Среди руин цветут деревья (джен)

1

— Хорошего тебе вечера, досточтимый советник.

Орес недоверчиво скривился, сквозь тонкое стекло полупустого стакана рассматривая фигуру склонившегося перед ним человека. Подобное раболепие со стороны королевского алхимика могло бы казаться смешным, если бы речь шла о ком-то другом. Старика Орес знал уже достаточно давно — меньше всего при его виде советнику хотелось смеяться.

После коронации Лангвидэр прошел год, и за этот год советник иногда вообще забывал о существовании королевского алхимика, по совместительству являвшегося отцом шустрой служанки принцессы. Тот умел напоминать о себе и обычно делал это в самое неподходящее время. Последние месяцы его было не видно и не слышно, старик трудился в своей пристройке над каким-то очередным заклинанием — казалось, он вообще забыл о существовании внешнего мира. И вместе с тем… нет, не забыл. Среди свиты Его величества Эволдо его придворный алхимик был бы идеальным союзником: умный, расчетливый и не выбирающий средств достижения цели, он сильно напоминал самого Ореса. Было у этого потенциального сотрудничества лишь одно «но»: старик явно что-то знал о принцессе Лангвидэр, знал куда больше самого Ореса Нао, а значит, при необходимости мог пустить это знание в ход, выдвигаясь на первый план и делая советника едва ли не пешкой в непонятной игре. Алхимик короля мог контролировать принцессу иначе, куда более эффективно, и вовсе не спешил делиться своими знаниями. Держался в стороне, не лез в политику, копошась в своей пристройке, — одним фактом своего существования выводил из себя всесильного Ореса Нао.

К нему можно было бы кого-то подослать. Сложно, но вполне исполнимо — неуязвимых людей не существует. Ореса останавливало лишь то, что в случае смерти старика тайна уйдет в могилу вместе с ним. Сейчас, наблюдая за визитером, советник всё больше приходил к выводу, что своим знанием тот не замедлит воспользоваться. Если в своей сегодняшней просьбе получит отказ. Ему определенно что-то нужно.

— Мой вечер был хорошим до твоего появления.

Старик снисходительно хмыкнул. Орес не предлагал ему сесть, но визитера это, похоже, не смущало. Он стоял напротив, опустив голову, чтобы не так бросались в глаза неестественные морщины на лице, — и Орес был уверен, что старик улыбается. Сгущавшуюся за окном ночь рассеивал свет круглых оранжевых фонарей.

Ему определенно что-то нужно. Орес поставил стакан на колено, придерживая пальцами, и бросил на гостя быстрый взгляд. Выставить бы его вон, стража обычно не церемонится с незваными посетителями. Какое-то неясное предчувствие, на грани мнимого видения, не позволяло это сделать. Если он что-то знает, нужно это выведать, после чего в максимально короткий срок отправить старое чучело на кладбище. А Орин вернется только к ночи. Впрочем, то, что дочь из гостей поедет не к себе в пригород, а останется здесь, было единственным греющим душу фактом.

— Какие гномы тебя вообще сюда принесли?

Вино в стакане отражало оранжевые отсветы. Эвна затихала к ночи, задыхаясь в своих цветах. Старик выпрямился, двусмысленно усмехнулся в бороду.

— Орес, ты симпатичен мне ничуть не больше, чем я тебе. Но я за целый год не услышал от тебя ни единого слова благодарности. Та принцесса, которой ты носишь на подпись свои политические фантазии, — результат моих научных знаний. Ее бы не было без меня. Тебя, в нынешнем твоем статусе, не было бы без меня. Я заставил ее, мертвую, управлять королевством. Ты этим пользуешься. Я не заслужил подобающего приветствия? — лицо алхимика сморщилось еще больше, зубы обнажились в двусмысленной улыбке. Орес едва сдержался, чтобы не запустить стаканом ему в голову.

— Ты можешь перейти сразу к делу, или тебе просто не хватало собеседника на вечер?

— Могу. Но должен тебе сказать, ты крайне негостеприимный хозяин.

Он насмехается, даже не скрывая этого.

— Тогда приступай, потому что ты испытываешь мое терпение, — Орес глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Не сорваться и даже не пытаться свернуть алхимику шею. Пока получалось.

— Орес, я по делу. Пора тебе подумать о ближних. Конкретно сегодня — обо мне. Не знаю, известно тебе или нет, скорей всего, нет. Посох Торна впервые ударил в Вей-Вамаре.

— И что? — советник нахмурился. О посохе Торна ему доводилось слышать и раньше, причем всегда от одного и того же человека. И этот человек стоял сейчас перед ним. Алхимик Его величества был помешан на поиске посоха Торна.

— Я так и думал. А ведь я объяснял тебе уже тысячу раз… Сотворив материк, великий Торн нанес несколько ударов посохом, распределяя свою силу между созданной им землей. С каждым разом доля могущества Торна, вложенная в удар, становилась всё меньше, пока наконец не исчезла совсем. Это не собственная магия земли, это нечто иное, скрытое до той поры, пока не найдется волшебник, способный воспользоваться необходимыми знаниями и найти место удара.

Орес пожал плечами. Он не видел необходимости изображать радушного хозяина, и это существенно упрощало ситуацию. Посох Торна и восемь его ударов — миф, подтверждений которому, несмотря на то, что материк создан далеко не вчера, пока не найдено. Однако наиболее упрямые фанатики до сих пор верят в посох Торна.

Орес знал об этой легенде несколько больше, чем собирался показывать. Иногда ему самому становилось интересно, откуда берет начало столь странная трактовка хода сотворения материка, но это случалось крайне редко. Согласно легенде, там, куда бил посох Торна, создавался некий резервуар собственной силы чародея — не той, которой Торн наделял землю, а иной, отдельный и полностью скрытый от посторонних глаз. Сила великого Торна дремала в месте удара до той поры, пока не найдется человек, который ее разбудит. Торн касался созданной им земли восемь раз, причем разные ученые называли совершенно разные места ударов, так что вычислить их точное положение не представлялось возможным. Все приверженцы легенды сходились лишь в одном: первый раз посох Торна коснулся материка именно в Вей-Вамаре. Каждый раз, сталкиваясь с этой легендой, Орес благодарил чародея за то, что об этой легенде знают на материке всего несколько сотен человек, а сторонников у нее и того меньше, иначе в Вей-Вамаре уже стягивались бы очереди желающих прикоснуться к святой земле. Одним из таких желающих и был алхимик Его величества. Идея поисков места удара всплывала у него периодически и затем пропадала, погребенная под текущими делами, чтобы через какое-то время вновь возродиться. Видимо, сейчас старика настиг один из таких периодов.

— То, что ты ничего в этом не понимаешь, не уменьшает важности проблемы, — алхимик прищурился, глядя куда-то вдаль, словно пытаясь увидеть, как великий Торн бьет своим посохом. — Кажется, я понял, как и что именно нужно искать.

— Рад за тебя, — Орес даже не пытался изменить выражение лица на более подходящее. — Этим обязательно нужно было делиться со мной?

— Поверь мне, иначе никак, — вновь осклабился визитер. Если он пришел просить что-то, связанное с этим проклятым посохом, удачного окончания дня можно уже не ждать. Орес до сих пор не до конца понимал, что именно мешает ему позвать стражу и вытолкать старика в шею. Почему он всё еще сидит и слушает то, что ему абсолютно не нужно.

Потому что старик не врет. Он поднял женщину с островов по сути из могилы, он сделал из нее марионетку, научив ее менять кукольные головы и связав руки нитями полной беспомощности. Сделать это во всей Эвне мог только он. Значит, есть способ, посредством которого он отправит принцессу Лангвидэр обратно в гроб. А если не будет принцессы…

Рука советника невольно дрогнула, вино выплеснулось на ковер. Не думай об этом. Если не будет принцессы, то, что ты делаешь с такой легкостью, станет невозможным.

Вместе с этой женщиной из его рук ускользнет государство. Просто ослабление влияния — лучший, безболезненный и самый удачный исход, возможность покинуть Эвну и успеть сохранить уверенность большинства в том, что к происходящему в стране при принцессе Лангвидэр Орес Нао не имеет никакого отношения. Слишком многое сделано, чтобы рассчитывать на такой исход, и слишком многое еще не сделано, чтобы уходить в небытие с самой вершины.

— Что требуется от меня?

— Другое дело, — на морщинистом лице широким провалом вновь раздвигается в улыбке рот. — Орес, я тебя ценю. Хоть и на расстоянии, потому что я слишком стар, чтобы приближаться к тебе. Но вот так, временами — ты бесценен. Я отправляюсь в Вей-Вамаре.

… и не вернусь, мысленно закончил советник. Это было бы слишком хорошо.

— Я буду искать место, куда ударил посох Торна. Я надеялся сделать это еще осенью, когда земле возвращали прежний статус. Более того, я рассчитывал, что ее постигнет участь Гаялета, ее разделят между Эвной и Шессавой, и Вей-Вамаре перестанет существовать как территориальная единица. Это существенно упростило бы мою задачу. Но ты, Орес… почему ты не довел дело до конца? Ты последовательно превращаешь Анардаху в пустырь, твоими стараниями разделен Гаялет — здесь-то ты чего остановился?! Когда нужно было делать эту землю своей в первую очередь.

— Ради того, чтобы ты мог искать там свой посох, я должен был доводить Вей-Вамаре до раздела? Ты не много ли на себя берешь?

— В самый раз для человека, который оживил принцессу и толкнул ее тебе в руки. Я смотрю, тебе везет на красивых женщин, Орес… Вот только им не везет с тобой. Но достаточно, прошлого не воротишь. В том, что Вей-Вамаре до сих пор существует как самостоятельная провинция, исключительно твоя ошибка, и я помню об этом. Постарайся ее исправить. Мне нужно, чтобы со мной пошел отряд людей. Человек сто будет достаточно.

— Зачем?

— Ну, знаешь… — старик неопределенно пошевелил пальцами. — В ряде ритуалов могут потребоваться жертвы. И потом, никогда не знаешь, что тебе понадобится в путешествии. Я перестрахуюсь, просто на всякий случай.

— Сто человек «просто на всякий случай»? Отлично. Дальше.

— Ну и так, можно сказать, совсем элементарное. Нужно разрешение принцессы на проведение исследований, которое твой гонец должен доставить Урту Вамаре не позднее завтрашнего дня.

Орес наклонился, поставил стакан на пол и медленно поднялся с кресла. Алхимик, словно почувствовав скрытую угрозу, отступил на шаг и гневно вздернул бороду.

— В Вей-Вамаре, говоришь? — Орес сложил руки на груди и сделал вид, что сосредоточенно размышляет. — Часа три до границы и потом еще столько же по их территории. Я обрисую тебе полную картину, идет? Скоро полночь. Предположим, я пишу это разрешение сам, чего мне делать совсем не хочется. Выхожу из дома и направляюсь во дворец. Принцесса Лангвидэр в это время уже наверняка спит без задних ног — хотя в ее случае лучше сказать «без головы», да? Твоя дочь будит принцессу, принцесса надевает голову, думает, что началась война. Учитывая, что со всех этих голов наберется хорошо если один полноценный мозг, я долго объясняю, что именно от нее требуется. Получаю подпись, которую, заметь, я не могу подделать и расписаться сам. И отправляю гонца на запад. Запыхавшийся гонец на падающей с ног лошади влетает во дворец Вамаре часов эдак в семь утра и, отдав честь, протягивает ему бумагу. Урту Вамаре думает, что началась война. Читает, что алхимик Его покойного величества с отрядом сопровождения из ста человек решил почтить его скромную провинцию и направляется на раскопки для поисков посоха Торна.

— Всё верно, — не обращая внимания на странный тон советника, кивнул старик. — Я рассчитал. Судьба даст мне удачу на ближайшую неделю.

— Ты не доживешь до следующей недели, — окончательно теряя терпение, зашипел Орес и шагнул ближе. Алхимик отступил еще на шаг и уперся спиной в стену. — Этот бред ты пробьешь к исполнению только через свою дочь. Путать меня с прислугой не в твоих интересах.

— Орес, если я не доживу до следующей недели, то принцесса не доживет до завтрашнего дня, — улыбка сошла с морщинистого лица. — Хорошо, я готов дать тебе время, чтобы отправить гонца завтра в полдень. Решать такие вопросы через Нанду я не готов. А вот ты подходишь как нельзя лучше. Действуй, Орес. Не такая уж это большая плата за то, что ты творишь в государстве.

Старик исчез раньше, чем Орес решил, ответить или лично вышвырнуть вон. Со двора донеслись приглушенные голоса и стук колес. Орин. Советник устало рухнул обратно в кресло.

Дочь вошла через несколько минут — стремительная и счастливая после танцев, благоухая розами в прическе и надушенным веером. Оцепенение, словно повисшее в комнате с появлением старого алхимика, испарилось, словно вчерашний дым.

— Отец? К вам кто-то приходил?

Орес молча кивнул, снова поднял с пола стакан, одним глотком допил его содержимое. Орин в курсе большинства дел. Ей это абсолютно не нужно, так же, как ему — выполнять наказы королевского алхимика. Но она привыкла быть рядом. Орин слушает, не говоря ни слова, лишь бесшумно бросает на низкий столик кружевной веер, стягивает тонкие светлые перчатки. Обходит кресло отца и становится позади, кладет руки на плечи.

Ей тридцать лет, и она могла быть королевой. Орес поднял руку, касаясь пальцев дочери своими. Ей абсолютно не нужно знать, что в Вей-Вамаре закопан мифический посох. Но допустить исчезновение принцессы Лангвидэр из числа действующих лиц означает подставить под удар пригородный особняк и коллекцию эвейятского горного хрусталя — вещи, за которые Орин готова умереть. Исчезновение женщины с островов поставит под удар благополучие их обоих.

— Что вы решите? — Орин ненадолго убирает руки, чтобы вытащить из прически цветы и распустить волосы. Густые тёмные локоны волной окутывают ее плечи и спину. Женщины из Анардаху приносят мужчинам в роду лишь несчастья. Точно такие же волосы были у ее матери.

Орин умеет быстро переключаться. С мыслей о недавних танцах на проблемы Вей-Вамаре, но даже она, не присутствовавшая при разговоре, не видит иного выхода. Этот старик знает что-то, что пока ускользает от всех остальных — и в первую очередь от Ореса Нао. Позволить ему воспользоваться этим знанием значит рисковать и потерять всё. Орес запрокинул голову, встречаясь с дочерью взглядом. Они поднялись слишком высоко, чтобы исполнять чьи-то приказы, и вместе с тем деваться им некуда.

— Если хотите, я могу составить это письмо, — задумчиво предложила Орин. Она хитрит, прием закончился — и ей просто нужно на что-то отвлечься. Орин больше не хочет видеть во сне разбитую дорогу, сломанный пограничный столбик и пеструю птицу.

— Идите спать, Орин. Письмо я отправлю утром.

С губ женщины сорвался короткий нервный смешок.

— Нет, в самом деле. Скорее замерзнет океан Нонестика, чем вы станете исполнять чей-то приказ. Разве он может помешать нам чем-то серьезным?

— В том-то и дело, Орин… что я не знаю. И, честно говоря, не хочу узнавать на своей шкуре.

Наследница взяла со стола веер и перчатки и направилась к выходу. Уже когда она была у дверей, Орес вновь ее окликнул.

— Орин, вы помните, что я сказал вам ночью? Не дожидайтесь, пока со мной что-то случится, — вы можете не успеть покинуть город. Как только в Эвне начнутся беспорядки, собираетесь и уезжаете в Эвейят. Не ждете и не геройствуете, не возвращаетесь в город, — сразу, по окружной дороге вдоль побережья, через Ромьераланд и Шессаву. Ни при каких обстоятельствах, даже под страхом смерти, не приближаетесь к границе с Анардаху. Вы поняли, Орин?

— Отец!.. — ее плечи дрогнули. Орин не оборачивалась, и советник не мог видеть ее лицо.

— Вы меня поняли? — с нажимом повторил он. После долгой паузы наследница кивнула. — Идите, Орин.

— Вы думаете, в городе начнутся беспорядки? — справившись с собой, безразлично и как-то буднично спросила женщина. — Слава Торну, всё спокойно. Здесь никто не знает о том, что происходит на севере, а если и узнают, всегда можно повернуть толпу в нужную сторону.

— Всякое может быть. Мое дело — предупредить вас, потому что я не смогу уехать в любом случае.

— Но почему? — Орин прислонилась к дверному косяку, стоя полубоком и всё еще пряча лицо. — Вы можете уехать вместе со мной.

— Потому что, Орин, если я покину Эвну, мы уже точно потеряем всё. Еще ни у кого не получалось руководить на расстоянии. А сейчас, учитывая, что у меня и помимо этого старого чучела есть вопросы, ждать нужно максимально плохих новостей. Меньше будет разочарований.

Орин молча вышла, и дверь бесшумно закрылась за ее спиной. Проводив дочь взглядом, советник отвернулся обратно к окну. Оттуда продолжал литься мягкий оранжевый свет. В городе всё спокойно. Год назад, наблюдая за женщиной в жемчужном ошейнике, на которую надевали эвийскую корону, Орес тоже не до конца понимал, что происходит. Но тогда было ясно хотя бы то, что от новой принцессы может быть хоть какая-то личная выгода.

* * *

— Мистер Тик-Ток, вы знаете, куда нужно идти? — озадаченно уточнила Дороти. День клонился к вечеру, когда они вошли в Эвну и направились куда-то вдоль окраины, не сворачивая в центр. Девочка уже порядком устала и начинала мечтать о том, чтобы где-то неподалеку оказалась небольшая полянка, на которой можно передохнуть. В гостях у Орин было гораздо удобнее — хотя бы тем, что Дороти не доводилось так много ходить пешком: для путешествий на далекие расстояния, вроде дороги до королевского дворца, подавали колесницу. Когда Орин решила показать девочке город, они тоже спокойно ехали, и прогулка стала для Дороти истинным наслаждением. Сейчас, в компании Тик-Тока, Дороти топала уже пару часов. Останавливаться и тем самым задерживать механического человека ей было неловко: тот и так простоял без дела целый год.

Если бы кто-то спросил у Дороти, зачем она решила идти вместе с Тик-Током, она бы задумалась. После чего неуверенно ответила, что, во-первых, она его освободила — ей и нести за него ответственность, а во-вторых, если она поможет ему в поисках пропавшего профессора Тинкера, механический человек присоединится к ней в операции по спасению курицы и, более того, станет незаменимым спутником в путешествии на запад. Конечно, было бы гораздо логичнее сперва попросить у нового знакомого выручить из беды скорбную птицу, но для этого требовалось пробираться во дворец. Дороти попросту боялась: там несметное количество стражи, и с ними не справиться даже Тик-Току, который не знал, что такое усталость. Там Нанда, внушавшая теперь необъяснимый страх, и эта странная принцесса со сменными головами. Как ни ругала Дороти в мыслях паникершу Биллину, а прогнать тревогу не удавалось. Девочке крайне не хотелось вновь попадаться принцессе на глаза.

— Разумеется — я — знаю, — подтвердил механический человек, уверенно шагая вдоль казавшихся одинаковыми улочек окраины. По обеим сторонам этих улочек теснились невысокие кирпичные домики, весьма симпатичные на первый взгляд и отдаленно напоминавшие Дороти ее собственный. Сейчас, едва успевая за Тик-Током, она оглядывалась по сторонам куда реже, но всё же не могла отказать себе в этом удовольствии. Что ни говори, а Эвна была красива. Если бы только этих цветов было поменьше… Безоговорочное господство белого цвета казалось Дороти неестественным и чрезмерным. И вместе с тем она уже не однажды слышала, что в этом году магнолии цветут как обычно, не то что в прошлом. Минувшей весной они цвели так, словно то был их последний раз. Городские деревья встречали новую принцессу.

— Если — вы — устали — я — могу — взять — вас — на — руки, — предложил механический человек, наконец заметив, что девочка отстает всё чаще и чаще. — Я — машина — я — могу — работать — без — перерыва.

Предложение было крайне соблазнительным, и всё же Дороти отрицательно покачала головой.

— Вы очень любезны, — вежливо улыбнулась она и прибавила шаг. — Но я не хочу привлекать лишнее внимание. Сама по себе я не слишком примечательна, но вы, такой медный и блестящий, бросаетесь в глаза. Если вы будете меня нести, вместе с вами люди запомнят еще и меня, а мне это совсем не нужно. Но большое спасибо за предложение.

— Если — вы — хотели — чтобы — вас — не — замечали — вам — нужно — было — замаскироваться, — вполне разумно заметил механический человек, но Дороти лишь развела руками. Из личных вещей у нее здесь лишь то, что на ней надето, не могла же она для маскировки брать что-то у Орин? Впрочем, девочка надеялась, что все взгляды любопытных горожан будут прикованы именно к Тик-Току и никто не обратит внимания на его спутницу.

Механический человек был, пожалуй, героем вечера. За ним мчалась детвора, его провожали взглядами случайные прохожие. Из города нужно убираться не позднее завтрашнего утра, твердо решила Дороти, иначе за вечер слух о диковинном медном существе разнесется по всей Эвне, а там недалеко и до дворца. Дороти абсолютно не представляла, как поступит, если кто-то попытается их задержать, а потому надеялась, что ей не придется попасть в такую ситуацию.

— Смотрите — вот — главная — башня — нашей — фабрики, — Тик-Ток указал рукой вперед. Всего в какой-то паре сотен шагов от них тянулся высокий глухой забор, над которым возвышалась, гордо уходя шпилем в небо, высокая кирпичная башня. Дороти подумала, что нечто подобное могло бы быть неплохой стартовой площадкой для полета на Луну.

— Мы пришли? — она не могла скрыть своей радости. Оставалась, конечно, вероятность, что ворота окажутся закрыты и придется уходить ни с чем, но Тик-Току это в голову, видимо, не приходило, и его уверенность была вознаграждена. Он подошел и сосредоточенно принялся щелкать пальцами по металлическим пластинам ворот, касаясь их в, казалось бы, совершенно случайно выбранных точках — во всяком случае, Дороти, наблюдавшая со стороны, так и не уловила закономерность.

— У вас такая хорошая память? — восхищенно поинтересовалась девочка. Тик-Ток молча продолжал стучать пальцами по воротам, отбивая одному ему известный ритм. Это продолжалось всего пару минут, после чего с обратной стороны забора что-то тихо скрипнуло, и ворота начали открываться. Металлические пластины плавно поползли вверх, расправляясь, будто перья на крыльях гигантской птицы. Дороти застыла с открытым ртом. Это был вход в лабораторию двух величайших изобретателей страны Эв, и она, девочка из Канзаса, получила право прикоснуться к тому, что она уже успела мысленно окрестить механизированной магией. Мистер Смит и мистер Тинкер окружали себя своими творениями.

— Я — машина — у — меня — точная — и — безошибочная — память. Профессор — Тинкер — проверил — ее — научив — открывать — замки — на — воротах. Я — справился — значит — мои — шестеренки — не — заржавели. Входите, — и Тик-Ток первым шагнул во двор. Дороти несмело последовала за ним. В томно-ленивом, усыпанном цветами городе фабрика господ Смита и Тинкера казалась ей произведением искусства иного мира. Пусть странного, временами жестокого, но искусства.

— Вы думаете, что мистер Тинкер находится где-то здесь? — полюбопытствовала Дороти, осматриваясь. Картина, открывшаяся ее глазам, была довольно заурядной: два небольших здания, соединенные переходом, небольшой пустой двор и башня, возвышавшаяся позади. И вместе с тем это было место работы двух гениальных изобретателей. Тик-Ток, не задерживаясь во дворе, зашагал к корпусам.

— Нет — но — надеюсь — найти — подсказки. Если — бы — профессор — Тинкер — был — здесь — я — сам — был — бы — здесь. Я — его — последнее — изобретение. Думаю — с — ним — случилась — беда.

Несмотря на мучившее ее любопытство, Дороти чувствовала, что ей необходимо сесть и отдохнуть. Иначе она будет абсолютно бесполезна в ходе операции по спасению курицы. И кто знает, быть может, именно от нее будет зависеть жизнь Биллины. К тому же, немного подумав, Дороти решила, что будет гораздо лучше, если Тик-Ток отправится обследовать лаборатории один. Ей, нездешней, нельзя вмешиваться, это будет неправильно, словно она без разрешения подсматривает за чужой тайной. Профессор Тинкер изобрел Тик-Тока — значит, механический человек должен найти своего создателя сам. Дороти оставалось лишь мысленно поблагодарить мироздание за то, что Тик-Тока придумал не профессор Смит. Попадись этот горе-экспериментатор на ее пути, она бы не постеснялась высказать ему всё, что думает об опытах над людьми.

— Я подожду вас во дворе, — крикнула Дороти в спину удаляющемуся Тик-Току. Тот остановился, развернулся всем телом и торжественно кивнул.

— Благодарю — вас. Надеюсь — мне — удастся — найти — что-то — что — приведет — меня — к — профессору — Тинкеру. Если — он — попал — в — беду — то — нуждается — во — мне.

Отыскав взглядом небольшую скамейку возле стены одного из зданий, Дороти направилась туда. Наконец она сможет сесть, скинуть башмаки и дать отдых ногам. А к ночи — она надеялась, что до этого времени Тик-Ток управится — можно будет вновь вернуться ко дворцу. Дороти не могла избавиться от мысли, что она теряет время. Но, в конце концов, она была просто канзасской девочкой, напуганной чужим желанием отобрать у нее голову. Чем скорее город останется за ее спиной, тем лучше.

Прошло, по ее ощущениям, где-то около часа. Над горизонтом повисло солнце. Где-то там, куда к конце концов уйдет этот яркий шар, находится Корона Мира. А за Короной Мира — Мертвая пустыня, что высушивает плоть за считаные мгновения. Чтобы увидеть Озму и вернуться домой, Дороти должна пересечь и хребет, и пустыню. Она никогда не страдала от недостатка отваги, но чем дольше длилось ее самостоятельное путешествие (а оно длилось уже почти целый день), тем чаще приходило беспокойство по типично бытовым вопросам, которых в стране Оз не возникало вовсе. Что она будет есть, не имея ни цента? Будет ли всё время идти пешком, потратив на поход к горам в лучшем случае полгода, или попытается найти себе попутчиков и доехать, сократив таким образом время в пути? Велика страна Оз, но Дороти и не требовалось в свое время пересекать ее от края до края. А если бы и потребовалось, всегда есть Озма или их старый знакомый Оз, которые готовы помочь ей своими чарами. Чем она будет обороняться от хищников, ночуя в лесу? Если Тик-Ток решит остаться в Эвне, этот вопрос станет одним из наиболее актуальных. Перебирая в уме возможные опасности, Дороти говорила себе, что состояние беспомощности перед безжалостной стихией большого мира и есть взросление. И взрослеть ей совсем не хотелось.

Живя у Орин, Дороти не сталкивалась хотя бы с проблемами ночлега и еды. Но не век же она будет в гостях у богатой наследницы, это, во-первых, невежливо, а во-вторых, ни на шаг не приблизит ее к возвращению домой. Орин не повезет ее в Эвейят. Всё, что Дороти слышала о прежней столице, сводилось к тому, что та далеко и является, учитывая близость Мертвой пустыни, довольно опасным местом. Если Дороти желает попасть в Оз, ей придется топать туда самой. Эвна красива, фиолетовый океан до сих пор продолжает потрясать воображение, а от обилия белых цветов захватывает дух. Но как же она двулична, раскинувшаяся вдоль побережья столица, она смотрится в океан, будто в зеркало, и не замечает ничего вокруг.

Дороти зажмурилась и твердо сказала себе, что еще не случилось ничего такого, от чего следовало бы впадать в панику. Они отыщут Биллину и уйдут. Она попросит Тик-Тока проводить их до границы… с чем, кстати? Неожиданно и исподволь всплыла еще одна проблема: Дороти не знает, какой дорогой нужно идти в Эвейят, да и вообще понятия не имеет о географии страны Эв. Значит, ей нужна карта. Самая простая, на первое время — представить, как расположены друг относительно друга десять регионов страны Эв. Выдвигаться в дальний путь без карты — несусветная глупость.

— Плохой из тебя путешественник, милочка, — вслух упрекнула себя Дороти и с удивлением поняла, что ругает себя с интонациями, очень похожими на традиционные замечания Биллины. Неужели она так скучает по этой курице? Биллина попала в беду не менее некстати, чем профессор Тинкер. Но у Тик-Тока куда больше возможностей отыскать своего создателя: он машина, он не устаёт и не испытывает страха. А она, ребенок, мчалась от дворца, словно увидев привидение. — Но ничего, я думаю, я научусь, — тут же успокоила себя Дороти. Пока есть возможность исправить создавшееся положение, нужно исправлять.

Дороти обняла колени руками и свернулась на скамейке. Город понемногу окутывали мягкие сумерки. Двор фабрики был, похоже, единственным свободным от магнолий местом в Эвне, а высокий забор скрывал деревья, что росли на улице и в саду напротив. Дороти вовсе не хотелось наблюдать за тем, как белые цветы становятся пепельно-серыми в опускающейся ночи. Закрой глаза — и Эвна исчезнет, останется только этот запах. Дороти уткнулась лицом в колени и задремала.

Механический человек появился во дворе, когда уже совсем стемнело. Девочка подняла голову на скрип открывающейся двери, на мгновение насторожилась, но, рассмотрев знакомый, состоящий из шаров силуэт, успокоилась. Тик-Ток, в свою очередь, выглядел крайне озадаченным.

— Вы поняли, что случилось с вашим создателем? — спросила Дороти, опуская ноги со скамейки и обуваясь. Тик-Ток заложил руки за спину и принялся неторопливо расхаживать перед ней.

— Я — машина — но — признаюсь — я — вообще — ничего — не — понял. Профессор — Тинкер — исчез. Пропали — все — изобретения.

— Сочувствую, — Дороти вздохнула. — Но вы искали подсказки. Неужели не обнаружили ни одной?

— Пока — не — знаю. Я — должен — хорошо — подумать. Профессор — дал — мне — возможность — мыслить — нужно — ею — пользоваться.

— Дело хорошее, — ободряюще кивнула Дороти. — Вы хотите остаться здесь?

— Если — не — возражаете — теперь — займемся — вашей — курицей. Я — обещал. Я — буду — думать — в — процессе.

Присутствие механического человека придавало уверенности. Возвращаться ко дворцу одна, тем более ночью, Дороти не осмелилась бы ни за что на свете. Она до сих пор не могла внятно объяснить себе, чего именно она боится, и винила в своей трусости паникершу-курицу, но необходимость снова туда идти пугала до дрожи в коленях. Если бы только Биллина не пропала… Если бы она вообще не совалась во дворец! Тогда Эвна, вместе с ее цветами, кирпичной крошкой и сменными головами Лангвидэр, оставалась бы уже далеко позади. Но Биллина подалась во дворец добывать для Дороти доказательства странной магии принцессы и исчезла почти сутки назад.

Курицы вообще могло не быть во дворце. Чисто теоретически она могла оказаться где угодно, но других отправных точек для поисков у Дороти не было. Нужно с чего-то начинать. И не забивать себе голову воображаемыми опасностями, строго велела девочка самой себе и вслед за механическим человеком вышла из ворот. Металлические пластины, поднятые над забором в форме крыльев, начали медленно опускаться за ее спиной. Фабрика Смита и Тинкера открывалась лишь для тех, кто мог преодолеть хитроумный замок.

— Скажите, вы знаете, в какой стороне королевский дворец? — поинтересовалась Дороти, в который раз за день сталкиваясь с одной и той же проблемой: в этом городе она никогда не знала, куда идти, и это сбивало с толку. После уединенной фермы в канзасской степи Эвна была для Дороти слишком большой. Механический человек кивнул.

— В — мою — память — встроена — карта — города. Идемте.

Тик-Ток был поистине неоценимым спутником. Дороти решилась еще на один вопрос.

— А карта страны в вашу память случайно не встроена?

— Разумеется — встроена. Я — могу — ориентироваться — и — служить — проводником — по — стране — Эв.

Дороти едва не захлопала в ладоши. Потом, вспомнив, что механический человек может захотеть остаться в городе и продолжить поиски своего создателя и имеет на это полное право, поникла. Она не должна просить Тик-Тока сопровождать ее в Эвейят. Этот путь может занять неизвестно сколько времени, а Дороти всего лишь обнаружила каменную плиту и завела ключи механического человека — слишком мало, чтобы требовать взамен такую услугу.

Тик-Ток не был живым и потому не испытывал любопытства. Ему было абсолютно всё равно, с какой целью его маленькая спутница интересуется картой страны Эв, он просто сосредоточенно шагал вперед. Тик-Ток без труда мог ориентироваться в городе в темноте. На улицах загорались фонари — в большинстве своем белые, приманивающие своим мягким светом ночных мотыльков. Оранжевые попадались лишь на центральных улицах богатых кварталов. Следуя за механическим человеком, Дороти уже давно потеряла счет времени. Короткий отдых на скамейке во дворе фабрики не принес желанной бодрости, и девочка чувствовала, что еще немного — и она заснет прямо на ходу. Нужно спасать Биллину, нужно держаться. Всего несколько часов — и они смогут покинуть город. Она и курица, пойдет ли с ними Тик-Ток… неизвестно, но как было бы хорошо.

Над головой, недосягаемо-высоко, в небе загорались звезды. Океан Нонестика шумел вдали. Днем океан был фиолетовым, небо — пронзительно-голубым, ночью они сливались в безграничное черное единство, в котором, казалось, терялись и луна, и крошечные звезды. Там, наверху — свобода. Здесь — пустынные улицы, по которым плывет сладкий запах бесчисленных цветов. Наверно, с неба город выглядит полностью серым, пепельно-серым в свете своих фонарей. Отцветут деревья, исчезнет этот запах — останется глянцевая черная листва, и ночами Эвна будет вливаться в бесконечное единство неба и воды. Дороти этого уже не увидит. От возможности покинуть город ее отделяла лишь пропавшая курица.

Тёмная громада дворца выросла перед Дороти с пугающей неожиданностью. Задумавшись, девочка не заметила, как они оказались почти на том же самом месте, с которого она убегала прошлой ночью. За сутки ничего не изменилось: ей нужно попасть во дворец, не просто попасть, а получить возможность его обследовать, разыскивая подсказки, ведущие к разгадке исчезновения желтой курицы. Тик-Току на фабрике было гораздо проще, на его пути не стояла дворцовая стража. Дороти огляделась. Они находились на углу улицы, скрытые от взглядов марширующих караульных каким-то кирпичным забором. На небо понемногу поднималась луна. Дороти решила, что сейчас еще нет полуночи, а потому у них достаточно времени, чтобы придумать подходящий план и проникнуть во дворец, наделав при этом как можно меньше шума. Дороти вовсе не хотелось в тюрьму.

— Послушайте, мистер Тик-Ток, — девочка прислонилась к забору, стараясь не обращать внимания на ставший будто сильнее запах цветов. Женщина со сменными головами украшает прически магнолиями. Она опасна. Цветы сочатся ядом. Нужно уходить из города. Тьфу, Биллина, это всё твое влияние, паникерша желтая! Вся в своих дедушек и бабушек.

— Да — Дороти.

— Нам нужно попасть во дворец. Вы искали своего создателя, а я должна найти курицу. Потом, конечно, я дам ей по гребешку за легкомыслие, но для начала мне и впрямь нужно ее найти. Вы можете придумать, как нам обойти стражу?

— Разумеется — я — попробую. Профессор — дал — мне — способность — мыслить — я — должен — ею — пользоваться.

И Тик-Ток надолго замолчал. Дороти села на землю, прислонившись спиной к забору и вытянув ноги, а механический человек принялся прохаживаться взад и вперед. Дороти даже казалось, что она слышит, как поскрипывают от усердных размышлений его шестеренки. Настолько сильно ей хотелось спать разве что на маковом поле. В стране Оз.

Озма…

Дороти вскинула голову, пытаясь прогнать сонливость. Пока они не найдут Биллину, она не имеет права расслабляться. Тик-Ток остановился напротив.

— Скажите — Дороти — здесь — есть — другой — вход?

— Есть, — кивнула девочка, вспоминая свою вчерашнюю ночную прогулку вокруг дворца. — Еще два. Они все охраняются примерно одинаково. А промежутки в решетке слишком узкие, я не смогу пролезть.

— Я — мог — бы — поднять — вас — чтобы — вы — перелезли, — предложил Тик-Ток. Дороти мысленно поблагодарила господина Тинкера за то, что тот дал своему изобретению мозги. Механические мозги порой ничуть не хуже настоящих.

— Это очень хорошая идея. Только нужно найти место, где мы сможем незаметно ее осуществить, — Дороти встала, отряхнула платье и снова высунулась из-за угла. Она продолжала надеяться на то, что их пока никто не заметил. Деревья вдоль улицы давали густую тень. — Давайте обойдем дворец, — предложила Дороти. — Я была здесь вчера и уверена, что видела подходящие места. Правда, если я полезу через забор, вы, к сожалению, не сможете последовать за мной. Но я постараюсь справиться одна.

Механический человек не стал спорить. Они вышли на дорожку, тянувшуюся вдоль забора, и, стараясь максимально держаться в тени, отправились обходить дворец. В саду негромко переговаривались стражники, Дороти слышала лишь доносившиеся обрывки фраз, но даже по интонациям могла понять, что во дворце всё спокойно. Никто не ждет, что она, маленькая канзасская девочка, с помощью своего медного напарника примется преодолевать дворцовую решетку. Однако если на горизонте вновь покажется невысокая фигурка в капоре с длинными лентами… Дороти была уверена, что свалится с забора и рванет со всех ног прочь. Нельзя допустить, чтобы такой хороший план провалился.

Еще около получаса обследования дворцового забора — и вот оно, идеально подходящее место для осуществления плана. Тихий участок неподалеку от угла, куда не выходило ни одной дорожки. Лишь деревья, серо-черные деревья — когда Дороти будет спускаться в сад, она постарается не запутаться в ветвях.

— Я думаю, здесь. С угла нас не видно. Нужно только дождаться, пока вон тот стражник пойдет в другую сторону, — она указала пальцем в сторону человека, шагавшего вдоль забора. — Здесь столько этих деревьев, что в саду он меня уже не заметит.

— Я — готов — Дороти.

Ждать пришлось недолго. Стражник дошел до угла, окинул взглядом улицу (Дороти в очередной раз подумала, что не так уж бесполезны бесчисленные деревья, под ними можно успешно прятаться), развернулся и двинулся в обратном направлении. Дороти поманила за собой Тик-Тока и первой подбежала к забору.

Механический человек обхватил руками ее колени и легко поднял девочку над землей. Дороти вцепилась в прутья забора, пытаясь встать на поперечную полосу наверху. Решетка была настолько плотной, что ступни Дороти едва помещались в промежутках. Оставалось лишь перекинуть ноги и… прыгать? Кузен Фил гордился бы ею. Дороти ухватилась за ближайшую толстую ветку и оттолкнулась от забора, левый башмак соскользнул с ноги и упал куда-то в траву. Тик-Ток остался стоять на прежнем месте.

Стараясь не шуметь и нащупывая ногами ветки, Дороти спустилась по дереву вниз. Нужно найти башмак и идти за блудной курицей.

— Тик-Ток, уходите! Вас обнаружат, — зашептала Дороти. Механический человек медленно повернул голову на ее голос.

— Дороти — у — меня — закончился — завод — движения. Идите — не — беспокойтесь — за — меня.

Девочка испуганно зажала ладонью рот. Заметив, что стражник возвращается, она поспешно юркнула назад, в темноту густой листвы. Вновь она втягивает кого-то в беду. Сначала курица, теперь Тик-Ток… Неподвижно стоящую у забора фигуру просто не могут не заметить. Значит, буквально через несколько минут вокруг него столпится вся дворцовая стража. Дороти чувствовала себя ужасно. Почему она приносит всем одни беды? Тик-Ток оказал ей неоценимую услугу, помог перебраться через забор — а она ничем не может ему помочь. Она не сможет сейчас, даже проявив невероятный героизм и подойдя ближе, завести его: он стоит слишком далеко. Единственное, что она может, — это бежать. Дальше, вглубь сада, не позволяя себя заметить. Если поймают еще и ее, жертва Тик-Тока окажется напрасной.

Дороти беззвучно всхлипнула и, опустившись на колени, принялась искать башмак. Он упал совсем недалеко. Нашарив его, девочка поспешно обулась и начала пробираться вперед, оставляя за спиной неподвижного механического человека и всё громче слышавшиеся удивленные голоса стражников. По щекам Дороти покатились безнадежные слёзы. Она шла медленно, стараясь не спотыкаться об корни деревьев и не слишком громко шмыгать носом. Даже от слёз не становилось легче. Она приносит несчастья. Оставалось надеяться, что с курицей не случилось ничего непоправимого.

Деревья вокруг тихо умиротворенно шелестели листвой. Ночью на балу, стоя на балконе, Дороти не чувствовала никакой исходящей от них угрозы. Цветущие магнолии составляли львиную долю красоты столицы, их запах являлся ее душой. Белые цветы с желтыми сердцевинами жили своей жизнью — и вместе с ними на несколько дней в году у Эвны открывалось будто второе дыхание.

Сейчас, оказавшись в дворцовом саду, Дороти поняла, что снова не испытывает перед этими деревьями никакого страха. Они забирали ее тревогу, они шелестели листвой и цветами над ее головой. Через их кроны не было видно неба. Там, наверху, его не существует. Есть только эти деревья, и они скрывают ее от посторонних глаз. Как ни парадоксально, но сейчас Дороти чувствовала себя в безопасности. Если бы только она могла хоть чем-то помочь Тик-Току. Дороти вытерла слёзы рукавом и затаилась: неподалеку послышались четкие шаги караульного. Деревья спасают ее, не давая быть обнаруженной. Дороти даже начинало казаться, что она привыкает к царившему вокруг сладкому запаху.

Единственную трудность составляло то, что девочка понятия не имела, в каком направлении идти. Она вышла к какой-то глухой стене, но яснее от этого не стало. Даже если она войдет во дворец, как она будет искать Биллину в огромном здании? Если бы Дороти не была настолько целеустремленной, она бы давно опустила руки. Но слёзы высохли, шелест листвы придавал уверенности, так что отступать она не собиралась.

Вдоль стены тянулась еще одна дорожка. Едва Дороти собралась высунуться и оглядеться, как на этой дорожке встретились два стражника. Судя по тому, с какой легкостью завязалась между ними беседа, закадычные друзья. Остановившись прямо напротив убежища Дороти (девочка села на землю и постаралась спрятаться за стволом), они принялись обсуждать какие-то повседневные дела. Уже успев сообразить, что в их обязанности входит не стоять на одном месте, а непрерывно ходить по отведенному участку, Дороти решила, что много времени беседа не отнимет. А значит, она может себе позволить несколько минут передышки. Дороти глубоко вздохнула и закрыла глаза. Деревья тихо шелестели над головой, словно пытаясь рассказывать девочке что-то, известное только им. Дороти слушала. От сладкого запаха воздух становился густым и будто осязаемым. Эти цветы не могут иметь над ней такую же власть, как маковое поле в стране Оз. Потому что так будет слишком глупо.

… не могут. Шепот тёмной глянцевой листвы забирал ее тревогу.

* * *

Медленно, словно в полусне, Нанда прошлась по гостиной. За год в комнатах принцессы Лангвидэр не изменилось практически ничего. Разве что добавились тридцать ящиков в будуаре. Лангвидэр занимала то же самое крыло дворца, которое отдал в ее распоряжение еще король Эволдо. Нанда не была уверена в том, что принцессе вообще есть разница, где жить, но сама она, постоянно находясь при госпоже, чувствовала себя здесь в безопасности. То ли в этом проявлялась ее типично женская сентиментальность — именно здесь она впервые встретилась с принцессой, то ли играло свою роль отсутствие посетителей — ни у кого во дворце не возникало потребности искать расположения принцессы или советоваться с ней по каким-либо вопросам… Нанда не знала. Лангвидэр была для всего двора чем-то вроде тонкого красивого сервиза, выставляемого на стол по случаю прихода гостей и после их отъезда убираемого за ненадобностью обратно в шкаф. В стране Эв есть своя принцесса — просто потому, что монархия — устоявшаяся государственная система, которую не было смысла менять. Принцесса сидит на троне, женщина с разными лицами и пустым взглядом, и никому нет дела до того, что происходит с ней с обратной стороны этой красивой декорации.

Над городом собирался дождь, первый за много дней. Тучи шли с океана, нависая над столицей, словно намереваясь прижать ее к земле. Нанде пришлось зажечь все свечи в гостиной, чтобы хоть как-то разогнать темноту. Ветер за окнами трепал ветви деревьев, срывая белые лепестки. Девушка отбросила в сторону широкий платок, в который куталась, выходя в город, и вновь обернулась. В полумраке гостиной перед ней застыла неподвижная медная фигура.

В том, что девочка, фея из страны Оз, придет ко дворцу еще раз, Нанда не сомневалась. Она не знала, что именно в очередной раз тянет Дороти сюда, но раз уж та разгуливает по городу по ночам, значит, повод кажется самой девочке весьма серьезным. Следовательно, план по подготовке новой головы госпожи существенно упрощается, не нужно будет, рискуя попасться на глаза Орин, ловить дитя самой. Дороти просто сама шла в руки.

Если госпожа желает эту голову, значит, Нанда добудет голову. Неважно, что для этого девочку придется несколько лет держать в Эвне, скрывая ото всех сам факт ее пребывания здесь. Желание госпожи — закон. Нанда не ошиблась: убежав однажды, Дороти появилась у стен дворца на следующую ночь, каким-то образом перебралась через ограду. Едва заметив с наружной стороны забора медного человека, служанка моментально сообразила, каким именно. Меньше всего на свете она ожидала вновь увидеть Тик-Тока.

Механический человек исчез практически сразу после казни принцессы. Нанда, охваченная горем, вспомнила о механическом человеке лишь спустя несколько дней, когда Лангвидэр, с головой рошерийской дворянки, заговорила с ней по-эвийски. С каждой новой головой принцесса, привезенная с Саламандровых островов, забывала родной язык. Не было больше нужды в диковинном медном создании, в чьи способности входило понимать и воспроизводить все известные языки созданного Торном мира. Разве что принцесса безнадежно молчала, ненавидя саму себя. Прошли дни, когда Лангвидэр, рыдая, била зеркала и царапала пальцами перерубленную шею, и Нанда старалась о них не вспоминать. Она не знала, что хуже, неуправляемое безумие от невозможности что-то изменить или та апатия, что не отпускала принцессу последние несколько месяцев. Лангвидэр уже давно не была живой. Но такой, как сейчас… такой она была для Нанды по-настоящему мертвой.

Возвращение Тик-Тока стало полной неожиданностью. Первые несколько минут Нанда, скрываясь в тени деревьев, молча смотрела, как стражники, собравшись вокруг медного человека, пытаются понять, откуда он взялся, и, перебрасываясь шуточками, решают, что с ним делать дальше. Если она не поторопится, новость о механическом человеке, пропавшем изобретении двух фабрикантов, крепко засядет в их головах и однажды достигнет ушей Ореса Нао. Действовала Нанда скорее интуитивно, чем имея какой-то четкий план. Просто при виде механического человека в ее мозгу сформировалась неясная, казавшаяся глупой и едва ли не кощунственной, но вместе с тем весьма заманчивая идея. И Нанда, оставив под деревьями спящую девочку, поспешила к диковинной находке.

Тик-Ток, вытянув руки по швам, застыл посреди комнаты. Не самой простой задачей было незаметно провести его через сад, но Нанда, заявив, что видела нарушителей, переполошила всю стражу и выиграла таким образом несколько необходимых минут. К утру во дворце снова будет спокойно. Девушка обошла механического человека со спины и завела ключи речи и мыслей до упора, затем, вернувшись на прежнее место, остановилась прямо перед ним.

— Ты меня помнишь?

— Нет — юная — леди — не — помню, — монотонно ответил он, не проявив ни капли удивления. Зато Нанда ошарашенно приоткрыла рот.

— У тебя что, мозги заржавели? Ты за год забыл, кто есть кто? Где ты пропадал всё это время?

— Я — находился — в — пещере — в — холме — где — ждал — возвращения — профессора — Тинкера.

Нанда заморгала. Потом задумчиво потерла лоб. В пещере в холме? Что за чушь? Тик-Ток — лучшее изобретение Тинкера, об этом говорил еще король. И запирать это сложное изобретение в пещере в холме на целый год? Не самое разумное решение. Кто вообще вернул механического человека обратно его создателю? Тик-Ток невозмутимо смотрел на девушку, словно дожидаясь новых вопросов.

— В холме… а потом?

— Дороти — Гейл — открыла — пещеру — и — завела — мои — ключи. В — знак — благодарности — я — пришел — сюда — чтобы — помочь — ей — найти — ее — курицу.

— Какую курицу? — Нанда чувствовала, что запутывается. Теперь в деле появляются еще и куры.

— Не — могу — знать. Дороти — Гейл — ищет — свою — курицу.

— Уже не ищет, — отмахнулась Нанда. — Здесь нет никаких кур, здесь же не курятник. Значит, хочешь сказать, ты меня не помнишь? — вернулась она до интересующей темы.

— Нет — юная — леди.

— Тогда что последнее ты помнишь? — заподозрив, что перед тем как спрятать его в холм, Тинкер как-то изменил ему память, осторожно спросила Нанда.

— Я — был — слугой — короля — Эволдо. Я — слышал — что — теперь — страной — правит — принцесса — Лангвидэр. Король — Эволдо — умер.

— Да… король Эволдо умер, — тихо повторила Нанда. — Дороти справится со своими курами сама. Слушай меня внимательно. Я завела твою речь и мысли.

— Благодарю — юная — леди. Не — могли — бы — вы — завести — движение.

— Не могла бы. Пока, — с нажимом уточнила Нанда. — Все твои ключи находятся у меня. Ты будешь мне нужен буквально несколько дней, после чего я завожу пружину движения и отпускаю тебя, можешь идти куда захочешь.

— Я — должен — найти — профессора — Тинкера.

— Договорились, — безразлично пожала плечами Нанда. — Через пару-тройку дней ты пойдешь искать своего профессора. Если смогу, я постараюсь тебе помочь — поспрашиваю в городе.

— Благодарю. Вы — хотите — что-то — взамен.

— Ты угадал, — Нанда перебросила со спины на грудь длинные ленты и машинально принялась заплетать их в косу. — Я не могу понять, почему ты ничего не помнишь, но ладно, сейчас это не столь важно. Тинкер наделил тебя знанием многих языков, ведь так?

— Абсолютно — верно — юная — леди. Я — знаю — все — языки — материка — и — островов — океана — Нонестика — включая — Пого — Конжо — и — диалект — земли — Вообще-Нигде.

— Пого, Конжо и Вообще-Нигде меня не интересуют, — Нанда невольно улыбнулась. Она хорошо помнила эту фразу, которой он впервые представился принцессе. — Меня интересует язык Саламандровых островов.

Эта идея возникла в мозгу Нанды спонтанно, едва девушка увидела стоявшего перед забором механического человека. Во всем королевстве он был единственным, кто понимал речь принцессы Лангвидэр и мог отвечать ей на ее родном языке. Раньше, подумать только… раньше, слушая монотонную речь Тик-Тока, Нанда не могла избавиться от чувства ревности. Медный болван понимает то, что говорит принцесса. Она, Нанда, как ни старается, понимает лишь отдельные фразы, да и то не столько понимает, сколько запоминает по звучанию. Но разве может механический человек, подаренный королем, так причесывать госпожу, как это делает она, разве может он помочь ей выбрать платье или составить компанию в прогулке по саду? Разве может это медное чучело любить ее?

Сейчас от всего этого осталось лишь странное чувство, которое бывает при столкновении с прошлым. Нанда изменилась за год. Нанда видела сменные головы и стояла рядом с безголовым телом, наблюдая за отражениями в зеркале. Она, а не кто-то другой, наблюдала за превращением женщины с островов в безвольную пустую оболочку. И она по-прежнему любила принцессу Лангвидэр.

Что будет, если женщина с островов, незаконная принцесса с тридцатью чужими головами, вновь услышит давно забытый язык? Отреагирует ли хоть как-то, узнает ли? В душе Нанды шевельнулась неясная надежда. А потом механический человек может убираться на все четыре стороны.

— Я — знаю — язык — жителей — Саламандровых — островов. Что — именно — вам — нужно.

— Ты должен будешь завтра утром поздороваться с принцессой и сказать ей несколько фраз. Ты узнаешь принцессу по ключу, который будет на ее руке. Потому что она сейчас выглядит совсем иначе.

— Я — не — имею — чести — знать — принцессу — Лангвидэр. Но — я — запомнил — про — ключ. Пожалуйста — не — забудьте — завтра — завести — мою — речь — и — мысли.

Нанда кивнула и, посчитав разговор оконченным, отправилась закрывать дверь на балкон. С неба уже падали первые капли дождя. Еще немного — и он обрушится на город в полную силу, и фиолетовый, спокойный океан Нонестика будет бросать на берег мутные волны. Иногда непогода полезна, невольно подумала Нанда. Она помогает навести порядок в мыслях. Нанде не было свойственно искать во всём тайные знаки, но сейчас ей казалось, что вместе с дождем уйдет в океан оцепенение последних месяцев. Во всяком случае, она на это надеялась.

2

Когда Дороти проснулась, было, по ее ощущениям, раннее утро. Осознание этого факта выплеснулось на девочку, будто ведро холодной воды. Она заснула. Там, в саду, дожидаясь, пока два стражника вновь разойдутся по своим постам. Заснула под деревьями.

Пытаясь понять, куда она попала, Дороти вскочила на ноги и огляделась. Она находилась в маленькой комнатке, стены которой были сложены из серого камня, а единственное окно располагалось под потолком и было настолько маленьким, что у Дороти не получилось бы просунуть туда даже голову. Если не считать этого неудобства и мрачных стен, можно было бы сказать, что комната в какой-то степени даже уютна.

Из комнаты вели две двери: одна, более массивная, по всей видимости, на выход, другая — куда-то еще. Дороти, от растерянности даже не поинтересовавшись, куда именно, принялась молотить кулаками в первую дверь. Она заснула, допустив непростительную оплошность, а теперь ее запирают в какой-то камере! Это несказанно злило, Дороти чувствовала, что готова наброситься на того, кто осмелится сейчас открыть эту дверь, и поколотить его, требуя, чтобы ее выпустили. Она должна искать Биллину, спасать Тик-Тока и уходить из города.

Нынешние ее неприятности — из-за того, что она заснула в саду, убаюканная шелестом проклятых деревьев. Нельзя ведь, ни в коем случае было нельзя! Она находилась на вражеской территории, она должна была сохранять бдительность — а она? Глупое, беспечное дитя, правду говорила Биллина! Дороти села на пол, прислонившись спиной к двери, и заплакала. Как ни старалась она не опускать руки, поддерживать в себе позитивный взгляд на мир, а Эвна была полна ловушек. Эвна, смеясь, била ее о стволы своих деревьев. На крики Дороти и отчаянный стук в дверь не явилась ни единая живая душа. А если за ней вообще никто не придет? Если о ней забудут, оставив здесь на год, как Тик-Тока, а то и еще дольше? Она ведь не машина, у которой просто остановились пружины, она умрет. И никогда не увидит Корону Мира, не попадет в страну Оз и не вернется в Канзас. Тётя Эм и дядя Генри никогда не узнают, что с ней случилось, и всё так же будут горевать, думая, что Дороти утонула в океане.

От отчаяния и жалости к себе слёзы сами катились по щекам Дороти. Она находится неизвестно где, в какой-то тюрьме, и некому прийти, чтобы вытащить ее отсюда. Она даже не знает, кто принес ее сюда, кто настолько сильно желает ей зла в этой стране, где она и находится-то всего несколько дней. Пришла даже печальная мысль о том, что не стоило уходить от Орин и глупо геройствовать, пробираясь во дворец. В конце концов, кто такая Биллина? Просто курица, без знакомства с которой Дороти превосходно прожила все предыдущие годы. Зачем обязательно было идти во дворец и пытаться найти там склочную птицу?

Дороти прогнала эту мысль и строго сказала себе, что друзей нужно всегда выручать из беды, иначе недолго потерять уважение к самой себе. Нет, она всё сделала правильно, единственная ее вина — в том, что поддалась усыпляющему шелесту листвы и сладкому дурманящему запаху. Но даже теперь легче не стало. Она поступила правильно, дядя Генри мог бы ей гордиться, но чем ей это сейчас поможет? Она находится неизвестно где и совершенно одна.

Устав от слёз, Дороти отодвинулась от двери и, уткнувшись лбом в стену, впала в какой-то полусон. Иногда, будто сквозь ватное одеяло, приходили казавшиеся на первый взгляд здравыми мысли. Ее не били, не приковывали цепью к стене, с ней не случилось ничего плохого, она просто находится неизвестно где. Приходили… проходили мимо и отбывали дальше по своим делам. Дороти совершенно не хотелось тратить драгоценное время, сидя на полу в полутёмной каморке. Она должна найти курицу и уходить из города.

Сквозь сонное безразличие Дороти не сразу сообразила, что дверь, в которую она безуспешно молотила кулаками, открывается. Подняв голову, она смогла различить приземистую фигуру пожилой дамы. Та, закрыв дверь, неподвижно уставилась на Дороти.

— Ты проснулась, — скорее сообщила, чем спросила старуха. — Я так и думала, — ее голос чем-то напомнил Дороти Тик-Тока. Такая же ровная безэмоциональная речь, так не похожая на речь обыкновенных людей.

— Где я? — тихо спросила Дороти. — И почему я вообще здесь?

— Ночью дождь был, — кажется, ее не услышали. Дороти села, одернув платье, и хмуро уставилась на старуху снизу вверх. — Приходила девочка. Кудрявая такая, постарше тебя будет. Хорошо заплатила. Сказала, что ты должна быть здесь. Значит, ты будешь здесь. Я обещала.

— Я не буду здесь! — Дороти вскочила, рассерженно топнула ногой. — По какому праву вы меня здесь заперли?! Немедленно выпустите!

— А пока я тебе поесть принесла. Умирать тебе нельзя, ты будешь здесь жить. Разве что прохладно по ночам бывает. А если мыться или по нужде там — то туда, — непонятная визитерша кивнула на вторую дверь. — Можно жить, тут уже многие жили. Правда, умирают потом, жалко. Но ничего, ты молодая еще. Деваться тебе некуда.

— Я не собираюсь здесь жить! — отчаянно закричала Дороти и бросилась вперед, намереваясь оттолкнуть старуху и вырваться. Но вместо человеческого тела ее руки поймали пустоту, а дверь вновь оказалась запертой. Старуха бесследно растворилась в воздухе. Дороти растерянно посмотрела на свои руки — на них остался странный сероватый налет. О том, что минуту назад в комнате был кто-то еще, напоминали лишь глиняная кружка и миска с едой, оставленные на полу.