Я не Поттер Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Глядя на котёл в тёмном углу, декан Слизерина представлял, что в нём варится прошлое и будущее. Он не отрывал взгляда от него, вспоминая, с чего всё начиналось, но вспомнить не смог. Его семья всегда была верна ценностям чистой крови и магии — так говорил ему отец.

Однако мать предпочла закрыться в своём безумии, отец сбежал на тот свет, одного друга он убил собственными руками, остальные друзья тоже покинули этот мир. А где же его начало? Почему он здесь? Для кого? И какого книзла здесь до сих пор хранятся котлы и мешки с высушенными червями?!

Впервые после долгих лет он зашёл в кабинет зельевара осторожно, оглядываясь по сторонам. Он обошёл стул с высокой спинкой, на котором часто сидел не только он сам, но и отец, отстукивающий тростью по полу свой фирменный ритм, по которому можно было узнать, сердится он или шутит. Внимательно осмотрел стеллажи с мутными стёклами, у которых Гарри годами тарахтел колбами, помогая отцу работать. И сел в кресло, в котором Северус Снейп провёл полжизни и от которого отказался недавно.

Драко предпочёл бы обустроить собственное помещение, но директор настоятельно попросил занять именно это и пообещал, что не будет сюда слишком часто захаживать.

Однако он сюда не просто не захаживал — он обходил его стороной, и уже давно взрослый Драко Малфой хорошо понимал, почему. Кабинет стоял бесхозный не один год, и здесь до сих пор пахло той жизнью, когда Гарри тенью носился по ночным коридорам Хогвартса, меняя ход истории. Жизнью, где он ещё хотел обнять родного отца. Жизнью, где он изо всех сил старался кого-то пожалеть, сцепив зубы. Жизнью, где была надежда на безоблачное будущее, которого у большинства из них не случилось. Да на разделочном столе даже нож сохранился с инициалами его сына, и поцарапанное зеркало на стене, куда он смотрелся!

Впрочем, Северус после смерти сына нашёл Гестию, вырвавшись отсюда. Увидев же в зеркале своё отражение среди знакомой обстановки, Драко содрогнулся. Ему показалось, что на него смотрит отец, и он не то что не вырвался, а попал в ловушку времени. Потому первым делом постригся и повесил на крючок у двери трость, где она висит до сих пор. Так он стал не только моложе, но и вырвался из плена воспоминаний, приступив к написанию своей истории в качестве декана знаменитого факультета.

Отстрадав месяц, Драко с удивлением понял, что втянулся, и Чары — тот предмет, который ему преподавать очень легко. Дома он не мог уговорить сына выйти с ним во двор подышать воздухом, а здесь к нему бежала толпа детей, только увидев стройную фигуру у входа в гостиную.

Он не притворялся, а действительно чувствовал себя моложе, забегая в класс лёгкой походкой. Эти моменты мужчина любил в своей новой жизни особенно. Когда десятки улыбок адресовались только ему, он переставал быть одиноким, и в жизни появлялся давно потерянный смысл. От первой минуты и до звонка колокольчика его глаза горели, а голос звучал так звонко, как в обычной жизни просто не мог.

Его обожали все — от еле передвигающегося Филча до младшего Уизли, от Пуффендуя до Гриффиндора, от Пивза до Кровавого Барона. Новый декан завоёвывал сердца, как загадочный рыцарь из дамских романов.

Как-то раз, глядя на щебечущих детей возле Драко, радующихся тому, что он просто есть и раздаёт им подготовительные вопросы для зачёта, проходящая мимо Элис покачала головой.

— Ты не забывай, чей факультет возглавляешь, Драко, — сказала она и усмехнулась. — Мне страшно за тебя, ты идёшь не по пути великого Салазара...

— На моё место хочешь? — попробовал отшутиться Драко. — Или поменяться?

— Разве мы сами выбираем себе места? — захохотала она, и эхо ещё долго разносило её смех по коридорам. — Все фигуры на своих клетках!

Сегодня он понял, что Элис сморозила мудрость по глупости, когда увидел, как она дрожит от любопытства и нетерпения, вваливаясь в его кабинет без единого стука. Конечно, если не считать таким удар двери об стенку, от которого посыпалась штукатурка.

— Драко! — завопила она, бешено вращая глазами. — Поднимай свою важную тушку, внучку с дедом привели знакомиться. Ты хочешь это пропустить?!

Разумеется, он хотел бы увидеть реакцию Северуса, но не мог ручаться за свою. Как бы там ни было — он убил отца девчонки. Смотреть ей в глаза? А вдруг не сможет? То куда тогда смотреть — в пупок?

Элис видела её сто раз, а Драко и Северус столько же раз избегали встречи, и избежать её в сто первый было бы уж слишком красноречиво. Учитывая, что скоро предстоит смотреть в глаза куда более мощной личности, вернувшейся из темноты, то встреча с ребёнком по сравнению с этим ужасом — мелочь.

Пока он вставал, ведьма успела его пару раз подтолкнуть в спину и фыркнуть, осуждая такую медлительность. В коридоре, где сновали ученики, она вела себя более сдержанно, но уже заразила своим любопытством Малфоя, и спешили в директорскую башню двое.

— Почему их так много?

Стражи заполонили все углы школы, и их коричневые мундиры с яркими нашивками за достижения с интересом рассматривали учащиеся.

— Мальчик мой, ты из подвала выходишь вообще?! — удивилась Элис. — Девчонка нужна какому-то ордену грязнокровок! Её даже убить пытались!

— Ей же двенадцать?!

Ведьма пожала плечами.

— А кто из нас ушёл от судьбы?

Наконец они добрались до горгульи.

— Чистота правит миром! — громко произнёс он.

Элис прошла первой в круглый кабинет, где уже не блестело золото и не дымились стеклянные сосуды, а стояли котлы и ящики с тёмными артефактами. Тем не менее шляпа на полках занимала своё место, как и портреты директоров на стенах, но это всё не делало атмосферу менее мрачной. И, судя по тому, что они были последними двумя деканами из четырёх, а профессор Стебль вошла перед ними, знакомство с внучкой Северус хотел превратить в знакомство внучки с факультетами. А потому дико обрадовался вошедшим, что легко угадывалось в лёгком наклоне головы и отсутствии десятка другого замечаний об их никчёмности в деле воспитания нового поколения.

— Помона, присаживайтесь! — громко сказал Август и уступил своё место. — Что, речь подготовили? Достаточно красноречиво сможете описать всю прелесть мандрагор?

Старушка махнула рукой в раздражении и обратила его на директора.

— Директор Снейп, вам не кажется, что Шляпа справится с распределением лучше, чем мы? — спросила она.

— У неё не будет распределения, профессор Стебль, — ответил Северус, всё ещё глядя в окно. — Просто расскажите ребёнку о своём факультете. Это так сложно?

— Мистер Малфой, готовьтесь, похоже, вам говорить дольше всего! — произнесла декан, раскусив задумку. — Всё равно его ученица, ведь так?

— Верно, — подтвердил директор. — Это распоряжение.

И только присутствующие переглянулись, дверь открылась, и в неё бойко забежала весёлая рыжая девчонка с высоким хвостом и в светлом коротком платье. Она не выглядела ни несчастной сиротой, ни дочерью мрачного министра, ни жертвой обстоятельств.

Увидев директора, явно утратившего дар речи (ведь даже для него упорно молчать в момент знакомства было не самым обычным делом), она резко остановилась. В этот момент в неё врезался идущий позади Ремус Люпин. Совсем последним, оглядываясь по сторонам, двигался Гиббон. Ему пришлось протискиваться, чтобы не остаться на ступеньках перед столом. Однако он даже не взглянул на старшего Снейпа, а спокойно прошёл к своим, пожал им руки, кивнул Элис, затем Помоне, и встал в самом дальнем углу.

Молчание затягивалось. Мерида осмотрела всех, оглянулась на оборотня, махнула рукой улыбавшейся Элис, задержала взгляд на Драко и решила взять всё в свои руки.

— Взрослые, добрый день! — возмутилась она, вскинув брови. — А почему вы молчите?

В этот момент громко и с одобрением хмыкнул Гиббон, давая понять, что успел узнать ребёнка довольно неплохо. Остальные поспешили прорвать плотину молчания — заговорили и задвигались одновременно.

Помона подошла и ненадолго положила руки на её плечи, изображая фальшивое гостеприимство. Ребёнку Гарри ещё предстояло узнать, что далеко не все здесь любят её отца. Наверное, с куда большим удовольствием профессор поприветствовала бы дитя Волдеморта.

Затем к девочке подскочила Элис и принялась её тискать, совершенно искренне радуясь.

— Мы так давно не виделись, Мерида! — воскликнула она.

— Со вчерашнего вечера… — удивилась девчонка.

— Без тебя время — вечность! — захихикала ведьма.

Драко даже подумал, что это были не очередные слова невпопад, а её настоящие чувства. Дочь Гарри, словно концентрированный сгусток жизни, заряжала энергией всё вокруг, и Элис вполне могла искренне хотеть находиться с ней рядом.

Август подошёл и пожал девочке руку с видом ответственного старшего.

— Ну, мы утром виделись, — усмехнулся он. — Но два раза поздороваться лучше, чем один.

Они обменялись улыбками, но, уходя на своё место, Руквуд бросил неодобрительный взгляд на директора, что не укрылось от Малфоя.

Когда настала его очередь, Драко почти понял Северуса, застывшего с не самой приятной гримасой. Он сам не знал, почему замер, но хорошо понимал, почему его сердце ушло в пятки.

Малфой тоже пожал Мериде руку и попытался тепло улыбнуться — ребёнок старого друга детства сразу понравился ему едва ли не больше, чем собственный. Но когда девочка улыбнулась в ответ, он не смог отпустить её руку. Это была улыбка маленького Гарольда — такая редкая и почти никому не известная.

Так он улыбался ему, когда хотел дать понять, кто здесь его единственный друг и кого он подбадривает с земли, желая держаться покрепче и не навернуться с метлы.

Его преданный им товарищ не просто не потерялся в безвременье, сохранив личность, но еще и продолжил свой род. Как бы кто ни старался — его плоть, кровь и душа не желали покидать этот мир…

Он вгрызался взглядом в до боли знакомые глаза Мериды, та их не отводила, они держали руки друг друга и всё давно вышло за рамки приличия. Малфой был страшно благодарен Люпину за его надсадный кашель — только благодаря ему он очнулся.

Оборотень наклонился к уху девчонки и громко сказал, чтобы все слышали:

— Мерида, декан Малфой и твой отец дружили в детстве.

Присутствующие с облегчением выдохнули, осознав, что обойдется без воспоминаний вслух и на этом неловкость закончилась. То, что они рано радовались, стало понятно, как только все посмотрели на Северуса. Прошедший через немало сложных испытаний в своей жизни, испытание самым обычным ребёнком он, похоже, проваливал. Директор стоял бледный, словно мрамор, и не спешил становиться приветливым. Драко видел его неуклюжие попытки улыбнуться внучке: уголки его рта скорее подрагивали, чем приподнимались, а чёрные глаза смотрели на девочку свысока и весьма недоверчиво.

Люпин, по всей видимости, смирился с ролью рупора очевидности и снова заговорил:

— Это твой дед, Мерида. Он пригласил тебя сюда, чтобы ты смогла узнать о факультетах в школе и выб...

— Спасибо, но не хочется слушать повторно, — уверенно перебила девочка и сделала шаг вперёд к директорскому столу. — Мне уже всё рассказали, правда.

Северус наконец вздрогнул, словно вспомнив, кто он и где находится, а Драко перестал раздражаться из-за его странного поведения.

— Здравствуй, Мерида... — произнёс он медленно, будто по слогам. — Ты идёшь сразу на второй курс, но тебе помогут привыкнуть и адаптироваться. Не бойся.

— Кто вам сказал, что я боюсь? — удивилась она. — Я училась в частной школе для девочек и уже ничего не боюсь. Просто хочется шляпу надеть. Мне даже неважно, что она скажет... Пожалуйста!

Она склонила голову на бок, и всем вдруг захотелось её пожалеть. Даже Помона начала нетерпеливо вздыхать, а Элис сложила руки на груди, умоляя директора позволить девочке удовлетворить своё любопытство.

— Милорд останется недоволен, — тихо произнёс директор. — Сильно.

— А вы не бойтесь… — прошептала она, отплатив неприветливому деду его же монетой.

Драко вздрогнул, ещё раз внимательно посмотрев на хрупкую фигуру, и заподозрил, что девчонка похожа на отца куда больше, чем просто улыбкой.

Директор сжал губы, подошёл к шляпе и жестом позвал внучку к себе. Мерида не заставила себя долго ждать — она подскочила к нему за мгновение. Слегка помедлив, Северус осторожно попытался водрузить шляпу на её голову, но тому помешал высокий хвост.

Мерида быстро сняла резинку и одела её на запястье. По её плечам заструились тяжёлые, словно солнцем окрашенные волосы. Драко заметил, как директор задержал дыхание. Было видно, что он начинает что-то вспоминать, и эти воспоминания, судя по его виду, не были слишком приятными.

Взяв себя в руки, он даже криво и как-то болезненно усмехнулся, поразив присутствующих в самое сердце, после чего надел шляпу и махнул палочкой. Сморщенное лицо старого волшебного аксессуара, к которому сам Малфой доверия имел мало, первые полминуты морщилось и не произносило ни звука. И только хорошенько подумав, словно нехотя, шляпа проскрипела не самые простые слова.

В костре любви горит душа,

Отваги полно в страстном сердце,

Умна, душевна, хороша и никогда

Не перестанет верить в чудеса.

Она идет, не зная страха,

Пусть путь тернист и сложен ей.

Следы оставит в каждом миге,

Как память вечная людей.

Но зла клеймо на ней застыло,

И нет пути, чтоб обойти.

Судьбы лишив её на выбор,

Ведёт по краю, в полутьме,

Лишь только тот, кого не знала,

Да Салазара призрачная тень…

— Ого, прям пророчество выдала! — не выдержал Август. — А ведь может, когда не с устатку… Декан Миракл, ты чего? Ну не в Гриффиндор же малышке идти!

Элис от зависти к тени Салазара готовилась зарыдать. Похоже, она была бы не против, чтобы дочь Гарри стала гриффиндоркой, даже понимая, как это нелепо.

— Юная леди, ваша судьба идет по верной дороге… — сказал Северус, принимая из рук Мериды шляпу. — Нет никаких ошибок. Довольны?

— Вы про клеймо прослушали, да? — спросила девчонка и сощурилась, но вспомнила что-то более важное. — Ремус, ты всё запомнил?!

Маги в кабинете улыбнулись такой непосредственности, кто искренне, а кто нет, но равнодушными никто не остался.

— Да! — подтвердил оборотень с усмешкой. — Запомнил! Директор, это всё?

Мерида подбежала к Гиббону и потянула его за руку. Тем временем маги начали собираться, поправляя одежду, чтобы побыстрее разойтись, как только Северус даст разрешение.

— Юная леди, подойдите...

Холодный, неприятный голос директора заставил всех вздрогнуть.

— Остальные свободны.

Конечно, Мерида не успела подойти первой — первым оказался Гиббон.

Северус с показным равнодушием перевёл взгляд с него на Люпина и произнёс:

— Это семейное. Вы с Гиббоном — не часть семьи, а я имею полное право.

— Драко? — позвал Амадей.

Недовольный голос застал его уже на выходе, но Малфой догадался, для чего понадобился.

— Будешь ответственным за неё пару минут, — сказал Пожиратель. — Хорошо?

Кивнув ему и ободряюще улыбнувшись Мериде декан указал ей на стул у стола. Когда все вышли, а Гиббон на пути к выходу оглядывался на Северуса почти с ненавистью, директор сел на своё место.

— Мерида, наша встреча вышла не такой, как я бы хотел… — начал он говорить, пытаясь смягчить свою привычную интонацию. — Ты очень похожа на мать моего покойного сына, и я растерялся. Со взрослыми такое тоже случается. Я совсем не хотел тебя обидеть молчанием.

— Знаю. Видела фото у бабушки. У дяди тоже парочка есть, — спокойно ответила девочка.

— Полагаю, когда ты поступишь в Хогвартс, мы сможем начать всё сначала...

Мерида покачала головой. Этот жест можно было расценивать как угодно, но директор остался доволен.

— Не скучно тебе в замке?

— Скучно, — честно призналась она. — Еле сюда отпросилась. И телефон не работает. Но скоро соберут всех детей, и мы начнём учиться.

— Где?

— Мне нельзя говорить.

— Кажется, я хорошо знаю, где...

Ребёнок безразлично пожал плечами.

— А мне всё равно нельзя говорить.

Директор позволил себе слабую улыбку и кивнул в сторону выхода. Мерида мгновенно вскочила и была готова вылететь из кабинета стрелой.

Драко вывел её и передал в руки Гиббона. Он своими глазами увидел, как лицо девочки расслабилось и похорошело. Ей явно не понравился декан Снейп, причём даже больше, чем тот заслужил. Она шептала что-то Амадею на ухо, а тот усмехался.

Малфой решил защитить крестного и подошёл к странной парочке.

— Где Люпин?

Гиббон молча указал глазами на лестницу, и Драко заметил оборотня возле какого-то Стража.

— Мерида, беги к Ремусу, — сказал он девочке. — Нам надо поговорить.

С неохотой она отошла и скрылась за его спиной.

— Со всем уважением, но, полагаю, ты настраиваешь её против директора, — спокойно произнёс Малфой. — Мне известны ваши разногласия. Пусть она сама делает выводы, без твоего влияния.

Старший Пожиратель не рассердился на замечание, а только внимательнее посмотрел на собеседника.

— Знаю тебя с ранних лет, и знаю почему ты остриг волосы… — сказал он. — Но ты не был Люциусом и с патлами до пояса, Драко. Ты всегда делал выводы сам, просто не кричал о них на каждом углу. Почему ты думаешь, что другие не в состоянии?

Гиббон выдержал многозначительную паузу, а потом добавил:

— Мериде я лишнего слова не сказал, клянусь. Это она мне только что поведала, что дед лжёт и она ему не понравилась. Это её вывод!

Маг развел руки, демонстрируя безвыходность ситуации.

— Извини, но заплакать от жалости к Северусу я не смог. Мериде тоже не понравился тот, кто обрадовался смерти её отца.

— Она не знает.

— Как легко забыть о «глупом» магле, да? А ведь они наши лучшие шпионы. Никто не принимает их всерьёз!

— Даддли… — прошептал декан.

— Кузен заметил и рассказал ей больше, чем ты думаешь. Ему никто не запрещал, даже сам Гарри.

Драко решил, что будет не лишним извиниться за глупый порыв.

— Прости, иногда я забываюсь…

— Да ничего, парень, — ответил Гиббон и хлопнул его по плечу, усмехнувшись. — Забыть, кто такой наш директор, и вправду легко…

И пусть Драко имел ввиду не ужасного крестного, которому давно научился прощать недостатки, считая, что у него самого их не меньше, он предпочел кивнуть и улыбнуться на прощание. Декан Малфой вдруг подумал, что ссора в лодке перед лицом цунами в виде нового Гарри совсем не то, что поможет ему его пережить.

* * *

Развалюха, а не дом — именно таким его впервые увидел Ремус и таким он оставался в глазах жителей Литтл-Хэнглтона все эти годы. Старая бирюзовая краска облезла, а окна либо зияли пустотой, либо были заколочены подгнившими досками.

Место, где безжалостный молодой человек расправился со своей семьёй и заключил со тьмой бессрочный контракт. В кругу Дамблдора о нём знали все, но так никто и не смог отыскать. А ведь в этом доме горели сердца самых верных последователей Волдеморта, создавших мир таким, каким он есть сейчас. В Ордене Феникса так и не поняли, какая магия стёрла это здание и его адрес из реальности. Часто они с Артуром и Сириусом сидели до рассвета, пытаясь разгадать эту загадку, но безуспешно.

А сейчас его проводил сюда доверенный Страж армии того, с кем они все боролись. И почему-то попросил быть осторожнее. Еще раз окинув взглядом окна дома, которые приветствовали его, словно пустые глазницы мертвеца, он шагнул прямо в забор без малейшего намека на калитку.

В тот же миг его оглушил шум строительных инструментов, доносившийся из светлого, свежеокрашенного трёхэтажного дома. Из окон с белыми рамами вылетали щепки и мусор.

— Нет, Люпин! — заорал Крауч. — Тебя прибьёт, а мне потом отчитываться?! Сюда иди!

Сердце забилось сильнее от вида нынешнего министра и того, кто рычал на поле боя, бросая смертельные заклятия в тех, кого Ремус любил. Впрочем, тех кто не бросал такие заклятия в его окружении сейчас можно было по пальцам сосчитать. И оборотень пошел в направлении Барти, сидевшего на скамье у самого забора с бокалом напитка и в своем знаменитом плаще.

Крауч наблюдал за домом, словно за представлением, бросая на него грустные взгляды. Он похлопал по скамье рядом с собой, приглашая Люпина присесть. Ремус немного замешкался, но всё же сел.

— Уже было, — сказал Крауч, указывая стаканом на дом. — Как-то я со строительной магией напортачил и превратил дом милорда в отель. Даже крышки унитазов блестели. Тогда детей пришлось отправить к Малфоям, а остальные разбрелись кто куда. Всё повторяется, Люпин!

Его голос, как эхо далеких боев, отдавал холодом в душе Ремуса, и без этих откровений хорошо осознающего, что Волдеморт начал второй раунд. Он теперь даже сомневался, а точно ли Гарри попросил смешать всех детей?

— Чего это мы нахмурились, а? — спросил Крауч. — Не хочешь со мной разговаривать? Непривычно? Терзаешься?

Министр фальшиво вздохнул, словно в глубокой грусти.

— Да не переживай ты так, — продолжил он с кривой улыбкой. — С удовольствием долбанул бы по тебе заклятием. Для традиционности атмосферы.

— Спасибо, от сердца отлегло... — буркнул Люпин. — Ты зачем здесь?

— Посмотреть захотел. А то после начала занятий меня сюда только с официальным визитом пустят, — ответил Барти, сделал глоток и передёрнул плечами. — Если тебе когда-нибудь предложат должность министра, мой тебе совет — откажись!

Оба невольно ухмыльнулись, представив себе подобный абсурд.

— Гарри здесь нравилось? — вдруг спросил Люпин, удивив самого себя. — Он хотя бы тут был... счастлив?

Барти даже моргать перестал, ошеломлённый вопросом, и пристально посмотрел на собеседника. Его тёмные глаза скользили по Ремусу, который только теперь заметил, насколько мало Крауч изменился за два десятка лет. Казалось, он всё ещё жил идеалами чистой крови, оставаясь в полной боевой готовности — готовый в любой момент вскочить и умчаться на край света. Этот Пожиратель оставался тем самым Пожирателем из прошлого, кто рушил всё на своём пути. Чувствовать рядом тепло его тела было почти неестественно.

— А тебе? Тебе у нас нравится? Ты счастлив?

Люпин фыркнул и собрался встать, чтобы уйти. Но внезапно Барти схватил его за руку и потянул обратно вниз.

— Перестань! — сказал он. — Мы с тобой прошли одно и то же, просто по разные стороны баррикад...

Ещё удивительнее было то, что Ремус действительно сел обратно. Он вдруг понял, что его жизнь меняется быстрее, чем он успевает это осознать.

— Если бы ты провёл всю жизнь в Азкабане, то есть в Хогвартсе, а потом тебя выпустили? — спросил Барти, теперь уже спокойно и без сарказма, словно всерьёз объясняя. — Здесь он был счастлив. По-своему. Детских забав Гарри никогда не знал, в его жизни этого не случилось. Но ему нравилось отсюда ходить в рейды, идти к цели. Помнишь, когда на дом Аластора напали? Мы ведь тогда отсюда пришли...

Последние слова он произнёс с мечтательным видом, а глаза хищно блеснули. Но Ремусу было уже всё равно.

— Он сейчас тоже не на курорте, а запертый, в тесноте... — заметил он, словно закинул удочку, желая поговорить о наболевшем с тем, кто был чуть меньше погружён в дела Волдеморта, чем Амадей и Джиневра.

Маг закинул ногу на ногу, немного поёрзал и огляделся, но всё же заговорил.

— Да, стоило при нём дверь закрыть, как парень уже орал, что задыхается, — усмехнулся он. — Но Гарри в комфорте жил только последние пару лет. Он привычный. Потерпит, Люпин.

— И подождёт?

— Ты о чём?

— Да так... — загадочно ответил Ремус. — Просто с ним будет учиться дочь, которая на год старше. Это не перебор? Не издевательство?

— Ты же знаешь список детей, да? — вздохнул Крауч. — Это всё перебор и издевательство! Но мы стареем, впереди какие-то сложности. Милорд хочет здесь сварить новое будущее. Ты вместо него никогда не думай, он сам справится. Ты смотри, чтобы никто никого не убил, ладно? А то опять эти толпы недовольных в Министерство потянутся...

Помолчав немного, министр что-то вспомнил.

— А ты чего здесь?

— Комнаты распределить, таблички повесить, — ответил Люпин. — По списку.

— Так он действительно есть? А ну дай!

Выхватив бумагу из рук Ремуса, он жадно вчитывался в имена.

— А в скобках что?

— Фамилия второго родителя. Просто для моего понимания, видимо. Твоя там тоже есть, в скобках.

— Бывшая замуж через месяц выскочила и сына видеть не даёт. Мегера...

— И две фамилии Снейп.

— Да ты что? — удивился Крауч. — Старшего приписали? Он ничего, малый, только больно нервный и такой... страшненький. Смотри, чтоб никого со злости не порезал, а то ходят там слухи.

Оборотень вытаращил глаза на министра, а тот расхохотался.

— Ты ж не думаешь, что Гарри его душу ветром надуло? Они с братишкой подружатся...

— Ты меня пугаешь.

— Ага, я могу... А у сына Трэверса почему в скобках никого нет? Мы его у бабушки навещали, но не бабушка ж его родила?

Люпин только плечами пожал, и без того пригорюнившись.

— Внук Розье ненавидит Монтенегро. Тот ему с сестрой запрещает дружить, их вместе не сели. Кстати, он тебя тоже ненавидит. Не заводи любимчиков, а то им не поздоровится.

Повздыхав немного, оборотень почувствовал, как потеют ладони.

— А с кем же мне... селить Монтенегро?

— Желательно с Малфоем, тот всех любит.

Просмотрев ещё пару имён «своего» лагеря, Крауч остановился на одном и ухмыльнулся.

— Джейкоб Флинт? Имя матери видел?

Оборотень заинтересовался и наклонился к бумаге.

— Это Маркуса Флинта, того ненормального капитана по квиддичу? Он сейчас тренер сборной?

— Да какая тебе разница, кто там папаша? Там мамаша — Алисия Спиннет! Отряд Дамблдора, помнишь ещё? Она первой от них отпочковалась.

— А ты откуда помнишь? И вообще знаешь?

— Приятели общие, — ответил Крауч. — Но когда мы в дом к нему заваливаемся, она удирает, а пацан бежит встречать. Нравится он мне, только пугливый. С Кайлом его не сели…

— С кем?

— С Кайлом Северусом Снейпом. Дай храбрости Салазар его несчастным соседям...

Увидев что-то в списке, Барти нахмурился.

— Так, Ремус, смотри сюда внимательно, — Крауч ткнул пальцем в фамилию Булстроуд. — Этот тоже мой.

— Жена Чарльза Уизли?!

— Чего ты орёшь? Всякое бывает.

— Честер Уизли — твой сын? Его что, в честь Чарльза назвали?!

— А почему бы и нет? Тебе он чем-то не нравится? Хороший же мужик!

Люпин чуть не зарычал от такой манипуляции, но сама история интересовала его больше.

— Нагуляла?

— Беременной с ним познакомилась. У него детей больше не будет, если кто-то не подсобит. Даже жаль его.

Ремус почувствовал, как задёргался уголок глаза. Крауч заметил это и тут же протянул стакан с напитком.

— Держи! — сказал он. — Ты главное официального с этим поблизости не сели. А то им недавно всё рассказали — пришлось, и мальчики буйствуют. Жалко дом будет, если сгорит...

Опрокинув залпом содержимое стакана, оборотень спросил:

— А таких историй у вас... много?

— Ох, Люпин, двадцать лет...

Они замолчали, глядя на дом, где звуки стройки становились всё тише.

— Мне уже сейчас надо решить, — задумчиво сказал Ремус. — А я всё ещё думаю, с кем Гарри поселить, и не знаю...

— Драко знает.

— Мы с ним о Гарри в школе как-то поговорили, — пробормотал оборотень. — Он проконсультировал ещё тогда, сказал правду, но больше мне таких консультаций не надо.

Барти пожал плечами и неодобрительно фыркнул.

— Ну тогда с сыном Симуса посели. Видел фамилию? Вот все посмеются...

— Особенно Гарри! Куда потом от его веселья прятаться? В подвал?

— Подумаешь об этом, когда он поймёт, кто такая Мерида, — хохотнул министр. — Милорд же говорил, что он ей другой жизни хотел. Поэтому советую заранее побеспокоиться об убежище...

Люпин встал, всё ещё глядя на листок, и приготовился идти в дом.

— Это новый круг, — сказал Крауч. — Не видел я там случайных фамилий. Кто-то отсеется и погибнет, но таких будет немного. Всё для милорда и нового сильного Гарри. Мы с тобой рано или поздно уйдём. Кто тогда не даст начаться новой войне? Они! Отнесись ответственно, это не просто задание для перебежчика...

Подойдя к высокому крыльцу, Люпин обернулся, но Крауча и след простыл. Скорее всего, он специально поджидал его, чтобы поделиться историей о своём непростом отцовстве. Значит, двух младших Краучей, один из которых Уизли, действительно не стоило селить рядом.

Впрочем, сам оборотень думал больше о Барти, однажды пережившем поцелуй дементора, который сделал его ещё более безжалостным. Люпин вдруг осознал, что не помнит, сколько тот запытал и убил его учеников, соратников и просто друзей. Просто потому, что их было до ужаса много. Интересно, знает ли Фрейя, что случилось с бабушкой и дедушкой?

А скольких товарищей Крауча убил он сам? Неужели это так и работает — в ноль?

В самом доме всё было одновременно старомодным и новым — таким, как при жизни отца Тома Риддла, но свежим, отремонтированным, с запахом сосны. На первом этаже, чуть позади лестницы, виднелся вход на кухню. Сразу от главного входа направо располагалась гостиная с диванами и фортепиано, а налево — вычурный обеденный зал в стиле давно ушедшей эпохи. В зале стояли круглые столы, застеленные белоснежными скатертями, всё было готово к приёму гостей.

На втором этаже Люпин обнаружил зал заседаний с длинным мраморным столом в центре, которого здесь точно не было до прихода приспешников Волдеморта. Он прошёлся, провёл пальцами по холодной столешнице, и сердце сжалось от осознания: именно здесь рождалась чужая победа и их поражение.

Далее по коридору располагались спальни с одной кроватью, предназначенные явно для взрослых. Там же была библиотека — большая комната с письменными столами и застеклёнными шкафами, где маггловская литература уступила место магической.

Комната в самом конце напоминала учительскую. Мебель здесь была богаче, а в центре лежал шикарный ковёр. На одном из столов с гнутыми ножками лежала серебряная табличка с надписью: «Ремус Люпин. Профессор боевой магии». Рядом аккуратно была сложена стопка бронзовых табличек поменьше с отчеканенными именами учеников, увитыми символом времени — змеями.

Забрав всё, Ремус сначала повесил свою табличку на дверь кабинета — небольшой комнаты с дубовым столом, креслами, шкафом для документов и зелёным гобеленом с девизом «Магия освобождает» на белой стене. Затем он поднялся выше, в бывшие помещения для обслуги, которые теперь выглядели вполне обжитыми.

Коридоры по обе стороны от лестницы освещали светильники, а на приставных столиках стояли кувшины с водой и стаканами. На стенах висели портреты, которые были самым мрачным элементом интерьера. В тяжёлых массивных рамах изображались тёмные волшебники из глубин истории и нынешние деканы факультетов.

Особенно выделялись колдографии: на одной Пожиратели стояли на помосте в зале Хогвартса, на другой — Волдеморт и всё ещё молодой Гарри в его министерском кабинете. Они стояли у стола в официальной одежде с папками в руках. По-видимому, Риддлу надоело быть загадкой, и он решил повысить свою узнаваемость, хотя бы среди детей.

В их спальнях министерские специалисты потрудились на славу, и в маленьких комнатах для троих неожиданно образовалось достаточно места. Здесь помещались массивные шифоньеры, камин, кровати под балдахинами, чёрные кресла с серебристыми вензелями и даже ванная. На прикроватных тумбочках стояли аквариумы без воды, внутри которых «плавала» огненная цифра ноль. Это были баллы, которые учащимся предстояло зарабатывать всё лето.

— Добрый день, профессор.

Люпин чуть не умер от испуга: схватился за сердце, потом за стену и только потом обернулся на приветствие, успев порадоваться, что не подпрыгнул.

— У вас первый ранг? — спросил он, дружелюбно усмехнувшись. — Или вы призрак?

Перед ним стоял крепкий, черноволосый мужчина лет тридцати с глубоким уродливым шрамом, протянувшимся от виска до подбородка. Тот улыбнулся одним уголком рта, ведь другой был парализован, и его изогнутые капризные губы скривились. Люпину показалось, что Страж попытался выказать приветливость, но не смог.

Казалось, приветливость и этот человек жили в параллельных мирах, никогда не пересекавшихся. Его внешность могла напугать до смерти даже в солнечном парке среди толпы людей, не то что в пустующем доме. И дело было не только лишь в шраме: жизнь глубоко выгравировала опасность на его лице. От природы правильное и симпатичное, оно теперь напоминало маску весьма безнравственного при жизни мертвеца, а шрам служил её украшением. Карие глаза Стража не смотрели на профессора, а привычно осматривали пространство вокруг, выискивая недочёты и скрытую угрозу. К тому же и он сам, и его недобрый взгляд казались Люпину смутно знакомыми.

— Третий, — наконец ответил мужчина. — Есть к чему стремиться.

— А вы… — протянул оборотень, подталкивая его представиться. — Кто?

— Эдвард Эйвери, ваш главный Страж в границах территории, — холодно и равнодушно ответил тот, словно только что побывал в Арктике, и его сердце превратилось в ледышку. — Мои люди будут дежурить посменно, но я здесь круглые сутки.

Наконец, Люпин начал вспоминать, где видел его раньше.

— Ты долгие годы входил в отряд Яксли…

Эйвери нахмурился и сфокусировал взгляд на Ремусе. По выражению его лица стало понятно, что смотреть на профессора ему было неприятно и больно. Казалось, душа Стража заживо горела при виде боевого мага в чёрном костюме, с которым он был вынужден не только вежливо разговаривать, но и охранять.

— И за что тебя сюда, Эдвард?

— Провинился, наверное. А тебя, Люпин?

— В какой-то степени тоже…

Он разодрал ему щёку до кости режущим заклятием, опасаясь в темноте промахнуться и случайно попасть гораздо менее управляемой Авадой в Дина. Они устроили засаду по пути в Министерство, перехватив группу магов в аппарационном тоннеле. Однако вместо оговорённого подвала, где их ждала подмога и был свет, оказались в лабиринтах подвалов магловского музея. Там не было света, зато хватало каменных гробов и скелетов, за которыми можно было легко скрыться.

Этот юноша, тогда красивый и воодушевленный, появлялся перед Люпином так неожиданно, словно материализовывался из воздуха. Из-за темных углов и статуй, отовсюду на него выпрыгивал он. Такое сложно забыть даже спустя годы. Оборотню казалось, что это не бой, а его чертова личная битва с наглым юнцом. В том подвале от руки Симуса погиб Эйвери старший, но то что покалеченный молодой враг был его сыном, Люпин узнал только сейчас.

— Не приближайся к детям, тебя здесь быть не должно, — отчеканил Ремус, поёжившись. — Твоё назначение — это ошибка.

— Моё назначение — это весьма любопытная ошибка, а точнее распоряжение с самого верха...

Люпин понимал, что оба Эйвери всегда стремились реабилитироваться. Старший когда-то попал в некую немилость новой власти за то, что не искал милорда, пусть и не смертельную. Но в том подвале жизнь юнца разрушилась: красота сгинула, отец погиб, и мальчишка стал круглым сиротой. Больше его никто не вел за собой и не спрашивал, как дела в школе.

Судя по всему, соратники отца не бросили его. Он стал бойцом Яксли, а теперь и Стражем высокого ранга. Но какой ценой далась ему эта жизнь? Разве не очевидно, что он может захотеть отомстить? Он же не Барти, чьи дни в мягком кресле министра похожи на сказку!

И зачем, Мерлин его побери, Волдеморт собирает под одной крышей столько кровных врагов? Чтобы изучать боевую магию буквально на практике?

Они молча разошлись, и Люпин решил как можно быстрее распределить детей по комнатам, а там пусть им благоволят высшие силы. С каждым прожитым годом оборотень всё сильнее верил в неотвратимую судьбу, признавая за ней право шутить.

Он же притерся в мире Того-Кого-Нельзя-Было-Называть? А уж дети с разницей в возрасте в один два года справятся со своими антипатиями и подавно. Тем более Гарри здесь не для того, чтобы скучать, а наоборот, и селить его с Малфоем или Монти оборотень смысла не видел.

Ему что, Волдеморт шутить запрещал? Да он вообще сделал его главным в этом спектакле!

Комната №1: Каллум Финниган, Гарольд Лестрейндж, Кайл Северус Снейп,

Комната №2: Честер Уизли, Скорпиус Малфой, Бартоломей Крауч мл.,

Комната №3: Фред Уизли, Гилберт Трэверс, Монтенегро Гойл

Комната №4: Эйден Бут, Джейкоб Флинт, Вилфред Розье

Комната №5: Серафим Долохов, Кеннет Маклагген, Илайджа Смит

Комната №5: Сабрина Гойл, Эдита Нотт, Кассиопея Стивенсон,

Комната №6: Мерида Снейп, Фрейя Долгопупс, Зарина Руквуд

Комната №7: Розалинда Уизли, Нетта Вуд, Амалия Кэрроу

Комната №8: Патриция Томас, Алиса Уизли, Дайанна Яксли