Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

— Мы могли бы пройтись пешком, но потом мне надо попасть в другую часть города, — пояснил Далемар, когда экипаж остановился, не проехав и пяти минут. — Идём.

Поборов дрожь, Мэв вышла вслед за мужем. Девушка подняла взгляд и увидела такой же белокаменный особняк, как и тот, что принадлежал отцу Далемара. Разве что у этого колон было поменьше и всего два этажа, а вместо кустов роз по живой изгороди плелись белые цветы. Полураспустившиеся бутоны почти не пахли, и, вздохнув, Мэв отчётливо ощутила тот самый запах, о котором муж предупреждал её в горах, — канализационные стоки и застоявшаяся вода. Она обернулась: за их спинами, перед высокой внутренней городской стеной, явно находился какой-то искусственный водоём, который и служил источником этой болотной вони.

— О да! — съязвил Далемар, проследив за её взглядом.

— Просто в особняке твоего отца не продохнуть от запаха роз, — выдавила улыбку Мэв.

— И тому есть веская причина, моя девочка, — пояснил муж, подставляя локоть. — Да и все спальни находятся на третьем этаже тоже неспроста.

В дом их впустил босмер в ливрее слуги, объявивший, что хозяева ожидают посетителей в гостиной. Следуя за мужем, Мэв отметила внутреннее убранство дома: аляповато-богатое и какое-то… хаотичное? Схожее чувство потерянности девушка различила на лице Мурсиоро и Караньи, чинно сидящих бок о бок на кушетке в небольшой гостиной. Оба, как по команде, поднялись при виде родственников.

— Далемар, прекрасная Мэв! — произнёс Мурсиоро.

— Дорогой Далемар, милая Мэв! — вторила ему Каранья, расплываясь в такой показательно-искренней улыбке, что Мэв показалось, что сейчас болтушка заплачет.

— Дядюшка, тётушка, — поприветствовал их в ответ Далемар, опуская голову в поклоне.

Мэв повторила его слова и жест.

— Ой, как мы рады… — начала Каранья, попытавшись сделать шаг вперёд, но Мурсиоро едва слышно что-то прошептал, потому тётушка осталась на месте.

Похоже, что Мурсиоро принял к сведению слова Далемара. Эх, если бы и Эльвени отнеслась к этому так же серьёзно. Но сегодня за завтраком свекровь изображала такую показную холодность, от которой даже Мэв стало не по себе, а каждый кусок приходилось буквально заталкивать в рот, запивая разбавленным вином.

— И где же мой дражайший кузен? — с порога поинтересовался Далемар, взыскательно осматривая гостиную.

— У себя, но должен спуститься, — пояснил Мурсиоро, но Мэв поняла, что вторая часть его слов — наглая ложь.

«Только бы стихоплёт-кузен не убежал из дома», — мрачно подумала Мэв.

Рано утром Далемар ушёл и вернулся перед завтраком с набором каких-то зелий и микстур. Выставив покупки в ряд на комоде рядом с зеркалом, муж отбросил капюшон и некоторое время рассматривал своё отражение. При этом даже не удосужился поставить ширму так, чтобы Мэв не видела этого.

Тогда, увидев Далемара при свете дня, девушка только вздрогнула: его бледность стала ещё более явной, черты будто заострились, подчеркнув морщины, а под глазами легли тени — знак бессонной ночи.

«Выглядит словно ходячий мертвец», — с дрожью поняла она.

И похоже, муж и сам это видел. Нахмурившись, Далемар взял с полки флакон и выпил его содержимое. Подождал немного, внимательно осматривая себя и касаясь лица. Напряжённо наблюдая за ним с софы, Мэв не отметила изменений. И, как видно, мер тоже, потому что выпил ещё одну микстуру. Затем открыл один из ящиков комода и извлёк оттуда ларец.

Нет, Мэв знала, что женщины иногда пользуются косметикой, хоть в Скайриме это почти что порицалось… Но чтобы мужчина красил лицо?! Видно, перехватив поражённый взгляд жены, Далемар усмехнулся.

— Подойди ближе, девочка, — попросил он.

Мэв исполнила эту просьбу, растягивая губы в ободряющей улыбке и касаясь плеча мужа. Напряжения пальцы не ощутили, и девушка слегка расслабилась, наблюдая, как Далемар сосредоточенно и со знанием дела стирает излишки желтоватого крема с лица при помощи небольшой губки.

— Заметно? — спросил он через время, любуясь творчеством на лице.

— Если бы не знала, то и не заметила бы. Но ты всё равно бледноват, хоть и не так, как… прежде.

— Понятно. Проверим ещё на папаше, — тут же ответил муж, откладывая губку в ларец. Ведомая любопытством, Мэв заглянула внутрь и увидела много всяких мелких баночек и флаконов. — Вот уж кто не сдержит язык, если заметит помарку, — закончил муж, захлопывая крышку.

Лариникано промолчал. Мэв показалось, что даже не заметил. Хотя постоянно недовольно посматривал в сторону сына. А заметили ли краску дядя и тётя? Кажется, они совсем не глядели в лицо племянника. Мурсиоро смотрел на Мэв. Каранья упорно не поднимала взгляда выше высокого воротника на камзоле Далемара. Сегодня он оделся в точности как и вчера, но надел ещё и длинный чёрный кафтан, ещё больше усиливающий ассоциацию наряда с талморским мундиром.

— Дядюшка, увы, у меня остались дела, поэтому я бы хотел перейти к делу.

— О да, конечно! Рисель! — Мурсиоро позвал слугу-босмера и велел тому позвать сына, так как долгожданные гости прибыли.

Каранья предложила им присесть. Но сделала это одна Мэв. Далемар остался стоять в своей характерной стойке. Девушка догадывалась, что такая поза помогала мужу сосредоточиться и бороться с искушением выйти из себя. Невольно вспомнился рассказ норда из Лесной — верно, и тогда, злясь на неё, он пребывал в похожем настроении, и поэтому выдал себя.

— Моя милая, как же я рада, что ты смогла посетить нас сегодня! Может, останешься? Поболтаем! А после мы с Мурсиором отведём тебя домой, чтобы ты запомнила дорогу к нам, — затараторила Каранья, как бы нарочно подчёркивая, что вчера ничего особенного не произошло. — Приходи к нам в любой день, дорогая. Можно и в неурочный час. После обеда я всегда дома. Разве что по Миддасам и ФредасамСреда и пятница мы с дорогой Эльвени посещаем приют. Но, думаю, ты можешь пойти с нами, милая. Это будет даже хорошо! Благие дела…

Болтать с Караньей Мэв не хотела, но с улыбкой кивала на её предложения. Девушке по-своему жалела эту глупенькую болтушку. В конце концов, когда Эльвени затеяла ту интригу, Каранья должна была стать такой же её жертвой, как и сама Мэв.

Мурсиоро, не посмевший сесть при племяннике, спрашивал того что-то про Лариникано и его планы относительно какого-то редгардского капитана. Далемар спокойно отвечал, поддерживая вполне светский разговор. Мэв, уже не слушая болтовню Караньи, искоса следила за мужем, гадая, хватит ли тому пары пузырьков, чтобы удержаться от очередного… срыва.

— Всё хорошо? — тихонько спросила Каранья, украдкой трогая руку гостьи и привлекая внимание.

Посмотрев на неё, Мэв почувствовала невольную приязнь к тётке, притворство которой сходило на нет, как дешёвая краска с белья.

— Да, всё прекрасно! Просто я теряюсь в незнакомой обстановке, — заверила Мэв, улыбаясь и кладя ладонь поверх кисти альтмерки. — Вчера муж с таким теплом отзывался о кузене! Мне не терпится познакомиться.

— Ужель с теплом? — едва слышно переспросила Каранья, но Мэв знала, что Далемар это услышал, хоть и не подал виду.

Муж не отреагировал, даже когда слуга, войдя в гостиную, объявил:

— Господин Лестеро передал… что не спустится.

Каранья ойкнула. Мурсиоро едва слышно ругнулся.

— Далемар, может быть… — начал альтмер, явно не зная, как ему быть.

— Дядюшка, раз всё так складывается, может, принесёте ключи от подвала? — оборвал его Далемар, посмотрев куда-то мимо.

— Они у Лестеро, — быстро сознался дядюшка, нервно трогая ворот.

Мэв поняла, что этот странный вопрос застал дядюшку врасплох.

— И скажешь, что у хозяев дома нет дубликата? — с обманчивой лёгкостью спросил Далемар, посмотрев на дядюшку.

Мурсиоро, явно поняв какой-то скрытый смысл этой просьбы, повернулся к жене.

— Дубликат? Вроде бы такой был в нашей спальне. Вроде так, Каранья?

— Да, вроде бы я убирала их… в… ящик.

— Тётушка, вы принесёте мне те ключи? — любезно попросил Далемар, слегка склоняясь к ней. — Право, не хотел утруждать вас подобной просьбой, но, раз кузен отказывается со мной разговаривать, остаётся лишь самому проверить некоторые подозрения. — Он сделал лёгкий акцент на последнем слове.

Мурсиоро вновь тронул воротник, явно подавляя в себе желание послать подальше наглого родственника. Каранья вопросительно смотрела на мужа, но, верно, не найдя в нём поддержку, альтмерка прикусила губу и замялась. Мэв пришлось сжать её руки, чтобы привести в чувства.

— Конечно, конечно, — угодливо произнесла тётушка, опомнившись.

Поднявшись, женщина семенящим шагом направилась к двери, но стоило ей взяться за ручку, как Далемар вновь подал голос:

— Ключи от всех дверей в подвале, дорогая тётушка. Будь любезна.

Шумно выдохнув, дядюшка осел на кушетку. Каранья ничего не произнесла. Кажется, до неё так и не дошло, что несла за собой эта просьба. Но, оглянувшись на мужа и, верно, поймав некий тайный знак, женщина кивнула.

Гостиная погрузилась в тяжёлую тишину, пока Каранья не вернулась со связкой ключей.

— Тётушка, проводите меня до подвала? Благодарю. Дядюшка, будет славно, если вы подождёте примерно полчаса, а потом сообщите кузену, куда я направился.

— За… — начал Мурсиоро, но потом, передумав, добавил: — Хорошо.

Альтмер посмотрел на неё, и Мэв увидела, что тот в панике. Значит, Далемар знал что-то, что они не хотели ему открывать. И у него опять был чёртов план. Но это хорошо: пока у него есть план, муж должен действовать разумно. А если нет, то лучше ей быть рядом. Хотя… она всё равно ничего не сможет сделать. И всё же ей не хотелось сидеть здесь и оставлять его одного.

— Далемар, можно с тобой? — спросила девушка, надеясь, что волнение в голосе заметит только он.

Повернувшись к ней, муж подумал немного, кивнул и вытянул руку, приглашая идти рядом, словно на прогулке.

Втроём они вышли из гостиной. Пересекли холл и, обойдя лестницу, оказались у неприметной двери, перед которой у тётушки затряслись руки так, что альтмерка едва сумела открыть замок. А когда они спустились, то оказались в небольшом винном подвале, часть которого занимали бочки, а часть — бутыли в ячеистых полках, занимавших целую стену.

— Холодно здесь, тётушка, — заботливо произнёс Далемар, разжигая магией один из настенных фонарей. — Поднимитесь или, чего доброго, простынете.

— Я не… — начала Каранья, но Мэв, коснувшись её руки, показала наверх, прошептав, что всё хорошо, хотя и сама не была уверена в правдивости этих слов.

— Ну ладно, — согласилась альтмерка, отвернувшись.

— Ключи, — напомнил Далемар, разжигая ещё один фонарь и заполняя подвал светом. — Мэв, передай их мне.

Исполнив его просьбу, девушка посмотрела вслед тётке. Внезапно Мэв поняла, что подвал — идеальное место, чтобы бесшумно убить кого-то. Жуткая мысль.

Взяв ключи, Далемар осмотрел всю связку, выбрал один и, отчего-то выставив локоть, шагнул в сторону, внимательно осматривая торчащие из сот винного хранилища горлышки бутылок. Остановившись, муж уверенно вытащил одну из бутылок и просунул руку с ключом в опустевший паз. Щёлкнул замок.

— Знаешь, моя девочка, какое самое тупое решение можно принять, устраивая тайное убежище в собственном доме?

— Нет.

— Нанять для этого посторонних.

Дверь скрипнула и отворилась, явив утопающее в полумраке помещение. И тогда Мэв поняла, почему вчера, вспоминая кузена, муж упоминал подвал. Пригнувшись и войдя внутрь, Далемар разжёг фонарь уже внутри, осветив довольно обширную комнату с кроватью, письменным столом, жаровней и запасом дров у стены.

— Проходи, если интересно, — предложил муж.

Голос его звучал обыденно, а Мэв и правда снедало любопытство.

Пахло в помещении затхлостью и канализацией.

— А вот предусмотреть дополнительный путь отступления — очень даже неплохо. Если бы кузен с дядюшкой пошевелили ручками и устроили всё сами, вышло бы очень даже достойно, — вынес вердикт Далемар после придирчивого осмотра.

Подойдя к кровати и отодвинув её немного, мер явил взгляду Мэв люк, которой и служил источником неприятного запаха.

— Правда, уходя канализацией, Лестеро наверняка бы сдох: тварей всяких мастей в подземелье водится в достатке, — обыденным тоном пояснил Далемар. — Как-то наткнулся там на вампира, представляешь? Так что запирать этот люк вполне оправданно.

— А что ты делал в канализации? — с недоверием поинтересовалась девушка, гадая: если такая вонь идёт через закрытый люк, то как же разит внизу?

— Тренировался применять боевую магию на практике, — ответил муж. — Это было давно.

— Не верю! С твоей брезгливостью и полезть в… Нет, — с усмешкой произнесла Мэв, чувствуя некоторое облегчение от простого разговора. Похоже, зелья всё же действовали. Тем более что одно он захватил с собой.

— Ну, местная канализация — это не только реки отбросов, девочка. Под нашими ногами вполне обширные катакомбы. Настоящий город под городом. Как-никак всё это построил народ моего племени.

— Тоже альтмеры?

— Айлейды — хартлендские эльфы, — поправил Далемар и, распрямившись, подошёл к письменному столу. Сдвинул стопку чистой бумаги. — Некогда им принадлежал Сиродил, как до этого Скайрим принадлежал фалмерам. И их также истребили люди, присвоив себе всё, что только могли.

Тронув столешницу, муж проверил наличие пыли, которой не оказалось, и хмыкнул. Взял чернильницу и понюхал. Склонившись, провёл руками под крышкой стола. Распрямился и сделал знак Мэв отойти в сторону, рассматривая фальшивую стену, преграждавшую вход в убежище. Взяв снаружи одну из бутылок, приложил боком к дверному косяку, что-то обдумывая, но тут же поставил около двери и отошёл.

— Что ты ищешь?

— Думаю, кузен устроил тут тайные полочки для своих сочинений. По крайней мере, пишет он здесь. И — что самое удивительное — сделал он это сам. Всё время думал, что у Лестеро руки из задницы. Коль пришла, простукай вот ту стену с дровами. Хочу отыскать тайник до того, как он явится.

— Думаешь, спустится?

— Прибежит, — самодовольно хмыкнул Далемар.

С интересом Мэв начала исследовать стену, осматривая и постукивая, но ответом служил глухой звук — под побелкой был камень.

— А может, он устроил тайник в канализации?

— Нет, там крысы и сырость, а его вирши написаны на бумаге, — уверенно возразил Далемар.

Лишь в самом углу, на уровне талии, Мэв услышала гулкий звук. Пустота скрывалась за стопкой дров.

Девушка было открыла рот, но мер и правда обладал феноменальным слухом, потому что, оторвавшись от стены, тут же велел ей отойти.

Склонившись, Далемар начал энергично отбрасывать дрова в сторону. Присев перед тайником, муж склонил голову и ещё раз постучал по стене.

— Дерево под глиной, — констатировал он, доставая из сапога кинжал и поддевая им замазку. — И опять же чёртов замок, от которого ключа здесь нет. Интересно, они не знали или опять за дурака меня держат? Хотя как не знать… Не сам же он сюда эти камни, доски и замазку таскал со своими руками. А впрочем, чёрт с ним, положи это на стол. — Далемар протянул Мэв связку ключей.

Выполнив его просьбу, девушка услышала, как муж хрустнул пальцами. Хочет разобраться с замком при помощи магии? Но как? Тогда на острове у него не вышло. И тут Мэв вспомнился камень на старой стоянке.

— Только не говори, что будешь использовать тут то самое заклинание с молнией, — произнесла она опасливо.

— Видишь над головой небо?Заклинание, подразумевает призыв стихии Нет? Тогда успокойся. — Замерев, Далемар дёрнул головой. — Чёрт, не надо было отдавать ключи, ты бы ничего не поняла… Ну что ж, моя девочка, открою тебе новый секрет: едва не сдохнув из-за запертого замка, я сделал выводы и изучил куда более изящное действо, чем ломиться в закрытые двери при помощи грубой силы. Полезная безделица, правда, требует длительных тренировок. Но и того, что я освоил, думаю, хватит.

Раздался щелчок, Далемар открыл дверцу.

— Видишь, вот и всё. Озаботился бы я этим, добрался бы до тебя куда раньше, чем ты до меня. Тогда, на острове.

— Звучит как угроза, — с опаской произнесла девушка, вспомнив жестокость мера в те жуткие первые дни. Невольно она подумала, как бы он поступил, если бы выбрался сам? В прошлый раз Далемар не убил её сразу лишь из-за клятвы, которую дал перед своим богом. — Думаю, тогда ты бы просто убил меня.

— Успокойся. Не убил бы. Потерять такой ценный ресурс в тех обстоятельствах было бы верхом глупости, — уверил Далемар, начав доставать листы и просматривая их так быстро, что Мэв оставалось только удивляться скорости его чтения. — Да и, если совсем откровенно, мысль о том, что если тебя отмыть, то можно славно оттрахать, посетила меня почти сразу, как рассмотрел, — хмыкнул муж.

— Скотина!

Подняв руку для пощёчины, Мэв против воли хихикнула. Наконец мысли Далемара ушли из того тягостного русла, которое не отпускало его дома. А может, снадобья подействовали? Склонившись, девушка обняла эльфа за плечи, моля богов, чтобы он оставался таким и дальше и не возвращался к дурному настроению, страх перед которым не дал ей заснуть этой ночью.

— Оттрахать, попользоваться нордской морозоустойчивостью и сожрать, когда надоест первое и отпадёт надобность во втором, — дополнил Далемар с ухмылкой. — Достойная романтическая история для тётушки?

— Думаю, она будет в восторге, — прошептала Мэв. Отогнув воротник-стойку, она поцеловала мужа в шею, с любопытством наблюдая, как он извлекает из тёмного проема в стене новые и новые бумаги, бегло осматривая их и сбрасывая под ноги. — А ведь ты выполнил только два пункта из трёх.

— Кто же знал, что ты так понравишься мне в живом виде, — хмыкнул Далемар, но тут же недовольно добавил: — А вот это плохо.

Достав из рукописей печатную книгу, он фыркнул, почти тут же укрыв от Мэв название. Но девушку заинтересовало другое: в стопке сброшенной на пол бумаги отчётливо просматривался рисунок. Склонившись, она достала его. С листка на неё глядела молодая эльфийка с тонкими чертами и ясными глазами, глядящими прямо в душу.

— А ты говоришь, что у кузена руки растут из задницы, — удивилась девушка.

— Он бы не смог это нарисовать. К тому же это похоже на автопортрет, — произнёс Далемар, давая понять, что видел рисунок, но тот его не впечатлил. — Там подпись, сзади.

Повернув, Мэв увидела красивые строчки и, сравнив их с прочими закорючками, поняла, что рука и правда другая.

— Твоя Оливин, — прочла она, нахмурившись. — Далемар… это, случаем, не та, которую хотели сосватать за тебя матушка с тётушкой?

— Возможно. А может, просто имя одно. Вне островов такое бывает… — Не договорив и замерев, мер словно что-то понял. — А ведь точно. Чёртов болиголов — отрубает начисто способность мыслить ясно. Дай сюда.

Его рука в тёмной перчатке показалась из-за плеча, и Мэв с некоторой опаской вручила ему листок.

Вчера муж сказал ей, что представительницы собственного народа не сильно привлекают его, но, если эльфийка на листе хотя бы вполовину так же хороша в жизни, как на этом рисунке…

Но вместо того, чтобы рассматривать изящные изгибы линий, Далемар вложил листок в найденную книгу и шумно захлопнул. Потом, порывшись в ворохе отброшенных бумаг, достал одно из стихотворений. Пробежавшись глазами по кривым строчкам, мер выругался.

— Что там?

— Ничего, отойди, — велел муж, и Мэв поняла, что его лёгкое настроение испарилось, отступив перед чем-то иным, чем он не хотел делиться с ней.

Исполнив его просьбу, девушка обхватила плечи руками, ощущая собственную никчёмность.

— Отец, зови стражу, я сказал! — раздался наверху истеричный крик.

Повернувшись на звук в сторону лестницы, Мэв увидела сначала невероятно длинные и тонкие ноги, в шёлковых обтягивающих штанах лазурного цвета, а потом и самого шумного альтмера. Кузен? Если это был он, то мер казался куда моложе самого Далемара, хоть и отличался не самым здоровым цветом лица. На этом семейное сходство заканчивалось, потому как альтмер походил на мать изящными, почти девичьими чертами, дополненными белокурыми кудряшками. Верно, в молодости Каранья была дивно хороша, поняла девушка.

— Свежеватель, какого драного скампа ты распоряжаешься в доме моих родителей? — злобно крикнул альтмер, влетая в тайное убежище.

Свежеватель? Так вот какое прозвище носил муж! Мэв поёжилась.

Не замечая её, тонкий мер пронёсся мимо.

«Неужели всерьёз намеревается напасть на Далемара?»

— Убирайся прочь, талморская сволочь! — крикнул альтмер, поднимая дрожащую руку в лазурной перчатке, чтобы ударить кузена со спины.

«Большая ошибка», — поняла Мэв, скривившись ещё до того, как горе-кузен отлетел на пол, пачкая в пыли свой не лишённый изящества костюм. В Скайриме такую яркую нелепость осмелился бы надеть на себя разве что бард и то лишь во время выступления перед знатью, а этот альтмер, похоже, носил повседневно.

— Отец, он напал на меня! Зови стражу! — заорал эльф.

Обернувшись, Мэв увидела Мурсиоро. Замерев, дядюшка потрясённо смотрел на гору бумаги под ногами Далемара.

— А заодно позови и отряд по борьбе с ересью. — Далемар показал из-за пазухи краешек книги.

Разряженный альтмер на миг опешил, но тут же взял себя в руки и фыркнул.

— А теперь докажи, что она моя, Свежеватель, — истерично выпалил он, пытаясь подняться с пола и напоминая вознёй водного длиннолапого паука, который не может найти точки опоры. — Ты её мне и подкинул! — Посмотрев наконец и на Мэв, альтмер с раздражением добавил: — Всего один понятой? У вас по инструкции положено минимум двое! Так что подотрёшься своим доносом, мерзавец!

— Это моя жена, придурок. — Далемар вскинул лицо в высокомерном жесте.

И по тому, как они общались, Мэв поняла, что, скорее всего, эти двое не просто кузены, но и ровесники.

«А ведь точно! Каранья говорила, что была беременна, когда они ещё жили в Алиноре. Значит… так же моложаво выглядел бы и Далемар, если бы не война и не служба в Талморе?»

— Жена? — недоверчиво переспросил Лестеро. Неловко отряхиваясь, кузен осмотрел Мэв с головы до пят. — Ну да, выглядит испуганной и несчастной. Верю.

«Испуганной и несчастной?»

Мэв прикусила губу, гадая, правда ли это, или эта фраза была всего лишь желанием горе-кузена задеть талморского родственника? Но зачем? Разве Далемар не спас ему жизнь в своё время? Чтобы не выглядеть запуганной, девушка опустила руки и распрямила спину.

— Ну и как зовут тебя, девушка? — нагловато поинтересовался кузен. — Представься первой. Я не желаю следовать алинорским порядкам, которые навязывает Свежеватель.

«Алинорским порядкам? Так вот почему его отец был так недоволен, когда представлялся нам первым!»

Лестеро опасливо попятился от Далемара. Мер же не спускал с кузена тяжёлого взгляда. Обойдя отодвинутую кровать, Лестеро явно отступал к выходу, ближе к отцу. Чтобы уследить за ним, Мэв пришлось повернуться к Далемару спиной. Спускать взгляд с Лестеро девушка не хотела, опасаясь, что тот может просто напасть на неё, коль не смог ударить кузена. С безумца станется.

— Свежеватель, ты жене уже и язык отрезал?

— Нет, — ответила Мэв, опередив Далемара.

— Значит, всё же говоришь и не глуха, — констатировал Лестеро и остановился у самой стены, скрестив руки на груди и словно давая понять, что не нападёт на неё. — А знаешь, девушка, что сделал со своей прошлой человеческой девочкой этот душегуб? Он задушил её, беременную от другого. На последнем месяце! Сжёг заживо её брата! Повесил её отца! А её мать, обездоленная, закончила жизнь в нищете, на панели! Потому что он больной на всю голову подонок! И всю жизнь таким был!

Произнёс это Лестеро быстро и чётко. Мгновением позже Далемар подскочил и зажал ему рот, но слишком поздно. И хоть Мэв знала частично эту историю, всё равно пошатнулась. Своей человеческой девочкой… Значит, Далемар так называл не только её, но и… Риэлию?

— Лестеро! — в отчаянии крикнул Мурсиоро, хватаясь за голову.

— Мэв, уведи дядюшку, мне надо привести кузена в чувство, — зло прочеканил Далемар, умело пресекая любые попытки Лестеро вырваться из его цепкой хватки.

Мэв посмотрела на мужа. Всё же пока нормальный, заключила она.

— Хорошо, — ответила девушка, понимая, что сейчас остаётся только верить, что болиголов притупил ярость Далемара достаточно, чтобы тот помнил, к каким последствиям приведёт смерть кузена.

Лестеро ухитрился промямлить слово «марионетка».

«А ведь так и есть. Он сказал мне идти в кровать, и я пошла. Велел бы умереть, я бы, наверное, наложила на себя руки. Наверное, потому, что он… мой хозяин?»

Повернувшись, Мэв быстро подошла к дядюшке, касаясь его руки.

— Давайте выйдем!

— Нет! — крикнул Мурсиоро, вырывая рукав. — Далемар, только тронь моего мальчика, и я сгною тебя в тюрьме!

— Никто никого не тронет, — спокойно уверила Мэв, старательно подражая вкрадчивому тону мужа. — Всё будет хорошо.

Но альтмер ей не поверил. Двинулся вперёд, но, оступившись обо что-то, пошатнулся, и Мэв, воспользовавшись этим, буквально вытолкнула его из убежища, удивившись, как ей это вообще удалось, учитывая разницу в массе и росте. Прикрыв за собой дверь, девушка привалилась к ней спиной.

— Я позову стражу! — встревоженно пригрозил Мурсиоро.

— Имперцы сотрудничают с Доминионом, — быстро напомнила Мэв. — Вашего сына схватят.

— Да пусть лучше арестуют, чем оставлять его наедине с этим…

— Тише. — Мэв приложила палец к губам. — Если бы Далемар хотел убить кузена, то просто ничего и не делал бы. Поверьте, в этом мой муж весьма последователен. И всё же он дважды вступался за брата.

— По его приказу моего мальчика обезобразили! — крикнул Мурсиоро, наступая. — Ты видела его руки?

Руки Лестеро Мэв видела лишь мельком и не заметила ничего особенного из-за перчаток.

— Не по приказу Далемара, Мурсиоро. Вашему сыну начали резать пальцы, и лишь тогда он назвал имя брата. И только поэтому Лестеро и не отрезали всё остальное, — глухо поведала девушка. — Разве сын не рассказывал вам?

— Нет. — Мурсиоро обескураженно остановился. — Но твой муж — убийца!

— Как и все, кто носит форму. Только вот ваш племянник чтит семью, — уверила Мэв. — Он не тот, каким вы помните его. Далемар и сам уже отец.

— Но…

— Успокойтесь. Всё, чего Далемар сейчас хочет, — так это чтобы глупость вашего сына не ударила по семье. Но клянусь, мой муж не станет убивать или калечить брата. Мы говорили, и он знает, что вы этого ему не простите. И его отец ему этого не простит. Далемар вернулся домой. Он хочет осесть здесь. Ему нужна семья. А ваш сын дразнит Талмор, не желая осознавать последствий своего безрассудства. Даже после отрезанных пальцев, убитых подельников он всё равно… делает эту глупость. А вот Далемар знает, что может сделать Талмор… потому что…

Поняв, что не может произнести этого, Мэв коснулась горла. Мурсиоро посмотрел на неё сурово и с явным недоверием.

— Да что ты знаешь?

— Поверьте, знаю, — тихо продолжила девушка. — У меня была сестра… Наивная идеалистка, она шла за мечтой и тоже не думала о последствиях. Но её схватил Талмор, а под могильным камнем даже нет тела… И я… не знаю… Она словно исчезла. Все они исчезают. Но я верю, если бы кто-то столь же убедительный, как мой муж, доходчиво объяснил бы Брит, к чему приводят идеалы… она бы осталась жива. Вернулась бы домой.

— Соболезную, — глухо отозвался Мурсиоро и добавил шёпотом: — Но твой муж ничем не лучше прочих. Просто ты влюблена и не видишь. Я не должен был соглашаться… Я… ведь знаю… кто он такой. Какой он на самом деле под этим своим напускным лоском… Даже его отец не хочет признавать истину, а я своими глазами видел натуру племянника. Знаю, почему мой сын ненавидит его.

— Ненависть — это не то, что поможет вашему сыну выжить.

— Выжить? — прошептал, Мурсиоро и посмотрел на Мэв без тени приязни. — Выживание — это не то, что заботит моего сына! Тридцать лет назад, во время резни в Имперском городе, моего сына и всех его друзей-бардов… Всех, кто вдохновлял Империю на оборону города… схватили товарищи твоего мужа, девочка, и повели на городскую стену для казни. И тогда я… прибежал к нему в первый раз и застал… за работой. По локоть в крови. Над какой-то едва живой девочкой — не старше тебя. Даже не воин… Дочь или сестра какого-то Клинка, — альтмер говорил едва слышно и прятал взгляд. — В той палатке было ещё несколько дыб… и ещё два или три душегуба. А я… даже… Запах стоял такой, что меня вырвало прямо ему под ноги. А Далемар словно нарезал солонину на завтрак… С таким же лицом, будто это рутина. Спросил, чего я припёрся, и, услышав, что Лестеро ведут на казнь, сказал, что это правильно и на одного дурака станет меньше. А я упал перед ним на колени. Кричал, что не пожалею денег, лишь бы он помог мне спасти сына. Ведь другие чёртовы фанатики даже слушать ничего не захотели. Сказали, что и так возьмут то, что им потребуется, и для этого им вовсе не обязательно исполнять мои просьбы. Я ползал по крови той девочки и собственной блевотине, цеплялся за полы его кафтана… Мешал ему, видно, и тогда он, фыркнув и скинув мясницкий фартук, пошёл к другому душегубу. Моего сына тащили через городскую площадь и прямо в ту секунду могли вешать, а Далемар не спеша объяснял что-то своему напарнику-палачу. А потом, даже не сменив перчаток и не скатав рукава, повёл меня к стене. Я ему предлагал взять деньги, а Далемар сказал, чтобы я их… Он может быть очень грубым. Даже грубее, чем вчера. И денег он не взял. Велел мне сидеть и ждать того, какие именно части брата-дурака ему удастся спустить с плахи. Потом сам поднялся на стену, когда им уже… прибивали лютни к рукам гвоздями. Лестеро рассказал мне. Через год, когда смог вновь говорить… Далемар выволок его за волосы из ряда приговорённых, лично провёл и показал, как прибивали его друзьям эти лютни. Как втыкали мясницкие крюки в горло. Как сбрасывали со стены, словно туши скота… Иных Далемар столкнул сам. При этом держал моего сына за шею и не давал ему отвести взгляда. Но и этого Далемару было мало. Он взял молоток, приказал двум солдатам подвести сына к колоде и окровавленными лапищами изломал моему мальчику руки на потеху остальным собравшимся талморским ублюдкам. Не оставил ни одной целой кости. — Голос Мурсиоро повышался. — И только когда Лестеро охрип и начал терять сознание от боли, Далемар отложил молоток со словами: «Больше играть не будет».

— Какое у него было звание? — опустошённо спросила Мэв.

Мурсиоро посмотрел на неё так, словно узрел в ней самого Далемара.

— Ты что, не слышала, что я сказал? — выкрикнул он.

— Я не разбираюсь в званиях и рангах талморцев. Но однажды на моих глазах казнили брата моего сослуживца. Гражданская война — такое бывает, когда братья оказываются по разные стороны. Так вот, мой сослуживец тоже был офицером, но младшим, а приказ о казни отдал старший, и он никак не мог его отменить. Дело было сразу после битвы. В это время почти у всех бывает «кровавый угар». Ветераны называют это так. Страшное время, беззаконное. Так вот, старшему офицеру рассекли лицо. Тот самый брат-противник. И срать старший офицер хотел на крики, просьбы и мольбы какого-то салаги! А вот если бы мой сослуживец взял и испортил лицо своему брату… Избил бы его перед остальными. Выставил жалким и нестоящим мести, возможно, это бы и утолило жажду мести старшего по званию.

— Это не то же самое!

— То же! Но вы, как видно, не служили. Тогда я поясню: если тебе приказали находиться в палатке и резать кого-то, ты не можешь отменить чужие приказы! Даже уйти не можешь! Это противоречит прямому распоряжению вышестоящего, и за такое светит трибунал. Хотя, наверное, у талморцев это наверняка называется заумно. Ваш сын, как я поняла, смыслит в этом, спросите его на досуге, права я или нет.

— Но не так же…

— А как? Или вы хотели, чтобы мой муж взял ваши деньги и спустил вашего сына с плахи целым и невредимым? При всём, сука, командном составе дал взятку нужному товарищу? После того, как вас самого послали подальше? Вы ведь сами пошли к Далемару лишь тогда, когда испробовали всё остальное! Это вы допустили, чтобы вашего сына подняли на стену, на обзор всей своре! Знаете, изломанные кости можно залечить! А как правильно ломать кости, я думаю, Далемар знает. Сами же сказали, для него это рутина и солонина на завтрак! Вон, ваш сын даже корявенько писать умудряется! А крюк в горле Лестеро голову бы оторвал с такой высоты. Но нет же — живой, бегает и смерти ищет вместо того, чтобы хоть раз сесть и подумать, как бы поступил он сам, окажись на месте моего мужа! Наверняка ваш сын нашёл бы другой выход! Хотя… о чём это я! Он бы не оказался на месте брата! Ведь он гордый такой! Бесстрашный мститель! И бунтарский дух в нём силён! А где же был этот его дух, когда он орал имя брата, вляпавшись в то же дерьмо второй раз? Так что ж, сейчас он не называет Далемара по имени?

Осознав, что сорвалась на крик, Мэв прикрыла рот рукой и осела. Поняла, что сказала лишнее. Много лишнего. О нём. И чем она после такого лучше глупца Лестеро? Заглушила ли дверь звуки её голоса? Девушка коснулась рукой косяка и почувствовала сквозняк — чёртово горлышко бутылки торчало в щели, а она и не заметила…

Слышал ли он? А вернее, что именно он слышал?

Незаметно протолкнув горлышко, Мэв поспешно прикрыла дверь. Девушка ощущала удушение. Внимательно наблюдавший за ней бледный Мурсиоро явно вновь начинал нервничать. Шок от осознания отступал.

«Если я поплачусь за сказанное, так пусть хоть эта жертва будет не напрасной».

— Мэв, я…

— Всё хорошо. — Девушка спокойно поднялась с пола. Распрямилась, борясь с желанием задрожать, словно на нестерпимом морозе. Нужно было срочно что-то придумать. Даже соврать. — Перенервничала немного. Но думаю, мы пришли к согласию, что стража и крики делу не помогут. Если Далемар не сможет образумить вашего сына, уже никто не сможет. Чтобы вы знали, меня он тоже как-то образумил, и, как видите, я жива и здорова.

— Он и… тебя…

— Не так, конечно. Мне повезло, мы были вдвоём, — прошептала она. — И хоть я и влюблённая дурочка, но верю в мужа и в то, что мы с дочерью дороже для него, чем банальное желание припомнить старые обиды. А ещё я верю в то, что вы, остыв, поступите правильно…

Повисло недолгое молчание.

— Да, ты права, — заговорил альтмер, смотря на Мэв искоса и с некоторым шоком.

Мурсиоро явно не ожидал подобных слов от той, кто вчера казался лишь тенью своего мужа.

В подтверждение своей веры Мэв отошла от двери, поднимая голову выше. Всё это будет выглядеть чертовски глупо, если её муж, сорвавшись, уже успел прибить горе-кузена и готовился наказать «круглоухую» жёнушку за излишне длинный язык.

— Здесь холодно. Я поднимусь, пожалуй, — соврала девушка, гадая, знает ли Мурсиоро о морозоустойчивой крови нордов. Если тот и знал, то вида не подал.

— Давай я провожу тебя, — предложил дядюшка, и Мэв поняла, что и правда смогла убедить его в своей истинной вере в благоразумие Далемара.

— Да, если можно. — Мэв решила, что лучше ждать участи наверху, чем здесь.

Взяв альтмера под руку, девушка поднялась в холл. Но едва дверь закрылась, как Мурсиоро остановился и обратился к ней.

— Постоим здесь немного. Если Каранья увидит нас такими бледными, то поднимет крик и будет носиться как бешеная.

Кивком Мэв показала согласие. Некоторое время они простояли молча.

— Скажи, Далемар и правда не убьёт моего сына? — тихо спросил альтмер, обращаясь к ней на удивление без снисхождения.

— Это не в интересах моего мужа, — заверила Мэв, посмотрев на дверь подвала. — Если не верите в то, что племянник чтит семью, поверьте хоть в его крайнюю степень честолюбия и расчётливости.

— Да, в это мне поверить легче, — сурово признал альтмер. — Не пойми меня неправильно… Возможно, тогда… Нет, наверняка, что тогда Далемар поступил так, как считал правильным. Возможно, даже по-другому и правда не мог. Но, если бы не эта его служба, мой сын не стал бы так упорно доказывать, что он не такой, как брат…

А вот этот мотив был Мэв понятен. Но нужно молчать. Она и так сказала много лишнего. Упомянула чёртову службу у Братьев Бури. Поймёт ли Мурсиоро? Она сказала, что сестру схватил Талмор и что сама служила… Для Далемара вывод был бы очевиден. Но нельзя показывать страх. Если Мурсиоро позовёт сейчас стражу, всё окажется напрасно.

«Но как же трудно оставаться спокойной. Не смотреть на проклятую дверь в подвал. Не прислушиваться. Не представлять перепачканные в крови руки, которые так нежно касаются меня по ночам».

— Мой муж и ваш сын ровесники? — спросила Мэв у Мурсиоро, поняв, что тот тоже прислушивается и начинает вновь выказывать нетерпение.

Альтмер, искоса посмотрев на неё, кивнул.

— Знаешь, в детстве они были даже дружны… Но для Лестеро это общение всегда выходило боком. Даже маленьким мальчиком… твой муж был… — Альтмер закусил губу, показывая, что как раз он понимает правила, которых придерживается Далемар, и всё, что он говорит ей, может узнать и племянник.

— Импульсивен? — подсказала Мэв, вспомнив одно из высокопарных слов из лексикона Далемара.

— Лариникано и Эльвени называли это именно так. А я бы использовал другое слово. Даже слова. Но пусть будет импульсивен. Сколько бы шурин ни пытался чего-нибудь сделать с мальчишкой, становилось только хуже. Няньки, гувернёры… все они менялись слишком часто. Уходили, сколько бы денег им ни платили. Одна лишь Эльвени могла найти с Далемаром некий общий язык, хоть это и баловало его всё больше и больше. А вот мой Лестеро всегда был иным — мягким, мечтательным. Нужно ли говорить, какой болезненной для него была дружба с кузеном? Не проходило ни дня, чтобы наш сын не прибегал домой со слезами на глазах из-за негодных выходок мальчишки. Но всё равно… утирал слёзы и тянулся к кузену.

Не смея признать вслух правдивости слов Мурсиоро, она кивнула. Далемар так же манил её саму. Даже пугая.

— Лестеро всегда был творцом, с живой фантазией, а твой муж был иным. Знаешь… неспособным ни к чему хорошему и высокому. И это всегда злило Далемара. Вызывало зависть и делало опасным. Сыну было восемь, когда мы наконец осмелились подарить ему щенка. Он всегда хотел, но мы с женой не решались. Живность в доме Лариникано не уживалась, и мы с Караньей боялись, что Далемар дотянется и до питомца брата. Что, собственно, мальчишка и сделал. Как всегда, внезапно. Был семейный ужин, и моя ныне покойная тёща похвалила Лестеро за песню собственного сочинения. Сказала, что если кто и прославит наш род — так это мой мальчик и его несомненный талант к слогу и музыке. Невинные вроде бы слова. Но Далемар помрачнел. Мы и не уследили, как племянник улизнул из-за стола, прихватив с собой вилку для мяса… А когда услышали скулёж, оказалось уже поздно.

Повисло молчание. Не удержавшись, Мэв коснулась горла. Образ — невероятно живой — стоял перед глазами. Этот безумный блеск в его глазах…

«…он больной на всю голову подонок! И всю жизнь таким был!» — прозвучал в голове голос Лестеро.

— Лариникано и Эльвени раньше всё гадали, почему их сын пошёл служить в Талмор. Ведь воспитывался он в Империи, а жизни в Алиноре даже и помнить не мог. И когда они говорили об этом, я каждый раз вспоминал, как застал его над тем несчастным щенком с вилкой в руках и с каким-то нездоровым весельем на лице. — Мэв вздрогнула, воровато посмотрев на альтмера. — Да где же, как не в Талморе, истязая врагов, Далемар мог вволю выплеснуть всю ту тьму, что таилась в нём с самого рождения? Но вот он вернулся. На дворе мирное время. Куда он теперь девает всю свою чёрную гниль? Не изливает ли её прямо на моего мальчика, пока мы здесь стоим?

— Не думайте так, Мурсиоро, — заверила Мэв, чувствуя желание вновь дотронуться до горла. — Я не знаю, каким был мой муж, но надеюсь, что знаю, каким он стал. Армия — она ведь не только озлобляет, но и учит самоконтролю. И Далемар сдерживает себя. Будь он безумным мясником, упивающимся лишь кровью и страданиями, то зачем так желал бы уйти от той крови как можно дальше, получая новые звания?

«Да, это так», — уверила себя Мэв, обретая душевное спокойствие.

— Я всегда считал Эльвени самовлюблённой и напыщенной язвой, — признался Мурсиоро, и Мэв едва сдержала улыбку. — Да, тебе должно со мной не соглашаться, понимаю. Но вместо того, чтобы помочь мужу приструнить мальчишку, она всегда яро отстаивала право сына вести себя так, как он хочет. Бывало даже настраивала сына против отца и думала, что этого никто не видит. Почитала себя самой умной. А если бы Лариникано в своё время твердой рукой направил энергию мальчишки в нужное русло, то наверняка всё бы сложилось иначе. Я считаю: то, что деверь пристроил мальчишку в Коллегию, было его самым правильным решением, — произнёс Мурсиоро, явно чтобы успокоить себя, а не её. — Наставник у него был довольно суровым, а мальчишка уважал только силу. Всегда. Это не сделало Далемара более мягким, но это его… бешенство сбавило обороты. Эльвени тоже говорила, что сын изменился, но я думаю, что скорее научился скрывать.

— Все мы что-то скрываем, — произнесла Мэв, вспоминая ненависть Далемара к наставнику.

— Да, ты права, — согласился Мурсиоро, наконец беря себя в руки. — Не годится вести себя так и пугать тебя этими историями.

— Меня сложно напугать, — возразила Мэв, и её слова вызвали у Мурсиоро некое подобие бледной улыбки.

— Не сомневаюсь. И всё же… те слова моего сына про бывшую невесту твоего мужа — всё это лишь слухи, не стоит принимать их всерьёз.

— Я не принимаю, — соврала Мэв, чувствуя себя той ещё гадиной, ведь её больше уязвили слова про «человеческую девочку», чем сам факт чудовищного поступка мужа. Нет, нельзя думать об этом! Не сегодня!

Они постояли ещё немного, и до нюха Мэв донёсся запах гари. Она вздрогнула, но почти сразу же дверь открылась и из подвала вышли Далемар и, к огромному облегчению Мурсиоро, его сын. Недовольный, насупившийся и молчаливый.

— Дядюшка, неужели вы всё время продержали мою супругу под дверями? — произнёс Далемар, являя светскую нотку в голосе.

Мэв встревоженно посмотрела на Лестеро, гадая, не прибег ли он к первому варианту вчерашнего плана: довести кузена до самоубийства. Не обманула ли она Мурсиоро, говоря о самоконтроле и благоразумии мужа? Но, когда Далемар подошёл к ней и взял под локоть, девушка уже размышляла, какая кара ждёт её за необдуманные слова?

— Прости, племянник, не смог отпустить твою жену, — встревоженно признался Мурсиоро. — Но что там такое горит?

— Моё чувство собственного достоинства, отец, — мрачно произнёс Лестеро, отводя взгляд.

— До вина не дойдёт, дядюшка, — уверил Далемар, и Лестеро, словно подражая кузену, злобно искривил губы. — Кстати, достойная коллекция.