Практическая география (джен)

— Кори Исмарис превращается ночью, когда никто не видит. Один раз за ночь он может стать гиеной, и один — опять человеком, — полушепотом говорил Геди.

Дети дремали в двух шагах от них, прямо в песке, старуха выползла из палатки и сидела рядом, изредка мычала невнятное — то ли пела, то ли снилось что. «В общем, как в спальне, когда кто-то начинал рассказывать страшилку», — подумал Рон. Хотя страшно не было: что он, оборотней не видел? Вот хотя бы Грейбека…

— А если не стал человеком, так и будет бегать, ждать следующей ночи.

— Понял! — шепотом же завопил Рон. — Он, значит, человеком пришел за детьми, хотел увести куда-нибудь, перекинуться и там укусить, а потом превратился бы снова, и вроде как папа с вами, детки, так?

— Укусить? — Геди потрясенно смотрел на него снизу вверх. — Зачем?

— То есть как зачем? Он же хотел, чтобы они тоже того… обратились? — Рон помотал головой — опять что-то напутал? — Или у вас не так?

— Кори Исмарис кусает, чтобы убить. Съесть. Мой брат не хотел есть своих детей! Только увести! Маган не пустил его.

— Маган?

— Госпожа доктор лечила его первым. Раны от зубов хуже ран от ножа.

«Больше не могу, — подумал Рон. — Что тут у них вообще творится?» День был таким длинным, а сил почти не осталось.

— Ну, у нас оборотни так делают — кусают и заражают. Говорят, это как болезнь.

Геди покачал головой.

— Нет. Кори Исмарис рождается таким. Но в первый раз он не может превратиться сам, ему нужно помочь. Другой должен коснуться его.

— Палочкой? — не удержался Рон. — Раздвоенной?

— Конечно.

— М-м-м… а где он ее возьмет?

— Где найдет, там и возьмет, — спокойно сказал Геди. — Подберет или отломит.

— А потом что? Гиена тоже ищет палочку? — Рон нервно хихикнул.

— Нет. Говорят, он должен подумать как-то особо, чтобы вернуться.

— А разве он может? Думать, как человек?

— Не как человек, как Кори Исмарис. Я слышал, некоторые даже умеют говорить.

Рон вздохнул. Выходило что-то среднее между оборотнем и анимагом. Как ни крути, пятая категория — или вообще вне его компетенции, тварь-то получается не безмозглая. И ночь только началась. Как там Кейт, долго еще?

* * *

— Рональд, ты покормил детей?

Рон едва не подпрыгнул, хватаясь за палочку: Кейт в короткой, испачканной кровью маггловской мантии (халат, Рональд, это называется халат) вышла из палатки и щурилась в темноту. Потом до него дошло. Мерлин, нет!

— Нет?

Он поднялся. Жар опять заливал щеки, взгляд упирался в песок — поднять глаза было просто невозможно.

— Рональд. Приготовишь спальные места — для всех. Сменишь Гейба. Твое дежурство до двух ноль-ноль. Питание больных — на тебе. Всегда.

Спать хотелось ужасно. Оба пациента были обездвижены и тихо, ровно дышали; Кейт оставила что-то оповещающее, чуть заметная дымка колыхалась над койками, усыпляя еще сильнее. Рон поглазел на Кори Исмарис — с виду человек как человек, — вспомнил, что не спросил у Геди, как узнают, что родился именно оборотень. Да много чего не спросил, по правде сказать! Привычно попрезирал себя за глупость и так же привычно пожалел. Сидит тут один, а все спят.

Геди спит.

Дети и старуха.

Кейт — или опять мадам Берк, раз сердится? Хотя сейчас не сердится, спит.

И Гейб — взглянул коротко и ушел.

Перси, Джордж и Сильвия — интересно, как они? Не в смысле, как они спят, а вообще?

Гарри... Нет, про Гарри не нужно.

«А вот Джинни, наверно, не спит, — мстительно подумал Рон. — Джейми даст ей поспать, как же!»

И Гермиона спит. Он ясно представил ее лицо на подушке: закрытые глаза… не закрытые, вдруг подсказало проклятое воображение, — зажмуренные, и горящие щеки, и закушенная нижняя губа. Голова запрокинута, видно белое гладкое горло, а больше ничего, потому что ниже — черная коротко стриженая башка Крума, и его загорелая широкая спина, как и не у ловца, и волосатая задница движется между раскинутых ног Гермионы — сначала неторопливо, потом все быстрее, быстрее, и Гермиона стонет так, что сердце заходится, и в животе все сжимается, стягивается в узел, а Крум уже заколачивает нещадно, и рычит, и замирает на пике, а потом…

Рука сама скользнула в штаны, Рон двинул раз, другой, третий, беззвучно ахнул, изгибаясь, — по пальцам потекло теплое, перед глазами плясали радужные мухи, в ушах шумело, так что показалось даже, что его стону отвечают…

Он рывком выдернул мокрую ладонь, распахнул глаза — и встретился взглядом с тем, кто лежал на носилках. Кори Исмарис!

— Тихо, тихо, — пробормотал Рон, пытаясь встать, — ноги не держали, как после Jelly-Legs.

Человек вскочил, разрывая заклятья, будто их и не было.

Дети! Рон рванул к занавеске, за которой они спали, опять споткнулся, палочка скользила в руке, он сжал ее крепче и кинул Stupefy, но этому было хоть бы что, и прыгнул он вовсе не на Рона — к двери. «Там тоже чары», — мимолетно вспомнил Рон, но сейчас же понял: оборотню нужна была не дверь, а посох, который Геди оставил в углу и забыл, не взял с собой — посох, раздвоенный на конце! Кори Исмарис сшиб посох на землю и проехался по развилке боком, Рон моргнул и замер.

Гиена — ростом ему по грудь, не меньше, — повернулась, низко, почти беззвучно зарычала, вздыбив шерсть на загривке. «Вот же пакость, — подумал Рон, — наши волки по сравнению с ней…» Тварь прыгнула, он заслонился щитом, ударил из-под него Incarcerous — откатилась, даже не заметив веревок, на мгновение застыла, глядя на него глаза в глаза, и метнулась к двери, прошла ее насквозь, как бумажную. Рон кинулся следом, успел в полном уже отчаянии бросить Sectumsempra — скотина взвизгнула, и только, а он выскочил из палатки и встал, задыхаясь. Все, ушла.

Никто его не ругал: наоборот, Гейб, накладывая на дверь сначала Reparo, а потом самое сильное запирающее, сказал, что и сам бы лучше не справился, а Кейт еще сокрушалась — ошиблась, не сообразила, что оборотня простым Petrificus не удержать, и счастье, что все остались целы, но Рон знал, что виноват он один. Опять.

— Плохо, — пробормотал Гейб, так и не убирая палочку — был его черед дежурить, — Джордж нам завтра устроит.

«Весело тут у них», — в который раз подумал Рон и уснул.