Гарри Поттер и Пустота (джен)

Гарри иногда рассеянно задумывался о том, кто такой был этот Принц-полукровка. Из-за дикого ко­личества домашних заданий не хватало времени прочитать «Расширенный курс» до конца, но он про­листал книгу и убедился, что Принц практически ни одной страницы не оставил без своих замеча­ний, причем не все они относились к приготовле­нию волшебного зелья.

— Так вот что, оказывается, нужно сделать, чтобы ученики не могли оторваться от учебников, — усмехнулась Макгонагалл.

Местами попадалось что-то похожее на описание заклинаний, которые Принц явно придумал сам.

— Или сама, — раздраженно буркнула Гермио­на, случайно услышав, как Гарри показывал эти за­клинания Рону в гостиной под вечер субботы. — Может, это была девочка. По-моему, почерк скорее женский.

— Его зовут Принц-полукровка, — напомнил Гар­ри. — Ты знаешь много принцев-девочек?

— Гарри, — начал Фред.

— Мы о чём-то не в курсе? — подхватил Джордж.

— Как много принцев ты вообще знаешь? — близнецы сделали большие глаза, намекая, что были бы не против познакомиться с принцами.

Гарри отмахнулся. Он размышлял, что Гермиона права и на описание этого учебника явно делается слишком большой упор. Как бы узнать, кем является Принц-полукровка? Но уже после следующих прочитанных профессором Макгонагалл слов все эти размышления как ветром выдуло из его головы.

Гарри посмотрел на часы и торопливо засунул в сумку потрепанный экземпляр «Расширенного кур­са зельеварения».

— Без пяти восемь, мне, наверное, пора, а то опоз­даю к Дамблдору.

— О-о! — всполошилась Гермиона. — Удачи тебе! Мы не будем ложиться, дождемся тебя — хочется узнать, чему он будет тебя учить!

— Надеюсь, всё будет нормально, — сказал Рон.

Они провожали Гарри взглядами, пока он не вы­брался через портретную дверь.

Все оживились, студенты собрались и приготовились внимательно слушать, даже профессорам не терпелось услышать, чему же Дамблдор будет учить Гарри Поттера.

Гарри шел по пустынным коридорам. Один раз ему пришлось срочно спрятаться за какую-то статую — из-за угла показалась профессор Трелони. Она что-то бормотала себе под нос, тасуя на ходу старую засаленную колоду карт, и тут же толковала их.

— Двойка пик — конфликт, — приговаривала она, проходя мимо того места, где прятался Гарри. — Семерка пик — дурной знак. Десятка пик — вооруженное столкновение. Валет пик — молодой брюнет, возможно, с недобрыми намерениями, враждебно настроенный по отношению к гадателю…

Фред шутливо зацокал.

— А вы говорите, что она шарлатанка. Вот же, всё точно предсказала.

— Нее, это случайность, вот если бы Гарри на неё с ножом выпрыгнул… — начал спорить Джордж.

— Молодые люди, прекратите, профессор Трелони одна из ваших преподавательниц, и вы должны относиться к ней уважительно, — строго, но с некоторым сомнением произнесла Макгонагалл.

Золотая троица от упоминания Трелони скривилась. Конец прошлого курса ещё не успел стереться из их памяти, а началось всё с её пророчества.

Горгулья отпрыгнула в сторону, стена за ней разошлась, и показалась движущаяся винтовая лестница. Гарри ступил на нее и начал плавно подниматься кругами к двери с медным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора.

Гермиона меланхолично подумала, что люди мыслят одинаково, неважно, есть у них магические способности или нет, и что в Истории Хогвартса подозрительно мало написано про кабинет директора.

— А, добрый вечер, Гарри. Садись, — сказал с улыбкой Дамблдор. — Надеюсь, ты приятно провёл первую неделю учебного года?

— Да, спасибо, сэр.

— Я смотрю, ты времени даром не терял — уже успел добиться, чтобы тебя оставили после уроков!

— Э-э… — смутился Гарри, но Дамблдор смотрел не слишком сурово.

«Даже со мной никогда не разговаривали о наказаниях так мягко и без упрёков», — мрачно подумал Малфой, сетуя на пристрастность директора.

— Я договорился с профессором Снейпом, что ты будешь отбывать наказание в следующую субботу.

— Понятно, — сказал Гарри.

Его сейчас занимали более важные вещи, чем наказание, назначенное Снейпом.

Профессор фыркнул и в глубине души даже немного пожалел, что не прокомментировал надежды книжного Гарри на отмену наказания и теперь лишён возможности сказать «Я же говорил!». Хотя, конечно, это было бы ребячеством.

— Видишь ли, я решил: раз уж ты теперь знаешь, почему лорд Волан-де-Морт пытался убить тебя пятнадцать лет назад, пришло время поделиться с тобой кое-какой информацией.

Наступила пауза.

— В прошлом году вы говорили, что расскажете мне все, — сказал Гарри, не сумев скрыть нотку упрёка в голосе. — Сэр, — прибавил он.

Профессор Макгонагалл поджала губы. Студенты же поглядывали на Гарри с интересом. Он сам тоже отметил, что на шестом курсе его отношения с директором будто бы стати более близкими.

— И я все рассказал, — благодушно ответствовал Дамблдор. — Я рассказал тебе всё, что знаю. С этой минуты мы покидаем твердую почву фактов и отправляемся в путешествие по мглистым болотам памяти в чащобу дичайших догадок.

У Рона зачесались руки, хотя дурацкую затею записывать цитаты Дамблдора он бросил ещё на первом курсе.

Отныне, Гарри, я могу так же сокрушительно ошибаться, как ошибался Хамфри Белчер, полагавший, что пришла пора для сырного котла.

Близнецы громко рассмеялись, через секунду к ним присоединилась и Джинни, которая всё ещё занималась борьбой с сонливостью и реагировала на события в книге в замедленном темпе.

Когда он выпрямился, в руках у него была знакомая широкая каменная чаша с вырезанными по краю таинственными знаками. Он поставил Омут памяти на стол перед Гарри.

— Профессор Макгонагалл, что такое Омут памяти? — вопрос, как и следовало ожидать, был задан Гермионой, но в этот раз все студенты были с ней солидарны.

— Омут памяти, — Макгонагалл сделала небольшую паузу, подбирая слова, — это магический артефакт, предназначенный для просмотра воспоминаний и работы с ними.

— Воспоминаний? — удивлённо переспросил Рон.

— Да, мистер Уизли, и, я полагаю, техническая сторона этого процесса будет описана в книге.

Ученики поняли намёк и отложили начавшее было разгораться обсуждение новых знаний на потом, позволив профессору Макгонагалл продолжить читать.

Гарри и впрямь смотрел на Омут памяти с изрядной тревогой. Опыт общения с этим загадочным устройством, позволяющим хранить и заново переживать мысли и воспоминания, был неизменно полезен, но не способствовал душевному покою. В прошлый раз, заглянув в его содержимое, Гарри увидел значительно больше, чем ему хотелось бы. Но Дамблдор улыбался.

— На этот раз ты погрузишься в Омут памяти вместе со мной… И, что еще более необычно, с моего разрешения.

Снейп фыркнул. Конечно, чего ещё ждать от невоспитанного мальчишки. Но вслух этого не сказал. Вообще все на удивление вели себя тихо — ждали, что же расскажет Дамблдор.

— Кто это — Боб Огден?

— Он был сотрудником Группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Дамблдор. — Он умер некоторое время назад, но не раньше, чем я разыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания.

— Звучит зловеще, — негромко произнёс Рон.

Гарри внутренне с ним согласился, но ничего не сказал.

Дамблдор вытряхнул из флакона серебристо-белое вещество, и оно закружилось, мерцая, в Омуте памяти — не то жидкость, не то газ.

— После тебя, — сказал Дамблдор с приглашающим жестом.

Гарри склонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног; он падал, па­дал сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что он стоит, моргая от ослепительно яркого солнечного света.

Дети завороженно слушали описание работы Омута памяти. С такой магией им сталкиваться ещё не приходилось, а о материальности воспоминаний до этого момента не догадывался почти никто из них.

Гарри понял, что это, должно быть, и есть Огден. Кроме него, вокруг никого не было видно, и к тому же он был одет в странные и плохо сочетающиеся друг с другом вещи, как это часто бывает, когда неопытные волшебники пытаются выдавать себя за маглов; в данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх полосатого трико. Не успел Гарри подивиться этому затейливому костюму, как Огден бодрым шагом двинулся вперед.

Гарри и Гермиона, улыбаясь, переглянулись. Им на ум сразу же пришло увиденное на Чемпионате мира. Но улыбки тут же поблекли, стоило вспомнить, чем чемпионат закончился.

Стены хибарки заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры проглядывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высокая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. Гарри уже пришел к выводу, что здесь не могут жить люди, но тут одно из окон со стуком распахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду. Огден двинулся вперед бесшумно и, как показалось Гарри, настороженно. Вступив в густую тень деревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой была прибита мертвая змея.

— Похоже на описание дома ведьмы из магловских сказок, — шепнула Гермиона, наклонившись к Гарри. Тот кивнул в ответ, не желая отвлекаться на беседу от прослушивания книги, хотя мысль Гермионы действительно показалась ему забавной.

У стоявшего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что не было никакой возможности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки косили в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным… по его, Гарри, мнению, незнакомец высказался вполне ясно, тем более что при этом он угрожающе размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой.

Рон поёжился. Это описание напомнило ему превращение Блэка в хижине три месяца назад. Фантомно заныла нога.

Этот человек ростом был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похожим на старую, мощную обезьяну. Он остановился возле человека с ножом, который давился от хохота, глядя на Огдена, лежащего на земле.

Гермиону всё ещё не покидали мысли о сказках. «Было бы органично, — подумала она, — если бы эти страшные люди, живущие в заросшей хижине на отшибе, оказались людоедами. Бедного сотрудника министерства пришлось бы убить и съесть. Или, наоборот, они притворяются страшными, чтобы проверить героя на добродетель, а потом преподнесут ему дар?». По некотором размышлении, Гермиона решила, что первый вариант всё-таки вероятней, хоть Дамблдор и говорил, что Боб Огден этот визит переживёт.

— Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз.

— Совершенно верно! — ответил Огден сердито, утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Мракс?

— Точно, — ответил Мракс. — Получили по роже, так, что ли?

Близнецы, знавшие об истории своей семьи (и в частности, о священных двадцати восьми) чуть больше, чем их брат и сестра, поражённо переглянулись. Они полагали, что раз Уизли среди чистокровных слыли изгоями, то сами представители элиты хотя бы внешне должны были держать марку. И уж точно не должны были позволять себе не только бедность, но и подобный образ жизни. Малфой, тоже мыслящий подобными категориями, от описанного пришёл в ужас.

— Он меня ударил! — возмутился Огден.

— Надо было предупредить, — агрессивно откликнулся Мракс. — Это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться.

«Ну, в этом он прав», — успокоенно подумал Малфой. Хотя слушать эту книгу с каждой минутой ему хотелось всё меньше.

— А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. — Это ведь был Морфин, верно?

— Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом.

— Причём здесь это? — холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, что начинает его уважать.

Малфой, наконец, почувствовавший себя в своей тарелке, громко и презрительно хмыкнул.

Сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном:

— Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне.

— Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там даёт волю рукам, — сухо отозвался Огден.

Гриффиндорцы захихикали. В оценке личности Боба Огдена они явно склонялись к мнению книжного Гарри.

У нее были тусклые, безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое мужчин, но Гарри подумал, что никогда в жизни не видел у человека такого обреченного взгляда.

— Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена.

«И это наследница одного из самых значимых родов магической Британии, — брезгливо подумал Драко. — Она могла бы стать моей бабкой или прабабкой…» Малфой передёрнулся. Определить, в какое время это происходило, по описанию в книге было невозможно, но Малфой точно знал, что в последние несколько десятков лет о Мраксах и их потомках ничего не слышали. Драко в голову пришла соблазнительная мысль о даре парселтанга, но тут же все его мысли заполнила тошнота.

Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок.

— А ну подбери! — завопил на нее Мракс. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая?

— Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул пораженный Огден. Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущейся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговоркой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противоположную стену и раскололся надвое. Морфин залился безумным смехом, а Мракс завизжал:

— Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же!

Гарри, несколько минут назад заметивший, что Малфой побледнел, и всё это время злорадно размышлявший о причинах такой эмоциональной реакции, теперь и сам почувствовал себя нехорошо. Рефлекторный страх заставил его сжаться, вдруг захотелось занимать меньше места, а лучше не занимать его вообще. Но Гарри, наоборот, выпрямил спину и с вызовом уставился на книжку в руках Макгонагалл.

— Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Морфин снова зашелся хохотом. — Поучил маленько распоясавшегося магла, это что теперь, преступление? Вызов? Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына?

— Я начальник Группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Огден.

— А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с грязным желтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая?

С каждым прочитанным словом в голосе Макгонагалл звучало всё большее возмущение. Ей даже захотелось пропустить несколько предложений, но она не знала, не скажется ли это на их возможности выбраться из этого странного места. Тем не менее, одно слово вслух она так и не произнесла. На лицах её учеников было написано понимание пополам с отвращением. Только Малфой всё ещё находился в прострации, хотя некоторые подозревали, что его реакция на прочитанное была бы не столь однозначной.

На мгновение Гарри почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что старик сует Огдену под нос безобразное кольцо с черным камнем, надетое у него на среднем пальце.

— Ну, то есть и неприличный жест он тоже сделал, — негромко заметил Фред, но обычного веселья в его голосе не было.

— Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов!

Все Уизли (кроме Джинни, которая ещё не очень много раз пересекалась с Малфоем) насмешливо наблюдали, как лицо Драко кривится в изумлении и брезгливости. Он всё ещё не реагировал на внешние раздражители, можно было подумать, что он не замечал ничего вокруг, однако на самом деле, всё его внимание в данный момент было сосредоточено на книге в руках Макгонагалл. Ему казалось, что вот сейчас он найдёт несостыковку, придумает объяснение, и всё встанет на свои места…

Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил её за горло. Гарри подумал было, что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее.

— Видели вот это? — заревел он, размахивая тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух.

Гермиона испуганно ахнула, но тут же её лицо полыхнуло яростью. Снейп наблюдал за реакцией своих учеников с меланхоличным недоумением. Неужели они ещё не поняли всего этого? Не привыкли? Не смирились? Богатые чистокровные ублюдки правят миром, убери богатство —останутся агрессивные сумасшедшие с ресентиментом, убери чистокровность — и они изменят под себя мир.

— Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрикнул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а?

Гарри Поттер подумал, что ослышался. Он точно знал, кто являлся наследником Слизерина. Кто так злился на отца, что уточнил: кровь великого Салазара Слизерина течёт в нём с материнской стороны. Своей догадкой он решил пока не делиться, слишком невероятным ему казалось, что эта бедная женщина… Да и перебивать Макгонагалл лишний раз не хотелось. Но персонажи этой главы предстали в его глазах в совершенно другом свете.

— Я здесь из-за Морфина; Морфина и магла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью. Морфин захихикал.

Гермиона, гнев которой всё ещё нуждался в выходе, выразительно уставилась на близнецов, напоминая, что нечто подобное и они сами делали всего пару недель назад.

— Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного…

— Вот я сразу так и почуял, что вы любитель маглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол.

— Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. — Огден снова заглянул в свиток. — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии магла, с причинением ущерба и неудобств вышеупомянутому маглу…

Но ни Фред, ни Джордж не спешили принимать упрёки Гермионы и раскаиваться. Они ответили ей не менее упрямыми взглядами, как бы говоря, что Дадли не беззащитный магл, что он это заслужил и вообще никакого особенного ущерба они никогда никому не причиняли. Упоминание о слушании несколько остудило их пыл, но отказываться от своих взглядов они не собирались.

— Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизились к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?

— Господи, так и есть! — воскликнул мужской голос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.

Джинни побелела. Вначале она не помнила ничего, что делала под контролем Тома Реддла, только начинала догадываться по следам краски на одежде или петушиным перьям. Как только она увидела уничтоженный дневник, то с облегчением подумала, что всё это позади. Целое лето она провела, потихоньку приходя в себя, действительно веря, что со второй попытки Хогвартс примет её и станет вторым домом, тёплым и дружелюбным, как она мечтала всё детство, слушая рассказы братьев и родителей. Но ещё в поезде, когда в их купе ворвался дементор, она начала вспоминать. Все суетились вокруг Гарри, упавшего в обморок, и задавали вопросы профессору Люпину, а Джинни боялась разрыдаться прямо там. Она вспомнила, как её руки подвешивали за хвост оцепеневшую кошку. Каждый раз при приближении дементоров в её памяти восстанавливался новый кусочек первого курса, а по ночам снилось то, что не могло происходить в Хогвартсе в последние пятьдесят лет. Ей казалось, что рассказы Реддла о своём прошлом, которые он позволил себе, думая, что девочка никогда уже не очнётся от безумия, воплощаются в её голове. Произошедшее на чемпионате мира потрясло её, она начала бояться возвращения в Хогвартс, не без основания опасаясь, что сами его коридоры поспособствуют пробуждению воспоминаний. Самым большим плюсом их заточения Джинни считала возможность не спать, ведь самое страшное обычно являлось ей во сне.

— «Любимая», — прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал её «любимая». Все равно он не будет твоим.

Меропа побелела как полотно — Гарри был уверен, что она вот-вот упадет в обморок.

— Что такое? — сурово спросил Мракс, тоже на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. — Что ты сказал, Морфин?

— Она заглядывается на этого магла, — прошипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью…

Драко, уже нашедший для себя пусть шаткие, но приемлемые объяснения написанного в книге, презрительно покосился на Джинни. Поттер всегда привлекал его внимание, и он не мог не заметить, каким пожирающим взглядом сопровождает каждое его появление младшая Уизли. Ему захотелось вслух прокомментировать сходство её эмоций и внешнего вида с описанной в книге жалкой девицей, но угрожающие взгляды близнецов, защищающие сестру, его остановили.

Все трое как будто позабыли про Огдена, который смотрел на них озадаченно и раздраженно — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скрежещущих звуках.

— Гарри, — быстро прошептала Гермиона. — А ты после входа в Тайную комнату хоть раз говорил на парселтанге?

Гарри отрицательно помотал головой. На его лице, наверное, отразилось, насколько неприятен ему данный «дар». Гермиона больше не задавала вопросов, но вид у неё сделался задумчивый.

— Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле?

Рон громко фыркнул. Профессор Макгонагалл могла это проигнорировать, но к концу главы она утомилась, особенно, учитывая, что в этот раз её на удивление редко перебивали.

— Мистер Уизли, что вызвало у вас столь эмоциональную реакцию? — спросила она, не строго, но намекая, что лучше ответить.

Рон немного смутился, но всё-таки произнёс:

— Я просто не понимаю, как он так быстро перешёл от называния своей дочери сквибом до «чистокровной волшебницы из потомков Салазара Слизерина»? Он же сам себе противоречит, нет?

Макгонагалл ничего не произнесла в ответ, только неопределённо хмыкнула и прочитала следующие строчки, подтверждающие замечание Рона.

Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла.

— Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеялся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?

— Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови!

Все Уизли синхронно поморщились.

…Заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло.

Увидев, что Джинни зажмурилась, Макгонагалл сделала паузу, желая спросить, всё ли в порядке. Но Джинни, не выдержав, умоляюще пискнула:

— Профессор, пожалуйста, читайте дальше!

Гарри и Огден одновременно закричали:

— Не смейте!

Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул:

— Релашио!

Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлепнулся навзничь.

Джинни облегчённо выдохнула, да и остальные перестали выглядеть крайне напряжёнными. Джинни послала Гарри благодарную улыбку, очевидно, предполагая, что настоящий Гарри на месте книжного поступил бы так же.

— Ну что, Поттер, повыделывался перед своей мелюзгой? — насмешливо прошептал Малфой, наклонившись к Поттеру. Гарри дёрнул плечом, чтобы он отвязался, но это не помогло. — Она так пялится на тебя, будто не понимает, что к спасению этой нищенки ты не имеешь никакого отношения.

— Малфой, заткнулся бы ты! — Гарри резко повернулся к нему, но Драко уже сидел на своём месте, делая вид, что внимательно слушает книгу. Тем более, там действительно было что послушать.

— Огден трансгрессировал в Министерство и через пятнадцать минут вернулся с подкреплением. Морфин с отцом пытались оказать сопротивление, но их одолели, забрали из дома, и, в конце концов, они были осуждены Визенгамотом.

Малфой скривился. Последние несколько лет, когда Министерство возобновило пристальное наблюдение за его семьёй (не без инициативы всяких рыжеволосых), когда в мэноре постоянно проходили обыски (не всегда неудачные), Люциуса выгнали из попечительского совета школы, а у министра не всегда получалось удовлетворять все их желания, слышать о Министерстве Магии Драко было неприятно.

— Марволо? — ошеломленно переспросил Гарри.

— Правильно, — одобрительно улыбнулся Дамблдор. — Я рад видеть, что голова у тебя работает.

Гермиона, до этого напряжённо о чём-то размышлявшая, вскинула голову. Даже на лице у Рона после некоторого раздумья промелькнуло понимание. Гарри, догадавшийся об этом уже давно, одобрительно им улыбнулся, предвкушая реакцию остальных. Вдруг, в голову ему пришла озорная мысль. Он перебил Макгонагалл на полуслове и прямо обратился к Драко.

— Малфой. Что ты думаешь об этой семейке? Служат ли они примером для других чистокровных семей, ведь в них течёт кровь самого Салазара Слизерина? — светски поинтересовался он, стараясь, чтобы вопросы прозвучали без ехидства.

Малфой подвох всё равно заподозрил, но ответил.

— Они оскверняют свою кровь, — высокомерно произнёс он. — Ни один чистокровный волшебник не должен жить в магловском поселении, если не хочет закончить так же.

Он с намёком посмотрел на Поттера, чья семья, как известно, до трагедии жила в Годриковой впадине — совместном поселении магов и маглов. В другой ситуации Гарри вышел бы из себя, но сейчас он только умильно кивнул, побуждая Малфоя продолжать.

— И тем более, чистокровные маги должны преумножать состояние своего рода, а не жить в нищете, — этот упрёк, очевидно, предназначался семейству Уизли.

Близнецы хотели что-то ответить, но Рон, давящийся смехом, их остановил.

— А если семья разорилась до их рождения? — вмешалась Гермиона, ещё не получившая свою порцию презрения.

— Естественно, достойный наследник должен сделать всё, чтобы вернуть роду как богатство, так и положение в обществе, — проговорил Малфой, даже не посмотрев на Гермиону. Всё это время он разглядывал лицо Гарри, которое, от его слов, сделалось подозрительно довольным. Гарри, не выдержав, широко улыбнулся и повернулся к профессору Макгонагалл, показывая, что они готовы слушать дальше. Профессор, уже прочитавшая про себя следующие предложения, посмотрела на него неодобрительно, но в глазах её сверкали искры веселья.

— Так этот старик…

— Дедушка Волан-де-Морта, да, — сказал Дамблдор. — Марволо, его сын Морфин и дочь Меропа были последними из старинной волшебной семьи Мраксов, известной своей неуравновешенностью и жестокостью, которые проявлялись из поколения в поколение благодаря большому количеству родственных браков. Недостаток здравого смысла в сочетании с привычкой к роскоши привели к тому, что золото семьи было растрачено за несколько поколений до рождения Марволо. Сам он, как ты видел, жил в нищете и в грязи, обладая чрезвычайно скверным характером, фантастической гордыней и парой фамильных драгоценностей, к которым был прив­зан так же сильно, как к сыну, и значительно сильнее, чем к дочери.

— Выходит, Меропа… — Гарри подался вперед, не сводя глаз с Дамблдора. — Меропа… сэр, это значит, что она… мать Волан-де-Морта?

Малфой сделался страшно бледен. Близнецы, сначала сидевшие с глазами по пять сиклей, осознавая, что именно они сейчас услышали, в итоге расхохотались, оценив, как промахнулся Малфой в своей оценке. Трио присоединилось к ним.

Снейп хмуро подождал несколько секунд, когда основной взрыв эмоций пройдёт, и ядовито произнёс:

— Молодые люди, может быть, вы забыли, о ком идёт речь, или вы увидели в услышанном какой-то повод для веселья, но ваше поведение, мягко говоря, не похоже на поведение взрослых ответственных людей, на статус которых вы претендуете своими разговорами и своим нахождением здесь.

— Простите, профессор, но что означают ваши слова о «нахождении здесь»? — переспросила Макгонагалл, давая своим ученикам время успокоиться, чтобы не получить очередную взбучку.

— В записке было сказано, что мы сюда попали, потому что должны изменить будущее, — Макгонагалл и Гермиона, прислушавшаяся к разговору преподавателей, кивнули. — Следовательно, человек, который за это всё ответственен, — Снейп окинул взглядом белое пространство, — и который откуда-то это будущее знает, думает, что это должны сделать именно те, кто здесь собраны. И, если здесь вместе с нами оказались именно ученики, а не люди, имеющие вес в обществе, вероятно, организатор, — это слово профессор произнёс с нажимом, вложив в него непонятные эмоции, то ли презрение, то ли возмущение, то ли что-то ещё, — верил, что они осознают серьёзность происходящего и перестанут, наконец, ребячиться, — холодно закончил Снейп.

— Но профессор Снейп, — лукаво начала Макгонагалл, — во-первых, наши ученики действительно всё ещё являются детьми, а во-вторых, может быть, наоборот, это мы здесь оказались, чтобы взять пример с них и поребячиться.

Снейп не оценил её юмора и предложил дочитать уже наконец-то эту несчастную главу. Профессор Макгонагалл, увидев, что ученики уже успокоились и готовы слушать, согласилась с ним.

— А заодно мы с тобой мельком увидали и его отца. Не знаю, обратил ли ты внимание…

— Тот магл, на которого напал Морфин? Который был верхом на лошади?

— Очень хорошо, молодец, — радостно улыбнулся Дамблдор. — Да, это был Том Реддл Старший, красивый магл, который часто ездил верхом мимо домика Мраксов и к которому Меропа Мракс воспылала тайной страстью.

— Так они все-таки поженились? — недоверчиво спросил Гарри. Ему было сложно представить двух других людей, настолько мало подходящих друг другу.

— Магл? — неверяще переспросил Малфой. Второе потрясение сказалось на нём хуже, чем первое. Смириться с одиозной семьёй своего лорда он ещё мог, многие чистокровные волшебники на старости лет сходили с ума, разбазаривали своё состояние и доживали в безумии и нищете, хоть об этом и старались не распространяться. Но отец — магл?! Казалось, Малфой сейчас сам грохнется в обморок, подобно Меропе, или начнёт сквернословить, как Мракс. Но услышав следующие строчки:

— Подумай, какие способы могла найти Меропа, чтобы заставить Тома Реддла позабыть свою магловскую спутницу и влюбиться в колдунью?

— Заклятие Империус? — предположил Гарри. — Или приворотное зелье?

— Очень хорошо! Я лично склоняюсь к мысли, что она использовала приворотное зелье. Это должно было показаться ей более романтичным. Не так уж сложно было как-нибудь в жаркий день, когда Реддл в одиночестве проезжал мимо, предложить ему стакан воды. Как бы то ни было, через несколько месяцев после той сцены, которую мы с тобой сейчас наблюдали, жители деревни Литтл-Хэнглтон имели удовольствие стать свидетелями небывалого скандала. Можешь себе представить, сколько было разговоров, когда сын местного сквайра сбежал из дому с Меропой, дочерью бродяги.

Малфой наклонился к Гарри и, злобно ухмыляясь, прошептал:

— Я уже говорил, что твоя рыжеволосая чем-то смахивает на эту… — он запнулся, явно собираясь использовать какое-то оскорбление, но вспомнив, о ком говорит, передумал, — девушку. Так вот, я бы на твоём месте теперь ходил, оглядывался и ничего не брал ни у неё из рук, ни из рук её жалкой семейки, мало ли, на что они способны, чтобы захомутать знаменитого героя, — Гарри, отодвигаясь от Малфоя, встретился с ним взглядом. В его жутких, широко раскрытых серых глазах горело безумие.

— Насколько мне удалось узнать, он никогда больше не произносил имени дочери, словно её вовсе не существовало на свете. Возможно, пережитое потрясение ускорило его смерть, а может быть, он просто-напросто так и не научился готовить себе еду.

Со стороны студентов раздались смешки.

— А Меропа? Она… она ведь умерла, да? Вроде Волан-де-Морт вырос в сиротском приюте?

Малфой, решивший, что ему уже нечего терять, перебил Макгонагалл (ей уже начинала надоедать эта практика и она была рада, что вскоре книгу будет читать кто-то другой):

— Что такое сиротский приют?

— Я думаю, лучше всего на этот вопрос ответит мисс Грейнджер.

Гермиона неприязненно покосилась на Малфоя (она частично слышала то, что он говорил Гарри), но не стала спорить с профессором Макгонагалл и неохотно сказала:

— Это учреждение, где воспитывают детей, которые лишились родителей.

— У маглов? — Драко постарался задать этот вопрос невозмутимо, но через эту маску легко проглядывался ужас.

Гермиона кивнула.

— Это опять-таки сплошные догадки, — сказал Дамблдор, — но я думаю, Меропа, без памяти влюблённая в своего мужа, не могла больше держать его при себе с помощью волшебства и сознательно перестала давать ему зелье. Может быть, потеряв голову от страсти, она убедила себя, что теперь он по-настоящему полюбил ее. Может быть, надеялась, что он останется с ней ради ребенка. В обоих случаях она ошибалась. Он покинул ее, никогда больше с ней не виделся и не потрудился узнать, что стало с его сыном.

Малфой прошипел какое-то заковыристое оскорбление. Магл, пренебрегшей волшебницей (какой бы она ни была) ради своей магловской жизни, по его мнению, не заслуживал ничего хорошего. Снейп от прочитанного тоже помрачнел.

— Да, думаю, мистер Уизли и мисс Грейнджер доказали, что им можно доверять. Но, пожалуйста, Гарри, попроси их больше никому не говорить об этом. Не нужно, чтобы стало широко известно, как много я знаю или подозреваю о тайнах Волан-де-Морта.

— А это разве тайны? — пробормотал Гарри. Все вопросительно уставились на него. Он смутился, но развил свою мысль: — Большую часть из этого, в более краткой форме, конечно, Том Реддл рассказал мне ещё в Тайной комнате.

Гермиона пожала плечами:

— Наверное, всё-таки не все об этом знают. К тому же, может быть в следующий раз Дамблдор… профессор Дамблдор, — тут же исправилась она, — расскажет тебе что-то ещё.

— Но ведь это… сэр, это же то самое кольцо, которое Марволо Мракс показывал Огдену?

Дамблдор наклонил голову:

— То самое.

— Но как же… Оно все время было у вас?

— Нет. Оно попало ко мне совсем недавно, — сказал Дамблдор. — Собственно говоря, за несколько дней до того, как я забрал тебя от дяди и тети.

Малфой хмыкнул и хотел было уже что-то сказать про клептоманию и маразм, но наткнулся на строгий взгляд Макгонагалл, мечтавшую как можно скорее закончить главу, и промолчал.

— То есть примерно в то время, когда вы повредили себе руку, сэр?

— Да, Гарри, приблизительно в то время.

Гарри запнулся, не решаясь продолжать. Дамблдор улыбался.

— Сэр, а что случилось…

— Время позднее, Гарри! Эту историю ты услышишь как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.