Уже не Гарри: Путь Власти (джен)

А теперь посмотрю-ка я, что это за зеркало, неожиданно здесь взявшееся…

Снимаю мантию-невидимку, повесив её на сгиб локтя. Подхожу к зеркалу. Какие-то несколько секунд там виднелось моё странно искривлённое и колышущееся отражение, но затем стекло расцвело багровым сиянием, и изображение сменилось.

Не сразу я осознал, что теперь отображало зеркало. Это видение оказалось слишком грандиозным для понимания.

За стеклом неторопливо проплывали багровые волны, сразу же вызвавшие у меня ощущение чего-то невообразимо гигантского. Посреди колоссальных волн мелькали совсем иные образы, тоже не сразу ставшие понятными. Казалось, открывшаяся мне картина, хоть и была совершенно неясна, буквально излучала смерть и разрушение.

Понаблюдав за зеркалом пару минут, я всё-таки понял.

Нет. Это не волны.

Это гигантский огненный смерч, и размер его человеческий разум неспособен вообразить. И, казалось бы, неторопливо плывущие языки пламени движутся с поистине потрясающей скоростью.

Чудовищный смерч, шторм из всепожирающего пламени, должно быть, превышал по масштабам огромный город и даже мог сравниться с небольшой страной. Где-то далеко на заднем плане рушились сотни небоскрёбов и дворцов, мгновенно испарялись пойманные языками пламени человеческие фигурки, а ненасытный огонь пылал всё ярче и ярче. В какой-то момент сияние стало нестерпимым, смерч взметнулся до самых небес, и в центре грандиозного пожара появились две чёрные точки.

Не точки. Совсем не точки. Спустя мгновения стало ясно, что две человеческие фигуры висят в воздухе между километровых языков пламени. Абсолютно чёрные фигуры, лишь внешне сохраняющие сходство с людьми. Несмотря на ничтожно малые размеры в сравнении с общим масштабом видения из зеркала, их силуэты казались необычайно ясными и чёткими.

В какой-то момент я почувствовал, что одна из стоящих в пламени фигур — это я. Причём даже не нынешнее моё тело, а подобие того, что осталось в прошлой жизни. Почему возникла такая мысль, было совершенно неясно, ибо разглядеть фигурку казалось невозможным; но мне уже было не до размышлений. Я ощутил, как вся грандиозная мощь этого вселенского огненного шторма покоряется моей воле, как я могу использовать её, чтобы перекроить мир по своему желанию. Сразу же непреодолимый восторг целиком захватил меня; раскрыв рот, я смотрел и смотрел в зеркало, не имея сил оторваться.

Я стоял так несколько минут, несмотря на то, что видение застыло и уже не менялось. И вдруг в голове появилось странное ощущение: будто фигурки в зеркале повторяли и повторяли какие-то слова, кажущиеся мне в этот момент необычайно важными.

Но зеркало не издавало звуков. Это может быть лишь иллюзия.

Ещё какое-то время я силился услышать, что же они говорят. Ни к чему это так и не привело.

Наконец, пересилив себя, я отвёл глаза от странного, необычайно притягательного образа в зеркале и посмотрел на надпись, выведенную на серебряной раме.

«ЕИНАЛЕЖ АЦДРЕС ОГЕОВТ ОН ЁОВТ ОЦИЛ ЕН УЖАКОП Я»

Да уж. На слух прямо какое-то древнее заклинание. Так, секундочку…

«Я покажу не лицо твоё, но твоего сердца желание.»

Вот оно как, значит.

Это — то, чего я желаю от жизни?

Определённо. Но откуда взялась вторая фигурка в зеркале? И что за слова они произносили?

Ответов нет. Но я сюда ещё вернусь; уверен в этом совершенно точно.

* * *

Прошло три дня рождественских каникул, и каждой ночью, накрывшись мантией-невидимкой, я возвращался в разгромленный мной некогда учебный класс. Возвращался к Зеркалу Еиналеж, каждый раз отсчитывая секунды до новой встречи с чарующим видением.

После пропажи двух библиотечных книг меня, к счастью, не подозревали — Филч утверждал, что вор был под чарами невидимости, а такая магия для меня ещё долго будет недоступна. Зато подозревали оставшихся также на каникулы близнецов Уизли из Гриффиндора. Они время от времени пытались мне напакостить — очевидно, затаив злость после событий матча по квиддичу, но всерьёз мстить, похоже, не собирались.

Северус Снейп на каникулах почти ежедневно проводил со мной практикумы зельеварения, а заодно дал полезные таблицы по соединению некоторых редких ингредиентов для зелий. Оказалось интересно, но мои мысли всё время были заняты совсем другим.

Хорошими темпами продвигалось изучение «Начал тёмной магии» — до руководства по аурной магии я пока не добрался. Здесь были и инструкции по применению трёх Непростительных заклинаний, и другие интересные чары, и несколько сложных тёмномагических зелий, разлагающих ауру человека. Особенно меня заинтересовали рунические чары, которые, будучи нанесены на предмет или место, атаковали ближайшего человека любым — на выбор — заклинанием, кроме Непростительных, завязанных непосредственно на ауру заклинателя. Как ни странно, во всех случаях после изображения рунного круга шёл комментарий с таким примерно текстом: «Дополните круг сообразно особенностям места применения и жертвы». Как именно его дополнять — понятия не имею. Впрочем, очевидно, что «Начала» были рассчитаны отнюдь не на первокурсников Хогвартса, и для понимания таких ритуалов нужен неплохой уровень знаний Древних рун. Плюс наиболее сильные рунные круги требовали для активации жизненную силу человека; ну, в общем-то, понятно, почему такая магия отнесена к разряду Тёмных искусств — едва ли кто-то собирался платить именно своей жизнью за создание такого круга.

И вот я уже в четвёртый раз стою перед Зеркалом Еиналеж. Закрыв дверь заклинанием, снимаю мантию и усаживаюсь на починенный стул. Удобное местечко, чтобы полюбоваться видением, я уже давно обустроил. Ничто не должно мне помешать сегодня.

— Итак, ты вернулся, Гарри?

Знакомый голос директора Дамблдора. Вот уж чего не ожидал… Впрочем, зря не ожидал — если бы я не был очарован видением из Зеркала, уже давно понял бы, что оно поставлено здесь не просто так.

— Э… Да, профессор, — а что ещё я мог сейчас сказать? — Я не заметил вас.

— Странно, каким невнимательным сделала тебя невидимость.

Я почувствовал, как меня пробирает дрожь. Он видел мантию-невидимку! Так ведь несложно будет догадаться, что и в Запретную секцию библиотеки пробрался именно я. Спешно разрываю зрительный контакт, чтобы невозможно стало прочесть мои мысли.

— Что же, Гарри, — Альбус подошёл ближе и, создав кресло невербальным заклинанием, уселся рядом со мной. — Я вижу, ты, как и сотни людей ранее, ощутил притягательную силу Зеркала Еиналеж. Полагаю, ты уже догадался, что оно делает?

— Да, сэр. Оно показывает, о чём мы мечтаем, — старательно пытаясь не смотреть в глаза директору, я говорю первое, что пришло на ум. — Я вижу, как я добился могущества, с помощью которого смог вернуть к жизни родителей.

Дамблдор ощутимо вздрогнул. Как будто сказанное мной было для него очень, очень неприятной неожиданностью.

— На самом деле оно показывает не просто мечту, — медленно, словно думая о чём-то ином, начал говорить Альбус. — Зеркало показывает нам самое отчаянное и глубокое желание, ради которого мы готовы будем пойти на всё, что угодно. Ты, никогда не знавший родительской любви, увидел, как воскрешаешь отца и мать. Кто-то увидел бы огромное богатство, кто-то — всеобщий почёт и уважение. Но Зеркало Еиналеж не даёт нам ни знания, ни истины. Всего лишь показывая самую яркую мечту, это зеркало притягивает к себе людей. Многие погибали, не в силах оторваться от чудесных видений, не в силах отойти от него; многие сходили с ума, не понимая, показывает ли Зеркало будущее или хотя бы что-то, чего можно достичь. Но ты, к сожалению, мечтаешь о невозможном, — жёстко закончил Дамблдор.

Должно быть, если бы я и в самом деле мечтал о возвращении мёртвых, его фраза расстроила бы меня. Хотя и то не факт; через несколько сотен или тысяч лет, соединив магию с достижениями науки, вполне возможно, я и сумел бы сделать воскрешения реальностью. А может быть, и нет. Мне-то сейчас какая разница? Мои родители в России, живые и здоровые. Только вот меня при всём желании не узнают — как и пока что друг друга. Встретятся ли они вообще в этом мире? Мне это неизвестно.

— Завтра Зеркало перенесут в другое помещение, и я прошу тебя, Гарри — не ищи его. Если тебе когда-нибудь ещё придётся встретиться с ним, то теперь ты подготовлен. Поверь, не выйдет ничего хорошего, если витать в мечтах, забывая о жизни. А теперь почему бы тебе не надеть эту замечательную мантию и не пойти спать?

Я встаю и, заворачиваясь в мантию, иду к выходу. Напоследок оборачиваюсь, по-прежнему не смотря директору в глаза.

— Профессор Дамблдор, прошу прощения, но можно вопрос?

— Строго говоря, ты уже его задал, — Альбус сухо усмехнулся, — но, так и быть, я разрешаю задать ещё один.

Старая и не шибко умная шутка. Она успела мне глубоко надоесть ещё в прошлой жизни.

— Профессор, а что вы видите в этом зеркале?

— Я… — Дамблдор поворачивается к Зеркалу Еиналеж. — Я вижу себя, держащим в руках пару тёплых шерстяных носков.

— Да, сэр? И почему же?

— Носков вечно не напасёшься, — с грустью произнёс Дамблдор, всё ещё не отворачиваясь от зеркала. — А знакомые всё время дарят на Рождество книги, будто у меня их мало. Никто ни разу не подарил нормальные носки.

Я выхожу из класса, открыв дверь Алохоморой, и отправляюсь к слизеринским подземельям.

Что тут можно сказать… Я действительно не сумел противостоять чудесному видению Зеркала, и директора стоило бы поблагодарить за раскрытие мне глаз на появившуюся психологическую зависимость. Если бы, конечно, именно он не разместил здесь это зеркало и не направил к нему именно меня. Судя по всему, это была попытка через раскрытие того, о чём я мечтаю, сделать меня более податливым для легилименции, и она успешно провалилась.

А если так задуматься, ведь шутка про носки достаточно забавна. Получается, ради моих шерстяных носков старина Альбус готов пойти на всё, что угодно? Если бы не инстинкт самосохранения, я бы, пожалуй, эти самые носки поносил ещё пару недель без стирки и отправил в подарок.

Однако Дамблдор прав в главном: нельзя витать в мечтах, забывая о жизни. Нужно ещё и реально делать что-то, чтобы эти самые мечты осуществить. Осуществить настолько быстро, насколько это потенциально возможно с условием приложения всех возможных усилий.

Я не знаю, каким образом Зеркало Еиналеж спроецировало из моего разума ту картину. Не знаю, что означают оставшиеся там загадки. Не знаю, осуществится ли это видение когда-либо.

Но вот в чём я уверен совершенно точно, так это в том, что я обязан использовать каждый шанс, чтобы достичь своей мечты. Каждый шанс, чтобы даже просто чуть повысить вероятность её достижения.

Ради того, чтобы реализовать видение из Зеркала — или что-то подобное, что позволит мне действительно кардинально изменить мир — я обязан пойти на риск и попытаться добыть Философский камень!

* * *

Дамблдор глянул на закрывшуюся дверь и с грустью посмотрел обратно в зеркало Еиналеж.

Конечно же, там не отражались никакие носки.

Место полуразгромленного во время одной из тренировок Гарри класса занял прекрасный сад, полный высоких трав и цветущих яблонь. Именно так Альбус представлял себе рай.

В центре видения стоял сам Альбус, помолодевший — теперь ему на вид нельзя было дать и тридцати. Сзади стояли и улыбались родители — умерший в Азкабане отец, Персиваль Дамблдор, и погибшая во время случайного магического выброса сестры мать, Кендра. Слева стояла сама сестра, Ариана Дамблдор, случайно убитая Альбусом во время ссоры с младшим братом Аберфортом — он, хоть и жив ещё, тоже стоит здесь, молодой и красивый, как в тот самый недоброй памяти тысяча восемьсот девяносто девятый год… И такой же молодой Геллерт Гриндевальд.

Геллерт… Первая и последняя любовь Альбуса. Уже сорок семь лет заключённый в Нурменгарде.

Дамблдор как сейчас помнил то страшное лето почти столетней давности. Помнил, как после смерти матери вынужден был безвылазно сидеть дома с полностью лишившейся рассудка из-за изнасилования в детстве сестрой. Помнил, как он мечтал о великих свершениях, пока его друзья путешествовали по всей Европе после окончания школы, помнил, как его переполняла ненависть к несчастной, ни в чём не виновной сестре. Ариана ведь не хотела убивать их мать, несомненно — может быть, она даже желала чем-то помочь. Но… Случилось то, что случилось.

И Альбус прекрасно помнил, как он познакомился с Геллертом, приехавшим погостить к дальней родственнице — соседке Дамблдоров, известной писательнице Батильде Бэгшот. Как выяснилось позднее, приехал он искать Дары Смерти.

Обиженный на весь свет англичанин, вынужденный практически неотлучно следить за сумасшедшей сестрой, и отчисленный с последнего курса Дурмстранга немец с большими амбициями быстро нашли общий язык. Дамблдор помнил их мечты — как они надеялись перекроить весь мир, обретя силу Даров Смерти, помнил, как Гриндевальд рассказал ему про таинственных шестерых Повелителей, чей путь они планировали повторить. Как они мечтали добиться власти волшебников во всём мире над маглами, соединить достижения магии и науки и улучшить в итоге жизнь всех людей на планете.

Маловероятно, что кто-то из соседей догадывался о том, что соединяло двух молодых людей помимо общих целей и идей, которыми они тогда не боялись делиться с другими. Всё-таки в консервативном обществе волшебников царили весьма строгие нравы, да и магловское общество того времени не слишком от него отличалось. Несомненно, в Хогвартсе практически все были бы в ужасе, узнав о прошлом директора. Но… В какой-то момент всё изменилось, и это стало действительно прошлым.

Очередная ссора Геллерта и Альбуса, с одной стороны, и Аберфорта, упрекающим старшего брата безразличием к сестре — с другой, оборачивается катастрофой. Очередной магический выброс у Арианы, видимо, желавшей примирить братьев — и у всех словно разом помутился рассудок. Несколько секунд, и вот уже Гриндевальд пытает Аберфорта заклятием Круциатус, а попытавшийся разнять их Альбус получает в награду чудом промазавшее Редукто. Ещё секунды, и помутилось уже и в голове самого будущего директора Хогвартса, и вот что он узнаёт, очнувшись — Ариана мертва, у Аберфорта не достаёт глаза и куска ноги, а Геллерт Гриндевальд… Сбежал. Просто трусливо сбежал.

А палочка Альбуса показывает последним применённым заклинанием Аваду.

Многое было потом… Попытки утопить отчаяние, горечь и стыд в спиртном, десятках запрещённых зелий и даже магловских наркотиках. Драка на похоронах Арианы с едва только вылечившимся Аберфортом, не простившим брату его ошибки. Две неудачные попытки самоубийства. И, наконец, страстное желание всё-таки узнать, что же уготовано людям после смерти. Кое-как пережив многомесячную депрессию, Дамблдор ушёл в религиозные поиски.

И только тогда понял, в чём же была ошибка его с Геллертом идей.

Общее благо… Общее благо… Невозможно достичь на Земле общего блага, всеобщего счастья и процветания! Земной мир ведь создан не для этого. Он — лишь испытание для людских душ, которое они обязаны пройти перед тем, как попасть в лучший мир. Если заслужат, конечно. И теперь новый девиз Альбуса — ради Высшего блага! Пусть не общего, но Высшего!

Среди волшебников не слишком распространены религиозные верования. О существовании ауры знали немногие — а теперь, благодаря усилиям Дамблдора как борца с тёмной магией, ещё меньше. Совсем мало тех, кто знает о существовании души как реального явления, поддающегося волшебным манипуляциям. Но совершенно никакие магические ритуалы и заклинания неспособны дать знания о том, что случается с душой после смерти человека. Отправляется в рай или ад? Перевоплощается в новом теле? Необратимо гибнет и исчезает навсегда, как и физическое тело, и в большинстве случаев — аура? Неизвестно. А значит, и смысла поклоняться неким высшим силам большинство волшебников не видело, лишь отмечая некоторые связанные с религией праздники, раз уж сложилась традиция.

Но Альбус понял, в чём заключается истина. Этот мир создан высшими силами как испытание, и сильные духом пройдут его — получив воздаяние на небесах. А значит, цель его новой жизни — спасти людские души от сил Тьмы и Зла, спасти, чтобы заслужить прощение за свои страшные грехи молодости. Всё ради Высшего блага!

И Дамблдор смело порвал с унынием: он устроился преподавать в Хогвартс, а параллельно с работой учился, учился и учился, чтобы стать могущественнейшим волшебником Англии, безусловным примером для подражания. Чтобы очистить людские души от Тьмы и привести их к Свету.

Но Гриндевальд тем временем, объединившись с лидером магловской Германии — Адольфом Гитлером, начинал вовсю реализовывать свой великий план. И покорные магу-диктатору волшебники трудились над укреплением экономики и армии Третьего Рейха, должного завоевать весь мир. Синтез магии и технологий привёл к поразительным результатам, но потребовал немыслимой теперь для Альбуса жестокости и со стороны Гриндевальда, и со стороны Гитлера. Душу Геллерта необходимо было спасти, однако письма Дамблдора и все попытки организовать личную встречу оставались без ответа.

В конце концов, случилось то, что было неизбежно — началась Вторая Мировая война. Волшебники и маглы Франции и многих других стран капитулировали почти без боя, но яростное сопротивление Советской России Гриндевальд не смог сходу преодолеть, а затем даже стал терпеть поражение за поражением. Потом был штурм Дурмстранга внезапным десантом под личным командованием Гриндевальда, захват в заложники множества учеников… Но и это не заставило Россию капитулировать.

Тогда начались казни. Казни детей.

Невыносимо страдал Альбус Дамблдор, следя за судьбой бывшего любовника. Его ужасала мысль о том, что один из них попадёт в Рай, в то время как другой — в Ад. Душу Геллерта требовалось любой ценой обратить на сторону Света, но как?

Дамблдор тогда так и не нашёл сам способа. Ему помогли. Повелители, люди, не менее жестокие, чем лидеры нацистов. Определённо не Светлая сторона.

И вот разрушена созданная таким трудом лично Гриндевальдом магическая школа в Дрездене. Уничтожена массированным налётом стратегической авиации вместе с городом; погибли все ученики и десятки тысяч маглов. Наложенный перед войной на всю территорию Германии антитрасгрессионный щит не дал спастись никому. А во время последовавшей оккупации магическое население запада Германии, попавшей под управление Британии, США и Франции, было уничтожено почти полностью. Повелители не жалели тех, кто осмеливался бросить им вызов. В советской зоне оккупации, впрочем, пощады тоже не получал никто, хоть как-то связанный с правительством Гриндевальда и нацистами: русские не собирались щадить врагов после чудовищной бойни в Дурмстранге, когда было уничтожено целое поколение детей-волшебников из Советского Союза.

А потом была знаменитая якобы дуэль. Которой, как мало кто знает, предшествовал массированный штурм подземной базы, где скрылся Гриндевальд со своими сторонниками в последние дни существования Третьего Рейха.

Штурм возглавлял ударный отряд Повелителей, и именно они — помимо самого Дамблдора и пленённого Гриндевальда — оказались единственными выжившими. Заранее договорившись с Альбусом, Повелители во время совместной операции с советскими, британскими и даже французскими магами не побрезговали вначале подставить их под удар немцев, а затем и добить всех. Что уж поделать, если эти шестеро не брезговали никогда и ничем, что только могло принести им преимущество над конкурентами. В конце концов, оставшийся в одиночестве со своей Старшей палочкой Гриндевальд, потерявший всех пошедших за ним людей и утративший смысл жизни, просто сдался Дамблдору.

И никто не скажет, какой чудовищной сделкой с совестью пришлось заплатить Альбусу за то, что Повелители сохранили Геллерту жизнь, дав тем самым ему время на раскаяние. Дамблдору пришлось предать и британских магов, выступивших в тот день против Гриндевальда, и остальных, подставив их перед Повелителями — лишь на таких условиях они согласились установить наказанием диктатору магической Германии вечное заключение в созданной им же тюрьме — Нурменгарде. И, как ни противостояли этому с пеной у рта наиболее пострадавшие в войне русские волшебники, Повелители сдержали слово — должно быть, рассчитывая на дальнейшие услуги со стороны Дамблдора.

Альбус же в итоге получил всемирную славу победителя Гриндевальда и Старшую палочку в придачу. Повелители не желали афишировать собственное существование, их вполне устраивала роль серых кардиналов планеты. Даже сейчас Дамблдор знал имя лишь одного из них, и мало что ему было известно об истории их прихода к власти.

Да, Дамблдор получил многое. Стал председателем Визенгамота — соединённого в одном органе парламента и верховного суда магической Британии, после отставки Армандо Диппета занял пост директора Хогвартса, а в шестьдесят пятом году даже стал Президентом Международной конфедерации магов — организации, фактически являющейся аналогом магловского Евросоюза, только в десяток раз старше такового. Всё это отнимало огромное количество времени и сил Альбуса, однако он, не жалея себя, использовал обретённую власть, чтобы искоренить Тьму и тем самым искупить новые чудовищные грехи, что пришлось ему совершить ради спасения Гриндевальда.

Выкладываясь изо всех сил, он пробивал законы о смягчении правосудия — чтобы не гибли те, кто ещё может найти свою дорогу к Свету, о ликвидации тёмных артефактов и древних знаний, способных совратить неокрепшую душу. Сколько ни говорили ему, что знание само по себе тёмным не бывает, Дамблдор все подобные глупости высокомерно игнорировал — он-то знал, в чём истинный смысл жизни людей. Знал, что сами по себе знания ценностью не являются — кому они пригодятся на том свете? Тем более знания тёмные.

И тогда же вернулся в Британию Том Реддл. Самый грандиозный провал Альбуса — талантливый и амбициозный волшебник, избравший дорогу Тьмы. И Дамблдор знал, что виновен в этом — в то время, когда он все свои силы отдавал делу спасения Гриндевальда, для чего связался даже с Повелителями, некому было помешать будущему лорду Волдеморту овладеть тайнами наитемнейшей магии. В шестьдесят седьмом году он пытался устроиться преподавателем Защиты от Тёмных искусств в Хогвартс, но Дамблдор, естественно, отказал Тому — от него буквально веяло тёмной магией, уж её-то Альбус научился к тому времени чувствовать безо всяких заклинаний. А затем… В семидесятом году сторонники Волдеморта, проникшие в британское Министерство магии, попытались захватить власть — и убили попутно тогдашнего министра, Кристофера Гаррета. И вновь Дамблдору пришлось объединить под своим мудрым руководством силы Добра и Света в их вечной борьбе против Зла и Тьмы.

Здание Министерства было отбито обратно, хоть и с большими потерями. Дамблдор, усадив на кресло министра старушку Миллисенту Багнолд в качестве своей марионетки, фактически возглавил борьбу против Пожирателей Смерти. Созданная им организация, Орден Феникса, хоть формально и не участвовала ни в каких министерских структурах, включала в себя большую часть наиболее опытных оперативников аврората Министерства. И Волдеморту пришлось отступить перед столь сильным противником, но лишь ненадолго. Своим новым оружием он избрал страх.

Гибли один за другим сторонники Дамблдора, маглорождённые, да и просто смельчаки, рискнувшие высказать что-то дурное о самозваном Тёмном Лорде. Порой отлавливались поодиночке, а порой уничтожались целыми семьями в собственных домах — и при этом неизменно игнорировались подстроенные Орденом Феникса и аврорами-мракоборцами ловушки. Наложены были чары на само имя Волдеморта, и после нескольких демонстративных казней недостаточно почтительных волшебников, осмелившихся упомянуть имя Лорда в неблагоприятном ключе, это самое имя уже боялись произносить решительно все. Волдеморт был глубоко ненавидим практически каждым в магической Британии, но шли годы — и всё меньше и меньше волшебников рисковали заявлять об этом, а многие вовсе тайно снабжали Пожирателей ценной информацией, рассчитывая на награду. Ещё немного, и у Тёмного Лорда не осталось бы противников. Дамблдор не в силах был найти способ противостоять такой стратегии террора.

Что случилось потом — знает каждый. Волдеморт попытался убить Гарри Поттера и погиб сам. Но Дамблдор не считал нужным рассказывать всем и каждому, что Волдеморт на самом деле выжил. Как не считал нужным и рассказывать о Пророчестве, из-за которого Тёмный Лорд и решил избавиться от Поттера.

С трудом вырвавшись из плена накативших воспоминаний, Дамблдор отвернулся от зеркала. Сейчас важно было другое.

В один клубок сплелись интересы четырёх сил — Волдеморта, Повелителей, Николаса Фламеля и самого Дамблдора. При этом Повелители, очевидно, всё ещё считают, что Дамблдор играет на их стороне и собирается сымитировать уничтожение Философского камня, на самом деле передав его им. Для этого они, воспользовавшись несколькими тайными агентами, заставили Фламеля всерьёз поверить в угрозу камню со стороны Волдеморта; и затем Альбусу несложно было убедить Николаса, что в наибольшей безопасности его сокровище будет именно в Хогвартсе, под надёжным присмотром единственного, кого Тёмный Лорд опасался. А теперь Волдеморт под тюрбаном Квиррелла здесь.

И у Дамблдора есть сразу три цели на ближайшее время.

Столкнуть Волдеморта с Гарри Поттером во имя исполнения Пророчества.

Почти упустить Философский камень в руки Волдеморта — так, чтобы получить благовидное обоснование его уничтожения. Под видом которого, согласно плану Повелителей, он должен передать камень им.

И, наконец…

Дамблдор знал: бессмертие, которым уже сотни лет владеет Фламель, противно высшим силам. Раз люди созданы смертными, значит, именно так было необходимо. Нельзя, чтобы Философским камнем кто-либо пользовался.

А значит, ради того, чтобы Дамблдор искупил свои и Гриндевальдовы грехи, чтобы получил шанс воссоединиться с ним и семьёй на небесах, он обязан пойти на риск и уничтожить Философский камень!

Конечно же, Дамблдор помнил, что бывает с осмелившимися бросить вызов Повелителям. Помнил, какая судьба постигла академию магии в Дрездене и японскую школу магии Махоутокоро в Хиросиме. Помнил, как практически полностью были истреблены волшебники и Германии, и Японии. Но он знал, что риск стоит того. Бессмертие аморально и отвратительно, следовательно, Философский камень не должен попасть в руки Повелителей. Они в будущем должны умереть, как все нормальные люди, и предстать перед высшими силами на Страшном суде. Дамблдор знал, что Рай их отнюдь не ожидает, но даже всё его стремление спасать людские души не могло заставить его попытаться склонить их на путь Света. Это было бы ещё более нелепо, чем пробовать обратить в истинную веру Волдеморта.

И Дамблдор, когда однажды его жизни настанет конец — что может случиться и довольно скоро, если Повелители проявят недовольство — получит своё место в Раю рядом с семьёй. И Геллертом.

Конечно, Дамблдор знал, что большинство традиционных религий резко порицают гомосексуальные связи. Он не был уверен в том, какая именно из существующих религий ближе всего к Истине, но считал, что его многочисленные подвиги, совершённые во имя дела Света, дадут ему право на определённые привилегии после смерти. Желательно мученической смерти, конечно, и по возможности так, чтобы даже его гибель способствовала ослаблению сил Тьмы и Зла. Тогда Дамблдор с Гриндевальдом точно получат свою заслуженную награду.

С такими мыслями Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор покинул класс с Зеркалом, после чего запечатал дверь заклинанием. Ему было жаль, конечно, что затея насчёт Поттера и Зеркала Еиналеж не удалась — вытащить Философский камень из Зеркала Гарри прежним способом не сможет. Придётся теперь придумать другой способ столкнуть его с Тёмным Лордом, увы… Неудачи случаются. Это не повод бросать начатое на полпути. Альбус всё равно обязательно достигнет своей цели; раз сказано, что Поттер наделён силой, способной убить Волдеморта, значит, так и есть. Если победить он сейчас и не сможет, зато лицезрение того, во что превратился Лорд, надёжно оттолкнёт Мальчика-который-выжил от пути Зла. А если он и погибнет — что же, тоже приемлемо: его душа пока ещё не испорчена тёмной магией, а значит, Поттер имеет шансы попасть в Рай, и дело Света в случае его смерти не пострадает. Всё ради Высшего блага!

======================

Примечение: автор не пропагандирует гомосексуализм. Дамблдор здесь — персонаж сугубо отрицательный, так что его ориентация отнюдь не может являться примером для подражания. Да и вообще я злобный гомофоб.