Замок над миром (гет)

Цицак, аристократка Каганата

Гордо и величаво я вошла в свои покои во дворце брата моего Бусира. Конечно, сейчас положение нашей семьи не таково, как было в те времена, когда на золотом троне в Высоком Дворце правил истинный хозяин этой земли — тархан Будах, а не наместник иноземного завоевателя, что даже не решился занять место правителя, а заселился в нищем доме старого Менахем-мобеда, вместе с предателем Язид-нойоном… Тогда я готовилась стать четвертой и последней женой Захарии, а отец наш занимал пост главного казначея… Но потом все рухнуло. Мерзкая орка (прав был Ксеноцид — хоть и относился к сословию подлому, но иногда и слепой курице удается найти зерно: «орки — мерзость!») убила тархана и его мать, а также — самых верных его слуг, включая отца… А предатель Язид, вместо того, чтобы склониться перед новым тарханом — предал нас, и привел в город иноземного колдуна и его солдат.

И все стало плохо. Нет, орков отбили от города, и, говорят, разбили где-то там, далеко на востоке, взяв штурмом их города и вырезав или пленив их вождей. Но вот в городе… Чернь вовсе распоясалась. Теперь они, при виде паланкина знатной дамы не спешат опуститься на колени, а всего лишь склоняют головы! Твари! А еще проклятый наместник заявил, что продавать рабов нынче дозволено только ему. У любых других покупателей рабы будут конфискованы без возмещения, а продавец — наказан. Хюджи-торговец так лишился почти десяти тысяч золотых: конфисковали не только рабов, которых он продал Барджин-нойону, но и всех остальных, что он привел на продажу, так еще и штраф насчитали… И теперь приходится сдерживаться, назначая несправедливо мягко наказание девке, что посмела оскорбить, подав для утреннего умывания воду несколько холоднее, чем мне было бы приятно! Но если эта служанка придет в негодность — где теперь купить новую?! Тьфу! Мерзость и поругание тысячелетних традиций!

А потом все стало еще хуже. Брат, занявший по праву и обычаю пост отца слегка ошибся… ну, переложил несчастную тысячу золотых не в тот сундук… Ну и что, что тот сундук, в котором оказалась эта несчастная тысяча — должен был отправиться к нам домой, а не в шатры погонщиков? Тьфу, дрянь безродная! Они и без денег обойдутся, не то, что благородные семьи! Жалкая одна тысяча! Так ведь отследили, и брата — с позором выгнали из дворца, поставив на его место какого-то худородного… Как там его? А, все равно не вспомню. Худородные — они все на одно лицо! Еще запоминать каждого выскочку! И нам, лишившимся доступа к казне тархана, теперь приходится жить на те гроши, которые управляющий, наверняка — вороватая сволочь, вышибает из всякой черни, что смеет пасти свой грязный скот на принадлежащих нашей семье пастбищах! Позор какой!

И самое главное… Этот иноземный колдун, что смеет именовать себя «Повелителем Беленджера», в домене вовсе не показывается. Этот его… наместничек малолетний — играется с привезенной с собой девчонкой, и не обращает внимания даже на наложниц Менахем-мобеда, доставшихся ему вместе с дворцом. А за кого еще замуж идти? За равного? Или, еще того хуже — за низшего? Не приведи Тенгри-хан! А вот когда мы восстановим справедливость, и в наш город явится сияющий тархан Будах… К нему и в наложницы пойти — честь, да и положенных четырех жен он еще не всех взял. А и не получится с тарханом — он наверняка приведет с собой свиту, подобающую Блистательному! Найдется и для меня… с подобающим богатством и положением…

— Госпожа… — служанка склонилась, подобающе потупив глаза. — Ваш брат просил передать, что желает видеть Вас на семейном ужине.

Вообще-то, это и так было понятно… Эх, вытянуть бы эту дерзкую дрянь плетью, сорвав плохое настроение! Когда вернутся хорошие времена — я так с этой рабыней и поступлю. Но пока новых рабынь взять негде, даже с контрабандистами лучше пока не связываться, не привлекать к себе внимания… Я эта уродина, тонкая и хрупкая до неподобающего… Ее и розгой-то погладишь — она и помереть норовит. Вообще-то, я всегда не любила полнотелых красавиц, вроде тех, которых обожала моя подруга — Присбит-ханум, младшая жена тархана Захарии, на помощь которой я сильно рассчитывала в своих планах занять последнее свободное место четвертой жены Владыки… Тех, конечно, и плетью можно, и огоньком, и полоску шкуры себе на пояс срезать… Но они, твари, крепкие, чтобы заорала, как подобает — семь потов сойдет, плетью намашешься… А эти, мелкие — раз-два розгой, и уже подыхает в корчах! Вот только теперь, под властью проклятого колдуна… Ничего, еще вернутся добрые времена!

— Сестра!

Брат устроился за столом, на котором лежала обнаженная наложница. На ее теле были разложены закуски, а струйки крови, текущие по телу, намекали, что брат не слишком аккуратно пользовался столовыми приборами. В конце концов, ему легче, чем мне. Ведь «взять наложницу из простых» — это не «купить рабыню», а практически «жениться». Да и семья благодарна бущдет за избавление от лишнего рта. Вот и получается, что умерла у него очередная простушка — так он новую себе и берет. И никто ему слова не скажет!

— Брат!

Я поклонилась старшему, стащив с полной груди девки невиданную роскошь — копченую рыбу, доставляемую аж с северного побережья остроухих⁽¹⁾, при этом резко сжав длинными ногтями нежно-розовый сосок. Девка задрожала от боли, но будучи хорошо выдрессирована — не посмела вскрикнуть, или же забиться в судорогах, сбрасывая разложенные на ней блюда.

— Итак? — брат вопросительно посмотрел на меня.

Я не стала рассказывать ему всю цепочку, по которой поступили ко мне нужные сведения. Как и все мужчины, брат просто не понимает важности подобной информации, и считает это «глупыми бабьими сплетнями». Так что я дала ему только сухую выжимку.

— Колдун отзывает своего наместника. Он отправляется куда-то на восток, во владения союзника узурпатора. И забирает с собой большую часть своей охраны. Во дворце Менахем-мобеда остаются только десяток пехотинцев, — мы с братом переглянулись. Пехотинцы, жалкая чернь, не сумевшая раздобыть себе хотя бы коней, не смогут противостоять отрядам Высокородных. — А предатель Язид уводит верные ему войска на учения куда-то на север. В городе останутся конники Барджин-нойона. Но он — на нашей стороне. А также — Чародейский совет.

— Мобеды поддержат правое дело? — брат несколько неловко разрезал отбивную, и белоснежную кожу наложницы украсила очередная алая полоса.

— Увы, не все, — вздохнула я. — Те, что пришли позже смерти тархана… — имя я не произнесла: и так понятно было, что я говорю о настоящем Владыке — тархане Захарии. — останутся верны узурпатору… если не увидят превосходящую силу.

— Тогда Чародейский совет пока не трогаем. Когда войска тархана Будаха войдут в город, они поймут — на чьей стороне сила, и, следовательно — правда. Но будет поздно.

Брат хищно улыбнулся, вонзая остро отточенную вилку в нежную плоть. Понятно, что самые вкусные куски достанутся тем, кто организовал победу истинного Владыки, потом — оделят тех, кто успел вовремя присоединиться… Ну а тем, кто придет последними — останутся кости. И пусть будут благодарны, что их не казнят.

Будах, тархан Семендера

В одеждах, подобающих тархану и властителю домена, я горделиво восседал на троне, принимая изъявления верности от выживших после мятежа сановников. Верности… Ха! Да там половину можно сразу на кол сажать за измену, а вторую — после недолгого, но тщательного следствия. Но придется терпеть. Просто потому, что заменить их особенно некем.

Мой каменный лик привычно выражает довольство и внушает подданным уверенность в том, что все идет хорошо. Увы, сам я такой уверенности отнюдь не испытываю. Проклятый мятеж! Так и не удалось проследить, откуда мятежникам пришли деньги и завиральные идеи. Но вот последствия — последствия очевидны. Денег нет! Многие племена, что раньше платили дань — ныне разбежались по дальним пастбищам и ничего не платят. А сил их принудить — после мятежа нет. Тех доходов, что поступают в казну, едва хватает на то, чтобы оплачивать существующую, изрядно уменьшившуюся армию. Чтобы набрать больше воинов — нужны деньги, чтобы были деньги — нужны налоги, чтобы были налоги — нужны воины, готовые их вышибать. А чтобы набрать этих воинов… Правильно — нужны деньги, которых нет.

А есть еще ведь и те, кто поддержал меня во время мятежа. И они — как бы не большая проблема, чем все остальное вместе взятое. С ними надо расплачиваться! А чем? Денег-то нет… Землями? А с чем я тогда останусь? Подданными? Особенно — теми племенами, которые не платят? Дескать — «пусть сами разбираются»? Так в следующий раз они, вместо того, чтобы поддержать — сами мятеж поднимут! И я бы поднял… В конце концов «- Что может оправдать бунт против законной власти? — Успех бунта». А мятеж против дебила, неспособного осознать элементарные вещи, вроде того, что бойцов нужно прикармливать заранее, а не когда враг начнет шнырять по твоему гарему — его даже мятежом не назовешь. Скорее — справедливым возмущением, обреченным на успех. Хотя, если кто осмелится произнести это вслух… Безумного глупца я немедленно казню.

— Господин, чьи златоверхие чертоги… — длинное и пышное титулование я привычно пропускаю мимо ушей, размышляя о том, с чего бы это мой визирь левой руки, занимающийся такими делами, как торговля, доставка ресурсов, и прочими важными, но не престижными делами, так возбудился? Чуть ли не подпрыгивает. Неужели придумал что-то, что позволит нагреть казначея, с которым у него давние «дружба» и «сотрудничество»? — …известные и уважаемые торговцы с безупречной репутаций… — ага! Опять с контрабандистами спутался. Вот поймаю я его за общением с этими «известными и уважаемыми», и всех вместе вздерну. Высоко-высоко. Для пущего поднятия безупречной репутации. — …о зверствах творимых беззаконным колдуном во владениях Вашего высокоуважаемого… — оп! А вот это уже интересно. «Беззаконный колдун» который может «творить зверства и притеснения над благородными людьми» у меня в соседях только один… По крайней мере — достаточно близко, чтобы об этом имело смысл докладывать.

— Н-да? — поощрил я визиря, демонстрируя заинтересованность. Конечно, владения троюродного кузена Захарии я давненько собирался «принять под свою руку». Вот только если до этого глупого мятежа я мог рассчитывать задавить войска колдуна своими силами и взять город на копье, то теперь моего войска для этого просто недостаточно.

— Они сообщают, что в городе не осталось войск, верных оккупанту, за исключением немногочисленных пешцев, и десятка предавших веру предков мобедов, — правильно понял меня визирь. — Так что, как только блистательные знамена золотобронных ратей…

Так… опять пошло бессмысленное славословие. Можно отключиться и обдумать ситуацию. Если я успею занять город — картина резко изменится. Я смогу оставить в замке сильный, но немногочисленный гарнизон, а сам с быстрой конницей — пойти в набег. Тогда даже если город я не удержу — золота в мою сокровищницу попадет немало. Ведь пока колдун будет осаждать Беленджер — сил перехватывать все мой набеги у него просто не будет. А уж если удержу… Я посмотрел на неприметного человечка в серой одежде, что никогда не рвался в первые ряды. Вирхор-нойон, визирь Темной опоры никогда не стремился к известности, либо же публичным выражениям моего благоволения, не в пример иным прочим. Зато он частенько знал многое, недоступное остальным. Вот только с мятежом он меня подвел. Но за тот провал я его не казнил: он сам убивался вполне искренне. Заметив мой взгляд, Вирхор-нойон кивнул, подтверждая, что сказанное Аарон-визирем не противоречит тем сведениям, что есть у него. Так что шанс удержать город… скажем, вовремя предложив колдуну почетный мир — есть. А это значит… Что война — дело такое, непредсказуемое. И ее пламя равно опаляет и трущобы бедняков, и дворцы вельмож. Не хорошо, если у владыки — такие долги. И если от своих я могу отделаться, только щедро оплатив их услуги, то чужие… Чем меньше их будет к моменту заключения мира — тем лучше. А если кто и выживет… нетрудно будет обвинить их в предательстве и попытках выдать наши планы проклятому колдуну, что и привело к гибели множества благородных. Только тут уж Вирхор-нойону придется сработать без осечек. Или я пересмотрю свое решение о его наказании. Второго подряд провала я не потерплю!

Пьен, ученик колдуна, наместник Беленджера

Перемещались мы неспешно, несколько раз по дороге останавливаясь в организованных Учителем трактирах. Поступающие от Учителя сообщения рекомендовали нам не слишком спешить: д’Ин Амит пока что собирал посольство к гномам, но еще не договорился о составе посольства и месте его пребывания. Впрочем, мои, а точнее — Учителя дела также требовали некоторой неспешности и плавной неторопливости.

Так что в Серых холмах мы задержались аж на целые сутки: утром прилетели, а на следующее утро — отправились дальше в путь.

Надо сказать, что со времен моего прошлого посещения Серых холмов город не сильно изменился. В основном — разрослись небольшие поселения вокруг города. Причем каждое из них было ограждено частоколом, достаточно мощным и высоким, чтобы вплотную подбираться к понятию «стена». И, судя по тому, что на полях возле этих поселений работали именно люди, предназначались эти укрепления для того, чтобы, с случае нападения банды орков — продержаться за ними достаточно долго, чтобы из замка успел прибыть железный дракон, который и наведет порядок. Почему я говорю именно о железных драконах в качестве «экстренно наводящих порядок»? Ну, я же видел эти порождения сумрачного гремлинского разума в бою. Так что характерные черные проплешены, вызванные плевками драконьего напалма — опознанию поддавались без малейших сомнений.

Следующим отличием новых Серых холмов от прежних был парящий над городом храм Истары — покровительницы Конфедерации Четырех стихий. Вообще-то, еще когда я был послушником Церкви Света, нам рассказывали о том, как вокруг этого имени вспыхивали дискуссии, плавно переходящие в мордобой, а то и полноценные боевые действия. Города сгорали, а замки — равняли с землей, чтобы утвердить свою, единственно правильную Истину: является ли Истара ангелом Владыки Света, или же святой подвижницей, отдавшей жизнь ради просвещения людей в тайнах священной магии Света… И только попав в ученики к жрецу Темного бога, я узнал, что, оказывается, Хранители Древних считают Истару — одной из тех самых Древних. А сами волшебники Конфедерации (маги, чернокнижники и болотные ведьмы) почитают ее как независимую, и стоящую в стороне от конфликта Владыки Света и Древних богиню. И даже некроманты Ковена, хотя и лишены практически любого религиозного чувства вследствие гипертрофированного рационализма, и почитают скорее Совет своих бессмертных правителей (и тут еще совершенно неясный вопрос: считать ли этих троих бессмертных — смертными, или уже богами, покровителями Ковена) не стесняются в некоторых случаях призвать Истару для помощи в особо сложных ритуалах.

Я отметил себе, что надо будет обязательно зайти в это строение, расположенное, подобно замку Азир, на парящем острове. «Основы моей веры запрещают хулить чужую». Так что коснуться посоха-хеки, священного символа богини, полюбоваться ее серебряной диадемой, и попытаться прочесть хоть страницу ее Книги — дела достаточно важные, чтобы посвятить им некоторое время. Конечно, открывается Книга Богини не каждому, а уж тех, кто сумел в ней что-то прочесть — и вовсе немного, но попытаться — дозволено каждому. Так почему бы не попробовать? Хотя бы просто ради демонстрации амбиций?

Менее заметными, но все-таки важными переменами был весело шумящий у самых ворот внутренней цитадели рынок. Конечно, «в случае чего» все эти шатры торговцев будут снесены, а рыночная площадка, как и раньше будет простреливаться со стен. Но сейчас там толпилось довольно-таки много людей, как продававших, так и желавших купить чего-то. Видны были и стальные плечи големов, используемых в качестве носильщиков. Да и зеленые плечи орков без тени сомнения нагружались поклажей. В общем, всем было весело и нескучно.

Взгляд мой привычно обратился на восток. Там, за стенами Серых холмов виднелись древние руины. Конечно, с того места, где на крикуне парили мы с Истой, деталей было не разглядеть… Но в прошлое свое пребывание в этом городе я успел довольно-таки детально рассмотреть их… Башни и стены из камня цвета запекшейся крови располагались так… В общем, человек, имеющий хотя бы какое-то представление о фортификации — так их никогда бы не расположил. А уж входные двери внутренних помещений… Такие же кроваво-красные, как и остальные стены, но расположенные почему-то в наклоненных участках стен, и украшенные металлическим изображением паутины... Они почему-то были поставлены так, чтобы защищать их от штурмующих было максимально неудобно. По сведениям, что удалось получить, ваивода Гхыртыкбургуз регулярно каждую неделю отправлял туда два-три десятка орков… и обратно они не возвращались. Что это такое — неведомо. Ходят разные слухи. Паутина на дверях намекает на какое-то строение дроу. Возможно — перед нами немое свидетельство попытки темных эльфов захватить себе владения на поверхности… или, хотя бы, возвести себе торговый пост. Но против этого говорит то, что руины построены в весьма не характерном для чернокожих обитателей Подземья стиле. Так же есть версия, что это — былая крепость некоего культа, оказавшегося слишком темным даже для Хранителей Древних, а потому — истребленного… или, по-прежнему прячущегося где-то в глубинах подземелий. Впрочем, также существует с десяток версий разной степени безумности, объясняющих происхождение этих руин. Вплоть до того, что волей сильного мага Хаоса это место оказалось совмещено с каким-то из хаотических планов… Но вот что странно: обычно такого рода места сопровождают слухи о чудесах и сокровищах, ожидающих того, кто осмелится ими завладеть… Или же о проклятьях и чудовищах, скрывающихся в глубине. Но пот эти руины — ни слова. Только молчание. Даже рассказы о пропадающих в глубинах этого строения орках не несут упоминания какой-то конкретной угрозы. «Вошли и не вышли». Как будто бы так и надо…

Разумеется, подлетать на крикунах к самым дверям донжона было бы верхом невежливости. Так что мы опустились перед западными воротами города. Нас встретила миловидная девушка-гнома, сопровождаемая тремя стальными големами. Она предложила нам пролететь до «монстровязи» возведенной рядом с рынком, чтобы прибывающим было где оставить самых разнообразных ездовых монстров. Разумеется, мы согласились. Путь по улицам занял довольно-таки длительное время. Но в конце концов и он завершился. Когда же ездовые крикуны были обустроены, гнома, со все той же вежливой улыбкой предложила сопроводить нас до гостевого дома, а своих големов — в качестве носильщиков. В этом не было особой необходимости: мы и так взяли с собой необходимый минимум вещей, а запасы флешетт, и прочих остро необходимых в дороге вещей, вроде боевых свитков и материальных компонентов для сложных заклинаний, вполне могли полежать и на охраняемом складе возле монстровязи. Все же прочее, что могло нам пригодиться именно в гостевом доме, либо — вещи слишком ценные, чтобы доверять их кому бы то ни было, разумеется, мы решили нести сами. И, весело болтая с разговорчивой и довольно-таки осведомленной девушкой, мы двинулись к гостевому дому.

Фариха, заговорщица

Очередная заколдованная монета привела меня к Учителю. На этот раз встреча состоялась в довольно-таки роскошном особняке. Как ни странно, охрана не прогнала от дверей «чересчур назойливую шлюху». Напротив, меня провели во внутренние покои.

— Приветствую, ученица, — улыбнулся мне Учитель, восседающий на горе подушек. — Здешний хозяин — мой друг, так что мы можем тут поговорить достаточно спокойно.

Разумеется, я ответила на приветствие Старшего как подобает, опустившись на колени и склонив голову. Учитель усмехнулся и покачал головой. Он много раз говорил, что Небо не требует, чтобы перед ним опускались на колени, а уж тем, кто несколько ниже — и вовсе зазорно так поступать. Но… не уважать его силу и мудрость? Такое было превыше моих сил. Но, с другой стороны, я не могла не спросить:

— Учитель, но как объяснить, что в дом столь знатного человека пришла… — я на секунду замялась, а потом решилась все-таки сказать правду: — …непотребная девка?

Учитель поморщился. Он не любил, когда меня так называют, даже если это делаю я сама… Но против правды — не попрешь, а врать себе — последнее дело.

-Все очень просто, — улыбка Учителя стала грустной. — Хозяин этого дома решил, что его младшему сыну пора узнать, чем мальчики отличаются от девочек, так сказать… на практике…

Я с трудом удержалась от того, чтобы заливисто рассмеяться. Разумеется, дом этот, и его хозяина — я знала. Как знала и то, что упомянутый «ребеночек» спускает в нашем заведении все свои карманные деньги. Так что уж кто-то, а он про различия «мальчиков и девочек» сам лекции читать может. Впрочем, надо сказать, за право обслуживать этого малолетку девушки только что не дерутся: клиент он, хоть и не слишком состоятельный (но это только «пока»), зато — ласковый и по-своему щедрый.

— …но это будет чуть позже, — усмешка Учителя показала, что он осведомлен и о похождениях «доброго мальчика» Али, и о разнообразных приключениях «чистой и невинной девочки» Мири, средней дочери хозяина дома… — А пока что — очередной урок…

Учитель прикоснулся ко мне, и заговорил. Не понимая его слов, я старалась вслушаться, вчувствоваться в их звучание. Пока Учитель касался меня, мне казалось, что я ощущаю движение Сил, окружающих его. Но когда он убирает руки — это бодрящее ощущение пропадает. Учитель говорит, что когда я смогу вызвать это чувство сама — я прорвусь на первый круг магии. А уж какая школа откроет передо мной Врата Скрытой Истины — это зависит, главным образом от меня самой: задатки у меня есть к нескольким школам.

Транс постепенно захватывал меня. Я погружалась… куда-то. Странные наборы символов двигались вокруг меня совершенно непредсказуемым образом. И я старательно уклонялась от их скоплений, помня наставление Учителя о том, что знания, что хранятся в таких скоплениях — опасны, и могут разрушить мой разум. Или, что еще хуже, идеи, в них содержащиеся, могут оказаться настолько привлекательны, что через некоторое, не слишком долгое время, во мне не останется собственно «меня» — только носительница и фанатичная последовательница идеи.

Медленно я начала осознавать, что само пространство вокруг меня содержит некую… структуру. Непостоянную, изменчивую, непредсказуемую, но все-таки — структуру. Она была совершенно не похожа на все, что я когда-либо видела. Ее сложность, совершенство и красота были таковы, что чуть было не заворожили меня. Но я прошла мимо шести гостеприимно распахнутых дверей, так же, как на одном из прошлых занятий миновала сад, манивший обещанием помощи и защиты, а уж от гор, что возвышались на горизонте, при одном взгляде на которые у меня на губах возникал горько-соленый, железистый вкус, я изначально предпочитала держаться подальше.

Мрачная тень, издали напоминавшая то ли птицу о двух головах, то ли человека с посохом в руке, медленно кивнула, указуя мне направление. Я уже собиралась сделать шаг, когда всю меня прострелило острой болью, и транс распался.

— Ты была близка к прорыву, — улыбнулся мне Учитель. — Но у тебя пока что недостаточно сил.

Мне оставалось только кивнуть, поскольку я всем телом ощущала его правоту: сил мне не хватало даже на то, чтобы подняться с колен. А ведь мне скоро надо будет встать и идти ублажать «золотого мальчика», как у нас его прозвали по сочетанию неплохого, для столь высокого происхождения, характера и яркой, в самом деле золотистой рыжины.

— Али вернется еще не скоро, — кивнул Учитель, когда я высказала эти свои мысли. — Так что время на отдых у тебя есть. А заодно… На завтра у тебя небольшое задание. Завтра у вас в заведении будет гость… Очень особенный гость, — я только молча кивнула, показывая, что понимаю, о чем Учитель говорит. Сын старшего советника Визиря Левой руки… Собака грязная! Если за право обслуживать Золотого мальчика девки буквально дрались, что в случае Исхака все было гораздо серьезнее. В ход шло запугивание, подкуп, угрозы физической расправы… что угодно, чтобы пропустить свою очередь на его обслуживание. И даже достаточно щедрая доплата от мадам Гадир — все равно не компенсировала ни ощущений, получаемых «в процессе», ни примерно трехнедельного простоя, когда приходилось валяться в постели, стараясь просто выжить после «развлечений» этого подонка. — Вот, держи.

Учитель протянул мне коробочку. Я взглядом спросила его, могу ли я открыть и посмотреть, что там. Учитель одобрительно кивнул. В коробочке оказался порошок серого цвета с серебристыми взблесками. Знакомый такой порошок. Учитель мне о нем рассказывал… Пыльца серебристой лилии. Сам по себе — совершенно безвредный. Но если он попадет на кожу, а еще лучше — на губы, или еще в какие, столь же чувствительные места человека, которого угостили (или угостят — порядок действий тут не особо важен) настойкой на ягодах лунолистника (тоже — вполне себе безвредного, и даже в чем-то полезного) — мучительная смерть через сутки-другие становится неминуема. Причем первые симптомы отравления проявятся только тогда, когда любая помощь будет уже бесполезна.

Что ж. В волне интриг, развернувшихся после получения известия о том, что Собака Страшная собрался посетить заведение мадам Гадир, я, разумеется, участвовала. Так что я отлично знаю имя той несчастной, которая преуспела меньше других. Так что уже сегодня вечером я подарю ей помаду, которая «по слухам, поможет снизить чувствительность, зато повысит выносливость». А вот о том, кто именно мне эту помаду продаст — надлежит подумать. Хорошо подумать…

Иримэ, Отвергшая Свет, эльфийка

Очередной урок мамы привел меня в глубокую задумчивость. Посетившие меня Видения были… странными. Нет, в том, что политические убийства есть обычная часть культуры что эдайн, что Перворожденных — нет и никогда не было ничего странного. Но вот смысла очередного убийства я не понимаю. А ведь Лар — такой смысл видит. Иначе не отправил бы сразу несколько групп с приказом устранить ничего вроде бы не решающего подростка. Ну да, жертва — личность крайне непривлекательная. Садист, насильник, убийца… Среди Золотой молодежи такие… Ну, не «каждый второй», как я чуть было не сказанула в порыве возмущения, но… встречаются гораздо чаще, чем это хотелось бы видеть. Взять хотя бы моего бывшего ухажера и чуть было не «жениха»… (При этом воспоминании мне захотелось как следует вымыться). Но тратить на его устранение такие средства? Да еще требовать не просто смерти цели, но смерти долгой и довольно-таки мучительной… Однако, я уже успела убедиться, что Лар весьма прагматичен и к бессмысленной жестокости не склонен. Так что, если он посчитал нужным отдать своей шпионской сети именно такой приказ — значит, он имеет какой-то смысл. Смысл, которого я не вижу.

Раньше, когда я только начинала обучение, я бы тут же и спросила у мамы, что означает непонятное. Но сейчас я уже «большая девочка», и мне не надо погружаться в транс, чтобы услышать отголосок не данного ответа на незаданный вопрос: «постарайся разобраться сама». И, в принципе, это правильно.

Только вот «разбираться самой» можно очень по-разному. Можно долго и мучительно пытаться углубить восприятие, тасуя варианты собственных решений, какое-то из которых вполне может отсечь «лишние» ветви реальности. Можно — постараться собрать дополнительную информацию, которая позволит разобраться в том, что уже было увидено. А можно… Можно просто пойти и спросить у того, кто инициировал эту ветвь реальности, и узнать, какой смысл он в нее вкладывает напрямую.

Лар ожидаемо обнаружился на верхнем ярусе донжона. Любит он медитировать, забравшись куда-нибудь повыше. Он бормотал что-то себе под нос, разбираясь в оттенках смысла посетивших его Видений и прокладывая курс среди вероятностного шторма, готового охватить эти земли.

Я устроилась рядом, ожидая, когда он выйдет из транса. Прерывать пророка в такой момент — занятие… небезопасное. Сказанет чего-нибудь в сердцах, возможно — даже не осознавая, что и кому говорит — и привет… бегай по святым местам, ищи способ очиститься от проклятья. А, учитывая, что из святых мест, посвященных Матери, в ближайшей округе — только Сумеречный меллорн, да Храм, возведенный перебравшимся с нам семейством Говорящих-с-Лесом из клана Стального волка… В общем, того, кто проклятье снимет — может и не найтись.

— Не выходит, — вздохнул Лар, выходя из транса.

— Что не выходит? — спросила я, не столько чтобы узнать, сколько для того, чтобы продемонстрировать свое присутствие.

— Каменный цветок, — улыбнулся Лар. Эту сказку, принесенную Неумирающими, мне уже рассказывали, так что иронию ответа я оценить смогла. Но…

— А если серьезно? — вдруг эта частная правда имеет какое-то отношение и к той истине, которую я ищу?

— Не выходит захватить и более-менее серьезно развить более четырех доменов. А значит север как направление экспансии — не только бесполезен, но и опасен.

Я вопросительно посмотрела на Лара. Признаться, я где-то потерялась в цепочке его рассуждений. Лар понял меня и перешел к пояснениям:

— Будаха воевать придется. Он слишком… деятелен, чтобы угрозу с той стороны можно было проигнорировать, и слишком… зависим, чтобы можно было рассчитывать договориться. Так что Семендер — это очевидное направление. Вот я и искал возможность обойтись без занятия домена в Подземье. Но… Хозяйка Паутины почему-то повелела дроу уйти оттуда. Сейчас там пытаются закрепиться гномы. Я искал возможности договориться с Подгорным престолом, чтобы заключить хотя бы пакт о ненападении. Увы. Придется предать д’Ин Амита и выступить против него вместе с гномами… Не вариант.

Я кивнула, соглашаясь. Действительно — не вариант. Даже если отбросить в сторону саму идею предательства и сопутствующую ей репутацию, есть еще и сугубо прагматические соображения. Гномы — отличные бойцы в Подземье. Но вот на поверхности… Занять все три домена, что сейчас под рукой волшебника — они просто не смогут. Значит, в лучшем случае, Лар получит под руку вместо одного домена — два. Разоренных двумя войнами подряд и политикой ваиводу Гхыртыкбугруза… То есть — в любом случае ситуация будет хуже, чем есть сейчас. Но…

— А если сумеем занять домен внизу? — решила уточнить я. Воевать с гномами в Подземье — тоже не представлялось хорошей идеей. А уж длительная война там… Как бы все не получилось еще хуже.

— Гномам долгий и кровавый конфликт тоже не нужен. Это сейчас у них… — Лар запнулся, подбирая слова, — «головокружение от успехов». Надеются быстро занять Семь башен — домен д’Ин Амита и решить продовольственную проблему… — я тяжело вздохнула.

Все-таки за все время гномы так и не поняли основных вещей о жизни на поверхности. «Привыкли воевать в рудниках», как сказано в книге Неумирающих. Д’Ин Амит сам с трудом может прокормить свою армию. И это при том, что большая ее часть — разнообразные големы, и джинны — духи, не требующие пропитания. Земли у него там для выращивания еды… не подходящие. А Подгорный престол в лице местного князя решил, что заняв один домен на поверхности — сможет обеспечивать продовольствием свои армии? Ню-ню…

Или хотят обеспечить максимально удобный торговый путь к Вечному лесу? Но, насколько я успела выяснить, транзитные пошлины волшебника — невелики и вполне посильны. Да и дороги поддерживает в хорошем состоянии. Вон, дроу, да проклянет их Мать лесов, платят — и не жалуются. Все равно получается дешевле, чем тащить продукты из Каганата по подземным пещерам.

Вообще, караванные пути в Подземье — отдельная песня. Узкие, часто извилистые пещеры регулярно пересекают быстрые и холодные подземные реки. Да и защитить караван от существ, способных свободно перемещаться в толще камня (а такие в Подземье присутствуют в изобилии) — весьма сложно. Так что с караваном приходится отправлять как множество работников, которые обеспечивают перемещение грузов там, где тягловых животных приходится разгружать, так и сильную охрану. В результате затраты на перемещение каравана по Подземью в разы выше, чем на перемещение того же груза на такое же расстояние по поверхности. А если еще учесть, что и расстояние обычно получается больше…

— То есть, даже победив — Подгорный престол не получит желаемого… — начала я, а Лар подхватил.

— А если еще и покажем, что война ни «легкой», ни «короткой» не будет — они все-таки скорее согласятся на переговоры. Но минимальное условие — занять и удержать домен под нами. Без этого с нами говорить не будут. К счастью, основной удар будет по д’Ин Амиту. Для него даже отзовут силы из пока еще не нашего домена. Так что шанс одолеть гномов даже в рудниках — будет. Их просто окажется слишком мало. А д’Ин Амит будет воевать с большими силами, но на поверхности.

— Хорошо, — кивнула я. — Понимаю. Но тогда объясни мне еще одно. Зачем было убивать этого… как его… Исхака? Неужели только потому, что он — моральный урод?

— Ну, — Лар как-то криво улыбнулся. — Начнем с того, что урод он не только моральный, но и вполне себе физический. Дальше — вспомним о том, что он стучит, как дятел. Причем стучит сразу Светлой Империи, Темному Храму и оркам. Ну и, наконец, завершим рассуждениями о том, что спокойный и сосредоточенный на деле Визирь левой руки может и обратить внимание на то, что состав воров, разбойников и контрабандистов, с которыми ему приходится иметь дело, скажем так, «несколько поменялся». А вот занятый спасением наследника и переживаниями по этому поводу, он этот момент наверняка упустит из виду.

Рози, погонщица големов

Война с орками закончилась, и как укрепление Врата войны потеряли всякое значение. Нет, они все еще оставались удобным местом отдыха для караванов, которые после падения Черной скалы двинулись от владений Каганата на юге к Вечному лесу и обратно. Но вот держать в крепости гарнизон, способный отразить орочью орду стало бессмысленно. И меня, с моим опытом сельского хозяйства и рыбной ловли перевели в пограничную стражу, поскольку повадки выращивателей брюквы и ночных рыбаков друг от друга не сильно отличаются, вне зависимости от расы и фракции.

Признаться, я ожидала, что основной проблемой для нас станут ушлые ребята, выращивающие черный лотос на тайных делянках в дельтах рек, впадающих в Сарийское море, а потом — старающиеся доставить пыльцу этой капризной кувшинки в Империю Света. При том, что в Каганате тючок с пыльцой стоил один-два золотых, а в Империи — можно было обменять на два-три веса в золоте, желающие доставить столь интересный груз никогда не переводились, невзирая даже на весьма… замысловатые способы, которые помогали расстаться с этим миром тем, кого угораздило попасться.

Однако я ошиблась. Нет, «честных торговцев» прятавших среди тюков с легкими, но весьма объемными тканями упаковки с пыльцой — меньше не стало. Но вот совершенно неожиданный спрос на черное дерево со стороны Парящего журавля меня несколько удивил. Правда, вот выбор пути для торговцев черным деревом был достаточно очевиден. Наш сосед и союзник — князь Кайларн намертво перекрыл дорогу по Великой реке, в лучшем случае — скупая у тех, кто оказался похитрее, товар за треть цены, а чаще — просто конфисковал весь караван. Так что сюзерен д’Ин Амит, уловив конъюнктуру, вломил на транзит столь… специфического товара драконовские пошлины: 50%, да не золотом, а товаром. С учетом того, что земли Серых холмов и Черной скалы достались ему практически пустыми — решение выглядело достаточно мудрым. Надо сказать, что даже при таких условиях нашлись торговцы, которые честно подгоняли свои караваны к Вратам войны, расплачивались по выставленному счету, и спокойно двигались дальше на север, к эльфийским лесам. Видимо, даже в таком варианте торговля оказывалась достаточно выгодной. Но, разумеется, находились и те, кто считал столь незначительные выплаты — излишней роскошью. И вот они старались потихонечку пробраться вдоль границ домена Беленджер к предгорьям Самоцветных гор, а потом, укрываясь в предгорьях — потихоньку двигались к Великой реке, чтобы выйти на ее берега севернее владений Кайларна, и там уже погрузиться на поджидающие суда. Надо, впрочем, сказать, что небольшой, но сильный флот Кайларна под предводительством барда Эгиля, формальностями не заморачивается, и гра… то есть — «конфискует запрещенный товар», не обращая внимания на такие мелочи, как положение границы. Тем более, что севернее располагаются пустые земли, а город у моста через Великую — и вовсе управляется Советом, так что предъявить князю за беспредел просто некому. Были, конечно, оригиналы, пожелавшие в борьбе со столь наглым грабежом опереться на грабителей… то есть — пожаловавшиеся Ночной гильдии… Но на сходе вожаков Ванда, так и не выпустившая из изящных ладоней общак Азира, простыми, доступными для понимания каждого словами разъяснила, сколько приносят в общак крышуемые ею легальные и почти легальные торговцы, сколько — привлекаемые богатствами цитадели нового культа каталы и девочки, а сколько — изволят отстегивать унижаемые торговцы черным деревом. Сравнение оказалось настолько не в пользу лесовозов, что гильдия решила не ссориться с хозяином земли ради такой мелочи.

Резкое цвирканье вырвало меня из размышлений. Я протянула руку, и стальная ящерка потерлась об нее своей головой. Не так давно, уже после войны с орками, лорд-маг д’Ин Амит вышел на уровень, позволяющий ему конструировать големов, не входящих в стандартную линейку. Разбираясь в открывшихся возможностях он, по слухам, шипел что-то навроде «чтобы быстрее бегать — надо выколоть себе глаз». Как ни странно, в отношении големов эта бредовая фраза была чуть ли не идеальным описанием. В частности, чтобы заставить стальную крылатую ящерку летать — пришлось отказаться практически от всех боевых возможностей. Она могла разве что больно укусить. Зато парить в небе она могла часами, причем — на большой высоте. Так что с земли ее разглядеть могли разве что очень зоркие существа. Так что эти ящерки стали очень большим подспорьем пограничной страже.

Вот и сейчас Яна принесла мне известие, что к востоку от нас очередной лесоторговец пытается проскочить домен нашего сюзерена, не заплатив полагающуюся пошлину. Что ж. Придется объяснять ему всю неразумность такого поведения. Ведь в такой ситуации пошлина будет удвоена. То есть — конфискуем весь караван. Я подняла свой жезл, отдавая команду, и поднявшиеся из-под маскировочных сетей боевые железные големы загрохотали на перехват.

Аиша, рабыня

Вот уже третий день нас гонят по зеленеющей, цветущей степи. Большая часть «бусин» в том ожерелье горя, частью которого ныне являюсь я — черные. Племенные вожди с легкостью продают своих подданных, поскольку суммы, которые сулят перекупщики — перекрывают доход т такого «подданного» за десять лет вперед. Собственно, для многих доменов Каганата, в которых наряду с белой ветвью проживает и черная, в качестве основного источника доходов имеют именно такую вот торговлю. Спрос есть всегда. Дроу берут сильных мужчин: им всегда нужны рабы-гладиаторы, и им всегда мало. Хранителям Древних для ритуалов во славу их темных богов частенько нужны жертвы. А для серьезных гекатомб — множество жертв. И пустить под нож рабов, пригнанных издалека — частенько бывает дешевле, чем резать своих, вызывая возмущение. Химерологи-чернокнижники и некроманты Ковена также постоянно испытывают нужду в подопытном материале. Да и князья Инферно, чтобы не заморачиваться с «соблазнением» и «искушением» частенько скупают души прямо вместе с телами. Да что там говорить… Если даже аристократы Империи Света, где такая торговля официально запрещена — время от времени покупают себе экзотических служанок для уборки и согревания постели… Вот о том, чтобы рабов-людей покупали светлые эльфы — я раньше не слышала. Но к тому каравану, куда мне не повезло попасть, в качестве представителя заказчика прибыл именно эльф! Светлый эльф!

Почему я так уверенно об этом рассуждаю? Мой отец был главой небольшой и небогатой, но все-таки благородной семьи при дворе тархана Хазера, владетеля домена Самкерц, на побережье Сарийского моря. Как и все придворные, он постоянно участвовал в интригах, жаля подняться повыше и получить больше дохода. И вот одна из интриг, вместо того, чтобы возвысить положение семьи, привела к тому, что отца обвинили в измене. Он сам и все его сыновья-наследники — были казнены, а нас: жен, наложниц и дочерей — распродали с аукциона.

Наверное, это должно было восприниматься как унижение… Но, честно говоря, я до сих пор не вижу особенной разницы между тем, чтобы быть проданной в гарем такого же мелкого вельможи за политические преимущества для семьи, и тем, чтобы быть проданной в гарем эльфа за деньги⁽²⁾.

После аукциона несколько удачливых торговцев сбились в караван, и под охраной боевой галеры тархана двинулись по морю на север, к дельте Великой. Там нас перегрузили на меньшие галеры, и гребцы, выбиваясь из сил, погнали суда вверх по течению большой реки.

Кормили в пути сытно, хотя и без особых изысков. Было немного стыдно каждые три дня обнажаться перед магом-целителем… Но торговец Исаак твердо решил довезти до места передачи заказчику как можно больше товара, и не девичьей стыдливости было вставать между жадным торговцем и блеском золота. Так что, когда сестра Атика, дочь нашего отца от наложницы-нубийки, попыталась встать в позу и заявить, что не собирается раздеваться перед мужчиной — ее раздели силком, выпороли, а потом утащили куда-то в трюм, откуда ее крики доносились всю ночь. А утром обнаженное тело с бесстыдно раздвинутыми бедрами, на которых алела кровавая печать сорванной девственности, демонстративно протащили по палубе и вышвырнули за борт. Больше желающих демонстрировать гордость и стыдливость не появлялось, и я слышала, как Исаак, остановившись возле навеса, под которым мы укрывались от солнца и дождя, сказал капитану галеры, что «лучше потратить одну стыдливую дуру на организацию доступного и понятного примера, чем потерять весь товар, пропустив признаки чумы, или еще какой хвори».

— А почему нас везут на палубе, а не в трюме? — спросила соседка-негритянка, именем которой я, признаться, не удосужилась поинтересоваться.

Ее соседка посмотрела на нее, как на дуру:

— Потому что в трюме — темно, и сложнее уследить…

— Куда ж мы денемся… — рабыня подергала цепь которой мы сбыли прикованы.

— Не «куда денемся», а «что с нами станет», — вздохнула старшая. — Торговцу не улыбается привести половину товара — порченным!

Я вздохнула. Вывод этот можно было сделать еще тогда, когда под навесы на палубе отправились те женщины, которых маг-медик после первого осмотра определил как «девственниц». Остальные — действительно ехали в трюме, и доносившиеся оттуда звуки однозначно давали понять, что купец временами сдает свой товар для развлечения команды.

Возле Темного храма караван распался. Часть торговцев решили сбыть свой товар прямо там, часть — двинулась на запад, к одному из известных торговых поселков у входа в Подземье, где дроу скупают нужные им товары и рабов. Купец же Исаак повел оставшуюся галеру на север.

Через почти две недели пути мы остановились в небольшом прибрежном городке, где Исаак отправился в представительство гильдии, чтобы узнать новости об опасностях и возможных поборах в дальнейшем пути. Вернулся он в отвратительном настроении, нехорошими словами поминая «проклятых колдунов». Его взгляд остановился на нас, сжавшихся от утренней прохлады. Исаак кивнул надсмотрщицам, и те отцепили мою любопытную соседку, и утащили ее в каюту купца. Оттуда она отправилась прямиком в трюм — на собственной шкуре выяснять, что там происходит с рабынями.

Несколько дней мы стояли у причала, пока Исаак метался по городу, нанимая охрану и закупаясь телегами и припасами. После этого нас перевели в большие клетки, установленные на телегах, влекомых флегматичными волами, а остальных рабов и рабынь сковали цепью и погнали пешком. Мы двинулись на северо-восток.

Из разговоров охраны я поняла, что русло Великой сейчас перекрыто «…проклятым колдуном, что построил флот и теперь беспардонно грабит честных торговцев. И куда только смотри Гильдия?!»

Я промолчала, хотя вполне могла ответить. Как правило, Гильдия никуда не смотрит, а слушает звон золота Владыки, который посчитал более выгодным запретить транзит определенных товаров через свою территорию. И если у хозяина земель и подданных, решившего таким образом утвердить свою власть, до сих пор не возникло серьезных проблем — значит, с Гильдией он, так или иначе, договорился.

На пятый день пути один из охранников, ехавших возле нашей телеги и маслянным взором оглаживающий наши тела, поднял взгляд к небу. Его лицо исказилось, и он приложил руку к глазам, чтобы защититься от солнечного света. Видимо там, наверху, он увидел что-то необычное.

Выругавшись, охранник поскакал к карете, в которой перемещался купец Исаак. После короткого разговора, охрана начала спешно готовиться к бою: расчехлять саадаки, натягивать тетивы на луки… Видимо, то, что углядел охранник — несло какую-то угрозу.

Я перевела взгляд. Там, куда смотрели охранники, над небольшим распадком поднималось облако пыли. Через некоторое время до нас стал доноситься тяжелый железный гул.

Соседним с нашим Самкерцем доменом владеет маг Кофедерации Четырех стихий, из Неумирающих. И с тарханом Хазером он в хороших отношениях. Так что делегации его железных воинов периодически появлялись на улицах города. И я сразу опознала железных големов.

Я покачала головой. Ситуацию, в которую попал купец Исаак вместе с охраной, нельзя было назвать легкой. Раз уж предполагается, что те, кто ведет големов — купцу не друзья, то влипли торговец крепко. Как та обезьяна, которой подкинули тыкву-горлянку с зерном внутри. Разжав кулак обезьяна может вытащить лапу из ловушки… Но это значит — потерять зачерпнутое зерно, которое вот уже у нее в руке… И обезьяна погибает от собственной жадности. Так и тут. С одной стороны, охранники каравана — простые погонщики. Даже их глава — всего лишь конный стрелок. Так что из оружие просто неспособно повредить железным истуканам. С другой — сами купец в легкой карете и легкоконные воины — способны умчаться от тяжелых, не слишком поворотливых големов. Но вот телега с нашей клеткой, а, тем более, рабы, которых гонят пешком — уйти от незнающих устали железных солдат неспособны в принципе. Вот и готовятся купец и охрана к безнадежному бою за свое золото… которое уже потеряно. И маг-целитель здесь не поможет.

Эльф-представитель заказчика выскочил из кареты. Он поднял лук и выстрелил. Один из големов захромал, явственно отставая от остальных. Охранники каравана, раньше поглядывавшие на Перворожденного несколько презрительно именно из-за того, что тот передвигался в карете, а не верхом, теперь радостно загалдели. На железный отряд обрушился град стрел. Но повторить достижение эльфа люди так и не смогли. Впрочем, и сам эльф сумел стреножить только еще двух железных истуканов, когда те подошли ближе… и сразу продемонстрировали, что перед нами — не стандартные поделки, обычные для начинающего волшебника. Истуканы издали странный свист. Над их головами ударили в небо струи пара, а из поднятых правых рук отправились в полет каменные пули, подобные тем, которыми стреляют пращники. Как-то раз нам, детишкам, скучающим на женской половине дома, одна из старших жен отца рассказывала о таких вещах. Паровые ружья. Оружие гремлинов. Не слишком мощные, не дальнобойные, отнюдь не скорострельные, зато их можно устанавливать прямо в железный корпус голема. Настоящим стрелком это железного истукана не сделает… но вот обеспечить противнику нежданный сюрприз — вполне возможно. Сработало и в этот раз. Големы целились не в людей, а в коней. Так что больше половину охраны оказалось спешены. Каменные пули не убивали коней на месте, но калечили, заставляли беситься, вставая на дыбы, оглушали… Впрочем, «подарочек», прилетевший в грудь эльфу, выскочившему из кареты в походном одеянии, не успев надеть даже легкую броню, вполне мог того и убить. Рухнул тот мешком…

Купец Исаак пихнул в спину кучера. Тот взмахнул кнутом… Но оказалось, что подотставшие големы, поврежденные эльфом, и не участвовавшие в общем залпе, все еще вполне боеспособны. Они выстрелили… так же, как и их товарищи — не в карету, а в лошадей. Ближайший к ним конь жалобно заржал и покатился по земле, путая постромки. Карета встала.

Между тем големы врезались в толпу спешенных охранников, и исход сражения, если, конечно, это можно так назвать, был решен. Легкое оружие погонщиков не позволило бы им сколько-нибудь эффективно противостоять ни латникам Империи Света, ни мстителям Хранителей Древних. И уж тем более — големам Конфедерации. Да не простым, а улучшенным. По крайней мере, разлетевшаяся на куски сабля начальника охраны намекнула, что напавшие големы — даже не «железные», а вполне себе «стальные». Так что скоро те охранники, что успели сообразить, что происходит — уже нахлестывали коней куда подальше. И големы, не успевшие перезарядиться, ничего не могли с этим сделать. Но вот те, кто оказался спешен… И быстро вырубили, и на удивление сноровисто вязали. Кажется, и купец, и захваченная охрана — из разряда «владельцы» перейдут в разряд «имущества», присоединившись к собственному каравану.

Гелдиира, наложница д’Ин Амита, дроу

Пограничники притащили очередного «самого умного» работорговца, решившего не заплатить введенные нашим мужем пошлины. Обычное дело. Каждый второй пытается такое проделать. А муж наш последовательно отстегивает Гильдии за невмешательство, так что проблемы неудачливых контрабандистов — это только их проблемы. И, кстати, все равно получается дешевле, чем рабов покупать. Вот почему лорд д’Ин Амит этих рабов тут же переводит в «зависимые крестьяне», а и то, не навсегда, а только «до тех пор, пока не выплатите долги за ваш выкуп» — мне не совсем понятно. «Имеющий раба — имеет врага»? Ну так пороть! А то и еще что-нибудь интересное придумать, чтобы глупые мысли даже не заходили в их головы! Но, тем не менее, с крепостных поселений муж наш действительно получает больше, чем дают жрицам Подземья поселения рабов. А муж еще и говорит, что, когда те выплатят те суммы, которые он тратит на взятки Гильдии — получать с них он будет еще больше. Не понимаю… Но, тем не менее — факт имеет место быть.

Выживших охранников отправили к Кайларну, поскольку «он умеет с кочевниками управляться». Тот расплачивается за регулярные поставки кочевников серебром с рудников и перьями фламинго. Так что тут у меня вопросов не возникает. Союзника надо предавать вовремя… или не предавать совсем. Сейчас никакой выгоды от ухудшения отношений — не просматривается, так что и сомнений в правильности решения мужа — не возникает.

Мага жизни, ехавшего с караваном, несмотря на все его возмущение, и крики о том, что он — «член Гильдии Торговцев», подвели под немалый штраф и отправили отрабатывать, исцеляя крестьян и благословляя их поля. В соглашение с Мастерами Гильдии это тоже входит, хотя и повышает цену невмешательства почти в два раза. Но среднего уровня маги жизни (хорошие обычно сидят дома, и это клиенты к ним бегают, а совсем плохих — не берут торговцы) — вполне окупают вложения. Да и не понимаю я: чего он возмущается? У нас в Подземье временами даже старшие жрицы отправляются объезжать владения, чтобы проклятьями убирать вредителей с грибных плантаций. И никто не ворчит. Потому как гордость — гордостью, а есть хочется регулярно.

Купец — огреб плетей и отправился «на поселение». Об этом, кстати, Мастера Гильдии на переговорах даже речи не заводили. Само собой разумеющееся наказание для контрабандистов. Просили только не казнить. Ну а нам не особенно и надо. Работники из них, конечно, те еще… но собственное пропитание — точно отрабатывают, еще и с прибылью остаемся.

Вот только от обычных «самых умных» данный караван отличался тем, что с ним шел не только перекупщик, но и представитель заказчика. Эльф. Светлый эльф. Я, хоть и смирилась немного с существованием этих неполноценных, предавших Мать Тьмы и оставшихся наверху, но вот данный конкретный экземпляр мне чем-то сильно не понравился…

Но моему куал’нейс он, похоже, понравился еще меньше. Взмахом контрольного жезла он вызвал в тюремную камеру, где мы, собственно, осматривали пребывающее без сознания тело, пару големов и приказал им:

— Так. Этого — раздеть, нарядить в его тряпки какое-нибудь подходящее по сложению тело, и кремировать вместе с остальными погибшими охранниками! — а потом, повернув голову ко мне, пояснил: — Будем считать, что он погиб в бою. Нам нужно выяснить: зачем Парящему журавлю столько рабов. И ведь, подозреваю, мы с Кайларном оседлали далеко не единственный путь…

В подземную тюрьму позвали светленькую, и куал’нейс рассказал нам историю, полученную самим д’Ин Амитом от одного из князей Инферно. Историю о куклах Единения и их Хозяине. После чего светленькая воззвала к своей ложной богине (ух… меня аж Светом опалило… хорошо еще, муж прикрыл), и согласилась с тем, что пленного необходимо допросить. Хорошо еще, что даже отступники не опустились до того, чтобы исключить из Даэсс дей’Мар допрос пленных.

Признаться, я обрадовалась такому решению. С тех пор, как я покинула Подземье по слову Матери Тьмы, мне редко достается такое удовольствие, как форсированный допрос. Разве что когда кто-то из орков приходит к мысли, что «ваивода-то не настоящий!» — его передают мне, чтобы я превратила его в наглядный пример того, почему о таком не то что говорить, но даже и думать чересчур громко — не стоит. Но то — орки. Тупые животные, работа с которыми — скорее ремесло, чем искусство. Допрос же одного из отступников… Это настоящая симфония. Большее удовольствие я бы получила разве что, если бы мне отдали эту светленькую. В конце концов, сейчас она мне сестра-по-мужу (очень странная словесная конструкция… а уж про семейную — и вовсе… но Воля матери — есть Воля Матери, с ней не поспоришь. Она сплетает свою паутину, не оглядываясь на предрассудки смертных). А что может быть лучше, чем пытать, а потом принести в жертву столь близкую родственницу? Разве только если совместить «родственницу» и «светлую»! Но подобное я до своего выхода на поверхность искренне считала невозможным.

Радостно улыбаясь своим мыслям, я показала прикованному к столу эльфу иглу из темного металла, и, усилием воли создав лепесток темного пламени, прокалила ее. Простейшее, в сущности, действие. Даже не «заклинание», а так, «способность». Но почему-то на пленников оказывает даже больший эффект, чем некоторые специальные пыточные проклятья.

Общались мы долго. Эльф оказался не слишком крепкий, да и знал немного… Но вот чтобы убедиться, что он именно больше ничего не знает, а не пытается обмануть, недоговорив — ушло довольно-таки много времени. Светленькая несколько раз выбегала из- камеры, освобождая желудок от всего, что было съедено ранее. В последний раз ее рвало уже желчью: не осталось ничего, что могло бы еще выйти. Но она честно поддерживала жизнь в источнике информации, не давая ему сбежать ни в смерть, ни в безумие.

— Н-да… — вздохнул д’Ин Амит, когда все было закончено, и то, что осталось от эльфа — големы утащили в камеру. — Не очень понятно…

— А мне вот как раз понятно почти все, — иссиня-бледная светлая криво усмехнулась. — Единение требует разумных для присоединения к Общему Благу. Разумеется, никто из эльфов растворяться в едином разуме не желает, но считают союз слишком выгодным. Вот и скупают эдайн, чтобы отдать этим… насекомым.

— Это-то понятно, — вздохнул куал’нейс. — А дальше что? Как они внедрят эти зараженные куклы…

— Очень просто, — отозвалась быстро приходящая в себя светленькая. — Объявят, что не «покупали рабов», а «выкупали их». И — отпустят зараженных «на свободу»…

— …заразив изрядную часть Фронтира с Империей….

Орстон, инквизитор, человек

Я откинулся в кресле. Дело о смерти прелата Альсинора, прозванного «Неистовым», становилось все запутаннее и запутаннее. Похоже, в тот день на идеолога войны против эльфов охотились сразу несколько сторон. И, боюсь, по крайней мере часть следов ведет в нашу собственную Церковь. Впрочем, последнее — не удивительно. Неистовый был многим… неудобен. Но вот кто, когда и как совершил убийство — оставалось непонятным.

Казалось бы, все проще простого: есть труп, у трупа в спине торчит кинжал, что тут может быть неясного? Но, стоило только приглядеться поближе, как версия начала рассыпаться. Во-первых, как я сказал сразу, при первичном осмотре тела, кинжал, даже воткнутый в спину прелата по самую рукоять — никак не мог послужить причиной его смерти. Для достижения такого эффекта требовалась не простая железка, а, как минимум — серьезно зачарованное произведение артефакорного искусства Инферно. Чего в нашем случае не наблюдалось. Не был он убит и зачарованной на дракона стрелой с одной из снайперских позиций… Кстати, то, что эти позиции были оборудованы, и стрелки с них ушли сами, а не были захвачены, или, как минимум — отогнаны, охраной, говорит о том, что в охране образовалась изрядных размеров дыра. И это приводит нас к следующему вопросу: «кто виноват?», плотно пересекающемуся с вопросом «кому выгодно?»

Опять-таки, на первый взгляд, ответ понятен: прелат Альсинор был публичным лицом «фракции войны», тех, кто всячески пропагандирует продолжение войны с Вечным лесом если не «до победного конца», то, по крайней мере — до завоевания ближайшей к имперской метрополии эльфийской Марки, «чтобы устранить угрозу». Вот только всю картинку портит понимание того, что в убийстве замешан кто-то из его собственной охраны. Представить же, что в охрану храброго, но, при этом — славящегося своей паранойей, прелата пролез кто-то, связанный с Северной Маркой, наиболее активно противостоящей военной фракции, и постепенно берущей верх в этом противостоянии… Это надо обладать чересчур болезненным воображением. Да и выгода для «пацифистов» — несколько сомнительна. Несмотря на громкую славу среди простонародья, умение выбивать пожертвования на военную кампанию и общую популярность — Альсинор отнюдь не был решающей фигурой в политическом противостоянии. И его смерть сыграла не в пользу Северной Марки, а, скорее — против нее. В частности, на последнем собрании Конклава, обсуждавшем финансирование кампании против эльфов, представитель Восточной марки вынужден был воздержаться, хотя раньше всегда голосовал вместе с Севером. Также откачнулись многие нейтралы. Западная же и Южная Марки под предлогом «жестокого и коварного убийства» начали чистку рядов от «ксенофилов». В общем, убийство прелата Альсинора позволило военной фракции сплотить ряды и на некоторое время расстроило сплоченные действия «пацифистов». Ненадолго, правда. Но, в любом случае, версия «убили свои же» выглядит как минимум не менее обоснованной, чем вариант «убили Северные», или же «виновны эльфы».

К счастью, начальника охраны Неистового прелата удалось перехватить прежде, чем он отправился на войну с эльфами «чтобы кровью искупить допущенные ошибки». Так что сейчас он с удобствами расположился в подземной камере тайной тюрьмы Инквизиции, ожидая допроса. Вот только, прежде, чем спуститься туда, чтобы поинтересоваться у кающегося грешника причинами столь вопиющих ошибок, следовало успокоиться, отодвинуть в сторону сформировавшуюся гипотезу относительно причин впадения во грех и природы оного греха, и заняться чем-то другим. Иначе — неизбежно искажение сознания, и в допросе я буду искать не нестыковки своей гипотезы и возможности ее опровергнуть, а только и единственно — подтверждения ее. Вследствие чего рискую не увидеть истины, и обвинить… если и не «невиновного», то, что гораздо хуже — «виновного не в том, чем его обвиняют», и упустить кого-то, кто в мою гипотезу не входит. «Ведь пока есть брат наш, инквизитор — колдунам придется быть!» Очень точные слова.

Так что, чтобы отвлечься и немного забыться, позволив сформировавшейся гипотезе провалиться в глубину разума и перестать окрашивать мыслительный процесс нежелательными в данный момент оттенками, я взялся за сообщения, переданные с новостной рассылкой. Вообще-то, эта идея была привнесена Неумирающими, но при рассмотрении на совместном Конклаве всех Орденов Инквизиции — была признана здравой. Любой инквизитор должен быть готов не только к отражению тех ересей, порчи и колдовства, что зародились в районе его непосредственной деятельности, но и тех, что пришли издалека. Увы, идеи умеют распространяться, как не что иное. Так что о появлении новых еретических идей должны быть в кратчайшие сроки проинформированы все инквизиторы. Конечно, у нас нет того, что в реальности Неумирающих называют «Интернет», но поскольку инквизиторам «в целях защиты от вредоносной магии» разрешено погружаться в изучение школ и магических практик, закрытых для прочих жителей Империи — решение нашлось. Так что из папки «Входящие» я извлек солидную стопку листов бумаги, сформированную на Титане — острове в Полярном море, отданном под полную власть инквизиции и совместный контроль ее Орденов.

Первой же новостью, привлекшей мое внимание, было объявление Марки Эленна — «отпавшей от Империи и погрузившейся в Ересь». Признаться, о том, что такое эта Эленна, и где она расположена — я вспомнил с некоторым трудом. Но все-таки вспомнил. Довольно-таки крупный остров вблизи северного побережья Вечного леса, разделенный на два или три десятка доменов, принадлежавших Империи Света. Что интересно, ни один из тамошних властителей не был Неумирающим, что во владении такого размера — даже некоторая редкость, и говорит о том, что Марка эта образовалась еще до Открытия Врат, в результате которого Неумирающие пришли в наш мир. Остров этот расположен достаточно близко к эльфийским берегам, чтобы влияние тамошних меллорнов распространялось и на него, делая Эленну пригодной для жизни и земледелия и даже несколько комфортным, в отличие от нескольких островов немного к северу — бесприютных скал, покрытых вечными льдами. Остров этот жил, и даже — богател, в основном не за счет собственного хозяйства, которое могло поддерживать жизнь, но не более, а за счет торговли имперской метрополии с Листвой — столицей Вечного леса. Очень уж удобным перевалочным пунктом был этот остров. Разумеется, из-за богатства острова и его обитателей, он стал желанной мишенью для набегов Морских Владык, а потому — держал сильный флот и мощные береговые укрепления. Но вот настроения там были распространены… Сказать «проэльфийские» — это примерно как сказать, что Гейдер (бывший паладин Света, из-за неутолимой жажды крови отпавший от Света Владыки и принявший служение одному из так называемых «Темных владык Древних», что есть не более, чем демоны среди прочих демонов Инферно), «бывает несколько зол по утрам». Так что при сокращении торговли, вызванном войной — отпадение Эленны оставалось лишь делом времени. И вот это свершилось. Совет властителей Марки объявил, что война с Вечным лесом — есть «порождение помутнения разума, насланного на жителей Империи не иначе как Древним Врагом», и заявил о своем желании принести оммаж «Учителям Человечества» — то есть эльфам.

Инквизиторы, собравшиеся в резиденции ордена Рависсары, Гонительницы демонов — довольно-таки мощной крепости, объявили Совет Марки «экскоммуникайт трайторис», но увы, большинство населения провинции последовали за своими отлученными лидерами, из-за чего местная гражданская война оказалась довольно-таки короткой, хотя и кровавой. «Одурманенных Древним врагом» сожгли прямо в храме, где они надеялись найти укрытие, под торжествующие клики собравшегося народа. Столь же легко взять гнездо инквизиторов — не получилось. А когда стены все-таки были пробиты, и осаждающие прорвались-таки через брешь, почти до уровня гребня замостив ее своими телами, оказалось, что сами инквизиторы скрылись по одному из десятков подземных ходов, ведших из цитадели Ордена куда-то вглубь острова. Так что, подозреваю, вскоре Островная война получит свое кровавое продолжение. Ведь те же развеселые ребята из Ордена Рависсары отнюдь не придерживаются целибата, обязательного для наших Очищающих собратьев, равно как и для Ордена Светлого лика. И, подозреваю, среди погибших в храме — были их любовницы, а то и дети. А уж с «очистить грех кровью»… с этим за ними никогда не заржавеет. Тем более, что гористая местность в сердце острова — благоприятствует партизанской войне, а, если я правильно понял некоторые намеки собрата Анэмара, ход светских властей острова был предвиден, и подготовка к ответу — была проведена заранее. Так что с тайными убежищами, гаванями и складами с запасами всего необходимого у инквизиторов проблем не будет. Что интересно, сами эльфы отнюдь не торопятся «прислать лицо, облеченное должными полномочиями для принятия оммажа». Видимо, остров им не так уж и сильно нужен… Или — ожидают, кто возьмёт верх в битве «ксенофилы против Инквизиции».

Каэрллин, посол Вечного леса на Эленне, эльф

Вот я и ступил на землю Эленны, острова эдайн, что просит о принятии его оммажа по причине «неуклонного решения следовать Путем Перворожденных». Интересно, эти недоживущие осознают, как глупо звучит их желание? Они — не Перворожденные и таковыми никогда не станут, даже принеся клятву Вечному лесу. Но… когда-нибудь Союзническая война — закончится, и Князю, за отсутствием значимых успехов на основном фронте нужно будет что-то, что можно отдать за сохранение границ нашей Марки, в настоящее время частично захваченной Империей. Да и до тех пор… «Воевать с империей до последнего человека» — звучит гораздо лучше, чем «тратить жизни Перворожденных». Хотя, подозреваю, сил, достаточных для контроля острова Империя сюда не пришлет. Императору ведь тоже нужно будет что-то, получением чего можно будет оправдать оставление завоеванных территорий, чтобы не тратить жизни своих подданных на усмирение партизанского движения. Ведь «ловить эльфа в лесу» — поговорка устойчивая и возникла совершенно не напрасно. И именно этим придется заниматься имперским егерям, если Империя решит оставить завоеванные домены себе. А так… Империи останутся захваченные домены Фронтира и возвращение Эленны, Вечный лес получит назад Места Силы, что мы не смогли защитить, и каждая сторона объявит, что «война победоносно завершена». А Фронтир… Фронтир возникнет новый. Как это уже не раз было, если границы фракций чересчур сближались.

Следуя за холуями, которых прислали «встретить важную персону», я, вместе с Нинкью, моим единорогом, и несколькими младшими членами делегации добрался до ратуши. Здешняя архитектура была такова, что мне приходилось непрерывно поддерживать связь с Лесом, чтобы мои истинные чувства не отражались на лице. Если архитектура городов эдайн в самой Империи хоть и была несколько… примитивна, но все-таки обладала собственной гордостью и красотой, то это… жалкое подражательство вызывало приступы тошноты. Отказавшись от собственного Пути и не в силах встать на Чужой, здешние… союзники, не вызывали ничего, кроме тошноты, которую и приходилось прятать за застывшим в осознании собственного величия каменным ликом. Одно хорошо: когда (а не «если», что бы не считали нынешние хозяева этого места) этот город сожгут, а руины — засыплют солью, как поступает Империя с поселениями, объявленным «экскоммуникайт трайторис» — жалеть будет совершенно не о чем.

— Приветствуем посланника Учителей Человечества! — высокий эдайн в дорогих одеждах преклоняет колено. Н-да… Мы, Перворожденные, может, и учителя, только вот вы — ничему не научились. Иначе не думали бы, что предательство позволит вам добиться хоть чего-либо… Не говоря уже об уважении Перворожденного.

Я приветствовал встречающую делегацию пресловутым «милостивым наклонением головы» — ничего не значащим жестом, столь радующим сердца недоживущих. Вот если бы я при этом коснулся плеча, — жест бы кое-что значил. Но, похоже, эти «ценители высокой эльфийской культуры» знают о нас гораздо меньше, чем последователи Гонительницы Демонов, с которыми я всю неделю, предшествующую этой поездке, вел переговоры в Бракаде — пограничном городе Конфедерации Четырех стихий, нейтральном для всех, кто пребывает в нем. Этим эдайн стоило бы взять на переговоры хоть кого-то из торговцев, что появляются в Листве, и действительно знают хотя бы низший этикет. Тогда они не повелись бы на пафосные, но по сути — ничего не значащие слова представителя Вечного князя в Лебединой гавани, с которым вели переговоры о принятии оммажа. И не согласовали бы текст клятвы, которая в нынешнем виде требует многого от острова и его жителей, но, в сущности, ни к чему не обязывает ни Князя, ниже — любой из Домов Детей Матери Леса. Но благородные семьи, запралявшие на острове, «презренной торговлей» сами не занимались. Они посвящали свое время «высокому искусству» и «управлению владениями». Вот и доуправлялись.

В замке нас провели через «Галерею Искусств», которыми гордились местные «благородные». Н-да. Перворожденным они действительно «подражали». И, местами, не как мартышки, а вполне себе со знанием дела. Вот только подражали они тому «эльфийскому искусству», про которое Древние, кривясь, как будто хлебнули уксуса, говорили «декаданс», и с умилением вспоминали «старые времена», когда за «подобную мазню» «художника» можно было вызвать на дуэль. А ведь в решениях, определяющих политику Леса мнение Древних весит куда больше, чем мнение всех этих «художников», а тем более — «скоморохов», что добиваются известности среди толпы, кривляясь на сцене.

— Анъяро⁽³⁾, — обратилась ко мне Туилиндэ, Видящая, прикрепленная к моей делегации. Несколькими движениями я отразил готовность выслушать «младшую, но обладающую ценными сведениями», старательно отслеживая реакцию встречающих. Ни один из них ничего не понял, чем уронили мое мнение о себе еще ниже, чем я считал возможным до встречи с ними. — Прошу обратить внимание на это полотно…

Я пригляделся. Не прислушаться к мнению Видящей — это глупость. Такая же, как и поверить ей.

Картина была действительно впечатляющей. Исполнена она была в чисто человеческом стиле, не несущем и следа эльфийского влияния, как во всех остальных произведениях, выставленных в этой галерее. На фоне темного, грозового неба и штормового моря, освещаемая пожаром, рушилась башня, в которой нетрудно было узнать одну из башен, защищающих вход в порт Южный, где мы сегодня и высадились. Ярчайшая молния, один из древних символов Империи Света, поражал и так уже умирающую башню. На крохотных лицах защитников, падающих вместе камнями разваливащейся башни, можно было прочитать страх и отчаяние. А в темных небесах уже зарождалась следующая молния, которая, несомненно, добьет оставшихся в живых.

— Кто автор? — спросил я у сопровождающего.

— Элен, младшая дочь Стража Южных врат, — отозвался он. — Вообще не понимаю, зачем ее мазню тут повесили. Она совершенно не разбирается в современном искусстве, не следует канонам, которые преподали нам Ваши сородичи, — он угодливо изогнулся.

— Когда мы обустроимся, я хотел бы видеть Элен, младшую дочь Стража Южных врат у себя, за ужином, — произнес я прямо в перекошенное удивлением лицо, а потом пробормотал, про себя, но не особенно заботясь о том, чтобы меня не услышали, поскольку очень маловероятно, чтобы кто-то из здешней «элиты» интересовался стихами, принесенными Неумирающими: — «ревом жрецов и народными кликами…»⁽⁴⁾

1) Копченая треска, которая у Морских владык — пища (чтобы не сказать «корм») для матросов самых низших рангов, перебравшись за полматерика от моря и побывав в руках эльфов — становится редким (и, соответственно — дорогим) деликатесом для высшей аристократии… Такая вот особая уличная магия Перворожденных.

Вернуться к тексту

2) Дочь вельможи невысокого ранга провинциального домена от младшей наложницы — отнюдь не «ученый мудрец». Об эльфах и Вечном лесе она знает немного, а большая часть того, что «знает» — слухи и домыслы, имеющие мало общего с действительностью. Вот и предполагает, что «эльфы — они такие же, как мы, только с острыми ушами».

Вернуться к тексту

3) Анъяро (квенья) — «старший».

Вернуться к тексту

4) Горе тебе, Илион! Многолюдный, могучий, великий,

‎Горе тебе, Илион!

Ревом жрецов и народными кликами дикий

‎Голос Кассандры — пророческий вопль — заглушён!

(Бунин, «Конь Афины Паллады»)

Вернуться к тексту