Грязный поток (гет)

В эту ночь Лили спала плохо, мучаясь от кошмаров. Ей снилось, что она преподаёт в Хогвартсе чары и отчитывает крошечную, худенькую первокурсницу с тёмными волосами, глазами навыкате и огромным носом, которая смотрит на неё с ненавистью во взгляде.

— Вингардиум ЛевиОса! Не ЛевиосА! Вы такая же невнимательная и заносчивая, как и ваша мать! Минус пять баллов Равенкло!

Стоило ей это сказать, как прямо в кабинет чар вполз гигантский василиск.

— Минус сто баллов Слизерину за срыв урока! — визгливо сказала Лили, грозя василиску палочкой, и дальше абсурд сменился кошмаром — василиск, разинув пасть, полоснул клыками по её шее, и Лили проснулась в холодном поту.

На удивление Лили, её отсутствие всегда педантичная Петунья не заметила — оказалось, они рано с утра уехали с Верноном в парк, а вернулись глубоко за полночь, и сейчас Петунья спала — и планировала проспать до полудня. Лили нашла короткую записку сестры рядом с остывшим куском пирога на столе в кухне и ухмыльнулась про себя — Вернон ей не слишком нравился, но эти двое удивительно подходили друг другу — маглы до кончика носа, как называл будущих Дурслей Джеймс в её прошлой жизни.

Она открыла дверь, выпустив поскуливающего Пэла в сад. Взмахом руки заварив себе какао, накинула пончо и вышла во двор, усевшись на скамейку. Это был первый день в Коукворте, когда весна отметилась не только в календаре — прохладная ночь сменилась едва ли не жарким для этого времени года утром, на грядках Оливии Эванс уже вовсю разошлись стрелки, выпущенные из цветочных луковиц, а розовые кусты стояли, покрытые мелкими липкими почками.

Пэл носился по саду, заливисто лая на устроившихся на ограде ворон. Как злорадно отметила Лили, мамины грядки он не трогал — в отличие от грядок Ксенофилиуса Лавгуда.

Лили почти допила какао, как в сад одна за одной влетели сразу три совы. Одна, коричневая сипуха, была ей незнакома. Она бросила под ноги Лили красный конверт с сургучной печатью, и, не удостоив дальнейшим вниманием, унеслась прочь. Хельга, белоснежная полярная сова Джеймса Поттера, и чёрный филин, которого она часто видела в школе — он приносил письма Сириусу, — устроились рядом с ней, на спинке скамейки. Лили отвязала письмо сперва от лапки Хельги, а после забрала конверт из дорогой плотной бумаги, украшенный вензелями, у черного филина.

— Не улетайте, — сообразила Лили, призвав из кухни пачку совиного печенья.

Хельга и филин с благодарностью приняли угощение, и, довольно ухнув, сорвались в небо, громко хлопая крыльями.

Лили открыла красный конверт.

Дорогая мисс Эванс!

Уведомляем Вас о том, что, начиная с завтрашнего дня, в силу вступает закон, дополняющий «Указ о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних» (1875 г, параграфы А и В).

Несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приемы чародейства, кроме случаев угрозы жизни (п.F, раздел №4). За первое нарушение несовершеннолетний волшебник получает предупреждение. За вторым следует исключение из вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение волшебства несовершеннолетних (1875 г., параграф С (Нарушение Статута студентом Хогвартса). Просьба подготовить палочку для регистрации у мастера и представителя министерства сразу по прибытии в школу. Уведомляем, что в течение семи дней, если Вы проживаете на магловской территории, к Вам прибудет сотрудник для установления специальных чар.

Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не умеющего колдовать сообщества (маглы), является серьёзным нарушением закона согласно Статусу секретности Международной конфедерации колдунов и магов.

Счастливых каникул!

Искренне Ваша, Муфалда Хмелкирк

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии

Министерство магии

Лили, отбросив письмо, как противную гусеницу, застонала. Если раньше Указ действовал номинально, и запреты касались действительно опасных вещей — например, запрета на получение лицензии на аппарацию и анимагию до семнадцати лет, нарушение которых, впрочем, можно было отследить лишь если несовершеннолетний оставит половину ноги, вписанной в магловский светофор, то сейчас с колдовством вне школы, как и предупреждала Пандора, действительно начнутся проблемы. Хорошо, что беспалочковую магию не отследят — тут у Лили оставалось преимущество. Хотя дома вскоре колдовать и вовсе будет невозможно.

Вздохнув, она открыла второй конверт. Письмо оказалось от Римуса Люпина. Раньше он никогда ей не писал.

Здравствуй, Лили!

Я не мог уснуть половину ночи и решился взяться за это письмо. Джеймс в полном расстройстве. Он добрался до запасов огневиски Артура — к ужасу Молли, и если, конечно, Уизли не выставят его — а они не выставят, — до конца пасхальных каникул собирается их уничтожить. Вчера он то начинал ругать Сириуса и «всех тёмных магов» такими словами, которые в письме девушкам лучше не приводить, то изводить себя за то, что отвернулся от друга и поспешил с выводами. Питер поддерживает его, как может — в том числе по части огневиски, и подливает масла в огонь, говоря, что всегда не доверял Блэку. Приводит в пример их ссору в поезде.

А я не знаю, что и думать. С одной стороны, я уверен, что Сириус никогда бы не предал Джеймса, но то — именно Джеймса.

С другой стороны — Джеймсу сейчас повсюду мерещатся тёмные маги. Он прожужжал нам все уши о том, как мечтает поступить в Аврорат, восхищается Грюмом. К тому же, днём заходил сам Дамблдор, и по обрывкам разговора я услышал, что он тоже подозревает Сириуса.

Мне больно думать о том, что пропал наш однокурсник, и я даже представить не могу, каково тебе сейчас. Но, пожалуйста, постарайся понять — я не думаю, что Сириус заслуживает Азкабана, даже если он причастен к исчезновению Снейпа. И то — если причастен. Даже если он проведёт там пару дней, он никогда уже не будет прежним.

Я понимаю, что прошу слишком многого — но, пожалуйста, поддержи Джеймса в школе.

Твой знакомый, Римус Люпин

P.S. Ты помнишь Стрелку? Уизли её обыскались, но я думаю, она просто свалилась кому-нибудь в овсянку и отсыпается.

Третье письмо Лили не сразу решилась открыть. Конверт был от Блэков, она прекрасно знала этот родовой вензель — точно такой же, как на книгах из их семейной библиотеки. Она зачем-то попыталась открыть конверт как можно аккуратней, пытаясь не порвать дорогую бумагу, но руки вздрагивали — вышло ровно наоборот.

Пробежав глазами по строчкам, Лили хмурилась всё больше и больше. Наскоро приведя себя в порядок, она пробралась в комнату матери и, выудив самое строгое, закрытое и длинное тёмно-серое платье, которое Оливия носила ещё в молодости, надела на себя, накинув поверх новую мантию, ещё без школьных нашивок. Парой взмахов она собрала волосы в строгий пучок и, закрепив кобуру, вышла в сад, подозвав Пэла.

Спустя час Лили появилась на платформе девять и три четверти. Она держала в руке клетку с совой. Пэл, недовольный тем, что его взяли на поводок, не веселился, как обычно, а понуро плёлся рядом с хозяйкой.

Люсьен говорил, что магия сильных фамильяров сродни магии домовиков — и потому фамильяры, имеющие дар к магии пространства, способны аппарировать даже туда, куда большинство магов не могут попасть — например, в защищённое поместье. Однако, в отличие от домовиков, зверю не объяснить понятие «координаты», поэтому Пэл мог появляться лишь в тех местах, где уже бывал, или, как в первый раз, когда он появился в Хогвартсе — там, где находился хозяин. Впрочем, способность Пэла удивляла и Люсьена — пёс мог перемещаться по Геллерт-холлу даже в безвременье, что самому Люсьену не удавалось.

И, тем не менее, Пэл не признал в сове анимага, хотя Лили прекрасно видела, как пёс гонял Петтигрю в облике крысы по гриффиндорской гостиной — Лили была уверена, что это именно Питер, ведь к хогвартским крысам, в отличие от кошек, Пэл был совершенно равнодушен.

На вокзале Лили села в обычное магловское такси, дав водителю, проворчавшему насчёт грязных животных, несколько лишних фунтов. Водитель косился на девушку в компании совы и собаки всю дорогу через зеркало заднего вида, но, к счастью, молчал.

Спустя полчаса он высадил Лили и Пэла на маленькой, обветшалой площади, подозрительно напомнившей Лили Паучий тупик. Несколько окон в ветхих домах были разбиты. У неухоженных кустов примостились давно не убранные и зловонные мусорные пакеты. Лили выудила из кармана письмо и достала второй лист, который полагалось прочесть, стоя напротив дома №11 и №13.

Стоило ей прочитать адрес, написанный размашистым почерком с завитушками, как записка в её руках вспыхнула и осыпалась, а дома на глазах начали раздвигаться, проявляя трёхэтажный мрачный особняк. Лили, несмотря на волнение, невольно улыбнулась — знакомый Фиделиус был сложной и красивой защитной магией. Дверной молоток слегка вздрогнул, и дверь перед ней распахнулась сама. Лили, сглотнув, вошла в прихожую. Письмо Вальбурги Блэк подарило Лили надежду. Возможно, если ей удастся помочь вызволить Сириуса из Азкабана, то она позволит Лили воспользоваться библиотекой. Возможно, у Блэков есть средство, способное расколдовать Северуса.

Лили скользнула взглядом по вешалке в виде ноги тролля, и едва сдержалась от возгласа — на стене висела коллекция отрубленных голов эльфов-домовиков. Если бы не рассказы Люсьена про этот народец, то она сейчас наверняка, сверкая пятками, сбежала бы из жилища тёмных магов. Но домовики жили дольше волшебников — и как-то совершенно иначе относились к такому напоминанию о жизни и смерти. Кощунственная для «светлых» магов традиция для эльфов являлась лишь открытой гробницей — домовики умащивали мумифицированные головы предков различными благовониями и считали, что пока тело на месте, дом хранят остатки духа и магии прежних домовиков. Правда, Люсьен считал подобную традицию отвратительной и практически бесполезной. Как шепнул юной хозяйке Виспер, Люсьен избавился от всех засушенных эльфийских голов, пальцев, ушей и прочих частей тела в Геллерт-холле ещё в молодости — к ужасу тётушки Холли Гонт, — но после всё же не раз об этом жалел.

Как и ожидала Лили, её встретил домовик. Сириус часто упоминал Кричера, рассказывая о своём детстве на площади Гриммо. Строгий, чопорный, ворчливый и ужасно старый, он нянчил ещё мать Вальбурги, не спуская ни одной шалости и следуя за братьями Блэк невидимой тенью. Сириуса раздражало, что Вальбурга относится к нему как к члену семьи, часто прислушиваясь к замечаниям домовика — она даже, как брезгливо замечал Сириус, порой разделяла с эльфом вечерний чай.

— Достопочтенная хозяйка ждёт мисс в Малой гостиной, — безукоризненно вежливо поклонился седой домовик и повёл Лили узкими коридорами, недовольно ворча себе под нос.

Сириус раньше описывал свой дом как мрачный и негостеприимный, но Лили особняк понравился. Полы были устланы уютными зелёными коврами с жёстким ворсом, стены увешаны картинами и гобеленами. Гостиную освещала огромная, тяжёлая люстра со свечами — должно быть, магическими. Но люстра мгновенно перестала интересовать Лили, едва она увидела двоих — волшебника и волшебницу, которые беседовали, сидя у камина в старинных, обитых бархатом, массивных креслах.

Мужчина был одет в изумрудную мантию. Его волосы, тёмными волнами спадающие на плечи, обрамляли пугающе красивое лицо с правильными тонкими чертами, неестественно заострёнными, отчего его лицо напоминало змеиное. Он повернул голову, едва Лили переступила порог гостиной. Лили, сглотнув, встретилась взглядом с тем, кого надеялась никогда больше не увидеть после злополучного Хэллоуина.

Но это был совсем не тот взгляд кроваво-красных, пустых на эмоции, глаз, который она видела перед смертью, которые снились ей в ночных кошмарах. С чуть заострёнными зрачками и лишь слегка отливающими багрянцем радужками, Волдеморт выглядел, скорее, усталым и не доспавшим. Это настолько человеческое проявление поразило Лили — она никогда не подумала бы, что Волдеморт мог испытывать потребности в сне и, тем более, в бокале с магловским дорогим коньяком, который он сейчас разливал по бокалам миссис Блэк и себе.

— Дамблдор совсем распустил студентов, — строго сказала миссис Блэк. — Если в комнате старшие, юной леди полагается поклониться по правилам и проявить вежливость.

— Бросьте, Вальбурга, — Волдеморт приложил ладонь к виску, — после тех статей в «Ежедневном Пророке» глупо ожидать ко мне… приемлемого отношения. К тому же, я устал от церемоний, которые чистокровные аристократы подглядели у маглов. Мне всегда казалось, что традиционный ритуал приветствия магов, где они производят обмен силой, выглядит куда более органично. Позвольте представиться — лорд Марволо Гонт, более известный в прессе как «лорд Волдеморт».

Его голос звучал низко и глубоко, пронизывая сознание, как ледяные осколки. Лили, с трудом собравшись, осторожно присела в книксене. Успокоительное Северуса закончилось день назад, и, видимо, тело, отвыкшее от нервных перегрузок, трясло сильнее, чем она втайне надеялась.

— Мисс Эванс, — тихо сказала она.

Если бы Лили точно не знала, что Хранитель, пригласивший в дом гостя, обещает тому защиту в стенах дома — иначе Хранитель лишится доброй половины сил, — ни за что бы не согласилась принять настойчивое приглашение Вальбурги. Особенно если бы знала, что здесь будет этот волшебник.

— Думаю, мне, — Вальбурга сделала упор на последнее слово, — представляться излишне — в письме достаточно обходительности и формальностей. — Она залпом осушила бокал. — Марволо, прошу, поговори с юной леди. У меня нет сил пересказывать ей…

Лили показалось, что её губы прошептали: «Сириус».

— Подойди, — приказал он, и ноги Лили словно сами собой сделали несколько шагов вперёд. Теперь она стояла прямо напротив Волдеморта, делая вид, что её интересуют носы своих туфель.

— Вокруг вас происходит слишком много событий, мисс Эванс, чтобы оставить их без внимания. К тому же, я намеревался с вами познакомится ещё с сентября. Видите ли, благодаря моей старой школьной подруге у меня есть доступ к родовому гобелену. И, перед тем, как приступить к обсуждению куда более печальных дел, я хотел бы поздравить свою дальнюю родственницу с обретением рода, — он слегка приподнял бокал. — Ваш поступок должен бы послужить примером для других маглорожденных, забывших традиции. Однако я понимаю, почему юная мисс предпочитает держать это в тайне… или, теперь, скорее, в узком кругу посвящённых. Но это можно обсудить позже.

— Марволо, — оборвала его Вальбурга.

Лили вздрогнула — на мгновение Лили показалось, что Волдеморт проклянёт миссис Блэк. Но тот лишь устало вздохнул.

— Мой сын, мой наследник, в Азкабане! Ты должен сделать хоть что-нибудь! Твои соратники поддержат тебя! Авроры, эти министерские прихлебатели, проверяли всех, кто тогда был в «Кабаньей голове»! Эти омерзительные обыски… Только такой малолетний кретин, как Люциус Малфой, мог додуматься проводить встречи под носом у Дамблдора!

— Что мне сделать, Вальбурга? Я и так несколько ночей провёл в Министерстве. Ты ведь не предлагаешь нам брать штурмом Азкабан? — его голос стал ледяным.

— Именно это и предлагаю! Вас много…

— Пожиратели — необученные дети. К тому же, они не боевые маги, Вальбурга. Допустим, Люциус сможет проклясть одновременно троих магов… чем-нибудь из семейного арсенала. Однако после этого он будет почти беззащитен. Бэлла, твоя племянница, конечно, с радостью согласилась бы на подобную авантюру. Возможно, Крауч, и ещё несколько юношей… Но это поставит нас вне закона. К тому же, я не собираюсь проливать волшебную кровь. Это было бы опрометчиво, и недальновидно, и повредило бы нашему делу — не так ли, мисс Эванс?

— Леди Блэк, почему… почему у Сириуса оказалась палочка? — выпалила Лили.

— Сын Вальбурги, как и мистер Снейп, присутствовал на собрании, что проводил Люциус Малфой в «Кабаньей голове», — вместо Вальбурги ответил Волдеморт. — Позже наследник Блэк обнаружил палочку на платформе, прямо перед поездкой на каникулы. Я полагаю, нашёл он её не случайно — вероятнее всего, ему помогли её найти. Тем не менее, насколько мне известно от своей дорогой подруги, наследник Блэк в долгу перед родом Эванс. Он собирался показать эту палочку мне, ведь известно, что маг и палочка связаны — мне это помогло бы отыскать мистера Снейпа. Теперь, хоть с палочкой, хоть без, увы, это невозможно — прошло слишком много времени для того, чтобы уловить след.

— Но откуда Сириус знал, что вы…

— Я весьма частый гость на площади Гриммо, — просто сказал Волдеморт.

Значит, Джеймс был прав? Сириус не просто сидел в пабе с братом, он был с Пожирателями? Но ведь она и сама была не против того, чтобы Северус сходил на собрание «учебного кружка» — она надеялась всё-таки получить информацию о мотивах другой стороны из первых рук. И полагала, что в первые разы для Северуса это будет безопасно… Быть может, Сириус пришёл на собрание из любопытства? Ведь в кружке были замечены и равенкловцы, и даже один хаффлпафец…

— Надеюсь, моя юная родственница не полагает, что тягу к знаниям следует поощрять заточением в Азкабан? — словно прочитав её мысли, прохладно поинтересовался Волдеморт и повернулся к Вальбурге. — Кое-что мне всё-таки удалось сделать. Люциус с моей подачи продвинул закон, и теперь дементоры будут появляться на верхних этажах всего дважды в день.

— Целых два раза в день! — побледнела и без того белая Вальбурга.

— Азкабан — безусловно, великое место, мисс Эванс, — сказал он — но Лили показалось, что прошипел прямо у неё в голове. — Да, вы не ослышались — именно что великое. Однако, цитируя таких же великих: «Я учу говорить нет всему, что ослабляет, что истощает… Я учу говорить да всему, что усиливает, что накапливает силы, что оправдывает чувство силы»⁽¹⁾. Когда-нибудь, в весьма скором будущем, мы изменим Азкабан. Он слишком велик, и потому не воспитал ни одного достойного мага, лишь уводя их в безумие, и слишком велик, чтобы его выдержали никчёмные. Я бы желал, чтобы Азкабан был исчерпан по своей сути. Вряд ли вы поймёте сейчас. Возможно, позже.

Змеиная речь Волдеморта звучала совсем не так, как парселтанг Люсьена. Шипение второго было будничным, почти что весёлым, скользящим по самой поверхности сознания — шёпот Волдеморта же звучал, словно пытаясь пробраться в самые потаённые уголки.

Но вместо страха она ощутила прилив надежды — будто внутри зарождался маленький огонёк, который через мгновение станет патронусом. Просить помощи у Волдеморта? Безумие! И всё же… Впервые за последние дни она позволила себе подумать об улыбке Северуса. Она вспомнила его большой и ставший таким родным нос, вспомнила самый неловкий поцелуй на школьном дворе.

Она не понимала, почему этот Волдеморт — или, как тот сам представился, Марволо Гонт — всего за несколько лет превратился в Того-Кого-Нельзя-Называть, самого опасного тёмного мага Великобритании. От него веяло силой — обжигающей, но он сдерживал этот огонь, не давая ему, подобно Адскому пламени, выплеснуться и сжечь всё на своём пути. Именно таким Люсьен описывал достойного тёмного мага — ходящим по грани, сдерживаемым не внешними запретами, но дисциплиной и глубоким пониманием этих границ.

А это могло значить только одно. Волдеморт в один момент не справился с этим контролем. И, если она, Лили, поймет, что именно послужило причиной будущего безумия Волдеморта, может быть, он не станет Тем-Кого-Нельзя-Называть? Или, может быть, Волдеморт лжёт? Но вот он сидел перед ней, с тёмными кругами под глазами от банального недосыпа — недосыпа из-за того, что он пытался вызволить сына старой подруги и, судя по всему, своего молодого последователя.

Лили испугалась собственных мыслей. Не зря, не зря Шляпа отправила наследницу Слизерина на Гриффиндор! Что она могла? У неё были огромная сила и знания Люсьена — которые он успел передать, но для их применения у неё нет ни опыта, ни практики. Она даже простой замок в комнате Северуса открыла не сразу!

— Если Северуса найдут, — наконец, решилась Лили, — то Сириуса освободят.

— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, девочка, — вздохнула Вальбурга. — Мой сын попал в Азкабан, пытаясь помочь роду Эванс. Я полагаю, что вправе требовать ответной помощи. И я хочу, чтобы сейчас вы рассказали лорду Гонту всё, что вам известно о том дне, когда пропал этот мальчишка, Снейп.

Лили, кивнув, призвала клетку со спящей совой из прихожей. Вальбурга вздёрнула бровь, но Волдеморт, кажется, вовсе не удивился. Он, не вставая с кресла, достал палочку. Из неё не сорвалось ни единого луча, ни искры, но воздух в комнате стал ощущаться будто иначе — на миг Лили показалось, что её овевает горный ветер, и вдруг она поняла, что имела в виду Пандора, когда говорила, что чувствует магию.

— Почерк Дамблдора, — расплылся в довольной улыбке Волдеморт. — Ни одного не только тёмного, но и сложного заклинания. Это головоломка, — пояснил он Лили. — Видите ли, каждое по отдельности из наложенных чар может сотворить и даже снять любой второкурсник — простым Фините. Но дело в том, что снимать их необходимо в строгой последовательности. И то, какие именно эти чары, с помощью диагностических заклинаний мы не узнаем, ведь простые чары сливаются с объектом и лишены остаточного фона.

— Значит… Северус останется совой навсегда? — голос Лили предательски дрогнул.

— Отчего же. Я достаточно изучил Альбуса Дамблдора, чтобы сыграть в эту игру. Но не хочет ли юная леди попробовать первой?

— Я перепробовала все известные мне заклинания, — покраснела Лили, — и даже…

— Даже змеиный язык, — прошипел Волдеморт. Почему-то при Вальбурге он не стал упоминать о способности Лили к парселтангу. — Я дам подсказку. Вы не воспитывались у магов, насколько мне известно?

— Нет, — ответила Лили, с тревожностью отметив, что Волдеморту слишком много о ней известно.

— Что ж, в таком случае… потратьте некоторое время на чтение, — он сотворил призывающие чары, и спустя полминуты в комнату вплыла книга, бережно опустившись в руки Лили.

— «Сказки Барда Биддля»? — прочитала Лили название, вытесненное золотом на тяжелом переплёте.

— Марволо! — вновь встряла Вальбурга. — Расколдуй мальчишку сам, мы теряем драгоценное время!

В этот раз Волдеморт не сдержался — от щёлкнул пальцами, и теперь рот Вальбурги открывался и закрывался, но оттуда не доносилось ни звука. Поняв, что онемела, Вальбурга резко прекратила истерику и выпрямилась в кресле, лишь тихо всхлипнув.

— Хватит, — стальным голосом сказал он. — Я готов простить своим старым друзьям достаточно, но не потерплю от них приказов. Если я решил, что юной мисс необходимо полчаса на чтение — значит, у нас есть это время.

— Я читала эти сказки в библиотеке Хогвартса, — поспешно сказала Лили. — Но я не понимаю, как они могут помочь расколдовать Северуса.

— Альбус Дамблдор считает, что тёмный волшебник не способен на человеческие эмоции и чувства. Он утверждает, например, что такие чувства, как «любовь», — прерогатива исключительно тех, кто выбрал путь светлых заклинаний и однозначности. Действительно, практика тёмных искусств стирает границы добра и зла — но это делает даже чтение магловской философии, — он усмехнулся. — Слабый волшебник — не только магией, но и, если так можно выразиться, духом, ставший на путь тёмных искусств, отказавшийся от понятных однозначных ответов, действительно, может быть подвержен инерциям нигилизма. Причём настолько, что лишится возможности творить чары, наподобие чар «Патронуса». Однако…

— Экспекто патронум! — из палочки Волдеморта вырвался огромный крылатый змей и, облетев гостиную, рассыпался на сотни бело-голубых искр. — Лишь сильный способен не потерять рассудок в изменении и становлении.

«Но потерял», — подумала Лили.

И вдруг её озарила догадка:

— «Волосатое сердце колдуна»! — воскликнула она. — Но нельзя ведь заколдовать «сердце». Это метафора. Значит…

— Значит, заклинание носит ментальный характер. Это не легилименция — иначе бы я был способен её определить, к тому же, у такого рода воздействий мощный остаточный фон. Подумай. Простое, детское, шуточное заклинание.

— «Анималис вилоса вокс»! — выпалила Лили.

Когда это заклинание — на стыке чар и трансфигурации — Мародёры выучили на третьем курсе, — гостиная Гриффиндора несколько дней напоминала зоопарк. Ученики — в основном, младших курсов, старшие за такие шутки могли и ответить — то и дело превращались, пусть на несколько секунд, то в зайца, то в огромную пантеру, то в птиц всевозможных окрасов и форм.

— Применённое к анимагу, оно принудительно трансфигурирует его и лишает главного — ментального доступа к человеческой ипостаси. К тому же — полностью дезориентирует. Я изучал этот вопрос достаточно глубоко, когда размышлял о том, тратить ли время на развитие этой способности. Однако пришёл к выводу, что анимагическая форма делает волшебника слишком уязвимым — ведь это детское заклинание не единственное, что негативно влияет на анимагов.

Этого Люсьен Лили не рассказывал. Впрочем, сам Люсьен, судя по всему, относился к анимагии намного беспечней. Лили приводили в ужас его рассказы о том, как он гулял с оборотнями, перекинувшись в своего зверя.

— Думаю, теперь, мисс Эванс, вас не затруднит самостоятельно разгадать последовательность цепочки чар.

Лили, кивнув, направила палочку на клетку. Клетка рассыпалась и исчезла, оставив спящую под чарами сна сову. Лили, сняв Анималис вилоса вокс, немного подумала и направленным Фините сняв остальные чары, а после, разрушив почтовый браслет, произнесла последнее заклинание, принудительно возвращающее анимага в человеческий вид.

Секунду ничего не происходило, но через пару мгновений сова пропала, и на полу в гостиной Блэков появился живой и заспанный Северус Снейп.

1)

Ф. Ницше, "Воля к власти".