Негатор магический обыкновенный. (джен)

Очередное расставание с оставшимся, как и в прошлом году у мистера Скамандера Ирием, возвращение на Тисовую. И вишенкой на торт — ожидающийся приезд ни разу не любимой Гарри сестры дражайшего дядюшки. Ну разве же могло бы быть хоть что бы то ни было более ужасное.

Оказывается, что да, и это было ожидание, ожидание приезда, ожидание неприятностей. А в том, что они будут, Гарри был прямо-таки уверен. Когда спустя две недѣли из очередного принесённого ему Ежедневного Пророка мальчик узнал о том, что Мистер Уизли выиграл главный приз в ежегодной министерской лотерее, Гарри был за их семью очень рад. Следом за Пророком прилетела сова от Рона, он написал о том, что папа решил, что они поедут отдыхать в Египет на побережье Красного моря и что это должно быть прямо-таки здорово. Ведь поедут они туда на их стареньком, но таком офигительном фордике " Англия", чуть припозднившись, пришло письмо от Гермионы, сообщавшее, что она, оказывается, во Францию улетала. О чём она и сообщала, обещая множество фото, сувениров и всякого подобного.

Было ещё письмо из Хогвартса, оповещавшее о том, что первого сентября его ждут в Хогвартсе, а также прилагался список требуемых на этот год книг . До дня рождения оставалась ещё недѣля. "Целая недѣля", — уныло подумал Гарри, и спрятав все указывающие хоть на какую-то магию улики, потопал вниз. Семейство уже устроилось за столом, а около его места уже красовалась тарелочка с одиноким тостом и четвертинкой грейпфрута. Дадли по настоянию медиков сидѣлъ на диете. По телевизору тем врѣменем рассказывали о побеге из тюрьмы особо опасного преступника, некоего Сириуса Блэка.

«Блэк вооружён и очень опасен. Увидев его, немедленно сообщите властям по специально созданной горячей линии».

— Без вас понятно, что негодяй! — воскликнул уже практически допивший свой утренний кофе дядя Вернон, глядя на изображённого на экране расположенного на кухне телевизора преступника из-за своей ежедневной, утренней газеты. — Да вы посмотрите, на кого похож этот грязный бездѣльник! Взгляните на его патлы!

Тем врѣменем диктор сменил тему. «Сегодня Министерство сельского и рыбного хозяйства объявляет...»

— Идиот! — презрительно глядя на диктора, рявкнул дядя Вернон. — Хоть бы сказал, откуда сбежал этот маньяк! И вообще, какой прок в этой горячей линии?! А вдруг этот псих сейчас бродит по нашей улице?! — и пронаблюдав за тем, как его жена практически тут же оказалась у находящегося в столовой окна, продолжил: — Я пошёл, Петунья. Поезд Мардж прибывает в десять часов.

Уныние Гарри было практически осязаемым, он знал, готовился, и всё равно это было просто ужасно. И вдвойне от того, что ему в очередной раз напомнили положенное ему в этом доме место.

Спустя три часа вернулся дядя и привёз с собой для Гарри его личный, персональный ад. Тётушка Мардж его не любила и нелюбовь это была у них с Гарри взаимной. Да и как прикажете любить ту, что собаку свою на тебя спускает. Вот и сейчас Злыдень был тут как тут, тот это был пёс или же нет — значения не имело, значение имело только то, что он уже вовсю загаживал практически стерильный кухонный пол и что убирать всё это предстоит именно ему.

Увы, но без упрёков не обошлось, и сестра дяди не преминула пребольно ткнуть Гарри в то, что он сирота, что он якобы неблагодарный и вообще испорченный вконец, неисправимый дармоед. Следующие три дня были, можно сказать, что тихими. Понимающий, что если сорвётся, то никакого Хогсмида он не увидит, Гарри терпел. Одному в пустой школе оставаться совсем не хотелось

Ужин четвёртого дня ознаменовался общим сбором и приказом дяди, как и прежде прислуживать за столом. Гарри стиснул зубы, кивнул и практически полужина всё было максимальнейше хорошо.

— Ты не виноват, Вернон, что мальчишка неисправим, — принялась за свою любимую тему Мардж. Мальчик через силу сдѣлал глубокий вдох, срываться было никак нельзя. " Как же жаль, что нету рядом Ирюши, зарыться бы в его пушистый мех", — подумал мальчик и принялся всеми силами представлять, что именно это он прямо сейчас и дѣлает. Где-то на другом конце Англии белый с серебрянкой кот навострил уши и оторвавшись от интересовавшего его до этого занятия, принялся тихо, но настойчиво мурчать.

— С собаками тоже всегда так. У дурной суки — дурные щенки! — продолжила тем врѣменем явно закусившая удѣла дородная, даже можно сказать, что обрюзгшая женщина. И в тот же миг в её руке взорвался бокал. Это было практически нонсенсом, и тем не менее это произошло. И сообразивший в чем дѣло Гарри схватился своей правой рукой за свою левую в надежде, что хотя бы как-то сумеет беду предотвратить.

— Всегда говорила: дурная кровь — дѣло безнадёжное, — продолжила тем врѣменем тётка. — Рано ли, поздно ли, она даст о себе знать! Я ничего не хочу сказать плохого о твоей семье, Петунья, но согласись, сестра у тебя была никудышная! Всю семью опозорила! Сбежала с каким-то прохвостом, и вон смотрите, что получилось! Да и отец его, кто он хоть, а, Вернон?

— Он не работал. — Тяжело вздохнув, дядя покосился на Гарри. — Он был безработный.

— Неудивительно. Бездѣльник! — Она вытерла подбородок рукавом пиджака. — Нищий дурак, который...

— Ложь, — не сумел удержаться Гарри и, невольно выпустив свою левую руку из правой, взмахнул ею. Смотрел он при этом только и исключительно на Мардж.

— Вы ничего, слышите, совершенно ничего не знаете о моих родителях. Они умерли и ни вы, ни кто-либо другой, хоть как бы то ни было воспитанный человек не имеет права о них что-либо подобное говорить! О мёртвых либо хорошо, либо правду. И так как правду вы не знаете, то просто заткнитесь, слышите меня, заткнитесь, чёрт вас возьми и не смейте говорить о том, о чём вы совершено ничего не знаете! Я дѣлал запрос, и мой отец никогда, слышите, никогда не был безработным, он сразу после школы поступил в полицейскую, слышите меня, полицейскую академию, а мама моя работала врачом! Она жизни спасала и умерли они вовсе не в автокатастрофе, а потому что в наш дом пришли преступники! Они убили отца, а потом уже в детской маму!. Хотели убить и меня, но папа сопротивлялся, и отопительная система дома была повреждена, газовый котёл взорвался и потолок второго этажа обрушился! — идя пятнами от гнева прокричал не выдержавший всего этого Гарри. О родителях он и правда узнавал, и запрос в департамент в министерстве и в самом дѣле дѣлал. Ещё на первом курсе. Тогда в апреле, когда он с Рольфом сдружился, и тот, как о том, что у Гарри даже фото родителей нет, узнал, родителям написал и те через несколько дней прислали. И на одном из фото был папа в мантии аврора, с ним рядом был, как говорилось в письме, его лучший школьный друг. Не верить фотографии Гарри не решился, но запрос тем не менее сдѣлал и вскоре получил ответ. Гласивший, что аврор Поттер за три месяца до своей смерти закончил курсы подготовки аврората. А это значило, что он был именно аврором. О маме Гарри тоже узнал, Гермиона помогла. Так всё и выяснилось, и закрывший эту главу своей жизни Гарри решил, дабы дядю если что не нервировать, слово аврор на полицейский заменить, а аваду и последовавшее за ней, за взрыв отопительного котла выдавать, и вот представилось.

— ЧТО?!!! — взревела вскочившая со своего места порядком уже подпившая толстуха. — Ты что там мелешь, голодранец ЧЁРТОВ!?

Свѣтъ в доме несколько раз мигнул и где-то под потолком раздался характерный стеклянный хруст.

— ЭТИ ШЛЮХА И АЛКАШ СДОХЛИ В АВТОКАТАСТРОФЕ!!!! — проорала она, при этом медленно, но неумолимо раздуваясь. Её пьяное, красное от гнева и алкоголя лицо на глазах опухло, крошечные глазки полезли из орбит, а рот растянулся до ушей. Твидовый пиджак лопнул, и пуговицы со свистом разлетелись в стороны. Менее минуты и она практически превратилась в поднявшийся к потолку воздушный шар.

«Гав-гав-гав!!!»

В комнату вбежал ошалевший Злыдень.

— Прекрати!!! — проревел дядя Вернон и схватив тётушку за ногу, едва не взлетел сам. Тогда как ничего не понимающий Злыдень вцепился уже в него, а если точнее, то в его ногу.

Воспользовавшись суматохой, Гарри выбежал из столовой и помчался в чулан под лестницей. Заклинанием отпёр дверь, схватил чемодан, бросил его на порог и ринулся наверх к себе в комнату. Вынул паркетину под кроватью. Схватил наволочку с книгами и подарками, не забыл пустую клетку и бросился вниз к входной двери. В этот момент из столовой выскочил дядя Вернон, одна из его брючин превратилась в кровавые лоскуты, а из столовой тянулась кровавая дорожка.

— Ты куда!!! — возопил он. — Сейчас же вернись и приведи тётку в порядок!!!

— Ни за что, она всё до последнего заслужила и видит бог, я сдѣлал всё, чтобы было так, как вы меня попросили. Я годами терпел, но более уже нет. С меня хватит, я сказал правду, она нет. ПРОЩАЙТЕ! — и вылетел за дверь раньше, чем опешивший от его слов дядя сумел что-либо ответить.

Сбежал по крыльцу, буквально пролетел по дорожке и вылетев на тротуар, взмахнул палочкой. А на вопрос:"куда тебе, малой" , раздавшийся из возникшего прямо перед ним фиолетового автобуса, крикнул "куда глаза глядят" и не глядя сунув тому два галеона, забрался вовнутрь.

— Трогай, Эрн, Дырявый котёл, — с хмыком произнёс закрывший за мальчишкой дверь кондуктор.

Пока ехали, Гарри успокоился и чуть остыв, спросил кондуктора, какой он адрес то в итоге назвал.

— Так Котёл дырявый, куда ещё то, — и чуть помявшись, добавил: — И это, возьми что-ли, два то золотых явно многовато будет. Один мы с Эрни на двоих подѣлим да за проезд оплатим, но два.

— Оставьте себе, у меня настроения совсем нет.

— Проблемы, что-ли?

— Угу, только не говорите никому, я из дома сбежал. Они моих родителей поносили и…

— Да гонишь, малой! Не первый раз же вижу, — воскликнул ещё на входе признавший своего именитого пассажира кондуктор, представившийся как Стен.

— Правда, как есть, проституткой и алкашом поносили, а я, мол, щенок бракованный.

— Да чтоб мне Мордред приснился… Ну да ладно, не печалься, всякое бывает. Довезём, посидишь у Тома, остынешь.

— Я тётку свою, кажется, заколдовал, не хотел, но она, собственно, и договорилась, и я не выдержал, заорал что врёт всё, а что дальше — не помню. Рукой махнул и её раздувать стало. А я испугался и драпу.

— Ну и позря, ликвидаторы придут, всё поправят, знамо же дѣло — волшебника малого до выброса довели. Дурные они совсем у тебя, видимо.

— Угу, и это, благодарю что-ли… — пробормотал и с благодарностью уткнулся в буквально всунутую ему в руки чуть ранее кружку горячего шоколада Гарри.

— Дырявый котёл и встречающие при нём, — объявил давший по тормозам примерно через час Эрни. И про встречающих он не соврал. Стоило Гарри выйти, как:

— Ну, наконец-то, Гарри, — произнёс чей-то голос. И не успел Гарри повернуться, как на его плечо легла рука. Повернув голову, Гарри увидѣл обладателя руки, сжимавшей его плечо, и его словно окатило ледяным душем. Это был сам Министр магии — Корнелиус Фадж.

— Примите мою благодарность за то, что ваш автобус доставил сюда Гарри. Но нам пора идти, — произнёс тот, обращаясь к оставшемуся в дверях кондуктору.

— Ддааа, сэр, конечно, сэр, рады стараться, сэр… — пробормотал тот и Ночной Рыцарь, взревев мотором, скрылся, как не было. Ещё крепче сжав плечо Гарри, министр повёл его в оказавшийся прямо напротив знаменитый волшебный паб. В дверях возник беззубый, сутулый старик-волшебник с фонарём в руке. Это был Том, хозяин «Дырявого котла».

— Вы нашли его, министр! — воскликнул Том. — Не желаете ли чего выпить? Пива, бренди?

— Принесите лучше чаю, Том, в отдѣльный кабинет, будьте добры, — сказал Фадж, не выпуская плеча Гарри. Они прошли по коридору и вскоре оказались в весьма уютном для этого странного, надо признать места, помещении. Бармен щёлкнул пальцами и в камине тут же весело затрещал принявшийся за свежие поленья огонь, отвесил поклон и удалился. Фадж указал на стул возле камина:

— Присаживайся, Гарри.

— Да сэр, простите, что доставил вам неудобство, сэр, — пробормотал робко устроившийся на самом краю Гарри. Фадж так же повторил его действия, предварительно сняв свою мантию и усевшись куда как вольготнее.

— Вероятнее всего, ты меня не знаешь, Гарри, ну да это и неудивительно, насколько мне известно, политикой ты совершенно не заинтересован и куда как больший интерес проявляешь к магозоологии и заводческому дѣлу.

— Да, сэр, всё так, сэр.

— Приятно, когда всё действительно так, Гарри, а теперь позволь мне представиться, я министр магической Британии Корнелиус Освальд Фадж.

— Приятно познакомиться с вами, господин министр, — на глазах бледнея, пролепетал окончательно сошедший с лица Гарри, и если раньше он думал, что это, в общем это, то теперь…

Именно в этот момент хозяин принёс чай и горячие тосты. И Фадж, нисколечки не стесняясь, принялся оный разливать. При этом продолжая:

— Признаюсь, Гарри, мы все изрядно поволновались. Сбежать от родственников, да ещё подобным образом! Я уж подумал... Слава богу, с тобой ничего не случилось! — с этими словами Фадж намазал булочку маслом и протянул тарелку Гарри. — Ешь, Гарри. Ты еле держишься на ногах. И у меня хорошая новость. Мы вернули мисс Марджори Дурсль в её обычное состояние…

— Она заслужила то, что произошло, — буркнул так и не притронувшийся к еде Гарри. — Она говорила о моих родителях очень плохое. Я долго терпел, недѣлю почти, но сегодня, сегодня она сказала, что моя мама шлюха, я так разозлился сэр… — совершенно убитым, полным вины под конец фразы голосом произнёс кругом виноватый подросток.

Ответить на это министр Фадж ничего не успел, в дверь вновь постучали и на пороге появился никак не ожидавшийся здесь, да ещё и в столь позднее врѣмя мастер палочек.

— Добрый вечер, Корнелиус.

— Мастер Олливандер, но как…?

— Да вот за внуком пришёл. Совы они, знаете ли, Ночному рыцарю по скорости уступают. Получил послание от него и встречать пошёл, и тут Том мне сказал о том, что вы здесь.

— Внуком, вы уверены?

— Как и в том, что вы пользуетесь палочкой моего изготовления. Плакучая, столѣтняя ива и сердце дракона, пять с четвертью вершков, — совершенно спокойно произнёс мастер палочек и протянул министру небольшой, элегантного вида тубус. — Вот бумаги из гильдии геральдики, в середине апреля запрос к ним подал.

Принявший тубус из рук мастера министр открыл его и быстро пробежался глазами по оказавшимся в его руках документам.

— Невероятно, это прямо-таки невероятно, и раз вы здесь…

— Разумеется, Корнелиус, и Гарри я с вашего позволения забираю, мне искреннее жаль, что ему не нашлось места в доме его родной тётки. Меня печалит то, что для неё кровь всего лишь вода!

— Ужасно, мальчик сказал мне, что она плохо отзывалась о его матери.

— Мне печально это слышать, господин министр, и я ещё раз искреннее приношу вам мои самые искренние извинения за причинённые вам моим внуком неудобства. Видит Мерлин, он ничего подобного не желал.

— Всецело с вами согласен, и раз уж вы здесь и всё так как оно есть, возможно, вы?

— О, разумеется, господин министр. В самое ближайшее врѣмя я намерен подать прошение об опеке. Негоже магическому ребёнку, да ещё и такому, как наш Гарри, среди маглов на попечительстве его тётки-сквибы оставаться.

— Полностью с вами согласен и всецело вас поддержу, — обрадованно воскликнул уже отложивший переданные ему Олливандером бумаги в сторону, министр Фадж.

— Благодарю, Корнелиус, могу ведь я вас так называть, господин министр?

— Разумеется, мастер, всенепременно, разумеется. Гарри, не мог бы ты выйти. Мне с твоим дедушкой нужно кое-что обсудить?

— Ддааа… сэр… — промямлил ушам своим неверящий Гарри и чуть не опрометью вылетел за дверь.

О чём говорили за закрытыми дверями, Гарри не узнал. В коридоре обнаружился хозяин, а по совместительству ещё и бармен этого заведения, и он же и отвёл его вниз. Поставил перед ним кружку какао, да на том и откланялся. Примерно полчаса спустя на лестнице послышались шаги и появился вначале министр, а следом за ним и выглядящий несколько задумчиво мастер палочек. Первый практически тут же скрылся во вспыхнувшем зелёном камине, а вот второй поманил сидящего у стойки Гарри за собой.

— Пойдём что-ли, ночь на дворе, спать пора.

— Да, сэр, только я…

— На улицу выйдем и поговорим, — остановил уже практически готовый сорваться с уст ребёнка поток вопросов Олливандер. Открыл проход и неспешно направился по мощёной камнем мостовой.

— Мастер? — догнав его спросил чуть задержавшийся Гарри.

— Хочешь понять, как я обо всём узнал, и почему аж целому всамдѣлишному министру тебя как внука представил?

— ДА! Я… — громче чем хотел выпалил Гарри.

— Ну тише ты, перебудишь всех, — шикнул на тут же потупившегося мальчишку мастер палочек. И чуть помолчав, продолжил: — Совы ты мне естественно не посылал, ну да министру об этом знать, как мне кажется, вовсе не обязательно. А вот бармен и мой добрый друг Том это очень даже и сдѣлал, а если точнее, то он камином воспользовался. И как я и сказал министру, в апреле я обратился к мастерам по геральдике. А как заключение их получил, так сразу же Тома и попросил. Так мол и так, появится коли, предупреди. Письмам я подобные сведения доверять не рискнул, не после того, что ты мне о прошлом лете рассказал.

— То есть получается, что…

— Да, Гарри, о нашем подтвердившемся родстве я, как и сын мой, с самого начала лета знаем. И вот вначале к Тому прибывает самый настоящий всамдѣлишный министр магии, весьма надо сказать, с его слов, недовольный министр магии. Затем Ночной рыцарь и ты на нём. И вот, проводив тебя и министра в кабинет, он мне и сообщил, приходи мол, пострелёнок твой появился и министр при нём, недовольный жутко. Ну я бумаги подмышку, да и в путь, врѣмя хоть и позднее, да не позднее ночи будет. Как раз к самому интересному и подоспел.

— То есть получается, что это не шутка? Что я по-настоящему ваш всамдѣлишный внук?

— Двоюродный, если совсем точно, ведь то предположение, что я в поезде тогда тебе как пример высказал, полностью подтвердилось. И мать твоя племянница мне, тогда как отец её — Генрих Олливандер по рождению, в магловском мïре Генри Эвансом обратился. И так как Генрих и я — родные братья, то и выходит, что ты мне двоюродный внук.

— Но как же, вы же говорили, что это очень дорого и что мол смысл…

— А это когда, как и то, что дорого — я не спорю. Три месяца, практически четыре я деньги из оборота на это исследование откладывал. Ну да и ты у нас мальчик, вот прямо скажем, во всех смыслах не так чтобы обычный. Впервые, как ты помнишь, я тебя внуком тогда на перроне назвал, да и привязалась как-то. Укорял себя, убеждал, не стоит мол, не привязывайся. Ребёнку больно будет. Я-то старый, мне то что, а тут раз другой, третий и бац, ушатом по голове. Больно, обидно, не можно ребёнка больше, чем есть травмировать. Так прошёл год. В переписке я тебе не отказывал, вопросы у тебя были занятные, видно было, что по пустякам ты меня не тревожил. И вот прошлым летом ты из камина нашего вышел. А он ведь на входящие наглухо закрыт, накрепко заклят. Только своего пропустит. И вот ты, да ещё и по экстренному контуру, и заметь, все камины по линии задѣлъ, а нашему хоть бы что. А экстренный контур он на то и экстренный, что в случае аварии к очагу рода выбросит ближайшему. Для тебя это, собственно, как ты думаю теперь понимаешь, наш камин, да тот, что у Поттеров был. Камин дома в Годриковой лощине понятное дѣло данным-давно отключён, вот и остался наш. Путь твой, согласно адресу, близко пролегал, а потому несмотря на повреждения, сеть исправно отработала. И выбросила тебя аварийным сбросом. Неприятно, ясное дѣло, но всяко получше, чем в камине где-то по пути застрять. Не всегда в таких случаях выжить получается. Были случаи, давно было. Тогда же и контур аварийный ввели, и к камину основного дома семьи привязали.

И вот он срабатывает на тебя, и как я и сказал ранее, остаётся исправным. Ушиб плеча мы учитывать в данной ситуации не будем. Ты тогда полсети наизнанку вывернул. И тут уже даже не звоночек, набат прямо, далёкий ещё, но настойчивый. До зимы я колебался, думал, ведь, как ты и сам заметил, удовольствие это вот ни разу не дешёвое. А потом плюнул на всё, да и решился. Была, мол, не была, хоть правду о брате знать буду. Он, не он, оказалось, что он.

В середине июня ответ пришёл. Черным по белому печатями заверенный: Генрих Олливандер, в скобках магловская фамилия. Жена его, дочки и мужья их, и ты с кузеном своим, тётка твоя, сквиба она, кстати. Писать тебе не решился, не для письма подобное, и тогда же к Тому подошёл, так мол и так, мальца выловить надобно. Он даже и спрашивать не стал, покивал, и вот сегодня как тебя увидѣлъ, сообщил.

— Угу… — только и сумел выдавить из себя пытающийся переварить услышанное Гарри.

Остаток пути прошли молча, зашли в лавку, прошли по знакомому уже коридорчику. Разулись в прихожей. Откуда-то сверху раздалось:

— Кто там, пап, ты чего поздно то так?

— Дѣла были, завтра всё обскажу, спи давай, — ответил явно уже отходившему ко сну сыну Олливандер-старший и приложив палец к губам, повёл Гарри наверх.

Ранее на третий этаж Гарри ещё никогда не поднимался. Камин был на втором, там же была и столовая с гостиной. На третьем, как оказалось, были хозяйские комнаты. Четвёртый же. Четвёртый этаж дома оказался мансардой. Вела в неё выдвигающаяся из потолка деревянная лестница.

— Я Дэрека специально просил, он её у маглов заказывал. Ни капли магии, всё руками и ручным инструментом закреплено. — произнёс подтолкнувший ребёнка к ней мастер.

Люк открылся легко, большой, просторный, в него спокойно было можно просто войти, а за ним. За ним обнаружилось самое настоящее сокровище. Настоящая,всамдѣлишная, сдѣланная для подростка комната. Огромное панорамное окно, практически на всю крышу. И кровать-чердак, полуторная. Под которой рабочее место примостилось. Массивный, явно деревянный стол, удобно сдѣланный стул, явно специальный, чтобы заниматься удобно было. Стены были обиты качественно обработанным деревом. Темным, пахнущим чем-то хвойным. Оказавшийся посреди комнаты, Гарри так и застыл.

— Ну как тебе, нравится?

— ОЧЕНЬ! — пробормотал лупающий размером с блюдца глазами Гарри. Обернулся и обнаружил, судя по всему, весьма вместительный шкаф. Несколько корзин и комод, всё такое же деревянное, тёмное, но не чёрное. — Это всё правда мне…

— Ну а кому же, мне сюда каждый день лазить что-ли? Дэрек у меня по строительству больше. Не лежит у него душа к палочкам, не его это, а вот сын младший его интересуется. Ну да они с сестрой оба в Шармбатоне учатся. Взрослые уже практически, через два года закончат. На лето вот и то не приехали. Лагерь у них, понимаешь ли, летний. Море, солнце, юг Франции, все дѣла.

— А я никогда на море не был.

— Ну так это то дѣло поправимое. Завтра Дэрека переездом своим обрадуешь, на вопросы его по обустройству и что да как ответишь. Он у меня по ремонтам, с деревом работает, и опыт твой из мïра простецов ему до крайности интересен.

— Я всё что смогу сдѣлаю, обещаю…

— Ну вот и хорошо. Подъём у нас обыкновенно в полдевятого — девять. Раньше чтоб не шумел. А теперь мыться и спать. Ванная от лестницы направо, сам думаю разберёшься, — подавляя зевок, проинструктировал Гарри мастер.

Спустились на третий вместе, Олливандер свернул налево и вскоре скрылся за дверью своей комнаты, а Гарри на цыпочках прокрался к подсказанной ему двери и вскоре, наскоро смочив лицо и верхнюю часть тела, стараясь не шуметь прокрался к себе. В свѣте звёздъ комната казалась волшебной, и тихо переодевшийся в футболку и пижамные штаны мальчишка вскарабкался по ведущей к спальному месту лесенке. Матрас и бельё на кровати были совсем новые. Вовсе непохожие на то, что у него было у Дурслей. Мягкие на ощупь простынь и одеяло, а наволочка, наволочка на подушке оказалась просто отпадной. Как впрочем и сама подушка. Не высокая, не низкая, буквально как есть в самый раз. Тихонько устроился и завернулся в укрывавший всё это богатство плед. На глаза сами собой наворачивались непрошенные слёзы. И мальчик прикусил кулак, чтобы никого не разбудить.

Так и уснул в итоге, с кулаком у рта.

Он был дома, по-настоящему именно у себя, именно дома. Именно с этой мыслью, глотающий непрошенные слезы Гарри и заснул.