Сага о Сакши́. Книга 1. Дорога в Юшэнг (гет)

Утро второго дня подводного пути застало принца в состоянии глубокого погружения в свою суть. Времени оставалось так мало, что он не решился снова лечь спать. Всю ночь Бай Лин старательно наращивал то одно крыло, то другое. Вчера это были даже не птичьи крылья, а стрекозьи. Маленькие, тонкие, слабые, не способные защитить его в бою. Стыд да и только. Ещё хорошо, что рядом никого не было, — позора не оберёшься.

Здесь, в комнате, на корабле, оборачиваться физически нельзя — корабль затонет. Наращивать крылья можно только духовными силами. Это занятие требовало полной концентрации внимания и хорошо отвлекало от "сердечного томления". В конце концов, сейчас не об этом, не это важно. С семейными проблемами как-нибудь потом. Потом он решит, что делать с Вилан. До чего дошло: "Если не любишь — отпусти!".

Бай Лин потряс головой и, выбросив из сознания мысли о ночной ссоре, снова сосредоточился на укреплении крыльев. Огненных крыльев. Собственно, они не для полетов нужны, а больше как боевое оружие. Змеевидное тело само скользит по воздуху, а крылья прикрывают его в бою. Но если их нет, то дракон уязвим, как воин без щита.

Глядя на золотой язычок свечи на столе, Бай Лин "говорил" с внутренним Пламенем, направляя его из всего тела в лёгкие и крылья, растягивая и расправляя пластичные огненные языки по всей длине и ширине своих крыльев, какими видел их внутренним зрением. Главное не позволять ему́ взять верх над собой. Иногда получалось так, что огонь брал верх, и его самого охватывало пламя, конечно, не причинявшее вреда носителю, но способное причинить вред окружающим. Тогда Бай Лин заставлял свой "голос" звучать сильнее и громче.

К концу третьих суток он почти падал от усталости, но крылья всё-таки стали такими, как надо. В конце концов, он позволил Пламени охватить всё его тело, сжигая боль и утомление. Одежду пришлось выбросить — она сгорела на нём. Но пребывание в Пламени принесло невероятное облегчение и наслаждение. После него и сон пришёл — спокойный, ласковый, исцеляющий.

Наутро явился Сунь Чжао.

— Повелитель, всплываем. Вы готовы к первому полёту?

— Да, — Бай Лин, тщательно скрывая неуверенность, поднялся со скамейки, собираясь выйти на палубу. — Пусть мне никто не мешает.

Но прежде чем он смог опробовать свои силы, Сунь Чжао остановил его:

— Повелитель! Прошу о милости.

Бай Лин обернулся, губы сами собой изогнулись в насмешливой улыбке. Он уже догадывался, о ком пойдёт речь.

— Говори.

— Позвольте госпоже Вилан выходить на палубу.

— Зачем? — искренне удивился принц.

— Она дух воздуха. Нельзя держать её в душном, непроветриваемом помещении!

Бай Лин хотел огрызнуться: ночной дракон слишком беспокоится о чужой жене. Неужто очарован? И откуда он знает столько о духах воздуха? Однако нашёл здравое зерно в словах советника. Вилан не заслуживает снисхождения. Но и труп ему ни к чему, никакой пользы от мёртвого тела нет.

— Ты так добр к ней, — ухмыльнулся он. — Скажи... Как бы ты поступил, если бы застал свою́ жену в чужих объятиях?

Сунь Чжао понял: владыке нужен совет. Сунь Чжао наблюдал за ними и сочувствовал, по совести говоря, обоим. И потому почтительно склонил голову и с готовностью проговорил:

— Я бы выслушал её. Дал бы ей возможность всё объяснить. И я бы поверил её словам, потому что любовь без доверия — это тюрьма для двоих.

— А что, если она грезит о другом и хочет быть с ним?

— Пусть сама мне скажет, с кем хочет остаться.

— А если солжёт? — Бай Лин буквально впился взглядом в Сунь Чжао, и тот поспешно снова потупился.

— Я всё равно бы поверил ей, потому что и сам хотел бы того же — доверия.

— Даже если она уйдёт навсегда?

— Право каждого уйти или остаться, если есть, ради чего. Если любящий не даёт любимому свободы и доверия, то это не любовь... — Сунь Чжао замолчал, словно споткнулся. — Ваше высочество... вы позволите госпоже выходить на палубу?

Принц задумался.

— Это её просьба или твоя?

— Моя, повелитель.

— Ладно. Смотри за ней — как бы чего не вытворила. Ко мне не подпускать.

— Есть.

На палубе не было ни души, кроме капитана. Мокрое дерево немного скользило под ногами, с мачты и парусов стекали струйки воды, которая с палубы при всплытии схлынула через отводные отверстия, пол был почти сухим, но в нескольких местах остались веточки водорослей. Бай Лин поднял одну — она была темно-зелёная, упругая и пахла остро и тревожно. Он вдохнул морской воздух. Вот он какой — запах свободы.

На этот раз Бай Лину удалось полностью перевоплотиться почти мгновенно, и он сразу приподнялся в воздухе, пока корабль не дал катастрофичную усадку. Он думал, что сразу рухнет обратно на палубу, но оказалось, что держаться в воздухе легко. Тело само совершало мягкие извивы, как будто змея ползла по земле. Великий змей наконец стал "на крыло".

Он оттолкнулся от воздушного потока понёсся вверх, чувствуя каждую свою клеточку, движение каждой чешуйки, каждого волоска на спине. Огненные крылья развернулись, как знамя. Золотой дракон обернул их вокруг себя, и они стали щитом. Сложил — и они исчезли из виду.

Бай Лин летел прямо в необъятную синеву. "Любовь... Как можно думать о таких пустяках, когда есть небо и ветер, и ты летишь, куда захочешь...". Корабль внизу казался не больше блюдца. Взгляд скользил по морской глади, по простору, на котором больше никого не было. Только море, небо, воздух и ты. А все земные шевеления не стоят даже секунды внимания. Они так мелки и ничтожны, по сравнению с мощью драконьего тела.

Набрав побольше воздуха, Бай Лин выпустил струю пламени. Оно было золотисто-белым и длиной в десять-пятнадцать метров. Это был неплохой результат.

Купаясь в воздушных потоках, подстраиваясь под них и позволяя нести себя, он случайно бросил взгляд сверху вниз. Там, на палубе, стояла фигурка и, запрокинув голову, смотрела на него. Бай Лин спланировал пониже. Вилан стояла, облокотившись о поручень. Руки, ещё крепко связанные верёвкой, повисли над водой. Наверняка ей жилось в таком положении крайне неудобно, но она молчала. Странно, отчего Дзин Жу не развязала свою госпожу сразу же? Наверное, они обе не решились ослушаться его приказа. Или это такой молчаливый вызов. Но она смотрела на него не отрываясь, и Бай Лину стало её жаль. Он шевельнул когтем, и верёвка, скользнув змейкой, упала в воду. "Если любящий не даёт любимому свободы и доверия, то это не любовь...". Кто сказал, что он, Бай Лин, её любит? Кто сказал, что у него есть к ней какие-то чувства? Чушь. Просто ей некуда отсюда сбежать, вот и всё.

Принц летал несколько часов, пока солнце не вошло в зенит. Потом он устал. Первый полёт получился более чем удачным. Он снова завис в полуметре над палубой, принимая обратно человеческий облик.

— Ваше высочество, вы великолепны, — Сунь Чжао низко склонился перед повелителем. — Теперь никто не усомнится...

Капитан тоже склонился со всем возможным почтением:

— Владыка!

Бай Лин устало и счастливо выдохнул. Это стоит долгих дней упорного совершенствования. Как можно было жить без важнейшей части себя? Всё равно что быть калекой. Собирая себя по кусочкам, он чувствовал, что может и больше.

— Как ты? В порядке? — Вилан, конечно, не удержала язык на привязи.

— Не твоё дело, — ровным, но беззлобным голосом отозвался Бай Лин, проходя мимо.

Закрывая дверь в свою каюту, он услышал, как Сунь Чжао предупреждает её о наложенном на неё запрете приближаться к повелителю. В ответ она удивилась: он, что, боится? "Боюсь? — фыркнул про себя юноша. — Да я тебя одним зубом перекушу!".

Вилан до позднего вечера пробыла на палубе. Никто её не беспокоил ни с хорошим, ни с плохим. Сунь Чжао зорко следил за этим. Он устал за день и мечтал лечь спать, но пока супруга его высочества находилась здесь, он не мог уйти.

Кутаясь в тёплое ханьфу, сильфида смотрела на небо, усыпанное крупными яркими звёздами. Вода была почти стоячая, и в ней отражалось небо. Оттого казалось, что корабль плывёт в ночных небесных просторах. Зрелище само по себе завораживающее. А на холоде и думалось лучше.

Вилан слушала ветер. Днём, едва её выпустили на воздух, она спросила эфир о том, что случилось с Даром и как теперь обстоят дела в Зелёных Холмах. Ветер принёс ответ несколько минут назад. Наследный принц альвов жив и даже почти здоров, но умолчать о происшедшем не удалось. Владыка Эллан разгневан, и только уговоры сына удержали его от объявления войны. Кому? А вот это вопрос. Бай Лин — сын императора Чунхуа, и за срыв планов короля альвов стоит поблагодарить Линь Чао. С другой стороны, Дара ранили именно люди Бай Лина, находившиеся в непосредственной близости от моря, а отнюдь не в столице. Так кому объявлять войну и куда присылать известие об этом?

Вилан вздохнула. Косвенно она в этом тоже виновата. Как бы король Эллан ни благоволил семье генерала Тайри, Вилан в Зелёных Холмах больше не рады. Король не рад — это точно. Стало быть, дорога в случае чего ей только в Небесную Гавань. Владыка Иннэй не так зол и даже пригласил их с Бай Лином. Впрочем, и с мужем теперь отношения хуже некуда. Хотя в жизни всё так меняется... Сегодня определенно наметились какие-то перемены в поведении Бай Лина: выпустил из заточения, развязал, не ругается, хотя и мириться не склонен... Но поговорить не пришёл. И так вчера поговорили, ничего не скажешь. Должно быть, Сунь Чжао выпросил для неё эти послабления. Настоящий друг. Впрочем, если вдруг Бай Лину придет в голову казнить её руками Сунь Чжао, подчинится тот приказу или ослушается? Хороший вопрос: верность кому в нём крепче — повелителю или совести?

Вилан подумала, что здорово рисковала вчера, явившись к А-Лину. Что, если бы он понял, что это не привиделось? Во сне он нуждается в ней больше, чем наяву. Надо быть осторожнее. Если он поймёт, что она приходила на самом деле... То что? Что он сделает? Хм, уже сделал — велел не приближаться к нему. Чем сильнее Вилан хотелось его видеть, тем больше становилось расстояние между ними.

— Госпожа Вилан, пойдёмте спать, — Сунь Чжао честно старался сохранять бодрость, но глаза у него заметно слипались.

Она кивнула и направилась в свою комнату. Чего он хочет, в самом деле? Чтобы она, Вилан, упала на колени и валялась в ногах? Или молчала и не подходила? А что это даст? Куда ни кинь, всюду клин. Да дай она тогда себе труд увидеть, чем всё обернётся, даже не вышла бы в тот день из шатра. Вот уж натворила... И ведь не хотела ничего такого.

Оказавшись в своей комнате, Вилан сбросила ханьфу. В замке повернулся ключ — она по-прежнему узница. Дзин Жу давно видела седьмой сон. Что же делать? По-хорошему, надо лечь спать. Завтра будет новый день. Ещё один день. И ничего не изменится. Нельзя оставаться в таком положении. И нельзя уйти. А что же можно-то?

Вилан решила ещё раз навестить мужа. Главное, не переборщить. Ни о чём важном не спрашивать. Чтобы эта встреча осталась на границе между сном и реальностью.

Она изменила свою плотность — превратилась в дымное тёмное облако. Ночью все кошки серы. Она только поглядит, что он делает. Наверное, уже спит. Можно просто посидеть рядом.

Вылетев в отверстие для ключа своей двери, Вилан просочилась сквозняком в щель между дверью и косяком в покои Бай Лина. Она ожидала, что там уже темно, но в комнате горело несколько свечей, и в зыбком полумраке она разглядела А-Лина. Он лежал на спине в кровати, сняв ханьфу и оставшись в верхнем платье, положив по привычке руки поверх одеяла. Вилан перелетела от двери к пустующему месту на кровати и уселась там, разглядывая чёткий строгий профиль принца. В первую секунду показалось, что он спит. Но Бай Лин смотрел прямо на нее.

— Ви... Значит, всё-таки сон...

Тонкие пальцы Бай Лина нежно, почти невесомо погладили руку Вилан.

— Почему всё так, Ви?

Что сказать? Что ответить? Вилан не знала и потому промолчала. Бай Лин взялся за концы газового шарфа Вилан и потянул к себе и, притянув, стал гладить её лицо.

— Не уходи...

Вилан чуть не заплакала, чудом сдержав слёзы. Ведь то же самое она хотела сказать ему. Но он не услышит. При свете дня он другой теперь. Глядя в его потемневшие непрозрачные глаза с зеркальным отблеском, Вилан только гадала: сколько будет продолжаться эта игра? А-Лин принимает это мгновение за сон, в котором она та, кем была для него до недавнего времени. А завтра снова будет ненавидеть её ту, кем она стала после. Какой абсурд. Какой бред. Он любит одну её половину и ненавидит другую.

Бай Лин осторожно уложил её на спину и лёг рядом, покрывая губы жены бережным поцелуями и страшась выпустить её из рук.

Обдумав то, что услышал, юноша пришёл к выводу, что Сунь Чжао прав. Он может только кричать, обвинять и угрожать, а задать действительно важные вопросы и выслушать ответы боится. Боится услышать, что не нужен, что Вилан жалеет его, жалеет обо всём и хочет быть со своим возлюбленным. И оттого Бай Лин малодушно прячется в моментах её нежности, когда может обнимать, целовать, вглядываться в глаза цвета ноябрьской воды. Этого достаточно — когда она просто рядом. И потому он обнимает и целует Ви и боится узнать правду у Вилан.

— Не уходи...

Слёзы всё-таки брызнули. Сколько же терпения потребуется, чтобы вернуть эту ситуацию в нормальное русло! Что ж, больше она не придёт. Пусть принимает её как есть, а не по частям. Через несколько минут Вилан растворилась, оставив в руках мужа пустоту и свой шарф. Она едва успела улечься спать в своей кровати, как щёлкнул дверной замок и вошёл его высочество собственной персоной, прямой, как тростинка. В руке Бай Лин держал подсвечник с зажжёной толстой восковой свечой. Пришлось притвориться спящей. Осмотрев свою пленницу, он покачал головой, невесело усмехнулся со словами "Это ведь была ты. Что же ты промолчала?" и вышел.

Вилан вздохнула: "А ты стал бы слушать?".

Пятое утро морского пути застало в небе троих: вместе со своим владыкой полетать отправились его советники. Бай Лин усложнил себе задачу: он не просто изучал просторы и ветра́, но делал это в "боевых" условиях. Су Лу и Сунь Чжао, изображая лютых ледяных драконов, "нападали" на него — сначала поодиночке, а потом оба сразу. Уворачиваясь от противников, закрываясь огненными крыльями и атакуя сам, принц исследовал скорость и маневренность своего нового тела.

Советники довольно переглядывались: Сакши осваивал азы в рекордные сроки. Никто быстрее его не смог бы достичь таких результатов при прочих равных условиях. Конечно, так и должно быть: золотые драконы императорской династии во много раз превосходят свой народ в плане духовного совершенствования и магической одарённости. Чтобы возродить силы драконов Юшэнга, повелитель обязан быть во всеоружии. Глядя на упорство принца, Сунь Чжао и Су Лу уже не сомневались, что наконец-то на трон взойдет истинный государь, а не самозванный наместник от ледяных.

— Какая сильная воля у его высочества, — воздал должное Су Лу.

— Прежний император был таким, — кивнул Сунь Чжао. — В нём говорит кровь.

Су Лу хотел было заметить, что правителем мужчину делает трон, а не кровь, и осёкся. Сколько таких сидело в тронном зале дворца в столице, и что? Один за другим сдыхали от обжорства, лени, разврата. Вот тебе и трон. Люди. Какой позор — пламенными драконами правят людишки, ставленники Ло Фэна.

Со стороны эти манёвры казались красивой игрой. Можно было бесконечно любоваться плавными изгибами сильного молодого тела Сакши, словно состоящего из жидкого золота, сверканием чешуи в лучах солнца, мягким мехом вокруг шипов на спине, грацией гибкого хвоста. Бай Лин надеялся, что этот наблюдатель действительно любуется, а не только наслаждается морским рассветом.

Он не успел ещё поговорить с Вилан. Не знал, что скажет ей. Но, пролетая каждый раз над палубой, он искал её взглядом и не находил. Должно быть, она ещё спит.

Как получилось, что они трое прозевали появление чужаков в облаках? Сунь Чжао первый заметил, как с корабля взлетают один за другим драконы-стражники, охранявшие "Золотые лилии". Все они разом окружили повелителя и развернулись навстречу ещё пока невидимому противнику.

Прямо из зарева вылетали ледяные драконы. Их было около десятка, и вёл их алый самец. Появление ледяных грозило огромной бедой, и не только им всем, но и Юшэнгу в целом. Бай Лин и прежде не чувствовал страха за себя, такой эмоции у него отродясь не бывало. Но когда он прикинул, что силы неравны и самая уязвимая сторона — корабль, тревога охватила его. Те, кто приплыл за ним, ещё не могут превращаться и им не подмога. Но страшнее всего то, что Ви там, внизу, заперта в своей комнате вместе с Дзин Жу. Она даже не сможет выбраться наверх. Хотя... как-то же она вчера приходила к нему? Впрочем, не время раздумывать.

Вожак ледяных завис в воздухе напротив компании пламенных.

— Что это у нас тут? Ребятня развлекается? — прогнусил он. Голос Алого прозвучал в сознании Бай Лина. Впервые принц услышал голос одного из тех, кто был с давних пор врагом Юшэнга и представлял кошмарную угрозу всем, кто там жил. — Детишки, вы не на своей территории. Проваливайте, пока целы, малышня! Домой, к мамочкам. Ну, живо!

Пламенные молчали. Какой смысл отвечать на пустое тявканье? Сила не в этом. Каждый понимал, что боя не избежать. Эта стая не должна уйти живой, потому что в таком случае, ледяные обязательно сообщат Ло Фэну, что видели обратившихся и летающих пламенных, а этот факт скрывался самым тщательным образом, и император ледяных пребывал в счастливом неведении, что кое-кто из "вырожденцев" вернул своё естество.

Алый, видимо, считал, что расправиться с пламенными — пара пустяков. До тех пор, пока не разглядел сияние золотой чешуи. Он давно жил на свете, и ему не требовалось отдельного разъяснения, что золотая шкура может принадлежать одним только Сакши. Так же как снежно-белая с алмазным искристым блеском — масть Ниши. Всего секунда понадобилась Алому, чтобы оценить обстановку и перспективы этой встречи. Оба вожака сделали одни и те же выводы в отношении друг друга.

— Убить! — скомандовал Алый.

— Прикрывайте корабль! — приказал Бай Лин.

Ледяные кинулись в бой без предупреждения. Их тела были другими: длинные шеи, толстые широкие бока, кожистые крылья, неповоротливые хвосты, уродливые морды с кривыми зубами-саблями. Они норовили сшибиться грудью со своими противниками, изломать их сокрушительными ударами крыльев и хвостов, разорвать глотки клыками, превратить дыханием в куски льда.

Гибкие пламенные выглядели гораздо более хрупкими и слабыми, по сравнению с мощными ледяными. Но кажущаяся слабость была лишь видимостью. Закрываясь огненными крыльями и выдыхая пламенные струи, подныривая под огромные туши и вцепляясь в уязвимые места, они были практически непобедимы.

Бай Лин схватился с Алым, который бросился на него первым. Он слегка не рассчитал скорости врага, и Алый, мотнув здоровенный башкой, почти оглушил его и отбросил далеко в сторону. Сделав кувырок и поднырнув под брюхо, Бай Лин выдохнул изо всех сил и опалил Алому поджатые лапы. В ответ тот выпустил из глотки морозное облако, сверкавшее ледяными стрелами, и только крылья спасли Бай Лина от позорной участи окончить жизнь в виде куска льда.

Трое синих, четверо чёрных и двое зелёных вихрем налетели на ночных драконов. Силы были откровенно неравны — на двое больше. Вдобавок ночные, кроме своей битвы, отгоняли ледяных от корабля, а те, кто столпились на палубе и не могли обратиться, осыпали напавших стрелами из луков.

— Госпожа! Госпожа! — Дзин Жу, наблюдавшая битву, через окно комнаты, не в состоянии паниковать одна, потрясла Вилан за плечи. — Госпожа, проснитесь! На нас напали!

Вилан еле открыла глаза. Последние слова и по-настоящему испуганный голос девушки заставил её поторопиться с пробуждением. Она кинулась к окну. В небе кипел бой. Настоящий бой. Снизу можно было увидеть немногое. Вилан нашла глазами Бай Лина, занятого сражением со здоровенным алым самцом. Сакши, вившегося вокруг Алого волчком, достать было не так-то просто, но она понимала: Бай Лин скоро выбьется из сил, он ещё так молод. Остальным ничуть не легче, ледяных слишком много. Им нужна помощь прямо сейчас. Она ни разу не сражалась на стороне драконов вообще, но разве они не заодно против захватчиков?

Не обращая внимания на вопли перепуганной служанки, Вилан взлетела. Вытолкнув оставленный в замке снаружи ключ, она вылетела в отверстие замочной скважины и понеслась наверх — вдоль лестницы, мимо стрелков, в небо. Один из двух зелёных, круживших вокруг корабля, увидел струю тёмного дыма. Он тоже был достаточно зрел, имел опыт сражения с сильфами и распознал одного из них. Правда, он в жизни не видел, чтобы сильфы сражались на стороне пламенных, однако прямо сейчас этот факт ничего не менял и не облегчал.

Вилан принялась кружить вокруг, дразня его и пытаясь оттащить от остальных. Свой меч она хранила внутри себя. Это куда удобнее, чем всё время таскать в руках и забывать где ни попадя. Энергия она энергия и есть, в любом состоянии. Мечом она полоснула по морде Зелёного. Шкура у него была как камень тверда, и меч, спружинив, отскочил. "Я из твоей шкуры плащ себе сделаю! — засмеялась она. — Ещё и на капюшон хватит!".

Зелёный дунул в сторону сильфиды, и она "закрылась" мечом. Не теряя времени, дракон отбросил её, боднув головой и, устремившись следом, щёлкнул зубами совсем рядом с её плечом. Удар чуть не вышиб из Вилан дух, она бессознательно увернулась. Махнув крылом, Зелёный почти сбил её в воду, но, ухватившись за него, Вилан взвилась вверх и оседлала толстую шею ящера. Перехватив свой клинок на манер кинжала, она ударила его в шею. Рёв обезумевшего от боли дракона едва не оглушил её, вдобавок лезвие меча застряло в ране, а оставить оружие сильфида не могла.

Зелёный, не разбирая направления, нёсся над водой. То взмывая вверх, то почти касаясь брюхом воды, он пытался сохранить хоть подобие равновесия и скинуть наглого сильфа. Вилан, сама чуть не свалившись, вытащила меч и ударила снова. Не соображая, что делает, Зелёный, перекувыркнувшись, рухнул в воду спиной вниз, достав чуть ли не до самого дна моря, и снова взмыл вверх. И тут Вилан, отплёвываясь, потеряла бдительность и сползла по шее вниз. Дракон, изогнувшись, схватил её зубами и сжал челюсти. Теряя сознание, Вилан ударила в третий раз — в грудь. Этот удар был куда слабее, чем два предыдущих, но его оказалось достаточно, чтобы, хрипя и разбрызгивая кровь, он распластал крылья и обрушился в море. Собрав остатки сил, борясь с накатившей слабостью, Вилан выкарабкалась из воды, взобралась на крылья мёртвой рептилии и, почти обратившись облаком, наконец ухнула в темноту беспамятства, успев только мысленно крикнуть: "На помощь!".

Бой кончился. Выжившим казалось, что уже вечер, тогда как не наступил и полдень. Сплотившись в безумном усилии воли, люди и пламенные сумели отразить смертельный натиск ледяных драконов. Один за другим тонули в морской глубине беспощадные враги, по мере сокращения их численности пламенные набрасывались на оставшихся уже по двое-трое. Ни о каком благородстве речь не шла, только о выживании. Рухнул в море испепелённый почти белым пламенем алый вожак, синие и чёрные исчезали в волнах, окрашивая воду темной кровью. Большой зелёный куда-то улетел, делая сумасшедшие выверты и кульбиты. Но больше всех вреда принёс молодой зелёный дракон, ещё подросток. Его истыкали стрелами, но он со всего размаху упал на корабль, и судно, не выдержав удара, развалилось.

По счастью, имелись четыре больших лодки, и в них набились все, кто остался в живых, — половина "очеловечившихся" драконов, до смерти уставшие пятеро стражников, включая Сунь Чжао и Су Лу, и их повелитель.

Потери были ужасны. Драконы до вечера кружили над местом сражения, ища оставшихся выживших среди обломков и не находя их. Пловцы отыскали Дзин Жу — куском доски бедной девушке пробило голову. Цзю, уцепившись зубами за фрагмент обшивки и отчаянно гребя лапами, сумела остаться на плаву, но и она была ранена. Её забрали в лодку. Отыскались кое-какие вещи, в том числе свадебная шкатулка.

Вилан не нашли. Ни живой, ни мёртвой. Сутки облетали драконы окрестные воды, ища жену повелителя. "Ищите, пока не найдёте!" — велел принц, и сам не прекращавший поисков. Но они ничего не дали.

В конце концов, Бай Лину пришлось принять решение. Его люди понимали отчаяние своего господина, но оставаться вечно в море нельзя. Отдохнув и набравшись сил, драконы забрали всех уцелевших, бросили лодки и полетели в сторону родных берегов.

"Ви, держись! Я найду тебя. Не сдавайся..." — твердил про себя золотой дракон, обращаясь к ней, далёкой и безответной.

P. S. "Золотистая хризантема символизирует дары первой и единственной любви — сладкие тёплые мгновения и грусть расставаний, боль потери и горечь разлук, драгоценные воспоминания и счастье встречи, безусловное доверие и преданность выбору сердца... Эти испытания самые болезненные, они могут превратить его в пепел, а могут вознести на невиданную высоту. Но без них жизнь такая жалкая...".