По ту сторону магии. Перемены (гет)

Он вылетел в коридор в таком бешенстве, что готов был разнести все то, что его окружало, на мелкие клочки. Так, чтобы все взлетало, взрывалось и рушилось, раня и обжигая, причиняя боль. Ярость, которую он ощущал внутри себя, требовала выхода. Он ненавидел, ненавидел так сильно, что казалось, эта ненависть налилась в нем огромным обжигающим шаром, готовым в любую секунду взорваться, причинив вред всем, кто окажется на его пути. Он стремился на улицу, не разбирая дороги, ему хотелось оказаться среди холодного снега, чтобы окунуться в него, сбить обжигающее его пламя. И на одном из поворотов налетел на Забини. Малфой резко затормозил, готовый его придушить без объяснения причин. Но все-таки сдержался, смог остановиться и выдать свою злость лишь льдом своих глаз, сумев не разбить ему лицо ударом кулака:

— Зачем ты это сделал, Забини? — почти спокойно, с едва ощутимой яростью в голосе. — Зачем ты все рассказал Грейнджер?

Но Блейз прекрасно знал Драко, чтобы понять, что сейчас их дружба на краю настолько глубокого обрыва, что не увидишь дна. Забини слишком хорошо понимал людей, чтобы видеть сквозь их маски, и сейчас он пытался подобрать слова, чтобы не разрушить все окончательно, не сломать доверие между ними, догадываясь, что, несмотря на все его старания, ничего у него не получится. Не было слов, способных достучаться до друга, пробиться сквозь стену, возведенную им.

— Драко, успокойся, все, о чем я говорил с Грейнджер, касалось лишь вопросов колдомедицины, я не понимаю, о чем ты.

Как и ожидалось, взгляд Малфоя не смягчился. Казалось, он почти не слышал того, что ему говорили, слова ударялись о ледяную стену, рассыпаясь хрустальными осколками. Холодными, острыми, режущими в кровь душу.

— Я доверял тебе, Забини, и сейчас мне жаль, что я был таким идиотом.

— Объясни, Драко, слышишь — я не знаю, о чем ты говоришь!

— Забини, отвали по-хорошему.

И все. Он развернулся, не желая больше слушать, не желая ничего слышать, ничего и никого. И тут он заметил подошедшую к ним Грейнджер. Его скулы заострились, кулаки сжались, но он держался. Держался из последних сил, собирая по крупицам остатки той эмоциональной сдержанности, которой его учил Снейп.

— Малфой? — осторожный вопрос от Грейнджер.

И он вскипел, взорвался, стремительно подойдя к ней настолько близко, что она испуганно отшатнулась, стукнувшись затылком о стену.

— Что ты еще мне не досказала? Какого дерьма не вылила на мою голову? Ты не поняла, что я сказал тебе? Я повторю: катись к дьяволам, Грейнджер, убирайся ко всем чертям!

И он, стремительно развернувшись, ушел, почти убежал по коридору.

Блейз быстро подошел к Грейнджер. Она смотрела на него глазами, в которых искрились близкие слезы. И она тоже не понимала, что происходит — он видел это, но на всякий случай спросил:

— Что ты ему наговорила, Грейнджер?

— Я даже не видела его сегодня. Ничего не понимаю, — и она вопросительно посмотрела на Забини.

— Где вы должны были с ним встретиться? — быстро спросил Блейз, глядя на нее черными, как ночь, глазами.

— В классе зельеварения, — Гермиона быстрым движением вытерла скатившуюся слезу.

— Идем, она все еще может быть там, — Блейз потянул Гермиону за рукав мантии.

— Кто она? — едва слышно спросила Гермиона, но послушно пошла следом за Забини. Действовать сейчас было проще, чем думать — мысли на сегодня причиняли лишь боль.

Драко шел к озеру, готовый разрушить все, что попадалось на его пути. Из его палочки вырвался яркий свет, и ближайший сугроб взорвался, став черным и окатив Драко брызгами снега. Следующим разлетелся пень, взлетев в воздух огненной россыпью, оставив после себя кучу пепла и запах гари. Он шел вперед, а за ним тянулся след разрушений. На очередном взорванном сугробе ярость иссякла, оставив после себя лишь горечь и опустошение. Его мысли метались между воспоминаний Он ненавидел и ее, и Забини. Как она могла? А почему могла — ей не было никакого дела до него, не могло быть. Но почему тогда помогала с Панси? Хотя Паркинсон для нее была, скорее всего, делом принципа, заслуга исключительно ее гриффиндорского благородства. Тогда почему не оставила его, Драко, в лесу? Почему спасала ценой собственной жизни? Тоже благородство? Невероятно! Не бывает благородных людей перед лицом смерти. Или она просто этого не осознавала? Не понимала всю степень опасности? Грейнджер, и не могла этого понять? Неужели он сам испытывал к ней эмоции, отличные от ненависти? Бред! Сейчас он просто ненавидел. Двух людей, с которыми так близко общался в последнее время. Похоже, он остался один.

Драко еще долго стоял у озера, пока окончательно не замерз.

Он вернулся в свою спальню, когда Блейз уже спал, и встал, когда он уже ушел. Это было очень кстати, Драко не хотел его видеть. Он пропустил завтрак и опаздывал на занятия. Вчерашняя ненависть угасла, оставив внутри пустоту и безразличие. В гостиной его ждала Астория.

— Драко, доброе утро, дорогой!

Как же его раздражало это слащавое обращение «дорогой». Ему казалось, что так говорят лишь в театральных постановках или на приемах и балах — подчеркнутая вежливость, приторная нежность. Мать иногда обращалась к нему «милый», но в ее устах это звучало совершенно по-другому. Для нее он действительно был милым, а не демонстративно-показательно «дорогим». Сам он так обращался, когда хотел отвязаться.

— Астория, у меня сейчас нет ни малейшего желания общаться.

— Что случилось? — какая заботливость в голосе. Совершенно точно ему не стоило сейчас общаться с подругой, иначе он сорвется на нее, и они поругаются. Драко этого не хотел.

— Не сейчас, — и Малфой обошел Гринграсс, направляясь к выходу из гостиной.

Астория посмотрела ему вслед, и ее глаза наполнились слезами, что же она натворила? Он никогда не простит ее, если узнает. А он узнает — в этом она уже не сомневалась. Знала. Наверное, стоило рассказать ему самой в надежде, что ее искренность даст ей шанс на прощение. Но слова не шли на ум, а ноги наполнились ватной слабостью.

* * *

Волан-де-Морт ощущал беспокойство. Что-то подсказывало ему, что с его осколками души что-то происходит. Мог ли он почувствовать, если крестраж будет найден? Никто не смог бы ответить ему на этот вопрос, но беспокойство все нарастало, и он решил, что настало время проверить те тайники, до которых он мог сейчас добраться. И он достал медальон, который вместо юной Паркинсон, попавшей в клинику святого Мунго, ему вернул Люциус Малфой. Бездарная девчонка так и не довела до конца порученное ей задание. Не зря среди его последователей почти не было женщин, этим слабым созданиям редко была доступна истинная жестокость и способность с должным усердием выполнять его задания во имя высшей цели.

Сейчас Волан-де-Морт решил сменить месторасположение одного из тайников, оставив на месте крестража медальон Жестокости. Самому Волан-де-Морту этот амулет был совершенно не нужен, он не мог дать ему ничего, чем Лорд не обладал.

Уже через несколько часов он был на месте пещеры, куда когда-то давно он приходил с мерзкими магловскими отродьями — Эми и Деннисом, которых тогда запугал до полубезумного состояния. А позже с одним из эльфов семейства Блэков, когда помещал медальон в созданную им для охраны крестража чашу с ядом. Около его ног свернулась кольцом огромная змея, а рядом с ней, качая большими ушами и не сводя с нее огромных немигающих перепуганных глаз, стоял очередной эльф, имени которого он даже не знал, на этот раз из дома Малфоев. Лорд Волан-де-Морт собирался достать медальон все тем же способом, что и раньше — дав выпить зелье низшему существу, не стоящему ничего. Очередная накатившая морская волна обдала его брызгами, холодом и запахом соли и водорослей. Ему было хорошо здесь. За все приютское время это было единственное место, где ему было хорошо. Здесь он впервые почувствовал свое абсолютное могущество над людьми. Тогда он смог внушить тем приютским детям такой страх, что Эми начала биться головой об камни в попытках выбраться из пещеры напрямую через стену, а Денниса выворачивало наизнанку в накатывающие волны. Позже они так толком и не оправились от этой с ним прогулки.

Он пересек водную гладь, скользя по поверхности воды, а следом за ним в ледяной воде плыли Нагини и домовой эльф. Пройдя сквозь стены пещеры, он встал на берегу огромного черного озера, теряющегося у горизонта. Он вгляделся в мутный зеленый свет вдалеке — похоже, крестраж был на месте. Но дело еще не было сделано, нужно было добраться до островка и заменить медальоны. Волан-де-Морт пересек озеро, сев в лодку вместе с эльфом и оставив змею дожидаться его на берегу, и, наконец, добрался до чаши, до краев наполненной изумрудной жидкостью. А потом он заставил эльфа выпить эту жидкость до дна. Тот корчился, мучительно глотая изумрудный яд, крутил своей нелепой головой с большими ушами так, что они громко хлопали в воздухе, но пил, не в состоянии ослушаться приказа. Пока не съежился у подножья чаши, страдая от боли, пытаясь биться головой, наказывая себя за то, что не в состоянии исполнить приказ до конца. И Волан-де-Морт влил последнюю чашу ему в рот силой, сумев, наконец, завладеть медальоном. Он запретил эльфу приближаться к воде, пока он не покинет остров, и ушастое существо корчилось в страданиях у его ног, пока он не опустил медальон Жестокости в чашу и не восстановил защиту. Покинув островок, он оставил на нем мучающегося от жажды эльфа, где при первой же его попытке напиться из озера он должен был погибнуть от рук инферналов.

Выбравшись на берег моря, он, наконец, достал медальон, нажав на защелку, позволяющую двум половинкам распахнуться. И, разглядев крошечный клочок бумаги, оставленный внутри неизвестным человеком, издал такой вопль ярости, что птицы, сидевшие на скале, взлетели с испуганным криком, разлетаясь в разные стороны.

Крестраж был кем-то украден!

* * *

Драко сидел на занятии по нумерологии, его мутило от отвращения. Прямо перед ним была Грейнджер. Непривычно тихая, она не бросалась отвечать на вопросы преподавателя, не рвалась к доске — ее словно и не было на этом уроке. Профессор Вектор поглядывала на свою любимую ученицу, но видя ее опущенные плечи и несчастные глаза, не задавала ей ни одного вопроса. Никогда ему еще не было так трудно дождаться окончания урока, никогда он не делал столько ошибок в примерах и задачах. Грейнджер же и вовсе, казалось, не пыталась ничего решать, поглядывая в окно. Почему же она так реагировала? Разве бросить проект было не ее решением? Дьявол бы забрал всех этих девчонок — одни неприятности и мерзкое настроение.

С урока он собирался уйти последним, провозившись со сбором сумки до того момента, когда даже профессор Вектор вышла из класса. Но стоило лишь открыть дверь, как он наткнулся на Блейза, позади которого стояла Грейнджер. Он не хотел с ними разговаривать, не просто разговаривать, даже видеть эти отвратительные лица. Но Забини просто напросто втолкнул его в класс, когда Драко попытался пройти мимо него, пихнув его плечом. И тогда Малфой взорвался и бросился на бывшего друга, от души врезав ему кулаком в лицо и попав по скуле. Блейз, скривившись от боли, ударил его в солнечное сплетение, заставив задохнуться. Они покатились по полу, молотя друг друга ногами. Гермиона аккуратно подошла к ним, стараясь не попасть под горячую руку, и создала поток воды, хлынувший на дерущихся, заставив их тем самым отскочить друг от друга мокрыми, взъерошенными, злыми.

Драко, сверкая ненавидящими глазами, отскочил от них к окну. Блейз, осторожно вытирая кровь с губы и морщась, произнес:

— Малфой, нам нужно поговорить, и ты нас выслушаешь, — и он продолжил, глядя в светлые ледяные глаза Драко. — Вчера мы были в классе зельеварения и обнаружили там одно примечательное зрелище. В классе сидела некая Грейнджер, почти ничем не отличная вот от нее, — Блейз качнул головой в сторону стоявшей рядом Гермионы, — кроме одной небольшой разницы — она не была настоящей. Как ты думаешь, кому настолько могли стоять поперек горла ваши совместные занятия?

Блейз достал из сумки и бросил на стол перед Драко красную коробочку с все еще лежащими в ней конфетами и запиской.

— Это прислали Грейнджер, отправив ее на предполагаемое свидание с Уизли. В конфетах зелье амортенции, которое было направлено на чувства к рыжему. Но, судя по всему, некто Лаванда Браун стащила одну конфетку, подсовывая коробочку в рюкзак Грейнджер. Именно Браун и обнаружила Уизли, к которому и без того неровно дышала. Грейнджер же оказалась не дурой и проверила конфеты на заклятье. Она застала этих двоих в трофейном классе. Запланированная любовь и страсть Грейнджер к Уизли сорвалась, и она отправилась на вашу встречу по проекту.

Драко нахмурился: Грейнджер видела Уизли и Браун? Похоже, это и было причиной того, что она была такой мрачной. А Блейз продолжал.

— Мне продолжать, или дальше ты уже и сам догадаешься?

Малфой же, глянув на Грейнджер, зло спросил:

— Почему я должен вам верить? Ты была так убедительна в своей ярости.

И тут Гермиона взорвалась, ее нервы были накалены до предела событиями последних дней. Она подскочила к Малфою и, уперев палец ему в грудь, сердито отчеканила, глядя ему в глаза:

— Малфой, скажи мне, ты совсем идиот? Мне не наплевать ни на тебя, ни на проект. Я не считаю, что без твоей помощи я смогу справиться лучше, я не настолько самонадеянна. И когда мы вместе работаем над проектом, я считаю, что ты не такой уж и плохой человек, и да, таким, каким ты часто бываешь в последнее время, ты мне нравишься чисто по-человечески. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? — она уже кричала на него так же, как и вчера, вот только слова были совершенно другие. И ощущая ее так близко, Драко понял, чего же не хватало той Гермионе — запаха весенней свежести. В глазах Грейнджер стояли слезы, и он вздрогнул — поверил. И почти шепотом:

— Кто это был? Кто был вместо нее? — Драко перевел взгляд на Блейза.

— А ты подумай, — жестко ответил он.

И Драко догадался: все эти сцены ревности к Грейнджер, вся агрессия его девушки по отношению к его общению с ненавистной для нее гриффиндоркой. Астория. И он сделал то, чего никогда бы раньше не сделал. Боль открыла его душу, и слова сорвались сами:

— Прости.

И Блейз кивнул, принимая его слова, но, не считая, что он сказал все, что было нужно:

— Драко, перед ней ты тоже виноват, — и он кивнул на Грейнджер. Но она, убрав с лица мешающие волосы, качнула головой:

— Совсем не обязательно, я обойдусь, — и развернулась, собираясь уходить. В ее сердце жила тоска, и больше всего сейчас ей хотелось остаться одной. Не видеть никого и ничего. И она повернулась, собираясь уйти.

Но Драко, оттолкнувшись от подоконника, догнал ее у двери, схватил за плечо и развернул к себе.

— Грейнджер, стой, — она была так близко, глядя на него своими большими глазами, наполненными грустью. Кто был причиной этой ее печали? Он сам или этот чертов Уизли? — Я разбил зеркало, у нас больше нет связи для встреч по проекту.

— Сов еще никто не отменял, — тихо ответила она.

— Это совсем не то, сова не разбудит тебя среди ночи, когда мне захочется сказать тебе какую-нибудь гадость.

Гермиона, заметив улыбающегося Забини, вдруг хмыкнула и рассмеялась, несмотря на стоявшие в глазах слезы. И Драко сказал то, что никогда и никому не говорил, а сегодня повторил вот уже второй раз за последние десять минут:

— Прости, Грейнджер…

И она улыбнулась ему, осторожно протянув руку и сжала на секунду его ладонь, а потом потянулась к ручке двери, чтобы выйти.

— Грейнджер… Я придумал решение для работы со списком. Приходи сегодня вечером.

— Я не смогу вечером, — отозвалась Гермиона, понимая, что стоит ей попасть в свою комнату — и она не захочет из нее выходить. Только не сегодня, — но ты можешь рассказать мне свою идею сейчас, я с удовольствием выслушаю.

— Мне пора, — и Блейз, пряча хитрые глаза и улыбку, которые появились на его лице, несмотря на наливающийся фингал и разбитую губу, выскользнул за дверь. «Безумная парочка», -мелькнуло в его голове, когда он очутился в коридоре. И осторожно коснулся фингала, зашипев сквозь зубы: «И опасная при близком общении».

Гермиона коснулась своей палочки и, глянув на нос Драко, тихо сказала:

— Я могу залечить.

И он кивнул, не готовый ни к ехидствам, ни к традиционной в их общении язвительности. Гермиона легко залечила его кровоточащий нос и вопросительно посмотрела: что-то еще? Но Малфой отказался, покачав головой, хотя чувствовал боль в правом боку, куда Блейз заехал ему коленом, когда они катались по полу, стараясь достать друг друга.

Тогда она достала чистый пергамент и села за стол, готовая записывать то, что он придумал. Она всегда так делала: записывала на бумаге все идеи, чтобы ничего не потерять и не забыть. А потом задумывалась, теребя пером свои волосы и изучая записи. Драко устроился напротив:

— Основу связи для списка людей в магофоне можно взять из библиотечного каталога: там такой же список, состоящий лишь из названий книг. Если коснуться названия, то раскрывается описание книги и ее точное местонахождение в данный момент. Ты это и без меня прекрасно знаешь. Можно посмотреть структуру каталога и узнать, что за заклинания там используются. Это могло бы помочь с организацией списка в магофоне, где каждая запись будет содержать данные конкретного человека, которые при желании можно будет просмотреть, и информацию об уникальной метке, по которой будет производиться связь. Что думаешь?

— Думаю, что это интересная идея, — улыбнулась Гермиона, она смогла, наконец, отвлечься от неприятных воспоминаний и ей стало легче. Было гораздо приятнее общаться с Малфоем, чем думать о Роне. — Вот только представь себе глаза мадам Пинс, когда она увидит, что над ее каталогом совершают какие-то магические действия. И совершенно точно, после этого нам навсегда будет закрыт вход в библиотеку. Надо подключить преподавателей. Снейп сможет организовать тебе такое разрешение, или мне стоит обратиться к профессору Макгонагалл?

— Мы можем подойти каждый к своему декану.

— Мы? — Гермиона заулыбалась. — Ты сказал мы?

— Не льсти себе, Грейнджер, это последствия удара Забини по моей голове, — отшутился Малфой, но в его глазах плясали смешинки.

Она хмыкнула и принялась записывать идею, дополняя ее какими-то понятными лишь ей одной пометками. Закончив, она произнесла:

— Я еще не полностью изучила вопрос связи двух устройств. Мне не хватило времени. Но, думаю, что мне удастся завершить ее к субботе. И тогда мы сможем зайти в библиотеку, чтобы разобрать структуру каталога, а потом обсудить все полученные наработки.

— У тебя нет запасного зеркальца для создания новой связанной пары?

— Нет, я не была готова к тому, что ты будешь бить их в угоду своему настроению. Но я верю в то, что ты сможешь достать себе новое к нашей следующей встрече.

И Грейнджер встала, собрав свои вещи, и направилась к выходу:

— До встречи, Малфой, надеюсь, в следующий раз она пройдет спокойнее.

— Спокойствие — это слишком скучно, — усмехнулся Драко, глядя, как закрывается дверь.

Драко разыскал Асторию на квиддичном поле, где она летала в полном одиночестве, совершая отчаянные, совсем нетипичные для нее трюки. Опасные хотя бы потому, что делала она их, совершенно не умея, на пределах возможности ее метлы, заставляя ту дребезжать и вибрировать. Драко поспешил на поле, почти не обходя глубокие лужи, лишь бы успеть остановить бестолковую девчонку. Он несколько раз помахал ей рукой, прежде чем она его заметила. Астория осторожно приземлилась рядом с ним, ее глаза были опухшими, а щеки блестели от слез.

— Что ты творишь? — жестко спросил Драко, требовательно глядя в ее глаза.

— Я отрабатываю трюки, — вызывающе ответила она, уже чувствуя — он все знает. Да и как он мог не знать, если вчера в классе зельеварения, где Астория ждала обратного превращения, ее застукали Забини и Грейнджер. Они заставили ее во всем признаться, угрожая рассказать все учителям. Ее план был небезупречен, она поняла это лишь сейчас. Слишком уж она поторопилась, слишком нетерпелива была в своей попытке избавить Драко от общения с Грейнджер. Она сама все испортила. Зря она приплела в разговор Забини, дотошного и внимательного. Зря доверилась амортенции в надежде на то, что Грейнджер прибежит к своему Уизли, и он примет ее, заставив забыть о Малфое. Все зря. Сейчас она стояла перед Драко, понимая, что он ее не простит.

— Отрабатываешь трюки или пытаешься свернуть себе голову? После того, что ты вытворила, я догадывался, что ты плоха на голову, но чтобы настолько — не ожидал, — в его голосе было столько яда, что Астории хотелось провалиться куда угодно, хоть в ад, лишь бы не стоять сейчас тут рядом с ним и не слышать его слов.

— Ты сам спровоцировал эту ситуацию, — как же глупо говорить ему сейчас эти слова, но сил сдержаться не было, и Астория продолжила, мечтая заткнуться, — никто не заставлял тебя проводить столько времени с этой крысой.

Он смерил ее взглядом, полным отвращения, и произнес то, от чего мир Астории разрушился:

— Между нами все кончено. Я не готов общаться дальше с такой идиоткой. Честно говоря, я был о тебе лучшего мнения, — и Драко развернулся, уходя от нее. Навсегда. Какое ужасное слово! Астории хотелось закричать: «Я не такая, как сейчас, прости, Драко, я ошиблась. Я именно та, которая была рядом с тобой, которая понравилась тебе. Не уходи!». Но с ее губ не сорвалось ни единого слова: слишком гордая, чтобы унижаться. Слишком слабая, чтобы признать свои ошибки. И она рванула в небо в попытке убежать от себя, улететь подальше от всех проблем. Но школьная метла подвела ее, не способная на слишком быстрый вертикальный взлет, она ушла в сильную вибрацию и сорвалась в пике. Плотный ком встал в горле, она хотела закричать в ужасе, глядя на стремительно приближающуюся землю, и не могла.

* * *

Войдя в свою спальню, Драко увидел сидящего на окне филина. Распахнув ставни, Малфой впустил птицу в комнату и отвязал письмо, протянув своему любимцу угощение. Тяжело ухнув, черный филин взлетел, не дожидаясь ответа, и пропал в темнеющем небе. Драко развернул свиток — это было письмо от отца, в котором, опережая утреннюю статью в Ежедневном пророке, сообщалось о том, что Винсент Крэбб попал в Азкабан на долгие десять лет, и это с учетом смягчающего обстоятельства — его несовершеннолетия. Дело Грегори Гойла оставалось на рассмотрении за недостаточностью улик, ему запретили возвращаться в школу, посадив под домашний арест. На душе Драко стало тоскливо, он переживал за Винсента, с которым провел свое детство — десять лет в Азкабане… Он даже представить себе этого не мог. Драко сжал зубы и продолжил читать письмо: «На этих выходных тебе и Теодору Нотту предстоит принять метку. Надеюсь, что ты с достоинством выполнишь задачу, которая будет поставлена перед тобой». Драко закончил читать письмо. Его мир переворачивался: ему предстояло принять метку. Но Драко совершенно точно знал одно — он этого не хочет.

Убирая письмо в тумбочку, Драко наткнулся на копии листов из больничного дневника Снейпа. И хотя настроения читать их сейчас особо не было, любопытство взяло верх, и он устроился на кровати, положив пергамент перед собой. Возможно, сегодня он узнает хотя бы часть ответов на свои вопросы. Но мгновение спустя дверь в спальню распахнулась, и в комнату вошел Блейз. И Драко, заметив выражение его лица, тут же подобрался в ожидании плохой вести.

— Драко… Астория разбилась.