Наследия. Венец жизни (гет)

Гермиона противостоит Кенне и узнает правду.

Вернувшись в церковь, Долохов тихо беседовал с Годфри Снейпом. Оба смотрели в Омут памяти, и на губах Снейпа играла слабая усмешка.

— Превосходно, наш план в действии. Ты уверен, что он полностью под твоим контролем? — спросил Долохов.

— Видел ли ты когда-нибудь, как волшебник спотыкается о шнурок на ботинках из драконьей кожи? — пробормотал Снейп. Долохов с лёгким любопытством посмотрел на собеседника: на ботинках из драконьей кожи шнурков не было. Снейп кивнул на образы в Омуте памяти, и Долохов вгляделся в клубящуюся дымку. Через несколько секунд он расхохотался, несмотря на предупреждение. Тучный волшебник, шедший рядом с репортёрами «Ежедневного пророка», внезапно споткнулся и шлёпнулся носом в землю к величайшему изумлению толпы журналистов, плотным кольцом его окруживших. Фоном служили величественные стены Главного офиса Объединённого совета волшебников, и Долохов отчётливо видел, как фотографы запечатлевают эту комичную сцену.

— Блестяще! — рассмеялся Антонин Долохов. — Корнелиус Фадж теперь наш.

* * *

Следующие три недели были худшими в жизни Гарри. Всякий раз, когда юноша пытался заговорить с Гермионой, та либо вставала и пересаживалась, либо намеренно его избегала, а если они оказывались вместе на уроке, то полностью его игнорировала. Поттер даже умудрился стать её партнёром на уроке зельеварения, но девушка сумела полностью отмести любые личные разговоры и обращалась к нему, лишь когда это было совершенно необходимо для выполнения задания. После третьего подряд занятия, на котором Гарри чувствовал себя ненужной мебелью, он оставил эту тактику. Разочарование нарастало с каждым днём, и ему казалось, будто он живёт в каком-то дурном сне.

В довершение всех бед, его первая тренировка с квиддичной командой Рона обернулась катастрофой, и после столь провального выступления Рону было куда проще объявить Гарри, что ловцом Гриффиндора будет Джинни. Было также очевидно, что Рон с самого начала настроен против него, так что в сознании Гарри не было и тени сомнения, что ему не дадут играть. С тех пор как разнёсся слух, будто он изменяет Гермионе, его товарищи-гриффиндорцы — да что там, не только его факультет, но и вся школа, даже учителя — стали с ним немного резки. Рон твёрдо решил, что в этом году Гарри за Гриффиндор играть не будет. Когда Рон в конце концов сказал ему об этом, Гарри лишь молча кивнул.

Что ж, раз я смог потерять Гермиону, то всё остальное уже не имеет значения. Так и проходили дни Гарри — на автомате, урок за уроком, час за часом, мучительная минута за мучительной минутой — в одной лишь надежде поймать улыбку Гермионы. Он сидел один в конце класса, с лёгкостью справляясь с предметами и пытаясь примириться с новой реальностью, в которой Рон и Гермиона больше не были его друзьями.

На самом деле, до него только сейчас дошло, что у него, победителя Волдеморта, вообще не осталось друзей. Иногда он задавался вопросом, были ли у него друзья вообще или люди просто использовали его из-за славы. Да, он предал своих лучших друзей, но как же остальные?

Вот и выходит, что в наши дни быть «героем» не так уж и много значит.

Его ненависть к Кенне Малфой теперь была абсолютной, и всякий раз, когда Гарри видел на карте, что Кенна приближается, ему приходилось ёжиться и прятаться, стыдясь и злясь на собственную слабость.

* * *

Чоу Чанг была на очередном собрании старост, где обсуждался серьёзный вопрос о порчах и сглазах между студентами в преддверии первого квиддичного матча сезона — Гриффиндор против Когтеврана, — который должен был состояться в пятницу. Профессор Дамблдор дал старостам строгие указания свести подобное хулиганство к абсолютному нулю, иначе очки, снятые за это, будут также вычтены из турнирных очков по окончании матча. Чоу вполуха слушала, как Эрни Макмиллан и Рон спорят о какой-то мелочи, и наблюдала, как Драко Малфой хихикает вместе с Паркинсон в сторону Гермионы, которая изо всех сил старалась не замечать их ехидного шёпота.

Чоу знала, что Гарри и Гермиона расстались. Но дело было в том, что Гермиона не желала слушать никаких её идей, считая, что Чоу тоже была частью всего этого прикрытия, и не прислушивалась ни к единому её слову. Эрни Макмиллан в последнее время пытался привлечь внимание Гермионы: всякий раз, делая заявление, он непременно добавлял что-то вроде: «Как думаешь, Грейнджер?» или «Не так ли, Гермиона?» и, о боги, не дай Мерлин ему снова это сказать: «Уверен, Гермиона думает так же».

Это угодничество начинало раздражать, и Чоу видела, что оно действует Гермионе на нервы, но достоинство не позволяло девушке подать виду. От одной из своих подруг-пуффендуек Чоу слышала, что Эрни собирается в ближайшее время подкатить к Грейнджер, полностью веря в почти восьмилетнюю традицию, что старосты школы должны быть парой, и что эта традиция коснётся именно их, поскольку они были самыми очевидными кандидатами на эти роли в следующем году.

В глубине души Чоу понимала, что это не её дело, но знала, что Гарри сейчас несчастен, и, хоть Гермиона этого и не показывала, она тоже ужасно по нему скучала.

Чоу не могла позволить этому продолжаться. У них обоих ещё была надежда, и она знала, что спасти их отношения может лишь один человек. После собрания девушка дождалась, пока почти все уйдут, и остановила одну конкретную личность.

— Подожди, Рон, мне нужно с тобой поговорить.

* * *

Настала пятница, день первого квиддичного матча сезона, и Рон шёл рядом с Гермионой на трансфигурацию. Он долго и упорно размышлял над словами Чоу и должен был признать, что в её идее был смысл.

Он не знал точно, что увидела Гермиона, применив к Гарри окклюменцию, но что, если Гарри говорил правду — и это была не его вина?

Оглядываясь назад, Рон понимал, что это был просто ещё один из тех случаев, когда Гарри не верил никто, кроме Гермионы и его самого. Рон напряжённо думал. Они были с другом немного строги, но ведь Гарри должен был держать марку. Он же герой! Он ведь выше девчачьих проблем, не так ли? Уизли должен был признать, что истории, которые придумывал Гарри в прошлом, бывали весьма неправдоподобными, но в глубине души они вдвоём верили в своего лучшего друга.

Кроме этого раза.

На этот раз он тоже был виновен в том, что бросил лучшего друга, когда тот больше всего в нём нуждался. Рон корил себя за то, что был таким тугодумом и не разглядел сходства обстоятельств… сначала та история со змеиным языком и Тёмным волшебником, потом попытки убедить всех, что он не подкидывал своё имя в кубок для Турнира Трёх Волшебников, затем на пятом курсе никто не верил ему, когда он говорил, что Волдеморт вернулся. И во всех этих случаях Гарри говорил правду. Никогда прежде Гарри не оказывался лжецом.

Так почему же после шести лет дружбы Рон не поверил ему сейчас?

Именно в тот момент Рон принял решение. Теперь он знал, что ему делать.

— Гермиона, — сказал он, готовясь к тому, что собирался произнести. — Возможно, это будет шоком, но я верю Гарри. Думаю, Кенна Малфой может его контролировать.

Гермиона остановилась и медленно подняла взгляд на Рона.

— Ты прекрасно знаешь, что Гарри отлично сопротивляется заклятию «Империус», а Кенна никак не может быть чаровницей… на это уходят многие годы…

— А что если она другая? Что если у неё врождённый талант? — возразил Рон.

— Да ладно, какую ещё обычную ведьму твоего возраста ты знаешь с такими мощными способностями?

Рон бросил на Гермиону унылый взгляд.

— Это не ты ли пару месяцев назад останавливала Волдеморта? Или мне это только кажется?

Гермиона замолчала.

— Нет… ну, я другая, понимаешь, это не так просто, я тренировалась и…

— Ага, к тому же ты маглорождённая, а она — Малфой, посмотри на Драко — он чертовски смертоносен со своей огненной штукой. Слушай, я, э-э… нашёл способ…

— Ты нашёл или Чоу нашла?

— Ну, она, — Рон потянул её назад, когда девушка уже собралась уйти. — Но послушай. Это так просто, не знаю, почему ты сама до этого не додумалась, — серьёзно сказал он. Гермиона вопросительно посмотрела на него. О чём, во имя всего святого, он говорит?

— Примени на Кенне свою окклюменцию, чтобы узнать правду, — просто сказал он.

Гермиона застыла как вкопанная, её глаза расширились. Она посмотрела на Рона и увидела на его лице преданность Гарри. Рон действительно верил в Гарри. Внутри неё затрепетал огонёк надежды — это была превосходная идея, и если Гарри говорил правду…

Она улыбнулась и кивнула Рону. Это был риск, так или иначе она узнает, солгал ли ей Гарри, но с другой стороны, если нет, то шанс ещё есть.

— Хорошо, посмотрю, что смогу сделать, — со вздохом согласилась Гермиона. Рискованно, да, но правды она не боялась. Стоило попытаться.

* * *

Гермиона выследила Кенну прямо перед матчем, пока все спешили на квиддичное поле. Она последовала за ней в туалет, наблюдая, как та наносит на лицо немного магловской косметики. Кенна увидела её в зеркале и улыбнулась.

— Гермиона, как поживаешь? — спросила она, даже не оборачиваясь. Улыбка была полна яда, и если бы Гермиона могла ненавидеть её ещё сильнее, она бы это сделала.

— Я хочу с тобой поговорить, — холодно сказала Гермиона. Кенна приостановилась и обернулась с самодовольной ухмылкой на лице.

— Это из-за Гарри? — сладко спросила она. — Он так мило выглядит теперь с короткими волосами, не правда ли, Грейнджер?

Гермиона молчала, приближаясь к блондинке.

— Мне всегда нравились брюнеты, может, поделим… — злобно добавила та, окинув Гермиону оценивающим взглядом. — Уверена, его хватит на нас обеих, но после того, как я побывала наверху, не думаю, что Гарри любит подержанный товар… — она улыбнулась.

— Легилименс! — выкрикнула Гермиона, и всё хлынуло в её сознание, только теперь с точки зрения Кенны. Вспышки страсти и стальной решимости пронеслись перед глазами, образы того, как Кенна оттачивала своё умение на других парнях, включая Рона, чтобы эффективно пробить защиту Гарри. Она никогда не позволяла другим парням прикасаться к себе; просто использовала их как манекенов и отправляла выполнять какие-нибудь глупые поручения, чтобы отвлечь их от произошедшего. Гермиона чувствовала, что с Гарри Кенна старалась особенно сильно и с каждым прорывом становилась всё могущественнее. Начиная с первых невинных взглядов и прикосновений, душа и гостиничного номера в Италии — всё это вело к последнему случаю на уроке зельеварения.

Гарри говорил правду.

Две вещи произошли одновременно: во-первых, она была вне себя от радости, что он ей не лгал; во-вторых, она не могла поверить, что Кенна способна на такое после всего, что Гарри для неё сделал. Гнев закипел глубоко внутри, и Гермиона сжала кулак.

— СТЕРВА! — закричала она и, без предупреждения, со всей силы заехала кулаком по ошеломлённому лицу Кенны. Кенна отшатнулась от удара, и ментальный контакт прервался. Её разум содрогнулся от внезапного разрыва связи в тот же миг, как голова дёрнулась назад от удара. Блондинка повалилась на длинную столешницу туалета, её тело частично оказалось на гладкой поверхности. Гермиона была в ярости. Она набросилась на соперницу, хватая за волосы, одежду и всё, до чего могла дотянуться, осыпая ударами девушку поменьше. Кенна быстро разозлилась и нащупала свою палочку.

— Эверте Статум! — выкрикнула она, и Гермиону отбросило по широкой дуге. Она больно ударилась о кафельный пол. Обе противницы с трудом поднялись на ноги. Гермиона выхватила свою палочку; Росселини уже направила свою на оппонентку. Вспомнив уроки дуэли с братом, Кенна закричала:

— Остолбеней!

Гермиона улыбнулась и применила нейтрализующее заклинание.

— Ассимилиар инканте! — Оглушающее заклятие втянулось в кончик её палочки, который, в свою очередь, засветился ярко-красным. — Инканте Диссипартиум, — произнесла она, и заклинание развеялось дымкой.

Кенна улыбнулась: Драко научил её, как противостоять нейтрализующему заклятию.

— Реассимилиар инканте! — взвизгнула она, и кончик палочки Гермионы снова ярко засветился, а перед девушкой взорвалась красная вспышка. Оглушающее заклятие взорвалось прямо на кончике её палочки, и её снова отбросило назад. Она с грохотом влетела в дверь одной из кабинок. Дверь сорвалась с петель и рухнула на унитаз, выбив из девушки дух. Схватившись за спину, она застонала от боли.

Ох. Больно.

Голова всё ещё кружилась, чтобы прицелиться, но Гермиона знала, что Кенна набросится на неё через несколько секунд. Она взмахнула палочкой змеевидной буквой «S», и в комнате появился туман. Кенна неслась на неё на полной скорости и влетела прямо в серебристо-белую дымку. Внезапно весь мир перевернулся, и Кенна замерла, полностью дезориентированная внезапной сменой реальности. В панике она закричала по-итальянски:

— «< Какого хрена тут происходит? >»

Потолок туалета оказался далеко внизу, и голова у неё поплыла, пока уши пытались восстановить равновесие. Она посмотрела в перевёрнутое зеркало: волосы падали к потолку, а школьная мантия задралась вокруг торса, открывая взору маленькие розовые трусики.

Гермиона помотала головой, чтобы прогнать звёзды перед глазами, и с трудом поднялась со сломанной двери в кабинке. Она тоже была под действием инвертирующего заклятия, но знала, как с ним бороться. Девушка сосредоточилась и сделала шаг вперёд. В тот же миг её чувства пришли в норму, и она увидела очень напуганную Кенну Росселини, застывшую на месте и смотревшую только на потолок, её глаза в панике метались по сторонам. Гермиона рассмеялась: стерва была слишком напугана, чтобы пошевелиться.

Кенна увидела, как её противница поднимается из сломанной кабинки, её волосы и одежда тоже падали к потолку. Но когда та шагнула вперёд, то, казалось, взяла себя в руки и приблизилась, идя по потолку вверх ногами, каким-то образом чувствуя себя совершенно спокойно…

И тут до неё дошло.

Она сделала шаг вперёд, заклинание развеялось, и в мгновение ока обе палочки были подняты и нацелены друг на друга.

— Экспеллиармус! — закричали обе, одновременно используя самое эффективное защитное заклинание. Две палочки взлетели в воздух и упали между ними на равном расстоянии. После секундного промедления обе девушки бросились вперёд, отчаянно пытаясь первыми добраться до своих палочек. Кенна была быстрее, и Гермиона поняла, что не успеет. Вместо того чтобы нырнуть за своей палочкой, она бросилась на Кенну. Сделав то, что видела у игроков в регби по ящику, она низко присела и ринулась на неё головой вперёд.

Удар был болезненным, но для блондинки — куда сильнее. Гермиона сбила её с ног, и Кенна тщетно пыталась скинуть с себя более сильную и тяжёлую девушку.

— «< Слезай с меня! >» — закричала она, её лицо покраснело оттого, что Гермиона её душила. Гермиона обезумела: она трясла соперницу за шею, словно тряпичную куклу.

— Стерва! Вот-что-ты-получаешь-за-попытку-отнять-его! — кричала она, ударяя головой Кенны о кафель в такт своим словам. Кенна плакала, и Гермиона наконец осознала, что делает с младшекурсницей. Она резко отпустила её и встала, её лицо раскраснелось, а дыхание вырывалось тяжёлыми вздохами. Кенна свернулась в клубок и закрыла лицо, всхлипывая от боли.

Гермиона отступила, немного удивлённая тем, что только что ввязалась в драку с другой девушкой. Она подобрала свою палочку и попятилась из туалета.

Она уже собиралась закрыть дверь, когда Кенна истерично закричала:

— Гарри хочет только меня, и я докажу это — когда захочу!

Гермиона захлопнула за собой дверь и пошла искать Гарри на квиддичном поле. Однако последняя фраза засела ей в голову: как освободить Гарри от заклятия?

* * *

Гарри Поттер и близко не был у квиддичного поля. Когда в середине обеда прозвенел колокол, призывая учеников собраться на поле для первого матча, он спокойно встал и пошёл в противоположном направлении. Отказ Гермионы и прошедший месяц стали последней каплей. Он больше не мог этого выносить: изгнание из круга друзей было хуже, чем мучения у Дурслей, хуже, чем бездомность и скитания с одного одинокого места на другое. Пока все будут на квиддичном матче, никто не заметит его ухода. Он начал собирать свои вещи, слёзы разочарования катились по его лицу. Ему не следовало привозить сюда эту девушку, даже если бы это означало не увидеть Гермиону раньше, чем он ожидал. Теперь всё было разрушено, и ему придётся просто уйти в другое место, вместо того чтобы каждый день видеть безразличие своей истинной любви.

Учёба была бессмысленна без Гермионы и Рона в качестве друзей.

* * *

Гермиона со всех ног бежала к квиддичному полю, где матч уже начался. Она посмотрела на летающих студентов, выискивая Гарри высоко в небе. Девушка пропустила добрых пятнадцать минут игры, и счёт теперь был Когтевран 60 : 0 Гриффиндор. Прищурившись, чтобы опознать гриффиндорского ловца высоко над остальными снующими игроками, она разглядела ярко-рыжие волосы, что могло означать лишь одно: ловец — не кто иная, как Джинни Уизли. Гермиона поднялась на трибуны Гриффиндора и села, лихорадочно оглядывая ряды в поисках Гарри. Все гриффиндорцы были необычно тихи; они ожидали, что Гарри устроит для них показательное выступление, но, насколько она знала, его нигде не было.

— Лаванда! Ты не видела Гарри?! — крикнула она, перекрывая рёв студентов Когтеврана.

— Э-э… нет, я думала, он будет играть. Сама знаешь Гарри, он не может жить без квиддича, это всё, о чём он думает. Странно, что его здесь нет… — сказала та, оглядываясь, не появится ли он волшебным образом в толпе. — Прости, дорогая, не знаю, где он, — извинилась Лаванда.

Гермиона нахмурилась. Зная Гарри, он первым прибегал на тренировку по квиддичу и последним уходил. То, что его здесь нет, а тем более, что он не играет за Гриффиндор, было ненормально. Она встала на скамейку, игнорируя возмущённые возгласы сзади, и отчаянно искала его. Его здесь не было, она была в этом уверена. Сосредоточившись, Гермиона попыталась отгородиться от всех бурлящих вокруг эмоций и найти Гарри, используя отголоски месячного заклятия окклюменции, которое она на него наложила. Гнев, радость, волнение, разочарование сотен студентов наводнили её сознание, и она сосредоточилась ещё сильнее.

Где же он?

Она подумала о немыслимом и, бросившись обратно в замок, запаниковала от того, что пришло ей в голову.

* * *

Гарри сидел на своей кровати, Меч Годрика Гриффиндора лежал у него на коленях. Этот меч дал ему силу победить самого могущественного Тёмного волшебника своего времени, но из-за фигуристой пятнадцатилетней девчонки он настрадался больше, чем мог себе представить. Он потерял лучших друзей, и теперь они оба его ненавидели. Они были первыми друзьями, которые у него когда-либо были, и он готов был умереть за любого из них. Он упаковал небольшую спортивную сумку с несколькими дорогими ему вещами и кое-какой одеждой, но мысль о том, чтобы снова уйти, разрывала его на части, а остаться — означало бы верную смерть. Чего бы он только ни отдал, чтобы Гермиона снова ему поверила, чего бы ни отдал, чтобы всё стало как прежде…

— Гарри! — крикнула Гермиона, ворвавшись в комнату с паникой на лице.

Гарри подумал, что она в опасности, и вскочил с кровати; его глаза слабо засветились. Её магия бурлила, и он почувствовал, что что-то не так…

— Что случилось? Что-то произошло? — потребовал он ответа. Она подбежала и практически запрыгнула на него, крепко обвив руками его торс.

— Ох, мне так жаль! — тихо плакала она ему в плечо. — Я была такой ужасной, а ты говорил правду, и я подумала, что ты снова ушёл, о боже, как я могла быть такой глупой и не разглядеть её уловки…

Гарри всё ещё был в состоянии шока, он не мог поверить своим ушам, она только что сказала, что верит ему? В этот момент ему было всё равно — одно лишь то, что его девушка здесь, делало его таким счастливым, что он заключил Гермиону в сокрушительные объятия.

— Я думал… это… я, ну… что заставило тебя передумать?

— Я залезла к ней в голову и сама всё узнала. Гарри, я не могу выразить, как мне жаль… чёрт… я была такой стервой, я…

Гарри улыбнулся. Гермиона только что выругалась? Что ж, это было впервые, но что она только что сказала про Кенну?

— Ты что? Ты залезла к ней в голову? Ты использовала на ней свою окклюменцию?

— Да! И не только это, мы подрались, и я надрала ей задницу, и думаю, у неё будет синяк под глазом, тебе бы это видеть…

— Ты… дралась… с Кенной Малфой? — повторил он, его глаза вылезли из орбит от такого стремительного развития событий.

— Это было в туалете, я ударила её по лицу правой рукой, у меня до сих пор пальцы адски болят, а потом мы сражались на палочках, и я использовала инвертирующее заклятие, а потом мы обе потеряли палочки…

Гарри прервал её возбуждённый лепет внезапным поцелуем в губы. Он не мог выразить, как счастлив, что она наконец ему поверила, но услышать, что она устроила Росселини настоящую взбучку, было просто великолепно. Он обхватил её лицо ладонями и поцеловал глубоко и страстно. Гермиона ответила на поцелуй с отчаянным пылом; она так сильно по нему скучала, что чувствовала, будто взорвётся от нехватки его ласки. Вскоре поцелуй превратился в нечто большее, чем просто поцелуй; он вновь укрепил их физическую и эмоциональную связь, и казалось, будто недостающий кусочек в их жизнях теперь встал на место в мозаике, и они снова стали единым целым. Температура её тела взлетела до небес; она не могла поверить, что прожила почти два месяца без его поцелуев. То, как он ощущался рядом, какой у него был вкус, его запах, всё это — как она вообще могла представить себе жизнь без него? Она крепко прижала его голову к своим губам, её рука зарылась в его недавно подстриженные волосы. Те росли с угрожающей скоростью и уже снова начинали падать на лоб.

Гермиона мягко толкнула его на кровать и забралась сверху, прижавшись к нему всем телом. Гарри был на седьмом небе от счастья, и вся боль прошедших недель испарилась. Его руки скользили вверх и вниз по спине её школьной формы, и ему нестерпимо хотелось пробраться под неё, чтобы коснуться кожи. Гермиона почувствовала его нетерпение и попыталась ослабить галстук на воротнике. Увидев, что она делает, Гарри начал расстёгивать её белую блузку, пока Гермиона боролась с узлом на галстуке. После того как Гарри полностью расстегнул её рубашку и самозабвенно ласкал её грудь, она совершенно забыла о слишком тугом узле и закрыла глаза в чувственном блаженстве — они любили друг друга, и это было так правильно. Она выгнула спину, чтобы дать ему более лёгкий доступ, и застонала, когда он осыпал поцелуями её шею.

— …Ох…

Он провёл ладонями по её бокам и потянулся за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Он никогда раньше этого не делал и, после нескольких секунд безуспешных попыток, просто схватил оба конца и с силой разорвал его. Гермиона лукаво улыбнулась, когда Гарри отбросил его на пол, а затем схватила его руки, не желая, чтобы он прекращал её ласкать. Она держала свои руки на его, заставляя его гладить её везде, где ей хотелось. Его дыхание стало прерывистым, и он провёл руками по её плечам и вниз по рукам, снимая белую блузку. Гермиона оседлала его, упиваясь тем, что была перед ним полностью топлес. Они оба неуклюже пытались снять мантию Гарри, но после нескольких секунд приглушённого смеха Гарри и хихиканья Гермионы им удалось стащить плотно прилегающую тунику, и Гермиона взглянула на обнажённую грудь Гарри.

Увидев шрамы, усеявшие его тело, её сердце сжалось от жалости: он был слишком молод для такого. Наклонив голову, она медленно начала целовать каждый из них. Гермиона оторвалась от его торса, чтобы бросить на него дерзкий взгляд из-под длинных ресниц, и прижалась к нему ещё теснее.

— Ах, чёрт, Гермиона, ты сводишь меня с ума, — простонал он, и она хихикнула, продолжая своё дразнящее движение вниз.

— Правда? Ну, тогда посмотрим, до какого безумия ты можешь дойти, — ответила она. Она расстегнула его брюки и медленно стянула их вместе с нижним бельём. Гермиона нежно погладила его, и непроизвольная дрожь удовольствия пробежала по его спине.

— Гермиона… — хрипло выдохнул он, когда она посмотрела ему прямо в глаза. Приподнявшись на коленях над ним, она расстегнула пуговицы на своей юбке и отбросила её с кровати, пополняя растущую гору разбросанной одежды. На ней были маленькие белые трусики, и Гарри выпало исключительное удовольствие стянуть их с её мягко очерченных бёдер и стройных ног. Она на мгновение слезла с кровати и сбросила их с лодыжек; они приземлились на изголовье кровати справа от лица Гарри. Гарри взглянул на них, и до него по-настоящему дошло, что происходит.

Он ждал этого момента и почему-то знал, что это будет ни с кем иным, как с девушкой перед ним. Гермиона немного нерешительно улыбнулась и опустилась на колени на кровать рядом с ним. Они смотрели друг на друга, и между ними не было ни стыда, ни неловкости; их связывало нечто большее, чем просто физическое притяжение. Между их разумами существовала мистическая связь, их сердца принадлежали друг другу, и Гермиона чувствовала, как сильно пульсирует его жизненная сила. Связь с ним была настолько сильной, что она ощущала, как в соседней комнате пульсирует мощью Венец жизни, и знала, что, что бы ни случилось, часть его жизни принадлежит ей, а часть её жизни — ему. Гарри поднял руку и погладил её по щеке, и она закрыла глаза, прижимаясь лицом к его ладони. Она поцеловала линию жизни на его ладони, а затем низко наклонилась над ним, целуя глубоко и страстно.

Перекинув правую ногу, она опустилась на колени над ним, замерла на грани. Они не разрывали зрительного контакта, пока она медленно опускалась на него. Глаза Гермионы затуманились, на её лице отразилась смесь боли и страсти, пока она давала своему телу время привыкнуть. Через некоторое время боль утихла, и её внутренние мышцы начали расслабляться, принимая его. Они сцепили руки, их пальцы переплелись в крепком захвате.

— Ты в порядке? — тихо прошептал он, и она мило улыбнулась, снова его целуя. Гермиона наклонилась вперёд, и их руки упёрлись в матрас по обе стороны от головы Гарри. Медленно она начала волнообразно двигать бёдрами, пока они занимались любовью.

Единственным предметом одежды на них был гриффиндорский галстук Гермионы, и он раскачивался между ними, пока они двигались в самом естественном и первобытном ритме, известном человеку. Гарри был очарован её телом: тем, как подпрыгивала её грудь, как соблазнительно напрягался её пресс при каждом движении бёдер, струйкой пота, жемчужиной блестевшей в ложбинке между грудей. Её губы были приоткрыты, а тихие звуки, которые она издавала в глубине горла, могли бы довести святого до дьявольского желания. Гарри приподнялся и зарылся лицом в её шею, впитывая её уникальный аромат: слабый запах её духов, солоноватость её пота, сладкий вкус её кожи. Её руки напряглись, и Гарри почувствовал её силу в хватке, когда она ускорила темп.

— …О боже!.. — простонал Гарри, её пальцы болезненно впились в тыльную сторону его ладоней. Он смотрел на отчётливый контраст между её тонкими бледными пальцами и сильно израненными костяшками его собственной руки. Он закрыл глаза, пока они качались друг на друге, его сердце сильно билось в груди. Лицо Гермионы было обращено к потолку, её глаза были плотно закрыты, пока она держалась из последних сил.

— …Ааах-аах… — выдохнула она, её предплечья напряглись, когда она сжала его руки.

— Гермиона, посмотри на меня, — приказал Гарри, его кожа покрылась лёгкой испариной. Она открыла глаза и заглянула в его поразительные зелёные.

Она прикусила нижнюю губу и скорее выдохнула, чем произнесла:

— Мм-хм?

— Легилименс! — прошептал он, и их наслаждение удвоилось, когда они разделили его друг с другом. Их взгляды встретились, и когда она начала по-настоящему сходить с ума, он понял, что сейчас взорвётся. Оттолкнув его обратно на кровать, она зафиксировала его руки по бокам, сцепив свои в локтях. Гарри почувствовал, как кровать качается под ним, а затем стукается о стену за ними, создавая звуки, которые нельзя было спутать ни с чем, кроме занятия любовью.

Её волосы упали ей на лицо, и Гарри почувствовал её горячее дыхание на своих губах, когда она низко наклонилась над ним, постанывая ему в ухо, пока ощущения вздымались на гребне огромной волны…

— Гарри! — громко закричала она. Гарри тоже взорвался, чувствуя, как мышцы внизу живота судорожно сокращаются.

— Ох, чёё-…рт!!!.. — простонал он, когда Гермиона рухнула на него сверху. Её сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось короткими вздохами. Она поцеловала пульсирующую жилку на его шее, и Гарри провёл рукой по её мягким ягодицам. Она замурлыкала, как сытая кошка, у него на груди, закрыв глаза и лениво проводя пальцами по слабой щетине на его подбородке. После пятнадцати минут довольной тишины она почувствовала, как он пошевелился. Её глаза распахнулись, и ухо, прижатое к его сильному сердцу, уловило изменение ритма. Улыбнувшись, она провела указательным и средним пальцами вверх по его груди и «пнула» его в подбородок.

Гарри тихо рассмеялся.

— Что?

— Гарри?

— Да?

— Ты думаешь о том же, о чём и я?

Гарри быстро соображал, что ему сказать. Едва он открыл рот, как Гермиона напряглась, и Гарри тут же понял, о чём она думает. Медленная улыбка расплылась по его лицу.

— Ну? — ждала она его ответа с озорным блеском в глазах.

— Дважды просить не придётся… — ухмыльнулся он ей, и она ухмыльнулась в ответ, положив подбородок ему на ключицу. Он поцеловал её в кончик носа, и она хихикнула.

— Спасибо, — прошептала она и снова начала двигаться. Они больше не сдерживались, и Гарри зажмурился от интенсивного удовольствия. Их ментальный контакт усиливал ощущения, и Гарри довольно застонал.

— Гарри? — прошептала Гермиона, её мягкое дыхание коснулось его уха.

— Да? — ответил он.

— Я люблю тебя.

— Гермиона? — выдохнул он дрожащим голосом.

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

— Я знаю.