Пламенный венец (гет)

В окна большой и просторной детской пробивались ласковые солнечные лучи. Наконец-то дувший с моря ветер разогнал облака над Штормовым Пределом и немного угомонился, оставив в покое жителей побережья. «Сегодня детей можно будет отправить на улицу», — подумала Кейтилин. Они, несомненно, обрадуются, ибо всю предыдущую неделю Кассанна и Роннал просидели дома, и, хотя тут было достаточно игрушек и всевозможных забав, но оба забирались с ногами на небольшой стульчик и с тоской смотрели в окно, где непрекращающийся дождь месил во дворе грязь.

Дети уже позавтракали, и Роннал восседал на стульчике, перелистывая толстую книгу со сказками, которая лежала перед ним на полу. Читать он еще пока не умел, но с удовольствием разглядывал картинки и просил кого-нибудь из нянюшек прочесть ему написанное, усаживаясь рядом с ними и пытаясь самостоятельно запомнить буквы. Выходило у него, конечно же, дурно, но он упорно не оставлял попыток. В своей упертости, в любви к оружию, охоте и сказкам о славных битвах мальчик очень походил на отца, а вот в остальном разительно от него отличался.

Роберт, как будущий великий лорд, был обучен грамоте, но не читал ничего, кроме адресованных ему писем, а написать мог лишь свою собственную подпись. Переписку за него вел замковый мейстер или сир Кортни, погруженный во все хозяйственные дела Штормового Предела и подвластных ему земель.

— Мальчик очень похож на лорда Стеффона, — говаривал кастелян, поглаживая свою рыжеватую бороду и глядя на то, как мальчик берет свои первые уроки владения мечом у мастера над оружием. — Да будут боги благосклонны к нам, и из него выйдет толк.

Большего он не сказал, но Кейтилин понимала: так сир Кортни выражает надежду, что Роннал станет своим землям лучшим властелином, нежели его отец. Только бы ее сыну хоть что-нибудь досталось, и Роберт не промотал бы все деньги со своими пирами и охотой. И шлюхами. Вероятно, он полагал, что жена настолько слепа, что не знает о них, но взгляд у Кейтилин еще не затуманился, и она была прекрасно осведомлена о том, как развлекается ее благоверный муж.

— Ай! — пискнула Кассанна у нее на коленях: задумавшись, Кейтилин случайно больно дернула ее прядь, пока расчесывала дочери шелковистые рыжие волосы, такие же, как у нее самой.

— Тшшш, — она погладила дочь по голове, откладывая в сторону белый гребень из чардрева и принимаясь заплетать Кассанне толстые тугие косички.

Роннал наблюдал за этим без всякого интереса, а потом снова уткнулся в свою книгу. Картинки, видно, скоро ему наскучили, и он, соскользнув со своего стульчика и оправив бархатный, черный с золотой вышивкой кафтан, направился к нянюшке, что умиротворенно шила в своем глубоком мягком кресле. Тяжело вздохнув, она отложила шитье и, тут же прочитав намерение Роннала, пробормотала:

— Вот же неугомонный!

Мальчик на это лишь застенчиво улыбнулся ей со всем своим обаянием. Перед этой улыбкой пока еще никто не мог устоять, и Роннал хорошо об этом знал. Тихо причитая, нянюшка поднялась, взяла книгу и положила ее к себе на колени, мальчик же устроился на мягком тирошийском ковре у ее ног.

Нянюшка завела старую историю о Штормовом Короле Арлане Третьем Дюррандоне и его походах в Речные Земли, о том, как он со своим славным бравым войском достиг берегов Закатного Моря. Роннал слушал, открыв рот, а Кассанна недовольно заерзала у матери на коленях, сжимая руки в меленькие кулачки.

— Скучно! — хмыкнула она, дрыгнув ножкой. Девочка еще не умела говорить, когда ее неприязнь к историям про войну и походы, стала очевидной: она начинала громко плакать, стоило ей заслышать их. Теперь же, выучив некоторые слова, она открыто выражала свое недовольство, кривилась и хмурилась, чем приводила в бешенство старшего брата.

— Дай дослушать! — возмутился Роннал, но его сестру было уже не унять, она раскапризничалась и не желала угомониться, несмотря на все попытки Кейтилин. Роннал надулся, а бедная нянюшка не знала, что ей делать: продолжать чтение или же остановиться. Ее глаза напряженно бегали между братом и сестрой, словно она наблюдала за рыцарским поединком. — Мама, можно я пойду во двор? — недовольно спросил мальчишка.

Кейтилин кивнула, отпуская его. Пожалуй, сына уже следовало переселить в отдельную комнату. Он подрос и теперь с Ренли ему будет интереснее, чем с сестрой, хотя Ренли и не проявлял интереса, ни к поединкам на мечах, ни к книгам. Кейтилин не могла взять в толк, в чем же мог быть хорош ее названный брат. Он занимался с мастером над оружием и, казалось, даже делал некоторые успехи, но занятия явно вгоняли его в скуку, книги он читал, но в основном такие, которые понравились бы Кассанне. Еще он любил красиво наряжаться, что вызывало постоянные насмешки старшего брата. Роберт же никогда не умел вовремя сдержаться и не замечал, какими жестокими бывали его слова.

Нянюшка отложила книгу, и Кассанна, казалось, успокоилась. Она потянулась к вазочке, где лежали ее любимые лимонные пирожные, но рука ее замерла в воздухе и девочка вопросительно посмотрела на мать: Кассанна всегда была очень послушной и покладистой, в отличие от Роннала, который мог легко вспылить и был склонен к необдуманным поступкам. Если его охватывало какое-то увлечение или страсть, он следовал за ними до конца, часто не заботясь о последствиях. В этом он тоже был очень упертым.

Кейтилин кивнула: дочь настолько сильно напоминала ей саму себя, что Кет частенько не могла отказать ей и постоянно бранила себя за это. Кассанна улыбнулась, схватила пирожное и спрыгнула с коленей матери, направившись к своим куклам. Кейтилин подошла к окну, заприметив во дворе Роннала, который верным псом бегал за мастером над оружием и что-то пытался ему втолковать.

В сопровождении сира Кортни появился Роберт. Неспешно, потянувшись, он двинулся в сторону оружейной. Роннал немедля бросился к нему, но отец лишь рассеянно потрепал его макушку, бросил пару слов мастеру над оружием и двинулся дальше. Сир Кортни следовал за ним, молчаливый и угрюмый. Роннал застыл на месте, потом сделал пару шагов в сторону удаляющегося отца, но потом замер на месте. Руки его опустились и болтались вдоль тела, так, недвижно, он простоял некоторое время, а потом вернулся к мастеру над оружием, правда уже без прежней оживленности.

Кейтилин вздохнула. С возвращения Роберта в Штормовой Предел минуло две недели. Первое время он предавался своим обычным делам, пил, правда, снова больше обычного, как случалось каждый раз после того, как он видел Лианну Старк или получал о ней какое-либо известие. Пьяный до беспамятства он наведывался к жене в спальню и брал ее — грубо и жестко, словно какой-то дикарь.

Кейтилин ненавидела эти мгновения, когда Роберт вторгался в ее тихую чистую спальню, принося с собой кислый запах пота и винные пары, которые тут же отравляли свежий, наполненный морем воздух. Роберту было все равно спала она или нет, он опускался на постель, заставляя металлический каркас скрипеть и прогибаться под его весом. Его огромные влажные руки нашаривали в широкой постели ее сжавшееся в комок тело, тянули к себе, а она боялась даже пискнуть.

Потом он задирал ее ночную сорочку и вторгался в нее, словно таранный отряд, штурмующий неприступные ворота замка. Кейтилин изо всех сил сжимала пальцами простыни, жмурилась и отворачивала лицо, чтобы не чувствовать запаха пота и вина, которое, казалось, сгнило у Роберта во рту. Иногда ей казалось, что, если она вдруг умрет до того, как он придет к ней, Роберт ничего не заметит и так же возьмет ее мертвое тело.

— Лианна, — шептал, а иногда ревел Роберт, заполняя тело Кет своим семенем. — Лианна!

Кейтилин этот крик напоминал вой подбитого зверя, и, будь обстоятельства иными, она, возможно, даже бы пожалела бы своего мужа, но теперь она не испытывала ничего, кроме отвращения и желания, чтобы ее оставили наконец в покое. Она уже родила мужу наследника, к тому же у него оставалось два крепких брата, и дом Баратеонов скорее процветал, чем находился под угрозой исчезновения.

Муж ничего не значил для Кейтилин, она не любила его, но то, как он каждый раз, начиная с самой первой их ночи, называл ее именем Лианны Старк, причиняло ей боль. Никто никогда не любил и не желал Кет: Брандон Старк, ее нареченный, променял ее на болезненную дорнийку Элию Мартелл, грозился разорвать помолвку с Кет, как говорили, да к тому же стал отцом бастарда, правда, своего ребенка так и не увидел; его брат, Эддард Старк, выбрал Эшару Дейн и отказал отцу Кейтилин в союзе между их домами; Роберт же никогда не скрывал, что грезил только Лианной и до сих пор мечтал заполучить ее, несмотря на то, что она открыто предпочла короля-дракона.

От этого было очень горько, и единственную радость Кет находила в своих детях. Погружаясь в заботы о них, она старалась почти не замечать своего мужа и не встречаться с ним, если в том не было надобности. Она надеялась, что если будет так продолжать, то Роберт и вовсе позабудет о ней, и иногда, казалось, так и происходило, но потом память будто бы возвращалась к нему, и супруг вновь оказывался в спальне Кейтилин, такой же пьяный. Утром он бубнил какие-то извинения, но они уже мало что значили. Если уж ей суждено было терпеть ночные визиты Роберта, то она надеялась, что хотя бы сможет снова понести и снова познать радость материнства.

Кассанна разделалась с пирожным, и Кет поспешила вытереть ее перемазанный кремом рот и липкие руки платком, пока она не испачкала свое платьице или ковер. Кет надела на дочь легкий плащ, крепко завязала его под подбородком и отправила вместе с нянюшкой на утреннюю прогулку.

У самой Кет было еще достаточно дел: шла пора сбора налогов, и при полном нежелании Роберта во что-либо вникать, эта работа требовала ее постоянного внимания, хотя сир Кортни и справлялся с ней вполне успешно, пользуясь ее абсолютным доверием. Раньше им помогал в этом старик Крессен, но после его смерти сир Кортни старался держать нового мейстера подальше, насколько это было возможно. Кейтилин мейстер Норрен казался чванливым и немного заносчивым, выпячивающим свои знания, как некоторые женщины выставляют свою особливо пышную грудь. В остальном же в нем не было ничего необычного, и в конце концов, он поклялся служить дому Баратеонов верой и правдой.

Из детской Кейтилин направилась в свою спальню, где хотела привести себя в порядок и переодеться, ведь на ней все еще было утреннее платье — синее с красным, в цветах ее дома. В небольшом будуаре ее уже ждала служанка по имени Амарея и сестра Лиза, обе они последовали за Кет и в гардеробную, где Амарея помогала ей одеться, а Лиза болтала без умолку о всякой ерунде, однако, когда служанка оставила их, сестра внезапно посерьезнела.

— Ты слышала новости? — пробормотала она, отчего-то шепотом. — Бейлон Грейджой объявил себя королем Железных Островов и отринул власть Таргариенов.

Это было последнее, что Кейтилин ожидала услышать от сестры. Отец отправил Лизу в Штормовой Предел, чтобы найти ей жениха, однако сестра, казалось, не особенно стремилась устроить свою судьбу, а лишь развлекалась и сплетничала в компании Ренли или гостей Роберта. Они весело смеялись в ее компании, но звать ее замуж никто не спешил: слухи о том, что Лиза была порчена, уже покинули пределы Речных Земель, и рассчитывать приходилось разве что на того, кто позарится на щедрое приданое лорда Хостера. Были ли под этими слухами веские основания, Кет не знала. Когда она попыталась спросить об этом отца, тот выставил ее прочь из своей горницы.

— Откуда тебе это известно? — спросила Кейтилин.

— У меня есть друзья в столице, — отозвалась Лиза, накручивая на палец прядь волос. Вид у нее был столь заносчивый, что можно было подумать, будто сам мастер над шептунами сообщил ей эти новости.

Кейтилин покачала головой.

— Полагаю, нам следует благодарить богов за то, что Железные Острова лежат далеко от нас и что замок наш, как говорят, неприступен. Простор ждут тяжелые времена, — Кейтилин вздохнула, — возможно, поднимется цена на зерно, и мы сможем выгоднее продать то, что мы соберем сами.

Лиза ничего не ответила, только пожала плечами и хмыкнула. Разговоры о хозяйстве ее волновали мало. В Вестеросе вот уже несколько десятков лет царил мир, и принесенная новость будоражила Лизу своей новизной и той неизведанностью, которую она несла за собой. О крови, которая неизбежно прольется, о страданиях ни в чем неповинных людей, ставших жертвами чьей-то гордости и амбиций, сестра разумеется не думала. Сейчас она лишь предвкушала то, с каким интересом будет обсуждать надвигающиеся события.

— Прости, мне пора, — проговорила Кет. Ее и правда ждали дела, да и общество Лизы ее тяготило, однако, отправить сестру домой она все же пока еще не решалась.

Лиза бросила на нее насмешливый взгляд и, поняв намек, удалилась в поисках более интересных для себя занятий, чем разговор со скучной старшей сестрой. Кет коснулась пальцами висящей на шее нитки жемчуга, перебирая жемчужины, словно молитвенные четки. Да сохранят их всех Семеро, да не коснется ее дома смута!

Следующие полчаса Кейтилин провела на кухне, выбирая блюда для дневной и вечерней трапезы. Благо, сейчас в Штормовом Пределе не было никаких гостей, и блюда на стол можно было подавать более скромные, ибо не на кого было производить впечатление. Бесконечные празднества и пиры и так достаточно истощили замковые амбары, а лето лишь недавно началось, и урожай еще не успели собрать, к тому же свежие посевы были кое-где уничтожены засухой, стоявшей на протяжении нескольких недель.

Штормовые Земли не были богаты собственными плодородными угодьями и зерна здесь собирали не так уж и много. Лучше всего дела шли на мысе Гнева, в полях у Королевского и Дождливого леса, но и там частые и сильные дожди частенько губили посевы. Кроме земли, доход приносили еще и леса: они были богаты дичью, и многие жители Штормовых Земель промышляли охотой, по добыче меха владения Роберта были вторыми в королевстве после Севера. И все же за счет одной только продажи меха и мяса всех не прокормишь.

Мятеж и правда мог поднять цены на зерно. Сейчас самым дорогим считалось собранное в Просторе, а зерно Штормовых Земель ценилось низко, в основном из-за тех условий, в которых оно росло и хранилось: сырость и суровая погода этих мест давали о себе знать. Но, когда не будет совсем ничего, люди будут рады купить и это, было бы что продать. Успеть бы собрать первый урожай, а иначе самим придется клянчить и закупаться втридорога.

Лившие в последние недели дожди внезапно встревожили Кейтилин; выйдя с кухни и поднявшись наверх, она выглянула в окно, но свинцовые тучи, похожие на боевые корабли, больше, казалось, не угрожали Штормовому пределу, разбежавшись по краям неба. Кейтилин вздохнула и покачала головой: как бы не подняли налоги, ведь сейчас самая пора сбора.

С тревогой в сердце Кейтилин решила побеседовать с сиром Кортни: он всегда умудрялся все хорошенько растолковать ей и успокоить, когда она бывала особенно взволнована. Конечно, он мог быть все еще занят с Робертом, но проверить все же не помешало. Дверь небольшой горницы, которую занимал замковый кастелян, была плотно закрыта, но оттуда доносились голоса, и Кет уже подняла руку, чтобы постучать, как услышала громкий голос Роберта:

— Я уважаю вас, сир, потому что мой покойный отец был о вас высокого мнения, — ревел Роберт, — но ваших возражений я не принимаю.

Сир Кортни что-то отвечал, но его голос звучал тихо и умеренно, в отличие от рыка Роберта, который, казалось, был слышен даже во дворе. Септа учила маленькую Кет, что подслушивать под дверью недостойно леди, но сейчас Кейтилин не могла удержаться: ей хотелось знать, о чем же идет речь.

Роберт никогда не интересовался делами, а тут вдруг запирается в кабинете с кастеляном, да еще и отдает какие-то непонятные приказания. Одно это уже было весьма необычным и вызывало подозрения. Сердце Кейтилин сжалось: лишь бы не случилось ничего дурного.

Голос сира Кортни смолк, и Роберт закричал в ответ так, что Кейтилин едва не отпрыгнула от двери:

— Я же сказал вам, что решение свое менять не намерен! — за дверью послышались громкие шаги, и Кейтилин поспешила спрятаться в соседней комнате, которая по счастью оказалась открыта. Попадаться мужу на глаза ей не хотелось: Роберту было удобно, чтобы она вела хозяйство и заведовала делами, пока он пил и охотился, но стоило ему решить поиграть в лорда, как он беленился, ежели она вдруг вмешивалась.

Когда шаги, похожие на шум камнепада, стихли, Кейтилин выскочила из своего убежища и постучалась к сиру Кортни. Дверь он так и не закрыл и сидел, уронив голову на руки и не замечая, казалось, ничего вокруг себя. Услышав скрип петель и нерешительный стук Кет, сир Кортни поднял на нее глаза и устало улыбнулся.

— А, это вы, миледи, проходите, — он указал на стул, за которым Кейтилин часто сиживала, когда они обсуждали в этой горнице насущные дела, в то время как горница Роберта покрывалась пылью.

Кейтилин присела, не зная, как задать свой вопрос и не признаться в том, что она постыдно подслушивала.

— Сир, — начала она неуверенно, — по пути к вам я встретила своего мужа…

— Боюсь, лорд Роберт зол на меня, — покачал головой сир Кортни, тяжело вздыхая, — но я не мог поступить иначе, я должен был хотя бы попытаться его отговорить, хотя бы во имя памяти его покойного отца.

— Во имя Семерых, сир, вы пугаете меня, — воскликнула Кейтилин, чувствуя, как сердце в груди трепещет от страха. Что еще мог учудить ее муж?

— К сожалению, миледи, опасаться у нас есть все основания, — кастелян поднял на нее глаза, — лорд Роберт приказал более не отправлять налоги в королевскую казну. Вы сами хорошо понимаете, что это означает.

— Боги старые и новые, — пробормотала Кет, не в силах сдержать объявшего ее ужаса. И о чем Роберт только думал? Неужто затеял войну, но зачем, ради чего? Чего он надеялся достичь? Его нужно было остановить, но как — она не знала. Роберт никого не станет слушать, если что-то взбрело ему в голову, он будет идти напролом и до остальных ему не будет дела. Для ее сестры война была интересной сплетней, для мужа — средством от скуки и возможностью отомстить старому врагу, а заботиться о хозяйстве и думать о том, как выживать, снова придется Кет.

Сир Кортни смотрел на нее с волнением и пониманием, но также как и она, он ничего не мог сделать. Все они: слуги, члены семьи, крестьяне, рыболовы, охотники, немногочисленные торговцы — все они были во власти одного человека, его тщеславия и глупости.

— Полагаю, нам следует готовиться к войне, — проговорил сир Кортни.

Кейтилин кивнула.

— Как вы думаете, у нас получится пополнить запасы зерна, пока пламя еще не разгорелось? — спросила она. — Боюсь, мы не сумеем толком собрать первый урожай, если все работоспособные мужчины встанут под знамена моего супруга.

— Вы не попробуете отговорить его? — сир Кортни внимательно поглядел на нее, и Кейтилин заметила, как между бровей у него пролегли две глубокие морщины: в последнее время он слишком часто хмурился.

— Я попробую, — решительно произнесла Кейтилин. Сдаваться, не использовав все до последней возможности, она не собиралось, но и в успех не очень-то верилось. — Но ведь вы не хуже меня знаете, что он не станет меня слушать. Говорят, раньше лорд Аррен находил на него управу, но теперь Роберт ненавидит и своего названого отца, почитая его предателем.

Сир Кортни тяжело вздохнул, плечи его устремились вниз, словно что-то тяжелое придавливало его к земле. Его пальцы играли с флакончиком, полным мейстерскими чернилами.

— Нам следует уже сейчас подумать о наших запасах, — сказал он очень серьезно. — Отвечая на ваш вопрос, миледи, замечу, что времени купить зерно в Просторе, где его, наверняка, достаточно, у нас не будет. Узнав о поступке вашего супруга, Тиреллы нам и унции не продадут. Наследник лорда Мейса обручен со старшей принцессой, и нет сомнений в том, чью сторону они выберут. У наших собственных крестьян, если что и осталось, то вряд ли они захотят этим делиться. Причитающуюся нам долю, мы уже забрали, дальнейшие поборы лишь вызовут ненужное недовольство.

Кейтилин лишь коротко кивала, соглашаясь с ним. Сир Кортни говорил складно, но в голове у Кейтилин никак не укладывалось то, что они сейчас стояли на краю пропасти, и стоило им сделать лишь еще один шаг, как их тут же поглотит бездна междоусобной войны, о которой в Вестеросе не слышали со времен мятежа Лионеля. Семь Королевств снова должны были заплатить за горячую кровь и уязвленное самолюбие очередного Баратеона, своеволие очередного принца Таргариена и влюбленность очередной молодой девицы.

Дальше все было словно в тумане. Оставив сира Кортни, Кейтилин с тяжелым сердцем направилась по своим делам, однако сосредоточиться на них так и не смогла: все ее мысли занимали пугающие новости. Она, в отличие от Старков, всегда исполняла свой долг, как учил ее отец и воспитавшие ее септы. Она учила этому своих собственных детей, но теперь ей казалось, что ничего хорошего это не принесло. Хрупкое равновесие ее существования вот-вот должно было быть нарушено, и неважно, что она всегда оставалась послушной дочерью и женой.

Кейтилин стиснула зубы. «Если бы Лианна Старк сделала бы, как ей было велено, если бы не путалась с женатым принцем, если бы Брандон не взял к себе в постель эту дорнийку, если бы Эддард не настоял на браке с Эшарой Дейн, этого всего могло и не быть», — думала Кет. Иногда ей казалось, что и ей самой следовало проявить своеволие, но с кем бы она могла сбежать, если никто не уделял ей достаточно внимания? Разве что Петир Бейлиш, который даже вызвал Брандона на поединок перед тем, как тот отбыл в Винтерфелл, чтобы оттуда отправиться в столицу и сгинуть там по воле Безумного Эйериса. Воспитанника своего отца Кет с тех самых пор больше не видела: едва тот оправился от полученных в поединке ран, как лорд Хостер отправил его домой с наказом больше не являться ему на глаза.

Отбросив все эти неприятные воспоминания, Кейтилин вновь вернулась мыслями к насущному: требовалось найти Роберта, но тот покинул замок и пока не возвращался. Интересно, как долго он намеревался оставлять ее в неведении или же надеялся на то, что сир Кортни ей все расскажет? Пренебрежение Роберта всегда больно жгло, если вспомнить о том, сколько сил она вложила в благополучие его дома и процветание его земель. Почему-то она до сих пор так и не называла их своими, Кейтилин так и не прижилась в этих суровых, неприветливых местах… Чем же она так провинилась перед Робертом? Не тем ли, что не была Лианной Старк?

Обедала Кет у себя в компании детей и септы. Роннал молчал и выглядел недовольным, но виду не подавал, из-под ворота его сорочки виднелся свежий синяк, а его густые темные волосы были растрепанными. Кассанна же, наоборот, болтала без умолку: она только училась говорить и не могла произнести некоторые слова, а ее речь состояла в основном из заученных фраз и отрывков сказок, которые — по ее же просьбе — ей читали по нескольку раз на дню. Часто она доносила до матери присказки слуг или кого-то из домочадцев.

Во время общей трапезы детей, конечно же, сажали отдельно, но в те дни, когда они бывали одни, Кейтилин нравилось обедать в обществе детей. Роннал уже ел самостоятельно, а Кассанна все еще неуверенно держала ложку, и ей помогала нянюшка. Глядя на старшего брата и взрослых, девочка обижалась и старалась вырвать ложку у нянюшки. Во время одного из таких столкновений наваристый говяжий бульон выплеснулся из ложки прямо на платье девочки. По синему атласу принялось расползаться жирное пятно.

— Седьмое пекло! — воскликнула Кассанна и рассмеялась.

Кейтилин и септа переглянулись, а нянюшка прикрыла рот рукой, стремясь скорее присыпать пятно солью. Кейтилин слышала, как тихо хрюкнула одна из разносящих еду служанок, сдерживая смех.

— Это она во дворе подслушала, — заявила септа, и Кейтилин догадывалась, кто мог позволить себе быть столь несдержанным рядом с собственной дочерью. Хорошо еще Роберту не пришло в голову выругаться покрепче.

— Кассанна, милая, леди так не говорят, — произнесла Кет, слегка поджав губы и одарив девочку строгим взглядом. Благодарение богам, дочь была послушным ребенком, и этого замечания будет достаточно.

Кассанна умолкла и, пристыженная, уставилась в свою тарелку. В общем-то, она была не виновата, ведь девочка лишь повторяла то, что услышала, а журить стоило Роберта, но вот как раз ему-то и бесполезно было что-то втолковывать.

Обед окончился быстро, Кассанну увели переодеваться, а Роннал снова убежал во двор. Кейтилин же возобновила поиски супруга: в этот раз ей повезло больше, и она обнаружила его в горнице лорда Штормового Предела — месте, которое Роберт крайне редко удостаивал своим вниманием. Он сидел за столом и рассматривал какой-то свиток, а рядом с ним, опершись рукой на высокую спинку кресла, стоял мейстер Норрен и что-то тихо и спокойно втолковывал Роберту.

Кейтилин постучалась лишь после того, как уже открыла дверь. Оба мужчины подняли на нее взгляды: Норрен смотрел с недовольством, Роберт — с раздражением.

— А, это ты, женщина… Что тебе нужно? — буркнул ее муж.

— Я искала тебя, — отозвалась Кет.

— Это я понял, — проворчал Роберт. — Что тебе от меня надо?

— Я бы хотела поговорить с тобой, лорд-муж, — отозвалась Кейтилин, выпрямляясь и стараясь придать своему взгляду суровое выражение. Роберт не любил, когда она так смотрела, особенно в присутствии других мужчин. Он требовал, чтобы она подчинялась, и Кет старалась подчиняться, лишь бы не вызвать гнев Роберта. Теперь же на кону стояло слишком многое.

— Что ж, говори, — он хмыкнул и откинулся на спинку кресла, кожа на его лице блестела в свете свечей.

— Без посторонних, — стиснув зубы, Кет взглянула на мейстера, наблюдавшего за их разговором, слегка прищурив глаза.

— Мне нечего скрывать от своих слуг, — возразил Роберт. — Ты же не соблазнять меня сюда пришла, — он глупо гоготнул и утер губы тыльной стороной ладони.

— Я настаиваю, — потребовала Кет, не отрывая от мейстера взгляда голубых глаз. Возможно, сир Кортни был прав насчет него, и этому человеку не следовало доверять, во всяком случае не так, как когда-то мейстеру Крессену.

Роберт, никогда не умевший по-настоящему спорить, кивнул, и Норрен, облив Кейтилин высокомерным взглядом, вышел. Кет не была уверена в том, что он не остался подслушивать за дверью, но проверять не пошла: мейстер и так достаточно на нее обозлился.

— Ну? — Роберт сложил руки на груди. Он был явно недоволен, и Кет знала это. Он был хорош на поле боя, но воля его была слаба, раз уж даже против нее он не мог долго устоять, и Роберт знал это слишком хорошо, оттого и злился. Кейтилин подумала о том, что своевольную Лианну Старк Роберт бы обязательно стремился сломать, пока бы она не превратилась бы в свою собственную тень или бы и вовсе предпочла окончить собственную жизнь.

— Сир Кортни мне все рассказал, — проговорила Кет, подходя ближе. Сесть Роберт ей не предложил, да ей и не хотелось.

— И что с того? — бросил Роберт. — Я объяснил ему, что не намерен менять своего решения.

— Ты подумал о том, что нас ждет? — воскликнула Кейтилин.

— Нас ждет конец власти драконьих выродков! — хмыкнул Роберт, и его голубые глаза заблестели так, будто он увидел женщину, которую хотел бы затащить в постель.

— Ты думаешь, что король сдастся так легко? — воскликнула Кет. Она едва не назвала короля по имени, но в последний момент остановилась, решив, что Роберта это только сильнее разозлит.

— У него не так много сторонников, как тебе кажется, — ее муж уродливо скривился и, поднявшись со своего кресла, сделал несколько шагов и навис над ней. — Этот змей Доран спит и видит, как бы сделать королем Визериса, а королевой — собственную дочь; в землях Ланнистеров неспокойно и им не до поддержки короля, прикрыть бы собственный зад; Грейджой уже бунтует; Аррен не такой уж и дурак, да и предавать он умеет; жирдяй Тирелл переметнется, как только станет ясно, что тощей драконьей заднице больше не усидеть на Троне. С выродком останется лишь бедняга Нед, да его собственные люди.

«Это не твои слова, — подумала Кет, — кто-то вложил их в твою дурную голову и заставляет повторять. Ты никогда не был политиком Роберт, тебе всегда было наплевать на то, что происходит в других королевствах, ты слишком много пил и развлекался».

— Рейегар ничего не отдаст без боя, — произнесла она вслух, чувствуя, как ее саму охватывает гнев и раздражение. — Или ты действительно полагаешь, что он сам возложит на твою голову корону, а к тебе в постель — свою жену?

Глаза Роберта вспыхнули, он зарычал и, размахнувшись, ударил Кейтилин по лицу. Он был гораздо сильнее ее, да и Кет не была к этому готова: она покачнулась, стараясь удержать равновесие, и, схватившись за саднящую щеку, упала на ковер. Роберт же возвышался над ней, сжимая руки в кулаки и пыхтя, словно бес, сбежавший из одной из семи преисподен.

— Не смей говорить о ней, — прошипел он. — Вставай и убирайся! И прекрати строить из себя святую простоту, твой отец на моей стороне, так что и ты замешана в этом по самые уши.

Кейтилин глядела на него снизу вверх, в ее глазах стояли слезы, но она не позволяла себе плакать. Она больше страдала не от причиненной телесной боли, а от унижения, какого она еще не знала. Чем она заслужила это? Она всегда была верной и послушной женой, она вела дом и заведовала хозяйством, она родила мужу детей…

— Талли всегда были верны драконам, — проговорила она, пронзая Роберта взглядом.

В ответ он лишь рассмеялся.

— Не веришь мне, спроси у своего отца, — он швырял в нее слова, словно камни. — А теперь пошла вон!