Северный король (джен)

В септе Риверрана, на удивление, находилось полно людей. Каждый день в замок прибывало всё больше знатных дам. Сейчас в септе установилась почти мёртвая тишина, и лишь некоторые шорохи и шёпот молитвы нарушали её. В воздухе витал приятный на запах сгусток дыма. Семь Богов — семь мраморных статуй с вытесанными на них божьими ликами стояли в септе. На гранитных стенах плясали причудливые фигуры, отбрасываемые пламенем факелов. Септа была грандиозна украшена. Она и в обыденности блистала: золотая отделка мраморных изваяний с драгоценными камнями не позволяли сказать иного. Но сейчас, когда до королевской свадьбы остался лишь один день и лорды, присягнувшие Королю Севера, собрались вместе в одном замке, — им волей-неволей пришлось преобразить септу, как в целом и весь замок.

Кейтилин лично занималась подготовкой к свадьбе. Это единственное, на что ей дали свободу действий. Поначалу, после запоздавшего разговора с Роббом, она и не надеялась, что её куда-то да выпустят из покоев, кроме свадебной церемоний и септы, но её, как ни странно, больше не удерживали. Выбор списка гостей, кто с кем и где будет сидеть; список блюд — всё это было на ней.

Кейтилин начала с мудрой Старицы — её невестка и остальные знатные женщины последовали её примеру. Маргери Тирелл спокойно и молча молилась десятифутовой мраморной статуе со сморщенным старым ликом. Весёлая девица, которая не снимала с лица доброжелательной улыбки, умела быть спокойной, когда ей это было надобно. В ней было что-то, придающее ей сходство с Сансой. Возможно, так казалось из-за воспитания достойной дочери лорда и из-за её милого личика.

Как же сейчас выглядит Санса? О, Семеро! Прошло больше двух лет с момента появления короля Роберта в Винтерфелле. Один его приезд — и столько несчастий посыпалось на их головы. Она тогда думала, надеялась, что дом Старков возвысится после назначения Неда десницей короля, и уговаривала его поехать в столицу. А ведь он не хотел... предупреждал её, что это гнездо змей и соваться туда не стоит. Но той злополучной ночью, когда они получили письмо от Лизы, она склонила его к решению поехать в столицу. Какой же она тогда была дурой! Началом было падение Брана с башни — после этого несчастья сменялись одно другим. Казнь Неда, захват Винтерфелла — и теперь её дети мертвы. Её милый, славный Бран и резкий Рикон, который крутился у её ног, — оба они погибли от рук Грейджоя. Она даже не успела увидеть то, как проснулся её мальчик... А Арья, Арья пропала — скорее всего, она тоже мертва. Ланнистеры наверняка просто убили её и теперь пытаются скрыть это.

Ей надо было попытаться сохранить свою единственную дочь. Она была обязана. Санса и Робб — вот кто у неё теперь остались в этой жизни, и их потерю она точно не переживёт. Цареубийца скрылся тёмной ночью, но прежде она взяла с него слово, что он вернёт её дочерей. Выполнит ли он свою клятву? Боги, на что она надеялась, освобождая его?! Что она ждала от человека, который вероломно обагрил свой золотой меч в крови короля, которого он поклялся защищать! Он ещё и гордился этим! Сомнения терзали её мысли не хуже, чем голодный волк свою жертву. Но уже поздно о чём-либо жалеть. Это ей было понятно, но упокоения подобные мысли не несли. Осталось надеяться лишь на карлика — быть может, он более добросовестен, чем его старший брат. Она сделала всё, что было в её силах: она предоставила сиру Клеосу Фрею и сиру Джейме самых быстрых лошадей и указала место, где они смогут найти лодки.

Поиски беглецов, к её радости, заканчивались безуспешно, и Джейме Ланнистер всё дальше и дальше отдалялся от Риверрана.

Кейтилин помолилась Старице, попросив указать путь Клеосу Фрею и остальным сопровождающим Цареубийцы и озарять его даже при самой тёмной ночи. Услышь её молитвы другие знатные дамы — они бы ужаснулись. Но, к счастью, боги сделали мысли людей недоступными друг другу.

Старица держала в руках высоко поднятый золотой фонарь, и её лик почему-то напоминал Кейтилин мейстеров и даже некоторых септонов. Мейстеры были хранителями всевозможных знаний — так что отнюдь не удивительно, что они похожи на Старицу.

Закончив молитву, обращённую к Старице, они последовали к Деве. Её статуя выглядела даже краше, чем у Старицы. Она широко распростёрла руки, словно хотела обнять всех, кто находился в септе; каменщики детально вытесали её каждый распущенный локон. Дева — признак молодости, невинности, красоты и любви. Всё это уже покинуло Кейтилин — она уже давно как не молода, так и не невинна. Потеряв Неда, она потеряла свою любовь — и от горя вся оставшаяся красота увяла, будто летний цветок к наступлению холодной и мёртвой зимы.

Маргери Тирелл опустилась на колени, расположившись по правую руку Кейтилин, и она была словно ликом Девы. Одетая в зелёное закрытое парчовое платье из шёлка с золотой вышивкой, она выглядела так, как будто один из семи ликов сам спустился с небес и наградил её своим благословением. Веки прикрывали её карие глаза, когда она молилась Семерым. Прекрасная девица любила застенчиво улыбаться и редко скрывала свою красоту, предпочитая одеваться в платья, приоткрывающие плечи и верх её маленьких грудей.

Раймунд Рифмач плёлся за леди Тирелл, как хвост за собакой, и она явно не была против. Разве плохо, когда молодая дама любит слушать песни про рыцарей и их подвиги? Кейтилин по молодости знала ещё одну прекрасную знатную леди, любившую окружать себя певцами. Но волосы её не были каштановыми, а глаза золотисто-карими; вместо них у неё были золотисто-рыжие локоны и голубые очи.

Эта черта характера Лизы всегда не радовала Кейтилин. После смерти матери Кейтилин взяла на себя роль леди Риверрана, и ей приходилось быть более серьёзной и принимать участие в управлении земель Талли, когда отца не было рядом. Повлияла ли эта любовь Лизы к музыкантам на её дальнейшее будущее? Кейтилин не было известно. За эти годы Лиза изменилась до неузнаваемости — не только внешне, но и душой. Тем не менее она не утратила любовь к бардам.

«Роберт достался вепрю, а Маргери — мне. Тебе будет приятно услышать, что она была девственницей», — вспомнила Кейтилин.

Септон Осминд был главой духовенства Риверрана, сколько Кейтилин себя помнила. Тощий, невысокий человек с тонкими губами и складками морщинистой кожи на обветренном лице, он постоянно носил традиционный наряд септонов. Именно он девятнадцать лет назад здесь, в этой самой септе, закрепил брак Кейтилин с Недом и Лизы с Джоном Арреном. В тогдашней церемонии не было и намёка на грандиозность, хоть и скрепляли себя кровными узами целых три великих дома.

Тот союз дал мечи и копья Талли Роберту Баратеону, что сыграло немаловажную роль в его победе над Таргариенами. Нед тогда казался ей угрюмым и холодным, словно лёд, будто в его жилах текла не кровь, а вода. Она воображала, что он будет таким же, как его брат, Брандон, — только моложе, но оказалась не права. Нед был ниже ростом, не так хорош собой и мрачен. За его учтивыми речами чувствовался холодок, и этим он тоже отличался от Брандона, неистового и в веселье, и в ярости. Но со временем Кейтилин узнала, каким он может быть мягким и добрым, и полюбила его.

Завтра, после стольких лет, в септе Риверрана собиралась объединиться ещё одна пара великих домов, которые также выступали против Железного Трона. Кейтилин поначалу колебалась, не скрепить ли этот брак перед ликом Старых Богов в богороще Риверрана? Это могло бы угодить самолюбию людей, верующих в Старых Богов, однако, в свою очередь, могло возмутить лордов Речных земель и Простора. В итоге Кейтилин решила получить благосклонность обеих сторон: сначала — в богороще, потом — в септе.

Наконец, когда септон Осминд окончил читать молитву и они закончили религиозные песнопения, некоторые знатные леди начали покидать стены септы, в которую вмещалось около двух сотен человек. За дверью её ждал Люкас Блэквуд. Хоть Кейтилин и дали возможность свободно ходить по замку, но сын приставил к ней королевского гвардейца, сказав, что она тоже член королевской семьи. Тем не менее Кейтилин понимала: Робб отдал этот приказ, дабы она не выкинула какой-нибудь фортель. Она и сама не до конца была уверена, было ли принятое ей решение глупостью или же оно выглядит разумным и взвешенным?

Если карлик вернёт её дочь, то она готова выпустить десять таких Джейме Ланнистеров. Но к чему это привело? Лорд Рикард Карстарк и так был озлоблен после Щепчущего Леса, и своими действиями Кейтилин подтолкнула его к измене. Её бросало в холод при воспоминании о том, как Робб собственноручно казнил Рикарда Карстарка. Почему же она так сильно тревожится по этому поводу? Робб уже участвовал в полудюжине битв, и не раз его меч пробовал кровь Ланнистеров. Так почему же она так переживает?

«Убей меня и будь проклят. Я не признаю тебя своим королём», — сказал лорд Карстарк перед смертью. Но тяжёлый стальной топор Робба это не остановило, и после трёх ударов Робб стоял перед чардревом дрожа, сжав кулаки в кожаных перчатках. Ранее ночью три сотни всадников Кархолда улетучились во тьме — это ударило по нему ещё сильнее. Она принесла своему сыну пятьдесят тысяч мечей Хайгардена и вместе с тем забрала три сотни всадников Кархолда вместе с жизнью лорда Рикарда. Равносильный ли это был обмен?

Во двор, полный разгружающимися обозами, всё прибывали лорды и рыцари, специально собравшиеся для празднества. Телеги, полные подарков и провизии, разгружали слуги. Лучшие вина её лорда-отца, Хостера Талли, вытащили из погребов замка, и к этому ещё прилагались пойла, привезённые Тиреллами из самого Арбора. Расходы к свадьбе были просто безумными: надо было оплачивать огромное количество блюд для благородных мужчин и женщин и снабдить их всем необходимым. Слуги под её присмотром воздвигли целых десять шёлковых павильонов для менее родовитых рыцарей и солдат. Они тоже должны попировать в честь женитьбы своего короля — и такая щедрость приободрила бы людей, уставших от войны. Золотые драконы и серебряные олени, взятые в Западных Землях, таяли на глазах. Издержки почти полностью взял на себя дом Старков и частично дом Талли. Благо золота Запада было более чем достаточно, и их кошельки не сильно-то и полегчали.

Около обозов стояли люди с вышитым на груди ободранным человеком Болтонов. Лорд Болтон прибыл в Риверран на свадьбу несколько дней назад, и, будто ворон, он принёс вести из Харренхолла: Фреи покинули их так же, как и Чёрный Уолдер, после известия о разрыве помолвки. Всё это Кейтилин услышала не из уст Робба: он пытался не разговаривать с ней после случая с Карстарком. Но Кейтилин всё-таки упросила его отправить какое-то количество людей в Харренхолл на замену трёх тысяч пехотинцев Фреев. Чем меньше будет людей у стен Риверрана, тем меньше ртов придётся поить и кормить.

Многие — прежде прекрасные, золотые и зелёные, — луга, которые Кейтилин помнила с детства, были выжжены, а скот перебит или угнан. Разграбление Запада уменьшило кровоточащие раны Речных Земель, но залечить их им не удалось.

Леди Блэквуд, леди Маллистер и даже третья леди Бракен вместе с дочерьми остались в септе, рядом со своей будущей королевой. Всё же иметь хорошие отношения с королевой никому не помешает. С завтрашнего дня им всем придётся обращаться к ней «Ваше величество» — некоторые уже испробовали это слово на вкус. Кейтилин тоже будет называть её «Ваше величество». Маргери завтра станет супругой короля, хоть королём и является Робб, который любил прижиматься к груди Кейтилин в детстве.

До наступления зимы ещё был небольшой промежуток времени, и, возможно, фермеры успеют обратно засеять поля. Костлявые пальцы холода с каждым днём сжимали тиски всё сильнее, и меха северян удивляли остальных всё меньше. Но осень крепко держала свои позиции, не желая уступать зиме. Перед зимой в Речных Землях традиционно обильно шли дожди, и многие реки выходили из своих русел. По уверению мейстера Вимана, время для этого не пришло.

Сегодня было чистое синее небо, и она надеялась, что завтра погода будет такой же. Негоже, если дождь будет лить как из ведра в день королевской свадьбы. Однако северяне дождя не боялись, да и снега тоже. У них есть лишь некоторые суеверия по поводу снега в день свадьбы, но куда сейчас до сугробов.

Позади послышались позвякивание звеньев кольчуги и лёгкие шаги. Русе Болтон явился собственной персоной. Этот человек не снимал свою чёрную кольчугу даже в таком месте — наверняка опасался за свою жизнь. Он — впрочем, как и всегда, — в этот раз надел свой розовый плащ с вышитыми на нём пятнами крови.

— Миледи. — Его голос был по-прежнему тихим. Кейтилин обернулась в его сторону. — Видеть вас всегда отрадно, даже в столь горестные времена.

— Лорд Болтон, — немощно вымолвила Кейтилин, — рада вас видеть. — Это было ложью — они оба это понимали, тем не менее без любезностей в таком обществе обойтись нельзя.

— Как поживаете? — Его блёклые глаза смотрели в упор на Кейтилин, и это её ничуть не радовало.

Как она может поживать? Все её дети, кроме Робба и Сансы, — мертвы; она больше не обнадёживала себя мыслями о Арье. Муж обезглавлен в столице, а отец при смерти. Вместо этого она произнесла:

— Вполне неплохо. — Она слабо улыбнулась. — Подготовка к свадьбе занимает меня.

— Да, свадьба. Скрепление союза двух великих домов. Скоро мы обретём прекрасную королеву. И горе теперь сменится счастьем. — Не зная, что ещё сказать, оба замолчали. Будто бы затишье перед бурей. — Я приношу свои соболезнования, миледи. Ваши дети... Это большое горе. Я тоже виновен в этом в какой-то степени. — Болтон говорил о горе, о эмоциях, хотя Кейтилин сомневалась, что он хоть что-то из этого да испытывает.

— Я благодарю вас, милорд, но вы тут ни при чём. Теон Грейджой — вот кто виноват. — Ей хотелось бы, чтобы никто ей не напоминал об этом, однако люди всё прибывали с соболезнованиями.

— Вы правы, миледи. Перевёртыш в этом, несомненно, виноват. — «Перевёртыш» — вот так начали северяне называть Теона после случившегося. — Но в судьбе замка я виноват тоже.

— Если так, то виноваты мы все, — не без грусти ответила Кейтилин. Она виновата потому, что не смогла уговорить Робба не отпускать Теона, а Робб виноват потому, что именно он отпустил его. Но при чём тут Болтон? — А вам что-то известно про замок? — Вестей от сира Родрика не было, или же Робб просто умолчал.

— А вы не знаете? — вкрадчиво поинтересовался Болтон. — Как там его? Сир Родрик, кажется.

— Да, кастельян замка, сир Родрик. — Её голос от надежды усилился, и проходившие мимо рыцари и слуги посмотрели на них с недоумением. Она быстро одёрнула себя и продолжила более спокойным тоном: — Вести с Севера?

— Миледи... я не хотел бы вас ранить. — Он выражал сожаление, однако лицо его выглядело таким же бесчувственным. Но даже такое его лицо вызвало у неё тревожные мысли. — Лучше будет, если вам это скажет кто-то другой.

— Лорд Болтон, — тон Кейтилин превратился в лёд, — если вам что-то известно о сире Родрике, вы обязаны мне сообщить. Я не потерплю возражений.

Лорд Дредфорта явно не спешил с ответом. Кейтилин испепеляла его взглядом.

— Вы — жена моего сюзерена и мать короля. Я не хотел бы ранить ваше женское сердце. Новости нерадостные — увы! Как вы могли догадаться. Замок, он сожжён. А многие солдаты и крестьяне сгорели в пожаре заживо. — Услышь Кейтилин эту новость два года назад — вероятно, она разрыдалась бы. Но не сейчас и не в таком месте. Она уже потеряла слишком много близких людей и познала горький вкус смерти. Но всё-таки какая-то часть души покинула Кейтилин в этот момент.

— А сир Родрик? — Тьма с каждым днём всё непрогляднее. Кейтилин думала о маленькой дочери сира Родрика, Бет; о неутомимом мейстере Лювине и весёлом септоне Шейли; о кузнеце Миккене, собачниках Фарлене и Палле; о старой Нэн и дурачке Ходоре.

— Соболезную. — Болтон покачал головой. Кейтилин вспомнила о верном рыцаре — обучавшем её сыновей держать меч, сопровождавшем её даже в самое сердце змеиного гнезда, — который был готов быть с ними и в огне, и в ледяной стуже. Он так любил теребить свои бакенбарды. Кейтилин застыла как вкопанная. Болтон, решив, что беспокоить её теперь не стоит, поспешил покинуть двор. Она даже не спросила его, как это случилось.

За что же боги так сильно карают её семью? Нед, о, мой милый Нед! Как же ей сильно хотелось бы, чтобы он был рядом с ней и она вновь могла опереться на него, как на непреступную скалу.

В тот день она больше никуда не выходила из покоев отца. Кейтилин решила провести с ним как можно больше времени. Ему и так осталось недолго — ей стоит как можно сильнее вкусить наслаждение от его общества, даже если он всего-навсего бредит, изредка кашляет и тихо стонет. Кейтилин пришлось вызвать мейстера Вимана, чтобы он подарил лорду Хостеру желанное спокойствие. После того, как они напоили его маковым молоком, он перестал издавать стоны.

Кейтилин думала, не открыть ли ей ставни окон, чтобы прохладный речной воздух очистил солярий от жуткого запаха смерти и наполнил её лёгкие. Но здоровье лорда Хостера этого не позволяло: в его состоянии даже обыкновенная простуда может быть смертельно опасна.

— Прости меня, Ромашка... кровь... кровь... да помилуют нас боги... — бормотал её отец. Всё же маковое молоко — решение не от всего, и лорд Хостер продолжал видеть галлюцинации. Ромашка, опять эта Ромашка. Кто же она такая? Она спросила старых соратников её отца о Ромашке, но они лишь молча качали головой. Цветок, ромашка... Кого же назвали в её честь? Может быть, это её леди-мать, которую Кейтилин почти не помнит?

Она так и заснула у ложа своего больного отца. Сон Кейтилин не был крепким, и она всю ночь слышала гул, исходивший из двора замка. Жители и гости в эту ночь не спали: подготовка к венчанию шла полным ходом. Повара неустанно работали всю ночь, и запах еды дошёл вплоть до солярия её отца.

Кейтилин проснулась с первыми лучами солнца. Прекрасный свет просачивался через стеклянные окна. Она проспала всего лишь несколько часов, и этого, можно сказать, ей было достаточно. Сон шёл ей плохо даже в самые спокойные ночи. Стоял час сокола, и скоро должен начаться завтрак, где соберутся приближённые её сына.

Кейтилин ополоснула лицо холодной водой, и сонный вид как рукой сняло. Но от мешков под глазами это вряд ли её избавит. Одно хорошо — никто не мог понять: эти синяки из-за слёз или от редкого, беспокойного сна.

Выходя из солярия, она последний раз взглянула на больного отца, однако что-то в её душе кричало «Останься!». Возможно, она осталась бы, не будь эта свадьба её сына. Такое событие она увидит в первый и последний раз: больше сыновей у неё нет, и она не могла это пропустить.

«Жди меня, отец, — мысленно сказала Кейтилин. — Так же, как и я ждала, когда ты уходил со словами: „Жди меня, Кошечка“».

В коридоре замка было полно куда-то спешившей прислуги. Люкас Блэквуд бледной тенью следовал за ней. Поймав одну из служанок, Кейтилин приказала ей, чтобы в её покои принесли горячую воду для ванны.

Поднявшись на этаж выше, она зашла в свою комнату. Комната эта часто пустовала: ей больше нравилось быть рядом с отцом. Ждать долго не пришлось, и служанки расторопно подготовили ванну.

Они помогли ей снять помятое ото сна платье и сорочку, и Кейтилин опустилась в обжигающую воду. Почему-то такое состояние приносило ей умиротворение. Время до завтрака ещё оставалось, потому заодно ей помыли и голову. Ей расчесали волосы и помогли одеться в новый наряд цветов дома её мужа, уже давно как её дома. Платье из белого и серого шёлка с длинными рукавами и подбитым мехом лисы.

Завтрак состоялся в Малом Чертоге замка. Чертог звался малым, но, несмотря на это, всё равно мог вместить в себя около сотни человек.

Оладьи, блины с сахаром, сладкие кастарды, зажаренный в сухарях тунец и круги сыра.

Хорошая рыба стоила в шестнадцать раз дороже хлеба, и её покупка вышла бы в целое состояние, реши они её подать простым солдатам. В зале находились лорды, присягнувшие самому Роббу, и вассалы дома Тиреллов. Тиреллы-женщины завтракали отдельно от них в небольшом зале, многие дамы предпочли позавтракать вместе с Маргери Тирелл.

Кейтилин же сидела на помосте рядом с остальной небольшой королевской семьёй. Музыканты, расхаживая между столами, играли на волынках, флейтах и скрипках; дураков в Риверране не было, и это расстроило Розу Хайгардена, но ничего не поделаешь.

Еда не лезла в неё, и она лишь изредка попивала вино. Эта свадьба её единственного живого сына, а она и дальше ходит мрачная, как будто носит вечный траур вместо того, чтобы быть радостной. На столе стояли кувшины с молоком, мёдом и лёгким золотистым вином.

Её живот сводило от неприятного предчувствия. Пир длился до того момента, когда со столов начали убирать. Пришло то самое время. Кейтилин встала с места и преподнесла Роббу новосшитый серо-белый плащ с оскалившим клыки лютоволком, в который он скоро закутает Маргери Тирелл. Кейтилин хотела было найти тот старый плащ, которым Нед когда-то окутал её, взяв под свою защиту, но не смогла этого сделать.

Настало время преподносить подарки. В области Простора их принято дарить наутро перед свадьбой — жениху отдельно, невесте отдельно; назавтра они получат новые дары — уже как супружеская пара.

От Большого Джона Робб получил серебряную кольчугу.

От Гловеров был Робетт Гловер, подаривший Роббу серебряный кольчужный кулак — такой же, какой изображен у него на гербе. Гловеры не входили в число богатых северных домов — их замок даже не был сделан из камня. И то он сейчас в руках Железнорожденных, тем не менее на подарок они не поскупились.

— Мой брат сожалеет, что не может присутствовать на вашей свадьбе, — учтиво начал Робетт Гловер, улыбнувшись. — Он не успевает очистить Каменную Септу от разбойников, но он уже разобрался с одним из их главарей, именующим себя Сумасшедшим Охотником. Скоро он полностью очистит эти земли — я ручаюсь вам в этом.

От лорда Матиса Рована — турнирный шатёр из красного шёлка. Эдмар подарил Роббу прекрасное турнирное седло, хоть Робб никогда и не участвовал в турнирах.

От Чёрный Рыбы он получил подарок в виде десятифутовой в длину и ширину карты — карта не стоила так дорого, как серебряные и золотые подарки, однако в войне она куда важнее золота и серебра.

После Хелмана Толхарта пошли многочисленные знаменосцы её лорда-отца, кроме Фреев.

Робб с виду был спокойным, сдержанным и даже в какие-то моменты весёлым. Но Кейтилин видела его насквозь: он чувствовал себя одиноким и покинутым. Ему рано пришлось повзрослеть и пережить предательства. Он сблизился с обоими сыновьями Мейса Тирелла, часто шутил с ними, и это не могло не радовать её. Оба частично заменяли ему Джона Сноу и Теона Грейджоя. Сын стал с ней чуть мягче в последнее время, но почти не искал её общества. Кейтилин не упрекала его за то, что он охотнее проводит время со своей молодой суженой и названными братьями.

Гарлан Галантный преподнёс свой подарок: золотую чашу трёх футов вышиной, с двумя фигурными ручками и семью гранями, украшенными драгоценными камнями.

— Семь граней обозначают Семь Королевств, ваше величество, — пояснил он. Каждая из граней носила на себе эмблему одного из великих домов. Брат невесты показал гостям рубинового льва, изумрудную розу, ониксового оленя, серебряную форель, сокола из голубой яшмы, опаловое солнце и жемчужного лютоволка. — Это подарок одновременно и от нашего лорда-отца. Он глубоко сожалеет, что не может присутствовать на свадьбе своего короля.

Дорогие и бесполезные блестяшки. Робба похоже это совсем не вовлекает — он лишь учтиво благодарит поздравляющих. Возможно, это он тоже перенял от Неда. По его виду было легко понять, что он охотнее получил бы объятья, ласки и поцелуи от Маргери Тирелл. А ведь несколько лун назад она принадлежала другому...

— Великолепная чаша, сир, — заметил Робб. — Я полностью понимаю положение вашего отца, война разделяет нас. Но после её окончания я намерен познакомиться с ним.

— Мы будем рады принять вас в Хайгардене, ваше величество, — улыбнувшись, ответил Гарлан Галантный. Без тебя самого, хотела бы поправить Кейтилин. Гарлан Тирелл после войны планирует поселиться в Утёсе Кастерли, сделавшись одним из самых богатых людей Вестероса. Быть может, даже не уступать своему отцу и старшему брату-калеке, который наследует Хайгарден. И теперь, когда Станнис мёртв и Робб скоро низложит Ланнистеров, этому ничего не помешает.

Болтон стоял, хищно оскалив зубы в улыбке, будто бы он что-то выжидал. Когда он подошёл к Роббу, все вокруг него затихли.

— Ваше величество, — промолвил он полушёпотом. — Если соизволите, то я преподнесу вам свой подарок.

Робб в ответ холодно махнул рукой, дав ему своё согласие. Увидев то, что он и ожидал, Болтон кивнул своим людям. Открыв толстую деревянную дверь, латники ввели кого-то в зал. Кейтилин услышала удивленное оханье и звук тяжелого металла, бьющегося друг о друга.

— Не в целости и сохранности, но и таким он вам пригодится. — Протянув руку в сторону центра внимания, он проговорил уже чуть громче: — Сир Джейме Ланнистер, Цареубийца.