Исключения (гет)

Она не могла пойти домой. Отправиться домой означало снова смотреть грустные фильмы, заедать их мороженым и предаваться самосожалению — чего в ее жизни уже было более чем предостаточно.

Ее как будто… ну… что-то беспокоило. Словно что-то нужно сделать, но непонятно — что именно. Что-то важное. Это ощущение свернулось в животе, словно испорченный рамен, и сжимало грудь, точно объятья Ли.

Дыхание участилось, ладони стали липкими от пота.

Ино подскажет. Она уже давала ей хороший совет однажды (и даже в какой-то момент он пригодился), а еще… кажется, у Тен-тен больше никого не было. Другим вариантом была Хината, но она в поместье Хьюга, а значит, вне зоны доступа.

Даже если Тен-тен не хотела бы рассказывать Ино о событиях этого утра, она все равно бы к ней пошла — просто для компании. Явно лучше, чем бесцельно бродить целый день по улицам, чем она и занималась. Помимо того, она услышала раскат грома, а значит — нужно найти укрытие.

И тут пошел дождь. Ливень.

Разве не чудесно?

Впрочем, неважно, она все равно собралась к Ино.

К сожалению, когда Тен-тен добралась до ее дома, она промокла насквозь и страдала, если уж не от обморожения, то от переохлаждения точно. Всего тела.

Пришлось постучать трижды, прежде чем…

— Что?

Ино, очевидно, была не в настроении. В любой другой день для Тен-тен этого было бы достаточно, чтобы просто развернуться и уйти. Но сейчас ей было мокро, холодно и удивительно беспокойно. Этого хватало, чтобы быть здесь, черт возьми.

— Я могу войти, пожалуйста? — спросила она как можно любезнее.

Ино не впечатлилась.

— Ты не можешь появиться на чьем-то пороге в любое время, ожидая, что тебя пустят. Может и грубо, конечно, но наплевать. Это ужасно невежливо с твоей стороны. Я могла хреново выглядеть!

— Но ты же хорошо выглядишь.

Пауза.

— Да, но я могла с кем-то развлекаться.

— Ты живешь с родителями. С кем ты могла развлекаться?

Пауза.

— Верно.

— Я ужасно замерзла и промокла насквозь. Можно, я просто зайду? Если хочешь, могу остаться на пороге.

Ино пристально взглянула на нее.

— Ты принимаешь меня за негостеприимную суку, не пускающую в дом друзей? Чего стоишь? Заходи!

Тен-тен сделала шаг внутрь, решив не указывать на противоречие Ино, благодарная за возможность просохнуть.

Ино уставилась на нее с отвращением.

— Ты похожа на мокрую кошку. Снимай одежду, я дам тебе сменную, пока твоя сохнет у огня.

После спора (бессмысленного) стоит ей снимать одежду или сохнуть в ней, распускать ей волосы или нет (пришлось), она присоединилась к Ино, сидящей у пылающего камина.

Ей было тепло, по большей части сухо, но беспокойство все еще не отпускало. Сжимало грудь, беспокоило в животе, требовало действия. Но какого? Что ей нужно сделать? В любом случае, просто сидеть она не могла — это убивало.

Тен-тен поднялась и начала бессмысленно ходить по комнате.

— Полагаю, у тебя что-то на уме, — проницательно заметила Ино.

Ни секунды не колеблясь, Тен-тен пересказала ей утренние события. Последовательный рассказ почему-то нисколько не затрагивал ее в эмоциональном смысле, словно сейчас ум и сердце сосредоточились на поиске нужной детали в рассказе, чтобы головоломка встала на место. Однако, деталь ускользала.

— Так, давай разложим по полочкам. Неджи почти поддался основным инстинктам, проигнорировав свою невыносимую рациональность, а ты отвергла его из принципа.

— Это была не принципиальность, а самозащита.

Ино взглянула на нее.

— Ладно, может, и слегка принципиальность. Я была зла.

— А он не позволил тебе так просто уйти, что, опять же, не в его стиле. А ты снова попыталась его отвергнуть, но, в итоге, предложила альтернативный вариант событий.

Тен-тен задумалась.

— Да, именно это я и сделала.

— И… и… и…

Тен-тен нетерпеливо вздохнула.

— И… что?

Ино недоуменно покачала головой.

— Прости, я просто пытаюсь уложить в голове идиотизм твоих поступков!

— Что?..

— И, — подчеркнула Ино, — потом ты дала ему выбирать принимать или не принимать твое предложение — в котором вы признаете свои чувства и начинаете встречаться. Как все и должно быть.

— Да… и что?

— То! Изменить все или оставить как есть — решал он. — Ино фыркнула. — И снова тебя отверг.

Пауза.

— Да, все так.

Ино раздраженно выдохнула.

— Ты действительно не видишь того, что вижу я, Тен-тен?

Сердце Тен-тен словно очутилось в тисках, которые сжимались, сжимались и сжимались…

— Чего? Чего я не замечаю?

— Твоя любовь была отвергнута, потому что каждый раз решение по этому поводу принимал Неджи! — воскликнула она.

Сердце сжалось почти невыносимо.

— Я не понимаю смысла.

Ино поднялась, раздраженно выдохнула и взмахнула руками.

— Почему решение принимает он? Кто дал ему власть над сердечными делами? Любовь не подчиняется логическим законам, потому что она алогична сама по себе. Логика не может быть причастна к любви!

Дыхание Тен-тен совсем сбилось.

— Думаю, я… кажется, понимаю…

Ино увлеченно продолжала размахивать руками.

— Неджи каждый раз тебя отвергал, считая открытую любовь к тебе нелогичным решением. Он использовал логику, чтобы сделать выбор. Что само по себе неправильно — ведь любовь нелогична, а потому — не попадает под силу логики. И это означает… что он ошибается!

Теперь сердце билось быстро и с перебоями — и Тен-тен всерьез испугалась, что оно выпрыгнет из грудной клетки и пойдет делать то, что должна была сделать она сама.

— Он неправ, — прошептала она, пока еще слабо веря в это, но удивляясь ощущениям, — неправ.

Тен-тен рухнула на стул позади нее, Ино присела на колени напротив.

— И ты должна сказать ему об этом, Тен-тен. Убедить в правильности в его любви к тебе. Это же очевидно — если вы оба совершенно несчастливы, пытаясь отрицать любовь, то как полный отказ от нее может стать логичным решением?

Дыхание ускорилось, разум пытался зацепиться за мысль, привязать ее к чему-то привычному, знакомому.

— Но клан…

— Идиотский клан! — воскликнула Ино, резко встала и нервно начала ходить туда-сюда. — Что его правила, что сам Неджи — они ошибаются! Кто дал невозможно устаревшему институту семьи право отвергать любовь? Ха! Кто? Хотела я бы встретиться с этим кем-то и посоветовать, в какое чудесное место засунуть эти дурацкие правила — в задницу! Если влезет, конечно, ведь туда уже запихнули здоровый полутораметровый… э-э… столб.

Тен-тен засмеялась, пораженная тем, что клан неправ. Ведь это было настолько… просто, что Тен-тен не могла поверить, как эта мысль не пришла в голову раньше. Ино сказала правду. Клан ошибался, и не имел фактической власти над вопросами любви, а значит — они с Неджи должны быть вместе.

— Итак, клан и Неджи ошибаются, — сказала она, и радость вдруг испарилась. — Но правила все еще остаются правилами. И даже если они глупы и на самом деле не могут иметь силы, Неджи все еще связан ими. Как с этим справиться?

Ино подняла руки вперед ладонями.

— Тен-тен, ты меня вообще слушала?

— Да.

— И о чем я только что говорила?

— О столбе в чьей-то заднице? — предположила Тен-тен.

Ино на секунду замерла.

— Близко, но не совсем. К черту клан. К черту! Все их установленные правила — фарс, не имеющий отношения к настоящим чувствам. Неджи не может быть ими связан.

Тен-тен нервно покусывала губы.

— Не думаю, что это подействует на Неджи.

— Тогда убеди его, ради бога! — закричала Ино. — Заставь понять, что никаких правил быть здесь не может! Не наступай снова на те же грабли — не давай Неджи возможность принимать решение. Не надо! На этот раз решать будешь ты, и не вздумай, черт возьми, принимать «нет» в качестве ответа!

Сердце дрогнуло и снова забилось — быстро, прерывисто.

— К черту клан.

— Так-то, Тен-тен! К черту! — подзадорила Ино.

— К черту клан! — воскликнула Тен-тен, вставая.

— Ну же! Больше ярости!

— К черту клан! — заорала Тен-тен в голос.

— Девочки, что, бога ради, вы тут кричите? Что там к черту?

Тен-тен жутко покраснела, поняв, что из двери, скрестив руки на груди, за ними наблюдает мама Ино со смущенным выражением лица.

Воспитания Ино не хватило даже на то, чтобы слегка покраснеть.

— Мы кричим «к черту клан». Это что-то вроде очень важного упражнения для поддержания морального духа Тен-тен.

Мама Ино недоуменно подняла бровь.

— Ладно, а можно поддерживать моральный дух потише? Твой отец пытается поспать.

На этот раз воспитания Ино хватило для легкого смущения.

— Извини, мама.

— Простите, Яманака-сан, — осторожно добавила Тен-тен.

Как только дверь за матерью закрылась, Ино повернулась; ее глаза блестели возбуждением.

— Итак, завтра с утра ты первым делом отправишься в ад: подойдешь к вражеским воротам и будешь требовать увидеться с Неджи. Когда он появится — обязательно скажи ему — к черту клан! И не вздумай уходить оттуда без него!

Тен-тен покачала головой; ком в животе становился все туже, сердце сжималось все сильнее.

— Я не могу ждать до завтра. Пойду прямо сейчас.

Ино изумленно распахнула глаза.

— С ума сошла? Только не сейчас, там дождь! И гроза, и гром… да брось ты! Погоди до утра, когда высохнешь и приведешь себя в приличный вид.

Тен-тен более решительно качнула головой. Ноги пошли вперед сами по себе, дышать неожиданно стало намного легче.

— Нет, я пойду сейчас.

Сердце не хотело ждать дольше, чем уже пришлось.

И так прошло много времени, шептало оно, слишком много.

Ведь так и было. Что там мелкий дождик, легкие вспышки молнии и гром? Она и без того потратила уйму времени на то, чтобы собраться с духом и понять, что же делать. И больше не будет ждать.

Это были мелочи, меркнущие перед исходом, которого она ждала.

Тен-тен сорвалась с места. Ино что-то кричала вслед, но шум крови в ушах заглушал все звуки извне. Сердце билось сильно, в идеальной синхронизации с движениями ног. Ее вело внутреннее чутье, потому что за сплошной стеной дождя было невозможно что-либо разглядеть. Дождь промочил ее до нитки за минуты, но почему-то так и не смог погасить жара сердца, одолеваемого сладким предвкушением, которое сжигало все сомнения и сдержанность.

Ровно то, что нужно.

Через одно мгновение или спустя целую жизнь она уже стояла на пороге и стучала в дверь; грозная резиденция больше не вызывала трепета, заставляющего замедлять шаги и сомневаться в себе. Величие не пугало, правила не держали в плену под тяжким бременем.

Но то, что не удалось сделать резиденции, смог сделать тот, кто открыл дверь.

Как только его светлые глаза уставились на нее, тут же пробив стальную решимость, откуда-то вдруг подкрался трепет, страх и гнетущие ограничения обрушились на Тен-тен вместе тяжелым потоком дождя.

Глава клана Хьюга представлял собой все, против чего она боролась… и это ужасало.

Никогда еще Тен-тен не чувствовала себя столь… неподходящей, далекой от приличий.

И все это — из-за одного взгляда.

Внезапно ей стало очень холодно.

И, оглядываясь назад, стоило, пожалуй, надеть обувь.

* * *

Беспокойство билось через край, до невыносимости.

Почему?

Ничего не было правильно, не звучало правильно и не ощущалось правильно с тех пор, как он утром покинул Тен-тен.

Почему?

Похоже, вся жизнь вдруг обернулась темным пятном; все детали его существования вдруг объединились, став… пустотой. Ничем.

Почему? И что с этим делать?

В последний раз, когда Неджи отверг любовь Тен-тен, он словно оказался в колодце боли и страданий, погружаясь все ниже и ниже с каждым днем без нее. Сейчас все было еще хуже.

Все было не так.

Раньше даже у боли и страданий был смысл, теперь же Неджи словно оцепенел. Не так, когда сводит ногу, и ей невозможно шевельнуть, а словно он вдруг разом лишился всех чувств. И это было неправильно.

Необходимо было какое-то движение. Неджи встал и бессмысленно прошелся по комнате. Нет, значит нужно не просто двигаться, а что-то сделать.

Но что?

* * *

— Что ты здесь делаешь? Без обуви, к тому же.

Н-да, надеть обувь было бы действительно хорошей идеей.

— Прошу прощения за беспокойство, Хиаши-сама, — пробормотала Тен-тен, не беспокоясь, слышит ли он ее за звуком дождя, что казался оглушительным.

Она чувствовала себя так, словно промокла изнутри.

— О да, тебе стоит об этом беспокоиться. Ты знаешь, насколько неприлично появляться молодой девушке в такое время? И к тому же, без обуви, — свысока заметил он.

Я думала, тему обуви мы уже закрыли. Может, продолжим?

— Я…

— Ты никогда не сможешь заинтересовать члена клана Хьюга, если продолжишь унижать себя подобным образом. Постыдилась бы, — безжалостно продолжил он.

Я не член этого клана, так что пошел ты. Могу делать, что захочу!

— Эм…

— Кроме того, появляться здесь в такую погоду — просто верх глупости. Это импульсивное поведение может тебе аукнуться болезнью или инфекцией.

Тогда дай мне зайти внутрь, ты… последняя мысль была нецензурной.

— Э-э...

— Это показывает твое небрежное отношение к собственному телу — лучшему оружию шиноби. К священному долгу ты относишься так же?

Сейчас мой священный долг — надрать тебе задницу.

— Ну…

— И все же тебе хватает наглости быть здесь и говорить со мной?

Говорить ты будешь только с моим кулаком — когда он тебе врежет!

— Понимаете…

Почему вдруг пропал голос? Огонь все еще был в ней, но где-то глубоко внутри холодного тела, и угасал с каждым словом Хиаши. Уверенное «К чёрту клан!» внезапно перестало работать.

— Да? У тебя есть что сказать? Дать какие-то объяснения позднему появлению и непрезентабельности внешнего вида? Что ж, вперед.

Тен-тен глубоко вздохнула и попыталась внести толику смысла:

— Мне нужно увидеть Неджи по срочному делу.

Глаза Хиаши стали, кажется, ледянее ее почти отмороженных ног.

— Последнее твое появление тоже было несвоевременным и нежелательным. Тогда ты тоже сказала, что пришла по срочному делу. Что срочного сейчас?

Глаза Тен-тен наполнились слезами.

— Вы не понимаете…

Хиаши расправил плечи; глаза, кажется, похолодели еще на несколько градусов, голос стал ниже.

— Не согласен. Позволь обрисовать мое понимание ситуации.

Он положил руку на дверь, наклонившись и устанавливая зрительный контакт. Тен-тен ощутила себя так, словно он пытался просверлить в ее глазах дыру до самого затылка.

Кажется, это работало.

— Ты влюблена в моего племянника. Твой последний визит мучительно ясно подтвердил этот печальный факт. И мой племянник, как бы талантлив и умен он ни был, допустил ошибку в своих суждениях. Он почему-то обманулся мыслью, что тоже тебя любит. Забавно, словно молодой человек из клана Хьюга — талантливый, с хорошей родословной, легко обучаемый, со светлым будущим, — мог полюбить такую простую, безымянную и легко забывающуюся девушку, как ты. К счастью для Неджи, ошибка в этом суждении была найдена и исправлена. Так что твое присутствие здесь больше не требуется.

Горячий стыд обжег замерзшее лицо Тен-тен.

— Вы можете считать, что «исправили» ситуацию. Но я наверняка знаю, что Неджи любит меня, без сомнений. Убедилась буквально утром, на самом деле.

— Ты видела не что иное, как собственные печальные заблуждения. И даже если Неджи все еще захвачен детским увлечением — это неважно. Со временем оно закончится. Он не уйдет из клана ради того, чтобы быть с тобой. Неджи — воплощение клана, его ценностей и идеалов с момента создания. Неджи и есть клан.

Хиаши усмехнулся, и Тен-тен осознала, что эта усмешка — еще одно болезненное свидетельство его правоты. Она слишком напоминала усмешку на лице Неджи и доказывала, насколько он неотделим от клана и его членов.

— Ты невероятно ошибаешься, считая, что я позволю тебе отделить его от своей личности. Я не дам слепому, лишенному логики юношескому увлечению погубить моего любимого племянника. Сейчас он может этого не понимать, но с возрастом к нему придет осознание моей мудрости. И ты понимаешь это так же хорошо, как и я. Так что ты все еще здесь делаешь?

Слезы, обжигавшие глаза Тен-тен, теперь обожгли и щеки. Сердце сжалось и вздрогнуло, клубок в животе вспыхнул, тело задрожало. Неважно, верит ли Неджи в их нелогичную любовь — ведь они никогда его не отпустят. Даже если это случится — может ли она забрать его личность? Кто дал любви эту власть? Их любовь была правильной, но неправильно позволять эгоизму решать такие вещи.

Побежденная и удрученная, Тен-тен подняла глаза, встречая судьбу, которую выбрала.

— Хорошо, победа за вами. Я оставлю Неджи в покое. Но знайте, я всегда буду его любить, и это не изменят никакие слова. Ваши или чьи-то еще.

Ее судьба теперь была решена.

Тен-тен повернулась, уходя в эту, другую, жизнь.

* * *

Ей было необходимо найти его. Она должна была. Ее новое знание, гревшее сердце, означало свободу для Неджи и Тен-тен!

Хината бежала по извилистым коридорам мимо одинаковых дверей резиденции Хьюга, молясь о том, чтобы оказаться на месте как можно скорее. Любая секунда могла обернуться опозданием, и тогда вся ее работа пойдет насмарку, и заслуженное счастье брата и Тен-тен окажется потерянным.

Она видела Тен-тен рядом с отцом, ее выражение лица. Ей ли было не знать о силе дара убеждения отца, как он умел запугивать людей… и манипулировать ими.

Отец, несомненно, в данный момент старался заставить Тен-тен почувствовать себя букашкой, ничтожнейшей из всех, когда-либо живших на земле. Или, возможно, уже был на следующем этапе, который назывался «избиение раненого противника», или — она очень надеялась, что это не так, — он как раз наносил последний удар, заставляя жертву чувствовать себя ужасно из-за того, что она посмела что-то сделать вопреки его воле, что, в итоге, приводило к желаемому результату — жертва сдавалась и покорялась. Это действовало на всех, особенно на Хинату. А Тен-тен наверняка было еще хуже — ведь она любила Неджи и могла сделать что угодно, чтобы оградить его, как ей казалось, от страданий и боли.

Хината, несмотря на все недостатки, любила своего отца, осознавая, что он хочет блага. Просто он не понимал, что разлука с Тен-тен причинит его племяннику больше боли, чем если они будут вместе. Отец считал, что это быстро пройдет, но это было не так — потому что боль Неджи не закончится. И уничтожит его итоге, чего Хината допустить не могла.

Отец не мог решать за Неджи, кого ему любить, только потому, что считал кого-то недостойным. Он мог ошибаться, и сейчас настало время ему это осознать.

Хината знала, что на самом деле он искренне заботится о Неджи. Ей просто нужно надавить на эту привязанность, и, возможно, это смягчит его непоколебимую уверенность по данному вопросу…

Но сначала ей нужно найти Неджи. Ему необходимо знать, что Тен-тен приходила. Возможно, именно это станет толчком для осознания, что без нее он не сможет жить.

* * *

Неджи собрался уходить, когда в комнату ворвалась запыхавшаяся Хината, с видом, словно на смертном ложе.

— Хината, в чем дело? — спросил он, встревоженный ее состоянием.

Он никогда не видел сестру столь взволнованной.

— Неджи (вздох)… Я (вздох)… Тен-тен…

Неджи бросился вперед, хватая ее за плечи.

— Что? Что с Тен-тен?

Хината подняла палец, и он неохотно отпустил, с трудом способный ждать, пока она переведет дыхание. Неджи бесцельно прошелся по комнате, чтобы делать хоть что-то.

Когда Хината заговорила, прошло, кажется, пару тысячелетий.

— Я видела Тен-тен, — начала она, все еще слегка задыхаясь.

Его лицо повернулось к ней.

— Сегодня? Когда? Во сколько?

Хината уперла руки в колени.

— Всего несколько минут назад, по правде.

Неджи бросился к ней.

— Что она делала?

— Разговаривала, — Хината сделала паузу, — с отцом.

Понимание последствий отдалось болью в животе Неджи. Тен-тен здесь — в его доме, — разговаривала с дядей. Дядя в курсе их любви и точно против нее, потому что для него была желанна женитьба Неджи на ком-то другом. Так что Хиаши удостоверится в том, чтобы Тен-тен держалась подальше до конца жизни.

Нет…

Сердце забилось о грудную клетку так, словно ждало каких-то его действий, шагов.

Хината схватила его за руки, сжимая между своими в умоляющем жесте.

— Неджи, Тен-тен тебя любит. По-настоящему любит. Так почему же ты отказываешь себе в счастье только только ради пользы клана? Зачем это делать для него? Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала!

И тогда его осенило. Это и в самом деле было глупо, настолько глупо, что он не понимал, как не заметил этого раньше. Тен-тен была нужна ему больше, чем он — клану, и намного больше, чем он сам когда-либо нуждался в нем.

Клан был его личностью, но сердце принадлежало Тен-тен и было ему куда важнее, чем личность. Личность он мог найти и другую, которая, в конце концов, будет принадлежать ему одному, черт возьми. Теперь он наконец-то мог стать человеком, достойным её любви.

— Где она?

Улыбка Хинаты легко могла бы затмить солнце.

— У входной двери. Отец уже мог ее выгнать, лучше поторопись!

Неджи обхватил лицо сестры и поцеловал в лоб, впервые демонстрируя такую привязанность, но ничуть об этом не беспокоясь.

— Спасибо.

Но прежде чем он смог уйти, спеша к любимой женщине, его остановили.

— Хината?

Она сияла.

— Еще кое-что. Нет закона, который ограничивал бы тебя женитьбой в клане.

Теперь он остановился сам.

— Что?

— Неджи, тебе не обязательно вступать в брак с кем-то из клана. Члены побочной ветви могут жениться на ком угодно! Сохранение родословной в обязанностях главной ветви. Брак в пределах клана считается обязательным, потому что так делают, но я не нашла ни одного закона, который бы запрещал другого партнера. Неджи… ты свободен!

В груди окончательно поселилась легкость, которую он никогда раньше не испытывал. Это и есть свобода?

Он подумает об этом позже, когда убедится, что будущее с любимой женщиной обеспечено.

* * *

Хиаши смотрел вдаль, пока девушка не исчезла из виду, а потом продолжил стоять — просто чтобы убедиться, что второй раз разговаривать с ней не нужно.

Он был уверен, что его слова произвели необходимый эффект. Язык ее тела безошибочно указывал на это, но влюбленность была глупейшим чувством, которое поселяло в умы нелепую храбрость и идею, что кто-то способен выйти за рамки своей личности. Эти вздорные мысли должны быть найдены и устранены как можно скорее, чтобы долго не заражать разум.

Этой девушке он, вероятно, оказал услугу, хоть она и не догадывалась, неблагодарная. Предотвратив неравный союз с его племянником, он избавил ее от неизбежных страданий, когда Неджи бы осознал, насколько велика разница между ними, и оставил бы ее для судьбы, приготовленной ему изначально.

Он надеялся, что Неджи осознает то же самое раньше, но у влюбленности была раздражающая способность затуманивать разум. Когда племянник не способен мыслить логически, ответственность за его будущее лежит на том, чей взор ясен, и кто точно знает правильный путь. Что бы об этом не думал сам Неджи.

Хиаши слишком сильно заботился о племяннике, чтобы позволить ему свернуть с правильной дороги из-за юношеской похоти, незначительной, легко устраняющейся со временем и опытом.

Однажды — хотя Хиаши не знал когда именно придет этот день, — Неджи скажет ему спасибо.

* * *

— Где она? — спросил он, едва оказавшись рядом с Хиаши.

Тот выглядел слишком довольным, и тревога сжала Неджи в тиски. Хиаши не удивился его неожиданному появлению.

— Полагаю, ты про своего несчастного товарища по команде? Кто, позволь спросить, рассказал тебе о ее присутствии?

— Это неважно. Что вы с ней сделали? — потребовал Неджи.

Хиаши повернулся; его взгляд был тверже гранита.

— Я всего лишь показал ей правду.

Неджи стиснул зубы, сердце сжало отчаяние.

— И какую же правду, дядя?

— О том, что любые чувства между вами бессмысленны и вскоре обернутся ничем, так что ее попытки отделить тебя от твоей личности — эгоизм чистой воды.

Внутри Неджи вдруг оказался зверь, ревущий от негодования и царапающий грудь — и к нему вдруг пришло что-то похожее на яростное возмущение.

— И она вам поверила.

Хиаши моргнул.

— Почему не должна была? Не стоит закрывать глаза даже на самую суровую истину.

— Простите? — больше он ничего не мог выдавить из-за яростного шума крови в ушах.

— Я рассказал ей правду, и она поняла это, — повторил Хиаши, хотя прекрасно знал, что Неджи понял его с первого раза.

— Только вот это не было правдой.

Хиаши положил руку на его плечо, что должно было выглядеть как жест утешения, на что зверь внутри заревел в знак протеста.

— Сейчас тобой овладели эмоции, поэтому я не ожидаю, что ты сможешь увидеть истину в столь затуманенном состоянии разума. Я твой опекун и старший в клане, и моя работа — направить тебя на верный путь, пока ты сам не будешь в состоянии его увидеть.

— Вы не имеете права, — сказал Неджи, ощущая, как эта правда резонирует через каждую частицу его существа.

— Я знаю, что некоторое время ты будешь на меня зол, Неджи, но однажды ты поймешь логичность моих действий, — мягко ответил Хиаши.

Неджи грубо смахнул руку дяди, что продолжала лежать в утешающем жесте на его плече.

— К черту логику. Если она делает мою жизнь несчастной, то зачем она мне? — он невесело рассмеялся. — Что столь неправильного в отрицании того, что нужно сердцу? Хотя знаете, я все еще живу по логике — просто не по вашей.

Хиаши покачал головой.

— Я не жду, что ты поймешь…

— Нет, это я не жду, что вы поймете, потому что никогда не любили. Как вы можете понять, если не знаете как это — когда вас разрывает изнутри при попытке отрицать свои чувства? Ваш совет не подходит, потому что вы не понимаете. А значит — не можете посоветовать логично.

В глазах Хиаши вспыхнул гнев — первая эмоция, которую Неджи увидел в них за долгое время.

— Ты не подчиняешься мне?

Неджи сжал челюсть.

— Да.

— А что насчет ответственности перед кланом? Что ты сделаешь с данными тобой обещаниями? С клятвой, которой ты связал себя? — бросил вызов Хиаши.

Неджи расправил плечи.

— Я ничего не нарушу, потому что нет правила, заставляющего вступить меня в брак внутри клана. Только ваши желания и замыслы по поводу моего будущего.

Хиаши покачал головой.

— Законы клана никогда не связывали тебя, Неджи, потому что в том не было нужды. Я сказал об этом той девушке, потому что это правда, и говорю тебе по той же причине. Твоя личность, выгравированная до самых мелких деталей — это то, что и делает нас Хьюга. Ты и есть клан. Равняясь до уровня этой девушки, ты отказываешься от истинно принадлежащей тебе судьбы — судьбы, которую можно обрести только в клане. Твое решение, Неджи? — потребовал Хиаши, глядя прямо в глаза племянника, так похожие на его собственные. — Ты собираешься отказаться от всего ради нее?

Неджи не понравилось, каким тоном Хиаши сказал «ради нее», словно Тен-тен не стоила жертвы.

Сейчас жертва была не такая, как та, что он приносил многие годы. Та была из мужества и преданности клану. Эта свершится ради любви.

Когда Хиаши спросил его о самом важном решении в жизни, Неджи засомневался — а достаточно ли любви?

Ее было достаточно.

Он посмотрел на дядю, и это не был взгляд мальчика, нуждающегося в руководстве, безопасности, в четко установленных идеалах, а взгляд мужчины с цельной личностью.

— Я люблю клан, горжусь тем, что я Хьюга, намного больше, чем могу описать. Но если клан мне может предложить лишь судьбу, полную страданий, боли и одиночества, то, какова бы не была компенсация — да, я откажусь от него ради Тен-тен. Никакая компенсация даже близко не способна сравниться с тем, что я чувствую к ней.

Хиаши взглянул на него так, словно Неджи бредил.

— Ты отказываешься от своей личности?

Неджи улыбнулся — незнакомая легкость, осевшая в груди, действительно была свободой.

— Я не говорил, что от чего-то отказываюсь. Скорее уж получаю нечто бесценное, — судя по выражению лица Хиаши, вести этот разговор дальше смысла не имело. — А теперь, простите, я пойду и заберу это.

* * *

С каждым шагом ноги словно наливались свинцом, пока идти стало почти невозможно. Тен-тен понятия не имела, совершила ли она самую большую ошибку в жизни, или самый бескорыстный поступок. Или самый идиотский.

Как бы то ни было, вернуться она не могла. Хиаши будет следить за ней своими безумно холодными глазами — как живое воплощение глыбы льда. Он мог заморозить ей ноги и растопить решимость одним пронзительным взглядом, да еще и на расстоянии полутора километров. Несомненно, теперь он будет охранять Неджи, как чертов отряд АНБУ. Вероятно, теперь она не сумеет подойти к Неджи даже на десять метров — ее тут же испепелят проклятые глаза. А если Хиаши окажется слишком занят для охраны, то обложит племянника динамитом, настроенным на ее чакру, стоит ей приблизиться — бум! Лучше уж взорвать его, чем позволить приблизиться кому-то столь бесстыдному, недостойному, безымянному и далее, по списку. Ха-ха, и Неджи однажды скажет ему спасибо!

Хуже всего то, что Хиаши наверняка уже начал промывать племяннику мозги насчет ее наглости, низкого положения, бессмысленности дальнейшей их связи… Тен-тен знала, насколько он может быть убедительным. Так что, после разговора в комнате 101 с применением Секретной Техники Промывки Мозгов (запатентована кланом Хьюга), Неджи даже не захочет смотреть на нее *. Если они когда-либо встретятся, конечно. Ведь Неджи способен засечь ее приближение за пятнадцать километров — более чем достаточное расстояние, чтобы спрятаться, прежде чем она, не дай бог, коснется его погаными плебейскими руками. О, ужас!

Н-да, будущее выглядело многообещающим и светлым...

— Тен-тен!

Она замерла, даже перестав дышать.

Уши уловили звук, который Тен-тен распознала, как голос Неджи, зовущий ее по имени. Она невольно задержала дыхание в безумной надежде, что он — хотя это, разумеется, невозможно, — бежит за ней.

Бежит за ней.

Прямо сейчас.

Стоит ли развернуться? Ей хотелось знать, действительно ли это его голос, но Тен-тен четко представляла себе разочарование, когда окажется, что это просто иллюзия, подсунутая отчаявшимся разумом.

Но… если это действительно он?

Дождь стекал по коже, волосам, губам; она задержала дыхание, и ожидание, пронизывающее каждую секунду, заставило ее вслушиваться, в надежде снова услышать этот голос, зовущий по имени…

— Тен-тен!

Сердце замерло, а потом забилось с удвоенной силой. Голос приближался.

Она повернулась, и дождь, не способный охладить жар, сжигающий тело, вырисовал в темноте силуэт. Фигура приблизилась, и Тен-тен отчаянно всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть лицо. Вспыхнувшая в небе молния на секунду озарила все вокруг, позволяя разглядеть то, в чем она столь отчаянно нуждалась. Всхлип замер в горле.

Неджи.

Хотелось бы ей обрести власть над ногами — но они замерли. Усталое тело не подчинялось, протестуя до такой степени, что Тен-тен едва могла дышать.

Неджи стоял не более чем в трех метрах, и она легко могла рассмотреть черты его лица — идеальные, совершенные, — пока он не оказался совсем рядом. Тело все еще не двигалось, но когда он приник в поцелуе — и это сразу потеряло значение, как и все остальное, кроме его губ и прикосновений.

Вокруг яростно бушевал ливень, заставляя их прижиматься друг к другу ближе. Когда у Тен-тен кончился воздух, — ненавистный воздух! — поцелуй прервался. Но не прикосновение — они в нежном жесте соприкоснулись лбами, и на глубине жемчужных глаз Тен-тен увидела одну лишь любовь.

Слова были не нужны.

Потому что Тен-тен теперь знала, ничто — ни чья-то извращенная логика и ошибочные представления о том, какой должна быть любовь, ни правила, ни законы, никакая власть — больше не способно их разлучить.

* Отсылка к «1984» Оруэлла, комната 101 — комната промывки мозгов в Министерстве Любви.