Звездочёт (джен)

«Странные дни отыскали нас⁽¹⁾, но не стукнись рогами. 

После отписок я притащил чемодан новостей, готовься.

Первое. Слышал, что Грозного Глаза поперли из аврората сразу после самовозгорания БЛ? Вот так благодарность у властей! Злости не хватает. Опасность исчезла (во многом его трудами!) — и всё, Грюм теперь неудобный элемент, персона нон грата! 

Вместо него поставили Коббса. Он жесть какой зануда и вечно докапывается до меня по поводу и без.

Второе. Нашему бледному другу лучше с каждым днем. Я теперь правда узнаю его! Упрямый бесячий сноб себе на уме — точь-в-точь как раньше. Странно писать такое, но я как будто счастлив. Трудно поверить, что всё удалось.

К слову. Прикинь, он снял проклятье с прихожей, где грязевая маман сидела. Оказалось, что паролем было сказать: «Я люблю тебя, мама». Как же я орал с этой фразы! Ты можешь себе представить. Крч, теперь можно прилетать к нам со стороны города, а не через сад — будет гораздо быстрее.

Утром этот домашний «вампир» нашел в аптечке отца снадобье для волос и отрастил новенькую шевелюру. Внешне его теперь не отличить от прежнего. Пижон до кончиков ушей! (нет, я всё еще рад)

Уговариваю его переехать из этого мавзолея, но он ни в какую. Якобы именно эти стены помогают ему восстанавливаться. Дичь и бред. Я не могу в этой гробнице безвылазно сидеть! Заглянул сегодня к аврорам в офис развеяться, а здесь такая подляна — Грюма нет, вместо него этот хмырь.

Сейчас полечу проведать Лу. Поднимем за тебя стакан сливочного.

«Спасибо» с вычурными эпитетами не передаст и доли моих чувств, но всё же. Спасибо, что поддержал,

Бр.»

Джеймс дочитал письмо с ухмылкой на губах. В некоторые слова ему приходилось вглядываться, как в ребусы. Почерк Сириуса был просто катастрофой. Он мог бы, конечно, использовать перо-самописец, как у журналистов, но отказывался, предпочитая магловские ручки. Это повелось еще со школы и было частью его бунта против чистокровности.

В любом случае Джеймс справился с испытанием и был теперь доволен собой. Само содержание письма — местами грустное, местами смешное — даже немного отошло на второй план по сравнению с ощущением победы от того, что каждый размашистый росчерк и каждая бесформенная загогулина встали на свое место и обрели смысл.

Вечерело, за окном накрапывал дождь. Гарри поднял голову от железной дороги, с которой играл, и изучающим взглядом посмотрел на письмо. 

— Ну, папа! И что там? — настойчиво спросил он.

На улице Глициний, как всегда, всё шло мирно и спокойно. Иногда Джеймса накрывало по этому поводу необъяснимой тоской, и приходилось напоминать себе, что покой и безопасность — это хорошо.

Он пересел к Гарри и его игрушкам и запустил один из поездов.

— Это от дяди Сириуса, который подарил тебе эту железную дорогу.

— И Годрика! — Гарри указал на игрушечного льва, который восседал среди кучи других плюшевых зверей в ногах его кровати.

— Точно, — улыбнулся Джеймс.

Он играл с сыном, витая мыслями то там, то сям. Вообще, сегодняшнее письмо Сириуса было невероятно длинным. Неделю назад в пиццерии в Уайтчепеле они договорились, что Сириус будет писать каждый день. Взяв с друга это обещание, Джеймс хотел хоть как-то присматривать одновременно и за сыном, и за непутевым Мародером. Покуда Сириус пишет — значит, всё в порядке. И тот исправно писал, правда обычно односложно, в духе: «Жив-здоров. Бр.», «Нашел в подвале, с кем подраться. Всё отлично. Бр.», «Что нового? Гарри еще не сломал ЖД? Бр.», «Можно я выкину эльфа с крыши? Бр.». 

Вспомнив сегодняшнее письмо, Джеймс вдруг испытал неясную тоску, никак не связанную с отставкой Грюма. Его почему-то царапали фразы о том, что Регулус всё больше похож на прежнего себя. «Странно писать такое, но я как будто счастлив». Джеймс хотел радоваться за друга, но было что-то несправедливое в том, что мертвый брат вернулся к нему, а к Джеймсу…

Он сдержал горький вздох, потому что рядом играл Гарри.

Вот оно и встало на свои места. Ясно. Он завидовал Сириусу. Сам того не осознавая, он безмолвно спрашивал вселенную: почему Регулус, а не Лили? 

Разумеется, он знал ответ. Было бы абсурдом допустить хоть мысль о том, что Лили создала крестраж. Ее нельзя вернуть — Джеймс это знал. Более того, он искренне верил, что ее душе сейчас несравнимо лучше, нежели несчастному Блэку. Этот парень… Джеймс бы никому не пожелал его участи. И всё же Регулус восстал из мертвых, и Сириус теперь снова может общаться с ним. Может спросить всё, что не успел прежде. Может наладить отношения, испорченные давным-давно. Такой шанс — это чудо.

— Если бы ты видела нашего малыша… — беззвучно обратился Джеймс к Лили, чуть шевеля губами. — Я надеюсь, что ты видишь его сейчас, милая. Я надеюсь, что ты довольна… 

На глаза навернулись слёзы. Джеймс поднял очки и промакнул ресницы кулаком. И странным образом узел тоскливой зависти в его груди расслабился. Достаточно было признаться самому себе в этом чувстве, и стало легче. Да, он хотел бы, безумно хотел, чтобы Лили вернулась. Но братья Блэк тут ни при чём. Вот и всё.

— Папа, не отвлекайся! — потребовал Гарри с ноткой обиды. 

Джеймс сфокусировался на железной дороге. На станциях, ближайших к нему, игрушечные пассажиры уже бастовали, требуя немедленной отправки поезда, а другой поезд, ждущий в очереди, пыхтел красным дымом.

— Прости, львенок, — сказал Джеймс и вернулся в игру.

За окном постепенно темнело, и пришла пора укладывать ребенка спать. Прочитав ему главу из сказки (магловской, потому что Джеймс был уверен, что Лили бы читала сыну в том числе магловские книги), он поцеловал Гарри на ночь, прикрыл дверь детской и пошел писать ответное письмо. Но сказать было особо нечего. Даже про бабулю Эванс и про мерзкого Дурсля, который опять кидался оскорблениями, рассказывать было нельзя, чтобы не скомпрометировать укрытие. В итоге он просто описал игру Гарри с железной дорогой — вроде бы Сириуса радовало, что его подарок пришелся по вкусу. Наложив на сову чары невидимости, Джеймс отправил письмо и со скуки пошел на кухню перекусить парой бутербродов.

Когда он вернулся, на карнизе за окном виднелись мокрые совиные отпечатки, и невидимый клюв застенчиво постукивал по стеклу. Джеймс впустил птицу, привычно снял записку с когтистой лапки и развернул. Но первый же взгляд на текст заставил его сердце ухнуть вниз и забиться быстро и гулко. Это был не размашистый почерк Сириуса, а незнакомый — острый и аккуратный. Изящные буквы, начертанные пером, складывались в небольшие строки:

«Жду тебя в особняке. Срочно. Иначе может пострадать С.

Путь через город свободен, аппарируй. 

Р.А.Б.»

Несколько секунд Джеймс смотрел на пугающие слова почти неверяще. Далекая фиолетовая молния высветила прямоугольник окна. Джеймс стиснул записку в кулаке и сдвинул брови. Ах, значит, «Эр-А-Бэ»? Ну сейчас этот Эр-А-Бэ поплатится!

* * *

Поместье Блэков выглядело почти призрачным под завесой серого предосеннего дождя. И без того темный песчаник почернел и покрылся мокрыми разводами. Острия башенок грозно блестели под потоками воды. 

Очки Джеймса были зачарованы так, чтобы капли дождя не налипали и не текли по ним, поэтому он без труда мог всё это разобрать.

Искать мистера Р.А.Б. долго не пришлось: он ждал во дворе. Как и писал Сириус, теперь ревенант пугающе походил на прежнего Регулуса Блэка. Короткие черные волосы были старомодно уложены с боковым пробором. Он полусидел, прислонившись к остову колонны, с опущенной палочкой в руках. Дождь лился вокруг, но невидимый купол укрывал ревенанта, и его откутюрный костюм оставался сухим и чистым. У ног юноши лежал мертвый заяц.

— Где Сириус? — грозно спросил Джеймс без приветствий, направляя на Регулуса палочку.

— Он не отчитывается передо мной, — шелестящий ответ почти растаял в шуме дождя. — А перед тобой? — уточнил юноша с каплей яда в голосе и добавил: — Удобно называть другом человека, который выполнит любой твой приказ, не так ли? Что-то мне это напоминает.

Джеймс сверлил его взглядом, игнорируя колкости. Блэк продолжил:

— Если ты хочешь достать последний крестраж Темного Лорда, Поттер, придется довериться мне.

— Где Сириус? — повторил Джеймс, по-оленьи грозно наклонив голову. 

— Улетел в город по каким-то делам. Именно поэтому мы должны отправиться за крестражем прямо сейчас, пока он не вернулся. 

Регулус выглядел расслабленным и спокойным, несмотря на то что Джеймс целился в него. Ему совершенно не нравилось, что ревенант тоже вооружен.

— Откуда взял палочку?

— Нашел в кабинете отца.

Блэк опустил взгляд на оружие и покрутил в пальцах.

— Если ты дорожишь Сириусом, — продолжил он бесстрастно, и страх за друга скрутил Джеймсу нутро, — то тоже не хочешь, чтобы он отправился с нами. А зная его, можно не сомневаться, что одних нас он не отпустит, если будет знать правду. 

— Что ты задумал, Блэк? Куда ты меня зовешь? Если в самом деле за крестражем, то такие дела не делаются без подготовки!

— О, я долго к этому готовился. Слишком долго. И не переживай: там не придется ни с кем сражаться. Мы аппарируем в пещеру. Там один из нас должен будет выпить зелье, а другой этому поспособствовать. На дне чаши с зельем и будет крестраж. Никаких секретов.

Джеймс нахмурился. Ему совсем не улыбалось отправляться куда-то с этим мутным типом. Он наконец присмотрелся к оружию Блэка и убедился, что это не палочка Сириуса: витые бледные изгибы вместо черно-эбеновых углов. 

— Что за пещера? Где она?

— Не знаю. Я был там, поэтому могу туда аппарировать. Но где она расположена, не знаю.

— И почему ты зовешь именно меня?

— Не хочу впутывать Сириуса. Кикимер без руки потерял магию. А других вариантов у меня нет. Кроме того, — он усмехнулся, — я уверен, что наша взаимная неприязнь только сыграет на руку в этом деле.

Джеймс с сомнением взвесил предложение.

— Выпить зелье, и крестраж наш? Слишком просто, Блэк. Сразу видно, что ты в этой охоте новичок. 

— Это не будет просто, — многозначительно заметил Регулус. — Речь про Напиток отчаяния. Так что? Решайся, Поттер. Вот-вот нагрянет Сириус и полезет пить зелье сам. Я этого не хочу. А ты?

Название зелья было красноречивым, поэтому да, Джеймс тоже не хотел, чтобы  Сириус угощался им. Однако прыгать в омут сломя голову было нельзя, ведь от поступков Джеймса зависела безопасность Гарри. А сыном он не собирался рисковать ни в коем случае.

Смерив Регулуса хмурым взглядом, Джеймс свистом призвал сычика. Накидав быструю записку, он прицепил ее к лапке птицы и отправил в полет. Миссис Эванс всё поймет.

Регулус наблюдал за его приготовлениями без комментариев, словно бы даже с пониманием.

— Будь ты проклят, если это ловушка, Блэк, — бросил Джеймс, подходя к ревенанту и враждебно протягивая руку.

— Я уже проклят, — прошелестел тот в ответ. — Но как тебе угодно.

Ледяные пальцы клешней сомкнулись на запястье Джеймса, Регулус очертил палочкой спираль, и мир перекувыркнулся в скачке аппарации.

* * *

Диктор в телевизоре монотонно бубнил, играло радио, похрапывала прикорнувшая за столом бабуля Эванс, а Петунья в соседней комнате громко трепалась по телефону с подругой. Сквозь этот гам Вернон Дурсль, который пытался читать вечернюю газету, далеко не сразу расслышал мерзкий стук птичьего клюва в окно. Сначала это было просто назойливое пощелкивание, словно дождь перешел в град. Потом звук стал вызывать въедливое беспокойство. Наконец он заставил мистера Дурсля оторвать взгляд от колонки про курс валют и покоситься на окно. 

Чертова птица Поттера. Почему этот фрик никак не оставит их семью в покое? 

Некоторое время мистер Дурсль пытался делать вид, что птицы за окном не существуют. Он прибавил громкости телевизору и зашуршал газетой. Но теперь его не покидало ощущение, что сыч сверлит его неотрывным взглядом. Сосредоточиться на газете не получалось.

Недовольно кряхтя, Вернон поднялся из кресла, подошел к окну и задернул штору. Довольный таким простым и изящным решением, он вернулся к чтению. Но не прошло и минуты, как странное копошение раздалось возле входной двери. Бурча себе под нос, Вернон снова встал и, покачивая выпирающим животом, направился в прихожую. 

Мелкая птица пыталась протиснуться в прорезь для газет. Вернон брезгливо поморщился. Ну неужели нельзя отправлять письма через почтальона, как нормальные люди? Почему всё надо делать с каким-то чудаческим выкрутасом? Эта черта Поттера безумно бесила мистера Дурсля.

Изготовившись, он навис над птицей и стал ждать. Когда большая часть тушки протиснулась в узкую щель, он резким движением схватил пернатую нахалку. Та вдруг развернула голову на сто восемьдесят градусов и вцепилась Вернону в палец. Он заверещал, но хватку не разжал. Подняв птицу над головой, он присмотрелся к ее лапам и увидел прикрученную записку. Да, он не впервые сталкивался с этой Поттеровской корреспонденцией и знал, что птица не уймется, пока не доставит послание. Поэтому, мужественно терпя атаки совиного клюва, он грубо стащил бумажку с лапы и только потом отбросил птицу. 

— Видишь?! Видишь?! — рявкнул он, потрясая запиской перед птицей, словно та что-то понимала. — Я забрал писанину! Пшла прочь! — Вернон распахнул дверь.

Оклемавшись после удара об стену, сыч расправил крылья, взлетел, но, вместо того чтобы убраться из дома, метнулся в гостиную. Вернон бросился следом. 

Взъерошенная птица приземлилась дремлющей миссис Эванс на голову и пронзительно ухнула. Бабуля распахнула глаза и оторопело воскликнула: «Батюшки!». Она подставила птице руку, и та пересела женщине на пальцы.

— В чём дело, малыш? — спросила она, сюсюкая и поглаживая сыча по маленькой голове.

Пока на него не смотрели, Вернон поддался порыву едкой вредности: он быстро скомкал записку в потный катышек, незаметно закинул в рот и проглотил.

Тем временем бабуля Эванс осмотрела лапы птицы, но ничего, конечно, не обнаружила. 

— Вернон, она принесла что-нибудь? — спросила она обеспокоенно.

— Нет! Эта сумасшедшая курица просто ворвалась в мой дом и набросилась на меня! — Он взмахнул окровавленной рукой. — Так продолжаться не может, миссис Эванс! Скажите своему второму зятю, чтоб прекращал этот беспредел немедленно! Я такого не потерплю больше! Я!..

Он продолжал кричать, плюясь слюной, пока в комнату не ворвалась Петунья и не завизжала:

— Вы разбудили Дадлика! 

После чего начался полный кавардак, и о записке все окончательно забыли.

Примечания:

Как выглядело письмо Сириуса https://t.me/beyond_stories/50

1) строка из песни “Strange Days” группы The Doors

Вернуться к тексту