Верни мне мое настоящее (гет)

— Бесполезное оружие, — заключил Арей, рассматривая косу в моей руке. — Огромное, несбалансированное, практически неуправляемое. Нужно потратить много энергии, чтобы сделать хотя бы замах. Обладает огромной инерцией…

— Но это к тому же орудие Смерти, — перебила я, чувствуя легкую обиду за уже свой инструмент.

— Это, несомненно, огромный плюс, — мечник кивнул. — Но ты все равно должна будешь научиться бить врага с первого раза. Инерционность добавит ему ударной силы… Так же ты должна стать гибкой. Придется попотеть, чтобы размять свои косточки.

Я кивала, еще не осознавая, что меня ждёт и чем придётся пожертвовать

Сколько нужно времени, чтобы сносно научиться владеть своим новым оружием?

Год? Два?

Я вас умоляю.

Коса лишь через пару месяцев начала меня слушаться, а полностью подчинилась года через три.

Все свободное время мы тратили на тренировки, забросив исцеление лопухоидов.

Как-то я все же пришла, чтобы проведать тех больных, которыми занималась ранее. Но встреча была не такой радушной, как это было раньше.

— От нее пахнет смертью, — сказала одна бабулька после того, как угомонила взбесившихся лошадей.

— А я видел ее возле Семеновны, когда та копыта отбросила, — промямлил седой дед, ткнув в мою сторону своей деревянной тростью.

Анна Семеновна — моя первая жертва. Танатос все же дал мне участок: этот проклятый городок. Он обманул меня, но ведь смерть не может быть благородной. К ней нельзя подставить определения и красивые метафоры. Смерть — это всего лишь смерть. Она делает, что ей вздумается и забирает того, кого хочет.

У Анны Семеновны не было эйдоса, но манагер Некроотдела все равно обязан к таким приходить. Помимо тела и светящейся песчинки у человека есть что-то еще, что-то личное, чем никто не может распорядиться. Вот именно это «что-то» и нужно выпустить, освобождая это от плоти.

После того случая с Анной я стала появляться в городке лишь в качестве смерти.

* * *

Арею нравилось меня тренировать. Он будто преобразился, помолодел. У него появилась цель, и он упорно шел к ней. Я была рада за него и гордилась тем, что стала причастной к его небольшому счастью.

Поначалу было сложно, а я по привычке при первой же опасности хваталась за флейту. Арей посмеивался надо мной, но тренировать и учить меня не отказывался. Его очень забавляло все это.

А как он ругался, когда у меня что-то не получалось! Это было весело.

Но мне пришлось заплатить жестокую цену за свою косу…

И это было очень неожиданно, хотя в глубине души я чувствовала, что так и должно было случиться.

Мне было жаль…

Теперь Смерть — моя сущность.

На масштабном вызове после сорок восьмого я была всего один раз в Китае во время наводнений, вызванных разливами рек Хвэй и Янцзы в августе пятьдесят четвертого. Распухшие от воды тела пугали, но я смирилась, приняла свою участь, свою новую роль в этой игре. После этого флейта и перестала меня слушаться. Любая маголодия могла дать абсолютно противоположный эффект. Сначала это было малозаметно, а потом это непослушание стало проявляться всё чётче и жёстче, причём, увеличивалось оно с геометрической прогрессией.

Но я все равно продолжала носить ее с собой, надеясь, что она когда-нибудь простит меня…

После Китая я продолжила тренировки, просто разговоры по душам и годы…

Они неслись, казалось бы, намного быстрее, чем раньше.

Танатос, неужели ты к этому причастен?

Смеешься?

Твое право.

Потом была серия землетрясений в Чили в мае шестидесятого года. Сотня тысяч человек осталась без крова, а около шести — погибли. И всё те же выражения лиц, всё тот же запах, который стал уже моим собственным, которым я полностью пропиталась.

Январь шестьдесят второго. Самая величайшая лавина за всю историю, которая стерла с лица земли городок Ранраирка и шесть небольших поселений вблизи. За семь минут движения лавины погибло несколько тысяч человек и еще больше — животных. Спасатели тогда даже не нашли все тела, но манагеры видели их все.

Сломанные куклы без внешних ран — вот что мне попадалось. Было много замерзших и задохнувшихся, так как не смогли определить, куда рыть…

Опять тренировки. Изо дня в день.

— Черт, Арей! — воскликнула я, схватившись за руку.

Мы всегда тренировались настоящим оружием: мечника я точно не смогу тяжело ранить (даже моей косой смерти), а он меня, даже если захочет убить — не сможет.

Сегодня я о чем-то не вовремя задумалась и пропустила элементарный удар. Меч скользнул по моей руке, отрезая приличный кусок плоти. Слезы брызнули из глаз, и я опустилась на пол, ощущая невыносимую боль.

Арей подскочил ко мне и быстрыми движениями очистил рану от пропитавшихся кровью кусков ткани. Его аккуратные движения успокаивали меня, а боль заменялась приятными покалываниями.

— У тебя повысилась способность к регенерации, — через минуту заметил мечник, когда рана затянулась.

Он помог мне подняться, после чего убрал прядь моих волос с мокрого от липкого пота, лба… И какая-то непонятная невероятная мысль пронеслась у меня в голове. Я даже не успела ее осознать, понять, что она значит.

Арей отошел на шаг назад.

— Думаю, на сегодня все, — сказал он, а затем удалился из комнаты, которую мы считали тренировочным залом.

На следующей тренировке Арей будто бы сдерживался, будто боялся меня еще раз ранить. Я не знала, что у него в голове, но происходящее было похоже именно на это.

— Даже если ты отрубишь мне голову, она обратно прирастет к телу! — хриплым голосом воскликнула я, опять пропуская удар, но на этот раз была лишь царапина. Горло от крика заболело, ведь то увечье, что осталось у меня после той неудачной дуэли, все еще было при мне.

Мечник нахмурился, ничего не сказав, но тренировки возобновились с прежней страстью и яростью.

* * *

Очередной вызов Танатоса.

Июль шестьдесят третьего. Девятибалльное землетрясение сравняло с землей город Скопье в Югославии. Погибло две тысячи человек.

Август шестьдесят шестого. Восточная Турция. Опять землетрясение. Опять две тысячи человек.

Все прошло уже тихо и безэмоционально. Я уже ничего не чувствовала, просто работала и все.

Но все же мне почему-то казалось, что с каждым разом, когда Танатос посылал меня на задание, жертв становилось все меньше и меньше.

Как же я ошибалась.

Тридцать первое мая семидесятого года. Северная часть Перу. Землетрясение. Пятьдесят тысяч погибших…

Среди них сорок тысяч вылетевших эйдосов, и только половина попала в Эдем, даже меньше, чем половина…

Но мне уже все равно. Я всего лишь часть механизма Смерти, часть Некроотдела. Уже не страж Света. Всего лишь манагер с черными крыльями и непослушной, предавшей меня анафеме — флейтой.

Февраль семьдесят шестого. Землетрясение в Гватемале. Двадцать две тысячи погибших, куча раненных и миллион жителей остались без крова.

Когда же это закончится? Почему природе так хочется отыграться на людях? Мало того, что они и так убивают друг друга, так еще природная стихия подливает масла в огонь…

Двадцать восьмое июня семьдесят шестого года. Промышленный центр Тань-Шаня, который был разрушен до основания. Шестьсот пятьдесят тысяч погибших, семьсот восемьдесят раненных. Самое страшное землетрясение века…

Крики заглушали мои собственные мысли. Запах сладкого гниения вызывал отвращение. И хотелось бежать куда подальше. Я будто опять научилась чувствовать и бояться смерти.

Казалось, что тут собрались все манагеры Некроотдела, оставив свою рутину. Помню, Танатос говорил мне, что списки убитых в катастрофах составляются автоматически, никто ими не заведует. Они просто появляются и все.

Никто не знает, где случится очередное происшествие, никто не может ему помешать.

Это был самый тяжелый день.

Столько смертей я никогда раньше не видела. После этого, Ашхабадское землетрясения показалось мне легкой разминкой.

Но все уже закончилось.

Я шла по полю, медленно вдыхая и выдыхая. Моя коса была наперевес через плечо и блестела на солнце. Крови на ней не было, но лезвие было покрыто тонким слоем эктоплазмы. Она постепенно впитывалась в косу, придавая ей дополнительную силу. Отчего и я становилась сильнее, а мои удары теперь были более точными и гораздо безболезненнее.

Для манагера важен опыт. Чем он старше, тем ценнее. Я же служила Смерти лишь несколько десятков лет. До сих пор, получается, не привыкла.

Арей, наверно, сейчас ждет меня с бочонком медовухи. Будет отпаивать меня на радость Танатоса.

Когда Повелитель Смерти сделал меня своим орудием, он сразу почувствовал все прелести моего положения. Он веселился теперь еще больше, наслаждаясь моими противоречивыми чувствами и мыслями.

Но он не сломает меня.

Нет.

Глубоко в душе я останусь стражем Света, несмотря ни на что.

Прочь в сторону, мысли! Я иду по полю, вдыхая запах диких цветов. Успокаиваюсь после тяжелого дня.

Но вдруг мой взгляд упал на маленький белый цветочек, каких тысячи в этом бескрайнем месте. И чем он меня зацепил, чем приглянулся?

Я воткнула косу косовищем в землю, чтобы она не погубила другие растения, и присела на корточки, чтобы поближе рассмотреть цветок. Нежный и такой хрупкий, он будто кричал о своей беспомощности. Лучи заходящего солнца поблескивали в маленьких дождевых капельках, не успевших высохнуть или скатиться вниз.

Что это был за запах…

Чистый, приятный, что даже на душе становилось как-то тепло и спокойно. Груз прошедшего дня, будто, куда-то исчез, растворился в воздухе. Я провела ладошкой над цветком, не смея к нему прикасаться, будто боялась, что замараю его. И тут же поняла, почему меня к нему потянуло…

Этот цветок пророс из эйдоса, который, скорее всего, просто обронили. Почему он не поднялся сам, а предпочел остаться на земле, я не знала. Но это в тот момент было совершенно не важно.

Такой хрупкий, он был самым сильным и ярким. За свою жизнь, сначала стража, а потом манагера, я повидала много эйдосов. И этот, «цветочный», был самым прекрасным…

Я поднялась на ноги и, подхватив косу, пошла дальше.

Это был трудный день, но на душе было так легко и спокойно, будто и не забирала я сегодня жизни, а дарила их…