Женщина постарше (гет)

— У тебя волосы побелели, — произносит Поттер.

И все вдруг начинает происходить удивительно медленно.

Неимоверно растянутым во времени двжением я ступаю в огонь. Целую вечность сыплется в чрево камина летучий порох. Я чувствую, как удлинняются ноги, как рука, стискивающая банку, которую я забыл закрыть, укрупняется. И медленно — так мучительно медленно, словно все происходит под водой — я тяну к себе ту руку, за которую ухватился Поттер. Я хочу разорвать связь, исчезнуть в сполохах огня и притвориться, что ничего этого не было. Но вместо рывка выходит только тягучее, вялое усилие, не имеющее ни начала, ни конца. Поттер резко дергает меня к себе. Я вываливаюсь из камина в комнату, и время снова ускоряется.

— Малфой, — констатирует он, развернув меня к себе. Первый теплый всплеск его стихийной магии ударяет меня поддых.

— Поттер, — я киваю в ответ, краем сознания удивляясь своей способности вляпываться в неимоверно унизительные ситуации. Честное слово! С первого курса я думал только о том, как заставить всех себя уважать. Наше фамильное имя следовало нести с подобающей гордостью! Череда картинок, в которых меня клюет гиппогриф, превращают в слизняка гриффиндорцы и в хорька — фальшивый Хмури, стремительно мелькает перед моими глазами.

В завершение всего, вот он я сейчас: в грейнджеровской мантии и лопающихся по швам штанах, которые не успел увеличить обратно после превращения. Стою перед разъяренным Поттером, и моя палочка уже у него в руках. Поттер отступает на шаг и закрывает глаза. По его виску стекает капля пота. Сила волнами распространяется от него, и я впервые со всей ясностью понимаю: передо мной волшебник, который развоплотил Темного лорда. Я стою, затаив дыхание, и молча проклинаю все на свете, включая блэковский авантюризм, на который когда-то сетовал отец.

Через секунду Поттер кое-как утихомиривает разбушевавшуюся магию и вперяется в меня злыми глазами.

— Что ты сделал с Гермионой?— произносит он низким голосом, от которого мое сердце с воем устремляется в пятки.

— Усыпил, — я стискиваю зубы, чтобы не плясал подбородок. Магия снова наполняет комнату. Только бы он с ней справился, только бы справился! Некстати я вспоминаю, как выглядели останки Вольдеморта после встречи с человеком, стоящим передо мной. И это его-то я пытался спасти от миссис Забини? Мы просто идиоты, если думаем, что этому карающему мечу в человеческом облике нужна защита!

— Где она? — Поттер говорит короткими фразами, и от этого еще страшнее.

— У меня, — я тоже стараюсь не издавать лишних звуков.

— Я убью тебя, — сообщает Поттер, и невозможные зеленые глаза снова вспыхивают яростью. Я хотел поттеровского внимания? Я его получил. Этого внимания так много, что каждый волосок на моем теле встает дыбом.

— Я хотел помочь, — произношу я максимально нейтральным тоном.

Поттер срывается с места, и я закрываю глаза. Почерневшая кучка пепла и грязи — то, что осталось от Темного лорда — так и стоит перед внутренним взором. Раздается грохот и звон разбивающегося стекла. Когда все затихает, я решаюсь взглянуть. Поттер стоит возле разбитого в крошку окна и тяжело дышит. Я кошусь на камин. Может, успею смыться? Палочка для этого не нужна. Но оставить Поттеру свою палочку... впрочем, это лучше, чем оставить ему свою жизнь. Делаю шаг к камину.

— Стоять, — говорит Поттер, не поворачиваясь. Я замираю. Бесить Поттера, находящегося в таком состоянии, не решился бы, думаю, даже покойный Снейп. Не выношу, когда меня пугают. В таком состоянии я начинаю ненавидеть весь мир.

Поттер взмахом руки восстанавливает стекло, произносит что-то, и в комнате появляется древний домовик. Вид у него такой, словно он вот-вот рассыпется от старости.

— Что надо хозяину Гарри? — вопрошает он.

Никаких признаков страха домовик не демонстирует, и я приободряюсь. Возможно, Поттер все-таки способен себя контролировать.

— Познакомься, это Драко Малфой. Ты способен узнать его в любом обличьи, так?

Домовик окидывает меня тусклым взглядом.

— Кричер знает молодого мистера Малфоя, — равнодушно говорит он.

— Отлично. Спасибо. Мы с тобой поговорим об этом, когда я вернусь, — и Поттер идет к камину.

— Хозяин выпил морковный сок? Он полезен для зрения! — квакает вслед эльф.

— Кричер, ради Мерлина! Не сейчас! — зеркало над камином покрывается сетью трещин.

Поттер делает глубокий вдох и велит домовику испариться. После чего кидает мне:

— Малфой! — и нагло машет рукой, подзывая к себе. Я должен подбежать, роняя туфли?! Меня начинает трясти от всего сразу: от ярости, страха и унижения. Сквозь прыгающие перед глазами злые звездочки еле видна смазливая рожа Поттера, вызывающая непреодолимое желание оскорбить, хотя бы частично сравняв счет.

— Я смотрю, Поттер, ты совершенно распустил прислугу. Впрочем, неудивительно: твои друзья сами недалеко ушли от домовиков!

Черт бы побрал темперамент Блэков. Всегда он вылезает тогда, когда от этого больше всего неприятностей.

— Ублюдок! — говорят мне одновременно голос Поттера и его кулак, влетающий в зубы. Дыхание прерывается, и сквозь мутную пелену я чувствую, как Поттер втаскивает меня в камин, крепко прижимая к себе, так что я спиной ощущаю, как бьется его сердце. С тихим треском лопаются на заду штаны. Голова продолжает кружиться и тогда, когда нас выбрасывает в камин моей гостиной, прямо перед креслом со спящей Грейнджер. Она лежит, накрытая пледом, в одной рубашке и маггловских джинсах. Кое-как мне удается содрать с себя ее мантию и бросить на спинку кресла. Поттер в это время не говорит ничего. Только кусает губы и дышит.

— Что с ней? — наконец спрашивает он.

Его голос напоминает сдержанное рычание тигра.

— С ней все хорофо, — распухшие губы предают меня, и вместо нормальной человеческой речи выходит уизлеподобное чавканье. Поттер вдруг со всей дури щиплет меня за руку, попадая как раз туда, где год назад была Черная метка. Я шиплю, стиснув зубы.

— Ни слова ей о том, что ты услышал, сволочь, — говорит он.

И только тут понимание того, что я услышал, обрушивается на меня, как водопад. Мерлин меня дернул лезть в запутанные отношения Золотого трио! Не сомневаюсь, что Обливиэйт я себе заработал. Вопрос только в том, умеет ли Поттер его накладывать? В голове всплывает воспоминание о Златопусте Локонсе, и во рту пересыхает.

— Я хотел помочь. Ты же снова собираешься сдохнуть, дракл тебя раздери! — чеканю я твердо.

Голос, кажется, не дрожит.

— Заткнись, — кратко приказывает Поттер.

И уверенной рукой, сволочь такая, отводит кудри с лица Грейнджер. После чего направляет на нее палочку и произносит "Энервейт". Та открывает сонные глаза, видит нависающую над собой физиономию Героя и улыбается восторженно и нежно. На этот раз я щиплю себя за руку сам. Это немного приводит в чувство.

— Вставай! — сурово говорит Поттер. — Ты знаешь, что хорек устроил?!

Дальнейшее напоминает ночной кошмар. Сначала кричит Поттер, причем я не могу понять, на кого больше — на меня или на Грейнджер. Потом что-то кричит Грейнджер. Кричу я сам. Поттер руками изображает на себе нечто вроде сисек пятого размера, и Грейнджер краснеет и сверкает в мою сторону яростными глазами. Потом мы с ней, чуть не хором, вопим про мать Забини. Я, что женитьба на ней — это самоубийство, Грейнджер — что та не может его любить, потому что заклятие, которым она пользуется для своих матримониальных развлечений, наверняка служит щитом от любых нежных чувств.

Поттер бледнеет, отчего его глаза начинают сиять ненормально ярко. Комната мелко дрожит. В последний момент перед ожидаемым мной взрывом Поттер вдруг резко выдыхает:

— Все! Камин будет заперт для всех! — бросает мою палочку себе под ноги и, сотрясая защиту Мэнора, аппарирует прочь прямо из комнаты.

Наступает оглушительная тишина. Я поворачиваюсь к Грейнджер. Обнаруживаю, что та уже надела мантию и смотрит на меня блестящими гневными глазами. Румянец делает ее еще... глупое слово, но к Грейнджер оно подходит: милее.

— Что?! — поднимаю брови. — Какого тролля был весь этот шум? Я просто хотел с ним поговорить!

— Ты украл мое тело! — говорит Грейнджер, и краска на ее щеках темнеет. Она направляет на меня палочку. — Ты! Ты!

— Согласен, это было несколько неосмотрительно, — развожу я руками. Почему она смотрит на меня так, словно я изнасиловал ее бабушку?

— Енларгиомамма! — произносит Грейнджер звонким голосом. В этот момент она, как никогда, напоминает самого Поттера: такая же яростная, упрямая и неостановимая. Что это было за заклятие? Я поспешно наклоняюсь за палочкой. О, Мерлин! Прилипший к телу неимоверных размеров бюст чуть не заставляет меня клюнуть пол носом.

— Будешь знать, как лапать чужие тела! — выкрикивает Грейнджер. Я направляю на себя палочку.

— Фините Инкантатем.

Ничего не происходит. Испытываю внезапное желание умереть. Или проснуться и обнаружить, что весь сегодняшний день мне приснился. Мама, конечно, сможет ЭТО убрать, но что она при этом подумает...

— Грейнджер, — поразительно, сколько обреченности мне удается вложить в эти два слога.

Она трет глаза, беззвучно взмахивает палочкой, и ужасающая грудь исчезает. Я пытаюсь ухватить гриффиндорку за руку, когда та лезет в камин.

— Нам надо поговорить!

Она отворачивается и выдергивает руку.

— Гарри прав, тебе нельзя верить! — кричит она, уже стоя во всполохах зеленого пламени. И исчезает со своим вечным: "Нора!"

Я ударяю по камину с такой силой, что от боли перехватывает дыхание.