.

А может, личность «старой» Эйрин была не стерта, а лишь искажена, и без подпитки заклятие потихоньку теряет силу… Как хотелось бы в это верить.

— Чего там Сир с утра торчит?

Ремус чуть дернул уголком рта и пожал плечами, услышав нелюбимое Бродягой «Сир», и столь любимый способ той Эйрин поддеть жениха. Сириусово «Эй, Рин» ее не так сильно бесило, как его раздражал «Сир». Более того: назло ему она даже смогла привыкнуть, Бродяга же на подобное был не способен от природы — взрослую адекватность подруги он называл «слизеринскими штучками» и посему отказывался признавать как вариант поведения.

Послышался тяжелый топот по лестнице, как будто идущий нес что-то габаритное и неудобное. И точно: на пороге гостиной появился Сириус с Запретной коробкой в руках. Ремус сделал удивленные лицо, на что Сириус кивнул со значительным выражением — с «Блэковской гарантией». Посему Ремус посчитал нужным откланяться.

Значит, Сириус действительно готов.

Спрашивать, что в коробке, не имело большого смысла. По опыту аврора Ремус знал, что все потерявшие близких имели такие коробки, в которые закапывались личные вещи и воспоминания, а затем коробки отправлялись как можно глубже в чердаки, чтобы навсегда похоронить память о них. Запретные коробки. Естественно, Ремус не видел коробку Эйрин, но догадывался о ее существовании. Также как и о ее небольших размерах — пожар в старом доме Альфарда в ту ночь, казалось, заглотил все, но на коробку аспидно-черную из аврорского архива все-таки набралось. Ремус и не знал, что Сириусу так много удалось вытащить, и тем более, что местом «похорон» он выберет именно родительский дом… Еще одна причина ненавидеть Гриммо 12 — у дома имелся отвратительный, ужасно опасный чердак, куда хозяин под страхом древнего ужаса не пускал никого. Ну-ну, лучшему аврору аналитического отдела стоило бы догадаться.

На крыльце Ремус закурил, как школьник, и тихо «хлопнул» на задание.

— Что это? — спросила Эйрин, хотя руки с чашкой уже похолодели.

— Твоя коробка.

Сириус водрузил ношу на журнальный столик. Эйрин всматривалась в лицо, боясь увидеть признаки скорби по минувшему, но, к счастью, их не было. Эйрин очень хотелось верить, что она смогла заменить себя же, и при каждом удобном случае она желала найти подтверждение этому. А эта коробка — подтверждение? Возможно. Сириус был пыльным и подчеркнуто спокойным, и с ревностью пора бы уже закончить.

Коробка действительно хранила воспоминания о ней. Много воспоминаний. Они вместе вытащили черный кардиган, шерстяную шаль, снятую со спинки рабочего кресла («да, оттуда, ты догадлива»), рабочую кружку со следами кофе и помады («не «фу!», а сантименты»), ворох записок и блокнотов («всегда любила писать»), простых синих ручек («ты у нас была латентным маглом»), а еще фотокарточки в картоне, полоски из фотоавтоматов, рамки с фотографиями и целые альбомы фотографий… Как колдографий, так и магловских фото. За исключением альбомов все было явно принесено с работы: пожар-пожаром, а в штабе давно осела куча разномастной мелочевки — она любила свою работу, иначе не перенесла бы туда столько личных вещей. Так, по крупицам, Эйрин собирала свое прошлое. Сириус обнимал ее за плечи и нашептывал подсказки, а что-то она угадывала и сама. Угадывала, так как они с ней действительно были похожи. Угадывала, но не знала. Без его небрежного объятия и мягкого голоса ей было бы очень страшно копаться в своем прошлом.

На фотографиях, как он пояснил, стояла защита, поэтому пожар их не тронул. Когда дошли до них (в самую последнюю очередь), Сириус чмокнул Эйрин в висок и с преувеличенным энтузиазмом взялся показывать сам. Эйрин благодарно улыбнулась, пока он листал страницы — храбрится ради нее. Его лица она почти не видела, но ей он не сделал больно, сумел сделать все легко и непринужденно.

Смеялся, тыча в их детские колдографии — в большинстве своем напыщенные и официальные, непременно с родителями и прочей родней — потом шли сентябрьские фотографии в хогвартской форме на Кингс Кросс — тоже, будто обязательные. На фотографиях с семьей Эйрин остановилась чуть дольше, ведь раньше она их и не видела никогда… Даже пожелала вытащить потом и поставить в рамку. За ними шли более живые снимки из школьной жизни. Вдвоем в Большом зале на «зоне безопасности» между факультетскими столами, вдвоем — смеющиеся, конечно — в одинаковых и абсолютно дурацких свитерах с оленями, а вот, тоже вдвоем меж горы книг в библиотеке: лицо у Сириуса театрально-несчастное, что очень забавляло молодую Эйрин («и как умудрились? Мадам Пинс всегда была на чеку!»). Затем стали появляться и фотографии со знакомыми Эйрин гриффиндорцами, причем, что важно, многие были сделаны в красной гостиной: Сириус на это сказал, что их не пугали преграды перед хорошими кадрами. Сириус-школьник на них все равно находился рядом с Эйрин, но и Поттер теперь мелькал неподалеку, и нередко с очередной каверзой: то «рога» к головам соседей приставит, то левитирует какой-нибудь предмет в опасной близости от друзей… А Ремус был либо подчеркнуто спокоен, либо расслаблен и весел, как и остальные. Молодого Петтигрю было немного — взаимная нелюбовь, как Сириус пояснил. Собственно, крыса-крысой, ничего не изменилось.

Колдографии с подружками-слизеринками были, как и положено, излишне официальными, а вот мелькающая на колдографиях все чаще и чаще огненно-рыжая Эванс придавала снимкам особую живость — сразу стало ясно, кто был лучшей подругой… Вот тебе и грязнокровка. Шах и мат, слизеринка.

Подростком Сириус на снимках себя вел уже немного по-другому: Сириус-старший заверил, что и сам тогда только на фото заметил, что отношения с Эйрин перестали быть братскими задолго до того, как они действительно начали встречаться — объятий было как-то многовато и улыбки Эйрин стали порой смущенными, но Сириус-подросток, как «истинный осел» (его слова!) ничего не замечал, за что спустя года, и далеко не в первый раз, получил тычок под ребра.

А вот и самое сложное: шестой курс Эйрин и начало их отношений. Эти снимки пролистались, как в тумане — уж очень эмоциональными они были. Сириус на фото то и дело целомудренно целовал свою девушку в щеку или в висок, непременно касался: либо держал руку, либо обнимал за талию, или касался волос. На это взрослый Блэк с напускной обидой поведал, что Эйрин тогда очень долго не принимала его ухаживаний, так как боялась неискренности чувств школьного ловеласа — оттуда и нежелание отпускать, неверие в свое счастье. На некоторых они целовались и в губы, но сделаны колдографии были либо «исподтишка», либо вне школы — Эйрин усмехнулась своему классическому воспитанию. Потом засмеялась, так как последовала парочка снимков совсем личного характера, на которых сонно щурилась из-под одеяла Эйрин, а где-то мелькал и Сириус без рубашки — видимо, воспитание было «послано куда подальше».

Помолвку они тоже запечатлели! Сказывалась любовь Сириуса к фотографированию. А еще тогда мелькнул в первый раз незнакомый дом — особняк дяди Альфарда, в который они переедут уже официально став семьей.

На серии свадебных фото глаза стали совсем влажными, и Эйрин держалась из последних сил. Центральная свадебная фотография, где были только Сириус и Эйрин, была особенной: не было дурашливости и молодежной чувственности, а была уверенность: вместе навсегда. На ней было устойчивое "мы". На свадьбе и уже после нее появились колдографии и других членов Ордена Феникса, большинство из которых уже давно были покойниками... Но тогда они лишь молодо и беззаботно улыбались. Затем следовали более домашние снимки из семейной жизни, иногда — опять же, личные, но в рамках приличий, веселые фотографии из аврорской Учебки и аврорского штаба, на которых даже мелькнули предметы из коробки. И на каждой фотографии: друзья, любовь и молодость… Дурашливая, наивная молодость, которую еще не выжгла война.

Запретная коробка оставила в груди светлую горечь.

— Столько воспоминаний утеряно…

— Ты еще вспомнишь.

Эйрин обняла в ответ, наивно надеясь, что он не сильно ждал, что она вспомнит все сейчас.

Фотографии также подтолкнули сказать то, что подмывало сказать уже давно.

— Сириус, отведи меня домой, пожалуйста. К нам домой.

Часть 2

— Ну?! Что скажешь?

Джеймс в полнейшем ступоре разглядывал руку лучшего друга и кольцо в ней. Ему. Обручальное. Непонятно откуда взявшиеся мысли о вступительных в Аврорат («Нашел о чем думать в пятничный вечер!») и параллельные с ними — о ремонте их с Лили будущего дома как-то быстро улетучились из головы. Ступор продолжался с секунду, но за это время Джеймс успел сопоставить факт некой необычной взвинченности Бродяги и факт отсутствия в зоне видимости девушек (убежали «пудрить носики», чтобы это не значило на их языке). В результате Лили и Эйрин временно выпорхнули по своим делам, Лунатик к их посиделке присоединиться не смог, а Хвост просто пропал и не появлялся уже недели две, но о его местонахождении мало кто волновался…

Так! Кольцо, Сириус, Эйрин. Ага… Ого!

— Бродяга, прости, но я уже помолвлен с Лили, — Джеймс просто не мог не отомстить, вспомнив, как над ним точно также потешался Блэк полтора месяца назад.

— Оно для Эйрин, дубина ты копытная!

«А это как?» — задумался Джеймс, пытаясь представить данную конструкцию. Получилось забавно. Бродяга всегда был мастер замысловатых ругательств, которые и сам не мог объяснить иначе, кроме как «порывом вдохновения». Но вместо прорывающегося смеха, Сохатый сокрушенно покачал головой:

— Вот так всегда…

— Джеймс Чарлус Поттер, ты…

Джеймс поспешил остановить готовящуюся тираду, начатую столь впечатляюще:

— Ох, Мерлин, ладно! Прости, друг, я не выдержал, — он, наконец, взял протянутое кольцо и с видом знатока стал его рассматривать, хотя сам в этом ни черта не понимал; зато Алиса понимала — и слава Мерлину. — Ээээ, ну, красивое, да. Сам подбирал?

— Не совсем: Алиса помогла, — Бродяга смущенно запустил пятерню в волосы.

«Алисе пора за свои услуги плату брать»

— У миссис Лонгботтом отличный вкус, — подтвердил Джеймс, отпивая пива.

— Так ты тоже?.. — захохотал Сириус.

— Ну да, — чуть виновато улыбнулся Сохатый.

«Хотя нет, рано ей: надо еще Лунатика поженить. Хвосту-то вряд ли светит…»

— Она меня по половине Лондона протащила! Даже в Тиффани, Картье-мортье и еще какую-то лабудень зашли… Правда, потом пришлось напомнить Алисе, что Эйрин у нас аристократка, и что магловскую дрянь на палец побрезгует надеть… У нее до сих пор в голове сидит этот аристократский мусор на счет правильных обручальных колец. Правда, они действительно удобны: не потеряешь, даже если захочешь… Короче: я тогда очень пожалел, что столько денег со счета Альфарда снял, а сейчас думаю, что оно того стоило, — Сириус с непривычным Джеймсу мягким, теплым выражением в глазах посмотрел на кольцо. — Конечно, я хотел бы купить кольцо на свои честно-заработанные, но так мы просто никогда не поженимся… Стажерам столько не платят.

Джеймс задумчиво крутил в пальцах салфетку, пока друг сокрушенно вздыхал. Голова уже не в первый раз за вечер шла кругом: Сириусу Блэку не терпится жениться. Да еще и нервничает пуще школьника на зачете у МакГонагалл! Прямо-таки сюрреализм какой-то! Зря они не проверили его на приворот, ох как зря — Бродягу будто подменили. Но подмена Джеймса вполне себе устраивала.

— А как вручать думаешь? — спросил Джеймс, желая слезть с неудобной темы.

Уже собиравшийся было ответить Бродяга резко захлопнул рот и широко улыбнулся кому-то, благодаря чему сидящий спиной к проходу Джеймс понял, что вернулись дамы. И действительно: в следующее мгновение по его плечу соскользнула теплая ладошка Лили, и ее прекрасная обладательница приземлилась рядом, а напротив них к Сириусу на диван села не сильно уступающая подруге в красоте Эйрин. «Не сильно», потому что красивее Лили на этом свете все равно никого нет. От пары бокалов вина Лили чуть смягчилась и позволила себя поцеловать на публике, и вечер, и без того чудесно проведенный в компании друзей и магловских вкусностей, стал еще лучше. Скорее всего, Сириус и Эйрин тоже отвлеклись — близилась полночь, уютный ресторан потихоньку пустел, и двойное свидание подходило к своему логическому завершению.

Они еще много говорили, «добивая» остатки напитков, но любопытство так и жгло Джеймса. Не выдержав, он улучшил момент и спросил одними губами: «Когда?». Сириус кивнул с серьезным видом: «Все схвачено». Все будет по высшему Блэковскому разряду с полной «Блэковской гарантией» качества: пышный бал-маскарад, свечи на полированных поверхностях, чинные официанты во фраках, столовое серебро и салют из конфетти, когда она скажет «да»… Представил, и оборвал себя: Блэк вроде уже почти привык хоть немного сдерживать свои порывы и экономить. Но часть из вышеперечисленного он наверняка сделает — любовь к театральности в нем убить не в силах ничто. А сроки… Что ж, зная Блэковское терпение (а точнее: полное его отсутствие), предложение Бродяга планирует делать в ближайшие несколько дней.

— Не разболтай Лили! — грозно рыкнул Бродяга ему на ухо, когда компания начала собираться к выходу, а девушки как раз отвлеклись на зеркала.

— Что «не разболтай»? — заинтересовалась выросшая будто из-под земли Эйрин. Причем самое странное было то, что на ее плече уже покоилась рука Сириуса: не то она действительно все это время стояла тут, и они, ведя тайные Мародерские разговоры, ее не заметили, не то ее приход не заметил подвыпивший Бродяга, а обнял просто «на автопилоте», как Лили говорит.

— Это наши мужжжжские дела! — с наигранно-пьяным выражением вывернулся Сириус.

Эйрин чуть заметно тряхнула головой, когда будущий жених дыхнул на нее практически Огденским дыханием, обняла его за талию и осторожно повела к выходу из ресторана, здраво рассудив, что Сириус снова перебрал. А Бродяге больше и не надо было: судя по тоненькому писку «пьяная» рука «случайно» соскользнула с плечика чуть ниже и в сторону. Хмыкнув в кулак проделкам друга, Джеймс наткнулся на оценивающий взгляд Лили («Тоже будто из земли выросла! Как они это делают?!»): та, видимо, решала, нужна ли и Джеймсу помощь в транспортировке. Джеймс гордо вздернул нос и последовал к двери, сам внутренне удивляясь, как не сбил половину стульев по дороге — уж очень они неудобно стояли.

Пройдя вместе некоторое расстояние, компании пришлось расстаться: Бродяга с Баст двинули в их временное Лондонское пристанище (эти двое не особо скрывали, что живут вместе), а Джеймс предсказуемо-галантно решил проводить Лили до ее съемной же квартирки, а оттуда аппарировать в охваченный ремонтом тайный домик на Годриковой впадине.

— Так что ты не должен мне разболтать? — мурлыкнула Лили, когда Джеймс совсем было расслабился, бродя с любимой в обнимку по парковой аллее.

— Военная тайна, — серьезно ответил Джеймс. Он не расскажет.

— Ну, Джееееймс! — девушка обиженно надула губки. Нет-нет, он точно не расскажет.

— Лилс, нельзя.

Они шли уже по какой-то странной траектории, потому что главный «рулевой» задумался, а девушка изо всех сил капризничала. Но сонный парк был на них не обиде, благо квартирка Лили была совсем недалеко, а значит, очень скоро этих пьянчужек и след простынет. Мало тут кто шастает — пустому парку все равно. А девушка все настаивала и настаивала, молодой человек все упрямился и упрямился, но все же после одного единственного (!) поцелуя капитулировал. Парк возмущенно зашуршал листьями: позор ему!

— О’кей, но ты же обещаешь не говорить Эйрин?

— Ух ты! — восхитилась Лили. — То есть да, обещаю!

Джеймс даже остановился, чтобы очень-очень серьезно посмотреть на девушку.

— Точно-точно обещаешь?

«Рогатая тряпка!!» — будто наяву взвыл Бродяга. Джеймс отмахнулся: она не расскажет.

— Клянусь! — Лили приподняла правую ладонь, еле сдерживала смех.

Она же пообещала. Точно-точно.

— А Обет принесешь? — сощурился испытующе Поттер.

— Джеймс! — возмутилась она, но любопытство (и вино) пересилили. — Хорошо, принесу.

— Ну ладно, — Джеймс выдержал долгую паузу, внимательно вглядываясь в нетерпеливые зеленые глазищи, а затем повел ее дальше по парку. — Сириус надумал сделать Эйрин предложение.

Реакция была предсказуемая: высокий, на уровне ультразвука восторженный визг.

— Боже, как здорово! Эйрин будет так счастлива! — Джеймс украдкой закатил глаза: видеть Лили такой радостной было, конечно, приятно, если бы не легкое чувство вины — вполне привычное для «рогатой тряпки». — А когда, когда, когда?.. — по-детски заканючила она.

«Так, этому столику больше не наливать»

— Либо сегодня спьяну вывалит, либо с помпой завтра-послезавтра, как планировал. В любом случае ему лучше не затягивать, а то кольцо потеряет.

— Свадьба — это так замечательно! Они — прекрасная пара! Прям как мы, Джеймс, — продолжила щебетать девушка. — Ой, она ведь меня, наверное, тоже подружкой сделает, — на милом личике появилось озабоченное выражение.

— Наверняка, — лениво согласился он, уже задумав каверзу. — Двух зайцев сразу убьет: и свадьба отличная будет и тебе за нашу отомстит.

Лили запрокинула голову к небу и звонко захохотала, ничуть не обозлившись.

«Люблю ее»

— Вот как ты умудрился одновременно опустить и комплимент отвесить?

— Такой вот я гений, — проказливо улыбнулся парень и поцеловал ее маленькую ладошку.

* * *

— Тааааак, народ, кому глинтвейна? — Эйрин вырулила со стороны кухни с благоухающим подносом в руках, и сидящие у камина с энтузиазмом откликнулись. — Только если что, готовила его Лили, так что все претензии к ней!

От шутливой атаки подушками будущей миссис Поттер Эйрин спасла ее тяжелая и очень горячая ноша, которую она намеревалась водрузить на журнальный стол, чудом втиснутый меж дивана и двух кресел. Тот факт, что волшебная палочка лежала наверху, Эйрин прокляла уже не раз, но тут уже ничего не оставалось, кроме как аккуратно обходить горы подушек и невесть откуда взявшейся елочной мишуры («Она же еще утром на чердаке валялась!»). Наконец, девушка добралась до столика, и как только она освободилась от подноса, чьи-то очень знакомые руки схватили за талию и опрокинули к себе на колени.

Слабые протесты Эйрин понемногу прекратились, когда Сириус украдкой поцеловал удобно лежащее рядом плечо — и кресло неожиданно перестало казаться тесным.

— Это рецепт моей бабушки! — наигранно-обиженно буркнула Лили.

— Уверен, это отличный рецепт, — поддержал невесту Поттер, тянясь к столику за кружками.

Ремус хихикнул со своего кресла, глядя на перепалки друзей. Вот так, почти в семейной атмосфере, они праздновали официальное новоселье Сириуса в перешедшем ему по наследству доме дяди Альфарда. В этот вечер в доме собрались только самые близкие люди: естественно, Эйрин, которая и так почти переехала сюда с середины лета, Джеймс и Лили, активно планирующие свадьбу, и Ремус, в последнее время слишком активно закапывающийся в учебники за подготовкой к осенним вступительным в Аврорат — друзья регулярно вытаскивали его из шатких книжных баррикад — а Питер пропадал по каким-то делам, да его не так уж и сильно звали (точнее, протестовала в основном Эйрин). Так вот для начала Сириус провел экскурсию по особняку, так как только после оформления всех документов он смог открыть для своих друзей доступ в дом (хорошо, что хоть с Эйрин проблем не возникло), а затем, нагулявшись по саду и поужинав, шумная компания обосновалась в гостиной.

Оглянувшись на чуть поостывший камин, Эйрин злорадно фыркнула чему-то своему и извернулась на коленях у Сириуса, чтобы достать до столика за спинкой их кресла. Выуженная с таким трудом газета и прочий бумажный сор, взятый чисто для конспирации, тут же отправились в огонь.

— По-моему, у нас в доме достаточно дров, — с легкой издевкой мурлыкнул Сириус у уха.

— Я считаю, что этой макулатуре самое место в огне, — спокойно парировала девушка.

К большому сожалению Эйрин, остальные ее манипуляции заметили.

— А что не так было с той газетой? — вздернул брови Джим.

— Это случайно не тот выпуск, где… — начал было Ремус, но Эйрин его перебила.

— Да, тот. Кому еще глинтвейна?

— Бродяга, Лунатик, что происходит? — Сохатый настороженно приподнялся на диване, и почти задремавшая под теплым боком Лили так же непонимающе заерзала.

Все взгляды одновременно скрестились на Эйрин, которая, к слову, с совершенно непроницаемым лицом разливала глинтвейн по предложенным чашкам. Понять, скрывает она свои эмоции или же их действительно нет, было невозможно. Как ни странно, но она все же ответила: бесцветным тоном, явственно говорящим об отсутствии желания развивать эту тему:

— Там написано, что моя сестра вышла замуж, — короткая, чуть драматичная пауза, — за Рабастана Лестрейнджа. И я не хочу это обсуждать!

— Бррр, Лестрейнджи… — передернул плечами Джеймс, но, наткнувшись на мрачный взгляд «счастливой» обладательницы новых родственников, оборвал себя. — Извини.

Прошло немного времени, прежде чем Ремус решился сменить тему:

— Ну как, будете ремонт делать?

Все по инерции начали оценивать обстановку: обитые мореным дубом стены, книжные шкафы с редкими изданиями, живописные картины и мягкие ковры делали комплимент вкусу бывшего хозяина.

— А нужно ли? — пожала плечами Эйрин. — Тут и так здорово.

— На самом деле мы не можем: дядя Альфард всегда обладал особым чувством юмора… Отчасти поэтому он мне так нравился, — светло улыбнулся Сириус. — Он очень любил этот дом и не желал, чтобы в нем что-нибудь меняли. Тут не менялась обстановка уже лет семьдесят! Поэтому, оставив дом мне, он прописал в завещании, что я не могу ничего поменять здесь, покуда живу один. И под «один» подразумевается «холостяком» — хитрый старик знал о моих школьных похождениях! — при этих словах все дружно захихикали, признавая юмор ситуации, Эйрин скрипнула зубами для порядка, но затем тоже тихонько фыркнула от смеха, а Сириус это заметил. — Видимо, он и подумать не мог, что я когда-нибудь встречу такую девушку, как Эйрин, — парень снова нежно поцеловал Эйрин в плечо. — Конечно, он не думал, что этим подтолкнет меня к женитьбе, но не попытаться обезопасить дом он просто не мог. Скоро я женюсь, и там уже видно будет, ведь Рин официально переедет сюда. Тем более, она же у нас… Лил, как там у маглов?.. а, бомж! Лицо без определенного места жительства!

Тут уже смех был не столь тихим, и сохранить гордый вид Эйрин стало труднее.

— Ты ведь и сам недавно сменил данный статус, — ткнула его «бомж».

— Что правда, то правда… Не сердись на меня, малыш! Я же любя!

Упоминание о скорой женитьбе не вызвало ни у кого удивления, ни какой-либо другой реакции — все уже давно все знали — разве что Эйрин инстинктивно коснулась красивого колечка и в очередной раз посетовала на тот факт, что ей всего лишь шестнадцать. Она ведь на год младше Сириуса. А до свадьбы еще целый долгий год — ужасно-унылый год в Хогвартсе без любимых друзей, без ее семьи… Так, стоп! Эйрин чуть встряхнула головой, чтобы выкинуть меланхоличные мысли — не стоит портить себе настроение в такой вечер. Лучше думать о том, как ласкает слух «мы», не раз произнесенное Сириусом, какая прекрасная у них будет свадьба на заднем дворе в окружении розовых кустов дяди Альфарда…

С легкой улыбкой Эйрин откинулась на кресле, чтобы положить голову Сириусу на плечо. Парень ткнулся носом ей в волосы и подтянул к себе ее ноги, чтобы было удобнее сидеть. Вот тут-то и вспомнилось, что вставать всем рано, а час уже поздний, потому что влюбленные оказались слишком близко друг к другу, чтобы приличное для публики поведение все еще представлялось возможным. И, судя по бесстыжим глазам, он думал о том же: у них еще будет пара часов наедине, прежде чем волшебство ночи уступит место мирским заботам.

* * *

Эйрин откровенно скучала, ожидая, когда ее зелье дойдет до кипения, и она сможет снять котел с огня, помешать два раза по часовой, шесть раз против, кинуть какую-то лабуду и еще раз помешать… Сколько раз?.. Эйрин скосила глаз на учебник. Ах да, три раза по часовой. И не забыть добавить крысиных печенок! Мерлин… Эйрин ненавидела этот предмет! И кому в голову пришло поставить двумя последними уроками Зельеварение у Слизнорта? Хмм, наверное, сам Слизнорт, чтобы лишний раз покапать на мозги отпрыскам властителей мира всего. Ох, тут можно со скуки помереть, да в котле свариться… А если «повезет», то в этом ей с удовольствием помогут любезные сокурсники.

Одного быстрого взгляда хватило, чтобы выявить свою незавидную позицию. Вон, за столом слева скалится Треверс, рядом, конечно, Булстроуд — не расстаются ни на секунду, свадьба через полгода как-никак — стол справа: Хиггс и Монтегю — вряд ли в их котле сварится что-то стоящее: в их случае нет никакой разницы, что их двое или кто-то один — а парта сзади хуже всего: младший Керроу и Гойл — Эйрин сложно было представить человека, вызывающего у нее большее отвращение, чем любой из Керроу. Ну, точнее, если принимать во внимание только личностей примерно ее возраста… И в результате получается, что единственный стол, к которому она менее всего опасается стоять спиной — это тот стол, за которым работает в поте лица младший Блэк, так любезно ее не замечающий уже второй год.

И так каждый день, каждый час, как в темном лесу: не знаешь, с какой стороны нарвешься на цапень. И вроде бы у них на факультете существует правило, что своих трогать нельзя, только вот в категорию «своих» за свои проступки Эйрин уже давно не входила. Ох, как хорошо она теперь понимала Снейпа!.. Только вот совсем не стремилась. Гриффиндорцы тоже начали относиться с прохладцей, показав себя не с самой гриффиндорской стороны. Когтевран и Пуффендуй тем более туда же… Трусы!.. Грязнокровок Темный Лорд и без общения с предателями крови недолюбливает, так что тут Эйрин погоды не сделает. Ну и Мерлин с ними — фыркала Эйрин. Она все еще оставалась слизеринкой, а значит, сызмальства выдрессирована держать лицо и выживать в любой ситуации (о выгоде тут уже говорить не приходится).

Наконец, Эйрин кинула в котел три печени и принялась помешивать зелье. На часы посмотреть она не решалась, но, судя по степени готовности зелья, уже совсем скоро закончится урок. Слава Мерлину и Моргане! Наконец-то она сможет зарыться в книги в Выручай комнате и целых пять часов подряд не видеть брезгливость сокурсников и сытое, одутловатое лицо декана… Теперь, когда у Эйрин не было конкурентов на эту комнату в виде Снейпа, Эйрин там практически жила. Если бы можно было безболезненно пропускать занятия, то она там бы скоротала бы остаток года: за едой посылала бы своих эльфов, а душ комната вполне может изобразить. Если бы не аттестат, то Эйрин бы давно оставила бы школу… Без Мародеров Хогвартс перестал ощущаться домом, да и ничего нового от учителей за остаток года она не получит (скука помогла проштудировать оставшуюся половину библиотеки, которую они не успели «окучить» с Ремусом и Лилс). Но нет, в Аврорат без аттестата не возьмут. В политики берут (судя по ситуации в стране), а вот в авроры — нет.

На самом деле у нее был еще важный повод вылезать из Выручай комнаты. Это то единственное, что все еще грело сердце в этом старом замке — письма. Письма от Сириуса и друзей. Письма, ради которых почти бежала на завтрак. Письма, которые напоминали, что совсем скоро все станет, как прежде. Или просто лучше, легче. Пусть за воротами Хогвартса также счастливо и весело уже никогда не будет, но это не могло избавить от теплого чувства, что вместе со строчками, хранимыми зачитанными свитками, Эйрин несла в кармане веру во что-то светлое и достаточно сильное, чтобы разогнать клубящуюся у порога тьму.

Вот и сейчас, поднимаясь по Главной лестнице, Эйрин держала в кармане конверт. Утром Сириус написал, что сможет вырваться на выходных в Хогсмид… В эти выходные Эйрин увидит Сириуса! Эйрин снова улыбнулась и опустила голову, чтобы никто вокруг не посмел думать, будто Эйрин Бьерро улыбается ему. С недавних пор только сильно ограниченное число лиц видело ее улыбки, и через два дня Эйрин наконец-то увидится с одним из этого узкого круга. Пережить эти два дня, а потом выживать еще дни и недели в ожидании новой встречи — и так весь этот мордредов год… Но оно того стоит.