Эндшпиль (гет)

Январь 2000 года

Полдень по часам на белой башне

Сеть морщинок в уголках глаз, бледные губы — Нарцисса долго боролась со снегом и ветром, а может быть, это жизнь так потрепала ее. Люциус смотрел на нее больше часа, просто не мог отвести взгляда. Вот она, рядом, снова. Но надолго ли?

Он забыл обиды, будто, пройдя сквозь Арку, очистился, увидел то, что пряталось от него долгие годы. Наверное, это и называли просветлением.

В горах завывал ветер, вход в пещеру замело, снег лег на каменистый пол неровными волнами.

Нарцисса дрожала. Люциус нахмурился, снял мантию и укутал ее. Что-то в кармане плаща определенно мешало ей спать. Люциус сунул туда руку и достал тетрадь в кожаной обложке, ту самую, в которой Нарцисса хранила его записку. Такая же тетрадь была у Наблюдателя.

Люциус какое-то время смотрел на снег, танцующий на полу, потом привалился к камню и открыл первую страницу.

Она писала о нем. В душе зародилось странное чувство. Он читал дневник бывшей жены, и это было интригующе, интересно, но совершенно точно — неправильно. Дневник состоял из множества воспоминаний, начинающихся со строк о его смерти. Что это? Зачем?

Лишь когда он прочел тетрадь до конца, наткнулся на правила в золоченой рамке. Теперь многое стало понятно.

Он слышал об Искателях от друзей в Министерстве, от знакомых из других стран. Искатели были порождением Отдела тайн и призывались, лишь когда в этом нуждался магический мир. Вся их жизнь была связана с миссией, которую они должны были исполнить.

Первое время он обалдело пялился на серые камни. Всё постепенно вставало на свои места: почему она когда-то выбрала его, зачем ушла из семьи и почему появилась здесь. Нарцисса просто выполняла миссию. Только он-то рассчитывал на другое.

Люциус сплюнул под ноги. Дурак…

Нет, разумеется, спасение мира — вещь важная. Правда, он послал бы всё это в Мордредову задницу и ни за что не шагнул бы в Арку, если бы магический мир что-то там от него требовал. Нарцисса же всегда была самоотверженной. Расчетливой, умной, хитрой, но самоотверженной.

Люциус сам не знал, сколько просидел, раскладывая собственную жизнь по полочкам. Какая мерзкая насмешка судьбы! Всю жизнь считал себя королем, а оказался простой пешкой на шахматной доске. Пешкой из свиты королевы. C'est la vie, Малфой.

Он беззвучно рассмеялся.

Всё верно. Жил лишь для того, чтобы однажды привести Искателя туда, где он должен был появиться, чтобы исправить ошибку, допущенную Вселенной. Но какую именно ошибку?

Трифолиус… Вот кто был ключом к этой тайне. И Люциус его помнил.

А еще Люциус помнил, что сказал ему Главный Охотник пару дней назад. Всё, что происходит, должно быть известно Охотникам. Как только они его разыщут, Люциус наверняка будет наказан. А Охотники разыщут — в этом можно было не сомневаться.

Нарцисса пошевелилась и открыла глаза. Сонная, растрепанная, она села, натягивая на себя мантию Люциуса и зевая. Тетрадь всё еще была у него в руках. Почему он не убрал ее туда, откуда взял?

— Ты читал.

Вопросом это не было. Впрочем, Нарцисса всегда легко угадывала, если Люциус совершил что-то нехорошее. Может, и правда у нее был дар предвиденья. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения.

— Увлекательное чтиво. Ты не пробовала писать романы? Уделала бы Риту Скитер.

Глаза Нарциссы метали молнии.

— А тебе не приходило в голову, что это личное?

— Честно? Нет.

— Интересно, почему?

Она потянулась за тетрадью.

— Я не такой проницательный, как ты, дорогая. И врешь ты лучше, Искатель, — выплюнул он.

Рука Нарциссы дрогнула.

— Отдай. Сейчас же.

Игра становилась всё более захватывающей. Люциус спрятал тетрадь за спину и хмыкнул.

— Нет.

— Это моя вещь, Малфой.

— Откуда она у тебя?

— Подарили.

— В Отделе тайн? Уж не Крокет ли?

— Он Крокер! И нет, не он.

— Принимаешь подарки от других мужчин? Какой моветон, Нарцисса. — Люциус покачал головой. Похоже, она была в ярости.

— Это подарок друга.

— Amis-amant? Серьезно? Снова?

Кажется, это утверждение окончательно вывело Нарциссу из себя. Она бросилась на Люциуса в попытке выхватить тетрадь. Пара движений, и она оказалась на полу, замотанная в его мантию так, что даже двинуться не могла.

— Отпусти.

— И не подумаю.

Люциус навис над ней.

— Малфой, в тебе никогда не было такта. Ни капли благородства! Никакой совести! Ничего. Тебе уже за сорок, а ты ведешь себя не лучше подростка!

— Зачем же ты вышла за меня? Был же Рабастан Лестрейндж. Воспитанный от мозгов до хера!

Люциус облизал губы, глядя на нее. Всё это ему ужасно нравилось. Почему? Он и сам не знал, просто было в этом что-то родное, что-то из их общей юности, когда она была «Блэк», а он был «Павлин». И между ними было что-то большее, чем дружба, но явно меньшее, чем…

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но коснулся лишь щеки. Нарцисса повернула голову набок.

— Не смей.

— Потому что?..

— Потому что у меня есть муж.

— И ты верная жена.

— Да. Очень верная. Я всегда была верной. И буду.

Люциус не отстранился. Он всё так же смотрел на нее. Постарела? Чушь! После развода Нарцисса почти не изменилась. Разве что исчезли синяки под глазами, будто, освободившись от него, она и правда стала счастливее.

Люциус вынул гребень с изумрудами из ее волос, наслаждаясь тонким ароматом шампуня — лаванда и шафран… Среди золотых прядей появились серебряные нити. Такие же, как у него.

Мордред раздери, сколько-сколько им уже лет? Неужели за сорок? Когда они успели начать стареть?

— Отвернись.

— Зачем?

— Не смотри на меня так.

— Почему?

Нарцисса молчала. Он склонился к ее уху и прошептал:

— Я тебя люблю.

Она повернулась так резко, что они едва не столкнулись носами.

— Что?

— Я тебя люблю.

— Что ты сказал, Малфой?

Она рассмеялась. Немного истерично, так что Люциус засомневался, всё ли в порядке.

В ее мыслях царил кавардак, он не мог ничего там разобрать. Истерика была там, в голове, здесь же он видел лишь ее отголоски.

— Повторить?

— Прошло сколько? — Она боролась со смехом, но из глаз текли слезы. — Двадцать лет? Двадцать! Ты что… только сейчас это понял?

— Я понял это очень давно. Просто было… трудно решиться и сказать всё как есть.

Она задышала чаще, чтобы унять эмоции.

— А я тебя нет.

— Что — нет?

— Ничего нет. Между нами ничего больше нет.

Она завозилась, пытаясь выпутаться из мантии, и смогла наконец освободить руки.

— Ничего нет, — эхом повторил он.

— Ты мне противен! С чего ты взял, что я обязана терпеть твои измены? Что должна ходить за тобой на цыпочках? Я думала, ты хотя бы уважаешь меня, мои решения, а тебе было на всё плевать.

— Знаю.

— И я тебя. Я никогда тебя… Я…

— Так скажи это полностью. Ты уже большая девочка, Нарцисса. Нужно уметь признаваться в нелюбви.

— Ненавижу тебя, — выплюнула Нарцисса и толкнула его в грудь. Легонько так, будто не планировала оттолкнуть совсем.

— Не годится. Это умеет каждый первокурсник-слизеринец. А ты скажи: «Я не люблю тебя». И мы в расчете.

— Хватит, Малфой. Прекрати этот балаган! — она всхлипнула, так отчаянно, будто потратила все силы и теперь был лишь один выход: сдаться в плен.

— Тебе на это тоже двадцать лет потребуется? Так я тогда успею.

— Что успеешь?

— Состариться рядом с тобой и умереть окончательно. Если здесь это возможно.

Нарцисса замерла, глядя несчастно, действительно несчастно, но совсем не так, как смотрела на него, когда подписывала документы о разводе.

— Ты, конечно, можешь…

— Хватит, Люциус.

— …утверждать, что всё еще молодая и совсем не планируешь стать бабушкой, но…

— Закрой рот.

— …как я понимаю, нам скоро придется отметить рождение внука…

— Заткнись, Павлин!

Он глянул удивленно.

— Что?

— Просто замолчи, пожалуйста.

Она коснулась его губ, потом щеки, провела кончиком пальца по шраму. Люциус сглотнул. Беспорядка в ее голове больше не было — похоже, Нарцисса разобралась со своими мыслями раз и навсегда.

Он наклонился и поцеловал ее со всей страстью, на которую только был способен. Кажется, теперь было можно.