О дворцовом заговоре (джен)

…Толя уронил на пол лист бумаги и задумался. Квинт Терций велел к завтрашнему дню переписать цитату из учебника астрономии, а Лия — сочинить мелодию в тональности си бемоль, но менестрель не занимался ни тем, ни другим. Он сидел на подоконнике в своей комнате, держа на коленях нотную тетрадь в твёрдом переплёте, а в руке гусиное перо. Наконец он встал, поднял листок и сунул его в карман камзола (щеголял в шкурах он недолго, пришлось привыкать к принятой в королевстве моде и учиться завязывать чулки). Потом вышел из комнаты.

Лестница, ведущая на крышу, была круче лестницы в библиотеку, но гораздо короче, поэтому менестрель пробежал её на одном дыхании.

— Ну, пришёл? — Хаурун обернулся к нему — в правой руке шпага, на плечах всё та же алая накидка, слова клубами пара вырываются изо рта и тают в морозном воздухе.

— Да, не опоздал? — Толя поёжился, но потом вспомнил, что к холоду привык.

— Нет, — король кивнул на второй клинок, аккуратно прислонённый к дымовой трубе, сбросил плащ. — Бери и начали.

— Вы книгу-то прочитали? — спросил Толя, протягивая руку за шпагой.

— «Основы фехтования?» — ухмыльнулся Хаурун. — Давно, это ты прочитай, ты шпагой рубишь как мечом. Впрочем, и то хорошо, что ты меня заставил за это взяться.

— А вас раньше учили? — вежливо спросил Толя.

— Учить-то учили, да потом спохватились и решили, что лучше не надо, — король взял шпагу наизготовку, встал в позицию. — Отбивай!

Толя отклонился, не спросив всего:

— А с рукопашным боем у вас как?

— Мощи много и дури тоже, — серьёзно ответил Хаурун. — Так что берегись если что. Ну ты будешь драться или нет?!

От некоторых выпадов Толя просто уворачивался, зная, что бьёт Хаурун и вправду сильно. Мало того, что король был левшой, что добавляло Толе лишних проблем, так он вообще имел свойство преподносить сюрпризы. Например, Толя никогда бы не подумал, что он окажется таким проворным. Это, пожалуй, и было в схватке его козырной картой, — это и ещё то, что оружие из руки он выбивал раз и навсегда: до отлетевшей шпаги реальный противник просто не успел бы добраться. Да и стиль у короля был своеобразный.

…Внезапно Толя понял, что Хаурун раззадорился и теперь нападает почти по-настоящему. Нужно было прекращать, пока не поздно, но менестрель, кое-как отбивая удары, пятился к краю крыши, обнесённому лёгкими перилами. Прижавшись к ним спиной, он понял, что теперь король уже не шутит. Тут же его шпага зазвенела о крышу, а клинок Хауруна остриём упёрся ему в горло.

— Ну что, менестрель, испугался? — весело фыркнул король.

— Ага, — осторожно кивнул Толя. На мгновение расслабившись, он опять почуял неладное. Если бы Хаурун просто дурачился, то уже убрал бы шпагу.

— Да нет… — оценивающе прищурился тот. — Не совсем ты испугался, хотя… Может, ты просто такой зажатый, что даже страх показывать боишься?

— Может, — вежливо согласился Толя, что повергло Хауруна в безудержное веселье:

— Ну скажи же, страшно? А чего не дёргаешься тогда — хочешь приличия соблюсти? Сделать вид, что всё в порядке? Или с сумасшедшими не спорят?

Толя молчал, уже поняв, почему король так поступает. Он опустил взгляд вниз, на клинок — вывернуться, отклониться шансов не было. Хаурун же, перехватив шпагу, заговорил сдержаннее:

— Ладно, менестрель, теперь к делу. Я не доверяю тебе, а ты мне…

— А вот и нет, — перебил его Толя. — Вы мне доверяете, иначе не приблизили бы меня к себе так, как никого больше. Но сдаётся мне, что вы сейчас боитесь больше, чем я.

— Это ещё почему? — сглотнул Хаурун; шпага дрогнула в руке, оцарапав Толе шею.

— Страх выматывает, — продолжил менестрель, стараясь не двигаться. — Это я знаю по себе, а многолетний страх тем более, уж простите за откровенность. Это первое.

Он машинально обвёл взглядом крышу, но помощи ждать было не от кого.

— Второе — вы стали неожиданно доверять незнакомому человеку только потому, что он действует не так, как все, говорит не так, как другие, и внезапно испугались своего доверия, испугались, что оно приведёт вас к гибели, ведь вы так привыкли не верить никому… — Он почувствовал, что его голос хрипнет от напряжения, и продолжал уже тише и почти без выражения. — И третье — это то, что сейчас вы и хотите убить меня, и боитесь потерять. Три ваших страха против моего одного, боли и смерти, но проигрываем мы оба. Вот так.

— Ладно, — Хаурун упрямо опустил голову, потом снова посмотрел на Толю. — Ну а ты мне веришь?

— Верю, что вы не поддадитесь искушению меня убить, — улыбнулся менестрель. — Но точно не знаю.

Хаурун секунду подумал, потом отнял клинок:

— Ладно, менестрель, живи, ты мне нужен. — Отвернулся. — Мне бы твою храбрость, ты не дрогнул, я видел…

— Благодарю, но я вовсе не так храбр, как вы думаете. Просто если бы я дрогнул, шпага вонзилась бы мне в горло. Да почти… — Толя смахнул кровь, поглядел на ладонь.

— Не лги своему королю, — вымученно огрызнулся Хаурун, зачерпывая снега и прикладывая к пылающим щекам.

— Я не лгу, — Толя тоже захватил в ладони снега с перил.

Они помолчали, глядя мимо друг друга. Хаурун лениво слепил снежок и запустил им в замёрзший флюгер на бутафорской башенке:

— Ну, где ты была сегодня, киска?

— У королевы мистландийской, — улыбнулся Толя, стряхивая с себя тяжесть и боль предыдущей сцены.

Хаурун фыркнул, тоже стараясь позабыть произошедшее:

— Мистландийская королева? Ха, она моя тётка, помню, она меня лично пирожными угощала, когда я у неё в гостях был, а я у неё брошку взял поиграть, разбил и разревелся позорно… Эх, давно было… — он встряхнулся, чтобы не удариться в воспоминания. — Что нового?

Толя молча вытащил из кармана листок. Король взял, прочёл, присвистнул:

— Ого, ты пытаешься составить характеристику каждого и выяснить, кто с кем в каких отношениях?

— Да, типа того, — кивнул Толя. — Но здесь не все, конечно…

Хаурун покачал головой:

— Ты видишь то, что есть, и не знаешь того, что было, поэтому судишь неверно. Ты заметил, что госпожа Адель холодна как айсберг с господином Амикатисом…

— А что такое айсберг? — полюбопытствовал Толя.

— Большая ледышка, — отмахнулся Хаурун, — не перебивай короля — а то, что года два назад они были любовниками и рассорились из-за какого-то колье, тебе неведомо.

— Понятно… — протянул менестрель.

— Ты-то по наивности своей думал, что они просто друг друга невзлюбили? — засмеялся король. — Как же… Здесь и вражда по расчёту, не только любовь…

— Мне кажется, они все разделены, — добавил Толя, и Хаурун насторожился:

— Что значит разделены?

— Все во дворце, — задумчиво продолжал Толя, — как будто принадлежат к двум разным партиям. Только каким — не знаю.

Хаурун, прищурившись, смотрел в землю.

— Не могу тебе ничего ответить. При мне они держатся все вместе, я ничего не замечал. Но наблюдай дальше. — Помолчал. — У Лии был?

— Да, был, Магнуса тоже видел.

— А лабораторию?

— Заперта. Я просил показать, но Магнус сказал, что там ядовитые испарения и заходит он туда один в специальной маске.

— Отвертелся, подлец, — Хаурун сплюнул. — Впрочем, не знаю, подлец ли. Шансов отравить меня раньше у него было предостаточно, но он всегда был добр ко мне… Слушай, менестрель, ты во дворце общаешься с кем-нибудь?

— На кухню заглядываю иногда. С фрейлинами знакомыми любезничаю. Квинт, Лия, Магнус, — пожалуй, всё... Интерес-то уже прошёл. Да и я стараюсь не мелькать. Вы что-то хотели мне сказать?

Хаурун куснул губы, прищурился.

— Хотел. Ты просто подпись поставил тогда? Секретарь тебе больше ничего не сказал?

— Нет… А должен был?

— Про присягу они благополучно забыли, — протянул король. — Иди сюда.

Толя подошёл, смутно начиная опасаться неизвестного.

— Ты верен мне? — отрывисто спросил Хаурун. «Боится, что скажу «нет»?» — мелькнуло у менестреля в голове.

— Да, государь.

— Целуй плечо мне.

Видимо, официальная церемония принятия присяги выглядела куда более торжественно, но сейчас Хаурун наверняка обошёлся без длинного текста, который он наизусть не помнил, и напутственной речи новому гражданину государства, произносить которую у него не было ни малейшего желания.

Толя осторожно коснулся губами его плеча, и тут же почувствовал на своём затылке его ладонь. Подняв глаза, он встретил тяжёлый взгляд и потому замер, а Хаурун медленно провёл по его волосам и тихо сказал:

— Вот так. И знай, что пути назад у тебя с этой минуты нет. И если ты меня предашь… — Толя задержал дыхание, ожидая, пока упадут страшные слова. — То я убью тебя.

Менестрель подумал, что лучше было бы, если бы он, не скрывая угрозы, описывал в подробностях, что сделает с предателем, чем слышать этот спокойный, даже ласковый голос; лучше чувствовать сомкнутые пальцы на горле, чем поглаживание по затылку. Король обладал силой, подобной силе медведя, пусть и был заперт в клетке. И зря он говорил, что уже сломлен и побеждён.

Хаурун отпустил его.

— Да что вы всё боитесь, что я вас брошу, предам, покину?! — не выдержал менестрель. — Я сам себя убью, если по моей вине с вами что-то случится! Я понимаю, что это на общем фоне подозрительно выглядит, но если не умеете доверять, так учитесь!

Король ошарашенно посмотрел на него.

— Ну ты даёшь, менестрель! Только что присягу принёс и уже дерзишь государю!..

Толя промолчал, опустив взгляд, и Хаурун тоже ничего не сказал.

— Но ведь это было не всё, — наконец произнёс менестрель тише, чем следовало бы, и король понял:

— Испугался что ли? Ты не бойся, я добрый. Это я так сказал. Для острастки. А что не всё — так правда. Это я к вопросу о доверии.

Стало совестно, рассудил Толя, а прощения короли не просят, значит, решил загладить вину другим способом.

— Мне нужно тебе кое-что показать, и тогда у меня тоже пути назад не будет. Сможешь прийти этой ночью?

— Этой нет, следующей, — ответил Толя, заметив, что король спрашивает, а не приказывает. — Я уже обещал Квинту помочь ему наблюдать за звёздами. — Он махнул рукой в сторону Библиотечной башни: по ночам её крыша отъезжала в сторону и из недр поднимался телескоп. — Не надо возбуждать подозрений внезапным отказом. На всякий случай… А что вы хотели показать?

— Не лезь наперёд короля в пекло, — деланно сердито нахмурился Хаурун. — Придёшь — узнаешь. Следующей ночью тогда. И не грохай в дверь.

— Вы в прошлый раз спали, когда я стучал, а я вовремя пришёл, — укорил его Толя.

— Цыц! Это моё королевское дело, сплю я или нет, понятно?

— Понятно, — кивнул Толя, оба случайно взглянули друг на друга и не смогли удержать серьёзного вида: менестрель, отвернувшись, фыркнул в кулак, Хаурун захохотал, по своему обыкновению, громогласно.

— Лучше теперь вы скажите, — отсмеялся Толя, — заседание было вчера?

— Было, — махнул рукой король. — Да что толку? Земли Таркмунда они к рукам приберут. Другое дело, ты говоришь, что принцесса жива. Вот только министры мои об этом не знают. — Взгляд короля стал мечтательным. — А что, менестрель, найти бы её да жениться к чертям собачьим, а?

— Я не знаю, — осторожно ответил Толя. — Ходили слухи о том, что она ведёт себя не так прилично и добропорядочно, как подобает девице…

— Скажи уж прямо — с половиной придворных переспать успела, — засмеялся Хаурун. — Брось, менестрель, я сам пять фавориток сменил, пока не понял, что надоели. Последнюю выгнал за дверь пинками почти голую. Вот был скандал…

— Вам можно, а то — девица, — резонно заметил Толя. — Так положено.

— Ну и почему это мне можно, а ей нельзя? — воззрился на него Хаурун, чем поверг его в замешательство. — Я прежде всего смотрю на то, что человек из себя представляет, а только потом начинаю нескромные вопросы спрашивать. — Внезапно ему в глаза прыгнула лукавая смешинка, которую он постарался до времени скрыть. — Смотри, небось и тебя принцесса вниманием не обошла! Ага, вон уши покраснели сразу, я вижу! Да чего боишься, не казню!

Толя отвернулся, но не от смущения. В сердце его что-то остро кольнуло: те же самые слова говорила ему принцесса Жанна год назад. Что же, теперь Хаурун знает о том, что между ними витали отнюдь не целомудренные помыслы, и очень странно, что не держит зла.

— Да ладно тебе, она ведь даже не моя невеста…

Король оглянулся на город, прекрасно видный с крыши дворца, на покрытые снегом холмы за ним и розовеющее бледным закатом небо.

— Приходи, менестрель, не забудь. — Тряхнул чёлкой и, боясь показаться слишком ласковым и дружелюбным, упрямо велел:

— Теперь оставь меня.

Спускаясь по лестнице, Толя на минуту остановился, глубоко дыша и понимая, что сейчас вполне мог умереть. Он обдумывал и то, что не сказал: долгие годы не имея ни над кем власти, теперь Хаурун почувствовал, что может кому-то приказывать. Пока он ещё не вошёл во вкус, но скоро может переборщить, и тогда Толино дело тактично поставить его на место.