Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

— Пивз что-то совсем от рук отбился, — обронила за завтраком Паркинсон. — Он и так-то всегда хулиганит напропалую, но сейчас… Говорят, кто-то видел, как он ворует портреты.

Она нахмурилась, отчего её и без того вечно кислое лицо и вовсе превратилось в маску всеобъемлющего недовольства мирозданием.

Пивзом прозывался тот самый «низший озорливый дух», школьный полтергейст, с которым некогда сравнил себя Том — и остался этим сравнением премного недоволен. Поколениями студенты страдали от его проделок, тупых (вроде бросания мелом), и далеко не всегда безобидных (например, выдёргивание ковра из-под ног было развлечением травмоопасным), но Гарри странным образом везло — ещё ни разу ни с оными проделками, ни с самим их автором он не столкнулся, а ведь к сегодняшнем дню он проучился в «Хогвартсе» — подумать только! — уже почти что целую неделю.

— Ворует портреты? — изумился Пайк и недоверчиво покрутил ушастой башкой. — Мерлин, зачем?

— Да кто его разберёт. У немёртвых своя логика, — глубокомысленно изрекла Паркинсон, расковыривая ложечкой яйцо всмятку.

— А кто это видел? — живо заинтересовался Драко, накладывая себе овсянку. Гарри содрогнулся; в его личном — весьма, кстати, коротком — списке нелюбимых блюд овсянка, безусловно, лидировала. К счастью, стол в Большом зале предоставлял весьма недурной выбор и без неё, так что Гарри нагрёб на тарелку поджаренного хлеба и принялся сооружать себе тосты с мармайтом[63].

— Не знаю, — пожала плечами Панси. — Мне сказала Монкли, а ей — Деррик, а кто ему — понятия не имею, может он сам и видел. Но не думаю. Скорее всего, кто-то из префектов — кто ещё бродит по ночам? Наверное, во время патрулирования застукали.

Гарри знал, кто ещё бродит по ночам (включая его самого, но он-то совершенно точно не был источником этих сплетен), однако воздержался от комментариев, занявшись вместо этого своими тостами. Вкус был божественным, хотя Драко покосился на него с содроганием и риторически вопросил:

— Как ты можешь это есть? Это же фестралий понос!

Гарри не остался в долгу:

— Как ты можешь это есть? Это же слизь флоббер-червя!

Малфой прыснул.

— Слизь флоббер-червя зелёная, совершенно ничего общего, — нравоучительно изрёк он. — При крёстном смотри что-нибудь такое не ляпни, а то он к своему предмету очень трепетно относится.

Гарри поёжился. Предстоящего сдвоенного зельеварения он откровенно побаивался, хотя Драко и успокаивал как мог:

— Не переживай, декан за нас всегда горой. Баллы он не снимает, а отработки, в случае чего, переживём как-нибудь. Подумаешь, строчки писать или что-нибудь такое. И вообще — увидишь, — на этих словах пакостливый хорёк загадочно усмехнулся и поиграл бровями.

Минувшая учебная неделя — а этот разговор за завтраком состоялся в пятницу — ознаменовалась для Гарри двумя достижениями. Во-первых, он освоил дорогу от факультетской гостиной до библиотеки, располагавшейся на четвёртом этаже — аккурат напротив того самого коридора, что не следовало посещать под страхом мучительной смерти. Во-вторых, и в-главных, они с Томом учредили секретную штаб-квартиру; и место для неё нашлось — лучше не придумаешь. Гарри, у которого сегодня после обеда не было занятий, уже предвкушал, как проведёт там всю вторую половину дня. Он скучал по Тому — привык, живя в Блэк-хаусе, что тот постоянно торчит в поле зрения, и теперь его отсутствие в непосредственной близости просто изводило — всё время чудилось, будто Гарри что-то потерял, и тянуло оглянуться по сторонам.

Кабинет зельеварения, куда первокурсников-слизеринцев отвела после завтрака префект Фарли, оказался большим квадратным помещением, где царил лютый холод. Посредине комнаты стояли столы и жаровни для котлов, а по бокам вдоль стен — шкафы с ингредиентами, самые ценные из которых, впрочем, прятались в запертой кладовке; дверь в неё была как раз позади преподавательского стола, рядом с классной доской. Большой каменный рукомойник в углу довершал не слишком уютную обстановку класса — впрочем, зловещее впечатление отчасти скрадывалось безумно любопытными склянками с плававшими в них заспиртованными препаратами, тут и там видневшимися на полках. Гарри даже почудилось, что лениво колыхавшийся в тёмной жидкости глаз ему подмигнул.

А вот что совсем не украшало классную комнату, так это девятка гриффиндорцев, хаотично сновавших, гремевших котлами и галдевших так, как умеют одни только выкормыши Годрика. Гвалт уверенно прорезала привычная уже, но докучливая, как зубная боль, скороговорка Грейнджер — кудрявая заучка твёрдо вознамерилась поведать всему миру, желал тот этого или нет, о прочитанных ею книгах по зельям. Гарри в упор не понимал, зачем ей понадобилось зубрить наизусть учебник — смысл обучения заключался в сочетании теории и практики, разве нет? Не то чтобы он сам не был очарован «Тысячей магических растений и грибов», и уж как минимум с интересом пролистал «Колдовские отвары и зелья», но он-то не испытывал нездоровой потребности пересказать их любому, кто не успел достаточно резво унести ноги.

Гринграсс, как и собиралась, захватила себе место рядом с Забини, и теперь воинственно оглядывалась, будто готовясь вступить за это соседство в бой; но дураков связываться с нею не было. Малфой самоуверенно выбрал парту в первом ряду, и Гарри, пожав плечами, присоединился, хотя это и означало очутиться в зоне поражения незатыкающейся грязнокровки. Крэбб и Гойл устроились позади, а Нотт — в следующем ряду, вместе с Трейси Дэвис, девчонкой со светлыми косами, тёмными глазами и таким замкнутым характером, что открывавший рот исключительно на уроках Гойл выглядел по сравнению с ней отъявленным болтуном и душой компании.

Милли Булстроуд, как всегда замешкавшаяся, осталась без пары, и пришлось ей садиться за одну парту с таким же нерасторопным гриффиндорцем, чью фамилию Гарри не знал — да и не особенно-то хотел узнавать. Оба они косились друг на друга с некоторым страхом — взаимная неприязнь факультетов, передававшаяся по наследству вот уже не одно столетие, казалась какой-то разновидностью самоисполняющегося пророчества: никто не ожидал и не получал ничего, кроме пакостей. Весело же придётся толстухе — ей стоило теперь в оба глаза приглядывать за котлом, идиотские шутки вроде не по рецепту подброшенных ингредиентов были фирменным почерком красно-золотых.

Господин декан явился на занятие в полном блеске своего мрачного образа — скользящая походка, развевающаяся чёрная мантия, сальные волосы и вынимающие душу чёрные глаза, в которых невозможно было найти границу между радужкой и зрачком. «Как вломит по мозгам сейчас», — одёрнул себя Гарри, и быстро перевёл взгляд на кончик Снейпова носа, благо предмет для обозрения был выдающийся. Снейп оглядел собравшихся детей со всей приязнью домохозяйки, обнаружившей под мойкой гнездо тараканов, бросил: «тишина!», хотя при виде него все и так позакрывали рты, и углубился в классный журнал.

— Начнём перекличку, — зловеще объявил он. — Браун.

— Здесь!

— Булстроуд.

— Я тут, сэр.

Дойдя до «Поттер» — а фамилия Гарри, как назло, по алфавиту оказалась почти в самом конце, после него оставался лишь Забини — Снейп неприятно усмехнулся.

— Ах да. Поттер, — выговорил он, точно особо неприличное ругательство. — Наша новая знаменитость.

Однокурсники, подлые гады, дружно захихикали в кулачки, даже Драко, один Гарри не смеялся. Он, в принципе, понимал, к чему этот цирк — если при его одиозной славе его ещё и декан прилюдно в попу целовать будет, то родной факультет может и не выдержать. «Нечаянно» падать с метлы не очень хотелось. Гарри и так организовали зону отчуждения — бойкот не бойкот, но обходили его по широкой дуге, будто кучку гиппогрифьего помёта — не дай Мерлин вляпаться. Многим, Гарри это видел, особенно ребятам постарше, так и зудело пересчитать ему рёбра где-нибудь в тихом уголке, но понимание того, что Гарри у школьной администрации на специальном контроле, остужало горячие головы. Особняком держался только Драко, который столь же демонстративно во всём этом не участвовал и, наоборот, постоянно пасся рядом с Гарри — разумеется, в сопровождении двоих своих прихлебателей.

— Идиоты, — укоризненно высказался он как-то мимоходом. — Я ведь сразу подсказал, что с тобой имеет смысл водиться, но если уж им нравится упускать свои шансы, то пусть их.

Натешившись унижением Гарри, Снейп решил толкнуть вступительную речь.

— Вы здесь для того, чтобы постичь тонкое и точное искусство приготовлений зелий, — Снейп обвёл глазами робеющую аудиторию, и удовлетворённо сомкнул кончики пальцев. — Поскольку глупое размахивание волшебной палочкой, не имеет к нему отношения, многие из вас с трудом поверят, что это тоже магия.

Он говорил едва вполголоса, заставляя ловить каждое слово; дешёвый приём, но довольно действенный — слушали его в полнейшем молчании, такой тишины на своих занятиях умела добиться ещё разве что МакГонагалл.

— Я и не ожидаю, что вы по-настоящему поймете красоту тихо кипящего котла с его изменчивыми испарениями, или мягкую силу жидкостей, которые струятся по венам, околдовывая разум и чувства… Я бы мог научить вас как разлить по флаконам славу, как сварить триумф, как закупорить саму смерть… — тут Снейп прервался, и Гарри, околдованный безо всяких зелий, моргнул, а декан вдруг буднично и устало закончил, рассеивая всё сгустившееся волшебство:

— Если б вы хоть немного отличались в лучшую сторону от стада болванов, какое мне обычно приходится учить.

«Ну вот, — расстроился Гарри, — а так красиво запевал». Ему уже очень не терпелось сварить триумф — или вообще хоть что-нибудь, но коварный профессор решил начать первое же занятие с фронтального опроса — что, если вдуматься, казалось совершенно абсурдной тактикой. Но, как вскоре выяснилось — лишь казалось.

— Забини! — внезапно произнёс Снейп. — Что получится, если смешать корень бессмертника с настойкой полыни?

— Ерунда получится, сэр, — бойко отвечал Блейз. — Но если добавить к ним сок дремоносных бобов и корень валерианы, то выйдет «Глоток живой смерти», а это очень сильное снотворное.

— Пять баллов Слизерину за ваш блестящий ответ, мистер Забини, — одобрил декан и переключился на следующую жертву. — Малфой! В чём разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Гарри едва успел подумать, что вопрос как-то больше подошёл бы для гербологии, а Драко уже отвечал, не менее уверенно, чем Блейз:

— Ни в чём, сэр. Это одно и то же растение, также известное как аконит, прострел-трава или борец.

— Верно. Ещё пять баллов Слизерину, — Снейп обозначил крошечную ухмылку левым углом рта и продолжил:

— Поттер!

Гарри вздрогнул всем телом и подавил рефлекторный порыв вскочить — в «Хогвартсе» отвечали с места, и он до сих пор ещё только привыкал к этому; но подорваться на ноги означало полностью рассекретить своё маггловское прошлое — в волшебном мире единственной школой, где принято было подниматься для ответа, являлся полувоенизированный «Дурмштанг».

Его воображение мигом заполонили красочные картины того, как ему задают вопросик вроде уже озвученных, и он позорится от души, и всё это ещё и на глазах у ржущих грифферов, включая грязнокровую зубрилу — которая тянула и тянула руку с таким отчаянием, будто не ответь она сейчас — её просто разорвёт напором знаний. Но, когда вопрос всё-таки прозвучал, он, к облегчению Гарри, оказался не таким уж страшным.

— Если я поручу вам принести мне безоар, где вы будете его искать?

— В аптеке, сэр! — выдал Гарри после секунды лихорадочных раздумий.

— Остроумно, — процедил Снейп и по его лицу разлилось выражение усталой брезгливости. — Но попытайтесь ещё раз.

Гарри заволновался всерьёз. Он не очень понимал, чего от него хочет декан, и пихающий локтем в бок Драко не особо помогал собраться с мыслями.

— Но сэр! — зачастил он, ненавидя себя за сходство с Грейнджер, однако не в силах говорить спокойнее. — Ближайшим местом для поисков была бы кладовая у вас за спиной, но раз вы просите принести вам безоар, то по логике выходит, что его там нет. А единственное стадо коз в окрестностях находится в Хогсмиде, и я очень сомневаюсь, что господин Аберфорт разрешит мне выпотрошить их всех в поисках безоара — а ведь его может ещё и ни у одной не оказаться!

Малфой, кажется, еле сдержал смех — его плечи мелко затряслись, сзади тоже раздалось какое-то подозрительное похрюкивание.

— Так что аптека — единственный способ выполнить ваше поручение, сэр, — закончил Гарри и с надеждой воззрился на Снейпа. Тот на протяжении услышанной речи явным образом перешёл от разочарования к веселью, но голос его, когда он снова заговорил, был холоднее арктической пустыни:

— Допустим. Кстати, вы забыли про кладовку больничного крыла. А знаете ли вы, Поттер, для чего используется безоар?

— Это универсальное противоядие, сэр! — отбарабанил Гарри. — Применяется как самостоятельно, так и в составе стандартного антидота!

Улыбка Снейпа напоминала о сытой змее.

— Очень хорошо, — молвил он. — Три балла Слизерину. Мистер Крэбб!

Гарри перевёл дух. Ему показалось, или?.. Снейп вовсе не топил его, наоборот, он не успокоился, пока не вытряс из Гарри то, что счёл приемлемым ответом. Вот это и стояло за Малфоевским «увидишь»?

— Что входит в состав зелья от фурункулов?

Крэбб, хвала Салазару, догадался залезть в учебник — сзади донёсся звук интенсивно листаемых страниц, особенно отчётливый в тишине класса.

— Мисс Грейнджер, я отлично вижу вашу руку, не ёрзайте вы так. В туалет можно будет отойти на перемене, до тех пор придётся как-нибудь перетерпеть. Итак, мистер Крэбб?

— Рогатые слизни… сушеные листья крапивы, иглы дикобраза и змеиные зубы, сэр, — зачитал Крэбб.

— Именно так. Один балл Слизерину. Вот это зелье вы сейчас и приготовите. Внимание на доску! — тут Снейп взмахнул волшебной палочкой, и кусок мела резво заплясал по аспидно-чёрной поверхности, выводя рецепт.

— А за ваше пренебрежение дисциплиной на уроке, мисс Грейнджер, я присуждаю Гриффиндору штрафной балл.

Гарри понял, что сидит с раскрытым ртом. Нет, ему не показалось. Профессор Снейп вёл тотально, вопиюще нечестную игру. Не то чтобы Гарри был против, просто не этого он ожидал. Особенно после беспристрастной строгости МакГонагалл, весёлой снисходительности Флитвика, рассеянности Квиррелла и добродушия Спраут. Профессор Синистра, яркая, красивая и холодная, как звёзды, о которых она рассказывала, и призрак Биннс, едва ли вообще замечавший, кому преподаёт, тем более не опускались до того, чтобы заводить любимчиков. Подход же Снейпа кардинально отличался.

В этом Гарри имел возможность убедиться окончательно ещё до того, как занятие завершилось. Снейп только-только пригласил всех полюбоваться, как образцово Малфой нарезал рогатых слизней — и тут с противоположного конца класса раздался звук, с каким кофе убегает на плиту, и повалили клубы едкого зеленоватого дыма.

Оказалось, это жабий мальчик, то есть отважный алхимик-экспериментатор Лонгботтом, каким-то образом расплавил котёл, облился зельем сам и угваздал всё вокруг, а теперь стоял и хныкал, весь в наливающихся краснотой нарывах — любопытный обратный эффект неверно приготовленного зелья, не упоминавшийся в учебнике.

— Идиот! — аттестовал его Снейп, и попенял:

— Добавили иглы дикобраза до того, как сняли зелье с огня? А следовало сделать это после. В больничное крыло, живо.

Но кровожадность декана не была ещё вполне удовлетворена и, оглядевшись вокруг, он подыскал себе десерт:

— А вы, Грейнджер, почему не указали Лонгботтому на такую вопиющую ошибку? Думали сами выглядеть умнее на его фоне? Ещё одно очко, которое вы потеряли для Гриффиндора, браво!

Всё это было изумительно непедагогично, но Гарри, убирая в сумку письменные принадлежности и учебник, не мог совладать с ухмылкой. Кажется, зельеварение только что официально стало его любимым предметом.

— И что, вот так всегда? — спросил он у Драко, когда Фарли пересчитала их по головам и повела, будто наседка — цыплят, к месту следующего занятия.

— Что ты, обычно даже лучше, — мечтательно улыбнулся Драко. — Сегодня это так, разминочка. Но лучше бы тебе не филонить, — предостерёг он. — Крёстный хочет, чтобы каждый старался в меру своих сил.

— Ага, — пискнул Крэбб. Гойл, по своему обыкновению, промолчал, но промолчал с исключительно согласным видом.

Они уже почти добрались до цели, когда в их мирную процессию врезалась незнакомая девица со значком префекта на отвороте мантии, сине-голубая оторочка которой выдавала принадлежность к дому Ровены.

— Джемма! — запыхавшимся голосом воскликнула она. — Пивз сошёл с ума! Бегом за деканом, а я за своим! Пожалуйста, быстрее! Он во внутреннем дворике, — и префект умчалась. Фарли, секунду посомневавшись, скомандовала:

— Всем держаться вместе, не расходимся. Сейчас вперёд, через два коридора лестница, один этаж вверх и вы на месте. Малфой, ты за старшего.

И она удалилась в противоположном направлении, пусть не бегом, но довольно быстрым шагом, а первокурсники остались одни.

Драко хищно потёр ладони.

— Айда поглядеть! — кинул он клич.

— Опоздаем, — вякнула было толстуха Милли, но поддержки не нашла. Гарри только уточнил:

— А не заблудимся?

— Ерунда, портреты на что! Подскажут, — отмахнулся Малфой и потрусил в сторону ближайшего коридора направо, откуда и выскочила ранее префект Рейвенкло.

Выход во внутренний дворик они, действительно, обнаружили без труда. Там уже собралась немаленькая толпа — и было легко понять, по какой причине.

Квадратный дворик крест-накрест пересекали мощёные дорожки, встречавшиеся под ногами статуи мужчины в хитоне и сандалиях. В руках тот держал свиток и астролябию, а его величественная голова с шапкой кудрей глядела куда-то вверх, в облачную хмарь сентябрьского неба. Статуя изображала Гиппарха, и была зачарована оживать с наступлением темноты — всю ночь каменный математик следил за движением луны, поглядывая на каменный диск своего прибора и делая пометки каменным пером в каменном свитке. Казалось символичным, что Гиппарх совсем не обращает внимание на творящееся сейчас у него под ногами.

На границе одной из дорожек и ещё не тронутого осенней желтизной газона вовсю полыхал костёр. Из огня доносились какие-то повизгивания, в которых Гарри с изумлением опознал искажённые агонией человеческие голоса. Но горели не люди.

В языках пламени корчились и превращались в пепел магические портреты.

В том, кто обошёлся с ними таким образом, не оставалось и тени сомнения. Гарри наконец получил возможность лицезреть Пивза — и зрелище было пренеприятное.

Это был плюгавый мужичонка с широким жабьим ртом, маленькими широко расставленными глазами и оттопыренными ушами, одетый в костюм придворного шута. Он и впрямь чем-то походил на Тома, как бы оскорбительно ни выглядело такое сравнение — в нём не было ни прозрачности призраков, ни их бесплотности, однако ноги его, не касавшиеся травы, не давали возможности усомниться в сверхъестественной природе этого существа. Стой он на твёрдой земле, можно было бы сказать, что он исступлённо приплясывает, а так это напоминало просто какие-то корчи. Его шутовской колпак мотался из стороны в сторону. Гнусавым и пронзительным голосом, какие бывают у профессиональных нищих, Пивз вопил:

— Гори! Гори! Остановите меня, я сам не остановлюсь! Получай! Ненавижу вас! Пусть всё горит! Сдохни! — и прочий бессвязный, наполненный ненавистью бред.

Он воздел над головой тёмный прямоугольник — картину, и швырнул её в центр костра, так что только искры взметнулись. Рядом валялась ещё пара полотен в рамах, но никто не пытался отбить их у ополоумевшего духа, все стояли, точно загипнотизированные, наблюдая, как тот предаёт огню последних жертв.

Покончив со своим аутодафе, Пивз забесновался пуще прежнего. С диким хохотом и воем он взвился над костром, пролетел над головами толпы — головы испуганно попригибались — и исчез в распахнутом окне второго этажа. Ровно в этот момент из дверей за спинами их с Драко компании выскочили Флитвик и Снейп — но было уже поздно.

— Пошли, — затормошил Драко задумавшегося Гарри. — Уже всё, представление окончено. И впрямь ещё опоздаем.

— Не думаю, что это имеет значение, — отвечал тот, позволяя, тем не менее, увлечь себя обратно в здание. — Посмотри, профессор тоже здесь.

И правда, Квиррелл тоже пребывал среди шокированных зрителей, стоял чуть в стороне от волновавшегося сборища — внезапно все словно отмерли и принялись говорить и жестикулировать с энергией, принёсшей бы много пользы чуть ранее. Волшебник в неизменном фиолетовом тюрбане, казалось, снова переживает один из своих эпилептических припадков — или что уж там за хворь его одолевала, из-за которой он время от времени испытывал приступы жесточайших тиков или застывал на месте, бессмысленно таращась в пространство. У них имелись все шансы обогнать его по дороге в класс, чем первокурсники и воспользовались. И быть бы них опозданию незамеченным, да только, видно, состояться уроку защиты от тёмных искусств в тот день было попросту не суждено.

Повалившая следом и уже частично обогнавшая младших слизеринцев толпа вдруг стала уплотняться, как будто шедшие впереди натыкались на некое препятствие и останавливались. Гвалт усилился, распавшись на отдельные восклицания, далеко не все из которых оставались в рамках пристойности. Кто-то взвизгнул. Драко, как маленький белобрысый ледокол, попёр вперёд, Гарри ввинтился во всё густеющую людскую массу следом — и вовремя, потому что мгновением спустя его бы оттёрли. Драко, не оборачиваясь, вытянул руку, Гарри схватил его за рукав мантии, и так, вдвоём, цепляясь друг за друга, они выпали из внезапно закончившейся толпы.

Никакого препятствия не было — по крайней мере физического. Но представшая их глазам картина действительно заставляла остановиться и задуматься о вечном.

За углом коридора, ведшего к классу трансфигурации, у входа в Северную башню, прямо поверх резьбы, изображавшей отягощённые плодами яблони, лоснились на стене алые буквы. Они складывались в такую надпись:

«Трепещите, враги наследника! Тайная Комната снова открыта!»

Писавший это, судя по всему, очень хотел, чтобы его откровение восприняли всерьёз, поэтому в качестве визитной карточки он оставил болтающееся в петле тело, чья свёрнутая набок голова почти упиралась в свод арки башенного входа, а ноги на добрые два фута не доставали до полу.

Это был Пивз.

— Да он придуривается! — крикнул кто-то. Другой голос, не столь оптимистически настроенный, спросил:

— Он… что это с ним? Он мёртв?

— Да это же призрак! Разве может умереть призрак? — засомневался третий голос, на сей раз женский, и четвёртый подхватил:

— Эй, Пивз! Эгей!

Из толпы вылетело жалящее проклятие, но никакого воздействия на повешенного в арке не оказало.

— Пропустите! Да пропустите же! — пискнул из задних рядов высокий голос профессора чар, и Флитвика действительно постарались пропустить вперёд, насколько позволяла теснота, так что вскоре он уже, задрав свою кудрявую бороду, задумчиво изучал всю угрожающую мизансцену.

Следом подоспел профессор Снейп, который не требовал пропустить себя — но он был выше ростом, а вдобавок его и так избегали касаться даже самые отчаянные храбрецы, поэтому людское море он преодолел точно Моисей — воды моря Красного: посуху и без какой-либо задержки.

— Одну минуточку, — вежливо попросил Флитвик, и забормотал что-то на гоббледуке, мерно взмахивая палочкой. Профессор зельеварения достал свою, послал какое-то невербальное заклятье в Пивза, но результатом остался недоволен — сморщился и принялся выплетать диагностические чары, слишком сложные для понимания Гарри — он и об их общей сути догадался только по несколько раз повторявшемуся «инспектио».

Минуты шли, ничего особенного больше не происходило, и постепенно студентам надоело ждать. Поодиночке, парами и группами они стали расходиться. Тут Драко с Гарри и нашла Фарли, взявшаяся метать на их головы громы и молнии. Особенно перепало Малфою, оставленному за старшего — выяснилось, что в толкучке Дэвис ушибли нос, а Булстроуд стошнило от страха. Последним, что первокурсники успели заметить, покидая место происшествия — или, выражаясь напрямую, место казни — была длинная борода с вплетёнными в неё бубенчиками и малиновый, расшитый звёздами, подол: директор прибыл лично оценить ущерб, понесённый школой.

Урок защиты от тёмных искусств был безнадёжно сорван. Явившиеся минут за десять до его конца ученики застали профессора трясущимся в углу класса. Слабым, то и дело замирающим голосом он велел им самостоятельно прочитать параграф и отослал восвояси. Впрочем, от обычной его эффективности в роли преподавателя это не слишком-то сильно отличалось.

Следовало признать откровенно, что должность свою Квиррелл не тянул — он пугался и собственной тени, вместо объяснений темы урока рассказывал какую-то галиматью — то о вампирах, то об африканском принце, якобы спасённом от зомби, а с практической демонстрацией и вовсе было у него туго — за три предшествовавших занятия первокурсники не освоили даже то единственное (и довольно странное) проклятие, которое он им предложил, а именно проклятие, вызывавшее обильное исторжение организмом слизи.

Впрочем, низкая профессиональная пригодность Квиррелла сейчас мало занимала Гарри. Он еле сумел высидеть обед, невпопад отвечая на реплики Драко, и полностью игнорируя все прочие обсуждения за столом, которые, разумеется, вертелись исключительно вокруг инцидента с Пивзом. Допив чай, Гарри шепнул Малфою на ухо:

— Пожалуйста, до ужина меня не ищи. А будет искать ещё кто — прикрой, ладно? — и, не дожидаясь ответа, сбежал.

Впрочем, не слишком далеко. Тот, к кому он так стремился, только что вошёл в двери Большого зала и остановился, прислонясь к стене с видом человека, у которого выдался на редкость удачный денёк, да и настроение дивно хорошее. Кривая улыбка на его лице сказала Гарри всё ещё до того, как между ними было произнесено хоть слово. Месяц в библиотеке Блэков явно не был истрачен даром.

— Некромантия — тайное, запретное и противоестественное искусство, — провозгласил Гарри, совершенно не заботясь, кто ещё, кроме Тома, мог бы услышать его в эту минуту.

— И поэтому я изучил его вплотную, — подхватил Том. — Если ты продолжишь болтать со мной таким образом, тебя сочтут сумасшедшим, ты ведь в курсе?

Гарри тяжело вздохнул. Следом за Томом он покинул Большой зал и начал восхождение на восьмой этаж — туда, где на стене пустого коридора висел гобелен с придурком, вздумавшим преподавать троллям балет.

— Это и был твой «эксперимент»? — спросил он, не в силах дотерпеть до места назначения, невзирая на резонное предостережение Тома. — Убить призрака?

Том ухмыльнулся с необычайно самодовольным видом.

— Конечно же нет, — снисходительно разъяснил он, — эксперимент состоял в другом. А это была лишь борьба за жизненное пространство. Практические соображения, не более того.

— В чём же тогда был эксперимент? — не на шутку заволновался Гарри.

— Возможно ли использовать на бестелесном духе империус, — весело отвечал Том. Капризные летающие лестницы, казалось, рады были ему услужить — сами подплывали под ноги и разворачивались в нужную сторону, делом Гарри было не отставать. Он потёр лоб и задал следующий из списка самых животрепещущих вопросов — да, ему пришлось составить мысленный список.

— Это ты заставил его жечь портреты?

— Да, — подтвердил Том. Гарри только головой покачал.

— Мерлин! Зачем?!

— А если подумать? — подначил Том. Гарри попытался подумать. Потом он попытался подумать как Том.

— Ты… устранял свидетелей?! — не поверил он. — Так? Они… знали тебя при жизни, или что-то в этом роде, верно?

— Пять баллов Слизерину, — казалось, Том никогда не прекратит ухмыляться. — Разумеется, пришлось уничтожить и некоторое количество случайно выбранных, иначе распознать схему стало бы чересчур просто.

Гарри пробрала дрожь. Он осторожно заметил:

— Они ведь… живые. Были.

— Какая ерунда, — пренебрежительно отмахнулся Том. — Это лишь искусные творения магии, зеркала душ, но не сами души. Назвать их истинно живыми — значит серьёзно погрешить против истины.

— Но они ведь похожи на тебя, — не сдавался Гарри. — А ты — живой.

— Нет, — было ему всеобъемлющим ответом, но, чуть помолчав, Том всё-таки продолжил:

— Я — совершенно иное дело, хотя бы потому, что часть моей души ещё при мне. И назвать живым меня тоже было бы ложью.

Гарри не стал продолжать спор, хотя и чувствовал за собой моральную правоту. Вместо этого он двинулся дальше по своему списку:

— А вот это, с надписью — это зачем?

— А, — снова повеселел Том, — этот дополнительный штрих — в твою честь, разумеется. Удачно вышло, не правда ли? Можешь не благодарить.

Гарри, и без этой подсказки весьма далёкий от того, чтобы рассыпаться в благодарностях, благоразумно смолчал. Лестница выполнила пируэт под их ногами, и они ступили в коридор восьмого этажа.

Комната-где-всё-спрятано работала именно так, как работает любая магия в своей основе — подчиняясь воле и желанию. Этот секрет, по заверению Тома, не был известен никому, кроме него. Множество волшебников — Драко в том числе — натыкались на Комнату единственный раз в жизни, но никто не возвращался в неё дважды — лишь Том. А теперь вот и Гарри.

Гарри три раза прошёлся взад и вперёд перед гобеленом — тролли снова избивали своего незадачливого учителя — изо всех сил думая о месте, где лежала душа Тома. Дверь, появившаяся в стене, приветливо сверкнула круглой отполированной ручкой, и Гарри вошёл. Следом за ним вошёл и Том.

На первый взгляд Комната, конечно, поражала. Драко не зря назвал её «хламовником» — создавалось впечатление, что многие и многие поколения обитателей «Хогвартса» наполняли её самыми разнообразными предметами, нужными и ненужными, сломанными и целыми, обыденными и загадочными. Она была словно свалка, словно музей, словно лавка самого жадного в мире старьёвщика — целая удивительная вселенная забытых, выброшенных, припрятанных и похороненных вещей.

— Как ты можешь всерьёз считать, — просил Гарри, увидев всё это в первый раз, — что только тебе известен секрет входа? Посмотри, сколько тут всего!

Том глянул на него в своей излюбленной манере — снисходительно и насмешливо.

— Именно, — поддержал он. — Посмотри, сколько тут всего, — и, заметив, что Гарри не выказывает признаков понимания, продолжил:

— Разве клады зарывают для археологов?

И тогда до Гарри дошло. Если клад благополучно долежал до раскопок — значит владелец так и не вернулся забрать его. Владельцы кладов, хранившихся в этой комнате, оставили их здесь. Почему же? Потому что не сумели найти к ним дорогу. Том, как обычно, был абсолютно прав — никто на всём белом свете не знал, как в действительности работает это место.

Кроме них двоих.

Высокие шкафы и низкие диваны, помпезные кресла и затрапезные стулья, грубые столы и резные комоды были погребены под более мелкими диковинами, лежавшими в причудливом беспорядке. Скелет пятинога соседствовал с бюстом неизвестного волшебника с козлиной бородкой, тусклая помятая корона мирно уживалась с чучелом смеркута, а все они вместе — с чайником, у которого был отбит носик, и набором деревянных чаш. И это только в одном серванте, чьи створки безнадёжно испортила некогда пролитая кислота, заставившая лак вздуться трещиноватыми пузырями.

Исследовать Комнату можно было бы месяцами; Гарри, собственно говоря, уже и приступил к этому занятию. В первую очередь он, разумеется, искал книги. Пока добыча оказалась не слишком велика — дюжина томиков, уместившихся на единственной полке извлечённой из гор хлама бамбуковой этажерки — но Гарри чуял с азартом кладоискателя, что главные открытия ещё поджидают впереди.

Этажерка стала частью отвоёванного у здешнего хаоса пространства, которое и образовывало их с Томом секретный Штаб. На очищенном пятачке они установили почти целый диван — репаро помогло справиться с большей частью повреждений, а отломанную ножку заменили большой деревянной шкатулкой, на крышке которой нарисованный осьминог пытался утопить нарисованную каравеллу. С диваном соседствовал изящный тиковый столик, а по другую его сторону расположилось большое мягкое кресло, чью обивку когда-то погрызли докси — Гарри теперь намётанным глазом легко узнавал их следы. Он не мог не отметить, что пытается воссоздать расположение мебели в библиотеке Блэк-хауса — видимо, теперь она заняла где-то в глубинах его души место, предназначенное для образа уютного и спокойного уголка.

— Том! — Гарри плюхнулся на диван, наслаждаясь тем, как тот пружинит по его весом. — Ты даже не представляешь, что сегодня Снейп вытворял на зельях. Ей-Мерлин, я такого не ожидал… — тут он очень эмоционально и в лицах пересказал всё происходившее на уроке Тому, который устроился в кресле с «Тайнами наитемнейшего искусства» на коленях — но слушал довольно внимательно, периодически посмеиваясь.

— Ты зря обвиняешь своего декана в поведении, неподобающем учителю, — подытожил Том, когда Гарри кончил свою повесть. — Нет, он вас учит старательно и хорошо. Только ты, кажется, не вполне понимаешь — чему и как.

Гарри, успевший сбросить мантию и обувь и свернувшийся в уголке дивана, поджав ноги, заинтересованно подался вперёд.

— Действительно не понимаю, в таком случае. Хоть намекни? — попросил он. Том прищёлкнул языком и качнул головой.

— Так уж и быть — намекну. Эти слова ты произносишь каждый день, да не по разу, входя в общую комнату дома Слизерин. Кстати говоря — традиция великолепная, такая бессознательная зубрёжка хоть что-то да оставит и в самой тупой голове.

— Я не знаю латыни, — признался Гарри со стыдом. Том дёрнул бровью — казалось, он сейчас пройдётся в очередной раз по качеству образования, полученного Гарри у магглов, но вместо этого тот лишь сказал:

— Что ж, я переведу — «не для школы мы учимся, а для жизни». Теперь-то ты понял? Вижу, что нет. Хорошо. Подумай вот о чём — те, кто пришли в «Хогвартс» за книжными знаниями, осели под крылом Ровены. Питомцы Салазара явились ради иного.

Гарри обнял колени и попытался осмыслить его слова. Выходили удивительные вещи.

— То есть, Снейп учит нас… отсутствию справедливости и честности, так, что ли? Или тому, что нужно всегда подсуживать своим?

— Всему этому понемногу, а также и кое-чему ещё. Ты поймёшь со временем. Не дуйся, я не пытаюсь от тебя отделаться, просто это не тот опыт, который возможно передать словами. А теперь займись чем-нибудь, — и Том уткнулся в книгу.

Гарри попытался было последовать его примеру — но он слишком перенервничал недавно, и никак не мог до конца утихомирить скачущие мысли. Со вздохом он поднялся и отправился копаться в бесконечных завалах вокруг — это его успокаивало.

— Теперь мне придётся открыть Тайную Комнату как можно скорее, да? — уныло спросил он, разглядывая шитую жемчугом перчатку, у которой не было пары.

Том хмыкнул, не отрываясь от «Тайн наитемнейшего искусства».

— Напротив, я бы выждал до самого Хэллоуина. Ты совершенно не умеешь держать паузу. Когда они уже поверят, что ты потерпел неудачу — вот тогда эффект будет максимальным.

Том, надо признаться честно, питал склонность к драматизму.

Что он и подтвердил наглядно, перелистнув страницу и как бы между делом обронив:

— Кстати, а ты уже знаешь, что в коридоре напротив библиотеки содержится цербер?

Гарри уронил серебряную узорчатую маску, которую вертел в руках, и совершенно неподобающим образом взвизгнул:

— Что?!

Затем, немного совладав с собой, он спросил уже более спокойным тоном:

— А ты-то откуда знаешь?

Том бросил на него холодный взгляд поверх книги.

— Уж не думаешь ли ты, — сказал он с расстановкой, — что можно спрятать что-то от меня в моей школе?

-----

[63] «Marmite» — пряная паста, изготавливаемая из дрожжей и обладающая весьма специфическим вкусом.