Тайна белого лиса (гет)

Момо продолжала испепелять призрака гневным взглядом, как будто его насмешливые слова наносили ей физическую боль. Её лицо раскраснелось от ярости, и она вновь выпалила:

— Никому не позволю так говорить о своих друзьях!

Мужчина, казалось, оказался в состоянии полного оцепенения. Трудно было распознать, что происходит в его голове, но на его лице появились лёгкие румянец, несмотря на то, что, согласно всем представлениям, он должен быть мёртвым — призраком. Однако Момо, похоже, не придавала этому значения, так же как и сам юноша не реагировал на то, что его, бесплотного, можно было схватить за одежду.

Вдруг один уголок его губ изогнулся в нервной улыбке. Призрак издал смешок и продолжил:

— Ты бы лучше использовала свои грозные глазки для...

Однако ему не дали закончить — героиня, не задумываясь, нанесла ему удар коленом в пах.

В пару секунд до этого она ощутила странную ауру, словно сквозь неё пронеслось молниеобразное сияние, а в груди словно что-то вонзилось. Она остолбенела, и её руки незаметно отпустили мужчину, который мгновенно согнулся от боли.

— Ой, простите! — воскликнула Момо, осознав, что произошло. — Я… Я не хотела! Простите, я совсем не подумала!

Призрак продолжал приходить в себя от шока и невыносимой боли. Девушка поняла, что, мягко говоря, перегнула с угрозами. Слова незнакомца просто-напросто разозлили её. Она не сдержала себя, как когда-то…

Но внезапно ей стало интересно. А призраки на самом деле могут чувствовать боль? Разве они не мертвы?

Девушка посмотрела на свои руки, в ней закрались сомнения — не так уж всё просто. И тот странный разряд молнии, и удар в грудь. Это ощущение было неожиданным, но не сказать, чтобы неприятным. В нём скрывалось что-то живительное и тёплое.

Тем не менее, она всё равно причинила вред этому мужчине. Причём таким образом... От его выражения лица ей самой стало немного не по себе.

— Ух!.. Да уж... У тебя, одержимая, своеобразный метод знакомства... — пробормотал юноша сквозь зубы, стараясь выпрямиться. — Ох!.. Не делай так больше. Даже с того света достанешь...

— Ой, простите! — воскликнула Момо, осознав, что произошло. — Я… Я не хотела! Простите, я совсем не подумала!

Призрак продолжал приходить в себя от шока и невыносимой боли. Девушка поняла, что, мягко говоря, перегнула с угрозами. Слова незнакомца просто-напросто разозлили её. Она не сдержала себя, как когда-то…

Но внезапно ей стало интересно. А призраки на самом деле могут чувствовать боль? Разве они не мертвы?

Девушка посмотрела на свои руки, и в ней закрались сомнения — не так уж всё просто. И тот странный разряд молнии, и удар в грудь. Это ощущение было неожиданным, но не сказать, чтобы неприятным. В нём скрывалось что-то живительное и тёплое.

Тем не менее, она всё равно причинила вред этому мужчине. Причём таким образом... От его выражения лица ей самой стало немного не по себе.

— Ух!.. Да уж... У тебя, одержимая, своеобразный метод знакомства... — пробормотал юноша сквозь зубы, стараясь выпрямиться. — Ох!.. Не делай так больше. Даже с того света достанешь...

Момо старалась успокоиться. Она вновь взглянула на свои дрожащие руки и поняла, что вся буквально находится в состоянии возбуждения. Неудивительно, что получилось так бурно отреагировать. "Пока не найду Широ, могу натворить дел," — мелькнуло у неё в голове.

Постепенно она выдохнула, собрав мысли в кучу. Ей непременно нужно донести до этого призрака, что она должна найти своего друга.

— Мне... Мне нужно отыскать своего лиса, — начала она, стараясь говорить мягче и спокойнее. — Я... Я не могу объяснить все детали, но... Нам очень важно немедленно отправиться в путь.

Она выдержала паузу, чтобы подчеркнуть важность своих слов, а затем добавила с легкой улыбкой:

— Этот лис... Очень не любит задерживаться.

От воспоминаний о том, как Широ будет снова ворчать, ей стало теплее на душе. Она представляла, как найдет его среди празднеств. Он гордо будет делать вид, что не замечает её, притворяясь простым лисом. Но в итоге всё равно последует за ней, а по дороге в Микадзуки будет ругаться, что праздник слишком скучен, чтобы ради него оставаться до утра. Этого ей очень не хватает.

Тем временем юноша задумался и нахмурился. Он посмотрел в сторону, как будто искал ответ в туманном пространстве вокруг себя, а затем вновь сосредоточил взгляд на Момо. Его голос резко изменился — вместо насмешки прозвучало ровное, немного холодное замечание:

— А имеет ли это смысл? Ты действительно веришь, что он тебя ждёт? Стоит ли так стараться ради…

Слова мужчины застали Момо врасплох. Она уловила в его тоне что-то большее — возможно, сомнение или даже беспокойство.

— Да, я верю, — уверенно произнесла она, взглядами встретившись с его. — Я не могу оставить его. Это же... Привязанность, верно? Я сейчас даже не представляю путь без него...

Неожиданно незнакомец, снова не глядя на Момо, едва слышно пробормотал:

— Хех, а ты вообще уверена, что этот твой... лис, верно? Вообще хочет, чтобы его нашли? — произнёс он с долей равнодушия и задумчивости. — Твои поиски будут напрасны, если кто-то будет намеренно прятаться.

Момо, с трудом разобрав его слова, переспросила:

— Что-что вы сказали?

— Эх, да не обращай внимания, — ответил он с неподдельным грузом на душе.

Девушка задумалась, глядя на лицо призрака. Интересно, а о чём он сейчас думает? Он снова нахмурился, словно переживал воспоминания.

Героиня так же вспомнила о моменте, когда недавно прикоснулась к незнакомцу. "А что, если в тот момент я смогла "прочесть" его воспоминания?" — прокралась у неё эта мысль. Является ли это даром или просто случайностью? Или это всего лишь игра воображения? Несмотря на внутренние сомнения, у неё возникла идея попробовать повторить подобное с этим призраком, но... некрасиво, вероятно, лезть в чужую голову.

Тем не менее, любопытство постепенно овладевало Момо. Пока мужчина отвлекся, она решилась осторожно прикоснуться к его грубой руке, свисавшей без дела. В этот момент — сейчас или никогда.

Она медленно протянула руку, её сердце забилось быстрее от волнения. Прикосновение соединило их, словно искра, пронизывая обоих легким щекотанием. Момо снова ощутила то же тёплое и холодное ощущение, которое недавно испытала, и в этот момент мир вокруг нее будто исчез, оставив только тишину.

В тот миг, когда она коснулась призрачной сущности, её разум словно захлестнул бурный поток видений. Перед внутренним взором предстала обширная кухня: детская ладошка поспешно распахнула дверцу шкафа. Через секунду эти умелые пальцы начали извлекать всевозможные мешочки, открывая перед собой черное пространство, достаточно вместительное для ребёнка, чтобы тот мог там укрыться, нагнувшись. Закрываясь изнутри, она оставила только узкую щель, сквозь которую едва проникал тонкий луч света.

Детские пальчики, словно под управлением невидимых сил, вытащили из-за пазухи свёрток с печеньем. Но в тот миг, когда сладость уже почти коснулась губ, шкафная дверца с пронзительным скрипом распахнулась настежь. Яркий свет, подобно вспышке молнии, полыхнул по всей комнате, и ледяное дыхание пронзило её, вызывая невольный вскрик. Момо машинально отдёрнула руку, как отражение незнакомца.

Девушка задрожала от паники, столкнувшись лицом к лицу с тем неожиданным светом — оно словно сулило что-то зловещее. Моментально её заполнило сожаление о чрезмерном любопытстве, толкнувшем её к разгадке призрачной тайны. С раннего детства её влекла цель узнать чужие секреты, и избавиться от этого стремления было сложно.

Загадочный мужчина, заметив касание Момо, смотрел на неё с недоверием, как на того, кто застал его в самый незащищённый момент. Её попытка чуть пролить свет на его тайны показалась ему серьёзным промахом. Девочка почувствовала жгучий стыд и, опустив голову, пробормотала:

— Простите, я не хотела вас тревожить...

Не отрывая от девушки взгляда, мужчина сдержанно ответил:

— Постарайся так больше не делать... Это неуместно.

Неловкая тишина окутала их обоих. Момо искала слова для оправдания, но застыла в неподвижности, не в силах нарушить вязкую атмосферу недоумения.

— Спасибо за встречу, — наконец произнесла она, стараясь придать голосу спокойствие. — Мне действительно жаль, что так вышло. Я, пожалуй, пойду искать своего лиса.

Призрак, которого она почти не знала, побрёл был уходить, но внезапно остановился, словно что-то хотел ей сказать, и Момо, возможно, попрощавшись, уже собиралась уйти.

— Подожди! — резко прозвучал его голос.

Она обернулась, но встретила лишь звенящую тишину. Её сердце заколотилось сильнее, но юноша, едва заметно поникший, всё же нарушил молчание:

— Знаешь, я задался вопросом, сможешь ли ты отыскать своего... лисёнка, — сказал он, в неумелой попытке скрыть безразличие. — Любопытно, чем это завершится.

Изумлённая, Момо приподняла брови. В её сердце внезапно вспыхнуло странное тёплое чувство. Помощь? От призрака? Почему бы и нет? Хотя трудно представить, какая от него польза. Не факт, что остальные на празднике заметят его. Или же он сможет повлиять на животных, таких как Широ, по-особенному?

— Правда? Но зачем?

— Честно говоря, просто интересно. Не вдавайся в детали, — снова отвёл взгляд, словно нарочно избегая взгляда в глаза. — Да и... Мало ли что ещё натворишь.

Сначала изумление сковало Момо, но затем её глаза засветились, словно жемчужины на солнце. Душа ее пела от невиданной радости, однако она старалась сдержать это ощущение. Вместо этого она искренне поклонилась незнакомцу, чувствуя, что между ними завязывается что-то большее, чем просто случайная встреча.

— Я вам очень-очень благодарна, — с неподдельной радостью сказала она, стараясь, чтобы её благодарность передалась в каждом слове.

Юноша слегка наклонил голову, но ответ остался за пределами их обмена взглядами. Момо подумала, что, возможно, этот призрак желает посетить праздник. Она ощутила приятное тепло от мысленных картин — может быть, в нём ещё сохранились простые человеческие желания. И при этом стало немного грустно, что он, будет так одинок. Надо бы сделать его присутствие на празднике более радостным.

— Пойдемте, — молвила она, не скрывая улыбки. — Успеем увидеть фейерверки!

Она направилась навстречу праздничному действу, и, размышляя, призрак медленно последовал за ней. Ей даже показалось на миг, что он колеблется, но, несмотря на сомнения, не отставал. Смотрев на шпажку с данго в своей руке, она вспоминала о Широ, надеясь, что с ним всё в порядке.

— Кстати..., — начала Момо, — Я — Момо. А вы?

— Зачем тебе знать? — с недоумением в голосе отозвался юноша. — Какой вообще смысл в именах?

Неловкость задержалась на несколько мгновений в воздухе. Момо посмотрела ему в глаза, словно пытаясь разгадать его загадку.

— Имя... — задумчиво повторила она. — Ну, ведь все как-то зовутся. Или... — она запнулась, подбирая слова, — Разве у вас нет памяти о нём?

Он вымолвил глубокий вздох, изучая её с интересом.

— Ладно, если для тебя это имеет значение, зови меня Хиро, — наконец, явно сдаваясь, произнёс он.

— Хиро? Хиро... — медленно повторила она с улыбкой. — Очень приятно познакомиться.

Однако в её мыслях вихрем мелькала странность ситуации: призрак с именем, пришедшим из его прошлой жизни. Неужели после смерти имена могут стереться из памяти и чувства улетучиваются в небытие? Или же Хиро просто выдумал его для собственного успокоения или иллюзорной связи?

Она размышляла, как простое имя может обозначать индивидуальность каждого. Для Момо это было символом семьи, друзей, обмена радостью. А для этого Хиро? Означало ли его имя что-то важное, или он просто тень, блуждающая без цели?

Пытаясь преодолеть эти размышления, Момо отвлеклась, когда они достигли места празднования Тенрей. Атмосфера там бурлила: посетители в красочных кимоно ещё веселились, рассказывали истории и делились улыбками. Повсюду были витрины с угощениями, смех и ликующее возбуждение наполняли воздух.

Стараясь не упустить шанс, она прищурилась, вглядываясь в шумную толпу — там, среди людей, должны быть знакомые лисьи белые хвосты Широ. Однако, несмотря на её усилия, они так и не попадались ей на глаза.

— Широ! — крикнула она, но её голос прозвучал столь резко, что привлёк внимание окружающих. Люди обернулись, шепчась.

Хиро, немного позади, выразительно закатил глаза и произнёс:

— Зачем так кричать? — в его голосе слышались лёгкое беспокойство и усталость. — Это не самое разумное поведение. Особенно для девушек.

Смущённо пожав плечами, героиня ответила с лёгкой улыбкой:

— Просто хочу его найти. — сказала она. — Он, наверняка, знает, что я могла пойти только сюда...

Хиро посмотрел на неё с неоднозначностью, оставаясь в стороне от людской суеты. Он напряжённо искал что-то взглядом, избегая прямого контакта.

— Неужели ты не можешь просто насладиться праздником? — продолжила Момо, замечая, что его что-то гложет на душе.

— Да забей ты на это, — пробормотал он с задумчивым оттенком в голосе. — Кричи, если хочешь, на здоровье.

Пока герои продолжали свою прогулку, их окружила чарующая атмосфера праздника: повсюду раздавался смех, звучала музыка, и витал аромат свежеприготовленных сладостей. Однако Момо не отвлекалась на павильоны с яркими изображениями духов. Она горела желанием найти Широ, раз за разом пронизывая взглядом толпу.

Хиро всё ещё шагал рядом с ней, но слова застряли у него в горле. Он украдкой подмечал счастливые лица семей и радость ребятни, танцующих беззаботно, и в его груди зашевелилась странное чувство грусти. Несмотря на все попытки подавить её, это ощущение не исчезало.

"Почему меня так тревожит радость этих простых людей?" — размышлял он, избегая возможности смотреть на них. Вкус разочарования заполнил рот. Пренебрежительное раздражение вырвалось наружу:

— Ты, прекрати эти поиски, — сказал он усталым голосом. — Ты не думаешь, что это уже не имеет смысла?

— Бессмысленно? — возгорелась Момо, обернувшись к нему. — Послушай, я же уже сказала, что не могу так просто оставить Широ! Он для меня...

— А ты уверена, что он вообще здесь? — внезапно перебил её Хиро. — Может, тебе стоит просто, я не знаю... Насладиться праздником? Ну, вместо того чтобы кого-то разыскивать.

Её слова застыли в горле, когда его резон настиг её надежды. Почувствовав, как давление его слов давит на её надежды, она вновь шевельнула головой, чтобы взглянуть на людей вокруг.

И в этот миг, почувствовав толчок сзади, Момо полетела лицом вперёд.

Прежде чем удариться о землю, девушка ощутила вокруг себя тёплую, успокаивающую ауру. Она не упала на землю — лишь оказалась сверху на ком-то. Подняв голову, тут же осознала, что смотрит в лицо Хиро. Быть точнее, она лежала на нём.

Всё произошедшее мгновенно овеяло её душу волной смущения и растерянности. Странным образом, её щеки раскраснелись, и она размышляла, насколько должна была быть смущенной. Хиро, кажется, тоже изрядно растерялся. А могут ли вообще призраки испытывать такую же неловкость? Оказалось, что он весьма осязаем, раз героиня смогла ощутить его под собой.

В этот момент её мысли о его сущности вспыхнули вновь — возможно, он не просто призрак, а нечто большее, особенно учитывая мерцающий свет, что всегда окружал его. Вопросы зародились в её сознании, но чувства замешательства удержали их.

Пытаясь отвлечься, она посмотрела на землю, где сидела. Шпажка с данго валялась неподалёку, выскочив из её рук. Когда она потянулась к ней, чья-то детская ножка наступила на эту сладость, раздавив её на глазах у Момо.

Девушка невольно отстранилась от Хиро и вновь посмотрела на раздавленный данго — маленькую вещицу, оказавшуюся неожиданно важной для неё. Весь вечер она берегла этот десерт, ни на мгновение не выпуская из рук, планируя преподнести его Широ. Теперь он был неузнаваемо сокрушён в грязи и песке.

Её сердце переполнилось лёгкой горечью — этот крошечный подарок теперь казался навсегда потерянным.

Попытавшись отвлечься от разочарования, Момо подняла взгляд и обвела глазами окрестность. Внимание её привлекли трое мальчишек, резвящихся в догонялки и напрочь игнорирующих окружающий мир. Они даже чуть не сбили с ног пожилую женщину в полосатом кимоно, которая старательно успешно увернулась.

Внезапное волнение наполнило сердце Момо — она узнала этих ребят. Хоть и видела их всего раз, их образы остались в памяти. Недавно же она стала свидетелем унизительной сцены: знатный господин, одетый в богатое кимоно, публично оскорбил бедняка, обвиняя его в использовании фальшивых монет. Тот несчастный был не один — рядом были двое мальчиков, его сыновья. Их затем тоже незаслуженно обвинили и публично осудили перед толпой.

Смотреть, как эти ребята играют, будто забыв обо всём, казалось одновременно трогательно и грустно. Словно на мгновение их время остановилось, позволяя детской невинности затмить горечь несправедливости. Будто ее вовсе и не было.

Хиро неожиданно вскочил, словно в его душе что-то встрепенулось и привело в движение. Его уверенные движения, подкреплённые властным голосом, придали моменту особую напряжённость. Хотя Момо знакома с ним не так долго, сейчас казалось, будто они знают друг друга много лет и впервые ей удается слышать его в таком тоне. Он решительно направился к мальчишкам, переполненный намерением и едва скрытым раздражением.

— Эй, вы там! — громко прорвался его голос с желанием заставить этих ребят умолкнуть на миг. — Что творите!? Ослепли совсем, а совесть дома оставили? Вас манерам не учили!?

Момо встревоженно посмотрела на него. В его голосе не просто звучала обида, а настоящая злость. Девушка поторопилась к Хиро, стараясь успокоить его.

— Погоди! Хиро, успокойся, — старательно мягко сказала она. — Это же просто дети. Нам нужно проявить понимание...

Но он явно не хотел её слушать. Его глаза горели как у решительного хищника, и он оставался твёрд в своём намерении:

— За такие поступки нужно наказывать со всей строгостью. Недисциплинированные дети так и будут приносить хаос, если не вмешаться. Их возраст не оправдание.

В попытках подобрать слова, чтобы смягчить его гнев, Момо вдруг столкнулась с неожиданным: мальчишки внезапно начали указывать на неё пальцами и хохотать. Их смех быстро перерос в громкие выкрики:

— Эта тётя, кажется, совсем съехала с катушек! — воскликнул один из ребят.

— Глядите-ка, она с пустотой болтает! — добавил его приятель.

И вот они стояли, перекидываясь насмешливыми замечаниями, пока Момо, по их мнению, разговаривала с невидимым собеседником. Смех их был громким, как и разговор.

— Эй, Ючи, Эйджи, смотрите, она сейчас опять начнёт болтать с кем-то невидимым! — шёпотом поделился старший из них, широко улыбаясь с наглой ухмылкой.

— Пустота — отличный собеседник, — подхватил средний, стараясь подражать некому мудрецу, но едва удерживая смех.

— А вот, братец Сора, тетя забавная, но кто-то невидимый нас ругает! — добавил младший, прыснув от смеха.

Хиро же, услышав эти насмешки, даже покраснел от возмущения. Его лицо потемнело от злости, а кулаки упруго сжались.

— Ты как смеешь, мальчишка?! — рявкнул он громко, обращаясь к старшему, которого называли Сорой. — Мы тут вам не бездарные артисты кабуки с дешевой сцены!

Главная героиня, почувствовав неутихающее напряжение, быстро схватила Хиро за руку. Но тут же отпрянула, когда ей привиделось видение: трое мальчиков, залитые слезами и с окровавленными коленями. Хиро, также отдернув руку, казался ошеломлённым, как будто его облили ледяной водой. Момо почувствовала тревогу, и не только от увиденного, но и из-за необходимости не допустить новых прикосновений к этому "незримому" спутнику.

Собравшись с мыслями, она произнесла:

— Хиро... Нужно быть спокойнее, — старалась она сказать как можно мягче. — Тут, вероятно, какое-то недопонимание... Давайте попробуем объясниться без конфликта...

Но мальчишки лишь громче захохотали, их рты были так широко открыты, что были видны недостающие зубы. Младший даже схватился за живот от смеха.

Момо вдруг начала подозревать, что что-то не так. Бросив взгляд на Хиро и затем на мальчиков, она осознала, что их глаза устремлены только на неё, игнорируя самого юношу. Детские слова звучали серьёзно, и вся эта ситуация буквально повисла в воздухе. Даже сам Хиро выглядел удивлённым, ненадолго замерев, но затем продолжил сверлить мальчишек прожигающим взглядом, надеясь, что они, наконец, чудом заметят его. Девушка контролировала дыхание, сдерживая смущение от собственного открытия: эти дети не видят Хиро совсем.

Слегка улыбнувшись, она обратилась к детям:

— Понимаете, ребята... — начала она, стараясь разрядить обстановку, — Это мой друг Хиро! Он всегда со мной, даже если вам не виден. У вас что, никогда не было воображаемых друзей? — на этих словах Хиро вздохнул и закатил глаза, не скрывая своего разочарования.

Может быть, всё дело в особой ночи — Янтарной луне и празднике Тенрей. Ведь по легенде в этот день души мертвых могут перемещаться среди живых. Возможно, Момо одна из немногих, кому выпала возможность видеть это.

Сора, чуть более серьёзно взглянув на Момо, ответил, но уже без прежнего присущего смеха:

— Тётя, ты сочиняешь себе друзей.

— Папа говорит, так только дураки делают. Ты дурочка? — добавил младший брат.

Ючи и Эйджи присоединились к Соре, кивнув в его сторону. Но на лице среднего ещё оставался намёк на насмешку.

В ответ Хиро лишь холодно и даже немного равнодушно посмотрел на ребят:

— В другом случае они бы не рисковали так шутить, — сказал он, делая голос более звонким. — Похоже, им сегодня повезло. Ну, или ты, — добавил он, кинув взгляд на Момо, — Неким чудом умеешь управляться с такими беспризорниками. Покажешь им урок?

Момо охватила щемящая печаль — она изо всех сил хочет попытаться достучаться до сердец этих мальчиков, но это, увы, не приносило облегчения.

Однако, и оставить их без внимания она не могла. Ведь не зря она последовала за ними: испорченный данго был всего лишь деталью в сложной картине. Воспоминания сразу же перенесли её назад на несколько часов, когда отец этих ребят возмутился из-за поддельных монет, как это дети в этом и виноваты. Эта тёмная тяжесть словно затягивала мальчишек, пряча их настоящие чувства за насмешливой завесой.

— Я... Я видела вас в недавно, — сказала она тихо, устремляя взгляд на каждого из них. — Ваш отец был очень сердит. Должно быть, вам сейчас нелегко, особенно в праздник.

Мальчишки обменялись взглядами, и их лица, обычно полные веселья, изменились под волной грусти. Младший мальчишка, не выдержав, начал тихонько всхлипывать, пряча лицо в ладонях. Ючи коснулся плеча младшего, а Сора отвёл взгляд, будто тень свесилась ему на плечи.

Хиро, наблюдая за этой сценой, нахмурился, закатив глаза и отвернувшись.

— Вот началось! — с нескрываемым раздражением проговорил он. — Из насмешек прямо в плаксивость... Не трать на них время.

Но героиня проигнорировала его замечание. Она подошла ближе к младшему и аккуратно положила руку ему на плечо. Её же не зря учили в приюте, как правильно утешать плачущих детей. "Отец" всегда наставлял проявлять чуткость и поддерживать.

— Ты серьёзно? — строго обратилась она к Хиро. — Так, ведь, с детьми нельзя. Они заслуживают понимания и доброты, а не насмешек.

Он фыркнул, скрестив руки, но спорить не стал.

Момо осталась сидеть на корточках рядом с мальчишками. Она старалась делать так, чтобы голос звучал тихо и мягко, словно весенний ветерок, пронизывающий городской шум. Её учили именно так.

— Я понимаю, вам сейчас очень нелегко, — сказала она, глядя каждому в глаза. — Но вы не в одиночестве. Всё будет хорошо.

Самый младший мальчик, взглянув на неё с надеждой, тихо пробормотал:

— М-ама ушла ночью и не вернулась. Папа всё время кричит и что-то запирает на замок.

— О-он всё равно хотел... — продолжил средний, слезы текли по его щекам, — Хотел попросить у богатых дядей дом. Но они злые... — он разрыдался ещё сильнее.

— Н-нас десять. Мы спим и кушаем в одной холодной комнате, — добавил старший Сора. — Н-но мы давно не ели. Возможно, завтра у нас будет только теплая вода. А я мечтал о лапше...

— Злые люди за прилавками сказали, чтобы мы не отпугивали посетителей... — присоединился маленький Ючи. — Братец Сора, они нас назвали "попрошайками". Что это значит?

Мальчишки замолкли, и их печальные слова навалились тяжёлым грузом на сердце Момо. В её памяти всплыл родной Дом огонька — место, где каждый сирота нашел дом и заботу. Там было тепло, уют и все было как в сказке. Эти же дети никогда не знали такого счастья, и сердце девушки сжалось от мысли о том, как многого они лишены.

Момо внезапно ощутила, как в груди зажглось теплое пламя решимости, и улыбка осветила ее лицо. Ее осенила великолепная идея, и с этой мыслью прежняя грусть оставила ее.

— Решено! — воскликнула она, полная энтузиазма. — Я устрою для вас праздник с самой вкусной едой! Вы хотите лапши? Так пусть будет лапша!

Призрак Хиро резко наклонился к девушке. Его голос оказался полон легкого недоумения:

— Праздник? Серьезно? — с недоверием проговорил он. — Где ты возьмешь деньги, чтобы кормить их? По мне, они не стоят таких усилий. Всё напрасно.

Момо повернулась к нему с решительным и счастливым взглядом:

— Хиро, я знаю, что делаю. Просто доверься мне.

Дети переглянулись, и впервые за долгое время в их глазах зажглась искра надежды. Они поверили в добро. По их искренним глазам это видно.

Воодушевленная. Момо побежала в знакомом ей направлении, взяв с детей обещание дождаться её с угощением.

Между тем, Хиро остался стоять, глядя на мальчишек с холодной неприязнью. В его глазах вспыхнула злость, как будто каждый из них воплощал всё, что его раздражало в этом мире.

— И как вас после этого называть? — строго произнес он. — Сами посмотрите, к чему ваши выходки приведут. Вас ждёт город шахтеров на севере, среди суровых гор и непрекращающейся пыли. Я этого добьюсь. Поверьте, мне это будет совсем несложно сделать.

Но мальчишки все равно не замечали его присутствие и не слышали его слов — он для них был невидимым. Все, как и есть. Хиро — призрак.

Он ещё раз посмотрел в сторону, куда устремилась Момо, и со злобой добавил:

— Вам повезет, если она себе случайно что-нибудь не повредит, — сказал он на прощание, обратившись к мальчишкам. — Запомните это!!!

Однако, никто не слышал этого мужчины. Лишь только ребята тихо захихикали, пряча улыбки.

Не обращая уже внимания на мальчиков, Хиро поспешил следом за Момо. Сам не понимая, что манит его за ней, он упорно двигался вперед. То ли это особая связь с девушкой, которая единственная его видит, то ли страх за ее безопасность?

А тем временем Момо бежала по ярко освещенным улицам, где радостные лица и звонкие голоса добавляли атмосфере праздника. Ее сердце наполнялось светлой надеждой, ведь впереди ждали Кио и его дедушка — добрые люди, которые, как она верила, не отказались бы угостить мальчишек миской горячего рамена.

"Если понадобится, я готова помыть посуду или помочь с чем-то одним," — думала Момо, привыкшая обменивать труд на добро. Не раз она, вместе с другими сиротами, "подрабатывала" у сельских жителей: помогала в саду, носила воду, собирала ягоды. Однажды даже получила в награду роскошные кусочки говядины за уход за садом соседа.

И сегодняшний день был особенным: её целью было не просто накормить кого-то; она украдкой мечтает, чтобы в этот праздник ни одно сердце не угасало в печали, чтобы все наказания и обиды остались позади. Чтобы никакой ребенок не был виноватым за опрокинутую корзину с чистым бельем.

Девушка бежала вперед, и её легкие были полны волнения, но она знала, что надежда впереди, и ради неё она готова была бороться до конца.

Вдруг Момо резко остановилась так резко, что едва не врезалась в женщину, которую, казалось, совсем не заметила ранее. Она так торопилась, что чуть не столкнулась с ней, и только лишь на мгновение ей показалось, что незнакомка возникла буквально из ниоткуда.

Быстро собравшись, Момо поспешила извиниться за это неожиданное происшествие, ведь в ее мыслях все еще крутилась цель — сделать детей счастливыми.

— П-простите, я не хотела! — и резко поклонилась, а затем полноценно взглянула на ту, на кого только что чуть не налетела.

Незнакомка медленно повернулась, и её облик оказался поистине обескураживающим. На долю секунды Момо напряглась, изучая загадочную фигуру. Белое кимоно светилось в ночи, явно пряча в себе могучую историю, хаккама цвета моря, четки из черного дерева и золотистый пояс оби с драконьими узорами переносили восприятие в древние времена. Черные волосы, убранные в два пучка, добавляли строгую элегантность.

Но главная черта незнакомки — бело-голубая маска какого-то зверя. Она полностью скрывала лицо.

— Вы... Кицуне? — робко спросила Момо, делая шаг назад.

— Нет, я тануки, — прозвучал ответ от незнакомки с теплой улыбкой, не видимой за маской. — Встретить маску кицуне — не самый благоприятный знак, — добавила она загадочно. — Мы, духовные служители, все несем Драконье слово, но каждый из нас со своей задачей.

Неожиданно в сознании Момо сложилось понимание: перед ней стояла жрица Руюго, служительница древних ритуалов, хранительница мира духов. Церемониальные одежды только подтверждали это, и девушка ощутила внутренний прилив восторга и надежды.

— Жрица Руюго... — прошептала Момо, пораженная. В ее деревне такие встречи происходили редко и были буквально на вес золота. Их считали связующими душ человека и духов. "Отец" иногда приносил благовония от таких жриц, их аромат защищал от злых духов, но сама встреча с жрицей была чем-то невообразимо значимым.

Взор героини наполнился блистающим волнением. Она тут же представила себя в церемониальных одеяниях, в мире, полном загадок и духов. Возможно, со временем, ей бы удалось стать одной из них, рядом с природой и древними духами.

Но момент торжества прервало неожиданное обращение:

— Странница, — прозвучал мягкий, но властный голос жрицы Руюго. — Ты можешь помочь. Нам нужна монета для постройки великой Драконьей статуи в Микадзуки.

Момо слегка нахмурилась:

— Зачем? Почему нужна эта статуя?

Жрица ответила уверенно:

— Великий дракон — наш защитник, связующий между человеком и духом. Статуя — это не просто скульптура, это символ, молитва. Её сооружение принесёт мир и облегчение многим душам, охранят наш народ от горестей. Великий дракон однажды услышит своих детей.

Момо посмотрела в ладони и тихо ответила:

— У меня нет ни единой монеты... Я правда хочу помочь, но...

Жрица кивнула, понимая её затруднения:

— Деньги — это лишь одна из форм помощи. Вера сердца и свет внутри вас более ценны.

Размышляя о задумке с Драконьей статуей, Момо почувствовала её свет как нежное тепловое прикосновение. Может, драконы действительно когда-нибудь вернутся, после стольких веков отсутствия? В ее мечтах затеплилась такая возможность.

— Там дети, — указала она в сторону, откуда пришла, — Они голодают, нуждаются в хлебе и, если возможно, в тёплой лапше.

Жрица посмотрела на небо и, слегка коснувшись лба Момо, произнесла:

— Дети в безопасности. Великий дракон теперь их оберегает, хранит их каждый вздох.

Момо тихонько прошептала:

— Но им нужна еда... Я должна добыть её!

Незнакомка нежно улыбнулась под маской тануки:

— Он благодарен тебе, странница. Твои доброта и забота вознаграждены. Наше время пришло, чтобы помогать, оставь детей в наших заботливых руках.

Момо всё ещё пыталась протестовать, её губы дрожали, а в глазах стояла отчаянная мольба:

— Но они… они ведь всё ещё там! — едва слышно вырвалось у неё, словно это была последняя попытка зацепиться за возможность помочь тем детям.

Жрица, не изменяя выражение лица под маской тануки, но с ещё большей глубиной в голосе, как будто он исходил из самого сердца земли, ответила:

— Маленькое пламя, — начала она мягко, — Разве ты не замечаешь? Забота, что ты несёшь, уже стала зёрнышком в лапах дракона. Твоя доброта — это твоё беспокойство. Но сейчас доверься другим, пусть их руки принесут пищу, и их же голоса вознесут благодарность. Порой доверие — это тоже помощь.

Не успев ответить, Момо лишь смогла проводить незнакомку взглядом. Она увидела, как эта жрица вышла к толпе, подняв руки к сияющему небу, на котором звёзды составляли компанию янтарной луне. Ее голос обрел другое звучание — ритмичное, как древняя молитва или заклинание:

— Наш Великий дракон, скрытый за завесой времени, — начала она, и её слова потекли, словно мягкий ручей. — Мы — его дети Земли, чьи сердца чисты и помыслы ясны, зовём его, храним свои души свободными от скверны, в надежде, что предки наши услышат зов крови и вернутся в тепло своих очагов...

Пока она говорила, из темных уголков и тени деревьев появились другие жрецы и жрицы в белоснежных кимоно и тёмных хакама. Их лица так же скрывали маски тануки, придавая им безликий, но благоговейный вид. В руках они несли деревянные подносы с экзотическими плодами — хурма, отливающая янтарём, ягоды годжи, похожие на капли крови, и яркие-яркие яблоки, простые, но так любимые всеми.

Подходя к людям, они протягивали угощения. Те же брали плоды с уважением, кланяясь, но не жадничали, никто не толкался. В воздухе витало тихое эхо благодарности, смех детей, мелодичные голоса стариков. Атмосфера стала наполнена теплым светом и доверием.

Но Момо стояла, будто за стеклянной стеной, ее дыхание становилось прерывистым, в груди сжимался холодный ком. Она видела улыбки, слышала "спасибо", но не могла разделить общее ликование.

Внезапно, в небе разразился праздничный фейерверк — красные и золотистые цветы засияли над улицами, освещая маски жрецов и яркие плоды. Однако для самой Момо это был лишь далекий шум, приглушенный и неясный.

Вот только для героини это был лишь далёкий, приглушённый гул, будто всё происходило под толщей воды. Ее тревога усиливалась, пульсируя в висках. Она пыталась заставить уголки губ дрогнуть в подобии улыбки — хрупкой, натянутой, будто тонкий лёд на весенней реке.

— Всё будет хорошо, — шептала она себе, пытаясь отчаянно убедить себя, глотая ком в горле, — Жрецы помогут, у них есть еда, ресурсы, все... Они справятся! Они справятся...

Но чем больше она это повторяла, тем сильнее билось ее сердце, отдаваясь гулом в голове. Дышалось всё труднее, словно грудь сжималась тисками. Голова разрывалась от боли, превращая окружающий мир в мутные пятна.

Странное внутреннее чувство, тлевшее глубоко внутри, резко вырвалось наружу, затопив её, будто накатило волной — холодной и неумолимой. В ушах зазвенело, мир сжался до размеров кулака.

Дождь. Холодные капли, стекающие по щекам, смешиваясь со слезами. Девочка, маленькая, стоит над опрокинутой корзиной с бельём — чистое, только что выстиранное, теперь в грязи. Очень большая корзина. Она хотела помочь, донести, но что-то пошло не так... А потом — крик, обвинения, даже насмешки, чувство жгучего стыда. Поле у реки, сухая трава колется под босыми ногами. "Я же хотела как лучше... Я же только хотела помочь..." — сквозь весь шум в голове прорвались воспоминания, давно похороненные под слоем лет.

— Нет, не сейчас, — пыталась отогнать видения Момо, крепко сжимая ладони, а ногти впивались в кожу. — Я же должна... должна быть хорошей. Надо помогать. Я могу... я должна... — она повторяла это без остановки как какую-то мантру, но вместо успокоения слова лишь раскаляли душу докрасна. От неё же есть толк, верно? Она не та беспомощная девочка из детства. Она должна что-то сделать — сейчас, немедленно, иначе...

Мысль о тех детях, ждущих где-то в темноте, голодных и напуганных, пронзила её острее любой физической боли. Жрица обещала? Но Момо видела их глаза. Слышала их жалобные голоса. А здесь — фрукты, улыбки, фейерверки... Всё это казалось театром, безразличным к реальной нужде.

Тело героини охватила дрожь. Она пыталась дышать глубже, но воздух не шёл в лёгкие — только короткие, прерывистые вздохи, от которых кружилась голова.

— Я не справляюсь... Но я должна... — последняя связная мысль пролетела и растаяла в нарастающем хаосе чувств. Момо стояла, застывшая посреди праздника, которого не видела и не слышала, — в безуспешной попытке понять, что делать дальше, её сердце стучало в такт неуслышанной мелодии надежды и страха.

Момо все еще сжимала кулаки так, что костяшки побелели, пытаясь справиться с накатывающей паникой. Она заставляла себя дышать глубже, но каждый вдох обжигал лёгкие, а в висках стучало навязчивое: «Ты должна... должна помогать...»

И тогда в памяти, словно луч света в бушующем море, всплыли тёплые слова, сказанные когда-то давно: «Доброта и оптимизм Момо — её самое лучшее качество». Она помнила, как они согрели её в тот холодный вечер, и не только тогда, став тем самым лучикoм, что пробился сквозь тучи одиночества. В трудные моменты она всегда вспоминала их.

Но сейчас воспоминание не принесло облегчения — лишь обострило боль. Как же хотелось услышать этот голос здесь и сейчас, почувствовать знакомую руку на голове... Но человека, произнёсшего эти слова, рядом не было.

— Отец... — прошептала она почти беззвучно. — Вернитесь...

В этот момент случайный прохожий, спешивший по своим делам, случайно задел её за плечо, пробормотал «простите» и растворился в толпе. Даже это прикосновение не вывело её из оцепенения — героиня продолжала тонуть в пучине переживаний.

И вдруг за спиной раздался знакомый голос, резкий и насмешливый:

— Эй, чудачка! Опять везешься из-за каких-то оборвышей?

Это был Хиро. Он приблизился, стараясь сохранять маску безразличия, и продолжил с привычной усмешкой:

— Те мальчишки, которых ты так хотела накормить, помнишь? Эти прид... ребята... сейчас ржут в голос, обсуждают, как ловко тебя развели. Я считаю, что им самое место в сарае с голодными свиньями — меньшее, что я бы для них устроил...

Но стоило Момо обернуться на его голос, как насмешка мгновенно сошла с его лица. Он замер, увидев её — широко раскрытые, почти безумные глаза, дрожащие губы, бледное, искажённое тревогой лицо. Как бы он ни пытался убедить себя, что ему на неё совершенно плевать, это зрелище пробрало его до дрожи.

— Эй... что это с тобой? — спросил он, и в его голосе впервые прозвучало неподдельное беспокойство.

Не дав ему договорить, Момо бросилась вперёд и крепко обняла его. Хиро хоть и являлся бесплотным духом, но он явственно почувствовал, как тело девушки дрожит в конвульсивных спазмах, как прерывисто и тяжело она дышит. Со стороны это выглядело довольно странно — девушка, обнимающая пустоту, — но прохожие, увлечённые фейерверками и угощениями, не обращали на это внимания.

Юноша инстинктивно хотел оттолкнуть её — он не терпел чужих прикосновений, а такие были для него и вовсе в новинку. Но что-то остановило его. Что-то тёплое и непривычное — жалость? Сострадание? К ней? У него?

Он почувствовал, как её слёзы медленно пропитывают ткань его призрачной одежды, и это странное ощущение заставило его замереть. Вместо того чтобы оттолкнуть, он медленно и почти неловко положил руки ей на плечи.

— Ладно... ладно, успокойся уже, — пробормотал он, и в его голосе впервые зазвучала не привычная насмешка, а что-то похожее на заботу, слегка неуклюжую от него.

Сознание Момо плыло где-то на грани реальности. Прикосновение тяжелых рук Хиро — нежное, почти невесомое — стало тем якорем, что слегка притормозил её падение в бездну. Дыхание понемногу выравнивалось, но глаза оставались широко раскрытыми, стеклянными, невидящими. Она больше не слышала ни фейерверков, ни голосов вокруг — только нарастающий шум в собственной голове.

И тогда из самых тёмных глубин памяти всплыло то, что она годами старательно закапывала.

Темнота. Густая, почти осязаемая, без единого лучика света. И в этой тьме — женщина, чьи волосы спутаны, лицо искажено чем-то холодным и безжизненным, но глаз не видно. В её руках — нож. Он поднят прямо перед лицом маленькой Момо, лежащей на холодном деревянном полу. Но морозно было не из-за начинающейся зимы — дом не согревала даже печка.

— У меня всё было хорошо, — голос женщины звучал монотонно, без эмоций, но очень холодно. — Всё только начинало получаться. А теперь... из-за тебя всё рухнуло.

Она наклонилась ближе, и Момо почувствовала холодное дыхание на щеке.

— Ты никчёмная. Тебя вообще не должно быть.

Что-то — может, случайность, может, чей-то шаг за дверью — помешало лезвию опуститься. Но ни сожаления, ни тепла, ни даже намёка на материнскую нежность к младенцу, безмолвно смотрящему в темноту, так и не появилось. Только монотонные, леденящие душу ругательства, звучащие в холодном, пустом помещении.

Сегодняшнего дня Момо боялась больше всего на свете. В приюте она выработала свой "ритуал": когда наступал этот злосчастный праздник, она запиралась в своей комнате или заворачивалась в футон с головой, словно пытаясь спрятаться от самой себя. Её никто не трогал — ни «отец», ни другие дети, чувствуя, что лучше оставить её в покое. А наутро героиня просыпалась, делала глубокий вдох и надевала маску «нового человека». И рядом на полу всегда стояла тарелка с фруктами — тихий знак заботы от её «братьев» и «сестёр» по приюту.

С годами боль действительно притупилась. Девушка научилась улыбаться, помогать другим, быть той «лучистой Момо», которую все знали. Она сама почти поверила, что справилась. Что рана затянулась.

До сегодняшнего дня.

Словно кто-то сорвал все эти годы заживления одним резким движением, и теперь она снова — та маленькая девочка, беспомощная в колыбели, слушающая холодные слова и видящая лезвие над собой. Тот же ужас, та же беспомощность, то же пронзительное одиночество.

И потому, стоя посреди праздника, с фейерверками, улыбками и песнями, стала еще раз очевидна одна простая и страшная вещь — именно поэтому Момо ненавидит праздник Тенрей.