Ангелы не умирают (гет)

Он явился к дому родителей Доры, по его предположению она должна была быть там. Он долго ходил вокруг да около, не решаясь подойти к дому, и придумывая, что он скажет жене. Наконец, он решился. Едва успел он подойти к калитке, как навстречу ему с крыльца уже спешила Дора. Она бросилась ему на шею, как будто он не уходил от нее, не бросал ее, а просто возвращался после задания.

— Дора, милая, прости меня, — бормотал Ремус, целуя ее губы, щеки, глаза…, — я был таким идиотом. Я не могу без тебя, любимая…

— Что ты, милый, — шептала Дора ему в ответ, — я знала, что ты вернешься. Ты не мог не вернуться, ведь я так люблю тебя…

Ремус был так рад, что Дора не упрекает его, не обвиняет, ведь он уже сам осознал свою ошибку. Единственное, что его теперь тревожило — что с ребенком? А вдруг Дора успела уже избавиться от него? Он хотел задать вопрос, но боялся получить положительный ответ. Его жена уже научилась понимать его без слов, она положила руку Ремуса себе на живот.

— Он тоже ждал тебя.

Комок застрял в горле у Ремуса. Какое же счастье ему досталось! Он не достоин этой женщины. Ноги его подкосились, и он стал на колени перед женой прямо здесь, на дороге, в пыли. Он обнял ее, а Дора прижала его голову к своему животу и ласково гладила по волосам.

— Эй, молодежь! — нарушил эту идиллию женский голос, — идите в дом!

На крыльце стояла Андромеда, теща Ремуса, и улыбалась. Дора взяла мужа за руку и повела в дом. Ремус поздоровался с Андромедой. Ее лицо больше не выражало неприязни, наоборот, казалось, она рада его приходу. Ремус стал сбивчиво объяснять все, что он прочел сегодня ночью об оборотнях. Дора и Андромеда внимательно слушали, но по их глазам Ремус понял, что они все уже знают. Ему опять стало безумно стыдно за свою самоуверенность, глупость и ограниченность. Когда он закончил свой рассказ, Андромеда сказала.

— Дора, покажи своему мужу вашу спальню.

Ремус удивился. Он сказал, что у них с Дорой есть свое жилье — квартира в Лондоне.

— Ремус, — обратилась к нему Андромеда, — глупо жить на съемной квартире, когда здесь пустует дом. Это — дом моей дочери, а значит, теперь это твой дом.

Дора уже побежала наверх, унося его вещи, а Андромеда остановила Ремуса.

— Хорошо, что ты вернулся, Ремус, — сказала она, — Дора очень тебя ждала.

Потом она вздохнула и добавила.

— Хорошо, что теперь будет мужчина в доме.

Ремус остановился.

— А где Тед? — он только сейчас сообразил, что не видел отца Доры.

— Тед ушел. Его, как магглородца, вызвали на следствие, и он решил, что нужно скрываться.

Ремус очень хорошо сейчас понимал своего тестя.

— Он вернется, очень скоро, я уверен, — поддержал он Андромеду.

Она благодарно улыбнулась ему, а Ремус стал, подниматься наверх, где ждала его жена.

Он вошел в спальню. Дора ждала его. Она подошла к нему, обвила его шею руками.

— Мой волк…, — прошептала она ему в ухо, как всегда называла его, когда они были вместе.

Через пару недель наступило полнолуние. Ремус стал собираться на север, но Дора решительно отобрала у него вещи и повела в гостиную, где сидела ее мать. Они рассказали, что у них есть на руках рецепт Северуса Снейпа и они будут его готовить. Удивлению Ремуса не было предела.

— Как вы раздобыли этот рецепт? Ведь Снейп свято его хранит и ни с кем не делится.

— О, это такая сложная схема! — засмеялась Дора, — мама поговорила с Миневрой Макгонагал, та побеседовала с мадам Помфри, а она каким-то образом вытянула секрет у Снейпа.

Ремус обалдело смотрел то на жену, то на тещу. Столько людей было задействовано, чтобы достать рецепт так нужного ему зелья.

— А варить будешь ты? — осторожно спросил он Дору. Как не любил он свою жену, ему с трудом верилось, что она справится.

— Нет, что ты! — засмеялась Дора, — я бы не рискнула. Варить будет мама.

Андромеда кивнула в подтверждение. А Дора продолжала.

— Мама — очень талантливый зельевар. У нее обязательно получится, не сомневайся, милый.

Ремус сомневался. Особенно его удивляло, что сама Андромеда будет варить для него лекарство.

— А можно мне посмотреть на рецепт? — попросил он. Теща хмыкнула, как будто понимая, что он думает, и протянула ему пергамент. У Ремуса глаза полезли на лоб: рецепт был написан мелким почерком, он сразу узнал руку Северуса Снейпа, на пергаменте длиной примерно сорок сантиметров. Список ингредиентов занимал большую половину листа, дальше шла инструкция, где встречались такие рекомендации: «мешать 34 раза по часовой стрелке, 72 — против, повторить, и так в течение часа…» В общем, рецепт был очень сложный. Ремус недоверчиво посмотрел на Андромеду, она ободряюще улыбнулась.

— Не беспокойся, Ремус, я справлюсь.

Вечером он спустился в кухню, там уже колдовала Андромеда. Дора подбадривающее смотрела на мужа. Он взял чашку с напитком, запах был таким же, как у того зелья, что варил Снейп. Ремус очень волновался, наверное, так же, как тогда, когда пил это зелье в первый раз. Ведь, если что-то сделано не так — то предугадать ход дальнейших событий будет просто невозможно. Вдруг в его голову пришла мысль.

— А рецепт давал лично Снейп?

— Да, — подтвердили Дора и Андромеда.

Ремус тревожно посмотрел на женщин.

— Если Снейп догадался, что рецепт для меня, он мог специально что-то изменить, чтобы зелье стало не целебным, а наоборот…

— Нет, — успокоила его Андромеда, — он ничего не знает. Мадам Помфри давно уже интересовалась этим рецептом, так что он не был удивлен. Ремус, я понимаю твое волнение, но тебе нечего бояться, пей смело. — Она тревожно посмотрела в окно, — скоро уже взойдет луна…

Ремус послушно выпил всю жидкость. Вкус ее тоже был ему знаком. Он почувствовал привычную слабость, поэтому поспешил подняться в спальню. Ночью он спал очень беспокойно, его преследовали разные видения: то это были пожиратели, то стая злобных оборотней, но даже сквозь кошмар он чувствовал присутствие Доры, она всю ночь просидела рядом с ним, держа его за руку и обтирая его пылающее жаром тело влажным полотенцем. Утром Андромеда принесла ему утреннюю порцию лекарства.

Все три дня Ремус провел в постели. Обе женщины, и жена, и теща были очень внимательны, заботились о нем. Давно не было такого в жизни Ремуса Люпина, наверное, с самого детства, так за ним ухаживала только мама.

Дора сидела в кресле у камина и вязала маленькие носочки для будущего малыша, Ремус сидел напротив и любовался женой.

— А как бы ты хотел назвать ребенка, Ремус? — вдруг спросила она.

У Ремуса уже было имя на примете.

— Если ты не против — назовем мальчика Сириус, — предложил он.

Дора не возражала.

— Да, я тоже об этом думала. Сириус мог бы стать крестным у нашего малыша, — грустно сказала она.

И тут Ремус вспомнил о новости, которой хотел поделиться еще давно. Сейчас был подходящий момент.

— А знаешь, Дора, у нашего Сириуса есть сын.

Спицы выпали из рук Доры. Ремус рассказал ей о Розе и маленьком Колине. Она слушала очень внимательно, глаза ее были широко раскрыты от удивления. Потом она решительно сказала.

— Я хочу его видеть!

Ремус не был уверен, что это хорошая идея.

— Ну почему, милый? Ведь я единственная родственница мальчика по отцовской линии. Ведь он мне…, — она задумалась.

— Троюродный брат, — подсказал Ремус.

— Вот видишь! Мне необходимо с ним познакомится.

Ремус подумав, согласился.

И вот, уже через пару дней они подходили к дому Розы. Хозяева были несколько удивлены гостям, но встретили их приветливо. Дора сердечно обняла Розу.

— Я так любила Сириуса, он был моим лучшим другом, — сказала она ей, — я так рада, что у него остался сын. Знай, что теперь у вас есть родные и близкие люди: мы с Ремусом, и мы всегда готовы помочь вам.

Когда Дора взяла на руки маленького Колина, она расплакалась.

Отдав подарки Розе и ее сыну, еще немного пообщавшись, она попрощались и вернулись домой.

Дора сидела на диване, а Ремус лежал, положив голову ей на колени. Дора рассеянно гладила его по волосам. Она о чем-то думала. Ремус смотрел на нее и пытался понять, что ее так озадачило.

— Я вот думаю, Ремус, — наконец заговорила она, — вот Сириус встречался с девушкой, любил ее, а потом они расстались и он даже не знал, что она ждет ребенка… и если бы ты не попал туда, случайно не встретился с отцом Розы, так никто бы и не узнал о ребенке… И ведь такое случалось не с одним Сириусом, у других мужчин такое тоже бывает…

— Ты к чему это клонишь, Дора? — подозрительно спросил Ремус, — не думаешь ли ты, что у меня тоже где-то есть ребенок?

Дора смутилась.

— Ремус, любимый, я не то хотела сказать… Я понимаю, что до того, как ты женился на мне, у тебя была другая жизнь… другие женщины…

Ремус вспомнил о Ярынке, Глэдис и других девушках, с которыми он пересекался. Дора, казалось, догадалась, о чем он думает. Лицо ее стало грустным. Он решил ее подразнить.

— Ну, у тебя, ведь тоже были поклонники, и немало. Я уверен в этом, — Ремус подмигнул жене.

— Ты знаешь, — серьезно ответила Дора, — были парни, которые за мной ухаживали… Но мне кажется, я как влюбилась в тебя еще в одиннадцать лет, так больше никого и не любила…

Ремус подумал и сказал.

— А знаешь, я ведь тоже, все эти годы только тебя и ждал…

Дора усмехнулась.

— Ой, не ври, пожалуйста. Ты, наверное, забыл обо мне, как только перешагнул ворота школы, и до тех пор, пока мы не встретились на площади Гримо, даже не вспоминал. Ты даже не написал мне письма, как обещал…

Ремус поднялся, открыл свой чемодан и на самом дне его отыскал тетрадку.

Он протянул ее жене.

— Что это? — удивилась она.

— Это доказательство того, что я думал о тебе все эти годы.

Дора осторожно взяла тетрадь, раскрыла ее на первой странице. Прочитав первые несколько строк, она подняла глаза на мужа.

— Это же написано много лет назад… Я тогда еще в школе училась…

Ремус ничего не ответил, только вздохнул.

— Мне можно это читать? — осторожно спросила Дора.

— Конечно, ведь это те письма, что я писал тебе… Только не отправил…

Она уселась с ногами на диван и стала читать, а он вышел из комнаты, чтобы не мешать ей.

Вечером того же дня Дора подошла к мужу, обняла его.

— Сколько же времени мы с тобой потеряли, — сказала она.

— Ничего, мы все наверстаем, — ответил ей Ремус, — ведь у нас с тобой впереди целая жизнь.

Дора, к великому удивлению Ремуса, оказалась очень дисциплинированной будущей мамой. Зная ее характер, можно было бы предположить, что она будет тяготиться своим нынешним положением, рваться в гущу событий и принимать активное участие в работе Ордена. Но, к радости Ремуса и ее матери, полностью сосредоточилась на своей беременности: соблюдала режим, диету, и, если покидала дом, то только в сопровождении мужа. Видно было, как дорог ей этот ребенок.

Иногда счастливая чета наведывалась в Нору, чаще — в Ракушку. Они очень сблизились с Биллом и Флер. Флер тоже мечтала о ребенке, но они с Биллом решили подождать немного.

На Рождество семейство Люпин отправилось к молодым Визли. Подходя к дому Билла, Ремус заметил рыжеволосого парня, он откидывал снег от крыльца. На Билла парень не был похож, и тут Ремус остановился от неожиданности — это был Рон, друг Гарри, который отправился вместе с ним.

— Дора, — взволнованно обратился он к жене, которая шла с ним под руку, — это — Рон! Ты видишь? Это же Рон Визли! Если он здесь, значит, и Гарри тоже!

Они прибавили шаг. Подойдя ближе к дому, Ремус не выдержал и позвал.

— Рон!

Мальчик, увидев чету Люпин, вдруг отбросил лопату и поспешил на задний двор. Ремус с Дорой вошли в дом. Там были только Флер и Билл, ни Гарри, ни Гермионы не было. Ремус спросил у Билла о ребятах. Тот вздохнул в ответ.

— Рон вернулся один. Я не хочу его расспрашивать, он очень удручен. Знаю только, что до того момента, когда Рон оставил их, все было более-менее в порядке.

— Как же так получилось, что они разошлись? — спросил Ремус.

— Не знаю, — сокрушительно ответил Билл, — знаю только, что он очень об этом сожалеет… пытался несколько раз найти их, но не получается. Гарри с Гермионой постоянно меняют месторасположение, не задерживаются на одном месте дольше одного дня.

Флер уже закончила накрывать на стол, Билл пошел звать брата. Пришел Рон, вел он себя отчужденно, старался держаться незаметно. Ремус понимал парня и поэтому не стал его ни о чем расспрашивать. Разговор за столом не клеился, хотя Билл пытался разрядить обстановку, настроить всех на праздничный лад. Вдруг Рон обратился к Доре.

— Кстати, Тонкс…, — тут он запнулся, явно теряясь, как лучше к ней обращаться.

Дора усмехнулась.

— Можешь называть меня как тебе удобней: Тонкс, Дора, миссис Люпин, — она улыбнулась мужу, — так что ты хотел сказать?

— Я видел твоего отца…

Дора заметно заволновалась.

— Вернее не видел, а слышал… В тот вечер, когда я… ну, когда я ушел… недалеко от нас расположилась компания… Они нас не видели, но мы могли слышать их… Их было четверо: двое гоблинов, наш одноклассник Дин Томас и твой отец, — Рон испугался, увидев побледневшее лицо Доры, — с ним все в порядке! Они так же, как мы постоянно переезжают с одного места на другое. Они даже питаются лучше, чем мы…, — лицо Рона покраснело, видно он вспомнил что-то, за что ему стало стыдно.

Дора была очень благодарна Рону за такое известие, в порыве радости она обняла парня и поцеловала его в обе щеки. Рон жутко смутился и покраснел, он боялся поднять глаза на Ремуса. А тот подошел к парню и тоже обнял его.

— Рон, я рад, что с тобой все в порядке, — потом добавил, — и спасибо тебе за хорошие новости об отце Доры, она так переживает за него.

А через несколько недель Рон ушел. Билл рассказал, что в какой-то день он вроде как услышал разговор Гарри и Гермионы в своем дизиллюминаторе, который ему завещал Дамблдор, и ушел. Судя по тому, что не вернулся, он нашел своих друзей.

Шли недели… Больше новостей ни о Гарри, ни о Теде не было. Ремус возвращался домой после эфира поздно вечером. Он вошел в дом, в кухне горел свет. Подойдя ближе, он услышал тихий плач: Андромеда сидела за столом и плакала. Ремус не решался войти, но Андромеда его услышала, она резко поднялась, отвернулась к плите и стала разогревать ужин.

— Ремус, садись, — сказала она, не оборачиваясь, — я покормлю тебя.

— От Теда никаких вестей? — спросил он.

Андромеда тяжело села на стул и опустила голову на руки.

— Нет, ничего нет…, — потом она попыталась взбодриться, — а знаешь, как говорят: нет новостей — это уже хорошая новость. Так что, будем надеяться, что раз ничего не слышно — значит все хорошо.

Они сидели молча несколько минут, потом Андромеда заговорила.

— Ремус, я давно должна была попросить прощения у тебя…

— За что? — искренне удивился Ремус.

— За то, что сначала мы с Тедом были против вашего брака с Дорой.

Он усмехнулся.

— Я тебя понимаю. Ты, как любой родитель желаешь своему ребенку только самого лучшего…

— Ты и есть самое лучшее для моей дочки. Она прямо расцвела рядом с тобой, я нарадоваться на вас не могу. Вы так напоминаете мне нас с Тедом…, — она тяжело вздохнула и продолжала, — я хотела пойти с ним, но как я могла оставить Дору? А теперь я вижу, что смело могу оставить ее с тобой, ты позаботишься о ней и ребенке. Но где мне искать Теда? — глаза Андромеды опять стали влажные.

Ремус не знал, что ей сказать, он просто пожал руку теще, она благодарно улыбнулась ему.

— Ремус, у тебя много знакомых, ты поспрашивай, может, кто-то что-то знает?

— Да, обязательно поспрашиваю, — пообещал он, потом спросил, — Как Дора?

— Хорошо, — лицо Андромеды при воспоминании о дочке просветлело, — наш малыш сегодня очень активный, весь день крутится. Ты иди к ней, она ведь не спит, ждет тебя.

Он встал, собираясь уходить.

— Ремус, — попросила его теща, — ты только не говори Доре, что я плакала.

Он поднялся в спальню, Дора не спала. Она подошла к нему и обняла.

— Почему ты так долго? Я слышала, что ты уже давно пришел.

— Прости, я ужинал. Если бы знал, что ты не спишь, ждешь меня, сразу бы поднялся.

— Я всегда тебя жду.

На Доре была ночная сорочка, под ней угадывался уже немаленький округлившийся животик. Ремус положил руку на живот жены.

— Привет! Это папа пришел!

Это уже стало ритуалом: он всегда здоровался с малышом, когда приходил домой, и прощался, когда уходил.

В свете луны белоснежная кожа на животе Доры светилась перламутром. Ремус погладил живот жены, под своей ладонью он почувствовал легкий толчок, он наклонился и поцеловал то место, где только что шевелился его ребенок. Он откинулся на подушку рядом с любимой, лицо ее было совсем рядом. За время беременности черты ее немного смягчились, округлились щеки, припухли губы, а волосы ее стали голубыми. Объясняла она это тем, что ждет мальчика. Ремус смотрел на свою жену и думал, какая она красивая, как светятся ее глаза каким-то небесным светом. Дора нежно гладила грудь мужа, потом рука опустилась на его живот, а когда ее ласки стали более смелыми, он остановил ее руку.

— Не надо, Дора, я боюсь навредить малышу.

— Не волнуйся, — прошептала она, — я сама все сделаю.

Ремус уже час ходил вокруг дома и ждал когда погаснут огни в окнах. Ему хотелось прийти домой, когда все уже уснут. Это было очень трудновыполнимая задача, ведь и Дора, и Андромеда всегда дожидались его, как бы поздно он не возвращался.

Дело в том, что сегодня после эфира к ним явился Кингсли Шеклболт, он принес весть о гибели Теда Тонкса. Теперь Ремуса ждала печальная обязанность: сообщить об этом его жене и дочери. С каким удовольствием он сделал бы вид, что ничего не знает, пусть бы Андромеда ждала его и надеялась… Но Ремус понимал, что не имеет права скрывать правду, Дора и Андромеда ему этого не простят.

Наконец, окна погасли, только у Андромеды горел тусклый свет ночника. Ремус решил, что он сможет незаметно пройти в свою спальню, а Дора судя по всему уже уснула.

Тихо, стараясь не стукнуть дверью, Ремус вошел в дом, на цыпочках поднялся на второй этаж… Осталось пройти мимо комнаты тещи, он медленно двигался, стараясь даже не дышать. Около двери он на секунду задержался, за дверью он услышал вздох облегчения, бормотание что-то вроде: «Ну, наконец-то…», и скрип кровати. Он улыбнулся, похоже, Андромеда все-таки ждала его возвращения, и, услышав, что он дома, с легким сердцем легла спать. Он вошел в спальню, быстро разделся и лег в постель. Дора привычно обняла его и положила голову ему на плечо.

— Что ты так долго? — сонным голосом спросила она, — я почти уснула, пока тебя дожидалась.

— Все хорошо, любимая, — сказал он, поглаживая ее по спине, — ты спи, родная… спи…

Утром Ремус постарался встать пораньше, чтобы встретиться с Андромедой, пока Дора еще спит. Он спустился в кухню. Теща возилась с завтраком.

— Доброе утро, Ремус, — поприветствовала она его, и замерла, увидев печальное выражение его лица. — Что случилось, Ремус? — спросила она.

Он молчал, пытаясь подобрать слова, но слов не понадобилось — каким-то восьмым чувством Андромеда догадалась, о чем он хотел сказать.

— Тед? — тихо спросила она.

Ремус кивнул. Она покачнулась. Он кинулся к ней, помог сесть на стул, и сам сел напротив.

— Их было четверо: Тед, Дин Томас, приятель Гарри, и два гоблина. Они нарвались на группу пожирателей — охотников за беглецами. Их было больше в два раза…, они их окружили и обезоружили, Теда и одного из гоблинов убили на месте, мальчик смог убежать, а второй гоблин, хоть и раненый успел ухватиться за него…

Андромеда закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали… Ремус хотел что-то сказать, но понимал, что все слова пусты, ничем он не сможет помочь ее горю. Он думал теперь о том, как сказать все Доре. Но даже ничего не пришлось придумывать — за спиной он услышал:

— Мамочка…, — Дора, вся бледная, стояла на пороге кухни.

Ремус подумал, что она сейчас упадет в обморок, но Дора подбежала к матери.

— Мамочка, родная…, — она взяла ее за руку, — что-то с папой? — обернулась она к мужу, Ремус утвердительно кивнул. Дора повернулась к матери, обняла ее и тоже заплакала.

Потом они вместе отвели Андромеду в ее комнату. Дора оказалась сильнее, чем он предполагал: она весь день не отходила от матери, которая от постигшего ее удара целый день лежала, отвернувшись к стене, и не желала ни есть, ни пить, и никого не хотела видеть.

На следующий день Андромеда вышла из своей комнаты, Дора и Ремус сразу кинулись к ней, боясь, что ей опять может стать плохо, но она остановила их.

— Спасибо, мои родные, — она улыбнулась дочке и зятю, — Теда не вернешь, к сожалению. Будем учиться жить без него…