Уже не Гарри: Путь Власти (джен)

Нда… Пренеприятные ощущения.

Начинаю безумно хохотать, вызвав этим странный взгляд у санитаров. Ну а что — мне не приходилось пока ещё видеть свои ноги отдельно от тела. На редкость забавное зрелище торчащего ребра, высунувшегося из-под простыни, тоже не оставило меня равнодушным.

Рациональная составляющая моего разума всё ещё понимала, что такое странное восприятие окружающей действительности обусловлено болевым шоком и наркотой, которую мне успели вколоть врачи после этой страшной аварии. Но менее смешно от этого не становилось. Столько крови… Красотень… Жаль, что это в том числе и моя кровь.

Огромный грузовик несколько минут назад врезался в автобусную остановку, где стоял я, и в тот момент мне было далеко не настолько весело. Не думаю, что многие из этих людей заслужили такую смерть — и тем более страшно было, что я понимал ничтожность своих шансов на выживание от таких ранений. Наверное, я потерял сознание, поскольку, очнувшись, увидел врачей из подъехавшей «Скорой помощи».

Печально гибнуть молодым, имея истинно наполеоновские планы на будущее. Остаться безногим инвалидом, если выживу — в какой-то степени даже ещё печальнее.

* * *

— Сожалею, но сделать уже нельзя ничего. Живот буквально до позвоночника распорот решёткой радиатора, и к тому же он потерял слишком много крови, — проговорил хирург, выходя из операционной. — Приготовьтесь к тому, что через полчаса-час придётся сообщать родственникам о смерти.

— Их так пока и не нашли, — ответила пожилая медсестра. — Паспорт при пациенте был найден сразу, а вот телефон разбился во время аварии.

— И как зовут нашего… Покойничка? — С грустным смешком спросил хирург.

— Евгений. Евгений Михайлович Лаврентьев, если точнее. Восемнадцать лет, из Ярославля.

Дверь за спиной хирурга резко открылась, и оттуда выскочила ещё одна медсестра:

— Виктор Сергеевич! Пульс пропал!

* * *

Какой необычный сон…

Я лежу в какой-то комнате, и всё вокруг выглядит странно большим и искривлённым. Сбоку от меня стоит женщина с рыжеватыми волосами, держа в руках какой-то прутик. Она напряжённо дышит и как будто нацеливает прутик на дверной проём.

За дверьми раздался шум борьбы, крики и ругань. Через щели я вижу ярко-зелёную вспышку, и мужчина с длинными чёрными волосами в буквальном смысле влетает в комнату, распахивая своим телом двери. Кажется, или мёртв, или оглушён. Следом за ним входит странно одетый мужчина с огненно-красными глазами, тоже держащий в руках какую-то палочку.

Женщина выпустила из своего прутика красноватый луч, сопроводив странным словом «Экспеллиармус», но взмах руки вошедшего отправляет луч обратно. Прутик вылетает из руки женщины куда-то в сторону.

— Нет, пожалуйста, только не Гарри! — падает она на колени перед красноглазым.

— Прочь с дороги, грязнокровка! — от этого нечеловечески ледяного голоса я слегка испугался, хоть и осознавал, что всё окружающее является не более чем сном. Странный мужчина в чёрной мантии снисходительно продолжил:

— Сегодня мне не нужна твоя жизнь. Вон отсюда, и ты будешь жить. Если же нет…

— Пожалуйста… Не убивайте Гарри… — продолжает она, захлёбываясь в рыданиях. Но я-то вижу, что впечатление она не произвела.

Встречаюсь глазами с вошедшим. Хоть это и сон, казалось, что меня пробрал озноб.

— Авада Кедавра! — чётко произнёс он, направив на меня палочку. Вырвавшийся из неё луч, однако, наткнулся на внезапно возникшее препятствие в виде рыжеволосой женщины, успевшей встать на пути этого странного колдуна.

Женщина словно засияла изнутри всё тем же зелёным светом. Её отбросило в сторону, и она, подозреваю, уже мертва.

— Эх, бедняга Северус… — проговорил колдун, поглаживая палочку. — Ничего, найдёт себе и получше. А теперь… Авада Кедавра!

Всё вокруг затмевает слепящая зелёная вспышка. Лоб пронзает острая боль, а где-то на грани восприятия слышится безумный крик мага, особенно страшный при его голосе. Спустя пару секунд всё заливает чернота.

* * *

Я вскочил с кровати с бешено колотящимся сердцем. Лоб всё так же болел, словно увиденное было не сном… Или не совсем сном.

Вокруг оказалось очень темно. Пошарил рядом с кроватью в поисках очков, нашёл их на тумбочке в изголовье. И очки ведь непривычные, почему-то идеально круглые стёкла. Как старомодно, однако. Что здесь они делают и подойдут ли мне по зрению? И что здесь делаю я?

Так… Пошарил руками по стене, быстро нашёл выключатель. Подвешенная проволокой лампочка осветила небольшой чулан, переоборудованный под жильё. Судя по потолку, чулан находился прямо под лестницей.

Осматриваю окружающую обстановку и несколькими секундами спустя вспоминаю, что я вообще-то должен сейчас быть в реанимации. Или это тоже было сном? Но стоило болевым ощущениям всплыть в памяти, и я резко засомневался в такой возможности. Как я сюда попал? Или я умер? И на ад, и на рай сие место отнюдь не тянет.

Копаюсь в тумбочке, желая хоть как-то разобраться в произошедшем. Среди поношенной, а порой и рваной или растянутой одежды обнаруживается зеркало. Ну что же, посмотрим?

Из посеребрённого стекла на меня смотрел кто-то другой. Причём этот «кто-то» выглядел как школьник младших классов, а на лбу обнаружился шрам в виде молнии. Не туда ли метил зелёным лучом колдун из сновидения? Чёрные растрёпанные волосы очень напоминали убитого мужчину оттуда же.

Вглядываюсь в ставшие теперь моими изумрудно-зелёные глаза, и на меня накатывают воспоминания бывшего владельца этого тела.

Невезучий мальчик Гарри, в чьё тело я попал, оказался сиротой. Если тот сон — тоже его воспоминания, это неудивительно, однако он считал, что они погибли в автокатастрофе. Жил он с семьёй тёти на правах чуть ли не раба остальных, а также груши для битья двоюродного брата Дадли. И, что особенно неприятно, я оказался в Великобритании. Хорошо хоть знание языка пришло вместе с памятью этого Гарри Поттера. Похоже, именно так мне и придётся зваться в дальнейшем.

А по времени я перенёсся более чем на двадцать лет в прошлое — сейчас 20 мая 1991 года. Кстати, день рождения «моего» драчливого кузена. Закрыв глаза и бегло просмотрев память Гарри, я обнаружил, что обычно его в это время отводят к соседке — миссис Фигг, пожилой женщине, фанатично любящей кошек. Впрочем, в отличие от бывшего владельца моего нового тела, лично я против кошек ничего не имею.

Итак. Что мы имеем? Я один в незнакомой мне стране, за три года до собственного рождения, и у «меня» были на редкость интересные родители с забавными знакомствами. Как такое случилось и что всё это значит — неизвестно. Что делать — следует обдумать.

Ясно только одно: такое «попаданчество» определённо лучше смерти под колёсами грузовика. Следовательно, любые мысли о возвращении «назад в будущее» бессмысленны, и мне предстоит найти достойное место в этой жизни.

* * *

Сколько времени заняли такие размышления — понятия не имею. Часов не было, окон в чулане не предусмотрено. Однако лихорадочно скачущие мысли прервали проснувшиеся родственники. За дверью послышались шаги и визгливый женский голос проорал:

— Подъём! Живо вставай!

«Тётя Петунья», — всплыло в сознании. Я с ужасом думал, что мне делать.

— Шевелись! Присмотришь за беконом на кухне. Сегодня день рождения Дадлички, и я хочу, чтобы всё прошло идеально. Подгорит — тебе станет очень плохо!

Я в ответ только застонал.

— Что ты там говоришь? — уже более тихим голосом спросила тётя.

— Ничего, уже встаю…

Быстро одеваюсь. Ну и худоба у этого Поттера… Смотреть страшно. Нет, с этой мерзкой семейкой мне явно не по пути. Надо обдумать возможность как-нибудь сбежать от них.

А пока лучше пойти на кухню (планировка особняка быстро всплыла в памяти) и зажарить-таки их грёбаный бекон, пусть и маловероятно, что мне достанется хоть кусочек. Ничего. Сейчас не до гордости: мои действия должны быть подчинены одной цели — найти выход из сложившегося положения. А это, соответственно, означает, что бесить родственничков совершенно незачем.

Через некоторое время я уже очень аккуратно занимался готовкой, следя за тем, чтобы мясо не подгорело. Вся кухня оказалась заставлена подарками Дадли, приходилось смотреть под ноги при перемещении. Два телевизора, навороченный велосипед и даже редкостный по нынешним временам компьютер… Богато живут, буржуи, чёрт бы их побрал.

На кухню с Петуньей и её мужем (в памяти опять появилось имя — Вернон Дурсль) вошёл именинник. Вот из-за таких и голодают дети в Зимбабве, хе-хе. Благодаря идеально зажаренному бекону ругани я практически избежал. Хотя мяса мне так и не досталось — пришлось удовольствоваться вчерашним супом.

После короткого разговора по телефону Петунья сказала, что миссис Фигг заболела и сплавить меня к ней не выйдет. После долгого спора, несмотря на притворный плач Дадли, они решили взять меня с собой в зоопарк. Вот ведь блин… Что мне теперь, с этими тварями весь день ходить? Уж лучше бы заперли в чулане, было бы время поразмыслить.

Перед глазами пронеслись несколько наименее приятных шуточек малолетнего толстяка и его команды над Гарри.

Тем временем пришёл друг Дадли по имени Пирс Полкисс со своей матерью, и, попив чай, все пошли к автомобилю Вернона. Мать Пирса оставила его на попечение Дурслей и отправилась куда-то по своим делам. Я собирался было залезть на заднее сиденье, но предварительно Вернон отвёл меня в сторону для разговора.

— Я предупреждаю тебя! — угрожающе произнёс он, — предупреждаю: если ты чем-то испортишь праздник Дадли, просидишь в своём чулане до самого Рождества!

— Я буду тих, как рыба! Честно-честно, — отвечаю я. Надеюсь, возможность сбежать появится уже сегодня. С этой точки зрения ещё не всё так плохо.

Через пару часов мы в зоопарке рассматривали всевозможных рептилий в террариуме. Двоюродный братец долго пытался стуком по стеклу растормошить крупного питона, но тот не реагировал, и Дадли ушёл к более интересным объектам наблюдения. Я подошёл к несчастной змее, и дёрнуло же что-то заговорить!

— Ну как тебе здесь живётся, бедолага? Достали вконец, небось?

Змея подняла голову и с грустным выражением «лица» кивнула.

У меня аж волосы дыбом встали.

— Ээ… Ты понимаешь, что я говорю?

Грустный питон опять кивнул.

Я настолько обалдел от лицезрения этого, что не заметил подбежавшего сзади Дадли, увидевшего странное поведение питона. Дадли сильным тычком под рёбра отбросил меня на каменный пол террариума и истошными воплями позвал остальных. Я с трудом мог вдохнуть после удара и, видя прижавшегося к стеклу Дадли, с яростью пожелал ему провалиться к этой змее.

И тут стекло исчезло…

Дадли повезло. Пятиметровый питон уполз, не обратив на него ни малейшего внимания. А тем временем толстяк, попытавшийся вылезти из бывшего вольера змеи, с удивлением обнаружил, что стекло вновь появилось.

Несмотря на щедрые компенсации от администрации зоопарка, день был полностью испорчен. И, естественно, страдать от этого пришлось в первую очередь мне.

В итоге я получил треснувшие очки, синяки, фингал под глазом и неопределённое время отсидки в моём чулане. Да уж, бедолаге Гарри очень не повезло с родственниками — а мне теперь отдуваться. Скоты даже не дали мне книг, чтобы было, чем занять себя. Впрочем, литературы у них я особо-то и не заметил. Как можно жить без книг? Ещё и кормят два раза в день, и не сказать, что особо качественно.

Впрочем, зато у меня есть время поразмыслить о своём будущем.

Больше всего, конечно, хотелось бы свалить в Россию, но что меня там ждёт сейчас? СССР развалится в этом году, и я ничем не смогу помешать этому. Меня никто не узнает и ничем мне не поможет. В ближайшие годы в стране ожидается неконтролируемый хаос, разгул преступности и борьба за власть на руинах былой Империи. Следовательно, этот вариант откладывается на неопределённый срок.

Реалистичнее иной путь — настучать в полицию на Дурслей отправиться в детский приют. Это избавит меня от надоедливых родственников, но в итоге придётся ходить в школу и делать всё прочее, что свойственно нормальным детям. Мне как-то не хочется учиться во второй раз, но, если взглянуть на проблему с другой стороны — можно продемонстрировать свои выдающиеся на фоне детей знания, получить достаточно славы и известности…

Но известность в Англии затрудняет последующую натурализацию в России. Почему-то мне очень, очень сильно не хочется считаться иммигрантом в родной стране, а, следовательно, происхождение придётся скрывать. Вопрос — как?

Интереснее сейчас другое — что же произошло тогда в зоопарке? Я ведь действительно как-то заговорил со змеёй, и, если это и можно было списать на помутнение рассудка, то провалившийся через стекло Дадли был абсолютно реален. Это какая-то магия, как в том сне? Что же, если это так, то передо мной открываются немалые возможности.

В размышлениях прошло несколько дней.

А потом Петунья забыла закрыть меня в чулане на ночь…

Ну что же — пришло время реализовать мой великий план.

Открытую дверь я заметил сразу, но решил подождать, пока все точно не заснут. В три часа ночи я отправился на кухню — прежде всего, стоит подкрепиться, а то совсем голодом заморили, изверги. Заодно с мерзким хихиканьем обратил внимание на аптечку…

Там оказалось много препаратов, которые могут вызвать даже смерть при передозировке, но я не счёл нужным рисковать — кто знает, с какого возраста в этой их Англии начинается уголовная ответственность за убийство? Да и альтернатива судебному преследованию — психиатрия — как-то не очень меня прельщает. Поэтому взял только слабительный и снотворный порошки, а получившуюся адскую смесь малыми порциями подсыпал в чай, кофе, сахар, все пакетики с приправами. Излишек остался под старыми маркировками. Интересно, насколько Дурслям понравится эффект?

После этого я взял мышеловку из ящика в кухонном столе и поместил её в почтовый ящик. Облил краской верхнюю одежду у входа. Затем, взяв немного денег (сколько обнаружилось наличности), вышел из дома и быстро-решительно пошёл в направлении центра Лондона.

Конечно, немного мелочно мстить таким способом, но разве в жизни не должно находиться место для веселья?

Итак, денег у меня хватит на пару недель, при условии трат исключительно на еду и, в крайнем случае — транспорт. По плану, эти две недели мне придётся тщательно скрываться, чтобы заставить полицию побегать за мной. Если за это время не представится иной возможности, по окончании моих денег следует сдаться в полицию и наговорить достаточно, чтобы от Дурслей меня гарантированно забрали.

А пока что важнее всего проверить, могу ли я колдовать. Никогда не верил в мистику, эзотерику и прочий подобный бред, но путешествие во времени и последующая история со стеклом заставила меня в этом усомниться. Чем чёрт не шутит — вдруг я стану могущественным тёмным колдуном, будто в каком-нибудь фэнтезийном романе? Да уж, это всё-таки было бы меньшим поводом для удивления, чем вторая жизнь, да ещё и до собственного рождения.

В памяти промелькнули несколько странных случаев, произошедших с Гарри до моего попадания. Может быть, и в самом деле магия.

А может, я уже сошёл с ума. Или я в действительности мёртв, и это — заслуженное мной посмертие. Кто знает? Но такие мысли лишены какого-либо смысла, так как и в том, и в другом случае я сделать ничего не смогу — а раз так, надо жить, как если всё меня окружающее — единственно возможная реальность.

Я шёл уже не меньше двух часов, и небо на востоке стало светлеть. Спрятавшись в кустах, я занялся проверкой своих магических способностей.

Первый попавшийся прутик на команды «Экспеллиармус» и «Авада Кедавра» не реагировал. Заставить исчезнуть камни и веточки, как то стекло, не получилось. Хотя, возможно, требуется иное эмоциональное состояние. После пяти минут упорных попыток сдвинуть телекинезом сорванный с куста лист он чуть шевельнулся. Хотя это, скорее всего, лишь показалось. Да, скорее всего, просто показалось.

Вылезаю из кустов и иду дальше. Определённо необходимо найти место, где получится безопасно пережить ближайшее время. Следовательно, нужно внимательно осматривать окрестности.

Уже около восьми часов утра позавтракал в только что открывшейся мелкой кафешке. Не зря я взял деньги. Билет на самолёт мне, конечно, не продадут, но более-менее прилично прожить пару недель сумею.

И ещё около часа я медленно брёл по безлюдным мелким улочкам, внимательно смотря по сторонам в поисках потенциального жилья, и вдруг прямо за спиной послышался странный хлопок…

— Мне хотелось бы узнать, молодой человек — что вы здесь делаете?

Оглянулся. Неожиданно.

Сзади в тени стояла пожилая на вид женщина в странной одежде — изумрудно-зелёной мантии, выглядящей очень архаично. В руке она держала какой-то прутик. Вот чёрт… Может, колдуны теперь и по мою душу пришли?

Вспоминаю, как в моём сне такой же прутик использовался для убийства. Бежать некуда, но что ей нужно — пока неизвестно. Сделаю вид, что я ни о чём не догадываюсь.

— Да просто иду… По своим делам. А вам что надо, простите?

Она вздохнула и строгим голосом сказала:

— Мистер Поттер, я знаю, что вы сбежали от родственников. Не будете ли любезны объясниться?

Интересно, интересно. Как должен отреагировать сбежавший из дома ребёнок на такие слова? Попробую сымитировать. Сбивчивым, испуганным голосом начинаю:

— Они очень жестоко ко мне относились. Всячески издевались, держали чуть ли не на положении раба. А недавно меня взяли в зоопарк, и там…

Она очень внимательно выслушала мою историю. Когда я дошёл до того, что последовало за исчезновением стекла, начала хмуриться. Чем дальше — тем больше. Когда я рассказывал о том, как меня больше недели морили голодом в чулане, её глаза практически метали молнии.

— Говорила же я Дамблдору, что эти маглы испортят вам всю жизнь…

— Что, простите?

— Мистер Поттер, что дядя и тётя рассказывали о ваших родителях?

Ну вот! Наконец-то я узнаю, что означало то видение.

— Ну, они погибли в автокатастрофе, когда мне было чуть больше года, аккурат на Хэллоуин. А я тогда же получил свой шрам, — откидываю волосы со лба.

Она тихим, но весьма недобрым голосом произнесла:

— Значит, вы даже ничего и не знаете…

— А что я должен знать?

Эта странная женщина надолго задумалась, прежде чем ответить.

— Видите ли, мистер Поттер… Дело в том, что вы — волшебник.

Ожидаемо. Радует, что столь полезная информация пришла так быстро. Надо бы узнать побольше.

Продолжаю имитировать потрясённого ребёнка:

— Что?! Я? Как? То есть я знаю, что со мной часто случались странные и необъяснимые вещи, но каким образом?!

— Магия, мистер Поттер. Всё это магия. У детей-волшебников часто происходят спонтанные выплески магической силы.

Мы отошли в сторону пустынной улочки, и я с жадным интересом прослушал лекцию о волшебстве, школе магии Хогвартс, своих родителях (точнее говоря, родителях бывшего владельца этого тела) и тёмном маге Волдеморте, оставившем мне на память перед смертью шрам на лбу. А странную женщину звали профессором МакГонагалл, и она преподавала Хогвартсе предмет под названием трансфигурация. Конечно, что-то с этими волшебниками однозначно нечисто — весьма неправдоподобная социальная структура и история, но с этим предстоит разобраться позднее.

— То есть я могу заниматься волшебством?

— Пока нет, мистер Поттер. Ваше обучение магии начнётся первого сентября этого года в Хогвартсе. Вскоре мы отправим вам письмо о школьных принадлежностях, которые нужно купить.

— Но ведь у меня нет денег, — отвечаю я. — Едва ли родственники согласятся оплачивать моё обучение «каким-то ненормальным вещам», — сказал я тоном дядюшки Вернона.

Тогда МакГонагалл сообщила, что у меня, оказывается, есть весьма внушительное наследство, в данный момент спокойно лежащее в волшебном банке Гринготтс. Ничего себе рояль в кустах! Я быстро понял, что мне нужно делать.

— Профессор, а нельзя ли тогда прямо сейчас купить всё необходимое? Я не представляю, как буду дожидаться начала учебного года. Очень люблю читать, и мне крайне нужны школьные учебники.

— Мистер Поттер, к сожалению, это невозможно. Школьная программа за следующий год ещё не утверждена. Я могу показать вам различные магические действия, но с учебниками придётся подождать.

Мне нужна пара минут, чтобы обдумать возникшую проблему. Посмотрю пока, как выглядит это их колдовство.

Нарочито грустным голосом отвечаю:

— Ну, покажите хотя бы что-нибудь… Чтобы я окончательно уверился в существовании магии.

И тогда она превратилась в кошку.

Я удивился. Впрочем, это ещё мягко сказано. Я изумился так, что глаза полезли на лоб и грозили вывалиться.

Потом она опять превратилась в человека.

— Но как, профессор?! Я даже не могу себе представить, как такое возможно.

Она с по-прежнему строго выглядящим лицом, но повеселевшим от моего состояния голосом произнесла:

— Всё это магия, мистер Поттер. В данном случае — редко встречающееся искусство анимагии, то есть превращения в животное. Сразу хочу сказать, что в школьный курс оно не входит, но в нашей библиотеке имеются книги с подробным описанием необходимых тренировок — хотя на достижение результата уходят годы работы.

Я задумался о перспективах подобного умения. Нда… Было бы полезно. И тут мелькнула мысль…

— Профессор МакГонагалл! А я вот что подумал. Хоть точно нужные учебники пока и не утвердили, но вы ведь, как преподаватель, знаете, что именно с большой вероятностью мне пригодится? Даже если потом придётся некоторые учебники заменить, я узнаю много нового и полезного, и это лето не пройдёт впустую. Тем более, если у рода Поттеров так много денег, несколько лишних книг не играют особой роли.

На это профессор задумчиво произнесла:

— Пожалуй, соглашусь с вами. Да, Поттер, у вас истинно когтевранское мышление…

— Какое-какое?

— Когтевранское, мистер Поттер. Это один из четырёх факультетов Хогвартса, в число которых также входят Гриффиндор, Слизерин и Пуффендуй.

Какие-то странно звучащие, чуть ли не пародийные названия.

— А чем они отличаются и как происходит распределение между ними?

— Распределяются между ними учащиеся с первого же курса в соответствии с их личностными качествами. Производит распределение заколдованная шляпа, читающая мысли. Когтевранцы характеризуются в первую очередь стремлением к новым знаниям, гриффиндорцы — храбростью и порой, увы, жаждой приключений, слизеринцы — хитростью, целеустремлённостью, а в худших случаях — крайней неразборчивостью в средствах. Пуффендуйцы — коллективизмом и трудолюбием. Я сама являюсь деканом факультета Гриффиндор, и ваши родители некогда учились именно там. А Тот-Кого-Нельзя-Называть был со Слизерина.

Ну, по такому описанию Слизерин мне гораздо ближе остальных факультетов. Но и о Когтевране стоит подумать.

— Ясно… Всё это очень интересно, но где я могу купить школьные принадлежности?

— В Косом переулке, — ответила МакГонагалл, — это скрытая от маглов, то есть неволшебников, улица в Лондоне. Дайте руку.

Она сжимает моё запястье и тут я почувствовал, как пропал весь мир вокруг меня. Всё залила тьма и холод, я словно протискивался сквозь аэродинамическую трубу, бешено вращаясь при этом. Через пару секунд такого ужаса по глазам ударил свет, и я увидел, что вокруг нас возникла какая-то мелкая улочка. Я чуть не упал от пережитого.

— Что это было, профессор?!

— Всего-навсего трансгрессия, мистер Поттер. Почти мгновенное перемещение на большие расстояния. Изучают на последнем курсе школы, только по достижении совершеннолетия.

В голове сразу появились мысли о возможном использовании такого умения. Надо выучиться. Обязательно.

Далее мы вышли на большую улицу и подошли к невзрачному бару под названием «Дырявый котёл». Я сразу заметил, что пространство вокруг него выглядит необычно искривлённым. Похоже, маглы его видеть не должны вообще. Мы с МакГонагалл зашли внутрь.

В баре сидели люди, одетые преимущественно в мантии различных цветов. Пили, ели, и кроме одежды ничего на их ненормальность не указывало. Несколько человек обернулись в нашу сторону, и тут один, вытаращив на меня глаза, громко произнёс:

— О боже… Гарри Поттер… Какая честь…

Лысый бармен сразу отреагировал и, быстро протиснувшись между посетителями, с силой затряс мою руку:

— Добро пожаловать домой, мистер Поттер. Добро пожаловать домой.

По всему бару заскрипели отодвигаемые стулья, и практически все посетители попытались пожать мне руку.

— Не могу поверить, Гарри Поттер, что я встретилась, наконец, с вами…

— Это для меня большая честь, мистер Поттер…

— Я счастлив увидеть вас, мистер Поттер. Меня зовут Дингл, Дедалус Дингл.

В памяти промелькнуло воспоминание Гарри полугодовой давности.

— А я вас уже видел, — говорю я. — Полгода назад, в магазине.

— Вы слышите! — проорал Дингл на весь бар. — Он меня помнит!

Сразу несколько человек посмотрели на него с лютой завистью.

Наверное, я мог бы купаться в лучах славы и обожания ещё долго, но разозлившаяся от такого зрелища МакГонагалл потребовала освободить проход. Мы начали протискиваться мимо всё ещё пытающихся пожать мне руку людей (и я не видел смысла им отказывать), но потом МакГонагалл остановилась, увидев ранее скрытого за чужими спинами человека в тюрбане.

— А, профессор Квиррелл! Поттер, познакомьтесь — профессор Квиринус Квиррелл был буквально на днях приглашён преподавать в Хогвартсе.

В отличие от остальных мою руку он пожать не стремился и держался на некотором расстоянии.

— П-п-поттер! — произнёс профессор. — Н-не могу передать, насколько я п-п-польщён встречей с вами.

— Простите, а какой предмет вы будете преподавать, профессор? — поинтересовался я.

— З-защита от Т-тёмных искусств, — пробормотал Квиррелл. — Сомневаюсь, что вам это н-нужно, правда, П-поттер? — он нервно рассмеялся.

Я с профессором МакГонагалл вышли через заднюю дверь в какой-то узкий тупичок за баром. Я спросил её:

— Он всегда так заикается?

— К сожалению, мистер Поттер, примерно с прошлой осени, — задумчиво ответила профессор. — Был тогда где-то в Албании — по его словам, повстречался с вампирами и едва спасся. Я его до этого видела всего один раз на конференции по экспериментальной магии, и тогда Квиррелл произвёл на меня неплохое впечатление.

Мнннда… Ещё и вампиры… Что за хрень?

Тем временем она достала из кармана мантии палочку и дотронулась ей до одного из кирпичей стены. Стена замерцала и растворилась в воздухе.

А за ней оказался волшебный Косой переулок…

Я чуть не свернул себе шею, рассматривая многочисленные витрины. Всё вокруг было новым и необычным для меня. Волшебные самопомешивающиеся котлы, почтовые совы, чемоданы и сундуки с чарами незримого расширения, мётлы для полёта (и как на них, собственно, летают?) и многое, многое другое. Нужно подумать, что из этого может мне пригодиться.

Впрочем, МакГонагалл, не обращая внимания на всё это великолепие, быстрым шагом прошла через весь переулок к большому белому зданию с золотыми барельефами — на нём была надпись «Гринготтс». Значит, это и есть тот самый банк.

У входа стояло странное существо, поклонившееся нам, когда мы проходили мимо. Очевидно, гоблин — вполне подходит под описание, данное МакГонагалл в беседе ранее. Судя по всему, он тут на должности швейцара или охранника.

В помещении банка, куда мы попали, было много таких же гоблинов. Они разговаривали с людьми в мантиях, взвешивали золотые монеты и слитки, изучали в лупы драгоценные камни и какие-то иные предметы. К нам сразу же подошёл один из стоящих без дела гоблинов. Поздоровавшись с ним, МакГонагалл сказала:

— Нам нужно взять немного денег на покупки из сейфа Поттеров.

Гоблин посмотрел на меня, оценил шрам и сказал, обращаясь к моей сопровождающей:

— Ключ у вас с собой?

— Ключ лежит в четвёртом хогвартсовском сейфе.

— Хорошо, поехали, — произнёс гоблин и повёл нас в направлении одного из коридоров.

После скоростной поездки вначале к школьному сейфу, а потом уже и к моему профессору МакГонагалл малость поплохело, но она держалась и по возможности старалась не показывать своего состояния. Тем временем гоблин (которого, как я узнал, зовут Крюкохватом) взял ключ и вставил в замочную скважину утопленного в скальной породе сейфа. Толстая металлическая дверь медленно, но без скрипа и заедания распахнулась. У меня просто горло перехватило от того, что я увидел за ней…

Целая гора золотых и серебряных монет! Да тут не меньше полутонны золота, не считая всего остального!

— И это всё моё? — с надеждой говорю я.

— Да, именно ваше, мистер Поттер, — сказала оправившаяся от «морской болезни» профессор. — Но с собой вы можете взять не больше пятидесяти галлеонов и ещё сколько-то мелочи на размен.

— Галлеоны — это золотые монеты?

— Да, именно так, — вмешался в разговор Крюкохват. — Серебряные зовутся сиклями, а бронзовые — кнатами. Один галлеон равен семнадцати сиклям, а сикль равен двадцати девяти кнатам.

Неужели все волшебники идиоты — пользоваться настолько неудобной денежной системой?

МакГонагалл сотворила мешочек с помощью волшебной палочки, и я начал наваливать в него монеты. Заметив, что профессор отвлеклась на разговор с гоблином, я принялся энергично пихать в карманы золотые галлеоны. Хуже не будет, а пригодиться могут.

Через некоторое время мы вышли из здания банка. В мешке с деньгами было порядка шестидесяти галлеонов как золотом, так и серебром, а у меня в карманах — ещё две сотни. Карманы сильно оттопыривались под весом монет, но зелёная и слегка пошатывающаяся МакГонагалл этого не замечала. После поездки мне тоже весьма поплохело, но всё-таки не настолько.

Она довела меня до магазина «Одежда от мадам Малкин» и оставила там, сказав, чтобы я выбрал себе школьные мантии.

— Мистер Поттер, я подойду через некоторое время. Если вы закончите раньше, можете найти меня в аптеке поблизости. Вечно меня мутит от этих гоблинских тележек…

В принципе, купить заранее мантии — хорошая идея, раз уж перед поступлением в любом случае придётся, но сейчас у меня слегка другие планы. Проследив, чтобы она отошла на достаточное расстояние, я быстрым шагом направился в соседний магазин, где продавали различные магические приспособления, облегчающие жизнь. Бытовая техника. Или, скорее, магика, раз ничего технического здесь нет.

Подойдя к магазину, я спросил у продавца безразмерный чемодан. Они оказались весьма дорогим удовольствием, но и очень полезным. Мне пришлось выложить целых сто двадцать галлеонов, но чемодан того стоил — двадцать пять квадратных метров внутри, два метра в высоту, и при этом очень лёгкий. Спускаться внутрь следовало по специальной лестнице, которая прилагалась к покупке и в сложенном виде лежала в одном из боковых ящиков. Этих ящиков в чемодане насчитывалось три штуки, и каждый был около квадратного метра площадью и полуметра глубиной. Вдобавок на расположенные внутри чемодана вещи не влияли резкие движения при переноске — можно не волноваться, что книги с полок попадают.

Вместе со столь полезным приобретением я направился в книжный магазин «Флориш и Блоттс», где и принялся спускать наворованное у самого себя богатство…

Там через десяток минут меня нашла МакГонагалл, выглядевшая весьма рассерженной…

— Поттер! Вы сейчас должны были покупать себе одежду, а вы что делаете?..

Она взяла несколько книг, которые я как раз в это время складывал в боковые ящики своего чемодана.

— Зельеварение, третий курс… Окклюменция, наука о защите разума… Продвинутый курс трансфигурации… Мистер Поттер, ладно ещё всё это, но зачем вам понадобился учебник за шестой курс?!

— Ну, надо же мне что-то читать в школе, если свободное время выдастся, — невозмутимо отвечаю я.

— Хорошо, но почему вы улизнули из магазина мадам Малкин?!

— Чтобы побыстрее купить всё мне необходимое, пока вы не помешали. Я догадывался, что вы мне не позволите обзавестись всем этим…

Я обвёл руками чемодан и большую стопку книг рядом.

— К тому же я ещё тогда, когда мы шли в Гринготтс, посмотрел ценники и догадался, что шестидесяти галлеонов мне на всё не хватит. Зато теперь у меня есть чемодан с чарами незримого расширения и множество книг, которые я ещё даже не успел сосчитать.

Профессор МакГонагалл постаралась успокоиться, но было видно, что ей, мягко говоря, не по нраву мои действия. Однако было поздно.

— В таком случае могу сказать вам, мистер Поттер, — усмешка на лице МакГонагалл смотрелась как-то странно, — что вы совершенно напрасно забыли о так и не утверждённом учебном плане. Поскольку как минимум учебники по трансфигурации и защите от тёмных искусств вам точно придётся покупать заново.

— Разве это проблема? — жизнерадостно отреагировал я. — С достаточным количеством денег на такие проблемы внимание обращать не стоит.

Купив-таки мантии и котлы, мы направились в магазин волшебных палочек, которые и были самой важной составляющей магии. «Семейство Олливандер — производитель волшебных палочек с 382 года до н. э.» — такая надпись висела над входом. И надпись, и само здание магазина выглядели весьма обшарпанными, хотя на два с половиной тысячелетия и не тянули.

При открытии двери тихо зазвенел колокольчик. Помещение магазина было совершенно крошечным, и при этом казалось ещё меньше из-за заставленных полками стен. На полках стояло множество маленьких вытянутых коробок.

— Добрый день, — произнёс незаметно подошедший из-за полок старичок. МакГонагалл только спокойно повернула к нему голову, а вот я вздрогнул от неожиданности.

— Здравствуйте, — поздоровался я.

— О, Гарри Поттер, — покивал головой мистер Олливандер. — Я так и думал, что скоро увижу вас. Кажется, только вчера ваша мать покупала у меня свою волшебную палочку. Десять с четвертью дюймов, с шерстью единорога, сделана из ивы. Очень гибкая и элегантная — прекрасная палочка для волшебницы.

Мистер Олливандер приблизился ко мне вплотную и смотрел прямо в глаза. От его взгляда мне сразу стало как-то не по себе. Казалось, его серебристо-серые, выцветшие глаза заглядывали прямо в душу, и я начал было опасаться, что он прочтёт там что-то не то.

— А твой отец предпочёл палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов, с пером феникса в качестве магического ядра. Да, я сказал, что твой отец предпочёл эту палочку, но на самом деле скорее палочка выбирает волшебника. Дело в том, что каждая магическая сердцевина изначально приспособлена для людей с определённым складом личности. Когда вы прикасаетесь к новой палочке, она должна отреагировать на вас — если вы, конечно, к ней подходите. И вы не достигнете успеха, если будете пользоваться чужой палочкой; если, конечно, вы уже не являетесь великим магом.

Вслед за этими словами он направил взгляд на мой шрам.

— К сожалению, именно я продал ту палочку, которая и нанесла вам этот шрам, — мягко произнёс он. — Тринадцать с половиной дюймов, тис с пером феникса. Она оказалась мощной палочкой, очень мощной. Я порой думаю — стоило ли её продавать? Всё-таки Тёмный Лорд сотворил с её помощью множество зла. Не знаю, впрочем, как поступил бы я, вернись в тот далёкий день. Он ведь стал в итоге воистину великим волшебником. Жестоким и внушавшим страх, но великим.

МакГонагалл окинула закатывающего глаза Олливандера взглядом, полным неприязни. Старик выглядел истинным фанатиком своего магического дела и, похоже, на политические последствия не обращал много внимания. Надо бы запомнить. Вдруг пригодится такая информация?

— Вы продали палочку Волдеморту? — с интересом спрашиваю я.

МакГонагалл слегка вздрогнула. Мистер Олливандер только чуть покачал головой.

— Тогда он ещё не был тёмным волшебником, да и звался иначе. Обычный сирота из детского приюта, у которого внезапно открылись магические способности. Меня впоследствии весьма удивило то, каких высот он достиг.

— А как было его имя?

— Том Реддл, — устало произнёс мистер Олливандер. — Впрочем, лучше приступим к подбору палочки. Какой рукой вам будет удобнее её держать?

— Я правша, — уверенно отвечаю ему.

Ко мне подлетают какие-то линейки и начинают измерять руку. Продавец палочек достал с полки несколько коробок и, взяв одну палочку, дал мне ей махнуть. Ничего не произошло. То же самое случилось и ещё с десятком палочек.

— Интересно, интересно, мистер Поттер… Стандартные варианты, рассчитанные на большинство волшебников, вам не подходят… А знаете ли вы, в чём отличия между волшебными палочками?

Продолжая махать всё новыми палочками, говорю, что мне было бы интересно услышать об этом.

— В каждой палочке используется сердцевина из частей магических животных. Из числа представленных здесь это шерсть единорога, перо феникса, сердечные жилы дракона. Другие мастера изготовления волшебных палочек могут использовать и иные сердцевины, но никто не сравнится с семейством Олливандер в навыках изготовления палочек с шерстью единорога!.. Никто… А сердцевины в своих характеристиках сильно различаются. Шерсть единорога лучше всего подходит для лечебной магии и различных светлых чар, и именно поэтому здесь часто можно увидеть даже китайских лекарей; мастера из Китая тоже умеют изготавливать палочки на основе шерсти единорога, но это лишь жалкое подобие!.. Вот жилы дракона являются лучшим проводником для боевых заклинаний, особенно высокоэнергетических. Но, увы, малопригодны для тонкой работы. А перья феникса… Они, пожалуй, наиболее универсальны и хороши для особо изощрённых заклинаний, как тёмных, так и светлых. И жилы драконов, и перья феникса применяются волшебниками повсеместно. А от древесины, использованной для изготовления палочки, зависит её нацеленность на личные качества волшебника.

Мне казалось, что правая рука скоро отвалится. Я «проверил на совместимость» уже не меньше тысячи палочек, что заняло около двух часов, однако коробок с палочками в магазине оставалось больше раза в четыре. Тем временем Олливандер о чём-то задумался, прекратил подбор палочек и ушёл вглубь помещения.

Через некоторое время он вернулся с единственной коробкой.

— Ну, мистер Поттер, давайте попробуем вот это… Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, — сказал он странно взволнованным голосом.

Я взял палочку и сразу почувствовал, что кисть руки обдало жаром. Взмахиваю, и из палочки вырывается поток красных искр.

— Браво, мистер Поттер! Браво! — казалось, ещё чуть-чуть, и Олливандер захлопает в ладоши. — Это интересно. Очень интересно…

— Простите, сэр, что вам интересно? — меня сразу же начинает распирать любопытство.

— Видите ли, Гарри… Обычно феникс даёт только одно своё перо для палочки. Всё-таки мало просто выдернуть перо, его обладатель должен сам захотеть напитать таковое своей магической силой перед этим. Но феникс, чьё перо находится в вашей палочке, оставил мне два пера. И вторая сделанная из них палочка… Что уж тут скрывать — она и оставила вам этот шрам.

Я сразу понял, что обычным в этом обществе волшебников я не буду. Сама судьба подсказывает мне путь к величию — искусство тёмной магии. МакГонагалл странно посмотрела на моё необыкновенно счастливое лицо.

— Это очень необычная палочка. Надеюсь, вы будете ей достойным хозяином.

— Не сомневайтесь, сэр! — радостно отвечаю я.

— Только не забывайте, Поттер, что в Англии несовершеннолетним нельзя пользоваться палочками вне школы, — обычным для неё сухим голосом сказала профессор МакГонагалл. Да уж, умеет она «поднять» настроение…

После покупок у меня оставалось ещё семьдесят галлеонов, и почти все деньги я выложил на ингредиенты для зелий, упомянутых в учебнике за первый курс. Пришлось покопаться в учебнике, но МакГонагалл согласилась подождать. В итоге осталось пятнадцать галлеонов, что не так уж мало.

Мне очень не хотелось возвращаться к Дурслям, но профессор не согласилась с моими аргументами. Зато после слегка приукрашенного рассказа о «моём счастливом детстве» согласилась их приструнить.

После трансгрессии к дому Дурслей я постучал, и некоторое время мы ждали, пока нас пустят. Вскоре Петунья подошла и открыла дверь, сразу же уставившись на меня разъярённым взглядом.

Где-то в глубине помещения работала стиральная машина, а в воздухе, несмотря на режущий глаза запах духов, всё ещё попахивало. Я сразу же почувствовал, как без какого-либо участия сознания губы растягиваются в идиотской ухмылке…

Несмотря на крайнюю степень ненависти ко мне со стороны Дурслей, они оказались существами относительно разумными и поняли, как магия может испортить их жизнь. Какой-либо мести я так и не дождался. Зато в тот же день получил в своё безраздельное владение нормальную комнату вместо чулана. Быстро повыбрасывал старые игрушки Дадли (его рёв ничего не изменил — если Дурсли и забудут об угрозах МакГонагалл, то не скоро), комфортно разместился с кроватью, чемоданом-безразмерником и рабочим столом.

Закончил с «переездом» я уже только к позднему вечеру. Очень хотелось читать, читать и ещё раз читать, но не меньше я хотел спать — всё-таки вчера выспаться мне так и не удалось.

Я улёгся в кровать и в ожидании сна занялся анализом сложившейся ситуации.

Итак, помимо неволшебников (маглов) существуют волшебники, и мне повезло войти в их число. С чем связаны способности к магии — неизвестно. Мне они, скорее всего, передались от прежнего владельца тела, поскольку в прошлой жизни я был вполне обычным маглом.

Волшебники изо всех сил стремятся скрыть своё существование от маглов, и пока что им это удаётся, несмотря на все возможности КГБ, ЦРУ, ФБР и прочих спецслужб. Или те в той или иной степени подконтрольны миру магии, или они и в самом деле никак не могут заметить магические явления. Это маловероятно, но волшебники могут банально стирать память свидетелям — наверняка для этого есть специальные заклинания. Или убивать.

И самое главное — я очень широко известен в среде магов. Этим можно воспользоваться в своих целях. То, что мне попалась такая необычная волшебная палочка, тоже можно использовать в целях повышения уважения ко мне — разумеется, в первую очередь в среде лиц, связанных с тёмными искусствами.

Я всегда считал, что мир устроен неправильно, и мечтал его изменить. С получением информации о волшебниках ситуация осталась прежней. Всё так же разваливается моя страна, всё так же впереди её ожидает хаос девяностых годов и последующая «стабильность», которую я бы скорее назвал застоем. Но теперь у меня появляются реальные шансы повлиять на ход событий.

Возможно, я смогу использовать магию для достижения власти. Я ни в коем случае не должен упустить такой уникальный шанс. Не зря же я не только попал в прошлое, но и получил такой существенный бонус, как магическая сила?

А пока что мне надо узнать больше о волшебстве и прочитать до начала учебного года все учебники за первый курс. Да и не только — будет нелишним покрасоваться более глубокими знаниями перед преподавателями.

С этими мыслями я и провалился в сон.

На следующий день я занялся ревизией книг. Их оказалось 72 штуки, и присутствовала как обычная школьная литература, так и весьма подробные справочники, содержащие информацию по специализированным дисциплинам. А также, что немаловажно, книги по истории магического мира — в первую очередь «История Хогвартса», которую мне стоит прочитать в ближайшее время.

Однако первым делом я вспомнил о книге про окклюменцию. «Наука о защите разума»... Наверное, раз его надо защищать, значит, есть от кого?

Книга оказалась очень интересной, и её содержание в значительной степени меня успокоило. Судя по всему, понять, что я уже никакой не Гарри Поттер, волшебникам будет весьма проблематично.

Наука окклюменция описывала способы скрывать свои мысли и память от магов-легилиментов — опытных чтецов человеческих душ. Как оказалось, только очень умелые легилименты способны читать полностью незнакомого им человека, да и им всё равно нужен зрительный контакт с жертвой.

Легилимент может прочитать память человека, только если он знает, что представляет собой его личность. Чтобы понять личность человека, им нужно достаточно длительное время его изучать. Для этого используется чтение поверхностных эмоционально окрашенных мыслей, которые легилименты тем или иным способом сознательно вызывают в человеке. Самые опытные легилименты, однако, для прочтения чужой памяти могут использовать приём многократных проверок — представлять себе образ мысли человека, основываясь на своих догадках или неполной информации, и при этом очень быстро в течение короткого времени менять этот образ, пока он не совпадёт с реальным.

К счастью, даже опытный легилимент едва ли сумеет догадаться, ЧТО я за человек. Пусть это обычно очень циничные люди с богатой фантазией, перемещенцев во времени они явно не каждый день встречают. Поэтому главное для меня — защита поверхностных мыслей.

Здесь существовали очень забавные защитные приёмы: если вам пристально смотрит в глаза человек, которого вы подозреваете во владении навыками легилименции, книга рекомендовала считать. Причём не по порядку и желательно дроби, так как в таком случае уловить ваши мысли никакой легилимент точно не сумеет. Можно также читать стихи, но это не так надёжно, поскольку может вызывать различные эмоциональные реакции, облегчающие чтение мыслей со стороны легилимента; а по принципу подбора стихов он сможет составить какое-то впечатление о личности жертвы.

А истинной вершиной искусства окклюменции (а в таком случае её стоило величать именно искусством) было умение представить себя другой личностью и скормить легилименту ложные воспоминания и мысли. Большая часть книги была посвящена именно этому, но такой навык требовал крайне длительных тренировок.

Я решил, что мне стоит ежедневно по полчаса тренировать навыки защиты от чтения мыслей, но фанатеть от этого дела не стоит — всё-таки моя защита и так крайне надёжна. А вот самому научиться легилименции было бы очень полезно.

К сожалению, о методах обучении легилименции в книге ничего сказано не было. Следовательно, при случае надо будет приобрести книгу и по данному вопросу.

Следующие два месяца я тщательно штудировал учебники и очень жалел о всеобщей человеческой потребности во сне, отнимающей до трети учебного времени. К счастью, в учебнике зельеварения за третий курс было описано зелье Бодрости, позволяющее решить эту проблему. Однако с первого раза изготовить зелье у меня не получилось, и я отложил эту идею на потом, пока что время от времени оттачивая навыки зельеварения на более простых зельях.

К сожалению, пользоваться палочкой я не мог, но зато выучил большинство изучаемых на первом курсе заклинаний — отдельно их вербальные формулы и необходимые движения палочкой.

А потом в один прекрасный день, 26 июля, ко мне пришло письмо. Его положили в обычный почтовый ящик Дурслей, но они банально испугались до него дотрагиваться, поэтому доставать пришлось мне.

Полулёжа в кровати в своей комнате, я развернул письмо и начал читать. Это было именно то, чего я и ожидал.

«Школа чародейства и волшебства «Хогвартс»

Директор: Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор (кавалер ордена Мерлина первой степени, председатель Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Поттер!

Мы рады проинформировать вас, что вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждём ваш ответ с совой не позднее 31 июля.

Искренне ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора.»

Также вместе с письмом я получил полный список учебников и необходимых покупок, да ещё билет на поезд Хогвартс-Экспресс, отходящий с платформы под номером «девять и три четверти» на вокзале Кингс-Кросс.

И вот тут-то я понял, что никакой совы у меня нет. МакГонагалл почему-то о необходимости её приобрести ничего не сказала.

Я долго думал, как мне отправить письмо обратно. К сожалению, в прошлое посещение Косого переулка купить сову я не догадался, а МакГонагалл мне об этом не напомнила.

Поэтому пришлось обратиться к Вернону Дурслю, чтобы он довёз меня до бара Дырявый Котёл. Убедил я его только тогда, когда упомянул о возможности посещения дома кем-нибудь из волшебников в том случае, если я не объявлюсь вовремя. Это решило вопрос, и вот уже на следующее утро я стоял перед всё тем же «Дырявым котлом».

Пройдя оставшийся неизменным ритуал всеобщего рукопожатия, я вышел из помещения бара через заднюю дверь и, постучав палочкой в запомнившийся мне кирпич, вышел в Косой переулок.

— Торговый центр «Совы», — прочитал я название нужного мне магазина.

Внутри царил полумрак, в котором со всех сторон раздавалось тихое уханье и какие-то другие забавные звуки… Кажется, их издавали гибнущие от совиных клювов мыши. Мне повезло прийти как раз во время кормёжки.

Я прошёлся мимо клеток. Сов было много, самых разных мастей. И даже не только совы. Я задумался, какую птицу лучше взять.

С одной стороны, можно выделиться и купить филина или, например, сидящую в крайней клетке белую полярную сову. Это будет престижно. С другой стороны, если мыслить практично, то не стоит забывать — за столь специфически выглядящими совами будет проще следить, если кто-то озаботится моей перепиской. А ведь кто-нибудь точно озаботится… Так что, пожалуй, лучше взять сову, выглядящую абсолютно стандартно.

Следующие несколько минут я тщательно сравнивал многочисленных сов. В итоге выбрал одну, показавшуюся мне абсолютно ничем не выделяющейся. Флегматичная птица с чуть пёстрым коричневатым окрасом стоила всего три галлеона. После визита в Косой переулок с МакГонагалл у меня оставалось пятнадцать, поэтому с деньгами проблем не было.

Я вышел из помещения магазина с большой клеткой в руках. Окрещённая Сплюшкой сова недовольно зажмурилась от яркого солнечного света. Хм… Зря я её сразу купил, теперь придётся таскать с собой не меньше часа.

Следующим местом посещения был выбран «Гринготтс». В принципе, особой нужды в деньгах у меня пока нет. Но, тем не менее, за прошедшее после предыдущего визита время я успел обдумать своё финансовое положение и испытывал большое желание выяснить, как можно получить из сейфа Поттеров достаточное количество денег — а заодно и разобраться в механизме гоблинской экономики.

Окидываю взглядом помещение банка, где всё так же занимались неизвестными мне делами десятки гоблинов. Спустя несколько секунд узнаю в одном из них Крюкохвата, который, заметив мой взгляд, сразу же подходит.

— Здравствуйте, мистер Гарри Поттер! С какой целью в нашем банке?

— Здравствуйте и вы, Крюкохват, — посмотрим, какова будет информация о моих финансовых возможностях. — Я хотел бы взять немного денег из сейфа Поттеров.

Гоблин оглядывает помещение за моей спиной.

— Но ведь представителя вашего опекуна с вами, как я погляжу, нет?

— Мне никто не объяснял, что для доступа к моим деньгам нужно разрешение опекуна. Если быть точным, меня и о существовании какого-либо опекуна проинформировать забыли.

— Сочувствую, но в таком случае получить ваши деньги вы не сможете. — Крюкохват криво усмехнулся, — вы несовершеннолетний, так что придётся либо получать согласие опекуна, либо ждать семнадцати лет. А вашим опекуном, по причине смерти ваших родителей, является директор Хогвартса Альбус Дамблдор.

Угу… Ясно, понятно. Стало быть, у него ещё и полный доступ к моим деньгам?

Задаю этот вопрос вслух.

— Как вы можете проявлять такое недоверие к банковской системе «Гринготтса»! — оскорблённо вскинулся гоблин. — Разумеется, случаи злоупотребления со стороны опекунов бывали не раз в первое время существования Гринготтса. Однако с момента основания банка прошло четыреста лет, и уже давно всё предусмотрено — он может брать деньги лишь с условием, что будут потрачены они именно на вас.

— И сколько всего было взято? — с интересом спрашиваю собеседника.

— Всего после гибели ваших родителей и назначения опекуна — пятнадцать тысяч девятьсот семьдесят четыре галлеона с мелочью. В том числе двести шестьдесят семь галлеонов, одиннадцать сиклей и восемь кнатов во время последнего посещения с вашим участием, — сразу же ответил Крюкохват, не сверяясь с какими-либо бумагами.

Означенная сумма повергла меня в шок. Если верить справочникам, министр магии за год получает тысяч пять (во всяком случае, официально — а я не вижу смысла доверять официальным данным в вопросе финансовой отчётности Министерства). Кто мне скажет, на что могли быть потрачены такие деньги?

Ещё через несколько секунд до меня доходит, что гоблин назвал точное количество взятых мной денег.

— Только вот я этих денег в глаза не видел, — отвечаю Крюкохвату, одновременно прикидывая возможные способы контроля над количеством монет в сейфах.

— Желаете возбудить судебный процесс, мистер Гарри Поттер, чтобы получить возможность распоряжаться финансами Поттеров самостоятельно? — оживился Крюкохват. — В этом мы всегда готовы помочь. Разумеется, с простым условием — в случае удовлетворения иска в собственность банка переходит десять процентов финансов, находящихся в сейфе Поттеров. Либо вы можете нанять сыщика самостоятельно, конечно же, чтобы он нашёл доказательства хищения, если таковое имело место, — уродливое лицо гоблина скривилось в хитрой усмешке. — Но где вы возьмёте деньги, чтобы заплатить ему?

— Хм… Пожалуй, никакого судебного процесса мне пока не требуется. — Глупо злить Дамблдора. Пусть мне мало что о нём известно и большинство считает его добрым чудаковатым стариком, но он в своё время победил одного Тёмного лорда и заставил всерьёз себя опасаться другого. — А какие есть иные способы получить деньги?

— Ну, во-первых, вы можете принести сюда магловские деньги — конечно же, только наличные, и мы обменяем их по выгодному курсу, — ухмылка Крюкохвата не оставляла сомнений в том, кому именно и насколько выгоден текущий обменный курс. — Либо вы можете взять кредит с условием выплаты после совершеннолетия — либо раньше, если убедите опекуна оплатить его. Разумеется, вы должны понимать, что отказаться от оплаты кредита и оговорённых процентов будет… Весьма недальновидно, — ещё одна ухмылка. — Ах, да — и контракт заключается с использованием магии, чтобы у опекуна не было возможности расторгнуть договор. Кстати, что мы так всё стоим, мистер Гарри Поттер? Давайте присядем, чтобы удобнее было обсудить условия. Вы ведь предпочтёте кредит, если я правильно вас понимаю?

— Нет, вы неправильно меня понимаете, — с улыбкой отвечаю гоблину. — Мне не требуются деньги прямо сейчас, но в будущем я, вполне возможно, воспользуюсь одним из ваших предложений. Благодарю вас, Крюкохват, за информацию, и до встречи.

Я вышел из банка, сразу же перестав улыбаться. Чёрт, кто бы знал, как я всегда ненавидел такую сторону современного мира — стремление кое-каких личностей нажиться на ком-либо, самостоятельно не затратив при этом никакого труда! Со стороны почти монопольно управляющего экономикой магической Британии банка это явно принимает совсем уж крайние формы. Волдеморта на них нет, что ни говори. Уж его-то явно не пытались бы облапошить так же, как выглядящего маленьким и наивным Гарри Поттера.

Ничего, для того ведь я и живу — изменить этот гнилой мир. Ради чего ещё жить? Конечно, шансов мало, а горбатого лишь могила исправит… Ну, меня-то не исправила, хе-хе.

Выйдя из здания «Гринготтса», я направился в магазин мадам Малкин за рабочей одеждой, которая была мне очень нужна для занятий зельеварением. Сплюшка, уснувшая было за время разговора в банке, недовольно заухала.

Мадам Малкин занималась подбором одежды для беловолосого мальчика и попросила меня подождать. Между тем мальчику, похоже, было весьма скучно, и он захотел познакомиться.

— Тоже поступаешь в Хогвартс? — слегка надменным тоном спросил он.

— Именно, — копирую его тон и выражение лица.

Похоже, белобрысому это не понравилось.

— А на какой факультет собираешься поступать?

— Скорее всего, на Слизерин. Хотя сойдёт и Когтевран.

— На Когтевране учатся одни заучки, — скривился он.

— Не скажи, не скажи. Из шестидесяти девяти известных Министерству последователей Тёмного Лорда пять было из Когтеврана, один из Гриффиндора и ни одного из Пуффендуя. Сам великий Тёмный лорд Логран, первым носивший этот титул, некогда учился именно в Когтевране. Стремление к знаниям способно привести к величию точно так же, как и стремление к власти — если овладевать правильными знаниями, конечно же, — в том числе такими знаниями, которыми иногда можно выгодно козырнуть при случае. Сопровождаю слова горделивой улыбкой. Нда, боюсь, к вечеру челюсть может и отвалиться от необходимости всё время контролировать выражение лица.

— И откуда ты всё это знаешь? — с интересом спросил он.

— Просто читаю много. Или, точнее, очень много.

— Хм… Ясно. Меня зовут Драко Малфой.

— Гарри Поттер, — пожимаю протянутую руку.

— Ты — Гарри Поттер? — похоже, сохранять прежнюю надменность ему стало заметно труднее. — Отец говорил, что тебя должны были отдать на воспитание маглам, — слово «маглы» он произнёс крайне презрительным тоном.

— Да, увы, это действительно так, — следует грустный ответ. Нарочито отвожу глаза в сторону. — Все эти десять лет мне пришлось сожительствовать с худшими представителями мерзких отребьев, недостойными жизни. Даже о существовании магии я узнал меньше двух месяцев назад.

Бросив взгляд в сторону Малфоя, добавляю:

— Кто бы знал, как мне порой хочется им отомстить за годы неведения…

После этих слов на меня недовольно покосилась владелица магазина. Я понял, что лучше подождать с обсуждением маглов, тёмной магии, а также их сочетаний в тех или иных формах.

Драко, очевидно, тоже понял.

— Полагаю, нам будет лучше поговорить позднее. Рядом есть мелкая кафешка, я буду ждать тебя там, — сказал он и вышел с купленной одеждой.

Через некоторое время я присоединился к нему в кафе Флориана Фортескью. Кроме всего прочего, здесь было очень вкусное мороженое.

— Так вот, Поттер… — слегка растягивая слова, произнёс Драко. — Ты, похоже, многое прочитал о волшебном мире, но это не заменит воспитания в магической семье с детства. Ты мало знаешь о традициях, о чистокровных родах и связях между ними. Да и, собственно, связей у тебя среди волшебников особо-то и нет. Тобой будут пытаться воспользоваться в своих целях, как фигурой. А между тем род Малфоев насчитывает пять веков, и наше влияние на Министерство и школу огромно. Я мог бы тебе многое объяснить о том, кто есть кто в волшебном мире… Да и помочь в чём-нибудь, если будут проблемы с властями, — Драко на секунду позволил сойти с лица надменному выражению и подмигнул. Маска сразу же вернулась на положенное место.

Интересно, интересно. Как вижу, у волшебников-аристократов обучение искусству дипломатических переговоров начинается с детства. Малфой действительно может быть весьма полезен. Ну, с отсутствием связей у «победителя Того-Кого-Нельза-Называть» он явно ошибается. Вот только нужны ли мне существующие «связи», если вспомнить о неизвестно куда ушедших тысячах поттеровских галлеонов? А что касается традиций — тут он целиком и полностью прав, ведь многое волшебники впитывают буквально с молоком матери, и эти знания для них естественны, как воздух. Следовательно, и книги мало чем помогут. Так что будет нелишним воспользоваться предложением этого Малфоя.

Несомненно, и сами Малфои могут использовать меня в своих целях, но это в том или ином виде неизбежно — нужно лишь держать ухо востро, чтобы иметь возможность прервать сотрудничество, если оно начнёт противоречить моим интересам. А прятаться за чьей-то спиной до обретения настоящего могущества мне придётся в любом случае. Итого — предложение приму, а перед началом учебного года найду всю информацию об их семействе, какую сумею.

— Не сомневаюсь, что ты мне очень поможешь в обустройстве среди волшебников, Драко, — с этими словами пожимаю ему руку. — И я найду, чем расплатиться за помощь.

Вечером того же дня я отправил-таки письмо с подтверждением в Хогвартс. На редкость насыщенный день прошёл не зря, это уж точно.

Оставшийся до начала учёбы месяц заняла практика в зельеварении, изредка перемежавшаяся с чтением учебников за более поздние курсы. Очень жаль, что у меня нет возможности попрактиковаться в заклинаниях.

И за неделю до начала занятий я сумел-таки сварить зелье Бодрости! В результате чего полностью перестал спать. К чему тратить лишнее время, когда можно читать или заниматься какой-то иной полезной деятельностью?

Зелье оказалось довольно-таки противным на вкус, но я терпел. Оно того стоит, я знал это совершенно точно.

Ранним утром первого сентября Вернон отвёз меня на вокзал Кингс-Кросс. Теперь мне предстояло найти платформу «Девять и три четверти».

Такая надпись, судя по всему, скрытая чарами от маглов (да я и сам с трудом её заметил) висела на большой прямоугольной колонне между девятой и десятой платформами. Я поразмыслил и решил, что, скорее всего, по колонне надо постучать палочкой, как в Косом переулке. Однако предпочёл постоять и подождать, пока увижу кого-нибудь, отправляющегося в Хогвартс.

Мимо меня проходила группа людей, и я расслышал обрывок разговора:

— Так и думала, что здесь будет целая толпа маглов…

Вот и отлично.

Всё оказалось ещё проще: надо было всего лишь пройти через эту колонну.

Между тем семья рыжеволосых волшебников прошла вся, за исключением женщины с более тёмными волосами и паренька лет десяти-одиннадцати — очевидно, новоиспечённого первокурсника. Женщина, придерживая его за локоть, оглядывала окружающих маглов, словно выискивая кого-то взглядом.

Мне не хотелось ждать, пока они пройдут, и я вышел из-за спин маглов, за которыми укрывался.

Женщина быстро глянула на меня, задержав взгляд на лбу, и, приблизившись, радушно произнесла:

— Отправляешься в Хогвартс? Мой сын, Рон, тоже поступает в этом году…

— И что мне с того? — состроив маску презрительного безразличия на лице, прохожу мимо слегка ошарашенной волшебницы. Она явно хотела что-то сказать, но я вместе с чемоданом и совиной клеткой уже оказался по ту сторону колонны.

Препятствие совершенно не ощущалось — казалось, я прошёл сквозь необычайно правдоподобную голограмму. Сразу за барьером находился архаичного вида паровоз с десятком вагонов, а также толпа народа совершенно немагловского вида.

Я огляделся по сторонам в поисках знакомца из Косого переулка, но Малфоя видно нигде не было.

Протиснувшись мимо сидящего в клетке паукообразного монстра и едва не наступив на чью-то кошку, я вошёл в вагон, предназначенный, судя по надписи, для первокурсников. Свободное купе удалось найти не сразу, а сидеть с кем-то из местных совершенно не хотелось.

Я удобно разместился здесь со своим чемоданом и совиной клеткой. Сплюшка оправдала своё имя и заснула сразу же, как только её клетка была поставлена на пол.

Приоткрыв окно, я стал наблюдать за выяснением отношений среди всё той же семейки. Пухлая женщина вытащила из кармана носовой платок и пыталась вытереть нос уже известному мне Рону.

— Мама, отстань! — завопил он и попытался вырваться. Впрочем, это было не так-то просто.

— Ой, у маленького Роннички грязненький носик! — противным голосом пропел один из двух совершенно одинаковых детей более старшего возраста.

— Заткнись, — раздражённо бросил в ответ «Ронничка».

— А где Перси? — спросила их мать.

— Да вон он идёт.

На подошедшем к ним подростке уже была надета форменная чёрная мантия с красно-жёлтым гриффиндорским галстуком, а на груди виднелся значок с буквой «С».

— Я только вещи заносил, мам, — сообщил он. — Там, в начале поезда, специальный вагон для старост…

— О, да ты теперь староста, Перси? — насмешливо произнёс один из близнецов. — Так что же ты нам не сказал?

— Постой, он, кажется, что-то такое один раз говорил, — добавил второй близнец. — Или два раза…

— Или три…

— Или всё лето…

— Да замолкните вы уже! — похоже, Перси надоело выслушивать подтрунивание над собой.

Тем временем поезд начал активно дымить и стучать каким-то механизмом (похоже, он и в самом деле на древнем паровом двигателе — какая экзотика!), и дальнейший разговор я уже не слышал.

Через минуту паровоз, наконец, поехал, и я взялся за своё любимое занятие — чтение. В этот раз читал учебник по истории магии, уже за второй курс.

Вдруг в купе ввалился младший мальчик из рыжеволосой семейки и уселся с противоположной стороны от меня.

— В других вообще сесть некуда, такая толкотня, — объяснился он. — Ну, будем знакомиться — я Рон Уизли.

— Гарри Поттер, — недовольно кивнул я, не обращая внимания на протянутую для рукопожатия руку.

Что, чёрт возьми, происходит? Эти люди заранее знали о моём присутствии и, похоже, будут продолжать навязываться. Конечно, несложно было узнать о поступлении Гарри Поттера в этом году в Хогвартс, однако такая активность настораживает. За этим может стоять не только стремление к личному престижу отдельно взятой семьи волшебников.

— Ты… — он заметил, наконец, едва выглядывающий из-под волос шрам.

— Да, я. А тебе чего-то надо? — он определённо меня раздражает. Не переношу, когда отрывают от интересной книги.

— Эээ… Это, значит, вон туда Ты-Знаешь-Кто… — показывает пальцем на шрам.

— Угу… — даже не смотрю на него. Может, отвяжется.

— Ты что-то помнишь об этом? — похоже, Уизли уже поставил сознательную цель — достать меня.

— Нет. Только вспышку зелёного света.

— Ух ты… — уставился на меня, будто я весь из золота. Вот бы испытать на нём пару интересных заклинаний… Кстати, а ведь в поезде колдовать-то уже можно!

Интересно, интересно… Какое наказание может ожидать Мальчика-который-выжил за преднамеренное убийство? Проверять не хочется, но в подобные моменты так приятно помечтать…

И потом Рон ещё довольно долго надоедал мне своим квиддичем. Я о нём уже читал, далеко не самая умная игра — всё то, что делают основные игроки, может быть легко перебито одним ловцом, получающим за поимку снитча в пятнадцать раз больше очков, чем даётся за один гол. Впрочем, я и без этого никогда не интересовался спортом.

Тем временем в дверь купе постучался и вошёл ещё один из поступающих.

— Извините, — произнёс он. — Вы тут не видели жабу?

— Нет, — демонстративно не отрываюсь от книги. Кстати, интересненькое чтиво — может посоперничать со средней фэнтезюшкой.

— Я потерял её! Она постоянно от меня убегает!

— Не мои проблемы, — по-прежнему не смотрю на него.

— Не пойму, что он так волнуется, — сказал Рон после его ухода. — Если бы у меня была жаба, я бы её специально потерял, чтоб не таскать столь немодное в наше время существо. Хотя моя крыса Короста не лучше, но теряться не хочет.

Названная им крыса спокойно дремала на сиденье рядом с Роном. А я её вначале даже не заметил. Впрочем, и сейчас не вижу смысла обращать внимания на столь флегматичное и явно безобидное создание.

— Может, спит, а может, уже и сдохла — внешне непонятно, — с отвращением сказал Уизли. — Вчера я попробовал для интереса заколдовать её, чтобы она перекрасилась в жёлтый цвет, но ничего не вышло…

Однако же. Он сумел в кои-то веки меня заинтересовать!

— Так ведь вне школы колдовать нельзя! — что за хрень, спрашивается?

— Эээ… Ну так… Это самое… — с запинками начал рассказывать Рон. — Министерство, оно, конечно, следит за тем, чтобы дети не занимались магией, но в старых домах обычно всё так пропитано волшебством, что чары Надзора почти не действуют — ну, разве что на самые серьёзные заклинания.

Вот так новость! Что же я, один не успел попрактиковаться в заклинаниях перед началом учебного года?! Ну, конечно, ещё до четверти новоприбывших составляют маглорождённые, но, выходит, в число первых учеников я в ближайшее время не попаду. Что же — отличный стимул к учёбе, если подумать.

— Ну-ка, ещё раз попробую… — вытащил свою палочку Рон. Кстати, палочка треснутая и явно далеко не новая.

Вдруг в дверь вошла какая-то девочка со спутанными каштановыми волосами, уже переодевшаяся в школьную мантию. За её спиной виднелся владелец потерявшейся жабы.

— Вы не видели жабы? Её Невилл потерял. Видели или нет?

— Нет, не видели, и мы об этом уже сказали, — ответил ей Рон, но она уже обратила внимание на волшебную палочку в его руке.

— Практикуешься в магии? О, очень интересно. Мы тоже посмотрим.

После чего девочка нагло уселась рядом со мной. Мёдом им тут всем намазано, что ли? Выпроводить бы всех и самому попробовать воспользоваться каким-нибудь заклинанием.

— Эээ… Ну ладно… — Рон явно занервничал. Подняв палочку и направив её на крысу, он произнёс:

— Жирная глупая крыса, перекрасься в жёлтый цвет и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет!

На крысе его слова явно не отразились. Я от явной глупости такого «заклинания» даже захихикал. Девочка от того же, судя по всему, удержалась лишь с трудом.

— Ты уверен, что это действительно настоящее заклинание? — сквозь смех спрашиваю я.

Рон покраснел.

— Сам попробуй, если ты такой умный!

— Да без проблем! — отвечаю ему.

Достаю палочку из бокового ящика чемодана (девочка, увидев учебники за третий и четвёртый курс, поглядела на меня с завистью), обдумывая, какое бы заклинание попробовать для начала.

— Ну, способа безопасно перекрасить её я не знаю (крыса при этих словах явно напряглась), но вот что знаю… Вингардиум Левиоса!

Короста всплыла на полметра вверх и задёргала лапками.

— Я тоже читала про это заклинание, и уже успела попрактиковаться. Выучила уже все учебники за первый курс, и надеюсь, этого мне хватит, чтобы учиться лучше всех. Кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер.

Как бы ненароком поворачиваю свою книгу так, чтобы стала видна надпись «История магии, второй курс». Гермиона чуть покраснела и отвела глаза в сторону.

— Меня зовут Рон Уизли, — представился сосед по купе.

— Гарри Поттер, — солгал я.

— О, ты действительно Гарри Поттер? — опять уставилась на меня Гермиона. — Твоё имя упоминается в «Современной истории магии», в «Развитии и упадке Тёмных Искусств» и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке».

— Спасибо за информацию, — отвечаю ей, одновременно записывая ручкой названия книг на полях учебника.

— А вы, кстати, уже знаете, куда поступите? Я так полагаю, что лучше всего Гриффиндор или Когтевран.

— Вся моя семья училась в Гриффиндоре, — сказал Рон. — Когтевран тоже неплох, но явно не для меня. Однако хуже всего, конечно, было бы попасть в Слизерин.

— Потому что там учился лорд Волдеморт? — спрашиваю я.

— Не произноси при мне этого имени! — вздрогнул Рон.

Я уже обращал внимание на то, что большинство волшебников избегает называть его по имени. Неужели оно может так пугать?

— Почему? — интересно же. Гермиона, похоже, собиралась спросить то же самое, так как она уже успела было открыть рот.

— Ну, так ведь… Это самое… Все взрослые боятся говорить имя Сам-Знаешь-Кого.

— Хм… Тебя что, в детстве часто пугали тем, что придёт злой и гадкий Волдеморт и заберёт тебя, если не будешь хорошо кушать? — развеселился я. Чем ещё можно объяснить такую реакцию?

Рон вытаращил на меня глаза, открывая и закрывая рот, подобно выброшенной на берег рыбе. Так продолжалось секунд двадцать, пока он не отвернулся, так и не найдя слов для ответа. Похоже, я прав. Впрочем, я в этом и не сомневался.

— Я тоже замечала, что большинство волшебников боится этого имени, но причины нигде написано не было. Известно лишь, что один Дамблдор часто его произносит.

Если все волшебники реагируют так же, как и Рон, вполне могу его понять. Надо же чем-то развлекаться директору Хогвартса? Как-никак, работа на одной должности без перспектив карьерного роста сорок лет подряд — дело весьма и весьма скучное.

— Да, а чем вам, собственно, так Слизерин не нравится? Всё-таки один Волдеморт (Рон опять вздрогнул) — не показатель. Я так полагаю, что поступлю именно в Слизерин.

— Да ты что! Оттуда такие толпы чёрных магов всегда выходили! — с пылом начал отвечать Рон. — Каждый второй если и не занимался Тёмными искусствами открыто, то точно поддерживал Зло. И оставшаяся половина всегда была людьми исключительно неприятными…

Опять рассмеялся. Весело у них тут. Похоже, в Хогвартсе скучать не придётся, если там все такие ненормальные. Неужели он всерьёз думает, что на других факультетах ученики «исключительно приятные»? На этой планете таких людей хорошо, если хоть пяток процентов наберётся. Да и то маловероятно. Впрочем, это только с моей точки зрения. Но чьё мнение ещё имело для меня когда-либо значение?

— Ну а чем тебе так не нравится тёмная магия? — с иронией спрашиваю я.

Рон чуть не задохнулся и не сразу нашёл слова для ответа.

— Да ты что же?! Ведь тёмные маги людей убивают и мучают, и проводят с ними какие-то свои зверские ритуалы…

— Ты так говоришь, словно в этом есть что-то плохое, — уже почти в открытую издеваюсь я.

Рон побагровел и стал открывать-закрывать рот, не издавая каких-либо звуков.

— Ну так я, это самое… Пойду? Мне Тревора ещё найти надо.

Все мы, включая Гермиону, уже минут пятнадцать не обращали внимания на стоявшего в дверях Невилла.

— Ой… Я совсем забыла, извини, Невилл, — сказала покрасневшая Гермиона, после чего вышла из купе. Похоже, отправилась искать его несчастную жабу.

После длительной паузы, потраченной на чтение книги (Рон смотрел в окно, исчерпав всё желание продолжать разговор), мне пришла в голову забавная идея. Стоило бы опробовать… Ведь жить надо весело!

Вкрадчиво обращаюсь к попутчику:

— Кстати, Рон, а что твоя крыса так отреагировала на мои слова? Ну, когда я сказал, что не знаю безопасного способа перекрасить её магией.

— Не знаю, — буркнул в ответ он, уставившись в окно. — Ничего такого не заметил.

— А она вообще какая-то волшебная или обычная?

— Да чего ты привязался? — повернулся ко мне Рон. — Самая обыкновенная крыса. Разве что живёт у нас очень долго, что для них странно. Не меньше десяти лет уже.

— Тогда она точно волшебная, — безапелляционно заявляю я. — Обычно крысы живут не больше двух-трёх лет. А волшебным животным вообще свойственно понимать человеческую речь?

— Да говорю я тебе, никогда не замечал за ней такого. Тебе явно померещилось.

Он меня действительно раздражает. Я его, впрочем, теперь тоже.

— А давай проверим, понимает или нет. Я знаю замечательный способ.

Ранее безмятежно дремавшая Короста приоткрыла направленный в мою сторону глаз. Точно понимает.

— Ну… — буркнул Рон.

Я поднял палочку, махнул ей в сторону крысы и сказал:

— Авада Кедавра!

Крыса взвизгнула, с невообразимой применительно к такому старому и облезлому животному скоростью отпрыгнула в сторону и забилась под лавку, на которой сидел Рон. Из палочки, увы, не вырвалось даже искры. Разумеется, я знал, что у меня не получится такое сложное заклинание; согласно учебнику Защиты от Тёмных искусств за четвёртый курс, для его применения требуется особым образом мысленно настроиться и вызвать в себе ненависть к объекту применения заклинания. Не каждый способен вызвать в себе подобные эмоции к произвольной цели. Впрочем, главное я узнал: крыса действительно понимает человеческую речь и даже знает некоторые заклинания — и их последствия. Для моего рационального ума звучит как бред, и определённо нуждается в осмыслении.

— Ты что! — возопил, брызгая слюной, Рон, и бросился за Коростой.

Когда он, весь в пыли (похоже, убраться под лавками перед поездкой забыли), выбрался оттуда, в дверь вежливо постучали.

— Войдите, — сказал я.

За дверью появился Драко Малфой.

— Я слышал, в этом купе едет Гарри Поттер?

— Да, здравствуй, Драко, — пожимаю ему руку.

За ним в купе вошли два мальчика не слишком умного вида, но явно физически сильные.

— Это Крэбб, а это Гойл, — небрежно представил их Драко. После чего, взглянув на Рона, в крайне жалком виде стоящем с крысой в руках, добавил:

— А я Малфой. Драко Малфой.

Рон захихикал. Что смешного, кстати?

— Моё имя тебя смешит? Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку, значит, он явно Уизли. Весьма смешная семья, в которой детей больше, чем галлеонов, зарабатываемых отцом семейства, — презрительным тоном сказал ему Малфой. Повернувшись ко мне, добавил:

— Тебе ни к чему сидеть вместе с предателями крови, Поттер. У меня рядом купе, и я буду рад видеть тебя там.

— Согласен, Драко. Меня это убожество тоже раздражает.

Рон в очередной раз покраснел и с ненавистью посмотрел на меня. Я взял чемодан и клетку с совой, после чего вышел вслед за Малфоем.

Занятое Малфоем и его друзьями купе выглядело гораздо опрятнее моего. Мы вошли внутрь и сели.

— Кстати, Драко, а кто такие предатели крови? — поинтересовался я, вспомнив, что он сказал по поводу Рона.

— Предатели крови, Поттер, это те представители древних чистокровных родов, которые активно выступали против идеи сохранения чистокровности. Семья Уизли — очень явный пример.

Да уж. Мне, как бывшему маглу, явно не понять этой их «чистокровности». Однако я уже достаточно многое знал о семье Малфоев, что позволило заранее спланировать линию поведения.

— Вроде моего отца, например? — интересно, как он на это отреагирует?

— Кхм… Поттер, ну так ты же совсем другое дело… — похоже, мне удалось его смутить. — Ты же, сам вижу, далеко не на стороне этих дамблдоровцев.

— Но и не на стороне волдемортовцев.

Драко не вздрогнул, только чуть скривился. Крэбб и Гойл такой выдержкой не отличались.

— Поттер, ты что, не знаешь, что волшебники крайне не любят произносить это имя? Кроме разве что чокнутого Дамблдора.

— Знаю, но почему? — кстати, об этом действительно ничего не было сказано в моих книгах. Странно.

— О, это, Поттер, очень интересная история. И очень необычная, — Малфой явно любит казаться самым знающим, и любит подчёркивать свою значимость. Запомню. В жизни всякое знание может пригодиться. — Дело в том, что на пике своего могущества Тёмный Лорд придумал отличный способ находить своих врагов. Тогда уже значительная часть волшебников боялась его имени, и он создал такие чары, чтобы при его произношении место, где это случилось, сразу отмечалось на особых картах, имеющихся у Пожирателей Смерти. Дамблдор и некоторые его сторонники из принципа демонстрировали отсутствие страха перед Лордом, но из этого ничего не вышло — наоборот, благодаря такой глупости Пожиратели сумели убить немало мракоборцев.

— Так ведь все вы трое из семей бывших Пожирателей Смерти, — вот как полезно заранее собирать сведения о собеседниках! — Следовательно, к вам это не должно относиться.

Крэбб бестолково заёрзал. Гойл открыл рот и протянул — «Эээ».

— И откуда у тебя такая информация? — Драко с подозрением посмотрел на меня.

— Я читал о том, что Люциус Малфой вместе с ещё несколькими Пожирателями были под чарами подчинения. Конечно, сказать про Империо несложно, благо данное заклинание после его отмены следов не оставляет, но сам объект наложения данного заклинания Непростительными пользоваться не сможет — он превращается в чужую марионетку, способную лишь на примитивные магические действия. Впрочем, я не собираюсь доказывать это министерству и глупым «светлым» магам. Да, и всё-таки я жду ответа.

Малфой, подумав, сказал:

— Я знаю, что после того, как на имя Тёмного Лорда были наложены такие чары, даже Пожирателям было запрещено употреблять его там, где их могли засечь специальные карты. Было несколько случаев, когда в результате таких «ложных вызовов» были жертвы с нашей стороны. За это могло последовать жестокое наказание. Очень жестокое.

— Ну что — тогда всё логично, — говорю я. — А что ты можешь мне рассказать по поводу общей обстановки в современном магическом мире?

— О, это гораздо интереснее, — оживился Малфой. — Сейчас Альбус Дамблдор имеет решающее влияние среди магов по многим вопросам. С шестидесятых, по-моему, годов он является Президентом Международной конфедерации магов, таким образом, все международные договоры, в том числе по Статусу о секретности, проходят через его руки. С начала террора Тёмного Лорда он также стал председателем Визенгамота. Ну, Визенгамот — это…

— Я знаю, что такое Визенгамот.

— Хм… Так вот, Поттер, помимо Дамблдора влиянием в Англии также обладает министр магии — Фадж. Но он во многом зависим от Дамблдора и вынужден учитывать его мнение в проводимой им политике.

— Интерресненько… — если что, когда-нибудь на их противоречиях будет возможно сыграть. Стоит запомнить. Хотя заслуживает внимания и то, как сам Драко сказал про Фаджа — «также обладает влиянием». Если учесть, что речь он ведёт о фактически возглавляющем магическое сообщество Великобритании человеке…

— И третьей силой являются представители некоторых чистокровных родов, ранее сплотившиеся вокруг Тёмного Лорда. Они находятся в открытой оппозиции к Дамблдору, но имеют влияние на Фаджа — за счёт своих огромных денежных накоплений. Регулярно пытаются провести через него выгодные законы, но это получается довольно редко. После смерти своего предводителя (на этих словах Драко с некоторой опаской покосился на меня) силовыми способами уже не действуют, да и к тому же, как ты верно сказал, пытаются скрывать, что действительно добровольно подчинялись ему.

— И, кстати, Гарри, — после короткого молчания продолжил он. — Ты ничего не знаешь о том, почему погиб Тёмный Лорд? Волшебники не любят говорить об этом, даже мой отец. Мне лишь известно, что он пытался наслать на тебя Заклятье смерти, но оно как-то отразилось в него — что ранее считалось невозможным.

Интересный вопросец. Можно, конечно, сказать правду — что мне это неизвестно, но лучше прямо сейчас начинать зарабатывать авторитет в среде моих будущих вероятных однокурсников.

— Я считаю, что это произошло из-за того, что я потенциально являюсь более могущественным Тёмным магом, чем Волдеморт.

Глаза Малфоя полезли на лоб от такого признания. Хотя он быстро справился с собой.

— Чем докажешь? — хриплым, взволнованным голосом произнёс Драко.

— Ну, например, тем, что в магазине Олливандера мне досталась палочка с пером того же феникса, что и у Волдеморта. Почти точная копия той палочки, которая и оставила мне шрам на лбу.

— Покажи… — уже не таким надменным, как ранее, тоном попросил Малфой.

— Вот, запросто, — достаю палочку. — Вингардиум Левиоса!

Чемодан, принадлежащий одному из дружков Малфоя, поднимается к потолку.

— Ну, это-то не настолько уж сложный фокус, — прокомментировал Малфой. — Я в своём родовом поместье тренировался с палочкой уже полгода.

Ну почему мне так не везёт? Хотя, кстати, стоит обратить внимание — Драко по факту не потребовал никаких доказательств того, что эта палочка действительно родственна волдемортовской. Просто поверил. Может быть, захочет как-либо проверить в дальнейшем, но пока что ему это и в голову не пришло.

Хоть и аристократ, но одиннадцать лет — не столь много. Хоть по жизненному опыту я обладаю преимуществом в целых семь лет — уже неплохо.

Между тем донёсся стук в дверь купе, и какая-то женщина заглянула к нам:

— Хотите перекусить, ребята?

Весьма хотелось. Остальные сидящие со мной в купе имели такое же мнение.

Меня очень позабавили шоколадные лягушки. Было смешно есть объект, пытающийся выпрыгнуть изо рта до тех пор, пока я не разжую.

— О! Альбус Дамблдор, — сказал я, рассматривая карточку от шоколадной лягушки. — В настоящее время директор Хогвартса, считается величайшим волшебником нашего времени. Знаменит своей победой над тёмным магом Гриндевальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. Хобби… Ну, это уже неинтересно.

— А, карточка? Многие их собирают, — как обычно, растягивая слова, произнёс Малфой. — На мой взгляд, бесполезное занятие, которое впору только всяким Уизли.

— Вполне с тобой согласен.

Когда паровоз подъезжал к Хогвартсу, уже наступили сумерки. Мы переоделись в школьные форменные мантии, пока что без знаков различия факультета.

Поезд остановился, и будущие первокурсники толпой вывалились из вагона. Багаж, как выяснилось, надо было оставить на станции — в дальнейшем он будет переправлен в комнаты факультета, куда распределится владелец.

— А знаешь, где мы? — самодовольно спросил Малфой. — В Хогсмиде, единственном на всю Англию полностью магическом населённом пункте.

— И что? — безразлично ответил я, осматривая окрестности.

Как я уже знал, дальше по традиции первокурсников должны были переправить через озеро к замку. Остальные рассаживались по странным каретам без лошадей или какой-либо иной видимой движущей силы.

У лодок нас ждал человек крайне высокого роста — под три метра минимум, выглядящий диковато из-за густой тёмной бороды.

— Первокурсники! Все сюда! — прокричал он зычным басом. — О, Гарри!

Он подошёл и, не обратив внимания на попытку отпрыгнуть, обнял меня так, что рёбра слегка захрустели. Разве можно так обращаться со знаменитостями?

— Гарри, а ведь я это… Тебя совсем маленьким помню! Тебе чуть больше года было, когда я привозил тебя к твоим родственникам. Зови меня Хагридом, я здесь это… Лесником.

— Эээ… Да, очень приятно. Только я совсем ничего не помню.

— Да неважно, Гарри. Я тут… Это… При школе в деревянном домике живу. Найдёшь. Заходи ко мне как-нибудь на чай.

Нда. Вот так знакомство. Симпатии особой он мне не внушил. Будет ли от Хагрида какая-то польза? Надо выяснить.

Тем временем Хагрид, забыв обо мне, уже оглядывал остальных первокурсников.

— Так, все собрались? За мной, и смотрите под ноги! Первокурсники, за мной!

Мы спустились к озеру по каменной дорожке.

— Сейчас вы увидите Хогвартс! Осторожно, все сюда!

На другой стороне озера возвышался гигантский, очень древнего вида (согласно «Истории Хогвартса» — чуть больше тысячи лет, — вспомнил я) замок, весь расцвеченный светом из окон. Первокурсники в большинстве своём восхищённо заохали. Мы с Малфоем презрительно на них поглядели, но говорить ничего не стали.

У берега озера стояло десятка два небольших лодочек без вёсел. Хагрид подвёл нас к ним и пробасил:

— По четыре человека в одну лодку, не больше!

Я уселся вместе с Малфоем, Крэббом и Гойлом. Лодки, как выяснилось, плыли без какого-либо нашего участия. Вскоре мы попали в туннель, находящийся прямо под Хогвартсом.

Там оказалась ещё одна пристань, от которой мы поднялись по лестнице к большой дубовой двери. Там нас встретила уже знакомая мне профессор МакГонагалл.

Она оглядела собравшихся первокурсников. Я кивнул ей в знак приветствия, а также для того, чтобы показать Малфою наличие у меня знакомств среди преподавателей.

МакГонагалл тоже чуть заметно кивнула мне, после чего спросила Хагрида:

— Все здесь?

— Да вроде бы да, профессор.

— Хорошо, Хагрид. Я их забираю.

Она развернулась и повела нас за собой. В Хогвартс, место, где мне предстоит выучиться магии и достичь могущества. Место, которое на следующие несколько лет станет для меня домом.

Я не воспылал обожанием ко всем этим волшебникам, но они могут быть мне очень полезны. Так что придётся примириться с таким соседством и ничем не показывать своего истинного отношения к устройству магического мира и самим британским магам.

В конце концов, наступит время — и моё терпение окупится сторицей. А местные волшебники… Ну, скажем так — у большинства из них не останется времени на то, чтобы пожалеть о своей опрометчивости и слепоте.

Внутреннее убранство замка оказалось поистине великолепным. Юные волшебники восторженно озирались по сторонам. Хотя, на мой взгляд, в Гринготтсе всё-таки красивее.

Пожалуй, невозмутимость при виде этой красоты сохраняли только я и Малфой. Ну и МакГонагалл, конечно. Крэбб с Гойлом, хоть и были чистокровными волшебниками, тоже оказались поражены увиденным.

Профессор провела нас мимо огромной деревянной двери, за которой слышался шум сотен голосов, в небольшой пустующий кабинет. Первокурсники, числом около пятидесяти голов, едва там поместились.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — поприветствовала нас МакГонагалл. — Сейчас начнётся торжественный банкет в честь начала учебного года, но сперва вы пройдёте церемонию распределения по факультетам. Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй и Слизерин. У каждого из них своя древняя история, идущая со времён основания Хогвартса, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы…

Я слушал её довольно-таки невнимательно, так как уже успел прочитать «Историю Хогвартса», и ничего нового МакГонагалл мне не сообщила. Вообще идея с призовыми очками для факультетов достаточно необычна, но я бы такого точно не сделал — к чему излишнее разжигание вражды между учениками разных факультетов? Полезнее было бы создать образ внешнего врага, например, в виде учеников других школ, тем самым создавая впечатление «осаждённой крепости». Впрочем, это не мои проблемы.

— Я вернусь через несколько минут, когда все будут готовы к встрече с вами. Пожалуйста, ведите себя тихо, — подвела итог профессор МакГонагалл и вышла из кабинета.

— Знаешь, как будет проходить отбор? — спросил явно маглорождённый мальчик у находящегося рядом Рона Уизли.

— Нам придётся пройти через какое-то испытание, — с видом знатока ответил он. — Мой старший брат говорил, что это очень больно, но наверняка брехал, как всегда.

Я с трудом удержался от весёлого издевательского смеха. Неужели так сложно прочитать об этом? Или им приятнее узнать о методике распределения на собственном опыте, чтобы она оказалась сюрпризом?

Может быть, кому-то так и лучше. Но я очень, очень не люблю сюрпризы — даже приятный в обычных условиях сюрприз может по случайности нарушить хорошо проработанный план.

Вдруг воздух прорезали истошные крики, и я увидел призраков.

Читать-то я о них читал, но… Одно дело — читать, другое — увидеть воочию.

Что можно сказать о призраках? Чёрно-белые, как старое кино, и полупрозрачные. Почти все из двух десяткой привидений, просочившихся в кабинет, были одеты очень архаично.

— Что вы здесь делаете? — спросил призрак, напоминающий монаха. Очень жирного монаха.

— Ждём распределения. Что мы, по-твоему, ещё можем здесь делать в такой день? — раздражённо отвечаю ему. Все первокурсники начинают коситься на меня.

— А, новые ученики! — воскликнул он после недолгого размышления странно звучащим голосом, улыбаясь собравшимся. — Я и не знал, что сегодня распределение. Надеюсь, вы все попадёте в Пуффендуй. Я сам там когда-то учился.

Остальные призраки безразлично смотрели на диалог. Какие-то они странные. Наверное, при смерти личность человека сохраняется не полностью. Или дело в столетиях, которые они жили (или, вернее — существовали) без возможности влиять на мир?

Не хотелось бы мне стать призраком. Что может быть хуже такого существования? Лучше жить вечно.

— Идите сюда, — послышался со стороны двери строгий голос профессора МакГонагалл. — Церемония распределения сейчас начнётся. Выстраивайтесь в шеренгу и следуйте за мной.

Сразу несколько поступающих выглядели так, словно готовились упасть в обморок. Я самодовольно оглядел их и вышел из кабинета вслед за МакГонагалл.

Дальше я с толпой первокурсников вошёл в Большой Зал Хогвартса, находившийся за виденными мной ранее высокими створками дверей.

Вот теперь поражён оказался даже я. В воздухе плавали сотни, если не тысячи неправдоподобно ярко горящих свечей, а потолок в точности копировал звёздное небо, пусть оно и было плохо различимо из-за свечек. В зале стояли четыре факультетских стола, а у противоположной стены — один стол преподавателей. Значительная часть мест за факультетскими столами пустовала. Очевидно, в прошлом Хогвартс был местом учёбы для значительно большего количество волшебников — сейчас я приблизительно оценивал число присутствующих человек в триста-пятьсот.

Профессор МакГонагалл поставила нас в один ряд перед простым деревянным табуретом, на котором лежала старая волшебная шляпа-колпак. Как я уже знал, когда-то она принадлежала Годрику Гриффиндору, и сохранилась лишь благодаря магии.

Вдруг в Распределяющей шляпе появилась дыра, напоминающая рот, и она запела про свою нелёгкую работу распределения. Это было весьма забавно.

— Там хитрецы к своей цели идут, никаких не стесняясь путей, — тихо произнёс я вслед за шляпой. — Красиво сказано. Мне подходит.

Вот только всеобщая слава тёмного мага мне пока отнюдь не требуется. Я и так был слишком неосторожен в поезде, а распределение в Слизерин может стать поводом для определённых подозрений со стороны кое-каких лиц… Моя же задача на данный момент — получить как можно больше знаний и не влезать в интриги.

Когда песня кончилась, весь зал зааплодировал шляпе. Она поклонилась (и это выглядело весьма забавно) всем четырём столам и замерла.

Выходит, мне надо всего лишь её примерить? — зашептал Рон в нескольких шагах от меня. — Я обязательно прикончу Фреда, этот урод сказал мне, что придётся бороться с троллем.

— Когда я назову ваше имя, вы сядете на табурет и наденете шляпу, — сказала профессор МакГонагалл, разворачивая пергаментный свиток. Что за анахронизм? — Начнём. Аббот, Ханна!

— Пуффендуй! — выкрикнула шляпа после секундного раздумья.

Так прошло достаточно много времени. Иногда шляпа распределяла первокурсников почти мгновенно, иногда могла значительно задержаться с вердиктом. Встреченная мной в поезде Гермиона Грейнджер отправилась в Гриффиндор, а Малфой присоединился к отобранным ранее в Слизерин Крэббу и Гойлу. Хоть убей — не верю, что в них есть малейшая толика хитрости. Очевидно, шляпа учитывает ещё и то, с кем распределяющимся будет учиться наиболее комфортно.

Как я читал, шляпа обладает неким подобием разума и способна даже на простые диалоги с учениками. Не сомневаюсь, я её весьма удивлю — если только в ней заложена способность проявлять эмоции. Посмотрим, что скажет мне этот гриффиндорский колпак…

Чёрт… А не расскажет ли она о моих «странностях», например, директору? Мягко говоря, это было бы весьма и весьма печально. Но бояться поздно.

— Поттер, Гарри!

С высоко поднятой головой подхожу к шляпе. По всему залу слышатся голоса:

— Гарри Поттер?

— Она сказала, тот самый Гарри Поттер?

— Ну да, примерно в это время он и должен поступать…

Итак, всё-таки Слизерин или Когтевран?

Я поднял шляпу и сел за стул. Рассчитанный на взрослого волшебника колпак мог накрыть первокурсника с головой, но я не успел надеть его.

— Слизерин! — громко прокричала Распределяющая шляпа, едва только коснувшись волос.

Я снял шляпу и, положив её на табурет, всё так же горделиво пошёл к столу Слизерина. Большая часть учеников потрясённо молчала. Оглянувшись на преподавательский стол, я заметил, что Хагрид ухитрился свалиться со стула от потрясения. МакГонагалл, справившись с возникшими от неприятного сюрприза ощущениями, продолжила распределение.

Эта наглая шляпа отнеслась ко мне так, словно перемещения во времени — обычное для неё дело. Меня крайне задело такое быстрое распределение, словно я шляпе совершенно не интересен. Распределение многих из присутствующих занимало минуту или даже более, а мне она не уделила и секунды.

Нда… Вот так и проявляется моя мания величия после всех предыдущих событий. Надо держать себя в руках — думать о происходящем я могу что угодно, но проявляться это никак не должно.

Я сел рядом с Малфоем и принялся наблюдать за преподавательским столом. Трое из сидящих за ним пристально смотрели на меня. Альбус Дамблдор, профессор Квиррелл и ещё один пока что незнакомый мне человек. Квиррелл, впрочем, отвёл глаза в сторону, когда я на него посмотрел. В общем, заметно, что они пытаются оценить, что я за человек и чего от меня стоит ожидать. Хорошо, что легилименцией меня достать непросто.

Кстати, всегда надо контролировать свои эмоции, когда рядом кто-то есть. Я хорошо помнил советы из книги.

— Кстати, Драко, скажи — как зовут того преподавателя, с чёрными волосами?

— Профессор Снейп. Декан Слизерина и преподаватель зельеварения, — ответил Малфой.

Ясно. Судя по выражению его лица, чем-то я ему не приглянулся. Впрочем, у меня ещё будет время выяснить причины этого.

Тем временем распределение закончилось. Последний в списке Блейз Забини отправился на один факультет со мной, и профессор МакГонагалл вынесла шляпу из зала.

Дамблдор поднялся со стула-трона и широко развёл руками. Лучезарная улыбка на лице никак не ассоциировалась с тем пристальным взглядом, которым он только что наблюдал за мной. Казалось, что вид сидящих в зале учеников наполняет его безграничным счастьем.

— Добро пожаловать, — произнёс Альбус. — Добро пожаловать в Хогвартс! Перед началом банкета мне бы хотелось сказать несколько слов. Вот они: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

— Он точно сумасшедший, — говорю я одновременно с сотрясающими зал аплодисментами.

— Ну, ещё бы! — поддерживает меня Драко. — Иначе это точно не назовёшь. Хорошо хотя бы, что он столь краток. Однако, думаю, уже стоит приступить к еде.

Пока он говорил, столы наполнились кучей изысканных блюд, многие из которых мне не приходилось видеть и в прошлой жизни, не говоря уже о существовании у Дурслей.

Оглядев своих сокурсников, я оценил их манеры и принялся аккуратно накладывать себе понравившиеся блюда и так же аккуратно их поглощать. К счастью, похоже, использовать для разных блюд несколько вилок в магическом мире было не принято. Даже не знаю, что бы мне пришлось делать при встрече с подобным гипертрофированным этикетом. Можно, конечно, наплевать на мнение всех этих людей, но это было бы весьма недальновидно. Я сюда пришёл в первую очередь не потакать своему самолюбию, а достичь могущества. Для этого чужая помощь может оказаться нелишней.

Вдруг возле нас завис в воздухе жутковатого вида призрак в крови и цепях.

— Ну что, юные слизеринцы, надеюсь, вы не посрамите честь нашего древнего факультета?

— Даже не сомневайтесь, — с опаской ответил ему Драко.

— А кто вы, кстати? — добавил я.

— Меня здесь обычно зовут Кровавый Барон, — горделиво сообщил он. — Я имею честь быть призраком факультета Слизерин уже более тысячи лет.

Нда… Не знаю, как я бы пережил тысячу лет существования в таком виде.

Когда уже ближе к концу банкета я встретился глазами с профессором Снейпом, шрам на лбу почему-то пронзила острая боль. Я от неожиданности дёрнул рукой и чуть не опрокинул кубок с соком, после чего приложил ладонь ко лбу.

— Что случилось? — раздалось сразу несколько заинтересованных голосов.

— Сам не знаю. Шрам что-то заболел, — сообщил я, после чего соврал для убедительности, — это часто бывает.

Вдруг вернулись прежние параноидальные мысли — что будет, если Распределяющая шляпа сольёт информацию обо мне директору? Едва ли его обрадует, что вместо «Мальчика-который-выжил» в школе находится неизвестно кто, родом из другой страны и до недавнего времени бывший чистейшим маглом. И более того — сохранивший патриотизм по отношению к родной стране, даже оказавшись в чужом теле, и лелеющий мечту когда-нибудь вернуться на Родину, чтобы исправить всё, что там сейчас творится. А далее можно подумать и о лаврах Чингиз-хана, Гитлера или Наполеона… С магией-то мои прежние планы реализовать будет гораздо легче, да и знание будущего может быть полезно.

Чёрт, не о том думаю. Что делать со шляпой? Если моя паранойя подсказывает верные мысли, то всем этим мечтам — и мне заодно — может настать конец.

Надо будет как-нибудь попробовать разобраться с этой проблемой. Например, на днях под каким-нибудь предлогом отправиться в кабинет Дамблдора (кстати, не забыть бы выяснить, где он находится) и… Впрочем, и что дальше? Попробую уничтожить шляпу — мне крышка, накачают Сывороткой правды и безо всякой легилименции всё выяснят. Заклинаниями, стирающими память, я пользоваться не умею, да и кто скажет, подействуют ли они на древний магический артефакт? Куда ни кинь — везде клин.

Когда все (ну, или почти все…) насытились, столы опустели и Дамблдор поднялся со своего троноподобного кресла и начал речь о школьных правилах.

— И, наконец, сообщаю вам, что в этом году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Я тихо рассмеялся и сказал сидящему рядом Малфою:

— Если директор специально хочет угробить всех «искателей приключений», — кивок в направлении стола Гриффиндора, — то он своего добился, и ждать осталось недолго.

Драко прикрылся рукавом мантии и захихикал.

— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споём школьный гимн! — прокричал Дамблдор в завершение своей речи.

Исполнение гимна толпой учеников и преподавателей нанесло мне серьёзную душевную травму своей абсолютной немузыкальностью. Все волшебники — идиоты. Впрочем, это неважно.

Потом какой-то старшекурсник со значком старосты, представившийся как Оливер Уилкинс, собрал первокурсников и повёл в знаменитые слизеринские подземелья, заодно раздав расписание занятий на первый месяц.

Пароль ко входу в гостиную факультета звучал как «Ужас подземелий». Забавно и запомнить несложно. Хотя к чему нужны столь простые пароли? Очевидно, лишь дань традиции.

Гостиная Слизерина выглядела как огромный зал с нарочито простой каменной отделкой, в сочетании с дорогими коврами, золотыми светильниками и портретами в таких же золотых рамах смотревшейся весьма красочно. Также здесь находились несколько каминов и зелёные диваны. Короткие тоннели вели в комнаты учащихся, общим числом 14 штук — по две на каждый курс. Вполне логично, хотя я бы предпочёл персональную спальню.

В комнате первокурсников-мальчиков, возле кровати и шкафчика, уже находился мой чемодан и пустая клетка. Сплюшка, судя по всему, должна была ждать меня в совятнике.

Староста ушёл, предварительно сообщив, что утром до завтрака наш декан проведёт инструктаж по правилам поведения в Хогвартсе вообще и на факультете в частности.

Малфой, Крэбб, Гойл, Забини и Теодор Нотт — все мальчики-слизеринцы, поступившие в этом году вместе со мной — достаточно быстро устроились спать. Но у меня были другие планы.

Не переодеваясь, я открыл боковой ящик своего чемодана и вытащил очередную порцию зелья Бодрости, после чего с омерзением от вкуса выпил. Запасов хватит ещё на две недели, после чего придётся выяснять, где здесь можно легально варить зелья, в программу первого курса не входящие.

После этого я устроился в основном отделении своего чемодана, где размещался столик, удобное кресло и полки с книгами, и принялся повторять темы, которые могут попасться на ближайших занятиях. Работы было немало — я хоть и любил читать, идеальной памятью похвастаться всё-таки не мог. Хотя и эту проблему наверняка можно решить с помощью какого-нибудь зелья или колдовского ритуала.

Утро следующего дня встретило меня безрадостным лицом Северуса Снейпа, а также видом постоянно зевающих, явно не до конца выспавшихся первокурсников и первокурсниц. На их фоне я, бодрый и весёлый, выглядел почти идеально, несмотря на хронически растрёпанные длинные волосы. Впрочем, в прошлой жизни они были ещё длиннее, и своим состоянием часто напоминали сальные волосы профессора зельеварения.

Профессор Снейп хмуро оглядел нас и начал произносить тихим, почти шипящим голосом не слишком длинную речь, посвящённую в первую очередь единству факультета. Девочек тон его голоса и неприятный внешний вид слегка напугал. Меня же заинтересовало то, что добрую половину речи он смотрел прямо мне в глаза с явно недобрыми мыслями. Я, однако, в этот момент по совету из книги по окклюменции просто считал про себя. Ручаюсь, если он и сумел прочитать мои мысли в этот момент, извлечь из них какую-либо информацию не выйдет.

Меня же весьма заинтересовали причины столь неприязненного отношения ко мне. Снейп казался мне ярко выраженным мизантропом, однако то, то его внимание концентрировалось именно на мне, внушало определённые опасения. Надо будет при случае узнать причины. Пусть урок зельеварения, где мне ещё предстоит показать свои знания, будет только завтра, во вторник, но подождать несложно.

Завтрак в Большом Зале был обильным и вкусным, но однозначно несравним со вчерашним банкетом.

Первым уроком на сегодня у нас были Чары. Вёл их низкорослый профессор Флитвик, также являющийся деканом Когтеврана.

Профессор по списку познакомился с учениками и коротко сообщил нам о планах изучения заклинаний на ближайший месяц. За ночь я успел-таки воспроизвести почти все перечисленные им заклинания, поэтому проблем не ждал.

И, действительно, заклятие Вингардиум Левиоса с первого раза вышло только у меня, Малфоя и Дафны Гринграсс. Скорее всего, и они уже практиковались. Хотя все, кроме Грегори Гойла, к концу урока сумели им овладеть.

Когда урок закончился, Флитвик в качестве домашнего задания сказал нам попрактиковаться в чарах левитации, а Драко он дополнительно попросил объяснить Гойлу, как правильно двигать палочкой при произношении заклинания. Малфой, хотя Гойл и считался его другом, не обрадовался такому поручению.

Более интересно прошёл урок трансфигурации, который вела уже знакомая мне Минерва МакГонагалл.

— Трансфигурация — один из самых опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе. Те, кто не будет заниматься ей с должной дисциплиной и прилежанием, вылетят из этого класса раз и навсегда.

Сурово, однако.

— Кто может сказать, чем же так опасна трансфигурация? — она вопросительно оглядела сидящих в классе слизеринцев.

Простой вопрос. Весьма вероятно, что многие знают. Уж я-то точно, разумеется. Был бы здесь урок Когтеврана или Гриффиндора, уже наблюдался бы целый лес поднятых рук, но в Слизерине не принято светить знаниями без нужды. Это напоминает принципы пуффендуйцев, но причина совершенно иная — если пуффендуйцы обычно опасаются задеть чувства своих однокурсников тем, что знают больше других, то слизеринцы понимают, что дополнительный козырь в рукаве не вредит никому. А вот не вовремя выделившийся из общей массы рискует стать мишенью завистников.

— Ну что же, никто не хочет отвечать?.. — добавила профессор МакГонагалл. — Давайте тогда вы, мистер Поттер.

Поднимаюсь с места и отвечаю.

— Трансфигурация опасна по причине нестабильности превращений. Обычно довольно сложно предсказать, сколько времени продержатся чары, и неожиданный переход трансфигурированного предмета в изначальное состояние может представлять собой значительную угрозу. В качестве примера в учебнике приведена трансфигурация камня в кольцо — если оно вновь обратится в камень, находясь на пальце, владельцу пальца будет очень… Скажем так, неприятно. По этой же причине нельзя превращать предметы в еду, воздух и что-либо иное, могущее попасть внутрь человека.

— Всё правильно, мистер Поттер, — с удивлением кивнула профессор, явно не ожидавшая такой глубины познаний. — Один балл Слизерину.

Я вновь сел за парту.

— Итак, как все вы слышали, трансфигурация для неосторожных и забывающих о правилах учеников крайне опасна. Я бы хотела, чтобы вы все запомнили — за подобные грубые нарушения техники безопасности вы можете оказаться лишёнными возможности изучать трансфигурацию в Хогвартсе, а если ваши действия причинят кому-либо вред — вас могут даже исключить из школы, — на этих словах тихий шёпот, слышавшийся с задних рядов, полностью заглох. — Последний раз ученик в Хогвартсе погиб почти пятьдесят лет назад, и мне очень, — МакГонагалл оглядела первокурсников строгим взором, — очень не хотелось бы, чтобы подобное произошло по вашей неосторожности.

Все молчали, переваривая услышанное. А я обдумывал возможность использования трансфигурации чего-либо в воздух в качестве оружия. Ведь ни один противогаз не защитит от подобного! Проблема только в том, чтобы заставить обратное превращение совершаться строго в нужное время.

— На первом курсе вы будете проходить только трансфигурацию неживых предметов. Вы не сможете создать полноценное живое существо простой, или, иначе говоря, свободной трансфигурацией. Для этого нужны специальные заклинания, требующие определённой силы от вас. Свободная трансфигурация, напротив, знания заклинаний не требует — от вас нужно лишь чёткое представление того, во что должен превратиться нужный вам предмет. Это требует наличия определённого воображения, и именно поэтому изучение моего предмета начинается со свободной трансфигурации — умение вообразить нужный вам объект лучше всего тренировать с детства.

После такой весьма небезынтересной вступительной речи профессор раздала нам спички, которые требовалось превратить в иголки. Идеальная иголка вышла только у меня; у Малфоя и Забини получилось создать нечто, немного напоминающее иголку — но именно немного. Хотя, возможно, им просто не приходилось когда-либо в жизни видеть простейшую иголку.

МакГонагалл задала нам сочинение об опасностях, таящихся в свободной трансфигурации, и на этом занятия первого дня кончились. Меня весьма удивил столь короткий учебный день — чему так можно выучить? Или знания волшебников о магии настолько невелики, что их специально приходится растягивать на семь лет обучения?

После окончания уроков и обильного обеда я занялся выполнением задания по трансфигурации. Тут меня ожидал крайне неприятный сюрприз — выяснилось, что я совершенно не умею писать пером, а единственная взятая с собой ручка уже закончилась. Я думал, что, вероятно, перья должны быть как-то заколдованы для большего удобства, однако это были пустые мечтания. Все волшебники — идиоты. Или я это уже говорил? Хотя чем я лучше, раз не догадался испытать эти перья ещё у Дурслей?

Малфой едва сдерживал смех от моих попыток написать это самое сочинение. Кляксы делали нечитаемыми добрую половину слов.

Однако я быстро понял, как решить эту проблему. То, что волшебники являются чокнутыми консерваторами, не означает, что я должен разделять их взгляды.

Поиск дороги в совятник занял больше получаса. Слишком уж запутанные коридоры в этом замке. Зато мою сову искать не пришлось — она сразу же слетела ко мне с жёрдочки.

Покормив Сплюшку, я принялся составлять письмо «своим» дорогим родственничкам-Дурслям. Вначале я описал (опять с кучей клякс, но уже немного аккуратнее) дисциплины, которые мне предстоит изучать. Конечно, они могли бы узнать и из моих учебников, но не подумали об этом. И, конечно же, я немного преувеличил опасность данных предметов… Да вдобавок не упомянул о запрете колдовать вне школы.

А в конце письма я потребовал прислать мне полсотни шариковых ручек с угрозой, что в случае невыполнения моего требования я вернусь на рождественские каникулы. Ручаюсь, они очень обрадуются такой перспективе.

Сова улетела, получив строгий наказ не возвращаться без достаточно тяжёлого пакета, который ей подвяжут Дурсли.

Вернувшись в гостиную Слизерина, я увидел, как Малфой с Ноттом играют в шахматы. Шахматы магические, а вот игроки вполне посредственные.

Несмотря на предложение присоединиться, я предпочёл почитать книгу — на этот раз учебник по Защите от тёмных искусств за четвёртый курс. Конечно, я не читал все купленные учебники подряд — травология за второй курс и далее, например, так и осталась непрочитанной. Кто мне скажет, зачем нужно такое знание всем волшебникам подряд, да ещё с первого года обучения? Лучше бы включили в курс нумерологию, например.

В общем-то, именно получение знаний долгие годы было моей единственной страстью. С детства я общался с книгами — как научно-популярными, так и фэнтезийно-фантастическими — гораздо больше, чем с людьми. И, если в начальной школе у меня ещё были какие-то друзья, то позднее они исчезли полностью.

Меня не сильно интересовало общение с ровесниками — они, в большинстве своём, ближе к окончанию школы вовсю курили, бухали да ухлёстывали за представительницами противоположного пола, каковые не сильно от них отличались. Были, конечно, и получше, но большая их часть по степени необщительности и угрюмости давала фору даже мне. Разумеется, такое окружение рано лишило меня иллюзий в отношении современного мира.

Родившись в бедной учительской семье, я всегда считал, что достоин большего. Нет, не в материальном плане — я жаждал власти, чтобы перекроить окружающий мир. Люди вокруг меня жили какой-то своей хаотической, неупорядоченной жизнью — без смысла и цели. Никакого уважения это, само собой разумеется, не вызывало, зато дало мне интерес к политике — как единственному способу изменить этот мир.

Конечно же, взявшись за изучение современной мировой политики, я не стал слепо доверять ни руководству России, ни властям каких-либо других стран. Все они ошибались; это было для меня абсолютно очевидно и бесспорно. Рассуждают себе о каких-то правах и свободах, пока процветает преступность, пока миллионы живут в нищете. Нет уж, господа демократы — лишь диктатура способна контролировать гнилую человеческую природу! Лишь страх наказания, регулярно подкрепляемый живительными свинцовыми пилюлями, способен уничтожить преступность и коррупцию.

Впрочем, к таким мыслям я пришёл лишь после гибели родителей от ножей какой-то пьяной шпаны. Узнав об этом, я не проронил ни слезинки, но что-то изменилось во мне — очевидно, навсегда. Словно притупились разом все человеческие чувства. Хоть прошло уже два года с тех пор, но и сейчас радость или веселье неспособны задержаться в моих мыслях больше, чем на несколько минут. И перенос в другое время ничего не изменил, хотя теперь у меня будет возможность через несколько лет попробовать разыскать родителей. Вдобавок с их смертью я стал заметно менее уравновешенным в критических ситуациях, что при моих планах определённо является существенным минусом.

А планы мои до переноса заключались в том, чтобы стать правителем-диктатором и изменить жизнь в стране к лучшему. Конечно, читая Макиавелли и многих современных политологов, я отдавал себе отчёт, насколько маловероятно исполнение этой мечты. Стать диктатором? В начале двадцатого века это, быть может, и не было слишком затруднительно, но в то время не существовало всемогущих спецслужб, способных контролировать любую оппозицию. Да и просто времена после Первой Мировой войны были наполнены таким хаосом, что великие державы того времени не имели шансов удержать ситуацию под контролем. Так появился и Советский Союз, сумевший в дальнейшем стать сверхдержавой, и павшая в противостоянии с ним гитлеровская Германия, и милитаристическая Япония, возжелавшая объединить под своим крылом всю Азию.

Но времена меняются. Может быть, когда-нибудь мир вновь утонет в кровавом хаосе, и западная цивилизация окажется не в силах его контролировать, но это непредсказуемо. Уж едва ли это случится в ближайшие двадцать лет — на этот-то срок грядущую историю я прекрасно знаю.

Однако теперь у меня есть и другой путь.

Кстати, интересный вопрос, который требует прояснения — как связаны Соединённые Штаты, уже почти ставшие мировым гегемоном, и волшебники? Никакой достоверной информации в книгах я не нашёл, зато стало ясно, что магический мир Штатов — в отличие от магловской их части — почти стопроцентно закрыт от иностранцев. Внушает подозрения. Не так ли?

В общем-то, очевидным остаётся одно — меня не устраивает этот мир, эта планета, эта цивилизация. Я не могу считать их своими — мир есть всего лишь структура, созданная миллионами, миллиардами компромиссов и в полной мере не устраивающая никого. Эта структура нестабильна, она неспособна к целенаправленному развитию и всё больше полагается на волю случая. Получение знаний о магии никак не способно поколебать этот постулат.

А это значит, что мир нужно менять. Как? Огнём и кровью, конечно же.

Надежды на то, что мир может отвечать стремлениям большинства, тщетны. Так не лучше ли установить диктатуру меньшинства, чтобы хоть кому-то было хорошо? А заодно, вероятно, и перебить тех, кто в это меньшинство не войдёт. Ведь планета и так перенаселена.

При этом совершенно неверными я считаю методы, которыми пользовался покойный ныне Волдеморт*. Его стремления обрести власть над нечистокровными волшебниками лишь ускорили агонию отдельно взятого магического социума Британии. Разве это допустимый подход? Конечно, великая цель оправдывает любые средства, но господство закосневшей аристократии само по себе не является достойной целью.

Мои размышления над давно забытым учебником прервались из-за того, что начался ужин.

Раздражает, конечно, что от слизеринской гостиной до Большого зала идти около десяти минут, но вкусная еда стоит того.

Сидя за столом Слизерина, я обратил внимание на то, что директор, отсутствовавший за завтраком и обедом, буквально сверлит меня глазами. Неужели Шляпа ему что-то и в самом деле сказала? Или он сам понял, что со мной что-то не так? Это становится всё опаснее.

Полтора, девять и одна третья, минус две пятых…

Не стоит зря рисковать. Обдумать сложившееся положение можно будет и в более приватной обстановке.

Прямо на ужине ко мне прилетела Сплюшка с огромным пакетом. Меня это очень обрадовало. Не придётся учиться писать таким анахронизмом, как гусиные перья.

Ночь я опять провёл в своём чемодане. Изучал зельеварение, чтобы точно не опростоволоситься на завтрашнем уроке у нашего декана. Ну и заодно написал сочинение по трансфигурации.

Без пяти десять весь первый курс Слизерина стоял у кабинета Снейпа. Я прислонился к стене и спокойно читал учебник. Вдруг меня отвлекли возмущённые возгласы однокурсников.

— И гриффиндорцы тоже здесь! — презрительно произнёс Малфой.

Оторвавшись от книги, я увидел подходящих учеников с красными полосами на воротнике мантии. Да, гриффиндорцы. И почему меня это должно волновать?

Ровно в десять появился профессор. Когда он подходил к кабинету, его мантия буквально развевалась по воздуху, хотя, разумеется, ветра в подземельях не было и быть не могло. Очень красочно. Наверняка без магии не обошлось.

Профессор Снейп начал урок со знакомства с классом — точнее, с гриффиндорцами. Закончив, он обвёл пристальным взглядом собравшихся учеников.

— Итак… Вы здесь для того, чтобы изучать науку приготовления магических зелий, снадобий и эликсиров. Очень точную науку, требующую от вас внимательности и терпения.

Говорил он ещё тише, чем вчерашним утром, но все слышали. Впрочем, известный приём по привлечению внимания к речи. Тихо — значит, будут вслушиваться.

— Простое махание волшебной палочкой не имеет с этой наукой ничего общего, и поэтому немногие из вас поверят, что мой предмет является важной составляющей магии. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая разум и порабощая чувства…

Похоже, кому-то из учеников было уже просто страшно от его голоса. Впрочем, чего ждать от одиннадцатилеток?

— Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф и как заткнуть пробкой смерть. Но лишь в том случае, если вы хоть чем-то лучше того стада баранов, которое обычно приходит на мои уроки!

Сидящий за одной партой со мной Малфой незаметно оттопырил большой палец. Снейп недовольно глянул на него, и Драко с невинным видом выпрямился за партой.

— Поттер! — неожиданно обратился ко мне Снейп. — Какое зелье получится, если высыпать измельчённый корень асфоделя в котёл с настойкой полыни?

На соседней парте Гермиона Грейнджер, с которой я познакомился в поезде, быстро вздёрнула руку.

— Так называемое зелье живой смерти, являющееся эффективным, но достаточно опасным снотворным, — быстро и уверенно отвечаю я. — Но обычно, сэр, зельевары предпочитают использовать расширенную рецептуру и добавляют…

После минутной лекции о модификациях данного зелья Снейп выглядел очень удивлённым моими познаниями.

— Хм… Тогда где вы будете искать безоаровый камень, если я попрошу вас его принести?

— Наиболее эффективно действующий безоар находят в желудке у коз, однако, если вам понадобится его принести, я предпочту поискать в собственном чемодане. На всякий случай приобрёл три штуки ещё до поступления в Хогвартс. И вообще, профессор, я, конечно, прошу прощения, но к чему вы задаёте такие откровенно детские вопросы? Ответы на них должен знать любой первокурсник, если он не абсолютный идиот.

С удовольствием ощущаю несколько ненавидящих взглядов со стороны гриффиндорцев. Забавно. Неужели они не читали учебники?

Снейп тем временем слегка задумался.

— Чего посложнее хотите, мистер Поттер? Ну, полагаю, для вас не будет сложным рассказать нам о… Например, об Оборотном зелье?

Интересно, интересно: приготовление Оборотного зелья вообще не входит в основной школьный курс. К счастью, встретив краткое упоминание о нём в учебнике второго курса, я нашёл рецепт в купленном мной объёмистом томе-справочнике, для школьного чтения не предназначенном. Очень уж меня это зелье заинтересовало.

— Оборотное зелье используется для того, чтобы принимать облик любого другого человека. Для его приготовления используются такие крайне недешёвые ингредиенты, как шкура бумсланга и рог двурога, а также целый ряд других — крылья златоглазок, особый вид водорослей, собранных в полнолуние, пиявки, спорыш. И, конечно, после приготовления необходимо добавить какой-то фрагмент тела того человека, в которого нужно превратиться.

При словах «фрагмент тела» многих учеников буквально передёрнуло.

— Обычно используются волосы или ногти. Оборотное зелье готовится достаточно долго, и точную рецептуру я вспомнить не могу, однако, не сомневаюсь, если мне понадобится столь дорогостоящее зелье, положиться на одну лишь память будет недальновидно.

— А вы неплохо подготовились, Поттер, — произнёс Снейп после долгой паузы, уважительно посмотрев на меня. — Много читали?

— Да, сэр. А также летом пробовал варить некоторые несложные зелья.

— Отлично, просто отлично… — пробормотал профессор. — Ах да — двадцать баллов Слизерину! И минус пять баллов с Гриффиндора за то, что никто не записывает.

Среди моих однокурсников раздались громкие аплодисменты — которые, однако, Снейп быстро прервал взмахом руки. Профессор задал ещё несколько вопросов гриффиндорцам, и снял с них десяток баллов за неправильные ответы. Гермиона так и осталась сидеть с поднятой рукой, пока зельевар не закончил.

После этого Снейп написал палочкой в воздухе рецепт зелья от фурункулов. Увы, я не готовил его ранее, так как мне не требовалось подобное.

Я принялся записывать на пергаменте процедуру.

— Чем это ты пишешь? — с интересом спросил Малфой.

— Ручкой. Обычной магловской ручкой.

— Берёшь пример с маглолюбов?

— Беру пример с умных людей. Так гораздо удобнее, чем дурацким птичьим пером. Можешь сам попробовать.

Драко с интересом взял вторую ручку, сразу же после чего… Как ни странно, после этого он макнул её в чернильницу.

— Как маглы это используют? Без клякс писать невозможно, — презрительно сказал он. — Эй, ты чего хихикаешь?

Мне стоило очень большого труда не заржать в полный голос.

— Драко… Хе-хе… Её не нужно макать в чернильницу… Хи-хи… Чернила уже залиты внутрь… Ой, я не могу, ну ты и додумался…

Малфой смущённо вытер ручку куском пергамента, после чего опять попробовал ей что-то написать.

— Надо же, и действительно удобно. А долго она писать может?

— По крайней мере, несколько дней. У меня ручек больше полусотни, могу поделиться.

Надо ведь налаживать отношения с однокурсниками? Если удастся через Малфоя подсадить на шариковые ручки весь Слизерин, будет очень даже хорошо. Авось Дурсли не разорятся. Впрочем, если и разорятся — не мои проблемы.

Хоть зелье от фурункулов я раньше и не готовил, всё равно опять же вошёл в число тех, у кого оно вышло идеально. Я, Малфой и Забини получили по пять баллов за работу, а вот единственный на весь Гриффиндор успех Гермионы был успешно проигнорирован.

Гриффиндорцы вообще изрядно позабавили меня на этом уроке. У Рона Уизли получилась какая-то мерзко пахнущая бурда (он попросту забыл размолоть ножки майских жуков перед тем, как положить их в зелье!), а Невилл Лонгботтом ухитрился взорвать зелье и своё, и соседа. Весело у них тут.

После окончания занятий я задержался у Снейпа.

— Что вам надо, Поттер? — недовольным усталым тоном спросил он меня, доставая журнал с надписью «Вестник зельевара».

— Прошу прощения, сэр, но я хочу сказать, что мне бы хотелось, чтобы вы давали мне дополнительные уроки, — нарочито сбивчиво начал я. — Меня очень интересует зельеварение, и я уже успел прочитать учебник даже за третий курс, и меня очень раздражает, что в школьной программе зельеварению отводится всего два урока в неделю.

Снейп с удивлением отложил журнал, который успел было открыть. Похоже, я вообще всех здесь удивляю. А если они ещё и узнают, кто я такой… Впрочем, тогда удивлюсь уже я — последний раз в жизни, вероятно.

— Думаете, вы действительно сможете у меня учиться? — профессор выглядел так, словно боролся сам с собой. — Не сомневайтесь, Поттер, в таком случае вам придётся трудиться не просто много — очень много.

— Меня это не пугает, — следует уверенный ответ. Тому, кто хочет изменить целый мир, нельзя брезговать большим количеством работы.

— Ну что же, Поттер… Может быть, я и соглашусь индивидуально обучать вас зельеварению. Кхм… Сейчас только начало учебного года, и я загружен работой. Если вы и дальше будете проявлять такое же похвальное рвение к учёбе, я в дальнейшем сообщу вам, когда начнутся ваши занятия.

— Спасибо, сэр, — с неподдельным удовлетворением говорю я, поворачиваясь к двери. Вдруг вспоминаю, что ещё хотел спросить.

— Да, простите, профессор, вот ещё что…

— Да? — опять оторвался Снейп от журнала.

— Позавчера, на праздничном банкете, мне почему-то показалось, что вас неприятно удивило то, что я попал на Слизерин. Вчера на инструктаже первокурсников я понял, что это действительно так. Можете мне объяснить, сэр, что вас… Разочаровало?

Он явно не ожидал такого вопроса.

— Видите ли, мистер Поттер… Вы мне очень напомнили вашего отца. У меня с ним были в своё время… Скажем так — не самые лучшие отношения. И, надеюсь, вы не собираетесь становиться таким же отмороженным гриффиндорцем, как Джеймс Поттер?

— Профессор, вы меня обижаете, — чуть насмешливо отвечаю ему. — Если б я был таким же, как бы Шляпа отправила меня в Слизерин? К тому же отца я даже совсем не знал.

— Да, конечно, Поттер… — сказал Снейп, явно думая о чём-то своём. — Да, конечно, тогда вы явно не попали бы на мой факультет. Сегодняшний урок наглядно показал, что вы действительно стремитесь узнать многое, не то что… В общем, можете больше не волноваться.

В этот день я также посетил травологию. Собственно говоря, какой-либо работой мы там не занимались — профессор Спраут только рассказывала о различных растениях, находящихся в теплице. Довольно скучное оказалось занятие.

День окончился уже традиционно — Большой зал, комната первокурсников Слизерина, зелье, чемодан, учёба. Завтра нам предстояло посетить Историю магии и ЗОТИ, и я не знал, чего мне стоит ожидать от данных предметов. В выходные, пожалуй, следует обойтись без зелья — мало ли какой эффект может наблюдаться при постоянном употреблении?

===============

* — примечание. Главному герою здесь никто не сказал о том, что Дамблдор считает Волдеморта выжившим.

Дамблдор расхаживал взад-вперёд по своему кабинету, и Фоукс заодно с портретами прежних директоров настороженно за ним наблюдали, не зная, как реагировать на состояние великого светлого мага.

Дамблдор выглядел весьма раздражённым, но его вид не шёл ни в какое сравнение с его же мыслями. Крайне, крайне ему не нравилось то, что случилось с Гарри Поттером, недавно прибывшим в Хогвартс.

С самого начала весь великий план профессора пошёл кувырком. Гарри, отданный магловским родственникам матери, не должен был вырасти самостоятельной личностью, какой его сделало бы воспитание в любом значимом магическом семействе. Но он оказался слишком своевольным, и попробовал даже сбежать! Казалось бы, это не привело к катастрофическим последствиям — в отсутствие Альбуса в стране профессор МакГонагалл быстро сумела найти беглеца. Однако при этом она нарушила все тщательно продуманные планы Дамблдора по пропагандистской обработке юного Поттера! Разумеется, излишне честная Минерва не могла сыграть должную роль без предварительно вложенных ей легилименцией мыслей — а на сильного волшебника вроде неё Дамблдор накладывать такие чары не рискнул бы. Познакомить Гарри с магическим миром должен был Хагрид, который с гарантией не сказал бы ничего ненужного директору Хогвартса.

Однако этот план провалился. Поттер к тому же с самого начала оказался весьма хитрой и пронырливой личностью и сумел по-крупному надуть МакГонагалл с деньгами. Определённо, молодой человек имел готовность идти на риск ради своей выгоды. И даже более того…

Возможно, Евгений Лаврентьев, прочно засевший в тщедушном тельце Гарри Поттера, и считал защиту своего разума практически абсолютной, но он повёл себя слишком невнимательно в Хогвартс-Экспрессе. Дамблдор по-прежнему не мог считать его память, но что ему мешало ознакомиться со всеми имеющими отношение к делу воспоминаниями, например, Рона Уизли? Или Гермионы Грейнджер? Или Драко Малфоя сотоварищи?

Альбуса отчасти утешало, что Поттер совершил такой крупный прокол в самом начале своей жизни среди волшебников. Том Реддл некогда дал повод для подозрений в изучении тёмной магии в заметно более старшем возрасте.

А пока что директор Хогвартса резко развернулся и сел за стол, чуть было не спугнув феникса с его насеста. Альбус подтянул к себе пергамент и принялся быстро писать. Для исправления ситуации необходимо сделать многое, и как можно быстрее.

У Дамблдора уже начал появляться новый план. И Гарри Поттер по-прежнему должен будет сыграть в этом плане ключевую роль, вот только несколько иначе, чем предполагалось ранее. А пока что требовалось обдумать ситуацию с прежней идеей насчёт квиддича, слегка обработать Рона Уизли, Хагрида и Филча, а также осторожно, буквально парой намёков, подтолкнуть профессора Квиррелла — или, точнее, Тёмного лорда Волдеморта — к нужным выводам… Чего не сделаешь ради Высшего блага?

* * *

В среду, четвёртого сентября, первым уроком была Защита от тёмных искусств. Профессор Квиррелл в полной мере подтвердил моё первоначальное мнение о нём — робкое ничтожество, недостойное преподавать столь важный предмет. Мне даже захотелось спать от его бормотания о простейших щитовых чарах, которые я уже успел потренировать в чемодане. К сожалению, практической работы он нам так и не дал.

— И как такого преподавателя могли пригласить в Хогвартс? Мне говорили, что это лучшая магическая школа не только в Британии, но и в мире! — возмущённо сказал я Малфою после урока.

— Вообще-то проблема в том, что должность преподавателя ЗОТИ проклята, — с усмешкой ответил мне Драко. — Вот уже не меньше двадцати лет ни один из них не задерживался здесь более учебного года. И многие действительно знающие маги просто не рискуют занимать эту должность — профессоры Защиты часто покидают Хогвартс при не самых приятных обстоятельствах.

Немного помолчав, он добавил:

— И не факт, что Хогвартс — в самом деле лучшая магическая школа. В Британии — несомненно… Но только потому, что других у нас просто нет. А вот за рубежом есть и более интересные места. Наилучшими считаются Шармбатон, Дурмстранг и какая-то китайская школа — не помню её названия. Впрочем, китайцы не любят чужаков и не принимают их у себя. Ну, Шармбатон — это французишки, у них ничего действительно выдающегося в сравнении с нами нет, а вот Дурмстранг… Меня хотели когда-то отправить в эту школу. Директором Дурмстранга уже три года является старый друг моего отца — Игорь Каркаров, вот там…

От имени директора Дурмстранга меня словно Авадой шибануло. О проблемах преподавания ЗОТИ в Хогвартсе я забыл мгновенно.

— Дурмстранг находится в Советском Союзе? — пытаясь говорить небрежно, будто меня это мало интересует, спрашиваю я.

— Не совсем. Он находится на небольшом северном острове, в районе норвежско-русской границы. Основали его вроде бы древние колдуны викингов, полторы тысячи лет назад или около того, но уже не меньше трёхсот-четырёхсот лет всем там заправляют русские. После мировой войны Дурмстранг является общей школой для магов всей Восточной Европы, — Драко усмехнулся и продолжил:

— Но главное то, что в отличие от Хогвартса там позволяют изучать студентам Тёмные искусства! Их факультет боевой магии не пренебрегает знаниями, считающимися у нас запретными. Вот уж где точно не потерпели бы недоумка Квирелла.

Меня очень порадовало, что хоть мою родную страну не затронули все эти «светломагические» благоглупости. Жаль, не могу я всё бросить и отправиться туда. Но вот когда-нибудь потом… Надо будет обдумать эту возможность. Но не сейчас, точно не сейчас — не стоит забывать и о том, что хаос, связанный с предстоящим развалом моей страны, может коснуться и магического сообщества России.

— Интересно, однако… А почему родители не захотели отправить тебя в Дурмстранг?

— А… Да неважно, — Драко махнул рукой. Я пристально смотрел ему в глаза, давая понять, что мне хотелось бы услышать ответ. — В общем, дело в том, что там нет преподавания на английском языке. Только на русском, да ещё какие-то факультативы на прочих восточноевропейских языках. Мне же учить совершенно чужой язык очень не хотелось.

Моё мнение о Малфое сразу упало ниже плинтуса. Ради того, чтобы попасть в такую замечательную школу, мог бы и подучить! Неужели его родители настолько тупые, что не сочли нужным заставить своё глупое чадо?

Впрочем, уровень интеллекта представителей семьи Малфоев — не моя проблема. Меня гораздо больше обеспокоило то, что на уроке у меня несколько раз наблюдалась болезненная резь в шраме, когда Квиррелл поворачивался ко мне спиной. Казалось, боль появлялась в те моменты, когда я смотрел в сторону прикрытого тюрбаном затылка.

Следующим уроком была История магии. Меня сильно удивило, что преподавал её призрак — профессор Биннс.

Он монотонным, типично неживым голосом читал нам лекцию о деяниях Мерлина, умершего в седьмом веке нашей эры. О магической истории более ранних времён информации сохранилось немного, хотя встречались упоминания, например, о магии древних атлантов. Удивительно, но профессор Биннс ухитрился превратить столь интересный предмет в пустое времяпрепровождение — все даты и события мгновенно забывались.

Я предпочёл заняться на Истории магии спокойным чтением учебника, во время которого постоянно подавлял зевоту. И внезапно я обнаружил, что остался единственным в классе помимо призрака, кто ещё не заснул.

Поскольку почитать можно будет и потом, я предпочёл подремать. Правда, заснуть всё равно не вышло.

После уроков я взялся писать сочинение по щитовым чарам для Квирелла, однако быстро обнаружил, что глаза буквально слипаются. Несмотря на это, я счёл, что пользоваться зельем Бодрости так часто не стоит. Пришлось терпеть до ночи.

Отложенный на выходные перерыв в использовании зелья я решил провести сегодня, в ночь со среды на четверг. Кажется, я напрасно так злоупотреблял им.

Как ни странно, несмотря на моё состояние, заснуть не получилось. Я вертелся в кровати всю ночь и к утру обнаружил, что простыня сбилась в комок у меня в ногах.

Разумеется, ни о каких уроках в таком состоянии речи быть не могло. Пришлось опять выпить проклятое зелье, раньше казавшееся такой хорошей идеей.

День прошёл как в тумане. Уже на втором уроке (сегодня были трансфигурация и чары с историей магии, и преподаватели мне уже были известны) я опять почувствовал сонливость. На истории магии я вновь пробовал подремать, и опять безуспешно.

К сожалению, мне предстояло написать очень большую работу по Чарам на завтра, и я не смог улечься спать в четыре часа дня, как изначально планировал. Мне пришлось искать библиотеку и сидеть в ней до ужина, да и то я не успел переписать всю нужную информацию. В такой ситуации меня не обрадовали даже гигантские размеры школьной библиотеки, в которой наверняка могло найтись много полезного.

В этот день я лёг спать поздно, и опять никак не мог заснуть. Уже после трёх часов я понял, что это бесполезно, и принял зелье. Придётся варить снотворное — хотя бы то же зелье живой смерти, как одно из самых простых и сильнодействующих. Или лучше обратиться в школьное Больничное крыло?

Займусь этим вечером. Как-никак, у меня впереди выходные — должно хватить времени, чтобы восстановиться.

В пятницу единственным уроком было зельеварение. Перед ним, на завтраке, я получил письмо от Хагрида с предложением зайти на чай после обеда. Почему бы и нет? Вдруг что-то полезное узнаю.

К зельеварению я вновь захотел спать, и пришлось забежать в комнату первокурсников Слизерина, чтобы выпить зелье. Очень не хотелось испортить у Снейпа первое хорошее впечатление обо мне. Дополнительные знания в такой полезной области, как зельеварение, лишними не будут.

Дополнительно я захватил себе одну лишнюю дозу зелья — на всякий случай.

Я вновь отличился на зельеварении, заработав пятнадцать баллов для Слизерина. Гермиона, осмелившаяся напомнить профессору о своём великолепно сваренном зелье, получила-таки свои пять баллов — и сразу потеряла десять за то, что «отвлекла профессора от работы». Интересно, успеет она в течение этого месяца понять, что её успехи Снейпу просто неинтересны?

В итоге к Хагриду я направился в достаточно хорошем настроении, несмотря на все свои проблемы. Посмотрим, о чём он хочет поговорить.

Хагрид жил в деревянном домике вблизи Запретного леса. Когда я подошёл и громко постучал в дверь, за ней раздался оглушительный лай.

— Назад, Клык! — прокричал Хагрид.

Через секунду дверь открылась, и показался сам владелец избы, державший за ошейник большого чёрного пса.

Лесничий пригласил меня в единственную комнату дома за стол, а сам принялся наливать чай. Отпущенный на свободу пёс попытался меня облизать, чего мне крайне не хотелось. Это негигиенично, и вообще я собак никогда не любил. Кошки — гораздо более приличные и деликатные животные.

— Нельзя ли его привязать где-нибудь? — крикнул я Хагриду, отбиваясь от свихнувшегося с радости Клыка.

— Зачем, Гарри? Он безобидный совсем. Мухи, и то не обидит, да. Вот, помню, охотился я здесь на кабана…

— К чёрту кабанов, эта псина мне всю мантию слюной заляпала!

Хагриду явно не понравилось отношение к его любимцу, но он всё-таки согласился привязать его. К этому моменту мне вновь захотелось спать, в результате чего рассказ Хагрида о «моих» родителях и сожаления о том, что я попал на Слизерин, в голове не задержались.

А дальше я обратил внимание на какую-то газетёнку, лежащую на столе, и прочитал вслух заголовок.

— «Последние новости о происшествии в банке Гринготтс». Интересно, что там могло случиться такого? Профессор МакГонагалл говорила мне, что Гринготтс охраняется крайне надёжно.

— Эээ, Гарри… Это всё неважно. Дай сюда газету, — смущённо пробасил Хагрид.

— «Выяснилось, что по странному стечению обстоятельств то, что лежало в сейфе, было извлечено оттуда владельцем утром того же дня». И что бы это значило?

Я посмотрел на Хагрида, и не зря. В этот момент его глаза как-то странно сошлись на переносице, а дыхание на несколько секунд прервалось.

— Да, Гарри, это я там был в это время. Забрал одну вещицу по просьбе Дамблдора, её теперь в Хогвартсе хранят. Но это всё только директора касается, да ещё Николаса Фламеля, — произнёс лесник странным, как будто не своим голосом.

— Хагрид, что с тобой? — поинтересовался я его состоянием, попутно по привычке выпив оставшуюся дозу зелья — это явно необходимо запомнить, а я уже жутко хотел спать.

Что? — к Хагриду вернулся его обычный голос. — Да ничего со мной, всё со мной нормально…

Хагрид потёр лоб огромной ручищей.

— Вот дерьмо… А ты что смотришь, Гарри? Это тебя не касается, эт только Дамблдора с Фламелем касается. Ужин скоро, давай я тебя отведу.

Что-то очень уж поспешно он меня стал выпроваживать. Он явно сам не понял, как мог проболтаться. Точно не по своей воле — магия!

Только вот кому было надо, чтобы я узнал о некой ценной вещице, попавшей в Хогвартс? Это интересно. Это даже очень интересно.

— Хорошо, пошли, Хагрид.

На полдороги от избы лесника я вновь почувствовал сонливость. Как так? Не прошло ведь и десяти минут с того момента, когда я выпил зелье.

Вскоре ноги начали заплетаться. Ещё через полминуты мне как будто стало безразлично всё вокруг, и неподалёку от врат Хогвартса я просто завалился на бок.

— Гарри! Гарри!.. — раздался из какой-то невообразимой дали испуганный голос Хагрида.

Я хотел было сказать, что со мной всё нормально, однако не смог даже открыть рот. Спустя мгновение я провалился во тьму.

— И как вы вообще могли до такого додуматься, Поттер? — с разочарованным выражением лица произнёс Снейп. — Я был гораздо лучшего мнения о ваших умственных способностях. Как долго вы пили зелье?

Я уже третий день лежал в Больничном крыле. Впервые очнулся я в субботу вечером, но тогда посетителей ко мне не допустили. Впрочем, по колбе от зелья Бодрости определить, что со мной случилось, не составило труда. У мадам Помфри достаточно большой опыт.

— Две недели, профессор, — отзываюсь я.

— Просто поразительная самонадеянность, Поттер, — покачав головой, иронично сказал Снейп. — Я не раз использовал это средство для приготовления зелий, которые нужно долго варить. Но при этом я пил в несколько раз больше укрепляющих отваров! И всё равно приходится потом лечиться некоторыми специальными зельями.

— Но ведь в учебнике третьего курса не было сказано о таких мерах предосторожности!

— Если не ошибаюсь, Поттер, там было прямо написано, что употреблять зелье можно только с разрешения преподавателя. Кстати говоря, где вы его достали?

— Я его сварил, сэр. А где такое зелье можно было достать?

Профессор Снейп несколько секунд помолчал.

— Поттер, вы сварили зелье Бодрости? Ещё до поступления в Хогвартс?

— Да, сэр. А что в этом удивительного? Правда, мне пришлось тренироваться два месяца на более простых зельях, но всё-таки не показалось, что это было очень уж сложно. Любой первокурсник справится.

Ещё минута молчания.

— Мистер Поттер, вы же видели, что варят на уроках первокурсники. До зелий такого уровня к концу учебного года, если окажутся достаточно настойчивыми, могут добраться Малфой и Забини — но многие и на третьем курсе не сумеют сварить идеальное зелье Бодрости. А если б оно не было идеальным, вы бы свалились на третий-четвёртый день!

Профессор вскочил со стула и начал расхаживать по палате. Мантия, как обычно, развевалась по воздуху.

— Это не ученики, это бездари, если они неспособны сварить такое простое зелье, — тихим голосом прокомментировал я слова Снейпа.

— Да, несомненно, вы правы, Поттер… Все они неучи и бездари, каждый год одно и то же! Наверное, это от матери такой талант…

Он скрипнул зубами и остановился, направив взгляд на окно.

— Знаете, Поттер, пожалуй, я всё-таки соглашусь дополнительно обучать вас. При условии, что вы не будете впредь проявлять такое постыдное безрассудство, недостойное факультета Слизерин!

— Не сомневайтесь, профессор! — радостно подтверждаю. Без крайней необходимости испытывать на себе зелья, о побочных эффектах которых мне ничего не известно, я уже не буду точно — урок оказался весьма наглядным.

— Да, Поттер, вот ещё что — вам предстоит пролежать здесь до среды. Вы пропустите урок полётов на мётлах в понедельник, однако директор настоял на том, чтобы позднее мадам Хуч дала вам урок индивидуально. Хотя, на мой взгляд, это пустая трата времени.

С этими словами Снейп, не оглянувшись на меня, вышел из палаты.

* * *

На следующий день, как раз во время предполагаемого урока полётов, в лазарет привели Невилла Лонгботтома. Похоже, довольно-таки опасный предмет.

И я оказался очень удивлён, когда сразу же за ним профессор МакГонагалл привела Малфоя и Уизли. Как выяснилось, Малфой додумался взять артефакт-напоминалку Лонгботтома в отсутствие учителя, после чего взлетел на метле и принялся дразнить гриффиндорцев. А Рон, в свою очередь, додумался попробовать отобрать напоминалку. Итог — оба с переломами. Идиоты, причём и Уизли, и Малфой.

Даже хорошо, что я надолго застрял в больничном крыле — мне портить отношения с Драко явно не с руки, ибо такое знакомство может быть очень полезно. Пришлось бы ведь заступаться.

* * *

— Вверх!

Метла взлетела и идеально вписалась мне в ладонь.

— Отлично, Поттер! — сказала мадам Хуч. — Теперь можете сесть на метлу и попробовать взлететь. Чуть поднимитесь и возвращайтесь, для чего нужно аккуратно наклониться корпусом вниз.

Интересно, в чём причина того, волшебники до сих пор не перешли на какие-то магические аналоги самолётов и вертолётов? Почему-то им предпочтительнее маленькая деревяшка, на которой даже не предусмотрено специальное сиденье по типу велосипеда.

Я осторожно взлетел и так же осторожно приземлился. В принципе, вполне терпимо. Но как на мётлах ухитряются летать часами? Не представляю.

— Теперь попробуйте пролететь через эти кольца, — Хуч палочкой подвесила в воздухе несколько больших обручей. — Не спешите.

Это было несложно. Я медленно пролетел через все кольца, аккуратно разворачиваясь между ними, после чего поднялся повыше и крикнул:

— Что дальше?

Мадам Хуч взлетела ко мне и дала большой красновато-коричневый мяч.

— Это квоффл. Вам надо забросить его в квиддичские кольца на краю поля.

Ну, это тоже несложно. Я даже слегка полихачил — пролетел на скорости над кольцом, при этом уронив квоффл так, чтобы он попал точно в цель. Потом я затормозил и осторожно развернулся на месте.

— Так, а теперь…

А вот такого сюрприза я не ожидал.

Метла резко дёрнулась в сторону, чуть было не скинув меня с двадцатиметровой высоты. Еле удержавшись, я попробовал выправить полёт, но старая деревяшка совсем меня не слушалась! Спустя ещё несколько секунд я пожалел, что не упал с метлы сразу: она уже поднималась всё выше и выше. К бешено дёргающейся метле запоздало подлетела преподаватель.

— Поттер! Что с вами? Немедленно прекратите! — а не пойти ли вам с такими советами к кому-нибудь другому, мадам Хуч?!

Вдруг на какое-то мгновение я ощутил, что метла вновь перешла под мой контроль. Это продолжалось один только миг, но я успел понять, что происходит. Хуч оказалась между мной и трибунами, где я уже разглядел едва заметную фигурку в тёмной мантии. Значит, метлой управляют заклинанием. Значит, её по какой-то причине не смогли заколдовать заранее и теперь вынуждены непосредственно контролировать каждое движение. Это даёт мне шанс.

— Профессор! Кто-то колдует с трибуны! — выкрикнул я, преодолевая тошноту и головокружение.

Надо отдать мадам Хуч должное: она не усомнилась в моих словах и сразу глянула на трибуны. Спустя мгновение Хуч уже выпустила в небо сноп красных искр и на большой скорости направила метлу в сторону волшебника.

А спустя ещё секунду таинственный убийца прекратил поддерживать заклинание.

Сразу же совершив самоубийственный разворот, заставивший буквально взвыть мой вестибулярный аппарат, я с максимально возможной скоростью полетел к трибунам противоположной стороны поля. Что творилось у меня за спиной, видеть я не мог; но едва я успел долететь до трибун, метла резко дёрнулась вверх и назад, тем самым ударив меня между ног. Наплевав на уже не такую опасную десятиметровую высоту, я издал клич японского камикадзе и спрыгнул вниз, ломая телом сиденья.

Чёрт… Как болит рука. Похоже, я её сломал. И как минимум одно ребро в придачу. Впрочем, это очень большое везение на фоне того, что я увидел, выглянув из-за сидений трибуны.

Мадам Хуч упала с метлы рядом с убийцей, в котором я с удивлением узнал мямлю и заику Квиррелла, и на моих глазах попыталась атаковать его. Я не слышал заклинаний на таком расстоянии, но несколько красных лучей, отразившихся от возникшего перед её противником щита, были отчётливо заметны. Первое ответное заклинание Квиррелла разбило щит мадам Хуч, мощным взрывом отбросив её в сторону квиддичского поля. Второе прямо в полёте ударило ей в голову.

Со своим обострённым от стресса восприятием я успел увидеть, как голова мадам Хуч разорвалась, обратившись в кровавое облако, через несколько секунд осевшее на трибуны. Уже мёртвое тело продолжило полёт и, кувыркнувшись несколько раз, рухнуло на траву поля.

А спустя ещё секунду палочка в руке Квиррелла смотрела прямо на меня. Шрам обожгло невыносимой болью, и я изо всех сил прыгнул в сторону.

Взрывное заклинание обратило в щепки сиденья, за которыми я только что укрывался. Новый взрыв я попытался принять на щит Протего, но не успел договорить заклинание, как красный луч ударил мне под ноги, отшвырнув на верхние ряды. Зато даже в контуженом состоянии я сумел завершить чары, и следующий луч, который неизбежно убил бы меня в полёте, как чуть раньше — преподавателя, лишь разнёс щит и отбросил ещё дальше. Я перелетел через защитное ограждение трибун и рухнул вниз на обе ноги. Естественно, падение сопровождал очень громкий хруст, но с такой невыносимой болью я его даже не слышал — как и треск упавших рядом очков.

Глаза застилала кровавая пелена. Чудовищная боль, казалось, пронизывала каждую клетку моего тела. А ещё говорят, что носитель волшебной силы крепче и сильнее обычного магла… Что же было бы с моим старым телом на месте нынешнего?

Так… Срочно взять себя в руки. Один раз мне уже довелось пережить такую боль, и я обязан справиться. Обязан скрыться до того, как Квиррелл найдёт меня.

Пытаюсь проморгаться. Без очков окружающий мир почти не видно (минус пять диоптрий, не шутки!), и единственное укрытие, которое я приметил — кусты в нескольких метрах от меня.

Преодолевая боль, начинаю двигаться. Раздробленные ноги не могли даже отталкиваться от камней окружавшей трибуны дорожки, сломанная рука также была совершенно бесполезна. Мне приходилось подтягиваться левой рукой, обдирая ногти о камни. Погружённый от боли в полуобморочное состояние мозг не мог додуматься до возможности двигаться, отталкиваясь локтями. Каждый вздох пронизывал болью грудную клетку.

Кусты… Кусты… Вот они, совсем близко, всего пара метров осталась… Что, не защитят от чар обнаружения? Ну и чёрт с ними… Вот они, кусты, уже совсем близко… Кусты…

Темнота.

* * *

Очнулся я, находясь в состоянии невесомости. Я вполне определённо плыл по воздуху, обдуваемый лёгким ветерком. Боль от ран заметно уменьшилась и стала почти терпимой, а на глазах вновь появились очки.

Вспоминаю произошедшее. Где я?! Кто меня левитирует и куда?! Я запаниковал и не придумал ничего умнее, чем задёргаться и выкрикнуть… А, нет, поправка — не выкрикнуть, а прохрипеть:

— Кто здесь?!

— Никого, кроме меня, — раздался встревоженный голос профессора Снейпа. — Поттер, что с вами произошло? Кто напал на вас и мадам Хуч? Она мертва.

— Знаю, — нахожу в себе силы открыть глаза, в которые сразу ударил безжалостный свет Солнца. — Куда вы меня тащите, профессор?

— А куда вы собирались? В Больничное крыло, разумеется, хоть вы и выбрались оттуда лишь на прошлой неделе. Судьба ваша такова, видимо, Поттер, — в голосе Снейпа слышалось большое волнение, лишь едва скрытое привычным сарказмом. — Вас надо успеть убрать отсюда до того, как соберётся вся школа. И вы, Поттер, так и не ответили на мой вопрос.

В голове сразу мелькнула мысль о том, что Снейп может быть сообщником Квиррелла — или даже сам Квиррелл мог зачем-то принять облик зельевара. Только зачем? Нет, это уже паранойя.

— Это был Квиррелл, профессор. И мне не надо в Больничное крыло. Мне срочно нужно…

После этих слов желудок, подобно лифту, взлетел к горлу, и субботний завтрак извергся из меня на квиддичскую площадку. К счастью, Снейп расположил меня в полёте на боку и удалось не выпачкаться. Хотя… Чёрт, о каких мелочах я думаю?!

— Мне срочно нужно к директору Дамблдору, — подавив продолжающуюся тошноту, добавил я. — И сколько прошло времени? Квиррелл мог успеть сбежать.

— Согласен, Поттер, к директору — так к директору. И, если это вас успокоит, вы пролежали без сознания всего несколько минут — это легко определить по количеству вытекшей крови. Ещё минут пять ушло на призыв нужных мне зелий и оказание первой помощи. Очнулись вы почти сразу, когда я поднял вас заклинанием. Так, а вот это очень плохо…

Неподалёку от нас лежал обезглавленный труп мадам Хуч, а из-за угла трибун уже слышались голоса.

Вдруг Снейп слегка стукнул меня по голове палочкой, и я ощутил, как продолжающее болеть тело словно окатили ушатом холодной воды. А спустя секунду я понял, что свободно вижу сквозь своё тело и одежду. Следом раздался ещё один звук удара. Обернувшись в сторону профессора, я увидел лишь расплывчатый силуэт.

Из-за угла показались профессор Дамблдор и Минерва МакГонагалл. На лице второй от вида искалеченного трупа явно отразились потрясение и шок, в то время как выражение на лице директора больше напоминало досаду и раздражение. Впрочем, он быстро выхватил палочку и отвернулся так, чтобы не показывать эмоции декану Гриффиндора.

МакГонагалл тоже выхватила палочку следом за ним и запустила обнаруживающие людей заклятия. Хм… Судя по всему, поставленная Снейпом маскировка оказалась поистине идеальна.

— Альбус, попробуйте вы! Преступник не мог далеко уйти, кровь ещё не успела свернуться.

Дамблдор не успел ответить, когда незаметно подошедший к нему Снейп прошептал:

— Здесь я и Поттер. Срочно уведите нас отсюда. Преступник известен.

Директор почти сумел сдержать эмоции на лице. Почти.

Запустив несколько невербальных заклинаний во все стороны, он повернулся к МакГонагалл:

— Никого нет, Минерва. Убийца уже, похоже, скрылся, но я смогу его найти, как только доберусь до своего кабинета. Я должен попасть туда как можно быстрее!

С этими словами он почти побежал в сторону главных ворот Хогвартса. Бросившейся вслед за ним МакГонагалл он крикнул:

— Останься здесь и вызови авроров! Я справлюсь один.

Снейп пытался догнать слишком шустрого для своих лет директора, а летающий я был вынужден следовать за ними. Кажется, эффект от обезболивающего зелья начинал проходить — или меня просто слишком сильно растрясли. Вот уже перед Дамблдором отходит в сторону статуя какого-то чудовища, и в стене раскрывается проход, за которым обнаруживается лестница.

Как только стена восстановилась и лестница, подобно винтовому эскалатору, поползла вверх, Снейп снял маскировку. Директор хмуро посмотрел на нас и произнёс:

— Я хочу знать, что произошло сегодня на поле для квиддича. Северус, ты говорил, преступник известен?

— Да. Это Квиррелл.

— Именно так я и предположил, — Дамблдор совершенно точно не был удивлён. — Он только что отбыл в Хогсмид, и сейчас может находиться за сотни километров отсюда. Расскажете мне всё.

* * *

Директор Хогвартса открыл дверь в кабинет. Вслед за ним вошёл профессор Снейп и по-прежнему летящий по воздуху Гарри Поттер — точнее, тот, кого окружающие считали таковым.

Дамблдор пребывал в состоянии полнейшего бешенства и едва контролировал себя. Волдеморт — чёртов идиот! Мало того, что он стал действовать слишком рано, будто забыв об охоте за философским камнем и лишившись всякой осторожности, так ещё и даже при таком раскладе ухитрился упустить Поттера. Особенно Альбусу жалко было мадам Хуч. Роланда… Ещё одна жертва войны между Тьмой и Светом, Злом и Добром. Впрочем, её чистая душа уже наверняка в Раю, а вот о душах живых Дамблдору ещё придётся позаботиться.

План директора трещал по всем швам. Преждевременное выступление Квиррелла-Волдеморта, который теперь едва ли рискнёт возвращаться за философским камнем, не было предусмотрено. Но грандиозная игра, в которой Дамблдор рискнул выступить против самих Шестерых Повелителей, должна быть завершена. А значит, оставался только один выход…

Что, если преступник использовал Оборотное зелье? Если убедить окружающих в этой версии, Квиррелл может и вернуться. Вот только что делать с Гарри и, что важнее, Снейпом, который уже и так начал подозревать в чём-то странного преподавателя Защиты?

Нет, версию с Оборотным зельем Дамблдор припасёт для личной беседы с Квирреллом. А свидетели… Что же — с обоими вопрос можно решить гораздо проще.

Продолжающий о чём-то говорить зельевар и заметить не успел, как всё ещё находящаяся у Альбуса в руке Старшая палочка оказалась направлена в его сторону. Один невербальный Экспеллиармус — и Снейп обезоружен. Невербальный Конфундус — и он уже ошеломлённо крутит по сторонам головой, не понимая, что здесь делает. Гарри без поддержки заклинания упал на пол кабинета и вскрикнул от боли в сломанных костях, ошеломлённо глядя на директора и пытаясь достать палочку. Не успеет — ещё один Конфундус, и проблема решена. А теперь…

— Обливиэйт! Обливиэйт!

Ради Высшего блага. Лишь только ради Высшего блага Дамблдор шёл на такую подлость, как стирание памяти. Пророчество должно исполниться, чего бы это ни потребовало, и тогда Тьма будет повержена. Эта цель оправдывала для Альбуса любые средства.

* * *

Уже второй раз за моё недолгое пребывание в Хогвартсе я лежал в больничном крыле. Как ни странно, мадам Помфри обещала выпустить меня уже через день. Снейп, которого я спросил, почему после передозировки Зелья Бодрости лечили меня дольше, ответил, что именно поэтому зельеварение считается настолько опасным искусством.

Несмотря на моё состояние и протесты школьной целительницы, почти сразу пришли дознаватели от авроров. Поскольку ситуация была крайне серьёзной — убийство преподавателя прямо на территории Хогвартса — мне дали две капли Сыворотки правды. Возможности как-либо противиться этому у меня не было, и пришлось согласиться, вытребовав лишь присутствие профессора Снейпа для контроля списка вопросов. Заодно пришёл ознакомиться с показаниями и Дамблдор.

Слегка поскрипывая зубами от боли из-за использованного целительницей Костероста, я попытался сосредоточиться на сегодняшних событиях. Всё нужно обдумать, пока ещё свежи воспоминания. Даже к лучшему, что боль не даёт мне заснуть.

Вспоминаю мои ответы дознавателям. Да, некий волшебник заколдовал метлу, после чего убил мадам Хуч, попытавшуюся с ним сразиться, и чуть не убил меня. Нет, его лица я не видел: его прикрывала обычная серебряная маска Пожирателей Смерти. Да, первым меня нашёл профессор Северус Снейп.

Следующим допрашивали уже Снейпа. Я при этом, к сожалению, не присутствовал.

Итак, налицо два извечных вопроса: кто виноват и что делать?

Кто мог столь наглым образом напасть на Мальчика-который-выжил прямо в Хогвартсе? У кого были шансы преодолеть охранные чары замка? Только у того, кто уже был внутри.

Старшекурсники из числа слизеринцев… Не думаю. Я с ними мало общаюсь, но и конфликтов у нас не было. Хотя, конечно, если убить меня планировали с самого поступления или ещё до такового, то и не стали бы светиться. Однако здесь каких-либо подозреваемых определённо нет.

Профессор МакГонагалл, Флитвик, Спраут… Вероятность исчезающе мала. У них не было даже мотива, а единственная из них, кто по росту близок к нападавшему — это МакГонагалл. Декан Гриффиндора в униформе Пожирателей, пытающаяся убить победителя Волдеморта… В другой ситуации я бы посмеялся над таким предположением, но стоит учесть и этот вариант — особенно в том случае, если Распределяющая Шляпа или какой-то из хогвартсовских легилиментов сумели-таки прочесть мою память.

Так, так, так… А вот это мысль. Если предыдущее предположение верно, то первый, кто узнал бы обо мне — директор Хогвартса. Альбус Дамблдор.

И, если он действительно всё знает, то у него (как и у МакГонагалл) есть мотив. И, скорее всего, он не стал бы делиться такой информацией с заместительницей. Подставить при этом бывших Пожирателей, нарядившись одним из них… Мне мало что известно про Дамблдора, но он вполне определённо является мастером оригинальных решений, а мотивы многих его поступков не понятны мне до сих пор.

С другой стороны… Какой смысл ему был убивать мадам Хуч? Она ведь не видела его лицо, закрытое маской (если это действительно был директор). Он вполне мог оглушить её или подчинить Империусом. Да и смог бы Дамблдор при виде трупа настолько правдоподобно сымитировать эмоции?

А ну-ка… Какие это были эмоции?

Если вспоминать приблизительно, то — досада, жалость, раздражение, разочарование… Что угодно, но только не шок утраты, гнев на неведомого убийцу или ещё что-то в таком духе.

Что мы получаем? Весьма вероятно, что попытку убийства организовал именно директор. Но лично он там не присутствовал, чтобы при любом развитии событий остаться незапятнанным. И убийство мадам Хуч действительно не было ему нужно, он не ожидал подобного — и теперь у исполнителя, вполне возможно, будут немалые проблемы. Кто же, собственно, скрывался под маской? МакГонагалл теперь из списка подозреваемых можно вычеркнуть — она, слишком честная и прямая, едва ли могла настолько эффективно притворяться. Незнакомые мне преподаватели рунической магии, прорицаний, астрономии, ухода за магическими существами, нумерологии и магловедения — остаются под подозрением, так как ничего о них мне не известно. Квиринус Квиррелл… То, что зачастую мой шрам начинает болеть при встрече с ним, уже давно навевает на меня определённые мысли, но единственной реальной причиной такого эффекта, какую я в состоянии вообразить, являются следы от тёмной магии — их он, вероятно, и прячет под нелепым тюрбаном. Это способно объяснить такой странный эффект — мой шрам ведь тоже оставлен тёмным заклинанием. Конечно, можно предположить, что Квиррелл хитро маскируется, но выглядит совершенно безобидным. Так, и кто у нас остался?

Северус Снейп…

Что мне о нём известно?

Считался Пожирателем Смерти из-за полученных под Сывороткой правды показаний одного из них. По неизвестной причине оправдан; вскоре после гибели Волдеморта, будучи не старше двадцати пяти лет (рекорд!) был принят на работу в Хогвартс и стал деканом Слизерина. Имеет ли на руке Чёрную метку — неизвестно.

Если предположить, что Дамблдор отмазал его от наказания за участие в организации Пожирателей и всё ещё имеет возможности для шантажа, то Снейп вполне мог быть таинственным убийцей. И вполне логично, что именно он первым оказался рядом со мной.

Но в таком случае выходит, что цель Дамблдора и Снейпа — отнюдь не моя смерть! Ведь зельевар без проблем мог добить меня и скрыться ненайденным. Но в чём же тогда логика? Какова их цель и верны ли в действительности мои подозрения?

Кажется, я что-то упускаю в этой интриге. Ситуация определённо начинает раздражать.

Ненавижу тайны и загадки. Хочу найти организатора и исполнителя покушения и зверски расчленить. Или сжечь заживо. Или посадить на кол. Эх, мечты, где ваша сладость? Ушли мечты, осталась гадость…

В это время за дверью больничной палаты раздался тихий стук.

— Войдите!

Профессор Снейп. И почему я совсем не удивлён?

— Здравствуйте, профессор. Какие новости с поиском преступника?

— К сожалению, никаких, Поттер, — Снейп расстроенно покачал головой. — Но есть кое-какая другая информация.

Срочно добавить в голос заинтересованности, попытаться замаскировать тревогу и опасения. Всё-таки Снейп является одним из наиболее вероятных подозреваемых.

— О чём вы, сэр? — переспрашиваю после секундной паузы.

— Профессор Дамблдор после ознакомления с вашими действиями решил, что стоит предложить вам занять место ловца в сборной Слизерина по квиддичу.

— Кха… Кха! — я вытаращил глаза на своего декана. — Профессор, вы думаете, я ещё хоть раз в жизни рискну сесть на одну из этих идиотских палок с прутьями?!

— Вот и я сказал директору, что от вас стоит ожидать примерно такого ответа, — мне кажется, или Снейп… Улыбнулся при этих словах? Едва заметно, но ранее на его лице я не видел и таких эмоций.

— Секундочку. Подождите, профессор.

Вот чёрт! Я ведь, кажется, уже и в самом деле боюсь того момента, когда может потребоваться летать на метле.

Безумно не хочется тратить драгоценное время на какой-то квиддич… Впрочем, о чём это я — потеря времени есть лишь оправдание страха. Но, если я хочу стать сильнее, я обязан действовать вопреки боязни. Такой путь я считал правильным ещё до перемещения во времени, и даже чудовищная угроза моей жизни сегодня не является оправданием для измены этому принципу. После минутного раздумья тихим голосом добавляю:

— Пожалуй, я согласен с предложением профессора Дамблдора, сэр. При условии, естественно, что впредь поле для квиддича будет лучше защищено от подобных нападений — и это проконтролируете лично вы.

Если убийца не был связан с Дамблдором, это сработает стопроцентно. Если Дамблдор действительно хочет меня убить (что автоматически гарантирует невиновность Снейпа, все возможности для этого имевшего), то в Хогвартсе я и так нигде не буду в безопасности, но Снейп хоть немного сумеет мне помочь. Если же Снейп и Дамблдор действительно работают против меня, то, очевидно, моя смерть не была им нужна, и я в любом случае пока нахожусь в относительной безопасности.

— Что же, Поттер. Хорошо, — а теперь зельевар явно чем-то недоволен, но почти сумел это скрыть. А не учесть ли такой вариант, что директор действительно пытался меня убить, а Снейп сумел ему помешать — но не рискует выступать против Дамблдора открыто? Чёрт возьми, я подумал о такой версии! — Я усилю защитные чары на поле в ближайшее время. Как выйдете из Больничного крыла, подойдёте к Маркусу Флинту, капитану слизеринской сборной.

Снейп развернулся и пошёл к выходу из палаты. У двери он на секунду остановился.

— Да, и ещё вот что… Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, профессор! — вот от кого, а от нашего вечно язвительного и саркастичного декана доброе пожелание на ночь было весьма большой неожиданностью. Скажи я кому-то из однокурсников, ни один не поверит.

Дверь в палату захлопнулась. А мне предстояла явно бессонная от действия Костероста ночь… Определённо не самая приятная ночь в моей жизни. Но, в конце-то концов, главное — я жив, а все раны не представляют для колдовской медицины больших сложностей. А это уже весьма и весьма неплохо.

После второй уже по счёту выписки из Больничного крыла жизнь не сразу вошла в привычную колею. Дамблдор не давал новых поводов для подозрений, как и никто другой в замке. Вполне логично, впрочем, если учесть, что авроры опрашивали всех, кто мог потенциально что-то знать, ещё две недели. Про похороны мадам Хуч мне ничего не сообщили, несмотря на то, что я всеми силами имитировал интерес. В конце-то концов, она спасла мне жизнь — неправдоподобно будет, если я сразу же об этом забуду.

В дальнейшем к обычным школьным занятиям добавились ещё и тренировки по квиддичу. Шестикурсник Маркус Флинт не вызвал у меня большой симпатии, но капитаном команды был отменным. Если, конечно, оценивать по способности заставлять подчинённых трудиться. Увы, времени на учёбу теперь оставалось значительно меньше. Зато у меня обнаружился настоящий талант к полётам на этих самых деревяшках, и профессор Снейп даже подарил мне новейшую метлу Нимбус-1990. Как я подозреваю, технологическое превосходство над противником — залог гарантированной победы. А остальные факультетские сборные сплошь летают на каком-то старье. Впрочем, и среди слизеринцев такой же Нимбус, как у меня, был лишь у капитана — но другие мётлы в среднем тоже превосходили устаревшие агрегаты противников по большинству характеристик.

Слизеринцы были поражены моим назначением — как я узнал, ранее в команды по квиддичу ученики допускались только со второго курса и более. Прежний ловец завершил обучение ещё в прошлом году и, по причине отсутствия новых кандидатов на эту роль, Флинт планировал использовать в качестве ловца нынешнего охотника, Теренса Хиггса.

Мало-помалу я привыкал к школьным будням. Отвечал на занятиях, писал сочинения по разнообразным магическим дисциплинам, ходил в невообразимо огромную библиотеку и на тренировки по квиддичу, общался с однокурсниками. Каждую свободную минуту я уделял изучению новых заклинаний, которые могли бы хоть чем-то помочь мне в противостоянии со взрослым волшебником. Помимо изученного ранее простого магического щита Протего, я сумел выучить заклинания Ступефай (оглушающее), Экспеллиармус (обезоруживающее) и Петрификус Тоталус (парализующее). Более сложные и опасные заклинания, потенциально способные убить противника — взрывные Редукто и Бомбарда, а также режущее Секо — упорно не давались. С каждым днём всё труднее было находить заброшенные классы для тренировок, поскольку Филч неистовствовал — слишком часто облюбованные мной «комнаты для занятий» бывали разгромлены неудачно выполненными заклинаниями, превратившимися в неконтролируемые сгустки магической энергии. Оные сгустки летали по самым фантастическим траекториям и представляли собой немалую опасность (вот почему в боевой магии столь редки самоучки), так что я заодно практиковался в постановке магических щитов, а также в благородном искусстве увёрток и бегства. Пока мне везло.

Тем временем участились конфликты между гриффиндорцами и слизеринцами первого курса. Рон Уизли, и раньше не казавшийся мне особо адекватным, постоянно нарывался, а спустя некоторое время начинал строить из себя оскорблённую невинность. Естественно, многие из наших, и в первую очередь — Малфой, были крайне раздражены им и действовали соответствующе, хотя дальше грубых слов пока не заходило. До тех пор, пока Драко не сумел достать Рона уже всерьёз.

В середине октября, на очередном ужине в Большом Зале, крыса Короста, которую младший Уизли по глупости притащил с собой, ухитрилась залезть в кубок с соком и перевернуть его. Вылезла она оттуда полностью оранжевая.

— Ох, Уизли, твоя крыса теперь удивительно похожа на тебя! — насмешливо прокомментировал ситуацию Малфой, привычно растягивая слова. — Такое же рыжее ничтожество. Это, случаем, не твой младший братик или сестричка, по ошибке заколдованная идиотом-отцом?

Хотя прикол вышел совершенно нелепым, я улыбнулся, а сразу несколько человек за столом Слизерина жизнерадостно рассмеялись. Верные «телохранители» Малфоя заржали так, что слышал весь зал. Рон вначале покраснел, потом позеленел, а потом и полез к Малфою с кулаками. Правда, соседи-гриффиндорцы всё-таки его удержали.

Сразу же после ужина Рон подошёл к Драко и вызвал его на дуэль, сопровождая вызов грязной руганью. Да, у Гарри, чьи знания об английском языке мне достались, такого словарного запаса не было… Надо запомнить, ибо может пригодится. В свою очередь, Драко аристократически проигнорировал ругательства и вежливым, но совершенно ледяным тоном предложил устроить дуэль сегодня в полночь в Зале Славы.

Около одиннадцати вечера того же дня я спросил Драко:

— Пойдёшь на дуэль? По времени уже пора.

— К чему мне идти? — с видом лёгкого превосходства ответил он. — Пусть он сам сходит, подождёт часок-другой и наверняка попадётся Филчу.

— А ты не думал, что после этого Уизли может ославить тебя как труса? И репутация наследника Малфоев может весьма серьёзно пострадать, — на самом деле мне просто хотелось увидеть, как они будут дуэлировать. Ручаюсь, это окажется очень смешно. Я-то чары уже подучил, Малфой наверняка тоже многое знает, а вот «рыжее ничтожество» — очень сомневаюсь…

— Кхм… — Драко явно не думал о такой возможности. — Но это может быть опасно.

— Так не смертельно же! И я обязательно пойду посмотреть на дуэль. Желаю увидеть, как ты размажешь это убожество по стенке.

— Ну, если так… — Малфой самодовольно ухмыльнулся. Противно. Какое право он имеет так выглядеть в моём присутствии? — Пожалуй, схожу. Будешь моим секундантом?

— Что от меня требуется?

— Если Уизли вдруг сумеет сделать мне что-то плохое, доставишь в Больничное крыло, только и всего.

— Не проблема.

До Зала Славы мы добрались без приключений. Рон с каким-то гриффиндорцем уже ждали там.

— Наконец-то, Малфой. Я уж думал, ты струсил.

Драко ответил заклятием Тарантеллегра, от которого Рон поспешно отпрыгнул.

— Эй, это не по правилам! — крикнул секундант Рона (кажется, Финниган — если я правильно запомнил его фамилию).

— Какая разница? — флегматично ответил я, сложив руки на груди. Тем временем Драко по-прежнему засыпал Уизли смехотворными детскими заклинаниями, предназначенными не нанести урон, но унизить, в то время как у Рона не выходило ничего серьёзнее цветных искр. Правда, уворачивался он неплохо, и Малфой пока ни разу не попал.

Вдруг за дверью зала, рядом с которой я стоял, послышался смутно знакомый голос и часто сопровождающее его мяуканье…

— Филч! — приглушённо сказал я Малфою, пробегая мимо него по направлению к другому выходу. Малфой, однако, чуть задержался. Он прыгнул в сторону Рона, сокращая дистанцию, и выкрикнул заклинание:

— Инкарцеро!

Вырвавшиеся из палочки чёрные верёвки мгновенно опутали не успевшего даже дёрнуться Уизли. Неплохо. Надо будет это заклинание выучить.

Драко уже бежал вслед за мной. Закрывая дверь Зала Славы, я услышал, как Филч прохрипел сакраментальное «Попались!»

Мы бросились бежать в предполагаемую сторону подземелий Слизерина. Вечно менявшие месторасположение лестницы бесили меня, как никогда ранее! Апофеозом беготни стал голос Филча, возникший прямо по направлению движения.

Я быстро оглянулся по сторонам. Вот, здесь, кажется, можно спрятаться…

— Сюда, — шепчу, дёрнув за рукав Драко.

Дверь. Закрытая. Для меня уже не проблема.

— Алохомора, — едва слышно выговариваю отпирающее замки заклятие, и быстро захожу вовнутрь, прикрыв дверь за собой и Малфоем.

— Уфф… Кажется, спаслись, — с облегчением прошептал Драко. — Полезное заклинание. Откуда знаешь? В учебниках первого курса его нет, я бы прочитал.

— А для чего я целые дни просиживаю в библиотеке?

Вдруг я услышал странный звук, напоминающий приглушённое рычание.

— Что это? — опасливо спросил меня Малфой.

— Люмос!

Вот такого я совсем не ожидал. В десятке метров от нас сидел гигантский трёхголовый пёс, которого мы, похоже, разбудили. И выглядел он весьма недобро… Мягко говоря. На трёх ошейниках была отчётливо видна надпись «Пушок», смотревшаяся здесь откровенно комично.

— Бежим, — спокойным голосом сказал я и так резко рванул дверь на себя, что Малфой едва успел отпрыгнуть. Мы быстро выбежали, и я захлопнул дверь прямо перед тремя оскалившимися мордами. Замок отчётливо щёлкнул. Повезло, что дверь не закрылась, когда мы только вошли туда.

— Вот ведь… Мерлин его подери… — Драко прислонился к стене и с хрипами пытался отдышаться после долгого бегства. Было уже часа три ночи, а на долгом и запутанном пути к подземельям мы ни разу не сбавили скорость. — Что же это было?

— Кхх… Очевидно, тот самый Запретный коридор на третьем этаже. Не гриффиндорцы туда первые сунулись, как можно было ожидать, а мы, — я хрипло рассмеялся. — А пёс, наверное, что-то там охраняет.

На самом деле не наверное, а точно: злобное животное стояло на люке.

— Что охраняет, как ты думаешь, Гарри?

— Понятия не имею.

Разумеется, я уже догадался, что это наверняка та самая связанная с Дамблдором и Фламелем таинственная вещица, чуть было не украденная из Гринготтса. И лестницы сами привели нас к Запретному коридору, как будто кто-то ими управлял. Но к чему делиться с Малфоем подозрениями? Неизвестная мне интрига, затеянная, по всей видимости, директором Хогвартса, всё более раскрывала свои очертания. Думаю, теперь очевидно, что нападение на меня во время урока полётов тоже подстроил он — но цели Альбуса всё ещё неясны. Чего он хочет добиться, для чего хочет использовать Мальчика-который-выжил? Это мне ещё только предстоит выяснить.

После встречи с трёхголовым Пушком я потратил много времени, выискивая в библиотеке сведения о Николасе Фламеле, чтобы узнать, что же могли прятать в запретном коридоре. К сожалению, поиски шли не особо продуктивно, поскольку всегда находилась не менее интересная информация о различных зельях и заклинаниях. Драко несколько раз пробовал заводить беседу о том, что может охранять чудовище, но я не собирался делиться своими предположениями.

И почему-то мне казалось, что уже видел я упоминание о Фламеле. Но где — не помню, хоть убей.

На праздновании Хэллоуина произошло странное событие — в замок как-то попал тролль и едва не угробил гриффиндорскую первокурсницу Грейнджер, с весьма неприятными травмами отправившуюся к мадам Помфри. Если вспомнить об убийстве чуть более чем месячной давности, после этого Хогвартс всё ещё называют самым безопасным местом в магической Британии? Как тогда выглядят места, ещё менее безопасные?

Приближался первый матч по квиддичу, в котором мы, слизеринцы, должны будем бороться против гриффиндорской сборной. Оная в этом году потерпела ряд перестановок — капитаном стал пятикурсник Оливер Вуд, вратарь, а на должность ловца им пришлось перевести одного из загонщиков — Фреда Уизли. Место того занял какой-то семикурсник, именем которого я не поинтересовался. Что ждать от противников, Флинт, капитан команды Слизерина и загонщик, точно не знал, поэтому на тренировках гонял всех безжалостно.

— Мы выигрываем кубок школы по квиддичу уже шесть лет, и я не хочу, чтобы первый год моего руководства командой нарушил традицию! — так заявлял Маркус.

Матч был назначен на третье ноября. К одиннадцати утра трибуны вокруг квиддичского поля оказались переполненными. Всюду виднелись многочисленные бинокли, а также транспаранты в поддержку Слизерина или Гриффиндора. А я почему-то вспоминал, как по занятой ныне гриффиндорцами с их красной символикой трибуне разбрызгивались мозги мадам Хуч. И как я едва уцелел, попав под удар заклинаний на противоположной стороне поля, где сидят сейчас когтевранцы.

Переодевшись в квиддичскую форму зелёного цвета, мы прошли на поле. Маркус Флинт закатил длиннющую речь, из которой я услышал всего два слова — «Слизерин» и «победим».

— О Мерлин! У него тоже «Нимбус», — услышал я произнесённые шёпотом слова Теренса Хиггса.

— Как его мог достать Уизли, чёрт возьми? — следует мой вопрос.

— А я знаю, Поттер? Может, скинулась вся команда на покупку, может, деканша их подарила.

В руках у Фреда Уизли и в самом деле оказалась новенькая метла Нимбус-1990. Едва ли у его семьи были шансы наскрести денег на таковую самостоятельно.

— Ну что же, дорогие господа зрители и игроки! Сегодня мы увидим захватывающий матч, красивую и, надеюсь, честную игру между двумя сильнейшими командами Хогвартса — Слизерином и Гриффиндором! Я, мистер Катберт Бёрнс, буду судьёй этого замечательного противостояния, — выкрикнул наш новый преподаватель полётов, заменивший покойную мадам Хуч. — Соперники уже на мётлах и готовы начать. Капитаны команд, пожмите друг другу руки. Так, пожали? На старт!

* * *

Матч начался вполне ожидаемо. Охотники обеих команд пытались прорваться мимо загонщиков к кольцам противника, а вратари, если это получалось, пытались словить квоффл. К сожалению, слизеринский вратарь, второкурсник Блетчли, оказался гораздо менее умелым, чем противостоящий нам Вуд — слизеринская сборная чаще ухитрялась завладеть мячом, но, тем не менее, Гриффиндор опережал нас на двадцать очков.

Снитч пока не появлялся. Согласно правилам, произвольное время с начала матча (от пятнадцати минут до получаса) он летал, будучи скрытым чарами невидимости. Я и Фред Уизли кружили над полем, ожидая, пока не проявится мерзкий шарик. Единственным развлечением было прослушивание речи комментатора, который, будучи гриффиндорцем, откровенно оскорблял слизеринских игроков. Меня это, в общем-то, не задевало, но очень весело было смотреть, как после очередного пассажа Ли Джордана наши загонщики со всей силы пускают бладжером в гриффиндорцев.

Правда, сбить пока никого не смогли. Но у них есть ещё время исправиться.

Вдруг, оглядывая трибуны, я заметил, что куда-то пошёл Квиррелл. Оглянувшись, профессор Снейп тоже встал с трибун и отправился вслед за ним.

— Снитч! Фред Уизли увидел снитч и погнался за ним! Ловец Слизерина, Гарри Поттер, не реагирует… — послышался голос комментатора.

Вот чёрт!

Мгновенно нащупываю взглядом гриффиндорского ловца и понимаю, что не успею. Тем не менее, резко ускоряюсь и преследую фигурку в красной форме.

Бах!

Флинт, не имея под рукой бладжера, на полной скорости столкнулся с Фредом и чуть не сбил его с метлы.

— Красную карточку ему! — раздался с гриффиндорских трибун возмущённый голос.

Красных карточек в квиддиче нет, а вот пенальти назначили. Блетчли не сумел перехватить квоффл, и счёт достиг уровня 30:60 в пользу Гриффиндора.

— Следи за ублюдком Уизли! — злобно сказал мне Маркус. — На что нам нужен даже столь виртуозно летающий ловец, если он не замечает снитч? В следующий раз я могу и не успеть.

Игроки снова занялись перекидыванием квоффла, а вот снитча видно не было нигде. Я принялся летать прямо за гриффиндорским ловцом, и тому столь близкое соседство явно не понравилось.

Снитч мы обнаружили одновременно. К сожалению, Фред оказался к нему ближе, и мне пришлось его преследовать — что при равной скорости мётел было бесперспективно. Во всяком случае, если играть честно.

Я с трудом дотянулся до прутьев метлы соперника и резко дёрнул в сторону. Уизли развернулся направо, и я стал первым в погоне за долгожданным снитчем.

И тут мне прямо в живот с большой скоростью врезался бладжер! Я сложился пополам и постарался удержаться на метле, но почти сразу в меня врезался ещё и не успевший затормозить грёбаный гриффиндорец!

Я всё-таки свалился и едва успел уцепиться за древко руками. Фред отлетел в сторону и, судорожно оглядываясь, пытался найти неведомо куда улетевший золотой мячик. Я влез на метлу и недобро посмотрел на гриффиндорца. У меня появился план.

Ну что же — раз уж мы равны, сыграем против правил. Или, точнее говоря — по моим правилам.

— Судя по всему, Поттер нашёл снитч! Уизли ускоряется, но он безнадёжно отстал.

Никакого снитча я не нашёл. Оглядываясь, вижу напряжённое лицо соперника, летящего прямо за мной. Ну, ещё чуть быстрее, сволочь…

— Получи!

Резко торможу. Метла крутнулась вбок, и я ногами ударил Фреда аккурат в порядком надоевшую рожу.

Уже где-то далеко внизу раздался звук упавшего тела и громкий вскрик. Свисток мистера Бёрнса запоздал ровно на одну секунду — в следующий миг после того, как мимо меня пронеслась опустевшая метла, я чуть вытянул руку в сторону увиденной боковым зрением золотой искры. В моей ладони затрепыхался маленький крылатый мячик.

Слизерин победил со счётом 190:80.

* * *

— Его необходимо немедленно исключить из Хогвартса! Поттер чуть не убил другого ученика, — выкрикивал Оливер Вуд прямо в лицо Бёрнсу и Макгонагалл.

Носилки с Фредом Уизли уже улетели в больничное крыло. Ему ещё повезло — упал на ноги, как я когда-то, и отделался раздробленными костями, которые теперь будут выращивать Костеростом. Могу подтвердить — это очень, очень больно.

Едва ли я мог бы устроить подобное, не находясь в состоянии спортивного азарта. На самого-то Уизли и всех его родственников плевать, но свались он головой вниз с такой высоты — и меня бы исключили с гарантией.

Вдруг только что вернувшийся из лазарета брат пострадавшего с силой заехал мне кулаком в живот. Чёрт, второй раз за день… Пытаюсь отмахнуться и даже попал ему по лицу, но, несмотря на всего лишь два года разницы, не смог причинить ему заметной боли. Ну почему у меня такое полудохлое тельце? Наверное, стоит заняться хотя бы пробежками.

— Поганый ублюдок!

Кулак Флинта с заметным хрустом врезался Джорджу прямо в челюсть. Тот отлетел на пару метров и вставать, похоже, не собирался.

— Мистер Флинт, это… — возмущённо начала было Макгонагалл.

— Минус пятьдесят баллов Уизли за нападение на первокурсника, — раздался сзади знакомый голос.

Я оглянулся. За моей спиной стоял профессор Снейп, смотрящий в глаза гриффиндорского декана. Он опирался на стену трибуны, а внизу надорванной чёрной мантии со следами клыков расплывалось пятно крови.

Профессор Снейп сидел в своём кабинете и пытался вылечить ногу. Как ни странно, стандартные заклинания и зелья не действовали. Видимо, мерзкая трёхголовая тварь имела не слишком приятные магические свойства.

Подозрения в отношении Квиринуса Квиррелла возникли у зельевара ещё в самом начале учебного года. Ему мало что известно о школьном времени бывшего когтевранца — ведь тот был на четыре курса младше самого Снейпа, но они несколько раз общались в составе научных конференций по магии. Разительные перемены в Квиррелле были отчётливо заметны: год назад это был робкий, немного наивный учёный, но отнюдь не заика с непонятным тюрбаном на голове. Конечно, это могло иметь объяснение, но вот фантастическая некомпетентность в выбранном предмете… Даже учитывая, что Тёмные искусства и защита от них никогда не являлись основной специализацией Квиринуса, это было просто что-то фантастическое. Как будто он намеренно пытался показаться всем слабым и безобидным, но чудовищно переигрывал.

Особенно усилились подозрения после инцидента с покушением на Гарри Поттера — примерно в то же время Квиррелл ушёл куда-то из Хогвартса, и появился на следующий день лишь после беседы с директором за закрытыми дверями. Сам Дамблдор утверждал, что Квиррелл, скорее всего, не имеет никакого отношения к покушению, но попросил Снейпа понаблюдать за ним — не в ущерб работе, конечно.

Потом был тролль. И, действительно, пока остальные преподаватели ловили тролля, Квиррелл пытался отправиться в сторону Запретного коридора. В тот раз Снейп перехватил его без особых затруднений, но следующая попытка — всего на четвёртый день после инцидента — казалась слишком наглой и неожиданной. Как выяснил Северус спустя недолгое время, в этот раз Квиррелл к коридору даже не подходил, зато спешащий туда зельевар, предполагавший, что злоумышленник уже внутри, наткнулся на весьма озлобленную трёхголовую псину.

Одним словом, было уже очевидно, что Квиррелл действительно охотится за философским камнем.

Но при этом директор почему-то утверждал, что, скорее всего, с покушением на Поттера преподаватель ЗОТИ никак не связан!

Да, Поттер… Для Снейпа было крайне неприятной неожиданностью распределение сына ублюдка Джеймса в Слизерин. Поначалу он даже решил, что судьба подкинула ему оч-чень мерзкую и, главное, долговременную неприятность. Паренёк был почти точной копией Джеймса в молодости, вплоть до очков. Ну, кроме глаз, конечно, да… Снейп совершенно иррационально ожидал, что Гарри будет настолько же энергично, как и его отец, стремиться превратить жизнь профессора в ад.

Наверное, любой психолог сказал бы Северусу, что у него большие проблемы с сохранившимися подростковыми комплексами. И, очевидно, оказался бы прав. Но у декана Слизерина не было ни одного знакомства среди магловских психологов, а у волшебников данная наука не была в чести.

Так или иначе, Снейп был изрядно удивлён, когда молодой Поттер (а зубы профессора всё ещё порой скрипели при звуках этой фамилии) развенчал все его ожидания. С фанатизмом, превышающим даже когтевранский, относился к учёбе, явно имел талант и заметную тягу к зельеварению, быстро подружился с Драко Малфоем, уже ставшим неформальным лидером первого курса. Сам Гарри предпочитал держаться в тени и совершенствоваться пока в учёбе, поддерживая ровные отношения с остальными слизеринцами, но по возможности не влезая в конфликты с другими факультетами — во всяком случае, до вчерашнего инцидента на квиддиче. Однажды профессор Снейп проследил за ним после занятий, укрывшись заклинанием Невидимости, или Дезиллюминации, и с интересом наблюдал, как Поттер-младший громил очередной заброшенный класс. У него уже получалось заклинание Секо, отнесённое Министерством к условно тёмным (запрещено использование на человеке кому-либо, кроме авроров при исполнении), а от неудачных попыток воспроизвести Редукто Снейп сам с трудом увернулся. Определённо, покушение дало немалый толчок трудолюбию Гарри.

Что же, стало быть, вполне можно устроить ему первое индивидуальное занятие сегодня вечером. Снейпу явно придётся варить изобретённое им же ещё несколько лет назад Зелье Аурной регенерации, и это будет неплохим поводом объяснить Гарри многие связанные с зельеварением тонкости. Хотя, увы, его самого допускать к работе с такими зельями пока слишком рано, но хоть размолоть листья мандрагоры он вполне сможет.

* * *

— Здравствуйте, профессор Снейп.

Гарри входит в кабинет, оглядывается по сторонам. Да, это не то же самое, что обычный школьный класс… Находящийся неподалёку от него персональный кабинет Снейпа был существенно меньше, зато все стены оказались заставлены многочисленными склянками, пробирками, коробками, котлами, весами различного уровня точности калибровки и многими другими штуковинами непонятного предназначения.

Снейп уже начинал варить зелье. Три необходимых готовых компонента — исцеляющий эликсир, Оборотное зелье и флакон с кровью Снейпа — были уже подготовлены и стояли неподалёку от котла. Раствор пепла из волос фестралов начинал закипать, и скоро можно будет добавить следующий компонент.

— И вы здравствуйте, мистер Поттер, — кивнул Северус. — Как видите, в данный момент я готовлю весьма сложное зелье. Я решил, что это может вас заинтересовать, хоть и мало чем вы в состоянии помочь.

— Для чего предназначено это зелье? — Гарри заглянул в котелок. Зря, впрочем — в растворе пепла ничего интересного пока нет.

— Залечить одно неприятное ранение, полученное мной при… Неважно каких обстоятельствах, — зельевар скривился.

— Это был Пушок, так ведь, сэр? — сразу же после этих слов Гарри отвёл глаза в сторону, так что прочитать его мысли не было ни малейшей возможности.

Откуда он знает?! Стало быть, уже и Поттер пытался проникнуть в Запретный коридор? Кого там ждать в следующий раз? И не идиот ли Дамблдор после этого, раз спрятал философский камень в общеизвестном, но крайне опасном месте?

— Таак… А теперь, Поттер, скажите мне — откуда вам известно про Пушка?

— Помните, профессор, как недели две назад Рона Уизли и Финнигана поймал Филч после двенадцати ночи? — Гарри вновь повернулся к профессору. Впрочем, следа эмоций на лице заметно не было, и мысли почти не читались. Лишь мелькала на задворках его сознания фраза «как много стоит рассказать?»

— Вы думаете, я слежу за каждым первокурсником с чужого факультета? — стало быть, ещё Уизли с Финниганом? Скоро вся школа, должно быть, окажется в курсе событий.

— Ну так вот, сэр — Рон вызвал Драко на дуэль, в полночь, в Зале Славы…

— Драко мог спокойно отказаться или потребовать другое время и место. Попытка назначить их вызывающей стороной — вопиющее нарушение Дуэльного кодекса, — правда, и Дуэльным кодексом в Хогвартсе уже давно никто не руководствуется — по причине запрета дуэлей в школе, но… Да какая Снейпу разница? Гриффиндорцы наказание уже получили, а слизеринцы сумели не попасться.

— Во всяком случае, он предпочёл пойти. И, действительно, победил без каких-либо затруднений, но сразу после этого нас нашёл Филч. Мы пытались от него убежать, но попали в тупик в Запретном коридоре. Вот и спрятались, хотя в тот момент про существование коридора никто из нас не подумал — не до того было.

Не подумали… Да уж. Чуть меньше повезло бы — и думать, быть может, оказалось бы нечем. По крайней мере, одному из них.

— Там были только вы с Малфоем?

— Да, сэр, — ну, хоть одна приятная новость. Стало быть, нашествия гриффиндорцев Запретный коридор пока не ожидает.

— Вот и не лезьте туда больше, Поттер, — Снейп едва подавил желание оглянуться перед тем, как продолжить приглушённым голосом, — я не знаю, чего ради директор устраивает пляски с бубнами вокруг Запретного коридора, но ваши возможные попытки узнать об этом будут крайне опасны и точно не принесут никакой выгоды. Вам не принесут, во всяком случае.

— Я запомню, профессор, — Гарри выглядел крайне задумчивым, но прочитать его мысли по-прежнему не выходило. — А что делали в Запретном коридоре лично вы?

— Охранял, мистер Поттер. Или вы, быть может, думали, что я сам желаю обокрасть тайник профессора Дамблдора? — саркастично высказался Снейп.

— Охраняли? И от кого же, сэр? — этот маленький наглец ещё и подмигивает ему!

— А вот это, к счастью, не ваше дело, Поттер, — Северус вернулся к приготовлению зелья. Как подсказывала его интуиция, уже пора добавить три чешуйки валлийского дракона. Ещё через четыре с половиной минуты смешать с Оборотным зельем, после чего времени на болтовню станет гораздо меньше.

— Ошибаетесь, профессор, — в самом деле, ну и наглец! — Если существует связь между покушением на меня и попыткой кражи некоего таинственного предмета из Запретного коридора, значит, это очень даже моё дело.

— Директор Дамблдор утверждает, что связи, по всей видимости, нет, — отмахнулся Снейп. — Как минимум один из тех, кто желает проникнуть в коридор, уже известен, и связи с покушением у него, как считает директор, нет.

— Один из тех? То есть его потенциальные сообщники иметь такую связь вполне могут?

— Не знаю, Поттер, — Северус нахмурился. Его уже не раз посещали мысли о множестве необъяснимых загадок в этом деле. — Поверьте, не знаю. И я бы предпочёл вернуться к зелью: не заставляйте меня жалеть об этом разговоре, если по-прежнему желаете индивидуально обучаться зельеварению.

— Хорошо, профессор, — Гарри явно по-прежнему размышлял над проблемой, но перевести разговор на другую тему согласился. — В таком случае можете всё-таки объяснить, что за зелье вы варите? Шестое лечебное зелье святого Мунго я узнал, незаряженное Оборотное зелье — тоже, но мне тяжело представить, для чего они понадобились вам одновременно. Конечно, я не знаком со всеми возможными лечебными зельями, но я бы прочитал, если бы в справочниках упоминалось использование их вместе.

— То, что сейчас я варю, Поттер, называется Зельем Аурной регенерации. Во всяком случае, я предпочитаю называть.

— То есть автором рецепта являетесь вы? А зелье, получается, восстанавливает ауру?

— Зелье, Поттер, действительно создал я, а что касается восстановления ауры, — Снейп прервался на секунду, заливая Оборотное зелье в котёл. — Что касается восстановления ауры, то вы ошиблись с точностью до наоборот. Что конкретно вы уже знаете про человеческую ауру?

— Честно говоря, впервые слышу, сэр. То есть в среде волшебников впервые слышу — до этого приходилось слышать от различных магловских сектантов по телевизору, — Гарри отводит глаза. — Что вроде бы как аура — невидимая субстанция, окружающая человеческое тело и являющаяся неотъемлемой частью личности и разума. В купленных мной книгах по магии аура упоминалась всего пару раз, и мне казалось, что это просто иносказание.

— Увы, совсем не иносказание, Поттер, — Снейп перетащил на один из столиков котёл, содержимое коего сменило цвет на ярко-оранжевый. — Кстати говоря, раздавите вон те листья мандрагоры, только тщательно. Они должны быть раздавлены всего за минуту максимум до попадания в зелье, а мне придётся заняться другим срочным делом.

Декан Слизерина положил руки на стол рядом с котлом, и светящиеся руны проступили на чистой ещё недавно столешнице. Спустя несколько секунд круг зеленоватого свечения окружил котёл, и лишь красноватый дымок пробивался изнутри.

— Вот, профессор, — Снейп лишь мимоходом глянул на оставшуюся от листьев кашицу, после чего схватил плошку с ними и опрокинул над котлом. Остатки мандрагоровых листьев словно притянулись вовнутрь, едва не вырвав плошку из рук.

— Так вот, мистер Поттер, — Северус уже отбросил плошку и подливал исцеляющее зелье, быстро помешивая содержимое котла — три раза по часовой стрелки, два — против, ещё один раз — по часовой, слегка взболтать и начать цикл сначала. — Аура действительно невидима, окружает человеческое тело и является его неотъемлемой частью, представляя собой, предположительно, связующий элемент между телом и душой. При этом она хранит в себе информацию о самом теле человека, его разуме, памяти, чувствах…

Зелёное свечение вокруг котла понемногу исчезало. Руны одна за другой ярко вспыхивали и пропадали.

— И, если обычные средства лечения не помогают — что бывает при воздействии некоторых зелий, заклинаний или, как сейчас, слюны одной блохастой твари — возможно восстановление пострадавших частей тела по сохранившемуся в ауре шаблону. Для этого, к слову, я использую Оборотное зелье, при стандартном применении временно копирующее телесные участки ауры другого человека. Аура не сразу изменяется вслед за телом, и при быстром применении Зелья Аурной регенерации или его аналогов можно восстановить даже утраченную конечность. Если, конечно, в деле не замешана тёмная магия.

— Тёмная магия? — Поттер-младший заворожённо смотрел, как Снейп одновременно с угасанием последних трёх рун вылил в котёл флакон с собственной кровью.

— Да, Поттер. Именно тёмная магия, — Снейп выбросил дымящиеся перчатки, почти сгоревшие под действием сияния. На руках остались несколько ожогов, но это мелочи, не заслуживающие внимания — то же зелье регенерации исправит такую проблему почти мгновенно. — Или вы думаете, что тёмные заклинания называют таковыми по какому-то произвольному признаку? Нет, признак в большинстве случаев вполне чёткий: резко негативное воздействие на ауру человека. Наиболее опасное из тёмных заклинаний — Авада Кедавра — мгновенно разрушает всю ауру, не оставляя шансов на выживание. Два других Непростительных заклинания — Круциатус и Империус — воздействуют на участки ауры, связанные с разумом и эмоциями, и способны со временем полностью уничтожить человеческую психику. Существует множество заклинаний, мгновенно или постепенно разрушающих фрагменты ауры, отражающие состояние тела человека. Есть и заклинания, повреждающие те участки ауры, которые отвечают за магические способности — и волшебник после воздействия такого заклинания заметно потеряет в магической силе или даже станет обычным сквибом. Некоторые повреждения аура залечивает со временем, но далеко не все.

— В общем, понятно, почему наше Министерство так упорно запрещает Тёмные искусства и уничтожает любую связанную с ними информацию, — Поттер явно показывал всем своим видом, что как раз он не понимает. — А возможно ли таким зельем, например, восстановить моё зрение? Понимаю, что от шрама избавиться не выйдет, раз он и является следом от тёмных чар.

— Поттер, вы каким местом слушали? — Снейп немного обиделся: после краткой лекции про тёмную магию Гарри как будто даже забыл о ранее сказанном. — Изменение тела отражается на ауре не мгновенно, но отнюдь не задерживается годами. Или вы, быть может, желаете сказать, что стали носить очки в прошлом месяце?

— Ясно… Жаль, — юный слизеринец расстроенно вздохнул. — А есть ли способы исправить повреждения ауры, нанесённые тёмной магией?

Зельевар подумал было, стоит ли об этом рассказывать. Спустя несколько секунд он решил, что никакого значения иметь это не будет, поскольку, если Поттер и будет заниматься Тёмными искусствами, то к тому времени он сможет найти нужную информацию сам.

— Разумеется, мистер Поттер, такие способы существуют, — Снейп едва заметно кивнул. — Но и они тоже относятся к ритуалам тёмной магии. Почему? Просто так взять и восстановить повреждённый участок ауры у вас не выйдет. Единственный реальный выход — отнять его у другого человека, аура которого в той или иной степени подобна вашей, и надеяться, что фрагмент приживётся. И, конечно же, потом хорошо спрятать труп, поскольку при извлечении нужного вам участка неизлечимые повреждения получит и остальная часть ауры.

— Да уж, ничего так способ, — Гарри мотнул головой. Как заметил Снейп, встретившись с ним глазами, в голове Поттера мелькнула мысль: «Возможно ли отнять у другого волшебника участки ауры, отвечающие за магические способности, чтобы стать сильнее самому?»

Не самая светлая идея. Впрочем, от Гарри-слизеринца, получившего вердикт Распределяющей шляпы мгновенно, вполне можно было ожидать чего-то подобного. Снейп надеялся, что Дамблдор не узнает, а для него самого это не имело большого значения.

И как всё-таки жаль, что присоединить к себе участок чужой ауры с магической силой не выйдет: один участок потеснит другие, и запросто может наступить летальный исход. Лорд когда-то пробовал такие эксперименты, но ему пришлось после этого собирать своё тело почти что с нуля, заменяя распадающиеся один за другим внутренние органы. А для их замены пришлось убить во время ритуалов больше сотни маглов, и всё равно новый облик Волдеморта внушал ужас и отвращение даже многим из числа Пожирателей.

С другой стороны, магическая сила Тёмного лорда в итоге действительно заметно возросла. Но продолжать эксперименты он всё-таки не рискнул.

— Кстати, профессор, — Гарри несколько оживился, когда ему пришла в голову ещё одна идея. — Есть ведь множество авроров-мракоборцев, получивших неизлечимые ранения от тёмных чар сторонников Того-кого-нельзя-называть. И были двое Пожирателей Смерти, сошедших с ума после применения на них каких-то особо неприятных заклинаний. Почему их ауру не использовали, например, для того, чтобы восстановить ногу знаменитого мракоборца Аластора Хмури? Или чтобы помочь кому-нибудь ещё?

Снейп хмыкнул и скривился.

— Я для кого сказал, что фрагменты чужой ауры подходят далеко не всегда? Либо убивайте родственников исцеляемого, либо просто владельца похожей ауры. А дар видения чужой ауры — воистину редчайшее явление. У Того-кого-нельзя-называть, скорее всего, он был. Был точно у тёмного лорда Феликса Лограна, убитого больше пятисот лет назад. Вообще, только среди самых могущественных тёмных волшебников он и встречался, насколько я знаю. Заточённый в Нурменгарде Геллерт Гриндевальд такой силой не обладает.

— Впрочем, — после короткой паузы Северус задумчиво покачал головой, — впрочем, наше Министерство отнюдь не отличается большим здравомыслием. Для них естественнее всего было бы пойти на принцип и тёмномагические ритуалы в любом виде не допустить.

Разговор плавно перетёк вначале на текущую политику Министерства магии Великобритании, а затем на Седьмое лечебное зелье святого Мунго, по стоимости далеко опережающее равный вес золота — из-за необходимости использования для зелья чешуи василиска, в то время как последний умер лет двести назад. У Снейпа, однако, в процессе этой весьма оживлённой беседы не выходили из головы мысли об интересе Гарри к Тёмным искусствам. Сам зельевар далеко не брезговал ими в молодости, но после перехода на сторону Дамблдора и Ордена Феникса приходилось таиться. И Северус мог только гадать, как директор отреагирует на необычные увлечения Поттера, если узнает по случайности.

— Зелье уже достаточно настоялось, мистер Поттер. Не буду вас задерживать — действие Зелья Аурной регенерации не слишком приятно на вид, так что вынужден попрощаться.

Гарри и Снейп подошли к двери, после чего Северус мимоходом спросил:

— Кстати, Поттер, скажите — магловские шариковые ручки, которыми пишет уже четверть слизеринцев, не ваша ли заслуга?

Гарри с сожалением улыбнулся.

— Да, разумеется, профессор. У меня была идея для замечательного бизнеса, но, увы, я не предусмотрел, что старшекурсникам будет несложно эти ручки просто трансфигурировать из любых подручных предметов. Большинство всё ещё настроено слишком консервативно к подобному новшеству, но многие оценили удобство.

— Да уж, это была действительно нетривиальная идея, — кивнул Снейп. — Не думаю, что у кого-либо, кроме ставшего слизеринцем победителя Тёмного лорда, мой факультет мог перенять нечто подобное. Поверьте, мне весьма интересно наблюдать за периодически вспыхивающими ссорами по поводу магловских придумок.

— Хе, мне тоже интересно, сэр. Я, правда, предпочитаю держаться от любых ссор внутри факультета подальше.

— И правильно делаете. Что ж, до встречи, мистер Поттер, — Северус открыл дверь.

— До встречи, профессор Снейп.

Зельевар запечатал дверь заклинанием Коллопортус, после чего, скривив лицо, одним залпом выпил стакан безумно кислого зелья.

В ноге ощущалось неприятное подёргивание — это понемногу начинали срастаться порванные мышцы, но дальше будет ещё хуже. Однако, наплевав на такие мелочи, Снейп уже вовсю ухмылялся. Пусть он и не привык показывать эмоции на людях, но наедине с собой-то можно?

Ему многое стоило переосмыслить.

По сути, всё, что удерживало бывшего Пожирателя Смерти на стороне Дамблдора — это обещание защищать сына Лили. Однако, как Снейп теперь видит, сам Гарри отнюдь не вырос добрым и светлым — а значит, едва ли сможет в будущем ужиться с Дамблдором. У Северуса уже были определённые подозрения в отношении директора — слишком уж упорно защищал он Квиррелла, отказавшись обезоружить его где-нибудь и напоить Сывороткой правды, как предлагал это декан Слизерина. И сколько бы Альбус ни ссылался на мораль и нарушение законов, Снейп знал, что Дамблдор мог бы забыть и о том, и о другом, если бы ему это было по-настоящему необходимо.

А что это значит? Это значит, что директору теперь нет доверия. Это значит, что Поттер-младший, память о несостоявшейся любви Снейпа — несчастной Лили Эванс, погибшей, прикрыв сына от Заклятья смерти, должен получить от Северуса любые знания, которые сможет воспринять. Станет ли он новым Тёмным лордом, захочет достичь вершин власти мирными средствами или вовсе уйдёт в науку — для Снейпа это неважно. Совсем неважно. Он в любом случае готов будет обучить его и высшему зельеварению, и — когда-нибудь в будущем — всем известным зельевару тёмным заклинаниям и ритуалам, если для Гарри это будет необходимо.

Правда, едва ли Снейп считал бы так, зная, что душа истинного Гарри Поттера уже несколько месяцев назад отправилась в направлении, о котором по-настоящему ничего не знает ни один волшебник и ни один магл. Но, в конце-то концов, чем меньше знаешь — тем крепче спишь.

Спал в этот день Северус Снейп, бывший Пожиратель Смерти, нынешний член Ордена Феникса и декан факультета Слизерин, весьма крепко.

Когда я выходил из кабинета профессора Снейпа, голова всё ещё пухла от обилия свалившейся на меня информации. Определённо, следовало обдумать новые обстоятельства, делающие мою нынешнюю жизнь и опаснее, и интереснее.

Итак. Судя по всему, в грязных делишках директора, уже стоивших жизни мадам Хуч, профессор Снейп либо не замешан, либо замешан по минимуму. Ему многое известно, но он, видимо, считает опасным раскрывать мне сразу всё. Но и то, что рассказал — крайне важно.

Далее. Сам Снейп при этом не пожалел дать мне информацию об аурной магии, плотно связанной с Тёмными искусствами — которая, очевидно, в школе в каком-либо виде не преподаётся, и даже просто упоминания о ней почти нигде не встречаются. Что нужно профессору? Он стремится завоевать моё доверие или получение мной данного знания нужно ему по какой-то иной причине? Заметка на будущее — постараться найти в библиотеке хоть что-нибудь о строении ауры, методах её изменения и возможности таким образом увеличить свой магический потенциал.

Третье и наиболее важное: необходимо узнать, что директору требуется от меня. Что он прячет в Запретном коридоре и почему ожидает, что я решу туда лезть. Благо, мне уже дана подсказка — это связано с неким Николасом Фламелем. И, что не менее интересно, зачем директору могло потребоваться покушение на меня, окончившееся гибелью мадам Хуч и моей отправкой в Больничное крыло. А Дамблдору моя смерть всё-таки явно не требовалась: есть более простые и надёжные способы убийства. Следовательно, маловероятно, что он с помощью Распределяющей шляпы узнал мою подлинную историю и цели, как я считал ещё недавно. Хотя просто удивительно, как неведомый волшебник точно подгадал время, чтобы его заклинание ударило мне в щит и отбросило за трибуны. Да, это действительно весьма странно.

И кто же действительно мог пытаться проникнуть в Запретный коридор? Это тоже полезная информация. Узнав про злоумышленника, я смогу его шантажировать и как-нибудь использовать. Только, разумеется, следует позаботиться о своей безопасности и спрятать записи об уликах, которые непременно будут найдены в случае моей пропажи, смерти или стирания памяти — и не забыть сообщить об этом.

А пока что моя дорога — в библиотеку. Стоит поискать информацию и о Фламеле, и об аурной магии.

* * *

Во имя рогов Сатаны и Мерлиновых подштанников! Этим грёбаным волшебникам что, сложно сделать нормальную систему поиска? Ладно, я понимаю, что компьютеры и в магловском мире пока есть далеко не у всех, но ведь с помощью магии наверняка можно создать какой-то грубый аналог?

На дворе уже стояла середина декабря, приближалось празднование Рождества и соответствующие каникулы. Аурная магия упоминалась в нескольких книгах, в том числе в учебнике по ЗОТИ за шестой курс, но каких-либо подробностей нигде не было. Про Фламеля упоминаний не удалось найти вообще.

В итоге я задумался: что будет, если обратиться к мадам Пинс, библиотекарше? Интерес к аурной магии демонстрировать опасно, но ведь Фламель едва ли настолько же засекречен? Да и директор в любом случае ждёт, пока я что-либо о нём узнаю. Следовательно, про Фламеля спросить вполне можно.

* * *

Могущественный волшебник возрастом больше шестисот лет… Ученик самого тёмного лорда Лограна, впоследствии перешедший на сторону сил «Света» в лице британского министра магии Доминика Флетчера. Основатель и первый директор французской школы магии Шамбатон, управлявший ей первые сто двадцать два года. И всё это Николас, он же Николя Фламель, единственный известный создатель Философского камня.

Вечная молодость. Невообразимое богатство. Огромная власть и влияние на людей.

Несомненно, самая грандиозная ловушка, которую только можно себе представить.

Что этот камень делает в Хогвартсе? Каким чудом Фламеля убедили отдать своё сокровище сюда? Пусть хранилище в Гринготтсе оказалось ненадёжным, но только не говорите мне, что Николас не мог наложить охранные чары самостоятельно в одном из многочисленных поместий, месторасположение коих до сих пор не знает никто? Разве кто-нибудь из ныне живущих мог бы такие чары преодолеть? Тот же Дамблдор, будучи вшестеро моложе, едва ли сумел бы. Опыт, как говорится, не пропьёшь.

А значит, возможны три версии.

Либо камень в Хогвартсе — фальшивка. Да и в Гринготтсе, весьма вероятно, хранился не настоящий.

Либо существуют иные причины, и из-за них Фламель действительно вынужден был отдать Философский камень на хранение вначале в Гринготтс, а затем и сюда, в Хогвартс. И эти причины находятся далеко за пределами моего понимания. Ибо от какого врага не в состоянии защититься Николас Фламель, но может защитить созданный Альбусом Дамблдором тайник?

Либо, что вероятнее всего, тайник рассчитан не для того, чтобы не пропустить к Философскому камню таинственного вора, но чтобы его поймать. И охотящийся за камнем человек почему-то крайне важен и для Дамблдора, и для Фламеля — раз уж он согласился рискнуть таким фантастическим сокровищем. Впрочем, эта версия может быть совмещена и с первой, и со второй.

Однако при чём здесь я? Чего Дамблдор от меня хочет, в самом-то деле? Чтобы я отправился красть Философский камень? Я бы с радостью, вот только чёрта с два у меня выйдет. Я, быть может, и превосхожу остальных первокурсников практически во всём, а в боевой магии приближаюсь к третьему-четвёртому курсу, вот только здесь уже абсолютно иной уровень. Уровень, который мне не преодолеть.

А значит, желает он совершенно иного. Например, столкнуть меня с похитителем камня. Зачем? Не стоит забывать, что я здесь зовусь Мальчиком-который-выжил. Кто знает, каковы планы директора в моём отношении на будущее? Может, он рассчитывает воспитать великого героя, противостоящего злым и жестоким тёмным волшебникам? Ага, из слизеринца. Это было бы даже смешно. Если бы только провал не был столь опасен.

Ну… Зато это означает, что защитные чары на пути к камню или его фальшивой копии должны быть рассчитаны именно на мой уровень знаний. В конце-то концов, дверь к церберу я открыл обычной Алохоморой. Кто сказал, что дальше будет сложнее? Пожалуй, именно такую версию можно принять за основную. Вот только стоит ли мне действовать по плану Дамблдора?

Конечно, попытаться украсть Философский камень самому было бы просто замечательно, если защитные чары действительно рассчитаны на меня. Но неужели такой поворот директор не предусмотрел? Или это проверка моей лояльности?

Ладно уж. Ещё будет время обдумать это. А пока моя цель — аурная магия. И я так подозреваю, что найти какие угодно сведения про неё за пределами Запретной секции не выйдет.

А это значит, что нужно попытаться туда проникнуть.

* * *

— Увы, Драко, извини, но я не могу сейчас принять приглашение твоего отца. У меня есть важные дела в Хогвартсе, связанные с кое-какими тайнами, о которых я говорить сейчас не могу. С другой стороны, я с радостью приеду к вам летом, если такой вариант вас устроит.

— Жаль, очень жаль. Знал бы ты, Гарри, какая там скукота будет без нормального собеседника… — Малфой-младший направил взгляд вверх, но спустя пару секунд прикрылся ладонью от дождя. — Мать с отцом устроят пару балов с давно надоевшим мне официозом, а поговорить толком можно будет разве что с Теодором — и то если мистер Нотт примет наше приглашение на рождественский бал.

Мы стояли рядом с готовящимися к отъезду из Хогвартса каретами, в которые были запряжены странные лошадеобразные твари с крыльями и немаленькими клыками. Выглядели существа на редкость зловещими, но мне понравились. Кроме меня, никто рассматривать их даже не пытался.

— Кстати, не знаешь, что за лошади везут кареты? Почему-то мне не приходилось читать о них. Нигде не видел подобного.

— А, фестралы… — Малфой глянул на тварей, но по выражению лица было очевидно, что он их не видит. — Хотел бы я узнать, как они выглядят. А видит их только тот, кто когда-либо видел смерть.

Ясненько. Сколько я уже смертей увидал? Из воспоминаний Гарри — его родителей, лично — мадам Хуч, да и собственную смерть в ином времени можно засчитать. Более чем достаточно.

— Ладно уж, до встречи, мистер Малфой, — протягиваю руку.

— До встречи, мистер Поттер, — Драко обменивается со мной рукопожатием и запрыгивает в карету, помахав напоследок.

Чуть запоздало подумал, что знания об аурной магии вполне могут обнаружиться в библиотеке семейства Малфоев, Тёмных искусств никогда не чуравшегося. Впрочем, не стоит давать Люциусу Малфою возможности для манипуляций мной за счёт информации о столь странном интересе — во всяком случае, до тех пор, пока не будет возможность общаться с ним более-менее на равных. А пока что передо мной остаются две важнейшие задачи: узнать больше про аурную магию и поискать способ обойти Пушка.

* * *

Рождественское утро… Я — один на весь первый курс Слизерина, впереди подарки, праздничное застолье и пятая уже по счёту попытка проникнуть в Запретную секцию. Предыдущие четыре оказались полностью провальными и в трёх случаях привели к моей поимке. Несмотря на неплохие отношения с мадам Пинс, пускать меня в Запретную секцию библиотеки она явно не собиралась, но хоть вроде бы — пока — не докладывала профессору Снейпу. Видать, ценит стремление к знаниям и бережное отношение к книгам. Ценит, пока я не слишком её достал.

Я поднимаюсь с кровати, слегка потягиваясь, и отправляюсь смотреть подарки, разложенные под ёлкой в слизеринской гостиной. Наш староста, Оливер Уилкинс, уже разглядывал свои подарки, адресатов дожидались ещё мои и принадлежащие малознакомому мне третьекурснику Патрику Бреннону. Больше из Слизерина на рождественские каникулы никто не остался.

Я поздоровался с Оливером и принялся распаковывать подарки. О, медальон с чарами незримого расширения от Драко — не то же самое, что мой сундук, но на пару книг или немалое количество деньжат места хватит. Я отправлял ему в подарок самопомешивающийся котёл, умеющий выполнять простые инструкции — котёл заказал по совиной почте; пришлось отлавливать профессора Снейпа, чтобы он обратился к Дамблдору насчёт моих денег на подарки. Так, справочник по зельям от Блейза Забини — зря, я покупал такой же ещё в Косом переулке, кольцо с примитивным магическим щитом от Нотта — уже неплохо. Набор мячей для игры в квиддич с двумя запасными снитчами от Флинта — зря я ему не догадался что-нибудь подарить. От декана ничего нет, видно, напрасно подарил ему парадную мантию. Какие-то дико твёрдые кексы от Хагрида, сладости от девочек с первого курса — Дафны, Пэнси и Миллисенты. И свёрток с надписью «Не открывать в присутствии учеников».

Вот это уже интересно.

Вскрыл свёрток я уже в спальне мальчиков-первокурсников. Из него выпала какая-то серебристая ткань и записка.

«Это мантия-невидимка. Твой отец оставил её у меня незадолго до гибели. Пришла пора вернуть наследство тебе. Используй её с умом. Самого счастливого Рождества.»

Подписи не было.

Серебристая полупрозрачная ткань действительно оказалась мантией, хоть и довольно странного фасона — плюс она, что вполне естественно, была мне велика. Надев её, я обернулся к зеркалу — как и ожидалось, видна была одна лишь голова. Ничего так зрелище… Завернувшись в мантию целиком, я при всём желании уже не смог обнаружить себя в зеркале.

По-настоящему царский подарок. Ну, или наследство — кто бы ни отправил посылку, это не важно.

Важно то, что теперь штурм Запретной секции пройдёт совсем иначе.

* * *

Накрывшись мантией, я тихо продвигался по направлению к библиотеке, вздрагивая от каждого шороха. В один довольно неприятный момент я прошёл мимо Филча, но его вездесущей кошки поблизости не было. Оставалась ещё опасность, что меня засекут какие-нибудь сигнальные чары, но риск стоил того.

Вход в библиотеку я открыл простой Алохоморой — особой защиты, видимо, не было. Попасть в Запретную секцию оказалось не сложнее. Теперь требовалось отобрать книги для более тщательного изучения. Скидываю капюшон мантии с головы и, подсвечивая себе Люмосом, начинаю читать названия.

Так… «Любовные зелья и эликсиры», «Рунические приворотные ритуалы», «Камасутра»… Мннда. Кажется, я смотрю не ту полку.

Полка рядом была заставлена главным образом книгами с неясными пока мне руническими обозначениями или вовсе без надписей. Выглядели они весьма зловеще. Однако немногочисленные понятные названия меня порадовали. «Начала тёмной магии»… «Тёмные рунические чары: теория и практика», «Тайны аурной магии»… Вот это уже гораздо интереснее. Все три книги стоит запрятать в медальон, подаренный Малфоем — вроде должно поместиться.

Первым делом пихаю книгу по аурной магии, и медальон, расширившись в несколько раз, с неприятным хрипом поглощает книгу. Теперь достать её можно, просто открыв медальон и проговорив название. Следом отправляются «Начала», а вот с «Теорией и практикой» вышло похуже. Книга мгновенно вырвалась у меня из рук, едва я достал её, и образовавшееся из страниц уродливое лицо принялось дико вопить.

От неожиданности я отпустил кое-как держащуюся на худеньком теле мантию, и она свалилась на пол. Я быстро захлопнул книгу, для чего пришлось слегка по ней потоптаться, и бросил на полку — такие вопли даже из моего сундука будет слышно.

Тишина… В которой чуть ли не грохотом раздаётся шарканье ног Филча.

Спешно укутываюсь в мантию-невидимку, и подошедший было завхоз меня не замечает. Стараясь даже не дышать, протискиваюсь мимо него… Уфф, не услышал. Теперь пройти между многочисленных книжных полок до выхода, и я свободен.

— Мяу!

Проклятая кошатина подкралась незаметно и теперь бьёт лапами мантию, будто играя со мной! Кажется, пора бежать.

И снова, как некогда перед знакомством с Пушком, шаркающая походка Филча раздаётся совершенно с другой стороны, нежели я ожидал. И снова в тупичке оказалась всего одна дверь, куда я мог спрятаться. Закрыта она в этот раз не была.

Вбегаю внутрь, и первым делом — благо, опыт есть — мельком оглядываю помещение. Обычный школьный класс, парты переломаны мной больше месяца назад при отработке взрывного заклинания. Только тогда посередине этого класса не возвышалось старинное на вид зеркало в серебряной оправе, высотой со взрослого человека. Впрочем, это не важно — важно то, что здесь безопасно.

Запечатываю дверь, прошептав заклинание Коллопортус. Подёргал ручку — действительно, получилось.

А теперь посмотрю-ка я, что это за зеркало, неожиданно здесь взявшееся…

Снимаю мантию-невидимку, повесив её на сгиб локтя. Подхожу к зеркалу. Какие-то несколько секунд там виднелось моё странно искривлённое и колышущееся отражение, но затем стекло расцвело багровым сиянием, и изображение сменилось.

Не сразу я осознал, что теперь отображало зеркало. Это видение оказалось слишком грандиозным для понимания.

А теперь посмотрю-ка я, что это за зеркало, неожиданно здесь взявшееся…

Снимаю мантию-невидимку, повесив её на сгиб локтя. Подхожу к зеркалу. Какие-то несколько секунд там виднелось моё странно искривлённое и колышущееся отражение, но затем стекло расцвело багровым сиянием, и изображение сменилось.

Не сразу я осознал, что теперь отображало зеркало. Это видение оказалось слишком грандиозным для понимания.

За стеклом неторопливо проплывали багровые волны, сразу же вызвавшие у меня ощущение чего-то невообразимо гигантского. Посреди колоссальных волн мелькали совсем иные образы, тоже не сразу ставшие понятными. Казалось, открывшаяся мне картина, хоть и была совершенно неясна, буквально излучала смерть и разрушение.

Понаблюдав за зеркалом пару минут, я всё-таки понял.

Нет. Это не волны.

Это гигантский огненный смерч, и размер его человеческий разум неспособен вообразить. И, казалось бы, неторопливо плывущие языки пламени движутся с поистине потрясающей скоростью.

Чудовищный смерч, шторм из всепожирающего пламени, должно быть, превышал по масштабам огромный город и даже мог сравниться с небольшой страной. Где-то далеко на заднем плане рушились сотни небоскрёбов и дворцов, мгновенно испарялись пойманные языками пламени человеческие фигурки, а ненасытный огонь пылал всё ярче и ярче. В какой-то момент сияние стало нестерпимым, смерч взметнулся до самых небес, и в центре грандиозного пожара появились две чёрные точки.

Не точки. Совсем не точки. Спустя мгновения стало ясно, что две человеческие фигуры висят в воздухе между километровых языков пламени. Абсолютно чёрные фигуры, лишь внешне сохраняющие сходство с людьми. Несмотря на ничтожно малые размеры в сравнении с общим масштабом видения из зеркала, их силуэты казались необычайно ясными и чёткими.

В какой-то момент я почувствовал, что одна из стоящих в пламени фигур — это я. Причём даже не нынешнее моё тело, а подобие того, что осталось в прошлой жизни. Почему возникла такая мысль, было совершенно неясно, ибо разглядеть фигурку казалось невозможным; но мне уже было не до размышлений. Я ощутил, как вся грандиозная мощь этого вселенского огненного шторма покоряется моей воле, как я могу использовать её, чтобы перекроить мир по своему желанию. Сразу же непреодолимый восторг целиком захватил меня; раскрыв рот, я смотрел и смотрел в зеркало, не имея сил оторваться.

Я стоял так несколько минут, несмотря на то, что видение застыло и уже не менялось. И вдруг в голове появилось странное ощущение: будто фигурки в зеркале повторяли и повторяли какие-то слова, кажущиеся мне в этот момент необычайно важными.

Но зеркало не издавало звуков. Это может быть лишь иллюзия.

Ещё какое-то время я силился услышать, что же они говорят. Ни к чему это так и не привело.

Наконец, пересилив себя, я отвёл глаза от странного, необычайно притягательного образа в зеркале и посмотрел на надпись, выведенную на серебряной раме.

«ЕИНАЛЕЖ АЦДРЕС ОГЕОВТ ОН ЁОВТ ОЦИЛ ЕН УЖАКОП Я»

Да уж. На слух прямо какое-то древнее заклинание. Так, секундочку…

«Я покажу не лицо твоё, но твоего сердца желание.»

Вот оно как, значит.

Это — то, чего я желаю от жизни?

Определённо. Но откуда взялась вторая фигурка в зеркале? И что за слова они произносили?

Ответов нет. Но я сюда ещё вернусь; уверен в этом совершенно точно.

* * *

Прошло три дня рождественских каникул, и каждой ночью, накрывшись мантией-невидимкой, я возвращался в разгромленный мной некогда учебный класс. Возвращался к Зеркалу Еиналеж, каждый раз отсчитывая секунды до новой встречи с чарующим видением.

После пропажи двух библиотечных книг меня, к счастью, не подозревали — Филч утверждал, что вор был под чарами невидимости, а такая магия для меня ещё долго будет недоступна. Зато подозревали оставшихся также на каникулы близнецов Уизли из Гриффиндора. Они время от времени пытались мне напакостить — очевидно, затаив злость после событий матча по квиддичу, но всерьёз мстить, похоже, не собирались.

Северус Снейп на каникулах почти ежедневно проводил со мной практикумы зельеварения, а заодно дал полезные таблицы по соединению некоторых редких ингредиентов для зелий. Оказалось интересно, но мои мысли всё время были заняты совсем другим.

Хорошими темпами продвигалось изучение «Начал тёмной магии» — до руководства по аурной магии я пока не добрался. Здесь были и инструкции по применению трёх Непростительных заклинаний, и другие интересные чары, и несколько сложных тёмномагических зелий, разлагающих ауру человека. Особенно меня заинтересовали рунические чары, которые, будучи нанесены на предмет или место, атаковали ближайшего человека любым — на выбор — заклинанием, кроме Непростительных, завязанных непосредственно на ауру заклинателя. Как ни странно, во всех случаях после изображения рунного круга шёл комментарий с таким примерно текстом: «Дополните круг сообразно особенностям места применения и жертвы». Как именно его дополнять — понятия не имею. Впрочем, очевидно, что «Начала» были рассчитаны отнюдь не на первокурсников Хогвартса, и для понимания таких ритуалов нужен неплохой уровень знаний Древних рун. Плюс наиболее сильные рунные круги требовали для активации жизненную силу человека; ну, в общем-то, понятно, почему такая магия отнесена к разряду Тёмных искусств — едва ли кто-то собирался платить именно своей жизнью за создание такого круга.

И вот я уже в четвёртый раз стою перед Зеркалом Еиналеж. Закрыв дверь заклинанием, снимаю мантию и усаживаюсь на починенный стул. Удобное местечко, чтобы полюбоваться видением, я уже давно обустроил. Ничто не должно мне помешать сегодня.

— Итак, ты вернулся, Гарри?

Знакомый голос директора Дамблдора. Вот уж чего не ожидал… Впрочем, зря не ожидал — если бы я не был очарован видением из Зеркала, уже давно понял бы, что оно поставлено здесь не просто так.

— Э… Да, профессор, — а что ещё я мог сейчас сказать? — Я не заметил вас.

— Странно, каким невнимательным сделала тебя невидимость.

Я почувствовал, как меня пробирает дрожь. Он видел мантию-невидимку! Так ведь несложно будет догадаться, что и в Запретную секцию библиотеки пробрался именно я. Спешно разрываю зрительный контакт, чтобы невозможно стало прочесть мои мысли.

— Что же, Гарри, — Альбус подошёл ближе и, создав кресло невербальным заклинанием, уселся рядом со мной. — Я вижу, ты, как и сотни людей ранее, ощутил притягательную силу Зеркала Еиналеж. Полагаю, ты уже догадался, что оно делает?

— Да, сэр. Оно показывает, о чём мы мечтаем, — старательно пытаясь не смотреть в глаза директору, я говорю первое, что пришло на ум. — Я вижу, как я добился могущества, с помощью которого смог вернуть к жизни родителей.

Дамблдор ощутимо вздрогнул. Как будто сказанное мной было для него очень, очень неприятной неожиданностью.

— На самом деле оно показывает не просто мечту, — медленно, словно думая о чём-то ином, начал говорить Альбус. — Зеркало показывает нам самое отчаянное и глубокое желание, ради которого мы готовы будем пойти на всё, что угодно. Ты, никогда не знавший родительской любви, увидел, как воскрешаешь отца и мать. Кто-то увидел бы огромное богатство, кто-то — всеобщий почёт и уважение. Но Зеркало Еиналеж не даёт нам ни знания, ни истины. Всего лишь показывая самую яркую мечту, это зеркало притягивает к себе людей. Многие погибали, не в силах оторваться от чудесных видений, не в силах отойти от него; многие сходили с ума, не понимая, показывает ли Зеркало будущее или хотя бы что-то, чего можно достичь. Но ты, к сожалению, мечтаешь о невозможном, — жёстко закончил Дамблдор.

Должно быть, если бы я и в самом деле мечтал о возвращении мёртвых, его фраза расстроила бы меня. Хотя и то не факт; через несколько сотен или тысяч лет, соединив магию с достижениями науки, вполне возможно, я и сумел бы сделать воскрешения реальностью. А может быть, и нет. Мне-то сейчас какая разница? Мои родители в России, живые и здоровые. Только вот меня при всём желании не узнают — как и пока что друг друга. Встретятся ли они вообще в этом мире? Мне это неизвестно.

— Завтра Зеркало перенесут в другое помещение, и я прошу тебя, Гарри — не ищи его. Если тебе когда-нибудь ещё придётся встретиться с ним, то теперь ты подготовлен. Поверь, не выйдет ничего хорошего, если витать в мечтах, забывая о жизни. А теперь почему бы тебе не надеть эту замечательную мантию и не пойти спать?

Я встаю и, заворачиваясь в мантию, иду к выходу. Напоследок оборачиваюсь, по-прежнему не смотря директору в глаза.

— Профессор Дамблдор, прошу прощения, но можно вопрос?

— Строго говоря, ты уже его задал, — Альбус сухо усмехнулся, — но, так и быть, я разрешаю задать ещё один.

Старая и не шибко умная шутка. Она успела мне глубоко надоесть ещё в прошлой жизни.

— Профессор, а что вы видите в этом зеркале?

— Я… — Дамблдор поворачивается к Зеркалу Еиналеж. — Я вижу себя, держащим в руках пару тёплых шерстяных носков.

— Да, сэр? И почему же?

— Носков вечно не напасёшься, — с грустью произнёс Дамблдор, всё ещё не отворачиваясь от зеркала. — А знакомые всё время дарят на Рождество книги, будто у меня их мало. Никто ни разу не подарил нормальные носки.

Я выхожу из класса, открыв дверь Алохоморой, и отправляюсь к слизеринским подземельям.

Что тут можно сказать… Я действительно не сумел противостоять чудесному видению Зеркала, и директора стоило бы поблагодарить за раскрытие мне глаз на появившуюся психологическую зависимость. Если бы, конечно, именно он не разместил здесь это зеркало и не направил к нему именно меня. Судя по всему, это была попытка через раскрытие того, о чём я мечтаю, сделать меня более податливым для легилименции, и она успешно провалилась.

А если так задуматься, ведь шутка про носки достаточно забавна. Получается, ради моих шерстяных носков старина Альбус готов пойти на всё, что угодно? Если бы не инстинкт самосохранения, я бы, пожалуй, эти самые носки поносил ещё пару недель без стирки и отправил в подарок.

Однако Дамблдор прав в главном: нельзя витать в мечтах, забывая о жизни. Нужно ещё и реально делать что-то, чтобы эти самые мечты осуществить. Осуществить настолько быстро, насколько это потенциально возможно с условием приложения всех возможных усилий.

Я не знаю, каким образом Зеркало Еиналеж спроецировало из моего разума ту картину. Не знаю, что означают оставшиеся там загадки. Не знаю, осуществится ли это видение когда-либо.

Но вот в чём я уверен совершенно точно, так это в том, что я обязан использовать каждый шанс, чтобы достичь своей мечты. Каждый шанс, чтобы даже просто чуть повысить вероятность её достижения.

Ради того, чтобы реализовать видение из Зеркала — или что-то подобное, что позволит мне действительно кардинально изменить мир — я обязан пойти на риск и попытаться добыть Философский камень!

* * *

Дамблдор глянул на закрывшуюся дверь и с грустью посмотрел обратно в зеркало Еиналеж.

Конечно же, там не отражались никакие носки.

Место полуразгромленного во время одной из тренировок Гарри класса занял прекрасный сад, полный высоких трав и цветущих яблонь. Именно так Альбус представлял себе рай.

В центре видения стоял сам Альбус, помолодевший — теперь ему на вид нельзя было дать и тридцати. Сзади стояли и улыбались родители — умерший в Азкабане отец, Персиваль Дамблдор, и погибшая во время случайного магического выброса сестры мать, Кендра. Слева стояла сама сестра, Ариана Дамблдор, случайно убитая Альбусом во время ссоры с младшим братом Аберфортом — он, хоть и жив ещё, тоже стоит здесь, молодой и красивый, как в тот самый недоброй памяти тысяча восемьсот девяносто девятый год… И такой же молодой Геллерт Гриндевальд.

Геллерт… Первая и последняя любовь Альбуса. Уже сорок семь лет заключённый в Нурменгарде.

Дамблдор как сейчас помнил то страшное лето почти столетней давности. Помнил, как после смерти матери вынужден был безвылазно сидеть дома с полностью лишившейся рассудка из-за изнасилования в детстве сестрой. Помнил, как он мечтал о великих свершениях, пока его друзья путешествовали по всей Европе после окончания школы, помнил, как его переполняла ненависть к несчастной, ни в чём не виновной сестре. Ариана ведь не хотела убивать их мать, несомненно — может быть, она даже желала чем-то помочь. Но… Случилось то, что случилось.

И Альбус прекрасно помнил, как он познакомился с Геллертом, приехавшим погостить к дальней родственнице — соседке Дамблдоров, известной писательнице Батильде Бэгшот. Как выяснилось позднее, приехал он искать Дары Смерти.

Обиженный на весь свет англичанин, вынужденный практически неотлучно следить за сумасшедшей сестрой, и отчисленный с последнего курса Дурмстранга немец с большими амбициями быстро нашли общий язык. Дамблдор помнил их мечты — как они надеялись перекроить весь мир, обретя силу Даров Смерти, помнил, как Гриндевальд рассказал ему про таинственных шестерых Повелителей, чей путь они планировали повторить. Как они мечтали добиться власти волшебников во всём мире над маглами, соединить достижения магии и науки и улучшить в итоге жизнь всех людей на планете.

Маловероятно, что кто-то из соседей догадывался о том, что соединяло двух молодых людей помимо общих целей и идей, которыми они тогда не боялись делиться с другими. Всё-таки в консервативном обществе волшебников царили весьма строгие нравы, да и магловское общество того времени не слишком от него отличалось. Несомненно, в Хогвартсе практически все были бы в ужасе, узнав о прошлом директора. Но… В какой-то момент всё изменилось, и это стало действительно прошлым.

Очередная ссора Геллерта и Альбуса, с одной стороны, и Аберфорта, упрекающим старшего брата безразличием к сестре — с другой, оборачивается катастрофой. Очередной магический выброс у Арианы, видимо, желавшей примирить братьев — и у всех словно разом помутился рассудок. Несколько секунд, и вот уже Гриндевальд пытает Аберфорта заклятием Круциатус, а попытавшийся разнять их Альбус получает в награду чудом промазавшее Редукто. Ещё секунды, и помутилось уже и в голове самого будущего директора Хогвартса, и вот что он узнаёт, очнувшись — Ариана мертва, у Аберфорта не достаёт глаза и куска ноги, а Геллерт Гриндевальд… Сбежал. Просто трусливо сбежал.

А палочка Альбуса показывает последним применённым заклинанием Аваду.

Многое было потом… Попытки утопить отчаяние, горечь и стыд в спиртном, десятках запрещённых зелий и даже магловских наркотиках. Драка на похоронах Арианы с едва только вылечившимся Аберфортом, не простившим брату его ошибки. Две неудачные попытки самоубийства. И, наконец, страстное желание всё-таки узнать, что же уготовано людям после смерти. Кое-как пережив многомесячную депрессию, Дамблдор ушёл в религиозные поиски.

И только тогда понял, в чём же была ошибка его с Геллертом идей.

Общее благо… Общее благо… Невозможно достичь на Земле общего блага, всеобщего счастья и процветания! Земной мир ведь создан не для этого. Он — лишь испытание для людских душ, которое они обязаны пройти перед тем, как попасть в лучший мир. Если заслужат, конечно. И теперь новый девиз Альбуса — ради Высшего блага! Пусть не общего, но Высшего!

Среди волшебников не слишком распространены религиозные верования. О существовании ауры знали немногие — а теперь, благодаря усилиям Дамблдора как борца с тёмной магией, ещё меньше. Совсем мало тех, кто знает о существовании души как реального явления, поддающегося волшебным манипуляциям. Но совершенно никакие магические ритуалы и заклинания неспособны дать знания о том, что случается с душой после смерти человека. Отправляется в рай или ад? Перевоплощается в новом теле? Необратимо гибнет и исчезает навсегда, как и физическое тело, и в большинстве случаев — аура? Неизвестно. А значит, и смысла поклоняться неким высшим силам большинство волшебников не видело, лишь отмечая некоторые связанные с религией праздники, раз уж сложилась традиция.

Но Альбус понял, в чём заключается истина. Этот мир создан высшими силами как испытание, и сильные духом пройдут его — получив воздаяние на небесах. А значит, цель его новой жизни — спасти людские души от сил Тьмы и Зла, спасти, чтобы заслужить прощение за свои страшные грехи молодости. Всё ради Высшего блага!

И Дамблдор смело порвал с унынием: он устроился преподавать в Хогвартс, а параллельно с работой учился, учился и учился, чтобы стать могущественнейшим волшебником Англии, безусловным примером для подражания. Чтобы очистить людские души от Тьмы и привести их к Свету.

Но Гриндевальд тем временем, объединившись с лидером магловской Германии — Адольфом Гитлером, начинал вовсю реализовывать свой великий план. И покорные магу-диктатору волшебники трудились над укреплением экономики и армии Третьего Рейха, должного завоевать весь мир. Синтез магии и технологий привёл к поразительным результатам, но потребовал немыслимой теперь для Альбуса жестокости и со стороны Гриндевальда, и со стороны Гитлера. Душу Геллерта необходимо было спасти, однако письма Дамблдора и все попытки организовать личную встречу оставались без ответа.

В конце концов, случилось то, что было неизбежно — началась Вторая Мировая война. Волшебники и маглы Франции и многих других стран капитулировали почти без боя, но яростное сопротивление Советской России Гриндевальд не смог сходу преодолеть, а затем даже стал терпеть поражение за поражением. Потом был штурм Дурмстранга внезапным десантом под личным командованием Гриндевальда, захват в заложники множества учеников… Но и это не заставило Россию капитулировать.

Тогда начались казни. Казни детей.

Невыносимо страдал Альбус Дамблдор, следя за судьбой бывшего любовника. Его ужасала мысль о том, что один из них попадёт в Рай, в то время как другой — в Ад. Душу Геллерта требовалось любой ценой обратить на сторону Света, но как?

Дамблдор тогда так и не нашёл сам способа. Ему помогли. Повелители, люди, не менее жестокие, чем лидеры нацистов. Определённо не Светлая сторона.

И вот разрушена созданная таким трудом лично Гриндевальдом магическая школа в Дрездене. Уничтожена массированным налётом стратегической авиации вместе с городом; погибли все ученики и десятки тысяч маглов. Наложенный перед войной на всю территорию Германии антитрасгрессионный щит не дал спастись никому. А во время последовавшей оккупации магическое население запада Германии, попавшей под управление Британии, США и Франции, было уничтожено почти полностью. Повелители не жалели тех, кто осмеливался бросить им вызов. В советской зоне оккупации, впрочем, пощады тоже не получал никто, хоть как-то связанный с правительством Гриндевальда и нацистами: русские не собирались щадить врагов после чудовищной бойни в Дурмстранге, когда было уничтожено целое поколение детей-волшебников из Советского Союза.

А потом была знаменитая якобы дуэль. Которой, как мало кто знает, предшествовал массированный штурм подземной базы, где скрылся Гриндевальд со своими сторонниками в последние дни существования Третьего Рейха.

Штурм возглавлял ударный отряд Повелителей, и именно они — помимо самого Дамблдора и пленённого Гриндевальда — оказались единственными выжившими. Заранее договорившись с Альбусом, Повелители во время совместной операции с советскими, британскими и даже французскими магами не побрезговали вначале подставить их под удар немцев, а затем и добить всех. Что уж поделать, если эти шестеро не брезговали никогда и ничем, что только могло принести им преимущество над конкурентами. В конце концов, оставшийся в одиночестве со своей Старшей палочкой Гриндевальд, потерявший всех пошедших за ним людей и утративший смысл жизни, просто сдался Дамблдору.

И никто не скажет, какой чудовищной сделкой с совестью пришлось заплатить Альбусу за то, что Повелители сохранили Геллерту жизнь, дав тем самым ему время на раскаяние. Дамблдору пришлось предать и британских магов, выступивших в тот день против Гриндевальда, и остальных, подставив их перед Повелителями — лишь на таких условиях они согласились установить наказанием диктатору магической Германии вечное заключение в созданной им же тюрьме — Нурменгарде. И, как ни противостояли этому с пеной у рта наиболее пострадавшие в войне русские волшебники, Повелители сдержали слово — должно быть, рассчитывая на дальнейшие услуги со стороны Дамблдора.

Альбус же в итоге получил всемирную славу победителя Гриндевальда и Старшую палочку в придачу. Повелители не желали афишировать собственное существование, их вполне устраивала роль серых кардиналов планеты. Даже сейчас Дамблдор знал имя лишь одного из них, и мало что ему было известно об истории их прихода к власти.

Да, Дамблдор получил многое. Стал председателем Визенгамота — соединённого в одном органе парламента и верховного суда магической Британии, после отставки Армандо Диппета занял пост директора Хогвартса, а в шестьдесят пятом году даже стал Президентом Международной конфедерации магов — организации, фактически являющейся аналогом магловского Евросоюза, только в десяток раз старше такового. Всё это отнимало огромное количество времени и сил Альбуса, однако он, не жалея себя, использовал обретённую власть, чтобы искоренить Тьму и тем самым искупить новые чудовищные грехи, что пришлось ему совершить ради спасения Гриндевальда.

Выкладываясь изо всех сил, он пробивал законы о смягчении правосудия — чтобы не гибли те, кто ещё может найти свою дорогу к Свету, о ликвидации тёмных артефактов и древних знаний, способных совратить неокрепшую душу. Сколько ни говорили ему, что знание само по себе тёмным не бывает, Дамблдор все подобные глупости высокомерно игнорировал — он-то знал, в чём истинный смысл жизни людей. Знал, что сами по себе знания ценностью не являются — кому они пригодятся на том свете? Тем более знания тёмные.

И тогда же вернулся в Британию Том Реддл. Самый грандиозный провал Альбуса — талантливый и амбициозный волшебник, избравший дорогу Тьмы. И Дамблдор знал, что виновен в этом — в то время, когда он все свои силы отдавал делу спасения Гриндевальда, для чего связался даже с Повелителями, некому было помешать будущему лорду Волдеморту овладеть тайнами наитемнейшей магии. В шестьдесят седьмом году он пытался устроиться преподавателем Защиты от Тёмных искусств в Хогвартс, но Дамблдор, естественно, отказал Тому — от него буквально веяло тёмной магией, уж её-то Альбус научился к тому времени чувствовать безо всяких заклинаний. А затем… В семидесятом году сторонники Волдеморта, проникшие в британское Министерство магии, попытались захватить власть — и убили попутно тогдашнего министра, Кристофера Гаррета. И вновь Дамблдору пришлось объединить под своим мудрым руководством силы Добра и Света в их вечной борьбе против Зла и Тьмы.

Здание Министерства было отбито обратно, хоть и с большими потерями. Дамблдор, усадив на кресло министра старушку Миллисенту Багнолд в качестве своей марионетки, фактически возглавил борьбу против Пожирателей Смерти. Созданная им организация, Орден Феникса, хоть формально и не участвовала ни в каких министерских структурах, включала в себя большую часть наиболее опытных оперативников аврората Министерства. И Волдеморту пришлось отступить перед столь сильным противником, но лишь ненадолго. Своим новым оружием он избрал страх.

Гибли один за другим сторонники Дамблдора, маглорождённые, да и просто смельчаки, рискнувшие высказать что-то дурное о самозваном Тёмном Лорде. Порой отлавливались поодиночке, а порой уничтожались целыми семьями в собственных домах — и при этом неизменно игнорировались подстроенные Орденом Феникса и аврорами-мракоборцами ловушки. Наложены были чары на само имя Волдеморта, и после нескольких демонстративных казней недостаточно почтительных волшебников, осмелившихся упомянуть имя Лорда в неблагоприятном ключе, это самое имя уже боялись произносить решительно все. Волдеморт был глубоко ненавидим практически каждым в магической Британии, но шли годы — и всё меньше и меньше волшебников рисковали заявлять об этом, а многие вовсе тайно снабжали Пожирателей ценной информацией, рассчитывая на награду. Ещё немного, и у Тёмного Лорда не осталось бы противников. Дамблдор не в силах был найти способ противостоять такой стратегии террора.

Что случилось потом — знает каждый. Волдеморт попытался убить Гарри Поттера и погиб сам. Но Дамблдор не считал нужным рассказывать всем и каждому, что Волдеморт на самом деле выжил. Как не считал нужным и рассказывать о Пророчестве, из-за которого Тёмный Лорд и решил избавиться от Поттера.

С трудом вырвавшись из плена накативших воспоминаний, Дамблдор отвернулся от зеркала. Сейчас важно было другое.

В один клубок сплелись интересы четырёх сил — Волдеморта, Повелителей, Николаса Фламеля и самого Дамблдора. При этом Повелители, очевидно, всё ещё считают, что Дамблдор играет на их стороне и собирается сымитировать уничтожение Философского камня, на самом деле передав его им. Для этого они, воспользовавшись несколькими тайными агентами, заставили Фламеля всерьёз поверить в угрозу камню со стороны Волдеморта; и затем Альбусу несложно было убедить Николаса, что в наибольшей безопасности его сокровище будет именно в Хогвартсе, под надёжным присмотром единственного, кого Тёмный Лорд опасался. А теперь Волдеморт под тюрбаном Квиррелла здесь.

И у Дамблдора есть сразу три цели на ближайшее время.

Столкнуть Волдеморта с Гарри Поттером во имя исполнения Пророчества.

Почти упустить Философский камень в руки Волдеморта — так, чтобы получить благовидное обоснование его уничтожения. Под видом которого, согласно плану Повелителей, он должен передать камень им.

И, наконец…

Дамблдор знал: бессмертие, которым уже сотни лет владеет Фламель, противно высшим силам. Раз люди созданы смертными, значит, именно так было необходимо. Нельзя, чтобы Философским камнем кто-либо пользовался.

А значит, ради того, чтобы Дамблдор искупил свои и Гриндевальдовы грехи, чтобы получил шанс воссоединиться с ним и семьёй на небесах, он обязан пойти на риск и уничтожить Философский камень!

Конечно же, Дамблдор помнил, что бывает с осмелившимися бросить вызов Повелителям. Помнил, какая судьба постигла академию магии в Дрездене и японскую школу магии Махоутокоро в Хиросиме. Помнил, как практически полностью были истреблены волшебники и Германии, и Японии. Но он знал, что риск стоит того. Бессмертие аморально и отвратительно, следовательно, Философский камень не должен попасть в руки Повелителей. Они в будущем должны умереть, как все нормальные люди, и предстать перед высшими силами на Страшном суде. Дамблдор знал, что Рай их отнюдь не ожидает, но даже всё его стремление спасать людские души не могло заставить его попытаться склонить их на путь Света. Это было бы ещё более нелепо, чем пробовать обратить в истинную веру Волдеморта.

И Дамблдор, когда однажды его жизни настанет конец — что может случиться и довольно скоро, если Повелители проявят недовольство — получит своё место в Раю рядом с семьёй. И Геллертом.

Конечно, Дамблдор знал, что большинство традиционных религий резко порицают гомосексуальные связи. Он не был уверен в том, какая именно из существующих религий ближе всего к Истине, но считал, что его многочисленные подвиги, совершённые во имя дела Света, дадут ему право на определённые привилегии после смерти. Желательно мученической смерти, конечно, и по возможности так, чтобы даже его гибель способствовала ослаблению сил Тьмы и Зла. Тогда Дамблдор с Гриндевальдом точно получат свою заслуженную награду.

С такими мыслями Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор покинул класс с Зеркалом, после чего запечатал дверь заклинанием. Ему было жаль, конечно, что затея насчёт Поттера и Зеркала Еиналеж не удалась — вытащить Философский камень из Зеркала Гарри прежним способом не сможет. Придётся теперь придумать другой способ столкнуть его с Тёмным Лордом, увы… Неудачи случаются. Это не повод бросать начатое на полпути. Альбус всё равно обязательно достигнет своей цели; раз сказано, что Поттер наделён силой, способной убить Волдеморта, значит, так и есть. Если победить он сейчас и не сможет, зато лицезрение того, во что превратился Лорд, надёжно оттолкнёт Мальчика-который-выжил от пути Зла. А если он и погибнет — что же, тоже приемлемо: его душа пока ещё не испорчена тёмной магией, а значит, Поттер имеет шансы попасть в Рай, и дело Света в случае его смерти не пострадает. Всё ради Высшего блага!

======================

Примечение: автор не пропагандирует гомосексуализм. Дамблдор здесь — персонаж сугубо отрицательный, так что его ориентация отнюдь не может являться примером для подражания. Да и вообще я злобный гомофоб.

После разговора с Дамблдором я быстро вернулся к нормальной жизни, хоть теперь чуть ли не каждую ночь в моих снах появлялось чарующее видение Зеркала. Продолжались уроки со Снейпом, и с каждым днём я показывал всё лучшие и лучшие результаты. Вскоре наступил Новый год под номером тысяча девятьсот девяносто два, но его здесь и не праздновали так, как Рождество.

А тем временем, если всё идёт так же, как и в известной мне истории, заключены Беловежские соглашения и распался СССР. Ельцин с прочими приватизаторами уже начинают делить оставшиеся от Советской Империи промышленные предприятия, вскоре следует ожидать и печально знаменитую «шоковую терапию» экономики. А затем — разгон Верховного Совета, первая чеченская война, и так далее, и тому подобное. И поделать с этим что-либо я не могу. Никак. Совсем.

Пока не могу.

После Нового года я добрался-таки и до «Тайн аурной магии», хотя и сложно было разобраться в сильно устаревшем языке шестисотлетней давности. Да уж, таковая магия вполне заслуженно считается основой Тёмных искусств. Нашлись здесь множество опаснейших заклинаний, в частности — Доминотуриум, временно лишающее волшебника всех магических способностей и при многократном применении способное обратить его в беспомощного сквиба. Подозреваю, что в список Непростительных оно не внесено только лишь из-за малого распространения и крайней сложности применения. Нашлись здесь и весьма опасные зелья, и ритуалы для воздействия на ауру человека — например, с целью вечного ограничения его воли, подобно действию Империуса. Ещё заинтересовало меня то, что в списке тёмных аурных ритуалов присутствовал ныне общеизвестный и не считающийся тёмным Непреложный обет. Оказывается, Непреложный он потому, что в случае нарушения сама магия волшебника обращается против него и за несколько минут необратимо разлагает участки ауры, связанные с телом, тем самым обеспечивая быструю, но мучительную смерть.

Проглядывал книгу я пока достаточно бегло, так как практически ни одно из заклинаний и ритуалов оттуда воспроизвести в ближайшее время я не смогу. Лучше ситуация с зельями — например, меня заинтересовало зелье Подчинения, также называемое «жидким Империусом», которое могло бы весьма и весьма пригодиться против Дурслей, раз уж использование зелий Министерство не отслеживает. Однако наиболее странной оказалась микроскопическая «глава» в самом конце книги.

«О крестражах.

Что до крестража, наипорочнейшего из всех колдовских измышлений, то мы о нём ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим.»

Дочитав до конца, я глянул последнюю страницу, где перечислялись имена авторов. Мннда… Сейчас их обычно ставят в начале книги, чаще всего сразу на обложку.

Так. Секундочку.

«1397 год. Вальдстан Уоррен Малфой, директор Хогвартса. Феликс Аллен Логран, преподаватель Рунической магии и декан Когтеврана. Николас Максимилиан Фламель, преподаватель зельеварения.»

Это интересно. Даже очень интересно. Что же должны представлять собой крестражи, если в такой темнейшей книге о них не рискнули что-либо сообщать? Если сам будущий тёмный лорд Логран не стал писать о них?

Определённо стоит выяснить. Когда-нибудь. Поскольку я не представляю, где ещё могут написать о подобной вещи.

* * *

Каникулы закончились. Возобновилась учёба, занятия со Снейпом пока что прекратились — эх, а я только дошёл до попытки сварить Шестое лечебное зелье святого Мунго, одно из сложнейших… Увы, увы. Зато перестали мешаться близнецы Уизли — капитан их квиддичской команды, Оливер Вуд, очевидно, рассчитывает, что в случае поражения Слизерина в противостоянии с Пуффендуем или Когтевраном гриффиндорцы сумеют выйти на первое место в школьной лиге, и поэтому тренировались они практически без отдыха. Ничего, пусть мечтает — вдруг это у него последняя радость в жизни?

В середине февраля нас ожидал матч с Когтевраном. Через неделю гриффиндорцы будут играть с Пуффендуем, и это малость печально — у них больше времени на подготовку, да и пуффендуйская команда гораздо слабее когтевранской. По-моему, пуффендуйцы вообще чаще всего сильны в травологии, где требуется работать руками — исключения, вроде отличника-четверокурсника Диггори или собирающейся после школы устраиваться в аврорат семикурницы Тонкс, погоды не делают ввиду крайней редкости.

Матч прошёл не ахти — поначалу погода была достаточно солнечная, и мы с когтевранцами вяло перебрасывались квоффлами. Бладжеры никого не сбивали, мелькнувший почти в самом начале матча снитч быстро пропал — к счастью, его не заметил никто, кроме меня. Однако в дальнейшем погода резко испортилась — пошёл неприятный мокрый снег, и я заодно с когтевранским ловцом стали гораздо играть активнее, чтобы побыстрее закончить.

В итоге я едва не сбил соперника с метлы — во второй раз, и поймал-таки снитч через полтора часа игры.

В общем-то, тот день так и остался бы для меня совершенно рядовым и не запомнившимся, если бы не случившееся сразу же после окончания матча.

Когда слизеринская команда уже уходила переодеваться, я заметил, что Снейп буквально тащит Квиррелла в направлении Запретного леса. Естественно, я взял метлу и, отбрыкавшись от Флинта, полетел за ними.

Я старался оставаться на таком расстоянии, чтобы меня не было видно, и поэтому пропустил начало разговора. Спрятавшись в кроне большой сосны, давшей достаточно надёжное убежище, я увидел трясущегося и заикающегося Квиррелла, а также Снейпа, направившего на него палочку.

— …Н-не понимаю, ч-ч-чего ты от меня х-хочешь, С-северус!.. Я н-никак не связан с-с попытками к-кражи к-камня или н-напад-ден-ния н-на П-п-п-п-поттера! — казалось, с каждой секундой Квиррелл заикался всё больше.

Отлично. Про Философский камень я понял верно.

— Да ну? — саркастичным тоном спросил его Снейп. — Может, в таком случае ты не откажешься выпить и Сыворотку правды?

— С-с-с-северус, это ж-же… Н-незаконно! — возмущённо воскликнул Квиррелл.

— Ясненько… Стало быть, не хочешь, — Снейп напряжённо смотрел ему в глаза. — А узнал ли ты уже, как обойти чудовище Хагрида?

— Н-не понимаю, о ч-чём ты спрашиваешь!..

— Рассчитываешь отмолчаться? Зря. Если бы я был уверен в твоей виновности, сейчас я бы уже заканчивал прятать труп, — ледяным голосом продолжил Снейп. — Но и так никто не помешает мне применить на тебе Сыворотку, а потом, если вдруг я ошибусь, воспользоваться обычным Обливиэйтом.

— …Д-до п-пяти лет Азк-кабана! — следует панический выкрик.

— Мне кажется, или законодательство ты знаешь лучше собственного предмета? — Снейп помахал палочкой перед собой. — Это бесполезное знание: никто не накажет за то преступление, о котором знает только виновный. Так что отсюда я исчезну, лишь зная истину — а ты исчезнешь либо невиновным и со стёртой памятью, либо вперёд ногами.

— С-северус!..

Квиррелл попытался выхватить палочку, но Снейп успел выпустить три невербальных заклинания, пока он тянулся. Первым, судя по всему, Экспеллиармус, вторым — неизвестные мне чары, снявшие возникший вокруг Квиррелла щит, и третьим — уже вполне достоверный Экспеллиармус, вырвавший у Квиррелла палочку из рук и отбросивший его назад.

— А теперь… — Снейп уже доставал какой-то флакон, как вдруг…

— Что здесь происходит? — раздался в безлюдном, казалось бы, лесу громкий голос директора Хогвартса.

Я чуть было не свалился с дерева, на котором так удобно устроился вместе с метлой. Вот чёрт! Только бы меня не увидели.

— Допрашиваю подозреваемого, Альбус, — раздражённо ответил Снейп, повернувшись к новоприбывшему.

И в этот момент я успел заметить, как Квиррелл спешно прячет в рукава сразу две палочки, которые достал было после обезоруживания. Теперь очевидно, что профессор-заика не так-то прост. А вот мой декан вроде ничего не заметил.

— Северус, мальчик мой, — неестественно ласковым тоном обратился к зельевару Дамблдор, — сколько ещё нарушений законов в моей школе мне придётся терпеть? Не кажется ли тебе, что ты взял на себя слишком многое?

Я обратил внимание на то, каким тоном он произнёс слова «в моей школе».

— Не кажется, — скрипнул зубами Снейп, отвернувшись от директора и с ненавистью глянув на поднявшегося с земли и оттряхивающего мантию Квиррелла. Казалось, зельевар сейчас попробует кого-нибудь убить. — Вы, Альбус, своим чистоплюйством, — презрительно процедил он, — да, именно чистоплюйством, ставите под угрозу и Гарри… Гарри Поттера, и всех остальных учеников школы. Очевидно же, что преступник должен быть разоблачён любой ценой!

— Это ты так считаешь, Северус, — голос директора резко похолодел. — А я не считаю допустимым то тягчайшее преступление, на которое ты готов уже был пойти. Это аморально и бесчестно. Такими методами не побрезговал бы воспользоваться Волдеморт, — Квиррелл ощутимо вздрагивает от звуков этого имени, но я почти стопроцентно уверен, что он притворяется. — Такие методы приходилось использовать и нам во время войны, но уже десять лет как настал мир! А ты продолжаешь действовать по старой памяти.

— Стало быть, для вас важнее соблюдение ваших невнятных представлений о морали и чести? — эти слова Снейп буквально выплюнул в лицо Дамблдору, резко придвинувшись в его сторону. — А рисковать жизнями учеников, опять же, стало быть, для вас высокоморально и кристально честно? Предположим, вы правы. Но Гарри Поттер в любом случае должен узнать о моих подозрениях.

— Квиринус, — жёстко сказал Альбус, словно не обращая внимания на сказанное Снейпом, — идите в замок. Вас искала мадам Помфри.

— Д-да… Конечно, — Квиррелл, последние минуты во все глаза наблюдавший за перепалкой волшебников, спешно направляется в сторону Хогвартса.

— И что вы можете сказать мне теперь, профессор Дамблдор? — криво усмехнувшись, спросил Снейп, когда Квиррелл, судя по всему, уже отошёл достаточно далеко. Палочку зельевар всё это время не выпускал.

— Ну а что я теперь могу сказать? — Альбус печально опустил глаза на землю, но уже спустя секунду из его длиннорукавной мантии вылетела палочка.

Это было настоящим потрясением. Мало того, что ничего подобного я сейчас точно не ожидал, так ещё впервые в жизни мне пришлось наблюдать полноценную дуэль волшебников. Оба использовали исключительно невербальные заклинания, и даже просто отследить их действия мне было решительно невозможно. Поначалу стоявшие достаточно близко друг к другу, преподаватели мгновенно разлетелись в стороны под действием щитовых чар, возникших после первых же обменов заклинаниями.

Разноцветные вспышки и лучи заклинаний, полупрозрачные и цветные щиты самой разнообразной структуры, непонятные создания, сразу же бросающиеся на противников — всё мелькало в непрерывном калейдоскопе. Действия профессора Снейпа даже на мой непросвещённый взгляд отличались высокой сложностью — если взмахи палочки Дамблдора не показывали чего-либо особенного, то Снейп, казалось, рисовал в воздухе целые кружева. Однако это не приносило ему какого-либо преимущества — напротив, судя по всему, мой декан уже приближался к магическому истощению, в то время как Дамблдор даже не вспотел. Более того: Снейп начал использовать и Непростительные, но неясным мне способом директор блокировал даже несколько Авад. Всё чаще Северусу приходилось уворачиваться от заклинаний, вместо того, чтобы принимать их на щит.

И спустя пару минут боя очередное заклинание Дамблдора — красный луч, какой бывает у обычных Экспеллиармуса или Ступефая, как, впрочем, и у Непростительного Круциатуса, пролетел мимо зельевара, но затем изменил направление полёта и поразил его в спину. Судя по всему, это действительно был модифицированный неясным способом Экспеллиармус — палочку Снейпа вырвало у него из руки и отбросило в сторону Дамблдора.

— Оригинальная система боя, — сухо похвалил Альбус. — Нашлось даже несколько неизвестных мне заклинаний. Но слишком много вычурности в ущерб эффективности.

— Если вы собираетесь меня убить, — тяжело дышащий Снейп с ненавистью глядит на Дамблдора, ещё только поднявшись на ноги, — то могли бы и не глумиться напоследок.

— Убить? Тебя, Северус? Зачем же? Ты ещё должен служить мне во исполнение старой-старой клятвы.

— Смею напомнить: я приносил клятву защищать Мальчика-который-выжил, — и опять я чуть не свалился с дерева. — Не клятву служить вам. А для вас сейчас сохранение профессора Квиррелла в неприкосновенности от Сыворотки оказалось важнее, чем безопасность Поттера. Поэтому я считаю себя вправе никак больше вам не помогать и не подчиняться.

— Эх, Северус… — голос Дамблдора звучал как-то грустно и тоскливо. — Ты не понимаешь, зачем всё это нужно. Всё, что я делаю, я делаю не ради себя — всё это ради Высшего блага, и знал бы ты, как мне порой самому тошно… Но ты поймёшь это разве что после смерти. И хорошо, если после моей смерти, а не своей. А сейчас… Обливиэйт!

* * *

Когда через полтора часа я вернулся в Слизеринские подземелья, меня всё ещё трясло от пережитого. Я совершенно точно не ожидал ничего подобного, скрытно направляясь за Снейпом и Квирреллом. Многое становится ясным, но многое остаётся запутанным и непонятным.

Главное, теперь я могу сделать крайне важные выводы. Именно Квиррелл почти со стопроцентной гарантией атаковал меня во время урока полётов и убил мадам Хуч! А непосредственно заказчик покушения — сам Альбус Дамблдор, как я и предполагал. И Квиррелл вовсе не такой рохля, как выглядит — его нервозность и слабость лишь маска. И, раз она меня обманывала до сих пор — не такая уж плохая маска.

Снейп не замешан в планах директора, направленных против меня — это, возможно, самое значимое. И он когда-то приносил клятву защищать того, чьё тело я занял? Я помню, какую неприязнь я вызвал при первом знакомстве с ним. В чём здесь смысл?

Я усаживаюсь на пустующее кресло в гостиной Слизерина. Мои однокурсники рядом вовсю празднуют победу над когтевранцами, но мне сейчас нет до них дела. Нужно подумать. Нужно вспомнить всё, что только связано с поставленной проблемой.

Я уже довольно много разговаривал со Снейпом на тему зелий, магии и политики в обществе волшебников — во время индивидуальных занятий по зельеварению, но разговор никогда не переходил на личные темы. Достаточно вспомнить, как порой профессор кривится, произнося здешнюю мою фамилию, чтобы догадаться — это явно неспроста. И давняя-давняя оговорка ещё тогда, когда я отлёживался после передозировки зелья Бодрости. «Наверное, это от матери такой талант» — именно так сказал профессор, помнится?

Мозаика уже начинает складываться в определённую картину. Снейп, ещё не будучи профессором, вероятно, занимался исследованиями зелий вместе с матерью Гарри Поттера, чьё тело я занимаю — либо ещё в школьные годы, либо после окончания Хогвартса. И был, несомненно, влюблён в неё — но Лили Эванс предпочла Джеймса Поттера. Судя по тому, что мне известно о Джеймсе, это она зря, но сейчас не в том суть. А суть в том, что по неизвестной мне причине вскоре после рождения Гарри Тёмный лорд решил убить семью Поттеров.

Так. Так. Ещё раз.

Тёмный лорд решил убить семью Поттеров…

Что там я видел в первую же ночь после «попадания» в новое тело?!

«— Прочь с дороги, грязнокровка! — выкрикивает красноглазый колдун, в котором теперь я без проблем могу узнать Волдеморта. — Сегодня мне не нужна твоя жизнь. Вон отсюда, и ты будешь жить. Если же нет…»

«Эх, бедняга Северус… Ничего, найдёт себе и получше.»

К этому времени Волди уже убил Джеймса Поттера, но ему не требовалось убивать Лили. Ему необходимо было убить лишь Гарри Поттера! Нет сомнения — именно Снейп, являясь одним из Пожирателей Смерти и зная о готовящемся нападении, просил своего лидера сохранить жизнь Лили. Однако его просьба немногое значила для хозяина, это очевидно. И именно поэтому Снейп, не доверяя Лорду, обратился и к Дамблдору. Скорее всего, ещё за некоторое время до нападения.

Результат известен. Джеймс и Лили мертвы, Гарри отразил Аваду обратно в Лорда и тем самым убил его, но теперь мёртв и сам — мёртв с того момента, когда моя душа заняла его тело. Волдеморт не исполнил просьбу слуги, и это даже к лучшему — если бы пришлось мне жить здесь с любящей матерью, она не могла бы не заметить перемены в Гарри после «попадания». Дамблдор также не смог спасти Поттеров. Или же… Не захотел.

Каким образом Авада Кедавра, заклятие, против которого поможет разве что стальная броня в несколько сантиметров толщиной, не только не убила Гарри, но и отразилась обратно? Зачем Волдеморту потребовалось убивать его непременно лично? И что об этом знал Дамблдор, а также для чего он собирается использовать меня сейчас? Какие вообще у директора цели? Ах, да — и как он сам сегодня блокировал Авады от Снейпа, если ни отражение, ни поглощение этого заклинания всеми известными магическими щитами невозможны?

На эти вопросы у меня нет ответа.

Однако важнее всего то, что Снейп оказался действительно достойным доверия. Нет, конечно же, не в том, что касается моей подлинной истории — подозреваю, он, поклявшийся защищать Гарри Поттера, может просто умереть после известия о его смерти — если клятва была Непреложным Обетом, естественно. Или убить меня, если клятва принесена была не столь радикальным способом. Ни то, ни другое мне точно не требуется. Однако Снейп сейчас точно не планирует ничего против меня, и вполне искренне старается помочь в деле получения новых знаний. Не удивлюсь, если он и на просьбу обучить меня Непростительным заклятиям ответит положительно.

Что будет, если я расскажу Северусу Снейпу о том, чему сегодня стал свидетелем? Дамблдор стёр ему часть памяти, но я не знаю, насколько много — равно как и не знаю, чем он подменил воспоминания за счёт легилименции. А значит, до того, как идти на откровенность, нужно узнать, чем для моего декана обернулись наложенные Альбусом чары. К счастью, Империус он не использовал — либо побрезговал, либо у Снейпа слишком высокий порог стойкости. Но и без Империуса с человеческим разумом сотворить можно много неприятнейших вещей.

От напряжённых размышлений меня оторвало нередкое в гостиной Слизерина явление: из горящего декоративным холодным пламенем камина вывалилась простая школьная сова. Я уже давно привык к подобному, но направилась сова прямо ко мне и протянула лапу с привязанным письмом. Не узнать почерк (если не сказать — отсутствие такового) Хагрида было невозможно.

Хм… Приглашает меня завтра после обеда. В очередной уже раз — после того, первого визита я всё время отговаривался учёбой, не было никакого желания посещать не слишком-то интересующего меня лесника, к тому же втёмную используемого Дамблдором. Однако сейчас в письме попался важный намёк.

«У меня есть нечто, должное тебя заинтересовать.»

Насколько я знаю Хагрида, подобные выражения отнюдь не в его стиле. А это значит, что здесь опять за всем стоит господин директор. Вот и замечательно — ещё один шанс узнать, что именно он от меня хочет. Сходить явно стоит.

===================

Примечание: Доминотуриум — сильно искажённое латинское слово deminuturum, что переводится как «ослаблять».

===================

Примечание 2:

Одновременно с выкладкой главы 18 слегка отредактировал отдельные моменты в главах 15 и 17.

Также недавно закончил другой фанфик — по "Тетради Смерти". Название — "Тетрадь Смерти по-русски". Найти можно здесь — http://samlib.ru/t/tokmakow_k_d/tetrad-smerti.shtml , или здесь — http://ficbook.net/readfic/1047037

Второе примечание уберу вместе с выкладкой следующей главы. Просто хочется, чтобы те, кому интересен данный фанфик, могли ознакомиться с другим моим творчеством, помимо фэндома Гарри Поттера.

На следующий день, едва после обеда вернувшись в слизеринские подземелья, я начал собираться к Хагриду. На всякий случай захватил с собой мантию-невидимку, укрыв её в подаренном Драко медальоне. Естественно, все сборы я проводил внутри чемодана, где и хранились мои вещи. Тщательно спрятанные под остальной грудой книг «Тайны аурной магии» и «Начала тёмной магии» находились там же. Сборы заняли около минуты, после чего из чемодана я вылез.

— Куда-то идёшь? — с интересом спросил Малфой, окинув взглядом тёплую одежду. Можно считать, вопрос риторический.

— Да. К Хагриду, — коротко отвечаю я.

— И что ты у него забыл? — Драко состроил презрительное выражение на лице.

— Да так… Судя по всему, меня там ожидает нечто весьма небезынтересное, — копирую выражение на лице Малфоя. Как всегда, ему это не нравится, но, кажется, он заинтересовался.

— Что именно ты подразумеваешь под небезынтересным? — истинно аристократическим тоном осведомился Малфой. — Может, и мне стоит это увидеть?

— Понятия не имею, но мне лично уже интересно, — с лёгким смешком отвечаю ему. — А насчёт «стоит это увидеть»… Если ты готов терпеть вечные разглагольствования Хагрида на тему того, как ему жалко, что я попал в Слизерин — это он, кстати, вполне может сказать и про тебя из чувства ложной вежливости — то сходить вполне можешь. Если будет предлагать чай, пей спокойно, но есть не рекомендую.

Драко после моих слов не удержался от лёгкого смешка. Мне пришлось немного подождать, пока он достал из чемодана (по всей видимости, аналогичного моему) верхнюю одежду, и мы отправились в направлении главного выхода из Хогвартса.

Что сказать про погоду? Дождя или снега не было, хоть и середина февраля на дворе, но после вчерашнего полно луж и грязи. Температура — градусов пять выше нуля; для меня нормально, а Драко явно было холодновато, несмотря на одежду.

— Так есть ли у тебя всё-таки какие-то предположения о том, что «небезынтересное» мы можем у Хагрида увидеть? — не выдержал Драко, когда мы уже подходили к хижине.

— Сюрприз, — на моё лицо наползает фальшивая улыбка.

В какой-то момент я подумал, не рассказать ли Драко о своих подозрениях насчёт Дамблдора. Но… Тогда рассказывать пришлось бы слишком многое. Либо слишком во многом лгать — делиться Философским камнем мне совершенно незачем. Пусть всё остаётся как есть, если не возникнет нужда в обратном.

Дойдя до избушки, я первым постучал в дверь. Как и в прошлый раз, ответом мне был собачий лай и громкий топот ног Хагрида.

— О, Гарри? — великан радостно улыбнулся. — Я уж и не ожидал, эта, увидеть тебя. А… Э-ээ…

Наткнувшись взглядом на стоящего за моей спиной Малфоя, лесник явно слегка завис. Я оглянулся и увидел, как Драко со снисходительно-презрительной улыбкой помахал Хагриду рукой.

— Здрасьте. Можем мы войти? — блондин сделал шаг вперёд.

— А… Это самое, да, конечно же! — Хагрид отскочил от дверного проёма и уже звенел посудой где-то в глубине слабоосвещённой хижины. Его следующие слова донеслись уже оттуда. — Конечно же, да, я всегда рад увидеть Гарри и его однокурсников… Вы заходите, садитесь, сейчас будет чай.

Малфой, сохраняя прежнее выражение лица, устроился за грубо сколоченным Хагридовым столом. Я закрыл дверь и уселся рядом. Хорошо хоть, Клык в этот раз был привязан в дальнем углу избы и дотянуться до нас не мог — только радостно гавкал и вилял хвостом.

Вдруг моё внимание привлёк большой плетёный короб в другой стороне помещения. Внутри что-то громко скреблось.

— Эй, Хагрид, а что вон там? — спросил Драко, тоже заметивший странность.

— Там? — Рубеус оторвался от заваривания чая и оглянулся. — А… Там что — сейчас закончу, покажу.

Хагрид не успел. Крышка короба отлетела в сторону раньше, и оттуда показался…

Однако.

Более фантасмагорическое животное представить было решительно невозможно. Его тело больше всего походило на крупную кошку (по комплекции напоминающую маленького котёнка), но покрытый хитиновой бронёй хвост с жалом создатель существа явно взял от скорпиона. Кожистые крылья, сложенные на спине, смотрелись с этим уже почти гармонично.

Животное перелезло через верх короба и свалилось на землю. Острое жало на хвосте воткнулось в деревянный пол, и существо жалобно замяукало и заскребло лапами, пытаясь вытащить жало из досок.

— Во имя Мерлина! — восхищённо выкрикнул Драко. — Ничего себе… Где ты ухитрился достать детёныша мантикоры?

Хагрид обернулся к диковинной зверюшке и сразу пошёл спасать её застрявший хвост, одновременно отвечая Малфою.

— Да в карты выиграл, только позавчера. Повезло, да — здесь, в Хогсмиде, в баре «Кабанья голова». Хотя, эта, незнакомец, с которым я играл, кажется, только и рад был от него избавиться. Милашка был совсем голодным, немытым, со свалявшейся шерстью, когда я его получил, да… Уфф!

Острое жало мантикорёнка, только что извлечённое из дощатого пола, немедленно воткнулось в огромную ручищу Хагрида. Зверюшка удовлетворённо замурлыкала.

— Хагрид, а он не ядовит, случаем? — спросил я у только что ужаленного лесника.

— Мантикоры смертельно ядовиты, это я точно знаю, — кивнул Драко, уставившись на Рубеуса как будто бы с ожиданием. — Точно не хотите отправиться к мадам Помфри? Мы бы тут его посторожили…

Что задумал мой однокурсник? Маловероятно, что он внезапно решил альтруистично помочь Хагриду.

— Да вы что, ребята, — Хагрид извлёк жало из раны и обмотал его какой-то тряпкой, закрепив ремнём. Котёнок недовольно зашипел и попытался сорвать лапами тряпку. — У них же, у мантикор, железа с ядом только на втором году жизни открывается. А этой малютке ещё и пары месяцев нет!

Лесник с нежностью погладил «малютку», сразу же успокоившуюся и переставшую теребить хвост. Я тем временем обратил внимание на то, что Клык с появлением мантикоры забился в угол и едва слышно поскуливал.

— Да, вот и тот незнакомец, с которым я играл, эта… Не умел совсем с ними обращаться, да, — котёнок радостно урчал, пока огромная ручища Хагрида продолжала его гладить. — И он даже не хотел вначале ставить его на кон в игре! Но я-то сразу ему сказал, что у меня есть опыт обращения и не с такими милашками. К каждому зверю можно подобрать свой ключ, да, пусть даже недалёкие люди считают их совсем дикими монстрами. Вот взять моего пса, Пушка, купленного мной в прошлую весну — его у меня временно Дамблдор позаимствовал…

Я обратил внимание на то, что голос Хагрида опять стал не совсем естественно звучать, как это уже было один раз — когда я впервые услышал про Николаса Фламеля. Кажется, наш директор решил скормить мне ещё какую-то полезную для его планов информацию?

— Так вот, говорю я ему — Пушок, казалось бы, тоже животное опасное. Гигантская трёхголовая собака-цербер, защищена от заклинаний… Неосторожного человека и загрызть может. А стоит ему только сыграть что-то музыкальное — и сразу становится таким лапочкой, ластиться начинает, только нельзя позволять ему лицо облизывать — у него, это самое, слюна опасна. И, эта, на одной флейте ему играть не стоит — заснёт сразу же. А кому нужен заснувший цербер?

Чёрт меня дери! Дамблдор точно очень, очень хочет, чтобы я добрался до Философского камня. А я всё ещё не пойму, зачем это может быть ему нужно. Но решение мной уже принято, и отступать поздно. А значит, Дамблдора потребуется как-то перехитрить.

— Хагрид, а ты не в курсе, — с хитринкой в глазах начал говорить Малфой, — что мантикоры относятся к особо опасным существам категории B, наряду с драконами и троллями? Опаснее только категория А — дементоры, вампиры и оборотни, обладающие полноценным разумом. Содержание в домашних условиях строго запрещено. А детёныш только сейчас такой маленький — взрослая особь будет в длину четыре-пять метров без хвоста…

— Но… Как же так… — Хагрид казался совсем потерянным. — Ведь не могут они забрать у меня этого ребёнка! А, чёрт!

Как только Рубеус, задумавшись над словами Драко, прекратил гладить детёныша, тот за пару секунд освободил хвост и снова вонзил жало в ручищу Хагрида.

— Ещё как могут, — изобразив на лице сочувствие, кивнул Малфой. — А если не найдут, куда его официально пристроить, могут и убить. Поверь мне, Хагрид, я точно знаю — старый знакомый моего отца, Макнейр, как раз работает в Министерстве, в Отделе контроля за магическими существами.

— Но ведь можно же, наверное, что-то сделать?! — пылко выкрикнул Хагрид, да так, что мантикора испуганно зашипела и опять ударила великана жалом — на что он, впрочем, уже не обратил внимания.

— Ну, знаешь ли, — Драко надменно поднял голову, — разумеется, я могу что-нибудь придумать. С влиянием моего отца, — он сделал акцент на этом слове, — Люциуса Малфоя, устроить можно многое. Пожалуй, я подумаю.

— Э… — Хагрид настороженно уставился на Малфоя, не зная, как воспринимать такое предложение. — Э… Да, конечно, я буду благодарен.

Драко пяток секунд помолчал, как будто бы в раздумьях глядя в глаза Хагриду, после чего снисходительным тоном заявил:

— Вот и хорошо. Я свяжусь со своим отцом и через несколько дней сообщу, что можно сделать. А сейчас, полагаю, нам пора прощаться — ужин скоро, увы.

— А, да. Хорошо, — быстро сказал Хагрид и, встав с табурета, понёс котёнка обратно к коробу. — Я сейчас, это самое…

Мы с Драко вышли из хижины лесника, решившего нас проводить, и направились к замку.

— Кстати, Хагрид, — обратился Малфой к нему, — а ты уже придумал, как назвать мантикору?

— А, да, конечно! — встревоженное выражение на лице Хагрида сменилось радостной улыбкой. — Я назвал его Моня.

— Моня… Хм… Неплохое имя, — Драко одобрительно кивнул, после чего обернулся в мою сторону. — Эй, Гарри, ты чего?

На этих словах я уже не смог сдержать рвущийся наружу хохот и бессильно повалился на мокрую землю, сотрясаясь от смеха.

* * *

Пока я вместе с остальными учениками Хогвартса поглощал ужин, Малфой, казалось, весь издёргался в ожидании. Едва только школьники начали выходить из Большого зала, Драко потянул меня за рукав.

Спустя несколько минут мы были в неприметном учебном классе — как и многие другие, пострадавшем в прошлом году от моих тренировок.

— Может, скажешь, зачем притащил меня сюда?

— Ммм… Гарри, — Малфой мучительно скривился. — Даже не знаю, как сказать…

— Говори как есть, — устало отвечаю я.

Я во время ужина напряжённо обдумывал план захвата Философского камня. По всему выходило, что отправиться за ним необходимо во время отсутствия Дамблдора — благо он, будучи президентом Международной Конфедерации магов и председателем Визенгамота, регулярно отлучался из Хогвартса для решения тех или иных политических вопросов. Что именно ему требуется от меня — увы, так и не ясно. Очевидно, директор предусмотрел, что нанести визит к Камню я решу именно во время очередной отлучки Дамблдора, но он, несомненно, не в курсе, что Квиррелла я таки раскусил. Боевик на службе Альбуса, несомненно, будет следить за мной и в отсутствие директора. А это значит, что его придётся как-нибудь нейтрализовать. И отдельная проблема — неясно, что делать со Снейпом. Наконец, добыв камень, я должен буду ещё и успешно сбежать — оставаться в этом замке, являющемся центром множества интриг, просто опасно.

— Как есть говорить, значит… — Драко отвёл глаза в сторону, после чего буквально взорвался чередой восторженных выкриков. — Ты видел эту мантикору?! Да о чём я спрашиваю, видел, конечно! Мы же там вместе были! Ты же теперь знаешь, какое это фантастическое животное, я их раньше только на картинках видел! Это же просто чудо! Хочу забрать домой!

— Кх… Кхе, — я с трудом удержался от того, чтобы рассмеяться в полный голос — прорвавшаяся из-под маски напыщенного аристократа сущность одиннадцатилетнего ребёнка не могла вызвать иной реакции. — Драко, а что ты планируешь делать с Хагридом?

— Да что с ним можно сделать! — Малфой только махнул рукой. Его глаза пылали огнём азарта. — Такую дубину обмануть легче лёгкого. Ты же помнишь наш разговор — как он ужаснулся от такой перспективы, что мантикору, — Драко громко хихикнул, — убьют! Ага, убьют мантикору, которых сотни лет назад истребили в дикой природе, а в неволе они размножаются раз в десяток лет. Да такой зверь стоит тысячи галлеонов! Я не представляю, каким чудом настоящая мантикора могла попасть к нему в руки…

— Всё это, несомненно, очень интересно, — я сложил руки на груди, — но при чём здесь я?

— Как при чём? — удивлённо вскидывается Малфой. — А Хагрида что, я один убеждать буду? Да нам ведь ещё необходимо ухитриться тайно вывезти мантикору за пределы Хогвартса — а в случае раскрытия такого плана по головке нас не погладят, всё-таки категория В по степени опасности… Так ты со мной?

— Ну, можно подумать, можно подумать… — я хитро прищурился, в то же время стремительно пытаясь придумать, что же мне делать с Малфоями. — Как я помню, я всё ещё приглашён в ваше поместье?

Боюсь, что это приглашение так и окажется бесполезным. Ситуация такова, что бежать за пределы Англии необходимо сразу после кражи Философского камня. Можно было бы отсидеться и у Малфоев, но у них свои интересы. Им я нужен, пока зовусь Мальчиком-который-выжил, а как стану безвестным беглецом… Тем более, если Люциус Малфой узнает о том, что Философский камень у меня, мне точно не жить.

— Ну… Да. И к чему этот вопрос?

— Вот что я думаю… У Малфоев же достаточно богатая библиотека? Наверняка там найдётся множество книг по тёмной магии. Будет ли твой отец готов поделиться со мной знаниями из этих книг?

— Не думаю, — с пониманием во взгляде кивнул Малфой, уже догадавшийся, что я попрошу взамен. — Вот я бы, конечно, смог помочь тебе с этим. Хоть и не во всём — на многих книгах стоит защита даже от меня.

— Вот и считай, что договорились, — я мысленно потираю руки.

— Так «считай» или «договорились»? — хитро подмигнул Драко.

— Хорошо, хорошо. Договорились.

* * *

Тем временем я прорабатывал план кражи Философского камня.

Важнее всего дождаться, пока Дамблдор исчезнет куда-нибудь из Хогвартса, и нейтрализовать его наблюдателя — Квиррелла. Хорошо, что я сумел его вычислить — иначе план ознаменовался бы провалом со стопроцентной гарантией. Что именно ожидает меня за люком у Пушка, мне неизвестно. Следовательно, нужна, как минимум, метла. А сразу же после кражи придётся бежать с камнем — следовательно, вещи должны быть собраны заранее в чемодан и спрятаны в таком месте, где я смогу их сразу же забрать. И хорошо бы обнести библиотеку, заполучив все недостающие учебники за старшие курсы, в том числе по незнакомой пока мне рунической магии — неизвестно, будет ли у меня возможность продолжить магическое образование в другом месте.

Да уж… Больше всего в жизни ненавижу сюрпризы и неизвестность. Зная о какой-то проблеме, её можно решить или попробовать избежать, а если проблемы неизвестны? Да и приятная на первый взгляд неожиданность порой может разрушить до мелочей продуманный план.

В итоге я решил, что наиболее выгодно сейчас попробовать скрыться в Южной Африке, сменив имя. Там сейчас у власти расистский режим апартеида, но он падёт уже в ближайшие годы, после чего всё заполонит волна чёрной уличной преступности. В итоге ранее находящееся у власти белое меньшинство начнёт понемногу бежать из страны, и я смогу официально легализоваться в другом государстве — может быть даже, получится отправиться уже в Россию. В Южно-Африканской Республике число волшебников невелико и полноценного правительства у них нет, согласно найденной мной информации, так что проблемы с реализацией плана должны быть минимальны.

В итоге я пришёл к выводу, что лучше всего на метле бежать в Норвегию. Страна слабая, волшебников немного и аналоги британских чар Надзора не действуют. Несколько недель провести там, выучить, как минимум, заклинания Империус и Обливиэйт, поупражняться в их применении, а потом заполучить Империусом самолёт, способный долететь до Южной Африки.

Просто идеальный план. Тогда я не догадывался, что всё пойдёт наперекосяк в самом начале.

Совместно с Драко мы ещё несколько раз приходили к Хагриду и в итоге убедили его, что в поместье Малфоев мантикоре будет лучше всего — ведь денег Малфоев хватит на снабжение Мони по высшему разряду.

А в одну не слишком прекрасную ночь отец Драко организовал тайный вывоз мантикоры. Трое волшебников прибыли прямо к хижине, и на этом этапе проблем не возникло. Малфой проверил личности волшебников, рыдающий Хагрид передал им короб с детёнышем, после чего они спокойно улетели.

Поскольку о мантии-невидимке Драко я не рассказывал, идти и к хижине, и обратно приходилось с большой осторожностью.

Шаркающего Филча мы услышали издали. Судя по всему, он не должен был нас заметить, так что ретировались без серьёзного беспокойства. Однако, завернув за угол, мы столкнулись с теми, кого хотели бы сейчас видеть не больше, чем школьного завхоза.

— И что здесь делают двое учеников факультета Слизерин в два часа ночи? — после полуминутного молчания с возмущением вопросила профессор МакГонагалл, за спиной которой стояли два неразлучных гриффиндорца — Уизли и Финниган.

— Я же говорил, профессор! — радостно закричал Рон Уизли. — Они собирались украсть у Хагрида мантикору!

— Думайте, о чём говорите, Уизли, — повернув голову, отозвалась преподавательница трансфигурации. — Какую мантикору? Откуда? Вы просто попались на обычный розыгрыш. И вы, надеюсь, не думаете, что вам сойдёт с рук шатание по школе в ночное время?

— Но… Профессор МакГонагалл! Это же всё слизеринцы! — испуганно выкрикнул Симус Финниган.

— И они своё наказание тоже получат. Не сомневайтесь, — профессор вновь посмотрела на меня с Малфоем и со вздохом спросила:

— Я по-прежнему жду ваших объяснений.

Я уже говорил, насколько ненавижу сюрпризы?

После ночной прогулки и со Слизерина, и с Гриффиндора сняли уйму баллов. Однокурсники были весьма недовольны, но всё-таки помнили про два выигранных с моим активным участием матча по квиддичу. Хоть мне и неясно, в чём смысл прибавлять очки, полученные за спортивный матч, в общую копилку очков факультета. Разве это не бред? Все реальные учебные заслуги оцениваются одинаково с поимкой летающего мячика.

Так или иначе, отработки всем четверым назначили, а вот время и место наказания пока были неизвестны.

Я, однако, такие мелочи школьной жизни считал делом не первой и даже не второй степени важности. Значение для меня имела лишь запланированная авантюра с Философским камнем. Требовалось сделать многое: незаметно подготовить всё необходимое для спешного бегства из Хогвартса, спланировать поход за самим Камнем, а также избавиться от Квиррелла.

Следующие несколько дней после вывоза мантикоры я потратил, занимаясь экспроприацией книг из школьной библиотеки. Удалось добыть недостающие учебники за старшие курсы, включая Древние руны — к сожалению, почти все достаточно ветхие, но в школьной библиотеке рассчитывать на иное было бы странно. Единственная попытка проникнуть в Запретную секцию не удалась — теперь вход прикрывал непроницаемый барьер. С другой стороны, меня, по крайней мере, никто не заметил.

Спрятанные в нескольких тайниках книги можно будет отправить в безразмерный чемодан за несколько минут. Воспользовавшись помощью Маркуса Флинта, я забрал Нимбус из хранилища мётел — под предлогом того, что мне может понадобиться тренироваться, когда профессора Бёрнса с ключами под рукой не окажется. Следовательно, с метлой проблем не будет. Оставалось решить вопрос с Квирреллом, но возникшая у меня идея требовала проверки…

Тем временем я случайно стал свидетелем странного происшествия: выходя из библиотеки, я прошёл мимо двери, за которой доносилось странное хныканье, похожее на плач. Голос плачущего оказался подозрительно знаком.

Быстро оглянувшись по сторонам, я достал мантию-невидимку из медальона и надел её. Подойдя к двери, я узнал голос Квиррелла:

— Нет, нет… Пожалуйста, не начинайте снова! — похоже было, что кто-то Квирреллу угрожает. Но никакого заикания не слышно.

— Хорошо, хорошо, — в голосе профессора звучали слёзы, но никаких слов его собеседника я так и не услышал.

Спустя пару секунд Квиррелл пулей вылетел из-за двери, поправляя тюрбан. Я едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы профессор не налетел на моё невидимое тело. Квиррелл выглядел крайне бледно, и на его лице действительно отчётливо были видны покрасневшие глаза и следы слёз. Дождавшись, пока он отойдёт, я заглянул в кабинет за дверью.

Хм… Никого нет, но на противоположном конце кабинета есть ещё одна дверь. Пожалуй, не буду рисковать: скорее всего, Квиррелл общался с Дамблдором, а я ещё не потерял остатки самосохранения, чтобы рисковать встретиться с ним.

Почему именно с Дамблдором? А кто ещё мог настолько напугать опасного убийцу? Не Снейп же, если даже внушение директора и оказалось бесполезным. Чем Дамблдор довёл Квиррелла до такой реакции? Это интересный вопрос. Но едва ли я когда-нибудь узнаю на него ответ — да и не имеет он значения для моих планов.

* * *

Жиденькое зелье коричневатого цвета воняло, как общественный туалет на пригородном вокзале. Трансфигурированный респиратор блокировал малую долю ароматов, а устройство противогаза я знаю недостаточно, чтобы попытаться создать таковой. Между тем, зелье требовалось непрерывно помешивать, чтобы оно не загустело, тем самым создавая риск взорвать чемодан — со мной заодно и, вполне возможно, вместе со спящими однокурсниками. Кто знает, не разрушит ли мощный взрыв с выбросом магической энергии наложенные на чемодан чары?

Приготовление антиквиррелловского зелья уже близится к завершению. Моя первая попытка самостоятельно рассчитать необходимые компоненты для столь опасного зелья, судя по всему, удалась. Если бы я ошибся, весьма вероятно, даже шанса заметить ошибку у меня бы не возникло — новое зелье Бесшумного взрыва убило бы меня мгновенно.

Внезапно раздался приглушённый стук в крышку чемодана. Чёрт, ещё буквально пару минут бы!.. Ладно, подождут. Жаль, что моё местонахождение для всех очевидно — нужно было спрятать чемодан, чтобы никто меня не отвлёк.

Сняв по-прежнему мерзко воняющее зелье с огня, я плотно закрыл котёл и засунул его под полки с книгами. Некто неизвестный продолжал наносить размеренные удары по наружной стороне чемодана — по всей видимости, уже ногой.

Открыв наружную дверь, я едва увернулся от ботинка Малфоя. И чего ему вдруг понадобилось в двенадцать с лишним? Выглядит взволнованным.

— Я, конечно, всё понимаю, — говорю холодно-высокомерным тоном, как это обычно делает сам Драко, общаясь с не слишком близкими знакомыми, — но не могли бы вы, мистер Малфой, не пачкать мою собственность своей обувью?

— Уважаемый мистер Поттер, — Драко быстро сделал такое же аристократическое выражение лица и скопировал тон голоса, — сожалею, но я был вынужден пойти на сии крайние меры ввиду необходимости… — Малфой не удержался и хихикнул. — Короче, извини, но Филч только что сообщил мне, что обещанная отработка пройдёт сегодня ночью. И нам теперь идти к выходу из школы…

Громкий всхрап Гойла заставил Драко слегка вздрогнуть. Я обратил внимание на то, что он уже был полностью одет.

— Ночью? За пределами школы? — шёпотом переспрашиваю я, накидывая тёплую верхнюю мантию. — Филч вконец охренел? Какого чёрта его вообще здесь терпят?

— Ты меня об этом спрашиваешь? — Малфой прикрыл ладонью лицо. — Идём уже.

Школьный завхоз встретил нас неподалёку от выхода из подземелий. В почти непроглядной темноте, с тусклым масляным фонарём в одной руке и тростью в другой он выглядел немного зловеще. Рядом стояла парочка неразлучных гриффиндорцев.

— Готов спорить, теперь вы всерьёз подумаете, прежде чем нарушать школьные правила, — устрашающим голосом начал говорить Филч. — Вне всякого сомнения, лучшие учителя для непослушных детей — тяжёлая работа и боль… И много, очень много боли. Жаль, что прежние наказания отменили. В старые добрые времена провинившихся подвешивали за запястья и оставляли так на несколько часов или дней — в зависимости от проступка. У меня до сих пор в кабинете висят цепи, и я регулярно смазываю их, чтобы не нужно было возиться, когда они, наконец, понадобятся…

— Сэр, — насмешливо протянул я, — вам сейчас лет шестьдесят-семьдесят от силы, а телесные наказания в Хогвартсе отменили в середине девятнадцатого века. Так что вы в любом случае не могли застать те «старые добрые времена».

Филч лишь со злобным видом скрипнул зубами, но в ответ не сказал ни слова. Окинув недовольным взглядом всех четверых, он повёл нас к выходу из школы.

И почему я совершенно не удивился, увидев, что мы направляемся к хижине Хагрида?

— Это ты там, что ли, Филч? — из-за хижины показался Хагрид, сжимающий в руке ещё один фонарь. — Не мог идти поживее? Я уже больше часа жду. Гарри, Драко, как дела-то у вас?

— Ты зря столь дружелюбен с ними, Хагрид, — холодно сказал Филч. В его голосе слышалось удивление. — В конце концов, они здесь, чтобы отбыть наказание.

— А, так вот чего ты опоздал-то? — Рубеус с неприязнью глянул на смотрителя. — Лекции им всё читал, ага? Не тебе этим заниматься, понял? Иди, нечего тебе тут делать.

— Я вернусь к рассвету… И, пожалуй, заберу то немногое, что от них останется, — Филч рассмеялся сухим кашляющим смехом. — Совсем забыл сказать, что ваша отработка пройдёт в Запретном лесу. Да, да, во время полнолуния, — Филч показал тростью на Луну и, по-прежнему тихо смеясь, пошёл обратно в Хогвартс.

— В… Запретном Лесу?! — голос Малфоя чуть подрагивал от страха. — Я не пойду!

— Драко, — голос Хагрида звучал так, словно он до сих пор не решил, как общаться с Малфоем-младшим — как и с большинством слизеринцев либо как с хорошим знакомым, оказавшим помощь в решении проблемы с мантикорой, — увы, это опасно, но придётся пойти, да. Ты же не хочешь вылететь из школы?

— Испугались, слизеринцы? — чуть слышно прошептал Рон Уизли, поглядев на Малфоя. Словно в подтверждение его слов, из хижины Хагрида раздался громогласный лай Клыка.

Я должен срочно что-то придумать. Я опять угодил в директорские интриги, в этом нет никакого сомнения. Сейчас, когда я практически готов выполнить свой план, не время для бессмысленного риска. Что же делать?

— Хагрид, — спокойным голосом начал я, — а откуда, собственно, взялась идея столь странного наказания?

— Кхы… Откуда идея? — Хагрид почесал затылок. — Значит, так, рассказываю по порядку. В Запретном лесу несколько дней назад появилось странное существо, охотящееся на местных единорогов. Одного оно уже убило, а сейчас мы пойдём по следам подраненного единорога… Ну, Филч мне и предложил помощь школьников.

— Проще говора, Хагрид, мы в любой момент можем встретиться с опасным хищником, сумевшим убить далеко не безобидное волшебное существо?

— Эээ… Нет же, не может быть на школьных территориях ничего столь опасного! — отмахнулся лесник огромной ручищей.

— А может, это оборотень? — спросил Драко.

— Да нет здесь никаких оборотней! — громко заявил Хагрид.

— Увы, Хагрид, но такое «наказание» не соответствует действующему Уставу школы Хогвартс, — быстро и чётко проговорил я. — Согласно главе четырнадцатой, пункту семьдесят девять, не достигшие семнадцатилетнего возраста школьники не могут привлекаться к потенциально опасным для жизни мероприятиям без надзора как минимум двух преподавателей практических предметов, либо одного преподавателя и одного аврора из Министерства. Такое наказание, явно противоречащее Уставу, в любом случае не может быть засчитано, то есть нам придётся отбывать наказание ещё раз. Если, конечно, мы переживём сегодняшнюю ночь.

— А… Что? — кажется, Хагрид капитально завис.

— Проще говоря, по Уставу школы такая «отработка» не может быть засчитана как наказание за официально вписанный в главу четырнадцать, пункт пятый проступок, то есть за нахождение за пределами факультетских комнат после отбоя, — по-прежнему быстро и чётко повторяю.

— Но… Как же? — Хагрид удивлённо оглядел всех четырёх присутствующих учеников Хогвартса. — Но ведь там же единорог, быть может, уже умирающий! Мы же должны его спасти…

— Не сомневаюсь, Хагрид, ты прекрасно справишься в одиночестве, — я ободряюще похлопал Хагрида по запястью — раз уж до плеча мне точно не дотянуться.

— Да ты же просто струсил! — выпалил Рон, до этого молчавший весь разговор. — Боишься отправиться в Запретный лес ночью, Поттер? Темноты испугался, что ли?

— Я слизеринец, мне можно, — «отмазался» я. Ну, а зачем мне дрожать над репутацией, если я всё равно не собираюсь здесь оставаться? — Зато, не сомневаюсь, ты, Уизли, с радостью поддержишь бывшего товарища по факультету, — кивок в сторону Хагрида, — и не побоишься отправиться в Запретный лес — навстречу смертельным опасностям: оборотням, вампирам, драконам, мантикорам, троллям, гигантским паукам, дементорам, Пожирателям смерти, Волдемортам… Так, что-то я уже не о том.

Цвет лица Рона в процессе произнесения мной такой забавной речи постепенно менялся, пока не стал совершенно белым. Уизли открыл было рот, став похожим на большую волосатую рыбину, но так ничего и не сказал. На последнем из перечисленных.

— В общем, отправляйтесь, — подытожил я, подталкивая ошарашенного Рона по направлению к лесу.

— А… Да, вы тогда не поможете мне? — очухавшийся Хагрид с выражением печали на лице смотрит на меня и Малфоя.

— Увы, увы — совершенно не можем чем-либо помочь, — грустно развожу руками. — Но, как я уже сказал, истинные гриффиндорцы, без сомнения, не откажутся ринуться навстречу опасностям и помочь тебе, Хагрид.

И Уизли, и Финниган всем своим видом демонстрировали, что помогать они совершенно не желают. В этот момент подключился Драко:

— Боитесь, стало быть? А ещё гриффиндорцы, — он ехидно рассмеялся. — Ничего, уже на завтраке все узнают о вашей храбрости.

— Идём! — Симус буквально прорычал это слово, вложив в него всю ненависть к двум здесь присутствующим коварным слизеринцам, а также оборотням, вампирам… Ну, и далее по тексту. Поглядев на Рона, всё ещё не проникшегося идеей прогулки по Запретному лесу, Финниган с силой ухватил его за рукав и зашагал в направлении деревьев.

— Мы тоже пойдём, пожалуй, — Малфой повернулся к Хагриду, собравшемуся было последовать за гриффиндорцами.

— Куда пойдём, Драко? В Хогвартс? Хочется опять попасться МакГонагалл или Филчу? — мне сейчас этого точно не хотелось бы, но ещё меньше хочется засветить мантию-невидимку. — Обойдёмся. Лучше подождём у Хагрида в доме… Если это строение можно назвать домом, — добавил я шёпотом, слышным только Малфою. — Хагрид, ты не против?

— Нет, конечно, — грустно пробасил Рубеус, распахивая дверь хижины, из-за которой немедленно выскочила любимая псина лесника. Уфф, повезло — Клык на этот раз кинулся лизаться к Малфою, а не ко мне. — Вы точно не хотите пойти в лес? Там же единорог…

— Точно не хотим, — Драко с отвращением отмахивался обляпанными собачьей слюной рукавами мантии от наглого животного. — Хагрид, уйми ты свою псину, наконец!

Спустя ещё пару минут бессмысленных уговоров Хагрид с собакой направился вслед Уизли и Финнигану, а мы с Драко заняли слабоосвещённую хижину. Найти чай было не сложно, так что мы собрались спокойно ждать возвращения отважных спасателей.

— Кстати говоря, — Малфой поставил кружку с чаем на стол и принял официальный вид, — мистер Поттер, по какой причине ни от отца, ни в школе я никогда не слышал о существовании Устава Хогвартса?

— О, уважаемый мистер Малфой, причина этого совершенно проста и очевидна, — я тоже отодвинул кружку. — Звучит сия причина таким образом: Устав школы Хогвартс я выдумал менее часа назад.

— Ага, — на лице Драко начинала расплываться улыбка. — Ага. Хи. Ха-ха-ха!..

Спустя полминуты Малфой буквально забился в истерике, да и я не удержался от смеха. Наконец, прекратив хохотать, Драко спросил:

— Так что же, Гарри — выходит, Хагрид имел полное право привлечь нас к опасным поискам в Запретном лесу?

— Выходит, так, — я отхлебнул ещё чая. — Точнее говоря, поскольку деятельность Хогвартса формально управляется лишь с двух сторон — директором и попечительским советом, Дамблдор имеет право утвердить решение Хагрида и Филча, как ответственных за это мероприятие. Но имеет право и наказать их за столь опасную идею — что маловероятно, если только в результате не пострадают ученики. И, конечно, твой отец, как глава попечительского совета, может вмешаться…

— Но не станет, потому что, если начнут копаться во всём этом, может раскрыться наше общее дело с мантикорой, — Малфой понимающе кивнул. — Отец мог бы всерьёз заняться Хагридом, если бы пострадал я — но благодаря твоей хитрой уловке ничего подобного не произойдёт.

— Да, ты определённо у меня в долгу, — едва заметно усмехаюсь. — Дважды, если учесть, что мантикору без меня бы ты не получил.

— Что есть, то есть — не опровергнуть, — допив чай, Малфой блаженно потянулся на стуле. — Эх, жаль всё-таки, что с этими гриффиндорцами не было грязнокровки Грейнджер. Если бы всех троих сожрали в лесу, я бы порадовался.

— Хех, какой-то ты недальновидный, Драко. А ничего, что в случае внезапной гибели трёх учеников сразу начнётся такое разбирательство в Министерстве, что до истории с мантикорой докопаются мгновенно?

— Ну и? — Малфой выпрямился и принял надменный вид. — Всё равно связей моего отца вполне достаточно, чтобы на мантикору закрыли глаза. А значит, никто её не заберёт.

— Заберёт, не заберёт — не в этом дело, — я только покачал головой. — А ничего, что, если многим станет известно про дела Люциуса Малфоя с занимающим явно продамблдоровскую позицию Хагридом, о происхождении которого к тому же ничего толком не известно, может пострадать репутация твоего отца среди бывших сторонников Тёмного лорда?

Драко молчаливо склонился к столу.

— Ты прав. Вынужден признать, что ты прав.

— И, между прочим, публично высказывая согласие с позицией лорда Волдеморта в отношении грязнокровок, ты отнюдь не приносишь пользы делу своего отца и остальных Пожирателей.

— Ты… — Малфой быстро оглянулся по сторонам, словно в хижине нас мог кто-то подслушать. — А ты что тогда предлагаешь?

— Что я предлагаю… Хм… Думаю, на твоём месте я бы стремился наладить общение с теми чистокровными и полукровками, которые идеи Тёмного лорда не поддерживают. Из них многие лишились кого-то из родственников во время той войны, что симпатии к Волдеморту точно не прибавит. Следовательно, логично утверждать что-то в таком духе: «Тот-кого-нельзя-называть был, без сомнения, властолюбивым злодеем, но разве нельзя не признавать, что в провозглашённых им идеях была доля истины?» Или, скорее даже, вообще не упоминать про истинность его идей, наоборот, говорить, что Волдеморт был подлым преступником, обманувшим все надежды пошедших за ним людей, которые рассчитывали на мирное изменение законодательной системы магической Великобритании и совершенно не желали кровавой бойни, унёсшей жизни множества волшебников и лишь ослабившей позиции сторонников сохранения чистокровности?

— А тебе не кажется, — резко заявил Малфой, — что это, как ты и говорил ранее, ударит по репутации и моей, и моего отца среди бывших Пожирателей и их детей?

— О, вне всякого сомнения, истинные слизеринцы поймут твои цели, если ты объяснишь им, — говорю успокаивающим тоном. — А если кто не поймёт, то на такую бестолочь и внимание обращать незачем.

— Предположим, я поступлю так, — с интересом посмотрел на меня Драко. — И какую пользу я смогу извлечь?

— Например, ты можешь убедить кого-то в истинности твоих взглядов — конечно, поданных в соответствующей обёртке и значительно смягчённых, а затем сделать так, что какой-нибудь спор между вами услышат местные поклонники Дамблдора. Что будет дальше? Они станут относиться к нему с неприязнью, и, если это какой-то гриффиндоровец, с ним мало кто будет общаться на факультете — тем самым ты получишь на него влияние. Мало кто готов будет терпеть пытку одиночеством.

Довольно откинувшись на спинку стула, я продолжаю:

— А далее тебе предстоит влиять на мировоззрение этого человека в прежнем направлении — несомненно, не напрямую, не говорить ему, как было бы хорошо взять и лишить волшебных палочек всех грязнокровок и прочих «недостойных» — нет, гораздо лучше будет исподволь упоминать какие-то факты, свидетельствующие в пользу твоей позиции. Особенно полезно, конечно же, завербовать таким образом кого-нибудь из семейства, поддерживавшего Дамблдора.

— Это вообще возможно? — недоверчиво переспросил Малфой. — Как мне убедить в чём-то, например, Уизли? Он же упёрт, как баран.

— С Уизли уже точно ничего не выйдет, — киваю в ответ. — В идеале нужен кто-то, чья позиция ещё не оформлена достаточно чётко. Проще всего, конечно, влиять на взгляды человека, взяв на себя роль старшего товарища — помогать в учёбе и других школьных делах, заодно вести беседы на тему устройства магического мира.

— Изначально предполагалось, что именно так я буду влиять на тебя, — Драко натянуто улыбнулся. — Но не прошло и года, как поучать меня начинаешь ты.

Я только усмехнулся.

— Полагаю, наладить контакт со знаменитым Гарри Поттером тебе поручил отец?

— Ты догадлив, — Малфой чуть скривился. — Хотя, должно быть, это и в самом деле выглядело очевидно.

— Ну вот, теперь ты знаешь, как «налаживать контакты» не нужно. Предложение «объяснить, кто есть кто в магическом мире», может сработать только с маглорождёнными либо теми, кто вырос в среде маглов — а они тебе, подозреваю, не слишком-то нужны. Не Грейнджер ведь ты привлекать на сторону бывших Пожирателей собрался?

Драко аж перекосило.

— Грейнджер?! Поттер, это была не самая хорошая шутка.

— Ха-ха-ха. А вот если бы на твоей стороне внезапно оказался тот же Уизли, это принесло бы немало пользы. Впрочем, как я сказал, это уже бессмысленно — у тебя уже сложилась определённая репутация в среде сторонников Дамблдора, и она явно будет мешать общаться с ними.

— Хм… Думаю, в таком случае мои действия достаточно очевидны, — Малфой задумчиво кивнул. — Стоит переговорить с парой-тройкой старших слизеринцев, объяснив им мои мотивы — они уже разъяснят тем, кто будет недоумевать, а затем… Начинать работать над репутацией, как ты и говорил, по мелочи высказывая несогласие с позицией Тёмного лорда и так далее. И тогда в следующем году можно будет привлечь на свою сторону кого-то из первокурсников с других факультетов.

— И обязательно подумай, что можно сделать с детьми из семей сторонников Дамблдора, — на моём лице появилась едва заметная улыбка. — Кто-то из них поступает в следующем году?

— Знаю только про младшую из Уизли, — нахмурился Драко. — Но Уизли, скорее всего — просто бессмысленная трата времени.

— Тем не менее, попытка — не пытка.

— Между прочим, зачем ты даёшь мне такие советы? — Малфой с подозрением посмотрел на меня. — Всё-таки я не понимаю, в чём твоя выгода. Ты не поддерживаешь разговоры о неполноценности маглорождённых, с неприязнью относишься к Тёмному лорду и почти не общаешься с детьми из других семей Пожирателей, кроме меня.

— Выгода, выгода… — в кои-то веки я задумался. Вроде собираюсь сбежать отсюда в ближайшее время, а мимоходом сказанные мной слова могут отозваться спустя годы. — Пожалуй, здесь нет особой выгоды — просто интересно.

— Странный подход, Гарри, — Драко капитально загрузился, выискивая двойное дно. — А… Кажется, я понял! Совершая бессмысленные для тебя действия, в которых наблюдатель увидит какие-то скрытые цели, ты тем самым отвлечёшь внимание людей от действительно важных планов!

— Кха, — я удивлённо кашлянул. Не думал, что мои действия можно оценивать с такой точки зрения. — Да, Драко, ты догадлив.

Спокойная беседа на различные темы заняла ещё часа три, и прервалась лишь с неожиданным появлением Хагрида. За его спиной были перепуганные ученики и поскуливающий Клык.

* * *

Значит, некто убил уже двух единорогов и успешно сбежал. Я определённо не жалею, что разминулся с ним — вон, как Рон до сих пор дрожит. Был ли это человек или лишь отдалённо напоминающее человека существо? Для чего директору нужна была моя встреча с ним, и чем она должна была закончиться?

Если повезёт, об этом я не узнаю уже никогда. Зелье против Квиррелла готово. Будем надеяться, что удобный момент для визита за Философским камнем случится уже скоро.

* * *

Великий Светлый волшебник Альбус Дамблдор выслушивал доклад Хагрида, тщательно скрывая удовлетворение от новостей. Волдеморт — а это был, несомненно, он — начал охотиться за единорогами? Просто замечательно! Значит, состояние тела Квиррелла всё ухудшается, а подобрать себе нового носителя в Хогвартсе Тёмный лорд не сможет. Значит, обойтись без Философского камня Волдеморт уже не в состоянии. И Мальчик-который-выжил не пострадал — это могло бы нарушить весь план. Всё идёт, как по маслу.

Отправив Хагрида обратно, Дамблдор с предвкушением улыбнулся. Осталось совсем немного.

Достав из необъятных ящиков рабочего стола специально заготовленный свиток, Альбус ещё раз перечитал важнейшие моменты и поставил внизу сегодняшнюю дату и подпись. Официальный предлог для временного отсутствия в Хогвартсе готов: третье уже по счёту заседание Международной конфедерации магов по поводу принятия в её состав Украины. Разумеется, в очередной раз найдутся противоречия между законодательством волшебного сообщества Украины и конфедерацией, а значит, Украина, как и Россия, сохранит только недавно полученный статус наблюдателя.

Усмехнувшись и поправив очки, Дамблдор передал свиток фениксу и отправил его в британское Министерство магии. Заседание Конфедерации соберётся уже в субботу… Всего лишь послезавтра.

Дамблдору было интересно, как поступит Мальчик-который-выжил, столкнувшись с живым Тёмным лордом. Учитывая его факультет и круг общения… Гарри Поттера ждёт неприятный сюрприз. Может, он попробует договориться с Волдемортом? Если такое случится, Гарри вскоре умрёт — Реддл точно не забыл о пророчестве. А если они столкнутся в открытом бою… Тут возможны варианты. Альбус не представлял себе принцип действия силы, сумевшей отразить Заклятье смерти в Тёмного лорда, и сработает ли она во второй раз — неизвестно. Впрочем, и Волдеморт не дурак — не зря он на квиддичском поле атаковал Поттера обычным взрывным заклинанием.

Президент Международной конфедерации магов подошёл к окну, где далеко на востоке загорался рассвет. Для осуществления великого плана победы над бессмертием требовалось лишь немного подождать. А ждать Альбус Дамблдор умел.

Отлично. Просто замечательно.

Тёплые апрельские деньки… Погода неуклонно повышала настроение даже у такого циника и мизантропа, как я. Особую радость вызвало солнечное субботнее утро — на завтраке отсутствовал директор Хогвартса.

Поинтересовавшись у профессора Снейпа, я узнал, что Дамблдор отбыл на заседание Конфедерации магов и вернётся не раньше завтрашнего вечера. Всё складывается совершенно идеально. Осталось лишь подготовить вещи к побегу и убить Квиррелла.

Убить… Убить сильного волшебника, быть может, сопоставимого по силам с профессором Снейпом — казалось бы, легко сказать, сложно сделать. Но едва ли он сумеет защититься от магического аналога вакуумной бомбы.

Немного странно даже, что я так спокойно об этом рассуждаю. Ни в прошлой жизни, ни в этой я никого пока не убивал, хоть смерть видеть мне приходилось и раньше, и теперь. Но моя система ценностей никогда не учитывала человеческую жизнь, как что-то особо важное, и тем более я прекрасно знаю, что Квиррелл отнюдь не невинная овечка. Не думаю, что меня будет грызть совесть — за почти полным отсутствием таковой.

Большую часть дня, сидя в общей гостиной Слизерина, я демонстративно выписывал необходимую для сдачи экзаменов информацию. Готовиться пока начинали лишь немногие, но Малфой последовал моему примеру и поучаствовал в коллективном перечитывании учебников. Вскоре к нам присоединился и Блейз Забини. Среди школьников старших курсов учебная активность проявлялась гораздо заметнее, но с первокурсниками они сейчас мало общались. Наконец под надуманным предлогом поиска школьной кухни мне удалось свалить из факультетских помещений, захватив и прикрытый мантией-невидимкой чемодан.

Весь вечер я, невидимый, бегал по школе, запихивая книги и другие ценности из тайников в свой необъятный чемодан. Наконец, спрятав его под разного рода хламом в заброшенном кабинете, привлёкшем меня незащищённым решёткой окном, я вместе с привязанной к спине метлой отправился в гости к преподавателю Защиты от Тёмных искусств.

За окнами уже давно стемнело. До отбоя, после которого ученикам запрещено ходить по школе, оставалось минут десять. По-прежнему укрываясь под мантией-невидимкой, я тихо постучал в дверь жилых покоев Квиррелла.

Меня била лёгкая дрожь от переизбытка адреналина. Первое убийство, как ни крути — событие, которое может случиться лишь один раз в жизни. Предвкушение смешивалось со страхом, и я с огромным трудом держал себя в руках полминуты, прошедшие до момента, когда Квиррелл открыл дверь.

Спустя мгновение в проём уже летит немаленькая склянка с коричневой жидкостью. Сразу же я резко навалился на дверь, шепнув заклинание Коллопортус для запирания. Едва я чуть отбежал, за дверью послышался тихий хлопок, сразу же сменившийся противным взвизгом. Ещё один хлопок, заметно громче предыдущего, и дверь явственно содрогнулась, а за ней послышались звуки падения множества предметов. Вне всякого сомнения, зелье сработало не хуже, чем на испытании.

Выждав пару минут, пока всё стихло, я побежал в направлении Запретного коридора. Сердце билось с такой скоростью, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Всё, пути назад отрезаны — я убил преподавателя Хогвартса, работающего на Дамблдора, и такое мне точно не простят. Значит, осталась лишь одна дорога — бежать, с Философским камнем или без такового. А с ним, естественно, бежать гораздо лучше.

Вот и знакомая дверь к трёхголовому псу… Стягиваю мантию-невидимку и прячу в медальон. Спешно превращаю оторванную пуговицу во флейту. Открыв дверь прежней Алохоморой — чары никто не обновил, я сразу заиграл на трансфигурированной флейте. Ну, как сказать — заиграл… Задул в получившуюся примитивную трубку, одновременно хаотично зажимая расположенные на ней дырки. К счастью, Пушок не оказался обладателем чуткого музыкального слуха и вполне удовлетворился пародией на музыку в моём исполнении. Как только он заснул, я повернулся и захлопнул за собой дверь.

Ещё полминуты ушло на то, чтобы ногами отпинать его огромные лапищи от люка, не прекращая при этом игру на флейте. Наконец, люк освободился, и я отбросил флейту, одновременно выдёргивая метлу из самодельного чехла на спине. Распахиваю люк, и под недоумённое сопение просыпающегося монстра лечу вниз.

— Люмос.

Дьявольские силки, очевидно? Они быстро прячутся в тени, словно даже слабый свет, исходящий от палочки, представляет для них угрозу. Осмотрев помещение с хищным растением, сразу нахожу выход. Что же будет дальше?

После длинного коридора я увидел обширный зал с хорошим освещением. Под высоким потолком кружатся какие-то птички, на полу валяется пара мётел. На противоположном конце зала ещё одна дверь с огромным замком. Не слезая с метлы, быстро лечу туда.

— Алохомора, — произнесённое тихим голосом заклинание не действует. — Алохомора! Алохомора! Алохомора!

Бесполезно. Заклинание не срабатывает. Каких действий ожидал Дамблдор от того, кто попробует войти сюда?

— Редукто! — заклятие отскочило от замка, едва не угодив прямо в меня. А если вот так? Прицелюсь-ка я потщательнее… — Редукто-Протего!

Я едва успел создать щит после взрывного заклинания. Направленное прямо в замочную скважину Редукто разорвало замок изнутри, и меня могло бы серьёзно посечь осколками, если бы не щит.

— Протего!

Я вовремя заметил пикирующих в моём направлении странных птичек. Они исступлённо бились о щитовые чары, но спустя несколько минут, стоивших мне множества сгоревших нервных клеток, попадали на пол. Очевидно, истощилось вложенное в них заклинание.

Взглянув на «птичек» поближе, я едва удержался от гомерического хохота. Они оказались всего лишь крылатыми ключами. Поворачиваюсь к развороченной двери… Мда. Кажется, достаточно было просто найти подходящий ключ и поймать его. Как говорится, сила есть, ума не надо. Впрочем, главное — цель достигнута, и очередной этап пройден.

Следующее помещение… Ещё один огромный пустой зал, расчерченный под шахматную доску с цифровыми и буквенными обозначениями. Это тоже должно было быть испытанием? Тогда кто мог пройти здесь до меня и избавился от шахматных фигур? Ранее никаких следов чужого присутствия я не заметил.

Внезапно в голову пришла мысль: ведь за всё время обитания в Хогвартсе я ни разу не захотел сыграть в так интересовавшую меня некогда игру. Да и вообще никто здесь не может знать, что я умею играть в шахматы. Стало быть, это ещё одно подтверждение того, что испытания Запретного коридора рассчитаны специально для меня? Похоже на то.

Изнутри кольнуло неприятное предчувствие. Конечно же, профессор Снейп считал, что Квиррелл хочет похитить Философский камень, но теперь-то очевидно, что он работал на Дамблдора. Вероятно, по плану директора я должен был отправиться спасать Философский камень, когда обнаружу пропажу преподавателя ЗОТИ. Но разве это не выглядит как бред? Может, от Гарри-гриффиндорца и реально было бы ожидать такой глупости, но не от меня ведь! Даже если бы я желал защитить Камень, гораздо логичнее было бы обратиться к профессорам. Кто-нибудь да откликнулся бы.

Сжимая метлу в руке, я подошёл к очередной двери. Она оказалась цельностальной, высотой порядка трёх метров и буквально врезанной в гранитную стену.

— Алохомора!

Едва я открыл дверь, в лицо ударило отвратительной вонью. Что же ожидает меня здесь?

Большой зал, не меньше предыдущего. Единственным источником света была дверь, через которую я заглядывал. Вдруг откуда-то послышался грохот прыжков. Я немедленно отскочил от двери и приготовился сесть на метлу.

С оглушительным рёвом из-за двери выскочил… Да, тролль. Не знаю, тот ли самый, что переломал первокурснице-гриффиндорке половину костей на Хэллоуин или уже другой, но зверюга огромная. И совсем не такая медлительная, как я себе их представлял. Я едва успел подняться в воздух, и сразу же пришлось уворачиваться от гигантской дубины.

Чёрт… Потолок-то низкий, тролль везде достанет — не то, что в зале с ключами. Дверь за спиной врага сразу же закрылась, а над ручкой поднялся ослепительно-белый язык пламени.

— Ступефай! — попавший точно в тролля красный луч не причинил ему беспокойства. — Экспеллиармус!

И дубина даже не дёрнулась. Значит, нужно что-то посерьёзнее.

— Секо, Секо, Секо, Секо! — серия режущих заклинаний рвёт на части подобие одежды, прикрывающее омерзительную тушу тролля, но не наносит ему никакого урона — даже направленное прямо по глазам невидимое лезвие оказалось бесполезным. — Редукто, Редукто!

Судя по всему, без зелья эту громадину не завалить. Ещё остались две склянки, и я не думаю, что кто-то способен выжить после его применения — достаточно вдохнуть чуть-чуть вонючего пара зелья, и при взрыве лёгкие выгорят изнутри.

Быстро отлетаю от тролля, сразу же швыряя склянку ему под ноги. Как и должно быть, из-за наложенного на склянку простого рунического заклинания тролль оказывается под мерцающим барьером, сразу же заполнившимся коричневатым дымком. Естественно, защита не удержит тролля и пары секунд, но необходима она не для этого.

Барьер окутался изнутри ярчайшим пламенем, в котором полностью утонула огромная фигура тролля. С некоторым запозданием послышался негромкий хлопок взрыва, сменившийся бьющим по ушам ультразвуковым взвизгом от рвущегося барьера. Наконец, остатки пламени с более громким хлопком вырвались наружу. И… Вместе с ними вырвался тролль. Слегка подкопчённый, с тлеющей дубиной, но живой. И очень, очень злой.

Результат близок к нулю. Чёрт, чёрт, чёрт… Мерлиновы подштанники! Ведь ухитрился же на Хэллоуин неуч Рон Уизли оглушить его! Или всё-таки там был другой тролль? Да какая мне сейчас разница!..

— Редукто, Редукто, Редукто! — из новой серии заклинаний одно в дубину и разорвало её на два равных куска. Вконец озверевший тролль, на руке которого откуда-то взялась кровь, резво швырнул в меня остатки дубины. Впрочем, игрока в квиддич так не проймёшь. Уворачиваюсь от деревяшек и прыгнувшего вслед за ними тролля, который, промахнувшись мимо меня, сразу же хватает обломки дубины и бросает снова.

Что-то мне подсказывает, что из нас двоих первым выдохнусь именно я. И шансы на выживание в таком случае отсутствуют начисто. Следовательно, нужно думать, как бы сложно ни было заниматься этим, воспроизводя фигуры высшего пилотажа в зале, пусть и большом, но с потолком лишь на пару голов выше грёбаного тролля.

Что я могу сейчас сделать? Вперёд не пройти никак. Вернуться назад? Отказаться от шанса добыть Философский камень, способный дать мне бессмертие и огромное богатство?! Чёрт, чёрт… Должен ведь найтись способ избавиться от этого проклятого тролля?!

Что я о них знаю? Читал, что на них не действуют практически никакие чары, и уже успел в этом убедиться. С другой стороны… Заклятье Смерти, если верить «Началам», действует на кого угодно, кроме одних лишь дементоров, да ещё у василисков чешуя защищала от него. Но я никогда не тренировался использовать Аваду — едва ли это безопасно в стенах замка, где могут быть установлены следящие чары именно на подобный случай. Однако сейчас, похоже, мне придётся очень быстро учиться…

— Авада Кедавра! — взмах палочкой в сторону прыгнувшего в пятый раз за остатками дубины тролля. Безрезультатно, ни одной искорки. — Авада Кедавра, Авада Кедавра!

Надо глубже сосредоточиться на своей ненависти к троллю. По сути, что собой представляет это ничтожество? Жалкое неразумное создание, осмелившееся встать на моём пути, должно сдохнуть. Да, сдохнуть! Как жаль, что Авада действует быстро и, наверное, безболезненно…

— Авада Кедавра! Авада Кедавра, Авада Кедавра, Авада Кедавра!

И опять ни единой искорки.

Чёрт… Во имя Сатаны, что же мне делать?! Похоже, у меня пока просто не хватает магической силы на полноценную Аваду. Я ведь вызвал в себе именно те эмоции, которые полагались по книге, в точности по методике оттуда. Результат проявился бы с гарантией если и не с первого раза, то уж с третьего-четвёртого точно. Значит, действительно не хватает силы.

Что мне делать?!

Чувствую, что начинаю выдыхаться. Десяток минут полётов на огромной скорости, да ещё с попытками выкрикивать заклинания… Не то, что было бы нормально для одиннадцатилетнего ребёнка. Хорошо хоть, не тошнит от таких бешеных полётов, что неизбежно случилось бы в моей прошлой жизни — очевидно, вестибулярный аппарат у Гарри был что надо.

Так… Тролль в очередной раз запускает в меня обломком дубины, а на его огромной руке явно проступает кровь, что я видел и ранее, но не обратил внимания. Откуда кровь? В начале боя её не было. Но ведь ни одно заклинание не нанесло твари урона? Или нанесло?

Лихорадочно пытаюсь вспомнить последовательность событий. Так… Так… Так… Я пытался атаковать зверюгу Режущим, а затем Взрывным заклинаниями. Крови точно не было. Использовал зелье Бесшумного взрыва — опять ничего.

Далее… Дубину попаданиями Редукто разрывает на два куска, и тролль бросается за отлетевшей в сторону половиной. Бросок обломков в мою сторону, уворот, тролль прыгает следом, едва не попав по мне когтями… Точно!

Именно тогда и появилась кровь на его руке!

Теперь я знаю, как победить эту тварь.

В очередной раз тролль кидает в меня дубинами, прыгает мимо, уже не пытаясь меня достать… Подскакивает к обломкам… Пора!

— Редукто-Редукто-Редукто-Редукто-Редукто-Редукто!

В глазах сразу же потемнело от столь резкого всплеска магии. Голова закружилась, и я не смог удержаться на метле, сразу же рухнув на пол. Если я ошибся в своих предположениях, я уже всё равно, что мёртв.

Ногу царапнул пролетевший осколок, и безумный вопль боли со стороны тролля известил меня о победе.

Зрение восстановилось — хорошо, что очки удержались на мне при падении с трёхметровой высоты — и на расстоянии какого-то десятка метров я увидел залитого кровью тролля. Он выронил на пол оба куска дубины и издавал оглушительный рёв, в котором теперь ощущалась чудовищная мука. Прижатые к окровавленной морде руки с устрашающими когтями… Да, вот он — триумф.

Я всё верно понял. На тролля не действует магия, но шестёрка направленных в потолок над его головой взрывных заклинаний сработала, как хорошая осколочная граната. Сноп каменной крошки не содержал ни капли волшебства, и именно поэтому без проблем одолел антимагическую защиту тролля — как раньше одолел её и оторванный заклинанием кусок дубины. А вот магическое зелье и созданный им огонь оказались совершенно бесполезны.

Шатаясь, я подошёл к валявшейся у стены метле и подлетел к троллю. В воздухе мне было как-то спокойнее, хоть ослепшая тварь меня теперь и не видит.

Что делать дальше? Огонь на двери в следующий зал как горел, так и горит. Или тролля нужно обязательно убить? Не думаю, что Дамблдор хотел подобного, скорее ожидал, что я его каким-то способом оглушу. Впрочем, мне-то какая разница?

— Редукто!

Из морды тролля ударил фонтанчик крови. Как я и полагал, не прикрытая волшебной шкурой плоть от магии уже не защищена. Зверь упал и взвыл от боли на особо противной ноте, но не умер и вновь бросился на меня. Впрочем, теперь он ничего не видел и лапами махал исключительно наугад.

— Редукто!

Промазал, в этот раз я попал по ещё оставшемуся куску кожи, невидимому из-за крови. Подлететь ближе — рискованно, но так легче целиться.

— Редукто!

Прямое попадание в глазницу! Кусок черепа тролля буквально снесло, в меня брызнуло кровью и тем месивом, в которое превратился мозг. Фу, какая гадость, срочно вытереть об мантию… Упавшая на пол туша уже безнадёжно мертва, это факт.

Яркое пламя на двери погасло сразу же после гибели тролля. Именно этого я и ожидал.

Подлетаю к двери, быстрым движением дотрагиваюсь до ручки и сразу же отдёргиваю пальцы. Впрочем, напрасно осторожничал — ручка уже успела остыть, словно огня и не было.

Огромный тёмный зал, весь изгаженный троллем. Какое-то подобие кормушки, отвратительная вонь… Нда. Пролечу-ка я здесь на метле, не хочу обувку запачкать. Подсвечивая себе Люмосом, нахожу вторую дверь — тоже стальная, но под размер тролля не приспособлена.

Помещение с очень низким потолком, нельзя сказать, насколько обширное — освещена лишь малая часть. В центре видимого пространства стоит большой каменный стол, на котором находятся семь разномастных флаконов. Едва я подошёл к столу, за моей спиной полыхнуло фиолетовое пламя, отрезая дорогу назад. Странное чёрное пламя поднялось с другой стороны помещения.

— Чёрт возьми! — громко ругнулся я. — И что теперь с этим делать?

Уфф… Проблема исчерпана. Это обычная логическая задачка, причём несложная. На столе лежал пергамент с условием, и флакончик с необходимым мне зельем я нашёл за полминуты. Правда, пить сразу не рискнул и ещё дважды прочитал задачу, перепроверив решение. Наконец, я опрокинул содержимое флакона в рот, несмотря на боязнь того, что это может оказаться ловушкой, и решительно прошёл сквозь чёрное пламя.

Наконец-то.

Едва языки пламени оказались уже за моей спиной, огонь потух, словно его и не было, зато появился нормальный свет. Помещение с зельями оказалось лишь прихожей крупного зала, заставленного колоннами. Далеко напротив виднелся какой-то сундук, а больше в зале, похоже, ничего и не было. Очевидно, именно там должен найтись Философский камень. Сработает ли на сундуке Алохомора, или же потребуется что-то иное?

Осторожно оглядываясь по сторонам, я пошёл к сундуку, но вдруг позади вновь с рёвом поднялись языки чёрного и фиолетового пламени. Я быстро спрятался за колонну, сразу же достав мантию из медальона, и выглянул уже невидимым. За огнём отчётливо просматривался человеческий силуэт. Особый ужас у меня вызвал тюрбан на его голове.

Шрам сразу же резанула боль. Кажется, всё очень-очень плохо.

Этот день принёс Тому Реддлу очень много неожиданностей.

С утра он, узнав об отъезде Дамблдора, со зловещей радостью воображал себе, что сделает, добыв Философский камень. Квиринус Квиррелл в это время спешно складывал вещички, радуясь, что наконец-то избавится от совладельца тела, а заодно получит заслуженную награду. Вещи, впрочем, собирал он совершенно зря — Волдеморт ещё не решил, может ли Квиррелл остаться ему полезным после бегства из Хогвартса и воскрешения, но в любом случае возможности вернуться за пожитками Тёмный лорд ему не даст. К чему впустую тратить время на такие мелочи?

Однако уже поздним вечером Квиррелла прервали самым наглым образом. В комнаты, занятые профессором, кто-то тихо постучал — в третий раз за весь год, но стоило двери открыться — и в щель влетела склянка с неизвестным Волдеморту зельем. Хрупкая ёмкость сразу же разбилась, выпуская наружу омерзительно воняющий дым. Большую часть помещения окружил примитивный щитовой барьер, судя по всему, призванный удержать испарившееся зелье внутри.

Квиррелл задержал дыхание, чтобы не вдыхать наверняка ядовитый дымок, и в тот же момент вокруг него полыхнуло. Нет, скорее даже ПОЛЫХНУЛО. Чудовищный жар ударил со всех сторон одновременно и даже, казалось, атаковал Квиррелла изнутри, почти мгновенно сжёг одежду и остатки волос, в то же время выворачивая Квиринуса наизнанку. Профессор потерял сознание от чудовищной боли, и тогда управление телом взял Волдеморт.

Тёмный лорд оказался потрясён столь необычной атакой. Если бы не заранее созданные защитные амулеты, включавшие в свои функции и защиту от волшебного пламени, Квиррелл умер бы мгновенно — а следом за ним вновь обратился бы в бесплотного духа и Волдеморт. И даже так амулеты не смогли блокировать весь урон — снаружи Квиринус не получил ни одного ожога, но взорвавшиеся уже внутри него пары зелья сохранили часть своей силы, серьёзно повредив лёгкие.

Лорд Волдеморт на секунду представил себе, как сотни таких склянок разбрасывают с мётел над головами его врагов. Впервые за много лет тёмный маг испытывал столь непривычное для него чувство восторга. Пусть неведомый враг не сумел убить его, но, видимо, он и не предполагал наличие столь мощных рунических амулетов. Если это был Снейп, то он не мог считать Квиррелла столь опасным.

Волдеморт подобрал в тайнике новую палочку взамен сгоревшей квирреловской и начал лечить внутренние повреждения тела. На секунду остановившись, он задумчиво хмыкнул. Ведь в доступных ему последних воспоминаниях Квиррелла определённо виднелась рука, бросившая склянку — и это точно была не рука взрослого. Нет: то была рука ребёнка.

Странная неожиданность. Скорее всего, это был Гарри Поттер. Очень, очень интересный случай — Лорд не ожидал, что сын Поттеров попадёт в Слизерин. Выходит, это был не единственный сюрприз. Едва ли ребёнок сумеет помешать, но разобраться в его мотивах может быть интересно.

Наконец, закончив с лечением, Тёмный лорд разбудил Квиррелла и передал ему обратно управление телом — оно отнимало у Волдеморта слишком много сил. Найдя сменную одежду и тюрбан вместо сгоревших, два человека, занимающие одно тело, направились в Запретный коридор, предварительно укрывшись Дезиллюминационными чарами.

Квиррелл пытался не показывать боязнь своему хозяину, но для Волдеморта его эмоции были как на ладони. В отличие от Тёмного лорда, в случае смерти у профессора не будет ещё попыток для возрождения.

Заколдовать цербера оказалось несложно. Затем Квиррелл отлевитировал себя вниз заклинанием, которому его научил Волдеморт, и без затруднений преодолел Дьявольские силки. Однако в следующем помещении их ожидал очередной сюрприз.

Кто-то успел побывать здесь чуть раньше. Замок на двери в следующее помещение уже был взорван, а на полу валялись слегка трепыхающиеся магические ключи. Стоило Квирреллу открыть дверь, как Тёмный лорд сразу же убедился в возникших у него подозрениях.

Изуродованная туша тролля не выглядела, как что-то необычное. Взломщик не воспользовался Авадой — либо не умеет, либо опасается сигнальных чар, реагирующих на Непростительные, но в этом не было ничего странного. Но узнавание вызвали слегка испачканный сажей тролль и два больших опалённых круга — на полу и потолке.

— Это явно тот же волшебник, что швырнул в нас зельем, — со злым весельем шепнул Волдеморт. — Кажется, это Поттер.

— Поттер, господин? Но… Как это мог быть Поттер? — Квиррелл оказался весьма удивлён. — Он же обычный первокурсник.

— Не скажи, Квиринус… Не такой уж и обычный, — Тёмный лорд пришёл в благодушное настроение от столь удачно складывающейся ситуации и даже не наказал слугу за дерзость. — Он слизеринец. Он сумел защититься от твоего нападения, не проучившись в школе и месяца. А теперь-то, когда прошла большая часть учебного года… Я почти уверен, что из местных детей только он мог создать то зелье и грамотно использовать его. Это не уровень могущественного волшебника, разумеется, но сомневаюсь, что кто-то другой мог бы создать подобное раньше третьего курса. И это не говоря о том, что для начала нужно было додуматься…

На секунду Волдеморт даже пожалел, что Гарри Поттера придётся убить. Но такова Судьба, которую предстоит вершить Тёмному лорду.

По правде говоря, интрига, развернувшаяся в Хогвартсе, заставила его о многом задуматься. Дамблдор сам каким-то образом убедил Фламеля отдать Философский камень в Хогвартс, и сам же создал откровенно детскую защиту для него. Более того, этот идиот Квиррелл так по-глупому подставился, в самом начале года ухитрившись упустить мальчишку Поттера! Ещё тогда Волдеморт понял, что Дамблдору с гарантией известна личность убийцы — ведь Гарри видел лицо Квиррелла, но директор вёл свою, неясную до недавнего времени игру. Уже тогда у Волдеморта появилось предположение, перешедшее в уверенность после истории со Снейпом — Дамблдору необходимо возвращение Тёмного лорда!

Ведь его положение некогда было построено на победе над Геллертом Гриндевальдом, а затем — во время гражданской войны с Пожирателями Смерти — в руках директора Хогвартса оказалась практически абсолютная власть над магической Британией. Но в то же время большое число жертв среди сторонников Дамблдора, которыми тот совершенно не дорожил, привело к падению его влияния после событий тридцать первого октября восемьдесят первого года. Сейчас Альбус — лидер одной из трёх основных сил на политическом олимпе магической Британии, но не более того. Значит, ему требуется новая война, в которой противником будет хорошо известный Тёмный лорд Волдеморт.

Это предположение некогда заставило Тома успокоиться. Квиринус, конечно, регулярно продолжал впадать в панику, но укротить его было несложно. Однако теперь появился новый фактор в этой игре. Что затеял Гарри Поттер? Или это ещё одна часть плана Дамблдора?

Дальнейший путь не принёс каких-либо сюрпризов. Тёмный лорд счёл нелепую магловскую задачку с зельями личным оскорблением и предпочёл решить её иным путём. Он просто перехватил управление телом у Квиррелла и заклинанием создал вокруг себя Сферу отрицания — наиболее мощные известные ему щитовые чары, раз прежние амулеты с таким пламенем точно не справятся. Правда, под Сферой отрицания невозможно идти, но Волдеморт просто пролевитировал полупрозрачный шар с собой внутри через языки чёрного пламени.

Кажется, этот зал — последний. Выходов не видно. Как не видно, впрочем, и Гарри Поттера.

Тёмный лорд передал управление телом обратно Квирреллу и приказал быть готовым отразить нападение.

И оно, естественно, не заставило себя ждать — четыре выкрика «Редукто» узнаваемым детским голосом, и четыре красных луча без усилий поглотила защита Квиррелла. Но это оказался лишь отвлекающий манёвр — пока Квиринус готовился блокировать заклинания, способные пробить амулетную защиту, у него под ногами уже разлетелась знакомая склянка.

Тут уже Волдеморт оказался вынужден спешно перехватить управление телом, невзирая на острую боль, сопровождавшую этот процесс. К счастью, он успел невербально создать пустотный щит, мгновенно откачавший воздух и взрывающийся дымок из небольшой сферы вокруг. Весьма редкая и малоизвестная защита, использующаяся против ядовитых газов — впрочем, серьёзным недостатком пустотного щита является опасность для владельца в случае удержания щита дольше пары секунд. Абсолютный вакуум способен убить человека достаточно быстро и без огня или яда.

Мощная взрывная волна со всех сторон сразу пробила пустотный щит, и по Волдеморту больно ударила мгновенная смена давления одновременно с жаром от сгоревшего зелья. К счастью, такой урон амулет был вполне в состоянии принять на себя. Лорд Волдеморт сразу же запустил три взрывных заклинания под ноги невидимому противнику, и благодаря пыли и щебню в воздухе нарисовался невысокий силуэт. Не обратив внимание на слабую попытку врага ответить чарами Секо, Том Реддл атаковал его ещё одним Редукто. Невидимка выставил щит, который мгновенно снесло — сильный взрыв отбросил противника к стене и сорвал с него мантию-невидимку.

Как Волдеморт и предполагал — это оказался Гарри Поттер. В отличие от нестандартного зелья, его боевые навыки оставляли желать лучшего. Не по меркам первокурсника, конечно — пожалуй, Поттеру-младшему не нашлось бы конкурентов и на третьем курсе.

Гарри попытался запустить ещё взрывное заклинание, но это уже был жест отчаяния. Один Экспеллиармус и одно Инкарцеро — всё, противник обезоружен, связан и готов к общению. Наконец, лорд Волдеморт передал управление телом обратно Квирреллу и мысленно приказал забрать Философский камень, оставив пока мальчишку.

* * *

После нескольких взрывов в ушах безумно звенело. Чёртов Квиррелл не только выжил, но и, похоже, не получил сколько-то серьёзных ранений! После взрыва он, как я вижу, только лишился сгоревших бровей. Да уж, сегодня я на своей шкуре испытал разницу между мной и опытным волшебником.

В глазах всё ещё было темно от контузии, да и очки слетели. Я увидел лишь, как увенчанная тюрбаном расплывчатая фигура двинулась к сундуку.

Попытки освободиться от верёвок ничего не дали. Волшебная палочка улетела неизвестно куда, к тому же без очков я могу не заметить её и под ногами. Вижу только метлу справа, расстояние не больше метра. Чёрт… Чёрт, чёрт, чёрт! Ужасающее чувство полного бессилия заставило меня яростно стиснуть зубы, уставившись в спину профессору. Вспышка боли вновь обожгла шрам-молнию.

— И всё же, Квиррелл, — с ненавистью выплюнул я, надеясь хоть как-то потянуть время и освободиться, — может, скажешь мне, почему чего ты стал работать на Дамблдора? И почему директор приказал устроить такое с Философским камнем?

Квиррелл остановился. Спустя секунду мне ответили два голоса сразу:

— ЧТО?!

Шрам вновь словно резанули. Один голос точно принадлежал Квирреллу, а второй… В ледяном голосе, словно пропитанном презрением к окружающему миру, странно слышать изумление. И почему этот голос кажется мне знакомым?

— Хочешь сказать, что я не прав? — издевательский тон, если повезёт, выведет его из равновесия и заставит совершить какую-то ошибку. В идеале — освободить меня, чтобы «преподать урок» дуэлью, или иную подобную глупость. Тогда хоть появится шанс сбежать, если быстро схватить метлу. Победить Квиррелла я точно не в силах. — Ты служишь Дамблдору, потому что я уверен — это именно ты пытался убить меня на квиддичском поле. Но Дамблдор предпочёл не обращать внимания на очевидные подозрения. А затем на моих глазах стёр память Снейпу, когда тот пытался вывести тебя на чистую воду в лесу. Вот и скажи мне, дамблдоровская шавка, — на этих словах я уже громко закричал в попытке скрыть проступающий в голосе страх, — чего вы добиваетесь?! Для чего всё это?!

Увенчанная тюрбаном фигура повернулась в мою сторону. Жаль, что я не вижу его лицо без очков.

— Ха. Ха, — словно запоздало осознав сказанное, Квиррелл выдавил пару смешков. — Поттер, ты идиот.

Ага, ага. Сейчас он скажет, как я ошибся и всё такое. В худшем случае, если не повезёт, сотрёт память — судя по всему, Дамблдору я пока нужен живым. Быть может, он планирует судить меня за попытку кражи Философского камня? Во всяком случае, по его плану я точно не должен озвучить такие подозрения в присутствии посторонних.

— Пожалуй, я сам поговорю с ним, — от Квиррелла послышался прежний ледяной голос, но сам профессор, похоже, не раскрывал рта.

— П-повелитель, — впервые за разговор я слышу привычное заикание! Хи-хи. Похоже, это нервное. — Вы думаете…

Слова Квиррелла прервались стоном боли.

— Не твоё дело, что я думаю, Квиринус, — в странно знакомом ледяном голосе слышится нетерпение. — Выполнять!

— Да, господин, — подобострастно шепнул Квиррелл, осторожно разматывая тюрбан.

— И верни ему очки, — невидимый обладатель ледяного голоса рассмеялся. — Пусть увидит меня перед смертью.

Страшно. Чёрт возьми, кто бы знал, как мне страшно! Герои десятков прочтённых мной попаданческих книг, естественно, уже нашли бы выход. Они бы не боялись и не проиграли так глупо, столкнувшись с настолько превосходящим противником. Наверное, авторы подобных книг просто никогда не попадали в такой переплёт, что не знаешь, чего хочется больше — замереть и не двигаться или же кричать от ужаса.

Что делать, что делать, что делать?!

Точно напрасно я возомнил себя могущественным магом. Сегодняшний день показал мне, чего стоят все мои невеликие умения. Да ещё и в отношении Квиррелла и Дамблдора я, похоже, ошибся — хотя в чём здесь ошибка, мне так и не ясно.

Что делать?!

Квиррелл, наконец, избавился от тюрбана, после чего наклонился и подобрал что-то с пола. Вскоре он напялил на меня очки, попытавшись было с силой вдавить их мне в лицо, но через секунду резко отдёрнул руку. Одновременно болью отозвался шрам.

— Жжётся! — воскликнул Квиринус.

— Так вот оно как, — задумчиво произнёс обладатель ледяного голоса, похоже, звучавшего у профессора из затылка. — Защита, некогда отразившая Заклятье смерти… Это интересно. Повернись, Квиррелл.

В шрам ударила боль намного сильнее, чем когда-либо ранее — даже заслезились глаза. На затылке у Квиррелла оказалось человеческое лицо. Изуродованное, почти безносое, с кожей неестественного цвета и слегка светящимися красными глазами.

Меня окутал ужас. Я оказался не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Такого я точно не ожидал.

Он ведь… Он ведь должен быть мёртв уже больше десяти лет!

Пусть Дамблдор всегда утверждал, что Тот-Кого-Нельзя-Называть не умер окончательно, но я не верил такому мнению. В Слизерине кое-кто надеялся на возвращение Тёмного лорда, но большинство не считало подобное возможным, и Малфой с его отцом в том числе. Однако вот он — здесь. Прямо передо мной. Выглядит почти так же, как в моих снах.

— Лорд… Волдеморт, — едва слышно прохрипел я.

— Именно, — отозвалось устрашающее лицо. — Теперь понимаешь, как меня развеселило твоё предположение?

— Но тогда почему же Дамблдор закрыл глаза на то, как вы пытались меня убить? И даже стёр воспоминания Снейпу? — голова словно кругом идёт. Я ничего не понимаю!

— Это уже не важно, — равнодушный ледяной голос вызывал дрожь. — Важно лишь то, что ты умрёшь. Ты слизеринец и должен был понимать, какова цена ошибки. Впрочем, обещаю: убью тебя я далеко не быстро.

Квиррелл развернулся и пошёл по направлению к сундуку. Кажется, смерть немного откладывается.

Думать, срочно думать. Что я могу сделать?

Волдеморт упомянул защиту, отразившую Аваду Кедавру от прошлого владельца тела. Очевидно, какая-то часть её осталась до сих пор, раз Квиррелл не смог прикоснуться ко мне без боли. Но ни Экспеллиармус, ни Инкарцеро эта защита не блокировала.

В голове запоздало мелькнул возможный способ победы над троллем, гораздо более безопасный, чем предыдущий. Я лишь нервно хихикнул от такой несвоевременной мысли — заклинание связывания на нём использовать я действительно не додумался. Хотя… Не факт, что его бы это задержало надолго.

Что делать? Если удастся каким-то чудом освободиться и приблизиться к Квирреллу, появляются шансы достать его. Если моя «защита» окажется достаточно сильна — даже убить. Но для этого нужно избавиться от верёвок, а ни единого способа я не вижу. Не говоря уже о том, что у него в прямом смысле глаза на затылке.

— Что?! — послышался удивлённый голос Квиррелла, рассматривающего сундук. Волшебной палочкой профессор рисовал какие-то фигуры над ним. — Нужна кровь… ПОТТЕРА?!

— Как интересно всё спланировал Дамблдор, — негромко произнёс Волдеморт. — Открыть сундук можно, лишь пролив на замок свежей крови Поттера либо самого Дамблдора. Если старине Альбусу нужно моё возрождение, к чему такие сложности? Поттера могло здесь и не оказаться. А просто снять чары… Даже у меня ушло бы несколько часов.

Опять голова идёт кругом. Дамблдор подстроил возрождение Тёмного лорда? Но какой в этом смысл?

В мыслях сразу мелькнули несколько возможных причин. Да. Так ситуация выглядит логичнее ранее сложившейся у меня картины, в которой Волдеморт отсутствовал. Логичнее и страшнее. Потому что неясно, предполагал ли план Дамблдора моё выживание.

Квиррелл направил палочку на меня и заклинанием пролевитировал к сундуку. Как я ни пытался напрягать мышцы, волшебные путы всё ещё не поддавались.

— Секо, — тихо говорит Квиррелл, направив палочку мне на левое предплечье. Секунда лёгкой боли, незаметной в сравнении с болью от шрама, и на руке появляется неглубокий разрез. Профессор дотрагивается до раны палочкой, после чего осторожно прикладывает к сундуку. И… В тот же миг по залу словно прокатывается волна красного света. Магические верёвки сразу растворяются в воздухе.

Я оказался готов к этому. Волдеморт, торчащий из затылка Квиррелла, мгновенно заметил произошедшее, но я успел вскочить и перехватил руку преподавателя с волшебной палочкой.

Шрам пронзает чудовищная боль, от которой темнеет в глазах. Безумно орёт Квиррелл, пытаясь вырвать руку. Ощутимо запахло горелым мясом, и я, остатками сознания понимая необходимость этого, второй рукой вцепляюсь в лицо профессора-заики.

Чувство боли разом удвоилось. Судорожно отбивающийся Квиррелл заехал коленом мне в живот, отбросив в сторону.

— Убей мальчишку! — выкрикивает Волдеморт. — Что-то мешает мне управлять твоим телом!

В глазах всё ещё темно. Собрав последние силы, я поднимаюсь и, шатаясь, делаю шаг к почти невидимому профессору.

— Авада Кедавра! — хрипит Квиррелл, направив на меня обгорелую руку.

И… Ничего не произошло?

— Идиот! — снова реплика со стороны затылка. — Палочка выпала!

Последующие события отложились в моей памяти лишь отдельными эпизодами. Вот я резко прыгаю к профессору и вцепляюсь ему в лицо обеими руками. Боль мгновенно возвращается, усилившись многократно. Череп словно пытаются расколоть одновременно изнутри и снаружи. А вот обезумевший Квиррелл орёт что-то, но разобрать слова невозможно. В то же время я ощущаю, как пальцы проваливаются сквозь выгоревшие щёки. Затем по руке потекло что-то горячее — кажется, вскипел и вытек глаз.

Не знаю, сколько всего проходит времени — секунды, минуты или целые часы, наполненные чудовищной болью, но в какой-то момент моё гаснущее сознание ощущает, что враг уже не двигается. Шрам продолжает упорно долбить в череп, и к тому же вернулась боль в избитом теле.

Я отшатнулся от умирающего Квиррелла, с трудом отодрав прижарившиеся руки. Неловко встал, сделал шаг назад и, пошатнувшись, свалился набок. Вернувшимся зрением я отчётливо увидел, что на большом пальце правой руки не хватает фаланги — бьющийся в припадке боли Квиррелл откусил, когда щёки прогорели. Боль в шраме была настолько сильна, что я тогда и не заметил потери.

Вновь попытался подняться, но сразу же упал на колени. Голова всё ещё кружилась, буквально горел шрам-молния. Меня мучительно вытошнило, и я едва сумел отодвинуться в сторону, чтобы спустя секунду не упасть там же лицом вниз.

Чёрт… Чёрт! Соберись! Ты же победил. Ты убил его! Легендарный Философский камень почти что под рукой, а ты не можешь даже встать? Значит, буду передвигаться ползком! Что, мне впервой испытывать такую боль? После первого столкновения с Квирреллом было не лучше, и это не говоря уже о последних часах моей прошлой жизни — так я пытался убедить себя.

Поднявшись на четвереньки, я пополз к сундуку — крышка его, похоже, открылась в тот же момент, когда я избавился от верёвок. Я осторожно повернул голову в сторону профессора — отчего шрам опять пронзила острая боль, и столкнулся с ним взглядом.

Квиррелл мёртв. Единственный оставшийся глаз на изуродованном лице так и остался открытым, слепо глядящим на потолок. От вида его лица и запаха горелого человеческого мяса меня вновь затошнило, и я предпочёл поползти дальше к сундуку. Наконец, я ухватился за сундук относительно здоровой левой рукой и осторожно поднялся.

В глазах всё ещё немного плыло, но, казалось, стоило мне только взглянуть на камень, и зрение вновь обрело чёткость. Величайший магический артефакт, когда-либо созданный человеком, сиротливо лежал на дне огромного сундука, ничем не прикрытый. Сейчас… Нужно только дотянуться…

Перегнувшись через верх сундука, я потянулся к камню и, не удержав равновесия, свалился вниз. Стоило мне прикоснуться к Философскому камню, как в голове зазвучал безумно шепчущий голос:

— Умри… Умри… Умри… Умри…

Что это?

— Умри… Умри… Умри… Кто… Кто ты?!

В странном голосе звучала ненависть и жажда крови. Казалось, со мной говорил опасный безумец.

— Кто ты?! Если ты Фламель… Умри! Умри!

Камень… Говорит? Похоже, именно так.

Вылезая из сундука, я вновь не удержался и свалился на ледяной пол, кое-где забрызганный кровью — да и не только ей. Сейчас мне нужна палочка. И мантия-невидимка. И метла, конечно. Если я сумею не свалиться с метлы, ещё успею сбежать из Хогвартса, и пусть тогда меня ловят среди маглов. Подлечившись же, я наверняка сумею улететь из Англии.

«Я не Фламель,» — мысленно отвечаю камню. — «Меня зовут… Гарри. Гарри Поттер. Что ты? Или… Кто ты?»

— Я… Впервые осознав себя, некоторое время я считал, что я — Феликс Логран, — имя погибшего половину тысячелетия назад Тёмного лорда заставило меня дёрнуться. — Но это не так. Да и не важно. Убей Фламеля! Убей Фламеля! Я дам тебе бессмертие, золото, знания, власть, если ты убьёшь для меня Фламеля!

В этот момент я увидел краем глаза какое-то движение.

— И что же Фламель такое с тобой сделал, — пробормотал я, поворачиваясь.

Он… Что? Как он выжил?!

Отшатнувшись к стене, я в страхе застыл, сжимая Философский камень левой рукой. Квиррелл поднялся и шарит по полу в поисках палочки! Справившись с собой, я бросился к месту, где профессор выбил мою палочку. Чёрт… Не видно!

— Авада Кедавра! — хрипящим голосом выкрикнул Квиррелл.

Мимо меня пронёсся зелёный луч, выбив из стены поток щебня. Чёрт… Это уже не Квиррелл! Уцелевший глаз у него теперь светится красным, и такой же свет исходит из опустевшей глазницы! Это Волдеморт!

Отпрыгнув от следующего заклинания мертвеца, я, наконец, заметил палочку. Чтобы добежать до неё, пришлось повернуться к Тёмному лорду спиной. Обернувшись, я взмахнул палочкой, удерживая её искалеченной рукой — и…

Зелёный луч.

Не увернуться.

Не блокировать.

Инстинктивно пытаясь защититься от неизбежной смерти, я выставил вперёд обе руки, выронив палочку… И тут всё вокруг залила ослепительная зелёная вспышка.

Я сразу же кричу от чудовищной боли — как будто кто-то сжигает левую руку огнемётом. Одновременно шрам словно бьёт мне десятками гвоздей прямо в лоб, разбивая череп до самого мозга. Ничего не вижу; в глазах темнеет, и я падаю.

Перед тем, как потерять сознание от боли, я понимаю — одновременно со мной кричали ещё два голоса. И, если один из них принадлежал Волдеморту, то второй… Камню?!

* * *

Преподаватель полётов Катберт Бёрнс проснулся от сигнала Сквозного зеркала. Спешно вскочив, он кинулся к магическому артефакту, попутно бросив взгляд на часы — была ещё глубокая ночь. Профессор достал зеркало и быстро отстучал пароль по проступившим на стекле клавишам.

Вместо лица собеседника появилась лишь тёмная ткань, прикрывающая зеркало с его стороны. Впрочем, Бёрнс привык к таким предосторожностям.

— Господин, у вас есть новости? — взволнованным шёпотом спросил он — будто в случае наблюдения волшебными средствами шёпот мог бы скрыть их разговор.

— Философский камень уничтожен, — отозвался неизвестный по ту сторону Сквозного зеркала. Голос был магически изменён до неузнаваемости.

— Филосо… ЧТО?! — по телу Катберта прошла дрожь ужаса. — Вы уверены?!

— Да, — с едва сдерживаемым страхом подтвердил собеседник. — Шар показал вспышку магической энергии, однозначно свидетельствующую об этом. Ты немедленно должен передать это Пятому. Мы провалили задание, и хорошо, если своевременное сообщение хоть как-то сгладит нашу ошибку.

— До связи, — буркнул Бёрнс, сразу же отключив зеркало и бросив его под кровать.

Профессор мгновенно накинул на себя мантию, схватил портал и выскочил из своих покоев. Пробежав мимо вечно страдающего бессонницей Филча, он направился к главному входу Хогвартса — как раз, чтобы столкнуться там с Альбусом Дамблдором.

— Здравствуйте, мистер Дамблдор, — быстро выкрикнул Бёрнс, протискиваясь мимо директора. Тот, впрочем, даже не обратил на Катберта внимания — лишь быстро понёсся по школе в направлении Запретного коридора.

Уже лишь почти достигнув границ антитрансгрессионного щита, Катберт опомнился. Дамблдор видел, как он бежал, и он однозначно заподозрит… Нет, даже не так — он неизбежно поймёт, что Катберт работает на Повелителей. Но…

Было уже поздно.

Красноглазый волшебник раз за разом посылал в меня заклинания. Я ощущал себя то младенцем, то первокурсником Хогвартса, то восемнадцатилетним маглом, но неизменны оставались три вещи: пугающий взгляд Волдеморта, полная неспособность сдвинуться с места и левая рука, в которой не ощущалось ничего, кроме чудовищной боли. Появлялись на краю поля зрения и сразу же пропадали Философский камень, моя палочка, метла, снитч, искажённые до неузнаваемости лица людей из прошлой и этой жизни. Мелькнул на секунду единственный друг из той жизни, и сразу же растворился в воздухе, когда через него прошла новая Авада Тёмного лорда, попавшая в левую руку и снова вызвавшая вспышку боли.

Я не осознавал, где я и что со мной происходит. Всё окружающее казалось то страшным сном, то не менее ужасающей реальностью. В какой-то момент боль стала гораздо сильнее, и Волдеморт расплылся в воздухе.

— Северус, ты уверен, что это зелье поможет? — раздаётся искажённый до неузнаваемости голос.

— С ранами — поможет, — отвечает профессор Снейп, голос которого я всё же узнал. — Регенерирующее зелье, созданное на основе самого Седьмого лечебного зелья святого Мунго, может излечить почти любые повреждения, если цела аура — даже вернуть оторванную руку или ногу.

— Если цела аура… — вновь слышится второй голос, в котором я теперь узнаю директора Хогвартса. — Насколько повреждена аура левой руки?

— Необратимо, — буркнул Снейп. — Философский камень, разрушившись, энергетическим выбросом изуродовал участок телесной ауры почти до локтя. Рука никогда не будет двигаться, как раньше. А, даже сумев поднять ей палочку, Поттер не создаст самого простого заклинания — проводить энергию от магического участка ауры просто нечему. И если бы у меня не нашлось подходящей заготовки для быстрого приготовления зелья, руку просто пришлось бы отрезать.

Я едва расслышал глубокий вздох профессора, после чего тот взорвался обличительной тирадой:

— О чём вы думали, Альбус?! Ваши игры перешли все допустимые границы. Если бы Авада Волдеморта не угодила в Философский камень, Поттер был бы мёртв! То же самое и в том случае, если бы он не держал камень на вытянутой руке. И всё ради вашего нелепого плана!

Как-то слегка заторможено начинаю осознавать услышанное. Я по-прежнему в Хогвартсе. Философский камень мне не достался — как, впрочем, и Волдеморту. Левая рука искалечена. Всё просто замечательно.

Чёртов Дамблдор! Чёртов Волдеморт! Чёртов Хогвартс! Кто-нибудь, дайте мне атомную бомбу!

Так, спокойнее… Директор не должен увидеть, что я проснулся.

— Северус, Северус… — в голосе великого мага слышалась грусть. — Ты не понимаешь. Ты всё ещё не понимаешь, насколько важно было уничтожить Философский камень.

Уничтожить?..

Тёмный лорд утверждал, что Дамблдору необходимо его возвращение. Я считал, что Философский камень приготовлен специально для меня. Но на деле и меня, и Волдеморта директор просто использовал, чтобы избавиться от камня?! Что за бред? Каким идиотом надо быть, чтобы отказаться от бессмертия, даруемого Философским камнем? Для чего Дамблдору нужно было его уничтожить?

После напряжённого молчания Альбус негромко спросил:

— Северус, что тебе известно о… Повелителях?

Какая-то склянка упала и разбилась. Снейп тихо выругался — и мне кажется, или в его голосе слышался страх?

— Только не говорите, что по вашей милости Поттер перешёл дорогу и им тоже. В пророчестве говорилось о том, что Поттер может победить Тёмного лорда, — я с трудом сумел удержать изумлённый вздох. — Но не Повелителей.

— Значит, Волдеморт рассказывал тебе о них. Согласен, Северус, — грустно ответил Дамблдор. — По правде говоря, уже нет в целом мире никого, кто имел бы шансы уничтожить Повелителей. В сравнении со всей магической Британией их сила просто невообразима. Пройдёт лет двадцать-тридцать, и они смогут выйти из тени, чтобы открыто взять власть над планетой и построить свой новый мировой порядок. И ты обязан понять, почему я принял решение любой ценой уничтожить Философский камень. Повелители не должны получить бессмертие!

— Если не ошибаюсь, — скептически отозвался Снейп, — Шестерым Повелителям сейчас должно быть лет по двести пятьдесят. Почему вы считаете, что они уже сейчас не бессмертны?

— Да, они сумели продлить жизнь дальше, чем любой волшебник, за исключением Николаса Фламеля. Но должна быть причина, по которой они именно сейчас заинтересовались Философским камнем. Заинтересовались настолько, что открыто потребовали у меня помощи, — слышалось, что слова давались Альбусу с огромным трудом. — Я вынужден был согласиться. К счастью, я сумел их переиграть.

Более тихим голосом он добавил:

— Будем надеяться, что Повелители не создадут крестражи.

Слово «крестражи» показалось мне странно знакомым. Не сразу я вспомнил, что они упоминались в «Тайнах аурной магии». Но там написали лишь, что эта вещь настолько отвратительна для авторов книги, что никаких сведений они не дадут. Я определённо должен раскрыть этот секрет.

— Вы надеялись, что крестража нет у Тёмного лорда. Но теперь-то очевидно, что он не мог выжить другим способом. Считаете, Повелители не пойдут на такое?

— Надеюсь, что они окажутся благоразумнее, — сухо отозвался Дамблдор. — На примере Волдеморта мы увидели, во что создание крестража способно превратить волшебника.

— Благоразумнее? Не смешите меня, Альбус, — Снейп, как всегда, сама язвительность. — Мы знаем, на что способны Повелители. Они уже сейчас убили миллионы человек. Вы всерьёз рассчитываете, что угроза смерти не заставит их пойти дальше?

— Может быть, ты и прав, Северус, — тоскливо сказал директор, после чего тише добавил:

— Сколько невинных душ из-за них перешли на сторону Зла… Если бы я только мог разделаться с Повелителями…

— Мечтайте сколько угодно, сэр, — перебил его Снейп. — Вы не можете. Я не могу. В любом случае ваша бессмысленная попытка помешать им не оправдывает того, что вы обманом использовали Поттера в своих целях и едва не угробили при этом.

Чуть помолчав, Снейп добавил:

— Если не секрет, Альбус — сколько раз за этот год вы стирали мне память?

— Только один раз, — сухо ответил Дамблдор. Мда, мне тогда повезло оказаться этому свидетелем.

Хм… Не могло ли быть так, что этот старый интриган изменил и мои воспоминания? Вдруг что-нибудь из того, что я помню, на самом деле ложно? Чёрт возьми, это вполне может оказаться именно так! Да ведь, по сути, нет никаких причин верить утверждениям директора. Что, если и неизвестные Повелители — всего лишь предлог? Чёрт… Я ведь ничего достоверно не знаю!

— Вот как… Вы старательно скрывали любые улики против Квиррелла, лишь бы он добрался-таки до Философского камня. Вы рисковали жизнью Поттера, и вот ваш результат. Не сомневаюсь, вы довольны, Альбус.

— По крайней мере, Философский камень теперь уже никогда не достанется ни Волдеморту, ни Повелителям, — голосом уставшего от жизни старика отозвался Дамблдор. — И, что немаловажно, Повелители не получат повода мстить нам — виноват ведь Волдеморт.

— Повода? Повода?! — с тихой злобой прошипел Снейп. — Думаете, им будет нужен какой-то повод, чтобы отомстить, например, Гарри?!

— Несомненно, повод им не важен, — спокойно ответил директор. — Что бы ни делали Повелители, им нужна причина — пока они таятся в тени, формальный повод для любых действий не имеет значения. Но какова причина для мести Гарри? Такой причины нет. Если это зачем-то им понадобится, они способны уничтожить Хогвартс со всеми обитателями и прилегающей территорией за пару минут. Ещё за десять — всю Великобританию. Но сейчас у них нет такого желания… И только поэтому мы всё ещё живы.

— Пожалуй, я могу понять ваши мотивы, Альбус. Но я предупреждаю вас, — в голосе зельевара слышалась неприкрытая угроза, — предупреждаю: если вы ещё раз вздумаете рисковать жизнью Гарри Поттера ради своих неведомых целей, даже не ставя его при этом в известность, то я сделаю всё возможное, чтобы помешать вам.

— Всё-таки ты не понял, Северус, — Дамблдор громко вздохнул. — Но я и не планирую ничего подобного. Искренне надеюсь, что второй раз рисковать его жизнью мне не потребуется.

— Надеетесь, значит… — с горечью прошептал Снейп. — И я буду надеяться на выполнение вами договора. А сейчас советую вам пойти прочь отсюда и не мешать моим попыткам хоть как-то ослабить повреждения ауры.

Больше не раздалось ни слова. Лишь негромкие звуки шагов и шелест мантии свидетельствовали о том, что Альбус Дамблдор покинул помещение.

Я всё ещё изо всех сил изображал бессознательное состояние. С каждой минутой это становилось всё сложнее — казалось, жгло абсолютно все царапины и синяки, полученные мной в том бою, и это не говоря о более серьёзных ранах. Снейп после ухода Дамблдора несколько раз со свистом взмахнул волшебной палочкой, и я через закрытые веки различил вспышки заклинаний. Наконец, он постоял несколько секунд, словно вслушиваясь во что-то, и негромко произнёс:

— Теперь никто нас не услышит. Как давно вы очнулись, мистер Поттер?

От неожиданности я дёрнулся всем телом, сразу же издав приглушённый вопль боли — стоило шевельнуться, и заполыхали, казалось, даже те органы, о которых я и думать забыл после школьного курса анатомии. Я открыл глаза, и слабый свет факелов показался мне ярче Солнца, заставив прищуриться. Без очков я рассмотрел лишь силуэт профессора Снейпа на некотором удалении от себя. Шипя от боли, я попытался присесть, не сразу заметив сдерживающие меня верёвки.

— Не шевелитесь, Поттер! — приказал Снейп. — Если бы не Регенерирующее зелье, вас стоило бы обездвижить заклинанием или усыпить. К сожалению, целительный эффект в таком случае сильно страдает… Итак, насколько давно вы очнулись? Какую часть разговора сумели услышать?

— «Северус…» — едва я выговорил это слово, как меня охватил приступ мучительного кашля. Наконец, откашлявшись, я прохрипел:

— «Северус, ты уверен, что это зелье поможет? С ранами — поможет. Регенерирующее…» — я снова закашлялся. Казалось, не то, что кашель — каждый вдох заливает меня расплавленным металлом. Едва сумев повернуть голову, я, наконец, увидел левую руку.

— Поттер! — взволнованно выкрикнул Снейп, быстро подпрыгнув ко мне. — Я же сказал…

— Ха, ха, ха. Ха, ха, ха! Ха-ха-ха-кха-кх… — мой истеричный смех сменился мучительным кашлем. Не отрывая глаз, я рассматривал изувеченную руку, продолжая хрипло хохотать сквозь кашель, сопровождавшийся пароксизмами боли. — Кха… Это… Моё, профессор? Точно моё? Ха-ха-ха!

— Да, мистер Поттер, — мне показалось, что в голосе зельевара послышались садистские нотки. — Благодарите свою недостойную слизеринца безрассудность за то, что теперь ЭТО — ваше. Вскоре состояние руки чуть улучшится благодаря регенерации, но едва ли намного — и такой она останется навсегда.

Я всё ещё с изумлением рассматривал руку. Я лежал привязанным к узкой кушетке в какой-то жилой комнате, а вытянутая рука оказалась уложенной на стул рядом. Рукав отсутствовал, и на таком расстоянии даже с моим зрением, прищурившись, можно было увидеть остаток руки. Почти чёрная кожа, покрытая трещинами, из которых сочились гной и сукровица, и лишь в паре мест я разглядел капли чистой крови. Пальцы, словно обгорелые — с торчащими из-под омертвелой плоти костями. Следы магического ожога протянулись почти до локтя, лишь там сменяясь здоровой и только слегка покрасневшей кожей.

— Скажите, Поттер, — с горечью произнёс профессор Снейп, — чего ради вы отправились защищать этот Философский камень от Квиррелла? Я ещё понимаю, будь вы обычным тупым гриффиндорцем, каких там большинство — но вы-то, слизеринец, должны были понять: здесь что-то не так!

— Защищать Философский камень?! — я только изумлённо вытаращил глаза. — Вы что, сэр! Вообще-то я хотел забрать его себе. А про то, что Квиррелл тоже охотится за ним, я даже и не подозревал. Случайно став свидетелем того, как директор стирал вам память после неудачной попытки вывести Квиррелла на чистую воду, я решил, что заика служит Дамблдору — и вокруг Философского камня и лично меня начинается какая-то интрига. Я надеялся перехитрить Дамблдора, избавившись от Квиррелла в его отсутствие и забрав камень себе, после чего сбежать из Хогвартса.

— Значит, вы пытались украсть Философский камень, Поттер? — такого признания Снейп явно не ожидал. — Предположим, это немного более умное действие, чем защищать его от тёмного мага с заведомо неизвестной вам силой. Приблизительно вот настолько более умное, — профессор показал двумя пальцами, насколько именно. Где-то пара сантиметров вышла. — И о чём вы думали, надеясь переиграть Дамблдора? Он — далеко не тот добрый дедушка, каким может выглядеть.

— Я давно понял это, сэр, — пытаясь не кривиться от боли, чуть сдвигаюсь на кушетке, чтобы верёвки не так натирали. — Но после вашего разговора меня не оставляет самый главный вопрос… Кто такие Повелители?

— Повелители, Поттер, — Снейп чуть скривился. — Вам незачем об этом знать. Всё равно вы не в состоянии что-либо с ними сделать, а если случайно проболтаетесь, проблемы будут у всех. Повелители безжалостны к своим врагам и имеют дурную привычку карать за раскрытие тайны их существования.

— Меня, знаете ли, не очень радует такая возможность, что они в один прекрасный момент решат уничтожить Хогвартс заодно со всей Англией, — напоминаю профессору о промелькнувшем в разговоре факте. — Во всяком случае, Дамблдор явно считает, что сотворить такое они вполне могут. И вы, сэр, думаете, что я буду крепче спать, ничего не зная о таких врагах?

— Сохрани вас Мерлин от того, чтобы стать врагом Повелителей, — Снейпа аж передёрнуло. — Этот противник никому не по зубам. Несомненно, когда-нибудь я расскажу вам про то, кто такие Повелители. Но точно не сейчас. Сегодняшнее происшествие показало, что благоразумие вам, Поттер, отнюдь не свойственно.

— Значит, узнаю сам, — отвечаю ему, чуть скрипнув зубами. — И ещё один вопрос…

— Да, Поттер, — произносит Снейп, кажется, уже догадываясь, о чём я хочу сказать.

— Я пытался убить Квиррелла перед тем, как отправиться за Философским камнем. Я создал особое зелье… Оно устраивает мощный, но почти бесшумный взрыв, вся энергия которого остаётся в замкнутом пространстве вокруг жертвы. Я не думал, что хоть кто-то может защититься от подобного, но… Сегодня я узнал, насколько в действительности слаб в сравнении с опытным волшебником. Профессор Снейп… Не могли бы вы научить меня боевой магии?

— Да, — Северус не колебался с ответом. — Я буду учить вас боевой магии, Поттер.

* * *

— …Таким образом, изучив показания множества свидетелей и очевидцев, я вынужден сообщить, что, несмотря на подписание господином Станюкевичем соглашения о признании новейших поправок к Статуту о секретности от 30 августа 1951 года, ранее отрицаемых Советским Союзом, правоприменительная практика на Украине ещё не приведена в удовлетворительное состояние. Всё ещё функционируют отдельные магловские заводы с использованием магических артефактов, что, согласно подписанным украинским министром магии соглашениям, безусловно, недопустимо. Сожалею, но принятие Украины в состав Международной конфедерации магов в данный момент не представляется возможным. Секретариат Конфедерации изучит текущие проблемы украинского магического сообщества и направит свои рекомендации по исправлению существующих противоречий…

— А теперь обсудим вопрос о предоставлении Министерству магии Украины целевых кредитов на реформирование системы управления и создание рабочих мест взамен ликвидированных с введением нового законодательства…

Очередное заседание Международной Конфедерации магов в Лондоне прошло, как и было запланировано. Ничего нового Альбус Дамблдор, действующий президент Конфедерации, не услышал. Несмотря на то, что его отлучка сорвала вчерашнее заседание, затянувшееся до глубокой ночи, особого удивления она не вызвала — к эксцентричному лидеру за десятилетия его руководства успели привыкнуть.

Наконец, две тысячи триста шестое заседание Международной конфедерации магов завершилось. Представители стран-членов Конфедерации начали расходиться, подчас объединяясь в небольшие группы по интересам для обсуждения текущих событий и стоящих перед ними проблем. Разошлись и представители стран-наблюдателей — Украины, России, Турции и Китая.

Покидая Большой зал Визенгамота, использованный для заседания, Дамблдор уже знал, кого он встретит в служебном помещении. Ушедший ранее наблюдатель от США, действительно, обнаружился именно там. Волшебник, официально зовущийся почти пародийным именем Сэм Смит, выглядел лет на сорок, но реально ему, по мнению Альбуса, могло быть и значительно больше лет. Или же, напротив, значительно меньше.

— Я не сомневаюсь, что у вас уже заготовлено объяснение, господин Дамблдор, — лишённый эмоций голос, казалось, мог принадлежать кому угодно, но не человеку. — Вы не выполнили распоряжение Повелителей. Скорее всего, это лично ваша вина, но, даже если это и не так, наказать вас в любом случае необходимо. Тратить время на оправдания незачем.

Президент Конфедерации магов послушно склонил голову.

— Я готов подчиниться любому решению, принятому Шестерыми.

— Намекаете на то, что не от меня это зависит? — слуга Повелителей растянул губы в усмешке, в то время как в бесцветных глазах не промелькнуло никаких чувств. — Несомненно. Я не вправе определять вашу судьбу. Но вправе направить своё мнение по оптимальной мере наказания лично Второму.

Дамблдор постарался не показывать своих эмоций, но по его спине пополз холодок страха. Ещё не сделано столько запланированного… А на возможных преемников нет никаких надежд — концепция Высшего блага оказалась слишком сложна для понимания простых волшебников.

— Я полагаю, что для человека с вашим складом характера стандартные меры окажутся неэффективны. Поэтому логичнее будет в качестве наказания отрубить Гриндевальду ногу… Или обе ноги. Возможно, такого урока окажется достаточно. Да, я в курсе вашей маленькой слабости, господин Дамблдор.

Альбус чуть успокоился. Ему было очень жаль Гриндевальда, но душе потеря конечностей навредить не должна. Однако следовало создать у собеседника иное впечатление о возникших у Дамблдора чувствах.

— Значит, вы знаете, — прохрипел директор Хогвартса. — Осуждаете, несомненно?

— Осуждаю? Я никого не осуждаю. Ни мне, ни моим господам нет дела до ваших постельных предпочтений. Всё, о чём я думаю — как обратить чужие сильные и слабые стороны на пользу Повелителям. А ваша слабость такова, что просто невозможно ей не воспользоваться.

— Но… Пожалуйста, господин Смит, ведь Геллерт не виновен в моей ошибке! — Дамблдор был доволен своим актёрским мастерством — мало кто мог бы так правдоподобно изобразить ужас и отчаяние.

— Виновен, не виновен… Вы не понимаете главного, господин Дамблдор. Гриндевальд — только рычаг давления на вас. Не личность. Не игрок. Не человек, с интересами и желаниями которого следовало бы считаться. Всего лишь средство извлечения большей выгоды из сотрудничества с вами. Если его увечья окажутся действенным способом надавить на вас — тем лучше. Если бы вы оказались безразличны к судьбе бывшего любовника, его, вероятно, убили бы и стали искать новые способы контролировать вас.

Теперь Дамблдору уже не требовалось изображать пробившую его на секунду дрожь. Он почти ежегодно навещал Гриндевальда в Нурменгарде и видел, что тот даже полвека спустя сожалеет лишь о том, что оказался слишком слаб для победы в мировой войне. Сожалеет о погибших друзьях и сторонниках, но отнюдь не о десятках миллионов невинных жертв его тирании. Если Геллерт умрёт сейчас, он точно не попадёт в рай.

— Я… Умоляю вас, — президент Конфедерации встал на колени. — Умоляю — не надо трогать Гриндевальда! Если я виноват перед Повелителями, то и наказывать необходимо меня.

— Как я уже сказал, — равнодушно отозвался мистер Смит, — решение принимать не мне. Судьбу вашу и Гриндевальда решит Второй, как ответственный за данное направление. Но я в любом случае напишу именно такую рекомендацию. До свидания, господин Дамблдор.

Исчезла невидимая защита от подслушивания. Уже пара минут прошла, как затихли шаги наблюдателя при Конфедерации от самозваных Повелителей мира, о которых из всех участников недавнего заседания что-то слышали пяток человек. Альбус Дамблдор всё ещё стоял на коленях и… Улыбался.

Всё прошло по плану. В сложнейшей интриге, стоившей директору Хогвартса множества нервов, он достиг желаемой цели и обошёлся малой кровью. Проиграл Фламель, проиграл Волдеморт, проиграли Повелители. Проиграл и Поттер, понадеявшийся было на роль самостоятельного игрока. Как поразительно просто было предугадать его действия! Предугадать и направить. Жаль, конечно, что Гарри Поттер почти лишился руки, но, если повезёт, это отвратит его от Тёмных искусств. А значит, результаты выполненного плана на все сто процентов послужат делу Высшего блага.

=====================

Просьба к моим читателям.

Если кто из вас посещает Фикбук, гляньте эту мою заявку — http://ficbook.net/requests/121701

Считаю, что придуманная мной оригинальная идея тотальной переработки вселенной Гарри Поттера, не попадавшейся мне ни в одном фанфике, заслуживает внимания.