Золотая кровь (гет)

Я не умолкну!

Не дрогну, хоть ты можешь быть жестоким!

Ни за что не останусь безмолвна!

"Безмолвной"

Боль от предательства жгла каленым железом, руки тряслись, как у безумицы. Жасмин плакала в голос, спрятав лицо в подушку, чтобы не слышала охрана. Унижение, гнев, страх, обида сплелись в тесный клубок и душили-душили-душили, не желая разжимать змеиных объятий.

— Он не мог, — сквозь слезы прошептала Жасмин. — Кто угодно, только не Джафар.

И зарыдала сильнее, потому что самый близкий союзник оставил ее. Предал.

— Лучше нож в спину, чем так...

Никогда Жасмин не было настолько страшно, никогда она не чувствовала себя настолько униженной, растоптанной. Что бы ни случилось, рядом всегда была сначала мама, затем — Билги хатун, Джафар, Далия. Но теперь Жасмин осталась одна. Мать умерла, Далия предпочла роман с советником Абабуа, Билги хатун стара и немощна, а Джафар...

О, она никогда его не простит! Она Жасмин, она отомстит!

Он ведь мог... Действительно мог сделать все, что захотел бы, а она бы никогда не заподозрила. От этого становилось мерзко, Жасмин чувствовала себя грязной, противной самой себе.

Она с отвращением посмотрела на дрожавшие руки, потерла их — конечно, Джафар был осторожен и не оставил синяков. Даже если бы и оставил — их можно было скрыть за браслетами, как мешки под глазами — под слоем хны, а переломанные ребра — под золотой тканью платья. Спрятать можно все, только огромную пропасть внутри скрыть невозможно.

Истерика перешла в вой. "Все бессмысленно, — думала Жасмин. — Я жалкая, бесполезная, слабая. У меня ничего не получается. Аграба в опасности, а я не могу защитить своих людей. Я даже себя защитить не могу. Слабая. Слабая. Слабая".

Руки сами собой вытащили из потайного кармана на платье пузырек с ядом. "Последний шанс", как называла его Будур султан. В безвыходной ситуации одна капля позволяла избежать позора: лучше смерть, чем бесчестье.

— Лучше смерть, — зачаровано прошептала Жасмин, откупорив пузырек.

Яд был прозрачным, как слезы, стекавшие по щекам, и пах медом.

"Наверное, сладкий", — пронеслось в мыслях султанши.

Она поднесла пузырек к губам, готовясь сделать один-единственный глоток. Жасмин просто смертельно устала.

Дверь в кабинете громко хлопнула, Жасмин вздрогнула всем телом, чуть не выронив яд. Что им еще нужно? Пелена слез скрывала очертания комнаты, но султанше было безразлично, если ее увидят в таком состоянии. Уже не важно.

В руку настойчиво ткнулось что-то холодное и мокрое, и Жасмин узнала Раджу. Тигр встал на задние лапы, а передней попытался выбить пузырек из руки султанши, но она быстро закрыла яд и спрятала его.

— Раджа, — охрипшим голосом сказала Жасмин, — не надо. Всем будет лучше без меня.

Но Раджа упрямо стал вылизывать ее щеки горячим и шершавым языком и смотрел с такой бесконечной преданностью, что Жасмин не смогла его прогнать и повторить попытку отравиться. Слезы, как и много раз до этого, потекли по густой тигриной шерсти, когда Жасмин, встав на колени, обняла Раджу.

— Животные лучше людей, правда, Раджа? Пообещай, что не бросишь меня!

На душе было погано.

* * *

Если бы Джафар мог повернуть время вспять, он бы, без сомнений, так и сделал. "Хорош, ничего не скажешь, — разъяренно думал он. — Как я вообще мог до такого дойти? Сорвался на девчонке, будто ничего не соображающий дурак!" Джафар чувствовал глубокое отвращение к тем, кто поднимал руку на зависимых, слабых людей, ненавидел мужей, избивавших жен, а теперь сам повел себя так подло и низко, что не мог найти себе места от всепоглощающего стыда.

Едва он осознал, что натворил, думал броситься за Жасмин, извиниться, но прекрасно понимал, что принцесса и слушать его не станет. Не теперь. Жасмин горда, болезненно горда, а Джафар эту гордость сильно задел. Он, как загнанный зверь, расхаживал по кабинету и не находил выхода. Что толку просить прощения, если разбитую вазу не склеить?

Джафар не хотел заходить так далеко; привык, что небольшого давления силы хватало, чтобы союзники почтительно опустили головы, а враги начали молить о пощаде, но Жасмин была другой. Она не стала просить, не склонила головы, чем разозлила Джафара еще больше. Он не планировал угрожать ее чести, лишь по привычке выбрал самое больное место и надавил на него. "Я глупец. Гордый, слепой глупец, — Джафар потер висок; головная боль сводила его с ума, хотя он провел с ней меньше суток. — А ведь у принцессы мигрени постоянно. Как она только не поубивала половину Аграбы? Еще и войска Широбата никуда не делись. Нужно хотя бы удержать границу, султан вообще против войны, а его печать... Будет ли Жасмин мне помогать теперь, хоть и ради своей страны?"

Когда забрезжил рассвет, Джафар лег спать, надеясь, что несколько часов в кровати помогут ему не озвереть окончательно, но короткое забытье не принесло облегчения, а, напротив, усилило муки неожиданно проснувшейся совести. По-хорошему, следовало бы убить принцессу, свалить всё на шпионов Широбата и сыграть на чувствах раздавленного горем султана, но у Джафара не поднялась рука. Жасмин как-то незаметно стала важным человеком в его жизни, и он не мог смести ее с доски, как любую другую пешку.

Юзман ага с поклоном передал Великому Визирю приглашение на завтрак от султана, и Джафар почти застонал вслух. Ему необходимо было разослать оставшиеся приказы, собрать вновь Совет дивана и... Жасмин. Принцесса абсолютно точно не была готова видеть Джафара, он это понимал четко и ясно, но и сказаться больной не в ее стиле.

Только за завтраком Джафар осознал всю глубину пролегшей между ним и принцессой пропасти. Он и не подозревал до этого, сколько незримых, незаметных нитей связывало их, и теперь, когда эти нити были разорваны, в груди неприятно ныло. Обычно Жасмин смотрела на Джафара, перед тем как сесть за стол, и этот быстрый взгляд помогал ему понять настроение и планы принцессы и в зависимости от них выстраивать разговор. Слуги всегда ставили орехи между султаном и его дочерью, а Жасмин пододвигала их к Джафару, зная, насколько он любит фисташки. Принцесса раньше сидела близко, почти касаясь, и ее цветочный аромат щекотал нос.

В этот день Жасмин вошла в зал, не удостоив Джафара даже кивком. Несмотря на изнуряющую жару, она была в закрытом платье; глаза сильно покраснели, а движения стали замедленными и скованными. "Всю ночь плакала, а теперь болит голова. Зелье уже приняла", — понял Джафар, чувствуя жалость к принцессе. Жасмин села около отца, держа голову неестественно ровно; ее рука дернулась к вазочке с орехами, но тут же сжалась в кулак.

— Жасмин, милая, расскажи шехзаде Али историю о том, как ты чуть не утонула. Вам понравится, шехзаде, это очень смешно, — султан, как всегда, пребывал в своем мире и не обращал ни малейшего внимания на состояние дочери.

Джафар разрывался от желания крикнуть: "Оставьте ее в покое, ей плохо" — и увести принцессу как можно дальше из зала или долго и мучительно убивать Али, его советника и султана. Это они должны были страдать, а не Жасмин. Это на них должен был обрушиться сокрушительный гнев.

Джафар сделал глубокий вдох, затем выдохнул. Нужно успокоиться. Он и так наломал дров, теперь необходимо разбираться с последствиями.

После завтрака Жасмин спустилась в сад: естественно, она не собиралась показывать свои переживания, избегая Джафара.

— Какая муха ее укусила? — возмущался Яго, принесший эту новость. — Принцесса даже не предложила мне поесть, хотя точно меня видела. Это заговор!

— Она сама ничего не ела, только выпила почти кувшин щербета, — машинально ответил Джафар, раздумывая, как бы начать разговор. — Проследи, чтобы нас не подслушали.

Жасмин сидела в любимом уголке зверинца, но при виде Великого визиря встала и жестом приказала подняться Радже. Тигр неторопливо потянулся и лениво прищурил глаза: привык к Джафару и не видел в нем угрозы.

Принцесса была прекрасна. Джафар всегда восхищался ее темной стороной, а сегодня Жасмин позволила ей проявиться в полной мере. Лицо принцессы сияло чистейшей, искреннейшей ненавистью, взгляд грозил прожечь насквозь, крылья носа угрожающе трепетали, хрупкие руки крепко держали острый кинжал. "Настоящая богиня возмездия!" — пронеслось в мыслях Джафара. Он медленно опустился на колени, глядя прямо в глаза принцессе. Это было унизительно, но другого способа умерить ее гнев Джафар не придумал. "Охранников убью, хоть они и немы".

— Госпожа, — начал он, заставив себя опустить голову, — знаю, я не достоин прощения...

— Верно, Джафар паша, — холодно прервала его Жасмин. — Поэтому можете не тратить ни мое, ни свое время.

Джафар мысленно вздрогнул: раньше ему казалось, что "мой друг" насквозь пропитано издевкой, но официальное обращение и бесстрастное "вы" оказались намного хуже.

— И все же позвольте мне высказаться. Прошу не ради себя, а ради Аграбы.

— Конечно, сейчас вы вспомнили об Аграбе, — дернула щекой принцесса.

— Вы знаете о напряженной ситуации на границе, — продолжил Джафар, пропустив насмешку мимо ушей. — Я не прошу вас простить меня, я прошу лишь, чтобы наши разногласия не помешали вам принимать правильные решения.

— "Разногласия"? — зло крикнула Жасмин. — Ты предал меня, угрожал мне и теперь называешь это "разногласиями"?

Она поднесла кинжал к его шее. Джафар не дернулся. "Если решит перерезать мне горло, я успею увернуться и обезоружить ее. Охрана не проблема, они всего лишь люди. Пусть думает, что контролирует ситуацию", — подумал он.

— Госпожа, я был не в себе. Я еще не совсем оправился от сражения с Ноэмом, а тут шехзаде Али, потом война, — Джафар предпочел говорить честно, без недомолвок. — Я повел себя отвратительно, но, поверьте, даже тогда у меня и мысли не было сделать вам больно. Просто хотелось напугать вас. Не знаю, что на меня нашло. Приношу вам мои самые искренние извинения.

На этих словах Жасмин чуть-чуть надавила кинжалом на шею, оставляя тонкий кровоточащий порез, и задумчиво наклонила голову. Джафар замер, готовый в любой момент отшатнуться от смертельного удара.

— Как я могу тебе доверять? Как? — ее голос надломился, будто Жасмин сдерживала слезы. — Ты был моей правой рукой в совете, я помогла тебе занять место Великого визиря, я позволяла тебе почти все. Ты решил, что я слабая? Ты думал, тебе все дозволено? Ты думал, ты незаменим? — под конец принцесса сорвалась на крик.

Джафар с опаской взглянул на ее лицо: на удивление, ни слезинки, лишь все та же отчаянная ненависть.

— Нет, госпожа. Я никогда не считал вас слабой, напротив, вы самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Я лишь рассчитываю на вашу мудрость и рассудительность. Вы должны признать, что здесь и сейчас я нужен Аграбе как Великий визирь, — он вновь опустил голову, чтобы слова не прозвучали слишком дерзко. — Вы также понимаете, что доверять указы, которые нужно заверить печатью султана, привратникам...

— Опасно, — Жасмин перебила Джафара, подхватывая его мысль. — А Раджа и Яго много не унесут, к тому же, их можно перехватить. Намекаешь, что мне придется терпеть твое присутствие.

— Вы, как всегда, проницательны.

— Ненавижу тебя, — тихо выдохнула Жасмин. — Вы, к моему глубочайшему сожалению, правы: Аграбе нужен сильный полководец. Но помните: незаменимых нет. Пришлите Яго, когда составите новые указы.

Джафар поклонился, насколько позволяли положение и кинжал у шеи. В общем-то, разговор прошел даже лучше, чем ожидалось. По крайней мере, принцесса не лишилась здравого смысла и вряд ли попытается его убить в ближайшее время. Почему же на сердце было так больно от каждого ее злого взгляда?

* * *

Жасмин смотрела на коленопреклонённого мага и не знала, что делать. Его кровь, теплая, красная, человеческая, стекала по его шее, пачкая одежду. Султанша и хотела бы поверить в его раскаяние, но не могла забыть свою беспомощность, свой страх и его жесткие прикосновения. "Лучше бы ты стер мне память, — подумала она, — было бы не так больно".

Вопреки всем словам Джафара Жасмин не могла оставить все, как раньше, поэтому она и позвала Хакима в комнату, где они обычно встречались. Мягкий полумрак успокаивал воспаленные глаза.

— Госпожа, чем могу вам служить? — раздался голос Хакима, стоявшего через перегородку.

— Мне нужны наемники, способные убить одного очень опасного человека. Предположительно, колдуна.

Хаким тяжело вздохнул.

— Что-то не так? — прищурилась Жасмин, силясь разглядеть мужскую фигуру за перегородкой.

— Я и не знаю, как сказать. Госпожа, простите, но мне неизвестно, кто мог бы взяться за подобное дело.

— В Аграбе не осталось наемников? — пошутила султанша, нервно крутя кольцо на пальце.

— Боюсь, что так, госпожа, — серьезно ответил Хаким. — По крайней мере, нет тех, кому можно было бы довериться.

— Как? — Жасмин подняла брови. — Почему?

— Видите ли, госпожа, некоторые отправились на границу с Широбатом, а большинство — мертвы.

— И почему же?

— По вашим приказам, госпожа. Вы очень часто прибегали к помощи наемников, а затем приказывали убить их, чтобы они не рассказали, что делали.

— Проклятье! — Жасмин сжала кулак; острые лепестки аметистового цветка на кольце оцарапали ладонь до крови, но султанша этого даже не заметила.

"Почему, почему все опять шло не так?" — Жасмин хотела хотя бы присесть, но стула в комнате не было. Бессильные слезы вновь подступили к глазам.

— Госпожа, вы можете доверять моим людям. Кто бы ни был тот человек, если он угрожает вашему покою, мы уничтожим его, даю слово, — пылко произнес Хаким.

— Я ценю твою преданность, Хаким, но не могу так рисковать тобой, — голос не дрогнул. — Усиль охрану во дворце, сам знаешь, времена сейчас опасные.

— Как прикажете, моя султанша, — начальник дворцовой стражи ударил себя кулаком в грудь, демонстрируя преданность.

"Вот только и ты меня предашь, Хаким", — горько подумала Жасмин, стремясь прочь из резко ставшей душной комнаты.

Султанша села у фонтана и задрала голову, подставляя лицо редким каплям. Странное безразличие овладело ей. Не хотелось больше ни ссориться, ни доказывать что-то кому-то, ни работать. Даже плакать больше не хотелось. Внутри росла огромная пропасть, она ширилась и множилась, затягивая в себя все чувства: и хорошие, и плохие. Жасмин смотрела на ясное безоблачное небо. "Вот бы стать маленькой, незаметной птичкой и улететь далеко-далеко из этого проклятого дворца. Улететь в дикие края, где нет ненависти и злобы, нет предательств и интриг".

— Госпожа, — Далия бесцеремонно прервала вялые мысли султанши, — простите за дерзость, вы в порядке? На вас лица нет!

— Успокойся, — раздраженно прикрикнула Жасмин и тут же укорила себя за несдержанность. — Все хорошо, — эта насквозь лживая фраза изрядно надоела. — Что случилось?

— Я слышала, Огюз паша настойчиво искал встречи с вами. А Догу ага принес несколько писем, сказал, это срочно.

Султанша устало прикрыла глаза. Зачем она всем вдруг понадобилась? Почему ее просто не оставят в покое? Казалось, все вокруг сговорились, чтобы досадить ей.

— Госпожа, тут шехзаде Али. Желаете с ним поговорить? — Ягмур подошла неслышно и с поклоном сообщила еще одну отвратительную новость.

"Нет".

— Да, проси, — махнула рукой Жасмин и встала, чтобы поприветствовать шехзаде. Она султанша. Никому нельзя видеть ее слабость.

— Жасмин султан, как вы? — Али улыбнулся при встрече, но тут же озабоченно нахмурился. — О Аллах, что с вашей рукой?

Он в несколько шагов подошел к султанше и потянулся, видимо, чтобы рассмотреть ее ладонь, но Жасмин отточенным движением ушла в сторону и остановила руку с кинжалом прямо около шеи Али.

— Вы чего? — удивленно спросил он, немного попятившись. — Я просто перевязать хотел, кровь же.

Только теперь Жасмин обратила внимание на то, что ее левая ладонь была покрыта красно-бурой коркой, а из-под нее медленно просачивались свежие алые капли.

— Простите, шехзаде, я не поняла ваших намерений, — султанша спрятала кинжал обратно в рукав. — Не люблю, когда меня трогают без разрешения, — в памяти тут же встал вчерашний вечер и крепкая хватка Джафара на ее руках.

— И вы извините меня, я поторопился, — Али обезоруживающе улыбнулся. — Позвольте, я все-таки перевяжу.

— Не стоит, я сама, — Жасмин стало противно от мысли, что кто-то к ней прикоснется. — Так что вы хотели?

— Я... Я просто, — Али замялся. — Я хотел узнать, как вы. За завтраком мне показалось, что вы чем-то расстроены.

"Проклятье! Как можно быть такой несобранной? — тоном матери пронес внутренний голос Жасмин. — Немедленно возьми себя в руки, покажи, что все хорошо!"

— Все хорошо, — повторила она с улыбкой. Жасмин — султанша, это ее право и обязанность по крови. Ее не сломать. Никому.