Разоблачение государственной измены (джен)

Сантьяго решил, что пришло время показать всем Зорро. Он сам поговорит с Урести, не допустив и тени двусмысленности. Урести был неотёсан, но достаточно проницателен, чтобы понимать: Сантьяго держит его на коротком поводке. К тому же, обещание щедрого вознаграждения за безоговорочное послушание умиротворяло его беспокойный нрав. Но расслабляться с ним было нельзя. Он был опасен. Сантьяго передал через Лосано, что Урести должен приехать в Лос-Анджелес. Через Лосано Сантьяго передал Урести повеление явиться в Лос-Анджелес. Под личиной наемного работника он должен был помочь Лосано с прибытием и разгрузкой очередной партии товаров из Санта-Барбары.

Неделю спустя Лосано прибыл в Лос-Анджелес в сопровождении Урести. Высокий, смуглый, с вороньим крылом волос и тонкими, как лезвие, усиками, Урести обладал грубыми, словно высеченными из камня, чертами лица. Помимо шпаги, на боку его покоился пистолет, а за поясом прятался зловещий длинный нож. Полуприкрытые глаза создавали обманчивое впечатление сонливости, но стоило приблизиться — и становилось ясно, что этот человек следит за каждым твоим движением, словно хищник, выбирающий жертву. Разгрузив повозку, Лосано отвел Урести в дом Аредо, где представил ему костюм, в который тому предстояло облачиться, и показал вороного коня. С наступлением тьмы они двинулись в путь, направляясь к дому Сантьяго.

-Z-Z-Z-

Сеньора Грасилия вздрогнула, выныривая из пучины неспокойного сна. Комната тонула в густой тьме, лишь робкий огонек свечи в углу отбрасывал дрожащие блики. Время застыло, но, судя по кромешной темноте, солнце давно завершило свой путь. Вновь донесся звук, тот самый, что исторг ее из объятий Морфея — настойчивый стук во входную дверь. Дверь в ее комнату была приоткрыта, и каждый удар отдавался болезненным эхом.

— Пиппа? — едва слышно прошептала она.

— Да, сеньора? — раздался голос рядом с ее кроватью.

Заметив смятение хозяйки, Пиппа мягко успокоила:

— Не волнуйтесь, сеньора. Сеньор Сантьяго сам пошел открывать. Он обо всем позаботится. Вам что-нибудь нужно?

Грасилия хотела многого, непозволительно многого, но все это казалось недостижимым миражом. Поэтому она лишь промолвила:

— Ничего, Пиппа. Ничего.

Пиппа бережно разгладила покрывало на кровати Грасилии и вернулась в свое кресло, вновь погружаясь в умиротворяющее занятие вышивкой. В мерцающем свете свечи работа иглой была непростой, но Пиппа не торопилась, находя утешение в каждом стежке. Несколько ее работ уже нашли своих покупателей на рынке, принося скромный доход, который она копила. В мыслях она уносилась к своей семье в Мексике, мечтая о долгожданной встрече. Казалось, прошла целая вечность. Несколько лет назад муж увез ее в Монтерей в поисках лучшей доли, но их надежды рухнули, когда на них напали бандиты, оборвав его жизнь. Пиппа была благодарна судьбе за работу служанки в доме губернатора. Впоследствии ее преподнесли в качестве своеобразного дара сеньоре Грасилии, когда та вышла замуж, и с тех пор они не расставались. Она всей душой жалела эту несчастную молодую женщину, стараясь облегчить ее участь всем, чем могла. Ее не заботили ни сеньор Сантьяго, ни его холодное, отстраненное отношение к жене. Пиппа знала то, что оставалось тайной для большинства — истинную цену мнимого внимания сеньора Сантьяго к своей супруге. Но она хранила это знание глубоко в сердце. Ее единственной задачей была забота о сеньоре Грасилии, и она намеревалась исполнять свой долг до конца.

Грасилия лежала неподвижно, сон безнадежно покинул ее. Она слышала приглушенные голоса — муж с кем-то разговаривал. С кем? Да, это был сержант Гарсия. Она безошибочно узнала его голос, он периодически наведывался в дом для бесед с магистрадо. Сегодня, как и в некоторые редкие ночи, ее слух обострился до предела. Иногда, на рассвете, она улавливала тихое воркование траурного голубя — звук, недоступный слуху Пиппы, пока та не открывала окна. Сегодня была именно такая ночь. Она отчетливо слышала каждое слово, произнесенное мужем в соседней комнате, несмотря на его сдержанный тон.

— Вы сказали, драка, сержант?

— Да, магистрадо, — ответил Гарсия. — Между несколькими вакеро. Они были в таверне и не поделили сеньориту. Она не пострадала, но, боюсь, таверне досталось изрядно.

Сантьяго знал, что Лосано скоро приедет с Урести, но также понимал, что объяснения сержанту займут больше времени, чем личное вмешательство. Он решил быстро уладить дело и вернуться. Пристегнув шпагу к поясу, он потянулся за шляпой.

— Пойдемте, сержант. Мы все уладим в мгновение ока, — произнес он, покидая комнату.

Грасилия услышала, как дверь скрипнула, и снова воцарилась тишина. Тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием нити в руках Пиппы, занятой своим вечным шитьем. Когда-то и она, Грасилия, любила это рукоделие, но теперь непослушные пальцы дрожали от малейшего напряжения. Вздохнув, она попыталась снова погрузиться в спасительную тьму сна, но сон бежал от нее. Лауданум ненадолго отпускал тиски боли, но тело оставалось предательски слабым, обреченным на неподвижность.

— Пиппа? — позвала она, нарушив затянувшееся молчание.

— Да, сеньора, — мгновенно ответила Пиппа.

— Пиппа, может быть, глоток теплого молока вернет мне сон, — прошептала она, почти не слышно.

Пиппа отложила рукоделие и сказала:

— Сейчас я вам подогрею, сеньора. Одну минутку.

— Спасибо, — прошелестело в ответ.

Она слушала, как Пиппа на цыпочках, в мягких домашних туфельках, скользнула в коридор, по направлению к кухне.

Оставшись одна в полумраке, Грасилия вновь вздрогнула, услышав резкий стук в парадную дверь. На этот раз дверь открыл Роберто.

— Да? Кто там? — услышала она приглушенный голос слуги.

— Клаудио Лосано и Хуан Урести. К магистрадо, — последовал ответ.

— Магистрадо ненадолго отлучился, — сообщил Роберто.

— Мы подождем, — произнес Лосано. — У нас назначена встреча.

— Хорошо. Присаживайтесь у камина. Не желаете ли вина.

Более низкий голос проворчал: — Не откажусь от бокала.

Но Лосано перебил его: — Нет. Мы просто подождем магистрадо. Благодарю

Грасилия услышала, как слуга удалился. Вскоре после его ухода до нее донеслись обрывки разговора.

— Почему ты не позволил ему принести вина? — поинтересовался низкий голос, который, как поняла Грасилия, принадлежал Урести.

— Магистрадо может это не понравиться, — отрезал Лосано. — Подождем и посмотрим, что он нам позволит, а чего нет.

— Ты трус, Лосано, — усмехнулся Урести.

— А ты слишком дерзок, Урести, — сухо парировал Лосано. — Не забывай, ты здесь, чтобы исполнять приказы магистрадо, а не мои.

— И что же он хочет, чтобы я сделал? Нарядиться разбойником в маске и пугать пеонов, чтобы они трепетали перед Зорро? — на этот раз в голосе Урести сквозила неприкрытая ирония. — Я участвовал в делах куда более опасных, чем эти игры в Орла. Люди умирали, когда видели перо орла.

В зловещей тишине комнаты Грасилия почувствовала, как ее охватывает ледяной ужас. Что она только что услышала?

— Ш-ш-ш... — прошипел Лосано. — Не говори сейчас об этом.

— А почему бы и нет? — огрызнулся Урести. — И кто такой этот Диего де ла Вега, которого мы должны очернить? Я о нем слыхом не слыхивал.

«Диего?» — мелькнуло в голове у Грасилии. — «Почему они говорят о Диего?»

Она затаила дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

— Тебе и не нужно ничего знать, Урести. Тебе нужно лишь исполнять приказы магистрадо.

— Значит, это равносильно смертному приговору для де ла Веги, так? Даже если он чист, как слеза младенца, магистрадо его повесит, как только признает виновным в измене. Что с этого магистрадо, а? И что перепадет нам?

— Тебе сохранили жизнь, разве этого мало? — процедил Лосано. — Ты заслуживал веревки за связь с Варгой.

Урести расхохотался.

— Как и следовало ожидать, дружок, как и следовало ожидать.

— Тихо! — зашипел Лосано. — Кажется, кто-то идет.

В тот же миг Грасилия услышала скрип открывающейся двери.

— Ваше превосходительство, — донесся голос Лосано.

Сантьяго похолодел, осознав, что эти двое осмелились явиться в его отсутствие и вторглись в его дом. Взгляд упал на приоткрытую дверь спальни жены, и сердце екнуло. Приложив палец к губам, он бесшумно скользнул к двери.

Грасилия услышала его крадущиеся шаги и зажмурилась, пытаясь унять дрожь. Она притворится спящей, хотя ей казалось, что он слышит, как бешено колотится ее сердце под одеялом, когда он склоняется над ней.

Сантьяго облегченно выдохнул. К счастью для этих двоих, ожидающих у камина, Грасилия все еще спала под действием снотворного. Если бы она проснулась…

Не открывая глаз, Грасилия услышала, как муж вернулся к своим гостям. Холод сковал ее, когда она услышала его ледяной голос:

— Вы двое проследуете за мной наверх, в кабинет. И запомните: больше никогда не переступайте порог этого дома без моего ведома. Если вы проронили лишнее слово, и кто-то из домочадцев его услышал, вы заплатите за это своими жизнями. Вы меня поняли?

— Да, магистрадо. Да, — пробормотали оба. Даже Урести говорил серьезно.

— Тогда следуйте за мной.

Грасилия слышала, как затихают их шаги. «Что все это значит?» — билась мысль, словно птица в клетке. Кто такой этот Урести, возомнивший себя Зорро? И почему Диего — предатель, по их словам? Нет, это немыслимо! Зачем ее муж связался с подобными личностями? С этим Урести, признавшимся в связях с Орлом, намекнувшим на причастность Лосано… И эти двое — пешки Хорхе? Ледяной ужас сковал Грасилию. Ужас от незнания, от зловещих обрывков правды, что проливали тень на ее супруга. Чем больше она погружалась в раздумья, тем глубже становилась пучина страха. Неужели она совсем не знала этого человека, с которым делила жизнь? Разговоры об убийстве, предательство Диего… Способен ли он на такое? Напряжение и тревога обрушились на ее истощенное болезнью тело, и когти недуга впились с новой силой.

— Пиппа! — выдохнула она. -Пиппа!

Пиппа услышала слабый зов сеньоры Грасилии и поспешила к ней с подносом, на котором стоял стакан теплого молока. Торопливо поставив поднос на столик, она склонилась над измученной женщиной, корчившейся на кровати. Губы Грасилии беззвучно шевелились, пытаясь выговорить слова, застрявшие в горле. Пиппа знала, что сделал бы доктор, будь он рядом. Она взяла с тумбочки пузырек с лауданумом и отмерила двойную дозу лекарства в стакан с молоком. Бережно приподняв Грасилию, она заставила ее выпить все до капли. Затем обняла ее, прижала к себе, гладила по волосам, как дитя, покачивая и ожидая, когда подействует лекарство. Долгая четверть часа, и вот наконец стоны стихли, дрожь утихла, и Грасилия погрузилась в сон. Пиппа осторожно высвободилась из-под нее и укрыла одеялом. В тусклом свете свечи она смотрела на свою госпожу и гадала, как долго еще продлится ее мучение. Позвать врача? Но что он сможет сделать, чего не сделала она? Нет, лучше вернуться к своему рукоделию и оставаться рядом. Это все, что она могла сделать.

Наверху, в кабинете магистрадо, Сантьяго использовал свой гнев в своих интересах. Он ощущал, как двое мужчин, застывших перед его столом, готовы на все, лишь бы исполнить его волю. Сантьяго не позволял ярости вырваться наружу, но испепеляющий холод его взгляда, казалось, замораживал саму кровь в жилах, пугая даже бывалого Урести. Следующие несколько часов они обсуждали, где Урести скроется в горах, когда и как он явится в образе Зорро и каким образом они будут поддерживать связь, если возникнет такая необходимость. Урести было досконально разъяснено, какой сценарий он должен разыграть, чтобы слухи о таинственном всаднике в маске, собирающем армию в горах, достигли небывалой силы. Целью всего этого хитроумного плана был Диего де ла Вега — его предстояло подставить и обвинить в государственной измене.

Урести, однако, не утратил остатки дерзости, чтобы задать вопрос, который он задавал Лосано.

— Де ла Вега. Почему именно де ла Вега, магистрадо? Почему он так важен?

— Просто знай, что это так, Урести, — отрезал Сантьяго. — Тебе незачем знать всего моего замысла. Прими это как данность. Ты просто исполняешь мои приказы, и тогда твоя свобода будет гарантирована. И помни, когда мой план триумфально завершится, ты будешь щедро вознагражден. Ты вернешься к своей сеньорите богачом, или, возможно, поймешь, что остаться у меня на службе — награда куда более ценная. Лосано выбрал этот путь. И он никогда об этом не пожалеет.

Лосано бросил быстрый взгляд на Сантьяго, затем на Урести, и криво усмехнулся. Урести прищурился, взвешивая предложение магистрадо. Он решил выждать и посмотреть, как будут развиваться события. Сантьяго был человеком влиятельным, и, по всем признакам, его власть должна была только расти. С ним необходимо было считаться, и те, кто последует за ним, обретут силу. А Урести жаждал власти почти так же сильно, как денег и свою сеньориту. Он потерял свое влияние вместе со смертью Орла и горел желанием вернуть его. Если магистрадо добьется успеха, он вполне может занять место рядом с Лосано, став постоянным членом окружения Сантьяго. Возможно, даже заменить самого Лосано. Эта мысль заставила Урести ответить Лосано той же улыбкой. Улыбка Лосано померкла, когда он увидел волчий блеск в глазах Урести.

— Ваше предложение меня более чем заинтересовало, магистрадо, — произнес Урести. — Я исполню любой ваш приказ. Вы осудите этого де ла Вегу так, как вам угодно.

— Превосходно, — заключил Сантьяго. — Есть ли у вас еще вопросы? Нет? Тогда отправляйтесь и займите свои позиции. Завтра Эль Зорро вернется в Лос-Анджелес.