Всё, что нельзя отдать (гет)

Вильгельмина тревожно постукивала каблуком по каменному полу. Терпеливое ожидание никогда не входило в перечень её достоинств, а сейчас, когда за тяжёлой дверью решалась её судьба, каждая минута тянулась мучительно долго.

Она сверлила взглядом резные створки из тёмного дерева, будто надеялась — ну хоть одним глазком — заглянуть сквозь них, увидеть, в какую сторону склоняется чаша весов. По обе стороны стояли стражники с алебардами, в строгих доспехах, похожих на старинные витражи — синие, с отблесками золота. Они были неподвижны, как статуи, и, казалось, даже не дышали.

Где-то в коридоре размеренно пробил колокол. Полдень.

Дверь приоткрылась с лёгким скрипом. Из-за неё выглянул камердинер с лицом человека, уставшего от собственной значимости.

Вильгельмина вздрогнула. Воротник её ученического платья внезапно стал тесным — так, что захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу, просто чтобы стало легче дышать.

— Проходите, — кивнул камердинер и распахнул дверь шире.

Она подобрала подол и вошла.

В приёмной пахло старой бумагой, сургучом и чем-то едва уловимо пряным — ароматом тлеющих смол. Высокие витражные окна отбрасывали на пол пятна цвета, потолок терялся в тенях. Всё пространство было пропитано торжественностью и холодной важностью.

За массивным письменным столом, обитым тёмным бархатом, сидел князь Фобос. Он лениво листал бумаги, перебирая страницы узкими, точно выточенными пальцами. При её появлении поднял глаза и смерил долгим взглядом — оценивающим, холодноватым, как будто рассматривал новую вещицу, которую вскоре предстояло испытать на деле.

— Благодарю вас за приглашение, ваше высочество. Быть здесь — настоящая честь, — произнесла Вильгельмина, исполняя реверанс, как учили в Академии: глубоко, с достоинством.

— Поднимись, — отмахнулся Фобос. — Ну что ж, Седрик. Вот тебе награда за долгую службу. Ты трудился не покладая рук… и, пожалуй, заслужил, чтобы кто-то разделил с тобой эту ношу. Сообразительная помощница — звучит разумно.

— Благодарю вас, мой князь, — Седрик склонил голову с должным почтением.

— И всё-таки, — Фобос пролистал бумаги, — ты уверен, что именно она? Её выпускной табель, скажем прямо, не впечатляет.

— Это правда, — спокойно согласился Седрик. — Но она лучше всех справилась с моим вступительным заданием. Подход — нестандартный. Не мог не обратить внимания. А сухие оценки — не всегда верный показатель остроты ума.

Фобос усмехнулся, лениво щёлкнул пальцами:

— Хорошо. Приступайте хоть сейчас. Уверен, работы у вас найдётся с избытком.

Они вышли в коридор, и Седрик тут же взял уверенный темп, направляясь вверх по лестнице.

— Идём, Вильгельмина, покажу ваш новый фронт. Сразу предупреждаю: сиюминутной славы не будет. Зато будет много свитков, бумаг, цифр и головной боли.

Он говорил быстро, с лёгкой ироничной усмешкой, но не для показухи. Просто… был в своей стихии.

Кабинет, в который он её привёл, был просторным, с высокими потолками и тёплым светом от магических ламп. По стенам — книги, стеллажи, карты. В воздухе витал запах пергамента и чего-то травяного. Здесь хотелось дышать глубже.

— Здесь всё по секторам. Дипломатия — левый стол. Войска — правый. Все секретные сведения зачарованы, так что первое время спрашивайте прежде чем открыть шкаф, которым ещё не пользовались. Потом по мере вашего погружения перенастроим чары… а пока лучше сохранять осторожность. Я и сам не помню все защитные заклятья, которые десять лет назад тут наворотил.

Вильгельмина кивнула.

— Да уж, не хотелось бы сгореть на работе, — пошутила она, пробегая взглядом по названиям плотного ряда папок.

— А вот эти ящики — всё, что касается ресурсов. Ими нужно заняться в первую очередь. Надеюсь, вы не боитесь цифр?

Он пробежался пальцами по стопке бумаг и, выудив несколько сшитых отчётов, сгрудил их на стол Вильгельмины.

— Я люблю интересные задачки, — ответила она. — И в цифрах их, подозреваю, найдётся немало.

— Прекрасно, — он протянул одну из записей. — Вот пример: отчёты из Тал’Нар. Пятьсот мешков зерна, сто двадцать бочек соли… и ни одной записи о доставке. Уже захотелось разгадать головоломку?

— Думаете, это ошибка писца?

— Или саботаж. Или хитроумная схема с двойной бухгалтерией. В общем — ничего нового под этими звёздами.

Он говорил так живо, с искренним увлечением, что бумажная рутина вдруг перестала казаться скучной. Даже заразительной — в этом было что-то от охоты, стратегии. Он не просто «разбирался с отчётами». Он вёл войну за порядок и, похоже, выигрывал.

Вильгельмина устроилась за столом, медленно разложила бумаги. И пока он объяснял как устроены местные сводки и распорядки, она ловила себя на странном ощущении: будто уже когда-то это слышала. То, как он что-то объясняет. Тон его голоса, лёгкая насмешка, то как он потирает переносицу, прикидывая что-то у себя в голове… Как будто это всё уже было.

Почему он кажется мне таким… знакомым?

«Глупости, — подумала она. — Просто перенервничала. Всё новое, всё сразу — оттого и мерещится. И главный советник… лорд Седрик — просто твой начальник. Немного… обаятельный. Не более».

С этими мыслями она опустила взгляд в записи, испещренные пометками изящным, витиеватым почерком.

Он снова что-то комментировал, энергично и с лёгкой усмешкой. А она слушала — и чувствовала, как в голове всё ещё гудит неуловимое эхо чужой памяти.

* * *

Трапезная, как обычно, заполнялась негромким звоном ложек, шелестом накрахмаленных рукавов и приглушёнными голосами. У окон, как всегда, устроились трое неизменных завтракающих — леди Орелин, леди Савина и леди Тальма — троица, без которой слухи не распространялись, а интриги не считались официальными.

— Посмотрите, — сказала Орелин, не отрываясь от чашки. — Кажется, нашем змеином гнезде новая кровь. Вон видите: болотно-зелёное платье у дверей. Кто-нибудь помнит, чей это род? Не могу вспомнить ни один герб в таком цвете.

— У Мелоринов — малахит, но с золотом. У Иларианов — изумруд с чёрной вышивкой. А эта ткань… небогатая. Простое сукно, — с мягкой насмешкой уточнила Савина. — Может, она из какой-нибудь седьмой линии? Или случайный младший побочный отпрыск?

— Лицо я точно не помню, — заметила Тальма. — Но вчера видела её с лордом Седриком. Говорят, это его новая помощница.

— Ах, та самая девица? — Орелин чуть наклонилась, понижая голос. — Из одной из его… образовательных программ?

— М-м. Да, похоже, кто-то очень старается протащить ко двору выпускников городских академий. Помните его недавнюю выходку — открытый экзамен на должность? Говорят, любой владеющий грамотой мог прийти.

— Да уж, — хмыкнула Савина. — Только кто из потомков благородных домов будет сдавать тесты?

— Да никому в голову не пришло, что помощника действительно будут выбирать не по фамилии, а по результату, — добавила Тальма. — И вот, полюбуйтесь, она здесь. Сидит среди нас. Почти на равных. А я ведь даже название города не знаю, откуда её к нам принесло.

— Это натуральный нонсенс, — согласилась Орелин. — Создают себе новое дворянство, и что? Нам теперь ещё и с ними считаться?

— А князь? Он это одобряет?

— Князь, по слухам, был вынужден согласиться. Как всегда, господин советник всё провернул изящно: принёс какие-то таблицы, заслуги, доклады, документы, которые никто, кроме него самого, не может разобрать.

— Господин советник, между прочим, давно позволяет себе слишком многое. Сначала заменил нашего лекаря на какого-то явного чернокнижника. Теперь — это. Я бы на месте князя…

— Тише-тише, — перебила Савина. — Приберегла бы лучше свой длинный язычок. Эта провинциальная лягушечка уже скачет в нашу сторону. Не хватало ещё, чтобы такие слова ушли дальше этого зала.

— Всё равно, — тихо буркнула Тальма. — Не нравится эта новая мода.

— Возможно, если бы во времена мятежей некоторые гербы не репетировали реверансы сразу в обе стороны, то теперь кое-кто с куда более сомнительным происхождением не сидел бы у самого трона.

— Ну да. Кто победу на блюдечке принёс, тому и бумаги подписывают, не вчитываясь.

— Девушки, — возмутилась Савина, — я сейчас от вас отсяду. Это место не подходит для подобных бесед.

— А для чего подходит? — усмехнулась Тальма. — Чтобы разделять трапезу с купеческими дочками и бог весть кем ещё? Или будут ещё другие мудрые предложения?

— Я предлагаю подождать, моя дорогая. И учиться держать нос по ветру там, где другие, менее прозорливые, его пока ещё воротят. А дочки купцов пускай сводят бухгалтерию. Надо же кому-то это делать.

— И правда, Тальма, — ехидно улыбнулась Орелин. — Раз уж домашнее обучение оставило такие пробелы, хорошо бы вам, любимая подруга, вернуться, к примеру, к учебнику по географии… Выучить названия городов…

Тальма залилась краской.

— И точно, — залилась смехом Савина. — Лучше быть начеку, а то вдруг, чтобы стать кандидаткой в невесты князю придётся сначала прорешать уравнения от его советника?

Три пары глаз лениво проследили, как Вильгельмина направляется к дальнему столу. Спокойная осанка. Равнодушный взгляд. И совершенно безвкусное платье цвета болотной ряски. Скорее всего ученическое.

Она расположилась в углу зала, почти у самого витража. Положила перед собой какой-то свиток и — о, боги — принялась читать его прямо за завтраком, параллельно жуя булочку с вареньем.

— О, боги, — всплеснула руками Орелин. — Моя драгоценная маменька была бы уже в обмороке.

А за главным столом, как водится, пустовало место советника. Тот, как уже успели пошептаться слуги, с самого утра был в архивах.

И это, как знали все, было добрым знаком.

Потому что если лорд Седрик появляется в зале в час завтрака — значит, что-то пошло не так. И скоро где-то обязательно полетят головы.

* * *

Незаметно пролетела первая неделя Вильгельмины в замке. В старинных стенах замка время текло по-своему — сквозь шелест бумаг, звон колоколов, шепот каменных коридоров. Каждое утро начиналось со стопки папок и чашки горячего чая, а заканчивалось за тем же столом, при свете магических ламп и аккуратных пометках на полях.

Вильгельмина, к собственному удивлению, не чувствовала усталости. Сложные задачи подстёгивали азарт, сведённые ведомости — успокаивали, а рядом с Седриком… ей было легко.

Он не был мягким. Он был требовательным. Но справедливым. И временами — неожиданно внимательным.

Сегодня она разбирала отчёты от сборщиков налогов в прибрежном округе Лаврон. Цифры выглядели гладко. Даже слишком.

Она нахмурилась, проведя пальцем по строчкам.

— Вот это… — пробормотала она вслух. — Уже третий месяц подряд у них одинаковые суммы до последней монеты. Даже в столице таких совпадений не бывает. Либо у них невероятно аккуратный сборщик, либо…

— Либо кто-то слишком старается казаться аккуратным, — раздался голос Седрика.

Он подошёл незаметно, склонился ближе — и в следующее мгновение оказался почти у самого её плеча.

Вильгельмина вздрогнула не от слов — от его близости. От тени, от тепла, от почти-касания. Она быстро отвела взгляд.

Седрик выпрямился, молча взял отчёт и вложил его в отдельную кожаную папку с закладкой.

— Я сам поговорю со смотрителем округа. Проверим лично.

Он задержался ещё на мгновение. Потом добавил тише, с оттенком уважения:

— Как бы то ни было, вы умеете замечать то, что другие пропускают.

* * *

Солнце скользило по мозаичным плиткам коридора, когда Седрик вернулся. Плащ был в пыли, волосы чуть растрёпаны, в руках та же папка.

Вильгельмина поднялась с места, не дожидаясь, пока он заговорит.

— Как всё прошло?

— Вы были правы, — устало, но с удовлетворением кивнул он. — Отчёты приукрашены. Часть сборов задерживали, часть — вовсе не проводили. Местный сотник в сговоре с магистратом порта. Мы передаём дело стражам.

Он подошёл ближе и протянул ей ту самую ведомость, на которую она тогда обратила внимание.

— Эта бумага — теперь отличный прецедент для совета. И в первую очередь — ваша заслуга.

Она взяла папку осторожно, будто боялась повредить. На щеках — жар, но не от смущения. От чувства, что её заметили.

Седрик посмотрел на неё с мягкой задумчивостью. А потом просто сказал:

— Хорошая работа, Вильгельмина, — улыбнулся он.

Просто. Открыто. Тепло.

Вильгельмина моргнула — чуть удивлённо. Словно что-то внутри не ожидало такой простой человеческой улыбки от него. Щелчок в голове. Разве он… когда-либо улыбался так?

Откуда она вообще знает, что для него обыкновенно, а что нет? В памяти всплыла церемония выпуска. Он тогда читал речь как основатель Академии. Чётко, сдержанно, без эмоций. Вот, наверное, откуда и ощущение того, что он ей знаком. Он просто был тогда в зале наряду с другими большими шишками королевства, охочими до свежих мозгов.

Она отогнала мысль, фокусируясь на том, что Седрик продолжил говорить.

— Только, пожалуйста, больше никаких булочек с вареньем во время работы с бумагами. Листы пришлось разлеплять.

Вильгельмина покаянно провела пальцем по пятнышку на полях. Осторожно поднесла к губам.

— Кажется, списать на кровь из носа от усердия не получится, — резюмировала она. — Неловко вышло.

Седрик уставился на неё с выражением, в котором одновременно угадывались упрёк, легкий ужас и… почти восхищение.

Он открыл рот, чтобы — вероятно — отчитать за безалаберность, указать на неприемлемость еды вблизи официальных документов и ненароком высказать ещё пару мыслей про облизывание бумаг…

…но выдохнул, развернул папку, убрал её в ящик и только сказал:

— В следующий раз булочки только после подписи. Или хотя бы предупредите о дополнительных пометках.

Вильгельмина улыбнулась. Её лицо всё ещё горело от неловкости, но глаза были живыми, искренними, радостными. Как будто то, что он не рассердился — а вместо этого пошутил — значило гораздо больше, чем она бы призналась вслух.

Он смотрел на неё чуть дольше, чем требовала ситуация. В его взгляде что-то потеплело.

— Знаете… — начал он, слегка неуверенно. — Мы ведь уже не первый день работаем вместе. Может, перейдём на «ты»?

Она подняла взгляд. Голос у него был спокойный, почти будничный — но предложение звучало не формально. Скорее… по-человечески.

— Я просто считаю, что работа у нас слишком важная, чтобы тратить силы на лишние формальности, — добавил он после короткой паузы.

— В таком случае, милорд, — с лёгким прищуром отозвалась она, — могу ли я считать это подтверждением того, что прошла испытательный срок?

— Ну, сперва надо свериться с графиком, перезаполнить пару отчётов… — задумчиво начал он, загибая пальцы, но тут же усмехнулся: — Конечно прошла. Я понял это ещё тогда, когда ты привела в порядок ведомости, которые заполняли за меня, пока я был в отъезде. Целый год боялся их трогать.

— Тогда буду рада продолжить работу с тобой… Седрик, — улыбнулась она.

Он кивнул — чуть мягче, чем обычно, и в голосе прозвучала новая, теплая нота:

— Приятно познакомиться заново, Вильгельмина.

Примечания:

Очень надеюсь, что после этой части у вас остались вопросы и предположения, которыми вы были бы готовы поделиться в комментариях;)