По ту сторону магии. Перемены (гет)

Боль. Всепоглощающая боль, сводящая с ума, вызывающая желание скорой смерти: лишь бы все закончилось. Вспышки ослепляющего света, проникающие в мозг, оглушающие; звуки персонального ада, взрывающие голову; горящая пламенем кожа; разрывающиеся органы и ломающиеся кости; и мысль, набатом бьющаяся в обессиленном болью разуме: «Хватит, пожалуйста, хватит, хватит!», и напоследок: «Я больше не выдержу!!!». Спасительная темнота забытья мягким одеялом накрыла разум, отсекая режущий свет, звуки, боль, боль, боль…

Проблеск сознания: боль в мышцах, сводимых судорогами, в сломанных в метании костях, содранной коже, невыносимая боль… Но мягкие руки нежными, дарящими покой движениями втирают мазь, дрожащий ласковый голос успокаивающе напевает детскую колыбельную… Темнота.

Уверенные сильные руки по каплям вливают в рот зелье и становится легче, боли почти нет… Темнота.

Тихие голоса.

— Его контроль слишком слаб, он мальчишка, неспособный противостоять столь мощной легилименции. Он слишком эмоционален, еще одна встреча с Ним или подобное Круцио его убьют, а следом отправимся и мы за неподобающее воспитание щенка. Никто не знал, что эти знания потребуются ему так скоро. Помоги ему, помоги нам: окклюменция и контроль эмоций — вот то, чему он просто обязан научиться, иначе нам всем не выжить.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Кого он ненавидит больше всего?

— …

Темнота.

Гермиона торопилась в большой зал, ежась от промозглого сквозняка, проникающего через щели огромных окон замка. Мантия, казавшаяся такой теплой в прогретой камином спальне, сейчас совсем не согревала. В первый день учебы после рождественских каникул старостам нужно было проверить наличие объявлений для своего факультета, взять листы с изменениями в расписании учеников и узнать, нет ли еще каких-либо поручений от декана. Рон, который должен был идти сейчас с Гермионой, похоже, проспал. Его не было в гостиной в условленное время, и она решила не ждать друга, не желая опаздывать. Всю ночь за стенами замка завывал ледяной зимний ветер, подгоняя низкие тучи, из которых все сыпался и сыпался снег. Стоял неприветливый полумрак, и сквозь метель ничего не было видно. В такие дни в замке уютно было лишь у камина с потрескивающими поленьями и согревающим теплом огня. Гермиона совсем не выспалась, провертевшись всю ночь в своей постели, и теперь шла, зевая и прикрывая ладошкой рот.

Большой зал еще был пуст, когда Гермиона вошла в него. Над головой громоздились мрачные снежные тучи, стремительно летящие вперед, а вокруг опускались редкие заколдованные снежинки, словно прорвавшиеся сквозь потолок и теперь медленно и неторопливо опускающиеся вниз. Гермиона поймала одну из них, и снежинка исчезла в ее руках, как будто растаяв. Заметив Макгонагалл, Гермиона поспешила к преподавательскому столу. Получив свитки с расписанием гриффиндорцев, она аккуратно сложила их в свою сумку, которая потяжелела еще больше, и направилась к выходу. До начала завтрака было почти двадцать минут, и Гермионе хотелось еще раз умыться ледяной водой: она надеялась проснуться. Глаза не желали открываться, веки словно налились свинцом, в голове стоял туман - да, ледяная вода сейчас была просто необходима. Сумка оттягивала плечо. Стоило, пожалуй, изучить заклинание, позволяющее уменьшать вес предметов, чтобы брать с собой, что хочется. Гермиона так любила, чтобы все было под рукой, что никак не могла заставить себя не таскать с собой такую гору всевозможных книг и вещей. К середине года ее сумка начала кое-где расходиться по швам, молния застегивалась неохотно, а лямки всем своим видом показывали, что уже готовы порваться. Редкие ученики шли по коридору к большому залу: кто-то любил встать пораньше и неспешно прогуляться к завтраку, а кто-то просто хотел пообщаться со своими друзьями. Гермиона кивнула головой Луне Лавгуд, которая медленно брела по коридору и улыбалась каким-то своим мыслям. С ее запястий свисали рыжие меховые нарукавники, а на голове были наушники со смешными наростами из такого же меха, что и на руках, делавшие ее похожей на какого-то неизвестного науке зверька. Луна, тихо напевая себе под нос, помахала Гермионе рукой и мило улыбнулась. По другой стороне коридора шел Драко Малфой, казалось, не замечавший никого и ничего вокруг. Его вид, несмотря на раннее пробуждение, был, как всегда, безупречным: зализанные назад светлые волосы, отливавшие в свете факелов золотым отблеском и так раздражавшие Гермиону; идеально выглаженные брюки и мантия; аккуратно завязанный узел слизеринского галстука, выглядывающий из-под темного свитера. Но между его бровями залегла складка, под глазами были тени, а сам он ушел в себя, тем самым напоминая сейчас Луну, всегда существовавшую где-то на своей волне, с одним лишь различием — его задумчивость, в отличие от улыбчивой девушки с Рейвенкло, была мрачной. Малфой вроде бы и не заметил Гермиону, даже демонстративно не поморщился, проходя мимо нее, как это обычно бывало. Во всяком случае, такое игнорирование неприятной ему маглорожденной Гермионы Грейнджер было весьма нетипичным. Удивленно покосившись ему вслед, Гермиона заметила еще одну деталь: с ним не было его неизменных телохранителей Крэбба и Гойла. Может, для них еще слишком рано? Но вряд ли Малфоя могла волновать такая мелочь, как чей-то сон. Гермиона чуть пожала плечами и, потеряв всякий интерес к представителю слизеринского факультета, заметила Терри Бута, который широко улыбался и махал ей рукой. Она машинально ответила ему и быстро свернула в коридор, ведущий к женскому туалету, чтобы скрыть от Терри так некстати возникшее желание от души зевнуть. С тех пор, как он узнал, что Гермиона умеет наводить Протеевы чары, которые проходят на уровне ЖАБА, то стал ей чаще улыбаться и пару раз пытался завести разговор, который дальше обсуждения погоды так никуда и не зашел. Гермиона понимала, что, похоже, нравилась Буту, но ей самой он был не особо интересен. У нее было свое увлечение, появившееся не так давно: Рон Уизли, их с Гарри друг, такой милый, добрый и мягкий. И Гермионе нравилось заботиться о нем и находиться рядом. С другой стороны, разве она не заботилась точно так же и о Гарри Поттере? В чем была разница? Может быть в том, что когда Гарри не принимал ее наставлений, спорил с ней, не соглашаясь в каких-либо вопросах, или сердился на ее настойчивость, утверждая, что это занудство, Гермиона не обижалась на него так же, как на Рона в точно таких же ситуациях. И споры с ним не задевали ее так же сильно, как споры с Роном. Гарри был ее лучшим другом, рядом с которым всегда было хорошо и комфортно, как и рядом с Роном совсем недавно. Но Гарри временами отдалялся от друзей, не пуская их в свою душу, хотя и доверял им, как никому другому на всем свете, но, тем не менее, его жизнь и судьба были несколько обособленными, словно что-то всегда стояло между ним и всем остальным миром, то, что делало его особенным. И это не давало Гермионе увидеть в Гарри кого-то большего, чем просто друга. Это и еще то, что Гермиона помнила, сколько слез выплакала Джинни Уизли, переживая из-за мальчика-который-выжил, как сама утешала ее и утверждала, что ей пора двигаться дальше. Несмотря на то, что Джинни прислушалась к ее совету и начала встречаться с другими парнями, в ее взгляде по-прежнему мелькал оттенок нежности, когда она смотрела на Гарри. Взгляд, который она уже довольно умело скрывала ото всех, кроме внимательной подруги… А Рон был настолько своим, понятным, добрым и, Гермионе было сложно подобрать более подходящее слово, уютным. И в какой-то момент она начала ждать его общества и наслаждаться этим комфортом, как в детстве, когда, засыпая под сказку мамы, она прижимала к себе большого плюшевого мишку. И это ощущение домашней защиты, мягкости и спокойствия придавало Рону что-то невыразимо особенное, отличающее его от всех остальных парней в Хогвартсе.

С этими мыслями Гермиона вошла в туалет для девочек, где наткнулась на Панси Паркинсон, которая недобро покосилась на нее, оторвавшись от зеркала. Казалось, что, чем ближе подходила к ней Гермиона, тем злее становились глаза Панси, и это было несколько удивительно — никогда раньше она не замечала озлобленности со стороны Паркинсон. Ничего кроме демонстративной брезгливости и привычного отвращения, настолько привычного, что его уже просто не замечаешь. Гермиона с полным равнодушием остановилась неподалеку от сокурсницы, ощущая на себе ее недобрый взгляд, и открыла кран с холодной водой:

— Пошла вон, грязнокровка, другого места себе не нашла? Что ты трешься тут рядом со мной, пачкая пространство своим омерзительным присутствием, — буквально прошипела Паркинсон.

— У тебя какие-то проблемы? — Гермиона медленно подняла глаза, в которых мелькнуло недоумение. Обозленная Паркинсон ее не пугала.

— Ты моя проблема!

И слизеринка, неожиданно вытащив палочку, направила ее на Гермиону:

— Но я ее сейчас решу!

В этот момент дверь распахнулась, и в туалет вбежала кучка щебечущих второклассниц. Панси, покосившись на них, убрала палочку в сумку и вышла.

Гермиона изумленно проводила ее взглядом и начала умываться, прокручивая эту сцену в своей голове. Она не могла понять, стоило ли отнестись к этой выходке со стороны Паркинсон внимательнее или списать все на дурное настроение последней — мало ли какие неприятности могли с ней произойти. «Грязная кровь», — Гермиона раздраженно хмыкнула и вышла в коридор.

В Большой Зал она вернулась в тот момент, когда совы, кружа и разбрызгивая капли подтаявшего снега со своих перьев, искали адресатов. Торопливо устроившись рядом с сонными Гарри и Роном, Гермиона забрала свой номер Ежедневного Пророка у вымокшей и нахохлившейся сипухи, отдав ей мелкую медную монетку, и вдруг отметила непривычную для завтрака тишину. Взглянув на огромную статью на первой странице, она онемела, и, задев пальцами ладонь Гарри, обратила внимание друзей на то, что читала сама:

„Толпы хулиганов наводнили улицы Лондона, стали бить стекла магазинов и поджигать автомобили. Беспорядки были спровоцированы полицией, которая застрелила подозреваемого в сбыте наркотиков магла Марка Даггона.“, — прочла Гермиона: «Одним из участников погрома стал ученик школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — Винсент Крэбб. При попытке обыска магловской полицией несовершеннолетний маг применил пыточное заклятие к двум полицейским, после чего скрылся в неизвестном направлении. Позже преступник был обнаружен аврорами и доставлен в Азкабан до начала слушания. В его доме был произведен обыск, в ходе которого были найдены ингредиенты для создания „Вальпургиевой ночи“, а также большое количество уже готового порошка, который действует на маглов как наркотик — затуманивает сознание и лишает разума, вызывая нарушение работы мозга, в большинстве случаев со смертельным исходом. Предположительно, такое название опасной субстанции было дано как насмешка в адрес маглов. „Мы должны были изгонять маглов из магического мира“, — пояснил свои действия обвиняемый. Винсент Крэбб попал в толпу погромщиков, по всей видимости, случайно. На момент начала массовых беспорядков мистер Крэбб пытался заменить наркотики, предназначенные для продажи среди маглов, на „Вальпургиеву ночь“, но дальнейшие события вынудили его присоединиться к магловскому погрому. „Я хотел сделать еще одну попытку подмены. У меня должна была появиться возможность добраться до товара позже“, — заявил мистер Крэбб на допросе. Неудачная попытка подмены партии наркотика, судя по всему, позволила избежать массовой гибели маглов. Тем не менее, есть подтвержденные данные о смертельном исходе для, как минимум, трех маглов, которым Винсент Крэбб продал „дозу Вальпургиевой ночи“ под видом наркотика.

На момент обыска в доме был обнаружен еще один подозреваемый, также ученик школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — Грегори Гойл. На данный момент нет достаточных доказательств утверждать, что мистер Гойл является соучастником преступления. Грегори Гойл находится в отделении авроров до окончания расследования дела. Суд над учениками школы назначен на конец февраля».

Гермиона закончила чтение и подняла глаза на своих друзей. Большой зал наполнился гулом голосов, обсуждающих столь невероятного события.

— Бред какой-то, — прошептала она тихо и недоверчиво.

Новость была шокирующей, не выспавшийся и взлохмаченный Гарри не съел ни кусочка со своей тарелки, внимательно глядя на подругу, в отличие от Рона, аппетит которого был известен своей непробиваемостью. Рон взмахнул вилкой, и кусок яичницы, который был на ней, бодро разлетелся по столу и сидевшем рядом друзьям. Глядя на дело своих рук, он слегка смутился и нагнувшись к своим друзьям, прошептал:

— Как вы думаете, замешан ли в этом деле Малфой? Мне кажется, единственный мозг, который имелся у этой троицы, принадлежал этому ублюдку.

Гарри оттряхнул рукав мантии, а Гермиона терпеливо вытащила из копны своих каштановых волос кусок белка и потрясенно произнесла:

— Это все, что тебя волнует? Рон, наш ровесник, более того — наш сокурсник убивал людей! Он учился с нами, и он стал убийцей! — в ее глазах затаился испуг. — И… Не могли эти двое сами до такого додуматься! Интересно, что происходит?

Она ни капли не удивилась тому, что Пожиратели cмерти могли так быстро начать действия после возрождения Волан-де-Морта, хотя это ее несомненно пугало. Но то, что в этом могли быть замешаны их дети было за гранью ее понимания. А с учетом несколько странного поведения Паркинсон, о котором Гермиона пока ничего не рассказала друзьям… От ее лица отхлынула кровь и она побледнела.

Гарри встревоженно посмотрел на друзей:

— Наверняка в этом замешаны Пожиратели cмерти! Гермиона, что с тобой? — Гарри заметил, что подруга была чем-то напугана, но понимал, что это сообщение не могло быть причиной.

Гермиона тяжело вздохнула, ее пока необъяснимая паника, сжимающая грудь и не позволяющая свободно дышать, не давала ей собраться с мыслями, и она постаралась увести разговор в другую сторону:

— Гарри, я даже не знаю, столько вопросов. Кто их туда отправил, и кто им дал этот порошок? Кто еще во всем этом замешан?

— Я же говорю, что это мог быть Малфой, — встрял Рон.

— Нет, я не думаю, — покачала головой Гермиона. — Мне кажется, Малфой слишком труслив для организации масштабного убийства.

— А Крэбб не труслив? — поинтересовался Рон.

— Крэбб туп, ему сказали — он сделал, — отрезала Гермиона, начиная злиться на то, что возникшее из ниоткуда липкое чувство страха не дает ей сконцентрироваться. — Подозреваю, что за этим стоит кто-то из взрослых Пожирателей смерти, я только не понимаю, почему они выбрали таких исполнителей.

Гермиона задумалась на пару секунд и добавила:

 — Может, это отработка тактики? Или, например, наказание за что-то? Столько нестыковок, и мне это не нравится.

— Какой тактики? И за что наказание? Не могла бы ты объяснять свои мысли? — проворчал Рон. Этот выпад Гермиона проигнорировала, уйдя в себя.

— Гермиона, да что с тобой? — тихо спросил Гарри, еще более внимательно глядя на нее. — Что-то случилось?

Гермиона, так и не начав есть завтрак, допила стакан сока, решительно сложила газету, собрала вещи и сказала:

— Мы опоздаем на трансфигурацию.

— Гермиона, подожди! — Гарри подхватил свою сумку и, хлопнув Рона по плечу, чтобы он поторопился, бросился за подругой. Рон догнал их у выхода из главного зал, на ходу дожевывая кекс.

По пути к классу Трансфигурации Гарри продолжал пытать Гермиону о причине ее страха, но она морщилась и пыталась сменить тему разговора, что, не смотря на все ее усилия, ни к чему не привело. Теперь уже, казалось, и не очень внимательный Рон начал прислушиваться к допросу и заинтересовался происходящим. Гермиона сердито молчала, ей не хотелось говорить об этом, она даже отошла немного в сторону. Казалось, что друзья вторгаются в ее личное пространство, куда сейчас не хотелось никого впускать. Каким-то нервным движением она взлохматила пушистые из-за сухого зимнего воздуха волосы, которые теперь стали торчать в разные стороны невообразимой копной. Догадываясь, что выглядит не самым лучшим образом — и это в глазах Рона, Гермиона в отчаянии закатила глаза. Помимо паники и злости теперь появилась еще и досада. День был окончательно испорчен. Не в силах что-либо сейчас изменить, она мысленно вернулась к утренней статье. Вспомнив, что за завтраком ее друзья сидели лицом к слизеринскому столу, Гермиона решила узнать у них, не обратили ли они внимание на поведение и реакцию слизеринцев на статью. Она обернулась и поняла, что мальчики оказались чуть позади — Гермиона и не заметила, как оторвалась от них в стремлении почти что убежать от ненужных ей сейчас расспросов. Уже подойдя к классу трансфигурации, она решила подождать друзей и слегка притормозила, увидев сзади девушек из Слизерина. Панси Паркинсон, проходя мимо, демонстративно пихнула Гермиону в плечо так, что сумка Грейнджер упала на пол.

— Грязнокровки будут следующими, — негромко произнесла Панси и прошла дальше, всем своим видом показывая неприязнь к ней.

— Чистокровная крыса, — совершенно неожиданно даже для себя произнесла Гермиона, глядя вслед Паркинсон. Раздражение требовало выхода. Панси резко развернулась, будто ждала этих слов оскорбления, чтобы продолжить потасовку. Ее глаза недобро сузились, и она вскинула руку в попытках вынуть свою палочку из сумочки. Но за спиной Гермионы возникли Гарри и Рон, и Дафна Гринграсс, подхватив Панси под руку, поспешила увести подругу подальше.

— Сука, ты еще пожалеешь, — прошипела Паркинсон, отворачиваясь.

Гарри, слышавший все сказанное, уже достал палочку, но Гермиона схватила его за руку, не давая возможности применить заклинание. Рон, подняв сумку подруги и зло взглянув вслед слизеринкам, проговорил:

— Я ее придушу!

Гермиона лишь устало прикрыла глаза. Потом решительно забрала свою сумку из рук Рона и стремительно пошла в класс. Ее ощутимо трясло.

— В том то и дело, что Малфой, хоть и ублюдок, но, как ты заметил, Рон, мозг у него, в отличие от его дружков, есть — вряд ли он во всем этом участвовал. Хотя с деньгами его отца, даже если на самом деле это Малфой применил Круцио к полицейским, никто об этом не узнает. Помнишь же, что Гарри видел Люциуса в Министерстве Магии, и он расхаживал там, как у себя дома! — фыркнула Гермиона.

Сейчас, занявшись своим любимым делом и почти успокоившись, Гермиона с легкостью выполняла данное им профессором Макгонагалл задание. Попутно она, Рон и Гарри продолжили обсуждение случившего, при этом Гермиона без каких-либо затруднений превратила свою белую в красный горошек чашку в такую же белоснежную крысу с алыми глазками. Крыса стремительно рванула со стола, но была подхвачена заклинанием левитации и перенесена в коробку. Чашка Рона хлопала глазами и дергала хвостиком, а крыса Гарри скребла короткими лапками по столу и не могла сдвинуться с места, вместо хвоста у нее красовалась керамическая ручка.

— Как вы думаете, — Гарри безуспешно пытался изменить хвост своей крысе и увеличить длину лапок — разговор его явно отвлекал. — Кто из слизеринцев уже стал Пожирателем смерти?

— Им всего пятнадцать, как и нам, Гарри, — нахмурилась Гермиона. — Мне кажется, они еще слишком малы для этого.

— Ты так наивна, Гермиона, и во всех пытаешься найти только хорошее, — возразил Гарри, совершенно не убежденный ее фразой.

— В слизеринском мопсе не пытаюсь, — тихо пробормотала Гермиона так, что находившиеся рядом Гарри и Рон ее не услышали.

— И как ты мне соизволила напомнить за завтраком, один из них уже точно убийца! — горячо поддержал его Рон.

А Гарри добавил:

— Ну и ко всему прочему, есть же еще и старшие курсы, я не имею в виду только Малфоя или Паркинсон, — последнюю фамилию он почти выплюнул, вложив в нее даже больше отвращения, чем в древнюю аристократическую и столь же презираемую им — Малфой.

Неожиданно над ними раздался строгий голос Макгонагалл:

— Отлично, мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору. А с вас, молодые люди, я сниму баллы, если вы не прекратите свои разговоры, — Макгонагалл махнула палочкой в сторону мальчиков. Рон резко дернул своей палочкой, и его чашка раскололась. Профессор же, глядя на него, произнесла:

— Домашним заданием на сегодня является написание доклада на тему превращения неживых объектов в живые длиной в двенадцать дюймов. А вас, мистер Уизли, я прошу написать доклад длиной в пятнадцать дюймов. Урок окончен. Не забудьте поработать над вашим сегодняшним заклинанием.

Рон вздохнул и почесал затылок, тем самым взлохматив свои рыжие волосы. Гермиона собрала вещи в сумку. У нее было свободное время, а мальчишкам пора было идти на прорицания. Она помахала рукой друзьям и отправилась в библиотеку.

Метель, бушующая на улице, по-прежнему не позволяла свету проникать сквозь окна замка, лишая коридоры света, делая их мрачными и еще более холодными. Мысли все так же метались вокруг слизеринцев: Крэбба, Гойла и Паркинсон, но никаких внятных идей о том, что же вызвало все эти события, не было.

— Гермиона! — она обернулась на негромкий оклик и заметила Джинни Уизли.

— Ты-то мне и нужна!

Девушки кинули сумки на подоконник в длинном коридоре, просматриваемом в обе стороны, гарантирующем, что их тихий разговор никто не услышит. Единственным минусом был пронизывающий холод, заставляющий зябко поеживаться сидящих у продуваемого зимним ветром окна девушек. Джинни, поплотнее закутавшись в простенькую теплую мантию, рассказывала о том, что с ней произошло.

Джинни проспала последние полчаса Истории Магии. Да, проспала, потому что накануне засиделась в гостиной Гриффиндора с братьями-близнецами, которые составляли рекламную кампанию для своих забастовочных завтраков. „И нечего на меня так укоряюще смотреть, Гермиона!“. Бинc был в своем репертуаре, и Джинни просто не выдержала, положив голову на подставленную ладонь и постаравшись спрятать прикрытые глаза за занавесом своих рыжих волос. Очнулась она, когда урок уже закончился, и Луна Лавгуд с Райвенкло потрясла ее за плечо и сообщила, что если Джинни хочет продолжить здесь смотреть свои замечательные сны, то она просто прикроет дверь и оставит ее здесь. Сонно моргая, убрав с глаз пряди рыжих волос, только что проснувшаяся Джинни огляделась — в классе никого не было, даже профессора Бинcа, а Луна уже выскользнула за дверь. Быстро собрав абсолютно пустые свитки, чернильницу и перья, она спустилась к двери и тихонько вышла в коридор. Аккуратно прикрыв дверь, Джинни заметила, что в класс, находящийся неподалеку от класса Истории Магии, проскользнули один за другим три слизеринца. Последней входила Панси Паркинсон. И, похоже, Джинни никто из них не заметил. Росшая рядом с братьями-близнецами Уизли, Джинни села на подоконник рядом с дверью, в которую так тихо вошли слизеринцы — ведь это было так на них непохоже, они просто не умеют ходить тихо, если ничего не скрывают, — достала один из учебников и Удлинители ушей, которые и подсунула под дверь, сделав вид, что читает книгу. Из подслушанного разговора Джинни поняла, что Амбридж организовала и наделила полномочиями некую инспекционную дружину, которая должна особо следить за одной группой учеников. „Одна группа учеников — это мы, ОД, а Инспекционная Дружина — это слизеринцы“. Собирались же слизеринцы по той простой причине, что из сформированной до Рождества группы выбыли Крэбб, Гойл и, похоже, Малфой. И если с первыми двумя было все понятно, то Малфой отказался как-либо комментировать свое внезапно возникшее нежелание участвовать во всем этом мероприятии. Амбридж попросила набрать новых членов команды, чем слизеринцы и занимались. Джинни заметила и опознала по голосу нескольких: Паркинсон, Булстроуд и Уоррингтона. Собственно, это все, что она успела узнать. Услышав, что кто-то идет по коридору, она быстренько засунула удлинители ушей и учебник в свою сумку и направилась к библиотеке. И, как оказалось, не зря — навстречу ей попалась Амбридж, которая, как подглядела из-за угла Джинни, вошла в тот же класс к слизеринцам. Дальше подслушать разговор ей не удалось, потому что к классу профессора Бинcа пришли второкурсники, у которых вскоре должен был начаться урок Истории Магии.

Гермиона нахмурилась — еще не было и обеденного перерыва, а неприятности сыпались одна за другой, каждая новая еще хуже предыдущей, да еще и в первый день учебы. Джинни смотрела на нее, ожидая реакции, но, не дождавшись, все-таки спросила:

— Что мы будем делать? Встречи ОД придется отменить?

Гермиона покачала головой:

— Надо подумать. Мне надо подумать, Джинни. Надо сообщить всем, чтобы были осторожны. Я поговорю с мальчиками.

— Но, Гермиона, а вдруг это кто-то из наших доносит слизеринцам или Амбридж?

— Мы бы об этом узнали, — грустно усмехнулась Гермиона, вспоминая заклятье на пергаменте, который подписывали все участники. — Джинни, мне нужно в библиотеку, ты со мной?

Но Джинни покачала головой: следующим в ее расписании был урок зельеварения, к которому она совсем не была готова.

* * *

Гермиона стояла, опираясь на подоконник, в коридоре перед дверью кабинета прорицаний, ожидая своих друзей. Надо было обсудить с ними сложившуюся ситуацию — собирать большую группу учеников в Выручай-комнате было небезопасно. Мысли метались в голове, ища выход, но решения так и не было. Обрывки идей создавали хаос, не собираясь складываться в общую картину, словно кусочки пазлов, рассыпанные в беспорядке по столу.

Заметив мальчиков, Гермиона оживилась и, оттолкнувшись руками от подоконника, пошла к ним навстречу. Дождавшись, когда ее друзья подойдут к ней поближе, шепнула:

— У меня важные новости!

— А у нас неприятное пророчество, — так же тихо отозвался Рон, его ярко-голубые глаза метались по лицу подруги.

Ученики толпой шли в Большой Зал — было время обеда. Друзья слегка отстали от идущей перед ними толпы. Гермиона спросила первая:

— Что у вас за пророчество? От Флоренца?

Гарри хмуро ответил:

— Да. Он сказал, что знаки природы указывают на то, что в школе есть опасность. И она направлена на одного из учеников. Никаких подробностей.

А Рон передернул плечами:

— Но ты знаешь, Гермиона, он нам все это продемонстрировал, я не знаю, что там за опасности и как эти дурацкие знаки можно вообще прочесть, но я почувствовал правдивость его слов каждой клеточкой своего тела! И остальные тоже, правда, Гарри?

* * *

Когда они вошли в класс, так похожий на лес, между деревьями пронесся холодный ветерок, и Гарри поежился. Они с Роном устроились на траве, оглядываясь вокруг. Урок еще не начался, ученики входили в класс, тут же понижая голоса до шепота, в изумлении оглядываясь — это был их первый урок в столь необычном месте. Лес был хмур, создавалось ощущение, что где-то наверху гуляют тяжелые облака, вот-вот грозящие излиться ледяным дождем.

— Я бы проследил за Малфоем, вдруг мы что-нибудь узнаем! — шепнул Гарри Рону, прекратив осматриваться, на что друг согласно кивнул.

В это время Флоренц вошел в класс и поприветствовал учеников, которые тут же затихли — Флоренц был кентавром, и гриффиндорцы изумленно уставились на него, а женская половина класса и вовсе восхищенно раскрыла рты, любуясь его статным торсом, возвышающимся над лошадиным крупом и вполне миловидным лицом, обрамленным белоснежными волосами.

— Меня зовут Флоренц, и с сегодняшнего дня я буду вашим новым преподавателем по прорицаниям. Наука прорицания известна нашему народу с давних времен. — По классу ветерком пронесся шепот — мало кто знал о кентаврах. — Люди же мало владеют столь сложной материей.

— Но профессор Трелони много успела нам рассказать, — в голосе Лаванды Браун мелькнуло возмущение и обида за любимого преподавателя. А Парвати Патилл согласно закивала, соглашаясь со словами подруги.

— Возможно, профессор Трелони и обладает некоторыми способностями к прорицанию, но никто из людского мира не владеет и малой долей тех знаний, с помощью которых можно предупредить весь окружающий нас мир о надвигающихся событиях, — спокойно ответил ей профессор. — И движение звезд никак не связано с возможностью обжечься или поскользнуться.

Флоренц направил указку на лежащий перед Лавандой учебник. Парвати и Лаванда переглянулись.

— Сегодня мы попробуем распознать возникшую угрозу по движению облаков и ветра, а так же слушая голоса деревьев. Сначала я покажу вам, как это происходит, потом попробую объяснить, как можно прочитать символы и изменения в природе. Как вы понимаете, узнать подробности вы скорее всего не сможете, но научиться чувствовать — вполне.

Лаванда и Парвати испуганно ойкнули. Флоренц подошел к стоящему рядом с ним дубу и тихо начал шептать заклинание, раскинув руки и глядя в крону дерева, на что дуб отозвался шелестом листьев и совершенно неожиданным для всех гулом.

— Рядом с нами, скорее всего в этой школе или же ее окрестностях, возникла угроза, вероятно, она находится среди вас, где-то рядом с вами и направлена на одного из учеников. — и кентавр подошел к горящему огню, добавив в него листья мальвы и вглядываясь в дым.

— На кого? — испуганно пискнула Лаванда.

— Этого узнать мы пока не сможем, — тихо ответил ей Флоренц. — Давайте попробуем понять, как распознать приближающуюся опасность.

Урок прошел в тишине, никто из учеников не проронил ни одного лишнего слова. Опасность, разлитая в воздухе, прозвучавшая из уст пророка, коснулась их душ, удушающе сдавливая грудь и не позволяя раскрыть рта.

Гарри и Рон прекратили свое обсуждение, их мысли вдруг стали так далеки от столь мелочного мероприятия, как слежка за Малфоем. Внимательно слушая тихий голос кентавра, Гарри вспомнил испуганные глаза Гермионы, и ему стало страшно за нее. Рон же отчаянно переживал за всех своих родных, что учились с ним в Хогвартсе. Поглядывая искоса на своих одногруппников, Гарри видел, что и остальные зябко ежатся, встревоженно переглядываясь, а в глазах Парвати он уловил влажный блеск приближающихся слез. Когда прозвенел звонок, никто так и не мог с уверенностью сказать, что смог бы узнать о приближающейся опасности самостоятельно, но каждый из них почувствовал ее благодаря действиям Флоренца. Выходя из класса и заметив стоявшую и ждущую их Гермиону, Гарри вздохнул с облегчением.

* * *

— Парвати чуть не расплакалась прямо на уроке, — Гарри задумался и, помедлив, добавил. — Но это все бездоказательно, я думаю, что нам всем надо держать ухо востро и… беречь своих друзей и близких.

И Гарри чуть приобнял Гермиону за плечо, а Рон, посмотрев на них, подхватил подругу под руку.

Гермиона заулыбалась, но потом вновь нахмурилась:

— Послушайте, у меня есть важные и не очень хорошие новости. Когда я шла в библиотеку, то по дороге встретила Джинни, она подслушала один разговор…

И Гермиона принялась рассказывать о том, что услышала от подруги.

— Нам надо быть очень осторожными в наших встречах с ОД. Во-первых, похоже, что Амбридж знает о нас. Вопрос только в том, что именно. Во-вторых, она велела слизеринцам следить за нами. Нам надо придумать, как выяснить, что она знает и где нам теперь встречаться!

— И кого особо опасаться, — добавил Гарри.

Гермиона обратила внимание, что он весьма расстроился, узнав последние новости: его плечи поникли, а лицо приняло угрюмое выражение. Обучение членов ОД было его второй, после квиддича, отдушиной в этом году. Квиддича уже лишили, похоже, что хотят лишить и собраний.

Гермиона потрепала друга по плечу:

— Не стоит расстраиваться, Гарри! Мне кажется, нужно сообщить об этом всем членам ОД, вдруг кто-то сможет узнать еще какие-нибудь подробности? Ну и, в любом случае, нам надо быть осторожными.

— А если это кто-то из наших разболтал об этом Амбридж? — зло ответил Гарри, не зная, что фактически повторяет вопрос Джинни, заданный Гермионе чуть раньше.

— Я бы об этом тут же узнала, поверь мне.

Они уже походили к Большому Залу и поэтому прервали свой разговор.

После обеда, когда вновь появилась возможность обсудить возникшую проблему, Гарри вдруг заметил Чжоу Чанг, которая помахала ему рукой. Гермиона улыбнулась Гарри и потащила за собой Рона, который от неожиданности лишь спросил:

— Гермиона, ты чего?

— Все хорошо, Рон, мы всего лишь опаздываем на урок! — И Гермиона, подхватив Рона за рукав его мантии, не дав ему опомниться, увела друга от Гарри и Чжоу.

Гермиона уже давно заметила, что Гарри нравится темноволосая миловидная китаянка, но он очень стесняется ее, боится проявить свои чувства, а может даже и не совсем понимает своих эмоций? Поэтому она и поспешила увести их рыжего друга подальше: Рон не отличался пониманием ситуации, ему были не знакомы ни деликатность, ни корректность в общении. Гермиона вообще задумывалась над вопросом: дорос ли Рон до того, чтобы обращать внимание на девушек? Нет, она помнила его реакцию на учениц Шармбатона, а именно на Флер Делакур — Гермиону даже слегка передернуло, но возможно это не совсем то? В роду Флер были вейлы. Осознав, что в ней вновь вспыхнули искорки ревности, Гермиона чуть улыбнулась своим эмоциям, но тут же снова слегка нахмурилась — Рон ей нравился, но с его стороны особых эмоций по отношению к себе она не замечала. Рон любил ее, как друга, но девушку по-прежнему в ней не замечал. Может, действительно еще не дорос? Гермионе хотелось в это верить: он всегда был рядом, и это было удобно. Возможно, ему нужно было просто время, чтобы понять, что Гермиона именно та единственная девушка, что ему нужна. Иногда в нем проскальзывало по отношению к ней что-то такое, что позволяло ей надеяться и не торопить события, позволяя ему самому прийти в их отношениях к чему-то большему, чем просто дружба, не навязываясь и не заставляя.

Подходя к выходу из замка, Гермиона наконец обратила внимание, что Рон ее о чем-то спрашивает и, судя по выражению его лица, уже не в первый раз. И в тот же миг она полетела вниз с лестницы. Почти полетела, потому что в последний момент крепкая рука Рона подхватила ее, не дав упасть вниз:

— Гермиона, ты в порядке? — услышала она вопрос перепуганного друга и следом ехидный голос Паркинсон:

— Ах, какая милая парочка — грязнокровка и нищеброд.

Гермиона, уже пришедшая в себя, нашла взглядом Паркинсон и с отвращением ответила:

— А тебе, похоже, на собственные оскорбления фантазии не хватает? Или все же ума? А может быть ты, как маленький мопсик, лижешь малфоевскую задницу, цитируя его слова?

— О, Грейнджер, похоже, я столь популярен среди гриффиндорцев, что ты помнишь все мои слова и способна понять, цитируют меня или нет? — раздался ехидный голос Малфоя, который подошел к Панси, стоявшей на лестнице над гриффиндорцами и обменивавшейся с ними ненавидящими взглядами. И вынул палочку из руки Паркинсон, которая, похоже, уже собиралась произнести какое-то заклинание:

— Милая моя, за это тебя выгонят из Хогвартса, успокойся, — голос Малфоя источал мед, хотя в его глазах не было ни капли нежности и сострадания. — А ты, Грейнджер…

Но закончить он не успел. Рон, уже успевший притянуть к себе Гермиону и даже попытавшийся встать чуть впереди, стараясь загородить ее собой, что в небольшом пространстве лестничного пролета у него получалось неважно, выставил палочку перед собой и буквально прорычал:

— Отвали от нее, Малфой!

— И держись от нее подальше, а лучше от всех нас, — раздался голос Гарри. Гермиона подняла голову: на верхней ступеньке за спинами слизеринцев стояли хмурые гриффиндорцы. Гарри, Невилл и Дин уже достали свои палочки. Гермиона радостно выдохнула, когда заметила, что к ним приблизился Хагрид!

— Так ведь это, урок же на улице! Идемте, идемте…

Хагрид, казалось, не заметил ни палочек в руках учеников, ни напряжения, висевшего в воздухе. Он улыбался и, похлопав Гарри по плечу, начал подталкивать остальных гриффиндорцев к выходу.

Драко Малфой сидел в своей спальне, откинувшись на подушки и уставившись в раскрытый учебник, не видя ни единого слова. Его мысли были сейчас далеки от любого из предметов, которые преподавались на его курсе. «Мальчишка слаб», «щенок» — мышцы Драко рефлекторно вздрагивали при воспоминаниях о боли. Круцио — за мелькнувшую в голове мысль о том, что Винсет всего лишь мальчишка. Мысль, прозвучавшую, по всей видимости, слишком громко для Темного Лорда. Драко задумался: могло ли его выдать что-то еще? Страх? Вряд ли — к этому чувству Волан-де-Морт был привычен, он им наслаждался, он им питался — так или иначе, боялись его все. Ненависть? Что-то еще? Драко не мог понять что кроме потрясения он почувствовал, когда Темный Лорд объявил, что семья Крэббов провалила задание. Крэбба-старшего через пару секунд после этого поразил зеленый луч Авада Кедавры. «Если сын этого недоумка избежит Азкабана — убить», — прозвучал холодный безразличный голос столь мерзкого и ужасающего создания, слишком часто посещавшего их дом. Пожалуй, до этого Драко спасало чувство страха — оно перекрывало все остальные эмоции, не давая им добраться до адресата. Поняв, что его пятнадцатилетний сверстник за свой проступок поплатится жизнью или пожизненным заключением в Азкабане — и еще неизвестно, что хуже, Драко не просто объял страх, его затопили новые эмоции: недоумение, непонимание ситуации, неосознанная ненависть. Впрочем, она в тот момент была еще не так сильна, видимо, поэтому первое Круцио было применено не в полную силу, лишь в назидание, что Драко Малфой понял позже, когда Темный Лорд прошипел в его адрес: «Вы, будущие Пожиратели Смерти, мои последователи, должны понимать, что мои труды не должны пропадать столь бездарно» и новый Круцио — на реакцию Драко. Позже он узнал, что созданием убийственного порошка занималось несколько десятков волшебников в течение продолжительного времени: рабочая сила и время — вот что было ценно для Темного Лорда. Но в тот момент в Драко вспыхнула ненависть, которая пробила барьер страха, и он, увидев столь близко ужасающее лицо Волан-де-Морта, в котором было столько злобы и ярости, понял, что пропал. Круцио, поразившее его, было такой силы, что Драко очнулся лишь через несколько дней, и то лишь благодаря целительным снадобьям и мазям, приготовленным для него его крестным — Северусом Снейпом. Отец многое пояснил ему тогда, перемежая свою речь полными бешенства эпитетами в адрес сына. Драко запомнил и отметил для себя несколько вещей: ничего хорошего ему эти его неконтролируемые эмоции не принесли — заслужить прощение Темного Лорда сложно, почти невозможно; жив он только благодаря былым заслугам своего отца, которому дорого стоила эта его выходка; его семья теперь под особо пристальным вниманием Темного Лорда, и надеяться на легкую жизнь не приходится.

Драко сжал зубы: это Рождество было столь мерзким, что он даже близко не мог представить, что его жизнь, легкая и безмятежная, с будущим, полным веселого и безбедного существования, могла быть так легко прервана. В отчаянии Драко стукнул кулаком по стене и поморщился от боли в ободранных костяшках. В это Рождество он получил в подарок такой урок, который заставил его повзрослеть, выкинув из столь прекрасного этапа избалованного подростка, не дав наступить столь же прекрасному возрасту избалованного юноши. Для Драко было уже неважно заслужить одобрение Амбридж, чтобы порадовать отца и заставить купить очередную кучу дорогих подарков, не важны были записочки от млеющих и почти-влюбленных-в-аристократа и точно сходящих-с-ума-по-его-состоянию девочек — плевать на все. Жизнь — вот главная ценность. Спокойное и уверенное будущее — вторая. Даже на гриффиндорцев ему уже было наплевать. Впрочем, презрение к мерзкой троице и, пожалуй, недалекому и бестолковому Лонгботтому — это можно было и оставить. Чувства Драко Малфоя обострились и усилились, отсекая все мелкое и все светлое, что было в его жизни. Его дом, его крепость были сданы тому, кто держал теперь его жизнь, словно марионетку над обрывом, на тоненьких ниточках, грозящих в любую минуту оборваться, и ни на минуту не позволяя забыть, что этот танец его новой жизни — не по своей воле.

Драко казалось, что отец предал его, допустив к Темному Лорду так рано: не способного понять и принять принципы и подход Властителя к своим людям; не умеющего держать в себе эмоции и мысли в пору юношеского максимализма; не знающего, какого это — склоняться перед сильным; не принимающего чужую, не получившую его личного уважения, силу.

Лишь воспоминания о матери смягчали его смятение, тьму, поднимающуюся в душе, его клокочущую озлобленность. Она всегда его поддерживала, была защитой перед вспыльчивым отцом, опорой и подмогой во всех его проблемах. Поддержала она его и в этот раз. Мама… тоска по прежним, столь беззаботным временам накатила волной, заставив нервничать еще больше.

Драко резко выдохнул, вспоминая урок окклюменции Северуса Снейпа, который он преподавал ему сегодня. Помимо навыков защиты разума Снейп объяснял ему тихим и холодным голосом его ошибки, учил, как скрывать свои эмоции за холодной маской, такой, которая не могла бы выдать его ни движением рук и тела, ни эмоциональной окраской взгляда. Драко, как и любой аристократ, с раннего детства получал уроки владения своими эмоциями, лицом, привычками и манерами. И он вполне успешно применял их при необходимости, но, излишне эмоциональный от природы, он никогда не осознавал, как сложно может быть скрывать что-то, когда эмоции захлестывают и накрывают с головой, сбивая дыхание и мысли.

«Каждую ночь, ложась спать, ты должен выкинуть все свои мысли из головы, расслабиться и не чувствовать ни одной эмоции: ни позитивной, ни, тем более, отрицательной».

Драко не собирался ложиться спать — было еще рано для этого, он хотел потренироваться. Но главную мысль о том, что полукровка убивает чистокровных аристократов, он выкинуть из головы не мог, понимая, что она и есть самая убийственная для него и его семьи. Возникни она в его голове в момент, когда Темный Лорд пытал его в первый раз, вместо неосознанной ненависти — ничто не смогло бы спасти его жизнь.

Не думать ни о чем, выровнять дыхание…

Попытки концентрации Драко прервал вошедший в общую спальню Блейз. Драко раньше никогда особо не общался с ним, хотя считал его интересным и умным собеседником своего уровня. Но почему-то предпочитал ему компанию своих телохранителей Крэбба и Гойла, которых совершенно не уважал и лишь помыкал ими, как своими послушными шавками. Может, причиной тому было то, что с Грегори, Винсентом и Панси Драко общался с раннего детства, а Блейза видел фактически только на приемах и балах. Блейз редко поддерживал недобрые шутки Драко над гриффиндорцами, часто оставаясь в стороне от всеобщего веселья. Он был словно выше этого, частенько засиживаясь в общей гостиной с какой-нибудь книжкой. При этом он не был зубрилой, поскольку интересовался не всем подряд и не глотал учебники тоннами, однако был начитанным и весьма интересным собеседником. В этом году, когда он из тощего замухрышки превратился во вполне симпатичного парня, его стали замечать девушки, а с их однокурсницей, Дафной Гринграсс, у Забини, похоже, начался роман. Но все это Драко подмечал лишь автоматически, краем глаза, пока рядом не было Крэбба и Гойла, занятых пережевыванием пищи в Большом Зале, или Панси, которая была влюблена в Драко с самого детства и ничуть этого не скрывала. Собственно, именно благодаря Панси Драко и заметил, что «Блейз так изменился…» и «кажется, Дафна от меня скрывает свой роман с Забини, но я-то вижу!».

Блейз аккуратно переложил учебники на книжную полку над своей кроватью и повернулся к Драко:

— Привет, пропащая душа, ты прогулял травологию.

— О, неужели мое отсутствие так заметно? — съехидничал на это Драко.

— Ну что ты, — усмехнулся Блейз, садясь напротив Драко и глядя на него своими темными, почти черными глазами. — Панси на уроке тоже не было, так что я всего лишь с полчаса слушал перешептывания о том, что у вас с ней где-то нежная страсть, и вам уже не до занятий, и даже СОВы вам не нужны, тем более что, цитирую: «У Драко», — голос Блейза стал тонким и приторно слащавым, — «такой папочка, что он и его девушка наверняка сдадут все экзамены на самые высокие баллы».

Драко передернуло:

— Чертовы сплетницы, не школа, а какой-то зоопарк, где я в самой центральной клетке.

— А рядом с тобой, видимо, Гарри Поттер, — подмигнул ему Блейз.

— О, ну ты просто мастер поднять настроение, Забини, — хмыкнул Драко. — Но все-таки, с чего вдруг такое внимание к моей персоне с твоей стороны?

— А почему нет? — заинтересованно улыбнулся Блейз, — твоих громил поблизости нет — тебе, ах, так одиноко!

Драко потянулся за палочкой:

— Авадой угостить? — хмуро поинтересовался он.

— Ну что ты, Драко, зачем так кардинально? Давай лучше «Круцио», я буду

издавать страстные стоны и все тут же забудут о твоем романе с Панси, — Блейз радостно улыбался, наблюдая за несколько растерянным Драко. Тот совершенно не привык к тому, что его кто-то может подкалывать, да еще это некстати упомянутое Круцио. Впрочем, он замечал эту манеру общения Блейза, и нельзя сказать, что она ему не нравилась, скорее даже наоборот. Но с Крэббом и Гойлом шутки были излишни — они все равно не доходили до мозга адресата, теряясь еще в ушных пространствах. Драко слегка ухмыльнулся — Блейз вывел его из ступора, и это было прекрасно.

— И все-таки, что ты от меня хочешь, Блейз?

— Пригласить тебя на ужин, — начал перечислять мулат, в очередной раз подмигивая, и тут же серьезно добавил: — и узнать о том, что произошло с твоими друзьями. И да, что же происходит с Панси Паркинсон?

Драко задумался. Несмотря на то, что общались они не так много, случалось, что Блейз пару раз вытаскивал его из проблем и никогда не закладывал. Но Драко не знал, можно ли ему доверять по-настоящему, поэтому перескочил на более нейтральную тему:

— Панси? Что с ней?

— Идем на ужин, Малфой, иначе мы его пропустим, а я этого не люблю.

— По тебе и не скажешь, — ухмыльнулся Драко, намекая на худосочное телосложение приятеля, но встал, соглашаясь, что организм, пропустивший обед, требует восстановить справедливость. — Не против, если мы забежим в библиотеку, мне нужно поискать один справочник?

Блейз был не против, несмотря на то, что библиотека была совсем не по пути. По дороге слизеринцы разговаривали о пустяках — вокруг было полно народа: большинство спешило на ужин, кто-то шел в библиотеку, а некоторые просто вышли прогуляться, не слишком торопясь в Большой Зал.

Блейз заговорил, когда они свернули за стеллажи в удаленном отсеке библиотеки:

— Панси сегодня закатила три истерики своим соседкам, что для нее не свойственно. Нет, они, конечно, бывает, ссорятся и спорят, ругаются и порой грызутся, девчонки же. Но сегодня, по словам Дафны, было три абсолютно необоснованных скандала на повышенных тонах, а сегодня, прошу заметить, лишь первый день учебы.

Драко задумался. Панси сегодня он почти не видел, лишь за завтраком, на котором она сидела с абсолютно несчастным видом, о причине которого Драко спросить не успел — ему было не до того, едва очнувшемуся от Рождественских событий. Ждать с завтрака она его не стала, и когда Драко оторвался от Ежедневного Пророка, Панси уже не было — и это было тоже для нее нетипично: Паркинсон предпочитала проводить рядом со своим любимым другом как можно больше времени, не особо навязываясь, по-своему заботясь и сердито сверкая глазами на его временные увлечения, при этом никак их не комментируя, чем вызывала его усмешку. Драко эти несколько странные отношения устраивали полностью. Он никогда не давал ей повода думать, что они пара, но, в то же время, всегда выделял ее из толпы подруг, частенько обнимая при встрече, нередко посещая завтраки, обеды и ужины в ее компании. Панси он не любил, но своим другом все же считал, а значит, должен был выяснить, что у нее случилось.

— Что еще говорят ее соседки? — поинтересовался он у стоящего рядом приятеля и, чихнув, добавил, — и помоги ты мне уже найти этот «Справочник классификации трав», а заодно пригляди что-нибудь по лунному камню для завтрашнего зельеварения.

Запах книжной пыли его раздражал, хотя сами книги он любил.

— Что сегодня у Панси были стычки с Грейнджер, — ответил Блейз, глядя на то, как Малфой перебирает корешки стоящих справочников и не спеша к нему присоединиться.

— Ого? Без последствий, или как? Кстати, одну я даже застал, — уже более внимательно вникая в смысл слов, спросил Драко. — Это было весьма забавное зрелище.

— Без последствий. Панси пару раз зацепила Грейнджер и высказала ей гадости.

Драко удивленно посмотрел на Блейза:

— А что в этом нетипичного для Панси?

— Насколько я заметил, Панси предпочитает не связываться с Грейнджер, когда рядом с той ее дружки, и тем более, когда рядом нет тебя, способного ее защитить. Она воинственна только в компании.

Драко в очередной раз удивился проницательности Блейза, которую замечал и раньше.

— Предпочитает, — Драко задумался, — надо бы с ней поговорить. Эй, ты не ищешь?

— Нет, — Блейз улыбнулся. — Во-первых, я не исполняю приказных просьб, а, во-вторых, у меня есть эти книги, я принес их при тебе.

Драко возмущенно поднялся:

— И что же заставило тебя умолчать об этом?

— А ты не спрашивал, — Блейз был как всегда весьма радостен. Но следующий вопрос он задал вполне серьезно:

— Драко, что за ерунда с твоими друзьями?

Малфой напрягся, он не знал, что уже известно Блейзу и, главное, — что должно быть известно:

— Ну, для начала, обвинение достойное Азкабана — не ерунда.

Драко замолчал, собираясь с мыслями. Возможно, ничего принципиально нового Забини не узнает: его мать не была приверженкой Темного Лорда, но ее чистая кровь и нажитое богатство позволяло посещать ей все светские мероприятия, что она и делала, подыскивая себе нового мужа и зная все доступные высшему обществу новости. Но Драко понятия не имел, говорят ли на этих мероприятиях о том, что Темный Лорд вернулся и собирается призвать в свою армию все чистокровные семейства…

Видимо, Драко молчал слишком долго, Блейз, все это время наблюдавший за ним, тихо и насторожено спросил:

— Это было Его задание?

Драко вздрогнул: даже непроизнесенное имя Темного Лорда действовало на его нервы. Он медленно кивнул и посмотрел на однокурсника: смуглое лицо Блейза приобрело зеленоватый оттенок — он боялся, но, несмотря на свой страх, все же спросил:

— Они, Крэбб и Гойл, были Пожирателями Смерти?

— Нет, — Драко нахмурился, — насколько мне известно, никто из учеников Хогвартса не является Пожирателем Смерти. Это было… испытанием. Оно будет у каждого… У каждого, кого Лорд захочет увидеть в своих рядах.

Блейз мучительно сглотнул — похоже, вероятность вступления в ряды Пожирателей Смерти не приносила ему радости, но он промолчал. Драко же постарался придать выражению своего лица безразличие — «твои эмоции не должны отражаться на тебе: холод и безразличие — вот твоя маска». Драко выдохнул и постарался расслабиться. А Блейз, во всей позе которого сквозило напряжение, вдруг спросил:

— Драко, а Панси — нет ли у нее задания?

Драко, совсем было принявший безразличный вид, снова помрачнел — слова Блейза могли оказаться правдой. Возможно, Драко зря игнорировал дружбу и общение с этим парнем? Толку от двухминутного разговора с ним было гораздо больше, чем за все годы дружбы с Крэббом и Гойлом.

— Есть нехорошее ощущение, что ты прав… Паркинсон ведет себя очень странно. И еще не было такого, чтобы она меня избегала, — ответил, наконец, Драко.

— А может, она просто нашла парня получше? — хмыкнул Блейз.

Но Драко не ответил на его поддевку. Ему показалось, что он заметил какое-то движение по ту сторону книжного ряда, возле которого они стояли. Драко резко присел в попытке разглядеть подслушивающего между просветами книжных полок и увидел вскочившую и бросившуюся прочь фигуру. Драко и Блейз обогнули книжный ряд и, не увидев никого, были вынуждены пойти неторопливо — иначе мадам Пинс с позором бы их выгнала. Выйти подслушивающий не мог — выход хорошо просматривался, а добраться до него за то время, что слизеринцы потратили на пробежку между книжными рядами, было невозможно. Драко и Блейз оглядели все ряды по пути и сели за один из библиотечных столов, сделав вид, что заняты учебой. Но никто из сидящих рядом не вызывал подозрений. Оглядев всех и каждого, Драко наконец шепнул Блейзу:

— Может, это была Грейнджер?

— Посмотри на длину ее трактата и то, как она строчит — вряд ли. Ты предвзято относишься как к ней, так и к ее любимым дружкам. Тем более что о ней мы говорили, когда обсуждали Паркинсон, — Блейз покачал головой, не соглашаясь.

— Мелкая Уизли?

— Драко, боюсь, что тот, кого мы видели, спрятался в одном из проходов, обыскать всю библиотеку сложно. Идем отсюда.

В первый день учебы народу в библиотеке было совсем немного, в основном те, кто пытались получить справочники для будущих занятий. Ученики смирно стояли в очереди к мадам Пинс, стараясь не толпиться и не шуметь, чтобы не схлопотать выговор и не лишиться нужной литературы, за столами же и вовсе сидело лишь четыре человека: Грейнджер, с первого дня занятий не пропускающая ни одной домашней работы; Джинни Уизли, мрачно подбирающая нужный справочник по зельеварению — не подготовленная к уроку, она получила дополнительный доклад от Снейпа; и две незнакомые ученицы с Хаффлпаффа, похоже, с третьего курса. В общей сложности человек десять, не больше. Драко постарался запомнить их всех. Блейз же успокаивающе шепнул:

— Драко, расслабься, в нашем разговоре не было ничего ужасного, уходим.

— Расслабиться? Забини, ты рехнулся? Мы обсуждали Его! Задания, меня, Паркинсон, в конце концов!

— Драко, мы обсуждали Лорда! Кому известно это имя, кроме посвященных? И никакой конкретики.

— Если этот кто-то не побежит с докладом к старику! И это точно чертова гриффиндорка. Кто еще будет совать свой ужасный нос в чужие дела?

— Возможно, но тебе прекрасно известно, что директора сейчас нет в школе, и не будет, как минимум, дня три, а твой папочка готов придраться к любой оплошности в школе, лишь бы поставить директором Амбридж. А к моменту возвращения охота ябедничать пропадет, ученики не любят ходить к директору добровольно.

— Если это не какая-нибудь заучка. Но тебе бы в разведчики, Забини, — буркнул Драко, остывая. — Есть что-то, что тебе в принципе не известно?

— Есть. Идем, если нас не опознали, то есть смысл смешаться вон с теми уходящими учениками, — и Блейз дернул друга за мантию, стараясь незаметно выйти из библиотеки с группой школьников, только что получивших свои книги.

* * *

В попытках отвлечься от мрачных мыслей Драко допоздна просидел в гостиной со своей любимой старинной книгой, привезенной из дома и спрятанной в обложку от обычного учебника, — книгой, принадлежавшей роду Малфоев много веков и подчиняющаяся лишь избранным. Обычно осознание, что он способен прочесть ее, переполняло его душу гордостью, но не сейчас. Драко не воспринимал ни одного прочитанного слова, но продолжал свое абсолютно бесполезное занятие — лишь бы не думать. Не думать о том, что его страшило; не думать о Паркинсон, которую ему так и не довелось увидеть, но искать которую не хотелось; не думать о подслушанном разговоре и возможных последствиях. Он решит все позже. Еще есть время.

Уже в первом часу ночи, когда все ученики давно легли, Драко поднялся в свою спальню, в которой было непривычно тихо: не было слышно раскатистых храпов Крэбба и Гойла. Нотт тихонько посвистывал носом, а Забини словно и вовсе не было в комнате. Драко шепнул: «Люмос», — и стал перекладывать оставленный им на кровати Ежедневный Пророк и вдруг наткнулся на короткую заметку, похоже, никем не замеченную на фоне столь громкого события, напечатанного на первой странице, но которая вдруг окончательно выбила Драко из колеи. В заметке было коротко сказано о том, что некая Кейли Керк вышла замуж за известного датского мастера защитных артефактов Винни Эниволдсена.

Драко лежал на кровати за задернутым пологом и, закрыв глаза, вспоминал еще не забытый образ. Кейли Керк была выпускницей Хогвартса прошлого года, закончившей Слизерин. Кейли. Никто не звал ее так, она называла себя Кали и все, кроме преподавателей, звали ее так же. Да она и была такой, похожей на эту богиню, с которой себя ассоциировала: красивая и яростная, умная и циничная, никого особо к себе не подпускающая. У нее не было близких подруг среди девушек, никто не мог назвать себя ее бойфрендом среди парней, несмотря на то, что она привлекала и притягивала к себе внимание какой-то исходящей от нее опасностью, словно огонь. Изящно встрепанная черноволосая прическа до плеч с загнутыми кверху позолоченными кончиками придавала ее внешности озорной вид, когда она мило улыбалась и добавляла опасности, когда она злилась. Единственное, чего ей не хватало для полного соответствия с ее любимым божеством — это роста. Кали была невысокой и хрупкой, даже Драко, учащийся в то время на четвертом курсе, был хоть и немного, но выше нее.

Он не знал, почему семикурсница и староста школы выбрала его. Тогда, когда они только начали общаться, Драко предполагал, что ей интересны его деньги, статус, связи, но чем дольше длилось их общение, тем непонятнее для него становились ее мотивы. От подарков Кали отказывалась, а отношения с ним скрывала. Никто так и не узнал об их тайных встречах.

А началось все перед Рождеством, когда слизеринцы устроили небольшой праздник в своей гостиной перед отъездом домой. Кали подошла к нему под конец веселья, когда многие уже разошлись, не в силах продолжать празднование, и пригласила на танец. Несколько нетрезвый Драко прижимал к себе девушку, которая смотрела на него своими прозрачными светло-зелеными глазами, и испытывал такую бурю эмоций, какую от себя не ожидал. А потом она поцеловала его.

Утром Драко обнаружил себя в своей постели, уснувшего прямо в одежде. Он встал, чертыхаясь, добрел до ванной, принял душ и сменил одежду. А вернувшись, обнаружил на своей подушке записку: «Жди в гости. Кали». Коротко и непонятно. Драко усмехнулся — он чувствовал себя чертовски привлекательным и гордился своей возможной победой над самой интересной недотрогой Слизерина. Он знал, сколько старшекурсников ее желали, но никто так и не смог добиться ее расположения. Но что самое удивительное — никто не злословил в ее адрес, никто не пытался оскорбить ее за то, что она не снисходила до чувств. Возможно, дело было в том, что все знали, каким количеством проклятий владеет девушка, в том числе и темных. И никто не сомневался в правдивости слухов о том, что Кали изучает Темные Искусства и весьма неплохо их знает.

Оставшиеся два месяца лета Кали фактически каждый день проводила с Драко в поместье Малфоев. Помимо полетов на метле она очень увлекалась катанием на магоборде. Магоборд был похож на магловский сноуборд, но для него не нужны были склоны, он мчался в любом нужном направлении, поднимаясь над землей не выше метра. Драко до Кали не встречал подобного изобретения, и она призналась, что это новинка в мире магии, изобретенная ее дядей, еще не запущенная в массовое производство. Кали научила Драко кататься на его собственном магоборде, который подарила ему на день рождения. Они носились, пугая птиц и зверей, по рощам и лугам поместья Малфоев, огибая деревья в опасной близости от них, стараясь переиграть друг друга в опасной схватке ловкости, сосредоточенные и верткие, словно две большие птицы. А когда уставали, то останавливались, совершенно взбудораженные, на одной из освещенных солнцем полян, опьяненные опасными играми, с текущим по венам адреналином, требующими выхода дикими эмоциями, и Кали обучала его другой науке — науке любви. Она была горячей девушкой, полной неожиданных идей, которые спешила воплотить с ним — Драко. Лето было пьянящим и по-настоящему жарким, хотя было ли это связано с температурой воздуха, Драко не знал. Скорее всего, с тем диким жаром, который тянул его к Кали снова и снова, с тем бешеным ритмом, в котором он жил рядом с этой сумасшедшей девчонкой.

Драко никогда не считал себя влюбленным в нее, но что он мог знать о любви, никогда прежде не испытывающий ее? Задумываться об этом не хотелось. Пока рядом была его дикая богиня, его Кали, он просто не думал об этом. Позже, когда начались занятия в Хогвартсе и им пришлось расстаться, Кали пропала. Она не писала ему писем, утверждая, что терпеть не может эти глупости; подарки, отправленные им, возвращались с теми же совами обратно. И Драко, сжав зубы, постарался забыть о горячем даре судьбы, смирившись с расставанием и переключив внимание на воспрявшую духом Панси Паркинсон.

Но сейчас, когда с разворота страницы смеющаяся Кали кидала ему свой свадебный букет, Драко хотелось разорвать в клочья фото, сжечь газету, но лучше, лучше разбить лицо известному датскому миллиардеру, стоявшему позади его девушки-тайны. Человеку, которого они приглашали на бал, чтобы его отец мог подписать взаимовыгодный контракт о распространении и изготовлении приобретших невиданную популярность браслетов с подвесками-заклятьями, более известными в магическом мире под псевдонимом создателя Лоренсо Пандори — браслеты Пандори. Судя по всему, именно на этом балу Кейли Керк, приглашенная Драко Малфоем, и познакомилась со своим будущим мужем.

Гермиона просидела в библиотеке до закрытия. Ей повезло, что к тому моменту, как она наткнулась на шепчущихся слизеринцев, домашняя работа по трансфигурации была почти дописана. Незаконченным оставалось лишь заключение, в котором она хотела упомянуть о том, что на сегодняшний момент были изучены несколько новых модификаций превращений. «Их работа на данный момент нестабильна из-за…», — на этом текст работы заканчивался. Гермиона чуть ниже изобразила диаграмму с несколькими вариантами движений и пояснениями, в каком случае и как лучше заканчивать заклинание. Вес и форма неживого и живого объектов, их подвижность и прочие факторы влияли на получение итоговой версии. Единой формы пока не существовало, над чем и работали заклинатели, написавшие статью в «Трансфигурации сегодня». Именно эту статью и хотела отыскать Гермиона для того, чтобы дописать свою работу. Новое заклинание, описанное в этой статье, обещало иметь более длительный эффект превращения, в отличие от существующего.

Когда слизеринцы ее заметили, Гермиона бросилась к своему месту и лихорадочно начала дописывать свою работу, строча совершенно бессмысленные слова — лишь бы что-то писать. Горящие щеки легко скрылись за свисающими пушистыми волосами. «Надо не забыть удалить весь последний абзац, когда доберусь до гостиной», — подумала Гермиона, собирая книги и свитки.

Торопливо шагая по уже пустым коридорам Хогвартса к своей гостиной, Гермиона нервно вздрагивала от неожиданных движений теней рыцарских доспехов, колышущихся в неровном свете факелов, от далеких шорохов, да что там — казалось, что даже звук собственных шагов ее пугал. Гермиона прибавила шагу. Сегодня с самого утра день не задался. Сначала угроза Паркинсон в туалете, потом ее же фраза о том, что грязнокровки будут следующими. Следом новость Джинни о группе слизеринцев под руководством Амбридж, знавшей про ОД. Предсказание Флоренца. Все это вызывало у Гермионы некоторые опасения, но делиться ими с друзьями она пока не собиралась. А вот о подслушанном в библиотеке разговоре двух слизеринцев Гермионе очень хотелось рассказать. Вылетев из-за поворота, она чуть не налетела на Панси Паркинсон.

— Я тебе сказала не попадаться мне на глаза! — прошипела Панси, вытаскивая свою палочку из кармана. В глазах слизеринки была такая злоба, что Гермионе стало не по себе, но молчать она не стала:

— А то что, ядовитой слизью плеваться начнешь?

Глаза Панси словно заволокло темным дымом, и Гермиона, слегка растерявшись, слишком поздно заметила летевшее в нее проклятье, выкрикнутое слизеринкой. Кто-то дернул ее за руку, и проклятье пронеслось мимо. Еще один человек выкрикнул «Экспеллиармус», и палочка Панси отлетела в сторону. Паркинсон тут же бросилась за ней.

— Уходим, сейчас здесь будет Филч, а нам разборки ни к чему, — шепнул Гермионе ее спаситель, оказавшийся Фредом Уизли, а Джордж Уизли уже тянул ее за другую руку к небольшому проходу, открывшемуся за рыцарскими доспехами. В одно мгновение коридор опустел…

Идя по узкому коридору тайного хода, Фред и Джордж сообщили, что они возвращались… «Просто возвращались, Гермиона, зачем тебе подробности? Твои сны старосты будут слаще, если ты не будешь задавать лишние вопросы». И, услышав голоса, конечно же, решили проверить кто там, на пути, как раз вовремя.

— Спасибо вам, если бы не ваше появление… — Гермиона в благодарность за спасение решила не вдаваться в подробности таинственных и наверняка не самых благовидных дел близнецов.

— Лучше расскажи, чем ты так насолила этой жуткой слизериночке?

Гермиона пожала плечами:

— А чем я могу быть симпатична подпевале Малфоя?

Фамилии Малфой для близнецов было достаточно, чтобы они больше не удивлялись поведению Паркинсон и ее отношению к Гермионе.

Близнецы проводили подругу до прохода в гриффиндорскую гостиную и развернулись в обратную сторону.

— Но ведь через несколько минут отбой! — воскликнула Гермиона им вслед.

Джордж развернулся и подмигнул ей:

— Твое спасение стоило того, чтобы немного нарушить режим дня, не переживай за нас.

— Спокойной ночи, наша любимая староста! — Фред очаровательно улыбнулся нахмуренной Гермионе и помахал ей рукой.

В гостиной Гермиона обнаружила Рона, сидевшего на диване у камина, рядом с ним пытался примоститься ее кот Живоглот, которого Рон отпихивал от себя кулаком — «рыжую пушистую мерзость» он не любил. Гарри в гостиной не было. Увидев подругу, Рон подскочил, а Живоглот, сердито мявкнув, перебрался на кресло.

— Гермиона! Куда вы все подевались?

— А где Гарри? — удивленно поинтересовалась Гермиона и опустилась на диван, бросив тяжелую сумку к ногам. — Неужели еще не вернулся от Снейпа?

Рон покачал головой:

— А ты куда сегодня делась?

— Я была в библиотеке, Рон, где же еще?

— Действительно, где же еще? — буркнул Рон так, чтобы Гермиона его не услышала и сел рядом с ней.

— Я хотела поискать кое-какие книги, нужно что-то делать с тем, что Амбридж и слизеринцам известно об ОД. Но пока ничего не нашла — не услышав слова Рона, тихим голосом произнесла Гермиона. — А потом я занялась докладом по Трансфигурации и узнала еще одну вещь про Малфоя!

— Из книг по трансфигурации? — Рон удивленно посмотрел на подругу.

— Рон, прекрати говорить глупости, конечно же нет! Я услышала разговор Малфоя и Забини.

Рон от нетерпения даже подпрыгнул на диване:

— Что ты слышала? Рассказывай!

В этот момент в гостиную вошел Гарри. Вид у него был взбешенный. Он подошел к друзьям и, спихнув Живоглота с кресла, уселся на него сам.

— Эй, это мой кот! — возмутилась Гермиона. Но Живоглот, ничуть не обиженный бесцеремонностью Гарри, уже запрыгнул к нему на колени и замурчал.

— Что случилось, Гарри, как все прошло? — обеспокоенно спросила она у своего друга. Рон просто молча смотрел на него.

— Я его ненавижу! — свирепо прошипел Гарри.

— Этот рыжий комок шерсти? — Рон ткнул пальцем в кота, — я тоже!

— Видимо, ты о Снейпе. — констатировала Гермиона, недобро покосившись на Рона, и продолжила, — может, расскажешь нам?

— Я его ненавижу! — еще раз произнес Гарри и почесал кошачью голову, уставившись в камин. Живоглот удовлетворенно завозился и, не прекращая мурчать, спрятал свой нос в теплый свитер Гарри. — Как вам — вспоминать и вспоминать все мерзкие и неприятные моменты своей жизни и понимать, что их видит кто-то еще? То, что я сам бы не хотел больше никогда помнить — все это видел Снейп!

Гарри устало откинулся на спинку кресла:

— А потом пришел Малфой…

— Гарри! Я тут кое-что узнала о Малфое, — вдруг перебила Гермиона. Она внимательно слушала Гарри, но поддержать его ничем не могла, ее внутренних ресурсов на это сейчас просто не хватало — все уходило на самоконтроль. И обычно она никогда не перебивала своих собеседников, но не сегодня.

Гермиона рассказала об услышанном в библиотеке, опять пропустив упоминание о Паркинсон. Не рассказала она и о случившейся с полчаса назад стычке. Гермиона и сама не понимала, почему ей не хочется об этом говорить: возможно, потому, что ей казалось излишним поднимать панику на пустом месте — разве Паркинсон и раньше не цеплялась к ней? Да еще и вместе с Малфоем. Просто сегодня этих стычек было больше, слишком часто они сталкивались, но, тем не менее, ее никто не преследовал — всего лишь неудачное стечение обстоятельств. Гермиона решила сначала все обдумать, прежде чем рассказывать все своим друзьям. К слову, у Гарри и без того проблем хватает, не стоит его лишний раз дергать. Может быть, стоило поговорить только с Роном?

— Теперь мы знаем, что среди школьников пока Пожирателей нет, — она закончила свой короткий рассказ.

— Это что-то меняет? — мрачно поинтересовался Гарри. — К тому же мы теперь знаем, что Волан-де-морт (Рон побледнел и нервно сглотнул) может дать им задания.

— Да, верно, — кивнула пушистой головой Гермиона, — и мы можем быть почти уверенными, что ничего хорошего в этих заданиях не будет. А случай с Крэббом это лишь подтверждает.

— Послушайте, если Малфой бывает на собраниях Пожирателей смерти, то он же знает, где находится Волан-де-Морт и все такое, — вдруг встрепенулся Рон.

— Рон, — Гермиона постучала пальцем по лбу, - ты, похоже, забыл, что Северус Снейп является одновременно и членом Ордена Феникса, и Пожирателем Смерти.

— И поэтому я не понимаю, почему ему доверяют, — пробурчал Рон.

— И, конечно, сведениям Драко Малфоя мы можем доверять намного больше, так? — ехидно поинтересовалась Гермиона. — Тем более что он так и стремится ими поделиться, особенно с нами.

— Ладно, это была глупая идея, — сдался Рон и, вдруг побледнев, шепотом произнес. — Гарри, — казалось, за одно мгновение Рон побледнел еще больше, его веснушки почернели и яркими пятнами выделились на его лице, —, а что, если он пошлет кого-то из слизеринцев… убить тебя, а?

— Но в школе есть Дамблдор, не думаю, что кто-то сможет решиться на такое, — недоверчиво отозвался Гарри.

— Гарри, Дамблдор был в школе, а от василиска только чудом не погибло несколько учеников, в том числе и Гермиона, и Джинни! — горячо возразил Рон.

— Но не погибли, — Гермиона поднялась с дивана и зевнула, прикрыв рот ладошкой, — Мальчики, я больше не могу — очень устала, предлагаю обсудить все завтра, а сейчас я иду спать! Тем более что первым уроком у нас защита от Темных искусств, и проспать ее было бы верхом глупости.

— Амбридж будет счастлива, — сказал Гарри, вставая и перекладывая недовольного Живоглота на кресло. - Рон, Гермиона права, пойдем, для первого дня в школе слишком много неприятных событий.

«И это еще слабо сказано», — мелькнуло в голове у Гермионы. Она подняла свою тяжелую сумку и помахала друзьям рукой:

— Спокойной ночи!

— И тебе, Гермиона.

— Почему Снейп заставлял тебя вспоминать все неприятное? — услышала Гермиона тихий голос Рона — он и Гарри направлялись к спальням мальчиков.

«Я узнаю об уроке окклюменции завтра», — подумала она, — «А если Гарри не захочет еще раз об этом говорить, то спрошу у Рона».

В спальне Гермиона еще долго лежала с открытыми глазами и думала о том, как ей относиться к выходкам Паркинсон. Так ничего и не решив, она с трудом уснула. Всю ночь ей снилась какая-то муть, о которой на утро остались лишь призрачные воспоминания. Эти тяжелые сны заставляли ее всю ночь вертеться, сбивая в комок одеяло, которое мешало ей, душа своими тяжелыми жаркими объятиями. Оно словно подползало под бока тяжелыми раздражающими складками, заставляя просыпаться. Гермиона проворочалась всю ночь, то с трудом впадая в дремоту, то снова просыпаясь в липком поту.

* * *

Утром Гермиону разбудило хихиканье Парвати и Лаванды — похоже, они опять обсуждали мальчиков. Гермиона мрачно взглянула на небольшой будильник, стоящий на ее тумбочке — неужели она забыла его завести? Через десять минут должен был начаться завтрак, а она еще даже не встала. С трудом заставив себя подняться, она решительно поспешила в ванную комнату, надо было умыться и хотя бы попытаться причесаться. Нечего было и надеяться: ее волосы опять будут похожи на воронье гнездо, привести их в порядок времени уже не было. Неужели и сегодняшний день будет неприятным повторением вчерашнего? Вид из окна настроения не улучшил — небо было затянуто низкими тучами, а деревья гнулись под порывами ветра. Очень жизнерадостная картина. Быстро умывшись ледяной водой, что позволило хоть немного проснуться, Гермиона провела расческой по волосам, которые наэлектризовались и образовали пышную копну. «Прекрасно, отличный вид!», — Гермиона ехидно похвалила свое отражение. Смочила ладони водой и попыталась сделать аккуратные завитки, но пушистая копна на голове не сдавалась. Взглянув на свои маленькие часики на руке, Гермиона в сердцах плюнула и сердито помахала ладошкой своему отражению — отражение показало ей язык и удалилось. Гермиона тоже быстро развернулась и побежала переодеваться. К счастью, ее сумка с учебниками и свитками была собрана как всегда еще с вечера.

До гриффиндорского стола в Большом зале Гермиона добралась одновременно с Роном и Гарри. Уже садясь за стол, она услышала за спиной ехидный голос проходящего мимо Малфоя:

— Ваша дикая троица вообще знает, для чего придуманы расчёски? Или вам тупо не хватает на них денег? Поттер, что же ты зажал своим лохматым дружкам и себе на копеечный аксессуар?

Гермиона обернулась: серые холодные глаза Малфоя смотрели на нее с отвращением. Стоявший рядом Забини, заметив пошедшего красными пятнами Рона, подмигнул ему и потянул Малфоя за локоть к слизеринскому столу. Но позади них уже стояли близнецы Уизли.

— Мне кажется, что нашего младшего брата… — начал Фред.

— И наших друзей… — продолжил Джордж.

— Обижают, — закончили они вместе.

— А нам это не нравится, — хмыкнул Джордж и, незаметно бросив на пол маленький желтый шарик, отошел на шаг назад вместе с братом.

Шарик моментально расползся по полу тонкой пленкой, попав под обувь слизеринцев, которые в то же мгновение рухнули вниз, скользнув по полу ногами, потерявшими сцепление, как по льду. Вокруг раздался смех гриффиндорцев и райвенкловцев, сидевших ближе всех и наблюдавших за перепалкой. Джордж и Фред переглянулись с довольными улыбками и поспешили к столу, который уже был полон еды и напитков.

Гермиона заметила, что лицо Малфоя на мгновение перекосилось от злости, но секунду спустя он уже снова был на ногах с почти невозмутимым видом. Фред и Джордж, наблюдавшие за быстро пропавшим эффектом «скользких подошв», о чем-то озабоченно зашептались.

— Похоже, что твой стилист, — Гермиона покосилась на Забини, — лишь притворяется, что делает тебе укладку расческой, а не своей рукой.

Забини, взмахнувший руками при падении, случайно растрепал прическу Малфоя, и сейчас его всегда аккуратно прилизанная голова выглядела не лучшим образом. Глаза Малфоя недобро прищурились, но ответить он не успел — его перебил Забини.

— Какая догадливая девочка, я не смог сдержаться и прикарманил ту кучу галлеонов, что мне выдали на одну расческу, — Забини мило улыбнулся Гермионе и тут же, отвернувшись, потянул своего друга к слизеринскому столу, — Драко, идем уже, здесь слишком много гриффиндорцев, мне не хватает кислорода. Да и профессора, похоже, заинтересовались.

За завтраком Гарри был бледен и держался за голову. Гермиона обеспокоенно заглянула ему в глаза:

— Гарри, что с тобой?

— Он опять видел… плохой сон, — шепнул в ответ Рон. Гарри же неприязненно смотрел на еду и пил только чай.

— Гарри, надо рассказать об этом Дамблдору! — решительно ответила Гермиона и прикоснулась к его растрепанной голове.

— Нет, — поморщился Гарри и тут же исправился, так как подруга убрала свою руку, - Нет, рассказывать особо нечего, а о снах он и так знает. Гермиона, сделай так еще раз — мне было лучше.

Гермиона снова слегка помассировала голову Гарри и спросила:

— Что именно ты видел?

— Он был жутко доволен… настолько, что было ощущение, что он одержал большую победу… в чем-то очень важном для него. Но я не знаю в чем, Рон меня разбудил, — Гарри с трудом говорил, вид у него был такой, словно его сейчас стошнит.

— Но ты так кричал, — неуверенно ответил Рон.

Гарри закатил глаза:

— Рон, Гермиона, пожалуйста, давайте не будем больше это обсуждать.

Гермиона, видя его состояние, осторожно начала:

— Интересно, что привело его в такое расположение духа. Гарри, а тебе все-таки…

— Гермиона! — Гарри рявкнул так, что она от неожиданности пролила поднятый сок.

— Хотя бы не на себя, — хладнокровно вытирая салфеткой с ладоней капли сока, ответила Гермиона, в ее глазах мелькнуло неодобрение. Понимая, что Гарри себя сейчас неважно чувствует, она решила не обижаться, но и рассказывать о своих проблемах с Паркинсон передумала, хотя до этого решила обсудить все со своими друзьями.

— Но откуда ты знаешь, что Он был жутко доволен? — испуганно шепнул Рон, глядя на Гарри большими глазами, — Ты что, мысли его читаешь?

— О, Мерлин! — простонал Гарри и снова потер лоб, — Вы это не прекратите, да? Я чувствую его эмоции, не все, видимо, только самые сильные. Раньше я мог ощутить только его ненависть. Когда мы должны были вернуться в школу после рождественских каникул, он был взбешен.

— Может быть, это связано с провалом Гойла? — предположил Рон.

Гарри, зашипев сквозь зубы от боли, маленькими глотками начал пить чай. Еды на его тарелке не было. Гермиона, вздохнув, положила в свою сумку большое яблоко, потом, подумав, захватила второе — для Гарри и решительно потянула измученного друга к выходу:

— Идем к мадам Помфри, тебе нужно выпить обезболивающее зелье, иначе у тебя будут проблемы с Амбридж.

Гарри неохотно поплелся за подругой.

* * *

Гермиона, сбежав от друзей, сидела в самом мрачном расположении духа в библиотеке. Перед ней лежала раскрытая книга, в которой она не видела ни слова. Нет, она не плакала, но ее глаза были влажными, а настроение настолько отвратительным, что книге, лежавшей перед ее взором, следовало бы воспламениться.

Сегодня на уроке защиты от Темных искусств Амбридж, заметив, что Гермиона вновь отказывается изучать очередную заданную главу учебника, который она давно уже прочла, велела ей написать большой обзорный доклад по всему материалу курса. Этот доклад должен был содержать в себе общие выводы о допустимости и действительной необходимости изучения защитных заклятий. «Это необходимо, чтобы ваш феноменальный мозг не прокис от бездействия на уроке, мисс Грейнджер», — мерзким голоском добавила профессор. Гермиона понимала, что выводы должны быть отрицательными. В ней поднималась волна протеста против Амбридж, а отвращение перехлестывало через край, но сделать с этим Гермиона ничего не могла: жившая в ней прилежная ученица требовала выполнить домашнее задание преподавателя. Впрочем, несмотря на то, что книга была открыта, пергамент был пуст.

В довершение, в конце этого отвратительного урока кто-то запустил в ее волосы маленького мышонка. Слизеринцы хохотали, наблюдая как Гермиона вскочила в испуге, почувствовав, как что-то зашевелилось на ее голове. Стряхнув с головы перепуганного зверька, тут же скрывшегося под столами, от чего Лаванда завизжала, Гермиона в ярости оглядела веселящихся слизеринцев, обращая внимание на двух главных кандидатов: Драко Малфоя, который не смеялся, но ехидно ухмылялся и Панси Паркинсон, которая, радостно хохоча, прокомментировала:

— Грейнджер, твои волосы похожи на стог сена. Посмотрите, у нее там даже мыши живут! — чем вызвала новую волну смеха среди слизеринцев.

Не смеялся лишь Блейз Забини, который, прищурив глаза, наблюдал за происходящим. Гермиона покраснела от бессилия. Не успев ничего сказать, она почувствовала, как рядом поднимается взбешенный, сжимающий кулаки, Гарри. Она тут же положила руку ему на плечо, заставив сесть обратно, и, устроившись рядом, горячо зашептала ему на ухо:

— Гарри, прекрати сейчас же, у тебя снова будут неприятности с Амбридж!

— Двадцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за устроенный беспорядок на уроке.

Это было несправедливо.

Гермиона скрипнула зубами, отложила перо в сторону и только собралась закрыть книгу, как почувствовала, что кто-то наклонился к ее уху:

— Это была Паркинсон, постарайся избегать ее. Очень постарайся.

Гермиона замерла от прозвучавшей тихим шепотом фразы и не сразу обернулась. А ученик, произнесший предупреждение, обошел ее и направился к выходу: обычная школьная мантия с накинутым на голову капюшоном — можно было лишь догадываться, кто это был.

— Постой, — опомнилась Гермиона, но безрезультатно. Это окончательно подвело черту под нежеланием писать доклад. Она быстро собрала книги, пустой пергамент и перья и бросилась к выходу. Но когда она выскочила в коридор, там уже никого не было.

Поминутно оглядываясь, Гермиона торопилась по коридору, с трудом заставляя себя не постукивать зубами. В каждой ученице, шедшей навстречу, ей мерещилась Паркинсон — и это уже было похоже на паранойю. Может быть, стоило забежать к мадам Помфри за успокоительным зельем? Но она не стала тратить время на поход в больничное крыло и быстрым шагом направилась к своей гостиной. Не сумев отыскать своих друзей, Гермиона закусила губу и рванула в коридор, на ходу накидывая теплую мантию и натягивая одну из нелепых шапочек, связанную для эльфов.

На квиддичном поле Гермиона углядела носящиеся в воздухе фигурки, которые могли принадлежать любой команде. И она отправилась туда: где еще можно было найти друзей, она пока не представляла. Ей так хотелось быть поближе к родным для нее людям. И даже если Гарри не было на стадионе из-за запрета играть в квиддич, Рон был отличным кандидатом, чтобы успокоиться в его согревающем присутствии. Если они, конечно, снова не поругаются. Но сейчас Гермиона готова была поступиться некоторыми своими принципами, чтобы не ссориться с тем, кто был ей так нужен. Уже можно было разглядеть, что форма игроков, находящихся в воздухе, была красно-желтой. Но на зрительных рядах стадиона сейчас присутствовала и команда Слизерина, крича и улюлюкая в своей обычной манере, стремясь достать своими колкими фразами в первую очередь вратаря гриффиндорской команды — Рона Уизли. «Не в лучшем же духе он будет, когда я появлюсь в надежде на поддержку», — подумалось Гермионе. Однако судьбе было суждено распорядиться иначе: навстречу шел не Рон, не Гарри, не тот, кто мог бы успокоить Гермиону, а сама проблема — Панси Паркинсон. И в первое мгновение Гермионе захотелось шагнуть в сторону, уходя с тропы, чтобы пропустить слизеринку, но Гермиона была бы не гриффиндоркой, если бы сделала это. Сделав лишь небольшой шаг вправо, чтобы была возможность разойтись мирно, Гермиона уже знала, что этому не суждено сбыться, потому что Паркинсон сузила свои злые глаза, вытаскивая палочку. «Да что ж тебе неймется», — промелькнула и растаяла тоскливая мысль в холодном сухом воздухе зимнего вечера. Но словно по мановению волшебной палочки, за которой Гермиона уже потянулась, но еще не успела достать, буквально из воздуха материализовались близнецы Уизли.

— О, какая встреча, дамы, — протянул Фред.

— Мы не помешаем? — поинтересовался Джордж.

— Вы, я гляжу, прямо подруги не разлей вода.

Паркинсон злобно фыркнула и, положив палочку в карман мантии, решительно прошла мимо гриффиндорцев.

— Какая честь, на нас соизволила зашипеть слизеринская змейка, — хохотнул Джордж.

— Сегодня благословенный вечер, братец, фортуна благоволит нам, надо этим воспользоваться! — ответил ему Фред.

— Святой Мерлин, вы, как всегда, вовремя, — подхватила их под руки Гермиона, — очередное спасибо! Не знаю, как благодарить. Но откуда вы взялись?

— Мы же волшебники, Гермиона! — улыбнулся ей Фред.

— Не забывай об этом, — подмигнул Джордж.

Но Гермиона уже смотрела на ветку дерева, почти нависающую над тропинкой, на которой не было снега.

— Что вы делали на дереве? — рассмеялась она, глядя на неунывающих братьев.

— Наблюдали за тренировкой, — вздохнул Джордж.

— С тех пор, как Амбридж запретила нам играть, в Хогвартсе не осталось ничего нас интересующего.

— Разве что кабинет зельеварения, — подмигнул ему Фреду Джордж.

— Но-но, ты еще выдай все наши секреты! — возмутился Фред и шутливо ткнул брата в бок.

— Куда ты идешь, Гермиона?

— Полюбоваться на нашего братца, не иначе.

— Было бы на что, не руки, а дырявое корыто!

Гермиона замотала головой:

— Вы можете говорить не так быстро и не вместе?

— Мы не говорим вместе, — произнесли Уизли одновременно и одинаково подмигнули, с удовольствием наблюдая за сменой эмоций на лице Гермионы.

— Так куда тебя проводить, проблема ты наша ходячая? — Джордж улыбнулся еще шире.

— Вот уж не думал, что именно ты будешь влипать все время в неприятности на наших глазах, — добавил Фред.

— Тренировка только началась, и ты можешь понаблюдать за всеми оплошностями нашего безрукого братца.

— Да-да, а можешь пойти в домик лесничего, Гарри ушел к нему.

Гермиона вздохнула, вставить хоть слово в диалог братцев-близнецов не удавалось. Просидеть еще час на тренировке по мало интересному для нее квиддичу совершенно не хотелось, особенно с учетом того, что мороз ощутимо кусал за щеки. И Гермиона решительно направилась в сторону домика Хагрида, где можно было согреться и выпить внушительную кружку горячего чая.

Гермиона и Гарри пробирались через сугробы к замку, прикрывая носы — мороз все крепчал, и вполголоса переговаривались:

— Если Дамблдора, по словам Хагрида, сейчас нет в Хогвартсе, то может мне стоит рассказать обо всем профессору Макгонагалл? — Гермиона была задумчива, ей не давала покоя мысль о том, что отец Драко Малфоя связан с Волан-де-мортом.

— Я почти уверен, что обо всем этом уже давно известно всему Ордену Феникса. Малфой в Министерстве наверняка подобрался ко всем нужным ему людям — это все неспроста. — Гарри потер лоб, его шрам снова давал о себе знать, — Я бы поговорил с Сириусом, только вот как? Камины под надзором, сов перехватывают.

— Может и известно про Люциуса, но не про Драко и его однокурсников! Ведь он же утверждал, что школьникам будут даваться задания для вступления в ряды Пожирателей! Я поговорю с Макгонагалл завтра, сегодня уже слишком поздно. Как ты считаешь, Гарри?

Гарри согласно кивнул, он был задумчив: похоже что-то тревожило его помимо ноющего шрама и мыслей о том, как организовать общение с Сириусом.

— Гермиона, слушай, ты какая-то напряженная в последнее время, у тебя что-то случилось?

Она вздрогнула, но Гарри, похоже, этого не заметил. С чего начать разговор о Паркинсон, ей было не понятно, точно как и то, стоит ли о ней говорить? Решив, что сейчас и без нее забот достаточно, Гермиона лишь помотала головой и просто сказала:

— Что-то я устала в последнее время, мне нужно выспаться. Слушай, Гарри, я давно хотела у тебя спросить:, а что у тебя с Чжоу?

Они уже почти подошли к крыльцу главного здания, где и остановились, продолжая тихий разговор. Гермиона едва заметно улыбалась, и слегка покрасневший Гарри, неловко взглянув на подругу — не смеется ли она над ним, произнес:

— Я… Я не знаю.

— Ты пригласил ее куда-нибудь? — голос Гермионы был мягким, она всячески пыталась разговорить своего друга.

— Я бы хотел полетать с ней на метле, — вдруг признался Гарри, — и мы это даже обсудили, но ты же знаешь, что Амбридж запретила мне летать… И… Вместо этого мы вроде бы договорились пойти вместе в Хогсмид.

Гермиона была удивлена и, натянув потуже шапочку на мерзнущие уши, поинтересовалась:

— Так ведь поход в Хогсмид еще не назначен? Неужели…

Договорить она не успела — позади них раздался ехидный голос Малфоя:

— Грейнджер, ты решила спрятать свое лохматое посмешище под непотребным страшилищем?

Гермиона и Гарри развернулись — их догоняли Малфой и Монтегю, возвращавшиеся с тренировки гриффиндорцев. И Малфой явно намекал на шапочку, предназначенную домовым эльфам, которую Гермиона второпях натянула на свою голову, чтобы не замерзнуть. Вязание не было ее сильной стороной, шапка и впрямь была ужасна настолько, что даже Гарри добродушно посмеялся над ней, когда она, сопровождаемая братьями Уизли, пришла в домик Хагрида. Но сейчас Гарри явно не был согласен с Малфоем и достал палочку, слизеринцы уже давно держали свои наготове. Стоило лишь палочке Малфоя дрогнуть в его руке, как Гарри быстро произнес:

— Экспеллиармус!

— Дуэль на территории школы? — раздался холодный голос профессора Снейпа, который как раз вышел из замка и сейчас стоял на верхней ступеньке.

— Малфой меня оскорбил, профессор, — решительно произнесла Гермиона в попытке защитить друга от несправедливых возможных последствий.

— Но никто никакого волшебства против вашего отребья не применял, — спокойно произнес Малфой. Монтегю гоготнул.

— Двадцать баллов с Гриффиндора, десять со Слизерина, — подытожил Снейп и продолжил, — с завтрашнего дня у вас, мистер Поттер, и у вас, мистер Малфой, пять дней отработок в моем кабинете.

Он мрачно посмотрел на учеников и спросил:

— Вам все понятно?

Гарри кивнул и переглянулся с Гермионой — было странно, что отработку получил не только он, но и любимчик Снейпа — Малфой.

Взглянув на хмурых слизеринцев, Снейп добавил:

— А сейчас все расходятся по своим гостиным. Мистер Малфой, задержитесь на минутку.

Пришедшее за завтраком письмо словно окатило Драко холодным душем. В нем сообщалось, что через неделю, на выходных, будет очередной «прием», на котором главный приглашенный гость Малфоев очень хочет видеть сына своей правой руки, Люциуса Малфоя. Драко вздрогнул и скомкал пергамент — его стоило сжечь. Есть расхотелось, он поднял голову и не сразу понял, что вокруг что-то происходит. Стоял гомон. Ученики перешептывались, учителя хмурились и о чем-то переговаривались. Дамблдор внимательно читал «Ежедневный пророк». Заметив на себе пристальный взгляд Блейза, Драко, нахмурившись, поинтересовался в чем дело. Блейз лишь молча протянул ему газету.

«Массовый побег из Азкабана» — гласил заголовок на первой странице. Драко даже не стал читать дальше, он вспомнил несколько оброненных при нем в разговорах намеков приспешников темного Лорда, и все встало на свои места. Тщательно продуманный побег осуществился и, похоже, Темный Лорд хочет собрать их всех вместе, чтобы поприветствовать вновь обретенных членов команды и, судя по письму, объявить благодарность главному организатору — его отцу. А может, обсудить что-то помимо этого? Вряд ли. Малфою младшему не доверяли настолько, чтобы обсуждать при нем планы, да Драко и не претендовал. А вот обязательное присутствие на этом собрании его, Драко Малфоя, пугало до дрожи. Он хотел надеяться, что испытание, позволяющее вступить в ряды Пожирателей несовершеннолетнему волшебнику, для него еще не придумано. Но надежда едва теплилась и грозила угаснуть совсем. Драко был не готов стать Пожирателем и, тем более, убивать. Да, он презирал грязнокровок и считал их волшебниками низшего сорта, да что там, он даже не хотел применять к ним столь прекрасное слово — волшебники. Грязнокровки они и есть грязнокровки. И, соглашаясь с тем, что было бы неплохо, если бы в волшебном мире их вовсе не было, он совершенно не хотел становиться убийцей. При мысли о том, что вскоре ему предстоит испытание, и следовало отметить, что пока все известные ему задания были связаны с убийствами, Драко бросало в холодный пот и начинало подташнивать.

Есть совсем не хотелось, и Драко встал, собираясь к выходу. Навстречу ему попалась Панси, которая выглядела не лучшим образом: под глазами залегли тени, волосы, хоть и уложенные в аккуратную прическу, выглядели тусклыми, мантия была слегка помята. То, что было типично для большинства учеников, а для некоторых являлось и вовсе недостижимым идеалом во внешнем виде, было абсолютно нетипично для Панси. Драко всегда казалось, что она знает все необходимые косметические и бытовые заклятья, доступные ее магическому уровню, и никогда не забывает ими пользоваться, чтобы выглядеть идеально. Что же с ней произошло?

— Панси, — Драко попытался остановить ее, но та, чуть отшатнувшись, обошла его сторонкой и шепнула, едва разжимая губы:

— Не сейчас, Драко, я неважно себя чувствую, давай позже, — она даже не взглянула ему глаза, что было совсем странно. В другое время он обязательно бы отреагировал и добился ответа, несмотря на то, что все вокруг считали его ехидным, холодным, не способным к привязанности аристократом, Драко Малфой искренне, хотя порой и своеобразно заботился о тех, кого заносил в список близких ему людей. Панси Паркинсон была в этом списке. Но сейчас Драко был в том состоянии, когда ему самому нужна была бы помощь, но от кого он мог ее получить? Явно не Панси. Блейз? Но как знать — можно ли было доверять ему? Теодор Нотт? Драко задумался: Тео был в числе тех немногих не достигших совершеннолетия, кого допускали к собраниям. Точнее было бы сказать, что он так же, как и Драко присутствовал на двух последних. Но по возвращении в школу они избегали общения друг с другом. Может быть и стоило это исправить, но Драко сейчас был не готов общаться с тем, кто видел его боль и агонию от Круцио. К тому же он не знал, насколько Теодор разделяет убеждения Темного Лорда, как относится к происходящему вокруг. Отец Нотта, как и его собственный, горячо поддерживал все, к чему стремился Темный Лорд.

Драко заметил идущую впереди Грейнджер, несшую объявления, предназначенные для ее факультета, и вспомнил, что и ему следовало бы заглянуть в преподавательскую и забрать то, что Амбридж велела повесить на доске объявлений в гостиной Слизерина — вряд ли Панси была в состоянии подумать об этом. Он нахмурился, заниматься делами старосты ему не хотелось. Мысли снова скакнули на Пожирателей смерти и грязнокровок: «Если бы не было таких, как она, не было бы и проблем».

— Если бы в магическом мире не рождались такие, как ты, жизнь была бы намного проще и лучше, — произнес Драко, догоняя Грейнджер, в его голосе звучала агрессия. Не то, что бы ему хотелось перепалки, даже дразнить эту лохматую коротышку сейчас особо не хотелось, но раздражение и привычка сделали свое дело, и он не смог удержаться.

Грейнджер качнула собранными в высокий хвост волосами и сердито покосилась на идущего рядом Малфоя:

— Если бы такие, как я, не рождались, такие, как ты, давно бы вымерли!

— С чего вдруг такие выводы? — хмыкнул Драко.

— С того, что действительно чистокровных семей не так уж и много, а генетические заболевания, связанные с кровосмешением, очень опасны и часто неизлечимы даже в волшебном мире, не говоря уже о генетических заболеваниях, связанных именно с волшебством. Причем рожденный сквиб, а это тоже генетическое вырождение, еще цветочки по сравнению со, скажем, магическим даунизмом, если ты понимаешь о чем я говорю, — Грейнджер не удержалась от лекции, несмотря на то, что желания разговаривать с Малфоем у нее не было.

— И чем же твоя грязная кровь тут может помочь? — ехидно произнес Драко, уже понимая, к чему она клонит.

— Тем, что мой генетический код привносит необходимое разнообразие, — щеки Гермионы раскраснелись, если она хотела что-то кому-то доказать, ее уже ничто не могло остановить, и неважно, что перед ней был Малфой. — И догадываешься ли ты, что если среди маглов не будут рождаться волшебники, то маги просто вымрут. Их на земле и так мало. Сколько школ ты знаешь на самом большом континенте Земли? Три в Европе, две в России и еще одна, совсем небольшая — в Казахстане. При этом Хогвартс среди европейских самый большой. А учеников здесь — в среднем по сорок человек на курсе, а если ты обратил внимание, то в этом году на первом курсе всего тридцать два ученика, кстати, на факультете Слизерина меньше всего. Теперь попробуй посчитать процент чистокровных. И что же получается? Что на ком бы ты впоследствии не женился, а если предположить, что она будет хотя бы европейкой, даже не англичанкой, то вероятность того, что она будет твоей родственницей близка ста процентам. Вот тебе и увеличение вероятности появления генетических заболеваний у ваших детей. Ты ведь знаком с генетикой? — Грейнджер тряхнула головой и взглянула ему в глаза. — И вообще, чего ты за мной идешь, Малфой?

Действительно, было странно: со стороны могло показаться, что они ведут приятельскую, если даже не дружескую беседу. Недоуменный взгляд ее карих глаз заставил Драко остановиться, он и сам не знал, зачем шел в направлении гриффиндорской гостиной, ведь не за тем же, чтобы послушать эти бредни о генетическом вырождении чистокровных магов.

— Грейнджер, чистокровные волшебники, смешивая свою истинно магическую кровь, лишаются такой же истинной древней магии. В моем роду есть такие заклинания и знания, о которых тебе не будет известно никогда!

Гермиона тоже остановилась, продолжая сердито смотреть на Драко:

— И что же мне помешает изучить ваши заклинания, кроме того, что вы, снобы, просто никому о них не расскажете? К примеру, если бы я могла добраться до ваших фолиантов, в которых описаны ваши, — Гермиона добавила ехидства в голос — «чистокровные знания», я могла бы их изучить.

— Заклинания, написанные кровавыми рунами, созданные на абсолютно волшебной крови, пропитанные древними ритуалами и таинствамитребуют к себе уважения, они словно чувствуют чистоту текущей в волшебниках магии, они не подчиняются даже полукровкам, не говоря уже о таких, как ты, — произнес Драко голосом, полным такого уважения к «чистокровной магии», что Гермиона невольно начала верить его словам. Но в его холодных глазах стояло такое к ней отвращение, что стоило Драко замолчать, как она тут же отрезала:

— Вот в это я никогда не поверю, пока не попробую.

Драко уже настолько раздражала эта высокомерная зазнайка-Грейнджер, что он готов был ее придушить с мыслью: «Если Темный Лорд даст мне задание, я знаю, с кем мне нужно будет пообщаться, чтобы убийство казалось благом, а не …». Подумав об этом, Драко впал в такое состояние ярости, что мелькнувшие ее отголоски в его стальных серых глазах заставили Грейнджер отступить на шаг. Драко выдохнул, склонившись почти к самому ее лицу:

— Надеюсь, что ты когда-нибудь рискнешь попробовать, и есть шанс, что ты при этом погибнешь. Это будет чудесным подарком за все годы издевательства, что мне, как и любому чистокровному, приходится ходить по тем же коридорам, что и ты. Я даже готов поспособствовать, если только это будет действительно так.

— Ты злобный эгоистичный мальчишка, который пытается самоутвердиться за счет оскорблений других людей, кажущихся ему физически более слабыми. Но мне на это наплевать, потому что я выше этого. Жаль только, что мне слишком часто приходится терять время на тебя и тебе подобных, — резко ответила Гермиона, не особо испугавшись и по-прежнему глядя в его зло прищуренные глаза.

Драко потерял контроль и, выхватив палочку, направил ее в сторону Грейнджер, почти коснувшись ее носа. Гермиона, почти не дыша, продолжала смотреть ему прямо в глаза, ослепленный злостью Драко уже был готов произнести проклятье, но в это мгновение он услышал шаги. К ним подошел Блейз Забини, внимательно смотревший на покрасневшую сердитую Гермиону Грейнджер и злого Драко Малфоя. Блейз подхватил друга за локоть и быстро произнес:

— Драко, идем, мне нужна твоя помощь.

Грейнджер в то же мгновение развернулась и быстрым шагом направилась в сторону гриффиндорской гостиной.

— Что происходит, Малфой? — встряхнул его Блейз.

— О чем ты? О моем споре с этой лахудрой? — презрительно фыркнул Драко.

— Ты с ней спорил? — поднял брови Блейз. — О чем?

— Бред, забудь. Что за помощь тебе нужна?

— Я хотел спасти друга от проблем, и для этого мне было нужно, чтобы этот друг отвлекся, — Блейз куда-то потащил Драко.

— Ты просто так решил меня увести от этой дряни? Я всего лишь хотел разобраться с этой выскочкой!

— О чем ты, Драко? О ЧЕМ? Она девчонка, Малфой. Очнись. Как бы ты к ней не относился, какой бы она не была крови, ты не должен, как ты выразился, «разбираться с этой выскочкой».

Драко качнул головой, словно смысл сказанного только сейчас начал до него доходить.

— Малфой, скажи, что с тобой происходит? Ведь ты никогда не пытался никого реально покалечить, ты всегда действовал лишь словами.

Драко резко остановился:

— Да куда ты меня тащишь? — прошипел он. Малфой был зол. Зол отчасти потому, что Блейз был прав. Не было ничего такого, из-за чего стоило калечить Грейнджер — сказывалось нервное напряжение. Он выдохнул. «Контроль эмоций, Драко, никогда не забывай о самообладании, хладнокровии и контроле эмоций!»

— Мне нужно к Снейпу, — быстро проговорил он и немедленно направился в подземелья, оставив недоуменного Блейза, который провожал его внимательным задумчивым взглядом.

* * *

Драко любил находиться в кабинете профессора Снейпа. Ему нравилось то, что из столь разных и на вид совершенно неподходящих вещей получалось то, что тебе нужно. Нравилось, что нужно было сосредоточиться, не забывая о тонкостях, помня о мелочах: три капли сока волчьей ягоды, собранной в полночь при полной луне и укрепляющий настой будет обладать сильным обезболивающим эффектом, четыре — получится слабительное, пять - яд, не очень сильный, но без антидота очень действенный. Это не проходили на уроках зельеварения, все это рассказывал ему Северус Снейп, когда Драко приходил к нему поговорить или просто так, чтобы узнать что-то новое.

Кабинет в кабинете — здесь Северус Снейп создавал свои необычные шедевры и проводил исследования. Никому не позволялось входить в эту святыню, никому, кроме Драко Малфоя.

Любимый ученик профессора Снейпа нередко сидел в лаборатории напротив стола зельевара и помогал ему готовить зелья: нарезал корень мандрагоры или толок в пыль шипы адовой черной розы. Этот цветок никогда не дарили по праздникам из-за его агрессивности — он стрелял шипами, реагируя на движение. За работой Драко получал новые знания или просто беседовал с профессором. В последнее время большинство разговоров сводилось к обучению Малфоя окклюменции и контролю эмоций.

Драко ходил по кабинету, заполненному шкафами, в которых хранились различные ингредиенты: шкаф с лежащими на его полках коробочками, на каждой из которых подпись; шкаф с мешочками, хранящими сушеные травы; шкафы со склянками — кладезь совершенно жутких вещей, часто вертящихся и шевелящихся в своих жидкостях; шкаф с работами учеников - тех, что дожидались созревания для дальнейшей с ними работы. Драко заинтересовался полкой, на которой стояли колбы с работами его курса. Две идеальные, с прозрачной сиреневой жидкостью, в глубине которой мерцали искорки — его собственная и, конечно же, всезнайки Грейнджер. Драко сморщился. Одна мерзко-желтого цвета с мутным осадком и зеленой плесенью на поверхности, зелье безнадежно испорчено — Лонгботтом. Одна густого синего оттенка, если нагреть жидкость и добавить в него растертых спиралевидных водорослей, то зелье можно спасти — Поттер. Драко захотелось добавить каплю эссенции цветущего папоротника в зелье Грейнджер — это бы наверняка его испортило, ровно настолько, чтобы оно перестало быть идеальным, потеряло бы те самые искорки, а при дальнейшей с ним работе не дало бы нужного эффекта, но, во-первых, Снейп наверняка помнил, как выглядят полученные зелья — память у него была отменная, а во-вторых, шкаф все равно был закрыт. Драко отвернулся и сел за стол напротив большого котла, в котором бурлило красное варево, а на поверхности плавали лягушачьи лапки. В кабинет вошел Снейп, хмурый, как обычно, с привычно сальными волосами. Драко знал, что виной всему постоянное нахождение возле котлов с кипящими зельями, которые всегда плохо влияли на внешний вид, но то, как выглядел крестный, волновал его меньше всего.

— Мистер Малфой, что вы здесь делаете? — поинтересовался Снейп, глядя на него своими проницательными черными глазами так, словно уже знал ответ на свой вопрос. И хотя Драко понимал, что это не так и что крестный никогда не стал бы рыться в его мыслях или применять легилеменцию без его разрешения, он все равно попытался закрыть свой разум.

— Я приглашен на следующее собрание, — коротко ответил Драко, пытаясь скрыть панику и совладать с дрожащим голосом.

Снейп молча смотрел на него.

— Я не могу справиться с мыслями и контролем, — дрожания удалось избежать, но теперь голос сел и стал слегка осипшим. — Я чуть не наслал проклятье на Грейнджер.

Признание легко сорвалось с его губ и камнем упало куда-то вниз. Драко опустил глаза. Он был в отчаянии.

Профессор был задумчив и, казалось, ничто не сможет вывести его из этого состояния, пока он наконец не произнес:

— Все, что тебя может спасти, Драко, это полный контроль эмоций. Но мне кажется, я знаю, чем тебе помочь. Я должен до конца продумать то, что я хочу тебе предложить. Пока же ты должен будешь приходить ко мне каждый вечер, за исключением тех дней, когда ты будешь тренироваться на квиддичном поле, мы будем продолжать изучать окклюменцию и учиться контролировать свои эмоции. Сейчас же выпей успокоительного зелья и иди на уроки, — и Снейп отыскал в одном из своих бесконечных шкафов склянку с зельем и, протянув ее крестнику, добавил, едва слышно:

— О самом собрании мы поговорим позже.

— Вы его готовили сами, профессор? — чуть ухмыльнувшись спросил Драко. Он, безусловно, знал, что Снейп никогда не предложит ему выпить ничего, что может ему хоть как-то навредить.

— Чувство юмора к тебе вернулось, Драко? — хладнокровно ответил Снейп, даже не улыбнувшись, — значит все будет в порядке. Пей.

Драко глотнул зелье и почувствовал, как по его венам разлилось необыкновенное тепло, и он почувствовал себя умиротворенным. Жизнь, конечно, была тем еще дерьмом, но все еще оставался шанс удержаться на его поверхности.

* * *

В гостиной Слизерина царил хаос: сегодня в команду слизеринцев шел набор новых игроков, взамен назначенных, но уже успевших выбыть из нее Гойла и Крэбба.

— Представляете, они успели сыграть лишь один матч, — возбужденно перешептывались четверокурсники, желающие попробовать себя на место в команде.

Потихоньку, один за другим, претенденты начали выходить из подземелий, чтобы выбраться на квиддичное поле. Действующая команда уже собралась там.

Холодный ветер забирался своими цепкими лапами под мантии, мороз покусывал носы и щеки. Малфой тоскливо оглядывал мрачное небо и колышущиеся ветви голых деревьев. Нет, он в отличие от многих не мерз, его одежда делалась на заказ у лучшего дизайнера Европы, и наложенные на нее чары поддерживали оптимальную температуру тела, с легкостью отводя излишки влаги, когда ему было жарко и согревая в мороз. Но участвовать в отборе игроков не хотелось. Впрочем, Драко понимал, что стоит ему подняться на своей метле повыше, и его настроение улучшится. Полеты всегда помогали ему справиться с хандрой. В них было столько завораживающего, так много прекрасного, что эйфория перехлестывала через край, всегда оставляя тепло в душе. Оттуда, сверху, мир казался маленьким, проблемы становились никчемными, словно растворялись в воздухе. Казалось, что от них можно легко улететь, оставив их позади. Оставить и никогда больше к ним не возвращаться. Это было бы здорово. Драко так захотелось поскорее взлететь, что он нетерпеливо переступил на месте, снег под ногами заскрипел.

Огромный Монтегю возвышался над игроками, как скала. Поморщившись, он оглядел стоящих перед ним слизеринцев и тут же ткнул в двух самых маленьких третьекурсников:

— Вы не подходите, нам нужны загонщики, а не повод для смеха. Вон!

Он ткнул толстым пальцем в сторону замка.

Продолжив осматривать остальных, он решительно выпроводил еще троих, оставив четверых самых рослых из претендентов.

— Взлетаем! У кого из вас будет десять первых попаданий по бладжеру — останется в команде.

Драко тут же оказался на метле и взмыл в воздух. Холодный ветер резал глаза, и Малфой в который раз напомнил себе, что пора бы уже изучить заклятье для защиты глаз. У него были прекрасные очки для полетов в непогоду, но он их не любил. Очки, какими бы волшебными они не были, казалось, закрывали часть обзора, что ловцу было совсем не кстати. И Драко не понимал, как этот вездесущий Поттер умудряется всегда выигрывать, таская на носу эту ужасную преграду.

С высоты открывался прекрасный вид, который Драко любил в любую погоду, всегда находя для себя что-то прекрасное. Резко войдя в пике, он устремился к земле, стараясь подлететь как можно ближе: к горлу подкатил комок, вызванный падением с высоты. Слишком близко к земле подлететь вновь не удалось, Драко понимал, что Поттер выполняет этот трюк намного лучше. Нужно было усилить тренировки, избавиться от страха врезаться в землю. Драко вновь поднялся в воздух и собирался повторить финт Вронского, как вдруг заметил с высоты три фигуры, идущие к домику бестолкового лесничего. Возможно он бы и не опознал гриффиндорскую троицу, бредущую по снегу, закутанную в теплые мантии, с шапками и капюшонами на головах ученики издали не особо сильно отличались друг от друга, но пышная грива волос, копной выбивающаяся из-под шапочки и вьющаяся вокруг воротника, выдавала Грейнджер. А значит и Поттера с недалеким Уизли.

Драко замер: он наблюдал за тем, как они вошли в домик, услышал лай косматой собаки Хагрида и, едва не слетел с метлы в попытках увернуться от замеченного краем глаза летящего в него бладжера! Черт! Драко выправил метлу и увидел, как Монтегю показал большой палец одному из претендентов на роль загонщика — Полу Мейси, крепко сложенному пареньку с шестого курса, способному, похоже, не просто не упасть с метлы и от души долбить по бладжеру, но и направлять его в цель. Драко был удивлен, что Монтэгю решил попробовать на этот раз претендентов в деле, обычно он набирал новых членов команды из каких-то своих внутренних соображений без любых отборочных туров. Так загонщики, судя по всему, должны были быть просто максимально большими и способны уметь летать. Но похоже все летающие громилы на факультете просто закончились. Драко оглянулся на домик, в котором скрылась троица гриффиндорцев: свет в окошке по-прежнему горел. Поглядывая на домик, ловец слизеринской команды начал следить за игрой. Неожиданно рядом с ним возникла тоненькая фигурка и одним небольшим замахом руки отбила летящий бладжер в хвост его метлы. Драко кувыркнулся, повиснув на руках, а бладжер уже возвращался. Драко подтянулся на древке, уже понимая, что не успевает увернуться, ожидая сильный удар по ребрам и падение навстречу неизвестности, как новенькая, а это похоже была девушка, подлетев к нему навстречу, еще одним ловким ударом отбила летящий мяч в сторону и помчалась за ним, оставив изумленного Драко взбираться на метлу. Драко услышал свист Монтегю и успел заметить, как он указал на девушку, подняв вверх большой палец, а потом показал двум оставшимся претендентам, не проявившим себя, на землю. Загонщики были выбраны и, похоже на этот раз, слизеринской команде повезло. Драко летал над полем, в большей степени поглядывая на новенькую, гадая, кто бы это мог быть. Защищаясь от холода, она надела специальную шапочку, оставляющую открытыми лишь кончик носа для дыхания и глаза. Как и многие другие игроки в квиддич, Драко всегда с любопытством наблюдал за играющими девушками — они были ему интересны. Обычно они справлялись с метлой с каким-то недоступным мальчишкам изяществом и почти всегда были стройными, аккуратными, подтянутыми и бесстрашными. А Драко любил именно таких. Видимо поэтому Панси не повезло быть его официальной девушкой: она не была толстой, ее живот был плоским, прослеживалась талия, но она была крепко сбитой, плотной, с большим объемом бедер и крупной грудью, которая, казалось, должна была привлекать, но Драко нравилась небольшая и аккуратная, ровно, чтобы помещалась в ладонь, такая, какая была у его Кали. Чуть полноватое лицо Панси, ее нерешительность, неактивность — все это его не устраивало. И Драко не знал, что же удерживает его около нее? Сказалось нежелание искать кого-то после Кали. Но сейчас он с любопытством наблюдал за единственной девушкой в команде Слизерина. Обычно девочки-аристократки больше увлекались болтовней, обсуждением всех вокруг себя и поиском подходящей партии, чтобы сразу после школы удачно выйти замуж. Как выяснилось, Кали не отличалась от них — похоже ей тоже нужно было лишь удачно выйти замуж, хоть она и любила полеты, свежий воздух и была дерзкой и бесстрашной. Драко сплюнул, после прочтенной им заметки о ее свадьбе вспоминать о Кейли Керк больше не хотелось: не то, чтобы он расстраивался, скорее злился. И Драко, отогнав от себя мысли о бывшей девушке, еще активнее начал наблюдать за полетом слизеринки. Она не выполняла особых трюков, но по бладжеру била точно и расчетливо: вот и сейчас мячик, отбитый ее рукой, мчался к нему. Но Драко, уже готовый к тому, что в команде наконец-то появился кто-то, справляющийся с бладжером, ловко увернулся и помчался к противоположной стороне поля, заметив парящий там снитч.

Был такой сильный мороз, что носы уже невыносимо щипало, а ресницы склеивались от выдыхаемого воздуха, и Монтегю дал знак команде спускаться на землю.

А Драко, сжимающий в руке снитч, вновь увидел гриффиндорцев, на этот раз выходящих из домика вместе с Хагридом и направляющихся в сторону Запретного леса. Жестом руки он показал Монтегю, чтобы его не ждали и рванул следом за ними. Уворачиваясь от веток, он летел за мерцающим впереди огнем факела, который нес Хагрид. В какой-то момент, перелетая через поляну, где видимость улучшилась, он подлетел так близко, что успел заметить взведенный арбалет лесничего, и в его голове мелькнула мысль, что, возможно, он затеял опасное мероприятие. Но отказываться было поздно, и на самом деле лететь назад одному было уже страшно. Впереди снова показалась поляна, и Драко решил облететь ее, чтобы его не заметили, но, попав в густой ельник, безнадежно в нем застрял. Потратив достаточно времени, чтобы выбраться, он вновь вылетел на полянку и понял, что больше не видит света факела. Набрав скорость, он бросился вперед и неожиданно наткнулся на огромную гору, которая… Шевельнулась? Драко дернулся в сторону, но в это же мгновение раздался устрашающий рев, и что-то сбило его с метлы. Он пролетел пару метров и, врезавшись в дерево и пересчитав по пути несколько веток, свалился в сугроб. Сильная боль заставила его потерять сознание.

Была уже поздняя ночь, и большинство учеников разошлись по своим спальням, но только не Гермиона с Гарри и Роном. Гермиону трясло, и она, закутавшись в плед и сидя с ногами на диване, прислонилась плечом к Гарри, который ее приобнимал в попытке вернуть ей душевное равновесие. Она старалась сдержать крупную дрожь, сотрясающую ее тело. Рон нервно выдергивал перышки из ученического пера и выкидывал их в горящий камин.

— Это вообще нормально заводить себе «ручного» великана? — в который раз ядовито произнесла Гермиона, в отчаянии закатив глаза. — И еще вопрос, что понял Малфой!

— Откуда он там, интересно, оказался, — мрачно сжав в кулаке несчастное перо, спросил Рон.

— Да следил за нами, откуда еще, — буркнул Гарри, сняв очки и устало протерев глаза.

— Ладно, то, что нам, Мерлин его раздери, Хагрид поручил проследить за его братцем-великаном, которого он дьявол разберет откуда притащил — это ерунда по сравнению с тем, что нам теперь делать с Малфоем и его папашей, которого тот непременно позовет разобраться во всем, — пискнула Гермиона. — Что нам делать? Что же нам делать?

В это время через портрет проникли веселые близнецы Уизли. Они переглянулись и тут же заговорили:

— Для старост у нас есть хорошая новость, — сообщил Фред.

— В замке все тихо и спокойно, — радостно добавил Джордж.

— Мы проверили, — проговорили они одновременно. Но, заметив, что ни Рон, что было предсказуемо, ни Гермиона, что было очень странно, не обратили на них особого внимания, насторожились.

— Что-то произошло? — поинтересовался, подходя, Фред. Джордж тут же встал рядом с братом и добавил:

— Нужна помощь? В рамках разумного, конечно. Вы же понимаете, что мы весьма занятые люди.

Пятикурсники переглянулись. Гермиона кивнула Гарри, и тот, подумав, тихо сказал:

— Мы боимся, что Хагрида ждут большие неприятности, нужно помочь ему убраться из Хогвартса так, чтобы Амбридж ничего не заподозрила.

— Убраться? — удивленно произнес Фред, — Он же преподаватель и, вроде как, очень любит свою работу?

— И что же такое произошло, что ему понадобилось уйти?

— Мы… мы не можем рассказать. Но очень высока вероятность, что Малфой может. Кажется, он узнал много лишнего.

— И возможно мы его покалечили, — все тем же тоненьким голоском произнесла Гермиона, бесцветно глядя в пространство.

— Кого? Хагрида? — изумился Джордж.

— Или Малфоя? — более радостно догадался Фред.

— Малфоя, — простонал Рон и сломал перо пополам. - Ну, не совсем сильно и не совсем мы.

Близнецы переглянулись, похоже, что они понимали друг друга без слов, одними взглядами.

— Мы поможем.

— Если вы расскажете, что же сделали с белобрысым крысенком.

Как же было рассказать, что братец-великан Хагрида Грохх, которого тот привязал к высоченным деревьям и пытался научить говорить по-английски и вести себя прилично, испугался подлетевшего Малфоя, который пытался их выследить, и двинул по нему своим могучим кулаком. Было неизвестно, понял ли Малфой, что именно он увидел, потому как самим гриффиндорцам было не сразу ясно, что вот эта гора, к которой привел их Хагрид, живая.

Лесничий предупредил их, чтобы они не пользовались магией, что это испугает Грохха, и он начнет метаться, и Гарри с Гермионой бросились оттаскивать потерявшего сознание Малфоя от великана, который едва его не растоптал, пока Хагрид пытался его успокоить. Рон, в первое мгновение застывший в ужасе, все же пересилил себя и бросился помогать вытаскивать любопытного слизеринца.

Гермиона в ужасе ощупывала голову Малфоя — с его лба стекала кровь, но вроде особых повреждений не было. Хотя, если он потерял сознание, значит, сотрясение мозга точно заработал. Впрочем, Гермиона постаралась сосредоточиться и успокоиться: в волшебном мире последствия сотрясений легко исправляются парочкой настоек. Если его начнут мучить головные боли, мадам Помфри определит, в чем проблема. Она провела палочкой, убирая кровь с головы, дав себе зарок обязательно изучить не только самую первую колдомедицинскую помощь, но и чуть углубиться в этом направлении.

— Мы не можем его здесь бросить! — голос Гермионы сорвался на писк. Откашлявшись, она добавила: — Мы не знаем, вдруг у него внутренние повреждения или сломанные кости…

— Мы не собираемся его бросать, — прервал ее Гарри и ткнул Рона в бок, заметив, что он собирается возразить. — Но и привести его сейчас в чувство мы не можем. У нас будет куча проблем из-за этого недоумка. Нас отчислят, а Хагрида, в лучшем случае, уволят. Хотя вряд ли он отделается так просто!

— Давайте отнесем его ближе к опушке леса и сделаем вид, что он сам врезался в дерево. А там пусть думает, что хочет! — неожиданно предложил Рон.

Гарри радостно хлопнул его по плечу:

— А это мысль, Рон! Мы отнесем его к дереву на опушке, Хагрид сломает какую-нибудь ветку покрупнее, и мы бросим ее рядом с головой Малфоя, словно он сам сломал ее в полете. А потом приведем в чувство. Гермиона, ты знаешь это заклинание?

Она кивнула, но тут же возразила:

— Но мы спрячемся где-нибудь рядом и понаблюдаем за ним, вдруг, он не сможет добраться до стен школы сам? Тогда надо будет позвать кого-нибудь на помощь.

— Надеюсь, не придется, — проворчал Рон.

Они отлевитировали Драко до могучего дуба, росшего почти на краю леса. Хагрид, успевший к тому моменту успокоить Грохха, виновато следовал за ними, бормоча извинения. Опустив Малфоя на землю и положив на его голову огромную сломанную Хагридом ветку, создав видимость того, что Драко просто врезался в дерево, они бросили рядом его метлу. Хагрида решено было отправить в домик. Когда он исчез из виду, Гермиона быстро убрала следы и, спрятавшись вместе с друзьями за высоким кустарником, привела Малфая заклинанием в чувство и стала наблюдать за тем, как он с трудом поднялся. Отбросив ветку, он долго ощупывал лоб, на котором красовалась огромная шишка, растерянно оглядываясь по сторонам. После чего, не садясь на метлу, побрел из леса к Хогвартсу. Судя по тому, что он мог передвигаться самостоятельно, особых повреждений удалось избежать. Но гриффиндорцы, тем не менее, проследили за ним до самого входа в замок.

— Он наткнулся на одну проблему, свалился с метлы и потерял сознание, — наконец произнес Гарри. — Думаю, ничего особенного, ходить он может сам.

— Жаль, — огорчился Фред, задумчиво посмотрев на брата. — А что, если мы опробуем на Хагриде наш новый фурункульный леденец?

— С рвотным эффектом? — заинтересовался Джордж, поблескивая глазами.

— О, вы выпустили новый забастовочный завтрак? — Рон даже подпрыгнул на месте. — Уже испытали?

— Не совсем, — подмигнул брату Джордж, — Это побочный продукт, мы, так сказать, его не планировали.

— И полноценного антидота для него еще не создали, — хмыкнул Фред.

— И вы хотите накормить этим Хагрида? — недоверчиво спросил Гарри, пытаясь понять, шутят близнецы или нет.

Но Гермиона покачала головой:

— Что бы вы там ни придумали, магия на Хагрида действует не в той степени, как на обычных людей.

— Мы можем порепетировать! — казалось, близнецы воодушевились идей поэкспериментировать с новым подопытным. — Мы поговорим с ним.

— Я пойду с вами! — строго ответила на это Гермиона, наконец перестав дрожать. Возможность начать решать проблемы помогла ей успокоиться.

— А как же время отбоя, Гермиона? — подмигнул ей Джордж.

— Какой пример ты хочешь нам подать? — поддержал его Фред.

— Вы же не хотите идти прямо сейчас? — решительно ответила Гермиона. — Хагрид наверняка уже спит.

— Не очень убедительно, но мы тебе поверим, — Фред похлопал ее по плечу и близнецы, переглянувшись, объявили. — Мы спать!

— Ну, по крайней мере, в свою спальню, — уточнил Джордж.

Обсуждать что-либо еще сил уже не оставалось, и Гермиона, пожелав Гарри и Рону добрых снов, отправилась в свою комнату.

* * *

Утро было не из приятных. Хагрид на завтраке отсутствовал, а Гермиона, Рон и Гарри старались не смотреть в сторону слизеринского стола, чтобы не провоцировать лишние подозрения у Малфоя. Тот, однако, как аккуратно подглядела Гермиона, на завтраке так и не появился, из-за чего у нее возникло ощущение, что вскоре стоило ждать неприятностей. Может быть, именно сейчас он отправяет сову своему отцу, а то и вовсе сидит вместе с ним в кабинете Амбридж, рассказывая им все увиденное. Впрочем, Амбридж сидела за столом в своей ужасной розовой кофточке и с типичным для нее огромным бантом на голове. Поглядывая на преподавательский стол через весь гриффиндорский, Гермиона поняла, что на привычном месте отсутствовали и братья-близнецы Уизли.

— Гарри, Рон! — Гермиона постаралась обратить на себя внимание как можно тише. — Джорджа и Фреда нет. И Хагрида!

Гарри встрепенулся. Сегодня он выглядел еще более взлохмаченным, чем обычно.

— О, неужели они уже отправились на свою «репетицию»?

— Надо их остановить! — Гермиона даже подскочила.

— Ты шутишь? — Гарри схватил ее за руку и качнул головой в сторону преподавательского стола. — Она только этого и ждет!

Они словно поменялись местами: Гермиона в нетерпении пыталась действовать, опасаясь, что близнецы натворят что-нибудь не то, а Гарри надеялся, что план братьев Уизли сработает, и они смогут помочь Хагриду.

— Думаю, что старая жаба проследит за нами, если мы вместо урока истории магии, на который она, кстати, обещала прийти с инспекцией, побежим в другую сторону, — поддержал друга Рон.

— С каких пор вы стали такими осторожными? — подозрительно спросила Гермиона, сощурив глаза и осматривая друзей.

Рон уткнулся в свою тарелку и тут же набил рот яичницей с беконом, зная, что Гермиону раздражает, когда он говорит с набитым ртом. Гарри же упрямо взглянул на подругу и произнес:

— Гермиона, возможно, они в самом деле могут помочь, а раз у нас нет другого плана, то, может, стоит предоставить им такую возможность?

Гермиона замолчала. Она не очень любила, когда ей не удавалось контролировать ситуацию. Но спорить не стала, в конце концов, Гарри был прав — они действительно ничего другого не придумали, и представить Хагрида больным было неплохим вариантом. Но все же она возразила настойчивым шепотом:

— Хорошо…, но что, если мадам Помфри справится с этим «недугом»?

— Мне кажется, если близнецы уверены в своей продукции, то есть вероятность, что не зря. Тем более, что Хагрид после лечения Помфри может вновь принять леденцы близнецов — вот и снова та же симптоматика, от которой она его якобы не может вылечить, — возразил Гарри.

— Гермиона, мне кажется, что ты притворяешься, что не думала об этом, — удивленно посмотрел на нее Рон.

— Конечно думала! — Гермиона даже отложила ложку, не доев свою овсянку. — Но считаю, что это может стать понятным! Его вычислят. Но раз уж близнецы, скорее всего, уже у Хагрида, я бы предложила ему после второй порции леденцов сказать мадам Помфри, что он отправится лечиться самостоятельно, в лес, что эта болезнь ему знакома. Ведь он лесничий, верно? Или что он хочет навестить свою знакомую лесную ведунью. Что мне кажется даже более правильным вариантом. Но именно поэтому я хотела пойти вместе с близнецами, чтобы обсудить этот вопрос!

Гермиона поджала губы, все шло не совсем так, как хотелось. И что это за темная полоса такая, что проблемы сыпятся, как из рога изобилия! Хорошо хоть Паркинсон вроде успокоилась.

И Дамблдора в школе не было. Он мог бы защитить Хагрида.

Гермиона посмотрела на потолок — светило яркое солнце, по видимому, день обещал быть еще более морозным, чем вчера. Деревья, которые она видела по пути в Большой зал, были покрыты инеем. Она надеялась, что с изменением мрачной картины природы изменится и все остальное. К лучшему.

Но ее ожидания не оправдались.

Весь день Гарри, переживавший за Хагрида, ходил насупленный, не желая общаться. А назначенный на вечер урок окклюменции сделал его еще более сердитым. Пик его раздражительности пришелся на тот момент, когда к ним подошла Анджелина и сообщила Рону о предстоящей тренировке по квиддичу сегодня вечером.

— Прекрасно, окклюменция со Снейпом вместо квиддичного поля, я сорвал джек-пот! — зло сообщил Гарри и перестал общаться с друзьями совсем, словно они были в этом виноваты.

— Что такое джек-пот? — слабым голосом поинтересовался побледневший Рон. Он ужасно боялся тренировки, его дела в роли вратаря команды Гриффиндора шли хуже некуда.

Ему никто не ответил, но Рон этого даже не заметил.

* * *

Поздно вечером, уставшая от споров и раздраженная поведением друзей Гермиона дописывала свою домашнюю работу по травологии и размышляла, стоит ли ей все-таки взяться за задание по защите от темных искусств или лучше сесть и связать пару шапочек для эльфов. Со всем происходящим вокруг она очень давно этим не занималась и расстраивалась, что ее дела по освобождению домовиков не продвигаются.

Рон сидел рядом и пытался нарисовать карту звездного неба для урока астрономии, косясь на Гермиону в надежде, что она ему хоть немного поможет. Но она была явно обижена: придя с тренировки по квиддичу, Рон, чьи успехи снова можно было назвать одним словом — провальные, на призыв Гермионы заняться уроками, столь нужными для сдачи СОВ, сообщил, что у него сейчас одно желание: чтобы Гермиона от него отстала. Что она и сделала, перестав с ним общаться. Рон, пытаясь помириться, честно сел за свою домашнюю работу, но успехов это пока не принесло.

Когда пришел Гарри, Рон уже почти закончил свою звездную карту, а Гермиона, решив все-таки отложить тяжелое решение с заданием Амбридж, начала вязать очередную шапочку для эльфов.

— Ничего нового, — мрачно буркнул Гарри, садясь рядом с друзьями под их внимательными взглядами. — Разве что сегодня под конец занятия опять явился Малфой, и Снейп сказал ему, что занимается со мной дополнительными зельями. Видели бы вы, сколько радости это принесло белобрысому засранцу.

— Зачем он к нему приходил? — подозрительно поинтересовался Рон.

— Я не знаю, Снейп тут же выставил меня за дверь.

— Рон, Снейп — декан слизеринского факультета, а Малфой староста, так что это абсолютно нормально увидеть его там. Предполагаю, что, в отличие от тебя, он выполняет свои обязанности старосты, — наставительно произнесла Гермиона. — А тебе, Гарри, нужно лучше стараться, ведь именно этого хотел от тебя Дамблдор.

— Гермиона, твои учительские наставления не всегда меня поддерживают, ты знаешь это? — рявкнул Гарри.

Гермиона оскорбленно повернулась к Рону.

— Он прав, — испуганно пробормотал тот и покраснел.

Гермиона демонстративно отложила свое вязание и отправилась спать. А Гарри и Рон, оставшись без помощи подруги, допоздна просидели над своими домашними заданиями.

Утром Гермиона еще продолжала сердиться и, кроме вежливого «доброе утро» и «приятного аппетита», ничего не сказала. Так и сидела: уткнувшись в «Ежедневный пророк», тщательно пережевывая тост с сыром и запивая его тыквенным соком.

Из-за стола Слизерина послышался шум, Гарри и Рон обернулись, и даже Гермиона подняла глаза из-за газеты. Послышался визгливый вскрик Паркинсон:

— Ты бездушная скотина! И не надо лезть в мою жизнь со своими советами!

И она в ярости выбежала из-за стола. Малфой, к которому относилась эта фраза, молча проводил ее взглядом и с таким же непроницаемым видом продолжил свой завтрак.

Троица за столом Гриффиндора переглянулась. Гермиона, сердито глянув на мальчишек, произнесла:

— Я еще вас не простила. Но в том разговоре между Малфоем и Забини, который я услышала в библиотеке, они говорили и о том, что Паркинсон стала слишком нервная в последнее время. Видимо, это одно из проявлений. Я посчитала это незначительным и не касающимся нас событием, — она пожала плечами. Гарри и Рон с готовностью согласились с тем, что им это безразлично, они были счастливы, что их подруга перестала играть в молчанку.

Но когда они двинулись к выходу из главного зала, Рон шепнул Гарри:

— Если бы наша Гермиона была чистокровной волшебницей, то она точно попала бы в Слизерин!

Гарри ошарашенно взглянул на друга:

— Что за бред, Рон?

— Ее высокомерия, когда она злится, хватит с лихвой на всех слизеринцев, ну, по крайней мере, на слизеринцев нашего курса, — жалобно ответил Рон, глядя в спину удаляющейся подруги. Гермиона все еще сердилась, и этого не заметить мог только слепой.

— Не говори ерунды! — возмутился Гарри. — Это просто защитная реакция. Она убила бы тебя за эти слова.

— Авадой, — покивал головой Рон. — А я о чем!

И, глядя на испуганного Рона, Гарри вдруг рассмеялся и добавил:

— Ну, в твоих словах есть маленькая капелька правды, но если ты дорожишь нашей с ней дружбой и нашими жизнями, ты ей об этом никогда не скажешь! Этим ты ее оскорбляешь.

— Девчонки, — буркнул Рон, а потом, глядя на Гарри, тоже осторожно улыбнулся. Гермиону в гневе Рон боялся.

На выходе из главного зала профессор Макгонагалл задержала Гермиону:

— Мисс Грейнджер, не могли бы вы зайти на минуточку в мой кабинет? И пригласите мистера Малфоя или мисс Паркинсон, остальных я уже предупредила.

— Только кого-то одного, профессор?

— Да, мисс Грейнджер, мне нужен один староста от факультета.

И профессор ушла. Гермиона наткнулась взглядом на подошедших к ней Гарри и Рона:

— Я вас догоню, — произнесла она, — Макгонагалл дала мне задание.

Ребята переглянулись и пошли прочь. Гермионе показалось, что они вздохнули с облегчением. Может, зря она на них так разозлилась? Рон ее явно побаивался, а ведь Гермиона хотела от него вовсе не этих эмоций.

Она вспомнила, как недавно поцеловала его в щеку перед матчем, чтобы приободрить его: конечно же, он смутился и покраснел, но это было приятно. Гермиона тогда и сама была смущена своим действием и повторить тот свой эксперимент боялась, да и не было повода.

Гермиона, встряхнула своей пушистой головой, прогнав ненужные сейчас мысли: «Дело прежде всего!», — и устремилась к слизеринскому столу. Общаться с Малфоем без своих друзей Гермиона не очень хотела, впрочем, с ним ей не хотелось общаться ни при каких обстоятельствах, но ей нужно было сказать всего пару слов. Ничего страшного, ведь правда?

Забини и Малфой шли ей навстречу. Драко заметил на себе взгляд Гермионы и весьма удивился, но виду не подал:

— О, Блейз, по-моему, маглорожденое отродье решило записаться в мои поклонницы? — язвительно произнес он и усмехнулся.

Блейз тонко улыбнулся: он никогда не оскорблял девушек без видимой на то причины, даже, если они были не его круга — это было не в его стиле. И Малфой чувствовал, что именно такое поведение больше подходит настоящему аристократу — его собственный отец никогда не оскорблял женщин, лишь тонко задевал тех, кого презирал, но сам Драко удержаться пока не мог. Знаменитая гриффиндорская троица его раздражала, причем он даже не мог наверняка сказать, кто больше: бестолковый рыжий Уизли, невыносимый Поттер или грязнокровка Грейнджер.

— Профессор Макгонагалл ждет тебя в своем кабинете, Малфой. Сейчас, — холодно отчеканила Гермиона и развернулась.

— Вингардиум левиоса, — послышалось за ее спиной, и ее мантия вместе с юбкой начали подниматься вверх. Резко развернувшись, Гермиона хлестко произнесла разоружающее заклятье, и палочка Малфоя, направленная на нее, отлетела в сторону. Малфой стоял в каком-то метре, и Гермиона, сделав шаг, ткнула свою палочку слизеринцу в ребра:

— А ты нахал! Нападаешь рядом с преподавателями. — Ее карие глаза потемнели еще больше и налились шоколадом: — И трус — ты нападаешь со спины.

— Это была невинная шутка, Грейнджер, — зло прошипел Малфой. В глазах стальной блеск, в голосе металл.

— Еще одна такая шутка, и мое проклятье обезобразит твое холеное личико, — глаза гриффиндорки метали молнии, но голос оставался холодным.

— Э-эй, брейк, господа! — Блейз замахал между ними рукой. Вдруг позади них раздался ядовитый голос Снейпа:

— Что здесь происходит?

Гермиона быстро убрала палочку из зоны видимости, Малфой усмехнулся и промолчал. Из возраста ябеды он уже вырос. Блейз, успевший незаметно поднять отлетевшую в его сторону палочку Малфоя, ответил:

— Ничего не происходит, профессор, Грейнджер пригласила Малфоя к миссис Макгонагалл.

Слегка удивленная фактом, что слизеринцы ее не сдали, Гермиона повернулась к Снейпу:

— Профессор Макгонагалл просила зайти одного из старост каждого факультета для беседы в кабинет, вероятно, мы слегка задержимся, сэр.

— Что это у нас тут, дуэль? — рядом раздался приторно сладкий голос Амбридж. Ее бесшумное появление застало всех врасплох. Снейп, отбросив подозрения, холодно произнес:

— Старосты обсуждают свои дела.

— Неужели? — Амбридж заулыбалась еще слаще, от чего Гермиону едва не передернуло, а Малфой, стоявший к Амбридж в пол-оборота, поморщился.

— Вас ждет профессор Макгонагалл, — Снейп даже не взглянул в сторону Амбридж. — Постарайтесь не опаздывать, у вас контрольная. Вы свободны.

После чего развернулся и ушел.

— Подождите, профессор Снейп, — Амбридж засеменила за зельеваром.

Гермиона поспешила к выходу, не оглядываясь на слизеринцев. К счастью, народа в Большом зале было уже мало, и никто больше не обратил на этот инцидент внимания. Уходя, Гермиона успела услышать голос Блейза:

— А она горячая штучка, а, Малфой?

— Грязнокровка, — услышала Гермиона презрительное фырканье в ответ.

«Скотина и ублюдок», — подумала она, стремительно удаляясь. Было неприятно, но не настолько, чтобы заострять на этом свое внимание.

Макгонагалл раздала четырем старостам объявления о тестировании на профессиональное ориентирование, которое должно было пройти через пару недель, и дала указания об оповещении всех учеников их курса. Тестирование должно было пройти в одну из суббот в классе истории магии. Явка была необязательна, но желательна для всех, кто стремится узнать, к чему у них есть наклонности. На тестировании раздавались практические задачи, и приходили профессора разных ВУЗов для выявления талантливых ребят. Также тем, в ком был заинтересован какой-либо ВУЗ или Академия, давались задания на предоставление работ, по результатам которых высшие учебные заведения принимали студентов вне конкурса, и им назначалась особая стипендия. Все это нужно было донести до учеников школы. А также раздать листовки о возможных профессиях и требованиях ВУЗов при поступлении.

Гермиона так и не поговорила с профессором Макгонагалл, но обсуждать Малфоя при нем самом было бы глупо, а задерживаться сверх меры, и без того опаздывая на контрольную по зельеварению, Гермиона не хотела.

Макгонагалл задержала старост ненадолго, но класс зельеварения находился далеко, и старосты Гриффиндора и Слизерина не успевали к началу урока. Гермиона старалась идти в нескольких метрах позади Малфоя. Она не хотела провоцировать новый конфликт. Все время, пока старосты слушали профессора, Малфой бросал на Гермиону ехидные взгляды и ухмылялся, от чего она начала нервничать, и в ее животе появилось противное тянущее чувство, словно там поселился клубок мерзких змей. Гермиона отчаянно старалась его игнорировать, но получалось плохо.

Когда до класса остался всего лишь один поворот, Гермиона, завернув за угол, увидела поджидающего ее Малфоя. Его серые глаза были прищурены, а на лице красовалась самодовольная мерзкая ухмылка. Гермиона сжала зубы и решительно двинулась мимо Малфоя, неосознанно прижимаясь ближе к стене, чтобы находиться от него как можно дальше. Малфоя же вся ситуация забавляла. Злости на Гермиону и ее выходку в главном зале не было совершенно, но проучить гриффиндорскую наглость хотелось. Более того, решительность явно испуганной девчонки удивляла, а это чувство Малфой любил. Нет, он не планировал каких-то особых кар для этой лохматой коротышки, но стоило указать место зарвавшейся выскочке, посмевшей угрожать ему. Впрочем, иначе уже и быть не могло, оставить без внимания любой выпад кого-либо из гриффиндорской троицы Драко не мог. За годы обучения его презрение к Поттеру и его окружению приобрело особую остроту.

— Грейнджер, — окликнул ее Малфой.

Гермиона поежилась, меньше всего ей хотелось общаться с Малфоем один на один. Как назло, палочка лежала в сумке. В голове Гермионы мелькнула здравая мысль: «Не останавливайся, сделай вид, что не услышала». Но гриффиндорская гордость хмыкнула: «Вот еще, бояться какого-то слизеринского гаденыша». Гермиона остановилась и медленно повернулась, голос разума настойчиво советовал достать палочку, но ей не хотелось так явно демонстрировать страх. Ведь очевидной угрозы не было? На лице Малфоя отразилось любопытство и еще больше самодовольства. Гермиона подумала вдруг, что он похож сейчас на Живоглота, нализавшегося сметаны.

— Ты что-то хотел? — скрестив на груди руки, спросила она.

— О, как же я люблю безрассудную гриффиндорскую глупость, — чуть растягивая слова, протянул Малфой. А потом, внезапно приблизившись к Гермионе и перестав ухмыляться, прошипел:

— Еще раз попробуешь угрожать мне, Грейнджер, — он поднял руку, в которой оказалась зажата палочка. Этой палочкой Малфой начал приподнимать подбородок Гермионы. Договорить он не успел, Гермиона, яростно сверкнув глазами, залепила ему звонкую пощечину и бросилась бежать к классу, до которого оставалось всего несколько метров. Чистая аристократическая кровь вскипела в Малфое, и он бросился за Гермионой в неосознанном желании урезонить мерзкую девчонку, которая вот уже второй раз посмела поднять на него руку. Как он это сделает, Малфой не знал, сейчас главным делом было догнать своенравную гриффиндорку и объяснить, кто здесь главный! В класс они влетели вместе, едва не сбив с ног Снейпа. Драко вцепился в капюшон мантии Гермионы, когда она уже открывала дверь класса, остановить ее он не успел. Ученики с изумлением глядели на влетевшую пару. Малфой поспешно отпустил капюшон гриффиндорской мантии, заметив злые взгляды переглянувшихся между собой Поттера и Уизли. И не менее злой взгляд Паркинсон. Он инстинктивно закатил глаза. Этого еще не хватало. Сегодняшняя утрення сцена за завтраком несколько ошарашила Малфоя. Панси закатила ему скандал, когда он попытался поговорить с ней о ее проблемах. При этом она устроила форменную истерику.

— Двадцать баллов с Гриффиндора, — зло прошипел Снейп, глядя на налетевшую на него Гермиону. И добавил почти столь же зло, обращаясь к Малфою:

— Марш к котлам, и принимайтесь за работу. Необходимо опознать зелье, добавленное в ваш стакан с соком, и сварить антидот, нейтрализующий последствия того, что досталось именно вам. В конце урока каждый выпьет свой стакан сока и, если захочет, противоядие собственного приготовления. Приступайте.

— «С фантазией у Снейпа явно проблем нет», — мелькнуло в голове Гермионы. В глазах большей половины класса стояло отчаяние. Малфой, не желавший очередных разборок с Паркинсон, занял единственный свободный стол в последнем ряду. Гермиона, выбор которой был между Панси Паркинсон и Драко Малфоем, предпочла слизеринку — больше свободных мест, подготовленных к контрольной, не было. «Мог бы сесть к своей подружке», — подумала Гермиона, устанавливая котел, в то время как Паркинсон бросала на нее злые взгляды. Она явно надеялась, что, несмотря на утреннюю ссору, Драко не станет избегать ее. Гермиона сделала глубокий вздох, успокаиваясь, и принялась за работу. Быстро сделав пассы палочкой над своим зельем, Гермиона определила, что в ее стакане любовный напиток. Внешне все тоже сходилось: легкий перламутровый оттенок на поверхности сока, едва заметный розовый пар, если качнуть стакан. Напиток скорее относился к классу афродизиаков, чем к настоящему любовному зелью, или, Амортенции, которое было запрещено. Влюбиться в первого встречного с его помощью бы не вышло, оно усиливало лишь существующие чувства и эмоции. Так, выпив свой сок, Гермиона скорее всего бы пошла и призналась в своих чувствах к Рону или не смогла бы держать себя в руках и поцеловала бы его так, как ей иногда это снилось в ее снах. Действие зелья, судя по малой концентрации, длилось около тридцати-сорока минут. Противоядие было простым. Гермиона поставила нагреваться воду в котле и отправилась за ингредиентами. Паркинсон растерянно глотнула из своего стакана, глядя ей вслед. Судя по всему те, кто мог определить свое зелье, уже взяли все, что им было нужно для противоядия, остальные же судорожно пытались понять, что же такое им досталось. У шкафа с ингредиентами стоял лишь Малфой. Гермиона нерешительно остановилась, приближаться к нему ей не хотелось.

— Чего встала на дороге, дура, — вдруг раздалось шипение за спиной Гермионы, и в то же мгновение, почувствовав сильный толчок в спину, Гермиона полетела вперед, со всего маху врезаясь в Малфоя, а тот в свою очередь в распахнутый шкаф. Стукнувшись головой, совершенно оглушенная Гермиона даже не поняла, что над ее головой пролетело заклятье, раздался грохот, и на голову посыпались склянки, щедро заливая ее и оказавшегося под ней чертыхающегося Малфоя зельями. «Экспелиармус», — послышалось сквозь звон в ушах. В этот же момент шкаф слегка просел, и с самого его верха свалился огромный котел, залив двух учеников с ног до головы. «Репаро», «Вингардиум…» — снова голос Снейпа. Гермиона почувствовала еще один удар и потеряла сознание.

Гарри и Рон вскочили со своих мест и бросились к подруге. Невилл загородил путь Панси, которая с каким-то диким визгом рвалась к лежавшим без сознания ученикам.

Все вскочили со своих мест, пытаясь рассмотреть место происшествия. И над всем этим хаосом раздался громовой голос Снейпа:

— Всем стоять!

Снейп стремительно несся по проходу к двум лежащим без сознания ученикам, на ходу раздавая указания:

— Браун, предупредите мадам Помфри! Финниган, вызывайте директора в Больничное крыло. Поттер, Гринграсс, Лонгботтом останьтесь. Все остальные марш в свои гостиные! Уизли и Забини, вы отвечаете за перемещение одногруппников. Немедленно!

Учеников как ветром сдуло.

Оставшиеся наблюдали, как Снейп, стремительно взмахивая палочкой, начал снимать последствия произошедшего. Вспышки, разноцветный пар, мерцание определяемых зелий, попавших на учеников, составы, смешавшиеся между собой и создавшие новые сочетания, отпечатывались в памяти Снейпа. Он проделал всю ту работу, которая предназначалась ученикам на сегодняшней контрольной за несколько секунд, после чего призвал котел, стоявший на его столе. В нем находилось противоядие, способное нейтрализовать основные последствия зелий тех учеников, которые так и не смогли справиться с контрольной работой. Снейп облил лежавших перед ним учеников, влив по паре капель в приоткрытые губы, и велел стоящим перед ним Поттеру и Гринграсс левитировать однокурсников в больничное крыло.

— Паркинсон следом! — приказал он рыдающей возле растерянного Лонгботтома Панси. И уже на ходу добавил:

— Лонгботтом, проследите!

Панси послушно поплелась следом за удаляющейся процессией, всхлипывая и вытирая слезы. Снейп, не оглядываясь, шел за учениками, на ходу читая лечебные наговоры вперемешку с заклинаниями, определяющими последствия действия зелий, и проверяя состояние учеников. Буквально через несколько секунд появилась мадам Помфри. Она, ничего не спрашивая, наблюдала за действиями Снейпа, делая на ходу пометки в небольшой книжице.

Уже в кабинете мадам Помфри, когда перепуганный Гарри долевитировал Гермиону до больничной койки, Малфой очнулся. Его начало рвать, и он свернулся клубочком, застонав от боли, цвет его лица стал землисто-серым. Дафна расплакалась.

— Вон отсюда! — рявкнул Снейп.

Гарри снова посмотрел на свою подругу. Гермиона была совершенно белая, по-прежнему без сознания, под задравшимся рукавом мантии была видна тонкая рука с волдырями ожогов и кровоточащими ранами от облезающей кожи.

— Поттер, вас это тоже касается! — прошипел за спиной Снейп.

Гарри кинул отчаянный взгляд на подругу и побрел к выходу. Навстречу ему попался Дамблдор, прошедший мимо и даже не взглянувший на него. Гарри спрятался за ширму — присутствие вернувшегся директора успокаивало, но он жаждал подробностей.

Снейп вместе с мадам Помфри вливал в рот учеников различные зелья, Гарри опознал лишь одно из них: укрепляющее. Даже не дожидаясь вопроса директора, Снейп быстро заговорил:

— На них вылилось множество зелий, заготовленных для общемедицинской практики седьмого курса, практически ничего бы не произошло, зелья рассчитаны на прием внутрь, но сверху упал котел с катализатором для зелий. Многократно усилился эффект, пошло множество побочных реакций. Мадам Помфри вызвала целителей святого Мунго.

Гарри аккуратно выглянул из-за ширмы и столкнулся с взглядом мадам Помфри. Медсестра проводила его к выходу и закрыла дверь.

В коридоре Гарри увидел Невилла и удаляющихся профессора Макгонагалл и Панси Паркинсон.

Невил испуганно смотрел на подошедшего к нему Гарри:

— Как она?

— Я не знаю, Невилл, она ужасно выглядит, все еще без сознания, и мадам Помфри вызвала в Хогвартс целителей святого Мунго, — почти прошептал Гарри.

Они простояли у лазарета почти час в надежде узнать хоть какие-то сведения. Но вышел лишь Снейп, который пронесся мимо них к подземельям и не обратил на учеников ни малейшего внимания. Дафна Гринграсс, появившаяся почти сразу, с умытым после слез лицом, ждала вместе с ними, стоя у соседнего окна. Никто не сказал ни слова. Когда мимо них в больнично крыло прошла поджавшая губы, похожая на жабу, Амбридж, Невилл тронул Гарри за плечо и тихо произнес:

— Гарри, пойдем.

Гарри кивнул и побрел к гриффиндорской башне, краем глаза заметив, что Гринграсс тоже отошла от окна и двинулась вслед за ними по коридору. Вскоре ее шаги за спиной пропали: она свернула к слизеринским подземельям.

В гостиной уже никого не было, кроме Рона и близнецов Уизли. Шел следующий урок, но Гарри и не подумал на него идти. Рон, заметив входящего друга, вскочил:

— Гарри, как Гермиона? — в его голосе звучало отчаяние и страх за подругу, волосы были взъерошены не хуже, чем у Гарри.

Но ответа на этот вопрос не было.

Раннее утреннее солнце резало глаза, Драко поморщился и отвернулся от окна. Но почти сразу поднял голову от подушки — что-то было не так. С трудом сфокусировав взгляд, Драко понял, что он находится дома, в своей спальне. В этом было что-то странное и неправильное. Голова болела, и мысли с трудом собирались воедино. Что же случилось? Почему он в поместье Малфоев? Сейчас должно быть начало семестра… Драко потер лоб и встряхнул головой — это движение отразилось сильной болью, и Драко, прикрыв глаза, опустился на подушку, пытаясь унять болезненную пульсацию. Был какой-то нужный образ, который успел попасть в поле зрения. Драко с трудом оторвался от подушки и мутным взором оглядел прикроватную тумбочку. Точно! На ней стояли колбы с подписями. Перекатившись к краю кровати и придерживая ноющий висок, он дотянулся до обезболивающего зелья и выпил его. Вновь опустившись на кровать, он выдохнул. Боль начала отступать, и мысли перестали разбегаться. Но все, что он помнил — это крик Панси, разлетевшиеся зелья от попавшего заклинания, упавшую на него Грейнджер и … все? Что же было потом? Судя по тому, что итогом было его возвращение домой — ничего хорошего. Но воспоминания метались в его голове клокастыми мышами, поймать которые не представлялось возможности. Голова уже почти не болела, и Драко, приподнявшись, внимательно оглядел тумбочку. Заметив белеющий среди колб пергамент, он протянул руку и достал его.

«Я, Драко Люциус Малфой, готов выпить зелье, единственно способное спасти меня от смерти, понимая, что его побочным эффектом является временная или полная потеря памяти с момента начала общего лечения, т.е. последних трех недель». Далее стояла дата и его подпись. Чуть ниже его же рукой была приписка: «1. Навестить Панси Паркинсон — она должна быть дома. 2. Тебе любопытно узнать, что стало с твоей памятью? Спроси у Снейпа. 3. Не ищи воспоминаний у других, пока они не вернутся к тебе сами. 4. Прочти учебники — это поможет восстановить твои знания». Драко хмыкнул: третий пункт его не устраивал. Впрочем, возможно, Снейп поможет и с этим моментом.

На обратной стороне пергамента убористым, трудно разборчивым почерком зельевара была инструкция по приему зелий, находящихся на тумбочке. Быстро выпил зелья — в вопросах лечения себя любимого Драко всецело доверял Северусу Снейпу, который с детства готовил для него все необходимые лечебные снадобья. Он хлопнул в ладоши и сел в ожидании личного домовика Тарака, который не замедлил явиться.

— Вы меня звали, господин? — тихо произнес Тарак и склонился в поклоне.

— Мне нужна одежда по погоде для посещения дома Паркинсонов, — заниматься выбором лично Драко сейчас не горел желанием, прекрасно зная, что Тарак хорошо осведомлен о личных пристрастиях своего хозяина, умело подбирая подходящие к случаю костюмы.

Тарак исчез, а Драко отправился в ванную комнату, желая принять душ, чтобы прийти в себя. Позавтракать он сможет и у Панси.

* * *

Драко Малфой сидел в кресле в комнате Панси Паркинсон. Сама же Панси, завернувшись в плед, съежилась на своей кровати и смотрела на друга, прожигавшего ее взглядом своих холодных серых глаз. В комнате жарко горел камин, но Панси все равно мерзла. Ее глаза покраснели от слез, а щеки влажно блестели.

— Я жду, — напомнил сидящий в белоснежном кресле Драко.

Панси в очередной раз всхлипнула и начала рассказывать:

— На рождественских каникулах я решила навестить тебя. Я соскучилась и хотела принести тебе подарок — я сама его сделала, — Панси сглотнула, едва слышно шмыгнув носом, сминая рукой край пледа, но пока еще держа себя в руках. — Я шла через основной сад, от ворот, потому что у вас опять были закрыты все камины. Меня сначала сопровождал ваш эльф, а потом я его отослала, потому что он меня раздражал, к тому же я почти дошла.

По щекам Панси заструились слезы, и она начала стирать их ладошкой.

— Я увидела следы в сторону горы, где ваша усыпальница, а ведь туда обычно никто не ходит через сад. Я решила пойти туда… А там Он, стоит и смотрит, как я подхожу…

Панси разрыдалась, и Драко отлевитировал ей стакан воды, заставив выпить и успокоиться.

— Посмотрел, спросил, кто я. А ведь мои родители не Пожиратели, но он их все равно знает, сказал, что у меня хорошая семья. И вдруг спросил, хочу ли я вступить в их ряды. — Панси уже тоненько подвывала. И Драко встал и подошел к шкафчику, где, как он знал, были разные снадобья для Панси. Отыскав среди множества склянок нужное средство, он поднес его к губам подруги. И остался рядом, держа свою руку на ее спине. Когда зелье подействовало, и Панси перестало трясти, она вновь начала свой рассказ:

— Я не хотела, Драко, я не хотела, но он принял мое молчание за согласие! Понимаешь? И он сказал мне, что я должна сделать… Что потом он примет меня в свои ряды и поможет стать великой. А если… Если я откажусь от великой чести, то… Драко, он сказал, что убьет моих родителей! Драко!!! — Панси почти пропищала последние слова, ей не хватало воздуха, но она не плакала, успокоительное еще действовало. Резко выдохнув, Панси продышалась и продолжила:

— Наверное, я как-то не так выглядела, думала, что потеряю там сознание. А он вдруг так страшно-страшно расхохотался и надел мне на шею медальон, велев его потом вернуть. Сказал, что он мне поможет, раз я сомневаюсь.

— Что Он тебе велел сделать? — Драко внешне был спокоен, лишь ставшее еще более бледным лицо могло его выдать, если бы Панси была в состоянии анализировать ситуацию. Но она не могла.

— Сделать так, чтобы в школе стало на одну грязнокровку меньше. Всего на одну. Я тогда подумала, что можно попробовать добиться того, чтобы кого-то просто выгнали - ну, игра слов, ведь он не велел мне убивать, да? Но мне кажется, что имел это в виду…

— И ты решила избавиться от Грейнджер? Почему именно от нее, никого попроще не могла выбрать? — Драко говорил холодно, и было непонятно, злит его это или нет. — Совсем дура?

— Да нет же, Драко, я не думала о Грейнджер! Но в первый день в школе мне на глаза попалась именно она! И я уже не могла ее видеть, и мне захотелось сделать ей что-то плохое, — Панси уткнулась лицом в ладони, находящиеся на коленях.

— Паркинсон, успокойся уже, — Драко наполнил стакан водой, протянул его Панси.

— Cкажи мне одну такую вещь: с чего ты взяла, что сможешь сделать что-то серьезное? И не получить за это никакого наказания. Ты, конечно, слизеринка и весьма хитра в обычных обстоятельствах, но сейчас ты вела себя как полная кретинка! Что это было вообще?

— Я… Я знала, что не смогу и начала придумывать разные вещи, хотела подсунуть ягод волчьего лыка или отвар какой-то, не знаю. Но этот медальон так на меня действовал, что я просто не могла погасить весь негатив, который поднимался во мне и нормально подумать. И в какой-то момент я поняла, что готова ее проклясть, навредить и все, что угодно, лишь бы избавиться. И меня словно тянуло именно к Грейнджер. Я везде с ней сталкивалась. Куда ни посмотри, везде эта драная коза. Страхолюдина, спаси Мерлин.

— Паркинсон! — Драко прикрикнул на захлебнувшуюся своим потоком слов Панси. Та начала качаться на месте. Но Драко безжалостно спросил:

— Что мешало тебе снять медальон?

— Я не могла. Никак. Даже при мысли о том, что кто-то захочет с меня его снять, я могла убить. Этот медальон, он просто насквозь пропитан темной магией, это чувствуется очень сильно. Я не смогла с ним расстаться, я не хотела о нем никому рассказывать. Тогда, уйдя от Него, я сняла медальон, и дома я спрятала его в дальний тайник и старалась не вспоминать. А перед возвращением в Хогвартс надела. Когда он был в моих руках, я чувствовала, как какая-то злая сила, словно кровь, начинает течь в моих венах. Я подумала тогда, что он поможет мне сделать то, что я должна была, чтобы спасти родителей.

Драко даже застонал в отчаянии.

— Тебя же с детства должны были учить не трогать Темные Артефакты и тем более не надевать их на себя!

— Его мне дал Он, — пропищала Панси.

— А ты что, его ярая последовательница?

— Что ты говоришь? — Панси была в ужасе. — Я не могу, не могу идти против, он такой страшный…

Драко лишь вздохнул:

— Медальон мешал тебе думать логически! Похоже, он вообще не давал тебе думать хоть как-либо! Какая же ты… —, но продолжать не стал, заметив влажный блеск глаз Панси.

— Я знаю, я совершила глупость.

— Глупость? Ты называешь ЭТО глупостью? Ты надела на себя темномагический медальон с неизвестным тебе действием! — заметив вспыхнувшее отчаяние в залитых слезами глазах, Драко заставил себя замолчать и попросил, — продолжай.

— Я совершила глупость, — как-то совсем тоненько пискнула Панси. — Когда я надела медальон, то с каждым часом становилась все злее и агрессивнее. Но снять его я уже не могла. Грейнджер попалась мне тем утром первая, на ком я могла сорвать злость, она же и показалась мне подходящей жертвой. Тогда мне хотелось ее убить, чтобы продемонстрировать Ему, что во имя чистоты крови я очистила мир хотя бы от одной грязнокровки, — Драко вновь дал Панси стакан с водой и заставил выпить. Она допила, мелко стуча зубами о край стакана, и продолжила:

— Когда мы были на уроке зельеварения, у меня еще не было никакого плана. Но ты пришел в класс вместе с ней, я из-за этого медальона ощутила такую ревность, словно ты мне с ней демонстративно изменяешь, понимаешь? Я уже не могла разобрать, где настоящие чувства, а какие возникли позже, из-за темной магии. А потом Грейнджер села со мной за один стол! Мне снесло крышу, я даже с трудом помню какие-либо чувства, кроме ярости, и где-то в глубине мелькнула мысль, что надо бы успокоиться, и я выпила сок.

— А тебе достался дурманный настой, так? — заметив непонимание на лице Панси, Драко пояснил, — увеличивает горячность и опрометчивость.

— Да, думаю да, потому что после этого во мне все вскипело, а Грейнджер снова пошла к тебе!!! Дальше я не помню. Думаю, что меня спасло то, что заклятиями Темной магии я не владею. И лишь поэтому вы оба живы, прости меня, Драко, прости, я чуть тебя не погубила!

Драко поморщился:

— Да прекрати ты, я жив, это у тебя проблемы.

— Я очнулась, когда Лонгботтом схватил меня за руки, а палочки у меня уже не было. Кажется, ее выбил заклинанием Снейп. А из меня словно ушла часть действия амулета, и я его смогла снять и выбросить, когда Лонгботтом отвлекся на тебя и Грейнджер. Но именно в тот момент, когда он отвлекся и отпустил меня, я почувствовала, что темная магия медальона продолжает на меня действовать и, кажется, я чуть не потеряла сознание и начала падать. Лонгботтом схватил меня за локоть, и снова возникло это чувство облегчения, словно во мне появился щит, который оберегал меня. Ну, а дальше ты знаешь, я думаю.

Панси перестала рыдать и сидела с совершенно потерянным видом. Драко решил дать подруге передышку и обнял ее одной рукой. Панси благодарно уткнулась в его плечо и задышала ровнее.

Драко же почти задыхался от ужаса. Панси выбросила медальон, который ей нужно было вернуть Темному Лорду — да он убьет ее! Но похоже она даже не задумалась о последствиях того, что натворила, и Драко не знал, как сообщить ей о том, что ее может ожидать. Постаравшись успокоиться, Драко задумался о том, к кому мог попасть медальон. Ему было известно, что в классе последними оставались Лонгботтом, Поттер и старшая Гринграсс. Снейпу было не до того. Грейнджер, Паркинсон и себя можно было смело вычеркивать из списка. О Дафне можно попробовать узнать от Забини, но, скорее всего, либо медальон остался лежать там, куда его бросила Паркинсон и был подобран Снейпом или учеником следующего класса, либо его взял Лонгботтом. Надо было вернуть медальон любой ценой, и для этого необходимо было вернуться в Хогвартс, и чем скорее — тем лучше.

В этот момент Драко почувствовал, что Панси завозилась под его рукой и потянулась к нему, все ближе и ближе к его губам. Драко не стал спорить, хотя они и договорились, что продолжать слишком близкие отношения не стоит, хотя бы из-за чувств Панси. Но Драко понимал, что девушке сейчас нужно утешение, что-то большее, чем просто объятия и дружеское участие, и ответил на ее поцелуй. Его руки скинули плед, в который куталась девушка, и скользнули под ее майку.

* * *

— Блейз, мне нужна твоя помощь! — без предисловия начал Драко, стоило лишь стихнуть приветственным возгласам в слизеринской гостиной.

Забини вскинул брови и лишь спросил:

— Где ты хочешь поговорить об этом: здесь или отойдем куда-нибудь?

— Пойдем в нашу спальню, Тео куда-то ушел, мы сможем спокойно поговорить.

Когда они вошли в комнату, Блейз устроился на своей постели напротив Драко и приготовился слушать.

— Панси потеряла один важный медальон. Здесь, в школе. Если она его не найдет, проблемы могут быть такой величины, что я даже озвучивать не хочу.

— Есть какие-то подробности? — Блейз стал само внимание.

— Начну с того, что она потеряла его в той неприятной ситуации, после которой ее исключили из школы. Медальон темный, у надевшего его изменится характер, ну, ты помнишь поведение Панси, а чем закончится — один результат ты уже тоже видел. Для Паркинсон медальон вполне вероятно может стоить жизни.

Блейз сжал зубы и нахмурился:

— Это все, что тебе известно?

— По сути да.

— А где именно она его потеряла?

— Сняла и выкинула после того, как взорвала к чертям шкаф с ингредиентами и зельями.

Блейз закашлялся и поднялся. Драко молча смотрел, как он прошел по проходу между кроватями и вернулся обратно:

— Сняла и выбросила медальон, который может стоить ей жизни? Драко, ты ничего не путаешь?

Малфой невесело усмехнулся:

— На это были причины, Блейз. Припомни, что было после того, как все произошло?

Забини задумался, продолжая ходить по проходу между кроватями. Драко сумрачно наблюдал за ним, пока, наконец, не попросил:

— Не мельтеши, ты похож сейчас на заводного мишку, который был у меня в детстве, это не добавляет серьезности нашему разговору.

Блейз снова сел на кровать и начал вспоминать вслух:

— Остались Дафна, Поттер, Лонгботтом. Теоретически они могли заметить, что Панси что-то выбрасывает, но фактически, когда такие проблемы с твоими товарищами, то вероятность этого очень низкая. Это мог быть и Снейп. Насколько я помню, в следующие два дня были отменены занятия, и он что-то там такое делал в классе зельеварения, я так понимаю, что изучал то, что на вас попало. Там же мельтешила и Амбридж — разве без нее может пройти хоть какое-то событие в Хогвартсе.

На этих словах Драко застонал — Амбридж вносила своим присутствием неприятные коррективы. Без нее проблема выглядела намного проще.

Но Забини продолжал:

— Опять же классы после уроков убирают домовые эльфы, но я не знаю, убирались ли они в те дни — ведь им могли запретить? Но если убирали часть класса, то есть вероятность, ведь Паркинсон же не кидала своим медальоном в вашу сторону, скорее как раз наоборот — в другую.

— Об Амбридж и эльфах я не подумал, — протянул Драко и потянулся за пергаментом, чтобы записать имена.

— Скорее всего, это не Дафна, я не заметил в ней никаких перемен, разве что она его прячет, но с высокой вероятностью - нет, я бы узнал. Поттера я бы, пожалуй, тоже особо не рассматривал — он не отрывал взгляда от своей подружки, хотя… Нет, он пару раз косился на Панси с таким видом, словно готов ее убить — может, что и видел.

Они сидели и обсуждали, как можно выяснить наличие медальона и что можно предпринять, решив, что с Дафной поговорит Блейз, а Драко выяснит все, что можно у Снейпа, в том числе и про эльфов Хогвартса. Но что делать с Поттером, Лонгботтомом и Амбридж было не ясно. Забини ушел общаться со своей подружкой, а Драко сидел на кровати и припоминал то, что именно рассказывала Панси. Получалось, что самая высокая вероятность обнаружения медальона была у Лонгботтома, возможно, он видел, как Панси что-то выкидывает, хотя она утверждала, что сделала это, когда он отвернулся — стоило ли верить воспоминаниям, одурманенным на тот момент злобой.

Драко встал с кровати, одернул одежду, накинул мантию и отправился к профессору Снейпу.

* * *

Северус Снейп сидел в пол оборота к Драко и внимательно слушал, о чем рассказывает ему крестник. Медальон. Темный Лорд. Панси. Домовиков можно было не брать в расчет: темная магия волшебников на них почти не действует, а значит, они не могут быть одурманены медальоном настолько, чтобы его забрать себе, а все, что находится в кабинете зельевара, они передают Снейпу, а в его отсутствие в школе, что бывает редко, директору. Если медальон подобрала не Дафна, а, по словам Блейза, рассчитывать на легкое решение проблемы не стоило, то оставались только два гриффиндорца и Амбридж. Снейп нехотя пообещал присмотреться к директору школы.

— Директору? — брови Драко приподнялись — этого он не знал, отец был занят в последнее время и никаких особых новостей о школе не сообщил.

— Из-за происшествия Дамблдор временно отстранен от своей должности, на его место пока поставили профессора Амбридж, — холодным сухим голосом поведал Снейп. Он почти никак не отреагировал на повествование о Панси, хотя по тому, что голос Северуса стал почти безжизненным, потеряв в своих интонациях любые эмоции, Драко понял, что он, как минимум, сильно раздражен. И Малфой осторожно поинтересовался:

— Есть еще какие-то проблемы?

Снейп недовольно покосился на крестника и столь же сухим тоном произнес:

— Из-за разборок в школе Дамблдор может не успеть привезти один редкий ингредиент, и мисс Грейнджер может погибнуть — тогда у Паркинсон в любом случае будут большие проблемы.

Глаз Драко непроизвольно дернулся — какая же Панси дура! Если Грейнджер погибнет, то с одной стороны ей будет грозить заключение в Азкабан за убийство, с другой — сразу станет известно об утерянном медальоне, и тогда лучше не знать о возможной реакции Темного Лорда. Если Грейнджер выживет — то у него и Блейза будет шанс найти медальон, и у Панси появится надежда на благополучный исход. Значит, чтобы спасти Паркинсон — нужно спасти Грейнджер? Драко помнил, как до попадания в больничное крыло он считал, что будет счастлив, если Грейнджер умрет. Но сейчас, когда эта возможность была близкой реальностью, хотел ли он этого? Да не сказал бы — проблемы Паркинсон из-за этого его волновали больше, чем нежелание видеть Грейнджер в школе. Да и такого ли уж нежелания? Если быть честным с собой, Драко нравилось доставать гриффиндорскую троицу и Грейнджер в частности. А к Панси у него были теплые чувства, пусть не любовь и даже не что-то близкое, но она была его другом с самого детства, и Драко не хотел, чтобы для нее все так глупо закончилось. И Драко решительно спросил у Снейпа:

— Что за ингредиент необходим, профессор?

Зельевар повернулся к нему и внимательным цепким взглядом посмотрел ему прямо в глаза:

— Что вы задумали, мистер Малфой?

И Драко честно признался, что хочет попросить своего отца о помощи ради Панси. Снейп долго с сомнением глядел на своего крестника, а потом произнес:

— Я не думаю, что ваш отец согласится помочь мисс Грейнджер даже ради мисс Паркинсон. Но в вашей просьбе не будет ничего страшного, ваш отец ценит проявления истинной дружбы, если она не вредит личным интересам. И чем Мерлин не шутит — может быть это и поможет. Но у меня для вас еще одна новость, Драко.

— Какая? — Драко стало не по себе, мерзкий холодок пробежал между лопаток.

— Через две недели ваш отец ждет вас дома. Лорд хочет объявить ему о своей награде за его участие. Вы все узнаете на месте, Драко. Как ваши занятия Окклюменцией?

Малфой сжал край парты так, что его пальцы побелели — он не знал. Снейп поднялся. Он что-то усиленно обдумывал, а потом произнес:

— Драко.. Тебе нужно переключить все свое внимание на собственную концентрацию, на контроль эмоций, именно твой взрывной характер не дает тебе сосредоточиться на защите собственных мыслей, — голос Снейпа стал мягче, и он даже перешел на неофициальное обращение к своему крестнику, которого избегал в школе, даже когда они были вдвоем. — Вспомни, о чем я тебе рассказывал, когда мы начинали заниматься: все важное убери на задний план, представь, что твои мысли спрятаны за какой-то крепкой стеной, и выведи на первый план то, что не важно, но в чем твои эмоции проявляются ярче всего.

Драко, внимательно слушая Северуса Снейпа, представил себя на просторах бесконечных лесов и лугов поместья Малфоев, а свои мысли, представления и эмоции, касающиеся Пожирателей Смерти, собраний и самого Волан-де-Морта, запер в огромном доме, куда никто не мог войти без разрешения хозяев. Все так и было когда-то, совсем недавно — прошлым летом. И воспоминания о том, как они с Кали носились по лесу на магобордах, как останавливались на полянках, вызывая эльфов с корзинкой еды и устраивали пикники, а потом лежали в обнимку на траве, глядя на загорающиеся в теплом летнем небе звезды — все это нахлынуло летним ласковым дуновением и вышло на передний план. Драко и не заметил, как Снейп наставил на него свою палочку и невербально попытался прочесть его мысли, что ему не удалось. Но стоило Снейпу произнести ровно одну фразу чуть раздраженным голосом: «Что вы хотели, мистер Поттер?», и концентрация Драко лопнула мыльным пузырем. Никакого Поттера рядом не было, Малфой, как мальчишка, попался на простую уловку. Снейп же холодно произнес, прожигая крестника взглядом:

— С сегодняшнего дня вы ежедневно будете находиться в компании кого-то, кто вас раздражает, чтобы тренировать ваши хладнокровие и возможность сосредоточиться на самом важном в любых условиях.

Драко удивленно поднял глаза на зельевара и побледнел:

— Это так необходимо?

— Это жизненно важно для вас, — отрезал Снейп. — С сегодняшнего вечера вы начинаете свою пятидневную отработку с Гарри Поттером — я перенес его наказание до вашего выздоровления.

Драко вскочил с места так, что стул, на котором он сидел, с грохотом полетел на пол. Снейп взмахнул рукой в жесте отрицания, не давая произнести крестнику ни слова:

— И ваше поведение доказывает, что я абсолютно прав. Вас нужно вытащить из вашего уютного гнездышка, чтобы вы уже наконец повзрослели настолько, насколько этого требуют возникшие вокруг вас обстоятельства. Отработки с Поттером будут не единственным вашим уроком, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы научились держать себя в руках, мистер Малфой, и мне жаль, что я не могу найти повода поселить вас в башню гриффиндорцев, чтобы ваша стрессовая ситуация стала вашей жизнью на ближайшее время. Вам все понятно?

— Куда уж понятнее, — зло фыркнул Малфой, на его щеках выступили некрасивые красные пятна.

— Держите себя в руках, где ваша собранность, где ваша холодность, где отсутствие эмоций? — Снейп уже практически шипел на него.

— Мне все понятно, профессор, — старательно спокойным голосом отозвался Драко, пытаясь дышать глубже.

— Вы свободны, жду вас в семь. И сообщите Поттеру о начале отработок.

Драко не стал реагировать на последнее поручение, уже взяв себя в руки, и молча вышел из класса. Снейп проводил его взглядом и удовлетворенно кивнул.

* * *

Уже поздно ночью Драко сел за свое письмо отцу. Он долго думал над каждым словом, чтобы не возникло ни малейшего ощущения, что он защищает грязнокровку или влюблен в Панси, но из-за этих попыток терялся смысл — зачем ему это вообще нужно? Драко рвал пергамент за пергаментом, но так ничего и не смог придумать. От Снейпа он знал, что у Грейнджер есть еще около месяца. У Панси, возможно, не было и этого времени. Как знать, когда Волан-де-Морт захочет ее увидеть, чтобы расспросить об ее успехах. Время, словно песок вдруг начало сыпаться сквозь пальцы все быстрее и быстрее, утекая скоротечной рекой. Где-то на краю сознания брезжила мысль — есть другой выход! В котором участие отца будет минимально, а значит не нужно будет так много объяснений.

Драко уткнулся лицом в ладони и принялся прокручивать все разговоры последних дней.

Панси… Руки Лонгботтома… Защита… Нет, совсем не то направление. О чем они говорили со Снейпом?

— Для полного излечения Грейнджер нужен еще один нераспустившийся бутон призрачной орхидеи. На данный момент были отправлены запросы всем травологам магического и магловского мира. Найти это растение чрезвычайно сложно, оно годами живет под землей, дожидаясь благоприятных условий для цветения, а во всем мире его осталось очень мало. Единственный бутон, который имелся на данный момент, ваш отец достал за большую сумму, но этого хватило только для вашего излечения, Драко.

— А Грейнджер зелье не досталось? — Малфой был удивлен, что Дамблдор мог допустить такое.

— Зелье досталось вам обоим, — устало ответил Снейп, —, но повреждения Грейнджер были сильнее, и существующего зелья ей было недостаточно. И несмотря на то, что сейчас состояние мисс Грейнджер стабильно, необходимо срочно продолжить лечение, а для этого нужно усилить свойства лечебного зелья путем увеличением в нем концентрации бутонов цветка, которых больше нет.

— Неужели даже мой отец бессилен? — Драко даже подался вперед, он всегда был уверен в том, что для его отца нет ничего невозможного.

— Ваш отец сделал все, что было в его силах, ведь он старался для вас. Остальные коллекционеры редких растений ответили, что этого цветка в их садах нет. Остался один, Хо Цжи, живущий в Китае, о его способностях по разведению и сохранению огромного количества вымирающих растений ходят легенды. Но ответа от него пока не было получено, в том числе и Люциусом.

— Я знаю о Хо Цжи, отец о нем много рассказывал. В том числе о том, что хочет получить знания и опыт знаменитого китайского траволога для открытия нового филиала по созданию аналогов редких элементов зельеварения, — Драко задумался. — И теперь Грейнджер ничего не сможет спасти, профессор? Панси… ее же обвинят в убийстве…

Ответ был где-то рядом.. Что же Снейп говорил дальше?

— Зелья с остаточным эликсиром мисс Грейнджер хватит меньше, чем на месяц, далее смерть, хотя есть вероятность, что найдется вариант, который позволит мисс Грейнджер протянуть еще немного, но скорее всего ее мозг начнет умирать.

— Профессор, неужели совсем ничего нельзя сделать?

Снейп устало потер виски:

— В связи с тем, что состояние Грейнджер на данный момент стабильно, очень высока вероятность того, что бутоны призрачной орхидеи можно заменить на данном этапе еще одним редким цветком — Тахинасте или Синяком Вильдпрета, который растет лишь на одном острове и, к счастью, в низинах, в которых он с недавнего времени начал встречаться, он цветет именно в конце января-феврале, а не только в апреле-мае, как это бывало раньше на вершине вулкана. Туда-то и должен был отправиться профессор Дамблдор, если бы происки Министерства Магии не задержали его в Англии.

— Неужели для профессора Дамблдора разбирательство в Министерстве важнее жизни его ученицы? — голос Драко был полон удивления и сарказма.

— Мистер Малфой, не переходите границы. Я не успел сообщить о том, что времени осталось мало — новый эликсир должен настаиваться лишь сутки при полной луне, но при других ее фазах необходимо две недели. Мисс Грейнджер может не дождаться. Совы, которых я отправлял, вернулись обратно, не сумев добраться до адресата.

Вот оно! Вспомнив эти слова, Драко решился на короткое письмо отцу:

«Дорогой Отец!

Для того, чтобы спасти жизнь Панси Паркинсон, необходимо отпустить Дамблдора прямо сейчас — поверь, это очень важно!

Любящий тебя сын.

P.S. Я смогу объяснить все позже. Помоги.»

Драко надеялся, что у отца есть возможности повлиять на Министерство, и что он захочет это сделать. В данный момент Драко сделал для Панси все, что мог, теперь он должен был переключиться на поиск медальона и на изучение собственной защиты.

Гермиона сидела на своей кровати и растеряно оглядывала выложенные из сумки вещи, принесенные из больничной палаты. Там были новые фазаньи перья для письма, как раз такие, какие ей нравились; самонаполняющаяся чернильница темно-синего стекла; светящийся при встряхивании шар; мягкий темно-серый плед с витиеватым серебристым тиснением в углу — две заглавные буквы Г, видимо, обозначающие ее имя; вырезанная из дерева фигурка девочки с книжкой, чем-то похожей на нее, Гермиону; рюкзак с множеством карманов и отсеков из мягкой коричневой кожи и, судя по этикетке, уменьшающий вес лежащих в ней предметов; книга «Мир современных заклятий» и мягкий браслет в тон рюкзака для удержания палочки на руке. На тумбочке было несколько колбочек с подписями — зелья, которые ей надо было принимать ближайшую неделю. Гермиона огляделась вокруг: было очень тихо, еще шли занятия, и все ученики Хогвартса были на лекциях, в окно било яркое солнце. Было бы совсем здорово, если бы она помнила хоть что-то после того, как начала падать вместе с Малфоем на уроке зельеварения и нечто тяжелое ударило ее по голове, после чего она потеряла сознание. Она провела рукой по покрывалу и наткнулась на стопку пергаментов. На одном из них угловатым почерком было написано: «Выздоравливай, надеюсь, книга поможет тебе в этом, ты ведь так любишь учиться. Т. P.S. Ты мне нравишься». Гермиона удивленно перечитала написанное — кто бы это мог быть? Что-то мелькало на границе сознания, но никак не могло сформироваться в то, за что можно было бы ухватиться. Гермиона продолжила разбирать пергаменты. «Гермиона, мы так ждем твоего возвращения, у нас столько новостей для тебя! С любовью, Гарри и Рон». «Гермиона, это ты! Правда, похожа? Я сделал ее для тебя сам. Рон». Она улыбнулась, глядя на вырезанную из дерева девушку с книгой в руках, казалось, что, оторвавшись от чтения, фигурка следила за ней своими глазами. Где-то внутри Гермионы взорвался горячий фейерверк счастья — Рон сам сделал ей подарок, своими руками, и какой! «Гермиона, выздоравливай, мой дядя прислал для тебя невзрачную фиалку, говорят, что она поддержит тебя до того времени, когда будет готово настоящее лекарство. Невилл». «Гермиона, нам тебя так не хватает. Я видела рюкзак, который подарил тебе Гарри, и сделала ему в тон этот браслет, в котором удобно держать палочку, надеюсь, тебе понравится. С любовью, Джинни». Гермиона взяла в руки рюкзак, такой удобный на вид, и браслет, в ее душе все потеплело от понимания насколько у нее чудесные друзья. Больше всего записочек было от Гарри, Рона и Джинни, которые писали ей о том, что очень без нее скучают и хотели бы ее поскорее увидеть. Джинни рассказывала, что пришло время порвать все отношения с Майклом Корнером, а еще, что ее взяли на место ловца на замену Гарри. Джинни это очень не нравилось, потому что она боялась, что Гарри будет к ней хуже относиться из-за этого. Она мечтала быть охотником, потому что такого ловца, как Гарри, команде Гриффиндора никто не сможет заменить. Рон и Гарри не писали почти ничего из новостей, видимо, опасаясь, что Амбридж читает всю приходящую в лазарет почту. Гермиона погладила мягкий серый плед, в который ей так и хотелось закутаться и повертела в руках одно из перьев.

Самый большой пергамент был от мадам Помфри c подробностями приема зелий.

Приняв душ, Гермиона вновь устроилась на своей кровати и принялась расчесывать послушные волосы. Непривычно послушные. Она напряглась: никогда еще ее пушистая копна не сдавалась без боя. Возможно, это действие какого-то зелья, принимаемого в больничном крыле? «Хоть что-то полезное от попадания в эту дурацкую ситуацию», — подумалось Гермионе.

Она шла к классу трансфигурации, где у ее друзей закончились занятия. Еще издали Гермиона заметила, что Гарри о чем-то разговаривает с Чжоу, а Рон стоит чуть в стороне, поджидая его. Ей не хотелось мешать общению Гарри с девушкой, которая ему нравилась, и она остановилась, оглядываясь вокруг, — все было родным и привычным, как вдруг раздался вопль на весь коридор:

— ГЕРМИОНА!!!

И топот ног — не успела она обернуться, как ее схватили в медвежьи объятья и оторвали от пола. Гермиона взвизгнула и расхохоталась — ее держал Рон. И в то же мгновение ее перехватил Гарри и закружил по коридору. На несколько секунд перед ней мелькнули сердито развернувшаяся и уходящая Чжоу и о чем-то недовольно переговаривающаяся с Парвати Лаванда Браун. Но вскоре ее окружили одноклассники и проходящие по коридору друзья. Вокруг стоял гомон, звучали поздравления, и ее радостно похлопывали по плечам. Но ближе всех, сжимая ее в объятиях и никому особо не давая приблизиться, стояли ее лучшие друзья. И Гермиона таяла в их присутствии, согреваясь их теплом.

Радостно обнявшись, друзья шли по коридорам школы в сторону гриффиндорской башни, чтобы, накинув теплые вещи, выйти на улицу и наконец-то спокойно поговорить обо всем.

— Вы знаете, я абсолютно ничего не помню, — в отчаянии произнесла Гермиона, когда она и ее друзья шли по тропинке к озеру. — Это так ужасно! Сегодня утром я проснулась и поняла, что совершенно не знаю, что произошло. То есть, нет, я помню, конечно, как меня толкнула Паркинсон, как на меня начали падать пробирки, что-то еще, помню боль — и все. Потом пришла мадам Помфри, а чуть позже профессор Макгонагалл. Они отдали мне записку, написанную моей же рукой, вот, смотрите, — Гермиона протянула мальчишкам аккуратно сложенный лист.

Рон, быстро развернув протянутую бумагу, столкнулся лбом с Гарри, которому тоже не терпелось увидеть то, что было написано в записке.

«Я, Гермиона Джин Грейнджер, добровольно соглашаюсь выпить зелье, которое позволит мне полностью излечиться, зная, что оно влияет на память, в сочетании с зельем, которое я принимала на протяжении последних трех недель. Последние три недели я помнить не буду. Есть небольшая вероятность, что когда-либо память ко мне вернется».

Глядя на изумленных друзей, Гермиона продолжила:

— Макгонагалл сказала, что без этого зелья я бы не смогла продолжать полноценную жизнь, были нарушены функции дыхания, и без дополнительной стимуляции я не могла дышать, — Гермиона грустно улыбнулась. — Еще она сказала, что, скорее всего, все изученные мной за это время предметы есть в моем сознании, и я смогу к ним обращаться, может быть не сразу, будет нужна зацепка, например, она велела мне попробовать пробежаться глазами по прочтенным мной учебникам и сделанным записям. А записей там очень много, похоже, я все это время только училась, — Гермиона смутилась, потом, помолчав немного, с надеждой спросила: — А может я писала вам какие-то записки, которые помогли бы мне восстановить память? Без нее мне как-то не по себе.

— Писала, — несколько потрясенно ответил Рон. — О том, что учишься и хорошо себя чувствуешь.

— Думаю, ты боялась, что твои записки кто-то прочтет, — добавил Гарри, — мы тебе по этой причине тоже не особо много писали.

— Жаль, — Гермиона явно была огорчена, — я надеялась на лучшее.

Они дошли до поваленного дерева и уселись на него.

— Гермиона, а Малфой? — спросил Гарри, — он тоже ничего не помнит?

— Малфой? — Гермиона растерялась. — Я его не видела в лазарете.

— Вы лежали вместе, по крайней мере, пока ты была без сознания, а потом его забрал отец, — ответил Гарри, —, но мы не знаем наверняка.

— Нет, его там не было, — Гермиона была задумчива, - но, в любом случае, даже если бы и был, ему было бы что рассказать…

— Мы бы заставили его это сделать! — решительно сообщил Рон.

Гермиона улыбнулась и положила голову ему на плечо, внутренне съежившись от собственной наглости, но ощущая приятное тепло где-то около сердца. Ей было так приятно прикоснуться к Рону в тот момент, когда внутри нее бушевал ураган непонимания происходящего. Рон замер, но не отодвинулся, и Гермиона не стала убирать свою голову, так и сидела тихонько. А Гарри, как-то укоризненно взглянув на них, отвернулся и стал смотреть на озеро:

— Гермиона, пока ты была в больничном крыле, произошло несколько неприятных событий: Дамблдор временно отстранен с поста директора, а Хагрид ушел в леса.

— Ох, — Гермиона была так потрясена, что почти подскочила, убрав голову с плеча Рона, — что значит отстранен, почему? И что случилось с Хагридом?

Гарри сумрачно рассказал, что Дамблдора через две недели после случившегося вызвали в Министерство на разбирательство, а на досках Информации в гостиных факультетов появились объявления о том, что место директора школы временно занимает Долорес Амбридж. На этих словах Гермиона поежилась — это не предвещало ничего хорошего. А потом Гарри поведал о том, что после того, как Гермиона и Малфой попали в больничное крыло, в тот же день в школе объявился Люциус. Близнецы, узнав об этом, дали Хагриду лошадиную дозу своих леденцов, чтобы он мог обратиться к мадам Помфри, которой в тот момент было совсем не до него, и она с легкостью отпустила его якобы к своей знакомой лесной ведунье. Хагрид ушел в лес и забрал Грохха с собой — на всякий случай. Гарри вздохнул:

— Может быть, он скоро объявится, он обещал дать нам знать.

Гермиона обняла себя за плечи и съежилась — вести были не очень хорошие. Зато приятной новостью было то, что хотя бы не придется навещать братца Хагрида. По крайней мере, в ближайшее время.

Амбридж в роли директора, Хагрид, который ушел из Хогвартса — теперь понятно, почему в лице Гарри, несмотря на радость от встречи с Гермионой, сквозило огорчение. Ведь это были важные для него люди. И Гарри подтвердил это:

— Гермиона, я так счастлив, что с тобой снова все в порядке, когда из Хогвартса стали пропадать все те, кто мне дорог, то я начал за тебя бояться. И никто не сообщал нам никаких хороших вестей про тебя!

— Со мной уже все в порядке, — ласково улыбнулась ему Гермиона и потрепала друга по руке. — Есть ли какие-то хорошие новости, мальчики?

— Близнецы придумали что-то новенькое, — радостно поведал Рон, — и обещали продемонстрировать новинку в Хогсмиде!

— Через неделю? — улыбнулась Гермиона. Сейчас ее почему-то совсем не смущало, что скорее всего близнецы придумали что-то такое, что нарушит все правила — по-другому у них не бывало никогда. Но что значили проказы братьев Уизли по сравнению с тем, что она осталась жива и лишь иногда слегка покашливала? Невинные шалости. Тем более что Гермиона была сейчас невероятно счастлива и готова простить весь мир, включая даже Малфоя и Паркинсон, исключив разве что абсолютное зло, коим для нее являлись лишь Пожиратели Смерти и Волан-де-морт.

Поход в Хогсмид намечался на четырнадцатое февраля. Гарри покосился на друзей и осторожно спросил:

— Вы не обидитесь, если я пойду в Хогсмид не с вами, а кое с кем еще?

— С кем это? — удивленно и несколько сердито поинтересовался Рон, не понимающий на кого Гарри мог их променять.

— Видимо, с Чжоу Чанг, так, Гарри? — Гермиона радостно ткнула его кулачком в бок и развеселилась.

Гарри смутился:

— Да, с ней.

— У тебя что-то есть c Чжоу? — Рон округлил глаза и, открыв рот, смотрел на друга. — Почему она, отсутствующая три недели, знает, а я нет?

Но Гарри промолчал. Тогда вместо него со смехом ответила Гермиона:

— Я догадалась, Рон. Но, похоже, Гарри еще сам не уверен, да?

— Ну, я не знаю, ведь я с ней общался всего несколько раз и.. мне чаще всего просто нечего сказать.

Как так получается? С вами я могу говорить о чем угодно. А с ней? О чем я буду с ней разговаривать, ведь я ничего про нее не знаю. Чем она увлекается, что ей интересно? Вдруг ничего из того, о чем я смогу поговорить?

Гермиона положила руку на плечо другу и, по-прежнему улыбаясь, сказала ему:

— Гарри, не переживай, как раз о том, что ей может быть интересно, ты и можешь у нее спросить! А беседу начни, к примеру, с квиддича, ведь ты уже однажды разговаривал с ней об этом и о полетах?

— Точно, ведь она тоже ловец, — Гарри словно выдохнул от облегчения и уже увереннее добавил, с удовольствием пожимая подруге руку, — спасибо тебе, Гермиона!

А Рон вскочил с низкого ствола, на котором они дружно расположились, желая что-то добавить, но не удержался на ногах и угодил прямо в сугроб. Гермиона расхохоталась и бросила в него комком снега. А Гарри ее поддержал. Рон, вскочив на ноги, начал защищаться, и вскоре все трое, хохоча и брыкаясь, оказались в снегу. Гермиона, потеряв в дружеской потасовке свою шапочку, вскочила на ноги и начала вытряхивать снег из карманов и волос. Она раскраснелась и была прекрасна в своем веселье. А Рон и Гарри, сидя перед ней на снегу, с удовольствием наблюдали за своей подругой, по которой очень соскучились.

А Гермиона, несмотря на то, что совершенно не помнила три с лишним недели, проведенные в больничном крыле, тем не менее ощущала, что она словно освободилась сейчас. И сидя со своими друзьями у заснеженного озера она понимала, что очень по ним соскучилась. И ее, несомненно, радовал тот факт, что память этих трех недель никуда не делась, что вот она — где-то рядом, а значит, есть неплохой шанс, что она к ней вернется.

И идя со своими друзьями на ужин, Гермиона словно бы вернулась в то тепло, которого ей так не хватало. Она весь вечер улыбалась, болтая ни о чем с Гарри, Роном, Джинни, и Невиллом, и не замечая каких-то странных взглядов, которые бросала на нее Лаванда Браун.

Вечером старосты должны были явиться в класс Истории Магии для подготовки кабинета к завтрашнему тестированию на профессиональную ориентацию. Гарри пришел с ними — сегодняшняя его отработка у профессора Снейпа предполагала помощь Малфою, в связи с тем, что Панси Паркинсон была отстранена от занятий и отсутствовала в школе. Гермиона косилась на двух молчаливых мальчишек, снующих у слизеринских столов, раскладывающих там чистые пергаменты и листы с тестами. Амбридж сидела за преподавательским столом, благосклонно наблюдая за происходящим, отчего Гарри словно воды в рот набрал. За все время они с Малфоем не обмолвились ни словечком, стараясь выполнять свои задачи на максимально удаленном друг от друга расстоянии. Но удивляло Гермиону не это, а то, что Малфой, так же, как и Гарри, не говорил ни слова, не язвил, не высказывал гадостей, выполняя свою работу с холодным, ничего не выражающим лицом. А Гермиона, коснувшись руки Рона, поинтересовалась шепотом:

— Почему Гарри отрабатывает свое наказание вместе с ним?

Рон так же тихо прошептал ей:

— Гарри был наказан за ту стычку с Малфоем еще три недели назад, ну, ты должна помнить — это ведь было при тебе. Но Снейп перенес его наказание до выздоровления Малфоя, не спрашивай меня почему, я не знаю, но они все же отрабатывают его вместе — сегодня последний день.

Гермиона удивленно вскинула брови, продолжая раскладывать чистые листы пергамента — было странно, что профессор Снейп настойчиво заставлял отрабатывать своего любимчика наказание с Гарри Поттером — всем было известно, насколько Гарри и Малфой ненавидят друг друга.

— А еще Малфою запретили летать в ближайшее время! — радостно добавил Рон. — Так что мы сравняем шансы в следующих играх. В команде Слизерина теперь тоже трое новеньких, включая ловца. Ты знаешь, что Джинни теперь в команде на замене Гарри?

— Да, — Гермиона улыбнулась, — она мне писала об этом. Как у нее получается?

— Очень даже неплохо! — воодушевленно начал Рон и более сумрачно добавил, — гораздо лучше, чем у меня.

И Гермиона потрепала его по плечу:

— У тебя тоже все получится, тебе просто нужно поверить в себя!

И Рон почти улыбнулся ей в ответ.

К удовольствию Гарри и его друзей, отработки с Малфоем на этом и закончились, и можно было уже отправиться в гостиную. Рон то и дело обгонял их и шел задом наперед, чтобы в лицах и красках рассказать им о последней тренировке по квиддичу. Гарри, который видел конец этой тренировки, подтвердил, что Джинни действительно играет совсем неплохо, хотя ей и есть чему поучиться. Рон и Гарри принялись обсуждать вопрос, откуда у Джинни такая сноровка и талант в игре, когда из-за стоявших в отдалении доспехов вынырнули близнецы Уизли.

— Ронни, мы тоже хотели бы узнать, откуда наша младшая сестрица откопала такой талант? — объявил Джордж.

А Фрэд, положив руку на плечо Гермионы, радостно воскликнул:

— Мы рады тебя видеть в добром здравии.

— Прости нас, мы все-таки тебя не уберегли, но заметь, мы думали, что оставляем тебя в надежных руках твоих друзей, эх! — и Джордж отвесил младшему брату шутливый подзатыльник, на что Рон немедленно отмахнулся рукой, но брат ловко увернулся.

— Бросьте, все в полном порядке, как вы видите, — Гермиона была счастлива видеть близнецов, которые сегодня весь день где-то пропадали. И добавила для всех: — А Джинни потихоньку таскала ваши метлы, когда вас не было дома, она летает с шести лет, а вы даже не в курсе.

— Ого! А Джинни-то истинная Уизли! Молодец девчонка! — восхитился Фрэд, и они с Джорджем, переглянувшись, хлопнули друг друга по рукам.

— Ронни, давай уже, не подводи нас! — хмыкнул Фрэд, на что Рон сердито покосился на него и покраснел.

Они уже дошли до гостиной, и это спасло Рона от дальнейших подначек старших братьев. Нырнув в проем портрета, близнецы махнули друзьям на прощанье и скрылись в своей спальне. Их карманы были подозрительно оттопырены, и Гермиона была уверена в том, что братья Уизли отправились творить свои новые изобретения, а не спать. Но сейчас ей не хотелось портить ни свое настроение, ни настроение окружающих нотациями и правилами, и она, махнув на все рукой, села перелистывать свои учебники и конспекты.

Живоглот, радостно урча, пристроился возле бока своей любимой хозяйки. И она, обхватив его, чмокнула в рыжую макушку и пригладила его шерстку. Несмотря на радостную встречу еще утром, она и сейчас была счастлива видеть, что с ее любимым котиком все в порядке, и за время ее отсутствия с ним ничего не случилось. Гарри и Рон устроились рядом, у них накопилось достаточно много домашней работы, которая уже требовала очень пристального внимания. Времени на сон или отдых почти не оставалось. Вот и сегодня, в пятницу, несмотря на то, что впереди были выходные, они оба, хмуро вздыхая, сидели и корпели над своими заданиями. Гермиона поинтересовалась:

— Неужели я не просила вас налегать на учебу, пока была в лазарете?

— В каждой записке.

— Для каждого из нас.

— Неоднократно.

— И почему же вы этого не делали?

Рон вздохнул:

— Гермиона, ты же все понимаешь, зачем ты спрашиваешь?

Гарри закивал:

— Да-да, Гермиона, мы разгильдяи и балбесы и не сможем получить достойных СОВ и продолжить учебу, если будем продолжать в том же духе. Мы помним, честно, даже когда тебя нет рядом, ты умудряешься сказать об этом всеми доступными тебе способами. Зато, пока тебя не было, я каждый день честно гладил Живоглота — похоже, он страшно скучал без тебя и все время пытался спросить у меня куда же ты пропала. И даже Рон пару раз его погладил, честно!

И Гермиона сжалилась: похоже, раскаяние было искренним, а Гарри, рассказом о коте, окончательно растопил ее сердце, несклонное обычно прощать пропуски в учебе. Она попросила у друзей задания их домашней работы и принялась выполнять ее вместе с ними. И к своей великой радости неплохо справлялась, лишь чуть чаще, чем обычно, обращаясь к учебникам и справочникам. А ближе к полуночи она даже проверила работы обоих друзей, указав им на явные ошибки и посоветовав завтра перечитать еще раз свои работы. Гарри устало потер глаза и вдруг вспомнил:

— Гермиона! Совсем забыл рассказать! Я нашел способ общения с Сириусом, вернее, не сам нашел, просто вспомнил: он подарил мне зеркальце на новый год, оно с двусторонней связью, и теперь я всегда могу поговорить с ним. Правда, общаемся мы не очень часто, только когда я уверен, что вокруг никого нет. Жаль, что у нас не было такого же для общения с тобой, пока ты была под присмотром мадам Помфри. Тогда бы мы сейчас могли помочь тебе с твоими воспоминаниями.

Гермиона задумалась.

— Гарри, — начала она через несколько секунд. — А ведь это мысль! Такие зеркальца — это же как телефонная связь в магловском мире, только не такая совершенная, ведь верно?

— Ну, похоже, — Гарри не был уверен, но тоже задумался. — В магловской телефонной связи нет картинки, только звук, и можно позвонить кому угодно, а не только тому, у кого есть парное зеркальце.

— Вот это-то меня и удивляет, Гарри. Почему же в магическом мире до сих пор нет подобного способа общения? Но самое главное, сумей мы сделать нечто подобное, можно было бы возобновить встречи ОД. Гарри бы сидел в Выручай-комнате и по карте мародеров контролировал и координировал каждого из приходящих на наличие вокруг него слизеринцев и возможных шпионов. Но пока ничего подобного у нас нет. Может быть, у меня и получится что-то придумать, но боюсь, что этот способ слишком сложный. Рон, Гарри, вы узнали еще какие-то подробности о слежке за ОД?

— Нет, никто из нас так и не смог ничего узнать о планах слизеринцев, — покачал головой Гарри. А Рон добавил:

— Гарри, я, Джинни и близнецы несколько раз пытались воспользоваться удлинителями ушей, но пока безуспешно.

— И несмотря на то, что из группы слежки за нами выбыла теперь еще и Паркинсон, мы предполагаем, что их человек семь. Мы видели несколько раз, как они собирались за столом во время ужина в Большом Зале и о чем-то переговаривались.

— И косились на нас.

Гермиона вздохнула: могла ли она за время болезни придумать какой-нибудь способ для встреч? Она ничего об этом не помнила. И сколько бы не напрягала мозг, ей не приходили в голову ни воспоминания, ни даже самые крошечные зацепки. Придется, по всей видимости, решать этот вопрос снова.

Погладив свернувшегося клубочком кота, она решила отложить решение столь непростого вопроса на завтра и начала складывать свои пергаменты и учебники, собираясь спать. На прощание Гарри и Рон еще раз обняли свою подругу.

— Мы так рады, что ты к нам снова вернулась, Гермиона, нам тебя очень не хватало! — искренне сказал Гарри.

— Ты наш самый лучший друг! — добавил Рон.

И друзья, пожелав друг другу спокойной ночи, отправились по своим комнатам.

Укутавшись в такой родной мягкий плед и засыпая, Гермиона никак не могла понять, откуда же этот самый плед у нее взялся. Почему стал таким родным и настолько уютным: под ним было не холодно даже в достаточно свежей спальне, и не жарко — просто хорошо и комфортно. Но мысли растекались, убегали и переключались на Рона: он был сегодня таким добрым, мягким и внимательным, что она просто таяла. Как же давно они не проводили столько времени вместе, ни разу не поругавшись. Почему же обычно они все время ссорились? Гермиона не понимала, но уступать ему во многих вопросах она не собиралась. Видимо отсюда и постоянные стычки. Но не сегодня. И Гермиона, легко улыбаясь, провалилась в сон. Продолжая чувствовать это тепло и во сне. Яркая вспышка света и нежность, мурашками бегущая от самой макушки вниз по спине, разбегаясь волнами по руками и ногам, согревающая ласка и чьи-то ладони на ее руках, тихий голос сидящего за ее спиной парня. Гермиона потянулась к этой ласке, почти повернувшись.. И проснулась.

Она в отчаянии пыталась ухватиться сознанием за нить сна, не упустить его, увидеть продолжение — так хорошо ей не было даже в реальности, но сон мерцающим облачком исчез, оставив после себя нежное послевкусие. И Гермиона вновь опустилась на подушку, думая о Роне в надежде увидеть продолжение столь приятного сна.

С утра пораньше Драко проснулся от будильника Блейза и протер глаза, проворчав:

— Сегодня выходной, Забини, ты что, не мог встать еще раньше?

На что Блейз хладнокровно ответил:

— Сегодня тестирование, мой дорогой друг, и я надеюсь позавтракать, прежде чем тащиться на сие бестолковое времяпрепровождение!

С трудом открывая глаза, Драко заметил:

— Тебя никто на него не тащит силой, или ты не умеешь читать приписки мелким почерком? Это приведет к тому, что вскоре ты разоришься. Тестирование для желающих.

— Еще не успел проснуться, а уже пытаешься соревноваться в остротах? Похвально!

Блейз уже накинул на себя халат и отправился умываться. Драко сел на кровати, пытаясь вспомнить свой сон, но безуспешно. Зевнув в очередной раз, он встал, с содроганием припоминая, что до встречи с Волан-де-мортом осталась всего неделя. Мысли об этом означали неудачное начало дня, и потому Драко решительно прогнал их от себя — еще было время попрактиковаться в контроле эмоций и окклюменции.

Блейз был прав — пора было собираться, если он хотел успеть на завтрак перед тестированием. И хотя Драко был совершенно уверен в том, куда он хочет подать заявку на обучение, проверить свои способности и склонности совершенно не помешает.

Сидя за завтраком рядом с Забини, Драко искоса наблюдал за гриффиндорцами. Они с Блейзом теперь по возможности всегда следили за ними, чтобы понять, не изменилось ли что в их поведении, что могло бы навести на след медальона, потерянного Панси. Драко наблюдал по большей части за Логботтомом, как за самым главным подозреваемым, и за Грейнджер, связанной тесной дружбой с Поттером. Блейз наотрез отказался следить за ней, объясняя это тем, что Дафна оторвет ему голову, если обнаружит, что он смотрит на другую девушку, кем бы она ни была. Сам же Блейз наблюдал за вторым кандидатом — Поттером, присматривая и за Роном Уизли. И он, и Драко вписали в возможных подозреваемых лучших друзей очкарика. Свою подругу Дафну Блейз решительно вычеркнул из списка, утверждая, что обстоятельно поговорил с ней и уверен, что это не она. Снейп в отношении Амбридж не помог. И сейчас Драко и Блейз, приглядывая за гриффиндорцами, обсуждали вопрос обыска кабинета новоиспеченной директрисы.

— Ну и чем мы ее отвлечем? Накидаем бомб от Уизли, или что? — Забини был настроен скептически и ничуть этого не скрывал. Драко же спокойно парировал:

— Если бы ты был заинтересован в этом хоть чуточку больше, не говорил бы глупостей. Нам не нужно ее отвлекать, вполне достаточно узнать время сбора нашей любимой Инспекционной Дружины, Амбридж до сих пор лелеет надежду поймать компанию Поттера. А узнать не сложно, я спрошу Монтегю, скажу, что подумываю вернуться.

Блейз задумался, ища спорные моменты, а Драко, положив себе на тарелку немного омлета, начал есть. Его глаза невольно скользили по гриффиндорскому столу. Лонгботтом уже сидел спиной к слизеринцам рядом с Финниганом и что-то ел. Потянувшись рукой к огромному блюду с фруктами, он сшиб кувшин с соком и, судя по возмущенному возгласу Браун, сидевшей напротив, пролил немного и на нее. Она вскочила, отряхивая рукав мантии, и начала сердито выговаривать съежившемуся Лонгботтому — никакой ответной агрессии. Не похоже, чтобы этот тюфяк был под воздействием темной магии. Неожиданно Лаванда успокоилась, легким движением поправила волосы, мило заулыбалась, усаживаясь на свое место. Драко перевел взгляд на подходящих к гриффиндорскому столу Поттеру и Уизли. Именно на них сейчас посматривала Браун, о чем-то оживленно переговариваясь с Парвати Патилл. Драко отметил для себя этот момент и стал наблюдать дальше. Поттер и Уизли сели недалеко от Лонгботтома и подозвали его к себе, принявшись оживленно что-то обсуждать. Драко отметил про себя и этот факт, хотя ничего особо необычного в этом не было, в последний год гриффиндорская троица все чаще общалась с ним и девчонкой Уизли. Могли ли они сейчас обсуждать медальон? Ответа на этот вопрос у Драко не было. Насколько они доверяют друг другу и будут ли они считать находку тайной? Для этого нужно было знать гриффиндорцев лучше. Поттер и Уизли почти наверняка сообщают друг другу все — не зря же они всюду ходят вместе. А Лонгботтом? Кто вообще мог считать этого недотепу своим другом? Все, что мог сейчас сказать Драко — это то, что никто из этой троицы не выражал злости и агрессии, как Панси, когда та носила медальон на себе. Нужно было как-то подобраться поближе к гриффиндорцам. Хоть к кому-нибудь, кто мог бы сливать интересующую его информацию.

Мимо Уизли прошла его младшая сестра и дернула брата за волосы, отчего тот подавился едой и закашлялся. Поттер похлопал друга по спине и укоризненно взглянул на рыжую девчонку, которая подмигнула ему и упорхнула к парню, чьего имени Драко не помнил. Поцеловав его в щеку, она села рядом с ним и налила себе сок. Наверняка мелкая Уизли многое могла бы рассказать. Но! Во-первых, вряд ли она станет сдавать слизеринцу своего брата, друзей, нечистокровную подругу — слишком много поколений гриффиндорцев в ее крови и воспитании. Во-вторых, она та же нищебродка и предательница крови, что и ее братья, и хотя Драко и не испытывал к этой девчонке такого же отвращения или, вернее сказать, он ее почти не замечал, заводить с ней какие-то отношения ему не хотелось. Браун? Наверное, вариант. Но… Драко решил отложить эти размышления на потом: ему очень не хотелось думать сейчас о необходимости соблазнить девицу-гриффиндорку. Грейнджер же была тиха и задумчива: молча читала какую-то книгу, накручивая локон на палец и иногда попивая чай. Что-то в ней изменилось, что же? Не похоже на воздействие темной магии — что-то другое. Волосы! По ее голове вместо типичного вороньего гнезда мягкими волнами струились локоны. Неужели она взялась за свой внешний вид? Странно. Странно, но вряд ли связано с медальоном.

Блейз отвлек его от размышлений вопросом:

— Драко, ты уверен в том, что медальона нет у Снейпа?

— После разговора с ним считаю, что это маловероятно, но что я могу знать наверняка, если не знаю всей силы действия магии, наложенной на медальон, — отозвался Драко. — С одной стороны, найди его Снейп, он бы использовал его в защиту Панси, так? С другой стороны, мы не знаем, возможно, что Снейп не смог преодолеть искушение? Панси говорила, что медальон обладает сильнейшим притяжением и манит надеть его, не позволяя от себя избавиться.

Блейз качнул головой:

— Я тоже думаю, что вероятность весьма мала. Панси не особо сильная волшебница, она легко поддается влиянию. Учитывая, что даже она умудрилась довезти медальон до дома, не надев его, а позже и вовсе спрятать его в тайник, можно предположить, что сопротивляться воздействию медальона реально, пока не наденешь его. А Снейп гораздо более сильный маг, чем Паркинсон. А еще я сомневаюсь, что он надел бы предмет с неизвестным ему действием, опять же не в пользу нашей дурочки. Да и поведение его ничуть не изменилось.

— Об этом я тоже думал, — согласился Драко. — И заметь, что все сказанное о Снейпе касается и Амбридж тоже.

— Похоже, ты прав, Драко, ее кабинет стоит обыскать, — Блейз несколько поник — врываться в кабинет любительницы котят не хотелось.

На этом обсуждение пришлось закончить: пора было идти на тестирование. Пятикурсники, закончившие завтрак, небольшими группами уходили из Большого Зала. Драко поднялся вслед за Забини и пошел к выходу.

Тестирование проходило на удивление тихо. По классу ходила Амбридж, наблюдая, чтобы все проходило спокойно. Пятикурсники доставали листы анкет, отвечая на вопросы, проверяющие их склонности к различным направлениям и достаточность знаний. Драко слышал, как сидевший через проход Уизли пытался поинтересоваться у Грейнджер на кой-черт ему сдался вопрос об использовании ложечницы и любистока, за что схлопотал выговор и предложение выйти из класса, чтобы поговорить там со своей соседкой. Уизли пробормотал извинения, а щеки Грейнджер порозовели от смущения или, возможно, злости.

Драко вновь переключился на свиток с вопросами: их было невероятно много — свиток длинным хвостом свешивался с края стола. Прошло уже три часа, когда первые закончившие начали подниматься со своих мест и выходить в коридор. Когда Драко закончил и сложил свои ответы на преподавательский стол, почти половина класса уже опустела. Он вышел в коридор и заметил неподалеку гриффиндорскую троицу и Лонгботтома и просто не смог удержаться, чтобы не послушать, о чем же они говорят — вдруг появится возможность узнать что-либо о медальоне. Сев на подоконник соседнего от гриффиндорцев окна, Драко раскрыл учебник и сделал вид, что увлечен чтением. Разговор был трудноразличимым, но в целом понятным.

Послышался голос Поттера, который интересовался вопросом о болотном полипе. Лонгботтом пояснил ему, что болотный полип — это такой маленький пушисто-желтый шарик, растущий на кочках в болотах. Он позволяет путешественнику находить устойчивые тропы через трясину, так как полипы растут на тех кочках, на которые можно безбоязненно наступать. В период цветения на вершине шарика распускается нежно-розовое соцветие, мерцающее в темноте, и этот цветок достаточно редкий ингредиент для некоторых особо сложных поисковых зелий, поскольку цветет он всего тринадцать часов в год.

— И о чем говорит то, что ты смог ответить на этот вопрос? — хмуро поинтересовался Уизли.

— Думаю, что это означает, что человек увлечен травологией, — не замедлила вмешаться всезнайка Грейнджер, — об этом растении не говорится в обычном учебнике и нужно читать специальные справочники.

— Но ты, конечно же, знала, — даже не спрашивая, а скорее утверждая, произнес Уизли.

— Конечно же, да, — хмыкнула Грейнджер и продолжила чтение листовок, предложенных им различными курсами и институтами в огромном количестве.

Вокруг собралась уже не маленькая толпа пятикурсников, которые занимались тем же самым — разглядывали листовки. Из всего предложенного Поттера, похоже, интересовало лишь одно: обучение на аврора. И Уизли, заметив, что Поттер уже очень долго вертит в руках черный листочек с мерцающей зеленой печатью на нем, сказал:

— Я тоже хочу стать аврором, — уши Уизли при этом покраснели.

— Отлично! — Поттер обрадовался, воодушевленный тем, что друг поддерживает его стремление. — Только… тут написано, что нужно получить выше ожидаемого по зельям. Снейп мне такую оценку не поставит никогда, — его голос стал мрачен.

— Никогда не говори никогда, — неожиданно произнесла Грейнджер, — ты даже не представляешь, насколько может измениться все вокруг тебя. Не отчаивайся, а я попробую помочь вам получить как можно более высокую оценку по зельям.

Поттер и Уизли переглянулись с открытыми ртами, на что Грейнджер улыбнулась и пояснила свою позицию:

— Мне очень нравятся люди, которые поставили цель и добиваются ее всеми силами. Если ты, Гарри, и ты, Рон, считаете, что в вашем будущем нет ничего более желанного, чем бороться со злом, то я буду вам помогать в вашем стремлении. Разве это не прекрасно — заниматься во взрослой жизни тем, что нравится, тем, что тебе действительно интересно?

— Гермиона, ты лучшая! — Уизли вдруг обнял ее так, что она сдавленно пискнула.

— Рон, осторожнее, ты меня раздавишь! — возмутилась Грейнджер, улыбаясь при этом так, что было понятно, что она ничуть не сердится.

Драко, скривившись от отвращения, решил, что в такой толпе сокурсников ничего интересного он уже не услышит, и поспешно покинул столь близкое соседство не самой предпочитаемой компании.

В гостиной Слизерина Драко отыскал Блейза и, подмигнув ему, поманил в коридор:

— Через полчаса встречаемся у кабинета Амбридж, она уйдет на собрание Инспекционной Дружины, мне даже не пришлось притворяться, что я собираюсь к ним возвращаться.

Забини недовольно поморщился, но согласно кивнул — он понимал, что в этом Драко помочь больше некому. И не то чтобы он мечтал помочь Паркинсон, но и бросать в беде вроде бы не хотелось — Дафна очень переживала за свою подругу.

Тихо пробираясь коридорами, стараясь никому не попадаться на глаза, но и не особо таясь, чтобы не вызывать подозрений, спустя четверть часа слизеринцы подошли к кабинету Амбридж. У ее двери Блейз, следя за коридором, тихо поинтересовался:

— Как ты собираешься открыть кабинет?

Драко хитро улыбнулся и достал Великолепную отмычку. Блейз изумленно приоткрыл рот:

— Откуда ты ее достал?

— Фенрир Сивый вернул отцу долг этой вещицей, а тот отдал мне, — Драко легким движением руки моментально вскрыл дверь. Слизеринцы юркнули внутрь. Со всех сторон с тарелочек на них смотрели толпы котят. Драко поморщился — более отвратительного интерьера он еще не встречал, надо думать, что даже убогая нора Уизли была бы не столь ужасающей, хотя, как знать, как знать.

Под пронзительное мяуканье они обыскали все ящички стола, заглянули во все тумбочки и шкафчики, когда, наконец, Забини радостно воскликнул:

— Я что-то нашел!

Драко быстро подошел к нему: Блейз показывал на небольшой медальон в кармане любимой кофты Долорес Амбридж. Драко, не долго думая, осторожно взял его рукой, одетой в кожаную перчатку, и быстро положил в небольшую коробочку. После чего, достав нож, аккуратно сделал им небольшой надрез на кармане и разорвал руками дыру, подходящую по размеру для того, чтобы медальон мог в нее свободно пройти.

— Уходим.

— А ты уверен, что это то, что нам нужно?

— Нет. Но времени разбираться нет, мы здесь уже полчаса, пора уходить, если мы не хотим быть застуканными.

Выскочив наружу, они с Драко быстрыми шагами удалились подальше от места преступления.

— Почему ты воспользовался ножом, а не магией? Было бы гораздо быстрее, — поинтересовался Блейз, торопясь вслед за Малфоем.

— Потому что магию можно отследить, — коротко ответил ему Драко и поспешил к подземельям.

Тем вечером, лежа в кровати, Драко все думал о том, стоит ли расспросить Северуса Снейпа поподробнее о медальоне или нет. Коробочку с ее содержимым Драко спрятал под могучей ивой у озера и планировал в следующие выходные достать ее оттуда и привезти в поместье Малфоев, чтобы, забежав к Панси, выяснить у нее, то ли он забрал. Он решил, что дома сначала проверит, нет ли какой-нибудь информации в «Книге о самых известных амулетах темной магии», а если ничего не узнает, то они с Блейзом придумают, как подкинуть медальон обратно Амбридж.

Уже на следующий день, в воскресенье, всему пятому курсу за завтраком раздали результаты тестирования и конверты с приглашениями на дополнительные собеседования и предложениями по дальнейшим действиям. Драко получил три конверта: один из них красный — колдомедицина, второй — голубой с мелкими искорками — структурная магия, и третий — невнятного грязно-зеленого оттенка — зельеварение. У Блейза в руках был только конверт красного цвета и он, уже вскрыв его и прочтя написанное, поинтересовался, глядя, что его друг держит в руках такой же:

— Ты идешь сегодня на дополнительное тестирование по колдомедицине?

Драко в недоумении вертел красный конверт, предполагая, что, возможно, он достался ему случайно:

— Я вообще не фанат медицины, не уверен, что это мне нужно.

Блейз пожал плечами:

— Видимо, ты показал свои знания по медицинским вопросам, иначе вряд ли бы тебя позвали. Сходи, что ты теряешь. Да и мне будет не так скучно, а то я гляжу, что нам в компанию просится Лонгботтом и, если я не ошибаюсь, Грейнджер.

Драко вгляделся в компанию гриффиндорцев, бурно обсуждающую полученные результаты, но было слишком далеко, чтобы понять, кто и что получил, лишь ярко-красные конверты выделялись издалека. И да, похоже, один из них держал Лонгботтом. Но Драко лишь пожал плечами:

— Есть вероятность, что медальон мы уже нашли, зачем мне нужен геморрой в виде дополнительного общения с гриффиндорцами — мне хватает того, что уже есть.

Блейз ехидно посмотрел на друга:

— Но есть вероятность, что не нашли. Ты даже не знаешь, что именно стащил!

— Да не ори ты, — поморщился Драко и вздохнул — Блейз в очередной раз был прав, и пока они не убедились в том, что нашли нужную вещь, за гриффиндорцами, похоже, стоило следить по-прежнему. — Пойду, не бросать же тебя одного.

— О, спасибо, мой спаситель, — Блейз снял несуществующую шляпу с головы и поклонился, едва не угодив волосами в стоящую перед ним тарелку с овсянкой.

— Блейз, ты клоун, — хмыкнул Драко. — Как тебя только Дафна терпит.

— Ты тоже меня терпишь, мой дорогой, и, похоже, тебе это даже нравится, — подмигнул ему Блейз.

Драко холодно взглянул на него и изобразил, как выливает на него стакан с соком.

— Ты со мной заигрываешь, милый?

— Прекрати паясничать, — Драко не был настроен шутить. — Лучше скажи, почему ты никогда не сидишь за столом с Дафной Гринграсс?

Блейз удивленно вскинул брови:

— Что-то раньше ты никогда не интересовался моей личной жизнью. Никак, ревнуешь?

— Блейз!

— Да брось, свет очей моих, я весь твой! А Дафна весьма своеобразная девочка. У нее семь пятниц на неделе, и с утра она может быть мила и добродушна, а к обеду уже устроить пять сцен ревности, где один из кандидатов, заметь, обязательно ты.

— Шутишь? — Драко недоверчиво посмотрел на Блейза — с него станется и придумать.

— На сей раз, к сожалению, нет, поэтому я предпочитаю проводить с ней определенное количество времени в день, за что, впрочем, обычно огребаю к вечеру очередную порцию звездюлей. Не заморачивайся, даже я отношусь к этому философски, чую, что мой первый опыт в попытках отношений с противоположным полом является некой ошибкой.

Драко едва заметно улыбнулся — было что-то успокаивающее в вечно неунывающем улыбчивом Блейзе, что-то, что отвлекало его от проблем. И Драко был рад, что Забини стал его другом.

Блейз и Драко уже сидели в небольшом классе, где проводилось дополнительное тестирование для кандидатов на бесплатное обучение на магический факультет, когда вошли Грейнджер, Поттер и Лонгботтом, продолжая, похоже, уже начатый ранее разговор:

— Мы не знаем всех рас, животных и даже растения, которые есть в магическом мире. Вообще, по сравнению с общим количеством людей на земле, волшебников не так уж и много! И еще много не изученных пространств и мест, где могут обитать волшебные существа. — Грейнджер говорила негромко, но слизеринцы, которые присутствовали в классе, тем не менее ее услышали и переглянулись.

— Мы? — ехидно выделил слово Драко, — Грейнджер, ты приравниваешь себя к настоящим волшебникам?

— Я тебе уже говорила, Малфой, что если бы не вливание новой, грязной, как ты ее называешь, крови в магический мир, то волшебники бы уже давно вымерли от генетических болезней, например, от гемофилии! — высказавшись, Грейнджер демонстративно обернулась к Поттеру и уже было хотела продолжить свою речь относительно существования других рас, как Драко продолжил:

— Волшебная медицина гораздо более развита по сравнению с магловской, так с чего ты решила, что вопрос той же гемофилии не был бы решен?

Грейнджер вновь развернулась к слизеринцам и достаточно ехидно начала свою длинную речь:

— Малфой, что ты делаешь здесь, на тестировании по медицине, если не знаешь совершенно элементарных вещей? Конечно же, магия успешно лечит от большинства болезней, например, ту же онкологию, которая плохо лечится в магловском мире. Но заметь, что даже магией ее излечить насовсем невозможно, можно отыскать и убрать больные клетки, уничтожить опухоли — все это делается гораздо проще, чем мощная химеотерапия и прочее лечение магловского мира, которое параллельно негативно влияет на весь организм человека. Но! Даже в магическом мире болезнь возвращается, и лечение нужно проводить снова и снова в течение всей жизни мага. Разница в данном примере колоссальна и несопоставима. — Грейнджер вошла в раж и с воодушевлением читала свою лекцию. Поттер в процессе речи буркнул, что он, собственно, тоже не знает элементарных вещей. Лонгботтом и Блейз заинтересованно слушали, медицина была им ближе, чем всем остальным. Грейнджер же, не замечая ничего вокруг, продолжала, глядя на Драко, который так же внимательно наблюдал за оппоненткой:

— Генетические же болезни, в большинстве своем, не лечатся магией. Разве что их лечение обусловлено, к примеру, заменой костного мозга. Однако, на текущий момент, пока нет особых данных о том, чем заканчивается подобное лечение магическим образом через много лет. И, та же гемофилия. Магией вливается кровь с необходимым белком, опять же, заметим, что-то же самое делают и маглы. На мага ставятся оберегающие от падений заклятья, что не всем по карману.

При этих словах Драко хмыкнул, но Грейнджер не обратила на это внимания:

— Однако, действие лечения проходит настолько быстро, что иногда не успевают заметить, что болезнь снова прогрессирует и, если маг не владеет достаточным уровнем медицинских познаний, он может погибнуть от внутреннего кровотечения. Потому что нельзя банальным заклинанием остановить не внешнее кровотечение, в связи с тем, что легко можно прервать, к примеру, работу сердца или повредить другие жизненно важные органы до прибытия квалифицированного доктора. Лечение должно проводиться снова и снова, всю жизнь мага. Разница только в том, что, как правило, не возникает проблем с суставами — это магия легко исправляет.

— А ты в курсе, Грейнджер, что самым известным лекарем, работающим над проблемами заболевания крови, Клаудисом Роберто третьим, был проведен эксперимент, — начал было Драко, но Грейнджер перебила его:

— Который закончился ничем! Заклятье, направленное на печень, «излечило» пациента лишь на два года.

— На два с половиной, — тихо поправил ее Лонгботтом.

Поттер кашлянул. Спор, в котором, похоже, все присутствующие, кроме него участвовали и ориентировались, заставил его почувствовать себя совершенно лишним на этом дополнительном тестировании, и он даже начал аккуратно доставать свою сумку из-под стола, за которым сидел, чтобы тихо улизнуть из класса.

— Заклятье кроветворения помогает организму поддерживать выработку достаточно сбалансированной по своему составу крови. — Забини не выдержал и тоже решил поучаствовать в происходящем.

Грейнджер тут же возразила:

— Для данной болезни заклятье кроветворения использовать категорически запрещено!

— Скорее всего, возникнет обратный эффект, и пациент истечет кровью, — Лонгботтом, вступая в разговор, отчаянно краснел, но ему было настолько интересно, что он не мог остановиться: — Но вопрос в том, что можно же при этом использовать настой туман-травы.

— Туман-трава не рекомендуется детям, она тормозит развитие мозговых клеток. — Блейз едва заметно улыбался.

— Если взять две капли настоя и разбавить их в слезах феникса, добавить щепотку лунного порошка, то можно избежать этой проблемы, — лениво поправил его Драко.

— Если не добавить туда немного толченых маковых зерен, то твой состав, Малфой, испортится уже через пару минут, — поправила его Грейнджер.

— Использовать надо быстрее, — фыркнул Драко. Он по-прежнему наблюдал за ней, но понять, что он думает, было совершенно невозможно. Его холодные серые с серебристыми искрами глаза были чуть прищурены, а на лице красовалась традиционная ехидная ухмылка. Блейз же, напротив, уже откровенно улыбался — ему очень нравилось участвовать в разговоре умных людей на интересующую его тему. Лонгботтом смущался. А Поттер уже держал сумку в руках и привстал, чтобы тихо выскользнуть, когда понял, что убегать уже поздно: в дверях очень тихо и неподвижно стояли два лекаря и Снейп.

— Гермиона! — шепотом позвал Поттер, и Грейнджер обернулась к нему, скользнув взглядом по двери, и тоже заметила непрошенных гостей, которые, поняв, что их обнаружили, вошли и поздоровались:

— Добрый вечер, дорогие участники нашего тестирования. Мы были очень заинтересованы вашим разговором и не хотели вас прерывать. Уже из одного вашего общения мы можем сделать очень много интересных для нас выводов. Какие светлые головы, — пожилой лекарь с сединой в волосах улыбался очень по-доброму.

Лекари представились. Они оба были с кафедры медицинского образования при клинике святого Мунго. Тестирование началось.

После окончания тестирования лекари посовещались и, отпустив Гарри Поттера, предложили разбиться на пары и написать небольшой доклад на одну из десятка предложенных тем, которые тут же высветились на доске. Снейп же холодно произнес:

— Мистер Малфой, вы пишете доклад с мистером Лонгботтомом, а вы, мистер Забини, с мисс Грейнджер. Попрошу определиться с темой доклада до завтрашнего дня. Буду ждать от вас результат к уроку зельеварения.

Лонгботтом покраснел до кончиков волос, а Драко изо всех сил старался скрыть вспыхнувшую в нем злость к методике обучения Северуса Снейпа. Главным было сейчас не пришибить Лонгботтома.

— Профессор, если я не столь заинтересован в колдомедицине, то можно ли мне отказаться от доклада? — Драко надеялся, что это могло бы быть выходом.

Снейп развернулся к нему лицом и долго смотрел на ученика, лишь через несколько секунд процедив яростное:

— НЕТ.

Седой колдомедик вмешался:

— Мистер Малфой, доклад будет не слишком большим, мы уже видели множество заинтересовавших нас качеств, и результаты всех тестирований у нас на руках, я бы нижайше просил вас закончить работу, как знать, что изменится в вашей жизни через два года, когда наступит время поступления.

И Драко Малфой понял, что от работы с Лонгботтомом ему не отвязаться. Покосившись на Блейза, Драко не заметил никаких признаков негатива. Казалось, что Забини абсолютно не напрягает тот факт, что ему придется работать в паре с Грейнджер. И Малфой даже позавидовал его хладнокровию и спокойствию, лично ему предстояло еще в полной мере изучить эту науку.

Когда ученикам раздали результаты тестирования, у Гермионы была самая внушительная стопка конвертов разных цветов, и она сосредоточенно их открывала и просматривала содержимое. Гарри получил конверт с логотипом клиники святого Мунго, в котором лежало предложение пройти дополнительное тестирование по медицинской магии, и голубой конверт с искорками и надписью, которая ему ни о чем не говорила — структурная магия. Рон не получил ни одного дополнительного конверта и просматривал список предложенных ему профессий с комментариями. Невилл, держа в руках такой же конверт, как и Гарри, от клиники святого Мунго, радостно взглянув на одногруппника, спросил:

— Ты пойдешь на дополнительное тестирование?

— Невилл, должно быть, это какая-то ошибка, я не знаю ничего о колдомедицине и всем таком прочем.

Гермиона оторвалась от просмотра очередного конверта, на этот раз желтого цвета с мерцающими на нем формулами и цифрами, и сказала, глядя на Гарри:

— Это может быть как ошибкой, так и наличием в тебе задатков к колдомедицине, о которых ты просто не подозревал — для того и проводят эти тестирования.

— Но, — Гарри даже растерялся, — мне не интересна профессия колдомедика.

— Гарри, — Гермиона улыбнулась ему, — тебя никто не заставит заниматься ею силой! Это всего лишь предложение и выявление твоих сильных сторон.

— А это, структурная магия, что это вообще такое? — ошеломленно спросил Гарри, заметив в стопке конвертов Гермионы точно такой же — голубой с искорками.

Гермиона подняла голову и несколько недоуменно ответила:

— Ты не поверишь, Гарри, но я не знаю. В голове только крутится, что я об этом что-то слышала.

— Ты не знаешь? — вмешался Рон. Он был несколько уязвлен, что не получил ни одного дополнительного конверта. Впрочем, кроме Гарри, Невилла и Гермионы за их столом только Лаванда сияла радостной улыбкой, показывая Парвати белоснежный конверт с женскими силуэтами. «Косметическая магия», — едва успел прочесть Рон. А Невилл вскрывал свой второй конверт зеленого цвета.

— Да, — казалось, Гермиона сама была удивлена, — тут написано, что послезавтра состоится встреча в классе зельеварения, надеюсь, что она что-то прояснит. Впрочем, я планирую заглянуть в библиотеку и узнать, что же это такое.

— Невилл, а что у тебя еще? — поинтересовался Гарри, глядя, как улыбается Лонгботтом. В его руках был светло-зеленый листок, по краю которого прорастал нарисованный вьюнок.

— Меня пригласили на факультет Травологии при институте колдомедицины. И если я предоставлю научную работу на одну из представленных здесь тем в течение следующего года, то смогу претендовать на стипендию! Это было бы очень кстати, бабушка не сможет оплачивать мое обучение в институте. И одна из тем — это мимблеус мимблетония, представляешь? — Невилл светился, как новенький галлеон, а Гарри вспомнил неприятного вида кактус, стоящий в их спальне возле кровати Невилла, из-за которого на его тумбочке всегда горел ночничок — чтобы цветку хватало света.

— Здорово, Невилл, — Гарри был искренне рад за него.

Он вспомнил, что есть еще и листок с рекомендациями профессий и заглянул в него. Ему было рекомендовано обратить внимание на колдомедицину, структурную магию и … профессию мракоборца!

— Да! — радостно шепнул Гарри и посмотрел на Рона:

— Что тебе рекомендовали?

Рон улыбаясь, подсунул ему листок, и Гарри прочел:

— Любое изучение нумерологии и мракоборчество.

— Это же здорово!

— Рон, нумерология? — удивилась Гермиона.

— А что такого? — вздернул нос кверху Рон и вдруг вспомнил, — о-о-о, мне же срочно пора бежать на тренировку!

Рон быстро собрал свои вещи, подцепил с блюда кексик и, махнув рукой Гарри и Гермионе, быстро пошел к выходу из Большого зала. Гермиона тоже сложила все свои конвертики в сумку и посмотрела на Гарри:

— Я сейчас пойду в библиотеку, хочу посмотреть, что там есть о структурной магии. Хочешь пойти со мной?

Гарри совсем не хотелось идти в библиотеку, ему хотелось пойти поиграть в квиддич, но его метла была прикована цепями где-то в подземельях. К тому же Снейп вчера в очередной раз избавился от приготовленного Гарри зелья, якобы совершенно случайно уронив и разбив сосуд, в котором оно было, и по результатам нескольких полученных нулей велел написать Гарри большое эссе по десяти растениям, которые наиболее часто используются при изготовлении зелий. Гарри вздохнул и поплелся за Гермионой.

У выхода из Большого зала он столкнулся с Чжоу. Она хмурилась и, похоже, была не очень рада его видеть, но все-таки поздоровалась. Гермиона, улыбнувшись Гарри, махнула ему рукой и произнесла:

— Я побежала.

Гарри хотел спросить у Чжоу, в силе ли их совместный поход в Хогсмид, потому что ничего умнее в голову не приходило, но Гермиона, оглянувшаяся на Гарри, чтобы попрощаться с ним, не заметив, столкнулась с выходящим из Большого зала Малфоем так, что тот даже налетел на Забини, который всех и остановил. Малфой, схватив Гермиону за капюшон, и, как ни странно, удерживая ее этим от падения, зло спросил:

— Глаза смердящим соком залило?

Гермиона сдавленно пискнула:

— Отпусти!

И Гарри, увидев это, моментально забыл о стоящей рядом Чжоу, подлетел к Малфою и, выхватив Гермиону из его цепкой руки, прижал к себе:

— Не тронь ее, Малфой! Никогда не смей ее трогать!

Чжоу, зло окинув взглядом происходящее, развернулась и, подхватив под руку свою подругу Мариэтту, пошла прочь.

— О, Поттер на белом коне явился. Правильно, забирайте вашу грязь из-под наших ног.

Гарри даже побледнел от злости, рванув к Малфою, но Гермиона, повисшая на нем, быстро-быстро зашептала:

— Гарри, Гарри, остановись, здесь Амбридж, она только и ждет, что ты натворишь каких-нибудь глупостей.

— Что, Поттер, твой разум находится в чужой голове и шепчет тебе не лезть ко мне? — лениво протянул Малфой, ехидно ухмыляясь. — Так ты слушай других, раз своих мозгов не хватает.

— Мы с тобой еще встретимся, — зло ответил ему Гарри и добавил тихо, чтобы слышал только Малфой, — без свидетелей.

— Как же я тебя боюсь, мой сладкий, — нежно пропел Малфой и рассмеялся.

А потом, к несказанному облегчению Гермионы, развернулся, кивнув Забини:

— Идем, мы опаздываем.

Гермиона тоже потянула Гарри за руку подальше от потенциальной угрозы на вылет из школы.

— Гарри, я знаю, что он тебя раздражает, но пойми, именно этого Малфой и добивается, чтобы ты набросился на него и вылетел не только из команды по квиддичу, но и из Хогвартса!

И добавила смущенно:

— Спасибо, что защитил меня.

— Гермиона, ты и Рон мои лучшие друзья, я буду защищать вас всегда!

Она рассмеялась и обняла Гарри, а он ее. Так, обнявшись, они и пошли в библиотеку. А из-за угла за этим наблюдала окончательно разозленная Чжоу Чанг.

Гарри, сидя за библиотечным столом рядом с Гермионой, пролистывал найденный подругой справочник по растениям. Гермиона, вручая ему книгу, сказала:

— Здесь все, что тебе нужно для твоего эссе.

Сама же она сделала перекрестный запрос и сейчас читала единственную найденную книгу «Заклинания и пути их создания».

Через полчаса она разочарованно прошептала:

— Здесь есть только общая информация по тому, что же собственно изучает структурная магия, и то на одной страничке, но совсем ничего нет о том, как ее использовать!

— Гермиона, я думаю, что мы все узнаем уже послезавтра, на встрече с профессорами института, — за полчаса Гарри смог определить лишь два требуемых растения, а ему нужно было целых десять — настроения это не прибавляло.

Гермиона, взглянув на записи, сделанные Гарри, вздохнула и быстро написала на клочке бумаги необходимые ему названия, а потом начала выписывать с листочков, вынутых из пришедших сегодня конвертов, время посещения дополнительных тестирований и собеседований для того, чтобы составить свое расписание.

После возвращения из библиотеки Гарри еще долго сидел над своими домашними заданиями. Вокруг него сновали ученики всех курсов, кроме пятого, которые так же, как и он, сидели над учебниками и конспектами, засиживаясь все дольше и дольше.

Гермиона уже ушла к себе, когда вернулся довольный Рон в сопровождении Лаванды Браун. Лаванда, мило улыбаясь, помахала Рону рукой и вспорхнула в свою спальню.

— Что это было? — удивленно произнес Гарри, глядя на друга.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что Лаванда стала появляться на наших тренировках! — Рон всем своим видом выражал полное удовольствие, — Так вот, ей нравится, как я играю, она говорит, что приходит только ради меня!

— Кхм, — кашлянул Гарри, — рад за тебя.

И Гарри снова уткнулся в сочинение по трансфигурации.

— Мне придется провести за домашним заданием все вечера, — мрачно заметил Рон, — С этими тренировками я ничего не успеваю.

— Может, стоит проводить поменьше времени с Лавандой? — укоризненно спросил Гарри.

— О, похоже, ты переобщался с Гермионой, — радостно хлопнул его по плечу Рон и добавил, — это моя первая поклонница! И мне это нравится!

Рон поднялся с дивана, зевнул и направился в спальню:

— Я спать!

— Не хочешь рассказать о Лаванде Гермионе? — спросил ему вслед Гарри, на что Рон обернулся, повертев пальцем у виска, и покачал головой — он не собирался ничего рассказывать.

Гарри же еще полчаса дописывал остаток сочинения, после чего тоже направился к спальням с ощущением того, что его голова становится квадратной.

В подземелье было очень сыро, отчего холод ощущался еще сильнее. Гермиона порадовалась, что догадалась надеть толстый свитер: он был невзрачного грязно-серого оттенка, очень колючий, но неимоверно теплый. Натянув рукава свитера до самых кончиков пальцев, Гермиона подышала на замерзшие руки, дотронувшись до холодного носа. Бр-р-р, неужели слизеринцы живут в таком холоде? Она и сама любила свежесть и прохладу, часто открывая окна в своей спальне среди зимы, проветривая комнату и вызывая этим громкие возмущения соседок, но сырой холод мрачных подземелий был ей не в радость. Открыв тяжелую дверь класса зельеварения, Гермиона почувствовала, что температура в классе лишь на пару градусов выше, но и это было для нее некоторым облегчением. Снейп сидел за своим рабочим столом и проверял свитки с контрольными работами, даже не взглянув на вошедшую ученицу, махнул ей рукой, предлагая войти и подождать.

Гермиона прошла за одну из парт первого ряда, достала чистый лист пергамента и любимое перо поющего фазана, никогда не оставляющее клякс. Мелькнула мысль, что на день рождения Рону стоит подарить такое же. Профессор зельеварения продолжал заниматься своим делом, совершенно не замечая смотревшую в его сторону Гермиону.

Вошел Драко Малфой. Глаза Гермионы расширились от изумления. Профессор Снейп наконец оторвался от своей работы и кивнул вошедшему ученику. Продолжая сидеть за своим столом, он скрестил перед собой пальцы и заговорил:

— С сегодняшнего дня я буду преподавать вам дополнительный курс одного из малоизвестных магических направлений — структурную магию.

Гермиона покосилась на Малфоя: он смотрел на профессора и, казалось, был в ярости. Что же могло привести его в такое состояние? Нет, конечно же, Гермиона и сама была не в восторге от дополнительных занятий, на которых будет присутствовать она, Малфой и Снейп — хуже, только если бы преподавателем была отвратительная Амбридж, тогда бы и Гермиона была в ярости. Неужели все дело в том, что она сама была для Малфоя на столько же отвратительна, как для нее профессор ЗОТИ? Видимо, да. Сама же Гермиона Малфоя не любила, едва терпела его мерзкий характер, но в целом он не вызывал у нее такого вот гадкого омерзения, скорее неприязнь. Гермиона едва заметно передернула плечом и переключила все свое внимание на профессора Снейпа.

— Структурная магия доступна очень небольшому числу магов, поэтому выбор преподавателей не велик. Один из самых известных структурных магов — это Стивен Уилсон. Его знания в этой области весьма обширны, и он один из немногих, кто берет себе учеников, но только в случае, если они сами изначально чего-то достигли. Быть структурным магом — значит открывать невероятное количество нового. Владея этим видом магии, совершенно не обязательно ждать, что кто-то придумает за тебя новое нужное тебе заклинание. При должном уме и высоком уровне знаний основ вы сможете сами создавать свои заклинания или магические артефакты.

Я не буду тратить время на то, чтобы объяснить, что же такое структурная магия. Мистер Малфой чуть позже расскажет об этом мисс Грейнджер.

Гермиона едва не подавилась, услышав эти слова, и едва погасила свое желание высказать профессору мысль о том, что в таком случае ей вряд ли предстоит узнать что-либо о новом для нее виде магии. Со стороны Малфоя прозвучал осипший, но очень возмущенный голос:

— Но профессор…

— И вы, мистер Малфой, постараетесь обеспечить мисс Грейнджер настолько полной информацией, что она будет в состоянии написать мне доклад в течение трех дней, и если будет необходимость, то она сможет в любой момент обратиться к вам за дополнительным материалом. — Снейп уперся руками в парту, за которой сидел побледневший еще больше Драко, и фактически прошипел, глядя ученику прямо в глаза, — В конце доклада я прошу мисс Грейнджер написать абзац о вашей способности четко и без лишних эмоций объяснить данную тему. Надеюсь, что в нем будет сказано, что вы были деликатны, материал был изложен доступно и в полном объеме. Вам все понятно, мистер Малфой?

— Да, профессор, — Гермионе показалось, что Малфой буквально выдавил из себя эти слова. Что же такого натворил любимчик Снейпа, что тот на него так взъелся? Сначала наказание с Гарри, потом доклад с Невиллом, теперь занятия с ней, Гермионой?

Но сейчас было важно прояснить еще один момент:

— Профессор! — Снейп вскинул на нее взгляд, от которого ежились многие ученики, но не она, — Профессор, скажите, но какое отношение я имею к структурной магии?

Малфой язвительно произнес:

— Действительно, профессор! Одно из условий владения этим направлением является чистая кровь…

— Как видите, нет, мистер Малфой. Среди маглорожденных этот вид магии встречается довольно редко, однако, бывают исключения.

— Профессор, я владею структурной магией? — Гермиона была ошарашена. До недавнего времени она ничего даже не слышала о структурах, узнав об их существовании лишь по результатам тестирования.

— Да, мисс Грейнджер. Как и еще один студент Хогвартса, которого проверит сам профессор Дамблдор.

— Уж не сам ли звездный мальчик? — мерзким голоском протянул Малфой.

— Держите себя в руках, иначе Слизерин потеряет баллы.

— Профессор, но в чем проявляется магия структур? — Гермиону не смущал ехидный взгляд Драко, которым тот окинул ее, всем своим видом демонстрируя, что наконец-то известная всезнайка всего Хогвартса чего-то не знает.

Снейп молча вскинул палочку:

— Ратио эт веритас люмос, — произнес он нараспев. И короткий укол боли пронзил голову Гермионы, в глазах мелькнула яркая вспышка, а мысли смешались в одну кучу, вспыхнув яркими картинками, которые моментально погасли, словно осыпавшись пеплом. Гермиона охнула, сдавив виски ладонями, и открыла глаза: перед ней висела объемная картинка, словно из учебника по заклинаниям, нарисованная в воздухе тонкими золотистыми нитями и ярко-белым шариком основного заклятья в вершине пирамиды.

— Ты это видишь? — донесся откуда-то издалека голос не выдержавшего Малфоя. — Грейнджер!

— Да, — смогла лишь прошептать Гермиона. Она смотрела и смотрела на возникшее перед ней чудо, — это заклинание освещения, верно?

Снейп неожиданно улыбнулся краем губ, что привело Гермиону в еще большее изумление. Она даже повернулась к Малфою, потерянно ища хоть какой-то поддержки в хаосе чувств. И он не подвел:

— Надо быть гениальной, гряз-з… Грейнджер, чтобы не догадаться, что произнес профессор.

Гаденькая улыбка и знакомый лениво тянущий голос привел ее в чувство, позволив уцепиться за что-то привычное. Гермиона даже мысленно поблагодарила его. Но Снейп холодно произнес:

— Минус пять баллов Слизерину, и я буду сообщать всему факультету о каждом потерянном из-за вас балле, если вы не научитесь держать себя в руках.

На лице Драко застыла холодная маска.

— А вы, мисс Грейнджер, совершенно правы. И то, что вы видите, отличает вас от других магов. Только структурные маги способны увидеть заклинание или магическую сущность предметов. Итак, сегодня я хочу, чтобы вы, мистер Малфой, рассказали мисс Грейнджер о том, что собой представляет структурная магия. От мисс Грейнджер я жду доклада по этой теме к следующей неделе. В конце данной работы необходимо будет написать абзац о поведении мистера Малфоя и его вкладе в изучении вышеуказанной темы. Также необходимо, чтобы вы подумали о том, над чем вы хотели бы поработать, чтобы получить возможность дальнейшего развития ваших способностей у Стивена Уилсона. Мистер Малфой поделится основными критериями предъявляемых к работам требований.

И Снейп, быстро развернувшись, ушел в свою лабораторию, находящуюся при кабинете зельеварения, оставив учеников двух враждующих факультетов наедине.

Гермиона не знала, с чего начать разговор, поэтому, написав в углу чистого листа пергамента «Структурная магия», осторожно взглянула на Малфоя, который сидел, отвернувшись к окну. По его напряженной спине и сжатой в кулак руке, лежащей на парте, было понятно, что он не испытывает никакого удовольствия от происходящего. Но он продолжал молчать, не ехидничая, не издеваясь, но и не рассказывая ничего о том, о чем был должен. Ежась от холода, она осторожно позвала застывшего слизеринца:

— Малфой…

Он повернулся в ее сторону, зло отчеканив:

— Если ты помолчишь хоть пять минут, Грейнджер, то возможно я постараюсь дать тебе возможность написать в этом чертовом абзаце обо мне, что я был паинькой!

И он опять отвернулся к окну. Гермиона отложила перо и зябко закуталась в мантию. Заметив лежащую около Малфоя книгу, она едва сдержалась, чтобы не спросить, но что-то в позе Малфоя заставило ее дать ему эти пять минут молчания. Пять минут ее наблюдения за Драко Малфоем: светлые волосы, мягкий золотистый оттенок в отблеске факелов, напряженная фигура, идеально выглаженная и чистая одежда, не то, что у ее мальчишек. Казалось, что, в отличие от нее, он совсем не мерз. Его пальцы выстукивали тихий, почти неслышный ритм по столешнице. Гермиона проследила за тонкими пальцами и посмотрела в окно, в котором увидела их отражение — Малфой точно так же, как и она, наблюдал за ней. Заметив ее взгляд, он тихо произнес:

— Грейнджер, как тебя угораздило иметь отношение к моей мечте?

— Ты о структурной магии?

— Ну, не о тебе же. Почему именно ты, а? — В его голосе прозвучала тоска.

— Малфой, ты должен помочь мне с докладом, раз уж профессор Снейп поручил это тебе, но мы можем делать наши работы для мистера Уилсона по отдельности. Я не думаю, что нам придется сталкиваться слишком часто, по крайней мере, мы можем попросить об этом.

— Мы, какое ужасное слово, Грейнджер! Постарайся не употреблять его, говоря о тебе и обо мне — это отвратительно, — его передернуло, — И нет, — казалось, тоски в голосе Малфоя прибавилось, — в правилах Уилсона есть один пунктик: ученики одной школы предоставляют свою совместную работу, он не рассматривает каждого ученика в отдельности, работа в команде важна для него. По сути, и для структурной магии тоже, так как в мире слишком мало волшебников, способных работать со столь сложной магией в одиночестве. Я только надеюсь, — он вдруг оживился, — что тебе это будет неинтересно, и ты откажешься от дальнейшего развития в этом направлении. Или, может, окажешься столь тупа, что не сможешь работать со структурами? Хотя Грейнджер, и тупа… дьявол.

— Спасибо за сомнительный комплимент, Малфой, надеюсь, ты помнишь о своем корректном поведении в отношении меня? — отчеканила она на это.

Малфой прикрыл глаза, постаравшись расслабиться и начал рассказывать:

— Представь себе учебник по заклинаниям, со всеми диаграммами и описаниями, сравни это с тем, что ты видела, когда Снейп поднял структуру, похоже? Так вот — это общее наглядное пояснение.

Гермиона отчаянно скрипела пером, стараясь успеть за тихим голосом, рассказывающем об очередном чуде магического мира — это было близко к тому, чтобы получить письмо с сообщением о том, что она, Гермиона Джин Грейнджер, является волшебницей и зачислена в школу Волшебства и Магии Хогвартс! Драко Малфой сидел, отвернувшись к окну, чтобы не видеть ее, но Гермионе было на это наплевать — рассказывает? Да. А это самое главное!

Суть сводилась к тому, что каждое магическое заклинание имело свою визуальную форму, которую некоторые из волшебников могли видеть, и самое интересное — управлять этой формой. Так, например, подняв структуру заклинания, можно было внести в нее изменения, добавить новое заклинание, усиливающее эффект или привносящее дополнительное действие. А если поднять структуру предмета, то можно снабдить его интересными способностями, например, уменьшить размер и вес сумочки, используя заклинание незримого расширения и облегчающие чары, непосредственно вписав их в структуру предмета, что не требует столь мастерского владения этими чарами, чтобы они не исчезали с сумочки со временем. Но при этом нужно было уметь пользоваться той самой структурной магией, о своих способностях к которой Гермионе до сих пор не было известно ничего.

— Зачем нужна магия структур? Что в ней особенного? — поинтересовалась Гермиона.

Малфой даже развернулся к ней после ее вопроса:

— Ты что, действительно не понимаешь? — он выдержал паузу, чтобы не сказать ничего грубого, помня наставления Снейпа, что именно его сильные негативные эмоции снижают его защиту от искусных легилементов, он сейчас старательно контролировал все, что испытывает, стараясь не раздражаться и относиться к привычно напрягающей его Грейнджер максимально спокойно и равнодушно. Но эта тема была ему по-настоящему интересна, и, признаться честно, успокоиться было не так уж трудно. Он встал и подошел к доске — раз уж ему приходится рассказывать, то он постарается раскрыть свою любимую тему так, чтобы это было максимально понятно.

— Чаще всего магию структур применяют к предметам. Во-первых, поднимая структуру магии, наложенной на предмет — ты видишь, какие именно заклятья к нему применялись, как они соединены между собой, что именно ты можешь доработать, отменить, добавить.

Рассказывая, Драко рисовал на доске небольшие рисунки-пояснения, что у него получалось очень даже неплохо.

— Во-вторых, к заклинаниям. Ты задумывалась когда-нибудь над тем, как создаются эти графики и визуальные зарисовки заклинаний? Откуда берутся движения, слова? Структурных магов в волшебном мире не очень много, но они есть. Кто-то из них создает самые сильные артефакты или самые интересные вещи. Никогда не думала, к примеру, почему ты ходишь в страшном толстом свитере, а я не мерзну в своем достаточно тонком джемпере?

Малфой, скинувший мантию, действительно был в обычных тонких черных брюках и мягком легком светло-сером джемпере поверх белой рубашки — и Гермионе, несмотря на эффектный вид Драко, было холодно даже смотреть на него.

— На твою одежду наложены согревающие заклятья, — сердито произнесла она, отметив ехидство относительно ее внешнего вида.

— Кто мешает тебе наложить такое же? Не верю, что ты его не знаешь, — ухмыляясь, произнес Малфой.

— Спасибо за веру в мои силы, ты сегодня удивительно щедр на комплименты! Моего заклинания хватает на пару минут, и я не могу все время только и делать, что обновлять его, — со вздохом произнесла Гермиона: ее давно волновал тот момент, как улучшить длительность действия некоторых из заклинаний. — Говори уже, к чему это представление?

— Ну что ты, Грейнджер, просто наглядный пример, — он смотрел прямо в ее глаза, и Гермиона вдруг смутилась от столь пристального взгляда.

Драко, с удивлением отметив легкий румянец на ее щеках, сказал:

— Ты накладываешь заклятье поверх своей одежды, и в зависимости от твоих знаний, возраста, умений, опыта… — да ты и сама, думаю, в курсе всего списка?

Гермиона кивнула, и Малфой, устроившись на столе Снейпа, прямо напротив нее, закончил:

— В зависимости от всего перечисленного будет определяться время действия согревающего заклинания. Чем дольше ты концентрируешься на данном действии — тем дольше сможешь его удержать, чем идеальнее будет твое заклинание — тем дольше оно сможет прожить там без твоего внимания. Что будет, если применить к одежде согревающий состав? Будет гораздо лучше — одежда будет греть тебя, пока на нем будет соответствующее зелье, но несколько стирок или чисток — и это свойство будет утеряно. А что будет, если ты поднимешь структуру предмета? Ты сможешь вписать заклинание в сами нити, оно будет естественным дополнением, своим собственным свойством предмета, и никуда уже не денется.

И он с любопытством оглядел Грейнджер, любуясь полученным эффектом. Гермиона же лишь тихо попросила:

— Покажи!

Драко нахмурился, но неохотно признался:

— Я еще не способен в одиночку поднимать любые структуры. Мне будет нужна помощь для этого, но, во-первых, ты, похоже, еще не умеешь этого делать, а, во-вторых, я пока не готов делать это с тобой вместе, — на лице Драко на долю секунды скользнуло отвращение, но в следующее мгновение он уже держал себя в руках и совершенно спокойно продолжил, — я зарисую, будет понятно и без наглядной демонстрации.

И, спрыгнув с преподавательского стола, он направился к доске и быстрыми легкими штрихами отобразил разницу между диаграммами заклинания, примененного поверх предмета, заклинания, полученного при помощи зелья, и заклинания, созданного структурной магией. А потом снова продолжил свою лекцию:

— Способность к структурной магии часто передается из поколения в поколение, в основном по мужской линии, то есть твои отпрыски, Грейнджер, скорее всего не будут являться обладателями этой способности. Т.е. кровь действительно имеет значение…

Гермиона перебила:

— Тебе не надоело? Давай опустим эту часть истории.

Но Драко невозмутимо продолжил:

— Кровь имеет значение, потому что славянские народы, в первую очередь русские, являются близкими по своей сути к структурным магам. Они видят магию. Но видят ее иначе, чем мы: они умеют переходить на другой уровень пространства и смотрят на мир как бы с изнанки, замечая не только людей и то, что их окружает, но и то, как этот мир взаимодействует с магией и то, как все это выглядит. Но при этом пользоваться магией они могут только на том уровне, не в обычном мире. Называют они себя Иными [1].

Гермиона так быстро скрипела пером, что, казалось, ее пергамент сейчас воспламенится. Закончив, она посмотрела на Драко таким изумленным взглядом, что тот довольно ухмыльнулся:

— Не ожидала? То, как разные народы применяют магию, обычно не пишут в учебниках — это то, что, как правило, спрятано от чужих глаз. Так, у японцев вообще свое использование магических нитей, но рассказать об этом я не смогу — не знаю. Знаю только, что разница очень большая. Так же, как и между славянами и нами. Структурные маги в данном понимании нечто среднее между обычным волшебником и Иным — они могут пользоваться магическими потоками, как в мире людей, так и видеть истинную магическую сущность, хоть и не в полной мере. По крайней мере, насколько мне известно, ни один структурный маг не может войти в Сумеречный мир — так называют в России магический уровень мироздания.

Драко говорил долго, вспоминая интересные подробности, любопытные свойства, известные ему, и описывая заклинания, применяемые в магии структур; рассказывая, как можно связать видимую структурному магу сетку заклинания с движением палочки, на которую данная структура будет отзываться, и увеличивая точность выполняемого заклятья словом на древней латыни. И показал на небольшом примере структуры, которую был способен поднять самостоятельно, как можно соединить ее с руной.

Остановился он только тогда, когда из своей лаборатории вышел профессор Снейп. Он остановился в дверях и с удивлением оглядел находящихся в классе учеников.

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, на сегодня достаточно. Если вы не закончили, то продолжите завтра в это же время. Мистер Малфой, проводите мисс Грейнджер до гриффиндорской башни, уже почти полночь, и юной девушке не годится ходить по коридорам Хогвартса в одиночестве. Я выпишу вам пропуск на нахождение вне своей гостиной до полуночи на случай встречи с патрулем или мистером Филчем.

Они долго молча шли по коридорам: помимо общего урока им нечего было обсуждать. Гермиона прокручивала в голове полученные сведения, но все время в своих мыслях возвращалась к тому, что общаться с Малфоем, который не язвит, не издевается и не пытается нагрубить, было… Приятно? То, что кто-то из ее ровесников знал больше нее не раздражало и не вызывало сейчас стремления срочно все выучить и поставить этого кого-то на место. Нет, напротив, было приятно пообщаться с кем-то, кто мог ее чему-то научить - ту, которая к началу учебного года уже знала все учебники фактически наизусть; ту, которая могла, не заглядывая в справочники, по памяти рассказать большую часть находящихся в них сведений по пройденной программе и не только; ту, которая обгоняла по интеллекту и уровню развития весь свой поток. Получается, не весь. И это становилось весьма любопытным, особенно с учетом, что это был не кто иной, а именно Малфой. Тот, которого она считала неглупым учеником, но явно не тем, кто мог быть в чем-то лучше нее. Гермиона вообще считала слизеринцев не способными обогнать ее в развития хотя бы потому, что избалованным деньгами своих родителей, им не нужно было особо стремиться к знаниям — для использования семейных галлеонов достаточно было простой математики.

Впрочем, ведь именно Малфой один из немногих слизеринцев, который посещал вместе с ней курс нумерологии, но Гермиона привыкла думать, что это лишь в угоду требованию отца. Нумерология могла быть востребована для ведения бизнеса.

— Малфой, — Гермиона наконец решилась заговорить, —, а что за книгу ты принес на эту встречу?

Драко долго молчал в ответ, но все же произнес:

— Это древний семейный фолиант о Структурной Магии.

И Гермиона, припомнив давний разговор, тихонько рассмеялась:

— Так все же я способна изучить магию, описанную в фолиантах чистокровного аристократа, и не умереть при этом.

— Мне почти достаточно того, что ты была близка к смерти перед этим, — съехидничал Драко.

Гермиона обернулась и взглянула в серые, холодные, но не ледяные и не злые сейчас глаза Малфоя — и это было уже удивительно, и хмыкнула:

— Тебя раздражает, что ты не единственный, кто оказался способен постичь тайну Магии Структур?

На что Драко лишь ухмыльнулся:

— Ты, узнавшая о существовании данной магии только сегодня, уже решила, что ты на что-то годишься? Да ты даже не в курсе, на что ты способна, и узнаешь об этом лишь на следующем занятии. И ты пытаешься сейчас приравнять меня к себе?

— Почти, — и Гермиона, вдруг подмигнув, быстро прошептала пароль и собралась исчезнуть за картиной, но… толстая тетушка крепко спала и не отреагировала на ее попытку вернуться в свою гостиную.

А Драко развернул ее за плечо к себе лицом, тут же убрав руку в карман мантии:

— Похоже, наш разговор еще не окончен, Грейнджер.

Но все эти новые знания, ощущения и необычно проведенный вечер настроили Гермиону на дружелюбный лад, и она даже не огрызнулась, а напротив, улыбнулась:

— Малфой, брось, ты проиграл сегодняшний вечер — тебя поставили на один уровень с маглорожденой, ты несколько часов прообщался со мной, даже ни разу не оскорбив…

— Я еще могу это исправить, — жестко перебил ее Драко.

— Ты проводил меня до гостиной, Малфой, если кто узнает — ты не оберешься позора! — ехидно продолжила Гермиона, уже откровенно улыбаясь.

Малфой внутренне зарычал, но все же смог сдержаться — времени оставалось мало, и Снейп, похоже, знал, что делает. Несмотря на то, что количество гриффиндорцев в жизни Драко уже зашкаливало, и их хотелось просто придушить всех разом, сдерживаться получалось все лучше и лучше.

— Почему Снейп заставляет тебя общаться с нами, Малфой? — внезапно серьезно спросила Гермиона.

И тут внутренние барьеры Драко словно прорвало, все в нем вскипело, и он резко ответил:

— Не лезь не в свое дело!

Гермиона поморщилась, не понимая, что его могло так задеть:

— Самый больной вопрос? Малфой, ты себя выдаешь.

Но Драко не ответил и, резко развернувшись, направился в слизеринские подземелья. А Гермиона осталась смотреть ему вслед, ощущая, как сломала что-то хрупкое: не дружбу и не доверие, а просто некое чувство, позволяющее двум врагам не ненавидеть друг друга в этот вечер. И отчего-то ей стало грустно.

[1] — Подробнее об Иных, Сумеречном мире и магической изнанке пространства можно прочитать в серии «Дозоры» Сергея Лукьяненко.

Он шел по коридору и думал о том, что никогда и никому еще так легко не было объяснять что-либо из учебы. Перед внутренним взором стоял внимательный взгляд темных глаз, чуть прикушенная губа, мягкие волны волос, которые она убирала назад левой рукой, когда склонялась над пергаментом. Было что-то притягательное в ее уточняющих вопросах, задаваемых тихим голосом, и в том неподдельном интересе к тому, что Драко так любил, к тому, о чем он так долго рассказывал — структурной магии. Необычное спокойствие урока без привычной грызни удивило и его, и Грейнджер — он это чувствовал. Ощущал он и ее косые взгляды, когда, повинуясь приказу Снейпа, шел провожать ее через коридоры Хогвартса к гриффиндорской башне. И сам невольно поглядывал на идущую рядом Грейнджер в ее нелепом толстом свитере и школьной мантии, за которыми скрывалась тонкая фигурка — откуда он это знал? Наверное, с того святочного бала на четвертом курсе, когда ее эффектное появление приковало любопытные взгляды однокурсников, ведь обычно она предпочитала достаточно нелепую одежду, скрывающую ее от внешнего мира.

И хотя в начале своей лекции он, как мантру, повторял: „Держи себя в руках, Малфой, держи себя в руках“, под конец он совершенно расслабился и с головой ушел в рассказ о том, что сам любил в полной мере. Ему вдруг стало интересно узнать ее силу и возможности в поднятии структур. И то, что могло бы получиться из их совместного проекта, над которым еще стоило подумать. Драко и не предполагал, что ему придется делать проект с кем-то еще, чтобы продолжить учебу по интересующему его направлению. Тем более, что этим кем-то окажется Грейнджер. И сейчас он даже не знал, как к этому относиться. Если уж настолько не повезло, что в напарники ему попалась именно она, то стоило из этого извлечь максимум выгоды. Все-таки надо было признать, что Грейнджер была достаточно умна, чтобы создать нечто более грандиозное, чем-то, что он планировал сделать в одиночку. В конце концов, это не Лонгботтом — Драко даже передернуло от отвращения к тому, что ему еще предстояло написать доклад по колдомедицине вместе с этим недоумком. Но если несделанный доклад он себе еще простит, то отказаться от учебы у лучшего преподавателя современности по структурной магии он просто не мог. Впрочем, Драко опасался, что благодаря Снейпу доклад по колдомедицине написать тоже придется. Снейп, похоже, всеми силами добивался, чтобы вокруг Малфоя было как можно больше людей, которых он на дух не переносит. И где-то в глубине души он понимал, что его крестный прав, и что это приносит свои плоды и учит его эмоциональной сдержанности: через силу и ярость, через ненависть и отвращение. И все, что он раньше выплескивал, сейчас копилось внутри него, делая сильнее. Возможно, стоило поискать выход внутреннему негативу, чтобы не взорваться от того, что копилось в его эмоциях. Раньше у Драко был квиддич и возможность расслабиться в объятиях подруги, но с отсутствием в Хогвартсе Панси и с запретом на полеты после болезни в ближайший месяц, он не знал, что делать. Надо было научиться не напрягаться, как бы сложно это не было. С Грейнджер они договорились встретиться завтра. А послезавтра Снейп назначил встречу с Лонгботтомом, словно чувствовал, что сам Драко на нее постарается забить, а Лонгботтом никогда не сможет первым подойти к Малфою. Драко скрипнул зубами. Его раздражало, когда люди мямлили, трусили и тупили. Хоть к Грейнджер это не относилось. Несмотря на всю агрессию Малфоя, она никогда не отступала, не опускала глаз и не давала себя в обиду, огрызаясь и пытаясь задеть в ответ. А ее бесстрашный и точный удар в глаз в прошлом одновременно и злил, и вызывал некоторую толику восхищения — сам он никогда не решался бить первым, хотя в драках поневоле приходилось участвовать.

Он уже давно дошел до подземелий и добрался до своей кровати, задернув полог и опустившись на подушку, но мысли о сегодняшнем уроке его не отпускали. С ними он и заснул.

Вскочив утром по звонку будильника, он пытался поймать ускользающий сон: что-то светлое и приятное… звонкий смех… полеты на магоборде. Точно! Но… с ним была не Кали, а кто-то другой. Кто? Этого Драко, как он ни старался, вспомнить не удалось. Впрочем, сон был все равно приятный, и утро казалось прекрасным.

На истории магии Драко, сев подальше от одногруппников, зарисовывал по памяти амулет Амбридж. Он хотел отправить рисунок Панси, чтобы она могла его опознать. Амулет выходил кривым, и Драко злился, но утреннего позитива хватило на то, чтобы закончить набросок и запечатать пергамент для отправки его Паркинсон. Драко удовлетворенно окинул взглядом аудиторию и зацепился за гриффиндорскую троицу, которая о чем-то перешептывалась. Недалеко от них сидел Лонгботтом и что-то корябал на пергаменте. Гриффиндорцы напомнили Драко о том, что надо было что-то придумывать по предстоящим проектам. С Лонгботтомом все было просто: Драко не нужна была колдомедицина, он был в этом совершенно уверен, поэтому он решил предоставить право выбора „напарнику“. Чтобы Лонгботтом остался жив после совместных занятий с ним, Драко стоило свести их общение к минимуму. Оставалась Грейнджер. Драко кинул на нее быстрый взгляд. Прикрыв одно ухо со стороны Уизли и Поттера ладошкой, видимо, чтобы их не слышать, она внимательно слушала профессора, составляя подробный конспект. Почему-то то, что Грейнджер отгородилась от своих дружков, позабавило Драко. Он задумался, что бы такого интересного можно было создать для проекта по структурной магии. Вот, например, шапку-невидимку или сапоги-скороходы. Его смущало то, что он, кажется, где-то слышал такие названия. Или может быть доработать характеристики метлы? Это было уже интереснее. Драко не знал, с какого бока подступиться к подобной доработке, но ведь проект и должен был быть таким, чтобы над ним надо было подумать, прежде чем воплотить его в жизнь. Сделать шапку-невидимку было не так сложно: стоило лишь изучить заклинание невидимости предмета и доработать свойства какой-нибудь шляпы на уровне структуры. А вот метла — это уже другой уровень. Что интересного можно было с ней сделать? Например, вписать в ее возможности удержание седока от падения. Хотя это, пожалуй, было опасно с той точки зрения, что бывали ситуации, когда метла теряла управление, и сидящего на ней можно было спасти, удержав его в воздухе заклинанием левитации. А если метла будет при этом „привязывать“ к себе пассажира, то она увлечет его за собой. Возможно ли будет удержать одновременно и неуправляемую метлу, и седока? В любом случае, идея с метлой была неплоха, надо было лишь посидеть над ней подольше и продумать разные варианты.

Урок закончился, и Драко окликнул Блейза:

— Ты не знаешь, когда будет следующая тренировка по квиддичу?

— Сегодня. Тебе зачем? Вроде бы мадам Помфри запретила тебе полеты на ближайший месяц?

— Соскучился, хочу хотя бы посмотреть, — отозвался Драко — ему не хотелось распространяться о том, что он хотел бы посмотреть на игроков в полете и подумать, что можно было бы добавить в свойства метлы.

На улице было достаточно тепло и очень влажно. Пахло талым снегом, а за воротник норовили попасть редкие капли. Драко сидел на трибуне и наблюдал за летающими слизеринцами. Особенно его заинтересовала играющая в команде девушка, та, которую выбрали на отборочных соревнованиях. Она скользила в воздухе легко и изящно, и если бы ее скорость в полете была немного выше, то она легко могла бы стать ловцом команды. Но она была загонщиком и, надо заметить, неплохим. Драко внимательно наблюдал за ее полетом, за тем, как она ловко отбивает бладжер от игроков команды, как тренируется направлять агрессивный мяч прямиком в летящего в стороне напарника. Загонщики периодически менялись местами. И вот уже девушка летела в стороне, став мишенью для отбиваемого бладжера. Она по-прежнему с достойной восхищения частотой отбивала летящий в нее мяч, но уже в других игроков, которых должен был защищать ее напарник. Как-то незаметно все свойства любых метел отошли на второй план. Драко спохватился лишь тогда, когда Монтегю объявил, что тренировка окончена.

Дождавшись команду у раздевалок, Драко пошел с ними в сторону слизеринских подземелий. Команда грустила — ловца на замену для ближайшей игры не было. А девушкой игроком, к великому удивлению Драко, оказалась Астория Гринграсс.

Они сидели в общей гостиной, обсуждая прошедшую тренировку, а когда речь вновь зашла о ловце, Драко вдруг предложил:

— Им может стать Астория.

Монтегю удивленно повернулся к нему, и Драко продолжил:

— Астория отлично летает, и все, чего ей не хватает для того, чтобы быть ловцом — это скорости. Но она больше, чем все остальные подходит на эту роль. Я могу рассказать ей в теории важные моменты поимки снитча к следующей тренировке, и вы посмотрите ее в деле.

— Что ты сама об этом думаешь? — хмуро поинтересовался капитан у Гринграсс.

Астория, радостно сверкая глазами, тут же кивнула:

— Я согласна. И на теорию Драко, и на то, чтобы попробовать заменить его на одной игре.

Драко довольно ухмыльнулся. Ему неожиданно стала интересна эта стройная светловолосая девчонка, которая, в отличие от других слизеринок, не боялась и умела летать. Повод для сближения был найден, и он кивнул ей:

— Мы можем пообщаться сейчас, пойдем, прогуляемся?

Они шли по коридорам Хогвартса, и Драко откровенно любовался своей спутницей. Астория же бросала на него мимолетные взгляды, в которых ему чудилось обещание чего-то большего, чем просто прогулка среди портретов и старых доспехов. И Драко притянул приглянувшуюся ему загонщицу за талию. Астория не сопротивлялась и даже довольно улыбнулась, поэтому вскоре рука Драко опустилась чуть ниже. Впрочем, он честно старался не переходить границ.

Теоретических сведений было не так много, поэтому вскоре Драко предложил Астории встретить закат на Астрономической башне. Но заката за поцелуями никто из них не увидел. И лишь когда на небе зажглись звезды, Драко вдруг вспомнил об уроке с Грейнджер. Неохотно прервав свое приятное занятие, Драко шепнул на ухо Астории:

— Мы должны будем повторить этот вечер. Как ты считаешь?

— Но он же еще не закончился, — кокетливо проворковала она. Ее щеки раскраснелись, а волосы были чуть взлохмачены нетерпеливыми руками Драко.

— К моему величайшему сожалению, меня ждет Снейп. У меня дополнительные занятия по результатам тестирования.

— Ого! Да ты супер умный парень! — нежным голосом пропела Гринграсс и взяла его за руку. — Тогда идем. Не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

Драко расправил слегка помятую мантию подруги и застегнул несколько расстегнутых пуговиц на своей. Быстрым шагом проводив свою новую пассию до слизеринской гостиной, Драко вернулся к кабинету зельеварения, где его должна была ждать гриффиндорская заучка.

— Мистер Малфой, несмотря на то, что это дополнительные занятия, пунктуальность приветствуется — вы опоздали на пять минут, — холодно поприветствовал его профессор Снейп. — В следующий раз вас ждет штраф за опоздание. Итак, пока вас не было, я показал мисс Грейнджер заклинание поднятия структур, и у нее неожиданно легко получилось. Правда, ее возможности весьма слабы, сложные структуры поднять ей не удается. Но вы, мистер Малфой, насколько мне известно, так же не обладаете большими способностями в этой области. Однако в вас обоих есть главное для того, чтобы стать структурными магами — вы можете видеть структуры и работать с ними. А главное — у вас есть ваш неординарный ум, — Гермиона на этих словах вспыхнула, а профессор продолжил, — Зачастую работа со структурной магией, как я, надеюсь, вы, мистер Малфой, вчера объяснили мисс Грейнджер, является командной. Одной из особенностей ее является возможность поднятия более сложных структур в паре с кем-либо еще. Сегодня вы потренируетесь поднимать те структуры, с которыми вы не способны справиться в одиночку. А так же обсудите то, над чем вы планируете работать. Надеюсь, вы успели обдумать варианты? Мистер Малфой, с вас, сделаем это доброй традицией, объяснение, как структурные маги объединяют свои силы в поднятии структур.

Северус Снейп развернулся и ушел в свою лабораторию.

— С чего начнем? — негромкий, но звонкий голос Грейнджер разбил тишину класса.

Драко, все еще ощущавший вкус губ Астории и находившийся в прекрасном расположении духа, обернулся к ней и произнес:

— Можно обсудить вопрос работы над проектом. Потому что я совершенно не уверен в том, что хочу поднимать с тобой общую структуру.

— Хорошо, — неожиданно покладисто отозвалась Грейнджер и достала пергамент, весь заполненный ее записями. — Предлагаю для начала обсудить твои варианты. У меня только один.

Малфой вынужден был признать, что и у него только один вариант, обдумать что-либо еще в сегодняшний вечер, наполненный событиями, не удалось.

— Я хочу улучшить полетные свойства своей метлы. Метла достаточно сложный объект для изучения, для внесения каких-то своих изменений, и поэтому мне кажется, что эта работа будет достаточно веским подтверждением для поступления.

Гермиона приподняла брови, казалось, она не видела ничего интересного в том, чтобы как-то видоизменять существующие параметры метел. Но вслух она лишь произнесла:

— Что именно ты хочешь сделать с метлой?

Драко чуть поморщился — ему неприятно было осознавать, что на данный вопрос ответить было почти нечего.

— Например, сделать так, чтобы метла не позволяла с нее упасть.

Грейнджер нахмурилась:

— И ты уже обдумывал, как можно это сделать?

— Нет, — Драко ответил чуть резче, чем собирался. Грейнджер начала его раздражать, но одной из его задач сейчас было сдержаться, и он произнес как можно равнодушнее: — Давай посмотрим, что предложишь ты?

Грейнджер придвинула к себе исписанный пергамент и начала говорить:

— Ты знаешь, что в магловском мире есть такое весьма удобное изобретение, как телефон, — Драко лишь стиснул зубы на этих словах — конечно, он не знал, его вообще мало интересовали все эти магловские устройства. Грейнджер продолжала: — И это очень удобное изобретение. Оно позволяет связаться с человеком моментально. Не надо отправлять сов и ждать, пока они доберутся до адресата. В мире магии, на мой взгляд, очень не хватает чего-то подобного.

Драко не выдержал:

— Если тебе так чего-то не хватает из мира маглов, может, тебе стоит в него вернуться? Зачем тебе этот непродуманный мир магов?

— Малфой, доклад у меня еще в работе, я надеюсь, что мне не придется портить вчерашнюю неплохую характеристику о тебе, — хладнокровно парировала Грейнджер. — Так вот, я продолжу. Я знаю лишь одно устройство, достаточно близкое к магловскому телефону — это магическое зеркальце, позволяющее связать двух людей, имеющих при себе два парных зеркала. Но телефон богаче по своему функционалу. Он позволяет связать разные устройства, разных людей, и для этого надо знать лишь номер того человека, с которым хочешь связаться. Моя идея вот в чем: на основе имеющегося у меня зеркальца мы могли бы создать некий магофон. Название можно додумать.

Драко молча смотрел на Грейнджер холодным взглядом, стараясь унять свое раздражение. Ведь ему, Драко Малфою, только что предложили „пересоздать“ нечто из презираемого мира маглов. Но несмотря на это раздражение, где-то в глубине души Драко уже понимал, что Грейнджер задумала нечто грандиозное. Постепенно картинка начала вырисовываться все яснее: это была не просто прекрасная проектная работа для поступления, это было нечто такое, за что стоило взяться всеми силами, включив свой мозг на полную. Ведь при правильном подходе и точном вложении средств можно было на этом заработать свой первый миллион. А это необходимый путь к получению наследства. Драко помнил, как перед поступлением в Хогвартс отец поставил перед ним одно условие: денежную часть наследства и все предприятия и фирмы рода Малфоев можно было получить лишь одним способом — заработав миллион галлеонов самостоятельно до того, как ему исполнится двадцать пять. На вопрос Драко, что будет, если он заработает лишь пятьсот тысяч, отец ухмыльнулся и сказал, что, возможно, если в остальном наследник проявит себя с хорошей стороны, то в завещании будет указана сумма, равная пятидесяти процентам. „А если четыреста девяносто?“. „Ничего. Я раздам все имущество на благотворительность, тебе достанутся лишь фамильные ценности без права продажи. Запомни, сын, я позволю тебе преумножать богатства семьи Малфоев, помогу советами и научу всему, что тебе может потребоваться. Но заработать на свою красивую жизнь тебе придется самому“. Этот разговор стал для Драко очень большим стимулом к отличной учебе. Задумка о создании магофона, при более внимательном рассмотрении, была очень интересна. Грейнджер же, смело глядела на него в ответ, ожидая его реакции, и не пыталась защитить свою идею, на что так рассчитывал Драко. И, несмотря на то, что ему совершенно не хотелось признаваться в том, что он заинтересован, все-таки ответил:

— Должен признать, Грейнджер, твоя идея действительно стоит того, чтобы попробовать ее воплотить. Что там у тебя за записи?

Грейнджер заправила локон за ухо и начала зачитывать свои наработки, которых пока было не особо много.

— Для начала я предлагаю поднять структуру имеющегося у меня зеркальца и посмотреть, что за заклинания на него наложены. Зарисовать и обдумать, что из существующего нам известно, а что стоит изучить. Во-вторых, я записала минимальный функционал для подобного устройства, который стоит использовать уже в первом варианте „магофона“, — и Грейнджер быстро сделала магическую копию записей функционала устройства и протянула его Малфою. Драко не шелохнулся, и Грейнджер со вздохом положила лист перед ним: — Я не кусаюсь, Малфой.

— Но может ты заразн…, — Драко проглотил неприятное слово, в последнее мгновение решив не мелочиться. Грейнджер лишь неприязненно покосилась в его сторону, даже не ответив.

На пергаменте, который Драко все-таки поднял со стола, было записано: «1. Необходима возможность связи двух предметов по некоему признаку личности владельца. 2. Организация вызова желаемого „магофона“. 3. Возможность прислать письмо на желаемый „магофон“».

— Из этого небольшого списка исходит большое количество дальнейших подпунктов. Например, необходимо как-то идентифицировать данный конкретный предмет, который будет играть роль этого „магофона“. И я предлагаю на эту роль складное зеркальце. Если тебя устраивает в целом моя идея, то я могу прописать все требуемые задачи. А ты, в свою очередь, можешь обдумать и изложить свои мысли на эту тему. В следующий раз мы могли бы все обсудить и доработать мой список задач с учетом твоих пожеланий… Почему ты морщишься? Если тебя что-то не устраивает — скажи, я хотела бы знать твои мысли на этот счет.

В этом Драко как раз был не уверен: в его мыслях одновременно мелькал интерес к назревающему проекту и желание придушить заумную девчонку. Но где-то в глубине его души было сжатое в комок, робкое и прячущееся в темный угол, уважение к деловому и организационному подходу Грейнджер. А на первом плане — корыстная цель о своем первом заработке. Поэтому Драко произнес лишь то, что было на поверхности и не касалось его реальных мыслей:

— „Мы“, Грейнджер, меня раздражает это слово. Или ты уже забыла?

Она лишь хмыкнула и ответила достаточно миролюбиво:

— А по остальным пунктам тебя все устраивает?

Он чуть усмехнулся в ответ:

— Вполне, - и, помедлив, добавил, — остается лишь поднятие совместной структуры.

Грейнджер поежилась, видимо, даже толстый свитер ее совсем не согревал.

— Покажи, что ты умеешь?

Она встала и взмахнула палочкой. В воздухе вспыхнула небольшая структура ее пера, с мерцающим заклятьем, не позволяющим появляться кляксам. Драко задумался: его поразило, с какой легкостью Грейнджер подняла свою первую структуру, совершенно спокойно и без какого-то внутреннего ликования. Он помнил, как радовался, когда сам смог впервые поднять структуру заклинания „Люмос“. Как светился, наблюдая за переливами текущей по нитям магии. Грейнджер же, хоть и была весьма довольна, все же выглядела весьма буднично — и это было как-то странно.

— Что нужно сделать для того, чтобы поднять совместную структуру, Малфой? — наконец спросила Грейнджер, устав ждать хоть какой-либо реакции.

Драко поморщился:

— Для поднятия общей структуры необходимо воспользоваться одной палочкой и произнести заклинание одновременно.

— Есть разница, чьей палочкой воспользоваться? — заинтересовалась Грейнджер и достала из своего рюкзачка зеркальце и положила его на стол. Гермиона одолжила его у Гарри — зеркальце, которое подарил ему Сириус на этот новый год для того, чтобы крестник всегда мог с ним связаться. Именно на его основе она хотела создать магический телефон.

— Как правило, структура будет держаться за счет концентрации сил того мага, чьей палочкой воспользовались, поэтому чаще всего используют палочку более опытного волшебника.

— Значит, твоей?

— Нет, Грейнджер! — довольно резко ответил Драко. — Я не могу позволить тебе прикоснуться к моей палочке.

Она лишь фыркнула в ответ:

— Ты как маленький, Малфой, — и подняла свою палочку, —, а твоя заносчивость порой переходит все границы. Но мне правда интересно узнать, что у нас получится, поэтому я не буду заострять внимание на твоей грубости.

И Драко почему-то повеселил этот ее подход. Грейнджер встала из-за стола и подошла к нему ближе. В ее глазах светилось любопытство, а на щеках алел румянец. Она что — смущается? В том, как в ней одновременно сочеталось бесстрашие, какое-то невинное стеснение, детское любопытство и ее „я все знаю лучше всех“, было что-то притягательное. В конце концов, вполне симпатичная девчонка, пусть и маглорожденная, гораздо лучше, чем тот же недалекий Лонгботтом или отвратительный Уизли. Драко решительно шагнул к Грейнджер и, стараясь все же держаться максимально далеко от нее, взял ее руку, державшую палочку, в свою. Ее маленькая ладошка была прохладной и мягкой. А от ее волос пахло весенней свежестью. Такой смутно знакомый запах, словно он его уже знал раньше. А от контакта с нечистокровной ничего страшного, в общем-то, не случилось: рука не покрылась струпьями, и его не сшиб с ног зловонный запах грязной крови. Обычная девчонка… которая вызвала почему-то какое-то смутное чувство. И это не было привычное омерзение. Драко качнул головой:

— Давай.

И они нараспев произнесли „Ратио эт веритас“, направив палочку, зажатую в их руках, на зеркальце. И все получилось с первого раза, так, словно они это делали уже много раз. Структура вспыхнула над зеркальцем красивым лабиринтом связей и заклинаний. Грейнджер наконец-то восхищенным голосом прошептала:

— Ох, как красиво! Малфой, достаточно ли мне просто сконцентрироваться на удержании заклинания, чтобы структура не исчезла?

— Да, — чуть обалдевшим голосом произнес Драко — он еще никогда не пробовал поднимать совместные структуры.

Грейнджер села зарисовывать получившуюся трехмерную картинку на лист пергамента. Драко же, не взявший с собой никаких письменных принадлежностей, лишь молча рассматривал светящиеся заклинания.

Позже они долго спорили о том, какие заклятья использовались на зеркальце, поскольку большая часть из них им была не знакома. Они рисовали друг другу похожие диаграммы заклинаний, пытаясь доказать, что это именно они лежат в основе того, что им было видно. Но ни к какому общему выводу они так и не пришли. Их вновь прервал профессор Снейп, выгнав из класса и написав им пропуск на позднее возвращение в гостиные.

Они продолжили свой спор в коридоре. И шли, доказывая каждый свою точку зрения. Наконец Гермиона сдалась:

— Этот спор ни о чем. Давай оставим разговор до следующего занятия, а пока вся библиотека в нашем распоряжении.

— Книжный червь, — хмыкнул Драко.

— Хам, — коротко ответила Грейнджер. Реплика Малфоя, казалось, ее ничуть не задела.

— Грейнджер, твоя личная жизнь проходит в обнимку с книгами и книжной пылью. Неужели тебе никогда не хотелось что-либо изменить?

— Малфой, что я слышу? С каких пор тебе стала интересна моя личная жизнь? — Грейнджер заинтересовано его оглядела.

— Отвратительное всего лишь притягивает взгляд, но не вызывает интерес, — ехидно ответил Малфой, встречая ее темно-карие глаза своими.

— Тогда давай оставим мою личную жизнь и не будем ее обсуждать, — холодно отозвалась Гермиона. Драко скривил губы и хотел что-то ответить, но Грейнджер его перебила: — Лучше скажи, Малфой, ты помнишь хоть что-нибудь о том, что было после того, как мы попали в больничное крыло?

Драко даже остановился, и Грейнджер прошла пару шагов вперед. Развернувшись, она оглянулась назад: Драко стоял, глядя на нее:

— А ты, что помнишь ты?

Гермиона покачала головой:

— Совсем ничего. Словно бы этих дней и не было.

Драко же, чуть помолчав, ответил:

— Я помню, как очнулся в больничном крыле, помню дикую боль и то, что было очень сложно дышать. Помню слова Снейпа о том, что все эти ожоги и проблемы с дыханием из-за того, что на меня и на тебя вылилась куча медицинских зелий, а сверху упал котел с катализатором, который вызвал множественные реакции и усиление свойств. И слышал, как вызывали медиков святого Мунго.

Грейнджер жадно слушала, она не знала даже этого:

— А что было дальше?

— Я не знаю.

Она разочарованно выдохнула, а потом тихо спросила:

— Ты не знаешь, каковы шансы вспомнить то, что мы забыли?

Драко лишь закатил глаза на ее очередное „мы“ и ответил:

— Снейп утверждает, что вероятность достаточно высока.

— А почему мы были вынуждены все забыть?

Они вновь шли по коридору, и Грейнджер уже не держала дистанцию в метр между ними, она шла почти рядом, и Драко это, как ни странно, не раздражало.

— В состав лечебного зелья входила призрачная орхидея, которая питается за счет симбиоза с особым грибом-галлюциногеном и накапливает в себе психотропные вещества. При наличии в зелье кожи саламандры они активизируются, создавая эффект забвения памяти на тот период, когда принималось зелье. Сначала это почти незаметно, но если принять эликсир из бутона орхидеи, настоянный при полной луне, происходит резкое ухудшение памяти. Твои повреждения были сильнее, и зелья ты приняла больше, выводы делай сама.

Гермиона задумалась. Драко молча шел рядом, поглядывая на нее. Грейнджер шла, чуть нахмурившись, задумчиво теребя выбившийся из прически локон и слегка прикусывая нижнюю губу. Удивительно, но сейчас эта тихая и спокойная девчонка не вызывала у него привычного раздражения. Интерес и любопытство - да.

— Грейнджер, как тебе пришла в голову идея с магофоном? — Драко прервал затянувшееся молчание.

— Он был мне нужен? — рассеяно ответила она, не выходя из состояния задумчивости.

— Зачем? Почему тебе мало сов?

— Совы — это время. Мгновенный вид связи всегда более востребован.

Они дошли до гостиной Гриффиндора. Второй вечер подряд он, Драко Малфой, провожал Грейнджер. Это было дико для него. Но что-то в его нынешней жизни изменилось настолько, что он готов был принять эти перемены. Ради, страшно подумать, выживания. Драко отогнал неприятные мысли. Грейнджер остановилась перед входом в гостиную.

— Малфой, спасибо, что не отверг мою идею только потому, что она моя, и потому, что она неким образом касается магловского мира. Я понимаю, что для тебя это возможно непросто.

Драко даже вздрогнул от ощущения, что Грейнджер понимает его больше, чем он это от нее ожидал.

— Не держи меня за идиота, Грейнджер, — чуть грубовато отозвался он и добавил, — встретимся в пятницу.

— Да, я смогу в пятницу, спасибо, что спросил, — вдруг улыбнулась Гермиона и скрылась в открывшемся проходе, даже не попрощавшись.

Драко рассматривал копию зарисованной Грейнджер структуры, которую она сделала для него. Аккуратный мелкий почерк с пояснениями, четкие рисунки. Что-то в этом листе притягивало его взгляд, и Драко рассеяно возвращался к нему снова и снова, прежде чем лечь спать.

Об Астории Гринграсс Драко даже не вспомнил.

Гермиона сидела за гриффиндорским столом, где еще почти никого не было -сегодня она проснулась рано и отправилась на завтрак, не дожидаясь друзей. Столы были почти пусты, лишь около ранних пташек, которым нравилось выпить немного чая до завтрака, стояли чашки и чайнички. Гермиона изредка тоже любила прийти пораньше и посидеть с чашкой горячего ароматного напитка и книжкой, пока зал не начнет наполняться учениками, шумом, а потом и звоном посуды, разговорами и смехом.

За окнами занимался поздний зимний рассвет, еще серый, холодный, едва освещая стены и привнося чуть розовые краски. Гермиона мучительно пыталась поймать какое-то воспоминание, которое крутилось у нее в голове, связанное именно с этой белой чашечкой чая в рассветном полумраке. И наконец, словно вспыхнув, перед ее глазами встала картинка того, как она сидит на подоконнике, кутаясь в теплый серый плед, тот самый, что она принесла с собой из больничного крыла, а перед ней стоит чашечка чая и чайничек, освещенные холодным утренним светом просыпающегося солнца. Гермиона оглядывается и видит такие же холодные серые рассветные глаза, глядящие на нее из глубины комнаты. Отчего-то несмотря на отсутствие ярких красок ей становится теплее, и Гермиона начинает улыбаться.

Она прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на воспоминании и, казалось, что еще немного и получится дотянуться до того события и вытащить его из закрытых глубин памяти. Но в момент, когда возникло ощущение, что она вспомнит все именно в эту секунду, к ней подошла Джинни.

— Привет, Гермиона!

Воспоминание вспыхнуло разноцветными искрами и растаяло. Гермиона вяло махнула подруге рукой и уставилась в книгу.

Вскоре подошли Гарри и Рон, а следом за ними и Невилл, который сел рядом, смущаясь и краснея.

— Гарри, я хотел бы кое-что напомнить.

Гарри повернулся к Невиллу, внимательно его слушая.

— Помнишь, вы хотели поговорить с Гермионой на счет вот этого, — заикаясь, произнес Невилл, прикоснувшись к цепочке на своей шее.

— Точно! — воскликнул Гарри и повернулся к Гермионе. — Мы забыли тебе рассказать. Тогда в классе зельеварения, когда Паркинсон на тебя напала, кое-что произошло. Невилл обратил внимание, что она после всего случившегося выбросила некий медальон. Он подобрал его и тогда не успел отдать его учителям, забыл. А потом рассказал об этом мне и Рону. Мы осматривали этот медальон и вот что интересно: прикосновение к нему вызывает озлобленность и агрессию. Рон, надевший его, подрался в тот день с Финниганом из-за того, что тот пытался смухлевать в шахматной партии, когда играл с ним. Но вот сам Невилл при этом никаких изменений в себе не ощущает. Это какая-то темная вещица.

Гермиона непонимающе смотрела на друзей.

— Вы что, до сих пор не отдали ее учителям? Вы с ума сошли? Нужно немедленно рассказать о ней профессору Макгонаналл или директору! — возмущенным голосом отчеканила она.

— Я предупреждал, что она так отреагирует, — хмыкнул Рон и придвинул к себе тарелку.

— Во-первых, Невилл не сразу рассказал нам об этой вещи, прошла почти неделя. Во-вторых, нам стало интересно, что это, но вряд ли кому-то из нас дадут доступ к запретной секции без объяснения причин, а тебе получить его вообще не проблема, — Гарри старался убедить подругу, но уже не был уверен, что это возможно. — Давай разузнаем что это, а уж потом решим, что нам с ней делать.

— А вдруг она плохо влияет на Невилла? — Гермиона уже зло сверкала глазами.

— Но я совершенно ничего не ощущаю, — тихо пробормотал Лонгботтом.

— И вы не задумывались о том, что эта вещь могла бы помочь в определении лечения?

— Тише ты, — шикнул Гарри. — Я же слышал в больничном крыле, что все произошло из-за слишком большого количества медицинских зелий, про темную магию не было ни слова — так при чем тут амулет?

Гермиона почти зарычала — мальчишки все такие безответственные и глупые.

— Давай просто узнаем, что это! — настаивал Гарри. — Прошло столько времени с того момента, когда Невилл взял этот медальон, так какая разница, отдадим мы его сегодня или, скажем, через пару дней?

Но тут Гермиону осенило:

— Ты ведь не просто так держишься за этот медальон, Гарри? Рассказывай все, иначе можешь не ждать от меня никакой помощи.

Но Гарри, сидевший напротив нее, чуть скосил глаза в сторону Невилла и слегка качнул головой так, чтобы он этого не заметил, прошептав одними губами: «Позже». И добавил громче:

— Просто поверь мне.

И Гермиона, смирившись, холодно произнесла:

— Я подумаю, но ничего не обещаю.

По пути на историю магии Гермиона чуть отстала от идущих впереди одногруппников, увлекая за собой Гарри.

— Рассказывай.

И Гарри рассказал ей, что в одном из своих видений о Волан-де-Морте он видел в его руках что-то похожее на этот медальон. Гарри не был уверен, что он тот самый, что был у Невилла, но все-таки хотел узнать о нем побольше.

— Помнишь, ты слышала разговор Малфоя и Забини? — напомнил Гарри. — Что они говорили о Паркинсон?

— Что, возможно, Темный Лорд дал ей задание, — вспомнила Гермиона. — А значит, она могла напасть на меня по его указанию, и медальон имеет к этому какое-то отношение.

— Вот именно! — Гарри протер переносицу, поправил очки и вновь посмотрел на подругу.

— Хорошо, Гарри, я постараюсь узнать об этом медальоне хоть что-нибудь. Но мне нужно его увидеть.

— Мы попросим Невилла задержаться сегодня в гостиной вместе с нами. Только не бери медальон в руки на всякий случай.

— Я его просто зарисую, — пообещала Гермиона.

Вечером Гермиона и Гарри сидели в гостиной и ждали Невилла. Рон был на тренировке по квиддичу, где, похоже задерживался. Вся команда уже вернулась, но Рона все еще не было.

— Может, отрабатывает что-нибудь? — предположил Гарри.

Гермиона удивленно взглянула на него:

— Один?

— Ну откуда я знаю? — Гарри был несколько раздражен. Количество его домашней работы громоздилось перед ним в виде хорошей стопки учебников. — Лучше скажи, ты не знаешь, куда запропастился Невилл?

— У него сейчас встреча с Малфоем по поводу их совместного доклада по колдомедицине, — и Гермиона переглянулась с Гарри. — Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Надо проверить, как там у них дела!

— Точно.

И они, сложив учебники, быстрым шагом направились в сторону подземелий, где в кабинете зельеварения должна была проходить встреча Лонгботтома и Малфоя.

Они подошли к классу, когда бледный Невилл вышел им навстречу.

— Как ты? — осторожно спросила Гермиона, глядя на покрывающегося красными пятнами Лонгботтома.

Дверь вновь открылась, и из класса вышел Малфой. Он сморщился, увидев толпу гриффиндорцев.

— О, няньки глупопоттома.

И тут случилось нечто невероятное: Малфой словно подавился

— Ва-ва-ва… — он так и не смог договорить, отчаянно заикаясь, и начал стремительно бледнеть. Зло взглянув на гриффиндорцев, он резко развернулся и быстрым шагом сбежал в сторону слизеринской гостиной.

Гермиона хихикнула:

— Невилл, ты знаешь, что это было?

Лонгботтом довольно заулыбался:

— Малфой начал оскорблять меня, и профессор Снейп, который как раз вышел из лаборатории, навел на него порчу. Теперь, каждый раз, если он будет говорить в мой адрес плохие слова, он начнет заикаться. И продолжаться это будет от пяти минут и дольше, в зависимости от того, насколько сильно ему хотелось напакостить. Гермиона, кстати, тебя он теперь тоже не сможет оскорблять.

— А меня? — заинтересовался Гарри.

— Про тебя речи не было, только я и Гермиона, прости, дружище.

Гриффиндорцы веселились всю обратную дорогу до своей гостиной. Гермиона поинтересовалась докладом по колдомедицине, и Невилл рассказал ей, что они просто выбрали знакомую им обоим тему, после чего Малфой объявил, что основную часть работы будет писать Лонгботтом, а сам Малфой выдаст ему листы со своими наработками на эту тему, которые Невилл будет вписывать самостоятельно. Может быть, позже Малфой проверит уже готовую работу.

— Не боишься, что он просто припишет сверху что-нибудь вроде «Ты дебил. Переделай все заново»? — полюбопытствовал Гарри.

— Боюсь, но я согласен с ним в том, что нам лучше поменьше видеться. Малфой объявил, что доклад по колдомедицине его мало интересует. А я бы хотел его написать, понимаете? — горячо произнес Невилл.

— Я помогу тебе проверить работу, — пообещала Гермиона и улыбнулась красному, как рак, Лонгботтому. Тот благодарно улыбнулся ей в ответ: — Спасибо, Гермиона!

Когда они вернулись в гостиную, там было полно народа. Рон уже вернулся и о чем-то беседовал с Лавандой, стоя около камина, и она мило улыбалась ему. Увидев друзей, Рон приветственно помахал им рукой, распрощался с Браун и побежал переодеваться — он только что вернулся с тренировки.

Лишь через два часа, когда Гермиона уже закончила всю свою домашнюю работу и занималась разбором зарисованных вчера структур, ученики начали расходиться по своим спальням.

Отчаянно зевая, Гарри, Рон и Невилл дописывали свои задания. Наконец, кроме них в гостиной никого не осталось. Невилл достал амулет и положил его перед Гермионой. Она внимательно его оглядела. В потемневшем от старости серебре сверкали искорки изумрудов, обрамлявшие зеркально черный оникс, располагавшийся в самом центре. Вот этот оникс и притягивал взгляд, не давая от него оторваться. Глаза Гермионы потемнели, и она потянулась рукой к амулету.

— Гермиона! — Гарри схватил ее за руку.

Она ойкнула и взглянула на друга.

— Ничего себе вещица! — протянула она и стала зарисовывать завитки серебра и рисунок изумрудов вокруг оникса, которые, похоже, образовывали собой некую руну. Старательно отводя глаза от черного камня, она закончила свой набросок и кивнула Невиллу:

— Забирай.

Аккуратно сложив набросок и убрав его в свой рюкзачок, она зевнула, прикрываясь ладошкой.

— Завтра я пойду в библиотеку, постараюсь разузнать что-нибудь об этом медальоне. Доступ в запретную секцию я уже получила.

* * *

«… и видяще старца, благоговейного ужаса исполнена, взирати на Тьму его, бесами одержиму. И восставши, он, сподобно Судии Мира, вознеся десницы свои, привносящи вечное упокоение преклонящим пред ним главы свои; … » Гермиона, с трудом продираясь через текст древнего манускрипта, заворожено посматривала на символ, изображенный на древнем одеянии старца — это была та же руна, что и на медальоне Невилла. «…поющий надгробное пение богомудрый Иеосима», — Гермиона ошеломленно выдохнула, перевернув страницу: перед старцем были изображены горы тел. — «Радуйся, яко тело твое упокоися в могиле…»

Из книг Гермиона узнала, что старец Иеосима управлял небольшим городом и прославился невероятной жестокостью. Стоило ему взойти на престол, как он устроил форменную резню, истребив всех грязнокровок, полукровок и маглов. Одной из утерянных реликвий был медальон, принадлежавший Иеосиме. Его прозвали медальоном Жестокости в честь его обладателя, славившегося бесчеловечностью. Позже в одном из источников упоминалось, что тот же медальон был в руках Геллерта Грин-де-Вальда.

— И для какого же урока тебе нужна такая информация? — протянул чей-то низкий голос. Гермиона вздрогнула и резко захлопнула книгу.

— Да еще и из запретной секции, — продолжил Малфой, стоящий за ее спиной и внимательно проглядывающий записи, сделанные ее рукой. Гермиона быстро убрала все, что касалось медальона, с глаз Малфоя.

— Ты что-то хотел? — немного резко спросила она.

— И тебе добрый день, Грейнджер.

— Виделись уже, что тебе надо?

— Какая-то ты сегодня недружелюбная…

— Не помню, чтобы ты входил в круг моих друзей.

— Так может я хочу исправить сложившуюся ситуацию, — не унимался Малфой, загадочно улыбаясь. - Вот, стало интересно, что ты тут изучаешь? — медленно произнес он, оглядывая взглядом учебники и свитки.

— Готовлюсь к истории магии, — отрезала Гермиона.

— Да? Тогда хочу заметить, что наш курс изучает восстание гоблинов, а не древнейшую магическую историю. Возможно, ты забыла, что учишься на одном потоке со мной?

— Древнейшая история темных сил? — неожиданно спросил Забини, держа книгу, которую Гермиона незамедлительно вырвала из его рук. Забини тем временем продолжил: — Грейнджер, это же совершенно не по программе. Смотри, какая талантливая девчонка, Драко, столько дополнительного материала, и это для истории магии.

— Может быть, она собирается на исторический факультет? — протянул Малфой.

— Что скажешь, Грейнджер? — хитро прищурившись, поинтересовался Забини.

— Что вам нужно? — сердито спросила Гермиона, пытаясь собрать учебники.

— Помнишь, что у нас с тобой встреча на тему доклада по колдомедицине? — спросил Блейз, внимательно глядя на нее своими черными глазами. Гермионе показалось, что они похожи на оникс, который был в медальоне. Она завороженно смотрела на Забини, пока не услышала шорох за спиной. Резко обернувшись, она заметила, как Малфой аккуратно вкладывает свиток, в который она вписывала всю найденную информацию о медальоне, обратно в ее рюкзачок.

Она почти вскочила, лишь в последний момент вспомнив, что находится в библиотеке.

— Не смей трогать мои вещи, Малфой! — прошипела она.

— Я ничего не брал, — он показал свои пустые руки и добавил совершенно неожиданно, — встречаемся сегодня в шесть.

— А со мной в пять, — подмигнул ей Блейз и хихикнул. — Грейнджер, ты становишься популярна среди слизеринцев.

Гермиона в бешенстве процедила, прижимая к себе рюкзачок:

— Я помню о встречах. А сейчас пошли вон. Оба!

— Какая грубая девочка. Блейз, как тебе грубиянки? — ехидно произнес Малфой. — Пойдем отсюда, нас здесь не любят.

И они направились к выходу из библиотеки. Гермиона смотрела им вслед, не зная, что и думать. Неужели им что-то известно об этом медальоне? И догадались ли они, что он у гриффиндорцев? Она сильно сомневалась, что слизеринцам нужно было лишь сообщить о времени встреч, которые они обговаривали заранее. Гермиона была не из тех, кто что-либо забывает или опаздывает, и в подобных напоминаниях не была необходимости. Что-то здесь было не так, и надо было рассказать об этом друзьям.

Но сделать этого она так и не успела, Рон и Гарри отсутствовали, а чуть позже Гермионе уже нужно было пойти на встречу с Забини.

Забини в кабинете был не один. Рядом с ним, закинув ноги на соседний стул, сидел Малфой. Слизеринцы о чем-то тихо переговаривались, но заметив Гермиону, переглянулись и замолчали. И вид у них был весьма подозрительный: хитрый, наглый, заинтересованный. Гермиона чуть приподняла брови и холодно поинтересовалась:

— По-моему, у меня встреча только с Забини. Чем обязана вновь лицезреть твою особу, Малфой?

— Неужели ты не рада меня видеть? — изумился Драко так искренне и печально, что не знай Гермиона Малфоя лучше, она могла бы поверить в эти эмоции. — Ты сегодня груба со мной, с чего бы это? Не те дни?

— А ты считаешь, что это только твоя прерогатива хамить людям? — Гермиона положила рюкзак и села напротив Забини, доставая из сумки чистый пергамент.

— Девушкам не идет грубость, не уподобляйся этому варвару, — тонко улыбнулся Блейз. — Мы можем начать, не обращай на Драко внимания, он ждет Лонгботтома.

— Или ты хочешь, чтобы мы встретились с ним наедине? — ухмыльнулся Малфой. — Не боишься, что ваш малыш останется заикой после этой встречи?

Гермиона, вспомнив о наложенном на Малфоя проклятье, улыбнулась:

— Кажется, в прошлый раз все получилось с точностью до наоборот.

— Это случайность, Грейнджер, я умею делать выводы и действовать согласно обстоятельствам. Заметь, сегодня я ни разу не оскорбил тебя, но ты мне грубишь и нервничаешь только от одного моего присутствия. Разве я не достиг своей цели позлить тебя?

Забини положил руку на плечо Малфоя.

— Так, горячая парочка, прекращаем вашу прелюдию и обмен любезностями, пока я тут не стал третьим лишним. Вы еще сможете наговориться через час. Сейчас я бы хотел обсудить с Грейнджер наш совместный доклад, — заметив, что Драко хочет что-то сказать, он перебил его. — И на того, кто первый из вас что-либо скажет в адрес другого, я наложу заклятие молчания!

— А ты сможешь? — съехидничал Драко.

— Вот и проверим.

Гермиона и Блейз обсуждали выбранную тему доклада. Малфой же сидел рядом и, почти не мигая, смотрел на Грейнджер. Наконец, сбившись в очередной раз, она уставилась на Малфоя и сердито поинтересовалась:

— Что ты хочешь?

— Не заставляй меня отвечать на этот вопрос, — хмыкнул Драко и обратился к Блейзу. — Она ко мне обратилась, ты обещал продемонстрировать заклятье молчания.

Блейз улыбался, и Гермиона понимала, что он не на ее стороне. Тем неожиданней прозвучал его ответ:

— Ее способность внятно разговаривать мне еще нужна, а вот твоя на данный момент только мешает, — и Забини, взмахнув палочкой, произнес, — силенцио!

Драко замолчал и, вытянув из руки друга перо, написал на его пергаменте: «Забини, у меня хорошая память!». Блейз лишь улыбнулся в ответ и, заметив: — К приходу Лонгботтома я отменю заклятье, — вновь повернулся к Гермионе, продолжив обсуждение доклада. И Драко, как-то совершенно спокойно восприняв произошедшее, достал из сумки книгу и принялся ее читать. Гермиона с удивлением поняла, что не ожидала того, что среди слизеринцев может быть вот такая вот дружба. С подначками и шутками, без обид и злобы. Она была почти уверена, что Рон на подобный поступок со стороны Гарри обиделся бы. Малфой же просто принял к сведению и даже не возмутился.

— Грейнджер, ты меня слушаешь? — донесся до Гермионы голос Забини. Малфой же чуть усмехнулся, заметив ее взгляд на себе, и вновь принялся за чтение. Она быстро посмотрела на Блейза, его глаза были хитро прищурены, а сам он улыбался.

— Я предлагаю сейчас набросать план работы и разделить его части между собой, — повторил Забини. — А потом проверить и доработать то, что мы написали совместно. Что скажешь?

— Да, пожалуй, это будет лучше всего, — ее щеки налились румянцем.

Они принялись разрабатывать план доклада, и Гермиона старалась не смотреть в сторону Малфоя. Это оказалось сложнее всего. Что-то в его неожиданном поведении привлекало ее внимание.

Лонгботтом появился, когда Гермиона и Забини уже почти завершили свою работу. Им осталось лишь распределить пункты плана между собой. Блейз незаметно для Невилла взмахнул палочкой и снял чары молчания с Малфоя, чем тот тут же воспользовался.

— А вот и главный умник явился. Браво, ты заслужил медаль флоббер-червя за скорость перемещения. Ты опоздал всего лишь на тридцать семь минут, — съязвил Малфой и направился по проходу к Лонгботтому, на ходу доставая какие-то свитки из своей сумки. И не заметив валяющегося в проходе рюкзака Блейза, споткнулся и полетел вперед, на ходу цепляясь за рубашку Невилла, чтобы удержаться. Рубашка затрещала, и часть пуговиц разлетелась по классу с костяным стуком. Под рубашкой мелькнул медальон, и Гермиона испуганно охнула. Но Малфой, с отвращением выпуская рубашку Лонгботтома и кривя губы, казалось, не обратил на него никакого внимания. Невилл прикрыл медальон мантией и принялся собирать лежащие на полу пуговицы.

— Даже извиняться не буду, — язвительно произнес Малфой, заметив вопросительно-возмущенный взгляд Гермионы. — Это все Блейз виноват.

— Ты это серьезно? — Забини удивленно посмотрел на друга.

— Нечего разбрасывать свои вещи в проходе. В конце концов, у Лонгботтома есть шанс изучить новое для него заклинание. Это полезно для развития, верно, Грейнджер?

— Это ты о репаро? — хмыкнув, уточнил Забини.

— Его проходят на первом курсе, и Невилл отлично умеет его использовать, — в голосе Гермионы послышалась злость на невыносимого Малфоя.

— Значит, потренируется на чем-то простом, прежде чем пытаться использовать что-то посложнее.

Гермиона чувствовала, что он намеренно злит ее, и пыталась не поддаваться на провокацию, но это плохо получалось. Пока она сверлила его возмущенным взглядом, Малфой добавил, ехидно глядя в ее глаза:

— Не так ли, защитница убогих?

— Похоже, в проклятье профессора Снейпа стоит внести небольшую поправочку. Я бы повесила его активацию не на произнесенные слова, а на твои помыслы.

— Хочешь попробовать?

— Зачем же мне портить свою репутацию, используя проклятье против сокурсника? Я могу просто попросить об этом профессора Снейпа.

— Побежишь жаловаться прямо сейчас? Помнишь, как называются люди, доносящие на окружающих? — в его голосе мелькнула агрессия.

Блейз встал рядом с Драко и предупреждающе произнес:

— Малфой!

Тот медленно обернулся на друга, и Блейз тихо добавил:

— Не надо, Драко, остановись.

И Малфой, хмыкнув, бросил сжатые в руке свитки на стол возле стоящего Лонгботтома.

— Только ради твоей просьбы, Забини. Лонгботтом, разберешься сам.

И вышел из класса, бросив, уходя:

— Грейнджер, наша встреча традиционно в кабинете зельеварения. Я буду ждать продолжения нашего разговора.

Но встреча не состоялась. Стоило настороженной Гермионе войти в класс, как там появился профессор Снейп.

— Мисс Грейнджер, ваше занятие отменяется, перенесите встречу на другое время. Мистер Малфой сегодня занят.

И Гермиона вышла из класса, провожаемая тяжелым взглядом профессора.

* * *

Рон и Гермиона шли по направлению к Хогсмиду. Гарри остался дожидаться Чжоу Чанг у выхода из Хогвартса. Снег мягкими хлопьями опускался на землю. Гермиона поймала губами одну снежинку и улыбнулась, почувствовав, как та растаяла. Рон шел рядом и рассказывал, как Джинни помогала ему после тренировки по квиддичу ловить мячи, доводя его реакцию до совершенства. Гермиона молча слушала его и улыбалась. Ей было очень приятно идти с ним вдвоем в этот красочный день. «Надо сделать ему подарок», — мелькнуло в ее голове. — «Сегодня же день святого Валентина». Гермиона заметила неподалеку парочку, держащуюся за руки, и ей неожиданно тоже захотелось такой вот милой романтики. Но взять за руку Рона ей не хватало духа. Она просто шла рядом с ним и наслаждалась его присутствием.

Дойдя до Хогсмида, они свернули в «Три метлы». Гермиона грела озябшие руки о кружку с горячим глинтвейном, а Рон пил сливочное пиво. Увидев Гарри и Чжоу, заглянувших в бар, они окликнули друга и помахали ему рукой, подзывая присоединиться.

— Я тоже хочу глинтвейн, — произнес Гарри, заглядывая в кружку Гермионы. И обернулся к Чжоу: — А ты что будешь?

— Сливочное пиво.

Гермионе показалось, что Чжоу была недовольна тем, что Гарри привел ее к своим друзьям. Она осторожно присматривалась к ней, чтобы не привлекать внимания, и не понимала, почему Чжоу так реагировала на нее. Или на Рона? Они неловко молчали и пили свои напитки. Наконец Рон спросил:

— Как продвигаются тренировки по квиддичу?

— Хорошо, — коротко ответила Чжоу, не глядя на него.

— Думаю, что мы вас обыграем на следующем матче, — довольно проговорил Рон, прихлебывая пиво.

— Интересно, почему это ты так решил? — холодно поинтересовалась китаянка, оглядывая Рона. — В вашей команде новый ловец и загонщики. Команда совершенно не сыграна, в отличие от нашей.

— Нам это не помешает.

— Я не была бы в этом так уверена, — и она, поставив бокал на стол, повернулась к Гарри. — Пойдем, прогуляемся?

— Но я не допил, — растерялся Гарри. Гермиона осторожно пнула его под столом ногой и показала глазами: «Иди».

Гарри быстро допил глинтвейн и поспешил к выходу, куда уже уходила Чжоу.

— Рон, ты такой бестактный, — сердито произнесла Гермиона, когда Гарри вышел из бара.

— А что я такого сделал? — возмутился Рон. — Чем говорить всякие глупости, пойдем лучше к магазину сладостей. Где-то там неподалеку Фред и Джордж обещали устроить шоу. Я бы хотел на это посмотреть.

Шоу от Фреда и Джорджа грозило возможными неприятностями, и за этим явно стоило проследить. Гермиона кивнула головой, допивая глинтвейн.

Около лавки сладостей еще никого не было, и Гермиона решила забежать в магазинчик письменных принадлежностей «Писарро», чтобы купить Рону подарок ко дню святого Валентина. Она присмотрела перо, не оставляющее клякс, и попросила его красиво упаковать. Наконец подарок для Рона занял место в ее рюкзачке в ожидании своего часа. Выйдя из магазина, Гермиона огляделась и увидела Гарри, стоявшего рядом с Чжоу около лавки сладостей. Рона нигде не было видно, и пока Гермиона в нерешительности стояла, не зная, стоит ли ей подойти и спросить о друге у Гарри, её кто-то окликнул:

— Гермиона, можно тебя на минуточку?

Оглянувшись, она заметила смущённо перетаптывающегося Терри Бута. Он приветственно помахал ей рукой и сказал:

— Я бы хотел с тобой поговорить. Ты не против?

Гермиона подошла к нему чуть ближе. Терри протянул ей руку и увлёк за собой в переулочек.

— Гермиона, у меня для тебя есть подарок ко дню всех влюбленных, — торжественно произнес он и вытащил из своей сумки небольшой красочный ежедневник с приклеенным к нему сердечком.

Гермиона растерянно посмотрела на протянутый подарок, не решаясь его взять.

— Спасибо, Терри, но у меня для тебя ничего нет, — немного скованно ответила она.

На что парень, широко улыбаясь, настойчиво произнес:

— Возьми, пожалуйста, Гермиона, я бы хотел просто сделать тебе подарок. И не жду от тебя ответного. Знаешь, ты мне нравишься. Ты очень красивая и невероятно умная. Я бы хотел с тобой встречаться.

И не успела Гермиона хоть как-то отреагировать, как Терри решительно потянулся к её щеке для поцелуя. Гермиона неловко дёрнулась, и его губы задели её. Это словно подстегнуло Терри к более решительным действиям, и он, обхватив её за плечи, попытался продолжить поцелуй. Гермиона задёргалась, пытаясь вырваться, отталкивая парня от себя руками. Ей были неприятны его сухие и жесткие губы, влажный язык, пытающийся проникнуть в её рот, и даже его неловкие, но крепкие объятия. Гермиона отчаянно замычала и, почувствовав, что руки Терри разжались, резко дёрнулась и вскрикнула:

— Терри, прекрати!

И в то же мгновение Бут отлетел от неё, взмахнув руками и плюхнувшись на заснеженную землю. Рядом стоял возмущённый Гарри, а в стороне от него сердитая Чжоу Чанг.

— Что здесь происходит? — в голосе Гарри сквозила плохо прикрытая ярость.

— Тебе-то что за дело? — возмутился все ещё сидящий на снегу Терри.

— Если мою подругу кто-то обижает, мне есть до этого дело! Ещё раз подойдёшь к ней, и я тебе ноги вырву! Пойдём отсюда, Гермиона, — и Гарри протянул руку ошеломлённой подруге и увёл её подальше. Он отряхнул её пальтишко от налипшего снега и обернулся к Чжоу, которая была в бешенстве.

— Знаешь что, Гарри Поттер, — звенящим от обиды голосом начала она, — когда я соглашалась пойти с тобой на свидание, я и предположить не могла, что ты будешь бегать за другими девчонками и играть с ними в благородных рыцарей!

— Но я лишь защитил свою подругу, — растерялся Гарри, не ожидавший наезда.

— Ты всегда её всего лишь защищаешь, то от одного, то от другого. Обнимаешь её, проводишь с ней все своё время. Зачем тебе вообще я? Лучше бы я пошла сегодня с Эрни Макмиланом. Он обещал мне устроить романтику! Да кто угодно был бы лучше тебя. Ты же никого не замечаешь кроме своей любимой Грейнджер. Вот и продолжай проводить с ней все своё свободное время, а ко мне можешь больше не подходить! — И Чжоу, резко развернувшись, пошла прочь от ошеломлённого Гарри.

— Что это было? — удивленно спросил он у Гермионы.

— Думаю, что она ревнует, Гарри. Ты мог бы её догнать и извиниться.

— Ещё чего, — мрачно отмахнулся Гарри. — Тогда получится, что я извиняюсь за то, что решил защитить тебя? Я этого делать не собираюсь. И если Чжоу не понимает, что друзей нельзя оставлять в беде, то я и сам не хочу продолжать с ней это «свидание», — его голос стал ехидным.

Гермиона вздохнула и спросила:

— Ты уверен, Гарри? Она ведь всегда тебе нравилась.

— Гермиона, если она не принимает того, что у меня в лучших друзьях есть одна девушка, то мне с ней не по пути. Бросать тебя ради бестолковых девчонок я не собираюсь, — и Гарри, приобняв подругу за плечи, повёл её искать Рона, который куда-то запропастился.

Они заглянули в «Три метлы» и «Кабанью голову» и забежали в несколько сувенирных магазинчиков, но Рона нигде не было видно. Около магазина сладостей уже собралась приличная толпа, а Фред и Джордж подтаскивали к собравшимся огромную сумку, набитую всякой всячиной. Гарри и Гермиона подошли ближе.

— Итак, — начал улыбающийся Фред, — мы хотим продемонстрировать вам ассортимент наших изобретений, которые вы сможете приобрести в новом магазине «Всевозможных волшебных вредилок».

Он взмахнул палочкой, и та тут же превратилась в шипастую дубинку, и Фред направил ее на близнеца:

— Защищайтесь, сударь!

Палочка Джорджа превратилась в боксерские перчатки и бросилась в атаку, дубинка рванула навстречу. Пока палочки сражались, Джордж достал одну из канареечных конфет, продемонстрировал ее зрителям и, проглотив, превратился в маленькую птичку и запрыгал по дороге. Фред же, быстро переодевшись в комплект одежды, защищающей своего обладателя от физических воздействий, принялся разнимать уже потрепанные перчатки и дубинку с обломанными шипами. Он пытался схватить дубинку, даже не стараясь увернуться от ударов перчаток, демонстрируя возможность защитной одежды во всей красе. Наконец он смог поймать воинственные предметы и встряхнуть их, чтобы они вновь превратились в палочки. Раскланявшись, он скинул защиту и помог подняться Джорджу, который к тому моменту вернул свой прежний облик. Братья достали из сумки флакон в виде сердечка с розовой жидкостью, и Фред протянул его Алисии. Та добавила каплю жидкости в стакан с водой и подала его Джорджу. Он, глотнув из стакана, глупо заулыбался и принялся петь серенаду, стоя на коленях перед Спиннет. Алисия захихикала, а Фред протянул брату букет цветов, который тот незамедлительно подарил своей «возлюбленной» и принялся целовать ее руку. Наконец, под общий хохот Фред продемонстрировал черный флакон-сердце и подсунул его под нос близнецу. Джордж сморщился, чихнул и встал с колен, поклонившись зрителям.

— Следующим пунктом нашей демонстрации будет основной ассортимент для учащихся школы Хогвартс: «забастовочные завтраки», — и он достал пакет с различными леденцами и батончиками. — Кто хочет стать добровольцем, получит несколько волшебных конфеток бесплатно!

Добровольцами вызвались стать несколько гриффиндорцев, которые уже не раз испытывали действие «забастовочных завтраков» в своей гостиной. Фред демонстрировал разноцветные конфеты и рассказывал об их действии, а Джордж выдавал леденцы-антидоты участникам эксперимента. Ли Джордан стоял в сторонке и записывал заказы от всех желающих приобрести «завтраки». Когда к нему уже выстроилась очередь гомонящих учеников, раздался мерзкий голосок незаметно подошедшей Амбридж:

— Итак, я хочу знать, кто виноват во всем здесь творящемся безобразии?

Близнецы переглянулись, и Фред лениво сказал:

— Мы.

Джордж же потихоньку полез в сумку, доставая оттуда внушительную коробку. Не успел Амбридж и рта раскрыть, как Фред громогласно произнес:

— И напоследок, наше главное представление сегодняшнего вечера! — и оглянулся на брата. — Запускай!

Джордж коснулся палочкой стоявшей на земле коробки, и из нее вылетел огромный дракон, рассыпающий искры и пышущий огнем. Амбридж взмахнула своей палочкой, пытаясь остановить бушующего дракона. И тот, в ответ на направленное на него волшебство, разинув пасть, погнался за перепуганной Амбридж. Фред вынул из кармана крупный серый шарик и бросил его под ноги убегающей Долорес. Та словно споткнулась об него и растянулась на земле, провалившись в неизвестно откуда взявшуюся жижу, которая так отвратительно пахла, что стоявшие рядом зажимали свои носы. Крича от ужаса при виде налетающего на нее дракона, Амбридж поглубже вжалась в жидкую грязь, а дракон пронесся мимо и взорвался в небе тысячей фейерверков, озаряющих темное небо.

Под радостный хохот и звучащие вокруг аплодисменты, Фред произнес:

— А теперь одно из наших последних изобретений: «Порошок мгновенной тьмы», — и он взмахнул рукой, выбросив в воздух немного черного порошка. И в то же мгновение яркие вспышки фейерверков погасли, фонари перестали светить, и даже луны и звезд не стало видно. Наступила такая кромешная тьма, в которой не было видно даже собственных рук, поднесенных к глазам. Вокруг послышались тихие изумленные голоса, спрашивающие друг друга, что происходит. Гермиона дотронулась до чьей-то руки и осторожно спросила:

— Гарри, это ты?

И в то же мгновение вновь вспыхнул свет, и ученики, оглядываясь друг на друга, обнаружили в своих руках карточки «Всевозможных волшебных вредилок» с упоминанием о том, что увиденную продукцию можно заказать совиной почтой. На обратной стороне был перечень того, на что можно было оформить заказ, и краткое описание каждого продукта. Фреда и Джорджа нигде не было видно.

Гарри и Гермиона брели по дороге из Хогсмида и обсуждали близнецов.

— Мне кажется, что они не вернутся в школу, иначе бы не устроили такое перед Амбридж. Они просто молодцы! — Гарри светился от удовольствия.

— А я думаю, что это весьма безответственно бросать школу, не закончив ее.

— Гермиона, ну не будь ты занудой! Зачем им эта школа? Они уже нашли свое призвание в жизни, и ты должна признать, что у них все прекрасно получается. Приобретенных знаний им хватает на совершенно невероятные вещи. Ты же отлично понимаешь, что не всякий выпускник Хогвартса, получивший хорошие оценки по итогам ЖАБА, способен изобрести такие вот вещи.

— Может ты и прав, — сдалась Гермиона и перевела разговор. — Слушай, Гарри, я помню, что во время получения результатов тестирования ты вертел в руках конверт структурной магии. Но тебя не было на дополнительном занятии?

— Да, точно! — Гарри воодушевился. — Я хотел с тобой об этом поговорить. Но ты была так занята в последнее время. Мои уроки по структурной магии проводит Дамблдор.

Гермиона в изумлении смотрела на Гарри, а он продолжал:

— Он говорит, что я очень сильный структурный маг и способен визуализировать очень сложные заклинания. И очень рекомендует мне развивать свои способности и будет заниматься со мной лично. Но, знаешь, Гермиона, все это очень здорово, конечно, что я способен на нечто подобное, и может быть это действительно круто. Только глядя на всю эту мешанину заклятий и их связей, я понимаю, что мне это совершенно неинтересно. И разбираться во всем этом выше моих способностей.

Гермиона шла, задумавшись. Ей казалось, что Гарри просто не понимает, от чего отказывается. Ей самой было в удовольствие разбираться в сложных связях, угадывать, какие из них на что влияют, рассчитывать, какие заклинания начинают взаимодействовать в паре, изменяя свойства друг друга. Математическая загадка, стройная логика - да, это точно было то, что ей нравилось. Но Гарри был другим, ему нужно было действовать вместо того, чтобы сидеть и размышлять. И ему действительно больше подходила роль аврора, которым он так хотел стать.

— Послушай, я знаю, что это действительно сложно, и понимаю, что подобная деятельность не всем интересна. И это твое право отказываться, несмотря на то, что тебе даны такие способности. И думаю, что профессор Дамблдор даст тебе верное направление для развития и поддержания твоих умений. Но у меня к тебе будет просьба: я не очень сильна в поднятии структур, но способна с ними работать, и мне это действительно очень интересно — не мог бы ты иногда помогать мне поднимать сложные структуры? Ты уже умеешь это делать?

Гарри выдохнул с облегчением от того, что Гермиона приняла его решение, хотя он был почти уверен, что лекции о том, что нельзя закапывать талант в землю, ему не избежать.

— Конечно, я буду помогать тебе! В этом можешь даже не сомневаться.

— Но ты действительно уверен, что ты не хочешь пользоваться своими способностями? Если ты боишься сложностей в работе со структурами — я тебе помогу.

— Гермиона, есть еще одно… — Гарри помолчал, решаясь на признание. — Дамблдор считает, что высока вероятность того, что Волан-де-Морт повлиял на мои способности к этому виду магии. Скорее всего изначально я и сам мог видеть структуры, но он усилил мои возможности, так как сам является неплохим структурным магом. Я не хочу пользоваться этой силой.

Гермиона промолчала. Она прекрасно знала, как тяжело Гарри воспринимает то, что он связан с самым темным волшебником мира.

— А Рону ты обо всем этом рассказал?

— Да, сразу после урока с Дамблдором. Мы не смогли тебя дождаться.

Мысли Гермионы переключились на их исчезнувшего друга.

— Интересно, куда все-таки делся Рон.

Подарок, лежавший в ее рюкзаке, жег спину. Гермиона так надеялась вручить его сегодня Рону, чтобы хотя бы намекнуть на то, что она чувствует. Но друзьям так и не удалось его отыскать.

— Белобрысого гаденыша, кстати, тоже не было. Забини я видел вместе с Гринграсс, а вот Малфоя нет, — вдруг вспомнил Гарри.

Вчера вечером, когда Гермиона вернулась в гостиную, ей удалось пообщаться с Гарри и Роном на счет странного поведения слизеринцев. Вывод был неутешительный: Малфой и Забини что-то знали о медальоне и скорее всего догадались, где и у кого он находится. Иначе к чему были все эти представления? И Гермиона вновь начала настаивать на том, чтобы передать амулет учителям. Гарри же с Роном пытались убедить ее в том, что было бы неплохо сначала понять, зачем медальон понадобился слизеринцам.

— Сегодня день всех влюбленных, Гарри, возможно, Забини решил провести вечер со своей подружкой, без Малфоя. Тебе, кстати, тоже стоило сегодня побыть вдвоем с Чжоу, может быть, тогда бы у вас все получилось?

— У нас все получилось, Гермиона, мы даже целовались, — смущенно признался Гарри. — Но знаешь, эта ее сцена на счет тебя… Она словно заставила отодвинуть на задний план все то, что я к ней ощущал. Я не хочу, чтобы мной манипулировали подобным образом и указывали, как я должен себя вести. Разве такими должны быть отношения?

И Гермиона вынуждена была согласиться с тем, что Гарри прав, хотя ей и было безумно жаль, что роман Гарри с Чжоу закончился, так и не начавшись.

— И знаешь, кое-что в ее словах заставило меня задуматься вот о чем, — продолжил Гарри. — Возможно, я и правда в тебя влюблен? Что ты думаешь на этот счет?

Малфой сидел на своей кровати в самом мрачном расположении духа. Окно в комнате было открыто, и из него тянуло свежестью и холодом, но Драко словно не ощущал этого. В поместье Малфоев прибывали гости — множество чистокровных волшебников, которые должны были вступить в ряды Темного Лорда. На кресле уже ждала парадная одежда: черное пятно на светлой обшивке. Единственный допустимый цвет помимо черного — серебро застежек. До собрания оставался всего час, и внутренности Драко скручивало, вызывая тошноту, и лишь холод помогал оставаться собранным. Почти собранным. Почти спокойным. Несмотря на открытое окно, воздуха не хватало, и Драко задыхался, мучительно стараясь отвлечься, вспоминая слова Снейпа, которые крестный раз за разом повторял в классе зельеварения перед их отъездом, напоминая об уроках окклюменции и умении держать себя в руках. Драко пытался вызвать образ Кали, чтобы воспоминания о ней помогали держать мысли закрытыми. Но картинки о горячем совместном лете расползались и превращались в ее свадебную фотографию, вызывая напряжение и мешая успокоиться. Что еще могло помочь? Его новое увлечение?

Он вспомнил, как Астория подошла к нему, когда он собирался пойти в кабинет зельеварения, чтобы встретиться там со Снейпом. Она встала напротив него и, кокетливо поглядывая из-под ресниц, спросила:

— Драко, завтра все идут в Хогсмид, мы могли бы пойти с тобой вместе. Или присоединиться к Дафне и Блейзу. Это было бы здорово: твой друг, моя сестра и мы. Как ты считаешь?

— Я не иду в Хогсмид, — чуть грубовато ответил Драко — ему сейчас было совсем не до Астории с ее заигрываниями.

Она нахмурилась и тряхнула своими длинными светлыми волосами:

— У тебя завтра отработка?

— Да, весь день у Снейпа.

— Что же ты такого натворил, плохой мальчишка? — снова перешла в наступление Астория и заулыбалась. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь из Хогсмида?

Драко едва сдержался, чтобы не послать ее ко всем дьяволам, он уже опаздывал к назначенному часу и потому, взяв ее за плечи, отодвинул с дороги.

— Астория, дорогая, — произнес он сквозь зубы, — я сейчас очень занят. Мы поговорим с тобой в воскресенье, прогуляемся и займемся чем-нибудь приятным. А сейчас давай прощаться.

И Драко пошел прочь, проигнорировав потянувшуюся за поцелуем подругу.

Мысли об Астории явно не вызывали нужных эмоций, способных перекрыть страх и ненависть. Драко вдохнул побольше воздуха, расстегнул душащий его ворот рубашки и подошел к окну. Зябко передернув плечами, он вдруг понял, что пытается вспомнить что-то еще, что-то, связанное с приоткрытым окном и холодом. Но воспоминание танцевало на краю сознания, не желая приближаться и становиться видимым. Лишь возникло желание выпить чашечку чая с мятой. Неожиданно. Драко всегда был равнодушен к этому напитку. Но он все же вызвал личного домовика, повинуясь внезапному порыву:

— Тарак, чай с мятой, — и добавил непонятно почему, — в белой чашке.

Была ли в поместье белая чашка, Драко не знал. Откуда она вообще взялась в голове?

Тарак принес чай в белой тонкой фарфоровой чашечке и тихо исчез. Драко сидел, вдыхая аромат мяты и неожиданно успокаиваясь. В голове возникли обрывки недавнего сна: полет на магобордах с хохочущей девчонкой, которая ускользала между деревьев, не позволяя приблизиться. Драко мысленно помчался за ней, пытаясь угадать, кто это, догнать, узнать, увидеть. Тугой узел в животе, который до этого, казалось, сжимался все сильнее, расслабился, дышать стало легче. И Драко постарался впитать этот сон, напоминание чего-то необычного, чтобы суметь защитить свой разум на собрании Пожирателей смерти.

Быстро сменив свою белую рубашку на черную шелковую с высоким воротом и набросив парадную мантию с серебряной застежкой-гербом дома Малфоев, он быстрым шагом направился в кабинет отца, куда тот пригласил его зайти перед собранием Пожирателей.

В кабинете было тихо, лишь иногда был слышен легкий шелест бумаг, которые просматривал Люциус. Заметив вошедшего сына, он кивнул ему головой и показал на кресло, стоящее напротив стола. Драко сел, ожидая, когда отец освободится для разговора с ним. Его любимое кресло. Будучи еще совсем ребенком, он часто прибегал сюда, когда хотел пообщаться с отцом, залезал в это кресло с ногами и играл во что-нибудь, сочиняя сказочные сюжеты, выдумывая персонажей и не произнося при этом ни звука, чтобы не мешать работе отца. Всегда терпеливо ожидая момента, когда Люциус сможет уделить ему внимание. А заметив, что отец начинает улыбаться, наблюдая за взлетающими над головой мальчика руками, изображающими сражающихся драконов, Драко вскакивал на кресле, глядя на него: «Можно?». И, получив разрешение, он начинал говорить обо всем, что его волновало и интересовало. Став постарше, он мог часами просто сидеть рядом с отцом, читая очередную книгу из семейной библиотеки, которая собиралась веками. Сейчас Драко просто оглядывал кабинет, в котором стояли полки с книгами, необходимыми отцу в работе, его стол и огромный глобус в углу — все из железного дуба, волшебного дерева, изделия из которого стояли веками, не разрушаясь. На столе несколько перьев в подставке, выполненной из малахита в форме дракона, чернильницы, стопки бумаг — все в идеальном порядке. Малфои всегда отличались любовью к идеальному порядку и неукоснительному исполнению семейных правил, которые прививались еще в раннем детстве. Наконец, отец убрал перо и отложил в сторону пергамент, на котором были видны таблицы и графики, начерченные его рукой. Он протер уставшие глаза и взглянул на сына:

— Здравствуй, Драко. Как твои дела в школе?

— Хорошо, — традиционный ответ на традиционный вопрос.

— Что ж, я рад, что ты не позоришь род Малфоев, сын. И профессор Снейп подтвердил, что твоя учеба в школе, несмотря на пропуск занятий в связи с твоей болезнью, идет почти так же идеально, как и до случившегося. А теперь мне бы хотелось знать, в связи с чем мною было получено письмо с просьбой о помощи? Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы директор вашей школы был освобожден на время от разбирательств по возникшим проблемам.

— Это долгая история, отец.

— У меня есть время, я внимательно слушаю.

И Драко начал рассказывать: о том, что узнал от Паркинсон; о том, что хотел бы ей помочь выбраться; о том, что помощь отца дала ей шанс и о том, что, похоже, он нашел медальон и сделает все, чтобы вернуть его Панси.

Люциус внимательно выслушал сына и задумался, скрестив пальцы рук и глядя поверх головы Драко.

— Ты переживаешь за судьбу своей подруги?

— Я хочу ей помочь.

— Надеюсь, ты не влюблен, Драко? — Люциус слегка усмехнулся, он видел, что это не так — его сын был его единственным наследником, его лучшим творением, и вряд ли бы он упустил влюбленность своего ребенка, в которого он вкладывал душу.

Драко лишь вздохнул:

— Отец, ты же знаешь ответ, к чему лишние вопросы? Панси мой друг, если есть возможность ей чем-то помочь, я бы хотел это сделать.

— Драко, ты же знаешь, я не люблю идиотов, а Паркинсон своим поступком попала в эту категорию. Она чуть не убила тебя своими неосторожными действиями. Если бы не удачное стечение обстоятельств, то высокую концентрацию всех зелий, а значит и отравлений, получил бы ты!

— Отец, но мы же не говорим о том, что могло бы быть — история не терпит сослагательного наклонения, не ты ли мне всегда это повторял?

Люциус улыбнулся, ему нравилось, что сын запоминает его слова. И он не особо злился на Панси Паркинсон: еще будучи малышней Драко, увлеченный метанием ножей, звезд и дротиков, попал в свою маленькую подружку, к счастью, магическое вмешательство приглядывающего за детьми домовика спасло девочку.

— Хорошо, сын, я приветствую, что ты принимаешь участие в судьбе своих друзей и не бросаешь их в беде. Только будь предельно осторожен, помогая другим, следи за тем, чтобы не навредить себе. Не действуй безоглядно. И главное, ты должен понимать, что медальон связан с Темным Лордом, поэтому я настаиваю на том, чтобы ты обратился за помощью к Северусу, если сможешь добыть его. Теперь о сегодняшнем собрании.

Люциус встал и прошелся по кабинету.

— Сегодня будет прием новых сторонников Лорда. Я надеюсь, что твои навыки владения окклюменцией улучшились. Ты занимался, сын?

— Да, отец, — Драко сжал зубы, но смог не выдать своего волнения, нацепив на лицо равнодушную маску. Отец, внимательно следивший за ним, кивнул: 

— Надеюсь, что сегодня ты сможешь продемонстрировать свои новые умения. Но, к твоему счастью, прием детей последователя Лорда отложен до следующего раза. У тебя еще будет возможность потренироваться. Сегодня же, я надеюсь, Темному Лорду будет не до тебя. Будь готов прийти в большой зал для приемов через четверть часа.

И Люциус вышел из кабинета, оставив сына одного. Драко просидел в своем любимом кресле еще некоторое время, с облегчением думая о том, что сегодня ему еще не придется принимать метку.

Драко вернулся с прогулки по саду в обществе матери, до отъезда в школу оставался еще час, и Драко решил навестить Панси.

Она стояла у окна, поникшая, сломленная, с огромными синяками под глазами и потухшим взглядом, без надежды на то, что ее жизнь изменится в лучшую сторону. Увидев, кто именно вошел в ее комнату, она отвернулась к окну. Драко осмотрелся — вещи разбросаны, кровать смята. Было ощущение, что с момента его прошлого прихода здесь ни разу не убирались. Подойдя к Панси чуть ближе, Драко спросил:

— Зачем ты постриглась, Пэнс?

— Тебе не нравится? - она, наконец, оторвалась от окна и повернулась к Драко.

— Нравится, тебе идёт. Но ты же всегда гордилась своими шикарными длинными волосами? — он подошёл еще ближе, почти касаясь её.

— Хотела хоть какой-нибудь перемены. Драко, у меня все плохо, да? Ты был на собрании? Он говорил обо мне?

— Панси, — он обнял её, заключив в кольцо своих рук и крепко прижав к себе поникшую подругу, — я сделаю все, что в моих силах. Слышишь? Я нашёл медальон, осталось только достать его. Блейз мне помогает, мы справимся. А на собрании сегодня не было ничего, что касалось бы тебя. У Темного Лорда сейчас слишком много забот, чтобы помнить о чем-то еще.

Драко не договорил того, о чем он реально думал в данный момент: Лорд никогда не забывал ни о своих заданиях, ни тем более о вещах, принадлежавших ему. Вскоре ей придется встретиться с Ним.

Драко успокаивающе обнимал Паркинсон и рассказывал ей о том, как они с Блейзом наткнулись на Грейнджер, изучающую книги из запретной секции, как выяснили, что именно она ищет. И как он, случайно заметив цепочку на шее Лонгботтома, нашёл способ разглядеть медальон, а Блейз помог ему разыграть случайность с падением. Паркинсон, слушая его, начала робко улыбаться, в её глазах сверкнула надежда, а плечи расправились.

— Но как ты сможешь вернуть медальон, если он у гриффиндорцев?

— Я что-нибудь придумаю, просто верь мне, — и он легко коснулся губами ее лба, перебирая пряди её волос, гладя по спине и плечам, даря надежду.

Драко и Блейз сидели в общей гостиной у камина и тихо переговаривались.

— Нужно что-то придумать, чтобы выманить медальон у гриффиндорцев, — задумчиво сказал Малфой, подбрасывая в огонь мелкие щепочки и следя за тем, как они, вспыхивая, сгорали.

— Я думаю, что у тебя есть два варианта: выкрасть или действовать через Грейнджер, остальные с тобой даже общаться не станут, — Блейз закрыл книгу, которую до этого читал. Драко покачал головой:

— Выкрасть не вариант, мы с тобой слишком засветились, так что нас будут подозревать в первую очередь. Но и вариант с Грейнджер не слишком прост, она тоже не очень счастлива от общения со мной.

Блейз покосился на Драко.

— Ты ослеп или притворяешься? Ты ей интересен, и она тебе тоже.

— Забини, у тебя крыша потекла? — Драко постучал пальцем по лбу. — О каком интересе ты говоришь?

Блейз лишь усмехнулся:

— Вы себя со стороны видели? Можешь смотреть на ваши отношения с любой точки зрения, но это не безразличие. Да, вероятно любовью это не назовешь, но ненависть — это такая же сильная эмоция, если ты не в курсе, и если к ней подмешать немного симпатии…

— Какая симпатия! — возмутился Драко, резко обернувшись к Блейзу.

— Малфой, не обманывай себя, она тебе интересна, потому что не глупа и не банальна, и внешне она из того типа девушек, на которых ты заглядываешься.

Драко не стал развивать эту тему, прервав Забини:

— Короче. Давай по делу: как заставить Грейнджер принести медальон?

Блейз задумался и ответил далеко не сразу:

— Попробуй ее шокировать: не будь с ней сволочью, используй ту же тактику, когда мы отвлекали ее от бумаг в библиотеке и позже, когда мы с ней делали доклад по колдомедицине. Она теряется, перестает адекватно воспринимать действия, потому что ты ведешь себя иначе, чем она привыкла. Возможно, это наш шанс понять, как действовать дальше, на что надавить, чтобы Грейнджер решила помочь нам.

— Блейз, это даже звучит нереально: Грейнджер помогает слизеринцу. Даже не так: Грейнджер помогает Малфою, — Драко недоверчиво хмурился.

— Малфой, прекрати играть передо мной сцену «Драко не знает, что делать», ты прекрасно видишь, как твое обаяние влияет на девчонок. И, между прочим, я не единожды наблюдал, как ты этим пользуешься.

И Блейз вновь открыл книгу, дав понять, что разговор окончен. Но потом, вдруг вспомнив, что они так до сих пор и не обсудили тот факт, что медальон, украденный у Амбридж, оказался не тем, что им был нужен, он поинтересовался:

— Слушай, Малфой, а что ты будешь делать с тем медальоном, что мы стащили?

— Ничего. Амбридж не ведет видимых поисков, а «Акцио» на темномагических артефактах, как правило, не работает. На этом точно — я проверял. Ну и пусть лежит себе там, где я его оставил. Зачем нам подставляться, подкладывая его обратно? — равнодушно пожал плечами Драко. Его отец всегда говорил: «Не трогай то, что хорошо лежит», и Малфой в данном вопросе был с ним солидарен.

Утром за завтраком Драко наблюдал за тем, как сова доставила его письмо для Грейнджер: «Встречаемся сегодня в обычное время, в том же классе. М.». Он не стал ничего расписывать и уточнять: она должна прийти — ее любопытство и самоуверенность сыграют ему на руку, он был в этом уверен. Грейнджер прочла письмо и посмотрела в сторону слизеринского стола, ища глазами Малфоя. И Драко не стал отводить взгляда, с любопытством наблюдая за ее реакцией на свои действия. Ему показалось, или она покраснела? По крайней мере, взгляд она отвела почти сразу и принялась что-то говорить Уизли. Этот недоумок отвечал ей, кивая головой. И у этой сцены был еще один наблюдатель — блондиночка Браун. Грейнджер же этого, похоже, не замечала. Где-то в отдаленном уголке мозга мелькнула мысль, что Уизли нравится им обеим. Неужели это было так заметно, что даже Малфой смог это понять? Драко отложил свои наблюдения в памяти и принялся за завтрак, перестав сверлить любопытным взглядом гриффиндорский стол.

— Можно? — за спиной раздался вопросительный голос Астории. Драко обернулся и улыбнулся ей, скинув с соседнего стула свою сумку. Она опустилась рядом, и Драко налил в стакан яблочный сок и поставил рядом с ней. Астория удивленно посмотрела на него:

— Ты знаешь, что я пью за завтраком?

— Я очень наблюдательный, — и он подмигнул ей. — Что будешь есть сегодня: тосты с сыром или омлет?

— Даже так? — Астория заулыбалась. — Сегодня тосты.

И Драко положил на ее блюдо два тоста, аккуратно поставив их перед ней.

— Спасибо, это так приятно, не ожидала.

— Я вырос в светском обществе, где за дамами принято ухаживать, особенно, если они привлекли внимание, — Драко предложил ей несколько салфеток и, наконец, принялся за еду.

Астория была весьма милой и привлекательной девчонкой. Драко замечал ее и раньше, но, увлеченный Кали, не делал попыток сблизиться с кем-то еще. Замечал он и ее мимолетные взгляды, ощущая, что привлекает ее внимание.

— Любопытно, чьи еще предпочтения ты знаешь так же хорошо? — Астория улыбалась ему краем губ, с любопытством наблюдая за ним.

— Я думаю, что тебе лучше не знать, — хмыкнул Драко, — особенно учитывая, что в этот список входит даже небезызвестный Поттер.

— Что? — глаза Астории стали круглыми, и она уставилась на Драко, а он, наблюдая за ее выражением лица, расхохотался. — Но почему он?

— Я должен знать о человеке все, чтобы не пропустить его уязвимые места.

— Вот как, — она выдохнула с облегчением. Драко вел себя непринужденно и приятно. И Астория улыбалась — можно было забыть о том несколько грубом общении в гостиной, что состоялось днем раньше. И незачем было себя так накручивать весь субботний день. Астория осторожно поинтересовалась: — Может, мы могли бы прогуляться после завтрака?

— Я с удовольствием проведу с тобой пару часиков на свежем воздухе, — и он вновь подмигнул Астории, положив свою руку на ее ладонь.

* * *

Грейнджер вошла в класс без опоздания, словно ждала, когда секундная стрелка дойдет до нужного значения. Драко опирался на стол Снейпа, стоявший напротив входа, лениво улыбаясь.

— Привет, давно не виделись.

— Здравствуй. Делаешь вид, что рад меня видеть? — ее брови иронично взлетели вверх, и она не опустила свой взгляд как это было утром.

— Почему же делаю вид? Что может быть интереснее научных споров в этот прекрасный воскресный вечер? — подмигнул Драко и взмахом руки предложил ей сесть за стол, галантно отодвинув стул. Грейнджер подозрительно наблюдала за этим жестом вежливости, но подходить не спешила.

— Позволь, я сама, — наконец попросила она, — я совершенно не уверена в твоих благородных помыслах.

Драко отпустил стул и сделал шаг в сторону, ухмыляясь:

— Как скажешь, Грейнджер, думаю, тебе просто непривычно, когда к тебе относятся, как к светской даме, я угадал?

— Это не твое дело, — огрызнулась она и села за стол. Драко пододвинул стул и уселся напротив, коснувшись своей коленкой ее. Грейнджер дернулась и отодвинулась подальше.

— Начнем наше обсуждение? — Драко посмотрел на ее покрасневшие щеки. В его обычно стальных серых глазах сверкали серебристые искры веселья — определенно точно, ему нравился этот новый способ игры в «достань Грейнджер», тем более, что оскорбления, благодаря Снейпу, использовать было нельзя. Но вот что интересно: те прошлые оскорбления работали гораздо менее эффективно. Спасибо Блейзу, который обратил свое внимание на то, что импровизация Драко в библиотеке действовала намного лучше. Грейнджер вскинула на него глаза и заметила его пристальный взгляд.

— Малфой, что происходит?

— Ты о чем? — невинно поинтересовался Драко. — Может, начнем уже разбор заклинаний, наложенных на зеркало?

Гермиона вздохнула, поняв, что ответа она не добьется, и достала свои записи и несколько учебников. И они принялись обсуждать свои наработки по поиску нужных заклинаний. Драко достал из сумки большую старинную книгу, взятую им с собой из дома, заметив, как Грейнджер охнула от удивления и восхищения. На новом листе Гермиона записывала моменты, в которых они оба были согласны. Сейчас, обсуждая совместный проект, Драко был серьезен, оставив на время ехидство и подначки. Но при этом он замечал, что Грейнджер немного оттаяла и перестала огрызаться на все его слова. И это тоже играло ему на руку.

За окнами наливалась чернота, Драко и не заметил, как наступил вечер, пока в классе не вспыхнули факелы, освещая пространство. Они уже разобрали все заклинания, и теперь нужно было попробовать воспроизвести их на принесенных Грейнджер парных зеркалах. Гермиона потерла уставшие глаза и сказала:

— Для начала я бы навела протеевы чары, тогда между зеркалами возникнет связь, чтобы можно было посылать между ними сообщения.

Драко был весьма удивлен:

— Ты умеешь наводить протеевы чары? Признаюсь, ты меня поразила.

— Ты опять за свое? — устало спросила Гермиона, покосившись на Малфоя.

— Грейнджер, научись уже принимать комплименты, это сделает тебя более женственной, — отозвался Малфой, по обыкновению ехидничая.

— С каких пор тебя стала интересовать моя женственность?

— С того момента, как волею случая мне приходится проводить с тобой так много времени.

— Тогда спасибо тебе большое, Малфой, ты так мил, — и Гермиона натянула на лицо слащавую улыбку.

— Принимаешь правила игры? — и Драко прищурился, а в его глазах вновь мелькнул интерес.

— У меня есть выбор? — Грейнджер вскинула голову и уставилась на Малфоя, больше не отводя взгляда.

— Выбор есть всегда, и я думаю, что тебе об этом известно.

— С тобой, Малфой, даже наличие выбора кажется лишь его видимостью, — хмыкнула Гермиона, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

— О, сочту это за ответный комплимент, — и Драко слегка поклонился.

Гермиона вздохнула и потерла лоб: она была растеряна, не зная, чем вызвано изменение в поведении Малфоя. Драко нарушил тишину, поинтересовавшись:

— Ты собираешься поднимать структуру, или в твоих планах есть медитация? Так ты скажи, я прогуляюсь и вернусь, когда ты закончишь.

Грейнджер медленно поднялась и подошла к нему. Она встала на расстоянии вытянутой руки, подняв руку с зажатой в ней палочкой в направлении Малфоя.

— Ты собралась меня проклясть? — поинтересовался Драко, не делая попыток коснуться ее руки и палочки. — Подойди ближе.

И Гермиона сделала неуверенный шаг вперед. Драко встал за ее спиной, обхватил ее прохладную ладошку и поднял их руки. Он почувствовал запах свежести от ее волос, и что-то внутри него дрогнуло, словно он с кем-то уже поднимал структуры именно так, как это было сейчас. Но Драко прогнал воспоминание — для того, чтобы заклинание сработало, нужно было сосредоточиться: «Ратио эт веритас». Структура вспыхнула перед глазами яркими переливами, и уже можно было разжать руки, но Драко этого не сделал. Что-то внутри него подсказало: «Спроси сейчас».

— Что ты думаешь на счет поступка Панси Паркинсон?

Рука Грейнджер, все еще сжатая его ладонью, вздрогнула, и структура, зависящая от концентрации внимания Гермионы, пропала.

— Почему ты спрашиваешь? — в голосе Грейнджер послышалось подозрение, и она попыталась выдернуть свою руку из его ладони, но Драко не дал этого сделать.

— Простое любопытство.

— Я не знаю, — Гермиона уже совершенно не понимала поступков Малфоя, ее аналитический подход к поведению других людей дал сбой. Драко же выжидающе смотрел на нее, внимательно глядя ей прямо в глаза. И Гермиона непонятно зачем честно ответила: — Я не думаю, что она пыталась убить меня, хотя ее поступок почти привел именно к этому варианту. Мне кажется, что она была чем-то раздражена, что и привело к всплеску эмоций на ее типичный раздражитель, то есть меня.

Вот оно! Драко неожиданно понял, на что можно надавить, чтобы получить желаемое: гипертрофированная гриффиндорская честность и гиперответственность перед другими людьми. То, чего никогда не наблюдалось у слизеринцев, ищущих в первую очередь свою выгоду.

— А как ты думаешь, что будет с ней сейчас?

— Почему ты спрашиваешь именно меня? — Гермиона вновь безуспешно попыталась выдернуть свою ладошку. — Отпусти!

— Погоди, — и он второй рукой обхватил ее за запястье. — Кого я должен спрашивать?

Ты такая же жертва ее поступка, как и я. А я хочу решить для себя, что произошло. Но для объективности мне стало интересно и твое мнение тоже.

— Да с чего вдруг тебя так стало интересовать мое мнение, моя внешность, мои поступки, вообще я?

— Не горячись. Я сейчас серьезен, Грейнджер. Да и откуда ты знаешь, что твое мнение мне стало интересно «вдруг», — заметив резко мелькнувшее недоверие в ее глазах, он понял, что перегибает. — Ладно, не в этом дело. Просто ответь, что ты думаешь на счет Паркинсон, это же не сложно, мне правда важно.

— Она совершила покушение на учеников школы без видимых объективных на то причин, ее никто не принуждал, на заклятье «Империус» ее проверили — ничего не было выявлено. Подозреваю, что ее ждет Азкабан.

— А она его заслужила?

Гермиона уже перестала дергаться, ощущая его ладони на своей руке, и что-то в ее душе дрогнуло при виде того, как отчаянно Малфой пытался выяснить ее мнение о Паркинсон. Что-то было в этом беззащитное, какое-то слишком личное, и потому задевало ее чувства. Похоже, он пытался защитить своего друга? Третьего друга, которому светил Азкабан. Что же происходило на слизеринском факультете, что трое его учеников находились под следствием. И все три — друзья Малфоя. И помня то, как он общался с Забини: действительно по-дружески, без злобы и агрессии, Гермиона сдалась и честно ответила:

— Малфой, я не понимаю твоих мотивов, но все-таки скажу: нет, я не считаю, что Паркинсон заслужила Азкабан, не думаю, что она хотела убить меня и тем более тебя, мне кажется, что она просто погорячилась, возможно, и пытаясь как-то навредить, но последствия ее поступка явная случайность. Вряд ли она изначально знала об опасности возникновения некоторых сочетаний медицинских зелий под воздействием катализатора. Эти соединения не проходят в школьном курсе — это тема специализированного учебного заведения.

— А медальон…

— А медальон усилил эффект раздражения, и под его воздействием она совершила этот… Стой! — опомнилась Гермиона. — О каком медальоне речь?

— Грейнджер, — Драко наконец отпустил ее руку, — ты проговорилась. Давай теперь поговорим о медальоне и его роли в поступке Панси.

Гермиона испуганно отступила, понимая, что натворила что-то не то. Хотя, почему не то? Она ведь искренне считала, что друзья были неправы, удерживая этот медальон при себе. А Малфой продолжил:

— Паркинсон купила этот медальон в Лютном переулке с рук у одного торговца, который там ходил, приторговывая скорее всего краденным товаром. Она не знала о его свойствах. А ты теперь знаешь. Как ты считаешь, поможет ли факт наличия темного артефакта, который Панси не могла с себя снять, повлиять на то, как ее осудят? И вправе ли вы, гриффиндорцы, прятать его у себя, зная, что такая же девчонка, как и ты, будет заключена в Азкабан? Разве суд, по вашим гриффиндорским понятиям, не должен быть объективным и справедливым?

Гермиона долго молчала, размышляя. Да, она считала, что Малфой прав, но все же пыталась найти подвох в его словах и поступках, но не находила. Наконец она кивнула:

— Да, думаю, что наличие медальона ей поможет. Но я не собираюсь отдавать его тебе, мне кажется, медальон должен попасть в руки учителей, например профессора Макгонагалл, а лучше директора.

— Директора нет в школе, — осторожно ответил Драко, стараясь не испортить момент, — А Макгонагалл все-таки декан Гриффиндора. Отдай медальон Снейпу.

— Ты не доверяешь профессору Макгонагалл?

— Ты считаешь, профессор Снейп решит навредить ученице своего факультета?

Гермиона посмотрела на него и, устав от спора, согласилась:

— Хорошо, пусть будет профессор Снейп. Но не говори пока ему ничего, я попытаюсь убедить друзей, что медальон необходимо отдать.

И Малфой заулыбался так искренне, что Гермиона дрогнула. Теперь она твердо была уверена в том, что поступит правильно, если убедит своих мальчишек отдать медальон в руки учителей.

Драко выдохнул с облегчением. Несмотря на то, что медальона все еще не было в его руках, появился шанс его вернуть. И даже если Грейнджер передаст его в руки директора или своего декана, то отец наверняка сможет забрать артефакт из Министерства после рассмотрения дела Паркинсон.

— Теперь мы можем заняться структурой зеркал? — нетерпеливо поинтересовалась Грейнджер, все еще стоя рядом. Драко кивнул, он был доволен и готов сделать все, что угодно. Он вновь подошел к Грейнджер и взял ее за руку, ее выбившийся волос защекотал его нос, и Драко неожиданно спросил:

— Ты наконец начала ухаживать за своими волосами, Грейнджер? В последнее время ты перестала ходить лохматой.

— Святой Мерлин, Малфой, я и не ожидала, что моя персона вызывает в тебе столько интереса. Ты действительно наблюдаешь за мной? — она повернулась к нему, ожидая ответа.

— Ты сомневалась? Разве ты не знаешь, что врагов нужно всегда держать в поле своего зрения, — усмехнулся Драко, встречая ее колючий взгляд. — И прекрати уже видеть во мне вселенское зло.

— Миленькое дело, ты сам только что назвал меня своим врагом, — возмутилась Гермиона, но, заметив, что он смеется, растерялась — в который раз за сегодняшний вечер. — Ты издеваешься?

— Грейнджер, я всегда это делаю, ты только сейчас это заметила?

— Чтоб тебя, — в сердцах бросила Гермиона. — Давай уже займемся структурами. Иначе опять провозимся до отбоя. Не устал еще ходить до гриффиндорской гостиной?

— Ходьба полезна для здоровья, по крайней мере, для моего. Ты в данной ситуации испытываешь стресс, а это для здоровья вредно. Видишь, мне двойная польза.

Гермиона мысленно придушила Малфоя один раз, потом второй и произнесла:

— Я рада, что хоть кому-то в данной ситуации хорошо. Но все-таки давай займемся делом.

— Ты имеешь в виду структурную магию, или что-то еще, — съехидничал Малфой, с удовольствием замечая, что Грейнджер вновь начинает злиться.

Гермиона попыталась вырвать свою руку из его ладони:

— Давай на сегодня закончим, похоже, ты устал.

Но Драко не отпустил ее, с усмешкой произнеся:

— Ладно, ладно, Грейнджер, я понял. Давай займемся магией.

Структуры новых зеркал выглядели пустой объемной сеткой без признаков заклинания. Гермиона попросила:

— Покажи, как можно вписать заклинание в структуру предмета?

Драко произнес «нексу репаро» и внес светящееся на его палочке заклинание в тонкую сеть структуры зеркала.

— Теперь это зеркальце не должно разбиваться при падении.

И Гермиона тут же смахнула его на пол, заставив Малфоя вздрогнуть. Зеркальце, упав, покрылось тончайшей сетью трещин, которые тут же затянулись. Заклинание починки, внесенное в свойства зеркальца, работало. Тогда она попробовала сотворить нечто подобное со вторым зеркальцем. Но у нее ничего не получилось. Спустя полчаса, Драко, объяснивший теорию, сидел за столом и наблюдал за тем, как Грейнджер тренируется. Наконец она сдалась:

— Мне кажется, мне стоит потренироваться отдельно и не тратить сейчас твое время.

Драко пожал плечами:

— Как ты планируешь поднять структуру одна?

— Я могу потренироваться на чем-нибудь более легком.

— Как скажешь. Тогда встречаемся после того, как ты освоишь это заклятье, — Драко устало зевнул. — Хотя, если бы ты навела протеевы чары на эти два зеркальца, было бы проще назначать время следующей встречи.

— Я могу навести чары и без структуры, правда, работать это будет только в одном направлении, — вздохнула Гермиона.

— Тогда давай пробовать вместе, — и Драко решительно поднялся. Было уже поздно, и ему отчаянно хотелось спать — несколько почти бессонных ночей давали о себе знать. — Я произнесу первую часть заклинания удержания свойства для внесения его в структуру предмета, а ты уже давай свои протеевы чары.

Он привычно обхватил ее ладошку с зажатой в ней палочкой, положив вторую руку на ее плечо, и начал рисовать в воздухе фигуру заклинания. Закончив, он полностью расслабился, дав Грейнджер произнести свою часть заклятия, следуя за ее рукой и не мешая. В воздухе засиял огонь протеевых чар. Гермиона радостно улыбалась, а Драко стоял позади нее, держа ее руку в своей ладони, ощущая ее легкий весенний запах, и понимал, что это уже было. И это ощущение дежавю не давало ему покоя.

— Надо проверить!

Драко услышал голос Грейнджер и отпустил ее, почувствовав невероятное для него ощущение сожаления. Что это было?

Грейнджер навела на зеркальце палочку, написав послание на одном из зеркал. На втором появилось сообщение, а само зеркальце нагрелось. Взмахнув рукой, Гермиона удалила слова с поверхности и проверила действие заклинания в обратном направлении — ничего не произошло. И она повернулась к Драко:

— Ты сможешь протянуть вот здесь обратную связь между этими заклинаниями? — и она показала, что именно имела в виду.

И Драко с нескольких попыток сумел связать два заклинания между зеркалами. Гермиона, проверив второе зеркальце, пришла в восторг. Она, конечно, не прыгала на месте, но создавалось ощущение, что она едва сдерживается, чтобы не начать. И Драко чуть улыбнулся, наблюдая за этой искренней радостью.

Каждый из них взял одно из зачарованных зеркал. До отбоя оставалось совсем мало времени, и Гермиона подхватила свой рюкзачок, собираясь уходить, но, дойдя до двери, остановилась и развернулась.

— Решила попрощаться? — усмехнулся Драко.

— Почти, — она поправила волосы в нерешительности.

— Да говори уже.

— Ответная просьба, Малфой, можно ли мне взять почитать твою книгу о заклинаниях? — и она покраснела.

Драко замер. Не то чтобы ему было жалко книги, нет, скорее было просто неожиданно услышать подобное от Грейнджер. А главное: он не был уверен в том, что готов исполнить эту просьбу.

— Ну ладно, я так и знала, — и Гермиона схватилась за ручку двери, чтобы открыть ее.

— Бери, — ответ прозвучал неожиданно даже для самого Драко. С чего бы? Он почти пожалел, что согласился, но не отступать же теперь.

Грейнджер попыталась положить книгу в свою сумку, но она не желала туда влезать. Гермиона подняла рюкзак и обхватила книгу руками, но когда она встала, рюкзак свалился с ее плеча, и Драко, вновь поймав ощущение «действуй», подхватил ее сумку:

— Я провожу тебя, уже поздно, — и он закинул ее рюкзачок за спину. Что-то подсказывало ему, что для получения медальона стоило закрепить свои позиции, продолжая творить неожиданные для Грейнджер вещи.

— Малфой, не стоит, я успею вернуться в гостиную до отбоя сама.

— Я уже привык, иди, — и он открыл перед ней дверь, заметив в ее глазах что-то еще, кроме недоверия, и почувствовал, что двигается в нужном направлении.

По дороге он заговорил на нейтральную общую тему — дальнейшие планы по их общему проекту — и не заметил, как из-за угла за ними наблюдает Астория. В ее душе рождалась злость: ее такой чудесный Драко, внимания которого она ждала уже почти два года, уходил с этой грязнокровной девицей с Гриффиндора? Она знала, что Драко делает общий проект с Грейнджер и пишет доклад с Лонгботтомом и относилась к этому равнодушно, даже успокаивая сегодня плевавшегося по этому поводу ядом Драко. Но сейчас он нес сумку этой мерзкой Грейнджер и шел явно не в сторону слизеринских подземелий. В ее душе кипела ярость, заставляя обдумывать планы, как бы их что, рассорить? Но они не должны дружить — это просто дико! Но все домыслы сейчас были вторичны, надо было действовать.

Как же все это было странно. Странно, нетипично, непонятно. Все, что происходило при встречах с Малфоем — все это не вписывалось ни в какие привычные варианты общения слизеринцев и гриффиндорцев. И Забини туда же, хотя он всегда выгодно отличался среди своих друзей спокойствием, наличием чувства юмора и вежливостью по отношению к ученикам других факультетов. Он не был снобом. Но Малфой-то был. И был им всегда — мерзким отвратительным снобом, который пытался унизить всех и вся. Сейчас он вел себя по отношению к ней, Гермионе, совсем иначе. Это было больше похоже на его поведение с друзьями, Гермиона специально понаблюдала за тем, как он с ними общается. И видела не только его хорошие отношения с Забини, но и галантное поведение по отношению к одной девушке с его факультета, кажется, сестре Дафны Гринграсс. Похоже, у Малфоя были с ней отношения. И то, как он ухаживал за ней на завтраке, вызывало у Гермионы удивление и что-то еще, какое-то смутное чувство неприязни. Может быть потому, что ее друзья, а главное, Рон, ничего подобного по отношению к ней никогда не делали. Рон вообще, похоже, совершенно не догадывался, что он ей нравится. Гермионе так и не удалось подарить свой подарок на день святого Валентина. Купленный в Хогсмиде, он остался лежать в ее рюкзачке, а позже перекочевал в тумбочку. Тогда, после похода в Хогсмид, когда Гарри задал свой вопрос о влюбленности в нее, Гермиона настолько растерялась, что совсем забыла о своем подарке Рону.

— Если ты спрашиваешь меня об этом, — мягко ответила Гермиона, — то вряд ли действительно испытываешь влюбленность, Гарри. Когда люди любят, они не сомневаются в этом.

— Ты уверена? — спросил Гарри. — Я нет.

— Но ты же был уверен, что влюблен в Чжоу, в том, что она тебе нравится!

— Но ты мне тоже нравишься, Гермиона, и точно гораздо больше, чем Чжоу. Мне приятно находиться рядом, я могу поговорить с тобой, о чем угодно. Мне по-настоящему хорошо с тобой. Если честно, я не очень понимаю, в чем разница моего отношения к ней и к тебе. Если не учитывать, что после сегодняшнего вечера я не очень-то хочу ее видеть.

— Давай посмотрим на это с другой стороны, Гарри, — Гермионе было странно вести этот разговор и убеждать своего лучшего друга в том, что он не может ничего испытывать по отношению к ней. — Тебе хотелось поцеловать Чжоу? Ты испытывал робость рядом с ней? Меня же ты не хочешь поцеловать?

Гарри покосился на нее и улыбнулся:

— Я не знаю, не думал об этом. Почему нет? А робость, почему я должен ее испытывать? Мы же с тобой столько времени знакомы и давно дружим. Почему ты так сопротивляешься тому, что я могу что-то испытывать по отношению к тебе?

— Да потому что это неправильно, Гарри! Сейчас ты расстроен поведением Чжоу и не понимаешь своих чувств, и это даже нечестно вот в таком состоянии бросаться столь громкими заявлениями в мой адрес, — в голосе Гермионы звучало отчаяние. Видя, что ей не удалось убедить Гарри, она решилась на признание: - И, Гарри, в любом случае, я не смогу быть тебе кем-то большим, чем просто другом, потому что… мне нравится Рон.

Гарри закашлялся.

— Рон…

— Да, Гарри, и уже давно.

— А он ничего про это не знает.

— Думаю, что нет.

— Почему ты ничего не сказала ему? До сих пор?

— Я не знаю, — и Гермиона опустила голову. — Как-то все не получается.

Гарри посмотрел на нее, и Гермионе показалось, что в его глазах мелькнула боль. Она надеялась, что на самом деле это не так, ей не хотелось быть причиной этой боли, Гарри и так приходилось нелегко. Но почти сразу Гарри легко улыбнулся и положил руку на ее плечо:

— Ладно, забудь. Скорее всего, ты действительно права. Я скажу тебе, если это будет не так.

И Гермиона, видя, что Гарри улыбается, немного расслабилась и улыбнулась ему в ответ.

— Но в обиду я тебя все равно никому не дам, помни об этом.

— Договорились, — Гермиона тихонько рассмеялась и обняла Гарри в ответ. Все-таки он был прекрасным другом, самым лучшим, и Гермиона была счастлива, что он был в ее жизни.

А Малфой… Гермиона смутно догадывалась, что он изменился не просто так. И возможно это всего лишь потому, что ему было от нее что-то нужно. Например, медальон. Или проект. Впрочем, это было бы даже понятно, тем более, что никак не противоречило ее желаниям. Ей действительно хотелось заниматься этим проектом, и Малфой, знающий о структурах гораздо больше нее, был по-настоящему нужным человеком в этой работе. К тому же идея с «магофоном» пришла в голову Гермионы не просто так. Она хотела его использовать для общения членов ОД. Если удастся придумать, как сделать такую связь между зеркалами, чтобы можно было вызывать нужного абонента, как его называли в магловском мире, то можно было бы из выручай-комнаты координировать передвижение отряда Дамблдора, следя за происходящим по карте Мародеров.

И медальон. Несмотря на то, что у Гермионы не было желания помогать Паркинсон, она все же считала, что справедливость прежде всего. И артефакт такой силы должен быть учтен при разборе дела. Но в этом крылся и ряд проблем: Гермиона пока даже не представляла, как начать этот разговор с ее друзьями.

Она собиралась ложиться спать и, собирая учебники для завтрашних уроков, наткнулась на зеркальце, которое было ощутимо теплым. «Надо добавить свечение, когда приходит сообщение», — подумала Гермиона и открыла зеркальце: «Как называть эту хрень?». «Очаровательно», — мелькнуло в голове Гермионы ядовитая мысль, и она отправила ответ: «Я уже предлагала назвать его магофоном, как аналог телефона в магловском мире». Ответ пришел почти мгновенно: «Я не хочу, чтобы у моего создания было магловское название». Гермиона закатила глаза, она моментально представила, с каким отвращением произнес бы это Малфой. «Да называй ты его, как хочешь», — подумала она и написала: «Давай назовем его я-ненавижу-маглов». Бессмысленная беседа с одной стороны начала надоедать, а с другой, где-то в глубине души возникло приятное теплое ощущение. «Сегодня невероятно странный день», — мелькнуло в ее голове, и она задернула полог. «Спокойной ночи, Малфой», — подумала она, но отправлять ничего не стала. Тем неожиданней для нее оказались высветившиеся на зеркальце слова: «И тебе веселеньких снов, Грейнджер». И Гермиона, улыбнувшись, закрыла глаза.

* * *

— В конце концов, это несправедливо! — Гермиона ткнула ложкой в кашу так, что тарелка жалобно звякнула, а Рон отодвинулся от разозлившейся подруги. Они спорили о медальоне все утро по дороге на завтрак, и сейчас, за столом, Гермиона взялась за этот разговор с новой силой.

— Да что тебе за дело до Паркинсон? — поинтересовался Рон. — Она тебя чуть не убила!

— Но это бы вряд ли произошло, если бы на ней не было этого медальона, вызывающего агрессию. Ты же сам проверял его действие на себе. Ты забыл?

— И он связан с Ним, — Гарри не стал произносить громкое имя за столом в большом зале, чтобы не привлекать ничьего внимания.

— Ты не знаешь этого наверняка, тебе просто кажется, что ты его видел.

— Ты же сама говорила, что этот медальон был в руках Грин-де-Вальда, — Гарри тоже был зол, он понимал, почему Гермиона стремится отдать амулет преподавателям, но лично ему не хотелось возвращать вещь, связанную, как ему казалось, с темным волшебником.

— В конце концов, мы можем отдать его профессору Дамблдору! — воскликнула Гермиона. — Вполне возможно, что он знает об этой вещи гораздо больше, чем смогли узнать мы.

— Но его сейчас нет, — прошипел Гарри и отвернулся от подруги.

— Я больше ничего не хочу слышать о вашем безответственном поведении.

От этого, возможно, зависит чье-то будущее, а может и жизнь. Это абсолютный идиотизм! И я не желаю общаться с людьми, которые ищут собственную выгоду, жертвуя судьбой другого человека и не принимая это во внимание. Гарри, ты ведешь себя, как слизеринец.

— А ты перегибаешь палку, — возмутился Рон, поддерживая друга.

— Как скажешь, Гермиона, не хочешь — не общайся, — рявкнул Гарри и отсел от подруги. Рон, подумав, присоединился к нему.

Гермиона проводила их злым взглядом, но своего мнения не изменила. Сидя спиной к слизеринскому столу, она и не заметила внимательного взгляда серых глаз, которые видели всю сцену от начала и до конца.

По дороге к классу зельеварения Гермиона подождала Невилла, который уже почти опаздывал. Удостоверившись, что рядом нет лишних ушей, она заговорила:

— Мы посовещались с Гарри и Роном и решили, что медальон надо передать учителям. Это слишком опасная и темная вещь, тем более, что решение по делу Паркинсон может измениться, когда станет известно о наличии подобного артефакта, — Невилл побледнел и кивнул.

— Да, я сейчас отдам, — и он принялся стаскивать медальон. Гермиона достала специально приготовленный мешочек, чтобы не касаться этой жуткой вещи. Она даже не смотрела, как Невилл кладет туда амулет, помня, как камень в нем притягивал ее к себе.

Войдя в класс зельеварения, она положила на стол профессора Снейпа мешочек и записку, которая гласила: «Этот медальон был найден в классе зельеварения после происшествия, виновной в котором стала мисс Паркинсон. Невилл Лонгботтом утверждает, что видел медальон на ней до случившегося события. Гермиона Грейнджер». Она увидела, как переглянулись Забини и Малфой. Забини незаметно поднял вверх большой палец, глядя на Гермиону, а Малфой чуть улыбнулся уголками губ. Зато ее друзья, поняв, что произошло, отвернулись. Гарри бросил на соседний стул сумку, дав понять, что садиться рядом с ним не стоит. И Гермиона, хмыкнув, перешла за стол к Невиллу. Ей было горько и обидно, что друзья не понимали главного: нельзя подставлять человека, только потому, что он слизеринец. Зеркальце, лежавшее в кармане, нагрелось: «Спасибо. Искренне. Я не забуду». Гермиона чуть не расплакалась: получив благодарность от высокомерного слизеринца, она потеряла своих друзей. Сглотнув слезы, она нахмурилась: не стоит думать о произошедшем в таком ключе. В конце концов, ее друзья не идиоты, рано или поздно они поймут мотивы ее поступка. И Гермиона решительно открыла учебник зельеварения, проглядывая глазами пройденный материал.

* * *

Гермиона вновь сидела в библиотеке: заниматься в гостиной в то время, как друзья ее демонстративно игнорировали, она не могла. В таком вот молчании прошла уже почти неделя, и надо было с этим что-то делать, но Гермиона отказывалась подойти первой, потому что считала, что они не правы. А они, похоже, думали наоборот. Стоило бы поискать решение этой проблемы.

Ее домашняя работа была почти доделана, когда поверх ее записей опустился пергамент, Гермиона вскинула голову и увидела Драко, который шепнул: «Решение из постановления по делу Паркинсон» и прошел дальше. Она опустила взгляд, перед ней лежала копия части документа:

«Ответ по делу учащейся школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Панси Паркинсон.

При рассмотрении всех материалов, приложенных к делу под номером 2173948.899AZ о совершенном правонарушении, повлекшем за собой нанесение тяжкого вреда по отношению к двум и более лицам, было вынесено решение: выговор с занесением в личное дело; постановка на учет в психиатрическое отделение клиники святого Мунго; отстранение от учебы в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс на период прохождения лечения в психиатрическом отделении клиники святого Мунго».

Гермиона вспомнила, как ее и Невилла вызвали в кабинет преподавателей, где в это время находились Северус Снейп, Минерва Макгонагалл и представитель аврората Министерства Магии. После того, как Снейп расспросил их обо всем, что им было известно, у Невилла взяли воспоминания о том, как Панси выбросила медальон. Больше от них ничего не потребовалось. Гермиона улыбнулась: хотя бы не зря поссорилась с друзьями. То, что Паркинсон попала на лечение в психиатрическое отделение, ее устраивало как нельзя больше.

Закончив работу над домашними заданиями, Гермиона начала проглядывать заклинания, которые могли бы пригодиться для создания «магофона». И самой полезной для нее оказалась книга, которую она одолжила у Малфоя. Книгу уже следовало вернуть, наверняка она была нужна ее владельцу. Но Гермионе не хотелось назначать встречу. Толкового заклинания для идентификации нужного зеркала она так и не нашла. Но главное — не было настроения из-за ссоры с друзьями. Гермиона подняла голову от книги и окинула взглядом библиотеку: недалеко от нее сидели Малфой и младшая Гринграсс. Кажется, Астория. Она тихонько хихикнула, разглядывая что-то в записях Малфоя, после чего поцеловала его в щеку и прижалась к его плечу. Гермиона отвернулась — ей было неприятно наблюдать за этой парой. Из-за отсутствия дружеского общения ей сейчас многое было неприятно. Астория встала из-за соседнего стола, поцеловала Малфоя и, подхватив свой учебник, направилась к выходу. «Вот и возможность вернуть книгу», — и Гермиона начала собирать свои вещи со стола. Зачем она вообще связалась с этим проектом? Нет, надо оставить эти мысли. Если сейчас все плохо, это не означает, что так будет всегда. И тут ей в голову пришла еще одна мысль, от которой стало еще хуже.

— Я не буду работать над магофоном, — Гермиона положила перед Малфоем его книгу. — Спасибо за эту книгу. Это действительно интересное издание о заклинаниях, ничего подобного раньше не встречала.

— Пожалуйста. Так почему ты больше не будешь работать над проектом? — в серых глазах Драко зажглось любопытство.

— Это не важно, — и Гермиона быстро развернулась и пошла к выходу из библиотеки.

Он догнал ее в коридоре.

— Стой же ты. Может, скажешь, в чем дело? — и Малфой пошел рядом с ней.

— Я… — Гермиона замялась, ей не хотелось озвучивать причину, но и придумать что-то другое она не успела. Впрочем, она не была уверена, что сможет соврать так, чтобы он этого не заметил. Она вообще была не сильна во вранье. — Он может послужить Пожирателям смерти.

Гермиона упрямо вскинула подбородок и взглянула в насмешливые глаза, в которых замерцали искорки веселья.

— Твоя болезненная честность граничит с идиотизмом, Грейнджер, -ухмыльнулся Малфой. — У Пожирателей и без твоего магофона есть различные способы связи.

— Как много ты знаешь о Пожирателях, — сердито ответила Гермиона и сощурилась.

Драко разозлился, его серые глаза налились стальным блеском:

— Средства связи есть у всех, идиотк-ка… Ч-ч-черт, — он остановился, а Гермиона пошла дальше, едва сдерживая слезы. Что она творит? Поссорилась с друзьями, решила бросить проект. Зеркальце в кармане нагрелось: «Сегодня в 18:00 жду тебя в классе зельеварения». Может, не ходить? Она быстро обернулась: Малфой стоял у окна и смотрел ей вслед. Нет, пожалуй, стоит прийти, хотя бы для того, чтобы расставить все точки.

Гермиона осторожно вошла в класс, Малфой уже традиционно был там. Он сидел за столом и что-то читал. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову и посмотрел на вошедшую Гермиону. Сощурив глаза, он проследил за тем, как она положила рюкзак через стол от него, но садиться не стала.

— Делаешь вид, что зашла сюда ненадолго?

Гермиона пожала плечами, не став отвечать. Малфой поинтересовался:

— Так и будешь там стоять? Подойди ближе, давай поговорим.

— Кто нам мешает поговорить сейчас?

— Так, — он легко поднялся, подошел ближе и встал напротив, — я хочу видеть твои глаза, чтобы быть уверенным, что ты мне не врешь.

— О, Мерлин, — протянула Гермиона, взглянув на Малфоя, — ты хочешь сказать, что можешь понять, когда я вру?

— Грейнджер, — он усмехнулся, внимательно глядя в ее глаза, — мне приятно, что ты называешь меня Мерлином.

— Что?

Малфой ухмыльнулся, и Гермиона поняла, что он имеет в виду.

— Идиот.

— Спасибо, ты сегодня чрезвычайно мила… Так что за ересь с отказом от проекта?

— Я уже сказала.

— А я уже ответил. Еще аргументы будут?

Гермиона отвернулась от внимательных глаз. Нет, у нее не было других аргументов, и ее собственное поведение вдруг стало казаться глупым. Чего она добивалась? В сущности, ничего, просто ей было плохо, и она переносила негатив на все подряд.

— Грейнджер…

Ей показалось, или в голосе Малфоя мелькнула мягкость? Он продолжил:

— Я заметил, что ты больше не общаешься со своими дружками. Это из-за медальона?

И вновь слезы подступили к глазам, но она сдержалась, Малфой был не тем человеком, перед которым стоило бы расплакаться и излить душу.

— Ты и правда за мной следишь, — она вдруг улыбнулась: криво, коротко, но улыбнулась.

— У меня есть идея для идентификации, черт с ними, магофонов. Я могу поделиться.

Гермиона вскинула глаза:

— Это интересно, мне в голову пока ничего не пришло.

— Идем, — Драко развернулся и направился к своему столу. Гермиона, подумав, пошла следом, ей стало любопытно, что смог придумать Малфой.

— Смотри, — он показал зарисовку, — вот здесь можно сделать ячейку, в которой владелец магофона оставит каплю крови, по которой можно будет идентифицировать каждый аппарат. Кровь уникальна и не бывает одинаковой. Лучше не придумаешь.

— Но… Кровь же может использоваться для черной магии.

— Грейнджер, ты меня пугаешь, — ухмыльнулся Малфой. — Ты что, начинаешь глупеть от недостатка общения?

— Еще слово, — Гермиона разозлилась. Но Драко перебил ее:

— Да брось, у тебя уже должен был выработаться на меня иммунитет. Крови нужно немного, она высохнет и будет являться лишь меткой в твоем личном устройстве. О какой темной магии ты думаешь? Даже если кто-то выкрадет у тебя твой магофон, то этой капли крови не хватит ни на одно магическое воздействие против тебя. Ее можно будет использовать лишь для той магии, для которой можно взять и твой волос, который добыть гораздо проще. Еще возражения?

Гермиона задумалась: Малфой был прав. И не только на счет крови — похоже, она и впрямь говорит глупости. Надо бы успокоиться и сосредоточиться.

— Хорошо, если идентификатором выступит кровь, то надо будет придумать, как создавать связь для списка людей, хранящихся в магофоне, и как создавать сам список. И, кажется, у меня есть мысль, как связать два устройства, если в них есть уникальный элемент — в нашем случае кровь. Я чуть позже проверю и скажу. Давай тогда подумаем, как создавать список, чтобы он оставался в магофоне, и каждая его запись содержала информацию о конкретном человеке и его уникальном элементе.

Малфой незаметно улыбнулся, кажется, проект был спасен — Грейнджер пришла в себя и уже не отказывалась от работы. А задачи, которые она ставила перед ними, были нетривиальны и весьма сложны, но ему это только нравилось.

— Я бы подняла структуру этих зеркал, — предложила Гермиона, разглядывая свои записи. — Когда видишь реальную картину, работать гораздо проще, чем смотреть на рисунки.

Малфой кивнул и поинтересовался:

— А ты научилась добавлять свойства в структуру?

Гермиона лишь покачала головой. Малфой встал и протянул свою палочку:

— Попробуем моей. Возможно, тебе пока сложно одновременно контролировать поднятую структуру и совершать над ней какие-либо действия.

Она удивленно вскинула на него взгляд, но, смотря на него, не понимала его чувств и эмоций. Все-таки с друзьями общаться было намного проще: по их лицам всегда можно было понять то, что они в данный момент думали и чувствовали.

— Ты же не хотел, чтобы я касалась твоей палочки?

— Мне передумать? — он поморщился. — Честно тебе скажу, меня пугает, что ты сегодня так тупишь.

— Иногда мне начинает казаться, что в тебе есть что-то человеческое, — буркнула Гермиона, поднимаясь из-за стола. — Но ты всегда очень быстро мне доказываешь, что это не так.

— Я Малфой, я не могу быть хорошим, — он опять ухмылялся, протягивая руку.

— А вот это пугает уже меня. Почему я с тобой общаюсь?

— Потому что я тебе, несмотря ни на что, нравлюсь, — и он взял ее за руку, чтобы поднять структуру. — Может быть, тебе в принципе нравятся плохие мальчики?

Сегодня он стоял совсем близко, и Гермиона ощущала спиной его тепло. И ей было приятно. Неужели в его словах есть правда? Неужели он ей действительно нравился? И вслух:

— Глупости!

Но Малфой не отреагировал: он замер и, казалось, почти не дышал. Гермиона осторожно повернулась к нему, высвободив руку. Его взгляд метался по ее лицу, словно ища ответы на свои вопросы.

— Малфой, — осторожно начала Гермиона, — с тобой все в порядке?

Он качнул головой, отгоняя свои мысли и объявил:

— Мне пора. Я могу помочь поднять тебе структуру зеркала, чтобы ты могла потренироваться, только быстро.

Гермиона подняла свою палочку, и Малфой ухватил ее руку, больше не приближаясь к ней так близко. Стоило структуре заиграть переливами магии, Малфой подхватил свою сумку и вышел из класса, даже не попрощавшись.

Гермиона, оставшись в классе одна, уставилась на структуру. Взяв в руки палочку, она попыталась внести заклинание «люмос» на активную ветку протеевых чар, и вновь у нее ничего не получилось. Она закрыла глаза и начала вспоминать тот момент, когда Малфой помогал ей справиться с этим заклятьем. Тепло его руки, общее движение, позволяющее нужному заклинанию повиснуть на кончике ее палочки. Это воспоминание было приятным, в нем Малфой не был обычной свиньей, не плевался ядом — там он был ее товарищем, искренне помогающим справиться с трудностями. Гермиона закрыла глаза и попыталась представить этот момент, следуя за своим воспоминанием, ощущая уверенные движения Малфоя, повторяя сказанные им слова. Она открыла глаза и увидела яркий огонек «Люмоса», повисший на палочке, со свободными линиями структуры, готовыми соединиться с сетью другого заклинания. Она осторожно внесла палочку в структуру зеркальца, и заклинание «Люмос» соединилось своими нитями с протеевыми чарами. Гермиона радостно улыбнулась — получилось! Наконец-то. Теперь, в теории, ее зеркальце должно было начать светиться, когда на него будет приходить сообщение. Но не смотря на то, что ей очень хотелось проверить, насколько теория совпадает с практикой, Гермиона все же не стала ничего писать Малфою. Все-таки он был настолько не понятен для нее, что даже возможность обычной дружбы с ним, казалось, находилась за гранью реальности. И Гермиона ужасно жалела, что Гарри отказался от работы над проектом. Насколько было бы проще, если бы ей пришлось работать в паре со своим настоящим другом. Усмехнувшись про себя, она решила, что было бы еще проще, если бы она была готова принять его чувства и перестать думать о Роне, с которым у нее так ничего и не получалось. Гермиона устала ждать того момента, когда Рон заметит ее, но сделать первый шаг она не решалась. Она попробовала представить себя рядом с Гарри и не смогла — он был для нее просто другом, самым лучшим и самым любимым, но другом. Хотя стоило признаться себе, что и рядом с Роном она себя в последнее время не представляла, видимо потому, что он несколько отдалился от Гермионы, избегая ее нотаций на тему домашней работы. Другой причины того, что Рон стал с ней меньше общаться, она не видела. Пожалуй, надо было ослабить давление на друзей, пока они не начали от нее прятаться. Подумав об этом, она тяжело вздохнула — для начала стоило с ними помириться, и это было не самой простой задачей.

Драко отчаянно сжимал голову руками: в ней обрывками метались воспоминания, появлялись картинки, среди которых мелькал знакомый образ. Тот, которого он совсем не ждал — Грейнджер. Драко взвыл, и Блейз, вошедший в этот момент в комнату, поинтересовался, глядя на него:

— Тренируешься петь акапелла, или тебя покусали какие-то паразиты? Если последнее, то тебе к мадам Помфри, и лучше бы побыстрее.

— Ни за что! Не хочу страдать в одиночестве, — Драко обрадовался другу, его мнение было бы сейчас как нельзя кстати. — Пойдем, пройдемся!

Они вышли во двор и направились к квиддичному полю, Драко рассказывал:

— Сегодня я вспомнил кое-что из того времени, которое провел в больничном крыле. И я не уверен, что хотел бы этих воспоминаний.

— Тебя там что, пытали, или ставили на тебе опыты? — усмехнулся Блейз.

— Там была Грейнджер.

— И? — Забини удивленно покосился на Малфоя. — Она кусалась?

— Нет, — Драко даже растерялся — похоже, Блейз не разделял его ужаса.

— Тогда я не понимаю, почему ты сходишь с ума? Грейнджер отличная девчонка… И даже не пытайся сказать мне, что она гриффиндорка или маглорожденная — это ничего не меняет. Она умная, интересная и адекватная, что для девушки очень важно. И, заметь, весьма симпатичная.

Если бы Блейз задался целью ошарашить Драко, то не смог бы придумать ничего лучше, чем повторить то, что уже сказал.

— Ты считаешь Грейнджер отличной девчонкой?

— И ты тоже, — коротко ответил Блейз, но, заметив вопросительный взгляд Драко, добавил, — Малфой, я не пойму перед кем ты притворяешься, передо мной или перед собой? Расскажи лучше, что ты помнишь?

— Я четко помню одну вещь, которую очень хочу заполучить: это что-то вроде дневника Снейпа, в который он записывал наше текущее состояние. По крайней мере, я помню, что он задавал мне и Грейнджер вопросы и записывал туда ответы. Может быть, увидев эти записи, я смогу вспомнить больше? — Драко задумался. Они уже дошли до квиддичного поля и сели на одну из скамеек недалеко от выхода на поле. Драко продолжил: — И Грейнджер. Я не знаю, что происходило, но точно знаю, что не ощущал по отношению к ней ни отвращения, ни агрессии…

— А сейчас ощущаешь? — хмыкнул Блейз.

— Ты ведешь себя так, словно все обо мне знаешь, — Драко ткнул его кулаком в плечо. - Нет, не ощущаю. Но сейчас у меня для этого есть причины! Она помогла Панси несмотря на то, что из-за этого ей пришлось поссориться с друзьями, да и ее помощь в проекте стоит того, чтобы с ней общаться.

— Мне кажется, что ты загоняешься. Если сейчас ты нашел причины для общения, то и тогда мог найти. В конце концов, вы провели рядом достаточное количество времени. Драко, прими ты уже тот факт, что у тебя с ней может быть что-то общее.

— Хуже, Блейз, похоже, она мне нравилась тогда. И… Возможно, это повторяется и сейчас, — Драко, сделав признание, ощутил, что да, это именно то чувство, что преследовало его все последние встречи с Грейнджер.

Казалось, Забини не был удивлен. Совсем. Он принял этот факт так, как будто знал об этом уже давно, еще до того, как сам Драко это понял.

— И теперь я знаю, кто мне снится в последнее время. Это ее глаза я вижу во сне, глаза цвета темной карамели.

Блейз заинтересованно взглянул на него:

— Поясни, что это за цвет такой?

Драко задумался, подбирая слова:

— Когда я был маленький, мне делали таких карамельных дракончиков из расплавленного сахара. Они были темно-коричневые, но при этом прозрачные на солнце. Мне всегда нравился этот цвет. У Грейнджер именно такие глаза…

Блейз улыбнулся, не став дразнить Драко поэтом:

— Ты знаешь, если ты замечаешь такие вот мелочи во внешнем виде — это много говорит о твоей искренней симпатии к человеку. Не хочешь поговорить о своих воспоминаниях с Грейнджер?

— Нет, пока нет. Сначала я хочу найти те записи Снейпа и попытаться вспомнить больше.

Они встали и направились обратно, в сторону замка, до отбоя оставался всего час. Никто из них и не заметил, что на ступеньках трибун осталась глотающая слезы Астория. Она задержалась после тренировки, чтобы полетать на скорость — через день должен был состояться матч между Слизерином и Райвенкло, где ей предстояло заменить ловца. Выходя из раздевалки, она заметила Драко и Блейза и решила тихонько подкрасться к ним, чтобы напугать, но услышав их разговор, предпочла остаться незамеченной. Сейчас она в отчаянии закрыла лицо руками — ей было плохо. Неужели ее Драко нравится другая девчонка? В прошлый раз, когда она увидела уходящего с Грейнджер Малфоя, Астория смогла убедить себя, что ошиблась, тем более, когда она осторожно спросила его об этой сцене, Драко сказал о том, что это был приказ Снейпа. Правда, потом довольно агрессивно попросил больше никогда не подходить к нему с подобными вопросами. Но в остальном Малфой был очень мил и внимателен и даже сделал ей очаровательный подарок — серебряные сережки в виде крошечных снитчей, которые трепетали прозрачными крылышками. Астория была просто счастлива, что их отношения развивались так хорошо, еще недавно она могла лишь мечтать об этом. А тут, похоже, появилась соперница. И с этим надо было что-то делать.

После разговора с Блейзом стало легче, но уснуть Драко все равно не удавалось. Его мозг просто взрывался: ему хотелось прошлых эмоций к Грейнджер. Презрение — это было так просто! Устраивало его и недавнее около дружеское общение. Нет, он по-прежнему не был бы счастлив стать ее другом, но при этом Драко признавал и ее неординарный ум, ее логичное поведение без типичных девчачьих заскоков и даже готовность помогать людям. Сам бы он никогда не стал так поступать, но то, что она вела себя так по отношению к нему, задевало некие струны в его душе. И то, что она не истерила по поводу его неизменных поддразниваний, ему тоже нравилось. И вот это «нравилось» никак не вписывалось в его желания и стремления. Особенно после того, как он, казалось бы, нашел себе идеальную подругу. Астория была именно той девушкой, которая соответствовала его списку необходимых параметров: чистокровная, красивая, из хорошей аристократической семьи, спортивная и веселая. Отец обязательно бы ее одобрил, и у нее были все шансы стать той девушкой, которая сопровождала бы его в течении всей его жизни. Но все же ей чего-то не хватало, и Драко испытывал к ней лишь холодную расчетливую симпатию. Отец всегда говорил, что этого достаточно для прочного союза, а любовь может прийти позже. Сам Люциус любил Нарциссу именно той любовью, которая приходит после того, как узнаешь человека лучше. «Возможно, когда ты понимаешь, с кем проведешь свою жизнь — это гораздо более крепкий союз, чем тот, что возникает из-за страстных отношений. Страсть — это такая эмоция, которая в один прекрасный день может перегореть и растаять, не оставив после себя ничего, кроме пепла», — эти слова отца Драко помнил очень хорошо. «Грейнджер, чтоб тебя черти на зелья перевели», — не выдержав напряжения, Драко отправил сообщение и откинулся на подушку, держа зеркальце в руке. Было уже довольно поздно, и он не ждал ответа. Но зеркальце неожиданно нагрелось: «И тебе доброй ночи, Малфой. Я, между прочим, спала». Драко перевернулся на живот и облокотился на руки: «Похоже, ты сидела и ждала моего послания, иначе как бы ты заметила мое сообщение». Ответ пришел почти мгновенно: «Мне хватило ума поставить подсветку и секундное дрожание зеркальца на приходящее на него письмо». И следом еще одно: «Но я и не думала, что ты станешь будить меня среди ночи». Драко довольно улыбнулся: маленькая сделанная гадость была ему приятна. «Я счастлив, что теперь бессонница будет мучить не меня одного». «Уже два часа, Малфой, я уберу зеркальце подальше, завтра ты сможешь рассказать, что заставило тебя вспомнить обо мне среди ночи». Драко хмыкнул, Грейнджер удалось поднять его настроение. Мерлин разберет, что происходит! В конце концов, он вспомнил лишь малую часть того, что было связано с больничным крылом и Грейнджер. Для начала стоило вспомнить все, а потом уже думать, что с этим делать. Он будет решать проблемы по мере их поступления. И Малфою, наконец, удалось заснуть.

На следующий день Драко прослушал половину уроков, пытаясь вспомнить один момент. Ощущение, что он где-то рядом с нужной мыслью возникало, когда он думал об Астории, но это было не совсем верное направление. Нужное воспоминание было как-то связанно с Асторией и полетами. Драко все возвращался и возвращался к этой мысли, пытаясь поймать нужные ассоциации. Наконец, проанализировав все, что было связано с младшей Гринграсс и мётлами, Драко дошел до момента, когда он впервые увидел Асторию в полёте. И что-то ещё, что-то совсем другое, где Астория была совершенно не при чем. Он видел гриффиндорскую троицу, уходящую в лес вместе с огромным лесничим! Точно! Он проследил за гриффиндорцами и наткнулся на что-то необычное, что-то, что ударило его по голове.

«Грейнджер, мне нужно с тобой встретиться!», — Драко решил не обращаться к отцу. В последнее время он и так слишком часто просил его помощи, и после того, как отец смог вытащить из Министерства Магии медальон для Панси, Драко решил не беспокоить его по пустякам. По крайней мере выяснить, действительно ли это пустяк или что-то стоящее, он сможет и сам. Зеркальце нагрелось, и Драко открыл его: «Я в библиотеке, смогу освободиться через час». Малфой прищурил глаза: его не устраивала встреча лишь через час. И через несколько минут он уже сидел на соседнем с Грейнджер месте, оглядывая заваленный книгами и пергаментами стол. Она изумленно посмотрела на него и тихо поинтересовалась:

— Ты не боишься, что твои друзья тебя не поймут?

— Что за бред ты несёшь? Многие старшекурсники делают общие межфакультетские работы, — усмехнулся Драко, довольно оглядывая нервничающую Грейнджер. — Вот когда я вчера сидел здесь с вашим Лонгботтомом — это было шоу. И заметь, что даже на это почти никто не обращал внимания, пока этот … Лонгботтом не сбежал отсюда в слезах.

— Ты довёл Невилла до слез? Но зачем? — простонала Гермиона в отчаянии.

— Разве это нормально рыдать, как девчонка, в таком возрасте? Он заслужил. — Драко довольно ухмылялся, а его глаза насмешливо сверкали. Лонгботтом, несмотря на то, что написал довольно приличный доклад по колдомедицине, по-прежнему раздражал Малфоя. И доводить его можно было просто из любви к искусству. — Но это неважно. Расскажи мне, что за кошмарного монстра вы держите в лесу?

— Что? — Гермиона даже похолодела от ужаса и не нашлась, что сказать.

— Что слышала, — Драко жестко смотрел в ее глаза. — Что за дрянь ударила меня в лесу?

— Малфой, я не понимаю, о чем ты? — глаза Грейнджер беспокойно метались, но взгляда она не отводила. И, тем не менее, Драко ощущал, что она врет. — Грейнджер, я вас видел.

Она кашлянула и покраснела:

— В лесу завелся огромный акромантул. Он очень опасен, и Хагрид … сделал для него ловушку. Но на одну из ее частей налетел ты. Тебя не должно было быть там, ученикам запрещено появляться в лесу! — Грейнджер возмущенно сверкнула глазами. Похоже на правду? Или все же нет? Драко внимательно рассматривал ее, смущенную и нервничающую. На что была такая ее реакция? На то, что она врет или на самого Драко?

— А что вы делали в лесу?

— Гарри попросил посмотреть на то, что сделал Хагрид.

— Но это же опасно, разве нет?

— Когда это Гарри пугали опасности? — в ее голосе прозвучала гордость за друга, и колючее раздражение царапнуло Драко изнутри. Так-так, она гордится Поттером: может, Драко ошибался, и ей нравился вовсе не бездарный Уизли, а этот легендарный очкарик? Почему вообще ей нравился кто-то из этой парочки?

— Ладно, Грейнджер, твои дружки меня мало интересуют, — Драко наклонился поближе, демонстративно изучая ее лицо. — Скажи, ловушка до сих пор там стоит?

— Нет.

— Тогда мы в качестве доказательства сходим и посмотрим, что там действительно ничего нет.

— С ума сошел? — глаза Грейнджер округлились, и она возмущенно покрутила пальцем у виска. — Тебе жить надоело?

— Иначе я расскажу все отцу, и он приедет сюда с проверкой. Хочешь? — Драко сверлил ее стальным взглядом, но Гермиона понимала: согласиться сейчас — выдать себя, показать, что у нее есть повод бояться Малфоя-старшего. И она, съежившись в душе от страха, лишь фыркнула:

— Пусть приезжает, — и вздернула подбородок, старательно не отводя глаз.

— Поверь, если мой отец начнет проверять работу вашего любимого, смешно сказать, преподавателя, то он найдет, к чему придраться, за что его отсюда выставить или может еще что-нибудь похуже. Фантазия всегда была у Малфоев их сильной стороной и, знаешь, не всем и не всегда это нравилось.

Гермиона вглядывалась в ехидно искривленные губы, в ледяные глаза и понимала, что Малфой как был мерзким слизеринцем, так им и остался. Слишком частое общение с ним на тему их общего проекта, где она видела его сильные стороны и, возможно, его лучшие качества, не должны были вводить ее в заблуждение. И Гермиона, обещая себе впредь быть с ним внимательнее, сдалась:

— Ладно. Я отведу тебя туда. Но ты понимаешь, что это очень опасно? Это Запретный лес, и он не просто так имеет такое название.

— Мы пойдем туда завтра после матча, — и Драко встал из-за стола. — Я хочу убедиться, что ты мне не врешь.

Гермиона лишь сжала губы и проводила его сердитым взглядом: «Малфой определенно точно сошел с ума!».

А из-за стола, находившегося в нескольких метрах от того места, где сидела Гермиона, поднялась Астория Гринграсс, которая вот уже неделю, по возможности, следила за Грейнджер. Наблюдая за ней, она придумывала план, чтобы отвадить ее от Драко. И вот сейчас он был полностью готов. Гринграсс написала несколько писем в магазины, которые работали через совиную почту, заказав необходимые ей вещи для осуществления плана. И отправилась в совятню, чтобы разослать письма.

* * *

Субботний день, в который должен был пройти матч, был ярким и солнечным. Была весна, и снег плавился под яркими лучами, превращаясь в кашу. Воздух был свежим, а из леса слышалось пение птиц, почувствовавших близкое тепло. Драко стоял рядом со своей командой у выхода на квиддичное поле и давал последние наставления Астории. Наконец Монтегю скомандовал:

— Выходим!

Драко поцеловал свою девушку, шепнув ей на ушко:

— Удачи, милая, я в тебя верю.

Она на мгновение прижалась к нему, после чего догнала свою команду и вышла с ней на поле. В ее руках была метла Драко, которую он одолжил ей на эту игру.

Малфой направился к трибунам, где сидели слизеринцы. Но, почувствовав, как в его кармане нагревается зеркальце, остановился, чтобы достать его. «Если хочешь пойти в Запретный лес, то лучше сделать это сейчас, пока все заняты квиддичем, жду тебя за стадионом». И Драко, выругавшись, пошел к выходу.

Грейнджер ждала его у самой кромки леса — маленькая и насупившаяся, похожая на взъерошенного воробушка. Драко подошел ближе:

— Изнываешь от нетерпения меня увидеть? Могла бы уж и потерпеть до окончания матча.

— Почему же мне иногда так хочется тебя придушить, — огрызнулась Грейнджер, глядя в его неизменно ехидные глаза.

— Тебе всегда должно хотеться меня придушить, и если этого в какие-то моменты не происходит, то значит, я теряю хватку. Мне нужно больше тренироваться, — насмешливо отозвался Драко.

— Ты мог бы выбрать и другую мишень для своих приколов.

— Ну что ты, Грейнджер, ты самый ценный экземпляр среди моих подопытных. Уизли и Поттер чуть что лезут в драку, моя девушка истерит, а Лонгботтом рыдает: слюни, сопли - фу!

Грейнджер чуть заметно улыбнулась и спросила:

— Может, и мне тогда стоит начать истерить?

— Не твой стиль, — усмехнулся Малфой и спросил, — ну что, идем?

— Еще не передумал? Запретный лес, агрессивные жители — это очень опасно.

— Иди уже, — и Драко слегка подтолкнул ее в сторону леса.

Грейнджер как-то вся сразу подобралась, сосредоточилась и вынула палочку — похоже, поход в лес ее совершенно не радовал. Сначала они шли по насту, но вскоре снег стал более рыхлым, и они начали проваливаться иногда по колено, иногда глубже, с трудом выползая на поверхность. Одежда намокла и стала тяжелой. Наконец Гермиона не выдержала и попросила:

— Следи за тем, что творится вокруг, а я растоплю снег, иначе мы никогда не дойдем.

— Мы, мы, Грейнджер, когда ты уже перестанешь это произносить?

— Никогда — я не собираюсь потакать твоим заскокам, — и Гермиона направила палочку с потоком горячего воздуха прямо перед собой. Перед ней начала появляться тропинка, которая моментально наполнялась водой. В обуви стало отчетливо слышно хлюпанье. Малфой остановился:

— Дьявол, мои ботинки окончательно испорчены.

На что Грейнджер ядовито отозвалась:

— Нашел о чем горевать, окончательно испорчен твой характер, а ботинки — это так, мелочь. Как ты вообще поймешь, что я привела тебя действительно туда, куда надо?

— Ты можешь не верить, но я не страдаю топографическим кретинизмом. Я помню это место, вон в том ельнике, — Драко взмахнул рукой, — я застрял на своей метле, потом вылетел из него и получил по голове. Значит, осталось немного.

— Это если измерять расстояние в метрах, а если в количестве перепаханного снега, то еще очень даже прилично, — Грейнджер обхватила рукой небольшую веточку, обходя дерево, и взвизгнула, отдернув руку, с которой слетел лукотрус. Драко направил на него палочку, но маленький древесный человечек отпрыгнул в сторону и скрылся на раскидистом дубе.

— Тише, Грейнджер, хочешь привлечь неприятности на свою бестолк… несносную голову? — шикнул Драко и огляделся. В лесу стояла подозрительная тишина: не было слышно ни треска сучьев, ни пения птиц, ни шума ветра — ничего. В лесу так просто не бывает.

Гермиона хотела съязвить в ответ, но это был Запретный лес, и Малфой был прав — здесь стоило вести себя потише. Они, хлюпая и без того мокрыми ботинками по воде, обогнули ельник и подошли к тому месту, где когда-то Хагрид держал на привязи Грохха. Сейчас, к счастью, все было засыпано снегом, и следов пребывания великана почти не было. Лишь обломанные ветки деревьев вокруг, которые в зимнем лесу не особо бросались в глаза. Совсем рядом от этого места был высокий холм, который можно было принять за тот огромный бугор, который представлял из себя спящий Грохх.

— Ну что, убедился? — ядовито шепнула Гермиона. — Можем идти обратно?

Но Драко зажал ей ладонью рот и прошипел в самое ухо:

— Тихо, сюда что-то движется.

Гермиона вцепилась в его мантию и завертела головой — никого не было видно, но тишина стояла такая зловещая, что казалось, в ней можно было задохнуться. Чуть в стороне мелькнула большая тень, и Драко дернул Грейнджер в сторону Хогвартса:

— Бежим!

Они бежали, отчаянно стремясь вперед, разбрызгивая воду под ногами, соскальзывая на снегу, спотыкаясь и едва удерживаясь на ногах. Из ельника, мимо которого они пробежали, вылетел маленький кентаврик и помчался рядом с ними, убегая от опасности. Гермиона бежала впереди, пока не услышала вскрик и звук падения. Она резко затормозила и обернулась: Малфой сидел на снегу, пытаясь подняться. Гермиона моментально оказалась рядом, стараясь ему помочь, и отчаянно шепча:

— Малфой, что с тобой?

— Подвернул ногу, — прошипел Драко с перекошенным от боли лицом. — Беги отсюда, что за гриффиндорский идиотизм играть в благородство!

— Ты совсем рехнулся? — в голосе Грейнджер прозвучало отчаяние, а в глазах блеснули слезы, но все же она не плакала. — Я не могу тебя бросить здесь. Это акромантулы, они сожрут тебя заживо.

Драко не стал спорить и, сжав зубы, заковылял дальше. Гермиона шла следом за ним, оглядываясь каждую секунду назад. Кентаврик неожиданно снова оказался рядом — он был еще совсем ребенком с огромными испуганными глазами. Он молча вскинул рог, висевший на его шее, и протрубил в него. Огромные пауки их нагнали и начали окружать. Драко и Гермиона держались теперь спина к спине и, выставив свои палочки, потихоньку продвигались вперед.

— Гермиона! — крик раздался совсем рядом — к ним навстречу бежали Гарри и Рон. Первый паук набросился со стороны Малфоя, и тот запустил в него огненную струю, которая, достигнув паука, вспыхнула ярким шаром огня, подпалив не только его, но и его соседей.

Рон, оказавшийся уже рядом, нетерпеливо воскликнул:

— Чего вы еле тащитесь! Бежим!

— Малфой не может, он подвернул ногу, — отозвалась Гермиона, внимательно глядя, как Драко создает улучшенную версию заклинания «Инсендио», превращающуюся в огненный шар. — Как ты это делаешь?

Драко быстро объяснил, предупредив:

— Осторожнее, они очень нестабильные, могут вспыхнуть прямо на руке, и не попади в своих. — Драко скрипнул зубами: помимо боли в ноге, он уже успел обжечь руку. И он вновь выстрелил — в акромантула, подлетевшего к маленькому кентавру. Гарри, уже стоявший рядом, уничтожил сеть, летевшую прямо на них. Они встали кругом, глядя в разные стороны, прикрыв собой малыша кентавра и отстреливаясь от пауков.

— Опять эти пауки, — тоненько пискнул Рон, — и их становится все больше!

Двигаться уже не получалось — Драко едва стоял на ногах. Кентаврик опять вскинул рог и затрубил. Договориться о каких-либо действиях было невозможно — они едва успевали произносить заклинание за заклинанием. Руки Гермионы тоже были обожжены, кожа покраснела, покрывалась волдырями и отчаянно болела, но огненные шарики, в отличие от заклинания «Остолбеней», заставляли отступать сразу целую группу пауков. Она взялась за палочку левой рукой — заклинания стали получаться хуже. А из леса послышался переливчатый звук. Малыш кентаврик вновь вскинул свой рог. Вдруг земля задрожала, и из леса послышался топот копыт, свист стрел, и пауки один за другим начали падать, пронзенные этими стрелами. Оставшиеся в живых акромантулы, быстро сообразив, что силы не на их стороне, разбежались по лесу. Гермиона, наконец прекратившая произносить заклинания, выронила из обожжённой руки палочку, а Драко осел на землю, опустив руки в снег. Кентавров было около двадцати, и они быстро окружили ребят. Гермиона и Гарри расступились, выпустив наружу маленького кентаврика, бросившегося к своим сородичам.

— Они спасли жизнь нашего жеребенка, — произнес черноволосый кентавр с гнедым крупом, глядя на дрожавших ребят.

— Они и сами еще жеребята, — отозвался второй, серовато-коричневый. — Ронан, выведи их из леса. Своим поступком они заслужили нашу защиту.

И кентавры растворились в лесу. Остался лишь один, с рыжими волосами и бородой. Он молча сопровождал их, тяжело бредущих по снегу, до опушки. Гарри помог Драко передвигаться, на что тот даже не реагировал. Они остановились на кромке леса, и Гарри приобнял Гермиону:

— Как ты?

Гермиона, прижавшись к другу, ответила тихо:

— Уже нормально. Спасибо вам, мальчики, если бы не вы… — по ее щеке скатилась одинокая слезинка. Драко мрачно следил за обнимающим Гермиону Поттером, и внутри него поднималась волна желания с кем-нибудь подраться. Малфой подавил в себе это чувство и отвернулся к квиддичному полю, над которым уже никого не было — игра закончилась. Драко поднял палочку и призвал свою метлу, и Рон последовал его примеру. Гарри покосился на Малфоя и спросил:

— Как ты собираешься управлять метлой своими обожженными руками?

Драко поморщился и, вскинув тяжелый взгляд на Поттера, спросил:

— У тебя есть еще варианты? Или ты хочешь дотащить меня до Хогвартса?

А, заметив, что варианты у Гарри все же есть, быстро добавил:

— И никакой левитации, я в сознании и не готов проверять твои умения в заклинаниях.

— Я всего лишь хотел предложить довезти тебя на твоей метле до замка, но если ты так категорически против, то мне на это наплевать, — и Поттер повернулся к Уизли.

Драко сморщился и недовольно проговорил:

— Не пойму, за что небеса меня прокляли и послали мне эту толпу гриффиндорцев? — и он протянул метлу Гарри, едва удерживая ее в руках.

— И это твое спасибо? — Уизли с отвращением посмотрел на Драко, но тот сделал вид, что не заметил его слов. Тогда Рон зло предложил:

— Давайте оставим его здесь? Доберется и сам.

— А как же ваше благородство, взаимовыручка, терпение и прочие красивые слова? — скривился Драко, глядя, как Поттер садится на его метлу.

— С терпением ты погорячился, Малфой, и если не остановишься, то проверишь это на практике, — Гермиона села на метлу позади Рона и осторожно обняла его, стараясь не причинять боли своим пострадавшим рукам. И тихо прошептала уже закипающему другу: - Рон, не обращай внимания.

Драко же недовольно пробурчал:

— Поттер, мне тебя еще и обнять придется? Я что сегодня, отобрал конфетку у ребенка? За что мне это наказание?

Гарри сердито отрезал:

— За твое неуемное любопытство. Между прочим, я бы тоже предпочел объятия Гермионы твоим, но я же не жалуюсь!

Наконец Гарри смог взлететь, везя за спиной ворчащего Малфоя. А Рон полетел за ним следом.

В больничном крыле, куда Гарри и Рон довели Драко, сердито переругиваясь по дороге, было тихо и спокойно. Охнувшая при виде ожогов мадам Помфри быстро обработала раны и велела провести в больничном крыле пару часов, чтобы удостовериться, что все заживает так, как надо. Драко вытянул забинтованную ногу, глаза слипались — мадам Помфри влила в каждого четверть пинты сонного зелья. Неизвестно, поверила ли медсестра в то, что ожоги возникли из-за взорвавшегося в котле кипящего зелья, но больше она ни о чем не спросила, лишь покачав головой. Драко повернул голову к Гермионе и встретился с ее глазами. Она свернулась на кровати клубочком и смотрела на него.

— Ну что, убедился, что в лесу ничего нет, кроме опасности для жизни?

— Я видел акромантулов, видел пустую поляну, но все равно я тебе не верю, — ухмыльнулся Драко, наблюдая за тем, как Грейнджер поправляет подушку и устраивается поудобнее. — Что твои дружки делали в лесу?

Вопрос Драко заставил приоткрыть глаза уже начавшую засыпать Грейнджер:

— Я рассказала им, что ты требуешь похода в лес, они мои друзья и поэтому решили подстраховать нас. Как видишь, не зря.

— Значит, ты с ними помирилась.

— Какой ты наблюдательный, просто диву даешься, глядя на такого сообразительного слизеринца, — отозвалась Грейнджер.

— А что у тебя с Поттером?

Гермиона улыбнулась и не стала отвечать на вопрос. Драко передернуло: да почему он вообще интересуется этим фактом? Но, не выдержав, повторил:

— Грейнджер, что у тебя с этим лупоглазым?

— Странно, что тебя это интересует, — хмыкнула Гермиона и добавила, — я же не спрашиваю, что у тебя с Гринграсс.

— Потому что бессмысленно спрашивать то, что и так всем видно, а вот Поттер темная лошадка, он же еще недавно таскался за китаянкой? — Драко не отводил глаз от Грейнджер. Но она лишь зевнула и сонно произнесла:

— У меня ничего нет с Гарри, он мой друг, — и Гермиона закрыла глаза.

Сонное зелье теплым одеялом накрыло расслабившегося Драко, и он, последовав примеру Грейнджер, тоже прикрыл глаза и негромко произнес:

— Спасибо, что не бросила в лесу, Грейнджер.

И он уснул, не заметив короткой улыбки засыпающей Гермионы.

* * *

Через несколько дней, после урока окклюменции, Драко смог задержаться в лаборатории профессора Снейпа. Он вызвался помочь проследить за зельем, которое следовало через полчаса перемешать семь раз по часовой стрелке и один раз против часовой, после чего погасить горевший под котлом огонь, оставив зелье настаиваться до утра. Для Драко это было привычным действием, и ему нравилось возиться в лаборатории зельеварения. Пока зелье готовилось, он бросился к столу Снейпа и обыскал все ящички, но ничего похожего на дневник из своих воспоминаний не нашел. Тогда он начал методично осматривать шкафчики с книгами. И спустя четверть часа, наконец, наткнулся на то, что искал, и быстрыми взмахами палочки начал делать копии листов пухлого дневника с помощью заклинания, которому его научила Грейнджер. Но, успев сделать буквально несколько страниц, он услышал скрип открываемой двери — это возвращался Северус Снейп. Драко бросил дневник на место и кинулся к котлу — к его счастью, как раз вовремя, чтобы зелье не успело закипеть — и начал его размешивать. Было уже поздно, и надежды на то, что появится возможность еще раз добраться до дневника, не было. И Драко, успевший спрятать свои копии в сумку, быстро направился в сторону слизеринских подземелий.

По дороге он нагнал Асторию, возвращающуюся с тренировки. Она была мрачная и сердито покосилась на Драко, когда он к ней приблизился.

— Все еще дуешься? — поинтересовался Малфой, идя рядом с насупленной Гринграсс.

— А как ты думал я должна реагировать, если ты ушел с моей первой игры, которая была так важна для меня!

Драко поморщился:

— Ты опять начинаешь? Может, хватит уже? — ему совершенно не нравилось поведение подруги, которая обвиняла его в том, что слизеринская команда проиграла по его вине. «Если бы я не видела, как ты уходишь, то не расстроилась бы и смогла поймать снитч!», — заявила Астория после игры, едва лишь заметив своего парня. «Нечего было смотреть по сторонам, вместо того, чтобы сосредоточиться на поиске снитча», — мрачно посоветовал он. После чего, выслушав несколько неприятных эпитетов в свой адрес, развернулся и ушел, кинув напоследок: «Поговорим, когда ты успокоишься».

— И Грейнджер на игре тоже не было! — зло сощурив глаза, Астория кинула мимолетный взгляд на Драко. Он же, резко выдохнув, постарался ответить как можно спокойнее:

— Если ты вместо того, чтобы высматривать снитч, крутила головой в поисках меня и Грейнджер, то неудивительно, что Чанг оказалась первой.

— Ты был с ней? — казалось, Гринграсс совсем его не слышала в своей отчаянной ревности.

— Началось. Я не готов выслушивать эти бредни, — бросил Драко и, оставив подругу одну, ушел вперед.

— Я видела, что вы оба оказались в больничном крыле, — отчаянно произнесла она вслед, но он даже не обернулся. Астория осталась провожать его злым взглядом. Сегодня утром ей пришла последняя необходимая ей посылка — Грейнджер больше не будет ошиваться рядом с ее любимым парнем.

Гермиона стояла на берегу озера в компании друзей. Гарри и Рон сидели на небольшом пне, а она бросала в проталины снежки. Было влажно, и сырой пронизывающий ветер забирался под одежду. Гарри пытался сбить на лету снежки Гермионы, и несмотря на то, что ему ни разу не удалось это сделать, он не оставлял попыток.

— Как думаешь, Гермиона, Малфой поверил в твою сказочку о том, что тогда произошло в лесу?

Гермиона пожала плечами:

— Разве можно быть в чем-то уверенным, если дело касается Малфоя? — она задумчиво повернулась к Гарри и поежилась. — Но я надеюсь, что этот вчерашний ад с пауками должен был подтвердить мои слова. И в любом случае, чтобы после такого кто-то добровольно захотел повторить подобный поход, он должен быть абсолютно ненормальным.

— Я точно не хочу, — пробормотал Рон, покосившись в сторону близкого леса, — надеюсь больше никогда в жизни не увидеть ни одного паука, даже самого крошечного. Но это же Малфой. Он точно ненормальный!

Гермиона хмыкнула — Рон был прав. Но стоило ли сейчас думать о Малфое, когда ее друзья вновь были рядом с ней. Приняли ли они ее решение относительно медальона или нет, она не знала, важно было лишь то, что они больше не злились — разве это не повод для счастья?

Когда Малфой сообщил ей, что она должна отвести его в лес, Гермиона решительно подошла в гостиной к своим друзьям:

— Гарри, мне нужно с вами поговорить, — она даже не попыталась обратиться к Рону — он все равно никогда не простит её, пока это не сделает Гарри. Осознав эту мысль, она печально вздохнула: действительно ли у неё есть шанс быть с Роном?

Гарри покосился на неё:

— А нам есть о чем?

— Гарри, Малфой вспомнил о Гроххе, — тихо произнесла Гермиона, садясь на диван рядом с другом. — И он потребовал отвести меня туда, чтобы удостовериться, что я не соврала, иначе он обещал пригласить сюда отца для расследования.

И Гермиона рассказала друзьям свою задумку на счет ловушки, сделанной Хагридом для поимки Арагога, в которую якобы попал Малфой в тот вечер, о котором он так некстати вспомнил.

— Ты уверен, что Хагрид увел Грохха подальше от замка?

— Надеюсь на это, — Гарри внимательно посмотрел на Гермиону. В ее взгляде сквозила напряженность — ей совершенно не хотелось идти в Запретный лес. А идти туда без друзей было еще и страшно.

— Ты действительно готова отвести Малфоя в лес? Это же очень опасно?

— Ты можешь придумать другие варианты? — вздохнув, спросила Гермиона. — Я считаю этот поход полным идиотизмом, но у меня нет ни малейшей идеи как можно было бы отговорить Малфоя от этой затеи. А допускать в лес малфоевских ищеек еще более глупо — наверняка они раскопают следы пребывания великана в лесу. Что тогда будет с Хагридом?

И Гарри решительно произнес:

— Мы пойдем следом, в случае опасности нас, по крайней мере, будет больше. Хотя надеюсь, что до этого не дойдет. Рон, ты согласен?

Рон скривился, но все-таки кивнул:

— Если мы не сможем придумать ничего другого, то, конечно, согласен. Не можем же мы отправить Гермиону в лес даже не одну, а с Малфоем. Он сам может быть опасностью не меньшей, чем лесные чудовища.

— Мне не кажется, что он задумал что-то против меня, — покачала головой Гермиона, поглаживая забравшегося к ней на колени Живоглота.

— Ну, ты как всегда добра ко всем, включая негодяев, — отозвался Гарри. — Тебе надо научиться меньше доверять людям.

— Жизнь не так плоха, чтобы искать в ней исключительно врагов и подонков, Гарри. Гораздо лучше видеть в людях хорошее, — миролюбиво возразила Гермиона, глядя в его зеленые глаза.

— И ошибаться, — фыркнул Рон.

— Даже если и так, то это все равно лучше, чем жить в постоянном негативе. Тем более, Рон, я не предлагаю быть доверчивыми простачками, а всего лишь считаю, что не стоит искать в людях плохое, лучше замечать хорошее.

— Ну и что же хорошего в Малфое? — хмуро поинтересовался Рон, сердито глядя на подругу.

— Что-нибудь точно есть, — Гермиона сознательно не стала рассказывать друзьям, что сама она видела хорошие стороны в Малфое — ей не хотелось создавать напряжение — Как минимум, он должен быть неплохим человеком для друзей, почему-то же они с ним общаются?

— Деньги, — сердито подсказал Уизли, — я уверен, что многие из них общаются с Малфоем только из-за денег.

— Рон, нам нет смысла сейчас искать хорошие черты в Малфое. Ты же не собираешься стать его другом?

— Конечно, нет! — резко отозвался он, и Гермиона поспешила сменить тему разговора.

Сейчас они просто прогуливались по территории замка, обсуждая произошедшее, когда Рон вдруг спросил:

— Как ты вообще можешь общаться столько времени с Малфоем? Неужели этот твой проект настолько важен?

— Рон, возможно, это — мое будущее, то, чем я буду заниматься, то, что поможет мне зарабатывать на жизнь, получая при этом удовольствие, — задумчиво ответила Гермиона, поглядывая на друга.

— С Малфоем?

— Что с Малфоем? — не поняла Гермиона и уставилась на Рона.

— Получать удовольствие с ним, — непонятным тоном произнес Уизли, сердито сверкая глазами и глядя на нее исподлобья.

— Что ты несешь? — Гермиона разозлилась на эту откровенную глупость, высказанную Роном, и покрутила пальцем у виска.

— Не уверен я, что это глупости. Ты его защищаешь, проводишь с ним кучу времени, спасла в лесу, — он продолжал напирать.

— Вы его тоже спасли в лесу!

— Мы спасали тебя, — отрезал Рон совсем уже агрессивно. — В общем, я бы на твоем месте подумал над тем, что ты делаешь.

— Я прекрасно знаю, что я делаю, и не собираюсь ни перед кем отчитываться, — Гермиона тоже разозлилась, она совершенно не понимала, что такое нашло на Рона. Он прошел вместе с друзьями еще пару шагов, а потом, сердито сверкнув ярко-голубыми глазами, сообщил:

— Мне надо на тренировку по квиддичу, пока, — и развернувшись, направился к главному входу. Гермиона задумчиво и печально проводила его взглядом, а потом спросила Гарри:

— Ему и правда нужно на тренировку или он просто сбежал?

Гарри лишь пожал плечами, и Гермионе вдруг показалось, что он тоже разделяет точку зрения друга. Но Гарри улыбнулся ей и мягко сказал:

— Похоже, Рону не нравится твое общение с Малфоем. Про Чжоу в такой ситуации ты сказала, что она ревнует.

— Не думаю, что дело в этом, — грустно отозвалась Гермиона, задумчиво накручивая локон на палец. — Кстати, как твои дела с Чжоу? Вы больше не общались?

— Нет, я не хочу продолжать эти отношения, — Гарри покачал головой и, приблизившись к Гермионе, обнял ее за плечи. — Не грусти, вы еще помиритесь.

— Это уже просто ненормально, ведь мы только что начали общаться, — Гермиона задумалась. — Самое обидное, что так у нас всегда и происходит: не успеем помириться, как тут же ссоримся снова. Может, я как-то неправильно себя веду.

— Может быть, это не твои отношения, Гермиона? — Гарри поймал ее удивленный взгляд и рассмеялся. — Я не сам придумал эту фразу. Если честно, я слышал эти слова от тебя же в адрес Джинни после второго курса, когда проходил мимо вашей комнаты в Норе.

Гермиона улыбнулась в ответ — с Гарри ей всегда было легко и приятно. Из-за угла показались весело переговаривающиеся девушки. Гермиона пригляделась к знакомым лицам — Чжоу и Мариэтта. Они, заметив Гарри, который продолжал обнимать Гермиону, замолчали и прошли мимо, сердито сверкая глазами. И Гарри прокомментировал:

— Думаю, теперь она абсолютно уверенна, что поступила правильно, отшив меня тогда в Хогсмиде.

Они дошли до драчливой ивы и остановились там, собираясь повернуть обратно к школе, когда Гермиона вдруг вспомнила:

— Гарри, а как у тебя дела со структурной магией?

— Хорошо, — отозвался он, увернувшись от хлестнувшей ветки ивы и сделав шаг назад — подальше от воинственного дерева.

— А покажи, что ты умеешь? Мне очень интересно, — Гермиона коснулась его руки, глядя в зеленые глаза.

Гарри пожал плечами и взмахнул палочкой, направив ее на Драчливую иву. Дерево вспыхнуло переливами, словно окутанное мельчайшей сеткой. На нем было множество заклинаний, которые мерцали и вспыхивали, словно ночные звезды. Гермиона охнула и отошла подальше, чтобы лучше рассмотреть то, что получилось.

— А я способна поднять структуру лишь совсем небольшого предмета. И то лишь в случае, если на него наложено не более двух заклинаний, — прошептала она, завороженно глядя на Драчливую иву. Все-таки Гарри был уникальным волшебником, и если бы он стремился развивать свои способности так, как это делала Гермиона, то цены бы ему не было. — Гарри, ты уникум, ты знаешь это?

Но он лишь поморщился. Одним из его главных качеств, которое так нравилось Гермионе, было то, что он был абсолютно не тщеславен.

— Брось, Гермиона, если бы я мог с этим что-то сделать — это одно. А так, я всего лишь поднимаю картинку, не более. Я могу даже посмотреть твою структуру.

Гермиона удивленно посмотрела на друга — она и не подозревала, что в человеке существует структура, которую можно увидеть. Это было что-то невероятное.

— А что в ней? Что отображает структура человека?

Гарри легким взмахом палочки поднял магическую картину подруги. Гермиона завертелась: она не видела себя со стороны и не могла понять, что именно видит Гарри. Лишь отдельные части — руки, ноги, опутанные золотистым сиянием. А Гарри начал рассказывать:

— Основная и самая интересная картина мага находится в его голове. Во-первых, это аура — про нее мне рассказал Дамблдор. Она отображает помыслы, эмоции, чувства. Но я тебе честно скажу, что разобраться в этих тонкостях сложно. Я не запомнил и доли того, что мне показывал директор. Я воспринимаю лишь общий вид — темная аура или светлая. Чем больше человек испытывает негатива, чем больше в нем злых эмоций, тем темнее его аура. Твоя — светлая и переливчатая. Ты очень светлый человечек, Гермиона. Но я это знал и без структурной магии, — Гарри улыбнулся и продолжил. — Дальше сила магии, текущая в каждом волшебнике — там тоже много своих тонкостей, я могу оценивать только основную характеристику — толщину канала, по которому проходит основная магическая волна. Она находится в районе позвоночника, ты вряд ли ее сейчас увидишь. Твоя магическая сила довольно крепкая и стабильная. Ты можешь даже заметить это по общей магической сети структуры.

Гермиона подняла руку, разглядывая опутавшую ее сеть. Диаметр нитей был примерно в полсантиметра.

— Сильный маг имеет довольно мощную общую магическую структуру, но это не обязательно. Чтобы полностью овладеть данной природой магией, волшебнику необходимо развивать свои способности и довольно много работать, раскачивая их. Бывают маги с очень хорошими природными данными, которые не стали их использовать и развивать. Они так и пользуются лишь небольшим процентом своего истинного потенциала. У такого мага, несмотря на общий мощный ствол, достаточно тонкие ветви. Вообще, структура человека весьма похожа своим видом на дерево. Ну, так скажем, слегка необычное дерево, — И Гарри улыбнулся. — И так же, как и у настоящего дерева, она как бы уходит корнями в землю — это связь с природой. Чем сильнее эта связь, тем сильнее подпитка мага от самой природы. Это влияет на состояние здоровья человека, на его возможности восстановления после сильных затрат своего магического ресурса, на его психическое состояние.

— Гарри, а исправлять эту структуру можно? Вообще увидеть проблемы со здоровьем или с тем, как волшебник использует свою магию? — Гермиона очень заинтересовалась новыми для нее знаниями.

— Конечно, можно. Но это высший пилотаж, как сказал мне Дамблдор. Для этого мало уметь поднимать структуру человека, а способны на это лишь единицы. Надо очень хорошо разбираться во всех этих связях, знать, как должна выглядеть правильная картина человека, понимать, что в структуре относится к здоровью, что к магии, что к эмоциям и разные подобные тонкости. Важно главное — не навредить своим вмешательством. В мире есть всего два структурных мага, которые способны сделать точную «настройку» магической структуры волшебника. Они занимаются самыми трудноизлечимыми болезнями. Знаешь, я хочу написать одному из них на счет родителей Невилла, я был бы счастлив, если бы он вновь обрел их.

Гарри снял очки, протер их и двинулся в сторону Хогвартса, Гермиона пошла рядом. А Гарри продолжил:

— Самое интересное в этом то, что в мире маглов есть люди, которые способны видеть эту картину. В меньшей степени, чем структурные маги, и несколько иначе, чем мы. Но в этом есть что-то общее. А главное, они могут управлять этой картиной и улучшать здоровье, изменять психологические установки и прочие подобные вещи.

Гермиона задумалась — это означало, что и маги, при желании, могли освоить эту науку? А если ты еще и структурный маг — это должно быть еще проще? Надо было подумать над этим. И попросить посмотреть книгу Малфоя — вдруг там были записи, которые могли помочь?

— Да, еще я поднимал структуру Луны Лавгуд, мне было интересно, связана ли ее отстраненность от мира с какими-то изменениями в структуре. И вот что я заметил: в магической сетке ее головы есть некие вроде как щупальца, которые находятся в постоянном поиске чего-то. Они могут присосаться к природному каналу и начать подпитывать Луну дополнительной энергией. Один из щупальцев, длинный и тонкий, почти всегда уходит вертикально вверх так, что его конца даже не видно, словно тянется куда-то в космос, еще один находится в постоянном обследовании структур всех окружающих ее людей, а есть несколько совсем небольших — они словно сканируют пространство. Я такого больше ни у кого не видел.

Гермиона, внимательно слушавшая Гарри, взволнованно спросила:

— Ты же ничего с ними не сделал?

— Зачем? — улыбнулся Гарри. — Они не причиняют ей вреда, избегают темных форм, по-моему, они ей только на пользу. Но, подозреваю, что именно из-за того, что у нее есть множество дополнительных элементов для сканирования окружающего ее пространства и людей, она всегда такая несколько странноватая.

— Интересно, — Гермиона улыбнулась. — Теперь я хотя бы буду проще к ней относиться. Меня всегда напрягало то, что она словно не от мира сего и то, что отказывается воспринимать научные обоснования того, что она не права.

— Как знать, может, она в действительности права, мало ли вокруг нас неизведанного, того, что мы никогда не сможем увидеть, но то, что доступно таким вот избранным, типа Луны.

Гарри и Гермиона рассмеялись, они уже дошли до Хогвартса и теперь остановились, продолжая разговор.

— А ты можешь поднять свою структуру, Гарри?

Но Гарри покачал головой:

— Это самое сложное, работать с самим собой. Пока мне это недоступно, но именно над этим мы с Дамблдором сейчас и работаем.

Они начали подниматься по ступенькам ко входу в замок, прекратив свой разговор о структурной магии.

Вернувшись с прогулки и войдя в спальню, Гермиона обнаружила в своем рюкзаке красивую красную коробочку, перевязанную лентой. Когда и кто успел ее туда подложить? Она открыла ее и увидела внутри две конфеты в форме сердечка, под которыми лежала записка: «Буду ждать тебя в трофейной комнате сегодня в шесть вечера, приходи обязательно — это важно! Мы должны поговорить о наших отношениях. Рон». Разговор об отношениях? Конфеты от Рона? В коробочке с ленточкой? Это было очень необычно и совершенно нетипично для него. Он никогда не упаковывал свои подарки считая это лишней тратой бумаги и времени. И конфеты… Рон, конечно, был сладкоежкой и считал конфеты одним из лучших подарков по любому поводу, но он только что вновь поссорился с Гермионой и вряд ли бы прислал ей что-то подобное. Хотя, может быть, он понял, что был не прав, и это была попытка помириться? Если бы он знал о чувствах Гермионы, если бы как-то на них реагировал, тогда, возможно, она могла бы в это поверить. Но сейчас… Эти буквы в записке — крупные, печатные, аккуратные… И все остальные тонкости и несостыковки ее весьма беспокоили, поэтому Гермиона провела быстрое исследование на наличие посторонних чар и заклятий. Обнаружив амортенцию, Гермиона от удивления чуть не села прямо на Живоглота, который, возмущенно мявкнув, едва успел убраться в сторону. Амортенция? От Рона? Здесь явно было что-то не так. И что именно не так, можно было узнать, лишь посетив трофейную комнату в назначенное время. Гермиона напрочь забыла о том, что в это же время она должна была встретиться с Малфоем для очередного обсуждения их проекта.

* * *

Гермиона добралась до трофейной комнаты за несколько минут до назначенного времени. Зайти внутрь или подождать снаружи? Она подошла к двери, за которой слышался какой-то шум, и решилась осторожно приоткрыть дверь. Аккуратно заглянув в комнату, она почти сразу ее закрыла и осела на пол: Рон целовался с Лавандой. И не просто целовался, казалось, он готов был сожрать ее со всей неистовой страстью. Всего остального Гермиона не увидела, не желая наблюдать за этой картиной. Ее сердце отчаянно заколотилось где-то у горла, не давая дышать и вызывая тошноту, а по щекам катились горячие слезы. Он. Целовался. С Лавандой! Не с ней. О чем она вообще думала? С чего решила, что Рон может ей увлечься? Было до боли обидно. Лаванда. Почему же Рон никогда не видел в ней, в Гермионе, девушку? Только друга. Всегда только друга. Неужели она не достойна большего? Лишь сейчас, сопоставляя мгновения воспоминания с только что увиденным, она поняла, что замечала их общение и раньше. Не один раз, и даже не два. Вот почему он задерживался после квиддичных тренировок, вот куда пропадал по вечерам. Мелькнувший образ Лаванды, когда Гермиона заходила в магазин за подарком, сейчас подсказал, куда именно пропал Рон на день святого Валентина. Лаванда. Мерлин, ну почему же так больно. Может, поэтому в глазах Гарри мелькнула печаль, когда она рассказала ему о том, что Рон ей нравится. Наверняка Гарри уже знал об увлечении друга. Но почему же он не сказал ей? Почему не предупредил? Гермиона вскочила и бросилась в находившуюся неподалеку ванну старост, где пыталась смыть с глаз струящиеся слезы обиды и разочарования. Вода не помогала — слезы не желали останавливаться. В зеркале отразились опухшие и покрасневшие глаза. А в душе поселилась тянущая тоскливая боль рухнувшей надежды. Мог ли быть Малфой причиной того, что Рон увлекся другой? Может быть, можно все объяснить… Но объяснять было нечего и некому, сквозь наивную призрачную надежду на то, что можно что-то изменить, Гермиона прекрасно понимала, что ее общение с Малфоем было совершенно не при чем. Рон заинтересовался другой девушкой вовсе не из-за него, а просто потому, что ему не нужна была Гермиона. И эти отношения возникли задолго до того, как у Гермионы начались совместные занятия с Малфоем. Черт! Она совершенно забыла о назначенной встрече! Слезы иссякли, но ее раненная душа продолжала плакать, сжавшись в комочек. Собравшись с силами, Гермиона запретила себе думать о произошедшем, в очередной раз умылась и решительно направилась к слизеринским подземельям, чтобы встретиться там с Драко Малфоем. Дела всегда помогали ей отвлечься от проблем. «Смотря каких проблем», — возникло в ее голове. С такими проблемами она еще никогда не сталкивалась. «Не поможет», — откликнулось ее сердце.

* * *

Гермиона вошла в класс и заметила Драко, выписывающего что-то на пергамент из книги заклинаний. Такой родной и любимый, но не ее. Ей отчаянно хотелось заключить его в свои объятия и поцеловать. Или наоборот вцепиться в волосы, залепить пощечину и гордо уйти. Она приблизилась к нему и села рядом, Драко удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал, наблюдая за происходящим. Гермиона потянула свою руку к его, но, не решившись коснуться, опустила ее рядом:

— Скажи, как ты ко мне относишься? — спросила, и сердце затрепетало в ожидании ответа, а руки похолодели. С головы до ног промчались холодные мурашки, заставляя вздрогнуть.

В глазах Малфоя мелькнуло изумление:

— Грейнджер, ты заболела? Что за вопросы?

Неужели он не любит? Может…

— Я тебе нравлюсь? — и чуть сама не задохнулась от своих слов. Страх ожидания ответа переворачивал ее внутренности.

Он лишь скривил в усмешке рот:

— Я понял, ты решила поиздеваться надо мной. Браво, удивить меня тебе удалось.

— Да брось упираться, Блейз мне все рассказал, когда мы делали наш доклад по колдомедицине.

Отголоски ярости, мелькнувшие на его лице — она слишком хорошо знала все эти его эмоции, чтобы не понять их или пропустить. Блейзу не поздоровится. Но это не важно. Сейчас важно другое:

— Ты думаешь, ты мне нужен? Зачем? Мне плевать на твои эмоции, плевать на тебя. Мне от тебя нужен был лишь этот проект и ничего больше. Я хотела лишь твоих знаний, но сейчас ты мне больше не нужен. Я смогу справиться и без тебя. Знаешь, я намного умнее тебя и не считаю, что нуждаюсь в ком-то, тем более в тебе. Ты ничего не стоишь, — последние слова она почти прокричала, вскочив из-за стола. Драко медленно поднялся и, вцепившись в края столешницы, внешне достаточно спокойно произнес:

— Значит, я тебе не нужен?

— С чего ты вообще решил, что я буду работать вместе с тобой после того, как ты начал испытывать какие-то эмоции по отношению ко мне, — она яростно тряхнула волосами, выкрикивая злые слова, глядя прямо в его светлые глаза, отливавшие сталью: холодные, зимние, чужие. — Я презираю тебя, твою семью, твой род! Вы злобные вырожденцы, топчущие все прекрасное, что бывает в мире. Все твои эмоции гнилые, все твои слова лживые. Мне не нужно все это!

В ее глазах сверкнули яростные слезы, но она сдержалась и не заплакала — не время для слез.

Он был взбешен, но понять это можно было лишь по слишком светлым радужкам глаз, словно покрывшимся ледяной коркой, по его плотно сжатым губам и резко вычерченным скулам.

— Мне нужно добавить что-то еще, чтобы ты понял? В твоей белобрысой голове не все уложилось? Или сказанные тебе слова не доходят до твоего мозга? — и она закричала яростно. — Что еще я должна сказать, чтобы до тебя дошло?

Драко сжал в кулаке маленькое зеркальце и с размаху швырнул его об стену и прошептал:

— Пошла к черту, Грейнджер, ты слышишь? Катись ко всем дьяволам, чтобы я больше никогда тебя не видел!

Но он ушел сам. Ушел, чтобы больше никогда не возвращаться.

Она тяжело осела на стул, разговор набатом гремел в ее голове, звенел в ушах, оседая тяжелыми клубами на плечах, придавливая и не позволяя подняться. Осколки разлетевшегося зеркальца сверкали ледяными искорками. Дело было сделано, он больше не подойдет к ней. Не захочет. Все так, как она и задумывала, только на душе тяжелый ком — он не любил ее и, видимо, никогда не полюбит. И она разрыдалась, опустив голову на руки, сотрясаясь и задыхаясь от своих слез.

Он вылетел в коридор в таком бешенстве, что готов был разнести все то, что его окружало, на мелкие клочки. Так, чтобы все взлетало, взрывалось и рушилось, раня и обжигая, причиняя боль. Ярость, которую он ощущал внутри себя, требовала выхода. Он ненавидел, ненавидел так сильно, что казалось, эта ненависть налилась в нем огромным обжигающим шаром, готовым в любую секунду взорваться, причинив вред всем, кто окажется на его пути. Он стремился на улицу, не разбирая дороги, ему хотелось оказаться среди холодного снега, чтобы окунуться в него, сбить обжигающее его пламя. И на одном из поворотов налетел на Забини. Малфой резко затормозил, готовый его придушить без объяснения причин. Но все-таки сдержался, смог остановиться и выдать свою злость лишь льдом своих глаз, сумев не разбить ему лицо ударом кулака:

— Зачем ты это сделал, Забини? — почти спокойно, с едва ощутимой яростью в голосе. — Зачем ты все рассказал Грейнджер?

Но Блейз прекрасно знал Драко, чтобы понять, что сейчас их дружба на краю настолько глубокого обрыва, что не увидишь дна. Забини слишком хорошо понимал людей, чтобы видеть сквозь их маски, и сейчас он пытался подобрать слова, чтобы не разрушить все окончательно, не сломать доверие между ними, догадываясь, что, несмотря на все его старания, ничего у него не получится. Не было слов, способных достучаться до друга, пробиться сквозь стену, возведенную им.

— Драко, успокойся, все, о чем я говорил с Грейнджер, касалось лишь вопросов колдомедицины, я не понимаю, о чем ты.

Как и ожидалось, взгляд Малфоя не смягчился. Казалось, он почти не слышал того, что ему говорили, слова ударялись о ледяную стену, рассыпаясь хрустальными осколками. Холодными, острыми, режущими в кровь душу.

— Я доверял тебе, Забини, и сейчас мне жаль, что я был таким идиотом.

— Объясни, Драко, слышишь — я не знаю, о чем ты говоришь!

— Забини, отвали по-хорошему.

И все. Он развернулся, не желая больше слушать, не желая ничего слышать, ничего и никого. И тут он заметил подошедшую к ним Грейнджер. Его скулы заострились, кулаки сжались, но он держался. Держался из последних сил, собирая по крупицам остатки той эмоциональной сдержанности, которой его учил Снейп.

— Малфой? — осторожный вопрос от Грейнджер.

И он вскипел, взорвался, стремительно подойдя к ней настолько близко, что она испуганно отшатнулась, стукнувшись затылком о стену.

— Что ты еще мне не досказала? Какого дерьма не вылила на мою голову? Ты не поняла, что я сказал тебе? Я повторю: катись к дьяволам, Грейнджер, убирайся ко всем чертям!

И он, стремительно развернувшись, ушел, почти убежал по коридору.

Блейз быстро подошел к Грейнджер. Она смотрела на него глазами, в которых искрились близкие слезы. И она тоже не понимала, что происходит — он видел это, но на всякий случай спросил:

— Что ты ему наговорила, Грейнджер?

— Я даже не видела его сегодня. Ничего не понимаю, — и она вопросительно посмотрела на Забини.

— Где вы должны были с ним встретиться? — быстро спросил Блейз, глядя на нее черными, как ночь, глазами.

— В классе зельеварения, — Гермиона быстрым движением вытерла скатившуюся слезу.

— Идем, она все еще может быть там, — Блейз потянул Гермиону за рукав мантии.

— Кто она? — едва слышно спросила Гермиона, но послушно пошла следом за Забини. Действовать сейчас было проще, чем думать — мысли на сегодня причиняли лишь боль.

Драко шел к озеру, готовый разрушить все, что попадалось на его пути. Из его палочки вырвался яркий свет, и ближайший сугроб взорвался, став черным и окатив Драко брызгами снега. Следующим разлетелся пень, взлетев в воздух огненной россыпью, оставив после себя кучу пепла и запах гари. Он шел вперед, а за ним тянулся след разрушений. На очередном взорванном сугробе ярость иссякла, оставив после себя лишь горечь и опустошение. Его мысли метались между воспоминаний Он ненавидел и ее, и Забини. Как она могла? А почему могла — ей не было никакого дела до него, не могло быть. Но почему тогда помогала с Панси? Хотя Паркинсон для нее была, скорее всего, делом принципа, заслуга исключительно ее гриффиндорского благородства. Тогда почему не оставила его, Драко, в лесу? Почему спасала ценой собственной жизни? Тоже благородство? Невероятно! Не бывает благородных людей перед лицом смерти. Или она просто этого не осознавала? Не понимала всю степень опасности? Грейнджер, и не могла этого понять? Неужели он сам испытывал к ней эмоции, отличные от ненависти? Бред! Сейчас он просто ненавидел. Двух людей, с которыми так близко общался в последнее время. Похоже, он остался один.

Драко еще долго стоял у озера, пока окончательно не замерз.

Он вернулся в свою спальню, когда Блейз уже спал, и встал, когда он уже ушел. Это было очень кстати, Драко не хотел его видеть. Он пропустил завтрак и опаздывал на занятия. Вчерашняя ненависть угасла, оставив внутри пустоту и безразличие. В гостиной его ждала Астория.

— Драко, доброе утро, дорогой!

Как же его раздражало это слащавое обращение «дорогой». Ему казалось, что так говорят лишь в театральных постановках или на приемах и балах — подчеркнутая вежливость, приторная нежность. Мать иногда обращалась к нему «милый», но в ее устах это звучало совершенно по-другому. Для нее он действительно был милым, а не демонстративно-показательно «дорогим». Сам он так обращался, когда хотел отвязаться.

— Астория, у меня сейчас нет ни малейшего желания общаться.

— Что случилось? — какая заботливость в голосе. Совершенно точно ему не стоило сейчас общаться с подругой, иначе он сорвется на нее, и они поругаются. Драко этого не хотел.

— Не сейчас, — и Малфой обошел Гринграсс, направляясь к выходу из гостиной.

Астория посмотрела ему вслед, и ее глаза наполнились слезами, что же она натворила? Он никогда не простит ее, если узнает. А он узнает — в этом она уже не сомневалась. Знала. Наверное, стоило рассказать ему самой в надежде, что ее искренность даст ей шанс на прощение. Но слова не шли на ум, а ноги наполнились ватной слабостью.

* * *

Волан-де-Морт ощущал беспокойство. Что-то подсказывало ему, что с его осколками души что-то происходит. Мог ли он почувствовать, если крестраж будет найден? Никто не смог бы ответить ему на этот вопрос, но беспокойство все нарастало, и он решил, что настало время проверить те тайники, до которых он мог сейчас добраться. И он достал медальон, который вместо юной Паркинсон, попавшей в клинику святого Мунго, ему вернул Люциус Малфой. Бездарная девчонка так и не довела до конца порученное ей задание. Не зря среди его последователей почти не было женщин, этим слабым созданиям редко была доступна истинная жестокость и способность с должным усердием выполнять его задания во имя высшей цели.

Сейчас Волан-де-Морт решил сменить месторасположение одного из тайников, оставив на месте крестража медальон Жестокости. Самому Волан-де-Морту этот амулет был совершенно не нужен, он не мог дать ему ничего, чем Лорд не обладал.

Уже через несколько часов он был на месте пещеры, куда когда-то давно он приходил с мерзкими магловскими отродьями — Эми и Деннисом, которых тогда запугал до полубезумного состояния. А позже с одним из эльфов семейства Блэков, когда помещал медальон в созданную им для охраны крестража чашу с ядом. Около его ног свернулась кольцом огромная змея, а рядом с ней, качая большими ушами и не сводя с нее огромных немигающих перепуганных глаз, стоял очередной эльф, имени которого он даже не знал, на этот раз из дома Малфоев. Лорд Волан-де-Морт собирался достать медальон все тем же способом, что и раньше — дав выпить зелье низшему существу, не стоящему ничего. Очередная накатившая морская волна обдала его брызгами, холодом и запахом соли и водорослей. Ему было хорошо здесь. За все приютское время это было единственное место, где ему было хорошо. Здесь он впервые почувствовал свое абсолютное могущество над людьми. Тогда он смог внушить тем приютским детям такой страх, что Эми начала биться головой об камни в попытках выбраться из пещеры напрямую через стену, а Денниса выворачивало наизнанку в накатывающие волны. Позже они так толком и не оправились от этой с ним прогулки.

Он пересек водную гладь, скользя по поверхности воды, а следом за ним в ледяной воде плыли Нагини и домовой эльф. Пройдя сквозь стены пещеры, он встал на берегу огромного черного озера, теряющегося у горизонта. Он вгляделся в мутный зеленый свет вдалеке — похоже, крестраж был на месте. Но дело еще не было сделано, нужно было добраться до островка и заменить медальоны. Волан-де-Морт пересек озеро, сев в лодку вместе с эльфом и оставив змею дожидаться его на берегу, и, наконец, добрался до чаши, до краев наполненной изумрудной жидкостью. А потом он заставил эльфа выпить эту жидкость до дна. Тот корчился, мучительно глотая изумрудный яд, крутил своей нелепой головой с большими ушами так, что они громко хлопали в воздухе, но пил, не в состоянии ослушаться приказа. Пока не съежился у подножья чаши, страдая от боли, пытаясь биться головой, наказывая себя за то, что не в состоянии исполнить приказ до конца. И Волан-де-Морт влил последнюю чашу ему в рот силой, сумев, наконец, завладеть медальоном. Он запретил эльфу приближаться к воде, пока он не покинет остров, и ушастое существо корчилось в страданиях у его ног, пока он не опустил медальон Жестокости в чашу и не восстановил защиту. Покинув островок, он оставил на нем мучающегося от жажды эльфа, где при первой же его попытке напиться из озера он должен был погибнуть от рук инферналов.

Выбравшись на берег моря, он, наконец, достал медальон, нажав на защелку, позволяющую двум половинкам распахнуться. И, разглядев крошечный клочок бумаги, оставленный внутри неизвестным человеком, издал такой вопль ярости, что птицы, сидевшие на скале, взлетели с испуганным криком, разлетаясь в разные стороны.

Крестраж был кем-то украден!

* * *

Драко сидел на занятии по нумерологии, его мутило от отвращения. Прямо перед ним была Грейнджер. Непривычно тихая, она не бросалась отвечать на вопросы преподавателя, не рвалась к доске — ее словно и не было на этом уроке. Профессор Вектор поглядывала на свою любимую ученицу, но видя ее опущенные плечи и несчастные глаза, не задавала ей ни одного вопроса. Никогда ему еще не было так трудно дождаться окончания урока, никогда он не делал столько ошибок в примерах и задачах. Грейнджер же и вовсе, казалось, не пыталась ничего решать, поглядывая в окно. Почему же она так реагировала? Разве бросить проект было не ее решением? Дьявол бы забрал всех этих девчонок — одни неприятности и мерзкое настроение.

С урока он собирался уйти последним, провозившись со сбором сумки до того момента, когда даже профессор Вектор вышла из класса. Но стоило лишь открыть дверь, как он наткнулся на Блейза, позади которого стояла Грейнджер. Он не хотел с ними разговаривать, не просто разговаривать, даже видеть эти отвратительные лица. Но Забини просто напросто втолкнул его в класс, когда Драко попытался пройти мимо него, пихнув его плечом. И тогда Малфой взорвался и бросился на бывшего друга, от души врезав ему кулаком в лицо и попав по скуле. Блейз, скривившись от боли, ударил его в солнечное сплетение, заставив задохнуться. Они покатились по полу, молотя друг друга ногами. Гермиона аккуратно подошла к ним, стараясь не попасть под горячую руку, и создала поток воды, хлынувший на дерущихся, заставив их тем самым отскочить друг от друга мокрыми, взъерошенными, злыми.

Драко, сверкая ненавидящими глазами, отскочил от них к окну. Блейз, осторожно вытирая кровь с губы и морщась, произнес:

— Малфой, нам нужно поговорить, и ты нас выслушаешь, — и он продолжил, глядя в светлые ледяные глаза Драко. — Вчера мы были в классе зельеварения и обнаружили там одно примечательное зрелище. В классе сидела некая Грейнджер, почти ничем не отличная вот от нее, — Блейз качнул головой в сторону стоявшей рядом Гермионы, — кроме одной небольшой разницы — она не была настоящей. Как ты думаешь, кому настолько могли стоять поперек горла ваши совместные занятия?

Блейз достал из сумки и бросил на стол перед Драко красную коробочку с все еще лежащими в ней конфетами и запиской.

— Это прислали Грейнджер, отправив ее на предполагаемое свидание с Уизли. В конфетах зелье амортенции, которое было направлено на чувства к рыжему. Но, судя по всему, некто Лаванда Браун стащила одну конфетку, подсовывая коробочку в рюкзак Грейнджер. Именно Браун и обнаружила Уизли, к которому и без того неровно дышала. Грейнджер же оказалась не дурой и проверила конфеты на заклятье. Она застала этих двоих в трофейном классе. Запланированная любовь и страсть Грейнджер к Уизли сорвалась, и она отправилась на вашу встречу по проекту.

Драко нахмурился: Грейнджер видела Уизли и Браун? Похоже, это и было причиной того, что она была такой мрачной. А Блейз продолжал.

— Мне продолжать, или дальше ты уже и сам догадаешься?

Малфой же, глянув на Грейнджер, зло спросил:

— Почему я должен вам верить? Ты была так убедительна в своей ярости.

И тут Гермиона взорвалась, ее нервы были накалены до предела событиями последних дней. Она подскочила к Малфою и, уперев палец ему в грудь, сердито отчеканила, глядя ему в глаза:

— Малфой, скажи мне, ты совсем идиот? Мне не наплевать ни на тебя, ни на проект. Я не считаю, что без твоей помощи я смогу справиться лучше, я не настолько самонадеянна. И когда мы вместе работаем над проектом, я считаю, что ты не такой уж и плохой человек, и да, таким, каким ты часто бываешь в последнее время, ты мне нравишься чисто по-человечески. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? — она уже кричала на него так же, как и вчера, вот только слова были совершенно другие. И ощущая ее так близко, Драко понял, чего же не хватало той Гермионе — запаха весенней свежести. В глазах Грейнджер стояли слезы, и он вздрогнул — поверил. И почти шепотом:

— Кто это был? Кто был вместо нее? — Драко перевел взгляд на Блейза.

— А ты подумай, — жестко ответил он.

И Драко догадался: все эти сцены ревности к Грейнджер, вся агрессия его девушки по отношению к его общению с ненавистной для нее гриффиндоркой. Астория. И он сделал то, чего никогда бы раньше не сделал. Боль открыла его душу, и слова сорвались сами:

— Прости.

И Блейз кивнул, принимая его слова, но, не считая, что он сказал все, что было нужно:

— Драко, перед ней ты тоже виноват, — и он кивнул на Грейнджер. Но она, убрав с лица мешающие волосы, качнула головой:

— Совсем не обязательно, я обойдусь, — и развернулась, собираясь уходить. В ее сердце жила тоска, и больше всего сейчас ей хотелось остаться одной. Не видеть никого и ничего. И она повернулась, собираясь уйти.

Но Драко, оттолкнувшись от подоконника, догнал ее у двери, схватил за плечо и развернул к себе.

— Грейнджер, стой, — она была так близко, глядя на него своими большими глазами, наполненными грустью. Кто был причиной этой ее печали? Он сам или этот чертов Уизли? — Я разбил зеркало, у нас больше нет связи для встреч по проекту.

— Сов еще никто не отменял, — тихо ответила она.

— Это совсем не то, сова не разбудит тебя среди ночи, когда мне захочется сказать тебе какую-нибудь гадость.

Гермиона, заметив улыбающегося Забини, вдруг хмыкнула и рассмеялась, несмотря на стоявшие в глазах слезы. И Драко сказал то, что никогда и никому не говорил, а сегодня повторил вот уже второй раз за последние десять минут:

— Прости, Грейнджер…

И она улыбнулась ему, осторожно протянув руку и сжала на секунду его ладонь, а потом потянулась к ручке двери, чтобы выйти.

— Грейнджер… Я придумал решение для работы со списком. Приходи сегодня вечером.

— Я не смогу вечером, — отозвалась Гермиона, понимая, что стоит ей попасть в свою комнату — и она не захочет из нее выходить. Только не сегодня, — но ты можешь рассказать мне свою идею сейчас, я с удовольствием выслушаю.

— Мне пора, — и Блейз, пряча хитрые глаза и улыбку, которые появились на его лице, несмотря на наливающийся фингал и разбитую губу, выскользнул за дверь. «Безумная парочка», -мелькнуло в его голове, когда он очутился в коридоре. И осторожно коснулся фингала, зашипев сквозь зубы: «И опасная при близком общении».

Гермиона коснулась своей палочки и, глянув на нос Драко, тихо сказала:

— Я могу залечить.

И он кивнул, не готовый ни к ехидствам, ни к традиционной в их общении язвительности. Гермиона легко залечила его кровоточащий нос и вопросительно посмотрела: что-то еще? Но Малфой отказался, покачав головой, хотя чувствовал боль в правом боку, куда Блейз заехал ему коленом, когда они катались по полу, стараясь достать друг друга.

Тогда она достала чистый пергамент и села за стол, готовая записывать то, что он придумал. Она всегда так делала: записывала на бумаге все идеи, чтобы ничего не потерять и не забыть. А потом задумывалась, теребя пером свои волосы и изучая записи. Драко устроился напротив:

— Основу связи для списка людей в магофоне можно взять из библиотечного каталога: там такой же список, состоящий лишь из названий книг. Если коснуться названия, то раскрывается описание книги и ее точное местонахождение в данный момент. Ты это и без меня прекрасно знаешь. Можно посмотреть структуру каталога и узнать, что за заклинания там используются. Это могло бы помочь с организацией списка в магофоне, где каждая запись будет содержать данные конкретного человека, которые при желании можно будет просмотреть, и информацию об уникальной метке, по которой будет производиться связь. Что думаешь?

— Думаю, что это интересная идея, — улыбнулась Гермиона, она смогла, наконец, отвлечься от неприятных воспоминаний и ей стало легче. Было гораздо приятнее общаться с Малфоем, чем думать о Роне. — Вот только представь себе глаза мадам Пинс, когда она увидит, что над ее каталогом совершают какие-то магические действия. И совершенно точно, после этого нам навсегда будет закрыт вход в библиотеку. Надо подключить преподавателей. Снейп сможет организовать тебе такое разрешение, или мне стоит обратиться к профессору Макгонагалл?

— Мы можем подойти каждый к своему декану.

— Мы? — Гермиона заулыбалась. — Ты сказал мы?

— Не льсти себе, Грейнджер, это последствия удара Забини по моей голове, — отшутился Малфой, но в его глазах плясали смешинки.

Она хмыкнула и принялась записывать идею, дополняя ее какими-то понятными лишь ей одной пометками. Закончив, она произнесла:

— Я еще не полностью изучила вопрос связи двух устройств. Мне не хватило времени. Но, думаю, что мне удастся завершить ее к субботе. И тогда мы сможем зайти в библиотеку, чтобы разобрать структуру каталога, а потом обсудить все полученные наработки.

— У тебя нет запасного зеркальца для создания новой связанной пары?

— Нет, я не была готова к тому, что ты будешь бить их в угоду своему настроению. Но я верю в то, что ты сможешь достать себе новое к нашей следующей встрече.

И Грейнджер встала, собрав свои вещи, и направилась к выходу:

— До встречи, Малфой, надеюсь, в следующий раз она пройдет спокойнее.

— Спокойствие — это слишком скучно, — усмехнулся Драко, глядя, как закрывается дверь.

Драко разыскал Асторию на квиддичном поле, где она летала в полном одиночестве, совершая отчаянные, совсем нетипичные для нее трюки. Опасные хотя бы потому, что делала она их, совершенно не умея, на пределах возможности ее метлы, заставляя ту дребезжать и вибрировать. Драко поспешил на поле, почти не обходя глубокие лужи, лишь бы успеть остановить бестолковую девчонку. Он несколько раз помахал ей рукой, прежде чем она его заметила. Астория осторожно приземлилась рядом с ним, ее глаза были опухшими, а щеки блестели от слез.

— Что ты творишь? — жестко спросил Драко, требовательно глядя в ее глаза.

— Я отрабатываю трюки, — вызывающе ответила она, уже чувствуя — он все знает. Да и как он мог не знать, если вчера в классе зельеварения, где Астория ждала обратного превращения, ее застукали Забини и Грейнджер. Они заставили ее во всем признаться, угрожая рассказать все учителям. Ее план был небезупречен, она поняла это лишь сейчас. Слишком уж она поторопилась, слишком нетерпелива была в своей попытке избавить Драко от общения с Грейнджер. Она сама все испортила. Зря она приплела в разговор Забини, дотошного и внимательного. Зря доверилась амортенции в надежде на то, что Грейнджер прибежит к своему Уизли, и он примет ее, заставив забыть о Малфое. Все зря. Сейчас она стояла перед Драко, понимая, что он ее не простит.

— Отрабатываешь трюки или пытаешься свернуть себе голову? После того, что ты вытворила, я догадывался, что ты плоха на голову, но чтобы настолько — не ожидал, — в его голосе было столько яда, что Астории хотелось провалиться куда угодно, хоть в ад, лишь бы не стоять сейчас тут рядом с ним и не слышать его слов.

— Ты сам спровоцировал эту ситуацию, — как же глупо говорить ему сейчас эти слова, но сил сдержаться не было, и Астория продолжила, мечтая заткнуться, — никто не заставлял тебя проводить столько времени с этой крысой.

Он смерил ее взглядом, полным отвращения, и произнес то, от чего мир Астории разрушился:

— Между нами все кончено. Я не готов общаться дальше с такой идиоткой. Честно говоря, я был о тебе лучшего мнения, — и Драко развернулся, уходя от нее. Навсегда. Какое ужасное слово! Астории хотелось закричать: «Я не такая, как сейчас, прости, Драко, я ошиблась. Я именно та, которая была рядом с тобой, которая понравилась тебе. Не уходи!». Но с ее губ не сорвалось ни единого слова: слишком гордая, чтобы унижаться. Слишком слабая, чтобы признать свои ошибки. И она рванула в небо в попытке убежать от себя, улететь подальше от всех проблем. Но школьная метла подвела ее, не способная на слишком быстрый вертикальный взлет, она ушла в сильную вибрацию и сорвалась в пике. Плотный ком встал в горле, она хотела закричать в ужасе, глядя на стремительно приближающуюся землю, и не могла.

* * *

Войдя в свою спальню, Драко увидел сидящего на окне филина. Распахнув ставни, Малфой впустил птицу в комнату и отвязал письмо, протянув своему любимцу угощение. Тяжело ухнув, черный филин взлетел, не дожидаясь ответа, и пропал в темнеющем небе. Драко развернул свиток — это было письмо от отца, в котором, опережая утреннюю статью в Ежедневном пророке, сообщалось о том, что Винсент Крэбб попал в Азкабан на долгие десять лет, и это с учетом смягчающего обстоятельства — его несовершеннолетия. Дело Грегори Гойла оставалось на рассмотрении за недостаточностью улик, ему запретили возвращаться в школу, посадив под домашний арест. На душе Драко стало тоскливо, он переживал за Винсента, с которым провел свое детство — десять лет в Азкабане… Он даже представить себе этого не мог. Драко сжал зубы и продолжил читать письмо: «На этих выходных тебе и Теодору Нотту предстоит принять метку. Надеюсь, что ты с достоинством выполнишь задачу, которая будет поставлена перед тобой». Драко закончил читать письмо. Его мир переворачивался: ему предстояло принять метку. Но Драко совершенно точно знал одно — он этого не хочет.

Убирая письмо в тумбочку, Драко наткнулся на копии листов из больничного дневника Снейпа. И хотя настроения читать их сейчас особо не было, любопытство взяло верх, и он устроился на кровати, положив пергамент перед собой. Возможно, сегодня он узнает хотя бы часть ответов на свои вопросы. Но мгновение спустя дверь в спальню распахнулась, и в комнату вошел Блейз. И Драко, заметив выражение его лица, тут же подобрался в ожидании плохой вести.

— Драко… Астория разбилась.

Гермиона, вернувшись с занятий в гриффиндорскую гостиную, столкнулась с Гарри у портрета Толстой Дамы. И он, заметив ее несчастный вид, решительно вытащил подругу на прогулку по весеннему двору Хогвартса, не оставляя Гермионе возможности погрустить в одиночестве. Обходя лужи, они бродили, обсуждая структурную магию, Рона, Чжоу, а иногда просто молчали. Они традиционно пришли к квиддичному полю, к которому Гарри тянуло, как магнитом. Гермиона понимала, что ее друг страшно скучает по полетам.

— Почему ты все-таки не рассказал мне об увлечении Рона Лавандой? — с тоской в голосе спросила Гермиона.

Гарри не торопился отвечать, будь его воля, он бы вообще постарался избежать бесед о Роне. Но вопрос был задан, и Гермиона ждала ответа:

— Я не знал, насколько все серьёзно, только то, что Лаванда постоянно поджидает его после квиддичных тренировок, восхищается им. Рону это всегда нравилось. Но я, признаться, не думал, что все зайдет слишком далеко.

«Слишком далеко», казалось, теперь будет постоянным. После того, как Лаванда, съев конфету с амортенцией, набросилась на Рона с поцелуями в трофейном классе, они так и не отлипали друг от друга. И даже на Гарри у Рона не находилось времени. Казалось, что эти двое обезумели и перестали замечать всех, кто их окружает.

Гарри пробрался через раздевалки к проходу, через который команды обычно выходили на поле, и заметил девушку, летающую над полем на обычной школьной метле. Гринграсс. Поговаривали, что она боялась признаться родителям, что играет в квиддичной команде. В высшем обществе считалось, что девушкам из аристократических семей не пристало участвовать в подобных играх. Видимо, эти слухи были правдой, иначе почему она до сих пор не обзавелась нормальной метлой?

— Не знал, что Гринграсс любительница летать одна.

Гермиона скривилась, узнав слизеринку:

— Пойдем отсюда, Гарри, — попросила она друга, взглянув на улетающую ввысь Асторию. Но Гарри вдруг испуганно вскрикнул:

— Гермиона, она падает! — он видел, как Гринграсс отвесно летит вниз, и он точно знал, что это падение совершенно неуправляемо. Кончик метлы закручивался спиралью, а Астория отчаянно тянулась всем корпусом вверх, словно пытаясь остановить падение, ее глаза были расширены от ужаса. Палочка, которую Гарри удалось, наконец, найти, выскользнула из дрожащих пальцев и упала на землю.

Гермиона же действовала более стремительно, но и у нее ушло несколько секунд на то, чтобы вытащить палочку и отчаянным голосом выкрикнуть такое длинное сейчас заклинание:

— Вингардиум Левиоса.

Она не успела. Не хватило одного мгновения. Но все же ей удалось смягчить удар, приостановить стремительный полет падающей метлы в нескольких сантиметрах от земли. Гринграсс ударилась о землю и осталась лежать совершенно неподвижной сломанной куклой.

— Беги за помощью, — крикнула Гермиона и бросилась к Астории. Та лежала, распластавшись на земле, под ее головой растекалась лужа крови, а сама она неестественно изогнулась. Прошептав лишь одно известное ей обезболивающее заклинание, которое она могла применить в данном случае, Гермиона плюхнулась на колени, не замечая лужи, в которую попала, и взяла Асторию за руку, боясь ее пошевелить. Она заговорила с ней, даже не зная, есть ли шанс на то, что Гринграсс будет жить… Жива ли она.

— Сейчас прибудет помощь, слышишь? Держись, скоро здесь будет мадам Помфри, она сможет помочь тебе, Астория.

Гринграсс застонала и, едва шевельнув ресницами, прошептала чуть слышно:

— Драко…

Ее доставили в Хогвартс на жестких летучих носилках. Гринграсс вновь потеряла сознание, наконец, отпустив руку Гермионы, в которую до этого намертво вцепилась. Но Гермиона продолжала идти рядом, придерживая Асторию, словно от этого зависело, выживет ли она. Выходя из больничного крыла, она столкнулась с Малфоем, который остановился, заметив Гермиону, и тихо сказал ей, глядя на нее непривычно серьёзными глазами:

— Спасибо тебе, Грейнджер, ты уже в который раз спасаешь моих друзей. Ты… — он коснулся ее плеча, но ничего не сказал, лишь повторил пару секунд спустя, — спасибо.

На следующий день забежав после пар к мадам Помфри, Гермиона узнала, что жизни Астории Гринграсс ничего не угрожает, и через недельку она уже сможет приступить к занятиям. Заходить к ней Гермиона не стала, у нее не было особого желания навещать больную. Кто бы ее саму навестил. Может быть, и стоило попросить у медсестры успокоительное зелье, но она этого почему-то не сделала и сейчас, направляясь в сторону озера, даже жалела об этом. Весь день прошел в абсолютном напряжении. На уроках Рон сидел рядом с Лавандой, и Гермиона старательно отворачивалась от этой парочки — их довольные лица портили ей настроение. Был конец урока истории магии, и в классе стоял тихий гул голосов — утомленные студенты почти не слушали профессора Бинса. И Гермиона в паузах истории о «Великом перевороте гоблинов» вновь и вновь пыталась отвести взгляд подальше от шепчущихся Рона и Лаванды. В очередной раз повернувшись к окну, она поймала взгляд Малфоя, который неожиданно ей подмигнул. Гермиона весьма удивилась его такому странному вниманию к своей персоне, но, тем не менее, ее настроение ненадолго улучшилось. Ровно до конца урока, пока она не заметила, что Лаванда взяла Рона за руку, выходя из класса.

Едва дождавшись окончания занятий, Гермиона сбежала на улицу, не желая больше никого видеть. Ей хотелось посидеть у озера в попытках восстановить душевное равновесие и разобраться в своих чувствах. Ее рассудительная натура утверждала, что ничего, собственно, не произошло: она не встречалась с Роном, он ее не обманывал, между ними ничего не было! И она отдавала себе отчет, что, возможно, не просто не было, но и не могло быть никогда. Но лучше от этих мыслей все равно не становилось, и настроение весь день было не самое радужное. Не улучшилось оно и сейчас. Дойдя до своего любимого раскидистого дерева, возле которого собиралась остановиться, Гермиона заметила Малфоя. Он поднялся с земли и сделал шаг ей навстречу. Она вскинула руку, прикрывая одинокую слезинку на своей щеке.

— Не бойся, Грейнджер, я не бью девчонок! — хмыкнул Драко, заметив ее жест, а Гермиона медленно опустила руку, постаравшись как можно незаметнее стереть лишнюю влагу с глаз. В стальных глазах Малфоя мелькали серебряные искры весеннего солнца, смягчавшие его обычно недобрый взгляд: — Я хотел тебя предупредить, что не смогу прийти на завтрашнюю встречу.

— С чего вдруг такая забота? — Гермиона была удивлена предупреждению, а в голосе прозвучала досада — ей так хотелось остаться одной, и препираться сейчас с Малфоем не было ни малейшего желания.

— Решил разнообразить твою унылую жизнь, — подмигнул ей Драко и, отвернувшись к озеру, сел обратно, прислонившись спиной к дереву.

— Да ты просто милашка, — хмыкнула Гермиона и, посчитав разговор оконченным, пошла прочь в поисках нового места для уединения. Она не видела, как Малфой чуть улыбнулся ее реплике, а через некоторое время обернулся, чтобы проводить ее взглядом.

Гермиона дошла по тропинке до большого старого дуба. Дальше дорога заканчивалась: снег подтаял, вокруг разлилась огромная лужа, земля размокла, превратившись в грязь. Она остановилась в нерешительности: стоило поискать другой путь. Оглянувшись назад и высматривая обходную дорогу, Гермиона заметила, что к ней кто-то приближается. Малфой? Она, не двигаясь, наблюдала за тем, как Драко подходит ближе. В ее душе вспыхнула искорка интереса. Что ему еще от нее нужно? Он же, подойдя к ней, заметил брезгливо:

— Грейнджер, зачем ты залезла в эту грязь? Получше места не нашла?

Что-то в ее сердце дрогнуло: не раздражение, не досада, а некое любопытство, смешанное с удивлением — Малфой проявляет инициативу для общения с ней?

— Разве я звала тебя сюда на свидание? Откуда претензии? — в ее голосе прозвучал такой сарказм, которого она сама от себя не ожидала.

— Я хотел сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — фыркнул Малфой, его изучающий взгляд блуждал по ее лицу. — Но и не подозревал, что для этого мне придется пачкать мои любимые ботинки!

Гермиона, быстро взмахнув палочкой, прошептала заклинание, убравшее грязь с обуви Малфоя:

— Все? Теперь ты можешь вернуться к делу, которое привело тебя ко мне? — Гермионе сейчас совсем не хотелось споров и препираний, а Малфой был язвителен, как обычно. Разве можно было ожидать чего-то еще? Любопытство угасло, и ее душа вновь свернулась болезненным комком, не дающим покоя.

— Какая ты нетерпеливая, — опять усмехнулся Малфой и протянул ей руку. — Пойдем со мной, здесь слишком мокро и мерзко. И ты, похоже, решила добавить сырости в окружающее пространство.

Гермиона удивленно прищурилась, глядя на протянутую руку, и нерешительно взглянула в глаза Малфоя. В них светилось любопытство… и что-то еще — неужели, тепло? В последнее время между ними было слишком много таких разных эмоций: злость, разочарование, обида… прощение. Сильных эмоций. Меняющих их общение. И лишь единственным неизменным якорем были ехидство и язвительность Малфоя. Но стоило признать, что в отсутствие его агрессии Гермионе это даже нравилось. Нравился его живой ум, его интерес к их общему проекту и внимание к мелочам. Тем не менее, сейчас она была удивлена столь миролюбивому настроению Драко и в целом тому, что он пришел сюда за ней. Гермиона осторожно вложила свою ладошку в его, еще более удивляясь своему поступку, и почувствовала, что слезы, подступавшие еще недавно к глазам, высохли, так и не скатившись по щекам. Малфой потянул ее за собой, крепко держа за руку. Гермиона шла следом, ощущая, как от их сцепленных ладоней поднимаются щекочущие электрические искры — почему-то было невероятно приятно идти вот так, держась за большую, согревающую ее прохладную ладошку, руку. Но тут некстати пришла мысль, что это мог бы быть Рон, и Гермиона нахмурилась, тут же решительно одернув себя: к черту Рона, что она на нем так зациклилась? А ее логичный разум тут же подкинул мысль: «Если тебе могут нравиться ощущения от прикосновения другого парня, то значит Рон не единственный человек, способный сделать тебя счастливой? Не стоит ли посмотреть вокруг?». В этот момент Малфой остановился, отпустил ее и принялся согревать небольшой бугорок земли под плакучей ивой у озера, уже давно оттаявший и подсохший на солнце, которое здесь по-весеннему тепло пригревало. Малфой бросил на него стянутую с себя куртку и, оставшись в теплом темно-сером свитере, произнес:

— Садись.

— Не боишься испачкать курточку? — удивленно приподняв брови, спросила Гермиона. — Из кожи какого редкого животного она у тебя?

И Малфой вдруг улыбнулся, без ухмылки и ехидства, так, как мог бы улыбаться другу:

— Нет, ты знаешь отличное очищающее заклятье.

— Ах, вот оно что! — Гермиона не удержалась и едва заметно улыбнулась в ответ. Такой нетипичный Малфой неожиданно стал казаться намного симпатичнее. Его традиционная ехидная усмешка обычно весьма раздражала Гермиону, лишая черты Малфоя привлекательности. Сейчас в его улыбке была мягкость, и душа Гермионы слегка оттаяла, несмотря на то, что ее собственный разум над ней издевался: «Малфой симпатичный, да, Гермиона? И тебе нравится, как он держит тебя за руку? Ты сходишь с ума, тебе не кажется?». Она фыркнула и поймала на себе ироничный взгляд Малфоя. Но он все же промолчал. Уже сев на край своей куртки и заметив, что Гермиона продолжает в нерешительности стоять рядом, он быстрым движение обхватил ее запястье и потянул вниз.

— Да присядь ты уже.

Она осторожно опустилась рядом, ощутив тепло Драко, сидевшего так близко, что их руки невольно соприкасались. И это тепло щекочущими мурашками разбегалось по ее телу. Она вздрогнула, даже сама не понимая, от чего: от влажной свежести еще не до конца прогретого солнцем воздуха или от этих новых непривычных ощущений.

— Замерзла?

Да, она слегка озябла в своем коротком весеннем пальто, некстати надетом в надежде на теплое весеннее солнце, но не настолько, чтобы дрожать. И от осознания этого факта, а еще от какого-то слишком заботливого для Малфоя вопроса, ее состояние удивления начало зашкаливать. И, пребывая в некоторой растерянности, Гермиона промолчала.

Малфой взмахнул палочкой, не произнося ни слова, и ее пальтишко налилось мягким теплом.

— Ого? Ты владеешь невербальной магией? — нет, похоже, сегодня предела для удивления Гермионы просто не существовало.

— Ты по-прежнему недооцениваешь мои способности? — хмыкнул Малфой и добавил, чуть обернувшись к ней, — это ненадолго, минут через пятнадцать-двадцать все вернется обратно. Сколько времени длится твое заклинание?

Но Гермиона не ответила на его вопрос, задав свой:

— А если добавить это свойство в структуру моего пальто? — она с любопытством посмотрела на Малфоя.

Он усмехнулся — все-таки потребность Грейнджер в учебе была неизменна в любом ее настроении.

— Тогда тепло будет постоянно, ты просто превратишь свое пальто в зимнее, — он слегка удивился тому, что она не подумала об этом сама — не похоже на Грейнджер. Видимо, ее состояние все-таки накладывало отпечаток на ее способность мыслить ясно. — Ну, а теперь рассказывай.

— О чем? — она чуть нахмурилась, не сразу поняв, что он хочет. Ему удалось отвлечь ее и вспоминать, зачем она сюда пришла, не хотелось. — Я могу рассказать тебе историю Хогвартса, хочешь?

— Я читаю учебники, в отличие от твоих дружков, Грейнджер, — и Малфой кинул камешек в озеро, затем еще один. — Что с тобой случилось? Трагические слезы просто так не появляются.

— Я не плакала, — сердито ответила Гермиона.

— Ты просто не дошла до места, в котором собиралась это сделать, — Малфой искоса взглянул на нее — Грейнджер была нахмурена и несчастна. — Неужели заметила то, о чем все вокруг знают уже давно?

Глаза Гермионы подозрительно заблестели:

— Я не понимаю, о чем ты! — вновь возразила она, четко осознавая, что ее вранье здесь неуместно, похоже, Малфой обо всем догадался, но откуда?

— Рыжий ловелас не стоит слез, Грейнджер, откуда в твоей столь умной голове такое отсутствие разума? Что ты в нем нашла?

Под взглядом его внимательных серых глаз Гермиона начала теряться. В его голосе не было ни намека на насмешку, но она все же огрызнулась, потому что даже подумать не могла о том, чтобы говорить с ним о своей личной жизни.

— О, я поняла, под этой нетипичной для тебя заботой ты просто прятал тонкую издевку? — она начала подниматься. — Я пошла!

— Да стой ты, — Малфой поймал ее за запястье, легко касаясь кончиками пальцев, не удерживая и ни к чему не принуждая. В выражении его лица не было ни тени насмешки. И Гермиона вдруг остро ощутила, что ей больше совсем не хочется одиночества, и эта странная забота и общество Малфоя были сейчас предпочтительнее несчастных мыслей о несостоявшихся отношениях. Она опустилась обратно, сцепив руки вокруг поднятых колен.

— Держи, шоколад улучшает настроение, — Малфой протянул ей коробочку немногим больше коробки от шоколадной лягушки. Этот подарок, способный поднять настроение, предназначался Панси, но Грейнджер не обязательно было это знать. Она, коротко взглянув на Малфоя и заметив его ставший хитрым взгляд, осторожно взяла коробочку из его рук и открыла, держа подальше от лица. Из коробки выбрался маленький шоколадный котенок и мяукнул. Глаза Гермионы чуть не полезли на лоб:

— Малфой, ты обалдел? Я не буду его есть! — отчаянно сказала она, глядя на котенка, который начал вылизывать лапку крошечным язычком.

Малфой хохотнул и вдруг превратил котенка в змейку. Гермиона взвизгнула и отбросила ее, попав в смеющегося Драко. Он быстро схватил змейку за хвост и, наблюдая, как она извивается и шипит, спросил с легкой усмешкой:

— Ее ты тоже есть не будешь?

— Малфой!!!

Взмах палочкой, и змейка превратилась в розу.

— Держи, шоколадные цветы не вызывают у тебя сомнительных ассоциаций? — в его глазах серебром замерцали смешинки, а сам он едва заметно улыбался.

— Это… Очень мило, — настроение Гермионы ощутимо улучшилось, и она, смущенно улыбнувшись, взяла розочку. И тут же попыталась вскочить на ноги:

— Сюда идут.

— Может, ты прекратишь сбегать по любому поводу? — Драко положил руку на ее плечо, не давая подняться. И она замерла. Это чувство от его прикосновений было таким необычным, приятным… нужным. И ее дыхание сбилось на мгновение. Снова. Она пыталась проанализировать свою реакцию на Малфоя, но мысли путались, не давая возможности сосредоточиться.

— Разве ты не боишься, что тебя увидят со мной? — наконец выдавила она, глядя на приближавшихся учеников: двое мальчишек-слизеринцев, курса с третьего, Гермиона их не помнила.

— Что за самоуничижение, Грейнджер? — голос Малфоя был ехиден, но спустя пару секунд он все же объяснил, — я навел чары невнимания. Для них мы совершенно неинтересные и незнакомые им личности, они на нас даже не взглянут.

— Интересно, как много я о тебе, оказывается, не знаю, — произнесла Гермиона, наблюдая, как мальчишки, весело смесь, проходят мимо, совершенно не обращая на них внимания. — Не думала, что ты владеешь таким количеством достаточно сложных заклинаний, которые мы не изучали на уроках.

Малфой лишь усмехнулся.

— А что за дело у тебя ко мне было? — вдруг вспомнила Гермиона, — ты ведь не утешать меня пришел?

— Как знать, — лениво протянул он.

Гермиона покосилась на него и вдруг ткнула его локтем в бок. Она сама не ожидала этого, такое поведение она позволяла себе лишь с друзьями. Но сделала.

— Эй, ты чего? — возмутился Малфой, но глаза его смеялись.

Она требовательно смотрела на него своими темными карими глазами, ожидая ответа.

— Ну ладно, — проворчал он. — Я хотел предложить позаниматься сегодня здесь, вместо завтрашнего дня. Но ты была не в форме, — и он подмигнул. Не сдержавшись, Гермиона снова ткнула его в бок и сама поразилась той легкости, что между ними возникла.

— Грейнджер, я приму ответные меры! — возмутился Малфой и обхватил ее, удерживая за локти обеими руками. Гермиона попыталась вывернуться, но у нее не получилось, она перестала сопротивляться и поняла, что ей даже приятно так сидеть, в этом легком «почти объятии» Малфоя. «Наверное, это от тоски и одиночества», — мелькнуло в ее голове. А ответная мысль заставила ее смутиться: «Тренируешься мастерству самообмана? Разве ты ощущаешь сейчас тоску и одиночество?». Но несмотря на то, что ей неожиданно захотелось, чтобы объятие Малфоя стало настоящим, а может быть и именно поэтому, она вспомнила об Астории:

— Отпусти, что скажет твоя подружка. С твоей стороны некрасиво вот так вот поступать за ее спиной.

— Какая подружка? — Драко искоса смотрел на Гермиону, и ей казалось, что в его глазах мелькает не только любопытство, но и интерес непосредственно к самой Гермионе.

— Твоя несравненная ревнивица Гринграсс, — она поняла, что ей даже неприятно произносить эту фамилию. «Неужели ревнуешь?», — хмыкнул на редкость ехидный сегодня голос разума.

— Она больше не моя, — отозвался Малфой, так и не отпустив рук.

— Ты с ней расстался? — не сказать, что Гермиона была сильно удивлена, поступок Гринграсс был, мягко говоря, некрасивым. — Неужели, когда заходил к ней в больничное крыло?

— До случившегося. Я хоть и мерзкий слизеринец, как ты, я уверен, считаешь, но все-таки не настолько жесток, чтобы устраивать расставание в больничном крыле, — Малфой отпустил руки Гермионы и нахмурился. — Я заходил ее просто проведать.

— Вы смогли остаться друзьями? — она постаралась спросить как можно равнодушнее. Что-то такое теплое коснулось ее души, стоило лишь узнать об их расставании, и она боялась себя выдать.

— Что за допрос, Грейнджер? — он возмутился, но в его голосе не было злости. — И — нет, вряд ли наше общение можно назвать дружеским. Астория сейчас не в лучшем настроении, но я уверен, что она была рада меня видеть.

Гермиона заулыбалась:

— Твоя самоуверенность никогда не пострадает.

— Так я лучший, Грейнджер, признай это! — и он подмигнул ей. — Я красив, умен, начитан, внимателен — это то, что ты ценишь в мужчинах. А еще я сексуален, умею быть нежным и неутомимым в своих фантазиях! С этой моей стороной ты просто не сталкивалась!

Гермиона развеселилась, но ответить ничего не успела, потому что на тропинке, ведущей к озеру, вновь показались ученики. Это были Лаванда и Рон, которые шли, обнявшись, мило воркуя о чем-то. Гермиона вздрогнула. Она ждала той боли, что царапала ее сердце каждый раз при виде Рона с другой, но ее не было. Неприятно — да. И легкий осадок горечи в душе. Она все-таки отвернулась от шедшей парочки, опустив голову, не желая видеть. И наткнулась на плечо Малфоя, замерев, легко касаясь его лбом, с удивлением ощущая, как какое-то новое чувство отодвигает грустные мысли о Роне на второй план. А потом почувствовала руку Малфоя на своих волосах и ощутила легкое поглаживание и едва заметное прикосновение к своей макушке. Чего? Его губ? Гермиона вздрогнула и замерла: по рукам пробежали мурашки, сердце словно замерло, а по затылку на спину скатилась теплая волна — это было так приятно, что Гермиона осторожно выдохнула, впитывая это тепло, замирая… желая продолжения. «Продолжения с Малфоем, Гермиона? И какого?».

— Почему тебя завтра не будет? — спросила Гермиона, с трудом заставив себя придумать вопрос, чтобы отвлечься разговором. И осторожно подняла голову, посмотрев во внимательные глаза Драко Малфоя.

— Не обращай на него внимания.

От его мягкого завораживающего голоса ей вновь стало горячо, щеки предательски вспыхнули, и возникло ощущение чего-то знакомого. Гермиона кивнула и вновь спросила:

— Так почему?

— Отец завтра меня забирает.

— О, посреди учебы? — Гермиона почему-то почти шептала, глядя в эти серые глаза с теплыми искорками серебра. Почти не дышала, наблюдая, как шевелятся его губы, отвечая на ее вопрос.

— Это мелочи, которые не волнуют Малфоев, — он был так серьезен. И не сводил с нее внимательных глаз. Каждый ее вздох давался с каким-то невероятным трудом. Разве так бывает?

— А почему ты решил поддержать меня сегодня? — зачем она это спрашивает?

— Потому… — Малфой нерешительно замолчал. — Потому что не уверен, что вернусь после этой поездки обратно в школу.

Глаза Гермионы в удивлении распахнулись, и ей почему-то стало страшно. Страшно за него, глядящего на нее своими удивительными глазами, держащего ее за талию, согревающего заклятиями ее тонкое пальтишко и превращающего для нее шоколадных змей в цветы.

Драко осторожно коснулся ее щеки кончиками пальцев, и Гермиона вздрогнула, испуганная бурей эмоций, накатившей на нее от этого легкого прикосновения. Она никогда не ощущала ничего подобного. Дружеское тепло, спокойствие, уют — вот то, что она чувствовала, когда обнимала друзей. Неловкость — когда к ней прикасался Виктор Крам. Но ни мурашек по коже, ни слабости, словно из ее тела пропали все кости, ни замирающего сердца — ничего подобного. Никогда. Ни с кем. Она вдыхала его запах — дождя и горькой травы — будоражащий ее чувства, заставляющий ее тянуться к нему и вместе с тем не дающий пошевелиться. Легко пробежав пальцами по ее щеке, Драко коснулся ее подбородка, заставив поднять голову и взглянуть в его глаза. Серая дымка, в которой она потерялась. А он тихо спросил:

— Хочешь, ты забудешь его прямо сейчас? — абсолютно серьёзно, без тени иронии, без намека на улыбку, голосом, от которого ее тело окончательно расплавилось. Где-то в тумане пропали все ее мысли, и осталось лишь смутное ощущение, что он окажется прав, если она согласится. Но она молчала, не в силах произнести ни слова, все так же завороженно глядя в его глаза. И Драко, вспомнив о том, что завтра его ждет судьбоносный день — совершенно неизвестно, как будет воспринят его отказ от участия в играх чистокровных — забыл об осторожности и принципах и приник, не удержавшись, к ее мягким губам. И она ответила, неумело, осторожно, но со всей той нежностью, что в ней вдруг накопилась в этот такой странный день, положив свои маленькие ладошки ему на грудь, цепляясь за такую приятную мягкую шерсть свитера. Пытаясь унять стук сердца, которое словно сошло с ума; пытаясь дышать и тут же забывая об этом. Малфой придерживал ее за талию одной рукой и осторожно цеплял пальцами прядки волос на ее затылке другой. От этого движения вниз по спине стекала волна удовольствия, и Гермиона начала задыхаться от недостатка воздуха и накрывшего ее непривычного чувства возбуждения, от которого в животе начали порхать огненные бабочки, обжигающие своими пылающими крыльями. И она потянулась рукой к его щеке, шее, осторожно, боясь его реакции и краснея от собственной смелости. Малфой прервал поцелуй, взглянув в блестящие глаза смущенной Гермионы, впитывая ее реакцию, наблюдая за ее эмоциями и пытаясь совладать со своими. Она же, сама не понимая, что на нее такое нашло, несмотря на все свое смущение, вновь потянулась к его губам. Сгорая в собственных эмоциях… И вскрикивая от неожиданно хлынувшего дождя, закончившегося в ту же секунду, как она отпрянула от Малфоя.

— Мерлин, Грейнджер, что это было? — Драко выглядел, по меньшей мере, изумленным, убирая мокрые пряди волос с лица и глядя на Гермиону все еще шальными глазами.

Она смущенно применила высушивающее заклинание и отчаянно покраснела. Но все же призналась:

— Мне кажется, это стихийный выброс магии.

И Драко расхохотался, заставив покраснеть Гермиону еще больше. Никогда ничего подобного он ни с кем не испытывал. И никто еще не терялся с ним в своих эмоциях настолько, чтобы не контролировать магию.

— Почему дождь?

— Мне нравится дождь, — она отвернулась, боясь его насмешек, не готовая противостоять им сейчас. Только не сейчас, не после того, что она испытала. Но Малфой уже, притягивал ее к себе за талию, легко касаясь губами ее уха:

— Это было очень вовремя.

Ощущая его горячее дыхание на ухе… щеке… шее, Гермиона едва смогла прошептать:

— Почему?

Малфой обхватил ее за плечи, заставляя вновь повернуться к нему:

— Ты сама наивность и невинность, Грейнджер. Ты действительно этого не понимаешь?

Гермиона покраснела еще больше и смущенно заулыбалась.

— Ты улыбаешься, — Малфой подмигнул ей. — Я же говорил, что рыжий не стоит твоих слез.

И тут же добавил, довольно улыбаясь:

— И что я лучший?

А Гермиона, преодолевая смущение, вновь потянулась к его губам, обняв одной рукой его за шею и осторожно трогая на ощупь мягкие, как у маленького ребенка, светлые волосы. К тому моменту, когда верхние пуговицы пальто Гермионы уже были расстегнуты, а руки Малфоя крепко стискивали ее плечи, едва сдерживаемые, чтобы не проникнуть дальше под одежду, только тогда, когда страсть их поцелуя стала зашкаливать, а воздух вокруг, казалось бы, должен был уже искриться, они с сожалением разорвали поцелуй.

— Грейнджер, ты сумасшедшая, ты знаешь это? — тихо проговорил Малфой прямо в губы Гермионы, прижавшись своим лбом к ее. Она лишь молча улыбалась ему, не собираясь отвечать.

Солнце уже село за горизонт, и было темно.

— Нам пора, иначе Филч закроет двери, и у него не будет большего счастья, чем наказать двух старост, — Малфой неохотно поднялся, накинув куртку и взяв Гермиону за руку, потянул ее за собой в сторону замка. Она же просто таяла, держа свою руку в его ладони, с замиранием ловя давно потерянное чувство чисто детского счастья. И поцелуй с Драко Малфоем оставил после себя такое ощущение легкости и правильности, словно вернулось что-то давно утерянное. Где-то впереди маячили Рон и Лаванда — когда они вновь прошли мимо них, Гермиона не знала, не заметила. И сейчас, идя вслед за Роном, который обнимал другую девушку, она больше не ощущала боли в душе, лишь легкую досаду. Может быть, она не была влюблена в него? Возможно, это была лишь детская привязанность, помноженная на желание быть кем-то любимой? Гермиона не знала, но была рада, что хотя бы сейчас она не страдает. Кто знает, что будет утром, может быть, тоска по Рону вернется, и она пожалеет о том, что было с Малфоем, Гермиона старалась не думать об этом, сейчас она была счастлива и, пытаясь удержать это ощущение, она покрепче ухватила ладонь Драко и почувствовала ответное пожатие.

У замка они расцепили руки и шли, болтая о всяких пустяках.

— Почему ты не носишь теплую мантию?

— Ты знаешь, так хотелось ощутить весну. И… Мантии — это все-таки уроки, занятия, обязанность. Я… Я же выросла не в волшебном мире, — запнулась Гермиона, — мне это непривычно.

Она покосилась на Малфоя, но он все так же улыбался. Они уже были недалеко от входа.

— Думаю, нам не стоит появляться вместе, — не очень уверенно произнесла она.

Малфой кивнул. И вдруг протянул ей снежную розу, Гермиона даже не поняла, когда и как он успел ее сотворить.

— Пока, Грейнджер.

— Пока, Драко Малфой, — отозвалась Гермиона, — спасибо тебе. И… Я буду ждать, что ты вернешься, мы только начали наш проект, помнишь?

Гермиона махнула свободной рукой, во второй она удерживала хрупкий цветок изо льда и снега.

— В замке он растает, — ответил Драко. И, махнув рукой, шепнул, чтобы она не слышала: «И тебе спасибо, Грейнджер».

Он постоял у входа, глядя, как она легко взбегает по ступенькам, как осторожно кладет розу на перила у входа в замок и, оглянувшись на секунду, входит внутрь. На душе все еще было тепло, но холод разума забирался все глубже. Сегодняшняя ночь могла перевернуть всю его жизнь, но сейчас он не боялся. Маленькая гриффиндорка с пушистыми волосами и глазами цвета темной карамели словно добавила ему решимости.

На улице было сумрачно: накрапывал мелкий монотонный дождь — бесконечный и скучный, наводящий тоску. Громоздкие облака поглотили синеву неба, солнце, и теперь дождь пожирал остатки серого снега. Холодный, промозглый, сырой день пробирался в настроение Драко, грозя отнять у него теплый лучик света — его вчерашний вечер. День, в котором не было места сегодняшним событиям — получению темной метки. День, которого просто не должно было быть. Но он был. Как и поцелуй с Грейнджер, который перевернул все. Раскаливший до предела нервы, взорвавший сознание он осел в мыслях горячими угольками, готовыми вспыхнуть от одного лишь прикосновения яркими воспоминаниями. Жалел ли Драко о том, что перешел допустимую границу в общении с Грейнджер? Нет. Он просто не мог сейчас сожалеть о чем-либо. Вчера он был совершенно не в себе от осознания факта необходимости принять метку. И сегодня ему было даже трудно дышать при мысли об этом. Драко метался по комнате раненным зверем, едва ли не бросаясь на стены. Его мучило собственное решение отказаться от высокой привилегии быть последователем Волан-де-Морта. И его уверенность в том, что он совершенно не хочет становиться Пожирателем смерти, не хочет быть на одной стороне с Темным Лордом, разбивалась о стену осознания возможных последствий. Но сейчас, в этот момент своей жизни он даже не был уверен, что чистота крови его волнует. Все эти чистокровные принципы разлетелись на куски, когда он вчера не сдержался и все-таки поцеловал Грейнджер. Эту забавную девчонку с веселыми глазами, абсолютно бесхитростную, несмотря на весь свой ум. Настолько не похожую на всех чистокровных девушек, что его окружали. Настолько чистую и светлую, что захватывало дух. И если раньше он лишь задумывался о том, что его не устраивает подход Волан-де-Морта к собственным людям, которых он использовал, как разменную монету для достижения своих целей, то сейчас он твердо знал, что не может встать на сторону Темного Лорда и объявить своим врагом Гермиону Грейнджер. Не может? Да какого черта происходит! Его не устраивали собственные эмоции. Он не хотел испытывать к Грейнджер ничего. Даже ненависти, которая могла сейчас сжечь дотла так же, как и симпатия. Влечение. Дьявол. Вот оно — влечение к Грейнджер. Драко остановился около окна и уткнулся лбом в холодное стекло. Не может. Его мир был готов вот-вот разрушиться, взорваться, сгореть. Почему же все так повернулось? Когда? Драко открыл окно, вдохнув сырой влажный воздух, вглядываясь в темноту, словно пытался найти там ответы на свои вопросы. И не мог. В дверь постучали, и эльф, получивший разрешение войти, тонким голоском пискнул:

— Молодого хозяина ждут в Зеленом зале.

Драко накинул черную мантию и отправился на собрание.

Темные коридоры. Почему сегодня так мало света? Или это просто так кажется? Нервы на пределе, но еще есть силы сохранять эмоциональный контроль. Навстречу шли двое, и кого-то левитировали перед собой. Тело. Драко машинально прижался к стене, с ужасом пропуская проходящих мимо него людей, сопровождавших тело его преподавателя по защите от темных искусств Долорес Амбридж. На его плечо опустилась чья-то рука, и Драко вздрогнул, а над ухом раздалось клокочущее хихиканье его тетки Беллатрисы:

— Драко, дорогой мой племянничек, не намочил ли ты штанишки?

Он нахмурился и оглянулся: глаза тети светились маниакальным блеском.

— Что произошло? За что она поплатилась?

— Уж не жалеешь ли ты ее? — в голосе тетки прозвучало подозрение, и она вся подобралась.

— Терпеть ее не мог, — поморщился Драко. — Простое любопытство.

Беллатриса облизнула сухие губы и взмахнула палочкой, словно дирижируя, мечтательно закатив глаза:

— В ее руках была вещь, принадлежавшая Господину, — ее лицо перекосилось, и она с ненавистью продолжила, — но она ее потеряла и даже не вспомнила где. Она прикоснулась к Его вещи, забрала то, что ей не принадлежит, как до этого предатель Регулус Блэк!

Белла схватила Драко за плечо и зашипела ему в лицо:

— Ты знаешь, что твой никчемный дядюшка Регулус, как и его братец Сириус, оказался предателем! Он предал Темного Лорда, украл Его вещь. Эта дрянь заполучила то, чего ее руки даже не должны были касаться, но Господин всегда найдет след того, что Ему принадлежит.

— Что же ему мешает сейчас найти его вещь.

Тетка толкнула Драко к стене так, что он больно ударился головой, но даже не поморщился, продолжая с холодным безразличием смотреть на нее. Беллатриса схватила его за горло и ткнула палочку ему в лоб:

— Щенок, всегда думай, о чем говоришь и как ты это делаешь или я убью тебя еще до того, как ты опозоришь свою семью. То, что принадлежит Лорду, находится под могущественной защитой, не позволяющей отследить местонахождение того, что Он ищет. И это была вина этой недостойной твари!

Но Драко, несмотря на предупреждение, все же хрипло спросил:

— Ты же славишься своими методами допросов, что же ты не смогла заставить ее говорить?

— Мальчишка, — рука Беллы на его горле сжалась, впиваясь ногтями в кожу, почти полностью перекрывая кислород, но Драко все же держался, — она сдохла раньше, чем заговорила.

Беллатриса наконец перестала его душить и прошипела:

— Пошел в зал, быстро! Не смей заставлять ждать Господина, — и она толкнула Драко в спину.

Волан-де-Морт был в ярости. И все присутствующие это прекрасно ощущали, застыв каменными статуями. Лишь Беллатриса подобострастно улыбалась, встав в первом ряду как можно ближе к своему Господину. Драко нервно сглотнул, похоже, что его выступление с нежеланием присоединиться к Темному Лорду было сейчас настолько не вовремя, что еще более неподходящего момента невозможно было представить. Собственно, для отказа от привилегий Волан-де-Морта подходящего времени просто не существовало. Его руки коснулись тонкие пальцы Нарциссы, которая была приглашена для того, чтобы увидеть, как ее сыну будет оказана великая честь. И Драко вдруг ясно понял, что своим необдуманным отказом он подвергнет опасности не только свою жизнь, но и жизни родных. Он не мог так рисковать. Руки превратились в лед, а воздух стал таким плотным, что его было сложно вдохнуть. Волан-де-Морт подал знак, и Беллатриса вышла вперед:

— Сегодня мы принимаем в свои ряды юных последователей борьбы за чистоту крови. Это дети наиболее отличившихся магов, достойных того, чтобы воспитание их отпрысков не ставилось под сомнение. Драко Малфой и Теодор Нотт.

Драко сделал шаг вперед, и все его внутренности закаменели.

* * *

Гермиона проснулась с тем же абсолютно чистым счастьем, с которым засыпала вчера. Было еще рано, но Гермиона не поднялась, как делала это обычно, чтобы повторить уроки, пролистать справочник или просто почитать какую-нибудь книжку. Она лежала, глупо улыбаясь, и вспоминала свои поцелуи. Первым был Виктор Крам. Его внимание очень льстило самолюбию Гермионы, ей нравилось с ним общаться, а впоследствии и переписываться. Но когда его губы коснулись губ Гермионы на балу, она испуганно съежилась и даже не смогла ответить на поцелуй. Потом был Терри Бут. Тот, что искал ее внимания еще с того момента, как она попала в лазарет. Гермиону даже передернуло, когда она вспомнила его случайный поцелуй в Хогсмиде на день святого Валентина. Терри широко разевал рот и, казалось, пытался ее съесть или утопить в своих слюнях. Гермиону долго еще мучало отвращение и ощущение, что ее облизал шарпей. Позже, прочитав извинительную записку от Терри, Гермиона постаралась вычеркнуть из памяти произошедшее. В поцелуе же с Драко Малфоем не было ни страха, ни неприязни, напротив, было столько обрушившегося на нее желания, что даже сейчас, всего лишь от воспоминания, по ее коже бежали мурашки, а где-то глубоко внутри скакал тот самый шоколадный котенок, выданный ей Малфоем, и мурчал, мурчал, наполняя вибрацией ее органы. Впрочем, мурчал все-таки Живоглот. Гермиона, все так же улыбаясь, погладила кота и побежала в душ. Когда она, переодевшись, спускалась в гостиную, то услышала голоса. И неожиданно увидела своих встревоженных друзей. Больше в гостиной еще никого не было. Гарри с каким-то зеленоватым лицом оглянулся на спускающуюся Гермиону и тут же отвернулся, вновь уткнувшись в ладони, цепляясь кончиками пальцев за взлохмаченные волосы. Сидевший рядом Рон держал свою руку на спине друга. Гермиона сбежала с лестницы, опустилась рядом с Гарри и испуганно спросила:

— Что случилось?

Гарри замычал, мотая головой, и лишь потом почти простонал:

— Рон, я больше не могу, расскажи ты.

Ночью Рон проснулся от громких криков Гарри, тот метался по кровати и кричал: «Нет… нет… будь ты проклят!». Проснулись и остальные. Дин и Рон трясли Гарри, пытаясь его разбудить, а Невилл, как и в прошлый раз, помчался за Макгонагалл. Когда Гарри очнулся, то его рвало…

— Хватит, — Гарри хриплым голосом прервал Рона, — расскажи, что я видел.

Гарри был в теле Волан-де-Морта. Напротив полукругом стояли Пожиратели смерти, впереди Драко Малфой. Гарри мрачно смотрел на собравшихся, в его теле клокотала ярость. При мысли о пропавшем крестраже хотелось разрушать, мучить, доводить боль до максимально возможного порога, наблюдая, впитывая, слушая музыку агонии, наслаждаясь ее волшебной гармонией в диссонансе и какофонии звуков страданий.

— Итак, Драко Малфой, счастлив ли ты? —

прошипел Гарри, внимательно вглядываясь в стоявшего перед ним чистокровного отпрыска.

Драко поднял голову, взглянув Гарри прямо в глаза, и отчетливо произнес:

— Да, мой Лорд.

Гарри ощутил нежелание Малфоя становиться его последователем, его тоскливую ненависть и страх. Разочарование и злость мгновенно заполнили тело, и он очень тихо и проникновенно произнес:

— Я чувствую, что ты не хочешь становиться в мои ряды, Драко. Что же тебя смущает, мой мальчик? — обманчиво мягкий голос. — Неужели ты считаешь, что мы не сможем обучить тебя всему, что требуется?

— Простите, мой Лорд, это просто страх не оправдать оказанное мне доверие, я буду рад присоединиться к Вам, — младший Малфой почтительно опустил голову. Отчаянный стук сердца, запах страха и лжи. Лжи! Буквально через несколько мгновений в голове Малфоя не осталось никаких эмоций, кроме вежливости и печали. Никаких ярких картин. Мальчишка пытается противостоять легилименции? И Гарри хладнокровно поднял палочку: вот она — боль!

— Знаешь, что бывает с теми, кто пытается меня обманывать? Круцио!

Малфой упал в агонии, катаясь по полу и выгибаясь в судорогах. Гарри посмотрел на Бэллатрису и кивнул, на что она удвоила заклинание:

— Круцио!

Изо рта Драко пошла пена, а руками он раздирал свое тело, кричать он уже не мог.

Стоявшая рядом мать Драко бросилась к сыну с криком:

— Хватит! Хватит! Он же еще ребенок!

— Ребенок? — злость и бешенство Гарри достигли апогея. — Он сомневается в своем желании великого служения, столь важного для всех чистокровных семей.

Хрипы Драко прекратились, Белла не знала, стоит ли продолжать наказание после того, как его прервал Лорд. Нарцисса с катящимися по щекам слезами сделала шаг к сыну. Драко с трудом приподнялся. Гарри почти ласково спросил:

— Что же, я помогу тебе определиться, Драко. Ты можешь отказаться сегодня от принятия метки, подумать еще немного, но при этом потерять свою мать. Или же стать моим последователем уже сейчас. Тебе решать.

Драко закрыл глаза и с трудом прохрипел:

— Я готов принять метку.

— Ты меня почти убедил, — прошипел Волан-де-Морт и махнул рукой стоявшим ближе всех Пожирателям, — подготовьте его.

Беллатриса в тот же момент разрезала палочкой рукав мантии и рубашки Драко, оголив предплечье племянника. Сильные руки Руквуда вздернули его вверх. Когда метка была готова, Малфой, больше не поддерживаемый Руквудом, вновь рухнул на пол, не в состоянии удержаться на ногах. Гарри развернулся к Нарциссе, произнеся столь привычные слова:

— Авада Кедавра!

Драко открыл глаза в тот момент, когда его мать упала рядом с ним, сраженная зеленой вспышкой. По его щекам потекли слезы, а рот открывался в беззвучном крике: «Мама, нет!» Совершенно без сил, он пытался доползти до матери и не мог сдвинуться с места. Гарри взглянул на своих последователей и прошипел:

— Ложь своему Господину требует наказания, — и повернувшись к старшему Малфою, потребовал, — приберись здесь.

Лицо Люциуса было абсолютно непроницаемым, он взмахнул палочкой и ушел прочь, забирая с собой тело своей жены.

— Еще парочка Круцио мальчишке не повредят, — бросил Гарри Беллатрисе, и та с безумным видом подняла палочку.

— Дальше мы его все-таки разбудили! — закончил свой рассказ Рон.

Гермиона сидела не в силах принять ни одного слова из рассказанного, по ее щекам катились слезы, и она так сжимала палочку руками, что та грозила вот-вот сломаться.

— Я рассказал обо всем Дамблдору, — глухо произнес Гарри и, посмотрев на Гермиону, произнес, — даже Малфою такого не пожелал бы. Это было очень страшно.

Гермиона просто не могла ничего ответить. Гарри подсел к ней поближе и приобнял ее одной рукой. Рон молчал, несмотря на то, что он ненавидел Малфоя больше, чем все остальные, даже ему было его жаль.

За завтраком Малфоя не было. Гермиона и не ждала, но не могла не искать в толпе его светлую голову. Заставить себя съесть хоть кусочек она тоже не смогла. Она лишь выпила чашечку нетипичного для себя кофе, уткнувшись в газету и не прочтя из нее ни слова. Гарри, который тоже отказался от еды, предложил Гермионе прогуляться перед уроками. Защиту от темных сил, которая должна была быть сейчас, отменили. Рон помахал им рукой и пересел поближе к Лаванде.

— Как ты думаешь, сам Малфой жив? — спросил Гарри, когда они спустились по ступенькам крыльца.

Гермиону передернуло от ужаса:

— Гарри, не спрашивай меня о таком, я прошу тебя!

Они пошли молча, задевая друг друга рукавами и иногда переглядываясь. Наконец Гермиона заговорила:

— Люциус Малфой и Снейп, ты видел их реакцию?

Гарри нахмурился:

— Я видел все глазами Волан-де-Морта, Гермиона, даже если бы они и реагировали, то вряд ли так, чтобы он это заметил.

И они вновь замолчали.

Возвращаясь в замок, Гарри осторожно поинтересовался:

— Гермиона, как ты? По поводу Рона?

На что она честно ответила:

— Мне уже все равно, Гарри.

На уроках Гермиона была тиха и, к удивлению одногруппников, не стремилась ответить ни на один вопрос. А когда объявили о том, что и зелья на сегодня отменяются, то ни она, ни Гарри не присоединились к всеобщему ликованию, а молча пошли в библиотеку. Рон поспешил сесть за домашние задания, которых у него скопилось слишком много, вечером была тренировка перед завтрашним матчем команд Гриффиндора и Райвенкло. Рон сильно нервничал, но у его друзей совершенно не было настроения его утешать, и они оставили это удовольствие Лаванде.

Проведя весь вечер за уроками, и Гарри, и Гермиона ушли спать пораньше, даже не дождавшись окончания тренировки Рона.

Гермиона не могла уснуть, думая о случившемся, ей было отчаянно страшно за Драко Малфоя и она даже не могла представить, какую боль он испытал, когда его мать убили на его глазах.

Гарри тоже все думал о Нарциссе. И его мать была убита Волан-де-Мортом на его глазах, но он, по крайней мере, этого не помнил в силу своего возраста. Думая о своей маме и вспоминая об убийстве Нарциссы, Гарри понял, что искренне переживает за того, кого никогда не считал своим другом.

Утром Гермиона прочла в Ежедневном Пророке статью о том, что в особняке Малфоев произошел несчастный случай — погибла Нарцисса Малфой, оставив мужа и сына.

— Ничего себе несчастный случай, — прошипел Гарри Гермионе. Рон статью почти не воспринял, он был в панике, и уже ничего не могло проникнуть в его разум сквозь страх перед игрой.

— Если написали только про Нарциссу, то есть вероятность, что Драко Малфой жив, — как-то жалобно произнесла Гермиона.

На игру они не пошли, Гарри теперь не особо жаловал квиддичные матчи, ведь сам он в них участвовать не мог, а Гермиона никогда их не любила. Тем более, что несмотря на то, что ее душа больше не болела из-за Рона, смотреть на его игру ей все же не хотелось. Прогуливаясь вдоль озера, Гарри и Гермиона обсуждали Фреда и Джорджа, говорили о Сириусе и об Ордене и старались избегать темы Малфоев. К облегчению Гермионы, они не доходили до того места, где она провела свой вечер с Драко. И без того, чем ближе они подходили к раскидистой иве, тем сильнее сжимались ее зубы, мешая ей вести беседу, а ее сердце колотилось в сумасшедшем ритме.

— А ты заметила, что в школе вот уже несколько дней отсутствует Амбридж? — спросил Гарри.

Гермиона кивнула — она тоже обратила на это внимание.

— Вероятно, она в Министерстве, опять согласовывает какие-нибудь идиотские декреты, — отозвалась она, не глядя на друга.

Обходя озеро и направляясь к сторожке лесничего, на дороге, ведущей в Хогсмид, Гермиона заметила двух людей — это была хищная фигура Снейпа, и рядом с ним светловолосая фигура ученика.

— Гарри! — Гермиона указала в том направлении. Внутри нее перестала скручиваться тугая пружина, вызывающая боль, сжатые мышцы расслабились, и Гермиона даже вздохнула с облегчением — Драко Малфой был жив.

На следующий день за завтраком профессор Макгонагалл сделала объявление о том, что профессор Амбридж была найдена мертвой в своем собственном доме. В школе был объявлен день траура. И хотя для многих школьников это был день великой радости — мало кому Долорес Амбридж была симпатична — все соблюдали приличия, лишь перешептываясь между собой. Профессор Макгонагалл вступила на пост временного директора, Альбус Дамблдор по-прежнему был отстранен.

Во вторник, входя в класс зельеварения, где Гермиона обычно встречалась с Малфоем для работы над совместным проектом, она была почти уверена, что он не придет. Однако он был там и, стоя у окна, смотрел на капли дождя, стекающие по стеклу.

Гермиона понимала, что он слышал и скрип двери, и ее шаги, но не обернулся. И Гермиона тихо произнесла:

— Привет… — и через долгие секунды молчания, — я сожалею.

— Не стоит, Грейнджер, — хрипло отозвался Малфой и повернулся к ней. Его лицо было похоже на застывшую маску, в глазах пустота, словно подернутая серой туманной дымкой. — Я думаю, нам стоит прекратить нашу совместную работу над проектом. Я пришел, чтобы сказать тебе это.

Прощай.

И Малфой направился к выходу.

— Драко! — Гермиона сама поразилась отчаянию, прозвучавшему в ее голосе.

Он обернулся и сделал шаг навстречу. В его глазах мелькнул отголосок боли, и Гермионе стало не по себе.

— Грейнджер, я не смогу… — он замолчал, а потом достал книгу из своей сумки и положил перед ней на стол и, развернувшись, стремительно вышел из класса.

Гермиона опустилась на стул и взяла в руки новенькую книгу: «Структурная магия — как достичь мастерства». Положила ее на стол и медленно открыла, бездумно пролистывая страницы. Понимая, что не видит ни одного написанного слова, она закрыла книгу и начала писать пункты проекта, над которыми следовало подумать в первую очередь. Все это следовало бы обсудить с Малфоем, его разумный подход к делу очень помогал Гермионе. Бросить же все она не могла. Работа над проектом позволяла ей отвлечься и оставаться, теперь хотя бы мысленно, связанной с Малфоем. Ей было страшно за него, и очень хотелось помочь. Она видела, что он не общается с одногруппниками, сидит один за столом в Большом зале и на уроках. Лишь иногда к нему подсаживался Забини, но Гермионе казалось, что они даже не общаются.

Днем позже она, не выдержав, остановила идущего по коридору Блейза. Вокруг никого не было, и Гермиона решилась:

— Забини! Подожди, пожалуйста.

Он удивленно на нее оглянулся.

— Скажи, что происходит с Малфоем?

— Тебе-то что за дело, Грейнджер? — он остановился, глядя на нее, внимательно разглядывая ее своими черными глазами.

— Я, — Гермиона растерялась. Она не обдумывала разговор и сейчас совершенно не знала, что сказать.

— Грейнджер?

— Мы работали вместе над проектом, но он его забросил, — в голову Гермионе наконец пришла хоть какая-то мысль.

— Ну-ну, — хмыкнул Блейз, — идем.

Они нашли пустующий класс, и Забини уселся на стол напротив стоящей Гермионы.

— Что ты знаешь, Грейнджер?

— Я…

— О, Мерлин, где же твое красноречие? Ты же у нас мастер слова? — Забини, прищурившись, наблюдал, как она медленно, но верно краснеет.

— Я знаю, что его должен был забрать домой отец, перед тем как… погибла его мать, — Гермиона не имела права выдать информацию о видениях Гарри.

— Она погибла на его глазах, и он винит себя в ее смерти, хоть это и не так, — перестав улыбаться, ответил Забини. — Драко похож на призрак, он почти не ест, ни с кем не общается и ничем больше не интересуется. А теперь расскажи, откуда ты знаешь, что он уезжал домой?

— Он мне сам об этом сказал в тот вечер, — Гермиона потерянно села на стул напротив Забини.

Блейз задумался на несколько секунд, прежде чем заговорить вновь:

— Знаешь, Грейнджер, была в последнее время в жизни Драко одна особа, после общения с которой он становился значительно более эмоциональным. Иногда добрее, иногда злее. Но эмоции всегда хлестали у него из ушей. Так вот было это, как правило, по вторникам и субботам. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— По вторникам и субботам мы с ним обычно занимались проектом, — неуверенно ответила Гермиона.

— Браво! — улыбнулся Блейз. — А перед отъездом он весь светился. Сейчас ты говоришь, что видела его в тот вечер. О чем это говорит мне?

— Забини, перестань уже играть в загадки и умничать — да, мы были в тот вечер вместе с Малфоем, — вспыхнула Гермиона.

— И? — заинтересованно протянул он.

— Да что ты за сплетница такая, — возмутилась Гермиона, — какое тебе дело!

— Ну вот, все сходится! — Забини спустился со стола и пересел на стул, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами Гермионы: — Грейнджер, я думаю, что если я помогу вам вновь начать общаться, он оживет. Ты со мной заодно?

Гермиона закатила глаза, и Блейз улыбнулся:

— Я постараюсь устроить вам встречу, а ты постарайся его разговорить! Ну, я пошел, пока, Грейнджер. Как только я придумаю варианты действий — я тебе сообщу!

* * *

В его глазах была пустота, в душе — боль. Он не хотел ничего: есть, передвигаться, учиться, думать, жить. Ничего. Но все эти вынужденные перемещения по замку и особенно учеба его отвлекали, давая глоток тишины от мыслей… и снов. Сны были особенно ужасны. Они возвращали его вновь и вновь к тому событию. К тому страшному вечеру, после которого не осталось ничего, кроме боли и пустоты. Отчаяния. Тоска ледяными острыми пальцами теребила его душу. Вымораживая. Причиняя нестерпимую боль. Он был виноват. Если бы он смог скрыть свои эмоции. Если бы был более убедителен… Если бы… Но ничего нельзя было изменить, исправить, вернуть. Слез не было. Он ждал их: горячих, приносящих облегчение, стекающих по щекам, уносящим с собой боль. Но они стояли удушающим комком в горле, заставляя задыхаться, проклинать себя. Ненавидеть. Он уходил из замка, бродя по холодным улицам. Один. Наедине со своими мыслями. В которых стоял лишь один образ. Мама. Он готов был взвыть, закричать, пугая птиц, взорвать все к дьяволам в преисподнюю. Но все это происходило лишь мысленно. Он шел, опустив плечи. В никуда. Закрывая глаза. Сжигая себя в своем молчании. Замыкаясь в себе. И его метка горела, одним своим присутствием сжигая дотла всю его душу. Всю его жизнь. Он ненавидел. Ненавидел так, как никогда и никого в своей жизни. Его. Лишившего его самого дорогого и близкого ему человека. Он никогда раньше не задумывался о том, насколько он любил или не любил маму. Она просто была рядом, принося тепло в его душу. Любовь. Сострадание. Веру. Все лучшее, что в нем было. А теперь ее не было. И Драко точно знал, что никогда его не будет на стороне того, кто лишил его матери. Никогда. Негласное правило Малфоев: семья всегда на первом месте. И никто не смел это изменить. Никто. Никогда. Тот, кто разрушил его семью, должен гореть в аду.

* * *

Гермиона стояла у окна в коридоре, наблюдая за тем, как Малфой уходит в темноту, направляясь к озеру. Ее душа рвалась следом: помочь, поддержать, быть рядом. Но она понимала, что, скорее всего, он отвергнет ее присутствие, не желая впускать в свою боль. А из глубины на нее смотрели знакомые серые глаза с сребристыми искорками тепла, которых она больше не видела. Но отчаянно ждала.

— Гермиона! — Гарри, ворвавшись в гостиную, схватил подругу за руку и потащил к выходу. — У меня есть новость от Бродяги!

В нем было столько возбуждения и радости, что Гермиона невольно улыбнулась. Но Гарри, не говоря ни слова, тащил ее к выходу из Хогвартса. Счастливо улыбаясь, он едва ли не подпрыгивал, купаясь в своих эмоциях. Наконец они выбрались во двор, и Гермиона потребовала:

— Ну же, Гарри, рассказывай!

И он выпалил на одном дыхании:

— Сириус будет нашим преподавателем по защите от темных искусств!

— Что? — ее глаза округлились в недоумении. — Что ты такое говоришь? С чего ты взял?

— Он мне сам об этом сказал, я с ним только что общался, — и Гарри показал сжатое в ладони зеркальце.

— Но как такое возможно? Его же ищут?

— Он будет находиться здесь под вымышленной личиной. Это было предложение Дамблдора, чтобы Сириус не сошел с ума, сидя в своем доме на Гриммо Плейс. Оборотное зелье, волосы какого-то магла — молодого преподавателя из небольшой деревушки где-то на границе Великобритании. Гермиона, представляешь? Он будет жить здесь, в Хогвартсе! — Гарри выполнил какой-то дикий прыжок, не удержался, свалился на землю и расхохотался.

Гермиона, коротко улыбнувшись, протянула ему руку:

— Вставай, Гарри. Мне кажется, это очень неразумная идея. Неужели Дамблдор готов подвергнуть Сириуса опасности?

— Гермиона, ну не будь ты занудой. Я думаю, что он отлично справится. Помнишь же, как Крауч целый год притворялся Грюмом, — Гарри не видел никаких проблем, которые могли бы возникнуть. Он просто отказывался сейчас замечать любой негатив. Ведь очень скоро Сириус должен был появиться в Хогвартсе!

Первый урок по защите от темных искусств был уже в конце недели. В класс, где собрались гриффиндорцы и слизеринцы, легкой пружинистой походкой вошел молодой, весьма симпатичный преподаватель. Лаванда и Парвати, сидевшие перед Грейнджер, охнули и переглянулись с глупыми улыбками. Гермиона покосилась на Рона, который, заметив реакцию Лаванды, покраснел и сжал кулаки. Гарри, не замечая ничего, тепло улыбался, не отрывая взгляда от крестного.

— Добрый день, уважаемые ученики. Меня зовут Лукас Крамер, и я ваш новый преподаватель по защите от Темных искусств, — на доске возникло его имя. — Несмотря на то, что я появился лишь под конец учебного года, я надеюсь, что мы успеем с вами поладить. Для начала расскажите, какие заклинания вы изучили в этом году?

— Никаких, — выкрикнул Гарри, — мы проходили только теорию.

— Пожалуйста, не забываем поднимать руку, — Сириус тепло улыбался сидящим в классе ученикам, окидывая их внимательным взглядом. — Что ж, думаю, что теорию за это время вы успели изучить очень и очень внимательно. Поэтому мы сразу перейдем к практической части занятия. Берем в руки палочки и откладываем учебники в сторону.

В классе поднялся радостный гул голосов.

— Поднимаемся и освобождаем пространство для изучения заклинаний. И становимся по двое.

Парты одним движением палочки расположились вдоль стен, и все разбились по парам. Нотта, стоявшего в одиночестве, мистер Крамер пригласил пройти к доске и встать напротив него. — Поскольку времени до экзаменов осталось мало, то мы будем изучать на практике по возможности сразу несколько заклинаний за урок. Позже вы сможете отрабатывать их самостоятельно. Сегодня мы изучим два наиболее простых, но чрезвычайно важных заклинания: разоружающее и оглушающее. Мистер Нотт, вы будете тренироваться со мной.

Гарри и Гермиона довольно переглянулись: как все это было им знакомо. Сириус легко выбил палочку из рук Нотта и предложил ученикам повторить заклинание. Гриффиндорцы, занимавшиеся в ОД вместе с Гарри, с легкостью разоружили друг друга. Все, кроме Симуса, который решился стать членом ОД только недавно, и еще не успел посетить ни одного занятия. Сириус, глядя, с какой легкостью гриффиндорцы справились с предложенным им заданием, радостно воскликнул:

— Молодцы, ребята! Двадцать баллов Гриффиндору. Если вы уже изучили некоторые из заклинаний самостоятельно, может быть, вы мне подскажете, что бы вы хотели попрактиковать на сегодняшнем занятии?

— Заклинание Патронуса, профессор, многие из нас еще не способны вызывать его, — звонким голосом произнесла Гермиона, и гриффиндорцы ее поддержали.

— Что ж, похвально. Это довольно сложное заклинание, но я готов вам помочь, — и Сириус попросил продемонстрировать каждого из них, как он справляется с вызовом Патронуса.

Слизеринцы же, мрачно поглядывая на гриффиндорцев, принялись отрабатывать разоружающее заклятье. Те, кто справлялся с заклинанием, начинали отрабатывать следующее. Вскоре все они образовали новые пары. Миллисента Булстроуд вместе с Симусом Финниганом изучала разоружающее заклинание. При этом Миллисента так активно махала палочкой, что грозила выбить глаз стоявшему неподалеку Нотту, который пытался оглушить Гринграсс. А Забини наводил чары помех на Малфоя.

Колокол, оповещавший о конце урока, был проигнорирован. И Сириусу пришлось громким голосом привлечь их внимание:

— Урок окончен! Продолжим на следующем занятии.

Весеннее солнце, взорвавшись теплом, ворвалось в окрестности замка, заливая все вокруг светом и счастьем. Гермиона видела, как сияют глаза Гарри, к которому неожиданно вернулись занятия с членами ОД, решившими несмотря на возобновление нормальных уроков по защите продолжить собираться вместе хотя бы раз в неделю; и квиддич; а главное — рядом с ним был Сириус. Практически все свое свободное от занятий время Гарри по возможности проводил или у крестного, или на квиддичном поле. И очень часто Гермиона приходила на стадион вместе с ним и садилась заниматься прямо на трибунах. Нередко к ним присоединялись Джинни и Рон.

Рон, принёсший победу команде Гриффиндора в матче против Райвенкло, чувствовал себя довольно уверенно и теперь редко пропускал мячи, отправленные в ворота ловкой рукой Джинни. На последнем матче команде Райвенкло не удалось забить ни одного мяча в ворота Гриффиндора. И несмотря на то, что Джинни в последний момент упустила снитч, потянувшись к нему лишь мгновением позже Чжоу, команда Гриффиндора выиграла со счетом 160:150.

Во время перерывов в полетах Рон и Гарри нехотя присоединялись к Гермионе, разгребая домашние задания, которых становилось все больше и больше. Приближались экзамены, и каждый из преподавателей на пятом курсе словно считал, что именно по его предмету нужно удвоить (а то и утроить) рвение и начать заниматься как можно больше.

Но Гермиона, автоматически выполняя домашние задания, перечитывая параграфы, расчерчивая таблицы, казалось, ждала лишь одного: весточки от Блейза. Но ее все не было. Как не было и спокойствия в душе. Она переживала. За того, кого еще недавно не могла даже назвать другом. Могла ли сейчас? Она не знала. Но совершенно точно понимала, что ей не все равно. Настолько не все равно, что ее мысли возвращались снова и снова к одному и тому же… Малфою.

Гарри стремительно опустился на землю, закинул на плечо метлу и поднялся на трибуны к Гермионе.

— Не устала еще учиться?

— Тебе бы тоже не помешало, — ответила она, заметив, как на поле выходит слизеринская команда. Ее сердце дрогнуло.

Драко вернулся в команду на место ловца одновременно с Гарри и теперь не пропускал ни одной тренировки. Сейчас он стремительно взлетел, моментально поднявшись над своей командой, и сделал круг по полю. И Гермиона перестала замечать что-либо, написанное в книге, осторожно наблюдая за ним.

— А Гринграсс-то молодец, — раздался рядом голос Гарри, и Гермиона вздрогнула. — Не побоялась вернуться на поле несмотря на падение.

— Родители купили ей новую метлу? — Гермиона пригляделась к Астории.

— Это старая метла Малфоя, — отозвался Гарри, знавший, похоже, все метлы игроков не только своей, но и других команд. — Ты знаешь, Гринграсс и Джинни очень похоже летают. Играя в квиддич, они чем-то неуловимо напоминают друг друга.

Гермиона кинула быстрый взгляд на Гарри: он смотрел на тонкую фигурку Астории, которая зависла в воздухе, поджидая летящий бладжер.

— И кем из них ты заинтересовался: Джинни или Асторией? — наконец спросила она.

— Это просто наблюдение, — отозвался Гарри, не глядя на Гермиону.

— Которое взялось из ниоткуда? — и с чего вдруг ей вздумалось ехидничать. Она кашлянула и сказала уже мягче: — Гарри, ты наблюдаешь за ними обеими. Я заметила, что ты все чаще начал шутить с Джинни. Вы вместе дразните Рона, обсуждаете квиддич, часто прогуливаетесь вдвоем перед тем, как вернуться в гостиную. И я этому очень рада. Но Астория, Гарри? Ты же никогда не любил слизеринцев.

— Только некоторых из них, — уточнил Гарри. — Забини, например, я считаю вполне адекватным человеком. А Гринграсс обычная девчонка. Ты же сама говорила, что не стоит вешать на людей ярлыки.

— Что-то уж больно неожиданно ты об этом вспомнил, — съехидничала Гермиона и тут же одернула себя.

— Кто-то тут не сводит глаз с «белобрысого засранца», которым он был еще недавно, — тут же отреагировал Гарри, заставив Гермиону покраснеть. И заметив ее смущение, приподнял брови и хмыкнул.

— Мне просто сложно представить то, что с ним произошло. И я переживаю, ты прав, — и с вызовом добавила, — а ты нет?

— Малфой теперь Пожиратель смерти, — напомнил Гарри.

— Не по своей воле, и ты это знаешь.

— Да, не по своей, но что это сейчас меняет? Он против нас.

— Возможно, и нет, — тихо ответила Гермиона. И Гарри не стал спорить. Он и сам не знал своего нынешнего отношения к Малфою. К притихшему, отстраненному от всего мира Малфою, которого словно и не было теперь в классе. Который сидел, напоминая лишь тень себя бывшего: поникший, с потухшим взглядом.

Гарри втихаря, пока Гермиона делала вид, что перечитывает свою домашнюю работу по травологии, списывал у нее со страницы основные мысли. Обычно всегда внимательная, сейчас она даже не замечала того, что происходит.

Наконец она достала из своей сумки книгу по структурной магии, оставленную ей Малфоем, и начала делать пометки на пергаменте. Она уже продумала все моменты, связанные с созданием списка. Ей помогал Гарри, с легкостью поднимавший структуру любого предмета, который ее интересовал. Но как же ей не хватало критичного взгляда со стороны и идей Малфоя. Без споров и обсуждений с ним дело двигалось очень медленно. Гарри же, глядя на переплетение нитей магии, морщился и качал головой: «Я не готов в этом разбираться, Гермиона». Неизменный ответ. Гермиона погладила лежащее в кармане зеркальце, к которому нужно было вновь создать пару. Гарри обещал ей помочь. Как же было жаль, что Малфой разбил свое. Может быть, он не стал бы замыкаться в себе, если бы была возможность общаться этими короткими записками? Возможно, это было наивное предположение — не похоже было, что Малфой охотно впускал в свой мир кого бы то ни было. Но как хотелось проверить.

Закончив, Гарри аккуратно сложил пергамент в свою сумку, чтобы Гермиона не заметила того, что он сделал, и отвлекся на игру слизеринской команды. Все-таки Астория играла очень красиво. Сейчас она отбила летящий бладжер в сторону Пола Мейси, а он направил его на увлекшегося игрой Монтегю. Бладжер настиг капитана команды, попав ему прямиком в живот, и Монтегю согнулся пополам. Трое игроков тут же направили на своего капитана палочки и, аккуратно опустив его на землю, поспешили к нему. В небе остался лишь Малфой.

Гарри покосился на Гермиону, потом на Малфоя, зависшего в небе, и решительно объявил:

— Мне нужно возвращаться… — мыслей, почему ему вдруг понадобилось срочно уйти, у Гарри не было. Но похоже, они были и не нужны — Гермиона не заметила ни того, что он начал собирать свои вещи, ни того, что он что-то ей сказал. И хотя ему не нравилось, что его подруга так переживает из-за Малфоя, он и сам, видевший убийство Нарциссы глазами Волан-де-Морта, ощущал себя виноватым перед Малфоем. Такое нелепое чувство вины, словно он сам совершил это убийство. Нелепое и неистребимое.

Гермиона же решительно встала и направилась к раздевалкам на квиддичном поле. Она хотела хотя бы попытаться поговорить с Малфоем. В конце концов, он мечтал о проекте и поступлении на учебу не меньше нее. Неужели он действительно готов все бросить?

Драко заметил стоящую у раздевалок Грейнджер и замедлил шаг. И Гермиона ощутила его нежелание с ней встречаться. Острое болезненное нежелание. Может, ей показалось? Или нет. В любом случае, она пожалела, что не дождалась действий Блейза. Возможно, она погорячилась и решила начать общение слишком рано. Захотелось развернуться и сбежать, но Гермиона этого не сделала. Драко подошел ближе и взглянул на нее своим пустым взглядом. Она не успела произнести ни слова. Стоило ей лишь приоткрыть рот, как Малфой поднял руку в останавливающем жесте, покачал головой и… прошел мимо нее в пустую раздевалку. Гермиона не удержалась и воскликнула ему в спину:

— Малфой!

Он остановился, и она шагнула к нему:

— Не уходи. Мне нужна твоя помощь, я не справляюсь без тебя.

— Неужели? — он развернулся, скривившись — как давно Гермиона не видела его гадкой ухмылки. И сейчас ее ранила такая реакция. — А мне показалось, что Поттер вполне справляется с помощью тебе.

— Гарри мой друг, — Гермиона растерялась, таких слов она не ждала.

— Неужели? Наверное, очень близкий? Настолько, что вы даже не расстаетесь? — едкий голос Малфоя причинял боль. К чему были эти слова? Гермиона не понимала происходящего — не об этом она хотела поговорить.

— При чем тут он? — в ее голосе звучало недоумение.

Малфой сощурил глаза, и тени под ними стали еще темнее, придавая его лицу еще более измученный вид:

— Забудь, Грейнджер. Я думаю, наше общение совершенно излишне, — и он, резко развернувшись, скрылся за дверью мужской раздевалки. Гермиона, оставшись одна, отчаянно ругала себя за эту нелепую попытку поговорить. Попытаться достучаться. Не вышло. Она сжала зубы и, нахмурившись, направилась в сторону замка.

В субботу в Хогвартсе стоял гомон — через час должен был состояться матч между слизеринцами и гриффиндорцами. Рон Уизли чувствовал себя в форме: Паркинсон в школе отсутствовала, а Малфоя не было ни слышно, ни видно; без своих главных предводителей почти никто из слизеринцев не задирал гриффиндорскую команду и их вратаря. Редкие ехидные выкрики некоторых из них было легко проигнорировать. Прошлая игра показала Уизли, что он способен на многое. А команда Гриффиндора вообще дружно пребывала в некой эйфории от того, что Гарри Поттер вернулся в команду. Словно наполненные зельем Феликс Фелицис они довольно переговаривались, готовые сразиться со слизеринцами, абсолютно уверенные в своих силах. Лишь Дин Томас сидел хмурый и недовольный. Теперь, когда Гарри вернулся в команду на место ловца, а Джинни вновь стала охотником, ему некого было подменять в игре, и он оказался на скамейке запасных.

На трибунах под ярким весенним солнцем было полно народа. Болельщики рассаживались по местам в ожидании игры. В воздух взмыли красные шары, выпущенные Луной Лавгуд. Они зависли ровной линией, сверкая золотой надписью: «Гриффиндор победит!».

Команды вышли на поле, и на трибунах поднялся приветственный гул. Почти вся школа начала дружно скандировать: «Гриф-фин-дор!». Слизеринцы, пытавшиеся их перекричать, не смогли ничего добиться.

Капитаны пожали друг другу руки, и команды взмыли в воздух вслед за выпущенными мячами. И слизеринский охотник Пьюси моментально завладел квоффлом и понесся с ним к гриффиндорским кольцам. Астория же ловко отбила бладжер в несущуюся к нему на перерез Джинни. Она ловко увернулась — лишь рыжие волосы пламенным вихрем сверкнули в воздухе. А Пьюси забросил мяч в ворота неудачно для себя — точно в руки Уизли, который, размахнувшись, перебросил пойманный квоффл сестре.

Гермиона следила за участниками. Несмотря на то, что на ней был повязан красно-желтый шарф и она всей душой болела за гриффиндорскую команду, ее глаза почти неотрывно следили за ловцом слизеринцев. Драко завис на противоположном от Гарри конце поля и выглядывал сверкающую точку снитча. Раздался громовой гул болельщиков: первый мяч в кольца Слизерина забила маленькая и юркая Джинни. А через несколько минут Рон отбил очередной мяч, брошенный Монтегю. За спиной Гермионы раздался голос Лаванды:

— Мой Бон-Бон самый лучший игрок в этой команде! — говорила она Парвати и Падме, сидевшим рядом с ней. — Вот увидите, он еще получит место вратаря в какой-нибудь известной сборной, когда закончит школу!

Спустя долгие два часа, когда счет уже был 300: 160 в пользу Гриффиндора, ловцы рванули со своих мест куда-то к середине поля. Снитч висел низко, почти у самой земли. И несмотря на то, что Гарри был дальше от него, чем Малфой, выполненный им финт Вронского позволил моментально сократить расстояние. Гарри стремительно несся над самой землей, глядя на трепещущий крылышками шарик. И лишь на мгновение кинул взгляд на летящего навстречу Малфоя. И в тот самый миг, когда его рука потянулась к снитчу, он заметил глаза слизеринского ловца, что-то в его сердце дрогнуло, и он позволил пальцам сомкнуться вокруг мячика на секунду позже, царапнув по ладони Драко, сжимавшего снитч. Едва не врезавшись друг в друга, они с трудом разлетелись в разные стороны, задев друг друга рукавами, и Малфой победно поднял сверкающий мячик над головой. А Гарри с удивлением услышал голос комментатора:

— И матч закончился неожиданной ничьей!

Рядом с ним опустилась команда Гриффиндора, которая радостно похлопывала по плечам Джинни. Она успела в последнюю секунду перед тем, как Драко схватил снитч, забить гол в пустые ворота. Майлз Блетчли, отвлекшийся на ловцов, даже не попытался отбить влетающий в центральное кольцо мяч.

* * *

Драко слышал со всех сторон поздравления. И если бы не оплошность Майлза, Малфой бы принес команде не ничью, а победу над гриффиндорцами. Но его мало волновал этот факт. Находясь в самом центре: среди команды, окруженной болельщиками, он совершенно не хотел слышать этих радостных голосов. Гомонящая толпа слизеринцев его неимоверно раздражала. И при первой же возможности он вынырнул из нее и сбежал в свою комнату. Блейз обнаружил его, лежащего на кровати, закрывшего глаза и не желающего никого видеть. Блейз помялся, но все-таки обратился к Драко, который, казалось, спал:

— Малфой, не спишь? — спросил он, присаживаясь на свою кровать напротив Драко. — Ты не мог бы мне помочь?

— Чем? — он приоткрыл один глаз и посмотрел на друга. Несмотря на то, что ему не хотелось никого видеть и слышать, для Забини можно было сделать исключение.

— Я хотел… Найти такое уединенное место. Чтобы побыть там с Дафной, ну, ты понимаешь. Так, чтобы нам никто не смог помешать. Я помню, ты говорил о том, что знаешь все укромные уголки Хогвартса.

Драко в изумлении даже приподнялся на локте, глядя на Забини:

— Не все, — уточнил он и поинтересовался, — разве ты не собирался порвать с Гринграсс?

— Ну, — Блейз замялся, — я решил дать ей второй шанс. Перейти на новую ступень отношений, так сказать.

Блейз был странный. В чем именно, Драко не мог понять, да и не хотел сейчас разбираться. Он вспомнил о Выручай-комнате, про которую ему рассказывал отец. И вновь откинувшись на подушки, Драко объяснил Блейзу, как ее найти, не заметив качнувшуюся в шторах окна тень.

В гостиной Слизерина праздновали если не победу, то отсутствие поражения. Команда оказалась на втором месте. Блетчли, напившись сливочного пива, которое традиционно доставалось где-то на кухне Хогвартса старшеклассниками на все факультетские празднования, вяло отбивался от летящих на него упреков. Стоило появиться Малфою, как и ему тут же досталось за то, что он не смог поймать снитч раньше. Но мрачный вид Драко дал понять, что трогать его не стоит. Он выскользнул из гостиной и направился к классу зельеварения. Где-то среди боли и отчаяния в его душе возникло желание увидеть ее. Просто поговорить. Вдруг показалось, что это может принести облегчение. В его хаосе чувств жила тоска по теплу, которого ему так не хватало и которое ему так требовалось. Он вспомнил листы копий, снятых со страниц дневника Снейпа. Все эти его эмоции возникли не просто так, все было взаимосвязано. Теперь он знал это. Может быть, стоило рассказать об этом и ей? Но главное, ему казалось, что Грейнджер могла помочь ему выбраться из той тьмы, в которой он сейчас находился. Перед глазами возник класс зельеварения: он остановился в нерешительности, не зная, ждет ли она его там. Хотелось верить, что да, и страшно было ошибиться.

— Драко!

Он резко обернулся: на него смотрел Забини, стоявший так близко к нему, что было видно, что его глаза совсем не черные, а темно-темно карие… На его голове был капюшон, а в руке он держал палочку. Что-то было не так, совсем не так. Поток ледяных мурашек скатился по спине и рукам Драко, мышцы напружинились, и он, резко упав на пол, смог увернуться от летящего в него заклинания. Черт! Это же Забини! Его друг! Неужели он так в нем ошибался? Единственный человек, которому он доверился, его предал. Драко выхватил палочку, но Блейз одним точным ударом ноги выбил ее из его рук. Малфой стиснул зубы от боли в руке и откатился в сторону, избежав заклятья «остолбеней». В руке Забини сверкнул нож, и Драко бросился на него, выбивая в прыжке палочку. Но от ножа избавиться ему не удалось. Резкая боль прокатилась по руке, вскинутой навстречу острому клинку в попытке защититься. Лезвие прошлось по предплечью, рассекая рубашку и кожу, а потом вошло в живот. Согнувшись и обхватив рукоять ножа руками, Драко рухнул на колени и повалился на пол. Последнее, что услышал Драко, был скрип двери и топот убегающих ног.

Гермиона вышла на шум возни за дверью и увидела лежавшего в растекающейся луже крови Малфоя. Задохнувшись от ужаса, она заметила убегающего ученика в черной мантии с накинутым на голову капюшоном. А секундой позже ее отчаянный крик разнесся по коридорам Хогвартса. Прилетевший на вопль Пивз умчался прочь, разнося громогласное: «Драко Малфой убит! Грязнокровка Грейнджер расквиталась с чистокровным Малфоем!». По щекам Гермионы заструились слезы, и она в отчаянии опустилась на колени, пытаясь прощупать пульс. Через прореху наполняющегося кровью рукава рубашки чернела змеиным оскалом страшная метка. Сквозь шум в ушах она услышала свой крик: «Помогите!».

В мире, где не было света, он видел перед внутренним взором лишь её глаза — глаза мамы, взирающие на него с привычной мягкостью и нежностью.

— Мама, — шепнул Драко, и она улыбнулась ему, — ты пришла за мной? — в нем не было ни капли страха. Он соскучился по такому родному, живому лицу матери. И измученный ночными кошмарами о её гибели он потянулся к любимому образу, который становился все яснее; к её рукам; к живому теплу, которое ощущал даже на расстоянии. Она протянула руку, ласково коснувшись его щеки.

— Уйти сейчас был бы слишком простой выход, Драко, — улыбаясь, отозвалась Нарцисса, — ты слишком сильный для того, чтобы сдаться, мой мальчик.

— Прости меня, — Драко прошептал единственные слова, которые был в состоянии из себя выдавить. В его душе нарастала боль, мучившая его все время с той страшной ночи. Почти не дыша, отчаянно глядя в такие родные и любимые глаза, он осторожно прикоснулся к руке матери, прижимая её к своей щеке ещё крепче. — Прости за то, что случилось, я…

— Ты не виноват, сынок, — перебила его Нарцисса, — в произошедшем есть вина лишь одного человека, и ты это знаешь. Не мучай себя, помни, что я люблю тебя. И оглянись вокруг, в твоём мире есть люди, которым ты нужен, которые любят тебя и дорожат тобой.

— Предатели, — губы Драко скривились при воспоминании о Блейзе.

— Будь внимательнее, милый, когда глаза не могут подсказать тебе правду, чувствуй душой. Все может быть совсем не таким, как кажется на первый взгляд. И слушай своё сердце, жизнь не останавливается, когда мы теряем тех, кого любим, есть кто-то, кто поможет излечить твою боль. А сейчас тебе пора. Я буду оберегать тебя, родной.

Вокруг Драко возникло золотистое сияние, образ матери стал меркнуть, а пространство вокруг стало стремительно светлеть.

— Он приходит в себя, — раздался над головой голос мадам Помфри, и Драко, сморщившись от ощущения резкой боли в животе, медленно открыл глаза. Поморщившись, он прикоснулся к бинтам и огляделся. Мадам Помфри мягко произнесла:

— Мистер Малфой, выпейте это, — и она протянула ему обезболивающее зелье. — Нож был волшебным, рана будет заживать не очень быстро. Вы должны остаться здесь под моим наблюдением.

Гермиона стояла позади нее, глядя, как Драко с трудом глотает протянутую ему жидкость. Ему повезло, что рядом с местом происшествия в своей лаборатории находился профессор Снейп, выскочивший на крик Гермионы. Он резким движением отодвинул ее от Малфоя и легко запечатал заклинанием открытую рану, не доставая ножа. Его вынула мадам Помфри уже в больничном крыле, осторожно, наблюдая за тем, чтобы не повредить внутренние органы, вливая по капельке в рану какую-то ярко-изумрудную жидкость. Рукав рубашки был целым и абсолютно чистым — когда Снейп успел скрыть с глаз метку Малфоя, Гермиона даже не заметила.

Снейп спросил:

— Мистер Малфой, вы можете говорить?

— Да, — едва слышно прохрипел он в ответ.

Профессор повернулся к Гермионе, и она кивнула, понимая, что ей стоит выйти. Драко только сейчас увидел стоявшую позади мадам Помфри Грейнджер. Что было в его серых глазах, Гермиона не знала. Но, по крайней мере, он не опускал глаз, пристально вглядываясь в ее лицо. Словно ждал чего-то.

Гермиона вышла в коридор и заметила стоявшего у окна Блейза. Она медленно подошла, не глядя на него. Забини тихо спросил:

— Как он?

— Будет жить, — коротко ответила она.

— Ты с ним разговаривала?

Гермиона молча покачала головой.

— Грейнджер, у меня появился план на счет Малфоя.

Она вскинула голову. Проницательный взгляд черных глаз немного пугал. Да и сам Забини был сейчас немного пугающим. Гермиона выдохнула — она явно перенервничала, и ей стоило успокоиться.

— Может, пройдемся? Я все расскажу и покажу тебе. А потом вернемся сюда и навестим Малфоя?

Она вновь молча кивнула. Немного пройтись было отличной идеей.

— Кто бы это мог быть, — тихо произнесла она. — Похоже, что один из учеников Хогвартса.

— Думаю, мы скоро об этом узнаем, не переживай. И не бойся, нас двое, и вряд ли на нас кто-нибудь нападет.

— Я не боюсь, — устало произнесла она и пошла следом за Забини.

* * *

Гарри умывался в ванной, когда его шрам начал раскаляться резкой болью. Взвыв, он резко осел на пол, прижав ладонь ко лбу. Шрам словно ожгло раскаленной проволокой, и глаза Гарри заволокла пелена. Густой туман начал рассеиваться, и он увидел Гермиону, которую огромная серо-зеленая змея прижимала к дереву на опушке леса, где в просвете деревьев была видна окраина Хогсмида. Она сжимала ее в объятиях своих колец все сильнее и сильнее. Гермиона уже почти не шевелилась, с трудом пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха. Еще через мгновение ее голова поникла. Сквозь болезненную пелену Гарри услышал взволнованный голос Рона:

— Гарри, очнись, да очнись же ты!

Заметив, что друг открыл глаза, Рон быстро спросил:

— Опять? Ты опять видел его? Того, кого нельзя называть?

— Гермиона, — сдавленно просипел Гарри и, задыхаясь от боли, вскочил, едва вновь не свалившись на пол. Рон успел его подхватить, помогая удержаться на ногах. — Она в опасности! На окраине Хогсмида, в лесу!

Гарри заметил выглядывающего из-за Рона Невилла и быстро попросил:

— Беги за профессором Крамером, Гермиона в опасности! — и он почти скороговоркой описал место, которое было в его видении, после чего призвал метлу и распахнул окно, собираясь вылететь прямо из него. Рон рванул за ним.

Шрам Гарри болел так сильно, что каждое движение вызывало волну подступающей тошноты, с которой уже с трудом удавалось справиться. Холодный воздух ледяными прикосновениями обжигал голову, усиливая и без того едва выдерживаемую боль. Но он летел вперед, сжав зубы, не смотря ни на что, стараясь успеть. Подлетев к окраине Хогсмида, Гарри с размаху опустился на опушке леса, взвыв от стучащей в голове набатом молота боли. И побежал к блестевшему среди деревьев небольшому пруду. Где-то возле него должно было быть приметное кряжистое дерево из его видения. Поскользнувшись на мягкой влажной земле у воды, он кубарем слетел вниз, чудом не переломав себе конечности. Рон подхватил его за руку и помог выбраться на тропу, по которой они мчались. Наконец он увидел знакомое дерево, возле которого никого не было. Гарри остановился так резко, что Рон, налетевший на него, от неожиданности едва не сбил его с ног.

— Это где-то здесь, — задыхаясь от нехватки воздуха и хватаясь за бок, который неимоверно кололо, просипел Гарри. — Неужели мы опоздали?

Его затопило отчаяние, и он завертелся в поисках следов.

— Помоги мне, — откуда-то из-за деревьев раздался тихий сдавленный шепот.

— Ты слышал? — встрепенулся Гарри, глядя на Рона. Но тот, нервно озираясь по сторонам, покачал головой.

Гарри осторожно вошел под тень деревьев и огляделся: никого не было видно.

— Где же Гермиона? — прошептал Рон, последовавший за ним.

Позади раздался шелест, и Гарри, резко обернувшись, увидел огромную змею:

— Отличный обед из одной грязнокровной девчонки получилс-ся, а на закус-ску сам Гарри Поттер.

Руки Гарри похолодели: неужели они не успели?

— Где Гермиона?

— Как ты глуп, мальчиш-шка, — и змея неторопливо поползла к нему все ближе и ближе. Рон, стоявший позади, сдавленно пискнул. Гарри быстро обернулся и заметил, что его друга схватил огромный мужчина в маске Пожирателя смерти, обхватив его за шею. Второй, стоявший рядом, направлял на Гарри свою палочку:

— Бросайте ваши палочки, — произнес он сиплым голосом. И Гарри пришлось положить палочку на землю, Рон же свою просто выпустил из рук.

— Акцио, палочки, — просипел мужчина, призывая и убирая их в карман. После чего подошел к Гарри ближе и, наложив заклинанием повязку на глаза, повел его, судя по ощущениям и хрусту веток под ногами, куда-то вглубь леса.

Они прошли не так далеко, когда их грубо толкнули к дереву, примотав к нему веревками. Заклинание, лишающее зрения, ослабело, и сквозь туман вокруг стали проступать очертания деревьев. Чуть в стороне раздался шум падения и отборная ругань, завершившаяся недовольным стоном:

— Дьявол, я сломал портал.

— Какой идиот использовал для портала вещь, которую можно сломать? — просипел второй голос. — Считаешь, теперь он не сработает?

— Ты вообще думаешь, о чем говоришь? Конечно, сработает, — отозвался недовольным тоном первый, — только никому неизвестно, куда он нас при этом забросит. Если вещь сломана, то наложенные на нее связи нарушаются, и портал становится непредсказуемым. Ты в школе учился или только за девками бегал?

Гарри завозился, если бы он мог дотянуться до кармана, то можно было бы достать нож — подарок Сириуса, который он всегда носил с собой. Рон сдавленно охнул — движение Гарри окончательно вывернуло ему руку, причинив боль.

— А если применить Репаро? — поинтересовался сиплый и закашлялся.

— Связи нарушены, недоумок, Репаро их уже не восстановит.

Гарри ухватил за ткань штанины и начал подтягивать ее, притягивая к своим пальцам карман, в котором лежал нож, шепотом попросив Рона:

— Потерпи.

— Ну и как мы теперь попадем в назначенное место? Лорд ждет!

— Дошло, наконец. Никак, — и голос выдал очередную порцию отборных ругательств.

Гарри кончиками пальцев ухватил краешек рукояти: лишь бы не выпустить, удержать. Пальцы дрожали. Главное не торопиться. Наконец рукоять легла в ладонь, и лезвие с тихим щелчком выскользнуло наружу.

— Тогда предлагаю трансгрессировать на базу, пусть главный решает, что делать дальше.

— Ничего хорошего нам за это не светит.

Второй помолчал, а потом раздраженно просипел:

— Если мы не притащим Поттера хоть куда-нибудь, мы можем вообще лишиться жизни, я не готов рисковать. Идем.

И хруст веток начал приближаться. Гарри прищурился: зрение хоть и возвращалось к нему, но видел он по-прежнему очень и очень плохо. Волшебный нож легко рассек путы, слегка прихватив кожу на руке. Горячая кровь скользнула по ладони, впитываясь в землю.

— Бежим! — воскликнул Гарри, стряхнув веревки и убедившись, что Рон на свободе. Он рванул в сторону, стараясь избегать хлеставших по щекам веток и прислушиваясь к топоту бегущего следом Рона. Бежать приходилось почти наугад, зрение восстанавливалось очень медленно. Светлое — беги, темное — уворачивайся. Не заметив оврага, они скатились в него. Над головами пролетел яркий луч заклятья. Задыхаясь от быстрого бега, они мчались вперед по руслу высохшего ручья, когда невдалеке раздался треск сучьев и крик взлетевших переполошившихся птиц. Среди деревьев передвигалась гора. И Гарри услышал знакомый и родной голос, что-то неразборчиво бормотавший. Но ему не нужны были слова, чтобы узнать его: Хагрид! А движущаяся гора, по всей видимости, была Гроххом.

Когда Гарри и Рон почти добежали до Хагрида, их догнала змея Волан-де-Морта. А Гарри совсем забыл про нее.

— Берегись, Хагрид, здесь опасность! — едва успев крикнуть, Гарри покатился по земле, сбитый змеей с ног. Не успев даже испугаться, он почувствовал, как огромная рука Хагрида помогает ему подняться. А Грохх вдруг нагнулся и попытался схватить Нагайну:

— Еда-а-а.

Но змея не желала стать обедом великана и набросилась на него, укусив за руку. Грохх обиженно заревел и наступил на попавший под его ногу хвост. Змея извернулась, сумела отползти в сторону и приготовилась к прыжку.

— Грохх! — Хагрид бросился к своему брату, пытаясь осмотреть его руку. Великан ревел громовым голосом, махая рукой и норовя сбить Хагрида с ног. Тот, едва уворачиваясь, пытался его остановить.

— Ты нужен моему хозяину, — прошипела змея, и Гарри, заметив на себе ее взгляд, попятился.

— Пожиратели уже здесь, — в отчаянии вскрикнул Рон и показал на темные фигуры, появившиеся невдалеке. И стоило Гарри взглянуть в ту сторону, как змея бросилась на него.

* * *

Драко с трудом откинулся на подушки. После разговора со Снейпом, которому он рассказал о Забини, на него навалилась усталость. Он перебирал в голове воспоминания их моментов общения с Блейзом и никак не мог понять, как все случившееся вообще могло произойти. Он чувствовал себя кретином, который не смог определить двуличности находящегося рядом человека. Что-то мелькало на грани сознания, что-то, что он упускал. Понять бы. Интересно, было ли в планах Забини навредить кому-то еще? И почему сам Малфой стал его жертвой? Но мысли двигались с трудом, словно продираясь сквозь толщу воды. А Грейнджер? Что она здесь делала? Может быть она знала что-нибудь еще? Но сейчас он был не в состоянии что-либо решить, ему требовался отдых. Драко прикрыл веки и попытался уснуть — сил было совсем мало. Входная дверь легко скрипнула, и он быстро открыл глаза. Разочарование горечью прокатилось по его телу — это была Астория. А кого он собственно ждал?

— Привет, как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила она, присаживаясь на кровать в его ногах.

— Лучше не бывает, — мрачно отозвался Драко, вновь закрывая глаза.

Астория помолчала, не зная, с чего начать разговор. Ей хотелось поддержать измученного друга, но он отвергал любого, пытавшегося с ним поговорить. Похоже, что и сейчас будет то же самое. И Астория не решилась заговорить о важном. Она ляпнула первое, что пришло в голову, не связанное ни с его матерью, ни с его состоянием.

— Не знаешь, что за дела у Блейза с Грейнджер? Я видела их вместе.

Сон Драко как рукой сняло, он вытянулся, как струна, и сел на кровати, внимательно глядя на Асторию:

— Что ты сказала?

— Ну… я видела Забини и Грейнджер, — Гринграсс не поняла, с чего Драко так отреагировал: неужели он ревнует? Боль острой иголкой кольнула ее сердце, а тоска окутала душу: не похоже, что Драко вернется к ней хоть когда-нибудь.

— Где? Где ты их видела? — Драко спустил ноги с кровати и уже натягивал на себя рубашку, морщась от боли.

— Тебе нельзя вставать, Драко!

— Где ты их видела? — он почти кричал, и Астория испуганно съежилась.

— Они поднимались по лестнице, ведущей на верхние этажи.

Драко вскочил и как мог быстро пошел к двери. Астория побежала следом за ним. Драко же думал, заставляя свой мозг работать как можно быстрее. Куда мог Блейз идти вместе с Грейнджер? Зачем? Чертов Забини, как же умело он притворялся другом. После того, что произошло несколько часов назад, сейчас не следовало ждать ничего хорошего. Что он, дьявол разбери, задумал? Малфой хотел это выяснить. Живот болел все сильнее, но он заставлял себя сосредоточиться.

— Драко, что происходит? Куда ты бежишь? — в его мысли ворвался голос Астории.

— Не сейчас, — грубо оборвал ее Драко, добавив не менее агрессивное, — помолчи.

И Астория послушно замолчала, но не отставала. А добравшись до лестницы, она тронула руку Малфоя и показала наверх:

— Они пошли туда.

— Черт! — до Драко наконец дошло. Первая странность, которую он заметил сегодня в Забини, была его просьба найти какое-нибудь укрытие для его встречи с Дафной. Но он решил уточнить: — Твоя сестра, где она сейчас?

— Была в гостиной, кажется, доделывала Астрономию.

Так и есть, Дафна была лишь прикрытием, Выручай-комната, вот о чем он рассказал Забини. И Драко, цепляясь за перила, начал подниматься по лестнице. Астория, так и не решившись бросить его одного, поспешила следом. И он не стал спорить.

С трудом поднявшись на восьмой этаж, Малфой, шипя сквозь зубы, дошел до Выручай-комнаты.

— Драко, — раздался голос Астории позади него.

Он нетерпеливо обернулся: «Что еще ей сейчас надо?». Она протягивала склянку с прозрачной жидкостью.

— Что это?

— Обезболивающее, — шепнула Астория, — прихватила с тумбочки мадам Помфри.

Размашистая надпись на бутылочке, сделанная рукой медсестры, подтверждала ее слова. Драко кивнул и протянул руку: обезболивающее было сейчас как нельзя кстати. Быстрыми глотками выпив зелье, он отшвырнул склянку в сторону и услышал звон бьющегося стекла. «Мне нужно место, где Забини прячет Грейнджер».

Когда дверь появилась, Драко осторожно взялся за ручку и медленно приоткрыл ее. Астория стояла позади, держа палочку наготове. Драко осторожно вошел в комнату и тут же встретился взглядом с Блейзом, стоявшим напротив него. Драко в очередной раз обозвал себя кретином — с чего он решил, что сможет просто проследить за Забини и не вляпаться в очередные неприятности. Глаза его бывшего друга мерцали в свете тускло чадящего факела неприятным стеклянным блеском. В комнате стоял полумрак, скрывавший углы комнаты, и лишь центр её был едва освещён. Уродливые тени качались, подчиняясь движению огня, и единственным предметом в ней был стул, стоявший посередине. К нему была привязана Грейнджер, она что-то сказала, не издав при этом ни звука. Ее глаза были испуганно расширены, и она в отчаянии смотрела на Драко. Астория, быстро заглянувшая в комнату, тут же вновь спряталась за дверью, оставшись незамеченной для Блейза. Лишь Гермиона мимолетно коснулась ее взглядом, тут же отведя его в сторону, чтобы не привлекать внимания.

— Брось палочку, Малфой, или она пострадает, — совершенно без эмоций произнес Блейз, направляя свою палочку на голову Гермионы. Драко отбросил палочку в сторону. — Отойди в дальний угол и сядь на стул.

Драко, осторожно глядя на Блейза, двинулся к возникшему в углу комнаты стулу. Похоже, ему предстояла учесть Грейнджер — быть привязанным. Грейнджер что-то молча произнесла. «Отвлеки»? Или ему показалось? Но других вариантов что-то сделать Драко не видел, и поэтому стоило попробовать довериться.

— Что за хрень ты тут устроил, Блейз, что с тобой происходит? — он внимательно посмотрел на Забини, тот медленно перевел на него взгляд.

— А разве что-то происходит?

Что-то в нем было не так. Не было искры, жизни, его типичного дружеского веселья. Словно и не Блейз вовсе, а лишь оболочка. Нет, не оболочка, а тот Блейз, с которым Драко общался до того, как тот стал его другом. Стал другом — обидно, что это была лишь игра. Холодная отстраненность, легкое презрение и никакого тепла — вот он настоящий Забини, прими свою ошибку, Малфой, доверчивость — совершенно лишняя черта для чистокровного аристократа. Драко заметил, как в комнату вновь осторожно заглянула Астория и, увидев, что возле Гермионы никого нет, она легко скользнула в комнату.

— Забини, с кем последним ты общался? — Малфой разговором пытался заглушить любой возможный шум за спиной Блейза.

— С тобой, — дикая усмешка отразилась на его лице. Драко никогда у него такой не видел. Может быть, Блейз сошел с ума? Неужели он так хорошо прятал свое истинное лицо? Забини поднял палочку, чтобы произнести заклинание, привязывающее Драко к стулу, но Малфой продолжил, не отводя от него взгляда:

— А зачем тебе этот театральный эффект с веревками Грейнджер? Неужели нельзя было применить простое «Остолбеней»?

Тот усмехнулся:

— Как скажешь, хочешь «Остолбеней»? Пожалуйста! — и Забини взмахнул палочкой, но не успел произнести ни слова — Гермиона, которую успела отвязать Астория, ударила его своим стулом. Драко выхватил из руки ошеломленного Блейза палочку и быстро произнес:

— Остолбеней.

Блейз застыл столбом. По щеке Гермионы скользнула слеза, она что-то неслышно произнесла. Драко поднял палочку, отменяя заклинание молчания, и она выдохнула:

— Спасибо! Малфой, мне кажется, Забини нужна помощь.

— Что? — Драко, тяжело дыша от вновь появляющейся боли в животе, перевел на нее мрачный взгляд.

— Мне кажется, что он под заклятьем Империо, — пояснила Гермиона, доставая из кармана Забини свою палочку. — Здесь был кто-то еще, тот, кто велел ему проследить, чтобы я оставалась здесь, пока он не вернется. И Забини лишь молча подчинился.

Это объяснение было бы идеальным раскладом, и Малфой потянулся к нему. Это был шанс вновь обрести друга.

— Надо отвести его к профессору Снейпу.

Драко побледнел и поморщился, сквозь бинты начала проступать кровь. Гермиона осторожно коснулась алого пятна и шепнула:

— Тебе не стоит двигаться.

— Я приведу сюда мадам Помфри и профессора Снейпа, — произнесла Астория, отворачиваясь от них и стараясь скрыть выступившие на глазах слезы. Аристократки не плачут из-за мужчин, хватит уже и той слабости, что она позволила себе показать. И она решительно вышла из комнаты, оставляя свою несостоявшуюся любовь за дверью.

— Хотел бы я знать наверняка, что на него наложено заклинание, — вдруг сумрачно произнес Драко, внимательно вглядываясь в Забини.

— Жаль, что мы не можем поднять его структуру, я знаю, как выглядит Империус, — задумчиво ответила Гермиона, теребя свой локон. — А нельзя как-то посмотреть не всю структуру, а лишь проверить наличие конкретного заклинания, ведь и без структурной магии такое возможно, только я, к сожалению, не владею подобным мастерством.

Драко чуть оживился и даже попытался приподняться со стула, на который с трудом смог опуститься. В словах Грейнджер был смысл и он коротко произнес:

— Можно… — и неохотно добавил, — но я знаю это заклинание только в теории.

Он попытался сосредоточиться, на его лбу выступили капельки пота, а рука с сжатой в ней палочкой задрожала. Гермиона молча подошла, поставила рядом стул и села на него:

— Малфой, ты уверен?

— Дьявол, Грейнджер, ты бы хотела узнать, предал тебя твой разлюбезный Поттер или нет? — почти прорычал Малфой, его губы скривились, а самоконтроль уже висел на волоске.

— Я не об этом, — тихо ответила Гермиона, стараясь не реагировать на проскальзывающую в его голосе агрессию, — ты уверен, что справишься? — она протянула руку, даже не дожидаясь ответа, уже зная его. — Я помогу.

Драко неохотно коснулся ее руки.

Заклинание получилось лишь с пятой попытки: над головой Забини едва сверкнула сеть заклинания, но, несмотря на то, что погасла она, едва лишь успев появиться, Гермиона успела заметить, что помимо общего сходства есть ряд различий. Как должно выглядеть заклинание «Империо», она знала.

— Мне кажется, что это какая-то разновидность заклинания подчинения, — задумчиво произнесла она. — Но определенно точно, что он находится под заклятьем.

Драко, получивший подтверждение того, что его друг не был предателем, устало закрыл глаза и едва не сполз со стула.

— Мы могли бы попытаться снять с него это заклинание, — шепнул он с трудом отвлекаясь от поднимающейся волны боли.

Но Гермиона лишь покачала головой:

— Пусть останется, как доказательство его невиновности.

Она открыла дверь и отлевитировала неподвижного Забини в коридор, Драко с трудом выбрался следом и тут же сел на пол, прислонившись к стене.

— Возможно, ты спас мне жизнь, — тихо произнесла Гермиона, опускаясь рядом с ним.

— Я должен тебе еще одну, — с трудом ответил Драко, не открывая глаз. И Гермионе показалось, что его потрескавшиеся губы растянулись в легком подобии улыбки.

— А Гринграсс в расчете, — прошептала Гермиона, почувствовав тепло в кармане своих джинс. Она быстро вынула фальшивый золотой галлеон, нагревающийся все сильнее. По его ободку проступала надпись: «Гарри в опасности. Опушка леса на окраине Хогсмида».

Нервно сжимая в руке горячий галлеон, Гермиона вскочила.

— Не смей уходить, — прорычал Драко, не способный сейчас сделать ничего, чтобы удержать ее силой. Несмотря на пустоту, царившую сейчас в его душе, его все-таки зацепила мысль, что Грейнджер может вляпаться в очередную небезопасную историю. И все произошедшее в последние часы невольно всколыхнуло то тоскливое безразличное болото, заполнявшее все его внутренности, вспышкой ярости и раздражением.

— Гарри в беде, я не могу его бросить!

— Черт, Грейнджер, я не для того тебя вытащил из рук Блейза, чтобы ты сейчас помчалась за Поттером в другую опасную дыру!

— Как ты не понимаешь, он мой друг, а я теряю время! — воскликнула она, не зная, что ей делать. С одной стороны раненный Малфой, которого она боялась оставить одного, с другой — ее друг Гарри, которому возможно сейчас нужна помощь.

— Чем ты ему сможешь помочь? — выдохнул Малфой, резко и зло, в попытках ее остановить. — Это дело профессоров выручать бестолковых учеников.

— Да что ты говоришь? — звонким голосом произнесла Гермиона, в ее глазах плескалось отчаяние. — Почему же ты пришел сюда? Почему не прислал Снейпа, Макгонагалл, да кого угодно? Разве друг не должен быть рядом в трудную минуту?

— Я тебе не друг, — хриплым голосом произнес Драко, сощурив глаза. По его закаменевшему лицу нельзя было прочесть ни единой эмоции.

— Приятно слышать, — язвительно произнесла Гермиона и решительно направилась прочь, срываясь на бег.

Но буквально через несколько секунд ее догнало заклинание «Остолбеней», выпущенное рукой Малфоя. Он доковылял до нее и, бросив:

— Я тебя не отпускал, — осторожно опустился на пол, прислонившись спиной к холодной стене.

Он не знал, зачем остановил ее. Рисковать собой ради Поттера он не собирался — спаси Мерлин от подобного безумия. А ради Грейнджер? Как странно вообще задумываться о чем-то подобном, разве Малфои рискуют своими жизнями ради кого-то, кто не является их семьей? Определенно точно нет. Так почему она застыла каменным изваянием, не в состоянии пошевельнуться? Зачем ему это было нужно? И нужно ли? Дьявол. Да! Нужно… Она не была ни его подругой, ни тем более не являлась смыслом его жизни, но она была одним из тех якорей, которые не позволяли ему окончательно опуститься в бездну отчаяния. И это пробуждало в нем чувства собственника. Он не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось из-за неосмотрительности ее дебильного дружка.

Но еще больше сейчас Драко волновала взаимосвязь между произошедшими событиями: нападение на него, похищение Грейнджер и проблемы Поттера. Что-то явно происходило, и во всем этом оказался замешан он, Драко, и ему это совершенно не нравилось. И идея остановить Грейнджер заклинанием обрела наконец свой смысл. Малфой хотел понять, каким образом он оказался в центре событий, и, возможно, стоило быть несколько ближе к происходящему. Не вмешиваться, но проследить. И, недовольно поморщившись, он прогнал мысль: присмотреть за Грейнджер, которая все равно туда помчится.

Послышались шаги, и в конце коридора появился стремительно приближающийся Снейп. Он оглядел троицу, находившуюся в коридоре, но если его что-то и удивило, то он ничем себя не выдал. Быстро осмотрев рану Малфоя, он произнес несколько заклинаний, и Драко выдохнул — боль притупилась. Глядя на быстро розовеющее лицо ученика, Снейп резко спросил:

— Мистер Малфой, кто вам позволил уходить из больничного крыла?

Драко промолчал. Снейп же бросил отрывистое:

— Вам необходимо будет вернуться в лазарет, вас осмотрит мадам Помфри. Вы можете передвигаться самостоятельно?

Драко поднялся на ноги и сделал несколько шагов. Каждое движение отдавалось болью, которую, впрочем, вполне можно было вытерпеть.

— Я дойду.

— Что с мисс Грейнджер?

— Грейнджер хотела оставить меня одного с Забини, простите, профессор, я посчитал это неразумным, а остановить ее другим способом я не мог, — в голосе Драко проскользнуло ехидство. Он отдавал себе отчет, что стоит отменить действие заклинания, как он поплатится за свой поступок. Возможно, Грейнджер не простит его за это. Но сейчас это было не так важно.

Профессор Снейп вскинул брови и холодно произнес:

— Вы слишком самонадеянны в своих поступках, мистер Малфой, десять баллов со Слизерина.

И он, отменив действие заклинания, двинулся к Забини, коротко приказав:

— Мисс Грейнджер, сопроводите мистера Малфоя в больничное крыло и проследите за тем, чтобы мадам Помфри приняла своего пациента. Чуть позже вас будут расспрашивать о том, что здесь произошло.

А Гермиона, резко развернувшись к Малфою, прожгла его своим ненавидящим взглядом, но пока молчала. Драко двинулся в сторону больничного крыла, и Гермиона пошла за ним, больше всего на свете желая придушить несносного слизеринца. Стоило лишь отойти на приличное расстояние от профессора, как она прошипела в спину идущего впереди Драко:

— Какого черта ты вытворяешь?

— Что именно? — довольно хладнокровно отозвался он, не поворачиваясь к рассерженной Гермионе. Откровенно говоря, ему было не по себе от понимания, что она в ярости, и что эта ярость направлена на него, но он старался не демонстрировать этого. — Не даю тебе возможности совершить какую-нибудь глупость?

— Ты… Там мой друг, и у него проблемы. Мне казалось, ты способен понять, что такое настоящая дружба, но видимо я ошибалась! — в ее голосе было столько злости, что Драко даже поежился. — Я ухожу, думаю, что до больничного крыла ты способен добраться самостоятельно.

— Да стой ты, — поморщился Малфой и, наконец, обернулся к ней. Глаза Гермионы метали молнии. — Я помогу тебе добраться до Хогсмида. На метле. В любом случае это самый быстрый способ.

Гермиона в изумлении открыла рот и растерянно переспросила:

— Что?

— Я помогу тебе, Грейнджер, но я не собираюсь помогать Поттеру, и если он сдохнет, я не расстроюсь. Возможно, даже обрадуюсь. Но… — он не договорил и отвернулся. Они уже зашли за угол, пропав с глаз Снейпа, и Драко, вытянув руку, призвал метлу.

— Тебе нужно в больничное крыло, — неуверенно произнесла Гермиона, глядя на Драко своими распахнутыми глазищами. И Малфой лишь скрипнул зубами, наблюдая за ее каким-то детским изумлением.

— Мои проблемы со здоровьем будут на твоей совести, — он поймал метлу и тут же оседлал ее. — Садись.

Гермиона осторожно села на метлу и обхватила Драко руками. Ей было не по себе от того, что сейчас придется лететь — она никогда не любила полеты, тем более на метле. И тут она вдруг вспомнила сказанные Малфоем слова о Хогсмиде:

— Откуда ты знаешь, где находится Гарри?

— Я прочитал надпись на твоей монете. Держись крепче, — Драко оттолкнулся от пола и вылетел в распахнутое окно. Гермиона отчаянно вцепилась в него, пытаясь не закричать от ужаса.

* * *

Налетевшая черная молния лохматым клубком сбила Гарри с пути змеи, и они покатились по земле, влетев в огромный колючий куст. Рон, сбитый с ног, оглянулся и увидел уже трех Пожирателей смерти, возникших из тени деревьев. Один из них схватил Уизли, и тот начал отчаянно брыкаться и бить его ногами, за что схлопотал мощный удар по уху, после чего вяло обмяк. Но из-за кустов показались Невилл, Джинни и Луна. И кто-то из них ловко послал оглушающее заклятье в Пожирателя, державшего Рона. Джинни подскочила к упавшему брату и помогла ему подняться. Тот потряс головой — в ушах стоял звон. Бродяга, пришедший Гарри на помощь, отчаянно бросался на змею, кусал ее и вновь отскакивал. Но с каждым разом змея подбиралась к нему все ближе и ближе, похоже, что сил у Сириуса уже почти не осталось. Невилл и Луна осыпали змею заклинаниями, но она даже не замечала их, летящих в нее, вновь и вновь нападая на черного пса, танцевавшего вокруг нее в своем злом танце. Рон, наконец пришедший в себя и, оглядевшись вокруг, закричал:

— Гарри! Гарри!!! Где Гарри?

Его нигде не было, как не было и тех двух Пожирателей смерти, что вышли из лесу вместе с тем, которого им удалось оглушить.

Раздался треск деревьев, и одно из них рухнуло рядом, едва не придавив своими ветвями Сириуса. Это Грохх от боли пришел в неистовство и начал крушить деревья. Вновь заметив под своими ногами Нагайну, великан отчаянно заревел и начал топтаться на месте, стараясь ее раздавить. Наконец он наступил на голову огромной змеи, почти ее расплющив. И, несмотря на то, что она едва могла пошевелиться, она осталась жива и начала уползать в сторону густых деревьев. Хагрид выстрелил ей вслед из своего арбалета, но стрела лишь отскочила от ее глянцевой спины, не причинив ей никакого вреда.

Сириус лежал на земле и тяжело дышал, его глаза были закрыты, а из разодранного бока сочилась кровь. Невилл присел возле него, осторожно оглядывая рану, и вдруг пробормотал:

— Мне нужна чахоточная трава.

Луна заинтересованно посмотрела в его сторону:

— Что ты собираешься сделать?

— Чахоточная трава — это «трава солдатских ран» или «трава крови», в древние времена с помощью этого растения останавливали кровотечения. Его даже сеяли вокруг военных лагерей и называли военной травой. Сейчас используют настой бадьяна, но его у меня нет. А трава — вот она. Я наложу повязку и отлевитирую его в замок. Тут ничего особо страшного.

И Невилл начал собирать растущие неподалеку невзрачные растения с тысячей белых мелких соцветий.

Хагрид, не заметивший исчезновения Гарри, наконец смог успокоить Грохха и теперь пытался промыть его рану от укуса змеи кровью дракона.

А Рон, которому послышался какой-то шум в стороне, бросился туда в надежде найти Гарри. Джинни и Луна побежали следом за ним.

* * *

Гермионе казалось, что ее сердце колотится прямо в горле, готовое выскочить наружу. Туда же подкатывал комок тошноты. Она в ужасе цеплялась за Драко, стараясь не разжать рук. И лишь одна мысль хоть немного отвлекала ее от этого стремительного полета с восьмого этажа замка к земле — не задеть рану Малфоя. Она сосредоточилась на ней, стараясь не думать больше ни о чем другом. Наконец они снизились достаточно для того, чтобы Гермиона смогла расцепить судорожно сжатые зубы. Лететь в метре над землей было уже не так страшно. Но она все равно прижалась лбом к спине Малфоя и закрыла глаза — смотреть на проносящиеся мимо нее деревья и кусты было выше ее сил. И когда они, наконец, приземлились на опушке леса, она с трудом сползла на землю, пытаясь унять дрожь в ногах, и не заметила, как побледнел Малфой, морщась от вновь усилившейся боли.

— Здесь никого нет, — раздраженно прокомментировал он, озираясь вокруг. Ни малейших признаков присутствия кого бы то ни было.

Гермиона нахмурилась и задумалась.

— Я читала в твоей книге, что с помощью структурной магии можно обнаружить следы волшебников, потому что прошедший маг создает возмущения магического пространства своим фоном. Затихает это возмущение далеко не сразу. Ты знаешь, как можно это увидеть? Я не нашла ничего, кроме описания.

Драко кивнул и сосредоточился. В этой не особо желанной помощи Грейнджер был и дополнительный бонус: он мог избавиться от долга Поттеру и Уизли, которые, пусть и не осознанно, но помогли выпутаться ему из опасной передряги в Запретном лесу. Долг спасенной жизни в магическом мире в умелых руках мог использоваться во вред должнику и отец всегда учил по возможности не оставлять подобных «хвостов».

Он взмахнул палочкой, но ничего не произошло. Сил уже совсем не оставалось, а в голове мутилось. Он поманил Гермиону — работать со структурами в паре всегда было проще. Она подошла и коснулась его руки. Маленькая, с большими перепуганными глазами. За кого она переживает? Вряд ли за него, Драко, скорее волнуется за своего ненаглядного Поттера. Стоило отбросить эти мысли, иначе заклинание не получится. Она осторожно обхватила его ладонь и тихо спросила:

— Тебе совсем плохо?

Что-то дрогнуло в его душе: может быть, она переживает не только за Поттера? Да какая собственно разница. Но все же комок черной злости перестал сдавливать внутренности, и Драко вновь произнес заклинание, не отвечая на заданный вопрос. Среди деревьев протянулись золотистые нити, замирая где-то объемными пятнами и вновь убегая вглубь леса. Они сели на метлу и полетели вдоль световой дорожки. Драко осознавал, что идти он уже не может, но не сказал об этом ничего.

Им пришлось повторить заклинание еще дважды — нити со временем начинали затухать и пропадали. Наконец, в просвете деревьев Гермиона увидела Невилла, левитируещего перед собой огромного черного пса. Она соскочила с метлы и подбежала к нему:

— Невилл, что здесь произошло? Где Гарри? Что с Бродягой?

Невилл тихо рассказал ей о том, что видел, осторожно косясь на Драко, который стоял чуть в стороне и тяжело дышал. Неожиданно он осел на землю и закрыл глаза.

— А с ним-то что, и что он здесь делает? — настороженно спросил Невилл, укладывая пса на землю.

— Черт, Малфой, — Гермиона быстро подошла к нему. Драко не отзывался. Она обернулась к Невиллу и взволновано спросила: — Ты сможешь присмотреть за ними?

Невилл кивнул, и Гермиона попыталась вызвать Патронуса. Ее мысли метались от Драко к Гарри, которым нужна была помощь, и ей никак не удавалось сосредоточиться на счастливых моментах. Зачем же она позволила Малфою покинуть замок в таком состоянии? И где сейчас Гарри? Гермиона выдохнула и вспомнила, как они с Гарри гуляли теплыми весенними вечерами, болтая обо всем на свете и ни о чем, потом ее мысли перескочили на такой далекий, но такой волшебный вечер с Драко Малфоем, проведенным на берегу озера. Ее палочка сверкнула серебром и вокруг ее ног завертелась сверкающая выдра.

— Позови сюда профессора Макгонагалл, профессора Снейпа и мадам Помфри, пожалуйста, — шепнула Гермиона и повернулась к Невиллу. — Я должна идти. Ты справишься?

Невилл показал на растущее пятно крови на рубашке Малфоя:

— Я положу под повязку кашицу чахоточной травы, Бродяге это помогло, — он осторожно взглянул на Гермиону. — Как ты считаешь?

— Ты умница, Невилл. Будь осторожен, скоро сюда придет помощь.

И Гермиона попыталась обнаружить следы возмущений магического пространства. Она поежилась. Ей казалось неправильным уходить сейчас, бросив Невилла одного с двумя раненными людьми. Тем более, что Лонгботтом, скорее всего, даже не подозревал, что пес, защищавший Гарри — это Сириус. Но она была уверена, что гораздо нужнее своему лучшему другу и потому, решительно отбросив сомнения, она взялась за палочку. Раз за разом пытаясь повторить заклинание, сотворенное Малфоем, она не останавливалась, пока, наконец, следы заклятья легкой, едва заметной вспышкой не мелькнули среди деревьев. Едва проявившись, они быстро погасли, но Гермиона уже уловила направление. И пошла вперед, возобновляя заклинание, чтобы не потеряться.

* * *

Гарри очнулся с ощущением тупой тяжелой боли в затылке. Глаза не желали открываться, а голова шла кругом. Услышав рядом голоса, Гарри замер, пытаясь понять, где он и что происходит вокруг него. Эта попытка далась с трудом, с его губ едва не сорвался стон — сил терпеть боль почти не было. Недовольный грубый голос произнес:

— Мой портал сработает через полчаса, воспользуемся им. Надеюсь, Поттер к тому времени очнется. Какого лешего ты так двинул по его голове? А если он сдохнет?

— Пока живой, — ответил сиплый голос, удаляясь, — все равно Лорд в итоге прибьет щенка.

Неподалеку раздались торопливые шаги, и какой-то знакомый голос, задыхаясь судя по всему от быстрого бега, произнес:

— Отец, грязнокровка сбежала.

Раздался звук оплеухи и такая ругань, что все мышцы Гарри непроизвольно напряглись. Но в следующее мгновение он облегченно выдохнул — Гермиона была жива и, судя по всему, свободна, а значит, можно было сосредоточиться на собственном спасении.

— Возвращайся в школу и убери следы своих действий!

Кто же это мог быть? Гарри точно знал этого ученика, но ему никак не удавалось понять, кого именно он слышал. Впрочем, сейчас это было не важно — Гарри вдруг вспомнил, что его карманы, по обыкновению, забиты всякой нужной мелочью. И стоило лишь услышать удаляющиеся шаги и затихающие голоса, как Гарри тут же слегка приоткрыл глаза, пытаясь понять, остался ли кто-то около него, кто мог бы заметить его движения. Никого не обнаружив, он, тем не менее, очень и очень медленно проник в карман, аккуратно ощупывая каждую мелочь — слишком много предметов. Гарри искал два шарика, подаренных ему близнецами Уизли. Наконец пальцы обхватили небольшой немного маслянистый шарик, и он мысленно вознес хвалу Гермионе за то, что она давно уже наложила на карманы друзей заклинание, благодаря которому из них ничего не могло выпасть. А близнецы Уизли и вовсе были гениями, раз придумали столько действительно полезных вещей. Лежащий в руке шарик создавал довольно обширное болото, в котором можно было завязнуть по колено и долго с трудом оттуда выбираться.

Вновь раздались шаги, и Гарри замер. Кто-то ощутимо пнул его ботинком в голень и, не заметив никакой реакции, снова отошел. Гарри мысленно сосчитал до семи, сосредотачиваясь и успокаивая колотящееся сердце, потом резко открыл глаза, быстро огляделся и, обнаружив Пожирателей, бросил шарик в их сторону. Заметив движение Поттера, Пожиратели бросились к нему, вынимая палочки, но Гарри моментально скрылся за стволом огромного дерева, у подножья которого лежал еще мгновение назад. Слыша позади себя ругательства Пожирателей, застрявших в возникшем словно из ниоткуда болоте, он бросился вперед, стараясь не попасться им на глаза.

Он смог отбежать уже довольно далеко, когда навстречу ему выскочили Рон, Джинни, Луна и… Гермиона! И если бы он не убегал от погони, то был бы рад этой неожиданной встрече. Сейчас же он предпочел бы убегать один, не подвергая друзей опасности.

— Бежим! Надо выбраться отсюда как можно скорее! Где остальные?

Уже на ходу Гермиона рассказывала, как встретила в лесу Невилла и Бродягу, умолчав о Малфое, — выяснять сейчас, что он тут делает, было бы крайне глупо и несвоевременно.

Казалось, что они уже ушли от погони, и Гарри внутренне ликовал, что все обошлось, но буквально через несколько секунд его шрам вновь прорезало острой болью, и он едва не свалился, с трудом выдерживая это ощущение. Прямо перед ним возник Волан-де-Морт. Дыхание перехватило, словно вокруг закончился весь воздух. Ноги заледенели, и Гарри резко остановился, не в силах передвигаться. Кто-то за его спиной сдавленно пискнул, а кто-то больно вцепился в локоть. И эта неожиданная боль в руке и чей-то чужой страх словно придали ему сил. Гарри поднял голову, с отвращением глядя на чудовище, стоявшее прямо перед ним.

Волан-де-Морт улыбнулся ему такой отвратительной улыбкой, что Гарри чуть не стошнило, но он сдержался, продолжая стоять прямо, не опуская головы и глаз.

— Я ждал нашей встречи, мой храбрый и глупый мальчик, — прошипел Волан-де-Морт. — Сейчас подойдут мои верные Пожиратели, и мы с твоими друзьями, милый Гарри, отправимся ко мне в гости.

И очередная мерзкая улыбка искривила его рот. А его красные глаза уже буравили Луну:

— Так-так, интересно, маленькая прорицательница, не так ли? Думаю, будет весьма интересно проверить твои силы, — и Волан-де-Морт, подойдя к Луне, коснулся ее лица своей рукой. Луна побелела и потеряла сознание, тяжело рухнув на землю.

Презрительная гримаса отразилась на лице Волан-де-Морта и он, отвернувшись, начал отходить прочь, произнося на ходу какое-то длинное, не очень понятное заклинание. И тут из-за спины Гарри вылетело звонкое: «Остолбеней», произнесенное отчаянно храбрым и полным ненависти голосом Джинни. Заклинание коснулось Волан-де-Морта и, отразившись, вернулось к своему создателю. Темный Лорд словно не заметил произошедшего, продолжая читать свое заклинание, но в глазах неподвижной Джинни стояла дикая боль, а по лицу градом катились слезы. К ее счастью заклинание, сотворяемое Волан-де-Мортом, требовало от него сосредоточения, и он ослабил ментальные тиски боли, сжимающие разум Джинни. Воздух вокруг ребят начал сгущаться и, казалось, заледенел, замораживая их души не хуже дементоров. Гарри попытался сдвинуться с места, но его ноги словно приросли к земле, а позади раздался неожиданно тоненький голос Рона:

— Я не могу сдвинуться.

Гермиона, подавшись к Гарри, почти не слышно шепнула:

— Подними структуру его защиты.

Он растерянно замер, а Гермиона, почувствовав его непонимание, отчаянно зашептала:

— На нем какая-то защита, попробуй поднять все возможные заклинания, что на него наложены. Давай, Гарри, у нас мало времени, я верю в тебя!

Но он вдруг вспомнил, что его палочка осталась у Пожирателей смерти, и его словно обдало ледяной волной:

— У меня нет палочки, Гермиона!

— Давай моей, вместе со мной.

И Гарри, обхватив ладошку Гермионы с зажатой в ней палочкой, закрыл глаза, постаравшись почувствовать структуру Волан-де-Морта. В его мозгу словно взорвался огненный шар, и его тут же вывернуло наизнанку, но вокруг Волан-де-Морта образовалась мощная сеть заклятий. Гермиона моментально среагировала, вписав в то, что больше всего было похоже на защитный контур, заклинание разрушения, которое начало разрывать нити этого контура. А из леса в Волан-де-Морта уже летела молния. Гарри от неожиданности дернул рукой, все еще сжимавшей ладонь Гермионы, и взмахнул палочкой, по-прежнему связанной с сияющей в воздухе структурой. Прореха в сети защитного контура резко увеличилась, и нити словно истончились на глазах. Молния прошла сквозь защиту, взорвавшись ярким пламенем, и Волан-де-Морт пропал.

— Сработало заклинание трансгрессии, — изумленно прошептала Гермиона, — я видела его вспышку. Видимо, его защита помогает трансгрессировать, если был причинен вред.

Но Гарри почти не слышал ее, он смотрел в ту сторону, откуда прилетела молния: из-за стволов деревьев появился Сириус Блэк.

— Сириус, — вскрикнул он, бросаясь навстречу крестному. Тот едва успел произнести:

— Осторожно, Гарри, я ранен, — он держался за бок, где одежда была порвана и перемазана кровью.

Гарри счастливо обхватил его руками, стараясь не причинить ему боли.

— Нам надо возвращаться, — напомнила Гермиона твердым голосом.

Гарри словно очнулся:

— И побыстрее, за мной гнались Пожиратели смерти, думаю, они уже близко.

Но Сириус остановил их и начал читать заклинание за заклинанием, возводя вокруг них защиту, позволяющую им исчезнуть с глаз их преследователей.

Со стороны леса раздался топот бегущих ног, и на поляну выскочили два Пожирателя. Они остановились, оглядываясь, и невысокий полный мужчина спросил сиплым голосом:

— Куда дальше?

— Давай в сторону Хогсмида, — ответил его напарник, и они повернулись к друзьям спиной.

Гарри одним быстрым движением бросил в их сторону оставшийся в его кармане шарик, подаренный близнецами. Тот лопнул под ногами Пожирателей, выпустив небольшой клубок серой пыли. А Гарри воскликнул:

— Гермиона, забери у них палочки!

Она легко призвала палочки Рона и Гарри, лежащие в кармане невысокого Пожирателя. Тот этого даже не заметил. И он, и его напарник шли, как-то странно покачиваясь, натыкаясь друг на друга и едва не врезаясь в деревья.

— Что с ними? — спросила Джинни, оглядываясь на Гарри.

— Какая-то разновидность заклинания, блокирующего мыслительную деятельность мозга. Сейчас они забыли, зачем и куда идут, примерно через полчаса должно пройти. Подарочек от твоих братьев.

— Интересно, почему они мне ничего не дарят? — недовольно поинтересовался Рон, а Джинни лишь ткнула его в бок.

— Согласна, есть в близнецах что-то гениальное — сообщила Гермиона, глядя вслед удаляющимся Пожирателям.

Гарри и Рон переглянулись и рассмеялись.

— Это будет им лучшим комплиментом, Гермиона!

* * *

Невилл приглядывал за тяжело дышащим псом и Малфоем, который по-прежнему был без сознания. Он сидел прямо на земле, прислонившись к поваленному дереву и уставившись в пространство. Псу становилось легче: его дыхание выровнялось, а рана уже давно не кровоточила и, похоже, начала потихоньку затягиваться. Невилл прикрыл глаза: он беспокоился за своих друзей, но не разрешал себе бояться за них, надеясь на лучшее. Услышав шорох возле себя, Лонгботтом моментально встрепенулся и успел заметить лишь темную тень, мелькнувшую возле куста — пса на месте не было. Невилл вскочил на ноги, оглядываясь вокруг. Сомнений не было — пес сбежал. А вот Малфой, похоже, начал приходить в себя. Он тихо застонал, прижимая руку к ране на своем животе, но глаз по-прежнему не открывал. Невилл заметил, что от попыток движения, голова Малфоя почти совсем скрылась под кустом, но делать с этим хоть что-то он не собирался, скорее наоборот, был готов вырастить этому кусту колючки, но все же не стал этого делать.

Позади раздался треск веток под ногами, и Невилл радостно развернулся, ожидая увидеть подоспевших на помощь преподавателей. Но из-за дерева показался Теодор Нотт, и в следующее мгновение палочка Лонгботтома вылетела из его руки, отлетев в сторону. Невилл попятился от неожиданности и, споткнувшись о ноги Малфоя, плюхнулся на землю. Нотт зло рассмеялся и презрительно сплюнул, с отвращением глядя на него:

— Ну ты и тюфяк, Лонгботтом. А знаешь что, ты будешь нелишним трофеем в моих руках. Пожалуй, если ты и не пригодишься Темному Лорду, то Пожиратели найдут тебе применение. Кто это там валяется рядом с тобой?

Но Невилл не отвечал, копошась в попытках приподняться над землей. Стараясь отвлечь внимание Нотта своими неуклюжими движениями, он вынул из кармана мешочек с растертым в порошок корнем дьявольских силков, в который была добавлена капля сока плодов мимблеус мимблетонии. Быстро сдернув с него веревочку, он бросил его в ноги однокурсника. Корни дерева в этом месте моментально вылезли из земли, оплетая ноги Теодора и роняя его на землю. Но перед тем, как упасть, Нотт успел крикнуть: «Инсендио!», пытаясь направить струю огня на Невилла, но промахнулся, коснувшись пламенем лишь куста рядом с ним. Корни дерева моментально обхватили упавшего Нотта, не давая ему пошевелиться.

А Невилл бросился вытаскивать Малфоя из-под загоревшегося куста. С трудом оттащив его в сторону, он услышал недовольный, хриплый, едва слышный голос очнувшегося Драко:

— Дьявол тебя забери, Лонгботтом, что ты творишь?

— Я спас тебе жизнь, — решительно произнес Невилл, отходя от него и разыскивая свою палочку.

— Ты порвал мою любимую рубашку! — Малфой осторожно попытался подняться и опереться спиной о ствол дерева.

— Я могу вернуть тебя на место, — огрызнулся Невилл, по-прежнему разыскивая свою палочку, — подозреваю, что тогда тебя перестанет волновать твоя рубашка.

— Ты будешь должен мне новую, — с достоинством ответил Малфой и пробурчал себе под нос так, что Невилл его не услышал, — я что, теперь всегда буду обязан этим чертовым гриффиндорцам своей жизнью?

Невилл покраснел и, полный решимости не обращать внимания на Малфоя, перевел свой взгляд на горящий куст, который грозил началом лесного пожара. Совсем недавно он попросил Гермиону научить его заклинанию «Агуаменти». Его проходили лишь на шестом курсе, но возможность вызывать воду была для него совсем не лишней при уходе за растениями. Гермиона легко согласилась — заклинание было ей знакомо. Однако на деле все оказалось гораздо сложнее, и изучение этого заклинания давалось Невиллу с трудом. Сейчас он сосредоточился и попытался залить горящий куст потоком воды. Но стоило ему произнести заклинание, как позади раздался шум и чьи-то голоса — рука Невилла дрогнула, и мощный поток воды вылился в не совсем ожидаемом месте. Резко развернувшись к выходящим на полянку волшебникам, он услышал взбешенный голос Малфоя и понял, что мести ему не избежать. Тем не менее, его счастью не было предела — к ним шли профессор Макгонагалл и мадам Помфри, а спустя несколько секунд появился и профессор Снейп.

Мадам Помфри бросилась к мокрому и злому Малфою, Снейп, ослабляя заклинаниями охватившие Нотта корни дерева, холодно поинтересовался:

— Кто это сделал?

Невилл, стараясь не смотреть на Снейпа, испуганно пролепетал:

— Это я, профессор, Нотт пытался на меня напасть.

Профессор Макгонагалл и Снейп переглянулись.

— Неужели вы сумели заставить дерево вам помочь? Это совершенно не похоже на вас, мистер Лонгботтом, — в голосе Снейпа прозвучало ехидство и недоверие. Но Макгонагалл ободряюще коснулась плеча Невилла и попросила:

— Расскажите поподробнее.

И он осторожно начал рассказывать о том, как Нотт угрожал доставить его к Темному Лорду и Пожирателям. Снейп ядовито отозвался:

— Вы же понимаете, что ваши слова можно проверить. Вы уверены, что не наговариваете на мистера Нотта?

Невилл испуганно качнул головой. А Снейп, продолжая убирать корни деревьев, не особо желающие подчиняться, спросил:

— Что за заклинание вы использовали?

Невилл быстро посмотрел на профессора Макгонагалл, и она одобряюще ему кивнула.

— Я делал проект для факультета Травологии по теме кактуса Мимблеус Мимблетонии, — тихо начал он, нервно посматривая на Снейпа, — я заметил, что одним из его свойств является возможность частично переносить свойства одних растений на другие. Для этого нужно найти ту часть растения, которая содержит наибольшую концентрацию своих магических свойств. Профессор Стебль помогла мне собрать корни дьявольских силков и растереть их в порошок с соком плодов кактуса. Если посыпать таким порошком любое другое растение, то в нем появляется свойство дьявольских силков опутывать находящееся рядом живое существо. Оно не обладает всей силой «силков» и не убивает жертву, а лишь удерживает ее.

Невилл отчаянно покраснел, совершенно не понимая реакции буравящего его своим жестким взглядом профессора Снейпа. А Макгонагалл жестом остановила Невилла и попросила:

— Подожди, о своем проекте ты сможешь рассказать позже, сейчас мне бы хотелось знать, что здесь происходит?

Невилл заволновался еще сильнее и принялся рассказывать все с самого начала. К концу его рассказа, когда профессору Макгонагалл уже передалось волнение Лонгботтома, из леса появился сияющий патронус в виде пса. Получив сообщение от профессора Крамера, что с ними все в порядке, Макгонагалл предложила трансгрессировать к воротам Хогвартса.

Драко открыл глаза и увидел белые больничные стены — снова. На него навалилась усталость: не хотелось ни просыпаться, ни возвращаться в реальность. Ему снилось что-то хорошее, чего не было уже давно. И, прикрывая на мгновение глаза, он попытался окунуться в тепло ускользающего сна, касаясь мыслями тающих нитей нежности. Вспоминая подробности… Вздрагивая. И понимая, что реальность могла быть ярче — он уже знал это. Проверил однажды и помнил с тех пор. Помнил, хотел повторения и не мог совместить черную пустоту в своей душе с тем ураганом эмоций, которые были слишком живыми и яркими для него в его настоящем. Надеясь, что это не навсегда…

На соседней кровати сидел Блейз. Заметив, что Драко открыл глаза, он повернулся к нему. Малфой выдохнул, отгоняя воспоминания. Пора было возвращаться к жизни. Он внимательно посмотрел на друга и произнес возмущенно-обвинительным тоном:

— Ты пытался меня убить!

Блейз хмыкнул:

— Ну извини, что только пытался. Почему у меня не получилось?

— Потому что я ловкий, быстрый и храбрый! — самодовольно ответил Малфой и попытался сесть, прислонившись спиной к подушке. Боли не было — весьма приятная новость.

— А мне сказали, что я не преуспел, потому что вмешался твой ангел-хранитель, — отозвался Забини, убирая книгу на тумбочку и разворачиваясь к Драко. В его внимательном взгляде был лишь один вопрос: действительно ли Драко вновь начал общаться?

— И за это ты решил отомстить этому ангелу-хранителю? Какой же ты мелочный, Забини, — Драко огляделся, нашел на тумбочке графин с водой и налил немного в стакан.

— Вообще-то я имел в виду Снейпа, — Блейз усмехнулся, — а вовсе не… Грейнджер, надо полагать?

Однако Малфой не повелся на насмешку и, жадно выпив всю воду, невозмутимо поинтересовался:

— Кстати о Грейнджер: зачем ты устроил шоу с полутемной комнатой и привязыванием к стулу — что за нелепая страсть к театральным эффектам?

Но Блейз качнул головой, морщась от неприятного ощущения. Зелье подчинения не позволяло делать ничего того, что не было бы связано с поставленной задачей; не позволяло думать ни о чем, кроме цели, для достижения которой могли быть задействованы все ресурсы мозга, черты характера и изворотливость человека; не позволяло остаться ни единому воспоминанию о произошедшем.

— Откровенно говоря, я ничего не помню. То, что ты описываешь, напоминает сцену из магловского детектива, который я читал недавно. Видимо, зелье подчинения заставляет использовать все ближайшие воспоминания мозга для мгновенной реакции. И то, что я находился под воздействием этого зелья — это та немногая информация, которую соизволили сообщить мне преподаватели. Может, ты восполнишь пробелы в моей памяти?

— Сначала ты мне расскажи, с чего вдруг решил оставить мне на память шрам? — хмыкнул Драко, неуловимо подмечая детали: движения рук и глаз Блейза, его позу и тон голоса. Он совершенно не был уверен в том, что сможет разобраться в этом языке тела, скорее наоборот, Забини владел этой наукой. Но после всего произошедшего Драко просто не мог больше безоговорочно довериться словам — ему нужны были доказательства, что Блейз его друг. Доказательства, которые он не знал, как получить.

Блейз оглянулся: через несколько кроватей от них сидела Луна Лавгуд, задумчиво листая красочный журнал. Он пересел на кровать Драко, небрежным жестом заставив его подвинуться, и тихо произнес:

— По словам Снейпа, Нотт тоже находился под воздействием зелья подчинения. Кто-то напоил его, а он, по всей видимости, решил, что для выполнения задачи, которую перед ним поставили, ему нужен помощник… И выбрал меня. Что происходило под воздействием этого зелья, для меня тайна.

— Значит, Нотт выбрал тебя, — фыркнул Драко. — Да ты популярная личность, Забини, но лично я все-таки предпочитаю противоположный пол.

Блейз не опускал своих внимательных черных глаз, словно ощущал недоверие Малфоя. Он не юлил и не нервничал, не давая ни малейшего повода думать, что лжет или хитрит. Но Драко, понимавший, что результат воздействия зелья — это и не ложь вовсе, а четкое движение к поставленной задаче, никак не мог принять искренности Забини. Проверить бы Блейза на заклятье «Империус». Но он не мог сделать это в одиночку, да и понимал, что в этом нет необходимости. И лишь обозвав себя параноиком и ощутив благодаря этому некоторое облегчение, он рассказал ему о произошедших событиях. А закончив, осторожно поинтересовался:

— А ты не знаешь, как там…

— Поттер? — округлил глаза Забини, усмехаясь, — не переживай, с ним все в полном порядке, насколько мне известно… И с Грейнджер тоже, — Блейз откровенно улыбался, наслаждаясь едва заметным смущением друга. Но уже мгновение спустя он стал совершенно серьезным и тихим голосом произнес: — Драко, прости за то, что случилось.

— Будешь должен, — усмехнулся Малфой и протянул ему руку, — признаться честно, я рад, что ты не оказался предателем.

И Блейз с удовольствием пожал руку друга, радуясь про себя, что мрачная отстраненность Драко пропала.

Малфой оглядел комнату: ему было интересно, что произошло с Ноттом. Но Теодора не было видно, и Драко решил спросить о нем у Блейза. Тот в ответ лишь пожал плечами: Нотта увели час назад, и он мог лишь догадываться, зачем. Узнать, кто за этим стоит? Понять, кто дал зелье подчинения Тео? Предположений было мало, и Блейз замолчал.

По окну барабанили капли дождя, и Малфой поднялся с кровати. Ему нестерпимо захотелось посмотреть на дождь, который любила Грейнджер. Вспомнив ее стихийный выброс магии в виде холодного ливня, хлынувшего ему на голову, Драко едва заметно усмехнулся. А проходя мимо Лавгуд, он услышал ее тихий мелодичный голос:

— Вокруг твоей души обвился тоскливый ревун, — она смотрела на него своими большими глазами, совершенно не моргая.

— Это что еще за бред? — Малфой даже остановился, уставившись на девочку, которая поднесла к своим глазам розовый бинокль и теперь рассматривала Драко через него. — Психиатрия не здесь, а в Мунго, Помфри в курсе твоих проблем?

— Это не бред, — Луна покачивалась на кровати, и ее длинные сережки с разноцветными перьями, достающими до плеч, тоненько позванивали вплетенными в них маленькими колокольчиками. —Если ты впустишь ревуна в свое сердце, то он окрепнет там, питаясь им и разрушая его, а потом погубит и твою душу. Ты должен разрешить любви заполнить твое сердце, тогда ревун погибнет.

Драко ошалело оглянулся на Блейза, тот пожал плечами и произнес:

— Может, перепила чая с перечной одурью? Дафна рассказывала, что среди девчонок ходит поверье, что если выпить такого чая, то усиливаются способности к провидению. На деле же светит лишь легкое помутнение рассудка.

Но Луна перебила его, ничуть не смутившись:

— С моим разумом все в порядке, можешь не сомневаться, просто мне достались необыкновенные глаза и способность видеть то, что не дано другим, — и она вновь повернулась к Драко. — Ты можешь не верить, но любовь спасет твою душу.

Она произнесла эти слова тихим мягким голосом, проникновенно глядя на Малфоя. И тут же вновь уткнулась в журнал, словно и не говорила ничего секунду назад. Драко лишь неприязненно посмотрел на Лавгуд, отмечая про себя ее странный внешний вид, не вызывающий доверия. Но все же холодок легким дуновением коснулся его позвоночника. Он отмахнулся от неприятного ощущения и подошел к окну. Капли дождя стекали по стеклу, небо было частично затянуто тяжелыми тучами, которые изливались дождем, косо летящим на землю. Но местами в разрывах туч мелькало голубое небо, и тянулись нити солнечных лучей, прорезающие серую массу. А через лес и замок перекинулась огромным сверкающим мостом радуга. И Малфой вздрогнул от ощущения, что природа полностью повторяет его внутреннее состояние. И глядя на яркую радугу, Драко вспомнил не только дождь, окативший его холодными струями, но и смущенно заалевшие щеки Грейнджер, ее испуганные, огромные, такие доверчивые глаза и… то, как она сама потянулась к его губам.

Гермиона и Рон сидели на берегу озера в ожидании Гарри, который сейчас общался с Дамблдором в его кабинете. Сегодня утром он получил записку, в которой было приглашение получить ответы на вопросы. Рон пролистывал конспект Гермионы по истории магии, который она рассеянно ему выдала, и был немало удивлен тем фактом, что она не стала читать ему лекцию о необходимости самостоятельного прослушивания и конспектирования лекций профессора Бинса, а просто молча отдала свои записи. Рон не стал вдаваться в подробности такого великодушия с ее стороны и сейчас старательно переписывал даты и данные, выделенные в конспекте красными чернилами. Стоило поторопиться, пока она не опомнилась и не передумала.

Уже через неделю был первый экзамен, и Гермиона, которая настаивала на использовании каждой свободной минутки для повторения пройденного материала, сейчас сама никак не могла сосредоточиться. Глядя в раскрытый учебник зельеварения, лежащий на ее коленях, она не видела в нем ни одного слова. За завтраком они чуть не повздорили с Гарри из-за вновь возникшей темы о медальоне, который она выманила у Невилла и отдала Снейпу. И Гермиона, уже кипя от возмущения, предложила Гарри расспросить о нем у Дамблдора — что может быть проще? На этом, к ее счастью, он все-таки успокоился и согласился с тем, что это было бы неплохим решением. И если утром Гарри сгорал от нетерпения задать, наконец, накопившиеся вопросы Дамблдору, то сейчас уже Гермиона с волнением ждала результатов этого разговора.

Задумавшись о происходящем вокруг, она вспомнила, как они возвращались в Хогвартс после столкновения с Пожирателями смерти и встречи с Волан-де-Мортом. Тогда, выбираясь из леса, они столкнулись с Хагридом, который отправился на их поиски. Они медленно брели в сторону замка. Сириус держался за раненный бок, а Луна, хоть и пришла в себя и передвигалась, пусть и с помощью Гарри и Рона, но своими ногами, все же явно была не в себе. Она не реагировала ни на слова, ни на попытки физического воздействия, словно уйдя в себя. Настолько глубоко, что казалось, ее нет в этой реальности. Временами она словно проваливалась куда-то и начинала падать, и лишь руки друзей удерживали ее. Хагрид, заметив состояние Луны, легко подхватил девочку на руки.

— Здесь рядом дом, где теперь мы с Гроххом живем. Там, за поворотом реки. Рядом ведунья лесная, домик ее. Она хороший лекарь, пусть посмотрит девочку.

И друзья, переглянувшись, согласились. До Хогвартса было еще прилично, а Сириусу и Луне помощь бы не помешала.

Они пришли к темной быстрой речке, возле которой находился старенький, но крепкий домик с аккуратно вскопанными грядками, на которых уже было что-то посажено. За небольшим заборчиком копошились куры, а на крылечке сидел огромный черный кот. Он лениво зевнул, завидев посетителей, и легко вспрыгнул на высокую ветку растущего возле дома дерева, откуда и продолжил наблюдать за незваными гостями. Хагрид, качнув нить колокольчика, висящего у калитки, громовым голосом позвал:

— Хельга, это я, Хагрид, мне бы помощь твоя не помешала.

Из двери домика показалась невысокая пожилая женщина с белоснежными волосами, собранными в аккуратный пучок, и пронзительным взглядом блеклых серо-голубых глаз. Она легко сошла с крыльца и быстрым шагом подошла к Хагриду. Коснувшись руками головы Луны, она провела кончиками пальцев по ее лбу, коснулась висков, скользнула по щекам и произнесла:

— Девочка потерялась в другом мире, не может найти дорогу назад. Неси ее в дом.

Она пропустила Хагрида и окинула взглядом замершую компанию. Хагрид оглянулся:

— Они мои друзья, Хельга, им можно доверять.

— Гарри Поттер? — произнесла она, вглядываясь в глаза Гарри. Тот осторожно кивнул. Они проходили по одному, ощущая на себе столь внимательный взгляд хозяйки дома, что казалось, она видит их насквозь.

Они вошли в небольшую, но светлую и уютную комнату с печкой, в которой потрескивал огонь. Уставшие, они расселись вдоль стола, не желая шевелиться. Хагрид осторожно опустил Луну на кровать, стоявшую тут же за теплой печью. Хельга достала из шкафчика мазь и протянула ее Сириусу:

— Вымой руки и намажь этим свою рану, станет лучше.

Потом она поманила на кухню Гермиону и Джинни и выдала им горсть корешков, велев мелко нарезать. Подозвав Рона, вручила ему мешок с травами, сказав выбрать оттуда сто белых цветков, остро пахнущих едкой горечью, и позвала к печи Гарри. Поставив горшок с зеленой пенящейся жидкостью рядом с горящими углями, она бросила туда горсть медного порошка и велела ему помешивать варево. Гарри взял ложку с длинной ручкой и осторожно, стараясь не расплескать пошедшую пузырями жидкость, начал ее размешивать. Хельга же носилась между шкафчиками, доставая порошки и травы, растирая, смешивая, что-то бормоча себе под нос и подкидывая все новые ингредиенты в кипящую жидкость.

Прошел почти час, когда зелье, приготовляемое Хельгой, было готово. Оно остыло и выглядело сейчас безобидным напитком янтарного цвета, поблескивающим на солнце. Однако запах от него стоял такой, что находившаяся ближе всех Джинни старалась спрятать свой нос в ворот мантии, смаргивая набегающие от едкого аромата слезы.

Луна по-прежнему лежала на кровати и, казалось, спала, если бы не ее едва прикрытые веками глаза. Зрачки в них расширялись и сужались, словно в такт тикающим на стене ходикам. Время от времени она беззвучно произносила несколько слов и снова замирала. Хельга подхватила стакан с зельем и подошла к кровати. Хагрид помог приподнять голову Луны, и ведунья аккуратно напоила ее янтарным напитком. Джинни, успевшую надышаться его парами, затошнило при виде этого зрелища. А Луна вдруг поднялась с кровати и, не открывая глаз, заговорила глубоким басом:

— Тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца, обретет новые знания, способные помочь ему… Получит оружие для борьбы с главным своим противником от части души его. Имеющий друзей и недругов, дарующих ему силу, веру и помощь в грядущей битве… Отмеченный Темным Лордом, как равного себе, но не знающий его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…

Договорив, она снова повалилась на кровать, но выглядела уже расслабленно, тихонечко засопела носом, прикрыв глаза.

Гарри растерянно посмотрел на своих друзей, а Гермиона тихо напомнила:

— Волан-де-Морт назвал ее прорицательницей. И сейчас, похоже, мы столкнулись с ее предсказанием.

Хельга, оглянувшись на них, смотрела на Гарри. От долгого ее взгляда по его коже пробежали мурашки, и он поежился, словно она прочитала в одно мгновение не его мысли, а душу. А Хельга, словно найдя какое-то подтверждение своим невысказанным вопросам, кивнула и достала из кармана крошечный фиал с серебристой жидкостью и протянула его Гарри:

— Здесь несколько капель яда Нагайны, смешанных с кровью великана и дракона. Я вытянула их из раны от укуса на руке Грохха. Думаю, тебе это может пригодиться.

Гарри осторожно сжал в руке тоненький вытянутый фиал и спросил, глядя в ее блеклые глаза:

— Зачем это может мне понадобиться?

— Ты узнаешь сам, — ответила она тихо и, отвернувшись, вдруг звонко добавила, — а теперь самое время выпить чаю. Девочка ваша проспит с полчаса, будить раньше времени ее не стоит.

И, словно и не было ничего, начала раздавать указания: прибрать, нарезать хлеба, достать чашки… А сама бросала в чайничек травы из небольших мешочков, заваривая душистый травяной чай.

За чаем, когда они, успокоенные и согревшиеся, сидели за столом и ели вкусные домашние пирожки, Хагрид рассказывал, как он, избегая встречи с Люциусом Малфоем, дошел сюда с Гроххом. Как Хельга помогала Хагриду с его братом-великаном. Как Грохх постепенно привык к Хагриду и почти совсем не пускал в ход свои кулаки, а Хельгу, казалось, даже полюбил. При виде нее он тянул свою огромную руку в ее сторону, но никогда не прикасался, произнося на свой лад ее имя коротким кашляющим «Хе» и улыбаясь чудовищным ртом. Слов он по-прежнему говорил немного, но научился понимать Хагрида и отвечать ему жестами, напоминая огромного годовалого ребенка. Но была еще одна новость: Грохх, облюбовавший новую пещеру, все чаще произносил одно имя — Кана. И Хагрид предполагал, что Грохх хочет привести сюда одну великаншу, пожалуй, единственную, которая его не прогоняла и общалась с ним. И Хагрид, надеявшийся склонить на свою сторону хотя бы несколько великанов, поддерживал эту идею.

Когда Луна проснулась, ее тоже напоили чаем, и Хагрид проводил своих друзей до опушки леса у Хогсмида. На прощанье он стиснул их в крепких объятиях и пообещал Гарри вернуться к следующему учебному году.

* * *

Гарри сидел, съежившись, на своей кровати, закрытой пологом. Уткнувшись лбом в поднятые колени, он, закрыв глаза, обдумывал все то, что услышал в кабинете директора. Крестражи. Страшное слово, жуткое понятие. Гарри представил, как Волан-де-Морт совершал свои убийства для создания каждого из Крестражей, и его передернуло. Один из таких жутких моментов пренебрежения к человеческой жизни Гарри видел совсем недавно. Нарцисса Малфой. В его душе вновь всколыхнулась ненависть к столь мерзкой сущности, считавшей себя властелином магического мира. Он должен был остановить его. Должен. Дамблдор рассказал о своем плане добыть в скором времени один из Крестражей — кольцо Марволо Редла. И Гарри должен был присутствовать при его уничтожении. Дамблдор собирался разрушить структурную связь кольца с душой Темного Лорда, но даже он не знал, насколько реально было воплотить этот замысел в жизнь. Темная магия такого уровня силы обладала наиболее прочными связями и, словно живая, имела поистине уникальную способность к сокрытию своей магической картины. Возможно ли было увидеть структуру Крестража, Дамблдор пока не знал.

Гарри вспомнил о медальоне и ярости Волан-де-Морта, связанной с его потерей, и все встало на свои места. Ему не нужно было быть Гермионой, чтобы догадаться, что медальон, потерянный Волан-де-Мортом, был одним из Крестражей. Дамблдор подтвердил его правоту, но предположений, где теперь искать утерянный медальон, у него не было. Кроме одной мысли о поиске зацепок, которую он обещал рассказать Гарри несколько позже, после того, как будет добыто и уничтожено кольцо.

Гарри протер глаза и понял, что больше не может держать все в себе. Ему было необходимо поговорить с друзьями. Узнать их мнение. Почувствовать поддержку. Рассказывать об этом кому-то еще, кроме Рона и Гермионы, было запрещено. А главный запрет касался Сириуса, что огорчало Гарри больше всего, но он понимал, что это делается ради безопасности крестного. И Гарри, вскочив с кровати, вытянул из тумбочки карту Мародеров, чтобы найти Рона и Гермиону.

* * *

Гермиона прекратила задумчиво щекотать кончик носа пером и сделала пометку в ежедневнике, вытянутом из горы книг возле нее. Она хотела найти всю возможную информацию о сочетании яда змеи и крови дракона и великана. Задачу усложняло еще и то, что Нагайна, похоже, была не самой обычной змеей, и то, что ее яд не смог убить великана, было связано с невосприимчивостью этой расы к магии, а также быстрой помощи Хагрида и Хельги.

Гермиона вновь попыталась сосредоточиться на учебнике зельеварения, но не успела она просмотреть и пару абзацев, как рядом раздался звонкий голос Гарри:

— Как проходит подготовка к экзаменам? Рон, тирания тебя еще не накрыла с головой?

Рон сделал большие глаза, старательно изображая, что не стоит сейчас привлекать к нему внимания Гермионы. Однако она и не взглянула в его сторону, моментально развернувшись к Гарри, и выжидающе уставилась на него. Он опустился на мягкую траву рядом с друзьями и принялся рассказывать все, что услышал. Гермиона слушала, прижав руку ко рту, округлив глаза, словно отказываясь воспринимать услышанное. Но все же она не только слушала, но и анализировала все то, что говорил Гарри, запоминая информацию.

— Я постараюсь найти о Крестражах что-нибудь в запретной секции, у меня есть туда доступ, — задумчиво произнесла она, когда Гарри закончил свой рассказ.

Когда обсуждение полученных новых сведений о Крестражах и их столкновения в лесу с Пожирателями и Волан-де-Мортом началось в очередной раз, Гермиона рассудительно заметила, что ничего нового сейчас они уже решить и придумать не смогут, а вот подготовка к экзаменам уже не может больше ждать.

— Гарри, мы обсудили поход Хагрида уже не один раз, — одернула Гермиона друга, вновь попытавшегося пообщаться на эту тему с Роном. — Не отвлекайся, пожалуйста. Ты же не хочешь завалить СОВ? И, вспоминая об этом «геройстве», я прошу тебя помнить о том, что нам всем сделали выговор, Гриффиндор и Слизерин потеряли баллы, а кубок школы теперь скорее всего получит Райвенкло.

Гарри поморщился: нет, он совершенно не хотел завалить СОВ, и его одолевал мандраж от ощущения, что информация из учебников никак не ложится в голову. Но он отвлекался и ничего не мог с этим поделать.

— Рон, перечитай, пожалуйста, три последних главы по травологии, насколько я помню, ты завалил контрольную, которую мы писали на прошлой неделе, — донеслись до Гарри наставления Гермионы, и он, вздохнув, открыл конспект по трансфигурации, даже не пытаясь повторить хоть что-нибудь и продолжая размышлять о Волан-де-Морте.

* * *

Драко сидел в дальнем углу библиотеки, вырисовывая на краешке конспекта бессмысленные закорючки. До экзаменов оставалось всего несколько дней, но, в отличии от остальных пятикурсников, страха перед ними он совершенно не ощущал. Нет, он не был уверен, что знает все… просто экзамены были сейчас не самым важным этапом в его жизни. В том, что он наберет проходной балл для дальнейшей учебы, он был уверен, а все остальное… До всего остального надо было дожить. Нападение Блейза, подстроенное Теодором Ноттом, убеждало его, что Темный Лорд им недоволен. Настолько, что ему было совершенно неважно, будет ли Драко Малфой жить или нет. По крайней мере, так считал сам Драко, но подтвердить или опровергнуть это мнение было некому. Писем от отца он так и не дождался, несмотря на нескольких отправленных ему сов. А Северус Снейп просто отказывался говорить с ним на эту тему. Драко был в абсолютном неведении. Полное отсутствие информации и то, что он до сих пор не получил никакого задания, подтверждающего его действительное принятие в ряды Пожирателей смерти, не давало надежды на светлое будущее. И возвращаться домой после окончания экзаменов Драко не хотел. Он вновь коснулся предплечья, на котором уже привычно горела обжигающим следом ожога метка. Вызывая чистую ненависть.

Подняв глаза от изрисованного угла пергамента, он взглянул в противоположную сторону читального зала библиотеки. Туда, где сейчас собирались для подготовки экзаменов гриффиндорцы. Глаза его остановились на Грейнджер, что-то горячо объяснявшей Поттеру и Уизли. Лицо Уизли было покрыто красными пятнами, а Поттер умудрился до того взлохматить свои волосы, что они торчали во все стороны. Перо Грейнджер металось по пергаментам ее друзей, а лицо было весьма сердито. Казалось, еще недавно Малфой непременно прокомментировал бы эту ситуацию, ехидно и зло, получив долю удовольствия от бессильной злобы троицы. Но сейчас это было таким детским бредом, что даже вспоминать о подобном было странно. А Грейнджер… А к Грейнджер он ощущал привязанность. Такую, что, несмотря на вывернутую душу, несмотря на боль потери и страх перед будущим, он вновь и вновь отыскивал ее среди толпы учеников, словно подпитываясь одним лишь ее присутствием где-то неподалеку. И дело было вовсе не в том поцелуе, который сейчас ощущался лишь символом последнего дня его свободы, пьянящим и нереальным, и казался далеким сном, ускользающим воспоминанием, чем-то находящимся за гранью его реальности. Дело было в самой Грейнджер, которая словно касалась его души теплом, не излечивая, но согревая. Давая шанс будущему. Зажигая где-то в глубине души веру в лучшее, зарождая смутные мысли о возможности противостояния. К которому он еще не был готов, но понимал, насколько близок. И он смотрел, ловя ее взгляды и не отводя глаз. Словно просил помощи, но все же не подпускал ее к себе.

Он не был Поттером, чтобы чувствовать себя героем в золотых одеждах и без страха или с ним, это было не важно, сражаться с чистым злом в лице Темного Лорда. Он не был гриффиндорцем, чтобы просить помощи. Да и кто бы ему помог? Отец? Снейп? Те, кому он доверял больше всего, его игнорировали. Дамблдор? Это даже смешно. Отчаянные на всю голову гриффиндорцы? Бред умалишенного. Грейнджер? Да, она была тем человеком, к которому он мог бы обратиться, будь она его другом. Казалось, ее логический подход к жизни давал шанс найти решение. Но они не были друзьями. Коснувшись взглядом сложенного закладкой в учебнике листа пергамента, Драко загнал в угол осознание того факта, что это лишь вопрос его прихоти. Его решение.

«Малфой, игнорирование предложений дружеской помощи и желание забиться в темный угол от всего, что тебя окружает, не приведет ни к чему. Убегать от проблем — это совершенно не то же самое, что решать их. И я по-прежнему надеюсь, что ты вернешься к проекту. Г. Грейнджер».

В любом случае, он не мог ей доверять.

Блейз, подсевший рядом, был невероятно вовремя. Драко устал от одиноких размышлений. Он готов был обратиться за помощью.

* * *

Оставался последний экзамен по истории магии. И Гермиона, уже несколько раз к этому дню успевшая перечитать конспект и учебник, знавшая назубок все даты и изучившая кучу дополнительной литературы, решила отвлечься и поработать с магофоном. Был уже вечер, и до отбоя оставалась лишь пара часов. Экзамены закончились у всех, кроме пятого и седьмого курсов, поэтому заниматься в гостиной среди уже освободившихся от занятий учеников не было ни малейшей возможности. Гермиона решительно направилась в класс зельеварения, который по-прежнему каждые вторник и субботу в это время был в ее распоряжении. Войдя в класс, она привычно разложила свои конспекты и наработки. Гарри, пришедший с ней, чтобы помочь ей поднять структуру зеркальца, почти сразу ушел — он совершенно не был уверен, что точно помнит дату восстания гоблинов и не перепутает ее с принятием декрета о разделе земли островов Клауса и Райдера.

Гермиона посматривала на мерцающую сеть, соединяющую заклинания, наложенные на зеркальце, делала зарисовки, пытаясь разобраться в формуле, позволяющей отображать изображение одного зеркальца на другом. Одной из самых больших проблем оказалось создать связь с зеркальцем, выбранном из списка, хранящегося в магофоне. И Гермиона пока не могла найти причину, по которой происходил сбой этой связи. Стоило немного отвлечься, а потом вновь вернуться к мучившей ее задаче.

Дверь в класс скрипнула, и кто-то вошел.

— Ты что-то забыл, Гарри? — не подняв головы, спросила Гермиона, осторожно вырисовывая на бумаге заклинания, соединявшие изображения, и пытаясь понять, как воспроизвести это в магофоне.

— Похоже, я здесь уже лишний, — хрипло произнес знакомый голос.

Гермиона резко развернулась ко входу, задев стопку книг, которые с грохотом упали на пол. Она в волнении начала поднимать их, но книги в дрогнувших руках развалились. Она обхватила руками одну из книг и так и встала с ней, прижав ее к груди и не зная, что сказать.

Малфой без улыбки взирал на устроенный Гермионой кавардак, а затем подошел ближе, подняв по пути пару внушительного вида энциклопедий и положив их на угол стола.

— Ты научилась поднимать структуры в одиночку? — было непонятно, удивлен он или нет, в его голосе не отражалось ни единой эмоции.

— Нет, нет, — Гермиона покачала головой, — это Гарри. Он помогает мне поднять нужную структуру, а я с ней потом работаю.

— Так, все-таки Поттер тоже структурщик, кто бы сомневался, — поморщился Драко и добавил, — ну, хоть какая-то от него польза. И как успехи?

— Я, — Гермиона вновь растерялась, — ты можешь прочесть мои записи.

Малфой взял протянутую ему книжицу, в которой Гермиона вела хронику действий по работе с магофоном, и сел на парту, пролистывая их.

Гермиона же открыла справочник, в котором искала подсказку для дальнейшей работы, но почти не смотрела в него, украдкой поглядывая на Драко.

— Грейнджер, я все вижу, хватит на меня коситься, — Малфой открыл заинтересовавшую его запись и внимательно проглядел ее несколько раз. — Я смотрю, ты разобралась с библиотечным списком и его применением?

— Да. Но… с выборкой в списке возникает проблема. Например, при выборе между тобой и Гарри… — произнесла Гермиона и тут же поняла, что сморозила глупость. Кто бы сомневался, что Малфой тут же отреагирует?

— Грейнджер, здесь ответ однозначный, нашла, о чем думать! Конечно же выбирать надо меня!

Гермионе показалось или на лице Малфоя скользнул намек на улыбку?

— Ты неисправим!

— А самые умные…

— Но я правда самая умная!

— И скромные…

— Да, я скромная, — Гермиона не удержалась и улыбнулась, но Малфой на это никак не отреагировал.

— Смотри, у тебя здесь странная зарисовка, — Драко ткнул пальцем в один из узлов схемы. — Получается, что при создании списка в конкретном магофоне ты собираешься каждый раз брать у человека каплю крови? Не проще ли…

Гермиона качнула головой и охнула:

— Вот же оно! Я связала изначально всего три зеркальца, и поэтому работа с большими списками была неактуальна.

Она вытянула из рук Малфоя свою записную книгу и быстро перерисовала схему, бормоча под нос:

— Если мы оставляем информацию владельца магофона в виде капли крови в самом устройстве, то потом можно просто считать эту информацию в список и сохранить ее там. Вот тут-то и пригодиться заклинание, используемое в библиотечном каталоге.

Малфой, следивший за ходом изменений, ткнул палочкой в еще один узел схемы, и в воздухе вспыхнула запись, связанная с ним, а Драко произнес:

— Здесь ты пишешь, что активацию связи между устройствами хочешь сделать с помощью палочки по принципу библиотечной картотеки. Но не проще ли воспользоваться пальцем руки? Если сделать связь подобным образом, никто, кроме владельца не сможет воспользоваться его магофоном.

Гермиона задумчиво почесала нос кончиком пера и смешно поморщилась. Потом сделала запись в списке идей — над словами Малфоя стоило подумать.

— Есть какая-то часть работы, которую ты бы хотела отдать мне?

Гермиона, оторвавшись от записей, взглянула в дымчато-серые тоскливые глаза слизеринца:

— Нам нужно разобраться, как зеркальце Гарри отображает собеседника, — задумчиво произнесла Гермиона, — я только сегодня взялась за этот пункт.

— Хорошо, я займусь этим вопросом. В моей библиотеке есть неплохой фолиант по работе с зеркалами. А ты молодец, Грейнджер!

У Гермионы от похвалы пробежали по спине мурашки.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

А Малфой, поднявшись, направился к двери:

— Мне пора, пока, Грейнджер.

Гермиона в отчаянии воскликнула ему вслед:

— Подожди! Может поговорим?

Малфой остановился и очень тихо произнес:

— Не стоит.

И стремительно вышел из класса.

Оставшись одна, Гермиона с одной стороны была счастлива, что Малфой все-таки пришел. А с другой… А с другой Гермиона вдруг явно ощутила, что ей очень хочется его прикосновений… Горячих рук, сжимающих ее ладошку, и прикосновений губ, погружающих ее в пучину безумства. Гермиона, тело которой покрылось мурашками от желания заполнить возникшую пустоту, поняла, что больше не в силах сидеть здесь в одиночестве и думать над проектом, который вдобавок ко всему они должны были реализовывать вместе с ним — с тем, кто завладел ее мыслями и желаниями. Она быстро собрала все конспекты, учебники, записи и бросилась вон из класса, пытаясь сбежать от охватившего ее одиночества в гостиную, где было полно народа, где можно было устроиться у жаркого камина и погладить мурчащего кота. Из класса Гермиона вылетела с грохотом открывшейся двери, стремясь побыстрее покинуть звенящую пустоту. И бросилась по коридору к гриффиндорской гостиной.

— Грейнджер! — догнал ее голос, и она притормозила, узнав его и медленно развернувшись, посмотрела на стоящего у окна парня. Он подозвал ее к себе:

— Составишь мне компанию?

Она вздрогнула и медленно подошла к окну, остановившись неподалеку, но вовсе не так близко, как ей бы действительно этого хотелось. Малфой долго молча смотрел на нее холодным внимательным взглядом, пока наконец не протянул руку и не притянул ее к себе. Сжав до боли в своих объятиях и уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая аромат, расслабляясь, успокаиваясь.

Блейз шел рядом с заплаканной Дафной Гринграсс, провожая ее в подземелья. Он только что предложил ей прекратить их встречи, потому что все их попытки изменить отношения, сделать их лучше, ни к чему не привели. Едва лишь стихли крики о том, что Блейз просто нашел другую и ищет повод, чтобы сойтись с какой-нибудь пустышкой, начались слезы. Вставить хоть слово в монолог Дафны так и не получилось, и Блейз смог лишь предложить перенести разговор на завтра, когда все успокоятся.

Сейчас Гринграсс шла рядом и обиженно хлюпала носом, поглядывая на парня, которого она не собиралась записывать в свои бывшие. Блейз же смотрел куда угодно: в окно, на картины, вглядывался в темноту уходящего коридора, но только не на нее. Он устал от непонятных претензий, которые с течением времени возникали все чаще и становились все более непонятными. Он первым заметил необычную парочку, стоявшую возле окна… Малфой и Грейнджер. Его вчерашний разговор с Драко все-таки привел к тому, что он сейчас наблюдал. И Блейз верил в то, что общение с Грейнджер поможет его другу, а то, что он сейчас видел, лишь убеждало его в этом еще больше. Однако быть узнанными Дафной им сейчас было совершенно ни к чему. И Блейз, сжав зубы, чертыхнулся и обнял Дафну, прижав ее к себе:

— Слушай, я думаю, что мы могли бы сейчас прогуляться немного до того, как Филч закроет ворота. В конце концов, мы ведь еще не расстались?

И он поцеловал Дафну в висок, отвлекая ее внимание на себя. Гринграсс, внутренне возликовав и надеясь, что не все еще потерянно, обиженно надула губы, но кивнула, и скрестив на груди руки, позволила увести себя в обратную сторону. «Дьявол бы разобрал все эти малфоевские истории, когда же я наконец разберусь со своей личной жизнью», — размышлял Забини, обнимая Дафну и выслушивая вновь начавшиеся упреки в том, какой он бесчувственный и неотесанный чурбан, что заставляет испытывать ее такой стресс своими необдуманными словами.

Гермиона слушала биение его сердца, осторожно обхватив его руками, и молчала, понимая, что любые слова сейчас будут лишними. Наконец она почувствовала, что руки Драко стали мягче, скользнули по ее спине и задержались на талии. Гермиона подняла голову, вглядываясь в серые глаза, таящие в себе боль, которую так хотелось убрать. Она положила ладошку на грудь, туда, где билось сердце, а Драко, вновь прижав ее к себе, поцеловал. Жестко, требовательно, больно, сминая в руке капюшон ее мантии. Гермиона дернулась от неожиданности, и Малфой, словно опомнившись, отпустил стальную хватку и разорвал поцелуй.

— Я хочу помочь, — шепнула она, глядя в серые глаза.

Он лишь качнул головой, отказываясь. Она опустила голову и шагнула назад. Его руки скользнули легкими прикосновениями, выпуская ее из объятий, не пытаясь удержать, и она почувствовала сожаление.

Дверь класса зельеварения открылась, и профессор Снейп, заметив своего ученика, произнес:

— Мистер Малфой, мне нужно с вами поговорить. А вы, мисс Грейнджер, потрудитесь оказаться в своей гостиной до отбоя.

Малфой сидел напротив профессора Снейпа в его лаборатории. На рабочем столе над огромным котлом поднимался густой фиолетовый пар, всасываемый в висевшую в воздухе лохматую темно-серую воронку. Драко смотрел на нее, почему-то не в силах оторвать глаз. Наконец Снейп разрушил затянувшееся молчание, поинтересовавшись своим холодным отстраненным тоном:

— Мистер Малфой, ваш отец просил дать вам разъяснения по поводу случившегося и дальнейшие указания.

Драко вздрогнул и перевел взгляд на крестного. Стало страшно, и противный холодок прокатился по спине ледяными мурашками.

— Не пугайтесь, — сухо произнес Снейп, взглянув на напрягшегося крестника. Протянув ему ступку с черными маслянистыми жуками, он продолжил: — Займите руки, помните о своих эмоциях. Разотрите в кашицу и добавьте три капли сока волчьей ягоды.

Эмоции. Эти долбанные эмоции, которые стоили жизни самого дорогого человека. Он больше не имел на них права. Ни на одну, за исключением единственной — ненависти. И именно ее он должен был научиться скрывать особенно тщательно. Драко резко выдохнул, закрывая разум, и начал растирать трескучих жуков, растворяя в этом сухом мерзком звуке чувство страха, тоски и ненависти, выжигая в себе все, кроме пустого безразличия. С каким-то болезненно притягательным отвращением прислушиваясь к тому, как лопаются жуки под серебряным пестиком, он слушал сухой голос Снейпа.

— Теодор Нотт был оправдан созванным министерским советом в присутствии главы Аврората. Все его действия были совершены под действием зелья подчинения. Виновным в случившемся является его собственный отец. Теодора сочли такой же жертвой внешнего воздействия, как и Блейза Забини. Завтра он вернется в Хогвартс и продолжит учебу. Однако мной было предложено поселить его отдельно от остальных учеников, а в качестве меры пресечения возможного повторения преступления со стороны его отца на Теодора был надет браслет, позволяющий ему применять лишь определенный набор заклинаний. Без него он не имеет права находиться в стенах Хогвартса. Все приходящие в замок посылки проверяются. Означает ли это полную безопасность? Я бы не был в этом так уверен. По поводу информации, которую выдал Теодор: к мальчику никто не стал применять сильных средств для полного считывания произошедших событий, это опасно для мозга подростка. Поэтому о Темном Лорде ничего не известно, как и о тебе или обо мне. Однако я могу сказать тебе наверняка, что Теодор выбрал свой путь, и у меня есть предположение, что зелье подчинения было выпито им лишь с целью иметь некую защиту в случае провала, который и произошел.

Снейп отобрал у Драко ступку с уже давно превращенными в кашицу жуками и добавил туда сок волчьих ягод.

— Зачем он на меня напал? — Драко почти ничем не выдал своего волнения, лишь его пальцы легким перестуком прошлись по крышке стола. Снейп подсунул ему чашу лунных ягод, из которых нужно было выжать сок с помощью клинка из черного серебра.

— Не стоит переживать по этому поводу, твой отец сообщил, что никаких специальных указаний в отношении тебя не было. Необходимо было лишь устранить Грейнджер, чтобы она не помешала выманить Поттера из Хогвартса. Видимо, что-то подсказало Забини, что ты, встретившись на его пути, сможешь помешать осуществить этот план. Человек под действием зелья подчинения обычно не церемонится и использует все возможные для него в данный момент средства достижения своей цели. Нож был передан ему Теодором, — Снейп помолчал, задумчиво помешивая начавшее чернеть варево, потом все же добавил, — Нотты отмечены Лордом, они достигли поставленной перед ними цели, и сейчас Теодор стал полноправным членом среди Пожирателей. Его отцу было доверено управление одной из операций.

— А что с моим отцом? — рука Драко дрогнула, и из порезанной ладони закапала кровь. Снейп взмахом палочки наложил волшебную повязку — лезвие из черного серебра оставляло плохо заживаемые раны.

— Лорд посчитал, что ты был наказан достаточно, твой отец по-прежнему остается одним из Его главных помощников, — голос профессора был по-прежнему сух и холоден, но внимательные черные глаза, не отрываясь, следили за Малфоем, который сжал губы и побледнел. — Но пообщаться с ним в ближайшее время тебе не удастся, слишком много действий происходит сейчас в вашем поместье. Лорд набирает себе ближайших соратников, которые будут со временем стоять во главе всего волшебного мира. Мистер Малфой считает, что в данный момент не стоит привлекать к тебе излишнее внимание. Поэтому после окончания экзаменов тебе предстоит погостить в доме Забини. Пока его мать не замужем, их семья не удостоена особого внимания Темного Лорда.

Дыхание Драко было тяжелым, и Снейп, призвав к себе колбу с успокоительным зельем, неожиданно накрыл ладонь крестника своей и непривычно мягким голосом произнес:

— Выпей зелье, Драко, и иди в свою комнату — тебе нужен отдых.

Проводив крестника к двери, он крепко сжал его плечо.

— Твоя мать была прекрасной женщиной.

Губы Драко перекосились в горькой улыбке.

— Спасибо, профессор.

И, положив в карман разрешение на позднее возвращение, он вышел в коридор.

Пройдя несколько метров в сторону подземелий, он остановился, прижался затылком к вечно холодной стене и тяжело опустился вниз. Возвращаться в слизеринскую гостиную не хотелось. Мыслей не было, лишь горечь тяжелыми удушливыми волнами плескалась внутри. Он и не заметил, как неподалеку от доспехов отделилась невысокая тень. Вздрогнув лишь от раздавшихся уже совсем рядом осторожных шагов, он резко вскинул голову и вгляделся в приблизившуюся фигуру.

— Твою мать, Грейнджер, что ты здесь делаешь?

Она стояла рядом, нерешительно кусая губы. Если бы она могла ответить на его вопрос. Но она не могла, лишь упрямо повторила сказанное недавно:

— Я хочу помочь.

Драко зло сощурил глаза и прорычал:

— Ну с чего ты вдруг решила, что мне нужна твоя помощь? Или это очередная гриффиндорская дурость вроде «спаси весь мир от всех, кто не такой, как мы»? Или быть может «сделай другому плохо, вмешиваясь в жизнь того, кому это не нужно»?

— Может, не стоит быть таким агрессивным? — видя его отчаяние, она ничуть не испугалась его недоброго тона и даже опустилась рядом с ним. Драко чуть было не отшатнулся — ему хотелось побыть одному, и эта странная настойчивость сейчас лишь раздражала. Но все же он не сдвинулся с места и вновь закрыл глаза.

— Что ты от меня хочешь? — его голос стал равнодушным — он устал бороться с внутренней болью; устал от бесконечных монологов и размышлений о произошедшем; устал от тяжелого чувства вины, которое его не отпускало.

— Просто поговорить.

Ее такой наивный голос всколыхнул душевную боль легким призраком надежды на избавление.

— Черт тебя подери, Грейнджер, почему ты до сих пор думаешь, что я этого хочу?

— Да потому что я вижу, что ты на меня смотришь, — в ее голосе промелькнули раздражение и немного яда, — и это явно не потому, что я неожиданно стала эталоном красоты, отрастила себе грудь невиданного размера или задолжала тебе миллион галлеонов. Ты сам хочешь этого разговора и можешь изображать из себя что угодно, но твой ищущий взгляд говорит за себя.

Он криво усмехнулся, покосившись на сердитую Грейнджер, в глазах которой сверкала злость.

— Сколько горячности…

Но она перебила его:

— И это ты обнял меня сегодня, из чего я могу сделать вывод, что ты ждешь не просто разговора, а моей помощи, тепла, всего, чего угодно, но не молчания, и не того, чтобы я развернулась и ушла.

— Может, это была просто попытка соблазнить тебя, — Драко усмехнулся, защищаясь от правды ее слов.

— Довольно нелепая в таком случае, — она и не думала уходить, по всей видимости, решительно настроившись что-то прояснить для себя. Но Драко не был готов сейчас к этому разговору. Он ни к чему не был готов, ему нужно было… что-то… Тепло, пожалуй. Но он желал его настолько же сильно, насколько не мог принять. Сидеть рядом с горячей яростью Грейнджер стало сложно, и Драко, не выдержав странных эмоций, вызываемых этим соседством, поднялся. Она встала следом и уставилась Драко в глаза. Казалось, еще немного, и она метнет в него молнию другую.

— Разве я когда-то имел глупость сказать, что мы друзья, приятели или что-то вроде? — поинтересовался он и решительно двинулся вперед по коридору.

— Нет, но имел неосторожность поцеловать, причем дважды — она пошла рядом, не приближаясь, но поглядывая на него с сердитой решительностью.

— А ты ведешь счет? — так ядовито, что самому стало неприятно, но он уже не мог остановиться. — В любом случае, что это меняет? Ты разве не в курсе, что все парни тролли, и ничего не значащие поцелуи без эмоций — это чаще норма, чем исключение?

— Такое ощущение, Малфой, что твое настроение зависит от фазы Луны, положения Меркурия в Сатурне и других причин вселенского масштаба, любимых девочками. Ты уверен, что количество женских гормонов в твоем организме в пределах нормы? — она злилась на его упрямство и непробиваемость, сквозь которые не могли проникнуть никакие ее доводы. — Я чувствовала твои эмоции и уверена, что тебе было не все равно и, может, это не делает нас друзьями, но позволяет мне, как минимум, предложить свою помощь.

— Эмоции. Грейнджер, мои эмоции мимолетны и, по твоим же заверениям, зависят от фазы луны, хотя по моим ощущениям все же от количества тостестерона в крови. Я не умею любить, но умею пользоваться моментом. Мне нужны были те твои яркие эмоции у озера. Нужны, потому что они были моим глотком свободы, тем кислородом, которого мне не хватало в тот момент. Моя способность любить умерла, даже не родившись. И единственного человека, любовь к которому была естественным приложением к моему рождению, больше нет. И меня нет, того, кто мог бы что-то отдавать, дарить. Не ищи во мне даже друга. Я мертв внутри. Мы партнёры по проекту, не более, Грейнджер.

Она остановилась, глядя на него, словно желая понять, сколько правды было в его словах.

— Ты врешь мне или себе, а может, всему миру. В любом случае, все это выглядит банальным протестом. Обидели малыша, отняли волшебную палочку. Может быть, ты уже начнёшь бороться против того, что тебя напрягает?

Он разозлился, но все еще сдерживался. Ее слова задевали, вызывая желание огрызнуться, сказать что-нибудь настолько неприятное, что заставит ее уйти, оставив его одного, в тишине, в бездействии.

— Да что ты можешь знать о том, что меня напрягает? Красиво умереть, бросившись в бой со страшными монстрами — это гриффиндорская тема, а я слизеринец, ты забыла? Это ваши цвета золотых доспехов и красной крови. И девиз: «Отключи мозги, скорее в бой!»

— Что ж, тогда ваш, пожалуй: «Слейся с окружением и свали по-тихому»?

Ее решительность добавляла ей какую-то удивительную нотку красоты, но слова вызывали неприязнь. И Драко неприятно усмехнулся:

— Какие нехудожественные выражения, крошка, я не узнаю тебя,

Она даже не огрызнулась на язвительное «крошка», хотя и поморщилась, услышав:

— Я лишь хочу, чтобы ты на минуточку перестал уже жалеть себя и начал что-то делать, хотя бы жить и двигаться вперёд. И сегодня, вернувшись, я надеюсь, к проекту, ты сделал первый шаг к этому. Чему я, безусловно, рада. Но судя по твоему настроению, я не уверена, что ты не отступишь.

Они вновь пошли по коридору, держась на расстоянии друг от друга, бросая злые взгляды, накаляя атмосферу, которая, казалось, уже должна была искриться.

— Твоя настойчивость пугает, Грейнджер, что заставляет тебя нести весь этот вздор?

— Я не считаю тебя другом, Малфой, как минимум, чтобы тебя не пугать, как максимум, потому что это странно даже для меня. Но я видела в тебе те качества и поступки, которые не позволяют мне наплевательски отнестись к твоему саморазрушению.

— И в чем же моё саморазрушение? Разве я нарушил хоть одну заповедь? Или ты замечала за мной вредные привычки?

Ее явно развеселили его слова. Улыбаясь про себя и не глядя на Драко, она чуть более спокойным тоном ответила:

— Если говорить о заповедях, то что-то мне подсказывает, что ты не кристально чист.

И Драко неожиданно тоже успокоился и, усмехнувшись, произнес:

— Ты мне льстишь, я был бы рад нарушить каждую, и у меня для этого будет не одна возможность, но мы не об этом. Чем же я разрушаю себя?

— Ты отказываешься жить и идти вперед.

В коридоре раздались шаркающие шаги, и из-за поворота выскользнул Филч, довольно улыбаясь. Время было достаточно позднее, чтобы посчитать двух старост нарушителями. Гермиона от неожиданности вздрогнула и сделала шаг в сторону Малфоя, словно ища у него поддержки. Он же хладнокровно вынул разрешение Снейпа и протянул его завхозу. Тот быстро пробежался по нему глазами и спросил скрипучим голосом:

— А где же второе, для мисс?

— Профессор Снейп велел сопроводить мисс Грейнджер в ее гостиную, — холодно произнес Малфой и, аккуратно вынув записку из рук растерявшегося Филча, потянул за собой Гермиону.

Разговор прервался. Они шли некоторое время молча, когда Драко наконец спросил:

— Ради чего ты ждала меня столько времени, неужели только для того, чтобы сообщить мне, что я, коротко говоря, идиот?

— Я правда хочу помочь тебе, — голос Гермионы был тихим, она словно испугалась своей недавней горячности.

— И чего ты добилась?

— Надеюсь, того, что ты хотя бы задумаешься над моими словами.

Но Драко уже не слышал ее ответа. Его предплечье ожгло непривычным огнем, заставившим невольно обхватить ладонью свою руку и резко остановиться, зашипев сквозь зубы. Он еще никогда не ощущал зова метки и не смог скрыть своих столь неожиданных болевых ощущений. Сквозь жгучую боль пробился взволнованный голос Грейнджер:

— Малфой, что с тобой?

Его голос прозвучал зло и отрывисто:

— Со мной все отлично, особенно когда ты не достаешь меня вопросами.

— Это… — она нерешительно замолчала, не зная, стоит ли признаваться в том, что ей все известно. Наконец она произнесла: — Метка?

Он сощурил глаза и агрессивно поинтересовался:

— Что ты об этом знаешь?

Она не стала отпираться и решительно ответила:

— Я видела твою метку. Когда Блейз ранил тебя, он порвал твой рукав.

— Тогда ты должна быть совершенно ненормальной, что ходишь со мной по пустынным коридорам среди ночи, — он почти рычал, выталкивая из себя слова. Понимая, что его главная тайна известна не только Снейпу, он совершенно не знал, что ему делать с открывшейся информацией. — Я был лучшего мнения о твоей разумности.

— И с меткой тоже можно справиться. Я могла бы помочь. У меня есть идея, как использовать структурную…

Он взбешенно перебил ее:

— Грейнджер, засунь свою помощь в свою трогательную всепрощающую душу, мне она не нужна. Я тот, кто я есть, со всем дерьмом и меткой на руке. Ты забыла, кто я? Я Малфой, чистокровный слизеринец, презирающий всех и вся. И я не твой дружок Поттер и не готов спасать мир или хотя бы быть твоим другом. Черт побери, Грейнджер, успокой свою кристальную совесть тем, что ты попыталась, и запомни, что не смогла. Не надо делать из меня очередную гриффиндорскую занозу в заднице зла. Я и есть зло. Помни об этом, когда пытаешься общаться со мной.

И он, резко развернувшись, пошел прочь, на ходу доставая пузырек с зельем, выданным Снейпом. Оно должно было помочь остановить все усиливающуюся жгучую боль в его предплечье.

Гермиона, отвернувшись, пошла в сторону гриффиндорской гостиной, до которой оставался лишь один поворот. Ей была обидна неожиданная злость Малфоя, но все же в глубине души она его понимала, хотя и не была уверена в том, насколько верным было это ее понимание. Войдя в проход гостиной, она обнаружила там сидящих одногруппников, которые готовились к последнему экзамену. Рон и Гарри проверяли друг у друга знания по истории магии и даже не заметили подошедшую Гермиону. Она подхватила с кресла у камина своего кота, замурчавшего в ее руках, и присела на диван к друзьям.

— О, Гермиона, ты где была? — Гарри поправил очки, его глаза были красными от усталости.

— Там же, где ты меня и оставил — занималась проектом и слегка увлеклась, — ответила Гермиона, почти не соврав. Она зевнула, глядя на столбики дат, выписанные другом на пергамент для проверки. — Что-то я несколько устала, пожалуй, пойду спать. А завтра прямо с утра готова повторить с вами историю. Спокойной ночи, мальчики.

Гермиона поднялась с места и, не выпуская своего рыжего пушистого питомца, направилась в сторону спален девочек. Около лестницы ее догнал Рон и осторожно, опасаясь недовольства, попросил:

— Гермиона, если ты идешь спать, не могла бы ты оставить нам свой конспект?

Она укоризненно посмотрела на него, но, все же вручив Живоглота поморщившемуся Рону, достала свои записи по истории магии и отдала их другу, добавив наставительно:

— Завтра я проверю у вас все, что только может встретиться на экзамене. Начнем заниматься сразу после завтрака, и постарайтесь встать пораньше.

Рон благодарно кивнул, забирая конспект и возвращая возмущенного кота обратно. Гермиона уже начала подниматься по ступенькам, когда рядом с ней раздался сердитый голос Лаванды:

— Что это ты так вольно распоряжаешься временем моего парня. Надеюсь, ты не рассчитываешь отбить его у меня?!

Гермиона хладнокровно отрезала:

— Собственно, ты можешь сама помогать своему сладкому Рон-Бону с учебой и подготовкой к экзаменам, не имея при этом мой мозг.

— Бон-Бону, — автоматически поправила Лаванда и, не зная, что еще сказать, отстала.

А Гермиона добралась до своей кровати и устало опустилась на нее. Разговор с Малфоем ее вымотал, но самое неприятное было то, что вместо помощи она, похоже, добилась лишь еще большей агрессии и неприязни. Действительно, ради чего она вообще затеяла этот разговор? Неужели было непонятно, что он не примет ее помощи. Видимо, ей все же хотелось надеяться на что-то иное. Она действительно не считала его своим другом, но, несмотря на метку не могла назвать и врагом. Он больше не был мелким гаденышем, которого она презирала раньше, стараясь не обращать внимания на его детские и недалекие, как она считала, выходки. Он был человеком, который притягивал ее внимание, вызывал интерес и любопытство. Но при этом он ровно настолько же вызывал и раздражение своим переменчивым и непредсказуемым настроением. Мысли о поцелуях и объятиях она и вовсе решительно прогоняла прочь. Думать об этом было почему-то больно. Да еще и вопрос с проектом оставался по-прежнему открытым. Впрочем, его при желании можно попробовать закончить и с помощью переписки, а с практической частью поможет Гарри. Если попробовать закрыть вопрос с разработкой магофона таким образом, то можно забыть о Малфое — верно? И закрывая глаза, Гермиона призвала весь свой разум, желая избавиться от непрошенных мыслей, что дело уже давно не только в проекте. «Очередной самообман?» — мерзко хихикнул голосок того самого разума. И Гермиона скрипнула зубами и расстроенно вздохнула: действительно, кого она обманывает? А память услужливо подсунула воспоминание об отчаянном объятии Малфоя…

Экзамен по истории магии был одним из самых простых: нужно было лишь ответить на вопросы теста. Никаких дополнительных вопросов или практической части задания. Однако тест был весьма длинным, и казалось, что экзамен не закончится никогда. Гермиона отчаянно скрипела своим пером, записывая ответ за ответом. Кто-то уже закончил и покинул аудиторию, но большая часть учеников старалась вспомнить как можно больше. Рон как-то кисло поглядывал на пергамент со своими ответами: их было катастрофически мало. Если вопрос требовал назвать дату, то он вписывал только ее… в том случае, если помнил ответ. Глядя же издали на пергамент с ответами Гермионы, он понимал, что она дополняет ответы некими развернутыми комментариями, дополнениями и различными подробностями. Этот факт несколько выводил его из равновесия. Хотя, когда ему удавалось краем глаза заметить количество записей в ответах Гарри, Рон слегка успокаивался — их было не намного больше, чем у него самого. Наконец прозвенел звонок, и экзамен закончился. Рон облегченно выдохнул: написать что-то еще он уже не мог, и попытки проверить правильность своих ответов заставляли лишь нервничать. Положив свой пергамент на экзаменационный стол, он оглянулся и, заметив Гарри, подмигнул ему:

— Дружище, все закончилось!

Гермиона, стоя рядом с друзьями, задумчиво хмурила лоб и вспоминала ответы. Она традиционно расстраивалась, что где-то не успела дописать детали, а где-то забыла указать такие мелочи, о которых другие даже не вспоминали. Гарри и Рон переглянулись:

— С ней надо что-то делать!

— Гермиона! — Рон пощелкал пальцами у нее перед носом, но она словно и не заметила этого.

— Гермиона, вернись к нам, — Гарри махнул рукой, и она посмотрела на него не видящим взглядом. — Эй, это я, твой друг, Гарри, ты слышишь меня?

Из класса вышли преподаватели, присутствующие на экзамене. Снейп прошел мимо ребят, неся в руках стопку пергаментов. Рон тихо прошептал, глядя ему вслед:

— Иногда мне хочется вылить Снейпу на голову шампунь.

Гермиона наконец очнулась и хмыкнула в ответ:

— Он удалит его устраняющими чарами, грязь на его волосах не пострадает.

Услышавшие это гриффиндорцы рассмеялись. Так или иначе, но экзамены закончились, и изменить сейчас что-либо было уже не возможно. А это означало только одно: свободу!

Гермиона смотрела на приближающийся поезд, рядом с ней стояли ее лучшие друзья. Впереди было лето, каникулы и любимые родители, которых она так давно не видела. Однако, к волнению и радости примешивалась грусть: после того разговора Малфой так больше ни разу и не пришел в класс, где они обычно занимались проектом. И сколько бы Гермиона не пыталась поймать его взгляд, ей это не удалось. Он игнорировал ее.

Садясь в поезд, она оглядела перрон, но так и не заметила светлой головы Малфоя. Наконец поезд остановился, и Гермиона, махнув рукой Гарри, отправилась вслед за Роном к вагону старост. Указания были традиционными: следить за порядком. От слизеринского факультета на общем сборе присутствовала лишь Дафна Гринграсс.

Выйдя из вагона старост, Рон и Гермиона поспешили в купе к Гарри, Джинни, Невиллу и Луне. Несмотря на то, что вчера они целый день провели вместе, им словно не хватило времени перед расставанием. Почти дойдя до нужного вагона, они заметили стоявших в тамбуре Малфоя и Забини, державших за вороты рубашек двух встрепанных первокурсников. Гермиона подскочила к Забини, удерживающего маленького гриффиндорца и, ухватив первокурсника за руку, потребовала:

— Отпусти его немедленно. Что здесь произошло?

Блейз тонко улыбнулся и, отпустив ворот рубашки, сделал шаг назад, предоставив Малфою самостоятельно разбираться с гриффиндорскими старостами.

Первокурсник выдернул свою руку из ладони Гермионы и звонко произнес:

— Адамсон назвал Саманту грязнокровкой!

Гермиона взглянула на Малфоя и встретилась с его взглядом. По выражению его лица нельзя было понять, что он думает об этом. Помолчав немного, он обратился к слизеринцу, которого по-прежнему продолжал удерживать за воротник:

— Кларк Адамсон, верно?

— Да, — сердито ответил первокурсник и вызывающе добавил, — и что с того?

Малфой пожал плечами и безразлично произнес:

— Ничего. Услышу об этом еще раз, и доклад о твоем поведении ляжет на стол декана Слизерина, — и он ушел, оставив всех в полной растерянности.

Гермиона недоуменно переглянулась с Роном и успела заметить весело блеснувшие глаза Блейза, прежде чем он ей подмигнул и ушел вслед за другом.

— Инцидент исчерпан, я так полагаю, — и Гермиона собралась уже уходить, как услышала негромкий голос Рона:

— Ты можешь надрать ему задницу, друг, если он не извинится перед Самантой.

Гермиона удивленно взглянула на него:

— Что?

Первокурсники, заметив, что больше никто не обращает на них внимания, поспешно ретировались. А Гермиона возмущенно произнесла:

— Рон, это непедагогично!

— Непедагогично оставлять безнаказанным таких вот слизеринских гаденышей, — Рон сердито сощурил глаза, — или ты считаешь, что малявка не прав, заступившись за девочку?

Гермиона растерялась:

— Прав, конечно, но мы не должны поощрять драки, Рон, мы же старосты.

Тот подтолкнул ее к переходу в соседний вагон:

— Гермиона, в данной ситуации это было единственно верным решением, и ты это прекрасно понимаешь, прекрати следовать букве закона.

Гермиона покраснела и пошла вперед. Рон был действительно прав и спорить с этим было глупо. Она улыбнулась, два удивительных и неожиданных поступка подняли ей настроение: Малфой не встал на защиту слизеринца, и Рон проявил удивительную зрелость в видении ситуации. Похоже, мир сошел с ума!

— Хотя бы подбирай выражения, — все-таки тихо произнесла она и покачала головой.

* * *

— Ты избегаешь Грейнджер, — констатировал Блейз, глядя на друга, задумчиво смотревшего в окно.

— Сколько проницательности, однако я не просил сейчас твоего совета, — хмыкнул Драко, даже не повернувшись к другу.

— Интересно знать, почему?

— Общение с ней все окончательно запутает, мне бы этого не хотелось, — голос Малфоя был отстраненным.

— Сейчас у тебя, конечно, все просто и ясно, — Блейз поглядывал на него, следя за реакцией. Драко наконец оторвался от созерцания пейзажа и посмотрел на друга.

— Мне кажется, отец подложил мне свинью, отправив к тебе, — усмехнулся он, — ты решил нанести мне психологическую травму своими неумелыми попытками изобразить из себя психотерапевта?

— Не рушь мою детскую мечту, возможно, я когда-нибудь стану великим! — Блейз довольно улыбался.

— Тренируйся на кошках, — отрезал Драко, вновь отворачиваясь. Ему не хотелось сейчас общаться, его мысли были заняты той самой Грейнджер, о которой был не прочь поговорить Забини. Он вспомнил все то, что происходило в больничном крыле…

Лето в этом году было на редкость холодным, и в маленьком садике около дома, где Гермиона всегда любила заниматься на каникулах, было пасмурно. Ветер норовил перевернуть листы книги, которая лежала на ее коленях, но она ловила их ладонями, останавливала и продолжала внимательно перечитывать заклинания для работы со структурной магией. Рядом лежала толстая папка со схемами, заметками и наработками проекта. И огромный список с вопросами, на которые у нее пока не было ответа. Пергамент со списком трепетал на ветру, безуспешно пытаясь выбраться из-под тяжелого справочника. Словно дразнил, предлагая обратиться за помощью к Малфою. Он мог знать больше — она была уверена, что в его распоряжении было гораздо больше книг с информацией, которой ей так не хватало. Но биться в закрытые двери она не собиралась. В конце концов, несмотря на весь свой иррациональный интерес к этому человеку, она не могла сказать, что они были хотя бы приятелями. Тем более что даже Гарри, своего лучшего друга, в случае их редких ссор она предпочитала оставить в покое, если тот не желал с ней общаться по какой-то причине. И уж тем более она никогда не подходила первой к Рону, считая его чересчур импульсивным. Она уже пыталась однажды достучаться до Малфоя, стараясь донести до него свою мысль, и этого было, на ее взгляд, достаточно. Если захочет — он сам найдет способ к ней обратиться. Обхватив кружку и сделав глоток чая, она поморщилась — все опять остыло. Как жаль, что ученикам не разрешают пользоваться магией вне школы — она знала прекрасное заклинание, сохраняющее выбранную температуру любых жидкостей. Но, несмотря на все ее знания, чай был отвратительно холодным. Гермиона поднялась и, обдумывая очередную идею, направилась в дом, чтобы согреть чайник. Когда она вернулась, на столике рядом со стопкой учебников сидела неясыть. Заметив Гермиону, она прикрыла свои желтые глаза и терпеливо дождалась, пока та снимет с ее лапки письмо. Печать Хогвартса заставила сердце Гермионы дрогнуть — неужели результаты экзаменов? Нервно сглотнув, она быстро распечатала письмо и пробежалась глазами по строчкам. Нет, к экзаменам это не имело никакого отношения. Письмо касалось ее совместной с Забини работы по колдомедицине. Она была признана лучшей! Гермиона достала еще один лист из конверта — приглашение к обучению на факультете колдомедицины при клинике святого Мунго после окончания школы. Секундная радость тут же превратилась в разочарование — Гермиона прекрасно понимала, что быть колдомедиком ей не хочется. Ну что же, по крайней мере у нее будет выбор. Пожалуй, стоило поздравить Забини — возможно, что для него новость о зачислении была более интересной.

Но стоило ей сесть за столик и достать чистый лист пергамента, как на ветку дерева рядом с ней опустилась симпатичная ушастая сова яркой пестрой расцветки и гулко ухнула.

— Ты ж моя красавица, — прошептала Гермиона и потянулась за письмом. День неожиданных посланий? Несмотря на лакомство, принесенное Гермионой, сова и не думала улетать, уютно расположившись на ветке.

— Ждешь ответа? — спросила Гермиона, разворачивая свиток.

«Привет, коллега!

Случилось так, что, благодаря нашим совместным усилиям и в немалой степени твоей гениальности, я (полагаю, что и ты тоже) зачислен на факультет колдомедицины. Понимая, что без твоего участия моя (наша) работа могла бы не стать лучшей среди прочих претендентов, хочу выразить свою признательность и угостить тебя скромным ужином. Или хотя бы чашечкой безобидного напитка на твое усмотрение. Жду твоего ответа и надеюсь увидеть тебя, к примеру, сегодня в шесть вечера.

Припадаю в горячем поцелуе к твоей нежной ручке. Блейз.»

Гермиона улыбнулась — она ничего не имела против встречи с Забини. Несмотря на его принадлежность к слизеринскому факультету, он вызывал у нее симпатию своим неунывающим характером. Сегодня в шесть вечера. Вроде и условия свои не ставил, но время и день предпочел оставить за собой. Хитрый лис. Быстро написав ответ, Гермиона вновь потянулась к чашке с чаем — конечно же, он успел остыть. Пожалуй, стоит спросить у отца, где лежит его туристическая термокружка.

Они сидели за столиком в небольшом уютном кафе, которое так любила Гермиона.

— Убери палочку, это магловское заведение, — шепнула она, посматривая на Блейза. Тот, нимало не смутившись, отправил палочку в карман легкого летнего пиджака.

На столике стоял букет багровых космей, распространяющих удивительный запах шоколада и ванили — подарок Блейза. Гермиона улыбалась, поглядывая на эти очаровательные цветы, о которых она раньше даже не слышала, и выбирала десерт. От ужина она отказалась, несмотря на то, что Забини предлагал посетить лучший ресторан магического Лондона, где, по его заверениям, можно было отведать такие блюда, которые не стыдно было подать к королевскому столу.

Идя на эту встречу, Гермиона совершенно не понимала, зачем она это делает. Однако сейчас, сидя напротив улыбающегося Забини, она совершенно не жалела, что пришла. Разговор шел на удивление легко: Блейз рассказывал о том, как заинтересовался медициной, и, забавляясь, рассуждал, как отреагирует окружение, узнав о его планах на будущее. Гермиона весело смеялась над его шутками, хотя в глубине души ей хотелось задать лишь один вопрос: как дела у его друга. Но заговорить о Малфое она так и не решилась. Ей не хотелось начинать этот разговор первой, даже понимая, что Забини и вовсе незачем говорить о Драко.

Почти одновременно с принесенным десертом за столиком, где уютно расположились Гермиона и Блейз, словно из ниоткуда вдруг возникли две особы. Они бесцеремонно уселись на свободные места, совершенно не дожидаясь приглашения. И Гермиона с удивлением узнала в них сестер Гринграсс.

Дафна была зла. Это было видно сразу, и Гермиона попрощалась с приятным вечером. Не сказать, что она особо следила за отношениями, царящими в Хогвартсе, но о том, что Дафна Гринграсс являлась пассией Забини, она знала. Сейчас, глядя на взбешенное выражение лица старшей из сестер, Гермиона прекрасно понимала, что эта ее невинная на самом деле встреча с Блейзом выглядит как минимум романтичным свиданием. Глаза Дафны метали молнии и, казалось, что от Гермионы и Блейза в ближайшие секунды останутся лишь малосимпатичные горсточки пепла. Астория же из-под своих пушистых полуопущенных ресниц поглядывала лишь на Гермиону.

— Ты решила заняться охотой на всех лучших слизеринских парней, неудачница? — довольно грубо поинтересовалась Дафна, решив начать свои военные действия с той, которую она посчитала своей соперницей.

— Если вопрос стоит таким образом, а ты сейчас видишь меня со своим парнем, то вряд ли меня можно назвать неудачницей, — хладнокровно парировала Гермиона, вскинув голову и не дав Блейзу даже рта раскрыть. Она не знала, что на нее нашло, и почему она не стала объяснять сестрам Гринграсс, как на самом деле обстоит дело. Зачем решила поддразнить Дафну? — И нет, я не отбиваю слизеринских парней у неудачниц, они сами от них уходят.

Астория поджала губы и прищурилась, но не сказала ни слова, и Гермиона мысленно перед ней извинилась, сейчас она вовсе не ее имела в виду. А Дафна агрессивно вскинула подбородок. Блейз поднял руку, обращая внимание на себя:

— Дафна, пойдем поговорим наедине.

Но она кинула на него короткий взгляд, не предвещавший ничего хорошего, и зло процедила:

— С тобой я позже разберусь, — и вновь отвернулась от него, обращаясь к Гермионе и прожигая ее взглядом: — Мой парень, прошу заметить, от меня еще ни к кому не ушел. И уж тем более не к тебе.

— Тогда что же ты здесь делаешь? — мило улыбнулась Гермиона. — Конечно же, не следишь за своим парнем и за девушками, с которыми он встречается, потому что доверяешь ему и точно знаешь, что он тебя ни на кого не променяет, верно? — Щеки Дафны вспыхнули, а Астория успокаивающе положила руку на ее плечо.

— Мы просто проходили мимо, — спокойно ответила она вместо сестры. — А тут такие знакомые лица, мы решили поздороваться.

— И, конечно же, совершенно не против, что Блейз тут не один? — ехидно поинтересовалась Гермиона все в той же несвойственной ей язвительной манере. Складывалось ощущение, что именно общение со слизеринцами, исключая, пожалуй, лишь Забини, заставляло ее ехидничать.

— Неужели ты думаешь, что он, чья фамилия известна в высшем магическом обществе, обратит внимание на тебя, Грейнджер? — Дафна словно выплюнула фамилию Гермионы, всеми силами пытаясь сделать вид, что абсолютно спокойна и холодна, но ревность, казалось, вырисовывалась в каждой черте ее перекошенного лица, в каждом нервном жесте и сжатой мышце.

Гермиона с любопытством взглянула на Забини, который сидел, с интересом наблюдая за развернувшимся перед ним представлением. Он уже не пытался вмешаться в ход событий и, казалось, теперь лишь ждал, чем все закончится, совершенно не пытаясь ни помешать чему бы то ни было, ни изменить ничего происходящего. Действуя по наитию, она подмигнула ему, вызвав его легкую улыбку, и демонстративно перевела взгляд на стоявший на столике букет.

Казалось, еще немного, и Дафна взорвется и бросит эти цветы в лицо Гермионе, которая, аккуратно отпив глоток чая, с удовольствием отметила, что тот уже не горячий — в случае, если он выльется на чью-либо голову, обойдется без травм. Дафна, на глазах которой сверкнули слезы, вдруг заметила лежавший рядом с букетом конверт. Тот самый, который пришел Забини. Тот, в котором было приглашение к обучению на факультете колдомедицины. Печать Хогвартса и клиники святого Мунго, имя Блейза Забини и уголок пергамента, выглядывающий из конверта, на котором было видно слово «Поздравляем!». Дафна, едва пробормотав короткое: «Можно?», — тут же, не дожидаясь ответа, достала пергамент и начала читать пришедшее письмо. С каждой строчкой высокомерное выражение возвращалось на ее лицо, и она, наконец, произнесла:

— Ну конечно, Грейнджер. Он использовал тебя, а ты и рада, дурочка. Ну что ж, именно для таких, как мой милый умница Блейз, и нужны такие заумные девицы, как ты!

Забини нахмурился, решительно убрав руки Дафны от себя, и сердито отрезал:

— Дафна! Ты…

Но в этот мгновение среди бумаг на столе возникла неприметная с первого взгляда кричалка, накрывшая их полем, которое заглушило все звуки и отвело внимание маглов от их столика. Не прошло и секунды, как кричалка налилась алым цветом и взорвалась. Поле, возникшее вокруг их столика, сделало пространство настолько небольшим, что, казалось, что кричалка прозвучала в десятки раз сильнее, чем могла бы. Все четверо закрыли уши ладонями, стараясь не оглохнуть, но ощущение было таким, словно слова проникали в голову, минуя уши, и взрывались прямо в мозгу.

— Сестрицы Гринграсс! — верещал высокий визгливый женский голос. — Немедленно вернитесь домой! Сию же секунду! Через полчаса начинается прием, на котором будет сам мистер Малфой со своим сыном, а вы еще даже не начинали собираться! Если вы сейчас же не явитесь в свою комнату, то я закрою вас в ней до самого отъезда в школу и лишу всех возможных развлечений, о которых вы только сможете подумать!

Едва лишь придя в себя от громогласного крика, сестры переглянулись и Астория шепнула:

— Бежим!

А Дафна, быстро поцеловав попытавшегося увернуться Блейза в щеку, прощебетала легкое:

— До встречи, милый! — дернула за руку Асторию и бросилась с ней к выходу из кафе.

Блейз заскрежетал зубами.

А Гермиона, проводив удивленным взглядом выпорхнувших из дверей кафе сестриц, несколько нервно хихикнула:

— Какая у тебя самодостаточная подружка.

Блейз, все еще мрачно разглядывая закрывшуюся дверь, коротко спросил:

— Пояснишь? — и внимательно посмотрел на нее хмурым взглядом.

— Ну как же, — Гермиона, наконец, приступила к десерту, — пришла без приглашения и, надо полагать, без твоего ведома. Нашла повод для ревности, сама же с ним разобралась. Вероятно, предположила, что у нас здесь что-то вроде свидания, потом рассказала мне, почему это невозможно, успокоилась и ушла. Твое присутствие в этом спектакле было совершенно необязательно.

Забини вновь улыбнулся, но к улыбке примешивалась досада, и он вдруг честно признался:

— Знаешь, я бы предпочел, чтобы она все-таки остановилась на своем первом варианте развития событий, а именно, чтобы думала, что у нас тут если и не свидание, то что-то близкое к нему.

Гермиона едва не подавилась кусочком торта.

— Что? — возможно, она просто все неправильно поняла?

— Я надеялся на то, что она устроит сцену ревности и бросит меня, — качнул головой Блейз, с любопытством наблюдая за реакцией Гермионы. — Интересно, это вообще возможно?

Гермиона подняла глаза на Забини, пытаясь понять, не шутит ли он. Удивленно отметив про себя, что, видимо, нет, она поинтересовалась:

— А почему бы тебе просто не поговорить с ней о том, что ты хочешь расстаться?

— Я пытался. Раз пять. Может, семь. Или больше? Но если ты обратила внимание, то Дафна всегда все воспринимает так, как выгодно ей. Да и обстоятельства обычно не в помощь.

Удивительно, но даже рассказывая о таких не самых приятных для себя вещах, Блейз улыбался так, что даже его глаза, казалось, светились. «Было бы странно, если бы Дафна была готова так просто его отпустить», — подумала Гермиона.

— А если сказать очень лаконично и прямо? Разве это не помогает? — ей стало любопытно, почему обычно столь рассудительный Забини не мог справиться со своей проблемой.

— В прошлый раз в такой момент она наткнулась на куст живых роз, в позапрошлый ее попытался укусить проходящий мимо пес, до этого она подвернула ногу… Есть смысл продолжать? — И он легко и чуть жалобно попросил: — Но, может, не будем об этом? Думаю, мне еще предстоит сегодня веселенькое общение на тему моего так называемого свидания с тобой, — и заметив, что Гермиона нахмурилась, он подмигнул ей и добавил: — Грейнджер, я не жалею.

Она улыбнулась ему в ответ и попыталась, как ей казалось, ненавязчиво перевести разговор:

— Сегодня твоя подруга идет на прием, где их ждет «сам Малфой с сыном». Может быть, она отвлечется и обо всем забудет?

Она намеренно процитировала кричалку, возникшую на их столе, в надежде хоть что-то узнать о Малфое-младшем. Но, заметив тут же ставший хитрым взгляд Забини, поняла, что, кажется, прокололась.

— Малфой-младший, как и старший, на прием к семейству Гринграсс сегодня не идет, — ответил Блейз, наблюдая за легким, почти незаметным румянцем, возникшем на щеках Гермионы. — Люциус занят и ответил отказом, а Драко обычно не посещает подобные мероприятия без отца, если не был приглашен лично. Например, если целью визита не являлось празднование какого-либо события одного из его друзей.

Лихорадочно обдумывая, стоит ли ей продолжить этот разговор или не усугублять уже свое положение неуемным любопытством, Гермиона вздрогнула от звука будильника на своих часах. Дома ее ждали родители, с которыми она собиралась пойти в театр.

Блейз, легко улыбаясь, открыл перед ней дверь и вышел следом. По улице летели клубы пыли, деревья гнулись к земле, а небо заволокло грозовыми тучами. Гермиона охнула и поспешила попрощаться, надеясь добраться домой до того, как хлынет дождь. Она быстро зашагала вперед, стараясь успеть до начала летней грозы. Но Блейз, даже не дав ей возможности возразить, пошел рядом. Не успели они пройти и пары шагов, как на землю рядом с ними упали первые крупные капли летнего ливня. Забини достал словно из ниоткуда тончайший зонт и легким взмахом руки раскрыл его, превратив в почти обычный прозрачный, каким пользовались маглы, но Гермиона ощущала вокруг воздушный купол, накрывший их с головы до ног, совершенно невидимый посторонними. Она заинтересованно осмотрелась — ей раньше не доводилось видеть магических зонтов. А дождь вдруг хлынул с такой силой, словно все небесные краны разом прорвало. Он стучал по зонту барабанной дробью, стекая сплошным потоком и закрывая обзор. Гермиона, шлепая по лужам под ногами, радовалась, как ребенок, а Блейз, глядя на нее, улыбался. Воздух был пронизан запахом свежей мокрой листвы, в небе расцвела молния, и тут же громыхнуло так, что Гермиона даже пригнулась и рассмеялась. Блейз что-то произнес, но за шумом разыгравшейся грозы не было слышно ни слова, и они молча пошли рядом. Гермиона продрогла и зябко передернула плечами, и Блейз, все так же не говоря ни слова, накинул ей на плечи свой пиджак. А она шла, получая удовольствие от близости столь любимого ею дождя, сжимая в руке необычный букет и совершенно не зная как реагировать. Слизеринцы умели быть неожиданными.

Ливень стих, но капли дождя по-прежнему барабанили по зонту. Гермиона поправила спадающий пиджак, и что-то, все это время мешающее ей во внутреннем кармане пиджака, не удержалось и выпало на раскисшую от дождя землю. Она быстро нагнулась и подняла развернувшийся лист пергамента, чтобы он окончательно не промок, и заметила на нем рисунок медальона с некой подписью под ним. Медальон ей что-то напомнил, что-то связанное с рассказами Гарри! А почерк был знаком — Малфой. Гермиона хотела рассмотреть рисунок подробнее, но Забини быстро вынул из ее руки пергамент и свернул его в трубочку. На обратной стороне было письмо, написанное незнакомой рукой.

— Что это за медальон? — поинтересовалась Гермиона, цепко взглянув на Забини.

— Во-первых, я не знаю, — вежливо и по-прежнему очаровательно улыбаясь, ответил Забини. — Если ты обратила внимание, то это письмо, которое я всего лишь собираюсь передать адресату. Письмо написано не мной, рисунок делал тоже не я. Во-вторых, я считаю невежливым раскрывать какие-либо данные личной переписки двух людей. А как думаешь ты, Гермиона?

— Я думаю, что ты хитрый змей со слизеринского факультета, — вздохнула она, понимая, что не сможет выведать ничего нового. Кажется, она вспомнила, где могла видеть гравюру этого медальона, но стоило уточнить у Гарри эту информацию. И если это было действительно так, то возникал вопрос: откуда о нем узнал Малфой?

— Милые эпитеты. Я чем-то обидел тебя? — голос Блейза был мягким, а глаза чуть насмешливо сверкнули.

— Такой ли ты благородный, Забини, как пытаешься казаться? — рассеянно спросила Гермиона, все еще думая о медальоне и о письме, которое собиралась написать Гарри сегодня вечером.

— Разве я давал повод хоть раз усомниться во мне? — он невесело усмехнулся, но Гермиона этого даже не заметила.

— Распределение тебя на слизеринский факультет уже достаточный повод, чтобы начать сомневаться, — беззлобно ответила она. — Так что за медальон, ты говоришь, на той бумаге?

Блейз вновь улыбнулся, взглянув в ее бесхитростные глаза:

— А ты бы туда никогда не попала: к хитрости и интригам у тебя нет ни малейшей склонности. И это твой плюс, надо заметить.

Они уже дошли до дома Гермионы и остановились у калитки. Блейз убрал зонт, который был уже не нужен, а она тихо спросила, осторожно коснувшись его руки:

— Надеюсь, я тебя не обидела своими вопросами?

— Что ты, это было даже забавно, ты весьма мила, — и Блейз, поймав ее ладонь, коснулся ее губами. — Спасибо за приятный вечер.

И, кивнув на прощанье, он скрылся за поворотом.

Следующим утром Гермиона вновь сидела в саду в своем любимом кресле.

Она только что закончила писать большое письмо для Гарри, в котором кратко рассказала о вчерашней встрече с Забини, объяснив это приглашение его благодарностью за их общую работу, получившую столь высокую оценку. Она подробно описала медальон, который увидела на выпавшем листе. Почему-то у нее возникло ощущение, что это был как раз тот самый медальон, один из крестражей, о котором Гарри рассказывал перед их отъездом на каникулы. Идей, как можно было бы выведать информацию у слизеринцев, не было. Ни одной. Но как знать, может быть еще представится такая возможность? Сейчас нужно было понять, действительно ли это тот самый медальон?

Свернув пергамент, Гермиона поискала глазами свой магофон, который был связан с подобными же экспериментальными устройствами, находящимися у Гарри и Рона. Не могло не радовать, что Дамблдор смог получить разрешение на использование учениками палочки для отправки сообщений с помощью магофона в период каникул. Пока исключительно в рамках работы над проектом. Небольшая поблажка от Министерства тем не менее не позволяла использовать структурную магию для дальнейшего изменения магофона, что Гермиону, конечно же, огорчало. Отыскав наконец свое зеркальце среди бумаг, она отправила короткое сообщение на зеркальце Гарри, чтобы тот прислал Хедвиг. Несмотря на наличие постоянной связи с помощью зеркал, писать большие письма с рисунками пока было проще на обычной бумаге. Ответ от Гарри пришел практически мгновенно — Хедвиг уже вылетела.

Больше всех возможности быть постоянно на связи с подругой радовался именно Гарри. Рон, хоть и получал сообщения, сам их практически не писал. Все время путаясь в необходимых заклинаниях, он моментально закипал и терял терпение. Гермиона обещала подумать, как облегчить возможность написания сообщений, но на расстоянии что-либо изменить все равно не могла. Поговорить или тем более увидеть собеседника возможности пока не было. И именно над этим Гермиона сейчас работала, пытаясь найти решение возникших проблем. Прочтя очередную главу, она сердито отодвинула книгу в сторону — глаза болели. Никакого сдвига в работе над проектом не было. Никаких идей, ничего нового. Дошло до того, что открывать книги или прикасаться к записям уже не хотелось — редкое явление. Гермиона и не помнила, когда доходило до такого в последний раз. Чай, конечно же, остыл. Она покачала напиток, проследив за чаинками, попавшими в чашку, и аккуратно полила растущую рядом розу. Задумавшись, она вздрогнула от звука колокольчика у калитки. Она никого не ждала, а родители должны были вернуться с работы лишь вечером. Слегка заинтересовавшись, она прошлась по тропинке из небольшого сада и увидела посетителя, стоявшего на улице. Изумление оказалось так велико, что ее рот остался закрытым лишь чудом.

Спасибо большое Velvetrix за редактирование части!

— Я знал, что ты будешь рада меня видеть, Грейнджер, но чтобы настолько… — язвительный голос Малфоя прошелся по нервам Гермионы и вывел ее из ступора.

— Спала и видела, как ты бродишь в поисках меня по магловским районам Лондона, — отозвалась она, открыв, наконец, калитку. — Чем обязана вашему чистокровному величеству?

— О, а вот и должное почтение, — довольно ухмыльнулся Драко, — не думал, что доживу. Может предложишь войти?

— Видимо, паломничество слизеринцев в мой дом неслучайно, это Блейз сдал тебе мой адрес, не иначе, — Гермиона приглашающе качнула рукой, с любопытством наблюдая, как Малфой проходит во двор. Было невероятно кстати, что родители находились на работе — их знакомство с высокомерной магической аристократией не входило в ее планы.

Она прошла в сад, решив, что не готова видеть Малфоя в своем доме. Внимательно разглядывая его, она не заметила в нем ни тоски, ни затравленности, но и разгадать его эмоции и чувства совершенно не могла. Чуть насмешливый взгляд, когда он смотрел на нее, но и только. Ее же сердце словно отплясывало какой-то танец. Радостный или удивленный, но точно не равнодушный. Они остановились под тенью большого вяза и Гермиона предложила Малфою свободное кресло у столика, заваленного книгами. Забравшись в свое с ногами, она выжидающе уставилась на гостя. Он же, глянув на ее короткие домашние шорты, усмехнулся:

— Знакомая одежка.

— Что? — Гермиона растерялась. Она не заметила короткого взгляда, а в его словах не было смысла. Ни малейшего. Или это типичный стеб над ее старенькой, но такой мягкой и уютной футболкой? Но Гермиона никогда не реагировала на попытки окружающих изменить ее стиль. Если это не бал или не соответствующее мероприятие, то одежда, по ее мнению, должна была быть удобной. Точка. Она прищурила глаза и вопросительно посмотрела на Малфоя.

— Ты что же, по-прежнему ничего не помнишь?

— О чем это ты?

— И тебе никогда не хотелось выяснить, что же ты забыла под действием зелья, которым тебя напоили зимой в больничном крыле?

Глаза Гермионы расширились, и она уставилась в серые глаза, силясь прочесть в них ответ. Малфой помолчал немного, а потом достал из своей сумки пачку листов.

— Я думаю, тебе будет любопытно узнать.

Гермиона настороженно протянула руку и осторожно взяла протянутую им кипу бумаги.

— Что это?

— Медицинские заметки Снейпа. Его наблюдения за пациентами… за нами.

Рука дрогнула и листы едва не рассыпались по траве. Она пробежалась взглядом по пергаменту, испещренному убористым почерком Снейпа.

«Множественные развивающиеся язвы… кома… предположительно отравление парами барбитуратов… экзотоксический шок… бронхоспастический синдром… эозинофилия… инфарктпневмония… Исследование функции легких наряду с рестриктивными нарушениями выявило нарушение бронхиальной проходимости…».

Гермиона выхватывала отдельные слова из длинного описания и хмурилась — она не понимала почти ничего из сказанного, несмотря на то, что не обходила своим вниманием колдомедицинскую литературу и журналы. Все же ее знания в основном ограничивались научными исследованиями и открытиями, а не глубиной познаний установки диагнозов и возможностью разбираться в них досконально. И точно не в этой области.

Малфой, наблюдавший за ней, произнес:

— Если коротко о диагнозе — возникла проблема с дыхательной функцией. Без соответствующих ингаляций ни ты, ни я не могли дышать самостоятельно. Это тебе должны были рассказать, вспомни. Но это не так важно. Смотри следующую страницу. Зелье для ингаляции, созданное Снейпом, он его подробно описывает. Ничего не напоминает? Впрочем, без справочников, возможно, будет сложно разобраться, поэтому чуть дальше я отметил отдельные моменты, описанные Снейпом, читай внимательно.

Гермиона открыла лист и прочла выделенные ярким цветом предложения: «… выход пациентов из комы сопровождается сильным двигательным возбуждением, необходимо добавить в зелье успокоительное средство… отравление барбитуратами сопровождается депрессией пациентов… необходим эйфорийный эликсир… одним из свойств сыворотки правды является восстановление памяти… минимальная доза сыворотки была добавлена в ингаляционное зелье — это единственно возможный шанс не утратить полностью память у пациентов, находящихся под воздействием эликсира призрачной орхидеи…».

Гермиона продолжила пролистывать кипу листов, откладывая в сторону уже просмотренные. Смутное ощущение чего-то знакомого дрожало в ее груди, но память отчаянно сопротивлялась и не желала возвращаться.

«… В общении пациентов, видимо, под действием успокоительного средства и эйфорийного эликсира, наблюдается нетипичная для них дружеская линия поведения. Останется ли она после окончания воздействия препаратов — неизвестно…».

Гермиона вздрогнула:

— Нетипичная дружеская линия поведения? Под воздействием препаратов? То есть все вот это наше… общение… это следствие лечения? — ее голос упал до шепота.

— Тебя это шокирует? — Драко сузил глаза, внимательно глядя на Гермиону. — Интересно, почему?

Но она молчала, не зная что сказать, не понимая как реагировать. И вновь подняла листы:

«…Выделение антител из крови мистера Малфоя с частичным переливанием его крови мисс Грейнджер… единственная возможность для пациентки дождаться создания полноценного лекарственного препарата… Одним из побочных эффектов переливания явилось усиление слабопредставленных у пациентки способностей к структурной магии.»

Гермиона отложила листы в сторону и отвернулась. Разговаривать не хотелось, а смотреть на Малфоя тем более. Если бы не кровь Малфоя, она, вероятно, никогда бы не узнала о своих способностях к структурной магии. Новости шокировали и были отвратительными. Мир вокруг словно посерел и покрылся трещинами. Казалось бы, да что с того, что эта странная-вроде-и-не-дружба с Малфоем оказалась… не их желанием? И структурная магия. Если бы не экспериментальное лечение профессора Снейпа, Гермиона бы, скорее всего, так и не смогла бы увидеть нитей магии. Судя по всему, ее изначальные способности были слишком малы… В ее тоскливые размышления ворвался вкрадчивый голос Малфоя:

— И ты, несмотря на прочитанное, все еще ничего не помнишь?

Гермиона отрицательно качнула головой — нет, она не помнила, только мучительное чувство чего-то потерянного накрывало ее тяжелым удушливым одеялом.

— И заметь, какова ирония: тебе, маглорожденной, переливалась моя чистая кровь. Удивлен, как Снейпу удалось получить разрешение моего отца и не переехать при этом в свой фамильный склеп.

— Как видишь, со мной ничего не случилось, я не расплавилась, и твоя голубая кровь не отравила меня, — сердито ответила Гермиона, прищурив глаза и по-прежнему не желая смотреть на Малфоя. — Хотя, признаться честно, гораздо любопытнее было бы посмотреть, если бы мою грязную кровь перелили тебе. Как бы ты на это отреагировал?

Малфой лишь усмехнулся и, достав серебряный думосброс с овившейся вокруг чаши изумрудной змеей, поставил его на столик перед Гермионой, глядя на нее потемневшими серыми глазами, выражение которых были сейчас для нее загадкой.

— Хочешь вернуть воспоминания?

Гермиона настороженно взглянула на него, но, спустя мгновение, решительно нагнулась над думосбросом, чтобы узнать наконец то, что она забыла. Водоворот событий увлек ее за собой, и в голове Гермионы яркой вспышкой пронесся калейдоскоп воспоминаний. Теперь она не просто наблюдала, она сама была участницей событий — ее память начала возвращаться.

Вместе с тем, что она видела, она ощутила и пульсирующую боль в груди, вдруг стало трудно дышать. Кожа по всему телу начала зудеть, где-то ныть, а где-то отзывалась болью ожогов. Гермиона невольно потянулась пальцем к запястью в попытках потереть его. Она вспомнила, как очнулась в небольшой закрытой палате, в которой едва помещались две кровати, закрываемые ширмами, и две тумбочки. По узкому проходу можно было пройти в крошечную душевую кабинку. «Чулан для метел», как назвал эту комнатку впоследствии Малфой — крошечная клетушка для двух пациентов, наполненная парами зелья из редкого растения. Гермиона вспомнила свой вопрос:

— Почему нельзя было просто сделать ингаляции каждому пациенту с помощью магии для экономии зелья?

И узнала, что объем воздуха, поступающий одномоментно с парами, должен быть достаточным, иначе организм не сможет воспринять лечебный эффект. Колдомедики из клиники святого Мунго точно рассчитали процентное соотношение содержащихся в воздухе лекарственных паров и поддерживали их на должном уровне.

Она наблюдала за моментами их общения с Малфоем, которых сначала почти не было, но с каждым днем становилось все больше. У них не было других собеседников, к ним никого не допускали — любая инфекция могла стать для них смертельной. Их даже побоялись изначально транспортировать в клинику, создав вокруг них лечебный купол и переделав его впоследствии в подобие комнаты для того, чтобы сохранить рассудок пациентов привычным окружением. Единственными посетителями являлись один из колдомедиков клиники святого Мунго, мадам Помфри и домовой эльф Моди. И лишь изредка к ним заглядывал профессор Снейп. Каждый из входящих проводил серию манипуляций с очищающими заклинаниями, прежде чем войти внутрь палаты. Никто из них не дышал одним с ними воздухом, используя заклинание головного пузыря. Мадам Помфри же, в отличие от всех остальных, казалось, практически не покидала их, проводя осмотры, добавляя зелья, что-то заменяя или что-то добавляя в клубящиеся парами сосуды и стоящие на тумбочках колбы. И им не оставалось ничего другого, как общаться друг с другом.

Вспоминая событие за событием, Гермиона почему-то особо отметила, что ее утро начиналось с чашки чая с перечной мятой, донником и смолистой душицей. Это было частью лечения. Гермиона брала свою чашку и забиралась с ней на подоконник, наблюдая за просыпающимся зимним солнцем. На подоконнике было холодно, и порой даже в теплом свитере становилось зябко. Тогда она брала неудобное больничное одеяло и куталась в него. Одеяло все время норовило упасть с подоконника само или уронить чашку с чаем. И это нелепое представление неизменно вызывало подначки Малфоя.

Ироничный, он был совершенно неагрессивным, да и не мог им быть, пожалуй, под действием успокоительных и эйфорийных зелий. И Гермиона с любопытством обнаружила, что с таким, непохожим на себя, Малфоем, она общается даже с удовольствием. А небольшая доза сыворотки правды, под действием которой они все время находились, добавляла некую пикантность в их общении. Им было известно о ней — Снейп рассказал им об этом факте, особо отметив, что количество сыворотки таково, что в их силах справиться с непроизвольным потоком правды. Но несмотря на это неожиданные ответы иногда все-таки срывались непрошенными с языка.

Тот день, в котором оказалась Гермиона, был особенным. Ей становилось хуже уже не с каждым днем, а с каждым часом. Малфой же, напротив, почти поправился, и вскоре его должны были отпустить. Гермионе требовалось концентрированное зелье из призрачной орхидеи, которой больше не было. Снейп предложил переливание крови Малфоя Гермионе — вылечить ее это не могло, но, возможно, помогло бы выиграть время, чтобы дождаться настоящего лекарства. Ни в одной из записей не осталось, каким образом у Снейпа появилось разрешение отца Драко на это переливание. Лишь сам факт. Гермиона помнила длинное описание магических манипуляций с кровью Малфоя перед переливанием. И то, как ей стало легче уже через несколько часов.

К вечеру она уже вновь смогла подняться с постели. И стоило ей ощутить прилив сил и, устроившись поудобнее, приоткрыть свою ширму, как она заметила Драко, который читал свой любимый старинный фолиант, о котором он никогда ничего не рассказывал. Но он не просто читал его… перед ним висела переливающаяся пирамида с красивыми расходящимися лучами. Она удивленно спросила о ней. И, от неожиданности прозвучавшего вопроса, под действием сыворотки правды Малфой произнес пораженное:

— Ты видишь структуру? — Добавив секундой позже: — Тебе стало лучше?

Она не отстала от него, пока он не рассказал о структурах все, чтобы она смогла понять, что же это такое. А потом, в порыве азарта и под действием зелья эйфории, он решил научить ее вызывать структуры.

Они сидели довольно близко друг к другу — Малфой позади, держа ее ладонь с сжатой в ней палочкой. Соприкасались только их руки, но Гермионе было достаточно и этого, чтобы слегка нервничать от неожиданно близкого соседства.

— Поток энергии пойдет от ключицы к локтю, запястью и сквозь пальцы к палочке, — рука Малфоя скользнула, обрисовав указанную траекторию. — Сначала ты почувствуешь тепло, потом свет, который будет идти сквозь тебя. Когда ты это ощутишь, то открой глаза, прочувствуй всей своей сущностью это желание увидеть саму магию предмета.

Голос Драко был негромким, низким и завораживающим, теплое дыхание слегка касалось затылка. Гермиона вдруг почувствовала дрожь в теле и ее пальцы начали холодеть. Никого и никогда она еще не ощущала так близко, и Рон… Вспомнив Рона, который никак не мог понять ее чувств, Гермиона судорожно вздохнула.

— Так, Грейнджер, что происходит? О чем ты думаешь? — в голосе Малфоя проскользнула строгость МакГонагалл, и Гермиона, невольно улыбнувшись своему сравнению, вдруг ответила: — о Роне, — и тут же прикрыла рот свободной ладошкой. «Сыворотка правды, чтоб ее…», — мелькнула мысль.

Драко же неожиданно приблизился к ее уху и шепнул:

— Ни одна девушка не будет думать о другом парне в моем присутствии, Грейнджер.

— Твоя самоуверенность тебя… — Гермиона не успела договорить — Малфой ее перебил тем же шепотом: — Не отвлекайся.

Он отвел ее заледеневшую руку ото рта и сжал в своей горячей ладони, а потом прижал спиной к себе:

— Закрой глаза, чувствуй телом, — и он снова начал рисовать знак рукой и палочкой Гермионы, произнося слова, которые говорил ему когда-то отец, объяснявший основу структурной магии. — Прочувствуй движение, мы одно целое, маги, видящие важное — картину магического мира, его настоящую сущность.

Драко вызвал в себе ощущение потока магической энергии, как тогда, в первые разы подъема структур магических формул вместе с отцом. Гермиона дрожала в его руках, чувствуя его тепло, крепкие руки, горячий шепот и сводящее с ума ощущение чего-то неизведанного — прикосновение к тайне, изо всех сил стараясь переключить мысли в нужное русло, Гермиона закрыла глаза, завороженно вслушиваясь в звучащий голос.

— Почувствуй тепло моей магии, текущей рядом с тобой, ощути ее свет, отпусти сознание, дай своей магии выйти, объедини потоки, представь желаемое.

Гермиона вдруг ощутила что-то горячее и рвущееся наружу, что-то настолько ощутимое и большое, готовое взорваться, что она не знала, что с этим делать.

— Пропусти сквозь руку, через палочку, Грейнджер! — почти крик ворвался в ее мозг и шар энергии, ставший колючим, с трескучими искрами, словно прорвал плотину и бурным потоком выплеснулся сквозь палочку, взорвавшись светом.

— О, Мерлин! — обалдевший возглас Малфоя привел Гермиону в чувство, — Мы сделали это, Грейнджер! Ты умница! — он уже отпустил ее, слегка подтолкнув в плечо, — да открой ты глаза, смотри, что получилось!

Гермиона распахнула ресницы, и ее глаза тут же расширились от удивления: в комнатке висело целых пять структур. Крупные, ветвистые, пронизанные переливами текущей в них магии и светом. Малфой счастливо улыбался, искренне и светло, даже в его глазах искрилось восхищение и радость, Гермиона его никогда таким не видела. Вдруг свет померк и Гермиона потеряла сознание. Влетевшая через несколько секунд мадам Помфри влила Гермионе, лежавшей на кровати Малфоя, неприятного вида зелье и сердито спросила:

— Что здесь произошло, мистер Малфой?

Гермиона, приоткрыв глаза, произнесла:

— Мадам Помфри, мне кажется, заклинание, которое я учила, оказалось слишком сильным для меня, Малфой тут ни при чем.

— Милая, не переутруждайтесь, я же вас предупреждала. Сейчас я пришлю эльфа с ужином и укрепляющей настойкой для вас. Все остальные зелья принимать как обычно. Мистер Малфой, последнее касается и вас тоже. Потом спать, оба, никаких учебников после ужина!

Малфой усмехнулся, но промолчал.

Когда мадам Помфри вышла, Драко развернулся к уже пересевшей на свою кровать Гермионе:

— Ты как, Грейнджер?

В его глазах горел огонь. Гермиона подозрительно покосилась на него:

— Ты ведь не из сочувствия спрашиваешь?

Малфой весь светился и чуть ли не подпрыгивал, таким Гермиона его не видела никогда. Сейчас он был не высокомерным аристократом с громкой фамилией, а обычным мальчишкой, который не просто увидел чудо, а сотворил его сам. Таким же теплым и близким, как ее любимые друзья Гарри и Рон. Гермиона слегка улыбнулась.

— Грейнджер, ну скажи, что было здорово! Давай еще раз!

Гермиона удивленно подняла брови:

— Ты хочешь избавиться от меня в угоду своих целей?

Малфой заулыбался еще более открыто:

— Вариант интересный, даже более чем, но у меня на тебя еще есть планы, Грейнджер, — и, Гермиона могла поклясться, он слегка подмигнул ей.

И тут, неожиданно для себя, Гермиона вдруг кинула в Малфоя подвернувшейся под руку подушкой. Драко легко поймал ее, кинул себе за спину и, облокотившись на нее, поманил к себе Гермиону.

— Иди сюда, я расскажу тебе, что произошло.

И она почему-то не стала возражать, а просто пересела на его кровать. Забрав вторую подушку и прислонив ее к спинке кровати, Гермиона полулегла на нее лицом к Малфою — сил оставалось немного. В это время за перегородкой, где накладывались заклинания обеззараживания и головного пузыря, раздался хлопок. Мгновение спустя в комнатушке появилась Моди и, поставив на тумбочки подносы с едой, протянула укрепляющий настой для Гермионы. Сменив фиалку на ледяной аспарагус, она аккуратно забрала опустевшую колбу из-под зелья и исчезла. Температура в комнатке резко упала, и Гермиона зябко передернула плечами. Несмотря на то, что она почувствовала себя немного лучше, двигаться ей не хотелось. Драко встал и, внимательно приглядевшись к Гермионе, слегка нахмурился:

— Ты портишь мой триумф своим видом!

Гермиона заулыбалась:

— О, у меня прекрасный учитель в порче настроения окружающим!

— Это Уизли-то? — фыркнул Драко, взял свой плед и накрыл им Гермиону. Плед был тонкий, мягкий, теплый и настолько уютный, что Гермиона тут же перестала дрожать, а от запаха свежевыпавшего снега ее сердце вдруг сбилось с ритма. Запах ледяного аспарагуса, зимы… неожиданно он стал ассоциироваться у нее с Малфоем. Драко поставил перед Гермионой поднос с едой, взял свой к себе на колени и вновь привалился к подушке:

— Готова слушать?

Гермиона молча замотала головой, потом подняла голову и взглянула в его чистые, серые и такие светлые сейчас глаза. На ее лице было такое изумление, что Драко снова улыбнулся, вот уже в который раз за вечер:

— Что не так, Грейнджер? Твои приятели никогда не ухаживали за тобой?

— Нет, — вновь зелье правды вырвало непроизвольный ответ у Гермионы, — они бы даже не заметили, что мне что-то нужно, я для них не… — Гермиона в попытке замолчать укусила себя за руку и, ойкнув от отрезвившей ее боли, остановилась.

— Не кто? — в глазах Драко мелькнула хитринка, он переставил на пол оба подноса и потянул Гермиону за руку, она села. Малфой, уже не улыбаясь, сел ближе и легко коснувшись ее спины, вновь накинул ей на плечи упавший плед. И, вглядываясь в ее глаза, спросил:

— Я тебе нравлюсь?

Гермиона, испуганно отвела взгляд, закусила губу и усилием воли проглотила ответ. Да, таким Малфой ей нравился: внимательный, заботливый, веселый, умный, но ведь она всегда знала его совсем другим? И она замотала головой. Драко, внимательно наблюдавший за ней, улыбнулся, ее реакция говорила совсем другое. Тогда Малфой взмахом палочки оставил свет только в ночничке Гермионы, провел пальцем по ее губам и шепнул:

— Врешь, — коснулся ее волос и взял за руку, — открой глаза, не бойся меня.

Гермиона открыла глаза и поняла, что вновь дрожит, близость Малфоя сводила с ума, и Гермионе вдруг так захотелось ощутить его поцелуй, что ее кинуло в жар, а щеки покрылись румянцем. Но это же слизеринец, человек, которого она до недавнего времени в лучшем случае презирала, а чаще просто игнорировала. Мысли Гермионы метались, а она вдруг услышала свой шепот:

— Дура, это же Малфой! — чертово зелье, Гермиона была готова провалиться от стыда, но Драко не дал ей отвернуться. Он осторожно провел пальцем по скуле, щеке, губам:

— Ты снишься мне каждую ночь, что мы здесь, Грейнджер, днем ты сидишь на соседней кровати в своих дьявольских шортиках, ты можешь ходить в чем-то другом? Ночью ты приходишь в мои сны. Двадцать четыре часа в сутки, Грейнджер, понимаешь? Твой ум вызывает в мне интерес, твой голос будит во мне желание, а эти адские шортики, Грейнджер, сводят меня с ума, если ты будешь продолжать в них ходить, я придумаю что-нибудь, чтобы мадам Помфри не прибегала сюда каждые пять минут.

Его рука уже спустилась на шею и гладила ее, плечи и спину, Гермиона была вся красная от его слов, глаза испуганно метались по всей комнате.

— Грейнджер, одно твое слово и я отпущу тебя, мы сядем ужинать и я расскажу тебе продолжение нашей сказки о поднятии структур, — эти слова Малфой прошептал девушке в самое ухо. Гермиона, открыла рот, чтобы сказать: «Отпусти меня» и тихо произнесла:

— Ты мне нравишься.

И ощутила на губах его такие желанные мягкие губы. Но вместо того, чтобы ответить на поцелуй, она вдруг снова испуганно дернулась — ведь это же Малфой! «А как же Рон?», — и снова вслух.

— Я убью его, — мрачно шепнул Малфой и добавил мягче, — расслабься.

Его губы вновь приблизились, но не прикоснулись, обжигая лишь горячим дыханием, дразня близостью. Гермиона сама потянулась к его губам и поцеловала. В ее голове словно взорвался фейерверк, сердце бешено заколотилось, руки Драко, приподняв пижамную кофточку, гладили ее поясницу, слегка проводя под резинкой шортиков, но не переходя границу, не давая повода возмутиться, но вызывая дикое желание ощутить большее. Гермиона обхватила Драко за шею.

И услышала топот бегущей мадам Помфри. Драко быстро пересел на кровать Гермионы, подхватив поднос с пола и взяв в руки яблоко. Встревоженная мадам Помфри дала Гермионе еще одну порцию укрепляющего зелья, проверила ее общее состояние и пришла к выводу, что ее пациентке необходим обычный сон. Гермиона послушно выпила сонное зелье и мадам Помфри, велев Драко не шуметь, удалилась.

Проснулась Гермиона в постели Драко, на его мягкой подушке и под уже полюбившимся пледом. Спалось ей явно лучше, чем обычно. Гермиона села и увидела сидящего на ее кровати слизеринца, Малфой отложил книгу и мрачно сообщил:

— Я велел эльфу отправить сову, чтобы прислали еще один комплект для сна. В больничной кровати спать невозможно.

— А…

— Почему я спал не рядом с тобой? — ехидно ухмыльнулся Малфой. Гермиона покраснела. Она вспомнила, что после зелья мадам Помфри заснула, не успела еще медсестра выйти из комнатки.

— Ну что, Грейнджер, продолжим?

И Гермиона покраснела еще сильнее, вспомнив вчерашний поцелуй. Драко уже сидел рядом и наблюдал, как она смущается, на удивление, ему это очень нравилось:

— Грейнджер, Грейнджер, предположим, что сейчас я говорил о теории структурной магии, но если ты очень хочешь, то можем продолжить то, от чего нас так не вовремя оторвала мадам Помфри.

— Я, не… — почему-то тоненьким голосом пискнула Гермиона.

— А я да, — уверенно прервал ее Драко, — и мне, между прочим, понравилось! Хоть ты и вспоминала так некстати своего рыжего подпевалу. Даже не хочу знать, что у тебя с ним может быть!

Гермиона вновь залилась краской. Да что же это такое? Она в отчаянии посмотрела на Малфоя:

— Перестань, пожалуйста.

Хлопок возвестил о том, что пришла Моди с завтраком. Гермиона, схватив свой поднос, сбежала на свою кровать и принялась есть: оставшись вчера без ужина, ее организм требовал не пропускать завтрак. Малфой не торопясь взял свой поднос и, одолжив подушку Гермионы, сел на ее кровать.

— Вчера тебе стало плохо, потому что ты создала мощный магический поток, завязанный на стихийный выброс магии, как в детстве, но еще и связанный с эмоциональным фонoм. Итак, Грейнджер, что ты ощущала? Судя по результату, ни спокойствия, ни хладнокровия в тебе не наблюдалось.

Гермиона вновь покраснела, подавилась тостом и закашлялась, что позволило ей взять себя в руки и не отвечать под действием сыворотки правды. Малфой посмотрел на нее и заговорил серьезно, без ехидства:

— Я тебе нравлюсь, Грейнджер, — после этой фразы Гермионе захотелось умереть. Или, может быть, снова поцеловать Малфоя? Нет, лучше умереть. Но Драко продолжал:

— Твоя реакция на меня, твой выброс — я много читал об этом, но такого предсказать не мог. — Драко помолчал, и Гермиона украдкой взглянула на него, его неожиданно теплые серые глаза смотрели прямо на нее, и он улыбнулся ей — легко, едва заметно: — Моя реакция на тебя, Грейнджер, это тоже сработало. То, что было позже — подтвердило мою догадку. И, Грейнджер, ты так мило краснеешь, — он вдруг рассмеялся, глядя на вновь порозовевшие щеки. — У меня теперь есть две темы для обсуждения. Одна простая, ее я объясню быстро. Ты испугалась вчера обморока после поднятия структуры. Не бойся этого, теперь, когда ты прочувствовала текущую в тебе силу магии, ты сможешь целенаправленно вызывать небольшой поток энергии для поднятия структуры, у тебя должно получиться. Это не потребует особых сил, но, к сожалению, и таких шикарных результатов больше не предвидится. Тем не менее, интересно, что мы сможем сделать вместе, когда ты научишься.

— Малфой, почему структуры так быстро исчезли? — тихо спросила Гермиона.

— Потому что ты потеряла сознание, и твой контроль над ними пропал.

— А, — голос Гермионы стал едва слышен и она вновь порозовела, — какая вторая тема?

— Почему ты все время краснеешь, — очень серьезно ответил Малфой и тут же беспечно добавил. — Но это после завтрака.

Гермиона вынырнула из воспоминания, почти задыхаясь от недостатка воздуха. Теряясь в нахлынувших эмоциях. Вновь мучительно переживая все произошедшее. После того завтрака Малфоя выписали — сейчас она это помнила. Она посмотрела на сидящего напротив Драко, который наблюдал за ней, не проявляя никаких эмоций.

— Это был не ты, — наконец хрипло произнесла она. — И, возможно, не совсем я. Всего этого не случилось бы, если бы не зелья. Ни нашего общения, ни моих способностей к структурной магии. Ничего. Это все ненастоящее, Малфой. Иллюзия.

— Но это случилось и есть, — довольно холодно ответил он, все так же внимательно глядя на нее. — И раз это произошло, то стоит поискать выгоду в произошедшем.

— Я хочу, чтобы ты покинул мой дом, — прошептала Гермиона, едва сдерживая слезы, стоящие у глаз, и указала рукой в сторону калитки. Желая, чтобы он побыстрее ушел, и… боясь его больше никогда не увидеть.

Малфой поднялся с кресла, но не ушел сразу, а остановился около нее, глядя сверху вниз:

— Я все же надеюсь, что ты переваришь рухнувшие на тебя эмоции, включишь свой прославленный мозг и посмотришь на ситуацию иначе. Я тебе намекну: второй раз мы начали общаться и без зелий, вне больничного крыла.

— Это могло сработать подсознание.

— Возможно. А могло и не сработать. Рассмотришь такой вариант? И вот тебе еще письмо от Панси, я его не отдал тебе тогда, был, видимо, слишком добр и посчитал Паркинсон грубиянкой. Но верь, что она извинялась искренне и подарок тебе сделала королевский — французский дом Анжу дорогого стоит. Прочитаешь — поймешь.

И Малфой, развернувшись, направился к выходу. Гермиона не стала смотреть ему вслед и, стиснув зубы, развернула пергамент:

«Грейнджер, меня раздражаешь как ты, так и твоя копна на голове, которую ты по недоразумению называешь прической. Факт есть факт, и ничего с этим поделать я не могу. Но если бы не медальон, который я имела глупость надеть на себя, я бы не стала на тебя нападать. А потому я приношу свои извинения и шлю тебе в подарок зелье, которое придаст твоим волосам более приличный вид. Просто добавь в шампунь. Изготовлено по индивидуальному заказу на основе клочка твоих волос в фирменном доме Анжу. Ты себе такого никогда не сможешь позволить, я уверена. Но я виновата и считаю, что что-то сделать я все же должна. П. Паркинсон.»

Гермиона еще раз перечитала письмо, потом отодвинула его на расстояние вытянутой руки — да, почерк очень напоминал то письмо на обратной стороне рисунка с медальоном. Переписка Паркинсон и Малфоя?

На стол с гулким уханьем приземлилась белая сова, перепугав Гермиону, — Хедвиг! Привязав письмо для Гарри к ее лапке, Гермиона выдала ей угощение и сова взлетела, торопясь доставить послание своему хозяину. А Гермиона опустилась на кресло с абсолютно несчастным состоянием на душе. И только сейчас заметила среди бумаг что-то постороннее. Зеркальце? Внимательно оглядев его, она поняла, что видела его и раньше. Или что-то похожее на него. Знакомый вензель на крышке не хуже любой записки дал понять, кто был его владельцем.

Осторожно открыв его, она прочла: «Грейнджер, что бы ты там не надумала: ты нужна мне.»

Спасибо Velvetrix за редактирование части.

Вторая часть "По ту сторону магии. Сила любви" — http://fanfics.me/fic98485