Братство Плотвы (джен)

Примечания:

ВАРНИНГ!!! В тексте вам могут попасться фрагменты главы VI "Хранителей Кольца" "Вековечный лес" и "Приключений Тома Бомбадила!"

Саундтрек:

Геральт в Старом Лесу — George Delerue, Lost in Forest

Лютик в поисках охренид и у источника Златеники — Vladimir Cosma, Le complot

Кровавый след на подлеске ведьмаку решительно не нравился. Ещё меньше ему нравилось, куда он уводил — в самую чащу Старого Леса, в сторону Ветлянки. А иметь дело с тем, что водится за ней, Геральту совершенно не улыбалось.

Это была уже, наверное, седьмая вылазка ведьмака в Старый Лес, который эльфы и Гэндальф называли Вековечным. Когда Мерри Брендибак приглашал Геральта за реку в Бакленд — в уникальную в своём роде переселенческую колонию низушек — то не соврал, посулив фургон и маленькую тележку заказов. Многие низушки Бакленда жили лесом — как охотники, травники, лесорубы и углежоги — и в последние месяцы их промысел стал затруднителен.

Волки и медведи настолько обнаглели, что нападали на хоббитов среди бела дня у самой Отпорной Городьбы и на северной границе Леса, в считанных милях от Тракта — Геральт и сам видел погребальный костёр⁽¹⁾ одного задранного бедолаги. В траве шевелились паскудные сколопендры и подозрительно живые корни, норовящие насадить путника. На дальнем юге, за Ветлянкой, со времён ангмарских войн развелись арахноморфы — быстрые и опасные. А прошлым летом, сетовали старожилы Бакленда, в Лесу расплодились нетопыри, оглушающие жертв своим сверхтонким писком. Но главным были ни те, ни другие, ни третьи и ни четвёртые, а чародейство, которым была пропитана эта реликтовая чаща.

— Лес и правда чудной. Все в нем какое-то настороженное, не то что в Хоббитании. Деревья здесь чужаков не любят и следят-следят-следят за ними во все… листья, что ли? — глаз-то у них нет. Днем это не очень страшно, пусть себе следят. Бывает, правда, иногда — одно ветку на тебя обронит, другое вдруг корень выставит, третье плющом на ходу оплетет. Да это пустяки, а вот ночью, мне говорили… — рассказывал Мерри Брендибак ведьмаку.

Медальон Геральта в Лесу, казалось бы, подтверждал слова низушка, натягивая шнурок словно бы в присутствии чародейки крупной марки. Но сама атмосфера Старого Леса откровенно угнетала. Не было никакого молодняка. Пологий подъем вел в гору, и деревья нависали все выше, темнее, гуще. Стояла глухая тишь; иногда по неподвижной листве перекатывалась и шлепалась вниз набрякшая капля. Ветви словно замерли, ниоткуда ни шелеста; но Геральт чувствовал, что его видят, рассматривают — холодно, подозрительно. Враждебно.

Даже дриады Брокилона вряд ли захотели бы тут жить.

Видимо, поэтому низушки Бакленда, куда лучше заречных собратьев знавшие, что такое опасность, платили ведьмаку достойно и никогда не пытались надуть. Ну, почти никогда. После того, как Мерри представил Геральта авторитетнейшему местному землевладельцу, своему отцу Сарадоку Брендибаку, заказы пошли косяком — на волчьи и медвежьи шкуры, на истребление нетопырей, поиск заблудившихся хоббитов. Ведьмак на полученные гонорары мог сполна наслаждаться прелестями цивилизации, расцветшей тут под защитой Отпорной Городьбы.

Но однажды, возвращаясь с вылазки на Жабьи болота за ингредиентами для эликсиров, Геральт увидел на улице у трактира в Новонорье, где он теперь жил, фигуру в знакомых плаще с капюшоном. Рядом со следопытом нервно переминался с ноги на ногу шериф Хоб Плетенник.

— Приветствую тебя, Гроза Могильников! — воскликнул Саэрадан. — Я полагаю, ты здесь загружен работой до битвы Дагор Дагорат, но тут дело не терпит отлагательств!

— Неужели милсдарь Сарадок потерял расчёску для пяток? — ответил ему ведьмак известной теперь на весь Эриадор паскудной ухмылкой.

— Всё куда суровее, Геральт из Ривии, — покачал головой дунадан из окрестностей Бри. — В лесу пропал наш товарищ, Ленглинн, который дежурит на подступах к Бакленду и Брендивайнскому мосту. Ты, думаю, его уже встречал.

— Не имел чести.

— Я возвращался из поездки к дровосекам Диколесья и заглянул было к Ленглинну на заставу, но нашёл только следы борьбы, пятно крови и... почему-то щепки. Мы с шерифом осмотрели следы и пришли к выводу: кто-то — или что-то — напал на Ленглинна и то ли утащил, то ли, напротив, убежал от него в чащу, — сказал Саэрадан.

— И у тебя, как я понимаю, именно сейчас образовалась уйма неотложных дел, которая позволяет не ломиться на выручку товарищу в Лес со всеми его прелестями, — сделал вывод Геральт. — Что ж, это простительно, но не бесплатно. Моя цена за доставку раненого дунадана к людям или хотя бы низушкам из этой зеленой дыры — восемь краснолюдских золотых.

— И это в то время, когда вокруг Бри, как коршуны, кружат разбойники и орки, Ангмар наглеет, а оружие и информаторы всё дороже, — с пафосом Лютика, но абсолютно серьёзно парировал следопыт. — Три золотых и пять брийских пенни.

— Семь с половиной, — аккуратно скостил цену ведьмак.

— Четыре! — видно было, что жизнь в Бри многому научила Саэрадана.

— Семь!

— Четыре с половиной!

— Шесть золотых и восемь пенни.

— Да что ж вы, в самом деле! — воскликнул шериф Плетенник. — Там живая душа в Лесу от неведомой пакости пропадает, хоть и Громадина! А вы тут торгуетесь!

— Враг побери... Шесть золотых, и это последняя цена! — воскликнул вспотевший Саэрадан.

— По рукам! — ответил Геральт, и шериф-низушек торжественно "разбил" скреплённые ладони ведьмака и следопыта.

След, взятый Геральтом в лощине близ Тракта, где был разбит развороченный лагерь Саэрадана, вёл на юго-восток, к участку, известному низушкам как Бродячий лес. Деревья здесь считались и не деревьями вовсе, а дубочудами, и тропы то и дело исчезали и появлялись. Кабы не ведьмачье чутьё, позволявшее искать следы в сыром затуманенном подлеске, Белый Волк ни в жизнь не дошёл бы до этого места. Впрочем, опыт работы в Лесу подсказывал Геральту — в Бродячей пуще ведьмачье чутьё уже не помогало.

Был в подлеске и второй след, принадлежавший лесному троллю, что изрядно встревожило ведьмака. "Раньше об этих страховидлах в Лесу и не слыхивали", — подумал охотник на чудовищ. "Видно, прав Гэндальф со своим "последние времена пришли"".

Вслед за стандартным "Полнолунием" Геральт принял ещё и "Иву" на случай, если древесные ублюдки нападут со спины и оглушат. Также он решил сменить маршрут и завернуть на поляну на Ветлянке, к югу отсюда, где обычно держал стоянку лесничий Гильямин Брендибак. Двоюродный дядя Мерри работал в Лесу тридцать лет, был одним из редких низушек, решавшихся там ночевать, и пару раз уже успел серьёзно выручить ведьмака.

— Увы, мастер Геральт, — пожал плечами седой, непривычно поджарый хоббит, устроившийся с удочкой на берегу. Ветлянки. — Не встречался мне тут ни Громадина, ни тролли. Хотя на юге, за Плачущей Хлябью, видал я такую мерзость, что не приведи Владычица! Огромный мёртвый дуб, весь в паутине, но шевелится, переваливается с корня на корень и поскрипывает по-нехорошему. И не гнилым деревом от него тянет — гниющими телами... Не иначе, от него всё и пошло — и тролли, и нашествие пауков...

А что до следопыта сгинувшего, то я тебе доложу — после Бродячей пущи всякий след потерян. Это если повезёт. А то, бывает, заведёт в яму с острым кореньем или волчье логово... Тут только Том Бомбадил в помощь.

— Бомбадил? — переспросил ведьмак. — Так он только в хоббитских сказках бывает!

— Я вот раньше не знал, что ведьмаки бывают. А Тома как тебя видел! — парировал Гильямин. — Бродит по лесу в жёлтых башмаках, бородатый как гном, песни поёт и гогочет. Живёт он где-то в верховье, на востоке. Да там Могильники близко, я туда не ходок.

Старый Брендибак оказался почти бесполезен — хотя в том, что не касалось явно сказочных персонажей вроде Тома, верить ему было можно. Геральт пожалел, что не взял на дело серебряный меч, привыкнув к отсутствию призраков и вихтов в Лесу. Приходилось возвращаться в Бродячую пущу и искать Ленглинна на глазок.

Это была главная ошибка ведьмака.

— Моя главная ошибка — то, что я вообще сюда полез, — ворчал Лютик, отряхивая древесную труху с ободранного об подозрительно шевелящиеся корни и ветви костюма. Вот уже два часа он вслепую блуждал вокруг одних и тех же пяти дубов после того, как его самозваный проводник из Бри сбежал в панике с его деньгами, увидев, что в темноте за деревьями что-то шевелится... Впрочем, Лютик тогда сам побежал не разбирая дороги, потому что за деревьями действительно был медведь, и оказался здесь.

Трубадура привели под кроны Вековечного леса самые возвышенные соображения. После того, как некая обольстительно рыжекудрая вертихвостка из Пристенка согласилась разделить с Лютиком ложе, если оно будет устлано редкими орхидеями из Старого Леса, тот без колебаний принял вызов — наверное, желая вознаградить себя трудной победой за неуспех у эльфок. И теперь похоже было, что вскоре вместо орхидей следующий собиратель найдёт его хладный труп.

— Люсинда, дорогая, зараза, — попытался, подражая Геральту, рычать профессор элоквенции. — Дались тебе эти... охрениды! — Этим словом орхидеи называл Лютиков провожатый, лоботряс и прохвост, которого тот подобрал в лагере Адсо Сеностога на Тракте.

Устав плутать, Лютик просто присел посередь тропы, подальше от недобро качающихся деревьев, и для успокоения сердца начал слагать печальную элегию о своих треволнениях. Едва он сформировал первые две строки — "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..." — то обратил внимание, что откуда-то справа, из-за дубов, слышен шум падающей воды.

— Ага! — в глазах барда загорелся огонек надежды. — Браво! Хоть какой-то ориентир! Да и во рту, bleadd, давно пересохло...

Ещё минут пятнадцать виконт де Леттенхоф плутал в зарослях, пытаясь двигаться на звук, и наконец его старанья были вознаграждены. Дебри расступились, и глазам трубадура предстал очаровательный небольшой водопад среди сочной зелени, от подножия которого бежала к Ветлянке речушка.

Лютик нагнулся к источнику, дававшему начало водопадику, и стал жадно, с некуртуазным хлюпаньем заглатывать приятно леденящую воду и ополаскивать ей покрасневшее усталое лицо. Поднявшись наконец от ручья, он увидел то, что искал.

Огромная орхидея нежно-золотистого оттенка, свисая с ветвей над головой разочарованного поэта, просто-таки бесстыдно манила к себе.

— Dum spiro — spero⁽²⁾! — воскликнул Лютик. — И не зря! Иди же ко мне, моя ароматная развёрстая тычиночка... Или то пестик? Неважно!

Профессор элоквенции, ухватясь за ветку и привстав на корень очередного сверхдуба, попытался было сорвать охрениду и даже почти преуспел, но... Лютик готов был поклясться, что именно ветвь схватила его за шкирку и именно корень дал ему пинка!

— О мать Мелитэле, почему так везёт именно мне? — застонал золотой голос Севера, пролетая над обрывом.

Когда пару минут спустя Лютик смог встать, отряхнуть с себя сырую землю и утереть кровь с носа и из губ, то обнаружил, что его кто-то зовёт.

— Парень! Ну ты, в лиловом кандибобере!

Обидевшись за свой камзол, трубадур всё-таки пошёл на зов с крайне кислой миной и увидел человека, сосредоточенно перевязывающего и перекручивающего себе рану на правом плече кусками собственного плаща.

— Как тебя звать-то, щёголь? — обратился к нему следопыт.

— Зовите меня Лютик, милсдарь...

— Ленглинн, сын Борондира, — ответил дунадан. — Неизвестно откуда взялись лесные тролли, о которых тут отродясь не слыхали, и напали на мою стоянку. Я зарубил одного и погнался за вторым, чтобы разведать, где они угнездились. Он заманил меня в Бродячую пущу... и вот я здесь, зализываю раны.

Между тем Геральт в попытке найти Ленглинна понял, что поисковая партия потребуется уже ему самому. В Бродячей пуще тропинка дважды совершенно точно исчезала прямо из-под его ног и через минуту поисков появлялась уже в совершенно другом направлении, трижды завязывалась узлом и выводила сама на себя. Глубокие рытвины и овраги пересекали путь ведьмака, а на дне их рос густой терновник — влево и не пробуй, а вправо расступается.Глаз Нехалены не реагировал никак — значит, это были не банальные иллюзии, а куда более мощная древняя магия.

Пытаясь выбрести на давно утерянный след, ведьмак наступил во что-то мягкое и обнаружил, что это паучий кокон. Аккуратно вскрыв его мечом, он обнаружил только полусгнившее мелкое барахло, которое обычно валяется у низушек в карманах. Это отдельно встревожило Геральта — раньше арахноморфы не пересекали Ветлянку.

Постепенно Белый Волк стал замечать, что кривые дубы, недобро поскрипывая, теснят его в совершенно определённом направлении — на восток. Судя по корявой карте Леса, которую изобразили ему низушки, он должен был снова выйти на Ветлянку. "Хоть так выбраться из плена этих холерных деревьев", — подумал ведьмак, и совершенно напрасно.

Солнце уже пошло на запад, когда Геральт наконец выбрался на реку. Хотя кроны дубов, буков и грабов смыкались над самой серединой маленькой Ветлянки, всё равно здесь вдобавок к сырости царила жара, а насекомые лезли охотнику на чудовищ прямо в уши и ноздри. Ведьмак почувствовал, что устал совершенно адски, и решил вздремнуть и поднабраться сил под большим раскидистым старым вязом, который рос под обрывом на небольшом лужке.

"Вода у вяза, вода увяжет, вода притянет и в сон затянет…", — шелестели листья, но Геральт уже не слушал. Он тяжело опустился на землю и закинул руки за голову. На поверхности Ветлянки плавали огромные ненюфары...

Ведьмаку показалось, что на том берегу он видит две отдалённо знакомые фигуры — единорога и девушку. Девушку с белыми волосами и двумя мечами за спиной.

Цири?!

Иуорв... Холера... Иуарраквакс?!

Что вы здесь делаете?!

Геральт! Смотри, что творится!

Это ловушка, ведьмак. Вяз скоро поглотит тебя. Очнись!

Геральт! Геральт! Проснись же!

Гера-а-а-альт!!!

— Зараза... — сказал Геральт, внезапно проснувшись, и понял, что словом "Зараза" его положение уже не описать. Ведьмака наглухо опутали сразу три длинных и крепких корня, образуя вокруг туловища своего рода решётку. Меч и торба с эликсирами оставались на месте, но что от них было толку, когда Белый Волк не мог пошевелить руками. Он отчаянно упирался ногами, цеплялся за камни, пихался, но корни упорно тащили и тащили его куда-то.

Насилу вывернув голову, Геральт, преодолевая боль в шее, наконец увидел, куда — в трещину, со страшным скрежетом раскрывшуюся на стволе вяза. Оттуда пахнуло гнилой древесиной и жуками.

"Вот такая глупая, нелепая смерть, — подумал ведьмак, оставив последние попытки высвободиться. — Сцапала меня эта дрянь как последнего пьяного кмета, ghoul y badraigh...".

И в этот момент мрачные размышления Геральта прервало громкое басовитое пение:

Гол — лог, волглый лог, и над логом — горы!

Сух — мох, сыр — бор, волглый лог и долы!

"Что за хрень?", — подумал ведьмак. Вяз тоже был неприятно удивлён и остановил своё чёрное дело. А неизвестный певец продолжал.

Славный малый Бомбадил, веселее нету,

в желтых кожаных штанах он ходил по свету,

в куртке ярко-голубой по лесу шагал он,

бела лебедя пером шляпу украшал он.

Златеника у окна дома ждёт кувшинки —

А что? Да ничего — жёлтые ботинки!

— А вот этого уже точно быть не может, — полузадушенно сказал Геральт.

Тем временем Ленглинн, опираясь на Лютика, ковылял вместе с ним к источнику, чтобы набрать воды. Но тут за их спинами послышался жуткий скрип совершенно извращённого свойства, и тень, будто от высохшего дерева, накрыла товарищей по несчастью с головой.

— О боги... Да что же это такое, мамочка?! — Лютик, уже скорее злой, чем устрашённый, развернулся вместе с дунаданом, выхватывая свой нехитрый меч, и увидел перед собой огромного дубочуда в три своих роста, с зияющими трухлявыми дуплами, похожими на сардонически искривлённое лицо. Ему показалось, что дупло, должное изображать рот, только шире раззявилось, будто готовясь их проглотить.

— Не падай духом, менестрель, — сказал ему Ленглинн. — Без боя он нас не добудет!

— То есть с боем — пожалуйста? — пробормотал побледневший Юлиан Альфред Панкрац. Было ясно, что даже вдвоём израненный взбесившимися деревьями следопыт и усталый бард долго не протянут. Тут вдруг раздался всплеск, будто рыба размером с человека выпрыгнула из речушки, и звонкий женский голос скомандовал:

— Убирайся прочь от моего источника! Уходи обратно в чащу! Не то смою!

Деревушко, обиженно поскрипывая, потащился откуда пришёл. Лютик и Ленглинн обратились в сторону своей нежданной спасительницы и увидели, что перед ними стоит высокая светловолосая статная милсдарыня, отдалённо напоминающая эльфку, в зелёном платье.

— Рада приветствовать вас у моего источника, путники, — улыбнулась им "эльфка". — Я Златеника, речная дева, хозяйка Ветлянки.

"Дриада? Хавфруя? Русалка? Кто это?" — мелькали мысли в голове Лютика. Но всё же он почти инстинктивно галантно расшаркался перед прекрасной дамой — едва не уронив своего нового спутника — и представился:

— Милсдарыня, Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, к вашим услугам! Впрочем, близкие подруги зовут меня Лютик! А это — доблестный Ленглинн, изуверски израненный лесными троллями!

Златеника в ответ на приветствие Лютика рассмеялась, но так мелодично, что было даже не обидно.

— В большую же ты беду попал, Ленглинн! Но я знаю место, где поставить тебя на ноги! Отведём его туда, Юлиан... или всё-таки ты Лютик?!

1) О погребальном обряде хоббитов мало что известно. Но я не думаю, что народ, роющий под землёй норы живым, будет предавать этой же земле мертвецов.

Вернуться к тексту

2) Пока дышу — надеюсь (лат.)

Вернуться к тексту