Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Дом, в который пришёл Гарольд Лестрейндж, покинули две души. Джиневра уже на следующий день передала Люпину решение о переносе занятий на лето, когда трагедия перестанет вызывать столько слухов и сплетен. А пока Пророк захлёбывался кричащими заголовками: «Двойное убийство в проклятом доме» и «Предательницу интересов Тёмного Лорда настигла расплата».

Тодеуса из дома Беллы забрал лично Виктор Крам с супругой. Подписанное им разрешение гарантировало безопасность несовершеннолетнего в новом месте, но боль и вина парня оказались такой сильны, что магия сама аннулировала подпись опекуна и официального родителя сразу после того, как Тедди увидел мёртвую мать.

Впрочем, сын горевал дома недолго, и уже через пару дней сбежал из школы безо всяких бумаг и разрешений. Учитывая, что за ним не пустилась погоня, а по углам шептались о событии с усмешкой, Ремус понял, что он с Гиббоном и Джиневрой, отправившимися на задание в тот же день.

Люпин понимал, что Виктор бессилен против нового мирового порядка, особенно если сопротивляться не желает сам Тедди. В этом не было никакого смысла, но было много горя. Его ощущал сам Ремус, понимая, что и Крам сейчас чувствует горе не меньшее.

Впрочем, получив временную свободу такой ценой, оборотень не знал, что ему с ней делать. И даже не знал, свобода ли это?

Он стал смелее перемещаться по замку, открывая его странные тайны. В боковых башнях этажей оказывалось то больше, то меньше, а переход из одного коридора нередко приводил в совсем иное место. Однажды Люпин неожиданно материализовался в кабинете секретаря Волдеморта. Аллекто сидела за маленьким столом с изящно изогнутыми ножками, укутанная в тёплый вязаный платок. Она сортировала корреспонденцию: летающие пергаменты бесшумно занимали ячейки, встроенные в стены по периметру. Женщина подняла голову и бросила на него мрачный взгляд.

— Только уходи так, как пришёл, Люпин, — проскрипела она голосом, будто с примесью песка. — В школе дверь не закрывается, здесь все хлопают. Холодно!

Люпин был бы рад уйти, как пришел, если бы сам знал, как он это сделал. А потому всё же выскользнул в дверь под её вопль возмущения.

Однако больше в этом оплоте темных сил он никому не мешал. С ним все также здоровались, признавая существование, а Крауч один раз даже рукой издалека махнул, занятый разговором с какой-то ведьмой. Оборотню было всё равно, скажет ему «привет» очередной враг или забудет. Он был бы рад не видеть эти до боли знакомые лица. Тем не менее ему здесь жить, а жить запертым в комнате не самый лучший вариант из возможных.

Однажды он набрался храбрости и остановил спешившего к выходу Яксли. Тот обернулся с дежурной улыбкой:

— Да?

— Могу я перемещаться? — кратко спросил Люпин. — Не только к Гарри? Один? Или меня разорвёт в водовороте на части?

Яксли удивлённо вскинул брови:

— А я-то думаю, чего ты камни в коридорах исследуешь! — воскликнул он. — Кандалы ж не гремят, Люпин? Значит, можешь перемещаться, не нарушая условий милорда.

Он опустил голову и посмотрел на кольцо с Нагайной.

— Ты сам должен знать, что тебе запрещено, — добавил он. — Но путь к замку ты никому показать не сможешь. А попытаешься — вот тогда разорвёт. Всех. Хорошего дня!

В тот день Люпин ощутил, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. На уроке с Гарри он был особенно красноречив. Ходил кругами вокруг мальчишки, сидящего среди разбросанных газет, и объяснял, что в бою важна гибкость — нельзя стоять, словно статуя. Он показывал, как регулировать силу отбрасывающего заклинания, объяснял каждую деталь — и говорил, не останавливаясь.

Затянутый в чёрное с ног до головы — даже в рубашку — ребёнок внимательно следил за каждым движением Люпина. Сердце у него екнуло, когда он заметил тёмное пятно на стуле, но спорить со вкусами матери не входило в его обязанности. Волдеморт поручил ему тянуть ребёнка к жизни, пробуждать к ней интерес — и когда Гарри задал странный вопрос, оборотень даже обрадовался.

— А у вас тоже учат убивать? — спросил ребёнок.

— А кто тебя учит убивать? — осторожно уточнил Ремус.

— Просто спросил… — отозвался Гарри, не поднимая глаз.

Оборотень удивился не зря: до одиннадцати лет такому не учат даже в семьях Пожирателей. Иначе — не факт, что ребёнок не сойдёт с ума или не заболеет. Тем не менее тема «той стороны» мальчишке была интересна, и Люпин ударился в получасовой экскурс, объясняя, что другим детям нельзя не то что использовать тёмную магию — им вообще запрещено пользоваться любой магией до поступления в школу.

— А как они доживают? — перебил его Гарри. — До одиннадцати лет — и без магии?

— Они живут в мире магии, с родителями… Магия всегда рядом, Гарри.

— Да, магия рядом. Она освобождает, — задумчиво произнёс мальчик. — Давайте заканчивать.

Резкий конец урока по просьбе своенравного ученика был привычным. Люпин с облегчением выбрался из подземелья, оставляя за спиной мрак и сырость. Но стоило ступить на лестницу, как страшное озарение чуть не сбило его с ног. Он даже не стал бежать — чтобы не терять драгоценную секунду — а переместился обратно.

Там, посреди тишины, Гарри уже приставил палочку к своей голове. Выбив её из рук мальчишки, по абсолютно спокойному лицу которого текли молчаливые слёзы, он сам упал на четвереньки и чуть не заплакал.

То, что ранее казалось высокопарными и не всегда понятными словами — про слабый интерес к жизни — оказалось жуткой реальностью. Никто не желал смерти Гарри сильнее, чем он сам. И никому так отчаянно не было нужно, чтобы он жил.

Мгновение отделяло Ремуса от собственной гибели и кровавой расправы над всеми, кто был ему дорог.

Дрожащими руками он поднял палочку и спрятал её за пазуху. Не сказав ни слова, встал и, шатаясь, покинул комнату. На ватных ногах Люпин отправился искать Беллатрикс. Он не мог выкрикнуть её имя — слишком сильно дрожал от волнения. Просто открывал одну дверь за другой, пока, наконец, не нашёл её в будуаре у зеркала.

Она дёрнулась, увидев Ремуса в отражении, но по его лицу поняла, что он пришёл не убивать её — и что сам вот-вот умрёт от охватившего его ужаса.

Люпин приложил палочку к её груди, стараясь говорить ровно:

— Забирай. Это был очень плохой подарок. Очень...

Беллатрикс взяла палочку, но её руки задрожали, и она едва не рухнула, опираясь о стену.

— Он жив, — тихо произнёс оборотень. — Но теперь я буду жить с вами. Это не обсуждается.

Не раздумывая и не задавая вопросов, Беллатрикс бросилась вниз по лестнице, а оборотень присел на пуфик и прошептал:

— Ублюдки…

Он вложил в это слово всю свою ненависть — к Волдеморту, дёргающему за ниточки не только мировых процессов, но и таких мелких марионеток, как он сам. И, конечно же, к Гарольду — его наследнику и ученику, равных которому по ублюдочности не найти.

Сквозь пелену злости пробивалась ещё одна мысль, от которой кровь стыла в жилах. Если его желание уйти так часто побеждает разум — разве он сможет ему помешать?

На следующее утро Люпин с почти театральной энергией распахнул портьеры в спальне Гарри, улыбаясь так широко, что сводило челюсть.

— Доброе утро, Гарри! Сегодня ветра нет, давай полетаем?

Беллатрикс, воркуя, вошла следом, неся поднос с угощениями:

— Сынок, печенье? Твоё любимое, шоколадное!

Мальчишка переводил взгляд с воркующей матери с подносом — на ошалело радостного Люпина, и обратно.

— Да вы издеваетесь! У меня просто голова болела! Почему вы мне не верите?

Белла не верила — потому что сама вложила эту мысль в голову сына, потревожив его сознание минимально и не решившись на кардинальные действия. А Люпин не верил, потому что знал и о вмешательстве, и о том, что это неправда.

Впрочем, их позитивный настрой не сработал: мальчишка укрылся с головой под одеялом, Белла осталась с сыном, а Ремус прошёл в своё новое временное жилище.

Комната — в противоположном конце дома от спальни Беллы и через стену от спальни Гарри — давила на Ремуса потрёпанным богатством: массивной мебелью, пыльными вазами и эмблемами Волдеморта на всех поверхностях, вплоть до фарфоровых чашек в серванте. Здесь, на обитых малиновым шёлком стенах, висели не только картины, но и семейные колдографии.

Однако молодая Беллатрикс, как и Рудольфус, пробуждали не интерес, а липкий страх: степенные, в красивых одеждах или в мантиях, с друзьями в зале Хогвартса. Они дрались за своего кумира, не жалея не только других, но и себя. Едва ли они представляли, что скоро окажутся в Азкабане — и что в этом доме колдографии станут единственным местом, где они будут по-настоящему жить.

Ремусу казалось, что его ждёт нечто похожее. Сидя на кровати в доме Лестрейнджей, он ощущал эту мысль почти физически. Усмехнувшись, он вообразил себя в роли защитника Волдеморта, сражающегося, чтобы избежать темницы, — и понял, что постепенно теряет рассудок.

— Убей его!

Люпин не встал, а буквально скатился с кровати — настолько напряжены были его нервы. Ударившись лбом о пол, он сразу понял, кто говорит. Пустой портрет напротив, казавшийся раньше безжизненным, ожил. В позолоченной раме появился юный Рудольфус в мантии Слизерина. Хмурый, угловатый, он непрерывно поправлял свои прямые волосы, падающие на плечи.

— Убей его!

— Справедливости ради, Рудольфус, ты не лучше, — заметил оборотень, потирая ушибленный лоб. — Он не хотел тебя убивать, а ты хотел. Свою плоть и кровь, хоть и не душу…

— Не защищай его! Убей его!

Люпин внимательно посмотрел на портрет, поражаясь этому обвинению. А ведь действительно — защищает. Кого? Самого страшного тёмного мага на свете? После Волдеморта, конечно. Но почему-то оборотень был уверен, что с годами Гарри станет сильнее.

— Так вот почему портреты внизу спят? Чтобы ты не кричал это на ухо сыну? Захочешь тут жить, как же…

Вздохнув, мужчина прикрыл портрет, чувствуя, что действительно может сойти с ума, если не предпримет хоть что-то. Извлекая из нагрудного кармана сложенный листок с адресом, Ремус решился. Возможно, там он найдёт разгадку колыбели — и хотя бы попытается повлиять на ход событий, вместо того чтобы просто плыть по течению.

Попасть точно по указанному адресу оказалось сложнее, чем казалось на первый взгляд. Кобхэм — небольшой городок в графстве Сюррей — быстро дал ему почувствовать себя чужаком. Люпин надел свой старый костюм, надеясь затеряться среди маглов, но, оказавшись в районе, где обитали богачи, понял, что его скромный вид привлекает куда больше внимания, чем хотелось бы.

После того как из проезжающей машины ему протянули купюру, Ремус решил не испытывать судьбу и прибегнуть к магии. Использовав заклятие невидимки — не делающего мага буквально невидимым, но превращающего его в фигуру незначительную для маглов, — он пошёл по зелёной улице уже гораздо смелее. Теперь жильцы шикарных домов видели в нём смутно знакомого соседа, электрика, садовника — кого угодно, но только не незнакомца в странной одежде.

Остановившись возле почтового ящика с нужным адресом, Ремус уставился сквозь ворота на двухэтажный особняк с пристройками по бокам, колоннами у входа и широкой подъездной дорогой, ведущей через ухоженный газон. Белые ставни, идеально подстриженные кустарники, бассейн, видневшийся на заднем дворе, — всё выглядело таким магловским, таким дорогим и презентабельным.

Что тут мог забыть Гарри, на дух не выносивший магловский мир? Возможно, дом только ширма? Или какое-то исключение?

Понимая, что стоит и пялится в листок с адресом неприлично долго даже для «незначительной» личности, оборотень чуть было не запаниковал, когда возле него остановилась красная машина без верха.

— День добрый! К нам? — раздался бодрый, слегка прокуренный голос. — Вы ведь новый... этот, нейропсихолог? Садитесь, мистер!

Утвердительно кивнув полному мужчине в бледно-голубом костюме и с увесистой золотой цепью на шее, оборотень сел на переднее сиденье машины, осторожно закрыв дверь.

Когда машина подъехала к дому, Люпин уже собрался с мыслями и приготовился играть роль загадочного «нейропсихолога», хоть и понятия не имел, что это вообще значит.

— Мистер Стаббс, я сразу вас узнала! — с радостным криком на порог выбежала пышнотелая блондинка в короткой юбке и на высоких каблуках. — Смотрю, стоите, не звоните. Адрес неправильно записали? Бывает, бывает… А где же вы припарковались? Ну, заходите!

Не дожидаясь ответа, женщина развернулась и направилась в дом, приглашающе махнув рукой.

— У вас такие рекомендации… Мы так ждали, — продолжала она, поднимаясь по белой деревянной лестнице на второй этаж и увлекая Ремуса за собой. — Оливия, детка, мы к тебе!

Разочарование оборотень скрыл и зашёл в детскую комнату с улыбкой на губах, но что делать и где искать некую Мериду дальше — не представлял.

Очень худой темноволосый подросток с короткой мальчишеской стрижкой сидел в кресле перед коробкой, где мелькали изображения — по всей видимости, магловский фильм. Она не поздоровалась, смотрела настороженно, но мимо гостя — и вовсе не выглядела приветливой. А когда Ремус всё же поздоровался первым, девочка с силой начала стучать по столешнице костяшками пальцев, отбивая резкий, быстрый ритм.

Блондинка попыталась убрать руку подростка со стола, но чуть не поцарапала её длинными красными ногтями и затею оставила.

— Она теперь так волнение демонстрирует, — сказала она извиняющимся тоном. — Раньше такого не было. Как считаете, это регрессия?

Оборотень считал, что его сейчас просто обязана испепелить молния и настичь пару проклятий. Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда — он только что понял, что нейропсихолог — это какой-то магловский врач, а девочка, похоже, серьёзно больна.

— Не обязательно… — протянул он многозначительно. — Возможно, новое проявление.

Внезапно женщина замерла, прислушиваясь, и оборотень уловил отдалённый писк. Она указала фальшивому доктору пальцем на потолок, где Ремус увидел маленький стеклянный шар — устройство, записывающее изображения маглов, — и тут же выскочила из комнаты.

— Даааддли-и-и-к! — заорала она. — Ты заказываешь пиццу перед обедом?!

У Люпина подогнулись колени, когда он понял, в чьём доме находится. Значит так, Гарри? Родная рубашка ближе к телу? Одних смываем в океан тысячами, словно мусор, а других селим в особняках?

— Мммм…

Девочка за столом замычала и перестала стучать. Боясь пошевелиться, чтобы не испугать её и не навредить, он думал только о том, как бы незаметно сбежать. Понимая, что штуковина под потолком его снимает, он осторожно коснулся палочки — и в механизме раздался лёгкий треск. Приготовившись наложить Обливэйт на подростка и просто удрать — зная, что родители вряд ли запомнят что-то, кроме внешности «доктора», — он прошёл к окну, намереваясь переместиться оттуда во двор.

— Оливия, сейчас в голове будет немного щекотно, и ты продолжишь ждать своего…

— Стойте!

Дверь распахнулась, и в комнату влетела запыхавшаяся девчонка с палочкой в руках. Она уверенно наставила её на оборотня и, двигаясь по комнате почти кошачьим шагом, медленно приближалась к подростку за столом.

— Стойте, я сказала! Не шевелитесь!

Люпин был бы только рад не шевелиться — от увиденного перед собой его начало колотить крупной дрожью.

— На сестру нельзя накладывать заклинания! Она сквиб и больна! И кто вы такой?!

Судя по грозному выражению её детского лица, она была готова запустить в него хоть чем-нибудь, лишь бы защитить сестру. Люпин не хотел делать ей больно — даже просто выбивая палочку из тонких рук.

— Просто ошибся адресом… Тебя как зовут? — тихо спросил он, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Мерида.

— Какое красивое имя…

— Сестра выбрала, — буркнула девочка, не сводя с него напряжённого взгляда.

— Я просто ошибся адресом, Мерида, — повторил он, чувствуя, как от волнения кровь стучит в ушах. — Здесь рядом тоже маги живут.

— Где? — она сузила глаза, явно не веря ни единому слову.

— Ну… рядом…

— Врёте! — выпалила она и ухмыльнулась с вызовом. — Нет здесь магов, я проверяла!

Перед ним стояла хрупкая, высокая девочка в ситцевом платье в мелкий цветочек и белой обуви на толстой подошве. Рыжие волосы тяжёлой волной спадали на плечи. Бледные, едва заметные веснушки придавали её лицу нежность и беззащитность. А зелёные глаза с лёгким прищуром и густыми ресницами уже сейчас приковывали взгляд. В отличие от глаз её отца, а она точно была его ребенком, они прекрасно передавали эмоции.

Он узнал в ней маленькую копию Лили Эванс, и ни единой посторонней черты. По всей видимости природа пока оставила мать девочки за скобками, сосредоточившись на одной родственнице.

— Я ничего плохого не сделаю, Мерида, — тихо сказал он, стараясь говорить спокойно. — Опусти палочку. Или позови взрослых — мы разберёмся...

Девочка задумалась, её рука с палочкой дрогнула.

— Не хочу дядю расстраивать, — пробормотала она. — Хорошо ещё, что я у монитора сидела…

Внезапно Люпина осенило.

— Я учитель из Хогвартса! — радостно выпалил он. — Преподаю боевую магию. Хочешь, докажу?

Мерида громко вздохнула, закатила глаза и убрала палочку в передний карман. Затем она повернулась к сестре, нажимая что-то на столе.

— Спускайтесь в сад и уходите. Незаметно. В Хогвартс я не поеду, — отрезала она, уже спокойнее.

Ремус отыскал в карманах обрывок Пророка с колдографией бала и фрагментом статьи. Сам выпуск он давно разорвал на клочки, но этот кусок почему-то сохранил. Он насильно сунул его девочке в руки. Та со вздохом раздражения отошла от сестры и уставилась на изображение.

— Верю, — признала она и пожала плечами. — Мистер Риддл получился лучше, но вы тоже ничего. Передайте ему, что самостоятельное обучение идёт хорошо. И отсюда меня можно только похитить.

— Боюсь, это не так сложно, как ты думаешь... — сказал Ремус, стараясь улыбнуться.

Мерида метнула в него подозрительный взгляд.

— Мистер Риддл навещает тебя?

— Пару раз приходил, — неохотно ответила она, и было видно, что разговор начинает её утомлять. — Палочку подарил, книги... Говорил, что дружил с отцом. Приглашал в школу, но я отказалась. Мне и здесь хорошо.

На этих словах она взглянула на сестру, что-то царапающую на столе, и стало ясно, почему ребёнок отказался от волшебства и сказки, сделав столь взрослый выбор.

— Прямо так и отказалась? И он ушёл?

— Ну... Я спряталась в стиральной машине в подвале. Он меня быстро нашёл и долго смеялся, но ушёл, — призналась она, смущённо опустив глаза. — Всё равно уже поздно. Мне скоро двенадцать.

— Только не говори мистеру Риддлу, что отказалась из-за сестры, — тихо заметил Люпин, понижая голос, словно опасаясь, что их могли подслушать.

Мерида с недоверием посмотрела ему прямо в глаза. Помолчала, обдумывая его слова, затем коротко кивнула.

— Хорошо. Спасибо.

Она проводила его вниз по лестнице к воротам. Люпин, зачарованный утончённой красотой внучки Лили, решил не использовать магию для перемещения и пошёл с ней до ограждения. Его поразила эта девочка, которая заботилась о больной сестре больше, чем о себе.

Но заноза в мыслях не давала покоя. Уже почти покинув территорию поместья, он замешкался.

— Мерида, а Оливия... Почему она больна?

Девочка отвела взгляд и погрустнела.

— Так бывает со сквибами... Грязная кровь. Она живёт в своём мире. Вы не знали?

В тот же момент она протянула руку к шее и привычным жестом потянула за цепочку. Из-под воротника платьица показался золотой кулон в форме змеи.

— А как вы нас нашли? — спросила она уже с подозрением. — Отец перед смертью сделал так, что наш адрес ненаходим. Даже пиццу нам привозят в дом напротив!

Дочь Гарольда Снейпа не нужно было тянуть в мир чистой крови — она уже принадлежала ему с рождения. Судя по всему, кроме мистера Риддла, никто так и не предъявил прав на её душу.

— Ты соврала, Мерида, — с укором сказал Ремус. — Мистер Риддл приходил не пару раз.

— Простите… — пробормотала она, краснея. — Но секреты нужно хранить, если пообещала.

Она развела руками, словно извиняясь, но улыбалась так тепло, что ей можно было простить любой проступок. И что-то подсказывало Ремусу, что с таким серьёзным подходом к секретам мистера Риддла в будущем она совершит их немало.

Стоило ему отойти от ворот на несколько метров, как его схватили. Стражи скрутили руки за спиной и потянули в водоворот аппарации.

— Не дёргайся, — холодно предупредил один из них.

Через мгновение он уже стоял у входа в замок Салазара. Стражи отпустили его, а самый молодой толкнул в спину.

— Идите к милорду. Он ждёт.

Люпин почувствовал, как ноги налились свинцом, и понял, что может поплатиться за своё путешествие. Только теперь, в самом конце встречи, он осознал: дочь Гарри не живёт в неведении о мире вокруг. Значит, её дом мог быть напичкан сигнализациями, а проклятый кулон — иметь гораздо больше функций, чем казалось. С другой стороны, по коридору замка он шёл без оков, а значит — шанс был.

У самого входа в кабинет он встретил спешившего Долохова с отросшей бородой. Они обменялись взглядами — почти поздоровались. Самый обычный рабочий день подходил к концу. И Ремус надеялся, что не последний.

— Люпин! — воскликнул Волдеморт слишком приветливо, и тот сразу почувствовал, что за этим приветствием скрыта угроза. — Не помешал ли я твоему путешествию? Не прервал ли беседу слишком рано? Успел ли ты осознать, что мне этот визит не понравится?

— Милорд, — спокойно ответил Люпин. — Я действительно не знал, кого найду в том доме.

Темный Лорд нахмурился, и Ремус ощутил, как в его сознании что-то копошится. Нет, не копошится — роет котлован. Волна боли прокатилась по голове, заставив его застонать. Эти мучительные мгновения тянулись вечность, хотя на самом деле прошло лишь пару минут.

— Ладно, — наконец произнёс Волдеморт, немного смягчив тон. — Садись на диван. Не хочу смотреть, как ты ползаешь.

Ремус неохотно опустился на мягкую поверхность, всё ещё потирая виски.

— Вчера ты меня порадовал, догадавшись о намерениях Гарри, — продолжил Темный Лорд. — А сегодня — огорчил, решив навестить его дочь. Будем считать, что одно бьет другое и мы вышли в ноль. Скажи, ты нашёл записку в покоях моего друга?

— Да, милорд, — кивнул Люпин, хотя в его голосе слышалась усталость. — Наткнулся на вход в башне, по пути...

— Нет, Люпин, они вовсе не в башне, — перебил Волдеморт с ноткой раздражения, поднимаясь из-за стола. — Ну что, как тебе ребёнок? Прелестна, правда?

— Смелая, — коротко ответил оборотень. — Она останется на домашнем обучении?

— Её отец хотел, чтобы мы связали ей магию и оставили среди маглов. Так что это не домашнее обучение, а моя попытка поспорить с ним, — холодно ответил Волдеморт. — Я отправлю её в школу. На второй курс, под чужой фамилией. Перед этим она будет готовиться у тебя — в твоём подготовительном классе. Как тебе идея?

— Ей это не понравится, — сдержанно заметил Люпин.

— Что ей нравится или не нравится, я знаю лучше. Она росла у меня на глазах. Почти чистокровная волшебница. Её мать — одна из ваших. Помнишь? Рыжая, пышногрудая… вы её отправили шпионить? По чужим кроватям?

Люпин с трудом сдержал удивление, но образы вспыхнули ярко. Он хорошо помнил, как Тонкс привела ту девушку — чувственно красивую, с густыми, светло-рыжими волосами. От этих воспоминаний у него зашумело в ушах.

— А ты думал, они в Пожиратели просачиваются? — насмешливо бросил Волдеморт, замечая, как оборотень напрягся. — До сих пор не понимал, почему все ваши шпионы красивы, как на подбор? Люпин, да ты среди своих самый маленький, самый хороший…

— Она… жива?

— Шутишь? — ухмыльнулся Тёмный Лорд. — Пропала двенадцать лет назад. Сам догадайся.

За хрупким светлым ребёнком скрывались слишком мрачные тайны. Ремус едва сдержался, чтобы не поёжиться, понимая, какого рода открытия ждут Мериду.

— Девочка будет жить с Северусом?

— Под чужой фамилией — это точно не с дедом. Ему я не скажу. Нехорошо, да. Но что поделать — Гарри и этого для неё не хотел.

Ремус нахмурился, осмысливая услышанное.

— Но вы же знаете, что Мерида — копия Лили Эванс? Даже родинка на плече та же…

Молчание повисло тяжёлым грузом. Было видно, что Тёмный Лорд неприятно удивлён просчётом. Он сжал губы в тонкую полоску и закрыл глаза.

— У тебя есть фото? — спросил он наконец.

— У Дурслей должно быть.

— Хорошо. Пошлю кого-нибудь. Если всё так, как ты говоришь, она будет учиться как Мерида Снейп. Ничего. Выживет. Мы все должны уметь выживать.

Он махнул рукой, словно ставя точку.

— А теперь можешь быть свободен. У меня есть дела поважнее.

Люпин коротко кивнул и поспешил покинуть кабинет, облегчённо выдохнув, когда за его спиной с грохотом захлопнулась дверь.

* * *

Закутавшись в плащ, он шагал к административному крылу, отворачиваясь от дождя, который мелкими ледяными иголками бил по лицу. Ветер, разгулявшийся над океаном, то и дело налетал порывами, заставляя высокую фигуру сгибаться. Гарри не замедлял шаг и даже находил в этом своеобразное успокоение: холод остужал мысли, а к неудобствам он давно привык.

Проигнорировать донесение из Азкабана маг в здравом рассудке просто не мог. Тем более письмо напомнило ему, как много лет назад подобное получил Северус. Чтобы не пасть в собственных глазах, Гарольд собрался с духом — и отправился в крепость.

Уже подойдя к свету, льющемуся из открытой двери, он на миг задержал взгляд на небе. Полная луна освещала рваные тени башен, и это зрелище завораживало. В своё время ему пришлось покорять себе Азкабан вместе с дементорами. Теперь же, завидев его силуэт, местные маги спешили склонить головы. Гарри усмехнулся — сдержанно, почти с насмешкой — и вошёл в длинный коридор.

— За мной, министр, — сказал старый смотритель Генрих Булстроуд, жестом указывая направление. — Нам в самый конец.

Они двинулись по узкому проходу мимо камер-лазаретов и складских помещений. Остановившись у одной из дверей, на удивление чистой, Булстроуд потянулся за ручкой — но Гарри остановил его, мягко захлопнув дверь перед его носом.

— Вы уверены? — спросил он тихо.

— Вы же её раскрыли. Имя в документах подтвердили, — пожал плечами старик. — Она клялась, что ваша… Я вам описал внешность, и вот вы здесь. Узнали, наверное?

— Плохо помню её внешность… — пробормотал Гарри, словно оправдываясь.

— Молодёжь... — хмыкнул смотритель с легкой насмешкой. — У всех у нас была молодость. Проверим! Заходите?

В просторном, но плохо освещённом помещении на грубом деревянном столе лежала молодая женщина. Худое тело было укрыто рваными тряпками, из которых кое-где проступали пятна крови. Рыжие грязные волосы спутались, пухлые губы потрескались и было похоже, что роженица в горячке и бредит. На паре настенных полок догорали и потрескивали огарки свечей, а в окно барабанил дождь. Из-за чего её было сложно не только хорошо рассмотреть, но и услышать.

Зрелище было неприятным и отталкивающим, и подходить ближе к спутнице на час министр не хотел.

— Что она там шепчет? — спросил он, не сводя взгляда с женщины.

Старик только отмахнулся, звеня склянками у окна.

— Со вчерашнего вечера вас проклинает, — сообщил он безразлично.

— Ну, ничего нового… — вздохнул Гарри. — Где ребёнок?

— В ящике. Слева!

Мужчина присмотрелся и заметил в углу грубо сколоченный ящик из досок, где молча лежал младенец, укрытый ночным полумраком.

— Девочка, — крикнул Булстроуд через плечо, занятый смешиванием какого-то зелья. — Условия у нас так себе, но в Мунго теперь не рожают. Запрещено…

Присев на корточки возле ящика, мужчина быстро заправил выбившиеся на ветру волосы обратно в хвост и наклонился, чтобы рассмотреть новорожденную. Младенец не спал, а просто осматривал тьму вокруг большими изумленными глазами, не издавая ни звука. Осторожно дотронувшись до теплой щеки ребенка холодными пальцами, он тут же одернул руку, как от огня.

— У вас есть что-нибудь стерильное? — спросил он, осматриваясь по сторонам.

В помещении всё было таким грязным и липким, что мужчина передумал искать здесь хоть намёк на стерильность. Вместо этого он снял кулон с шеи и острым языком змеи уколол крошечный пальчик младенца. Поднял палочку, тихо прочитал заклинание, а затем аккуратно взял ребёнка на руки.

— Забираю, — коротко бросил он. — Она сыта? И, кстати, кому вы там зелье готовите?

— Девчонке, кому ж ещё, — буркнул старик, качнув головой. — Колдомедик приходил, но толку мало. Умирает она.

— Ребёнок сыт? — повторил Гарри, на этот раз жёстче.

— А… Ну да. Держите. — Булстроуд протянул ему бутылочку с белой жидкостью. — Час назад кормили. Её можно восстановить. У вас-то точно получится.

Гарри нахмурился и шагнул к роженице. Он надеялся, что, возможно, она сможет ещё покормить дочь. Но как только он приблизился, женщина забормотала что-то бессвязное — всё громче, отчаяннее, и попыталась отвернуться.

— Что, опять? — проворчал смотритель.

Старик прихромал к столу и наклонился к её голове.

— Да, теперь не только вас, теперь и дитя проклинает… — сказал он, выпрямившись и бросив на Гарри сочувствующий взгляд.

Выругавшись и поморщившись от отвращения, Гарри строго спросил:

— Сколько ей лет и какой у неё срок заключения?

— А вы и правда коротко с ней знакомы, да? — хохотнул Генрих, принялся рыться в бумагах и, найдя нужный лист, заговорил: — Роза Целлер. Двадцать один год. Срок — двадцать пять лет. Осуждена вами за преступление против Темного Лорда…

Последние слова он произнёс вполголоса, будто стыдясь жалости, которую всё же испытывал.

— Семья здесь была. А у неё большая семья, маги все, — добавил он после паузы. — Девчонка им рассказала, чей ребёнок. Как услышали, так вылетели отсюда быстрее, чем на метле. Пятки сверкали! Мои парни еле палочки успели им отдать, на пороге. Ну, как вам семейные ценности, а? Дожили…

— Подержите ребёнка, Генрих, и отойдите. Не только этим ребенком единым… — сказал мужчина, протягивая малышку старику. Казалось, его вдруг осенила какая-то мысль.

Он быстро приставил палочку к голове женщины, и спустя мгновение на его лице мелькнула странная улыбка.

— Вот как, Тонкс… Ты всё знала, — тихо произнёс он, словно разговаривал с кем-то невидимым.

Он замолчал. Повисла тишина, нарушаемая только каплями дождя за окном. Смотритель деликатно кашлянул, чтобы вернуть министра в реальность.

— А? Что такое, Генрих? — встрепенулся Гарри.

— Сэр… вы не могли бы её подлечить? Совсем ведь плохо девчонке. Страдает.

— Нет, — отрезал он, даже не глядя на него. — Не могу.

Булстроуд посмотрел на него недоверчиво, но промолчал.

Конечно, он мог. Мог бы вылечить, мог бы скостить срок, освободить. У него хватало власти — больше, чем у кого-либо. Закон, мораль, кодексы — всё давно не значило для него ничего. Никто лучше его не мог уговорить Темного Лорда на авантюру, что уж говорить о том, чтобы усмирить банальную лихорадку?

Всё, что он действительно хотел в этот момент, — это убить Розу прямо здесь и прямо сейчас.

Она была виновна по всем статьям, но ненавидела не себя или родню, отправившую её покорять многие мужские постели ради призрачных целей. Нет, она проклинала его новорожденную дочь, и только за то, что в ней течет его страшная, по мнению её наисветлейшего окружения, кровь.

Гарри перевёл взгляд на Генриха. Потрёпанный жизнью старик в замусоленном халате, несмотря на суровую должность, был добрым человеком. Он даже уважал его за это качество. Оно его совсем не злило — просто было ему чуждо. Министр умел защищать, заботиться, испытывать привязанность, однако доброта была далеко за пределами его тёмной природы.

Тем не менее он решил смягчить отказ перед отцом двух своих однокурсниц:

— Генрих, я не могу… по определённым причинам. Простите.

Старик удивлённо взглянул на него, но быстро отвёл взгляд, словно опасался понять больше, чем хотел бы. Затем молча накинул на Розу ещё одну тряпку, чтобы та хоть немного согрелась.

— Противоречивый вы человек, мистер Снейп, — тихо сказал он.

Министр не рассердился на такое вольное замечание, а кивнул, соглашаясь. Но затем его взгляд снова споткнулся о роженицу, и от этого миролюбия ничего не осталось.

Он вновь передал младенца смотрителю и попросил его пойти поискать ткань покрепче, чтобы укутать младенца надежнее. Оба понимали — это уловка. После того как Генрих выйдет, здесь может произойти то, о чём старику придётся молчать до конца жизни. Но выбора у него не было.

Как только дверь закрылась, маг широким шагом пересек помещение, наклонился и прошептал:

— Роза, моё милосердие не знает границ, потому что его у меня нет. Но я дам тебе выбор, если ответишь на один вопрос. Ради чего? Что ты хотела узнать? Это единственное, чего я не смог найти в твоей голове...

Женщина попыталась оттолкнуть Гарольда от себя, но сил хватило лишь на то, чтобы дотронуться.

— Не сказали… — прохрипела она.

Его брови взлетели вверх и он с удивлением хмыкнул.

— Не успели сказать, ради чего тебе рисковать жизнью? — спросил он. — Надейся, что с твоей помощью хотели найти крестраж. Иначе это совсем жалко, так бесполезно сгореть, даже тепла не оставив…

Он облокотился о стол, чтобы видеть её лицо ближе. Женщина закрыла глаза, будто пыталась укрыться от его взгляда.

— Ну что, делаем выбор? — вкрадчиво продолжил Гарольд, весело ухмыляясь. — Зелье или Авада? Что выбираешь?

Она уже не могла выбирать и не могла говорить. Гарольд принял решение за неё. Он медленно снял с пальца перстень, открыл его и капнул несколько зелёных капель в чашу с зельем на столе.

— Я не хочу, чтобы ты умерла без боли, — прошептал он, его голос был почти ласковым. — Это займёт совсем немного времени. Потерпи. Очень скоро у тебя пойдёт пена изо рта, сведёт руки и ноги. Не страшно, правда? Ты ведь понимаешь, что заслужила это? Ты предала собственного ребёнка…

Однако, дойдя до двери, мужчина замер. Оглянулся и вновь посмотрел на стол.

Роза плакала, сжав кулаки так, что из них капала кровь. Он немного помедлил, но всё же поднял палочку и разбил чашу с зельем, чтобы никто другой случайно её не выпил.

— Авада Кедавра… — произнёс маг спокойно.

Зелёная вспышка озарила комнату, и все звуки в ней стихли.

— Те, кто привел тебя к нам, заплатят сполна. Если не мне, то кому-то другому. Покойся с миром, Роза. Твоя дочь будет в безопасности, пусть это тебя и не радует...

Министр, ступая к выходу, чувствовал лишь усталость и холод, который пронизывал коридор, врываясь через открытые двери.

— Умерла, — сказал он, бережно принимая из рук Генриха дочь, тщательно закутанную в полосатые тряпки. — Если родственники так позорно сбежали, думаю, стоит похоронить по протоколу. Не дожидаясь их нового визита.

— В воду? — уточнил хмурый смотритель. — Как обычно?

— В воду… — подтвердил мужчина и улыбнулся, глядя на младенца, схватившего его большой палец. — Как обычно.

Уже дома он материализовал колыбель, выкинул все тряпки, кроме самой чистой, и попытался понять, что делать дальше. Не включая свет и в полной темноте, он пил херес в зале, пока в спальне спал ребенок — его случайная дочь.

Пытаясь разобраться, что чувствует, он замерзал от пустоты внутри. Огонь в камине не согревал, алкоголь не согревал, да его ничего не согревало, и шальная мысль остаться рядом с ней, не уходить, растворилась в пространстве.

С удивлением он посмотрел на свои руки — они убивали, расчищая путь к цели и просто так, для удовольствия, бесчисленное количество раз. Однако задрожали только сегодня, за день до смерти, и он никак не мог понять причину. Это от сомнений в правильности выбора или от радости, что больше не придётся просыпаться на дне собственной бездны, с удивлением рассматривая кровавые лужи вокруг?

Слишком много вопросов надо было решить: сделать что-то с крестражем, чтобы Томас не смог его возродить; написать письмо Драко; пожать руки друзьям — хотя бы части из них; составить список врагов для исполнения, что понадобится, если повезёт и он сюда не вернётся. А ещё закупорить это помещение, чтобы никто не нашёл. Почему он стал отцом сейчас, в этот день? Что ему делать?

Гарри паниковал, не забывая баюкать малышку в свете луны, когда та просыпалась. По большому счёту, он уже знал план. Но, глядя в прекрасные глаза дочери, не хотел его обдумывать прямо сейчас.

— Помоги тебе Салазар меня не узнать... — прошептал ей Гарри. — И никогда не вспоминай обо мне, слышишь? А о матери вообще забудь — нам бы с её проклятием справиться...

Он прошёл в библиотеку, достал книгу в кожаном переплёте и провёл какое-то время за чтением на кровати. После чего со вздохом отложил её и произнёс над ребёнком заклятие, начертив светящиеся знаки пальцем у него на щеках.

У окна, с младенцем на руках, его и застал Томас, бурчащий что-то о вечной темноте в этом доме.

Он молча постоял у входа в комнату, покачал головой и потребовал:

— Рассказывай.

Кратко изложив не самую длинную историю на свете, а скорее очень короткую, и утаив только необходимое, Гарри с удивлением заметил, что и Том улыбается, глядя на малышку и убирая с её лба прилипшие волосинки.

— Воспитывай. У тебя возможностей мало? Не хочешь здесь — приобрети новый дом. Зачем отдавать её Даддли?

— Не хочу, — буркнул Гарри. — Её мать я даже не знал. Зачем мне эти проблемы? Она только сделает меня уязвимее.

Том взял проснувшегося младенца на руки и приподнял над собой:

— Ну что ж, добро пожаловать в клуб ненужных детей, как бы тебя ни назвали...

— Просто напомни мне связать ей магию, хорошо? — попросил Гарри громко, чтобы у мага не было ни единой возможности забыть и не услышать. — Как чуть-чуть подрастёт? Пусть проживёт подальше от моих врагов. И подальше от Северуса!

Положив ребёнка в колыбель, Томас обернулся к молодому другу, демонстрируя непонимание.

— Напомнить тебе? — переспросил он. — Если ты вдруг передумаешь, верно? Нет, я понимаю твоё желание и уважаю его. Но всё остальное меня беспокоит. У тебя неприятности?

Заверив, что всё прекрасно, он на прощание пожал Тому холодную руку, но не отпускал её дольше, чем было принято.

— Ты бледный и устал, Гарри, — сказал тот. — Наслаждайся сном, не стой тут, как средневековый вампир. Она спит.

Гарольд едва не заплакал — знал, что друг видит его живым и в этом теле в последний раз. Том вдруг остановился, словно что-то почувствовал, и быстрым шагом вернулся к нему.

После чего крепко обнял, хлопнул по спине и заверил:

— Любое твоё решение я поддержу.

Когда за ним закрылась дверь, Гарри горько усмехнулся. За то решение, которое он принял, Томас запер бы его в Азкабане и выкинул от камеры ключ, дав узнику немало времени, чтобы одуматься.

Гарольд Северус Снейп действительно устал и по утрам не хотел открывать глаза, но это была усталость иного рода — от роскошной жизни ненавистного сына, могучего мага и кровавого короля, которую он себе выборол, а потому любил и ценил, но больше не мог выносить тяжесть короны.