Гарри Поттер и Книга Души (гет)

Медитация со свечой в отцовском кабинете уже стала для Гарри своеобразным вечерним ритуалом. Если в самом начале он не воспринимал это занятие серьёзно, считая пустой тратой времени, то вот уже как неделю оно уверенно вошло в привычку. И в последнее время сосредоточиться на пламени получалось всё лучше и лучше. Странно, но юный маг никогда не думал, что такое простое действо сможет так его заинтересовать. Созерцание горящей свечи успокаивало, дарило своеобразный покой, а иногда во всполохах пламени ему виделись причудливые фигуры и силуэты.

Эрмит, привычно обвивший ножку подсвечника, загадочно наблюдал за лордом и размышлял о том пути, который им вместе предстоит пройти. А ждёт их многое.

В расшифровке символов из Книги Души Гарри не продвинулся ни на йоту. Но, вопреки тому, что дракончик говорил самому юноше, это его нисколько не тревожило. Хотя дела у лорда Поттера продвигались намного медленнее, чем у предшественников. Его отец, Джеймс, был таким же импульсивным и неусидчивым, однако его обучение шло гораздо быстрее и эффективнее. Но в случае с Гарри всё было сложнее, ведь его совершенно неподобающе воспитывали. И хотя Эрмит против маглов ничего не имел, те не могли развить в мальчике то, что необходимо волшебнику. И в первую очередь — веру, что возможно абсолютно всё.

В последнее время маглы делали слишком большой упор на науку и технику. Разумеется, ту же самую магию можно было объяснить с помощью так любимых ими уравнений физики и математики. Спасибо тому же сквибу Альберту Эйнштейну, который первым до этого додумался. Но даже он признавал, что полностью описать магию одними только сухими формулами невозможно. Конечно, Эрмит хотел бы ознакомить Гарри с его учением и не только: космисты тоже создали убедительную теорию про биосферу и ноосферу.[1] Но юноша и половины не поймёт. Вот Гермиона — совсем другое дело. Хотя и ей это читать пока рано: она должна рассмотреть эти теории не с точки зрения магловских наук, в которых очень сильна.

Хотя вера в том понимании, которым её наделяли маги, у Гарри Поттера всё-таки присутствовала. И в моменты отчаянья именно его вера, что всё закончится хорошо, пробуждала дремлющую в нём силу.

Магия Поттера долго сдерживалась и, как результат, привыкла к неким границам и старалась их не нарушать. И пока Гермиона не наткнулась на рецепт зелья, это скрывало его немалый потенциал. Но в моменты смертельной опасности эта сила давала о себе знать, причём весьма необычным образом: Магия превращалась в небывалую Удачу. Если упасть — то мягко, если рана — то неглубокая, если произнести заклинание — то в самый последний момент. В его приключениях всегда было много «если». И всегда всё решалось в пользу Гарри. Всё равно, что выпить «Феликс Фелицис». Фактически, это так и было: только высококвалифицированным зельеварам известно, что «Жидкая Удача» действует не столько на тело, сколько на магическое ядро и фон волшебника, и заставляет его совершать поступки, руководствуясь не разумом, логикой или рефлексами, а волшебными инстинктами. А, как известно в узких научных кругах, волшебные импульсы намного быстрее электрических.

Хорошо, что Гермионе удалось безошибочно сварить зелье, снявшее с Гарри ограничитель. Вспомнив, с каким затаённым страхом эти двое ожидали чего угодно — от разгромленной Выручай-комнаты до урагана или землетрясения, Эрмит улыбнулся. И их искреннее недоумение, когда ничего не произошло. Дракончик в очередной раз воздал должное Гермионе за её талант зельевара: правильно сваренное зелье никогда не вызовет стихийного эффекта. Чтобы окончательно убедиться, что ограничитель исчез, девушке тогда потребовалось ещё два вечера. Только тогда и она, и Гарри, а затем и Эрмит вздохнули с облегчением. Но с тех пор юноша опасался использовать сильные заклинания, поскольку небезосновательно полагал, что с освобождённой силой они получатся слишком разрушительными... Ничего, скоро магия поймёт, что границы сняты окончательно, и перестанет волноваться.

— Эрмит, — неуверенно позвал Гарри.

— Да, — нехотя ответил тот, возвращаясь мыслями в реальность.

— А Гермиона ещё не вернулась?

Дракончик мысленно хмыкнул. Он до сих пор помнил удивление лорда, когда тот узнал, что Эрмит может читать мысли его любимой мамочки и Гермионы. Последней, правда, частично. Поттер долго допытывался, как такое возможно и туманный ответ: «Потому что я — родовой фамильяр», его не больно-то устроил. Остальное, как посчитал Эрмит, Гарри знать необязательно. Пока.

Дракончик сосредоточился на девушке, уловил уже привычную для последних часов волну раздражения и нарастающей паники, а затем и мысль: «Наконец-то мы едем домой». Надо сказать, что домом Грейнджеры в последнее время именовали исключительно Фоллэбисс.

— Скоро будет здесь, — довольно пробормотал Эрмит. — И ты отвлёкся.

Гарри ощутимо расслабился: всё-таки Гермиона и Джеральд в сопровождении Гранда покинули замок ещё в полдень, и с тех пор не давали о себе знать. И моментально поспешил вернуться к прерванному упражнению, поскольку Эрмит начал тихо-тихо что-то напевать...

* * *

— Ребята, а вы уверены, что мы правильно поступаем?

— Невилл, не бойся! Это же Гарри...

— Ну, да... И что?

— Не убьёт же он нас!

— Он, может, и нет, а вот леди Поттер...

— Мерлин, Джинни, и ты туда же!

— Нет, Рон, ты сам подумай, как это со стороны выглядит?!

— И как же, сестрёнка?

— Как будто мы злоупотребляем их гостеприимством!

— Не злоупотребляем! В конце концов, они — наши друзья.

— У которых тоже могут быть секреты! От нас в том числе!

— У нас никогда не было секретов.

— Ой, смотрите, малыш Ронни обиделся...

— Джинни!

— А что, разве я не права?

— Ну... мы... ведь... мы... Ты же моя сестра!

— И совесть по совместительству! Вот скажи: то, что у вас троих были тайны от меня и Невилла, тоже преступление?

— Но ведь... мы же... эээ...

— Твоё красноречие как всегда поражает, Рональд.

— Она права, друг. У вас были от нас тайны, и мы признавали, что вы имеете на это право.

— Что же вы тогда тут делаете?!

— Ну... я просила домовиков сказать, когда вернётся Гермиона. А что? Она моя подруга, и я за неё переживаю! Она в последнее время как пришибленная ходит.

— А получше времени ты не нашла?

— Ну...

— Признай — тебя тоже замучило любопытство!

— Рональд!

— Ну что ты всё «Рональд, Рональд». Шестнадцать лет как Рональд!

— Тебя как не назови, как был...

— Джиневра!!!

— Джинни!!!

— Что?! Как вам ругаться — так можно, вы же мальчишки! А как мне...

— Веди себя достойно!

— А к тебе это не относится? Кстати, а не ты ли из нас самый старший и должен мне во всём подавать пример?!

— А может, я не хочу быть старшим? Пусть ты хоть раз — хоть раз! — будешь старшей! [2]

— Все претензии — к родителям!

— Ребята, может, хватит?! В конце концов, скоро полночь, и простоять всю ночь на холоде, слушая вашу ссору, мне хочется меньше всего.

— Извини, Невилл. Так что, мы идём?

— Мерлин, Рон! Тебе же сказали, что это некультурно!

— Но ты же пошла!

— Да, но к Гермионе! Чтобы поддержать, а не выпытывать, чем это таким интересным и таинственным они занимаются последние дни. Невилл, а ты, кстати, зачем пошёл?

— За тем же самым, Джинни, только я собирался поговорить с Гарри. Вы не находите, что в последнее время он слишком задумчивый?

— Значит, мы идём побеседовать с обоими. И не смотрите на меня так! Они — мои друзья. Мы прошли через огонь и воду...

— ... но медные трубы стали для вас камнем преткновения.

— Джиневра!

— Ладно, молчу.

— К тому же, мы выпили это мордредово зелье и подписали контракт! Я считаю, нам пора узнать правду!

— Может быть, всё-таки подождём, пока Гарри сам расскажет?

— Невилл, ты же их не первый день знаешь. Как Гарри относится к перекладыванию своих проблем на чужие плечи?

— Я знаю, но...

— Привет, ребята!

— Привет, Луна...

— Если мы будем тут стоять, пропустим всё самое интересное.

— Ты о чём?

— О том, что нам нужно вон в ту дверь.

* * *

Наверно, этот день стал в его жизни самым запоминающимся. И самым непредсказуемым. И самым информативным. И самым... каким? Неопределённым, наверно. Да, пожалуй, так.

Подобного обилия фактов и просто событий многовековой давности он не слышал и не запоминал с первого ужина в доме мистера и миссис Стикт [3]. А он-то думал, что хуже тех прожигающих взглядов, полных ненависти и неприязни («Этот тип собирается похитить наше единственное и великолепное сокровище в лице дорогой и горячо любимой дочери!»), в его жизни ничего не будет. Лучше бы так и оставалось. Потому что видеть бледнеющее с каждой фразой старого гоблина лицо единственной дочери было настоящей пыткой.

Чего греха таить: из того, что сегодня им так настойчиво объясняли Эдвард и Минагхерг, он не понял и половины. Ясно лишь одно — опасения Гермионы оказались далеко не беспочвенны. Как и её страх. И его буквально бесило, что он не может защитить свою единственную (и напуганную) дочь. Какие-то контракты на покровительство, сотрудничество, обязательства, договора, кровная вражда и месть... Он не думал, что всё настолько серьёзно, пока Гермиона не прошептала ему на ухо: «Они подкреплены магией и кровью рода. Если я их не исполню, вполне могу лишиться магии или умереть». И тогда страшно стало уже ему.

Как им объяснили, все обязанности и ответственность лягут на Гермиону. На её хрупкие и ещё неокрепшие плечи. А ведь это он привык провожать её в школу, проверять домашнее задание, вытаскивать по утрам из кровати на пробежки и поправлять одеяло на ночь. Так было в мире обычных людей — таких, как он сам. Но мир магов отличался от обычного, как Солнце от Луны. И магам всё равно, что он её отец и обязан о ней заботиться. «Сквиб не может стать главой магического рода», — безапелляционно заявил гоблин под утвердительный кивок дочери. А то, что род возглавит пятнадцатилетняя девочка, которая ещё даже школу не закончила и толком не пожила в своё удовольствие, никого не удивляло. Но Джеральду это казалось неправильным, ведь, несмотря на всю независимость и состоятельность Гермионы как личности, он-то привык к обратному. И он не собирался что-то менять.

— Спокойно ночи, папа.

После того, как они покинули банк, это были первые слова Гермионы.

— Сладких снов, дорогая.

Он нежно поцеловал её в макушку и обнял. Несколько минут спустя дочь отстранилась от него и смахнула со щёк непростительные для неё слезы.

— Мы справимся, — дрожащим голосом заявляет девушка. — Гарри поможет, — на её лице появляется улыбка, и следующую фразу она произносит твёрдым и уверенным голосом: — Он никогда нас не бросит.

Джеральд только кивает и смотрит, как его Гермиона скрывается за дверью своей спальни.

Странно, но этот замок уже давно стал для них тем самым домом, который после смерти Джейн он уже и не надеялся обрести. Странно, что именно тот молодой человек, который со временем (как полагал Джеральд) пройдёт те же испытания — а может, кое-что похлеще — что и он в тот памятный вечер знакомства со Стриктами, в них уже не нуждался. А ведь Джеральд всегда мечтал, как попытается вывести из себя будущего зятя, а тот, запинаясь и краснея, будет объяснять им с Джейн, почему же он, весь такой недостойный, хочет взять их дочь в жёны, и почему они должны с ним согласиться. Джеральд начал строить «наполеоновские» планы с того момента, как Гермиона с энтузиазмом рассказала про её первый год в Хогвартсе. Они с Джейн навсегда запомнили тот лёгкий румянец и небольшую заминку, после которой она произнесла: «Его зовут Гарри». И мужчина с нарастающим нетерпением ждал знакомства с этим мальчиком. Разумеется, Джеральд не собирался легко и просто уступать свою единственную и горячо любимую дочурку первому встречному, пусть даже эта самая драгоценная дочь его любит. Он просто хотел убедиться, что Гермиона будет за своим мужем, как за каменной стеной. И будет счастлива. Как и Джейн с ним.

Поттеры о них позаботились. Просто взяли и позаботились. И приняли так легко, как принимают только членов семьи. Он не знал, что чувствовала Лили Поттер, но в том, что Гарри уже считает Гермиону семьёй (пусть и подсознательно) уже не сомневался. Достаточно было хоть раз увидеть, как парень улыбается ей по утрам, открывает перед ней дверь, неловко краснеет, когда случайно дотронется, и украдкой на неё смотрит, когда она, слишком увлечённая очередной книгой, не замечает вокруг никого и ничего.

И у него самого не возникло даже тени сомнения, что Поттеры им помогут. Определённо, его дочь — как обычно и предсказуемо — окажется права.

Джеральд улыбнулся своим мыслям и, наконец, открыл дверь своей спальни. И ничуть не удивился, увидев сидевшую в кресле Лили.

В тусклом свете свечи женщина с упоением читала какую-то книгу, держа её в одной руке, а второй размеренно помахивала из стороны в сторону, будто дирижировала. Только вместо палочки сжимала изрядно покусанное яблоко. Услышав скрип закрывающейся двери, она нехотя оторвалась от своего занятия и посмотрела на мужчину, словно раздумывая, каким бы неприятным и долгоиграющим проклятьем его угостить. Затем Лили медленно и нарочито чинно закрыла книгу и положила её на стол. Правда, всю торжественность момента испортил оставленный поверх огрызок.

— Я уже собиралась подавать заявление на международный магический розыск, ведь случаи с пространственными сбоями настроенных порталов редки, но не исключительны. Да и в незнакомой каминной сети немудрено заблудиться и выйти не из того камина.

Джеральд мило улыбнулся и развёл руками — мол, я тут не причём. Лили только покачала головой.

— И что вы так долго? Мне с трудом удалось отговорить Гарри от организации ваших немедленных поисков.

— Оказывается, — мистер Грейнджер тяжело вздохнул, — у нашего с Гермионой семейства такая история, что чёрт ногу сломит, пытаясь в ней разобраться.

— А подробнее? — протяжно попросила леди Поттер.

— А какие подробности тебя интересуют? — Джеральд устало плюхнулся в кресло напротив. Собеседница только пожала плечами. Мужчина вздохнул: такие желанные отдых и сон в очередной раз придётся отложить. Кстати, на неопределённый период.

— Насколько я понял эти пространные и не по делу рассуждения Минангера... нет... Митахена... нет... в общем, — он в сердцах выругался, за что получил возмущённый окрик Лили. — Если я назову это непроизносимое и незапоминающееся имя, сути это не изменит. В общем, мы с Гермионой умудрились оказаться потомками некогда самого могущественного рода Франции.

— Вот как? — неподдельно удивилась леди Поттер. — И почему мне раньше не пришло в голову проверить вашу фамилию...

— А ты могла? — Джеральд недоверчиво сощурился.

— Запросто. Помимо родовых гобеленов и гоблинских ритуалов родства маги придумали ещё кучу разных способов отслеживать свою родословную. Взять хотя бы те же самые книги Родов или Книгу Душ в Министерстве.

— В чём подвох? — мужчина уже усвоил эту простую магическую истину.

— Они не так надёжны, — Лили пожала плечами. — Первые два метода считаются чуть ли не стопроцентными, и дают сбои лишь при стечении очень большого количества ошибочных факторов. Да и то при условии, что проводятся по отдельности. Но если семья отслеживает Древо и периодически проводит ритуал у гоблинов, ошибок не будет. Обычно проверка происходит раз в четыре, пять поколений — чтобы убедиться в чистокровности и магоспособности. Подвох же в том, что не всем такое по карману. И если при создании гобелена ещё можно обойтись силами семьи, то ритуала без гоблинов не проведёшь.

— А разве у волшебников нет аналога?

— Как ни странно, есть. Но, как я уже сказала, там очень велика погрешность. Например, есть зелье, показывающее родственные связи, но если человек потерял память или сошёл с ума, оно бесполезно. Конечно, чем больше способов использовать, тем выше точность, но к гоблинской она никогда не приблизится.

— Почему?

— Как говорят, у нас разный тип магии.

— Это как?

— Никогда не была сильна в теории магии и магических полей. Суть, — Лили нахмурилась, — кажется, в том, что для реализации своей магии гоблинам практически не нужен магический проводник. То есть, они не используют палочки.

— Разве это плохо?

— Конечно, — женщина кивнула. — Это значит, что у их магии небольшой потенциал. То есть, даже если им предложить сотворить заклинание с помощью палочки, оно у них попросту не получится — гоблинам не хватает сил даже на обычный Lumos.

— А почему тогда волшебники не колдуют без палочки?

— Джеральд, я не очень в этом разбираюсь, — Лили прикусила нижнюю губу, но, увидев умоляющий взгляд собеседника, сдалась: — Хорошо. Кажется, дело в том, что волшебники настолько привыкли к высокоэнергетическим магическим полям, что просто не замечают более слабые. Как раз эти слабые поля и используют волшебные создания. Говорят, раньше маги тоже это умели, но со временем разучились...Что-то из разряда: зачем нам плуг, когда есть трактор.

— Но если волшебник чувствует поля с высоким магическим потенциалом, зачем ему палочка?

— Прости?

— Ну, — замялся собеседник, — если менее сильные, как ты говоришь, гоблины могут использовать магические поля без палочки, зачем она нужна волшебникам?

Прежде, чем ответить, Лили несколько минут раздумывала, нервно теребя рукав накрахмаленной блузки.

— Если честно, никогда об этом не задумывалась. Как-то не приходило в голову...

— Не приходило в голову узнать, как вы колдуете? — изумился Джеральд.

— Да, — леди Поттер пожала плечами — Знаешь, в одиннадцать ты всё-таки не тот надоедливый ребёнок, который засыпает всех вокруг вопросами: «Зачем? Как? Почему?» Да и происходит с нами слишком много необычного, захватывающего и интересного, чтобы обращать внимание на такие тонкости. И мы ещё недостаточно выросли, чтобы интересоваться какими-то серьёзными и сложными в теории задачами. Знаешь, со времён первого курса я воспринимаю волшебство как неотъемлемую часть себя. И никогда не задумывалась, благодаря чему и как его использую. Для меня это, как дышать или говорить. Сейчас, после твоих слов, мне тоже стало любопытно. Но я никак не могу припомнить хоть что-то отдалённо похожее. Всё, что приходит в голову — бесконечные запреты и ограничения, которые накладывают на мастеров по изготовлению волшебных палочек. Технология их создания держится в секрете. Никогда не придавала этому значения, но сейчас... Знаешь, постоянное требование гоблинов, когда те воюют с волшебниками — поделиться с ними этой технологией...

— Тебе никогда не казалось это странным?

— До сегодняшнего дня — нет.

Лили снова замолчала, а Джеральд задумался: смог бы он сам задаться этим вопросом, будь на её месте? И сам себе признался — вряд ли. Хотя, может, Гермиона... Пытливый ум дочери не раз восхищал его друзей и был постоянным предметом гордости родителей. Если кто-то и сможет, то только она. Но Гермиона никогда ничего подобного не говорила. Хотя с другой стороны, до этого лета им с Джейн о волшебном мире рассказывали нечасто и понемногу. У них неоднократно возникало впечатление, что их просто держат в неведении. Взять хотя бы подробности приключений Гермионы и её друзей. Дочь всё ему рассказала только после трагедии. И он прекрасно понимал: если бы они с Джейн знали подробности, никогда бы не отпустили Гермиону в Хогвартс. И сейчас тоже. Но его дочь гордо вскинула голову и заявила, что это не им решать, и что с миром магии она теперь связана гораздо сильнее, чем с обычным. Здесь у неё осталась лишь семья, которую она до безумия любит, но там — друзья, учёба, карьера и ... будущее. И без этой пресловутой магии она уже себя не мыслит. Ему оставалось только принять её выбор и сделать так, чтобы тот не стал роковым.

— Ладно, — встрепенулась Лили. — В конце концов, это слишком глобальные проблемы, чтобы кто-то из нас решал их с наскока. Да и времени пока нет. Вот когда жизнь наладится, мы с тобой обязательно этим займёмся, — она хищно улыбнулась. — А пока есть более насущные вопросы, которые мы непозволительно долго не обсуждали, — от её тона Джеральд невольно поёжился. — Так что вам сказали в банке?..

* * *

Едва дверь спальни закрылась, Гермиона с большим облегчением разулась, расстегнула сильно затянутый ремень, который не давал свободно дышать (и как только женщины раньше в корсетах ходили!), и с радостью запульнула пиджак красного и слишком яркого (по её мнению) оттенка в самый дальний угол. В очередной раз проклиная Лили Поттер, внезапно озаботившуюся её имиджем, девушка в сердцах пнула так некстати подвернувшийся стул, разбежалась и с наслаждением запрыгнула в море подушек, разбросанных по её кровати.

Если на выходе из Гринготтса хотелось рвать, ломать и крушить всё подряд, то сейчас, сейчас... она перегорела. Пока Гермиона кружилась в ворохе ярких красок проносящихся мимо каминов и сжатых порталом пространств, это распирающее изнутри чувство досады и обиды на весь мир притупилось. И сейчас девушка была растеряна: на смену обиде пришла неопределённость. Крушить и ломать — это ведь не выход, верно? Так где же тогда отыскать этот самый выход? Вот что всецело занимало мысли Гермионы. Но сейчас она просто не знала, что делать, и самое главное — с чего хотя бы начать...

— Гермиона.

Вышеупомянутая нехотя приподнялась на локтях, чтобы увидеть в дверной щели голову Гарри.

— Сгинь! — девушка подкрепила серьёзность своего заявления подушкой, брошенной в его направлении. Как бы она не любила лучшего друга, сейчас ей непреодолимо хотелось побыть одной.

К сожалению, реакция Поттера в очередной раз уберегла его от «боевого ранения». Видя беспомощность оппонента, противник решил перейти в наступление, а именно: наглым образом проник на чужую территорию, взял неудачно использованное оружие, взвесил, прицелился и запустил.

— Гарольд Джеймс Поттер! — негодующе воскликнула Гермиона, вскакивая с кровати. — Ты намёков не понимаешь?! Я попросила оставить меня одну!

— Не в таком состоянии, — тот пожал плечами и нагло плюхнулся в одно из кресел.

Хозяйка комнаты лишь закатила глаза.

— Ты же не отстанешь?

— И не надейся.

— Мерлин, чем я так провинилась, что ты послал мне этого, — она выразительно посмотрела на Гарри, — в наказание.

«Хм... не спаслась от тролля?»

«Эрмит!»

«А что? — негодовал дракончик. — Разве не с этого тринадцатого подвига Геракла началась ваша дружба? Хотя нет, её начал твой друг Рональд, весьма невоспитанный, кстати...»

«Ты опять?»

«Не опять, а снова. И вашей компании, кстати, не помешала бы железная дисциплина ...»

«Знаю, знаю, знаю... дальше ты скажешь, что ещё у нас напрочь отсутствуют мозги, инстинкт самосохранения и уважение к старшим. Может, хватит?»

«Разговаривать? Определённо — Гермиона уже с любопытством на тебя поглядывает...»

«Эрмит!»

— Гарри, — неуверенно произнесла подруга где-то у него над ухом, — что с тобой?..

В последние дни такие «провалы» с Поттером случались постоянно. И стали настолько частыми, что их заметил даже такой невнимательный к деталям человек, как Рональд Уизли. Самое удивительное — рыжик не помчался в тот же миг вытрясать из лучшего друга причины и подробности. Однако Гермиона предполагала, что без вмешательства Джинни тут не обошлось.

Рано или поздно друзьям придётся всё рассказать. Только вот никто из Поттеров и Грейнджеров не знал, всё ли этим самым друзьям следует знать. Умница Гермиона уже не первый день размышляла на эту тему. И постоянно чувствовала на себе задумчивые взгляды Джинни и Невилла, а в последние пару дней — ещё и Рона. Только Луна смотрела на неё с неким... пониманием, что ли. И даже никчёмная интуиция Гермионы подсказывала, что скоро их всё-таки вызовут на откровенный разговор. Но время утекает сквозь пальцы, а она до сих пор не знает, что сказать...

Другой причиной для беспокойства был Гарри. Впрочем, как и всегда. В последнее время девушка начала подозревать, что он снова видит эти сны, как с дверью в Отдел Тайн и залом Пророчеств. И раз за разом в этом убеждалась. И если бы не его настойчивая просьба-приказ оставить его с этими вопросами в покое, Гермиона бы не отступила. Но ещё остаются Луна, Джинни и Невилл с Роном за компанию, которым он не сможет запретить на правах покровителя.

— Ничего, — отозвался друг потусторонним голосом, — и Гермиона: я устал повторять тебе одно и тоже — со мной всё в порядке, просто... скажем так: из-за моего наследия кое-что происходит. Когда-нибудь, — Поттер взял девушку за руку, — я тебе всё расскажу.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Тогда я...

— Ребята!?

— Рон! — в унисон воскликнули четверо: Гарри с Гермионой и Джинни с Невиллом. Увидев милующихся на кресле друзей, тот распахнул дверь настежь и успел сделать по направлению к ним несколько шагов, но потом резко остановился и почти мгновенно покраснел.

— Рональд Биллиус Уизли! — Джинни была вне себя от гнева. — Гермиона совершенно права — у тебя диапазон чувств, как у зубочистки! Такой момент испортил!

— Как..кой мо...мо..мент?! — запинаясь, спросил брат.

— Которого вся школа ждёт уже год!

— Джинни! Ты о чём? — встрял Гарри.

Как и Рон несколько секунд назад, младшая Уизли моментально залилась краской. И что-то неразборчиво пролепетала в ответ.

— Что, прости? — Гермиона с ухмылкой осматривала растерявшихся друзей, трое из которых до сих пор топтались на пороге. — И, будьте добры, объясните, что вы тут делаете. Как мне кажется, гостевое крыло находится не за этой дверью...

— Мы... просто... мы...

— Тебе в кои-то веки изменило красноречие, Джинни? — съязвила Гермиона. Ясно, как день: ещё немного, и она придёт в ярость, поэтому Гарри слегка сжал её руку, которую так и не выпустил.

— Вы лучше проходите, — предложил он. — Нечего стоять в дверях.

Лучшая подруга одарила его недобрым взглядом, но возражать не стала. А когда, нервно переглядываясь, «гости» расселись, продолжила допрос:

— Так о чём там мечтает весь Хогвартс?

Джинни пристыженно опустила глаза.

— Когда вы, наконец, перевоспитаете Рона, — пришёл ей на выручку Невилл.

— Эй! — возмутился рыжик.

— Рон, лучше помолчи, — вклинился Поттер. — Иначе накликаешь на себя гнев сестры и Гермионы.

— Ладно, — пробубнил Уизли.

— Хорошо, — Гермиона недоверчиво посмотрела на подругу. В отличие от Парвати и Лаванды, она никогда не следила за хогвартскими сплетнями — те её просто не интересовали. Однако на этот раз она обязательно их расспросит. С пристрастием.

— Тогда что вы здесь делаете?

Какое-то время Уизли и Невилл переглядывались, а Луна нашла что-то увлекательное на полу.

— Мы просто хотим выяснить, что происходит, — на одном дыхании выпалила Джинни и мгновенно замолчала, потупив взгляд.

— Знаете поговорку? — недоверчиво отозвалась Гермиона.

— Если вода не льётся за тобой, ты иди за водой? — с любопытством спросила Луна.

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

— И как это относится к тебе? — не задумываясь, спросил Рон, и мгновенно получил от сестры подзатыльник. — За что?

— Это чтобы твой котелок варить начал! Даже нарглу ясно, что Гермиона имела в виду нас.

— Но я же не наргл! — возмутился брат.

— И то верно, — криво улыбнулась Джинни и с сарказмом добавила: — Ты его жалкое подобие!

— Ну, всё, сестрёнка! Сейчас...

— Вы оба возьмёте себя в руки и успокоитесь! — Невилл решил взять на себя нелёгкую роль миротворца.

— Но...

— Рон, Джинни, хватит. Оставьте семейные разборки на потом. А то всё самое интересное пропустите, — он выразительно кивнул в сторону Поттера.

Уизли синхронно, словно по команде, развернулись в ту сторону. Гарри сидел в кресле, поджав под себя ноги, и уже с привычным для последних дней отрешённым выражением лица изучал пространство перед собой. А Гермиона и Луна, в свою очередь, пристально на него смотрели: первая обеспокоенно, вторая с ожиданием. Рон и Джинни переглянулись: брат пожал плечами, а сестра нахмурилась. И только Джинни собиралась задать Поттеру вопрос, как под пристальным взглядом Луны снова потупила взор.

Наконец, спустя пару напряжённых минут, которые прошли в молчаливом ожидании и обмене взглядами, Гарри моргнул, потянулся и с улыбкой оглядел всех.

— Дружище, — Рон всё-таки не утерпел, — с тобой точно всё в порядке? А то твои приступы размышлений начинают меня пугать. Ай! — он потёр место очередного наказания. — Теперь-то за что?!

— За отсутствие такта и незнание элементарных правил приличия!

— Всё нормально, Джинни, — Гарри привычно встал на защиту друга. — Не он один волнуется.

— Гермиона?

— А что Гермиона, — та пожала плечами. — Он даже мне ничего не объяснил.

— Гарри?

— Не смотрите на меня так, — стушевался юноша. — Без ваших постоянных вздохов и ахов я как-нибудь проживу. Всё равно вы ни помочь, ни что-либо изменить не сможете.

— Поэтому нам советуют принять это как данность и привыкнуть, — съязвила лучшая подруга.

Получив два взгляда, обещавших жестокую расправу, если он ещё хоть что-то ляпнет, уже готовый было возразить Рон мгновенно прикусил язык.

— Ладно, — Гарри с удовольствием потянулся. — Мы все жаждем услышать твой рассказ, Гермиона. Они правы — мы связаны зельем, а степень разглашения... хм... а пусть будем только мы шестеро, моя мама, твой папа, — он кивнул Гермионе, — и Эдвард. Пока считаю, этого вполне достаточно. Кстати, думаешь, твой отец много успел рассказать моей маме?

— С чего ты это взял?

— Так она его караулила.

— Тогда нет, — протянула девушка. — Ты же знаешь, какой мой отец любознательный...

— Прям как ты! — вклинился Рон, уворачиваясь от очередного подзатыльника. — Промахнулась!

Джинни закатила глаза, а Гермиона сделала вид, будто ничего не заметила, и продолжала, как ни в чём не бывало:

-... поэтому они, скорее всего, опять обсуждают что-нибудь глобальное или теоретическое.

— Это как вчера, когда леди Портер объясняла ему действие межконтинентального портала? — хихикнул Невилл. — Особенно мне понравилась его реакция на возможные пространственные сбои. Никогда не забуду этот нелепый вопрос про возможность связаться с адвокатом.

Подростки дружно рассмеялись. И как тут не веселиться, если выслушав лекцию о последствиях сбоев (начиная от расщепления и заканчивая выходом в жерле действующего вулкана), мертвенно бледный Джеральд Грейнджер первым делом поинтересовался не что ему делать, а на кого подавать в суд.

— Ну, тогда, — Гарри встал, — идёмте...

* * *

— Лили, ну сама подумай, как глупо это выглядит со стороны! Гермиона — моя дочь, в конце концов!

— Знаешь, ни один из приведённых тобой аргументов не отменяет её статуса главы рода! Возраст в магическом мире вещь не настолько показательная, как у маглов.

— С какой это стати, позволь узнать?!

— С той самой, что всё определяет магическая сила! Будь ты волшебником, ни у кого бы даже мысли не возникло предлагать Гермионе титул главы рода! Но ты — сквиб. Да, ты гражданин магического сообщества, но никогда, я подчёркиваю — никогда! — не сможешь претендовать на титул! Род, который возглавляет сквиб или маглорождённый волшебник, обречён на гибель!

— Почему?!

— Глава рода должен иметь неограниченный доступ к родовой магии, чтобы использовать и усиливать её. И не в последнюю очередь это происходит через кровные узы и ритуалы. Так вот, сквиб просто не способен поддерживать эту магическую связь в достаточной степени, и тогда при малейшей угрозе для рода та выходит из-под контроля и уничтожает и врага, и сам род.

— Как уничтожает?

— Как повезёт: может превратить всех в маглов, тонким слоем размазать по стенкам, стереть память, трансфигурировать в мебель...

— Это ты только что придумала, да?

— Нет, вообще-то. Просто вспоминаю те случаи, о которых по настоянию свекрови когда-то читала. Поверь, то ещё чтиво.

— А если род возглавит маглорождённый?

— Тогда у главы просто нет с родом кровной связи. В таком случае, он никак не сможет увеличить магическую силу рода, а будет её только расходовать. Чаще всего это просто опьяняет, и магия используется абсолютно по любому поводу. Особенно на то, что можно сотворить и без её помощи. И рано или поздно она заканчивается. Конечно, существуют исключения — когда человек держит себя в узде, и тогда роду можно вернуть полную силу через кровный брак. Но если в супругах окажется кто-то из другого рода или, не приведи Мерлин, ещё один маглорождённый, магия снова выйдет из-под контроля.

— А почему?

— Говорят, так она выражает своё недовольство и карает тех, кто запятнал её позором.

— Странная она какая-то, эта ваша магия. Вроде бы разумная, если верить словам того гоблина, но ведёт себя как маленький капризный ребёнок, у которого отняли любимую игрушку. Это нелогично!

— А тебе в этом безумном мире что-то кажется логичным?

— Знаешь, после всего, что я узнал о вашем мире, мир маглов — я же правильно назвал обычных людей? — Лили утвердительно кивнула, — кажется мне замечательным, простым и понятным...

— Сделать всё так, как было, уже не получится. И не смотри на меня оборотнем! Ты решил, что сможешь убедить Гермиону отказаться от магии?

Джеральд отрицательно покачал головой, поник и предался очередным нерадужным размышлениям. Собеседница же терпеливо ждала, пока он возобновит рассказ.

— Погоди! — от этого неожиданного выкрика леди Поттер чуть не подпрыгнула в кресле. — Ты же возглавляешь род! И ты — маглорождённая!

Лили грустно улыбнулась.

— Ошибаешься, его возглавляет Гарри. Я лишь ношу титул леди и мгновенно его потеряю, как только он женится. После смерти мужа я, скорее, кто-то типа регента. Да, прав у меня много... было — до того дня, как Гарри надел родовой перстень. Мне ещё до свадьбы недвусмысленно дали понять, что определяющую роль мне никогда не занять. Я — дополнение к мужу или сыну. Да, я их люблю, и они тоже ко мне замечательно относятся, но решать, увы и ах, я ничего не в праве. Только повлиять на их мнение.

— И тебя это устроило?! — поразился Джеральд.

— А почему бы и нет? Конечно, будь это другой род, и отнесись ко мне родители Джеймса менее радушно, я бы задумалась. Любовь любви рознь. Будь его родители столь же надменны, как Малфои, я бы никогда не стала Поттер на таких условиях. Я почти уверена, что даже такая любовь, какая была у нас с Джеймсом, не выдержала бы такого испытания. В лучшем случае мы бы стали одной из тех семей, которые проводят вместе только праздники, да и то лишь для того, чтобы соседи за спиной не шептались. Но Чарлусу и Дорее оказалось достаточно простого счастья их единственного сына, да и не были они похожи ни на кого из тех аристократов, что я встречала. Для них всегда на первом месте стояла именно семья и её счастье. Знаешь, история рода у них даже какая-то странная. Может, это какая-то особенность семейной магии, но это самый добрый и сплочённый род в мире, Джеральд. И я узнала об этом ещё до свадьбы. И моя второстепенная роль меня не напрягает — я даже о ней не думаю. Я никогда не рвалась к власти — она мне просто не нужна. Впрочем, как и Поттерам, хотя они — один из старейших родов Англии, и могут не просто на неё претендовать, а требовать по праву магии. Но им это тоже не интересно. Это удивительный род, Джеральд. Как говорят — один на миллион. Поттеры не отказываются и не отрекаются от своих, и не сражаются за власть внутри семьи, что свойственно многим другим. Сомневаюсь, что любой другой род дал бы мне право падчерицы. Ты понимаешь, что это такое? — мужчина отрицательно покачал головой. — Оно значит, что после смерти мужа маглорождённая ведьма имеет право носить его фамилию и участвовать в воспитании детей. Фактически, из никого ты становишься кровным членом семьи, и изменить это уже не так-то просто. Для таких, как я, это право — большая привилегия. И я не знаю сейчас ни одного магического рода в Англии, который бы мне его даровал, кроме Поттеров. Если бы не это, я бы сейчас не имела возможности не то что поговорить с сыном, но даже увидеться с ним.

— А почему остальные так поступают?

— Конечно, брак с маглорождённой ведьмой не считается позором, да и никогда не считался, какие бы слухи об этом не ходили. Просто аристократы относятся к этому слишком щепетильно, что вполне объяснимо. Знаешь, в чём отличие чистокровного рода от чистокровной семьи?

— А это разные понятия?

— О да, разные. Несмотря на то, что и те, и другие предпочитают иметь в родственниках только магов. Отличие как раз и заключается в этой самой родовой магии. Если не вдаваться в подробности, сила рода накапливается и определяется могуществом его членов, живущих не только сейчас, но и умерших. Кто-то даже про будущих говорит, хотя мне это непонятно. Так что о них помолчим. Это значит, что когда волшебник умирает, какая-то часть его магии не рассеивается, а остаётся с родными, помогая формировать эту самую родовую магию. Говорю тебе сразу — я понятия не имею, как это происходит. Мне этого рассказать не успели. — Джеральд смерил Лили подозрительным взглядом, но сразу же понял — собеседница не лжёт. — А сила чистокровных семей определяется только силой ныне живущих. У них нет резерва, который можно использовать в случае крайней необходимости. Но и отобрать его у них нельзя. Поэтому такие семьи в отношении браков более гибкие. А вот для родов брак — один из способов поддержать и увеличить силы, поэтому они иногда очень резко высказываются о союзах с маглорождёнными. В таком случае им действительно нужны весьма сильные ведьмы.

— А ты?

— Что я?

— Ну, — мужчина замялся, — ты сильная?

Лили с минуту недоуменно на него смотрела, а потом заливисто рассмеялась.

— Я была одной из лучших на своём курсе, Джеральд. Можешь считать, я как Гермиона...

— Вот так новости! — от двери послышался удивлённый возглас. — Джинни! Ну за что ты меня так не любишь?! — завопил Рон, словно банши, отскакивая от сестры на безопасное расстояние и потирая затылок.

— Рон! — сестра покраснела от гнева. — Тебе же сказали стоять тихо и молчать! Так ведь нет! Когда-нибудь твой язык без костей и вечно отсутствующая совесть тебя погубят!

— Но мне было интересно...

— Нам тоже было интересно послушать, что скажет леди Поттер, — недовольно буркнул Невилл.

— Причём сделать это незаметно, — вкрадчиво добавила Гермиона.

— И давно вы тут стоите? — наконец опомнилась Лили.

— Достаточно, чтобы понять, что нам интересно, — Луна пожала плечами, а остальные старательно изучали пол у себя под ногами.

— Ну, заходите, — хмыкнул Джеральд, — раз пришли.

— Вот только зачем? — поинтересовалась Лили, пока подростки рассаживались.

— Мы просто решили, что обсуждать одно и то же по отдельности — бессмысленное занятие, — объяснила Гермиона.

— Прям-таки одно и то же?

— Хотите сказать, вместо нашего с папой похода в банк вы обсуждали погоду? — наигранно удивилась девушка. — К тому же Гарри уже определил круг — здесь не хватает только Эдварда. И ещё: мне очень не хочется рассказывать всё дважды — сначала им, а потом вам. Поэтому, почему бы не совместить приятное с полезным?

Подростки согласно закивали, особенно старался недавно провинившийся Рон, сейчас изображавший китайского болванчика.

— Логично, — согласилась Лили. — К тому же твой отец пока не успел сообщить мне ничего важного. За исключением того, что ты станешь леди, и как его это возмущает.

— Ну, не всё так просто и очевидно, ведь я не могу провозгласить себя леди.

— А вы о чём? — в один голос спросили Рон, Невилл и Джинни.

— Я что-то пропустил? — удивился Джеральд.

— Почему? — это уже Лили.

— Так и знала, — спокойно констатировала Луна.

Один Гарри ничего не сказал. Вслух. А вот некий дюже умный дракончик весьма громко смеялся.

«Эрмит, ты опять лапу приложил?»

«Милорд! Ну что вы, в самом деле? Почему чуть что, сразу я? Могли бы для разнообразия и на себя сначала подумать».

«Себя?»

«Да. В данном случае виноваты не мои лапы и хвост, а ваши руки и голова».

— Гермиона? — протянул Поттер.

— Сейчас всё объясню, — заверила та. — Только введу ребят в курс дела.

За пять минут они с леди Поттер кратко изложили суть их первого похода к гоблинам.

— И вот сегодня у нас наконец-то появился шанс побывать во французском отделении Гринготтса. Первым делом гоблин запросил повторную идентификацию, так что теперь я могу даже не пытаться оспорить тот факт, что мы с папой — единственные потомки рода Гранд де Бурже.

— Гранд де Бурже? Эдвард ваш родственник? — смекнула Джинни.

— Да, родственник, пусть и очень дальний.

— А вы — потомки тех самых де Бурже? — осторожно поинтересовался Невилл.

— Что значит тех самых? — нахмурился Рон.

— Самого богатого и влиятельного рода Франции до Второй Великой Французской Магической Войны. Тех самых, которые выиграли Первую Войну, а затем — знаменитую битву при Бордо. Тех самых, кто долгое время контролировали магловскую французскую монархию.

— Тех самых, Невилл, тех самых.

— Круто! — протянул Рон.

— Когда твой род угас и потерял практически всё — не очень. Насколько известно гоблинам, мы с папой действительно единственные потомки рода де Бурже. И в этом нет ничего крутого, Рон. Как ты думаешь, каково это, когда кроме вас больше никого нет?

— А как же мы с Гарри? — встрял рыжик.

— Семью это не заменит, — подруга пожала плечами. — Но не будем об этом — грустного и так с избытком.

— Так что там с титулом? — переспросила Лили.

— Всё просто. Пока не разрешит Гарри, контракт на покровительство не позволяет мне даже зваться леди Гранд де Бурже.

— Покровительство? — переспросил Невилл. — Я думал, их давно уже никто не заключает. Бабушка всегда говорила, что от них больше бед, чем пользы.

— А мама говорила, что они давно вышли из моды, — пролепетала Джинни.

— Вообще-то, тогда мне это показалось хорошей идеей...

— Лили, — встрял Джеральд, — мы уже это обсуждали много раз. И я устал повторять, что мы ни о чём не жалеем. И не собираемся.

— Подтверждаю, — Гермиона улыбнулась. — Меня такое положение более чем устраивает. Правда, французские гоблины оказались весьма расстроены, что вынуждены передать все бумаги господину Крюкохвату. Видите ли, сейчас у меня нет ни малейшего желания носить титул. Может быть, потом, годика этак через три — когда закончу учёбу, но не сейчас. Да и Малфой не переживёт.

— А я уж размечтался, как ты поставишь этого завравшегося хорька на место! — простонал Рон.

— Я бы тоже с удовольствием на это посмотрел, — поддакнул Гарри.

— Сначала мне стоит привести дела рода в порядок. По крайней мере, на этом очень настаивали гоблины. Поэтому я жду, что скажет господин Крюкохват, когда изучит переданные ему финансовые отчёты, а так же Эдвард, который ещё не закончил с другими документами.

— А как он всё это воспринял?

— Злится, разумеется. Думаю, он нам с папой ещё отомстит...

— ... а потом растает, вспомнит, что мы его родственники, и полюбит больше жизни! — Джеральд расплылся в улыбке.

— Или возненавидит ещё больше, отравит и спляшет на наших могилках.

— Так! — мгновенно воскликнула леди Поттер. — Никто здесь умирать не собирается!

— Лили, мы же шутим!

— Не вижу ничего смешного, Джеральд. Такие вещи...

— ... могут подождать, — встрял Гарри. — Уже за полночь, у нас у всех был тяжёлый день, так давайте его быстрее закончим! Желательно, как-нибудь продуктивно.

— Согласна, — улыбнулась Луна.

— Хорошо, тогда я излагаю только факты. Первое: мы с папой последние из рода Гранд де Бурже. Поскольку во Второй Великой Французской Магической Войне тысяча восемьсот тринадцатого года род был практически уничтожен, родовая магия почти угасла, что сделало возможным покровительство в лице рода Поттер. Второе: контракт на покровительство практически стандартный, что означает высокую степень зависимости от покровительствующего рода. Фактически, судьбу Гранд де Бурже сейчас всецело решает Гарри. Третье: финансовое положение рода нестабильно, а, по словам гоблинов, ещё несколько десятилетий назад родовой замок зарос мхом. Но в ближайшее время я бы хотела там побывать. Четвёртое: я не знаю, что теперь делать. Самая очевидная тактика — ждать. Это всё.

«Может, к Мордреду расторгнуть этот контракт?»

«Я бы не стал этого делать, мой лорд. Хотя бы потому, что так на Гермиону не сможет повлиять никто, кроме тебя. Вдруг она попадёт под чьё-то дурное влияние?»

«Это мы с Роном на неё плохо влияем».

«Так-то оно так, вот только вы никогда ей не навредите. По крайней мере, осознанно. И всегда придёте на помощь. И неважно, попросит она или нет. Лучшего покровителя и желать сложно, поверь мне».

«Но мне не по себе от такой власти! Вот представь, что будет, если я каким-нибудь идиотским поступком на корню уничтожу её род! Да я же себе этого никогда не прощу, и она тоже!»

«Ты этого не сделаешь — у тебя есть она. Гермиона всегда подсказывала и будет подсказывать тебе верные решения и ходы, а заодно тыкать носом в ошибки и провалы. Но ты ничем и никогда её не ранишь, ведь твоя совесть — твой лучший ментор».

____________

[1] Космизм (греч.κόσμος — организованный мир, kosma — украшение) — ряд религиозно-философских, художественно-эстетических и естественнонаучных течений, в основу которых положены представления о космосе как о структурно-организованном упорядоченном мире, и о человеке как о «гражданине мира», а также о микрокосмосе, подобном макрокосмосу.

С точки зрения философии, понятие космизма связано с представлениями о космосе как противоположности хаосу, сформированными уже в период становления первых философских школ Древней Греции (киники, стоики). В эзотерических и оккультных системах, таких как гностицизм, каббала, теософия и других, космизм связан с представлением о Вселенной, управляемой невидимыми сверхъестественными силами, и соотносится с астрологическими представлениями о взаимосвязи звёздного неба с духовными и телесными аспектами человека.

С точки зрения науки, космизм подразумевает космогонию — использование теорий о рождении и эволюции Вселенной: концепции Канта—Лапласа (XVIII век) об образовании Солнечной системы путём конденсации пылеобразных масс, теории расширяющейся Вселенной Фридмана, разлетающихся галактик Хаббла (XX век), теории относительности Эйнштейна и других.

Биосфера (от др.-греч.βιος — жизнь и σφαῖρα — сфера, шар) — оболочка Земли, населённая живыми организмами, находящаяся под их воздействием и занятая продуктами их жизнедеятельности.

Биосфера — оболочка Земли, населённая живыми организмами и преобразованная ими. Она проникает во всю гидросферу, верхнюю часть литосферы и нижнюю часть атмосферы. В ней обитает более 3 000 000 видов растений, животных, грибов и бактерий. Человек тоже является частью биосферы, его деятельность превосходит многие природные процессы и, как сказал В. И. Вернадский: «Человек становится могучей геологической силой».

Ноосфера (греч.νόος — разум и σφαῖρα — шар) — сфера разума; сфера взаимодействия общества и природы, в границах которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития.

Ноосфера — предположительно новая, высшая стадия эволюции биосферы, становление которой связано с развитием общества, оказывающего глубокое воздействие на природные процессы. Согласно В. И. Вернадскому, «в биосфере существует великая геологическая, быть может, космическая сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе... Эта сила есть разум человека, устремлённая и организованная воля его как существа общественного».

[2] Нагло стырила из советского фильма про Мэри Поппинс! Нет, серьёзно, этой компании только её и не хватает. Хотя у них есть леди Поттер, а это круче!

[3]Strict (англ. — строгий, требовательный, суровый). Мне показалось забавным дать родителям Джейн Грейнджер такую фамилию — как олицетворение всего, через что проходят молодые люди при знакомстве с будущими тёщей и тестем.