Королева (джен)

Лагерь выглядел огромным, словно настоящий город.

Изобилие цветных штандартов и флажков и солнце, золотившее начищенные до блеска шлемы и наплечники, придавали месту сбора королевских войск особенно праздничный вид — и заполняющие лагерь люди тоже выглядели так, как будто они собрались, чтобы охотиться на вепря или же участвовать в турнире. Даже Валларикс сейчас ничем не походил на человека, который совсем недавно говорил о войне с Дарнторном, морщась от гадливости. Глаза въехавшего в лагерь императора сверкали, лицо разрумянилось от холодного ветра. Он перебирал украшенную золотом уздечку, заставляя своего коня вскидывать голову и танцевать на месте. Элике казалось, что сейчас Вальдер совсем не против первым пришпорить коня и возглавить атаку своих рыцарей, забыв о своем отвращении перед бессмысленным кровопролитием.

Ехавший рядом с сюзереном коадъютор, наоборот, выглядел более хмурым, чем обычно. Из спора, произошедшего между ними накануне, Элике было известно, что сэр Ирем не хотел приезда Вальдера в ставку королевских войск. Он полагал, что Валларикс должен остаться во дворце, и в оправдание ссылался на Седого:

— Князь предупреждал, что вам небезопасно покидать Великий город. За пределами Адели вы — доступная мишень для Олварга и его магии, — говорил Ирем, беспокойно расхаживая по комнате императора. И, видя, что собеседник не выглядит особо впечатленным и даже не очень-то прислушивается к его словам, закончил почти умоляюще — …Прошу тебя, Вальдер — поручи войско мне или кому-нибудь из своих лордов — а сам оставайся здесь!

Валларикс наконец-то соизволил поднять взгляд на рыцаря — и усмехнулся, глядя на него почти сочувственно.

— Брось, Ирем… Мы оба знаем, что я не могу этого сделать. Дарнторн объявил войну именно мне — и все, кто сейчас взялся за оружие, сделали это для того, чтобы сражаться за меня. Естественно, я должен быть там вместе с ними. Люди не поймут, если я не приеду.

— Люди ничего не знают об Олварге. Они понятия не имеют о том, какой опасности ты подвергаешься!

— Вот именно, — мягко сказал Вальдер. — И поэтому они вправе возмутиться, что я посылаю их на бой — а сам предпочитаю отсидеться в полной безопасности. Если я не поеду, Сервелльд выжмет из этого все, что только можно, и я даже не смогу в чем-нибудь упрекнуть того, кто позволит Дарнторну себя убедить. Ты сам-то стал бы драться за такого короля?..

— Всё, что я знаю — это что я предпочел бы драться за живого короля, а не за мертвого! И именно поэтому я вас прошу — нет, умоляю! — не совать по доброй воле свою голову в львиную пасть и оставаться здесь.

— Все это замечательно, сэр рыцарь... но ведь ты на моем месте тоже ни за что бы не остался здесь, — возразил Валларикс, мрачно улыбаясь. Ирем только горестно махнул рукой — и в явном раздражении покинул аулариум своего сюзерена. Не приходилось сомневаться, что он остается при своем изначальном мнении — что императору не в коем случае не стоит покидать Адель, — но в то же время что-то возразить на последний аргумент своего друга он не мог. И императору, и даже Элике, не знавшей Ирема так долго, как Валларикс, было совершенно очевидно, что сам коадъютор на месте Вальдера поступил бы точно так же, как и его друг. И это, безусловно, подрывало убедительность всех его рассуждений.

Королевский шатер, располагающийся в центре лагеря, усилиями Ордена и подчинявшихся ему солдат больше напоминал крепость — тесаный высокий частокол и окружающий его широкий ров, не говоря уже о впечатляющем количестве охраны, выглядели бы довольно мрачно, если бы обилие ярких штандартов, золота и изукрашенных щитов, прибитых к частоколу, не придавали бы этой небольшой крепости нарядный вид. Не ожидающий подобной пышности Вальдер придержал лошадь, изумленно созерцая свою ставку, а потом с укором посмотрел на Ирема.

— Боюсь даже подумать, сколько это должно было стоить. К чему такая расточительность?.. Я ещё понимаю твою повышенную заботу о безопасности. Но без шелков с золотой вышивкой на войне вполне можно обойтись. Эта подчёркнутая роскошь в мои планы не входила. И украшать ограждение гербами всех наших провинций, чтобы иметь повод приколотить среди них еще и герб Торнхэлла — это тоже было, знаешь ли, совсем не обязательно…

— Ваше личное присутствие в войсках — тоже не обязательно, но вы считаете, что оно должно вдохновить ваших людей, — ответил Ирем не без яда. — Раз уж вы рискуете собственной жизнью для того, чтобы вдохнуть энтузиазм в ваших сторонников, вам следует сообразовываться с их вкусами. Не все такие же философы, как вы… Внешние проявления могущества играют и для солдат, и для аристократии большую роль.

Вальдер только махнул рукой.

— Ладно, как скажешь… Надеюсь, моим военачальникам вся эта мишура доставит больше радости, чем мне.

Большая часть военачальников действительно вскоре имела случай насладиться пышным видом королевской ставки изнутри. Многие лорды побывали в императорском шатре еще до конца дня, чтобы засвидетельствовать Вальдеру свою преданность и сообщить о том, как продвигается сбор общего войска. В общих чертах Вальдер и так уже знал все эти подробности от Ирема, но, тем не менее, благожелательно выслушивал сообщения вельмож о количестве их вассалов, уже прибывших в лагерь или ожидавшихся на следующий день. Эти бесконечные визиты продолжались до тех пор, пока короткий зимний день не закончился, и заметенные поземкой поля вокруг лагеря не погрузились в темноту. Но даже когда в лагере зажгли костры, а император, наконец-то, оказался предоставлен сам себе, было непохоже, что Валларикс радуется возможности отдохнуть от путешествия и разговоров со своими рыцарями.

Оставшись в своем шатре один, если не считать рыцарей из Ордена и пары личных слуг, Вальдер не только не расслабился, но и, наоборот, сбросил маску веселой обходительности, с которой он принимал своих посетителей, и приказал подать кольчугу. Было очевидно, что, несмотря на все рассуждения о темной магии, Валларикс вполне допускает, что Олварг не попытается добраться до него напрямую, как в тот раз, когда он мучил саму Элику, а отправит за ним своих призрачных слуг. То, что они вполне способны действовать в реальном мире, доказывала резня в Маршанке и гибель Одрика Мартелла, который ценой своей жизни помог Элике и ее дочери спастись.

Казалось странным, что Вальдер выглядел хмурым, но держался так, как будто бы речь шла о рядовом сражении, а не о столкновении с Безликими. Глядя на его собранное, спокойное лицо, Элика гадала, что он должен чувствовать в такой момент?.. Сама она уж точно не могла бы сохранять спокойствие, если бы опасалась нападения Безликих. Впрочем, Вальдеру должно было быть легче, чем могло бы быть на его месте Элике. Для вооруженного мужчины, хорошо владевшего мечом, любое столкновение с врагом, в конце концов, сводится все к тем же атакующим ударам, обманным финтам и блокам — к хорошо знакомому, привычному сражению за свою жизнь. Надеяться на собственные силы, безусловно, проще, чем чувствовать полную беспомощность перед опасностью и знать, что твоя жизнь и смерть зависят от других людей.

Однако, когда в лагере настало время смены караулов, невозмутимость Валларикса подверглась совершенно неожиданному испытанию. Обменявшись паролем со сменяющими их гвардейцами, охранники из предыдущей смены не покинули свой пост, как это делалось обычно, а все вместе вошли в императорский шатер, заставив сидевшего возле складного стола Вальдера удивленно поднять голову. Ужин, к которому Валларикс почти не притронулся, придавал всей этой картине еще более нелепый вид — как будто вся эта толпа мужчин без приглашения явилась на обед, которого едва хватило бы двоим.

Стоявший впереди других гвардейцев сэр Ралькон почтительно наклонил голову.

— Простите за вторжение, мой лорд… Я прошу вас обменяться со мной костюмом и покинуть вашу ставку вместе с только что освободившимся дозором. Так распорядился мессер Ирем.

— Он теперь распоряжается не только вами, но и мной?.. — хмыкнул Вальдер. Слова Ралькона помогли ему встряхнуться, и Валларикс отодвинул от себя блюдо с парой холодных перепелок, над которым он в задумчивости просидел последних полчаса. — Ваш командир не обсуждал свой план со мной. Я думаю, он понимал, что я не собираюсь прятаться и оставлять кого-то себя подменять. Так что пойдите и скажите сэру Ирему, что я намерен оставаться здесь.

Ралькон скинул свой синий плащ и с ничего не выражающим лицом протянул его императору.

— Боюсь, я вынужден настаивать, мой лорд, — твердо сказал он.

Брови Валларикса насмешливо поползли вверх.

— "Настаивать"? Может быть, вы ещё намерены применить силу?..

В ответ на этот иронический вопрос Ралькон страдальчески поморщился.

— Государь, я бы скорее дал себя убить, чем причинил бы вам какой-то вред, — печально сказал он. — Но спасение вашей жизни — даже против вашей воли — нельзя называть вредом…

Товарищи Ралькона выразительно молчали, но, судя по их серьезным лицам, полностью поддерживали эту возмутительную речь.

Вальдер нахмурился.

— Ну вот что… я не знаю и знать не хочу, что вам наговорил сэр Ирем, но его приказы не делают ваше поведение более приемлемым. Уверен, что вы, Ралькон, тоже это прекрасно понимаете. Так что забирайте своих друзей — и сейчас же уйдите с глаз моих долой. И тогда я, так уж и быть, буду считать, что этого разговора просто не было… — сказал он сухо. Видя, что рыцарь в ответ на его слова только качает головой, Валларикс раздраженно поджал губы. — Хегг бы вас побрал, Ралькон!.. Не вынуждайте меня звать на помощь. Будет очень некрасиво, если моим лордам придётся спасать меня от моей собственной охраны.

Прозвучало это почти безнадежно. Ставить самого себя в глупое положение Валлариксу, наверное, хотелось так же мало, как и обвинять в измене хорошо знакомых ему молодых людей.

— Не делайте этого, мой лорд, — сказал Ралькон так искренне, как будто бы принимал угрозу императора всерьёз. — Если вы хоть немного доверяете мессеру Ирему — позвольте нам исполнить его приказание. Он утверждал, что если вы останетесь в этом шатре сегодня ночью, ваша жизнь будет в большой опасности. Мы не можем этого допустить.

— И Ирем не придумал ничего умнее, как послать вас меня подменять? — с кривой усмешкой спросил Валларикс. — Это он назначил вас на эту роль — или вы с товарищами тянули жребий?

— Я сам вызвался, мой лорд, — возразил молодой гвардеец. — Ростом и фигурой мы с вами похожи — и потом, я давно хотел как-то искупить свою ошибку в деле с вашей дочерью.

Валларикс вздохнул.

— Вам было мало переломанных костей?.. — с укором спросил он. Ралькон, видя, что собеседник готов сдаться, улыбнулся и развел руками.

— Выходит, что мало… Но, если лорд Ирем прав, и мне удастся защитить вас от нападения, то я буду считать, что я сделал вполне достаточно, чтобы больше не вспоминать про ту историю.

Валларикс хмыкнул — и, поднявшись с легкого складного кресла, на котором он сидел, отстегнул перевязь с мечом, а потом снял кольчугу с узнаваемым серебряным узором в виде солнца, бывшего гербовым символом дан-Энриксов. Ралькон тут же надел эту кольчугу на себя, отдав Валлариксу свою броню — более тяжелую и длинную кольчугу из вороненой лирской стали, наплечники с наручами и нагрудную пластину.

— Если наши предосторожности окажутся напрасными, можете завтра обвинить нас в государственной измене, — весело заметил он, пока Валларикс облачался в орденский доспех.

Вальдер покачал головой.

— За ваше самоуправство я буду винить вашего командира. Но вашу готовность занять мое место, когда это было связано с большой опасностью, я никогда не забуду, — сказал он — и, взяв рыцаря за руку, крепко пожал её. Ралькон, впрочем, явно считал, что для сегодняшнего вечера совершил в отношении Вальдера уже слишком много фамильярностей — поэтому вместо того, чтобы ответить на рукопожатие, скользящим движением опустился на одно колено и, склонив голову, прижал руку своего собеседника к губам. Вальдер только вздохнул.

— Надеюсь, сэр Ирем ошибается, и ничего плохого этой ночью не случится, — сказал он. — Берегите себя, Ралькон! Вы нужны мне живым.

Усилившийся к ночи холод разогнал пехотинцев по палаткам. Освещающие лагерь факелы окутывал мерцающий туман. Внимательный наблюдатель, приглядевшись, мог бы обратить внимание на то, что центр лагеря — та его часть, которая вплотную прилегала к шатру императора — был освещен неравномерно, и что яркий свет перед шатрами должен отвлекать внимание от проходов между палатками, служившими укрытием для людей сэра Ирема. Несмотря на поздний час, холод и темноту, гвардейцы Ордена, надевшие на этот раз темные неприметные плащи, надели под эти плащи доспехи и вели себя как люди, собирающиеся вступить в сражение.

Элика поняла, что рыцарь готовил засаду — на тот случай, если слуги Олварга явятся этой ночью и попробуют напасть на лагерь точно так же, как они напали на Маршанк. Ирем, как и Вальдер, тоже рассчитывал на то, что они явятся — и явно обещал себе, что в этот раз Безликих ожидает подобающая встреча.

Элику переполняли мрачные предчувствия. Сэр Ирем, безусловно, был отважным человеком — может быть, самым отважным среди всех, кого она когда-либо встречала — но Элика думала, что в этот раз друг Валларикса недооценил опасность, угрожающую его людям. Его желание поквитаться с темным магом за резню в Маршанке было ей понятным, но все же лорд Ирем вряд ли понимал, с чем он имеет дело. Элика даже не была до конца уверена, что призраков, которых она видела в Адели, можно ранить или же убить. Они казались выходцами из кошмарных снов — скорее тени, чем живые люди. Элика не знала, доводилось ли самому Ирему видеть кого-то Безликих, или же он представлял их только по чужим рассказам — но, судя по его приготовлениям, он явно считал их существами из плоти и крови, которых вполне возможно победить.

Элика опасалась, что лорд Ирем ошибается, или, точнее, выдает желаемое за действительное.

Все, что она видела, лишь укрепляло в ней это тоскливое предчувствие беды.

С этой ночью явно что-то было не так. Тьма за пределами освещенных участков лагеря взбухала, словно тесто на дрожжах, она тянула свои щупальца к огню — и свет сжимался, уступая этому напору. Лошади, стреноженные у палаток всадников, тревожно ржали в своих огороженных загонах. Даже рыцари мессера Ирема, которые должны были считать, что они ожидают нападения со стороны солдат Дарнторна, которые сумели пробраться в лагерь и скрывались среди сторонников императора — и те с каждой минутой становились все бледнее, как будто предчувствовали, что им предстоит столкнуться с чем-то несравнимо более опасным.

Элике казалось, что грани реальности настолько истончились, что, вздумай она сейчас заговорить с мессером Иремом — ее услышал бы не только он, но и сообравшиеся вокруг коадъютора соратники. Но Элика не знала, что она могла бы им сказать, и не хотела их смущать. Ведь если люди слышат тех, кто уже покинул этот мир — то в глазах большинства из них это, определенно, дурной знак. Что-то вроде предупреждения о том, что ты и сам вот-вот окажешься по ту сторону черты, отделяющей жизнь от смерти.

Долгое ожидание и иллюзорное спокойствие ночного лагеря явно действовали Ирему на нервы — а туман, мешающий рассмотреть что-то в нескольких шагах от места их засады, лишь усиливал грозное чувство надвигавшейся опасности.

— Ну же... — пробормотал он. — Уснули вы там, что ли, Хегг вас побери?!

И, словно в ответ на его слова, из-за ограды королевского шатра раздался короткий яростный крик — и звук рожка, который, впрочем, оборвался, издав всего пару нот.

— Вперед!.. — рявкнул лорд Ирем — и сорвался с места так стремительно, что в числе первых оказался на мосту, ведущем через окружающий ограду ров. Теперь уже не оставалось никаких сомнений, что враги смогли каким-то образом пробраться в самое сердце королевской ставки — из-за частокола доносился шум сражения, а над обтесанными кольями все ярче разгоралось мрачное оранжевое зарево.

— Они подожгли императорский шатер! — крикнул Ирему кто-то из его офицеров. Его крик мгновенно подхватил другой гвардеец :

— Ищите короля! Надо найти Валларикса и вывести его отсюда…

Ирем, в отличие от своего товарища, прекрасно знал, что Валларикса не было в его шатре — но во главе остальных бросился навстречу разгоравшемуся пламени. Когда среди клубов валившего от шатра дыма промелькнул пугающий в своей стремительности темный силуэт, и оказавшийся справа от Ирема гвардеец, захрипев, упал на землю с рассеченным до кости лицом, сэр Ирем, выругавшись, попытался дотянуться до мелькнувшего в дыму врага — но лезвие его меча встретило только воздух, а за спиной коадъютора, истошно закричав от боли, упал на мерзлую землю еще один из его гвардейцев.

Ирем закрутился на месте, держа меч перед собой и приготовившись и защищаться, и атаковать — но так и не увидел никого из нападающих, а лишь закашлялся от дыма. Среди отблесков пламени, дыма и темноты даже сильный и опытный боец вроде мессера Ирема казался необыкновенно уязвимым, и при мысли, что он легко может стать еще одной жертвой Безликих, королева ощутила леденящий ужас. Раньше она никогда бы не подумала, что будет следить за рыцарем с таким же напряжением, как если бы опасность угрожала самому Вальдеру.

Только бы не он, думала Элика. Пожалуйста, только не он… Если Валлариксу придется лишиться еще и его — то это будет уже слишком.

— Все сюда! — резко приказал Ирем, осознав, что сражаться со слугами Олварга поодиночке невозможно. — Прекратить поиски. Встать в оборону…

Несколько секунд казалось, что рыцаря никто не услышал — но потом рассыпавшиеся по лагерю в поисках императора гвардейцы начали один за другим возвращаться к коадъютору.

— Эренс убит, мессер. Я видел, как его убили — но не разглядел его противника…

— Окторн и Лесс тоже мертвы.

— Я видел рухнувший шатер, мессер. Если Валларикс был внутри — то он либо убит, либо захвачен в плен.

Ирем оскалился и тряхнул головой.

— Валларикс в полной безопасности, — отрезал он. — Люди Ралькона вывели его во время смены караула. А вот сам Ралькон и его стража… Хеггов рог!.. Идем к шатру. Я должен знать, что там произошло.

Упоминание о том, что жизни и свободе Валларикса ничего не угрожает, встретили одобрительными восклицаниями — но даже эта новость не могла полностью заглушить общее замешательство.

— Сколько их было, монсеньор?.. Мне показалось, что мы всей толпой сражались против трех или, от силы, четырех противников — но они перебили столько наших, как будто их было минимум полсотни… — сказал тот же рыцарь, который упоминал, что он видел останки королевского шатра. — И, фэйры меня побери, где эти выродки сейчас? Они словно сквозь землю провалились!

Ирем огляделся, щуря слезившиеся от дыма глаза. Что-нибудь рассмотреть в редеющем дыму и красноватом свете рассыпанных тут и там углей было по-прежнему нельзя, но угрюмая тишина, обступившая их отряд со всех сторон, подсказывала, что гвардеец прав — сражение действительно закончилось.

— Может, и провалились. В любом случае, здесь их больше нет, — мрачно подтвердил он.

Беседовавший с Иремом гвардеец сорвал шлем, как будто тот давил ему на голову, и, сдернув с головы толстый стеганный подшлемник, пальцами убрал со лба мокрые волосы.

— Но как они могли отсюда выбраться, если все выходы блокированы нашими людьми? — спросил он тоном человека, который уже отчаялся что-то понять.

— Мне-то откуда это знать, Галларн?.. — резонно спросил коадъютор, устало пожав плечами. — Когда рассветет, осмотрите ограду на предмет подкопов и тайных ходов, и доложите мне о результатах. А пока у нас есть более серьезные дела…

От королевского шатра остался только обгоревший остов и ворох дымящейся, тяжелой ткани. На почерневшем бархате кое-где еще виднелись остатки золотого шитья, подсвеченного алыми, мерцающими искрами. Огонь, пытавшийся пожрать остатки вышивки, плохо справлялся с золотыми нитями. Ирем вместе с несколькими из своих людей отбросил в сторону все еще тлеющую ткань, ругаясь, кашляя от дыма и время от времени колотя начинающими тлеть кожаными перчатками друг о друга. Наконец, им удалось откинуть ткань в сторону — и на том месте, которое раньше было внутренней частью шатра, гвардейцы обнаружили тело Ралькона.

С отрезанной головой и покрытом копотью доспехе с гербом Риксов убитый гвардеец был, действительно, неотличим от императора. У подчиненных Ирема эта картина вызвала залп горестных проклятий. На щеках Галларна, бывшего близким другом Ралькона, проступили белые, как будто обмороженные пятна, на виске забилась жила.

— Теперь ясно, почему они ушли, — сказал лорд Ирем. — Они убили Ралькона, отрубили ему голову — и посчитали, что их дело сделано… Кто-нибудь, заверните тело в плащ и унесите его отсюда. Через несколько минут сюда сбегутся люди со всего лагеря. Если они это увидят — то вся армия начнет вопить, что Валларикс убит.

— А как быть с телом? — хрипло спросил коадъютора Галларн.

Лорд Ирем мотнул головой.

— О погребении Ралькона подумаем позже, — сказал он. — Сейчас для всех нас куда важнее убрать с глаз долой все эти трупы. Не только Ралькона, но и всех убитых. Придите в себя, Галларн! Скорбеть будем потом. Представьте, что увидят те, кто набежит сюда из лагеря. Без малого двадцать погибших с нашей стороны — и ни одного мертвого противника… Это Хеггов разгром! Не тратьте времени и действуйте. А я пойду за императором и приведу его сюда. Люди должны увидеть, что он жив и невредим.

Вальдер, проведший эту ночь в той части лагеря, где стояли шатры орденских рыцарей, встретил Ирема уже на ногах.

— Ралькон?.. — спросил он Ирема, переводя взгляд с зарева над лагерем на коадъютора.

Рыцарь отвел глаза.

— Убит. Мне очень жаль.

Щека Вальдера дернулась, словно от тика.

— …Я их недооценил, — хриплым от злости голосом сказал лорд Ирем. — Я надеялся, что мы заманим их в ловушку — а на самом деле они нас смели. Я всегда полагал, что магистрат в Маршанке дал застать себя врасплох. Теперь я вижу, что у них не было ни малейших шансов. Но это все можно будет обсудить потом. Сейчас куда важнее, чтобы люди убедились, что ты жив и невредим. Наши солдаты должны быть уверены, что покушение не удалось — иначе в лагере начнется паника.

— Идем, — сказал Вальдер.

В лагере вид живого и здорового Валларикса вызвал бурное ликование. Его тотчас же окружила плотная толпа, состоявшая, большей частью, из простых солдат — но попадались и знатные рыцари, все как один полуодетые, в плохо подогнанных доспехах. Нападение застало всех врасплох. И если знатным сеньорам еще удавалось кое-как держаться в рамках этикета, то обычным латникам, казалось, было мало просто увидеть Вальдера, чтобы убедиться в том, что император жив и невредим — эти солдаты норовили протолкаться поближе и дотронуться до императора, как будто опасались, что от их прикосновения «видение» может развеяться, как дым. Валларикс бледно улыбался, кивал и однообразно, хоть и искренне, благодарил радующихся его спасению людей, безропотно позволяя теребить и дергать себя за рукав — пока его военачальники и рыцари, которых вокруг становилось все больше, наконец, не сумели оттеснить напиравшую со всех сторон толпу.

Когда вокруг Вальдера, наконец, образовалось свободное пространство, Валларикс коротко сообщил, что лорду Ирему и Ордену удалось сорвать покушение на его жизнь. Предвидя нападение, лорд Ирем заранее позаботился о том, чтобы убийцы, напавшие на его шатер, не обнаружили его внутри. К сожалению, увидев, что их планы сорвались, нападающие сумели скрыться, не оставив в руках Ордена ни одного пленника для допроса…

О потерях среди орденских гвардейцев Вальдер не упомянул совсем.

Когда он замолчал, вперед вышел уже немолодой Лан-Дарен — дядя Элики, который когда-то привез ее в Адель, чтобы представить ко двору. С трудом сгибая непослушные суставы, рыцарь преклонил колено перед императором, взяв его за руки и глядя на Вальдера снизу вверх, словно на любимого сына или внука, которого он уже не чаял увидеть живым.

— Умоляю вас, мой лорд — возвращайтесь в столицу! — голос старого лорда дрогнул от волнения. — Дарнторн сегодня уже показал, как он намеревается выиграть эту войну. Для человека, отрезающего мертвым врагам головы и посылающего их вместо объявления войны, вполне естественно подсылать к вам убийц вместо того, чтобы сражаться. Никто из нас не сомневается в способностях мессера Ирема с его людьми, но, если уж эти лазутчики смогли проникнуть в укреплённый лагерь, значит, здесь должны быть и другие люди Сервелльда Дарнторна. В следующий раз вас могут просто отравить. Ведь Дарнторны способны на любую подлость… Если с вами что-нибудь случиться, мы потерпим поражение ещё до встречи с нашими врагами. Памятью Элики прошу вас — уезжайте, государь!..

Старого лорда поддержали одобрительными криками.

Лицо Ирема прояснилось. Судя по всему, он бы сейчас охотно обнял и расцеловал старого рыцаря за эту речь. Элика тоже была благодарна дяде. В отличие от леди Аталии, старый Лан-Дарен очень редко позволял себе напомнить Валлариксу, что его жена была его племянницей, но на сей раз он явно полагал, что ситуация вполне оправдывала апелляцию к имени Элики.

Воспользовавшись тем, что общее внимание переключилось на Дарнорнов, и собравшиеся погрузились в обсуждение характера и всех прежних поступков лорда Сервелльда, сэр Ирем потянул Вальдера за рукав.

— Идемте, государь. Люди и лошади готовы. Слава Всеблагим, что лорд Лан-Дарен догадался выступить с этой публичной речью! Впрочем, думаю, после сегодняшних событий никто из наших вельмож и так не осудил бы ваш отъезд…

Идя по лагерю рядом с Валлариксом, рыцарь негромко объяснял:

— Маршрут, которым вы поедете, покажется вам странным, но не придавайте этому значения. Я дал своим гвардейцам самые точные распоряжения насчет вашего возвращения в Адель. Каждый из офицеров получил от меня письмо с инструкцией, касающейся части общего пути. Все они отвечают головой за то, чтобы никто из них не открывал свое письмо раньше времени. Целиком ваш маршрут известен только мне. Ручаюсь, Олварг и его Безликие не смогут тебя выследить.

Валларикс удивленно посмотрел на рыцаря.

— Когда ты вообще успел об этом позаботиться?.. Я думал, что сегодня ночью у тебя было полно других забот.

Ирем махнул рукой.

— Сегодня — да. Но я готовил план вашего возвращения в Адель с тех пор, как ты назначил место сбора своих войск. На всякий случай. Хотя я должен признать — сегодняшняя ночь превосходила все, что я тогда воображал. Я очень рад, что ты остался жив…