Аромат кофе (гет)

— Показатели в пределах нормы, — пробормотала мадам Помфри, взмахивая палочкой и сверяясь с выпиской из Мунго. — Зелья принимаете регулярно?

— Да.

— А что насчет шрамов? Повернитесь, пожалуйста.

Альбус послушно развернулся, уставившись в залитое осенним солнцем окно. Прохладные пальцы Помфри невесомо прошлись вдоль исполосованной спины.

— Заживление идет тоже хорошо. Знаете, мистер Поттер, учитывая характер ваших отметин, вам удивительно повезло.

— Скорее уж, не повезло, — пробормотал себе под нос Ал, но Помфри, как оказалось, старческой глухотой еще не страдала, потому что весьма болезненно хлопнула его по плечу, заставив рывком обернуться.

— Побойтесь Мерлина, мистер Поттер! — она укоризненно смотрела на него, словно еще никогда не встречала на своем пути такого удивительного глупца. — Любой бы другой, оказавшись на вашем месте, выгорел бы досуха и остался калекой на всю жизнь. А вы что? Подумаешь, пару недель без магии, да восстановительный курс завершить без сбоев. Это такая мелочь за саму возможность жить полноценной жизнью! Жизнь надо ценить в любых ее проявлениях, кому как не вам об этом знать.

— Простите, был неправ, — повинился он, натягивая рубашку и застегивая пуговицы.

Мадам Помфри покачала головой, но цепкий взгляд прошелся по Альбусу, словно маггловский рентген.

— А как вообще ваше самочувствие, Альбус? — внезапно спросила она, возвращаясь к своему столу.

Ал поправил галстук, завязанный наощупь, накинул форменный жилет и лишь потом ответил.

— Периодически возникает головная боль, — он задумчиво прислушался к себе, пытаясь определить, болит ли еще что-нибудь, но, кроме тянущей боли в заживающих рубцах, в остальном все было очень даже неплохо. — Так должно быть?

Помфри размашисто заполняла лист осмотра, поэтому ответила не сразу, а лишь поставив в конце предложения точку.

— Как вам сказать, головные боли могут иметь остаточный характер, и скоро все вновь вернется в норму, — она поджала губы, обдумывая ситуацию. — Насколько интенсивна боль и как часто случаются приступы?

Альбус молча отвел взгляд в сторону, сомневаясь, а потом решился быть откровенным до конца. Кому доверять, если не колдомедику со стажем?

— Каждый раз приступ начинается внезапно, мадам Помфри, — тихо проговорил он, присаживаясь на придвинутый к столу стул. — Накатывает головная боль, стирая окружающий мир, и в эти моменты я теряю способность нормально мыслить. Я читал, что мигрени походят под это описание, но проходит совсем немного времени, и боль уходит, словно она мне просто почудилась.

— Вы что-то пили? От боли, я имею в виду, — добавила Помфри, поймав его недоуменный взгляд.

— Обычное обезболивающее, у бабушки в аптечке есть.

— И, конечно же, никому не сказали, да? — сощурилась она.

— А это что-то бы изменило? — вскинулся Альбус и сам устыдился того, насколько по-мальчишески нелепо прозвучал его вопрос. — Я не хотел доставлять им лишних хлопот.

— Мальчишки, — устало вздохнула Помфри, направляясь к застекленному шкафчику, где хранились зелья. Выбрав флакон с плещущейся внутри янтарной настойкой, она с сомнением перевела взгляд на замершего Поттера, а потом добавила еще один, совсем крохотный фиал с густо-синим содержимым.

— Я надеюсь, головная боль же пройдет со временем? — Альбус откинулся на спинку, прокручивая в пальцах карандаш, взятый со стола Помфри: такое с ним случалось каждый раз, когда накатывало беспокойство. Досадная привычка, от которой ему так и не удалось пока отделаться.

— Пропейте пока вот эту настойку, — поставила она перед ним больший флакон, — трижды в день, во время еды. А вот эту, — Помфри пододвинула к нему миниатюрный фиал, — вам стоит иметь всегда под рукой. Как только почувствуете, что накатывает головная боль, две капли под язык и постарайтесь не делать резких движений. И через неделю подходите ко мне, посмотрим на динамику вашего состояния.

— Спасибо, — Альбус аккуратно сложил лекарства в сумку и неуверенно взглянул на Помфри: — Я могу попросить вас еще об одном одолжении?

Помфри понимающе улыбнулась, и легонько потрепала его по волосам.

— Я не стану сообщать вашей матери, если вы об этом. Но только до тех пор, пока это не станет необходимостью.

— Спасибо, — благодарная улыбка скользнула по губам Ала. — Я не надеялся на большее.

— Идите, Альбус, не стоит пропускать завтрак.

— Вы правы, — он широко улыбнулся и направился к выходу. — До свидания, мадам Помфри.

— До свидания, мистер Поттер, — засмеялась она.

Дверь закрылась за ним, громко клацнув в тишине коридора и отрезав устойчивый запах стерильности и зелий. Широкие окна дробили солнечный свет на ровные квадраты, расцвечивая яркими пятнами каменные стены и блестя на расставленных доспехах. В этой части замка царила умиротворяющая тишина, позволяющая спокойно поразмыслить над словами мадам Помфри. На задворках сознания билась мысль, что пройдет совсем немного времени и все закончится, а это могло значить только одно — привычная жизнь снова войдет в свое русло. С другой стороны, как показалось Альбусу, в голосе мадам Помфри скользнула некая обеспокоенность, словно происходящее с ним не было в ее понимании той ерундой, на которую не стоило бы обращать внимания.

Ал запустил руку в сумку, доставая маленький фиал, и в свете солнца тот ярко блеснул густой синевой, так напоминающей цвет глаз Данбар. Одна мысль потянула за собой следующую, и к тому моменту, как он свернул в сторону главной лестницы, дожидающаяся его в боковом ответвлении коридора Мира не стала сюрпризом, ведь о встречи с ней, если быть полностью откровенным, Альбус совершенно позабыл.

* * *

Первые недели в Хогвартсе всегда полны безрассудного веселья. В памяти еще свежи воспоминания о летнем отдыхе, загар приятно радует глаз, а погода не превращает попытки добраться до теплиц в квест на выживание. В общем, ранняя осень в Хогвартсе — пора, когда даже квиддичные тренировки для Альбуса в радость.

Лениво паря в воздухе, он методично просматривал квиддичное поле — не мелькнет ли где золотым бликом снитч, но пока в солнечных лучах поблескивали только металлические накладки на метлах да застежки квиддичной экипировки. Второй состав сборной Слизерина усиленно гонял по полю Скорпиус, в этом году получивший-таки заветное звание капитана команды. Альбус только посмеивался, глядя на усилия друга в натаскивании на мячи вчерашних новичков. Стоило, однако, отметить, что талант у Малфоя определенно присутствовал, ведь даже сейчас, всего лишь пару недель спустя, отобранные из множества претендентов загонщики и тройка охотников показывала гораздо лучший командный результат, чем пополнение у Гриффиндора или Рейвенкло.

— Куда ты бьешь?! — надрывался Скорпиус, хватаясь за голову, когда закрученный бладжер младшего Дэвиса едва не снес с метлы Седди Грея, который в этот момент упорно красовался перед белокурой рейвенкловкой, расположившейся на трибунах в окружении своих подруг.

— Я не специально… — виновато откликнулся Дэвис.

— Грей, чтоб тебя, мигом сосредоточился на тренировке, иначе место твое будет в третьем ряду на трибуне! Поттер, тебе особое приглашение нужно? Снитч уже не можешь заметить у собственного носа?

Альбус резко обернулся на голос Малфоя: как оказалось, малфоевское «у собственного носа» имело весьма растяжимое понятие, ведь золотой бок юркого мячика бликовал на другой стороне поля. Стремительный полет растрепал волосы, а заодно избавил от необходимости отвечать что-то в ответ. В целом, Ал прекрасно понимал нервничающего друга, как-никак, но в первых числах октября состоится традиционный матч между факультетскими командами.

Промучив команду до самого ужина и загоняв всех до изнеможения, раздраженный Скорпиус приказал всем спускаться на землю.

Взъерошив влажные после душа волосы, Ал пристроился в самом углу, опершись лопатками о шкафчик с тренировочной экипировкой. Основной и запасной составы команды медленно шевелились, лениво сползаясь к замершему посередине помещения капитану.

— Что я могу сказать, — начал негромко Малфой, дождавшись, когда все рассядутся, — все прошло гораздо лучше, чем я предполагал, но хуже, чем мне бы того хотелось…

Альбус терпеливо слушал подробный анализ, мимоходом удивляясь, когда это его лучший друг и раздолбай Скорпиус Малфой, который и о необходимости сдачи СОВ вспомнил только перед самыми экзаменами, превратился в весьма и весьма недурственного капитана, способного своим напором увлечь команду к победе?

В этом году команда лишилась обоих загонщиков и вратаря, и пусть Терри МакМиллан с третьего курса ничем не уступал выпустившемуся Нейлу Ламенту, натаскивающего свою замену весь прошлый год, однако сыгранной двойки загонщиков у команды по-прежнему не было. И время, оставшееся до начала квиддичного сезона, лишь добавляло Скорпиусу головной боли.

— Сложилась такая ситуация, что только мы в этом году лишились одним махом сразу двоих загонщиков, и за оставшееся время должны научиться настолько хорошо чувствовать друг друга на поле, чтобы даже с закрытыми глазами знать, кто и где находится в каждый момент времени. Подобного будет тяжело добиться, если ты, Седди, будешь и дальше решать свои личные дела во время тренировок.

— Понял тебя, капитан, — виновато улыбнулся Грей.

— Наши соперники тоже не дремлют, поле расписано на все две недели вперед, и не всегда у нас будет такое удобное время, как сегодня. Нам предстоит за эти две недели научиться рано вставать и поздно ложиться, стараться не упускать ни единого свободного момента, и, что самое главное, декан поставил нам условие — не тренироваться во вред учебе…

— Но ведь занятия только начались… — как-то неуверенно донесся голос одного из новичков. — Можно же будет потом нагнать…

— Мы легких путей не ищем, — твердо проговорил Малфой, — каждый, кто хочет играть в команде, должен успевать и хорошо учиться. Это то правило, которого все придерживались в течение многих лет на нашем факультете. И мы будем поступать так же.

Скорпиус обвел собравшихся спокойным взглядом, задержался на мгновение на Альбусе, и тот едва заметно вскинул бровь в немом вопросе, но друг просто тяжело вздохнул и закончил собрание команды.

— Вечером вывешу расписание тренировок, надо еще согласовать его с деканатом. А затем нас с вами ждут тяжелые две недели, за которые мы либо сыграемся так, как никогда не бывало раньше, либо с честью примем поражение от более достойного противника.

— Не бывать этому! — загалдели слизеринцы, вскакивая на ноги и потрясая руками.

— Выложусь на полную, но ни одного мяча не пропущу! — запальчиво выкрикнул МакМиллан.

— И мы, и мы! — завопили на разные голоса Девис и Кристабелл, заражаясь всеобщим воодушевлением.

— С таким настроем мы точно победим, — приблизившийся Альбус улыбнулся и сжал плечо Малфоя. — У нас прекрасная команда, вот увидишь.

— Твои бы слова… — потер тот переносицу. — Эй, всем собираться в замок, рискуем остаться без ужина!

Шумная толпа, радостно гомоня в предвкушении сытного ужина, шустро поскладывала метлы в отведенном Слизерину помещении и направилась к замку. Альбус и Скорпиус, замыкающие процессию, шли рядом, каждый думая о своем.

— Мне все кажется, что время утекает у меня сквозь пальцы, — тихо пробормотал Малфой. — Все зудит внутри: поднажми, заставь, докажи… Это ведь ненормально, да? Впереди нас ждет всего лишь матч, очередной матч в череде таких же точно поединков, силы примерно равны, все решит удача и выучка команд. Так почему же мне хочется их загнать на стадион и не выпускать до тех пор, пока они не натрут себе на задницах кровавые мозоли?

— Ого, дружище, — протянул Ал, с опаской поглядывая на шагающего рядом друга, — да в тебе, как я погляжу, просыпаются зачатки диктатора.

— Посмотрю на тебя, когда ты снова с братцем встретишься в воздухе, — парировал Скорпиус.

— У нас теперь только спортивное противостояние, фаза активных действий уже миновала, — и, поймав недоуменный взгляд шагающего рядом Малфоя, только махнул рукой: — Не бери в голову, тебе не понять.

— Это из-за того, что случилось летом? — осторожно спросил Скорпиус. За прошедшие дни Альбус так и не рассказал всего, ограничившись лишь кривой улыбкой и пожатием плеч.

— Не думаю, что причина в этом, — помолчав, отозвался он, — просто мы доросли до того момента, когда начинаешь совсем иначе смотреть на подобное. Вряд ли мы когда-нибудь станем с ним лучшими друзьями, как они с Фредом, а в остальном…

— Ал! — он обернулся на звонкий голос и светло улыбнулся — к ним неслась со всех ног сияющая как начищенный кнат Лили. Приблизившись, она с разбега повисла на шее у брата, едва не свалив того с ног. — У меня столько новостей, — затараторила она, не обращая внимания на стоящего рядом Малфоя, — а тебя почти невозможно выловить в этом огромном замке!

Последние слова были произнесены таким укоризненным тоном, что Альбусу не оставалось ничего другого, как виновато улыбнуться и поставить ее на ноги.

— Неужели бабушка не привила тебе хороших манер, — задумчиво покачал он головой, внимательно рассматривая смутившуюся сестру.

— Привет, Скорпиус, — кивнула она, не поднимая головы и не дожидаясь от него ответа, снова торопливо затараторила, цепляясь за руку Альбуса и утягивая по направлению к замку. — Я сегодня у профессора Вейерштрасс смогла трансфигурировать иголку не только прямым преобразованием, как она показывала вначале урока, но еще и поменять структуру и цвет материала! Профессор мне даже дала пять баллов! И никто в классе так и не смог повторить ничего подобного! А еще были заклинания, и пусть у меня и не получилось правильно взмахнуть палочкой, но профессор Флитвик похвалил за прекрасное произношение заклинания. Ал, знаешь, он сказал, что если я потренируюсь вечером, то у меня все непременно получится!

Альбус только посмеивался, глядя на идущую рядом с ним сестру, подпрыгивающую на каждом шагу от распирающей ее гордости.

— Ты только не сильно задирай нос, а то кто-нибудь тебя по нему обязательно щелкнет, потом будет весьма неприятно и обидно.

— Я не такая, — нахмурилась она. — Гермиона говорила, что излишняя самоуверенность до добра не доводит, а лишь туманит трезвый взгляд на сложившиеся обстоятельства.

Скорпиус удивленно вскинул бровь на столь заковыристую мысль для одиннадцатилетней девочки и уставился на Альбуса.

— У Лили прекрасная память, — пояснил тот, правильно истолковав недоуменный взгляд друга, — поэтому некоторые цитаты она выдает практически дословно.

— Да, именно так и есть, — важно кивнула Лили, а потом звонко рассмеялась, впервые взглянув прямо в лицо Скорпиусу. — Знаешь, ты и правда удивительно красив для мальчишки, недаром о тебе все девчонки сплетничают, — сдала она мимоходом большую часть девчачьего царства Гриффиндора.

— Надеюсь, только в хорошем смысле?

— Смотря кто, — фыркнул Ал, вспоминая свой последний визит в гриффиндорскую гостиную.

— И ты мне ничего не сказал, — сокрушенно вздохнул Малфой, — как же так, я теперь заснуть не смогу, пока не узнаю, кто же это обо мне плохо отзывался.

— А ты смешной, — задумчиво протянула Лили, внимательно его разглядывая, и заразительно улыбнулась: — Ты мне определенно нравишься! Будешь моим другом?

— Соглашайся, — Ал только хмыкнул в ответ на его немой вопрос, — иначе она от тебя не отвяжется.

— Не слушай его, я не буду тебе докучать. И преследовать, если вдруг влюблюсь, тоже не буду. Также не буду писать слезливые письма, сочинять стихи и… что там еще говорила Дом? — нахмурилась она, пытаясь припомнить. — А, точно! Не буду строить козни твоей девушке, вот.

— С тобой определенно стоит дружить, — серьезно заметил Скорпиус, тщательно скрывая смех. — Но ты меня тогда должна будешь предупреждать, когда моей девушке будет грозить опасность от завистливых соперниц. По рукам?

Лили важно кивнула, и они скрепили начало дружбы рукопожатием.

— Мне уже пора бежать, — повернулась она к брату. — Я лишь хотела увидеть тебя до ужина, боялась, что ты будешь занят.

— Не стоило, — Ал взлохматил ей тщательно заплетенные в косичку волосы, отчего Лили с возмущенным писком отшатнулась в сторону.

— Не смей портить мою прическу! Я двадцать минут пыталась сделать такую же косу, как у Миры!

— У тебя получилась замечательная коса, даже лучше, чем у Миры.

— Спасибо, — Лили оглянулась и, увидев сокурсницу, махнула ей рукой, — все, я убежала.

Рыжие волосы блеснули в свете заходящего солнца багрянцем, когда коса качнулась за ее спиной, а сама Лили взлетела по ступеням крыльца и скрылась в холле.

— Она у тебя весьма забавная, — проводил ее взглядом Скорпиус. — Совсем не похожа на твоих кузин.

— Она замечательная, — теплая улыбка скользнула по губам Ала. — Поэтому будь хорошим мальчиком и не закармливай ее конфетами.

— Как скажешь. Так что насчет ужина? У меня в животе явно поселилась мантикора, скоро все внутренности сожрет… а я еще хочу жить, чтобы успеть обыграть твоего братца.

* * *

Настольные лампы мягко светились в полумраке библиотеки, временами скрипели отодвигаемые стулья, шелестели страницами справочников готовящиеся к грядущим контрольным ученики. Альбус задумчиво вертел в пальцах карандаш, вынужденно заменяющий ему палочку. Как оказалось, жить без волшебства было можно, но вот избавиться от въевшихся в подкорку привычек — гораздо сложнее. Каждое утро, открывая глаза, он невольно тянулся к палочке, чтобы призвать одежду или собрать рассыпавшиеся вокруг кровати Скорпиуса пергаменты — тот вечно оставлял их неровной стопкой на прикроватной тумбочке, да так и забывал убрать, чем доводил Альбуса до бешенства. Хотелось при помощи чистящих чар привести ботинки в порядок или же стряхнуть с мантии невидимые обычному глазу соринки, расправить воротник или галстук, вытянутый из сумки, о котором он с вечера так и не вспомнил. И таких моментов было множество — рука по привычке тянулась к карману мантии, но пальцы могли ухватить только пустоту.

«Еще неделя, — повторял он себе каждый день, как мантру, рассматривая уложенную в футляр палочку. — Неделя, и ты снова станешь таким, как все». А пока же Скорпиус, посмеиваясь, небрежными взмахами палочки разглаживал ему галстук да чистил ботинки, сетуя, что подобного унижения еще ни один Малфой не испытывал, но так и быть, раз уж он его друг, то и гордость свою попридержит. Но в памяти галочку поставит, пусть не думает, что Малфои оказывают услуги безвозмездно.

Тяжело вздохнув, он вновь сосредоточился на тексте учебника. Усвоение материала без возможности отрабатывать его сразу на практике продвигалось со скрипом. Наконец-то стала понятна фраза Гермионы, что без практики многие знания — всего лишь шелуха. Мало было знать теорию и каждое движение отрабатывать до автоматизма, надо было еще и видеть результат.

Провернув запястье, как было указано в учебнике, Ал вновь взмахнул карандашом, с философским равнодушием отмечая смешки позади себя. На третьем повторе, убедившись, что движение выходит автоматически, стоит только подумать о нем, и проверив его в связке с другими заклинаниями, Альбус отложил карандаш в сторону и подтянул к себе учебник по рунам.

Профессор рунологии в этот раз превзошла саму себя и задала им объемный перевод, за который он, выматываясь на тренировках, даже еще не приступал. Страницы с заданным отрывком навевали тоску еще при первом взгляде на них, теперь же, когда он вчитался в первый абзац, удавиться захотелось с удвоенной силой. Старогоблинский эпос, непонятно по какой причине записанный в курс, необходимый для изучения, пестрел мудреными конструкциями и непонятными оборотами. Перевод только первой страницы грозил затянуться на дни, а их было четыре!

— У тебя на это два с половиной дня, — пробормотал себе под нос Ал, открывая словарь и прокручивая в пальцах ручку.

Строчки тяжело ложились на бумагу, ручка царапала и не хотела выводить буквы, а сам Альбус с трудом разбирал предпоследний абзац первой страницы. Три словаря, разложенные вокруг, мешали сосредоточиться на тексте, так как одно и то же выражение в них трактовалось по разному, окончательно запутывая его. Два часа пролетели в один момент, и он не сразу заметил, когда его одиночество за угловым столом было нарушено.

— Я уже думала, что ты так и уйдешь, не заметив меня, — с упреком проговорила Лили, откладывая в сторону потертый альбом, на корешке которого блестела позолотой надпись «Выпуск 1998 года».

— Прости, Лили, — улыбнулся он, рассеянно потирая висок: боль затаилась где-то на самом краешке сознания, щекоча своей неизбежностью. — Давно так сидишь?

Лили недовольно взглянула на часы и, нахмурившись, отозвалась:

— Минут тридцать. И ты за все это время даже ни разу не поднял головы от своих закорючек, — в голосе ее прорезались обвиняющие нотки.

— А чего ты меня не окликнула? — задал он вполне закономерный вопрос.

— Не хотела тебя отвлекать, — стушевалась Лили, чуть виновато смотря на него. — Если бы это не было чем-то важным, ты бы обязательно меня заметил, верно?

Альбус вздохнул. В одном Лили была определенно права — зарывшись в домашку, он зачастую на многое переставал реагировать, за что не единожды удостаивался подначек от Малфоя.

— Что ты там нашла интересного? — Альбус встал и потянулся, чувствуя, как ноют затекшие мышцы. Сделав пару круговых движений головой, он обогнул стол и уселся рядом с сестрой, заглядывая в раскрытый на середине альбом.

— Это альбом с папиного выпуска, — Лили смотрела на истертые страницы так, словно держала в руках величайшее сокровище. — Смотри, вот он.

Ее палец остановился на взъерошенном черноволосом парне, криво улыбающемся в объектив колдокамеры и нервно поправляющем сползающие на нос очки. Альбус внимательно всмотрелся в знакомые глаза на мальчишеском, еще не успевшем окончательно повзрослеть лице. Сколько раз он видел их во снах, когда отца не стало? Сколько раз он искал этот взгляд, идя по улочкам Оттери-Сент-Кечпоул, когда бабушка Молли брала его с собой в деревню… Для него это были глаза бесконечно родного и дорогого человека, для Лили — незнакомца с колдографии, которого она, сложись все иначе, называла бы отцом.

— Видишь, Ал, — горячо зашептала она, приваливаясь к его плечу, — видишь, вы с ним удивительно похожи.

Лили вскинула голову, сравнивая его и колдографию.

— Вот смотри, смотри, — она ткнула пальцем в переносицу Гарри Поттера, заставляя того укоризненно отшатнуться в сторону, — у вас практически одинаковые черты лица, и разрез глаз похож. Только ты не носишь очки, да и одежда у тебя… — она замялась, не зная, как сказать.

— Я не ношу клетчатые рубашки, — пошутил Альбус, сглаживая повисшую паузу, — да и волосы у меня не торчат в разные стороны.

— Верно, — протянула она, переводя палец на другие колдографии. — Смотри, вот дядя Рон, а вот и Гермиона Грейнджер.

Альбус вытянул шею, чтобы взглянуть на изображение. С колдографии ему улыбалась восемнадцатилетняя Гермиона, поправляя галстук и вновь складывая руки за спиной. В глазах у нее жила затаенная усталость, которой не должно было бы быть во взгляде выпускников на пороге новой жизни. Но эта же усталость красной нитью прослеживалась на лицах всех, кого собрал на своих страницах выпускной альбом 1998 года.

Они перелистывали альбом, натыкаясь на имена, заключенные в черные рамки. Над черными вензелями открыто улыбались те, кто так и не смог встретить свой первый рассвет, знаменующий начало взрослой жизни.