Тонкие миры — прочные связи (джен)

Лес, который понравился Мейбл еще сверху, вблизи тоже не разочаровал. Огромные деревья поднимались так высоко, что верхушки их терялись где-то в небе, и расходились там огромными кронами, похожими у некоторых деревьев на зонтики, а у других на шишки. Но при этом было светло, а не зелено и сумрачно, как в орегонских лесах. Когда Мейбл подняла с земли одну ветку, она обратила внимание, что маленькие дрожащие листики не лежат горизонтально, а повернуты под небольшим углом.

Мимо иногда проносились насекомые, красочные, разноцветные, как фломастеры. Некоторые были мелкие, с майских жуков размером, другие большие, как птицы. Мейбл их не боялась. Серебряный шарик франкенштейнов сказал ей, что в этой части планеты нет фауны, опасной для разумных «стандартного размера» (Мейбл засомневалась, что ее можно включить в этот самый стандартный размер, но Сус уверил ее, что все будет в порядке.)

Трава казалась низкой, едва Мейбл по щиколотку. Подлеска почти не было — подстрижен, как в парке. Это было странно. Мейбл всегда нравилось узнавать про природу, и она знала, что в солнечных лесах обычно у корней деревьев растет много всяких кустарников и такого прочего.

Но, может быть, за участком леса у своей пещеры осы ухаживали. Как за парком. Или…

Она заметила небольшое синее существо, похожее на морскую свинку. Существо подняло неуклюжую треугольную мордочку с мохнатыми щечками, откуда свешивалась недоеденная травинка, посмотрело на Мейбл, хрюкнуло и убежало.

Надо же, пушистик! А Сус сказал ей, что тут только насекомые… или это пушистое насекомое?

Мейбл была рада, что пошла на прогулку. Она сомневалась, что стоит это делать одной, но ей очень нужно было немного подумать — а в Свитертаун здесь не спрячешься, потому что нет у нее никакого свитера. Потом, вряд ли кто-нибудь рискнет причинить вред девочке, которая прибыла с галактическими эмиссарами, даже если она гуляет совершенно одна!

К тому же Сус дал ей следящий браслет и сказал, что по нему с помощью техники франкенштейнов отыщет ее где угодно.

Но еще Мейбл отправилась на эту прогулку именно потому, что даже все эти меры предосторожности ее не слишком успокаивали. Она не сомневалась, что прежняя Мейбл помчалась бы вприпрыжку, и только эти синие существа разбегались из-под ног. Но она-нынешняя почему-то не могла больше так. Она-нынешняя шла медленно, оглядываясь по сторонам, и сжимала в руках небольшой пистолет, стреляющий дротиками с универсальным снотворным, который ей дал Сус.

И очень хорошо, что дал.

Потому что, завернув за очередное особенно могучее дерево, Мейбл увидела Предводителя.

Когда-то давно падение зеленого великана образовало просеку, но с тех пор более молодые деревья и кустарники сильно разрослись, почти ничего оставив от прежде свободного пространства. Само гигантское дерево осталось лежать и наполовину уже вросло в землю, а все остальное густо покрыл мох — чуть более голубоватый, чем Мейбл привыкла видеть в Орегоне.

Предводитель сидел на этом моховом покрывале, повесив голову и положив руки на колени. Он казался потерянным и очень старым, и ужасно походил на дядю Стэна в самые худшие его моменты — например, сразу после того, как вернулся дядя Форд. Дядя Стэн тогда выгнал племянников спать, но Мейбл потом тихонько спустилась и видела, как он сидит с таким выражением лица в кресле перед телевизором, только не решилась подойти.

У Мейбл екнуло сердце. Неужели?..

Но руки сами собой вскинули ружье с дротиком.

Предводитель, видно, почувствовал ее взгляд, потому что медленно, печально поднял на нее глаза. И проговорил хрипло, совсем другим тоном, чем тот, веселый и холодно-спокойный, который она слышала от него прежде:

— А, девочка франкен… уважаемых эмиссаров. Ты что, решила меня прикончить?

Наверное, он не знал, что пистолет стреляет снотворным.

— Валяй, я сопротивляться не буду, — горько проговорил Предводитель. — Договор уже все равно подписан. Черт, они знали, что я не смогу убить ребенка… даже если ты только выглядишь, как ребенок, а на самом деле какой-нибудь андроид или типа того. Или тебе на самом деле восемьсот лет.

Мейбл опустила пистолет.

Она вдруг вспомнила, как в другой ситуации другой человек направил пистолет на дядю Стэна, а дядя Стэн выглядел таким же потерянным и смирившимся. Нет, хуже. Он выглядел сдавшимся, покорным, жертвой...

— Мне… мне двенадцать лет, — сказала она дрожащим голосом. — И я вовсе не собиралась тебя убивать. Скажи… ты… ты совсем меня не узнаешь?

— Совсем. А должен?

— Нет, — Мейбл шмыгнула носом. — Не должен.

Может быть, этот диктатор, перемазанный кровью жертв, и не был ее Стэном. Но он был чьим-то Стэном, и, очевидно, в нем еще осталось хорошее. И ей было чертовски его жаль. И себя жаль, что уж притворяться. Потому что, может быть, она никогда больше не увидит ни дядю Стэна, ни Диппера, ни дядю Форда.

— Я это почему спрашиваю, — добавил Предводитель. — Я почти ничего не помню до того, как попал к веспидам… то есть к коршш. А это было полгода назад по местному счету, уж не знаю, сколько по земному…

Мейбл потрясенно молчала. Он усмехнулся.

— Да о чем я. Ты, небось, и не знаешь, что такое Земля. Ты с Эрголы, девочка?

Тот пистолет, который направляли на Стэна, был ружьем для стирания памяти.

— Я с Земли… — слезы у Мейбл полились уже сильнее, она почувствовала, что зрение туманится. — Я с Земли, из Америки, из Гравити-Фолс… то есть вообще-то из Калифорнии, но последнее время — из Гравити-Фолс.

Стэн выглядел потрясенным.

— Калифорния? — он тряхнул головой. — Б-з-з, как шум в ушах. Там такие пальмы, да? И дрянное пиво. Ты как тут оказалась вообще?

...Тогда, во время Странногеддона, Мейбл не поняла, может быть, не заострила на этом внимания. Столько всего сразу произошло: открылся разрыв между мирами, их затянуло туда ураганом, руку Диппера вырвало из ее руки…

Зато потом она почти догадалась. Ну, у нее было время об этом подумать, сложить разрозненные кусочки и постараться сообразить, почему дядя Форд и дядя Стэн вели себя так странно в самом конце.

Биллу нужно было прорваться за барьер вокруг Гравити-Фолс, чтобы захватить мир. Дядя Форд знал, как. Биллу нужно было забраться ему в голову, чтобы узнать, но он не мог сделать этого без официального договора. И вот дядя Стэн и дядя Форд поменялись местами, воспользовавшись тем, что они так похожи (даже Мейбл не сразу узнала: только тогда, когда дядя Форд снял феску, она догадалась пересчитать пальцы). Билл тем более не догадался о подмене, проник в разум дяди Стэна — и тогда дядя Форд стер ему часть памяти, чтобы уничтожить Билла.

Правда, Мейбл не очень понимала, зачем надо было меняться. Почему дядя Стэн не мог просто стереть память Форду — это из-за того, что он такой умный и знал столько всего полезного, или потому, что они боялись, что Билл успеет сбежать с нужными сведениями?[1] Или просто потому, что переодеваться друг в друга — это круто?

Сейчас впервые Мейбл задалась другим вопросом — а сколько именно стер Форд?

— Меня зовут Мейбл Пайнс, — Мейбл начала вытирать глаза и нос рукавом, — а тебя зовут Стэн Пайнс, и ты мой двоюродный дедушка! Ты этого не помнишь?

— Чего? — лицо Стэна сделалось совершенно потрясенным.

— Зачем ты убил несчастную осу? Эту… Кэти? Она тебе сделала что-то плохое?

Лицо его просветлело:

— Ба, да ты их тоже называешь осами? — он засмеялся. — Значит, мне не почудилось, они правда похожи! Нет, серьезно, ты правда моя внучатая племянница? А что со мной случилось, почему я потерял память? Я болен или просто головой стукнулся?

— Зачем ты убил ее, отвечай! — Мейбл сжала кулаки и топнула, но звук потерялся в мягкой траве.

— Эй, эй, малыш, это дипломатические тайны, — он вскинул ладони. — Но ладно, если уж ты спросила, то чисто ради понтов. Эти вояки только с таким парнем готовы были мириться.

Увидев потрясенное выражение лица Мейбл, он быстро добавил:

— У них нет личностей, для них одну осу потерять — что нам заусенец откусить! Но я попросил, чтобы роль Кэти сыграла оса, которую и так на эвтаназию готовили. Тебе от этого легче?

Мейбл кивнула и, рыдая уже совсем громко, в голос, бросилась Стэну на шею. Пистолет с сонными дротиками упал в мох.

* * *

Дневник д-ра Стэнфорда Ф. Пайнса

Счет дней сброшен, измерение Бесконечной равнины

Дом выходит неплохо! Признаюсь, мне никогда не приходилось строить постоянное жилище, но я как-то отработал сезон на стройке гигантской стены против морских монстров (бесполезная затея, но когда я добрался до их начальства с намерением объяснить на пальцах, меня нагнал посланный Биллом охотник за головами, и пришлось срочно из того мира уходить). Так вот, складывать дом из обычных бревен все-таки намного проще.

Жене все нравится, и она говорит, что отсутствие двери ей пока ничем не мешает: зимы тут на редкость мягкие, можно просто занавесить шкурой. Но я все-таки надеюсь к рождению малыша устроить полноценное жилище...

Черт.

Когда будущее неясно, а настоящее расплывчато, с прошлым творятся еще более странные вещи. Никогда с тех времен, когда мною владел Билл Шифр, я так не рвал и не перечеркивал свой дневник.

Не очень понятно, что уже случилось, что еще случится, а что никогда не случалось и случиться не может. Впору сойти с ума, но я не сойду. Я уже сошел. В другом измерении, в том, где Венди и ребенок

Этого не было.

Ничего этого не было.

Вообще ничего.

Встреча со странниками произошла два три дня назад, мы ровно едем на юг (название условно), делая около восьмидесяти миль в день. Расширитель в порядке, и ничто не помешает мне им воспользоваться, как только мы наткнемся на подходящую аномалию. Мы с Венди оба ходим как призраки и шарахаемся друг от друга. Только спим рядом, потому что так теплее, и еще после того, что Венди сказала мне в первую ночь…

Нет. Почему-то, когда я пытаюсь это записать, мысли отказывают, как при попытке фиксации параллельных временных потоков.

Лучше рассказывать по порядку. Более или менее по порядку. Если прошлых множество, я с тем же успехом могу выбрать одно из них.

В самый первый день, когда я умер, расколов голову о камень так некстати получил сотрясение мозга, мы еще не испытали в полной мере эффект расщепления. Каким спокойным кажется мне то время! Те мелочи, когда я видел Венди с разной прической, право же, едва стоят упоминания, и мне становится почти смешно, когда я вспоминаю свою панику по этому поводу.

Венди тогда переносила все это несколько тяжелее меня: для нее линии реальности разошлись сильнее — она продолжала видеть мой труп в траве. А у меня ныла и кружилась голова, так что оба были хороши.

Венди настаивала, что мне нужно лежать, я же настаивал, что нужно идти. Почему нужно — я не знал, но чувствовал, что это важно. И мы пошли вдоль узкой степной речки, под низко нависшим, закрытым облаками небом.

Я очень благодарен судьбе, что облака в тот день так и не разошлись: в тогдашнем потрясенном состоянии это нас бы добило. Мы решили бы, что бредим или галлюцинируем.

Речка петляла по равнине и в конце концов влилась в реку побольше. В месте слияния двух речек поднималась роща священных врикканов — высоких, скрученных спиралью деревьев. Позже мы с Венди узнали, что в их тени эффекты раздвоенности до некоторой степени прекращаются; еще над варриканами, когда расходятся облака, можно увидеть чистое небо. Жалко, что я не знал это во время стоянки, я взял бы образцы коры и древесины.

Под деревьями были разбиты высокие шатры из белого войлока, украшенные по низу красным орнаментом. То были Странники — мы с Венди оба откуда-то знали это.

«Мы будем путешествовать с ними», — сказала она, и я мог только кивнуть.

Я понятия не имел, откуда пришло это знание, и почему я согласен с женой Венди. Это пугало меня, но не настолько, чтобы достать пистолет и направить его на человека, который шел к нам с раскрытыми ладонями, символизируя мир.

Я говорю «человек» только по устоявшейся привычке называть так представителей всех разумных рас. Ничего человеческого в нем не было, кроме общей гуманоидности: две руки, две ноги, голова, два глаза, рот. Точнее, ротонос, что-то вроде клюва. Вытянутая такая морда. Ноги у него загибались коленками назад, кожа была серо-зеленого цвета, как трава в степи, а длинные волосы — неправдоподобно желтыми и блестящими, словно у кукол. Линия волос начиналась куда выше человеческой, а передняя часть лба имела два выступающих нароста, похожих на рога.

Позже (раньше? одновременно?) я узнал, что это органы дыхания: в отличие от нас, носоглотка для Странников — только вспомогательный орган дыхания, а не основной. Может, поэтому они такие хорошие певцы: не надо прерываться, чтобы набрать воздуха.

«Приветствую вас, путники, — сказал Странник. — Кто вы и куда держите путь?»

«Надо же, говорит совсем как ты, профессор Стэн», — шепотом подколола меня Венди.

Я был одновременно и рад, и расстроен, что она не назвала меня тем унижающем достоинство прозвищем.

Завести сразу разговор с аборигеном я не смог — только смотрел на него в удивлении. Я знал, что его зовут Иппар, знал, что он старейшина рода, пересекающего сейчас равнину, и… Я тряхнул головой, пытаясь прогнать это ощущение: ведь мне неоткуда было взять всю эту информацию, я мог бы поклясться, что увидел Иппара только сейчас.

«Ты знаешь нас, — проговорил я недоверчиво, ибо это тоже пришло с пониманием. — Ты знаешь, кто мы».

«В одной из памятей мы пробыли вместе много лун и вели долгие беседы, — кивнул Иппар. — Но жизнь не прожита, пока ты ее не проживешь. Так что придется вам назваться».

Увы, я впал в небольшой ступор, пытаясь осмыслить слова Странника и соотнести все это с отрывочными образами и видениями, которые являлись мне. Венди взяла дело в свои руки.

«Меня зовут Венди Кордурой, а это Стэнфорд Пайнс, — сказала она. — Можно просто Венди и Форд. Форд иногда бывает невежливым ослом, что странно для чувака, тридцать лет проболтавшегося в других мирах», — она ткнула меня в плечо кулачком: довольно чувствительно, несмотря на размер этого кулачка.

Никакого уважения к старшим.

«Я Иппар, старейшина рода Тыгер-Ыгх, — сообщил Странник то, что мы и так уже знали. — Мы рады предложить кров тем, кто заблудился на Бесконечной Равнине. Вы, похоже, хорошие охотники, Венди и Форд».

«Ты знаешь, что мы хорошие охотники! — с недоверием произнесла Венди. — Я помню, как мы вместе ходили на охоту! Это что, наведенные воспоминания? Ты читаешь на мои мысли? Ты воздействуешь на мои мысли? Что вообще тут происходит?!»

«Я не умею читать мысли, — сказал Иппар с достоинством, — а если и умел бы, то не стал. Пойдемте, вы пришли издалека и давно не ели. Вам нужно перекусить и отдохнуть. Завтра с утра облака должны разойтись, и все станет яснее».

* * *

Дядя Стэн всегда пах сигаретами, хотя Мейбл никогда не видела его курящим — даже на крыльце дома он не курил. А еще от него исходил запах одеколона, пота и такой особый стариковский запах, как от дедушки Шермана. Сейчас дядя Стэн пах гарью, медом и влажной землей. И все-таки в его запахе чувствовалось то же прежнее, родное. Мейбл вдыхала его и не могла надышаться.

А еще она, кажется, не могла перестать говорить, хотя знала, что иногда надо переставать и делать паузы, а то дядя Стэн ее не поймет. Но дядя Стэн не перебивал, только гладил ее по спине и по голове.

—... И вот так дядя Форд стер тебе память, и мы провалились между мирами! Потом я много путешествовала, со мной всякое происходила, но теперь я нашла Суса, а Сус уже летел сюда, потому что так сказал ему Аксолотль! У него тоже есть какие-то там устройства, чтобы находить людей в параллельных мирах! Дядя Стэн, ты обязательно вспомнишь Суса, ты… — Мейбл шмыгнула носом. — Ты мог не вспомнить меня, потому что ты знаешь меня всего три месяца, ну, если не считать того, что ты приезжал навестить маму с папой, когда мы с Диппером родились. Но Суса ты знаешь десять лет, ты практически заменил ему отца! Ну, у вас там свои заморочки, ты всегда притворялся, что ни в грош его не ставишь и вообще тебе на него плевать, но на самом деле тебе не плевать, дядя Стэн, и мы всегда это знали! Ты платишь ему зарплату не фальшивыми деньгами и даже пытался исключить его день рождения из календаря, когда узнал, что Сус его не любит!

— Надо же… — пробормотал Стэн над ней, и Мейбл почувствовала щекой, как вибрирует у него грудь. — ...Интересный я был человек.

— Очень интересный! — Мейбл оторвалась от его груди, посмотрела ему в глаза и быстро закивала. — Стремный, но классный! У тебя там еще целое темное прошлое, про которое мы с Диппером совершенно не знали, ничегошеньки! Кроме того, что ты убил ламу, которая слишком много знала, и перевозил мопсов через границу!

У дяди Стэна было на лице странное, одновременно шокированное и какое-то беззащитное выражение.

— Значит, у меня есть племянница… — пробормотал он. — Внучатая. И племянник. И брат-близнец. И меня зовут не Стэнфорд, а Стэнли. Ха. Похоже, веспиды тоже приняли меня за него. Наверное, он тут бывал.

— Да, дядя Форд ведь провел за порталом тридцать лет! — воскликнула Мейбл. — Наверное, он и был тем Предводителем, который объявился тут давным-давно! Тот, про которого франкенштейны думали, что он впал в спячку!

— П-ф, что-то я перестал тебя понимать, — пробормотал Стэн и потряс головой, как будто ему в ухо попала вода.

И это было так по-стэновски, и Мейбл так по этому соскучилась, что она счастливо засмеялась и обняла его еще раз.

— Неважно, у нас еще будет время все объяснить! Дядя Стэн! Я так счастлива, что нашла тебя! Теперь осталось найти дядю Форда. Вы с ним обязательно помиритесь! Да вы уже почти помирились, он ведь сдался Биллу, чтобы спасти не только нас, но и тебя… — Мейбл запнулась. — Нет, стой, это ведь был ты! Ты требовал у Билла, чтобы он пощадил и нас, и дядю Форда. Ууу, — настала ее очередь трясти головой. — Ой, выходит, что ты тридцать лет работал над порталом, чтобы вернуть Форда, потом еще спасал его от Билла, хотя не очень охотно, и потом еще пожертвовал собой ради него и нас, а он… ничего не сделал? — Мейбл закусила губу. — Хм. Но он тоже тебя очень любит! — быстро добавила она. — Я в этом абсолютно уверена! Он классный и очень любит нас с Диппером, и значит, тебя он любит не меньше.

Стэн смотрел на Мейбл со странным оттенком раздумья и грусти.

— Милая, я уверен, что этот Стэнфорд действительно любит тебя и твоего брата. Я даже допускаю, что он может и любить своего брата Стэнли, почему нет. Только какая разница?

— Как это какая разница! — возмутилась Мейбл. — Это очень важно!

Стэн вздохнул.

— Извини, но… — он постучал себя по голове. — Я совершенно не помню этого типа.

— Вспомнишь! — решительно произнесла Мейбл. — Увидишь его и вспомнишь. Я говорю, меня ты знал три месяца, Суса — десять лет, но дядю Форда — всю жизнь! Ладно, с перерывом на сорок лет, но все равно всю жизнь! Его ты забыть не мог.

Стэн мрачно поджал губы.

— Я имел в виду, что не помню Стэнли. Прости, малышка. Честно пытался припомнить всю твою речь, но… полный ноль. Горништ. Но рекордо. [2]

— Но ты говоришь совсем как раньше! Значит, что-то в тебе осталось, — Мейбл решительно засучила рукава своего черного балахона. — И Мейбл это найдет! Только сначала я найду пряжу.

— Пряжу? — теперь дядя Стэн выглядел совершенно сбитым с толку.

— Мне нужно связать себе новый свитер! И тебе тоже! Мои свитера супер-пупер офигенные, они точно помогут вернуть память!

____

[1] Мейбл, в отличие от Диппера, ничего не знает о металлической пластине в черепе Форда.

[2] Ничего (идиш). Не помню. (исп.)